Танец для ледяного мага (СИ)

— Мам, ты гений! — вынесла я вердикт, и та просияла, довольная, что наконец избавила меня от апатии.

— И ещё, котенок, пока у тебя хорошее настроение, сообщу новость. Заявку на подбор пары рассмотрели. Твой начертанный приедет в Чехию через две недели. Пока временно, но он сразу, как узнал о тебе, подал документы на новый виток.

От волнения у меня взмокли ладошки. Умом я понимала, что принуждать меня никто не будет, но само слово — начертанный — давило на меня неожиданной тяжестью.

— Хорошо, — медленно выговорила я, отчаянно труся и жалея, что когда-то сама просила об этом. С Мэттом все было иначе. Там я с детства знала, кто он мне и, чего тут скрывать, млела от счастья от этого знания.

— Не переживай, котенок, — мама с сочувствием наблюдала за мной, — никто тебя не даст в обиду, ты же знаешь.

— Знаю, мам, просто это как-то неожиданно.

— На самом деле, решение уже неделю лежит у папы в кабинете, — мама виновато отвела глаза, — я просто не знала, как лучше об этом сказать.

— Все нормально, мам. Я ведь сама так хотела. К тому же у меня целых пол месяца, чтобы привыкнуть к этой мысли.

Однако, привыкать я не стала, задвинув факт наличия у меня начертанного на задворки сознания, а сама рьяно принялась за работу. Вполне целесообразно было начать с Пражского клуба, поэтому, оформив официальные документы и познакомив с командой, мой новый работодатель — и по совместительству родитель — сплавил меня именно туда.

Естественно, на меня косились. Имя нового собственника — Дэниса Хаврана (по слухам родственника прежнего владельца, трагически погибшего вместе с семьёй) — было у всех на устах. А тут я, вся такая из себя красивая, с той же фамилией. Да ещё выгляжу так, словно вчера школу закончила. Явно отрядили бездарность на хлебное место. А вот прежний собственник себе такого не позволял… Ну, в общем, вы поняли.

Оправдываться я не спешила — практика покажет, стою ли я чего-то или действительно лучше не лезть и не портить папе репутацию.

Переночевав в Праге, с утра вместе с командой мы приехали в "Рариту". От меня требовалось поставить два номера — один для блондинки из основного состава, второй — для брюнетки из дополнительного. Эта информация, как и дела девушек, была у меня ещё неделю назад, поэтому наброски, конечно, я сделала.

С брюнеткой определилась, едва взглянув на нее — горячая, кареглазая, порывистая. Вылитая цыганка Эсмеральда. Уточнила у менеджера и тихо порадовалась — цыганский танец до меня здесь не ставили.

А вот с блондинкой пришлось подумать. Задуманный образ а-ля Мэрлин Монро, который хоть и был дремучим, но — недавно переживший очередное возрождение — очень живучим, категорически не подходил. В девушке не было необходимой дерзости, зато в достатке было изящества и грации. Взяла тайм-аут до вечера, вплотную занявшись брюнеткой Анетой.

Озадачила команду инженеров созданием нужных мне образов, а сама, оставив при себе лишь аранжировщика, начала работать над постановкой танца, не забывая при этом, что основная моя задача — не впечатлить судей на танцевальном конкурсе, что составляло суть моей прошлой работы хореографом, а заставить всех мужиков в зале пожирать танцовщицу глазами. К счастью, только глазами. Что бы я не думала про Мэтта, но танцовщицы всегда были табу, защищенные от посягательств клиентов силовыми экранами и инкогнито.

Начало движений плавное, грациозное. На Анете будут цветастые юбки в несколько слоев и огромный платок — палантин. Потом музыка должна набрать небольшое напряжение, движения станут более резкими — цыганка будет метаться между возникающими на сцене мужскими образами, алчно тянущими к ней руки. Ещё больше накала, и из рук ее выдирают платок, начинают хватать за одежду, как будто пытаясь присвоить девушку себе. Она мечется, оставляя на полу обрывки одежды, все более и более оголяя совершенное тело.

Согласна, что несколько напоминает мой Танец с волками, но, во-первых, лёгкое насилие будоражит фантазию мужчин, а во-вторых, антураж, музыка и аура самой девушки сделают танец неповторимым.

Оставила Анету отрабатывать движения, а сама, прихватив аранжировщика, который теперь посматривал на меня с определенной долей уважения, отправилась перекусить тут же в клубе. По договоренности с руководством, обед всей группе обеспечивало заведение. Перекусив и словно заново познакомившись с командой, пошла проверять Анету. Всё-таки у Мэтта действительно работали профессионалы, ставить номера для которых — это настоящее удовольствие с полноценной отдачей.

Однако некоторые моменты меня смущали. Переоделась в спортивное трико, размялась, радуясь, что не стала налегать на обед, и, попросив заснять меня на видео, сама вышла на сцену.

Представила музыку, постаралась максимально проникнуться воображаемой атмосферой и начала танец, максимально выкладываясь. Поймала настрой и нотку ностальгии. И внезапно вспомнила Мэтта: его поцелуи, от которых подгибались ноги и появлялось то неясное, почти болезненное томление, стереть которое, казалось можно только прижавшись к нему ещё крепче; его слова, которые он шептал мне хриплым от страсти голосом; его горячий язык, оставляющий ожоги на моей коже. Погрузившись в эти мысли, на автомате выполнила несколько дополнительных элементов, изгибаясь на пределе возможностей. Закончила на коленях, скрестив руки на груди, которая у Анеты к этому моменту окажется обнажена.

Секундное затишье, и моя команда начинает мне хлопать с таким воодушевлением, что вгоняет в краску. Спустилась со сцены, намереваясь просмотреть отснятый материал, и вдруг столкнулась с мужчиной, внезапно поднявшемся мне навстречу с дивана в зале. Несколько опешила, не ожидая встретить здесь посторонних, замерла на какое-то время, разглядывая его, но все же взяла себя в руки и постаралась протиснуться мимо, не прикасаясь к нему.

Непонятно чем, но незнакомец меня смущал. Молодой, красивый, с тёплыми карими глазами и такой же согревающей улыбкой. Я почти никогда не думала о мужчинах в таком духе, но к его губам захотелось прикоснуться хотя бы пальцами, чтобы проверить действительно ли они такие мягкие и теплые.

Словно почувствовав мое желание сбежать, мужчина сделал шаг в сторону, перекрывая мне дорогу.

— Здравствуй. Меня зовут Сержио де Пискапо. Я должен был приехать через несколько дней, но, каюсь, не удержался.

Закрыла глаза, приходя в себя. Вот и познакомилась со своим суженым. Отчего-то стало неловко, что он увидел меня в первый раз именно так, в танце, в порочных мыслях о другом мужчине, но сделанного не вернуть.

— Привет, — чуть робея, сказала я, — Инга Хавран, приятно познакомиться.

Глава 12 Мэтт

На то, чтобы познакомиться со всеми подходящими по возрасту девушками в четырнадцати выбранных городах, ушло не так много времени. К новому году я увидел их всех. Даже посетил столичный бал осеннего равноденствия. Без особой надежды, но стараясь ни упустить ни малейшего шанса.

Жаль, что Катерину с Вороном в их приморском городке я не застал. Как раз перед моим поездом они, наконец, начали новый виток, переехав в Чехию.

Хотел даже приехать к ним на зимние праздники, но передумал. Раз они решились на новую жизнь, значит отчаялись дождаться дочь. Не хочу вновь послужить напоминанием об этом.

Я расширил список городов, добавив туда те, что находились немного подальше и те, что были крупнее или наоборот меньше. Методично и целенаправленно продолжил заводить ненужные знакомства, теряя надежду с каждым новым городом.

Временами отчаяние накрывало меня с головой, оставляя после каждого приступа боль в сердце. Причем это не было фигурой речи, я действительно начал испытывать сильные боли в левом подреберье, и иногда в кистях рук. Сначала не обращал внимания, принимая как данность тот факт, что одаренные не болеют, но боли продолжались и как будто усиливались.

Привычно поискал информацию об этом в Библиотеке, и прочитанное меня не порадовало. Оказалось, что это действие моей собственной, вышедшей из-под контроля магии. Не нужно быть гением, чтобы понять, когда и как это случилось в первый раз — я прекрасно помнил ледяные поручни в моем клубе. Тогда и начались эти странные всплески.

И чем больше негативных эмоций я испытывал, тем сильнее холод действовал на кровеносные сосуды, замораживая их. В основном в сердце. "Бомба замедленного действия", — хмыкнул я про себя и постарался больше об этом не думать.

Чтобы чем-то себя занять, я планировал посетить столичный весенний бал, но меня перехватил Стан, пригласив сделать это в Германии. Пытался отказаться, сославшись на отсутствие должного настроя, да и повода, но рыжий проявил завидное рвение. Сам не заметил, как уже сидел в самолёте с конечным пунктом в Дрездене.

Стан встретил меня в аэропорту и, снова удивляя, привез не в гостиницу, а к себе домой.

— Хреново выглядишь, — выдал он, наливая мне виски.

Мы сидели на его холостяцкой кухне, напичканной электроникой так, что я даже не стал пытаться угадывать — что есть что.

— Примерно так себя и чувствую, — вяло согласился я, привычно охлаждая бокал.

— Чего так?

— Дурацкая история, даже не хочу об этом говорить.

— Твое право, — не стал настаивать рыжий, — ты прости мне моё любопытство, но давно хотел узнать одну вещь.

— И какую?

Стан помолчал. Потом встал, словно спохватившись, достал из холодильника сырную и мясную нарезку и поставил между нами. Потом продолжил:

— Ты же знаешь, кто моя крестница?

— Знаю, — я не понимал к чему он клонит и зачем вспоминает сейчас Ингу.

— Она подала заявку на подбор новой пары.

— Правда? — я по-прежнему не врубался, что ему нужно. Потом до меня дошло, — что значит подала заявку? Она же по нашим законам несовершеннолетняя.

— Естественно. Поэтому от ее имени запрос сделали родители. Сразу после того, как она к ним вернулась.

Я помолчал, переваривая информацию. Еще один удар в моей, итак ставшей сплошной черной полосой, жизни. Ворон ведь ни словом не обмолвился об этом. Знал же, что я чувствую себя до сих пор виноватым в побеге его дочери, и даже не подумал снять с меня этот груз.

— Вижу, что для тебя это новость, — продолжил Стан, внимательно меня разглядывая.

— Да уж, — процедил я, болезненно морщась от боли в руках, — меня в известность не поставили.

— Ну а кто ты им? — беспечно отозвался рыжий, но его цепкий взгляд по-прежнему не открывался от моего лица, изучая реакцию, — бывший друг, бывший возлюбленный, бывший начертанный их дочери. Все время бывший. Кстати, почему отказался от Инги? Другие в очередь стоят, а ты так легко оттолкнул девочку.

— На ней проклятие, тебе ли не знать? — раздражённо ответил я, все еще борясь с болью, — мне хватило заморочек с Катериной.

— Проклятие? — наиграно удивился Стан, — разве ты не знаешь?

— Не знаю что? — боль в сосудах достигла своего апогея, я уже очень жалел, что приехал сюда и узнал столько нового. Порою, счастье в неведении.

— Так нет на ней проклятия.

— Что значит нет?

— Мы предполагали, что Катерина смогла снять его со всего рода ещё тогда, в день рождения Инги. А потом Антуан подтвердил. Аура девочки чистая. Ей ничего не грозит.

Эта новость меня добила. Я ещё могу понять, что об этом промолчал Ворон — наша былая дружба не смогла пережить мужского соперничества, но Катя? Это было действительно больно.

— Не злись на них, — неожиданно мягко сказал Стан, — они видели, что тебя гнетёт это начертание. А свою единственную дочь они оба слишком любят, чтобы навязывать кому-либо. Даже тебе.

— Боги с этим, но почему они не сказали, что Инга вернулась?

— А ты не подумал, что это она попросила?

Я вздохнул. Девочка на меня обижена, это факт. Но неужели настолько? Попытался представить ее чувства. Наверное, всё-таки любила, раз сорвалась так резко тогда. Бросив родителей, друзей, любимый город. Вспомнил потерянное выражение ее глаз в тот день, суетливые, резкие движения. Меня тогда тоже накрыло волной неправильности, помню, что сразу пожалел о том, что сделал, едва увидев ее состояние, но сказанного было не вернуть. А потом сожалеть стало поздно.

Но только сейчас, испытав это сильное, болезненное чувство по отношению к Лексе, я смог поставить себя на место Инги. Да, пожалуй, она действительно могла попросить родителей держать меня подальше.

Радовало только одно — хорошо, что хоть девочка избавилась от этой мучительно зависимости, решив жить дальше, завести семью. Мысленно пожелал ей удачи и дал зарок попросить прощения при первой же возможности. А судьба жестоко отомстила мне за Ингу, невесело усмехнулся про себя. Жаль, что я, в отличие от нее, не могу забыть Лексу и просто жить дальше.

— Ну что же, остаётся порадоваться за Ингу и ее родителей, — наконец искренне сказал я, — и пусть ей достанется хороший начертанный.

— Уже достался, — тут же добавил Стан.

Отчего-то эта новость меня не порадовала. Казалось бы, какое мне дело до практически незнакомой мне девушки, которую я и видел-то мельком. И которая теперь меня терпеть не может. Однако, в сердце будто ткнули тонкой иглой.

— Я знаю его? — не смог скрыть напряжения я.

— Не думаю, — с той же беспечной небрежностью, что так была ему несвойственна, ответил огневик, — совсем молодой, только второй виток. Сейчас живёт в Италии, но уже пакует чемоданы в Чехию.

— Зачем ты все это мне рассказываешь? — вдруг спохватился я.

— Честно? — в голос Стана наконец вернулась присущая ему яростная сила, — мне дорога Инга. И я считаю, что ты дурак, который упускает свой единственный шанс на джекпот.

— Уже поздно, — отвёл я глаза, — я встретил свою пару.

— Да ладно? Когда успел?

— Ещё весной. В столице.

— И с чего ты решил, что она твоя пара? Сам себе Совет Старших?

— Сначала думал, что дело в ее даре, — проигнорировал я насмешку, вдруг испытав отчаянную необходимость хоть с кем-то поделиться своими мыслями, — она — суккубка. Увидел ее у себя в клубе, сначала понял только одно — мне просто жизненно необходимо затащить ее в постель. Боролся с собой. Ненавижу, когда меня к чему-то толкают, пусть даже неосознанно. Потом понял, что она нужна мне вся. Целиком и навсегда. Вот только она от меня сбежала.

