Танцы в ночи. Магия любви

Глава 5 Гость

Влада открыла дверь. На крыльце никого не было. Она подняла белоснежный конверт, оставленный на пороге, и покрутила его в руках. Ни марок, ни имени отправителя, ни обратного адреса.

Конверт оказался не запечатан. Влада достала из него белый глянцевый прямоугольник с витиеватой надписью «Приглашение», огляделась и закрыла за собой дверь.

«Дорогая Влада, – говорилось в приглашении, – имеем честь пригласить Вас в Огневку на вечеринку по случаю дня Равноденствия. Наш водитель заедет за Вами завтра, 22 июня, в 22.00. Мэрия п. Огневка». Вслед за серебристыми строчками следовала приписка, сделанная от руки: «Сумочка в целости и сохранности, отдам при встрече. А. Р.»

Влада поняла, что забыла сумочку, едва лимузин отъехал от Огневки, но водитель отказался возвращаться. Он сказал, что привезет сумочку на Белую дачу, так быстро, как будет возможно. Когда пятью часами позже у двери зазвенел колокольчик, Влада подумала, что водитель выполнил свое обещание, но вместо сумочки получила приглашение. Помахивая конвертом, как веером, она поднялась в комнату Марка.

Влада представляла разные варианты дизайна этой спальни, но Марк смог ее удивить. Вся мебель – деревянный шкаф, кровать, комод, сундук, даже рама зеркала – была выкрашена в сине-оранжевые цвета. Окна обрамляли синие шторы, убранные оранжевыми лентами. Светлыми оставались лишь пол – не паркетный, как в других спальнях, а простой, дощатый – и такой же дощатый потолок с деревянными перекрытиями. Теремок для взрослого человека. Расписная шкатулка с секретом. Секрет Влада узнала быстро, едва открыла сундук: там находились холсты, кисточки и краски.

За пять лет их знакомства она ни разу не видела в руках Марка даже цветного карандаша, и теперь, сидя на коленях перед радугой тюбиков масляных красок (тридцать шесть штук, многие почти пустые, с выемками, оставленными его пальцами), Влада не могла отвести от них взгляд. Как будто, если смотреть так долго-долго, Марк сжалится и выйдет из укрытия. Пусть это будет игрой, думала Влада: он останется рядом со мной, пока я не обернусь.

Она представила, что Марк находится в этой комнате, у двери, и делает шаг вперед – представила это так явно, что почувствовала, как колыхнулся воздух за ее спиной. Влада затаила дыхание. Марк сделал еще шаг (пол тихо скрипнул), опустился на колени и протянул руку к ее волосам. Влада чуть откинула голову – и вдруг поняла, что чувствует прикосновение на самом деле. Она резко обернулась – и увидела только распахнутую дверь. Ощущение чужого присутствия исчезло.

Влада подождала, пока успокоиться сердцебиение, подвинулась ближе к сундуку и стала одну за другой доставать картины. На первой была изображена заброшенная Дача, утопающая в солнечном свете, и два велосипеда, оставленные в тени деревьев. На второй – ночь, девушки в белых платьях в центре горящего круга, а с края, на переднем плане, прядь светлых волос, словно случайно попавшая в невидимый объектив. На третьей – мост у ручья, впадающего в Холодный пруд, белый сверху и черный снизу; вода отражающая небо, казалась ледяной.

На следующей, незаконченной картине, была нарисована девушка с растрепанными светлыми волосами в сарафане такого синего цвета, как ее глаза. Весь фон заполняли полевые цветы: алые, голубые, белые, желтые. Они вихрем кружились возле девушки, осыпая ее волосы, путаясь в складках сарафана. Единственная картина, у которой было название. «Мой ветер». Влада прижала к себе полотно. Она плакала долго и беззвучно, потом вернула картину в сундук, взяла кисточку с мягким черным ворсом и поставила ее в ванной в стаканчик вместе со своей зубной щеткой.

