Там, где твое место

Глава 11

Для посадки на поезд, необходимости ехать в Ленинград не было, один из составов, раньше ходивший на Москву по непрямому сообщению через Лугу и Новгород, пустили по дороге на Тосно. Перед самой посадкой, как молния разнеслась новость, что немецкие части прорвались к Чудово, перерезав железную дорогу к столице. Как обычно рассказывались ужасные подробности обстрела и уничтожения наших составов, пытавшихся прорваться в обе стороны. За подтверждением информации или опровержением слухов, пришлось идти к военным. Пробиться к коменданту станции оказалось нереально, кабинет осаждался огромной толпой командиров разного ранга. Участвовать в этой толкотне я посчитал бесполезной тратой времени. Самое интересное, что вся эта толпа, мешая друг другу, наверняка хотела задать один и тот же вопрос.

О блокаде речь пока не шла, оставалась возможность проезда через станцию Кирши, но весь график движения был нарушен, из-за чего большая часть гражданских составов будет сильно задерживаться, или вообще их отменят, отдавая приоритет воинским эшелонам, попасть на которые совсем не просто. Учитывая, как мне везет на путешествия по вражеским тылам, я решил не рисковать, что-то внутри подсказывало, что поездка по железной дороге закончится именно этим. Со слов штабистов, бои разворачивались по берегу реки Волхов, но точной информацией, ни кто не владел. До начала «Тайфуна» оставалось немногим больше месяца и мне предстояло многое сделать, что бы довести до руководства страны планы немецкого командования. Уж это-то в школе все учили, и как ни странно, многое отложилось в моей памяти. Так, что очередной непредвиденной задержки исполнения своих планов хотелось избежать. Думаю, что героических подвигов на мою долю, с крушением фашистов налево и направо, еще хватит.

Пришлось возвращаться к танкистам и через их узел связи, выходить на свое руководство, что бы сообщить о возможной задержке. К моему облегчению, вопрос решился достаточно просто. Меня, пока с неизвестной мне целью, ждали в Москве, и задержка не входила не только в мои планы, поэтому получил приказ прибыть на Красногвардейский аэродром и дожидаться дальнейших указаний. Пограничникам предписывалось добираться к месту их будущей службы под Юхнов самостоятельно. Командование над группой вернул лейтенанту Емельянову, который и так был ее формальным командиром, еще до нашей встречи. Проездные документы я им выправил, продукты на дорогу были получены еще днем, так, что расставание было хоть и немного печальным, но по мужски быстрым. Пожал всем руки, и на мотоцикле, который отошел танкистам, меня, отвезли на аэродром.

Представившись дежурному по аэродрому и указав место, где меня можно найти, я завернулся в плащ и, подложив рюкзак под голову, уснул. Возможности выспаться, за последние дни, явно не хватало, так, что вырубило меня практически сразу.

Казалось, вот только, что сомкнул глаза, и уже трясут за плечо, заставляя просыпаться. На улице была знаменитая Ленинградская «белая ночь», так, что я смог рассмотреть старшего лейтенанта Петра Балашова, который улыбался мне во всю ширину своего лица.

— Когда сказали, за кем предстоит лететь, наши чуть не передрались, — рассказывал мне Петр, пока мы шли к такому родному Р-5.

Новостей было много, но мы торопились, и к самолету добрались всего за пять минут, не успев обменяться и малой их частью. Машина уже была обслужена и дозаправлена. На вопрос какую дорогу я предпочитаю, короткую с пролетом над территорией противника или в облет, Балашов, к своему изумлению, услышал от меня пожелание лететь более длинным, но безопасным маршрутом. Пришлось объяснять, что меня ждут в столице и из-за случайности не хочется подводить людей. Довод был признан разумным, а лишний час в воздухе для нас особой роли не играл.

Долетели нормально, но без небольшой неприятности не обошлось. Над своей территорией, где-то в районе Твери, нас обстреляли наши же зенитчики. Очереди спаренных пулеметов, выдаваемые мелькающими трассерами, расчертили небо вблизи от корпуса. Балашов матерясь, так что было слышно даже сквозь рев двигателей, свалил машину, совершая маневр уклонения, и со снижением ушел к земле. Как можно было перепутать наш силуэт на фоне неба с самолетом противника, я не понимаю. Но, повезло, отделались легким испугом, это от неожиданности показалось, что трассеры прошли рядом, а так наверное, до них метров двадцать было. Что кстати для зенитчика отличный результат. Пусть наша цель и тихоходный старичок, но почти попасть пристрелочной очередью по движущейся в ночном небе мишени, это нужно постараться.