— Прям бумеранг судьбы, — Стан тоже заметил закономерность.

— Да уж. Инга может чувствовать себя отомщенной.

На этих словах рыжий вдруг замер, о чем-то задумавшись, потом глаза его расширились, и он спросил:

— А как зовут твою суккубку?

— Лекса, — мрачно ответил я, — если верить данным в анкете — Александра Еремеева.

— О, боги, — потрясённо выдохнул Стан, — вот это ты попал!

Даже на следующий день, когда я уже сидел в самолёте, направляясь в Чехию, мне казалось, что я все ещё слышу насмешливый хохот рыжего. Хотя согласен — повод для веселья у него был — облажался я по полной. Хуже и придумать сложно — оскорбил и обидел свою начертанную, а потом умудрился принять ее за суккубку, чем снова оскорбил и обидел. Да ты, парень, мастак!

Стиснул зубы так, что можно ставить в график поход к стоматологу. При мысли о том, что я несколько раз чуть не изнасиловал Ингу, мне хотелось убиться об стену. Это ещё хорошо, что ничего не было, а то убиться бы мне помог Ворон. Хотя его я как раз-таки не боялся. Куда страшнее был бы гнев Катерины, но даже он не был самым ужасным. В голове, после откровения Стана, как будто пазл сложился — невинная, наивная, милая Инга Воронич и отзывчивая, горячая и безумно желанная Александра Еремеева теперь в моей фантазии стали единой девушкой, каким-то чудесным образом сочетающей все вышеперечисленное. И вот ее ко мне отношение и было самым важным.

Только проблема в том, что никаких прав на любимую я больше не имею. Представляю, как рад был этот итальяшка, получив нежданно-негаданно такое сокровище в пару. Но ему ничего не обломится. Это моя девочка. И я знаю, что ее чувства ко мне до конца не угасли. Иначе не стала бы она бегать от меня как от чумного. Малышка боялась даже не меня, она боялась себя. Не устоять, уступить, сорваться. Все, что мне нужно — это разворошить пепел и раздуть тлеющий огонек былой привязанности. Костьми лягу, а сделаю это. И итальяшка тут совершенно лишний. Не поверю, чтобы она успела к нему сильно привязаться.

Самая лучшая тактика — это покаяться. Сказать, что да, дурак, не разглядел, думал, что она ещё слишком маленькая для брака, а потом увидел и осознал. Добавить ещё то, что тогда сказал Ворону о проклятии. Мол, не знал, родители твои от меня это скрыли, боялся подвергнуть тебя опасности. Да можно хоть на крови поклясться, что не вру.

Вот только кровью я уже поклялся. Стан ни сказал мне не слова, пока не взял с меня клятву не рассказывать Инге, что я знаю под чьим именем она скрывалась. Она ему доверяла, и этим доверием огневик дорожил. Так что вариант с посыпанием головы пеплом, к сожалению, отпадает. То есть, я, конечно, могу прийти и выдать все про проклятие и про то, что не разглядел, но… Вот только получится так, что в клубе я приставал к совершенно незнакомой девушке, и, не найдя ее, решил воспользоваться запасным аэродромом. Даже в моих мыслях это выглядит хреново, а в девичьей голове — умножай на сто!

Выход один — приложить все усилия, чтобы привлечь ее внимание, а потом рассказать полуправду. Сначала оправдаться за тот клятый диалог на ее совершеннолетие, потом рассказать, что один раз даже подумал, что мне предназначена другая девушка, а теперь вижу — Инга моя судьба. Малоубедительная хрень, но другую мой воспалённый мозг рожать не хочет.

После приземления вышел из самолёта первым, благо, что летел в бизнес-классе в одиночестве. Прямо в аэропорту арендовал машину и отправился в Брно, в дом, где жили мои единственные друзья. Хотя, в свете последних новостей, меня таковым они вероятно больше не считают.

По новой подвесной магистрали дорога заняла чуть больше часа. Ещё полчаса ушло на то, чтобы сориентироваться в городе и найти особняк семьи Хавран. О своем визите я друзей не предупреждал. И дело тут вовсе не в том, что хотел сделать сюрприз. О нет, я просто надеялся застать Ингу у родителей.

Позвонил в видеозвонок, дождался пока на экране не появится Ворон и не впустит меня в дом. Встречали меня на пороге. Оба как будто обрадовались. Катерина порывисто обняла, Ворон крепко пожал руку. И я очень рад был их видеть, вот только обида стальным крючком царапала и без того раненое сердце.

Когда Катерина налила нам с Вороном чай, а себе кофе, я перестал себя сдерживать:

— Стан сказал мне, что Инга вернулась.

— Да, — спокойно выдержал мой обвиняющий взгляд Ворон.

— И вы не сообщили мне?

— А зачем, Мэтью? — как будто удивился он, — она не твоя начертанная, ты про нее не спрашивал, так что мы не стали перегружать тебя лишней информацией.

— Я думал, что я вам не посторонний, — нахмурился я, а крючок впился в сердце ещё глубже.

— Не посторонний, Дима! — Катерина, до этого молча переводящая взгляд с мужа на меня и обратно, наконец не выдержала, — мы хотели сообщить сразу же, честно! Но это было условие Инги! Одно единственное условие! Она до сих пор обижена на тебя.

Как бы не так, я сделал все, чтобы обиду удвоить. Но, естественно, об этом я умолчал.

Глядя в спокойные глаза Ворона и тревожные Катерины, я всё-таки испытал некоторое облегчение — как и предполагал Стан, скрыть возвращение Инги не было их идей.

— Я хочу отозвать свое решение об отказе от начертанной.

— Вот как? — снова деланно удивился Ворон, — даже если предположить, что это возможно, можем мы узнать причину?

— Я люблю Ингу, — просто сказал я, — я могу поклясться в этом так, как захотите.

— Ну нужно, — мягко сказала Катерина, — мы верим. Только, Дим, боюсь уже поздно.

— Почему? — вскинулся я.

— У нее новый начертанный. Он сейчас с ней. Дим, успокойся. Дима! Мне дорог этот сервиз, а ты сейчас испортишь мне чашку!

Глянул на свои руки. Да, действительно, чай уже превратился в кусок грязноватого льда и оледенение перешло на фарфор.

— Прости, — тут же отставил чашку подальше от себя, — просто… Мне нелегко это слышать.

— Дима, что случилось? С чего ты решил, что тебе нужна Инга? Если просто решил остепениться, может сделаешь запрос на другую пару?

— Всё-таки не верите, — покачал я головой, — я же сказал, что люблю именно ее, никакая другая пара мне не нужна.

— И как ты пришел к этому? — вклинился в разговор насмешливо-спокойный голос Ворона, — насколько я помню, в день ее совершенствования ты говорил совсем иное.

— Кстати об этом, — начал закипать я, — интересно знать, какого черта ты умолчал тогда, что проклятия больше нет?

— Дим, это моя вина, — Катерина положила руку мне на запястье, — в тот день, когда родилась Инга… Я черпнула слишком много силы. Так много, что меня чуть не убило. Наверное, в тот миг я была сверхсуществом. Могла возвращать к жизни, могла карать и миловать. Я сняла проклятие шутя, так легко, как разрывают паутину. Помните, я рассказывала вам, что тогда я не видела, просто знала. Знала степень вины каждого, кто был причастен к смерти Дэмьяна, и смогла отмерить им наказание. Так вот это знание включало в себя то, что не нужно говорить тебе о том, что проклятие снято. Также, как я не стала говорить Стану о его наказании.

— Но почему? — ее откровения меня действительно поразили.

— Тебе не нужна была навязанная пара. Я помню, что пока Инга была маленькой, тебя это очень угнетало.

— Лучше бы я перетерпел, — скрипнул зубами, — сейчас был бы счастливо женатым.

— Не факт, Дим. Все могло сложиться совсем иначе.

— Рано или поздно, я почувствовал бы притяжение пары.

— Не знаю, Дим, — Катя покачала головой, — что ты чувствовал в день помолвки?

Я задумался. Что первым пришло мне в голову при виде Инги в день ее праздника? Желание защитить, которое я принял за обычный порыв уберечь дочку друзей от опасности. Да, она показалась мне милой и беззащитной, но образ запачканной мороженым маленькой девочки не дал мне разглядеть девушку, в которую она выросла.

— Вот видишь, — Катерина легко поняла мои мысли, — будущую жену ты в ней явно не увидел.

— Для меня она оставалась ребенком, — глухо сказал я.

— Ну, для нас она до сих пор ребенок, — улыбнулась Катя, — но Инга доказала, что может многого добиться сама. И мы уважаем ее право на самостоятельность.

Это был шанс. Если бы Катя сейчас рассказала, где жила и чем занималась Инга, а ещё лучше назвала ее временное имя, это бы сильно облегчило мне жизнь. Сам я спросить не мог, почему-то клятва считала это нарушением. Но Катя не стала заострять на этом внимание, продолжая развивать тему:

— Она сама попросила новую пару. Девочка хочет создать семью, и мы рады, что у нее будет опора и поддержка. Мы разговаривали сегодня. Сержио ей очень понравился.

От ее слов боль в подреберье снова усилилась. Я потер грудь напротив сердца и поймал изучающий взгляд Ворона.

— Она не могла так быстро полюбить его, — выдавил я из себя.

— Не могла, — согласно кивнула Катерина, — но первый шаг сделан.

— Я все равно рискну, — твердо сказал я, принимая решение, — если я не верну ее расположение, мне все равно не жить. Так что сейчас умирать или позже — разница не велика.

— Что ты имеешь ввиду? — всполошилась Катерина.

— Он вымерзает. Изнутри, — ответил за меня Ворон.

Глянул на него исподлобья. Я никому не собирался признаваться в собственной слабости. Стан, например, ничего не заметил, а вот Ворон мои слова за фигуру речи не принял. Наблюдательный, черт побери. И всезнающий.

— Как это? — Катя снова растерянно переводила взгляд с меня на мужа.

— Особенность ледяных магов, — невесело усмехнулся я, — меня убивает моя собственная магия.

— О, боги, Дима! — Катя смотрела на меня с откровенным ужасом, — это безумие какое-то!

— Если не хочешь, чтобы я в ближайшее время превратился в снеговика, — сказал я, напряжённо вглядываясь в Катины глаза, — помоги мне поговорить с Ингой. Я многого не прошу — мне просто нужно с ней поговорить.

— Она сейчас в Праге, Дим, — сказала Катя, бросив взгляд на мужа, — ставит танцевальные номера. У тебя в клубе.

Глава 13 Инга

Сегодня будет наше третье свидание с Сержио. Первый раз мы просто поужинали в ресторане моего отеля, куда он привез меня после клуба. Во второй раз, тоже после работы, мы погуляли по городу, прокатились по Влтаве с персональным гидом и поели в маленьком пивном ресторанчике. Такого вепрева колена я не ела никогда в жизни. Даже не думала, что мясо может быть таким нежным.

Сержио был таким милым и вел себя настолько безупречно, что казался воплощением девичьей фантазии. То как он говорил — негромко, мягко улыбаясь при этом, то, как слушал — внимательно, и тоже с лёгкой улыбкой, покорило бы самое черствое сердце. Он делал все для того, чтобы я расслабилась. И в какой-то момент я поняла, что в его компании мне действительно комфортно и удивительно уютно. Сама не заметила, как начала шутить и даже подшучивать, чувствуя себя так, как будто общаюсь со старым другом.

Только один разговор — ещё во время первого свидания — оставил лёгкий осадок.

— Ты чудесно танцуешь.

— Спасибо, — я поморщилась, стараясь показать, что не хочу об этом говорить, но Сержио настаивал:

— Такое ощущение, что у тебя большой опыт.

Вскинула глаза, пытаясь понять, к чему он клонит.

— Я всю жизнь занималась танцами. И высшее получала, чтобы быть хореографом. Так что, — пожала плечами, — это не удивительно.

— Когда увидел тебя там, в зале, понял, что пропал, — Сержио говорил очень тихо, как будто мечтательно, — как бы я хотел ещё раз увидеть, как ты танцуешь. Не для всех, а только для меня.

Мне стало неловко. Обсуждать танец, в который я вложила свою страсть к другому мужчине, было как минимум странно. А обещать, что станцую для Сержио, пусть и в будущем, язык не поворачивался. В конце концов, мы знакомы всего несколько часов.

Молчание затянулось, и Сержио, наконец, заметил мое смущение. Сразу заговорил о другом, отводя разговор от тревожной темы. Больше мы к вопросу моих танцев не возвращались.

Сегодня по плану у нас поездка в Брно. Моя работа в Праге практически закончена. Аранжировщик и часть команды ещё останутся, пока не дошлифуют все мелкие детали, а вот я свою хореографическую часть постановки доделала. Для блондинки я в итоге придумала шикарный номер с качелями в облаках, густо замешав акробатические трюки воздушной гимнастики с эфирной грациозностью, присущей девушке.

В Брно мы с Сержио планировали экскурсию на лодке по пещере заповедника и пеший поход на вершину, чтобы оттуда заглянуть в Мацоху — местную достопримечательность. Ну и к родителям заедем. Я уже вполне готова познакомить начертанного с самыми дорогими мне людьми.

Посмотрела на часы. Ого, я задержалась, Сержио приедет через десять минут. Схватила сумку из гримёрной и поторопилась на выход. Прошла через служебный, так как днём вход для гостей не открывали. Включать свет в коридоре не стала — за три дня выучила повороты, да и света из зала позади меня хватало, чтобы ориентироваться.

Но, как оказалось, освещения было недостаточно, чтобы разглядеть мужчину в полумраке у выхода. Увидела его только тогда, когда он взял меня за руку, которой я потянулась открыть дверь. Вскрикнула и от испуга, и от прикосновения, от которого волной по венам разлился огонь.

— Мэтт! — невольно вырвалось у меня прежде, чем я осознала, что говорю.

— Инга, — тихо и как-то очень ласково сказал мужчина, не отпуская моей ладони.

Мурашки побежали даже не по коже, а под ней только от звука его голоса. Однако эффект неожиданности прошел, и я вырвала руку. Сразу стало как будто холоднее. Но зато спокойнее.

— Что ты здесь делаешь? — глупый вопрос, учитывая, что это его заведение, но мама говорила, что Мэтт в Испании, и я с ним никак не пересекусь.

— Приехал по работе. Как дела, Ириска? Рад, что ты вернулась.