– Марк, – сказала Влада, глядя на свое отражение. – Ты всегда будешь в моем сердце. – Потом улыбнулась и добавила: – Приглашаю тебя на вечеринку.

В ее чемодане не было ничего, напоминающего вечернее платье, потому из ванной комнаты Влада прямиком направилась в спальню Илоны.

Гардеробный шкаф занимал всю пятиметровую стену. Влада искала вечерние наряды, но то и дело задерживалась на других вещах: легком пальто, расшитом кружевом по краю, сером кашемировом свитере, сумочке с золотистым металлом, шелковой блузке в восточном стиле. Наконец, она добралась до нужного отдела.

Короткое платье из золотистой бахромы, платье цвета льда, покрытое нежным кружевом, воздушное шифоновое платье цвета малины, черное мини-платье, инкрустированное хрустальными камешками… Влада доставала из шкафа наряды, не снимая с вешалки, прикладывала к себе и бросала на кровать. Все они были прекрасны, но Влада искала что-то особенное. Ее покорило нежно-фиалковое платье с серебристой вышивкой, чуть выше колена. Шелк нежно скользнул по плечам – платье приятной прохладой коснулось кожи.

В шкатулке с украшениями Влада подобрала колье – изящное переплетение нитей с фиолетовыми, красными и прозрачными камнями. Надев его, Влада повернула створку зеркала, чтобы посмотреть на себя со стороны, – и застала. Всего на мгновение, но в зеркале отразилась чья-то тень. Усилием воли Влада заставила себя снова повернуть створку: в одну сторону, в другую. Зеркало отражало только интерьер спальни.

Влада сжала в кармане перочинный ножик.

– Я знаю, в моем доме кто-то есть, – она долго слушала тишину, потом вынула руку из кармана. – Хорошо, я подожду.

Влада закрыла окна, чтобы с улицы не проникало ни звука, и стала снова исследовать дом, комната за комнатой.

Тени тускнели. Воздух становился серым, контуры предметов – размытыми. В каждом углу могло прятаться нечто – но не пряталось: Влада была сосредоточена настолько, что уловила бы любое движение, любой звук.

Сумерки наполняли предметы жизнью. Казалось, кресло-качалка чуть покачивалась, шевелилась занавеска. Иллюзия, игра воображения. Влада ждала того, что действительно могло бы ее удивить.

Минуты перетекали в часы. Ничего не происходило.

Было около двух часов ночи, когда Влада вернулась в спальню Марка, села на кровать, пересеченную лунной дорожкой, и уткнулась лбом в колени. Она долго боролась со сном и, казалось, победила, но, когда, услышав музыку, открыла глаза, за окном уже светало. «Strangers in the night…», – пел бархатный голос незнакомца. Влада дослушала песню до конца, потом открыла окно, вдохнула прохладный утренний воздух и набрала номер.

– Мне нужна твоя помощь, – сказала она Терезе.

Темная закрытая одежда и покрытая голова. Когда Тереза объявила эти требования, Влада не почувствовала подвоха, и только, проведя час в спальнях Симы и Илоны, поняла, что пропала. Одежда Симы была ей катастрофически велика, а все темные платья и юбки Илоны не опускались ниже колен. Влада остановилась на комбинированном варианте: черный платок и зелено-коричневый халат до пят (на груди его пришлось заколоть булавкой) она одолжила у Симы, а черные чулки и лакированные босоножки на невысоком каблуке – у Илоны. Когда она вышла на крыльцо, Тереза и Стас прервали разговор.

– Просто молчите! – вместо приветствия буркнула Влада и села в машину.

Ближайшая церквушка находилась в соседней деревне, пять километров от Старых Прудов. Ровная асфальтированная дорога пролегала через лес. Бесконечная череда сосен. Стас зевнул.

– Значит, в твоем доме что-то происходит… – Он зажал спичку губами и настроил зеркало заднего вида так, чтобы видеть Владу.