Не смотря на раннее утро аэродром жил своей жизнью. Сновали техники, оружейники и мотористы, обслуживая, вернувшиеся с ночного вылета бомбардировщики. Формально эти два авиаполка ТБ-3 были приданы нам, но напрямую подчинялись командующему ВВС Западного фронта, и от прямых задач по бомбардировке противника не освобождались. Кто же в такое тяжелое, для страны, время позволит простаивать полсотни пусть и устаревших, но еще вполне боеспособных машин, способных нести боевую нагрузку от двух тон и выше. Да и потери у них были не такими большими, как представлялось, особенно на фоне других самолетов. С учетом того, что на сегодняшний день ТБ-3 составляли четверть от всей бомбардировочной авиации СССР, все виды потерь, в том числе и не боевые, едва перешагнули за три десятка машин. И то, это, скорее всего, произошло из-за попыток применять их в дневное время, что для тихохода смерти подобно. Если зенитки не собьют, то уж истребители не отпустят, против которых даже круговая, но всего, лишь пулеметная оборона, бессильна.

Знакомых у меня здесь было не много, поэтому сразу пошел в штабную землянку, что бы доложиться о прибытии. Дежурный на мой счет ни какими указаниями не располагал, так, что пришлось звонить в штаб фронта. Там информацию приняли к сведению, сказали, что свяжутся позже и дали время на приведение себя в порядок. Последнее было особенно актуально, за последние дни я и спал-то не раздеваясь, да и на брюхе пришлось по земле матушке поползать. Нет, для полевых условий я выглядел даже опрятно, но показываться в таком виде в штабе, имея возможность переодеться, было бы не совсем правильно. Народная мудрость гласит: «Вспотел или замарался — покажись начальству». Однако сейчас другая ситуация, возможен вызов на ковер с непредсказуемыми последствиями, мне конечно намекнули, что скорее всего с приятными, но кто его знает, вдруг ситуация резко изменится или моча кому-нибудь в голову ударит. Лучше не рисковать, а то получится как в анекдоте «…, а ты почему в шляпе?»

Павел доставил меня под Юхнов на один из четырех наших аэродромов базирования, рядом с селом Климов Завод, что живописно растянулось вдоль дороги на Вязьму. Место во всех смыслах замечательное, бывшие земли князей Юсуповых, с прекрасной природой и отличными видами, на большой пятикупольный Храм Иконы Смоленской Богоматери, пруд в центре барского, сильно заросшего липами, сада и речку, протекающую на окраине. Передо мной встал выбор, проехав двадцать пять километров через Юхнов, вернуться на берег Угры, где в лесах был разбит наш учебный лагерь или, наплевав на все, сразу ехать в Вязьму, до которой всего сто с небольшим километров. Победило желание нормально помыться и переодеться в чистое, к тому же необходимо узнать последние новости, что бы хоть как-то ориентироваться в сложившейся обстановке. А самым решающим аргументом стало то, что к нам на базу шел трехосный «ГАЗ-АА» с грузом. Отказавшись от места в кабине, я перебрался, через разукрашенный зелеными и коричневыми маскировочными пятнами борт и устроился на мягких мешках.

Ехал и, расслабившись, смотрел, как вдоль всей дороги на Юхнов навытяжку стоят высокие сосны и разлапистые ели, выделяясь золотистыми стволами среди многочисленных островков светлых берёз. Движение было не очень активным, а вот когда выбрались на мокрый после дождя асфальт Варшавского шоссе, то встречных и попутных машин значительно прибавилось. Доехав до столбика с цифрой «210» сворачиваем на проселочную дорогу, с ровной, накатанной колеей. Через пять минут машина останавливается у КПП, еде дорогу преграждает положенное поперек бревно. К нам неторопливо, полный достоинства подходит курносый, белобрысый красноармеец с винтовкой за спиной. Водителя он, очевидно, знает, а меня видит впервые.

— Пароль? — произносит он старательно бася.

Показываю документы, о том, что я отношусь к руководству данных курсов, боец не знает, так как на задание я улетел, толком не успев даже побывать на новом месте, не говоря уже о знакомстве с личным составом.

Парень небрежно берет их, читает и кладет к себе в левый карман гимнастёрки, а из правого достает плоский жестяной свисток, какие бывают у волейбольных судей, и условным свистом, подает сигнал старшему наряда или разводящему. Через некоторое время на дорогу из-за кустов выходят еще двое.

После доклада дежурного и короткого совещания объявляют решение;

— Отведем вас в штаб. Возьмите пока свой документ.

Шофера, после осмотра машины пропускают дальше, а мы несколько минут идем по мягкой, усыпанной еще прошлогодней листвой дорожке. Где-то в отдалении, со стороны Мальцевского аэродрома, шумят гоняемые на холостых оборотах моторы наших самолетов, но их гул не может заглушить щебетания птиц, радующихся новому дню. Через редколесье выходим на поляну, где колесо к колесу стоят сразу три походные кухни, и суетятся повар с дежурным нарядом. Лагерь уже просыпается, хотя команда "Подъем" еще не прозвучала. Когда нам определялось место дислокации, то я почему-то решил, что курсанты будут жить в щитовых домиках пионерского лагеря, но Старчак поступил по-другому, сразу приучая бойцов к походным условиям. За две недели моего отсутствия были отрыты землянки, установлено несколько больших палаток и даже десяток шалашей, красноармейцы на практике отрабатывали навыки обустройства в тылу противника. Остановившись у входа в одну из малых землянок старший наряда, оправив форму, спускается для доклада.