От этого детского прозвища, которое использовал только он, новая волна тепла окатила меня. Моя магия выходила из-под контроля рядом с ним. Но, в отличие от тела, разум отреагировал совсем иначе. Горькая обида подступила к горлу и, сглотнув ее, я ответила как можно холоднее:

— У меня все хорошо, Матиас. Разрешите пройти, меня ждёт мой парень.

Ох, зря я это сказала. Глаза мужчины блеснули зеркальными осколками, и в следующую минуту я оказалась прижата спиной к стене.

— А как же я, Ириска? — прошептал Мэтт мне прямо в губы.

— Не называйте меня так, — я положила ладони ему на грудь, пытаясь оттолкнуть. Он этого, кажется, даже не заметил.

— Почему? Тебе очень подходит.

— С чего бы? — фыркнула я, не оставляя надежды сдвинуть мага с места, — такая же липкая и приставучая?

Всё-таки я не удержалась, и обида выплеснулась из меня, теперь заполняя горечью весь рот.

— О нет, такая же сладкая, — и Мэтт, обхватив мои пальцы своими ладонями, прижался своими тёплыми губами к моим.

Целовал очень нежно, лёгкими касаниями. Провел языком по моим крепко стиснутым губам — сначала по нижней, потом по верхней. Проник кончиком языка между ними, неизбежно расслабляя. Большие пальцы его рук чертили круговые узоры на моих ладонях, отправляя в кровь все новые порции тепла. Горечь во рту исчезла. Вместо нее, как будто действительно появился вкус карамели.

Эта нежность — ласковая и бережная — так отличалась от страстного, яростного напора, с каким он целовал меня в образе Лексы. Эта мысль меня и отрезвила. Он не мог меня узнать, а, значит, не найдя строптивую суккубку, решил утешиться в объятьях безрассудно любящей его бывшей пары?

Оттолкнула его так сильно и резко, как могла, и он, не ожидая от меня такого отпора, отступил. Вывернулась, демонстративно утирая рот, и бросила напоследок, уже открывая дверь:

— Спасибо! Давно хотела сравнить, но Сержио целуется лучше!

И не важно, что до стадии поцелуев у нас с моим начертанным дело не доходило. Сейчас мне просто хотелось сделать больно. Хотя вряд ли ему могло быть также плохо, как мне.

Выскочила за дверь и, когда она закрывалась, услышала сдавленный стон. Даже сердце ёкнуло от того, столько боли в нем было. Мелькнула глупая мысль, что я отдавила ему пальцы металлическими створками, но вроде не должна была. Несколько мгновений постояла около входа в растерянности, но, не услышав больше не звука, пошла к парковке, где по договоренности, меня ждал Сержио.

Глава 14 Мэтт

Задерживаться у друзей я не стал, сразу вернувшись обратно в Прагу. Но опоздал — клуб уже начал заполняться первыми гостями, значит команда постановщиков давно свернула свою деятельность.

Снял номер в ближайшей гостинице и долго лежал без сна, прокручивая в голове варианты предстоящего разговора.

Чтобы перейти к стадии оправдания, нужно сначала найти возможность для сближения, а я ее не видел. В который раз проклял свою несдержанность. Что мне стоило присмотреться к Инге тогда на ее празднике? Понять, что мы действительно связаны, и дать нам обоим шанс. Но нет, я обставил дело с помпой. Решил, что, если девушка сама откажется от меня, это сохранит мою дружбу с Кит и Вороном. И винить-то некого, кроме собственной дури. Так ничего и не придумав, уснул.

С утра сдал номер пораньше, позвонил директору Рариты Анджею Новаку и, не заботясь более о конспирации, приказал подготовить для меня вип-зону, никого не ставя в известность. Через сорок минут Анджей лично провел в нее, организовал стол и оставил меня наедине с тревожными мыслями. Подозреваю, что он с радостью воспользовался возможностью увидеть меня воочию. Если и существует чатрум для директоров моих клубов, то Анджей там теперь звезда, владеющая эксклюзивной информацией. Впрочем, работают на меня не дураки, вполне возможно, свое инкогнито я берег совершенно зря, наивно веря, что никто не сопоставит снятую на несколько дней вип-зону и волну последующих проверок.

Завтраком для меня Анджей озаботился, так что дожидался Ингу я в комфортных условиях.

Бригада постановщиков появилась ещё через полчаса. Аранжировщик и художник по освещению сразу прошли к своим пультам. Часть парней, видимо VR инженеры, занялись моделированием в своих компьютерах, соединённых в одну сеть с общим голографическим проектом между ними. Для этого они оккупировали несколько сдвинутых вместе столиков у сцены. Инга — при виде нее я испытал чувство сродни тому, что должны испытывать фанаты при виде своего идола — вместе со светловолосой танцовщицей начали отрабатывать танец.

На сцене уже висели подготовленные для них качели. Даже не качели, а два тонких шеста, соединённые внизу узкой перемычкой. Блондинка взобралась на них и начала танцевать, пока без музыки, но очень грациозно, используя боковые крепления качели вместо пилонов. Но, отмечая профессионализм девушки, я понимал, что танец меня не цепляет. Меня теперь вообще ничто не заводит, если в этом не участвует моя пара.

Инга прервала танец и теперь что-то объясняла девушке, активно жестикулируя. Потом забиралась на качели с ногами, давая знак приподнять их выше, метра на три от сцены. От страха за нее у меня застыла кровь в жилах, и в моем случае, это не образное выражение. Не видя смысла в таком риске, я уже собирался вмешаться, но до Инги дошло, что танцовщица — человек и не обладает возможностями одаренных. Качали опустили до высоты человеческого роста, а я начал дышать.

Сделал вдох и снова замер, когда эта неугомонная девчонка повисла на перекладине головой вниз, а затем, извернувшись, подбросила тело вверх, ухватываясь за боковой шест ногами. Да, нервишки у меня ни к черту. Надо продумать страховочную сетку для моей сумасбродной выдумщицы. Запретить заниматься тем, что ей очевидно нравится, мне даже в голову не пришло. Но защитить и уберечь требовала вся моя сущность.

Время пробежало быстро — я вечность готов был стоять и наблюдать за любимой. Но вот она глянула на часы, засуетилась и рванула к гримерным. Если хочу поговорить с ней, то вот он — шанс. Парадный вход закрыт, так что выйти она может только через служебный. Быстро спустился, становясь у дверей так, что даже при включенном свете сразу не разглядишь. Но Инга включать освещение не стала.

Проскользнула мимо меня, даже не заметив, и вскрикнула, судорожно дернувшись, когда я коснулся ее руки.

— Мэтт!

— Инга, — прокатил ее имя во рту, словно пробуя на вкус.

Девушка выдернула руку из моих пальцев и спросила:

— Что ты здесь делаешь?

— Приехал по работе, — до меня, наконец, дошло, какое послевкусие оставило на языке ее имя, и я это озвучил, — как дела, Ириска? — и добавил, — рад, что ты вернулась.

Зря я вспомнил ее детское прозвище. В глазах девушки тут же мелькнула настороженность, и она ответила четко и отстраненно, обращаясь ко мне на «вы», чего не делала, даже когда была совсем маленькой:

— У меня все хорошо, Матиас. Разрешите пройти, меня ждёт мой парень.

При упоминании итальянца, у меня в голове помутилось. Все благие намерения, все спокойные вступления, чуть ли не заученные наизусть накануне в номере, мгновенно вылетели из головы. Схватил ее за плечи, зажимая между стеной и собой, сходя с ума от ее карамельного запаха.

— А как же я, Ириска? — сказал, борясь с искушением немедленно завладеть ее нежным ртом.

— Не называйте меня так, — и снова на «вы».

— Почему? — искренне удивился я, — тебе очень подходит.

— С чего бы? — мрачно выдала девушка, — такая же липкая и приставучая?

— О нет, такая же сладкая, — желание поцеловать упрямицу стало нестерпимым, и я перестал с ним бороться. Целовал очень осторожно, стараясь не напугать. И моя отзывчивая девочка расслабилась, открываясь.

Я не уловил момент, когда все изменилось. Просто внезапно она как будто застыла, а потом резко оттолкнула меня. Я отступил, вглядываясь в ее глаза. Уловил боль, горечь и злость. Ими же были пропитаны и ее следующие слова, которые она бросила перед уходом:

— Спасибо! Давно хотела сравнить, но Сержио целуется лучше!

Знала бы ты, девочка, как мне больно от твоих слов. Так больно, что вены на руках становятся ледяными и ломкими, лопаясь и расползаясь гематомами под кожей. Боль прорвалась сквозь сомкнутые зубы глухим стоном прежде, чем я смог взять себя в руки.

Наверное, мне повезло, что вторая моя способность — и довольно сильная — целительство. Помешать моей первой силе убить меня это не может, а вот убрать последствия вроде лопнувших сосудов — вполне.

Я вернулся в зал, ударяясь об углы как слепой, разрываясь между двумя желаниями — убиться головой об стену и крушить все вокруг. Я пытался успокоиться, понимая, что иначе сдохну раньше, чем Инга вообще узнает о моих чувствах. Получалось отвратительно плохо.

К счастью для меня завибрировал брас. Катерина.

— Дим, — сказала она с тревогой в голосе, — тебе не удалось поговорить с Ингой?

— Считай, что нет, — мрачно признался я.

— Она звонила мне только что. Они едут с Сержио на экскурсию, а потом заедут к нам. Я подумала…

— Что Инга не сможет меня игнорировать при вас? — договорил я.

— Да, Дим.

— Выезжаю.

Глава 15 Инга

— Ты очень напряжена, Инга. Что-то случилось?

— Нет, Сержио, все хорошо. Наверное, немного устала.

Сделала над собой усилие и постаралась расслабиться. Позвонила маме, сориентировала ее по времени, а затем сосредоточилась на своем спутнике. Мы впервые ехали вместе — краткие передвижения по городу не в счёт — и я, наконец, получила возможность его рассмотреть. Слегка вьющиеся темные волосы до висков, губы, всегда изогнутые в теплой улыбке, чуть прищуренные карие глаза. Очень красивый, спокойный, уверенный в себе мужчина. Такой станет прекрасным мужем и отцом.

Не знаю, хорошо это или плохо, но начертание является гарантией счастливой жизни супругов. Мужчины ждут свою пару по несколько десятков лет, зато, потом из одаренных получаются самые верные и заботливые мужья. Со своей парой маг становится сильнее, ее желает так страстно, как никого другого. Никто не отказывается от начертанной. Никто, кроме Мэтта…

У девушки, становящейся начертанной, есть выбор. Но я не знаю ни одного случая, когда одаренному не удалось очаровать и влюбить в себя свою пару. Всё-таки изначально они идеально подходят друг другу, испытывают взаимное притяжение…

Я снова погрустнела, как всегда, когда в мои мысли проникал ледяной маг. Не могла забыть его, как ни старалась. Его прикосновения, его шепот, его поцелуи. Как жаль, что не он моя пара. Стоп. Эти мысли нужно срочно стереть из сознания. Думать так, по меньшей мере, нечестно по отношению к Сержио. И я вновь сконцентрировалась на начертанном.

— Расскажи про свою семью, пожалуйста.

— Семью, — протянул Сержио и улыбнулся, — а вопрос очень кстати. Сам хотел поговорить об этом. Моя сестра скоро выходит замуж.

— У тебя есть сестра. Завидую, — честно сказала я, вспоминая Тому, — какая она?

— Эстель — сильная, умная, категоричная, — тут он искоса глянул на меня, — ты ей понравишься.

— Почему?

— Не знаю. Просто чувствую. Скоро познакомитесь. Мы, естественно, приглашены.

— Это здорово, — улыбнулась я.

— А хочешь я тебя удивлю?

— Попробуй, — подначила его.

— Ее будущий муж не ее начертанный.

— Ого, — действительно поразилась я, — а так бывает?

— Да, если девушка отказывается от начертанного.

Ну вот, а я только что размышляла, что такого никогда не случалось.

— Почему она это сделала?

— Ненавидит принуждение. Отказалась даже его увидеть.

— Да уж, — я не знала, что и думать. Это было странно, но познакомиться с Эстель было бы действительно интересно.

— Когда свадьба?

— Через пару недель. Эстель всегда хотела выйти замуж весной.

— Мне нужно решить что-то с платьем.

— Не переживай. Мамина подруга отличная портниха. Я как раз думал попросить тебя сделать замеры. Подружки невесты будут в платьях одного цвета. Так что мы бы все равно не смогли купить нужное.

— Я буду подружкой невесты? Но я же никого не знаю.

— Достаточно, что я тебя знаю. Инга, не переживай. Обещаю, все будет хорошо.

Когда мы приехали в заповедник, уже начало темнеть, но это не помешало получить огромное удовольствие от экскурсии. Сначала мы прокатились по пещере на лодке с установленным на носу огромным фонарем, выхватывающим из темноты причудливой формы сталактиты и сталагмиты, потом поднялись по каменистой дорожке на гору. Подсвеченная световыми камнями тропинка была крутой и длинной, так что на вершину мы забирались минут двадцать.

Над пропастью Мацоха, что значит мачеха, был установлен стеклянный мост. Мы, не сговариваясь, прошли на середину. Откуда-то снизу играла классическая музыка, отражающаяся от стен и доносящаяся до нас тревожными рваными нотами. Под ногами, под прозрачным мостом, чернела пропасть, еле подсвеченная синими тусклыми огоньками. Мне вдруг показалось, что мы в открытом космосе, совершенно одни во всей вселенной. Невольно придвинулась к Сержио, а он, обхватив мое лицо ладонями, очень нежно поцеловал.

"Ну вот и сравнила," — мелькнула дурацкая мысль. Губы мужчины были тёплыми и мягкими, а движения лёгкими и осторожными. Он прихватывал мои губы своими, не пытаясь углубить поцелуй. Это было приятно и невероятно мило. Таким должен быть первый поцелуй. Вот только мой был совсем другим — диким, почти болезненным, горячим и волнующим до дрожи.

Я отстранилась, пряча лицо у Сержио на груди. "Я научусь тебя любить", — думала я отчаянно, — "только потерпи."

К родителям мы приехали уже в полной темноте. Обратила внимание на припаркованную напротив арендованную машину, но даже не предположила, что гости могут быть у мамы с папой.

Нас встретили на пороге. Очень горячо меня, и с вежливой дружелюбностью Сержио. Мама накрыла чудесный стол, и мне сначала даже не бросилось в глаза, что на пятерых.