Тереза, сидящая на переднем кресле, толкнула его локтем.

– Вот поэтому я и не люблю слухи, – ответила Влада. – Я сказала Терезе: что-то происходит со мной. – Она отвернулась к окну.

Солнце пробивалось между гладких сосновых стволов и слепило глаза. Свет был настолько ярким, а тень настолько глубокой, что их ежемгновенное чередование явно ощущалось даже с закрытыми глазами. Как в детстве, когда, катаясь с Марком на велосипедах, она могла зажмуриться и развести руки, словно пытаясь обнять ветер… Влада тряхнула головой.

– Я долго думала, в чем причина моих галлюцинаций, а потом поняла. Любимая песня Илоны, тень в ее комнате, прикосновение Марка… Я просто считала, что могу справиться с чем угодно, даже с одиночеством. Я не хотела признавать, насколько все плохо – и тогда за дело взялось подсознание. Оно подарило мне то, в чем я нуждалась больше всего: ощущение близких людей, – Влада перевела взгляд на отражение Стаса. – Знаю, это ненормально. Поэтому мы и едем в церковь: мне нужно почувствовать под ногами почву. Мне нужно немного Бога.

Тереза молчала, опустив голову.

Стас задумчиво смотрел вперед.

– Немного Бога, тебе, конечно, не помешает. – Он долго жевал спичку, потом выбросил ее в окно. – Только твой дом – не простой. Ты знаешь, что Сима умерла не от рака?

Тереза ахнула. Влада метнула в Стаса гневный взгляд.

– Она и в самом деле была смертельно больна, но умерла, покончив жизнь самоубийством, – продолжил Стас. – Я видел это. Своими глазами. Сима приняла на крыльце какого-то мужчину (высокий, седой, курил, не переставая), передала ему ключ от Дачи, а потом выпила полбанки таблеток. Она боялась, что может умереть прямо в доме, и тогда войти в него смог бы любой. А Сима не хотела впускать туда никого, кроме тебя.

Влада побледнела.

– Почему ты не остановил ее? – едва слышно спросила она.

– Может, у Симы было не все в порядке с головой? – встряла Тереза.

– Почему ты не остановил ее? – Влада повысила голос.

– Как раз с головой у нее все было в порядке, – ответил Стас. – Сима все продумала до мелочей. Продумала и осуществила, несмотря на убивающую ее болезнь.

– Почему ты не остановил ее?! – выкрикнула Влада и со всей силы ударила кулаком по спинке водительского сидения. – Ты видел, что она жменями пьет таблетки – и ничего не сделал! Просто смотрел! Своими глазами!

Влада вцепилась в Стаса. Машина выпрыгнула на обочину, подскочила на камне и метнулась на встречную полосу. Стас ударил по тормозам, «Нива», взвизгнув, остановилась поперек дороги.

– Почему ты ничего не сделал?! – кричала Влада, пока Стас выволакивал ее из машины.

– Ты задаешь не те «почему»! – кричал он в ответ.

Злость придала силы. Влада успела отвесить пару тумаков, прежде чем затихла в стальной хватке Стаса.

– Не те «почему», Влада, – уже спокойно повторил он. – Лучше спроси, почему Сима не рассказала о смерти детей даже своей сестре, твоей маме? Почему она скрывала свою болезнь и отказалась от лечения? Почему она заплатила врачам, чтобы те дали заключение о смерти без вскрытия тел Илоны и Марка? – Он ослабил хватку. – А насчет твоего вопроса… Я просто не успел – вот и все. – Стас осторожно переместил руки Владе на плечи. Теперь это больше напоминало объятие, чем захват. – Я уже много всего узнал. И если ты пустишь меня в свой дом, я найду причину твоих галлюцинаций.

Влада опустилась на асфальт и прислонилась к раскаленному боку машины, Стас сел рядом. Ни ветерка. Солнце жгло кожу, в черной одежде было жарко, как в скафандре.

