Талисман мумии

Глава 2 Странные инструкции

Офицер Долан тихо подошел к двери: благодаря общему молчаливому соглашению он взял на себя функции старшего в комнате. Остальные ждали. Он слегка приоткрыл дверь, затем с явным облегчением распахнул ее, и в комнату вошел молодой человек, высокий и тонкий, чисто выбритый, с хищным лицом и яркими, живыми глазами, казалось, охватывающими ситуацию одним взглядом. При виде его старший офицер протянул руку, и они обменялись теплым рукопожатием.

– Я пришел, сэр, немедленно по получении вашего послания. Я рад, что по-прежнему пользуюсь вашим доверием.

– И будете в дальнейшем, – сердечно сказал офицер. – Я не забыл наши былые дни на Боу-стрит и никогда их не забуду!

Затем он перешел к делу и принялся выкладывать все, что узнал до того, как появился молодой полисмен. Сержант Доу задал несколько вопросов – очень немного, – необходимых для понимания всех обстоятельств, хотя Долан, зная свою работу досконально, предупреждал каждый вопрос необходимыми пояснениями. Сержант Доу временами осматривался, быстро поглядывая то на одного из нас, то на какую-то деталь комнаты, то на лежащего на диване в бесчувствии раненого.

Когда старший офицер закончил, сержант повернулся ко мне и произнес:

– Возможно, вы помните меня, сэр. Я работал с вами над делом Хокстона.

– Я помню вас прекрасно, – протянул я ему руку.

Снова заговорил Долан:

– Вам ясно, сержант Доу, что вы назначены полностью ответственным за это дело?..

– Надеюсь, под вашим руководством, сэр, – перебил тот.

Долан покачал головой и с улыбкой возразил:

– Мне кажется, это дело потребует от вас полной отдачи. Меня ждет другая работа, но я крайне заинтересован и при случае рад буду оказать вам любую помощь!

– Хорошо, сэр, – отозвался сержант, принимая на себя ответственность и коротко козыряя. Сразу после этого он начал следствие.

Вначале он подошел к доктору и, выяснив его имя и адрес, попросил написать полный отчет, которым можно будет воспользоваться и при необходимости предъявить в управление. Доктор Винчестер мрачно поклонился и обещал. Затем сержант приблизился ко мне и сказал, чуть понизив голос:

– Мне нравится ваш доктор. Думаю, мы сможем работать вместе. – Повернувшись к мисс Трелони, он попросил: – Пожалуйста, расскажите подробнее о вашем отце: его житейские привычки, происхождение, – в общем, обо всем, что могло в какой-то степени интересовать или как-то занимать его.

Я хотел было сказать ему, что девушка уже отметила свою неосведомленность в делах отца и его привычках, но она предупреждающе подняла руку и заговорила:

– Увы! Я не знаю почти ничего. Старший офицер Долан и мистер Росс уже знают все, что я могу сказать.

– Что ж, мадам, тогда удовлетворимся тем, что имеем, – вежливо согласился сержант. – Я начну с подробного осмотра. Вы говорите, что были за дверью, когда услышали шум?

– Я была в своей комнате, когда услышала звук, – право, это могло быть началом разбудившего меня шума. Я немедленно покинула комнату. Дверь отца была закрыта, и я могла видеть лестничную площадку и ведущие вверх ступени. Никто не мог выйти через дверь незамеченным, если вас это интересует!

– Именно так, мисс. Если каждый, кто знает хоть что-то, расскажет мне обо всем подобно вам, мы вскоре доберемся до сути дела.

Он подошел к кровати, внимательно посмотрел на нее и спросил:

– Постель кто-нибудь трогал?

– Насколько я знаю, нет, – сказала девушка. – Но я спрошу у миссис Грант, экономки, – добавила она, звоня в колокольчик. Вскоре за дверью появилась экономка.

– Войдите, – пригласила хозяйка. – Эти джентльмены хотят знать, миссис Грант, не трогал ли кто-нибудь постель?

– Только не я, мэм.

– Ну тогда, – повернулась девушка к сержанту Доу, – ее никто не мог тронуть. Либо миссис Грант, либо я были здесь все время, и не думаю, что кто-то из слуг, появившихся здесь на мой зов, подходил к постели. Как видите, отец лежал здесь, под большим сейфом, и все столпились вокруг него. Мы очень быстро отослали слуг.

Движением руки Доу попросил нас остаться на той стороне комнаты и принялся осматривать постель с помощью увеличительного стекла, осторожно трогая и возвращая точно на место каждую складку постельного белья. Затем он осмотрел дверь рядом с постелью, особое внимание обращая на те места, где кровь стекла по краям кровати; кровать была сделана из тяжелого красного дерева и изукрашена резьбой. Двигаясь на коленях, он дюйм за дюймом проследил кровавые пятна на полу, стараясь не касаться их, до того места, вплотную к сейфу, где лежало тело. Это место он осмотрел в радиусе нескольких ярдов, но, очевидно, не нашел ничего особенно интересного. Потом он осмотрел фасад сейфа: поверхность вокруг замка, верхнюю и нижнюю части дверных створок и места их соприкосновения на передней панели.

После этого Доу подошел к окнам с закрытыми ставнями, державшимися внизу на защелках.

– Ставни были открыты? – спросил он мисс Трелони небрежно, словно зная ответ, который он и получил.