— Сержио, разреши представить тебе старого друга семьи — Матиаса, — сказал папа, указывая на поднявшегося нам навстречу Мэтта.

Растерянно оглянулась на маму. Та успокаивающе положила руку мне на плечо и тихонько шепнула:

— Котенок, не переживай, все будет хорошо.

В этом я очень сомневалась, напряжённо ожидая, когда, обменявшись рукопожатиями с моим спутником, Мэтт повернется ко мне.

Но похоже опасалась я зря. Изобразив самую нейтральную улыбку, от которой у меня тем не менее замерло сердце, ледяной маг коснулся моей руки дружеским приветственным жестом. Переждав волну мурашек, я улыбнулась ему так беспечно как могла:

— Рада встречи. Давно вас не видела.

Он улыбнулся снова, теперь лукаво, намекая на то, что последний раз я его видела не далее, как этим днём. Но промолчал.

Я выдохнула и села на предложенное мамой место за круглым столом. В тот момент, когда справа от меня оказался Сержио, а слева Мэтт, я почувствовала сговор. Естественно, не без маминого участия.

Вопросительно и обиженно глянула на нее, но та смотрела серьезно, без малейшего признака вины, и я отвела глаза, не зная куда себя деть.

"Сбежать бы снова", — подумала тоскливо, — "у меня ведь это хорошо получается".

Сидеть между двумя мужчинами было серьезным испытанием. Особенно учитывая, что оба меня сегодня целовали. Я украдкой глянула сначала на одного — расслабленного, безмятежно улыбающегося Сержио, потом на другого — напряжённого, но сдержанно спокойного Мэтта. В голову снова прокрались совершенно неуместные мысли о поцелуях, и я стыдливо опустила взгляд, уставившись на салфетку, и отчаянно надеясь, что это не бросается в глаза.

Положение спасли родители. Папа, сидящий рядом с Сержио, задал ему какой-то вопрос, мама отвлекла Мэтта. А я постепенно начала расслабляться, поняв, что никакого выяснения отношений не планируется. По крайней мере прилюдно.

Мама начала раскладывать по тарелкам лёгкое угощение — тарталетки, эклеры, маленькие пирожные, папа разлил по чашкам чай и кофе. Я даже успела откусить кусочек эклера, когда Сержио обратился к Мэтту чуть перегнувшись через меня:

— Матиас, вы давно знакомы с семьёй Инги?

— Очень давно, — кивнул Мэтт, — с Дэнисом — с позапрошлого витка, с Катариной с прошлого. А Ингу я взял на руки раньше ее отца.

Ого, вот это откровение. Снова глянула на маму. Та кивнула:

— Ты знаешь эту историю, котенок. Твой папа тогда чуть не погиб. Мэтт помог исцелиться мне и присмотрел за тобой.

Я поймала вопросительный взгляд Сержио и нервно улыбнулась ему:

— Я расскажу потом. Это долгая история.

— Знаешь, что я подумал, увидев тебя в первый раз, — вдруг сказал Мэтт, — что ты самый красивый ребенок на свете.

Господи, что за вечер откровений?! Я кашлянула и выдавила из себя:

— Спасибо. Наверное.

— Ты и сейчас самая красивая девушка из всех, кого я знаю, — продолжил Мэтт как ни в чем не бывало.

Я в панике обернулась к Сержио. Похоже, я рано расслабилась, и кое-что придется объяснять прямо сейчас.

— Сержио, — я посмотрела в глаза начертанного, и тот, не переставая чуть улыбаться, взял мои пальцы в свою ладонь, — ты, наверное, знаешь, что я просила Совет Старших найти мне новую пару. Мы не говорили об этом, но мой первый начертанный, — тут я чуть откинулась назад, давая мужчинам посмотреть друг на друга, — отказался от меня. Можешь даже спросить почему. Я не спрашивала.

Я из всех сил боролась с собой, чтобы не вскочить изо стола и не сбежать. Останавливало меня только то, что я оставлю ни в чем не повинного Сержио одного.

— Я не буду спрашивать, — ответил итальянец, глядя на Мэтта и продолжая улыбаться, — я скажу ему спасибо.

— Имеешь право, — медленно проговорил Мэтт, — но я все равно скажу.

Я начала отрицательно качать головой, не желая ничего слышать. Мне было плохо. Слезы потекли по щекам от нахлынувших воспоминаний, горло сжала обида. Сквозь слезы увидела, как мама порывается вмешаться, а папа удерживает ее, привлекая к себе.

— Я думал, что спасаю тебя, Ириска. Думал, что проклятие твоего рода все ещё на тебе. Не хотел стать причиной твоей гибели.

Я не смотрела на него, сжимая руку Сержио и продолжая плакать. Все, что я хотела — это уйти. Или хотя бы все остановить. А ещё лучше промотать назад. Мне не нужны его откровения. В моей жизни нет места для ледяного мага. Слишком уязвимой становлюсь я рядом с ним.

Потом Мэтт глубоко вдохнул и наклонился, чтобы заглянуть мне в лицо:

— Это правда, Ириска. Но не вся.

Подняла взгляд, чтобы встретиться с его глазами. Я чувствовала, что он честен сейчас. Настолько, что слова, которые Мэтт собирался мне сказать, как будто причиняли ему боль. Он стиснул зубы на пару мгновений, а потом продолжил:

— Я дурак, Ириска. Я думал, что ты осталась маленькой девочкой. Такой, какой видел в последний раз. Я думал, что мне не нужна твоя…

Я не отрываясь смотрела на него, уже предполагая, что он может сказать.

— Дима! — предупреждающий крик мамы, и негромкий голос отца, не дающий ей вмешаться. Моя ладонь, которую Сержио держит уже двумя руками. Отчаянные, безумные серебряные глаза ледяного мага и его жестокие слова, которые он договаривает, с трудом пересиливая себя:

— Я думал, что мне не нужна твоя пылкая детская влюбленность.

Я всхлипываю, слыша эти слова, похожие на те, что он произнес два года назад на моем празднике, пусть и более мягкие. Значит, не врал.

Но Мэтт продолжает, все ещё удерживая общее внимание:

— Я ошибался, Ириска. Ты мне нужна больше всего в этом мире, и я готов быть покорным псом у твоих ног. Я так ошибался. Но не переживай — так как я наказал себя, никто уже не сможет.

Он встал, чуть пошатнувшись, а я даже сквозь слезы заметила изморозь на его почерневших пальцах.

— Береги её, — бросил он Сержио, — береги как самое большое сокровище. И благодари богов, что она выбрала тебя.

Он ушел так стремительно, что спохватившаяся мама не смогла его догнать. Папа вышел за ней и привел обратно, почему-то тоже плачущую. Они так и остались стоять в проёме гостиной, обнявшись.

Некоторое время Сержио, переставший, наконец, улыбаться, растерянно переводил взгляд с меня на маму, потом присел на корточки у моих ног и начал утирать бегущие по щекам слезы. Плакала я беззвучно, но очень горько. Но, что самое обидное, я не могла понять, что ранит меня больше всего: напоминание о том дне или то, что, признавшись в своей ошибке, он даже не попытался что-то исправить.

Потом ко мне пришла мысль, что высушила слезы и заставила крепко сжать зубы — Лекса. Наверное, он все ещё надеется найти свою горячую суккубку — Александру Еремееву. Именно поэтому Мэтт ушел. Из нас двоих, он выбрал ее.

Глава 16 Мэтт

К Ворону и Катерине я приехал намного раньше Инги с ее итальянцем. Успел даже выпить кофе с заказанными Катериной сладостями.

Мы старались не затрагивать больную тему, беседуя на отвлеченные, но, так как меня волновала только Инга, разговор невольно скатывался к ней.

— Я сегодня видел обе постановки Инги для клуба. И в записи и вживую.

— Ну и как? — тут же заинтересовалась Кит.

— Очень профессионально. У нее просто талант видеть сильные и слабые места. Поэтому она эффектно использует первые и успешно маскирует последние.

— Отлично! Ей очень по душе эта работа.

— Я рад, что она довольна, честно.

Катерина собиралась что-то сказать, но тут раздался вызов видеофона с ворот, и они с Вороном встали, чтобы встретить Ингу.

— Катя, Дэн, — обратился торопливо к обоим, — что бы не произошло, Инга не должна знать о моей проблеме с магией.

Дождался согласного кивка и откинулся в кресле, ожидая прихода Инги с Пискапо. Мне не нужна ее жалость, только любовь. Лучше сдохну, чем позволю ей быть со мной из жалости.

Жадно вслушиваясь в голос Инги, я дождался пока все пройдут в гостиную и встал для приветствия.

Ворон представил нас с итальянцем друг другу. Даже несмотря на свое предвзятое отношение, не смог не признать, что Пискапо производит впечатление спокойного и дружелюбного парня. И рукопожатие у него такое как надо — крепкое, уверенное.

Отпустил его руку и повернулся к Инге. Все бы отдал сейчас за то, чтобы стереть это испуганное затравленное выражение с ее личика. Улыбнулся ей как можно дружески и коснулся руки лёгким приветственным жестом.

Облегчённо выдохнув, девушка тихо проговорила:

— Рада встречи. Давно вас не видела.

Не смог сдержать новой улыбки, и она чуть покраснела, смутившись.

Катерина устроила так, что сидел я рядом с Ингой. Спасибо ей за заботу, но близость девушки не давала мне сосредоточиться и настроиться на правильные слова. Я погрузился в себя, снова и снова прокручивая то, что хотел сказать.

— Матиас, вы давно знакомы с семьёй Инги?

Я вынырнул из своих мрачных мыслей и уставился на итальянца.

— Очень давно, с Дэнисом — с позапрошлого витка, с Катариной с прошлого. А Ингу я взял на руки раньше ее отца.

Девушка вздрогнула, когда я упомянул ее имя, и беспомощно взглянула на Катерину.

— Ты знаешь эту историю, котенок, — подтвердила та, — твой папа тогда чуть не погиб. Мэтт помог исцелиться мне и присмотрел за тобой.

Инга о чем-то заговорила с Пискапо, а я окунулся в воспоминания того дня. Неожиданно яркие, учитывая то, сколько времени прошло. Вспомнил, как Катерина вручила мне новорожденную Ингу, и как я сидел, держа ее на вытянутых руках, боясь пошевелиться и потревожить спящую девочку.

— Знаешь, что я подумал, увидев тебя в первый раз, — сказал я внезапно для самого себя, — что ты самый красивый ребенок на свете.

Все ещё растерянная Инга пробормотала:

— Спасибо. Наверное.

— Ты и сейчас самая красивая девушка из всех, кого я знаю, — продолжил я.

Инга испуганно глянула сначала на меня, потом на родителей и, повернувшись к итальянцу, сказала:

— Сержио, ты, наверное, знаешь, что я просила Совет Старших найти мне новую пару. Мы не говорили об этом, но мой первый начертанный отказался от меня. Можешь даже спросить почему. Я не спрашивала.

Она откинулась назад, давая Пискапо увидеть меня. Наши взгляды скрестились. Достойный соперник, снова подумал я. Уверенный в себе, спокойный. Итальянец продолжал улыбаться так, словно ничего необычного не происходило.

— Я не буду спрашивать, — протянул он, пристально глядя мне в глаза, — я скажу ему спасибо.

— Имеешь право, — тут же отозвался я, — но я все равно скажу.

Вот он — мой шанс озвучить свои оправдания так, чтобы девушка выслушала, не сбежала при первых же словах. Я посмотрел на нее, на слезы в прекрасных глазах, на руку судорожно сжимающую пальцы итальянца. Почувствовал, как холод пробирается от пальцев выше, разрушая кровеносную систему. Успеть бы.

— Я думал, что спасаю тебя, Ириска. Думал, что проклятие твоего рода все ещё на тебе. Не хотел стать причиной твоей гибели.

Инга продолжала плакать, отчаянно качая головой. Холод уже подбирался к плечам. Я не чувствовал рук, но не это причиняло мне боль. Я смотрел, как она приникла к Пикапо в поисках защиты. От меня. Смотрел на ее слезы, слушал отчаянные всхлипы. Смотрел и думал, что каждый раз, когда я появляюсь рядом, то делаю любимую несчастной. И это осознание убивало меня быстрее, чем взбесившаяся магия.

Перед глазами промелькнули наши последние встречи: ее совершеннолетие — она такая юная и такая уязвимая плачет от унижения и потрясения; наша встреча в "Созвездии" — Инга с ужасом взирает на меня после того, как я чуть было грубо не овладел ею; ночь у ее студии — и снова слезы и шок от моих слов… Что она видела от меня? Унижение, оскорбления, обвинения, а теперь ещё и этот полуобман?

Я вздохнул и решился:

— Это правда, Ириска. Но не вся.

Дождался пока она поднимет голову, нашел ее глаза и продолжил:

— Я дурак, Ириска. Я думал, что ты осталась маленькой девочкой. Такой, какой видел в последний раз. Я думал, что мне не нужна твоя…

Слова застряли в горле ледяным комом, и я испугался, что рухну прямо сейчас, ломая красивый Катин стол и круша ее любимую посуду. Взял себя в руки и договорил, то что должен был:

— Я думал, что мне не нужна твоя твоя пылкая детская влюбленность.

Внезапно, именно от этой правды, от понимания, что я нашел в себе силы быть честным с любимой, мне стало легче. Я сделал вдох и договарил:

— Я ошибался, Ириска. Ты мне нужна больше всего в этом мире, и я готов быть покорным псом у твоих ног. Я так ошибался. Но не переживай — так как я наказал себя, никто уже не сможет.

Я встал, стараясь не выказывать своей слабости, снова посмотрел на свою самую сладкую девочку, с которой сейчас прощался — на этот раз осознанно. На ее узкую ладошку в руках Пикапо, на заплаканное прелестное личико, и сказал итальянцу:

— Береги её, береги как самое большое сокровище. И благодари бога, что она выбрала тебя.

А потом ушел, стараясь шагать уверенно и быстро. Слышал, что Катерина зовет меня по имени, но не мог остаться даже ради ее спокойствия. Сел в машину, выехал за город и только тогда занялся лечением.

На удивление, после признания, я чувствовал себя значительно лучше. Но, тем не менее, я прекрасно понимал, что просто отдаляю неминуемое. Отказываясь от борьбы за начертанную, я намеренно обрекаю себя на гибель. Я буду жалеть о своем выборе, буду накручивать себя, буду мучиться от чувств к ней. И каждая такая мысль может запустить приступ ледяной магии. Когда-нибудь сердце не выдержит. Когда-нибудь все закончится.