— Ожидайте. Ходить по территории без сопровождения запрещено, — на всякий случай предупреждают провожатые, заметив с каким интересом, я осматриваюсь вокруг.

Выскочивший из землянки боец, приглашает меня пройти внутрь и, забрав своих товарищей, отправляется на пост. Три ступеньки вниз и я, отодвинув рукой плащ палатку, служащую дверью, оказываюсь в низкой землянке, обшитой тесом. В полумраке вижу стол, придвинутый к стене, лавки для посетителей, окно, полузадернутое занавеской, и походную койку, на которой сидит человек в гимнастерке и военных шароварах, заправленных в белые носки. Иван Георгиевич щурится, разглядывая меня.

— Здорово пропащая душа, — говорит он, натягивая блестящие хромовые сапоги и подпоясываясь. — Ни куда тебя отправить нельзя. Везде приключения на одно место найдешь.

Обменявшись приветствиями и крепким рукопожатием, усаживаемся за стол. Появляется дневальный с чайником. Начинается долгий и обстоятельный разговор, подтягиваются другие командиры, с которыми в дальнейшем предстоит работать бок обок. Старчака интересует все, что связано с моим первым заданием и обстановка в немецком тылу. Оказывается опыт бомбежки вражеских аэродромов по наводке с земли, признан удачным и крайне эффективным, готовится вторая группа, которую возглавит сам капитан. Ждали только моего возвращения, так как одновременное нахождение двух руководителей учебного центра за линией фронта, посчитали не правильным. За разговором и обменом мнениями познакомились. Пока все командиры были с приставкой врид (временно исполняющий должность). Командиром батальона был назначен старший лейтенант Кабачевский Андрей Пантелеймонович, возраст 33 года, образование 7 классов, комсомолец, в армии с 1934 года, с начала войны имеет 5 боевых вылетов по выброске десанта. Комиссаром — Щербина Николай Харитонович 1911 г.р. украинец, член ВКП(б), образование среднее, за Финскую компанию награжден медалью за боевые заслуги, как участник специальных операций по глубокой разведке в тылу противника. Позже подошли командиры рот лейтенант Сулимов и старший лейтенант Левенец.

Остальные были заняты с личным составом. Уже сейчас в лагере было более 200 красноармейцев и младших командиров в основном из состава фронтовых авиационных частей и несколько десятков хорошо обученных парашютистов из 214-й отдельной воздушно-десантной бригады. Люди постоянно продолжали прибывать. До полного штата в четыреста бойцов планировали укомплектоваться в ближайшие дни. К этому нужно добавить почти полторы сотни недавно прибывших комсомольцев, а вот это уже в основном моя забота. После переподготовки они составят костяк четырех партизанских отрядов. Хорошо, что командование наконец-то прислушалось к моим рекомендациям и все комсомольцы прибывали к нам из-под Москвы, где проходили первоначальную подготовку, то есть, имея хоть какой-то опыт.

Пока еще только вырабатывалась система обучения, подбирались командиры и преподаватели. Упор делался на физическую тренировку, стрельбу, обучению приемам рукопашного боя и подрывному делу. После моего рассказа, о том, как лихо немцы раскусили нашу засаду перед аэродромом, и чуть не накрыли минометным огнем и о других боестолкновениях у них в тылу, поступило предложение о включении в план занятий и тактических учений с обязательным окапыванием и устройством огневых точек и запасных позиций. Узнав, что мне в ближайшее время предстоит встреча с командованием, командиры быстро набросали целый список необходимого. Оказывается, что красноармейцы прибывают со штатным оружием — винтовкой Мосина, а комсомольцы вообще без оружия и формы. Весь небольшой запас автоматического оружия, в основном от десантников 214-й бригады, уходит группам, забрасываемым в тыл противника. Наблюдается дефицит короткоствольного оружия. С обувью тоже беда, от частых кроссов, она быстро приходит в негодность. Единственное в чем нет недостатка, так это в продуктах, мало того, что паек идет по фронтовой норме, так еще и получили его сразу на пятьсот человек, что позволило сделать небольшой запас. К тому же колхозники взяли над нами шефство, обеспечивая молоком и другими продуктами. Старчак озвучивая необходимое, хитро посматривал на меня, мол — "ты у нас военный наблюдатель от командования, вот и оправдывай оказанное доверие". Ну что же, действительно придется постараться, все озвученное это не блажь, а необходимое нам для организации полноценной подготовки, и к кому обратиться за помощью я знаю.