Влада развязала сползшую на плечи косынку и положила ее на колени.

– Ты не попадешь в мой дом, Стас, – сказала Влада. – Теперь уж точно.

Остаток пути они проехали молча. Мелькание сосен сопровождало их до самой церквушки, невысокой, голубой, с блестящими позолоченными куполами. Влада привстала, чтобы выйти из машины, – и снова опустилась на сиденье: недавний выплеск эмоций опустошил ее.

Стас протянул ей ладонь. Его взгляд был спокойный, понимающий, и у Влады возникло странное ощущение, словно эта сцена в лесу их сблизила. Влада молча приняла помощь, и, опираясь о руку Стаса, поднялись на крыльцо. Тереза, боясь потревожить шаткое перемирие, бесшумно шла следом.

В церкви оказалось полно народу. Старики и старухи преклонного возраста плотным полукругом стояли у алтаря, их ожидание было покорным и торжественным. Влада, Стас и Тереза остановились чуть позади.

Изнутри церковь казалась больше, чем снаружи. Высокий потолок украшали бело-голубые росписи. Солнце пробивалось сквозь витражи и разноцветными пятнами ложилось на дощатый пол. Возле икон светили лампады, повсюду горели свечи. Воздух был влажным и тяжелым.

С начала службы прошло не больше десяти минут, как Влада почувствовала легкое головокружение. Она пыталась отвлечься от монотонного голоса батюшки: рассматривала убранство церкви, переминалась с ноги на ногу, но ощущала, что теряет контроль над своим телом. Ей стало немного лучше, когда совершилось помазание. Кисточка, которой касались лица и рук, была похожа на кисточку Марка – только пахла вином. Церковная кисточка оставляла на коже бесцветные масляные разводы, капли щекотно стекали со лба на переносицу. Затем прихожане в один голос запели «Услышь меня, Боже, услышь меня, Владыко», и реальную картину заслонило воспоминание из детства.

Влада увидела себя и Марка. Они долго плутали на велосипедах по лестным дорогам, останавливаясь, чтобы поесть черники, пока не оказались возле церквушки, затерянной в соснах. Они вошли в церковь. Не сговариваясь, рухнули на колени и стали молиться друг за друга.

Воспоминание было настолько живым, что Владе на мгновение показалось, будто бы это и есть настоящая жизнь. Ей снова четырнадцать, пол под коленями шершавый и теплый, а на ладонях, сложенных в молитве, пятна черничного сока. Она украдкой смотрит на Марка, он молится искренне и отрешенно, солнце золотит его ресницы, а на ладонях такие же фиолетовые пятна…

Влада поняла, что вот-вот потеряет сознание. Отступив на шаг, она обернулась в поисках скамейки, но глаза, заполненные слезами, видели только мерцание свечей.

– Все хорошо, Илона, – прозвучал спокойный, почти родной голос, и кто-то взял ее ладонь в свою.

Влада повернула голову, чтобы рассмотреть незнакомца, но увидела лишь рукав светлой футболки, а потом перед глазами все поплыло, и она потеряла сознание.

Стефан должен был уйти. Он знал, что играл с огнем.

Ее веки дрогнули, еще секунда – и Влада увидит его, прямо перед собой. Стефан был сосредоточен до предела, он ощущал каждую мышцу своего тела, но не уходил, и от этого чувствовал высшую степень напряжения, болезненного и сладкого.

Чем больше он смотрел на эту спящую принцессу, тем больше она казалась Илоной. Прошлой ночью Влада доставила ему нескончаемое удовольствие: позволила любоваться собой, не спящей, долгие часы подряд: наблюдать, как она оглядывается, вслушивается, успокаивается, как дрожат ее ресницы, когда она борется со сном. Влада не замечала его в темноте, а он находился рядом и видел каждый миллиметр ее лица, пленяющего и решительного. Окажись ее лицо испуганным или встревоженным – это было бы плохим знаком. Ему нужна была именно такая девушка: бесстрашная. Настолько, что она провела ночь, ожидая встретить кого угодно, без защиты и без оружия. Она не боялась того, что скрывалось во тьме. Она не боялась тьмы. Значит, она не будет бояться его.