Я завел машину и поехал в аэропорт, намереваясь вернуться домой, в Испанию. Почему я поступил так? Прекратил борьбу, даже не начав? Ответ простой: я причинил Инге слишком много боли. Так много, что она ищет спасения в другом мужчине. Я не хочу и не буду больше пугать ее, навязывать себя со своей любовью. Если действительно люблю ее, то отпущу. Нужно быть честным с самим собой и признать, что Пикапо подходит Инге гораздо больше, чем я со своим взрывным темпераментом и неуравновешенной психикой. Я хочу, чтобы мои сегодняшние слова стали последним грустным моментом в ее жизни.

Счастья тебе, моя солнечная девочка, и пусть этот итальянец окажется действительно таким надёжным, каким кажется.

Глава 17 Инга

Мы остались ночевать у родителей. Я в своей комнате, а Сержио постелили в гостевой. Закончить чаепитие, естественно, не удалось. Мои эмоции притупились, я загнала в себя и отчаяние, и боль, и чувство потери. Испытывать последнее, казалось бы, было неправильно и странно, но оно грызло меня изнутри. Столько боли было во взгляде Мэтта, столько отчаяния, что я просто не могла выбросить его из головы. Хотя очень, старалась, честно.

Мама тоже была не себе. Потерянная, озябшая. Она жалась к папе как будто в попытке спрятаться от реальности. Я смотрела и не понимала — казалось, что ей больнее, чем мне. Хотя куда уж.

Лишь мужчины держались с достоинством. Впрочем, если говорить о папе, то ни разу не видела его выходящим из себя. Рассудительный, спокойный, надежный как скала. Очень тщательно и умело скрывающий свои эмоции. Но я видела, что даже ему не по себе. Переживает за меня? За маму?

Мы разошлись по комнатам сразу, как навели порядок в гостиной. Перемывая вручную мамин фарфор, которым она так дорожила, что не доверяла стерилизатору, я радовалась, что слезы мешаются с водой, и можно утираться мокрой рукой. И никто этого не заметит. Или сделают вид, что не замечают.

Уснула я быстро, буквально провалившись из одной действительности в другую. Мне приснился Мэтт.

Во сне я была маленькой девочкой. Лет восьми-девяти. Мэтт привел меня в городской парк развлечений.

— Я хочу на Гору Ужаса, — топала я ножкой, зная, что мне не откажут.

— Ты слишком маленькая, Ириска. Вон, там написано, что аттракцион для детей с десяти лет.

— С родителями можно, — вмешивается в наш разговор служащая парка.

Я умоляюще гляжу сверху-вниз, и Мэтт обреченно кивает, соглашаясь. Он никогда мне не отказывал. Просто физически не выносил вида моих слез. И да, я это понимала и этим пользовалась. Родители тоже меня баловали, но там я знала предел. С Мэттом предела не было. Мне было позволено решительно все. Единственный запрет, из-за которого я дулась на него в детстве — прилюдное использование магии. Мне так хотелось похвастаться его фигурками, что он делал для меня, но это оставалось единственным, в чем он мне отказывал.

После Горы Ужаса я тащу Мэтта в Пещеру Хаоса, Лабиринт, Храм. Чем выше, тем лучше. Чем страшнее, тем интереснее. Если с ним. Он покорно выполняет все мои капризы, покупает огромного медведя, про которого мама дома пробурчит под нос: «очередной пылесборник», привозит домой под самый вечер, сдает родителям и, мне кажется, что я слышу, как он облегченно выдыхает. Конечно, я была уверена, что мне показалось.

Я проснулась еще затемно и до самого рассвета лежала, размышляя. Кем я была для него? Маленьким избалованным ребенком. Но он приходил к нам регулярно, возил меня развлекаться, превращая каждую встречу в праздник. Неудивительно, что я так ждала каждого его прихода. И, хотя к вечеру он явно уставал от моих капризов, днем он искренне веселился — улыбался, смеялся, подшучивал. Я чувствовала это обостренным детским чутьем и еще больше стремилась к нему.

Когда он уехал — внезапно и не попрощавшись, родители повезли меня в тот парк, что мне приснился. Те же качели, горки, батуты. Но все было не то. Мне не хватало его насмешливых подбадриваний, шутливых комментариев, деланных мучительных вздохов, когда я тащила его на очередной штурм. Неудивительно, что я его ждала. Что, став старше и узнав о начертании, стала ждать еще нетерпеливее, еще сильнее. Неудивительно, что я влюбилась. И, что самое грустное, кажется, люблю до сих пор.

Когда решила, что можно уже спускаться, не боясь разбудить остальных, я умылась, переоделась и пошла на кухню, стараясь все же не шуметь. Зря опасалась. И родители, и Сержио уже сидели в столовой, соединённой с кухней, негромко переговариваясь.

— Котенок, — заметила меня мама и поднялась, чтобы налить чай, — садись.

У нее были чуть покрасневшие и припухшие глаза, но, в целом, она явно была более спокойна, чем вчера. Наверное, папа нашел нужные слова, чтобы ее утешить. Как и всегда.

— Доброе утро, — сказала я, вложив в голос максимальный запас бодрости, и села рядом с Сержио. Он нашел мою руку и чуть сжал пальцы. Жест поддержки. Интересно, что бы сделал Мэтт, окажись он на месте Сержио и желая меня подбодрить? Скорее всего пошутил, заставил улыбнуться, пусть и через силу для начала. Да какая теперь разница? Лишь мысли о несбыточном, навеянные сном.

Улыбнулась лучезарно родителям, поймала недоверчивые взгляды в ответ и повернулась к начертанному:

— Расскажи, пожалуйста, побольше о свадьбе своей сестры.

— Ваша сестра выходит замуж? — мама приняла подачу, поняв, что я отчаянно не хочу обсуждать события вчерашнего вечера.

— Да, — как и в машине, Сержио просветлел, когда заговорил о сестре, — свадьба шестнадцатого апреля, в Испании. Эстель специально ждала середину весны.

Испания. Там сейчас живёт свой виток Матиас Ньеве. Но это целая страна, глупо надеяться… стоп… глупо бояться, что мы можем пересечься. А уж на свадьбу его точно не звали, иначе Сержио был бы с ним знаком.

— Нужно подумать о подарке, — отвлекла меня мама от раздумий. Папа в разговоре не участвовал, погрузившись в свои мысли, но не забывая подкладывать еду в мамину тарелку.

— Не нужно, что вы? — смущённо улыбнулся начертанный, — я приготовил подарок, мы подарим его вместе.

— И все же, — сказала моя настойчивая мама, — мой дар… Он позволит мне сделать вашей сестре особенный подарок. Пожелание счастья, которое непременно сбудется.

— Спасибо! — искренне произнес Сержио, а я задумалась, а какая магия у него самого?

Напрямую спрашивать об этом неприлично. Примерно также, как интересоваться точной суммой заработной платы, но это не мешает проснувшемуся любопытству.

Мой круг знакомых одаренных очень узок. Кроме папы, которому подчинялось электричество в любом виде — от молний до света в лампочке и Мэтта — стихийного мага холода, из мужчин я знала только про ментальный дар Антона и огненный Стана. Из женщин, кроме мамы, не знала никого. Зато, подумалось не без гордости — мама самый сильный маг из всех. Пожалуй, сильнейший в мире. Настолько, что ее чуть не убили. Сложно и изощрённо. Не потому что она использовала силу. Нет. Просто из-за страха, что может.

После завтрака я проводила Сержио до машины и вернулась в дом родителей. Мы не так планировали изначально, но сейчас мне оказалось жизненно необходимо остаться здесь и, возможно, взяться за новый проект, а не сопровождать Сержио, помогая решать вопросы с переездом. Пока он в Чехии просто гость, работа над подготовкой нового витка не началась. Но он уже присматривал дом. Для нас.

Весь день я провела в саду. В гамаке, с книжкой, в содержание которой я так и не смогла вникнуть. Мама выходила несколько раз, предлагая горячий чай, но надолго не оставалась. Она терпеть не могла гамаки и шезлонги. Вроде тоже из-за той страшной истории. Мама никогда не рассказывала подробности, а я не настаивала, видя, что воспоминания причиняют ей боль.

Вечером брас завибрировал от звонка.

— Чем занимаешься? — Сержио говорил как обычно спокойно и с улыбкой, но мне почудилось напряжение в его голосе.

— Читаю, — ответила я, хотя давно уже отложила книжку и бездумно валялась в гамаке, завернувшись в теплый плед.

— Знаешь, Инга, я не буду просматривать дом без тебя, — вдруг сказал мой начертанный, и я села, — если тебе нужно время, я подожду. Столько, сколько нужно.

— Сержио…, - начала я и замолкла. Да, мне действительно нужно время.

— Инга, — сказал Сержио после паузы, — я очень долго ждал тебя. И несколько дней, недель или даже месяцев — ничто, если я знаю, что ты есть, и у тебя все хорошо.

— Спасибо, — выдохнула я, понимая, как повезло мне с начертанным, — но ждать так долго не придется. Я прилечу на свадьбу Эстель, если ты не передумал.

— Ну что ты, — хмыкнул он, как мне показалось, с облегчением, — с тебя мерки для платья.

— Точно, — я уже улыбалась, — пойду приставать к маме.

— Хорошо. Завтра я вылетаю домой в Верону. Как ты смотришь на то, чтобы прилететь ко мне сюда и доехать до сестры на машине?

— Отличная идея. Я никогда не была в Италии.

— Тогда с меня экскурсия.

— Спасибо, — ещё раз поблагодарила я. И вовсе не за предложение побыть для меня гидом.

За ужином пристала к папе:

— Папа, мне срочно нужна работа. Хочу плотно поработать до середины апреля, а потом отдохнуть с Сержио.

— Да без проблем, — без промедления отозвался он, — новые постановки нужны еженедельно. Тебя устроила команда или хочешь попробовать с другой?

— Мне бы посмотреть, что получилось в итоге с чешским проектом. Если все хорошо, то мы сработаемся. Ребята обещали завтра прислать чистовую версию.

— Ну, тогда завтра и определишься. Насколько я помню, у них на очереди работа в Польше, в Кракове.

Ну по мне, хоть у черта на куличках, лишь бы загрузить себя работой и не думать ни о чем.

Билет в Верону я купила на четырнадцатое апреля. До этой даты оставалось десять дней, которые я решила полностью занять работой. Присланный мне материал я тщательно изучила и, хотя и заметила несколько недочётов, в целом осталась довольна. Поэтому уже на следующий день я приземлилась в Кракове, где должна была встретиться со своей рабочей группой.

Так как прилетела я днем, а встреча должна была состояться только следующим утром, вечер я потратила на прогулку по ратушной площади. Попробовала традиционного жареного сыра с брусничным вареньем, послушала глашатого, что много лет играет из окон башни на площади, погуляла по узким улочкам. Все старые европейские города похожи друг на друга, но все же у каждого есть и своя изюминка. Краков мне понравился, и я подумала, как замечательно было бы гулять здесь вдвоем, держаться за руки, перехватывать еду с ярмарочных лотков и целоваться, целоваться…

Прогнала мысли из головы, в основном из-за того, что у моего спутника в воображаемой прогулке были светлые, почти белые волосы и серебряные глаза, как бы я не старалась представить себе своего начертанного.

Отель я тоже выбрала в старом городе, чтобы вернуться туда сразу после прогулки, хотя клуб, куда мне нужно было приехать, находился в новой современной части Кракова.

Впрочем, встала я рано и в "Пассию" попала раньше всех. Администратор был на месте, и я попросила провести меня в гримерную, чтобы переодеться в спортивную одежду. Когда вышла, обе девушки, с которыми мне предстояло работать, уже ждали меня.

Агнешка — светлоглазая и темноволосая и Мария — рыжая, кудрявая, чем-то напоминающая меня саму. Я рада была пообщаться с девушками, примеряя на них заготовленные в самолёте и вечером в отеле образы. Египетский танец для Агнешки и номер с лентами для Марии. В этот раз я, вроде, угадала.

Мы прошли на сцену и начали работать сначала с Агнешкой. Как и в Праге, девушка была отлично подготовлена и движения схватывала и запоминала на лету. Я уже делала пометки по поводу костюма, когда прибыла моя команда, сразу наполнив помещение шумом и разговорами. Эндрю, наш оператор, прямиком направился ко мне и спросил:

— Инга, вы попросили местного оператора заснять постановку?

В его голосе слышалась обида, что я не дождалась его и доверилась чужому специалисту, но я не понимала о чем он говорит. Эндрю заметил мою растерянность и пояснил, указывая на красный огонек напротив сцены:

— Оттуда ведётся съёмка. Я думал, что это вы попросили.

— Нет, — сказала я, все ещё растерянно глядя на работающую камеру, — я сейчас уточню.

Оставила Агнешку и нашла администратора. Тот, в ответ на мой вопрос, только пожал плечами:

— Новое распоряжение по всем клубам. С вашим руководством согласовано.

Ну раз так, значит, продолжаем в том же духе. Никому из нас не привыкать работать под камерой.

Поставила оператора и остальную команду в известность о съёмке, и все как будто подобрались, сосредотачиваясь на работе. Наверное, установка камер — это действительно хорошая идея — не дает расслабиться.

Я же вернулась на сцену, попросив Агнешку перейти в тренировочный зал за сценой, а сама занявшись Марией. Для ее номера нужно платье — яркое, красное, но лёгкое, будто сотканное из пламени. Vr-команда дополнит танец лентами, которые, как живые лепестки огня будут ластиться к девушке, обжигая фантазии зрителей. Мне очень нравился это номер, настолько, что я почти завидовала Марии, для которой сама его и создавала. Забавно.

Эндрю включился в работу, настроив аппаратуру, но почему-то меня больше волновала камера наверху. Смешно, но именно она создавала иллюзию, что зал наполнен зрителями, которые жадно следят за каждым движением танцовщиц.

Проказливо показала язык воображаемой аудитории и встала боком к сцене. Мария скопировала мою позу в паре метров позади меня. Незаметный сигнал к началу, и я делаю первый шаг, краем глаза отмечая движения девушки. Что ж, она великолепна, и этот танец ей очень подходит.

Мы проработали весь день, перекусив, как и прошлый раз, здесь же, в клубе. Завтра работа продолжится. Аранжировщик сможет предоставить черновой вариант музыки, ребята покажут свои заготовки, а мы с девушками продолжим доводить движения до совершенства.