До обеда меня не беспокоили, я нашел своих бойцов, которые выполняли функции комендантского отделения, и даже успел провести небольшую инспекцию нашего имущества, которое, благодаря старшине, не сильно уменьшилось за время моего отсутствия. Привел себя в порядок, переоделся в полевую форму, отдав камуфляж в стирку и, отложил в сторону то, что можно использовать в качестве подарка. Что бы в России шестеренки любого хозяйственного механизма работали быстрее, их нужно немного смазать, и это не взятка, а просто сувениры с фронта. К моменту, когда поступил приказ прибыть в штаб фронта, я успел подготовиться и даже начал писать отчет о выполнении своего задания. Собрав написанное, сложил все в командирский планшет, так как большую штурманскую сумку с целлулоидным окошком для карт, пришлось заменить. Такая сумка хороша в полёте, а ходить с ней неудобно, так как из-за длинного ремешка бьет по ногам. Автомат пришлось оставить, что бы не смотреться среди штабников параноиком, но ТТ не давал чувства защищенности, ведь последние дни я даже спал чуть ли не в обнимку с ППШ. Пришлось снимать с ремня кобуру с пистолетом и брать Маузер, а к нему, в качестве запасных, два магазина на сорок патронов, отлично уместившихся в сумке. Вот теперь готов и даже смотрюсь брутальнее, все-таки легендарное оружие гражданской войны добавляет несколько очков характеристик.

Обратную дорогу до Вязьмы, проделал в качестве пассажира в люльке мотоцикла, выделенного Старчаком. Что бы уберечься от пыли пришлось надевать трофейный плащ, защитного стекла то нет, а наши дороги летом признают только два состояния: либо грязь, либо пыль. В разведотделе как и полагается сначала получил благодарность за успешно выполненные задания, а потом люлей за все остальное. Причем, по степени важности из выполненого, на первый план выходила организация прорыва группы Болдина. Того чуть ли не сразу вызвали в Кремль и вывалил дождь из наград и восхвалений. Штабники не будь дураками представили все как проведение тщательно спланированной спец операции, но в массы ушла версия о героическом прорыве "лесной дивизии" чуть ли не от самой границы. Пришлось более подробно расписывать уже составленный отчет и отвечать на кучу дополнительных вопросов, что вымотало меня сильнее, чем допрос в Красногвардейске. Затем я со своим куратором посетил нового начальника разведотдела штаба Западного фронта полковника Корнеева, прибывшего в войска сразу после выпуска из Академии. Получив поздравления и завуалированные намеки об ожидающих меня наградах, был направлен в канцелярию за сопроводительными документами в Москву.

Господи, все эти тайны и намеки, недоговорки и таинственность стоят ровно двух шоколадок, купленных мною в военторге. Девушки из канцелярии "под страшным секретом" поведали мне, о переводе в штат Наркомата Государственной Безопасности с сохранением звания и представлением к ордену, предположительно Красного Знамени. Получается, если я теперь капитан НГБ, то согласно табеля (выше на два звания) приравниваюсь к армейскому подполковнику. Крутая плюшка, да и орден я давно заслужил, если бы не Мехлис, то уже бы два имел а, то и три. Теперь становится понятна и цель моего вызова в столицу, а мне это только на руку, предстоит решить кучу хозяйственных вопросов и без тяжелой артиллерии в виде начальника штаба партизанского движения Пономаренко не обойтись. К тому же будущие партизаны как раз и проходят по его ведомству, так сказать кадры прямого подчинения. В головах руководства прочно засели мысли о партизанских батальонах, как основной боевой единице во вражеском тылу, а в тайне они наверняка мечтают о партизанских полках и дивизиях. Единственная проблема в том, что они хотят иметь эти полки и дивизии сейчас и сразу.

На обратном пути боец, приданный мне в качестве водителя, выжимал из машины максимум возможного, торопясь успеть на ужин. Сидя позади него, я одной рукой вцепился в ручку на сидении, а второй держался за запасное колесо на багажнике люльки, что бы хоть так гасить инерцию тела на кочках, при этом переживая за продукты, уложенные на пассажирское сидение. Предстояло проставиться за вливание в коллектив и благополучное возвращение с задания. По-хорошему, нужно было бы организовать стол, по принципу угощения фашистских офицеров, уж для своих-то можно и расстараться, но сказывался дефицит времени. В 23.00 мне предстоит вылететь с Мальцевского аэродрома с курьерским самолетом на Москву. Именно поэтому я и не сдерживал бойца, хотелось посидеть в приятной компании хотя бы пару часов, а нормальное застолье я организую потом, заодно и за награду проставлюсь. Кстати цены на колхозном рынке Вязьмы неприятно удивили. Килограмм копченого сала уже стоил за сто рублей, водку, являющуюся для русского человека стратегическим продуктом, как в девяностые, достать можно было только с рук за сумасшедшие двести рублей за пол-литра, при том, что коньяк пока стоял на витринах магазинов, начинаясь с цены в десять рублей за бутылку "Апшерона". Деньги у меня оставались с прошлого раза, а тут еще и зарплату получил, так, что экономить не стал, но неприятный вывод, что в немецком тылу мне бы это обошлось дешевле, сделал.