Дыхание Влады оставалось глубоким и ровным. Пока Стефан нес ее на руках, Влада открыла глаза всего на мгновение – и сразу же их закрыла. Наверное, ее успокоило то, что она увидела – небо, бесконечное, голубое.

Она очень устала. Двадцать лет – слишком мало для того, что ей приходится переживать. Но скоро кошмар закончится. Пройдет чуть больше месяца – и все изменится. Для него и для нее – ангела, посланного ему свыше. Стефан протянул руку, прикоснулся к волосам Влады, отступил к окну – и бросился прочь от Белой Дачи.

Он добрался до Огневки всего за пару минут. Сперва – знакомая дорога через лес, затем – подземный тоннель. У выхода из тоннеля его ждала Мария. Волосы разбросаны по открытым плечам, губы сжаты в узкую полосу, руки – на бедрах. В своем роскошном длинном платье насыщенно-зеленого цвета она была похожа на прекрасную, готовую к атаке змею.

– Ты был с Владой на виду у целой деревни? – ее глаза рассерженно блестели.

Из дома выбежал Антон – еще совсем юный парень, почти мальчик, худой, подвижный, с тонкой цыплячьей шеей. Он захлопнул люк и укрыл его квадратом искусственного газона.

– Вам еще нужна моя помощь? – спросил Антон у Стефана, при этом обменялся взглядами с Марией.

Стефан жестом попросил его уйти.

– Так вот, моя дорогая, я просто вынес ее из церкви на улицу. Все произошло очень быстро, никто не обратил на меня внимания… – Он подождал, пока Антон исчезнет из вида, потом указал на Марию и на угол дома, за которым скрылся парень. – Между вами что-то происходит?

– Я просто ищу себе того, кто мог бы по утрам затягивать мне корсет. – Мария улыбнулась. – Хочешь поучаствовать в конкурсе?

– У тебя есть Рыбак, – с легким раздражением ответил Стефан.

– Рыбак мне надоел!

Стефан молча обошел ее и поднялся на крыльцо. Мария не отставала ни на шаг.

– Давай вернемся к твоей выходке. Как теперь эта девица объяснит свое перемещение друзьям? И себе? – Мария преградила ему выход из ванной.

– Что-нибудь придумает, не сомневайся, – Стефан вымыл руки и промокнул их махровым полотенцем. – Влада очень убедительно врет сама себе. – Он проскользнул мимо Марии, легко задев ее плечом. – Решит, что у нее временная потеря памяти… или оно ходит во сне… или… Да какая разница. Это перемещение – далеко не самая странная вещь из тех, что с ней сейчас происходят.

– А если бы она проснулась за время вашего романтического путешествия? Что тогда? Бросил бы ее посреди дороги? – преследовала его Мария.

Стефан остановился. Обернулся.

– Прекрати.

Они молча буравили друг друга взглядами. Стефан – колючим и холодным, Мария – разгневанным и жгучим.

– Прости, – первой сдалась Мария и взяла Стефана под руку. – Вообще-то, я по другому вопросу.

Они зашли в кабинет, погруженный в полумрак. Стефан приблизился к окну и отвел штору – машинальные действия, которые он выполнял каждый раз, когда возвращался домой. Это стало своеобразной точкой отсчета: осмотреть улицу, почувствовать воздух – и запомнить. Теперь, если что-то изменится, он сразу обнаружит причину.

Сегодня улицы Огневки казались выжженной пустыней, пахло сухой травой и раскаленным булыжником. Все человеческие запахи были знакомыми, одного или двух не хватало. Значит, пока он отсутствовал, кто-то избавился от своей кормушки. Стефан поморщился. Нужно удостовериться, что все сделано чисто.