Моя команда остановилась в другом отеле, недалеко от клуба, и ребята предлагали поужинать вместе, но я отказалась. Прогулялась по набережной, потом снова по старому городу, поужинала в маленьком ресторанчике и вернулась в свой номер. Пообщалась с родителями по брасу и легла в кровать уставшая, но почти довольная. Ночью мне приснился последний придуманный мною танец — с лентами. Я танцевала сама. Так, как будто от этого зависела моя жизнь. Изгибалась, хватаясь за огненные ленты, и они не обжигали, а послушно подхватывали меня, позволяя выдерживать заданный яростный ритм. А за всем этим безумством бесстрастно и безучастно наблюдала работающая камера. И красный огонек на ней прерывисто мигал, отзываясь неясной тревогой в сердце.

Я уехала из Кракова через два дня, закончив свою часть работы. Моя команда осталась, чтобы доделать проект, а я схватилась за новый, а потом и ещё один. Лишь бы не было ни одной свободной минуты, лишь бы избавиться от ненужных мыслей. Я занимала все свое время либо придумыванием новых постановок, либо отработкой ранее созданных. Жаль, что широкая улыбка и бодрый голос не могли обмануть родителей. Но, по сути, лгать я пыталась сама себе.

Ведь каждый раз, стоило мне чуть забыться при отработке танца, как мысли мои уносились к тому, кого я отчаянно хотела вырвать из сердца.

"Ты мне нужна больше всего в этом мире, и именно я готов быть покорным псом у твоих ног. Я так ошибался…"

Почему же он не остался? Почему не попытался исправить ошибку? Я ведь видела, чувствовала, что в тот момент он был искренен. Болезненно честен, выдавливая из себя признание. Так почему? Я трезво оценивала силу своих чувств и понимала, что простила бы ему даже ситуацию с Лексой, если бы он сам обо всем рассказал. Но он не стал. С другой стороны, у меня есть Сержио, который тоже заслуживает правды. И, как ни горько мне признавать, за то время, что он дал мне на раздумья, я поняла одно — я не выйду за Сержио. Просто не смогу его полюбить. Он заслуживает честности. Я поступила неправильно и жестоко, решившись на начертанного, но тогда я свято верила, что это именно то, что мне нужно.

И я снова танцевала, доводя себя до изнеможения. И каждый раз видела красный огонек записывающей камеры.

Верона встретила меня теплым весенним ветром, который растрепал мои тщательно уложенные волосы, стоило ему только до них добраться. Я волновалась перед встречей с Сержио и потратила немало времени и на выбор вещей в дорогу, и на свой внешний вид. И сейчас, проходя через лаунж-зону на открытом воздухе, чуть вздохнула, теряя из-за порывов легкого бриза свою безупречную прическу.

Мой начертанный встречал меня у входа. Безупречно красивый — в легких льняных брюках и обтягивающей широкую грудь футболке и с огромным букетом нежно-розовых бутонов в руках. Я не люблю срезанные цветы, но благодарно улыбнулась, принимая их. В голове вертелись заготовленные слова, и мне хотелось избавиться от их горькой тяжести, но я выжидала подходящий момент.

Уточнив у меня, что я полна сил и настроена на прогулку, Сержио повез меня в центр Вероны. Он выбрал для поездки кабриолет, и теперь я вертела головой, забыв обо всем, впитывая в себя образы старинного города. Я ни разу не была в южной Европе и сейчас удивлялась явным отличиям. Во-первых, вокруг было много зелени. Просто невероятное количество кустов, усыпанных крупными цветами разных оттенков. И это в середине апреля! Во-вторых, на улицах было очень оживлённо, водители, не стесняясь, давили на клаксоны, пешеходы громко общались, остановившись прямо посреди тротуаров. И в-третьих, здесь пахло совсем иначе — какой-то смесью выпеченного теста, вина, трав и специй.

В общем, какофония звуков, запахов и цветов. Но, впервые за долгое время, я улыбалась и даже радостно смеялась, получая искреннее удовольствие от происходящего вокруг. Сержио искоса поглядывал на меня и тоже посмеивался. То ли довольно, то ли изумляясь моему открытому детскому восторгу.

Осмотр города мы начали с крошечного внутреннего дворика. В него вела арка, вся расклеенная маленькими бумажными объявлениями. Я шагнула ближе, с интересом разглядывая эту информационную доску и поразилась. На каждой бумажке — объяснение в любви: от простых «Элена и Антонио вместе навсегда» до стихотворных поэм, написанных бисерным, почти нечитаемым почерком.

Сержио откровенно забавлялся, наблюдая за моим прозрением. Конечно. Двор Джульетты — вечная Мекка для влюбленных. Мы вошли через арку вместе со множеством туристов. Я заметила молодую пару, что, смеясь, крепили новое объявление уже внутри, на стене дворика. И пожилого мужчину, что делал то же самое, но в одиночестве, с такой трогательной осторожностью, что от этого щемило сердце.

Нашла глазами балкон, увитый цветами, крутанулась, вбирая в память все вокруг: тихие перешёптывания, звук поцелуя, аромат роз и атмосферу предвкушающего ожидания, и потянула Сержио на выход. Он заметил смену моего настроения и смотрел вопросительно, но тактично не задавая вопросов. Мне нужно сказать ему. Как можно быстрее. «Вечером», — решила я, — «за ужином, я признаюсь во всем».

Но, оказалось, что на вечер у нас несколько другая программа — представление на Веронской Арене. Это было незабываемо: начиная от самой площадки — старинного амфитеатра с монументальными стенами и заканчивая оперой. Ожидаемо, «Ромео и Джульетта». В конце представления я плакала уже в открытую, и, почему-то чувствовала, как на душе становится легче и светлее. Но, хотя мы и сидели в вип-зоне, за столиками с многочисленными закусками, поговорить, конечно, не вышло.

А после, умиротворенная выплаканными слезами и общим настроением, убаюканная звёздным небом и терпким вином, я просто не смогла, малодушно отложив объяснение на утро. «Расскажу все по дороге», — думала я, не желая расставаться с пьянящей легкостью в голове и теле.

Не знаю, где жил Сержио, но ночевать он привез меня в отель, где для меня был забронирован и оплачен одноместный номер. Проводил до дверей, постоял, вероятно ожидая прощального поцелуя, но я опустила глаза, и он ушел, перед этим задержав в теплых ладонях мою руку. Вздохнула, закрыла дверь и легла на кровать прямо поверх одеяла.

Очарование стремительно утекало, размываясь в печальных размышлениях о предстоящем разговоре. Не знаю, откуда выкатилась эта мысль, наверное, вино было крепче, чем я думала, или выпила больше, чем нужно, но, поймав ее, я села. А потом, невзирая на позднее время, активировала брас, выбирая из короткого списка знакомый номер.

— Мама, мне очень нужна твоя помощь!

Мама моргнула, не понимая. Я явно разбудила ее, потому что ее голос, когда она здоровалась со мной, был хрипловатым и чуть уставшим, но я подавила легкую муку совести, возбужденно продолжив:

— Мама, пожалуйста. Мне нужно твое пожелание. Прямо сейчас.

— Какое, котенок? И откуда такая срочность? Что случилось?

— Все хорошо, — постаралась я успокоить родительницу, из голоса которой уже пропал весь сон, — но мне это очень нужно. Пожалуйста, помоги.

— Конечно, детка, говори, я сделаю.

Быстро проговорив все задуманное и заручившись согласием и поддержкой, я сходила под душ, откинула одеяло и уснула, больше не боясь предстоящего разговора и искренне веря, что поступаю правильно.

Бандероль пришла рано утром, по экстренной почте. Курьер принес ее прямо к дверям номера. Я, волнуясь, открыла посылку и достала простую белую коробку с маленьким ключом внутри. Наверное, первое, что попалось маме под руку. Касаться ключа я не стала, хотя знала, что заклинание именное и сработать не может. Быстро собрала немногочисленные вещи, покидала их в сумку, переоделась в свежую одежду и, спустилась в кафетерий, надеясь, что Сержио ждет меня внизу. Ведь вчера я даже не уточнила, в каком номере он остановился.

К счастью, мне не пришлось искать Сержио. Он ждал меня внизу, в кафетерии отеля. Его темные волосы были влажными и оттого казались ещё более волнистыми. Сегодня он был одет в светлую рубашку с коротким рукавом и голубые джинсы, и на него оглядывались все женщины, независимо от возраста. Хорошо, что это не Мэтт, а то я бы уже злилась, ревнуя.

Подошла к нему легко и пружинисто, словно скинув с души груз, и он это заметил:

— Доброе утро, сеньорита. А ты сегодня совсем другая, Инга. Вся светишься.

— Доброе утро, сеньор, — подыграла я, — нам нужно поговорить.

— Прямо сейчас? Или это подождёт до машины?

— Лучше сейчас, Сержио, — я не хотела больше тянуть, — если ты не против.

— Конечно, — он вздохнул, глядя на меня с глубоко спрятанной тоской, потом встал и отодвинул стул, — садись, Инга, сейчас принесут напитки.

— Сержио, дай свою руку, пожалуйста.

Он чуть приподнял бровь в молчаливом удивлении, но руку протянул, и я вытряхнула ключ ему на ладонь. Потом своими пальцами заставила зажать подарок в руке.

— Что это? — спросил он спокойно.

— Это пожелание, Сержио. Которое сбудется очень-очень скоро. Не позже, чем к новому году.

— И что случится?

— Ты найдешь свою любимую.

— Вот как? А мне казалось, что уже нашел.

— Нет, Сержио, — я старалась говорить весело и легко, но слезы в моих глазах уже искажали его лицо. Или оно действительно исказилось? — ещё не нашел, но, обещаю, что ты будешь счастлив.

— Знаешь, Инга, в чем суть моей магии? — вдруг спросил он.

— Нет, — качнула головой я.

— Я эмпат и менталист. Довольно сильный. Я один из тех, кто подчищает время от времени следы старых витков. Мое воздействие оказывает влияние даже на одаренных.

— Почему ты мне это сейчас говоришь?

— Я понимал, о чем ты хочешь поговорить. Понимал и боялся. Ты думаешь, что я милый и хороший, но знаешь, что мне хочется сделать больше всего?

— Что? — я завороженно следила, как меняются его глаза — от светло-карих до почти черных, а черты лица заостряются, делая мужчину старше и хищнее.

— Мне хочется заставить тебя полюбить меня. Заставить выбросить из головы этого придурка, что бросил тебя. Заставить стать моей женой. Даже пожелание сбудется. Я женюсь на любимой девушке до нового года.

— Ты сделаешь это? Заставишь? — спросила я, стараясь, чтобы голос не дрожал.

Он пару минут разглядывал меня своими страшными темными глазами, потом поднял руку, провел пальцами по щеке, скользнул по губам. И уронил кисть на стол, закрывая глаза и откидываясь на спинку.

Я почти не дышала, сидя на краешке стула и вцепившись в скатерть так, как будто от этого зависело — утону я или выплыву. Подошедшая официантка выразительно посмотрела на смятую ткань, потом на мужчину, но промолчала. Поставила на стол фарфоровый чайник и чашки и ушла.

Сержио все также сидел с закрытыми глазами, и во мне начала зарождаться настоящая паника. Получается, что я практически его не знала. Считала другом и ровесником, а ведь он старше мамы. Куда опытнее и умнее меня. Подыгрывал, давая возможность привыкнуть? Ведь, действительно, общались мы меньше недели, а я чувствую искреннюю симпатию и привязанность. Эмпат. Значит, понимал мои чувства и понимает их сейчас. Видит мой страх и растерянность и молчит. Готовится? Размышляет? Пытается успокоиться?

— Не бойся, Инга, я не буду тебя неволить, — устало произнес Сержио, и я вскинулась, вглядываясь в его лицо. Слава богам, глаза снова светло-карие, на лице печальная улыбка.

— Спасибо, — выдохнула я облегчённо, — но вряд ли ты смог бы убедить моих родителей в моей неземной любви к тебе. Мама делала этот подарок для тебя, она в курсе.

— Значит, я принял правильное решение, — невозмутимо ответил мой второй бывший начертанный, — позавтракаешь со мной?

Я кивнула, все ещё чувствуя себя неуютно, но Сержио снова был собой. Согревающе улыбался, казался дружелюбным и расслабленным. Хотя, признаюсь, теперь я его немного побаивалась. Он разлил по чашкам ароматный чай, принес со шведского стола закуски. Я поела, не замечая вкуса, все приглядываясь к нему и прислушиваясь к себе.

— Инга, — позвал он меня, и я вздрогнула, — прости меня, пожалуйста. Я не хотел тебя пугать, и не хочу терять твое расположение. Я обещаю не применять свои способности к тебе. Я клянусь.

В моём мире слова клятвы — это сила. Даже если они не подтверждены кровью, их запечатывает магия, поэтому я, наконец, смогла действительно расслабиться и почувствовать нежнейший вкус булочки с кремом у себя во рту.

— Ты не передумал везти меня к своей сестре? — спросила я после завтрака.

— Буду счастлив, если поедешь со мной.

— А платье?

— Оно готово. Ждёт тебя в доме родителей. Мы остановимся у них, если ты не против.

— Не против, конечно. Уверена, что твоя семья — чудесные люди.

— Так и есть, — Сержио тепло улыбался мне, как будто и не было этой яростной вспышки. И я больше не чувствовала опасности. Он меня отпустил.

В Барселону мы приехали поздно вечером накануне свадьбы. Но, не задержались в городе, торопясь успеть в конечный пункт — небольшой курортный город — Калелья, где завтра состоится свадьба.

Я оказалась очарована домом родителей Сержио. Двухэтажный, построенный в мавританском средиземноморском стиле, с огромным садом и бассейном. Когда-то у моих родителей тоже была вилла в Испании, но они продали ее кажется ещё до моего рождения и с тех пор избегали юга Европы. Жаль, потому что мне тут безумно нравилось.

Мы поужинали, несмотря на позднее время. Мама Сержио — Анна-Мария и Эстель очень ловко и слаженно накрыли стол в саду. Отец — Антонио — зажёг гирлянду с простыми желтыми лампами над ним. Было немного прохладно, я надела единственную привезённую с собой кофту, но остальные, видимо, дискомфорта не испытывали, оставшись в лёгкой летней одежде.