Еще до отъезда в штаб фронта, я распорядился не далеко то лагеря, на берегу Угры, смастерить стол на десять человек и сколотить лавки, а так же развести костер, с возможностью установления котла. Армейская еда хоть и сытная, но однообразная, поэтому решил побаловать мужиков царской ухой на курином бульоне. А что, и готовится быстро, и стол разнообразит, ну и под водочку чудо как хороша. Поговаривают, что "уху из петуха" придумали хитропопые монахи, что бы скрасить серые будни поста, но от этого блюдо хуже не стало. Я планировал до последнего хранить способ приготовления в тайне, нахваливая местную рыбу как самую наваристую, так как все командиры происхождением из бедных семей и что уха это чисто рыбное блюдо, с редкими вкраплениями жирка на поверхности, знают с детства. Такой вот простенький беззлобный розыгрыш.

К моему возвращению, все было готово, мой зам по хозяйству старшина, которого я, с недавних пор, зову просто Петрович, расстарался от души. В большом котле, на "медленном огне" варились два молодых петушка, разрубленных на четыре части. Как я и просил, ни каких специй в бульон не добавляли, только посолили по вкусу. Старчака я предупредил, что жду его и весь командный состав курсов, в указанном месте через полчаса, и при помощи старшины и еще одного бойца приступил к приготовлению закусок. Первым делом выловил куриное мясо и вместе с несколькими бумажными пакета отдал "на стол" своим бойцам, пусть тоже отпразднуют мое возвращение. За одним столом с командирами им сидеть не по чину, но поделиться "вкусненьким" я посчитал необходимым, и даже разрешил Петровичу выдать им по сто грамм из НЗ. Раздав указания по чистке овощей и нарезке продуктов, вернулся к котлу и проверил жар костра, решив, что он не достаточен, подгреб немного углей. Вода должна чуть-чуть кипеть но, ни в коем случае не бурлить. Опустив в бульон две очищенных, но не резаных луковицы и корень петрушки, пошел чистить рыбу. Парни не знали, что я подсуечусь и привезу десяток стерлядок, поэтому наловили местной рыбы. Обижать их не хотелось, так что пришлось отобрать несколько крупных экземпляров и посадить бойца на их чистку. Остальную рыбу я замотал в кусок марли и просто опустил в котел, какой — никакой, а навар добавит, при этом не разварится и чешуей с костями не испортит вкус. Стерлядь самая мелкая рыба из осетровых имеющая одну неприятную особенность — острые костяные пластины по бокам, возиться с которыми целая морока. Рыбы у нас хватает с избытком, бульон готов, так что не сильно заморачиваясь, я ее выпотрошил, отрезал головы и хвосты, а потом просто стягивал с рыбин кожу, вместе с пластинами. Метод варварский, у стерлядки там красивый желтый жирок, добавляющий блюду специфический вкус, ну да ладно, сильно в приварке уха не потеряет, а у меня высвободится время, так как пришла пора доставать лук и петрушку, свою задачу они уже выполнили. Заодно аккуратно достал из котла марлевый мешок с мелкой рыбой, ей для приготовления десяти минут за глаза хватило. Переложили мелочь в большую тарелку. И на такую найдутся любители пообсасывать рыбные косточки. Засыпав порезанную на "пятаки" морковь, стал по куску опускать в бульон рыбу. Стерлядь просто нарезана ломтями — костей в ней нет, одни хрящи. А вот остальную рыбу перед этим разрезал вдоль хребта и избавлялся от костей, нарезая затем порционными кусками. Стерляжьи головы и хвосты тоже пошли в дело, находятся специалисты, которые, разбирают их на составляющие с великим удовольствием.

К этому времени шумной компанией подошли командиры. Что бы не затягивать время, сразу пригласил всех к столу, пока и нарезанного для закуски хватит, а там и горячее подойдет. Сидели, выпивали, разговаривали. У каждого уже было по две — три фронтовых истории, которыми можно поделиться с товарищами. Картошку в уху заложили без меня, я только приглядывал со стороны, засекая время, а вот окончание процесса не пропустил. Тут ведь у каждого свой церемониал. Проверив готовность, засыпал мелко порезанную зелень, затушил в бульоне уголек, тлеющий, на конце березовой палочки и вылил в котел чарку водки. Вот и все, теперь снять котел с огня и дать ухе настояться минут десять. Судя по аромату, наваристости и прозрачности бульона уха удалась, что через некоторое время и подтвердили товарищи командиры, работая ложками и прося добавки.

В Москву я улетал в отличном настроении, расслабленный и благодушный. Пил я не много, все еще опасаясь последствий контузии, да и вечер закончился посиделками у настоящего самовара. Главным на этих посиделках было не стремление напиться, а посидеть и пообщаться с будущими коллегами в неформальной обстановке. Если честно, то и от самого процесса организации этого мероприятия я получил огромное удовлетворение. Летели в своем тылу, необходимости крутить головой, выискивая в небе противника, не было, так что я спокойненько проспал всю дорогу.