Он опустил взгляд на свою майку. Солнечный свет нарисовал на тонкой ткани желтый треугольник, он уже стал согревать кожу. Пятнадцать минут такого тепла – и на теле появится ожог.

– На ее снимках есть кое-что любопытное, – раздался голос Марии.

– И что же? – Стефан задернул занавеску.

Мария положила на стол фотографии и ткнула в одну из них пальцем.

– Ты.

Стефан опустился в глубокое кожаное кресло.

На снимке крупным планом была изображена Дача. Дом казался чуть размытым, в фокусе – передний план: сосновые иголки и березовые листья. За ветвями, в глубине, был виден силуэт, словно источающий слабый матовый свет. Силуэт, скорее, напоминал мутное пятно, но Стефан знал, что Влада поймала в объектив именно его. Стефан коснулся пальцем свечения.

– Странный эффект.

– И я сначала так подумала. – Мария выложила еще несколько фото, запечатлевших Дачу. Ракурсы были другими, но на каждом снимке Стефан распознавал себя.

Он откинулся на спинку кресла и стал снова изучать фото, одно за другим, потом высыпал на стол остальные снимки, потер пальцами лоб, еще раз перебрал фото и остановился на одном. Он всматривался в снимок так долго, что Мария, почувствовав неладное, закусила губу.

В комнате висела тяжелая тишина, она отвлекала, мешала думать. Стефан прошелся из угла в угол, затем остановился у окна и снова отвел занавеску. Теперь его не интересовали ни звуки, ни запахи. Он вглядывался вдаль, легонько постукивая краешком снимка по губам, и пытался найти другое объяснение тому, что обнаружил. Но другого объяснения не было.

– Влада «видит» меня. – Стефан бросил снимок на стол.

На фото был изображен фрагмент редкого леса возле самой Дачи. В момент снимка солнце еще не зашло за тучи, сосны отбрасывали густые короткие тени. У одного из стволов теней было две: за деревом скрывался Стефан. Значит, Влада каким-то невероятным образом почувствовала семаргла, даже через преграду.

– Она «видит» меня. – бесстрастно повторил Стефан. – Сама того не знает, но «видит».

Мария опустилась на кресло.

– Думаешь, Влада – Искатель?..

Стефан вынул из-под вороха снимков автопортрет Влады и попробовал взглянуть на нее по-другому, отстраненно, как если бы она не значила для него ничего. Могла ли эта юная девушка с глазами лани оказаться Искателем – невинным существом со смертельным потенциалом, мышью, способной убить слона? Возможно. Повлияет ли это на его планы? Ни в коем случае.

– Давай посмотрим на факты. – Стефан присел на край стола. – Она ничего не боится – раз. Она чувствует мое присутствие – два. Она каким-то чудом оказалась в Огневке, вернее, что-то привело ее сюда, всего через пару дней после приезда – три. Я присутствую на всех ее снимках – четыре. Так что Влада не просто Искатель. Она очень сильный Искатель, – в глазах Стефана больше не было ни задумчивости, ни беспокойства – только азарт. – Вот и ответ на вопрос Рыбака, кто так дорого заплатил за ее фото.

– Охотники. – Мария царапнула ногтями кожаный подлокотник. Она сидела на самом краешке кресла, напряженная, как прутик антенны. – Твой план становится слишком опасным.

– У меня еще есть время, моя дорогая, – чуть лениво произнес Стефан. – Охотники ничего не знают наверняка, а значит, будут присматриваться, медлить. Они осторожные, как дикие кошки.

– И стремительные, как дикие кошки. Охотники…

Стефан остановил ее снисходительным взглядом.

– Охотники – просто люди. Если они ошибутся и убьют человека, они будут наказаны другими людьми.

– А если ошибешься ты и вместо охотника убьешь обычного человека… – Мария осеклась.

Они оба знали, чем может обернуться такая ошибка.

– Значит, это будет весьма увлекательная игра, – ответил Стефан, поглаживая медальон.