Честно говоря, из всей семьи за коренного итальянца можно принять только Сержио, хотя я знала, что он родился не здесь. И Анна-Мария, и Эстель были блондинками. Обе красивые, стройные, но почти не похожие. У мамы Сержио было лицо сердечком, голубые глаза и теплая улыбка. У Эстель — твердый подбородок, стальные глаза и высокие скулы. Она редко улыбалась, как будто не ей завтра предстояло идти под венец. Может быть просто волновалась, а может была такой от природы. Антонио был шатеном с короткой стрижкой и цепкими карими глазами.

Но ко мне вся семья была одинаково благосклонна. Ни я, ни Сержио о разрыве начертания не говорили, не желая портить неприятными разговорами чудесную атмосферу. Поэтому ужин вышел очень душевным.

Я помогла убрать со стола, и Эстель вызвалась проводить меня в приготовленную мне комнату. Уже стоя на пороге, прощаясь, она задела мою руку и, внезапно, замерла, всматриваясь мне в лицо.

— В чем дело, Эстель? — нервно спросила я.

— Я видела танец, — проговорила девушка немного неуверенно.

— Видела? Ты прорицательница?

— Немного, — кивнула она.

— Я хореограф, — пожала я плечами, — танцы — моя жизнь.

— Нет, — чуть мотнула головой Эстель, — тут что-то другое. Впрочем, забудь. Не все то, что я вижу сбывается.

Но, конечно, я уже заинтересовалась.

— Расскажи, — попросила девушку, приглашая в комнату. Она поколебалась, но потом вошла и села на застеленную кровать. Я присела рядом.

— Знаешь, я никому не говорила этого, но сейчас, пожалуй, скажу.

Но, произнеся это, она снова замолчала, погрузившись в себя. Я терпеливо ждала.

— Даже не понимаю, почему мне захотелось выговориться, — хмыкнула девушка невесело, — может это предсвадебный мандраж?

Я ободряюще улыбнулась, ожидая продолжения.

— У меня было видение про завтрашний день, — медленно начала Эстель, — Я стою рядом с Джорджем, под аркой. На дворе середина весны, очень тепло. Солнце уже высоко, я чувствую его тепло на лице. Мой будущий супруг наклоняется ко мне, целует. Его борода чуть щекочет мне губы, и я начинаю счастливо улыбаться.

— И что не так? — осторожно уточнила я.

— У Джорджа нет бороды, — мрачно выдала Эстель и встала, — не знаю почему меня тревожит эта мелочь. Глупо, наверное. Я пойду. Завтра рано вставать.

— Подожди, — вскрикнула я, — у меня есть для тебя подарок от моей мамы, может он поможет тебе успокоиться.

Я кинулась к сумке и начала торопливо доставать вещи. Коробочка с пожеланием была на самом дне. Не простая белая, как для Сержио, а нарядная, бархатная, как будто для драгоценностей. Что ж, в каком-то роде, то, что внутри нее и есть драгоценность.

— Что это? — спросила Эстель, заинтересованно разглядывая коробку, но не спеша ее открывать.

— Это пожелание. Магия моей мамы заставит его сбыться. Открой. Если оно тебе не понравится, просто не бери в руки.

Эстель кивнула и открыла коробку. Она сделала это с такой трепетной осторожностью, с какой люди прикасаются разве что к святым регалиям. Убрала бархатную крышку и замерла, разглядывая подарок. Я тоже склонилась к ее плечу, хотя и знала, что внутри. Небольшая золотая монетка со словом «да» посредине. На другой ее стороне выгравировано невидимое сейчас нам «нет». Мама положила рядом с монеткой коротенькое пояснение, отпечатанное золотом на белой картонной карточке: «если захочешь лишиться сомнений, используй монетку для важных решений».

— Мама сказала, что можно получить ответы на пять вопросов, — решила пояснить я, — после этого магия уйдет из артефакта, и он станет просто сувениром. Если твое видение гложет тебя, ты можешь попробовать задать свой вопрос прямо сейчас.

Эстель немного помедлила, потом аккуратно взяла монетку в руки, принимая дар. Зажала в ладони и замерла на несколько секунд с закрытыми глазами. Потом открыла их и покачала головой:

— Спасибо, это невероятный подарок. Когда-нибудь я задам свои вопросы, но не сейчас. Я люблю Джорджа. Я знаю это и не хочу даже тратить на свои глупости такой дар.

Чем дальше девушка говорила, тем тверже становился ее голос. Она улыбнулась уже совсем уверенно и добавила:

— Твой подарок действительно помог. Не знаю даже, как тебя благодарить.

— Ох, это все мама. Но она будет рада знать, что тебе понравилось, — я довольно улыбнулась девушке в ответ, — во сколько завтра церемония?

— В полдень. Так что встаем рано. Я зайду разбудить тебя, если хочешь.

— Да, спасибо, — поблагодарила я и спохватилась, — а платье, Эстель? Сержио сказал, что оно готово.

— Да, конечно, не переживай.

Девушка подошла к большому платяному шкафу справа от окна и распахнула створки. Я вздрогнула. Платье, сотканное из лепестков огня. Как раз такое, как я видела в своих фантазиях в номере с лентами, который я ставила для Марии в Кракове. Я тоже подошла к шкафу и осторожно дотронулась до ткани. Шелковое. А я уже готова была обжечься.

— Оно шикарно, Эстель, но…, - тут я замялась, не желая обидеть невесту.

— Ты про цвет? — улыбнулась она, — необычный, правда?

— Да, я как-то по-другому представляла наряды подружек.

— Например, розовые? — лукаво уточнила Эстель.

— Да, — призналась я, — хотя мне розовый совсем не к лицу.

— Как и большинству, — негромко фыркнула девушка, — если они не пятилетние малышки и не фарфоровые куклы. Но цвет выбран не случайно. Он гармонирует с моим нарядом. Хочешь посмотреть?

Казалось, что Эстель забыла, что совсем недавно собиралась уходить. Сдержанность ушла без следа, оставив после себя такую невесту, какой я себя их представляла — взволнованную, немного дерганную, с горящими глазами и мечтательной улыбкой.

— Конечно хочу, — быстро закивала я, ничуть не кривя душой.

Эстель активировала брас и почти сразу вывела нужное изображение. Теперь и я понимала задумку. Белый кружевной лиф, открытые рукава, пышный подол и… лепестки пламени, устремленные от нижней кромки юбки вверх, почти до самой талии. Там, куда они не дотягивались, как искры мерцали красные камешки. Это был шедевр — притягательный и неповторимый.

— Ты будешь самой красивой невестой, — сказала я с искренней убежденностью, — завтра все обзавидуются твоему Джорджу.

Проводив воспрянувшую духом Эстель и приняв душ, я легла в кровать и честно постаралась заснуть. Надо попросить у мамы такую монетку для себя. Как это здорово, всегда знать, как правильно поступить. Но я понимала, что не буду этого делать. Как и Эстель, я просто испугаюсь того, что ответ мне может не понравиться.

Мысли мои незаметно переключились на запретную тему. Где сейчас Мэтт? Такой близкий — каких-то несколько сотен километров, и такой недоступный. Хотя, может он сейчас в одном из своих клубов, любуется на представление. От этих размышлений я нервно заворочалась, сбивая одеяло. Так и представляла его — в первом ряду, с благосклонной улыбкой разглядывающего извивающуюся на сцене девушку. Отчего-то в моих бредовых фантазиях это была Мария.

Я села, разозлившись на себя. Сходила еще раз в ванную, побродила по комнате. Когда решила, что достаточно спокойна, снова нырнула под покрывало и сразу заняла мозг разработкой нового танца. Представила, что делаю его для Эстель и успела продумать примерно половину движений, прежде чем погрузиться в спасительную темноту.

Утром Эстель, как и обещала, заскочила ко мне, чтобы разбудить.

— Инга, милая, вставай, — девушка присела на краешек кровати и тронула меня за плечо. С трудом открыла глаза и оглядела ее. Встрепанная, бледная, с горящими глазами. Типичная невеста.

— Визажист приедет через полчаса, — сказала она, вставая, — если не против, начнет с тебя.

Я села и проводила выпорхнувшую из комнаты девушку взглядом, моргая и отчаянно старясь не зевать. На улице было светло, но солнце явно встало совсем недавно. Побрела в ванную, надеясь освежить водой свою заспанную физиономию. Натянула новый комплект кремового белья и телесные чулки. Потом вспомнила крой платья и сняла верх. Надела халат и пошла искать невесту или Сержио.

Но дом словно подменили. Я твердо уверена, что вечером нас было только пятеро, сейчас же здесь суетилось не менее пятнадцати человек. Как я поняла, это были визажисты и парикмахеры. И еще несколько гостей. Вроде. Шум и громкие разговоры на итальянском и испанском я слышала еще из комнаты. А теперь я просто оглохла, потому что все вокруг торопились и старались перекричать друг друга. К сожалению, романские языки я практически не понимала, не было необходимости учить, так что теперь я застыла на пороге, растерянно озираясь.

К счастью, меня нашел Сержио.

— Пойдем, — поманил он меня, и я с облегчением перебежала в соседнюю комнату, по дороге чуть не столкнувшись с дамой, нагруженной несколькими огромными букетами, — тебе нужно позавтракать, потом на это совсем не останется времени.

Я позволила себя увести на кухню и усадить за стол, но есть не хотелось совершенно. Царящая вокруг суета заразила и меня, и я сидела как на иголках, пытаясь как можно быстрее выпить кружку кофе, что Сержио поставил передо мной. Но кофе был горячий и крепкий, так что быстро не получалось никак.

— Инга, — улыбаясь, окликнул наблюдавший за мной мужчина, — успокойся. Ты все успеешь. Сейчас еще восьми часов нет.

— Правда? — поддавшись суматохе, я даже не догадалась глянуть на время, — почему тогда все так торопятся?

— А, не обращай внимания. Это все мама. Она главный паникер в нашем семействе.

Словно в подтверждение его слов, на кухню заскочила Анна-Мария. Увидела меня и всплеснула руками:

— Инга, carina, бежим скорее, визажист уже ждет!

И я нервно подскочила, уже готовая бежать.

— Мама, ну что за спешка? Вы все успеете.

Но Анна-Мария лишь укоризненно посмотрела на сына, схватила меня за руку, и мы бегом рванули обратно в мою комнату.

Все остальное слилось в моей голове в яркий и фантосмагоричный калейдоскоп. Меня красили, причесывали, помогали одеться. Громкие голоса, резкие движения и яркие образы в конце концов превратились для меня в белый шум, не мешая размышлять об отвлеченных вещах. Так что я погрузилась в работу, доделав в голове танец для Эстель. И это ничего, что девушка не танцовщица, моя задача постоянно занимать мысли привычной работой, не позволяя эмоциям добираться до сознания.

Наконец, все были одеты и накрашены. Кроме меня в ярко-красных платьях подружек оказались еще две девушки. Обе, как я поняла, тоже одаренные. Анна-Мария выбрала себе нежно-бирюзовое легкое платье, Антонио — серый костюм-тройку. Сержио был в кремовых брюках и жилетке, а шейный платок, повязанный замысловатым узлом, был того же глубокого алого цвета, что и мое платье.

Уезжали мы на двух украшенных белыми цветами машинах. В одной — невеста с подружками. В другой — ее родители и брат. Буквально пятнадцать минут пути, и мы выходим прямо на берегу моря. Солнце стоит уже высоко над головой. На море штиль, и невысокие волны лениво лижут песочный берег. Лёгкий бриз забирается под одежду, но от нервного напряжения мне не холодно.

Почти у самой линии прибоя установлена украшенная белыми розами арка. Около нее гости — порядка тридцати человек. Мазнула по ним взглядом — все нарядные, но в светлых легких одеждах. Чуть в стороне собраны белые полотняные шатры. Под ними фуршетные столы, лавки, небольшие круглые столики со стульями. Все такое романтичное, нарядное и очень роскошное.

Я возвращаюсь глазами к арке. Вижу священника, что стоит перед ней и красивого молодого человека с рыжими вьющимися волосами, которые легонько перебирает ветер. На нем белый костюм, но волосы такие яркие, что я сразу думаю о пламени. Перевожу взгляд на Эстель. Она невероятно прекрасна в своем бело-пламенном платье, с убранными наверх волосами, глазами в цвет стального весеннего моря, и губами — яркими, почти как рисунок на платье. Лед и пламя, невинность и порок. Она нервничает, терзая ленточку на букете, но улыбается.

Антонио предлагает ей руку, она кладет свою ладошку на сгиб его локтя, и отец ведет невесту к суженому, который от нетерпения делает пару шагов ей навстречу. Мы с девушками идем следом, а мама Эстель отходит в сторону к гостям.

Все случилось, когда до арки оставалось несколько шагов. Я моргнула, а когда, спустя долю секунды, открыла глаза — вокруг разверзся ад. Ярким факелом вспыхнула цветочная арка, раздались громкие крики, растерянные люди шарахнулись от огня и жара. Потом разом загорелись нарядные шатры. Запахло гарью, и ветер сразу принес темный дым. Я закашляла, растерянно оглядываясь. Дезориентированная и абсолютно ничего не понимающая. Вокруг кто-то бегал, кричал, кажется даже плакал. Вскрикнула, когда Сержио схватил меня за руку и рывком вытащил на чистый воздух.

— Беги к машинам, — приказал он, и я послушалась. Тем более, что большинство людей тоже бежали к стоянке. Краем глаза я даже заметила отъезжающую машину. Отбежала на несколько шагов и оглянулась. Вроде, никто серьезно не пострадал, но кто-то кричал, суетливо и бестолково мечась среди дыма и искр. Когда Сержио также за руку вытащил женщину на открытое место, я поняла, что это была Анна-Мария. Она плакала, пытаясь что-то объяснить Сержио. Видимо, он понял, потому что кивнул и снова исчез в дыму. О боги, откуда же столько чада? Но тут же ветер, словно отвечая на мой вопрос, дунул в лицо запахом горелого пластика. Огонь был такой силы, что горела и плавилась приготовленная для фуршета мебель.

Я подбежала к Анне-Марии и взяла ее за руку, стараясь успокоить.

— Эстель, — всхлипнула она отчаянно, — Эстель пропала.

Глава 18 Мэтт

Я начал мерзнуть. Постоянно. Никогда не думал, что холод — это настолько мерзко. Помню, когда-то давно Катерина сказала, что мне невероятно повезло в том, что я не испытываю холода. Теперь я понимаю, что она имела ввиду. Включил отопление на вилле на полную мощность. Приходящая домработница косится то на меня, то на залитую солнцем лужайку перед домом, но молчит. И правильно делает. Я ни с кем не намерен разговаривать. Я намерен подохнуть. Желательно безболезненно, но тут как повезет. А с моим везением легкого конца мне не видать.