В этот раз приземлились на другом аэродроме и роскошной машины за мной ни кто не прислал. Наступила ночь, в столице уже действовал комендантский час и куковать бы мне с вещами здесь до утра, но повезло. За штабной почтой прибыла полуторка фельдъегерской службы, для них время суток особой роли не играет — главное своевременная доставка корреспонденции. Ребята вошли в мое положение и, внимательно изучив сопроводительные документы, согласились подбросить до гостиницы, точнее до места, в котором я останавливался прошлый раз, предписание было выдано именно на этот адрес. К счастью для меня, им, оказалось, по пути и не пришлось петлять по темным улицам Москвы. Светомаскировка соблюдалась неукоснительно, так что красоту ночного города мне посмотреть не удалось.

Ночное появление на пороге известного мне здания и дальнейшее заселение вызвало небольшой переполох, но все благополучно разрешилось, так как номер на мое имя был забронирован по указанию самого Пономаренко. Именно номер, как в нормальной гостинице. За время моего отсутствия произошли значительные перемены и целый этаж был переделан если и не в люксовый, то в очень приличный бизнес класс с комфортными условиями проживания. Даже умудрились туалет и раковину для умывания в каждый номер установить, кроме того на этаже имелись две ванные комнаты. Одной, из которых я вознамерился, было воспользоваться, как открылась дверь и с чистым бельем в руках зашла Татьяна, та горничная — хохотушка, с которой в прошлый раз сложились очень тесные, в прямом смысле этого слова, взаимоотношения. Она немного смущалась, не зная как себя вести, в смысле, не зазвездился ли я. Развеивая все сомнения, делаю шаг вперед и, обхватив за талию, притягиваю ее к себе. Татьяна, что-то смущенно пищит, но я не слушая, впиваюсь в сочные и податливые губы. Дальше мы следуем зову природы и приходим в себя на смятом белье.

— Я знала, что ты сегодня приедешь, и специально подменилась, — шепчет она, тесно прижавшись ко мне. Да по-другому и не получится, кровать-то односпальная. Потом она спохватывается, что ее могут потерять и выскользнув из объятий убегает, шепнув на последок, что придет утром.

После ее ухода, я хотел встать, что бы по нормальному застелить кровать, так как до этого успел просто накинуть простыни поверх одеяла, но сил вставать не было и я незаметно для себя провалился в сон. Снилось что-то приятное и радостное, но как это обычно бывает, в памяти, ни чего не отложилось. Пробуждение было приятным благодаря тому, что Таня свое обещание, заглянуть утром, выполнила, она то и была моим будильником. Приехал я не с пустыми руками, кроме обязательных "представительских" сувениров с фронта я, заранее рассчитывая на "теплый " прием, захватил и подарки для Татьяны и ее подруг. Немецкий летчик-радист в знак благодарности через Яшу передал мне образцы изделий французского ширпотреба — три пары чулок и кое-что из парфюмерии. Для него это ни чего не стоило, а для женщин СССР вещь с биркой "сделано во Франции" рассматривалась как предел мечтаний, хотя на мой взгляд та же "Красная Москва" имела более приятный и близкий к натуральному цветочный запах, чем представленный образец французских парфюмеров с его более резким ароматом, но кто этих женщин поймет. Увидев, выкладываемые из вещмешка подарки Татьяна, сначала не поверила, что это ей, а когда получила подтверждение, то прижав кулачки к груди, даже запищала от восторга, напомнив боевого хомячка, защищающего свои сокровища. Она чуть не кинулась повторно меня "будить", но я, смеясь, сумел отбиться, намекая, что время для этого у нас еще будет, но позже.

Радостная девушка умчалась хвастаться и делиться с подругами, а я стал собираться, рассчитывая с утра посетить военторг. Моя полувоенная форма, конечно, смотрелась неплохо, но к руководству и на награждение предстояло являться в форменном обмундировании. Правда порядок представления и очередность пока была не известна, но я предпочел быть готовым к любому развитию сюжета. Приведя себя в порядок, отправился в столовую на первый этаж, гулять с пустым желудком посчитал не разумным.

Дежурная по этажу, от которой уже пахло знакомыми французскими духами, перехватила меня у своего столика и протянула листок, на котором был составленный кем-то мой распорядок на день. Руководство решило не пускать все на самотек, а четко указало где, когда и во сколько я должен присутствовать. Так же была предусмотрена и смена формы, для чего мне предлагалось воспользоваться гостиничным гардеробом, что в принципе довольно предусмотрительно, не один я возвращаюсь в столицу из командировок.

Сразу после завтрака волна встреч и подготовительных мероприятий захлестнула меня с головой так, что я даже остался без обеда. За день, я успел встретиться с замом Пономаренко, самого его в Москве не было, где мне подробно объяснили, что по совокупности совершенного мною с начала войны, учитывая два ранних представления к наградам и задержки с очередным воинским званием было принято решение, объединив все заслуги, наградить высшей наградой СССР — Орденом Ленина и с сохранением звания перевести в структуру НКВД, фактически повысив до подполковника. Затем в Разведуправлении Генштаба в доме № 17 по улице К.Маркса написал отчет о командировке, подписал очередное неразглашение и узнал "правильную" или скорее отредактированную версию выхода из окружения "лесной дивизии", широко освещаемую в средствах массовой информации. Посетил Управление НКВД, где познакомился со своим начальником-куратором, меня поздравили с переходом в подчинение этого славного ведомства, ознакомили с должностными инструкциями, потом заставили сдать целую кучу расписок о соблюдении режимов секретности. В завершении, меня уведомили, что переход мой носит чисто формальный характер, я по прежнему остаюсь военным наблюдателем при курсах подготовки диверсантов с сохранением всех предыдущих договоренностей, просто добавляется еще один ежемесячный отчет и контроль за подготовкой групп, дополнительно направляемых по ведомству НКВД. На заключительном этапе я посетил Политуправление, где снова расписывался за каждую инструкцию и давал подписки о неразглашении, кроме того, вспомнив, что капитан Песиков когда-то окончил партшколу, меня обязали после награждения в составе агитбригады выступить на митингах перед рабочими Московских заводов. Единственное, что удалось отбиться от чести выступления на радио и встречи с представителями прессы. В отсутствии интернета и телевидения, радиовещание и печатное слово становилось самым мощным средством информации и пропаганды населения, поэтому живое слово от непосредственных участников боев было очень актуально. В политуправлении данное направление деятельности было на особом контроле, и от включения в программу передач спасла меня только ссылка на подписку о неразглашении.

К вечеру вымотался так, что еле добрался до гостиницы, успев по пути прикупить кое-что на ужин. В стране с начала войны была введена карточная система, но с продуктами пока перебоев не было и в коопторге можно было купить все, хотя и значительно дороже. Гостиничная столовая была естественно уже закрыта, а в буфете ни чего толком не было, так что пришлось напрашиваться к девчонкам на чай, правда, со своими продуктами, ну так я и брал их с таким расчетом. Тут же и Татьяна подошла, хотя смена была не ее, но я помнил обещание "отблагодарить" за подарки так, что ее появлению не удивился. В городе мне предстояло провести несколько дней, пока не закончу все дела, ведь еще предстояло выбить материально-техническое обеспечение и вооружение для бедующих партизан так, что к перспективе ночевать не одному я отнесся положительно. Не успели мы распрощаться с гостеприимными хозяйками, как они спохватились, что не подобрали мне форму на завтрашнюю церемонию награждения. Пришлось потратить еще полчаса на примерку, а фурнитуру мне пообещали пришить к утру сами девушки, опыт у них уже имелся достаточный.

Награждение, вопреки моему ожиданию, проходило совсем не в Кремле, и награды раздавал вовсе не всесоюзный староста, а комиссар госбезопасности. В относительно небольшом зале, из двух сотен присутствующих, нас будущих орденоносцев было чуть больше двадцати человек. Причем, в отличии от меня, у большинства награды были далеко не первыми. У всех на рукавах форменной одежды были нашиты или звезды, или меч, что выдавало в нас политработников и сотрудников НКВД. Награждаемых усадили по порядку вручения в первых рядах со стороны трибуны, что бы мы спокойно могли подниматься на сцену, пока зачитывалось представление. После часового накачивания нас любовью к родине и партии, приступили к основному действию. Я был вторым и последним из удостоенных высшей награды, остальные получали ордена по степени убывания их значимости. После получения красной коробочки и крепкого рукопожатия, развернулся лицом к залу и поблагодарив трудовой народ за оказанную честь, вернулся на свое место. Когда в зал спустился последний из награжденных, нас еще минут десять поагитировали за Советскую Власть и наконец, отпустили. Ни какого концерта в нашу честь или фуршета не предусматривалось. Я ни кого из находящихся в зале не знал, поэтому ни к одной из образующихся, с целью обмыть награды, компаний, примыкать не стал. У меня на вечер были другие планы, а обмывать орден я решил в Юхнове.

Вернувшись в гостиницу, переоделся в свое и, поблагодарив девушек, передал форму назад в гардеробную. Долго колебался, но потом не удержался и, проделав дырочку, прикрутил орден на положенное место. Красота. Правда, я стал немного похож на Фокса, из фильма «Место встречи изменить нельзя», только у него был другой орден. Но в целом очень даже неплохо, моя полувоенная форма сразу заиграла, к тому же отпала необходимость в воинском приветствии. Все-таки военных на улицах встречалось очень много, а идти с девушкой, постоянно прикладывая руку к фуражке, не совсем удобно.

Время было обеденное, и я решил провести разведку местности, с целью установления места, куда можно в вечернее время пригласить девушку на ужин. Что бы было не слишком пафосно, то есть не в «Националь» или «Россию», но в то же время достаточно приличное заведение, где можно посидеть, что называется со вкусом, и желательно недалеко от гостиницы. Ожидаемо мне в этом помог сотрудник на вахте, выполняющий, в том числе и роль швейцара. По его наводке, уже через десять минут я подходил к зданию, на первом этаже которого располагалась коммерческая ресторация. Днем здесь подавали, как назвали бы в мое время, бизнес-ланч, а сейчас комплексные обеды для служащих. В вечернее время, с 18.00 до 22.45 часов, вступала в действие ресторанная наценка, существенно поднимая стоимость блюд и в разы цены на спиртное. Если в обед яйцо под майонезом стоило здесь двадцать копеек, то вечером, после добавления к нему, пары зеленых горошин, веточки укропа или петрушки, будьте добры выложить уже рубль двадцать. Немного времени, после закрытия, отводилось москвичам и гостям столицы, что бы добраться до места ночлега, так как с 24.00 до 04.00 утра действовал комендантский час.