Целыми днями я сижу и смотрю записи со своих клубов. Сейчас я не знаю, правильно ли поступил, отдав указание установить камеры. Это было еще до того, как я ушел из дома Ворона с Катериной, оставив Ингу в объятиях итальянца. Помогает ли мне то, что я вижу любимую или только продляет мою агонию? Но не смотреть я не могу.

Она работает как одержимая, меняет команды, переезжает из города в город. Пискапо нет рядом, но однажды я ловлю обрывок разговора, и все становится на свои места.

«Спасибо, но я отдохну потом. Мы с женихом планируем отпуск на юге Европы».

И снова адская режущая боль, черные мертвые негнущиеся пальцы и злость, которую я глушу огромным количеством алкоголя. В такие моменты я не рад своей живучести, специально сдерживаюсь, не залечивая разрывы, но магия исцеления находит пути, как вода щели. И с утра я жив, здоров, и, к сожалению, абсолютно трезв.

Вызвал нотариуса и переписал завещание. Клубы — моя личная собственность, я давно вышел из семейного бизнеса. Поэтому могу распоряжаться ими по своему усмотрению. Моя девочка любит свое дело и хочет независимости, а мой бизнес сможет ей ее обеспечить. Остается только надеяться, что гордость не помешает любимой принять мой подарок.

Снова включаю видео. Инга смотрит прямо в камеру, как будто видит меня, улыбается именно мне. Показывает язык с лукавой усмешкой и начинает танцевать. Это мой любимый фрагмент, засмотренный на несколько десятков раз. Я запросил запись готового представления. Девушка из Краковского филиала чем-то похожа на Ингу, но я даже не стал досматривать шоу, чувствуя себя так, как будто обманываюсь суррогатом. Хотя это алое струящееся платье смотрелось бы на Инге исключительно хорошо. Отдал распоряжение изъять номер из программы. Не знаю, что мною двигало, но, казалось, любимая вложила в него кусочек души, а я хочу оставить его только для себя. Понимаю, что веду себя глупо, но не могу остановиться. Снова включаю любимую запись с самого начала. Инга улыбается, показывает язычок, танцует. И еще раз. Еще.

Стан позвонил мне совершенно неожиданно. Я долго смотрел на вибрирующий брас и размышлял, стоит ли отвечать, но чертов огневик был как всегда настойчив, поэтому я нехотя принял видео-вызов.

— Мэтью, твою ж мать! Что так долго?!

Стан, как и Ворон называл меня тем именем, под которым впервые узнал еще в Штатах.

— Что ты хотел? — спросил я недовольно, игнорируя его бешенный взгляд.

— Я буду у тебя через полчаса!

— Можешь разворачиваться, я не принимаю гостей.

— А я тебя не спрашиваю. Нужна помощь. Срочно!

Стан перенаправил брас так, чтобы мне было видно пассажирское сиденье. На нем, пристегнутая поперек белого платья, лежала девушка со светлыми волосами, уложенными в сложную прическу. То ли спала, то ли была без сознания.

— И что с ней? — эмоций по-прежнему не было, только злость, что меня не оставляют в покое.

— Не знаю! — рыкнул Стан в ответ, и я вяло удивился. Рыжий тот еще берсерк, но обычно тщательно это скрывает, — я везу ее к тебе! Ты единственный целитель в округе!

Боги, честь-то какая. Я зевнул и поежился. Холодно, как черт побери, холодно!

— Ладно, приезжай, я дома, — бросил Стану и отключился.

Пошел в кухню, налил себе виски. Подумал пару секунд и достал турку и пакет с молотым кофе. Виски с горячим кофе зайдет лучше, согреет хоть на несколько минут. Открыл холодильник, изучил содержимое, закрыл. Потом понял, что не помню ничего из того, что видел. Зачем открывал, тоже не вспомнил. Взъерошил волосы и понял, что они отросли. На щеках двухнедельная щетина, которую уже смело можно называть бородой — колючей и неопрятной.

Сквозь ледяной панцирь проклюнулась совесть — наверняка от меня разит смесью перегара и пота. Залпом выпил готовый кофе, обжигаясь, но испытывая от этого нездоровое удовольствие. Принял такой же обжигающий душ. Почистил зубы, собрал мокрые волосы. Бриться не стал, все-таки совесть меня не настолько тревожила.

На подъездной дорожке резко затормозила машина. Домработница будет недовольна, отстраненно подумалось мне, когда увидит следы жженной резины на плитке. Спустя полминуты в дом ворвался рыжий с девушкой на руках. Теперь я видел, что платье не полностью белое. Сначала даже подумалось, что оно все в крови, но нет, такая странная задумка. Стан ринулся ко мне и теперь стоял напротив, бережно прижимая блондинку к груди и яростно сверкая совершенно дикими глазами.

— Клади на диван, — махнул я рукой, — и избавь меня от своего гнева, я не расположен.

— Сделай что-нибудь, черт тебя побери, Мэтью! — процедил рыжий, аккуратно опуская свою ношу на подушки.

Я подошел к девушке и прощупал пульс на шее. Четкий, уверенный, хоть и замедленный. Легонько коснулся ее магией.

— Она в трансе. Похоже на пророческий. Она видящая?

— Не знаю!

— Откуда ты ее притащил? — спросил я, пытаясь понять, почему девушка не приходит в себя, — сколько она в таком состоянии?

— Почти час, — хмуро выдал Стан и добавил, — я ее украл. Со свадьбы.

Такая информация даже меня вывела из оцепенения. Я с сомнением посмотрел на рыжего и уточнил:

— А тебе целитель не требуется? Головой не ударялся?

Стан оскалился и рявкнул:

— Сделай что-нибудь, остряк — недоучка!

Я пожал плечами, встал и отошел от девушки:

— Я влил в нее немного своей силы. Если не очнётся в ближайшие десять минут, будем думать, что делать дальше.

Но думать не пришлось. Девушка практически сразу открыла глаза и села, испуганно вскрикнув:

— Где я? Кто вы такие?

Я промолчал, предоставив объясняться рыжему, но тот тоже не торопился, разглядывая девушку с нечитаемым выражением на бородатом лице. Пришлось вмешаться, потому что блондинка явно была не на шутку испугана:

— Меня зовут Матиас Ньеве, и я целитель. Мой друг привез вас ко мне, потому что… вам стало плохо. Но нужды во мне не было, у вас был транс.

— Да, — неуверенно сказала девушка и посмотрела по сторонам, как будто ища кого-то глазами, — а где все? Мама, папа, Сержио, Джордж.

Я вздрогнул на первом имени, а Стан на втором. Мы переглянулись, и этот обмен взглядами девушке очень не понравился. Она попыталась встать, но запутавшись в своем длинном платье, осела обратно на диван.

— Отвечайте! — с неожиданной силой крикнула она, и я поразился, откуда столько уверенности в этом тоненьком теле.

— Хорошо, — хрипло сказал Стан, все также не отрывая от девушки глаз, — я все объясню. Пожалуйста, Эстель, не пугайтесь, мы не причиним вам вреда.

Ну имя он знает, уже неплохо. Я сел на кресло и стал с интересом ждать продолжения. Эти двое своими эмоциями почти вернули мне тягу к жизни.

— Мне нужно позвонить! Дайте брас, пожалуйста!

— Хорошо, только сначала успокойтесь и дайте мне все объяснить.

Стан говорил с девушкой максимально спокойно, тихим, хоть и хрипловатым голосом, и я подумал, что мне есть чему у него поучиться.

— Только быстро! — все еще нервно сказала девушка, но сама уже сидела неподвижно и смотрела с ожиданием.

Рыжий подошел к дивану и медленно опустился перед девушкой на корточки, чтобы не пугать ее своей массивной фигурой.

— Эстель, меня зовут Стэн. Я двоюродный брат вашего жениха Джорджа. Я был на свадьбе рядом с вами, когда все случилось.

Я в своем кресле удивленно приподнял бровь. Не знал, что у Стана есть тут родственники. Хотя, вряд ли после такого они захотят поддерживать с ним отношения.

— Вы помните, что именно произошло?

Девушка отчаянно покачала головой:

— Помню, что был огонь, все начали разбегаться, потом я… увидела видение.

Она не стала рассказывать, что именно видела, но лично мне сказанное уже говорило о многом. Огонь? Стихия вышла из-под контроля? У Стана? Да ладно? Я удивленно уставился на огневика. Тот, заметив мой интерес, раздраженно мотнул головой и снова мягко, спокойно и раздельно обратился к девушке:

— Все верно. Вокруг все загорелось. Я стоял неподалеку. Увидел, что вы падаете и успел поймать. Вы были без сознания, и я решил, что вам плохо из-за огня. Мой друг — целитель, и я привез вас к нему. Я сейчас же верну вас обратно, не переживайте. Вот — брас. Звоните родным, разговаривайте спокойно, мы сейчас выйдем.

Рыжий встал, отдал девушке свой брас и вышел в кухню, поманив меня за собой. Не стал заставлять его ждать, но как только я закрыл за собой стеклянную дверь, рыжий яростно вцепился в свои волосы. Я даже переживать начал за его шевелюру.

— Мэтью, черт побери! — Стан выплевывал слова яростным шепотом, мечась по кухне, как тигр-переросток в маленькой клетке, — не понимаю, что со мной, но огонь был мой! Огонь, Мэтью! Мне больше двухсот лет! И это я! Не смог! Контролировать свою силу!

— Ну тебе еще повезло, — спокойно сказал я, снова впадая в апатию, — ты крушишь все вокруг, а я убиваю себя изнутри.

— О чем ты? — теперь рыжий застыл посреди кухни, все также держась за голову.

— Моя сила убивает меня, Стан. Вымораживает, — я хмыкнул и признался, — я не смог объясниться с Ингой и приполз сюда, чтобы тихонько сдохнуть. Если у тебя все, то забирай свою пассию и уезжайте поскорее.

— Она не моя пассия!

— Разве?

Он замер, бешено глядя на меня. Потом помотал головой — неверящий, потрясённый. Жалкий тип. Прямо, как я сам.

Я видел, что Стан не верит моим словам и не доверяет своим чувствам, но не собирался его ни в чем разубеждать. На меня накатила страшная усталость, я с тоской глянул на бокал с виски, который так и не вылил в кофе и подумал, что с утра еще не видел Ингу. Скорее бы Стан забрал свою блондинку и оставил меня наедине с проектором и алкоголем.

Дверь в кухню приоткрылась, и в проеме показалась девушка. Уже не испуганная, но все еще встревоженная:

— Скажите, пожалуйста, где мы? Джордж хочет приехать за мной.

Имя кузена произвело на Стана то же впечатление, что красная тряпка на быка в почти забытом местными зрелище. Он насупился и мрачно рыкнул, стараясь не смотреть на девушку:

— Я отвезу вас сам, прямо сейчас. Можете идти в машину.

— Я с вами не поеду! — неожиданно бурно запротестовала блондинка, — лучше дождусь жениха здесь.

— Э нет, — вмешался я, — я не привык к гостям, и, если вам уже лучше, попросил бы вас покинуть мой дом.

— Прошу вас, — Эстель посмотрела на меня с такой мольбой, словно от моего решения зависела чья-то жизнь, — отвезите меня вы. Мои родные очень беспокоятся.

Ну уж нет. Выбираться из теплого дома на холодную улицу, куда-то ехать, терпеть чье-то присутствие и разговоры всю дорогу. Увольте!

— На свадьбе была Инга, — вдруг добавил Стан, и я замер, не успев открыть рот.

— Инга? Вы знаете Ингу? — неизвестно чему обрадовалась Эстель.

Я кивнул, мрачно глядя на рыжего. Какого черта он бередит мои раны?

— Пожалуйста, отвезите меня, — снова обратилась ко мне девушка, полностью игнорируя Стана, — Инга остановилась у нас. Вместе с Сержио. Вы давно ее знаете?

Конечно, я понимал, что ехать мне не стоит, что, уходя, я обещал оставить девочку в покое, не тревожить и не мучить своим присутствием, но, черт побери, как же я хотел увидеть ее вживую, а не на экране проектора. Поеду с ними, посижу в машине, просто посмотрю на нее издалека. Даже выходить не буду. Сейчас я был рад, что не стал пить виски и могу сам сесть за руль.

— Давно, — медленно проговорил я, все еще мучительно размышляя. Разрываясь между потребностью увидеть любимую и стремлением сдержать обещание. Потом все-таки сдался и добавил, — хорошо, я отвезу. Мне только нужно переодеться.

Спустя двадцать минут мы уже мчались на моей машине в сторону Барселоны. Пижонскую тачку рыжего оставили около моего дома, а сам он сидел рядом на пассажирском сиденье — необычно молчаливый, хмурый, полностью ушедший в себя. Я ему не завидовал. Видел те же симптомы и то же отрицание, что и у себя. А еще видел откровенную настороженность и страх в глазах девушки, ее искреннее желание держаться от рыжего подальше. Друг на друга они старательно не смотрели, и уж тем более не разговаривали. По дороге я вяло размышлял — сказать рыжему про проклятие Катерины или не стоит. Остановился на последнем.

Эстель тоже молчала, забравшись с ногами на заднее сиденье и затихнув там. Так мы и ехали весь час — в абсолютной тишине, не включив даже музыки, каждый погруженный в свои невеселые мысли.

Только когда мы уже подъезжали к Калелье, девушка стала негромко подсказывать дорогу к своему дому. Насколько я понял, все гости переместились туда, ожидая счастливой развязки сегодняшней драмы.

Я был прав. Стоило машине остановиться около живой изгороди дома родителей Эстель, как к нам ринулась целая толпа. Я высматривал среди присутствующих рыжие кудри своей девочки, но, к сожалению, не видел. Хотя вздрогнул, заметив среди гостей двух девушек в огненных платьях, прямо как в моих фантазиях.

Между тем, голоса встречающих начали угрожающе повышаться. Похоже, родные Эстель не особо верили в версию Стана. Как много людей знают, что он огненный маг? Двоюродный брат, так точно. Сопоставить пожар и силу рыжего дело двух секунд. Выходить из машины или нет?

Если бы я успел увидеть Ингу, я бы уехал, не раздумывая. В конце концов, Стан взрослый мальчик, разберется без меня. Но Инги не было, и уезжать, не взглянув на нее, было глупо. Желание увидеть ее даже согрело меня, и я перестал содрогаться от озноба, который мучил меня всю дорогу.