Выбрав себе столик, я осмотрелся. Не самое шикарное заведение, но чисто и достаточно уютно. Зал на два десятка столов, накрытых белыми скатертями, салфетки, вазочки, на окнах занавески и тяжелые портьеры. В конце зала, рядом с барной стойкой маленькая эстрада, что характерно без рояля и даже без пианино. Интересно на чем же играют музыканты, бардовские песни под гитару в таких заведениях не приветствуются. Ладно, вот вечером и посмотрим. Если и кухня здесь окажется на высоте, то однозначно вечер проводим тут, надеюсь, что Татьяна не сильно избалована походами по таким вот местам досуга. На зарплату горничной и талоны с карточками не сильно погуляешь. Официальный обеденный перерыв заканчивался и, посетителей в зале было не много, что позволило выбрать место по своему усмотрению.

Не успел устроиться, как тут же подошел официант. Талонов на питание или продовольственных карточек я не имел, да и дежурных блюд мне не хотелось, но и как обстоит с продуктами в столице, я не знал, поэтому сразу обратился к работнику общепита за разъяснением. Оказалось, что ни каких перебоев с поставками нет, хотя цены с началом войны подросли, но на то это и коммерческий ресторан, государство активно пыталось изъять у населения лишние деньги. Ну, я в завсегдатаи не рвусь, а один раз и шикануть можно.

— Товарищ, не подскажете, что я могу заказать из вечерних мясных блюд? — решил я снять пробу, что бы не попасть впросак. Память подсказала о твердом как подошва бифштексе из нерубленой говядины, отведанном в далекие 80-е, в родном общепите. Не хотелось бы выглядеть дураком, гоняя мясо по тарелке, пытаясь отрезать кусочек тупым ножом.

— Рекомендую, котлету "По киевски", очень хвалят, — профессионально улыбнулся мне официант, почувствовав денежного клиента.

— Нет, пожалуй, — отказался я. Раз уж зашел в ресторан, то пусть будет большой и сочный кусок мяса и жареная картошка на гарнир. О чем я ему и сообщил.

— Апперетив, холодное, салаты? — Записав мои пожелания, продолжил он, не моргнув даже глазом.

Очень хотелось пива, но, что бы, ни выходить из образа, заказал сто грамм коньяка и рыбное ассорти из лосося и осетровых. От салата отказался, решив наверстать все вечером. Обслуживанием и качеством блюд остался доволен. В принципе бифштекс это изначально один из видов говяжьего стейка, и что бы его испортить нужно постараться. Местный повар стараться не стал, а сделал все правильно, и мясо получилось прожаренным, но достаточно сочным. Не зная, каков наплыв посетителей бывает по вечерам, заказал столик, выбрав тот за которым сидел. На чаевые не поскупился, мне хорошее отношение персонала пригодится.

До шести часов вечера, я успел пройтись по магазинам, закупил всякой бытовой мелочи и конечно шоколадных конфет, видел, с каким восторгом девчата смотрели на подарки, и решил побаловать их еще раз. Мне-то на фронте деньги не нужны, за счет государства кормят, поят, одевают. По просьбе Татьяны я дожидался ее в гостинице. Подозреваю, что и она воспользуется служебным положением и возьмет платье из гардероба, и ни капельки не осуждаю. Быть красивой и, привлекательной заложено в женской природе и как только появляется возможность покрасоваться, то ни одна не удержится, а наша мужская доля принимать это как должное.

Татьяна не подвела и полностью подтвердила мои предположения — наряд, немного украшений, сложная, но не вычурная прическа, все выглядело просто замечательно. Я тоже смотрелся неплохо, полувоенная форма сейчас в тренде, а новенький орден добавляет уважения и загадочности. Провожал нас, чуть ли не весь женский персонал. Конечно, они не высыпали толпой на крыльцо, маша нам платочками в след, но под разными предлогами старались попасться на нашем пути. Что наводило на мысли, а не даю ли я девушке ложных надежд. Она конечно во всех смыслах замечательная и на примере доказала, что секс в СССР был всегда, но строить ячейку общества я пока не собирался. На самом выходе меня перехватил мальчишка, выполнявший роль посыльного, и передал мою командирскую сумку, в которой были два клинка немецких десантников, отданных в мастерскую, что бы убрать свастику на рукоятях. После внесенных изменений, ножи предназначались в качестве подарков. Мужчины непроизвольно тянуться к холодному оружию, так что думаю, угожу паре нужных товарищей. Возвращаться не хотелось, а оставлять на вахте такие вещи я не рискнул, поэтому пришлось сложить ремни в виде ручки и нести ее как импровизированную барсетку, что совсем не портило общую картину.