Все это время доктор Винчестер занимался пациентом, то перевязывая раны на кисти, то тщательно осматривая его голову, шею и грудь над сердцем. Не один раз он касался носом губ бесчувственной жертвы и принюхивался. Каждый раз после этого доктор машинально оглядывал комнату, словно что-то отыскивая.

Но вот послышался низкий, сильный голос детектива:

– Насколько я могу судить, целью было вставить этот ключ в замок сейфа. Похоже, в механизме есть какой-то секрет, суть которого мне не ясна, хотя у меня был в этом вопросе некоторый опыт до того, как я поступил в полицию. Это комбинационный замок из семи цифр, но похоже, был способ заблокировать эту комбинацию. Это работа фирмы Четвуд; я зайду к ним и что-нибудь выясню.

Он повернулся к доктору, словно считая свою работу временно оконченной:

– Нашли что-нибудь, о чем можно сказать сразу, доктор? Если есть сомнения, я могу подождать, но чем скорее получу что-то определенное, тем лучше.

Доктор Винчестер немедленно ответил:

– Что касается меня, смысла ждать я не вижу. Конечно, я составлю полный отчет. Но пока что расскажу вам все, что знаю, хотя и не слишком много, и все, что думаю, а это еще меньше. У него на голове есть рана, вызвавшая ступор, в котором больной находится. Следовательно, я должен предположить, что его подвергли действию наркотического препарата или же влиянию гипноза. Но насколько могу судить, препарата он не принимал – по крайней мере, известного мне своим воздействием. Впрочем, в этой комнате обычно столь сильно пахнет мумией, что трудно различить вещество с тонким запахом. Смею предположить, что вы уловили характерные египетские ароматы – битума, нарда, смолы, специи и прочего. Вполне возможно, где-то в комнате, среди диковин, находится вещество или жидкость, свидетелями действия которых мы являемся. Вероятно, больной принял препарат и в некоей сонной фазе поранил себя. Но я сомневаюсь в этой догадке: прочие обстоятельства могут доказать ее ошибочность. Но пока что эту возможность следует принять к сведению до ее опровержения.

Тут его перебил сержант Доу:

– Это возможно, но в таком случае мы должны были найти инструмент, которым поранена его кисть. Где-то должны присутствовать следы крови.

– Вот именно! – сказал доктор, поправляя очки и, видимо, готовясь к спору. – Но случись оно так, что больной принял некий необычный препарат, его воздействие могло проявиться не сразу. Поскольку мы незнакомы с его свойствами, – принимая догадку за верную, – следует быть готовыми и к этому.

В разговор вступила мисс Трелони:

– Что касается препарата, вы, возможно правы, но касательно второй части вашего предположения: рана могла оказаться самонанесенной, причем после того, как начал действовать препарат.

– Да, это верно! – согласились вместе и доктор и детектив.

Она продолжала:

– Впрочем, ваши догадки, доктор, не исчерпывают вероятностей, и нам следует помнить, что возможны и прочие варианты основной вашей идеи. Отсюда я делаю вывод о необходимости в первую очередь отыскать оружие, которым была поранена кисть моего отца.

– Может быть, он убрал оружие в сейф перед тем, как окончательно потерять сознание, – заметил я, высказывая зародившуюся во мне мысль.

– Это невозможно, – быстро возразил доктор. – По крайней мере, вряд ли, – осторожно добавил он, коротко поклонившись мне. – Видите, его левая рука покрыта кровью, но на сейфе нигде нет следов крови.

– Совершенно верно! – воскликнул я, и последовало долгое молчание.

Первым нарушил его доктор:

– Мы как можно быстрее должны вызвать сюда сиделку, и я знаю одну подходящую. Я немедленно приглашу ее, если смогу. Должен попросить вас постоянно быть с больным до моего возвращения. Позже может возникнуть необходимость переместить его в другую комнату, но пока пусть побудет здесь. Мисс Трелони, я могу рассчитывать, что вы или миссис Грант останетесь здесь – не только в комнате, но и рядом с больным – до моего возвращения?

Она кивнула в ответ и уселась рядом с диваном. Доктор дал ей некоторые указания на тот случай, если отец придет в себя до его возвращения.

Теперь пришла очередь старшего офицера Долана; он подошел к сержанту Доу и сказал:

– Пожалуй, мне лучше вернуться в участок. Конечно, если вы не желаете, чтобы я побыл здесь еще немного.

Тот ответил:

– А Джонни Райт все еще служит в вашем подразделении?

– Да! Хотите взять его к себе? – Доу кивнул в ответ. – Тогда я пришлю его к вам как только смогу это оформить. И он останется с вами так долго, как вы пожелаете. Я прикажу ему работать строго по вашим инструкциям.

Сержант проводил его до двери, добавляя на ходу:

– Благодарю вас, сэр. Вы всегда заботитесь о людях, с которыми работаете. Мне очень приятно снова быть с вами. Я вернусь в Скотланд-Ярд и доложу моему шефу. Затем зайду к Четвуду и вернусь сюда как можно быстрее. Могу ли я рассчитывать, мисс, остановиться здесь на день-другой в случае необходимости? Возможно, я смогу быть вам чем-то полезным, если пробуду здесь до тех пор, пока мы не распутаем эту тайну.

– Буду вам очень благодарна.

Он задержал на ней проницательный взгляд и продолжал:

– Прежде чем я уйду, вы позволите осмотреть стол и бюро вашего отца? Там может быть что-то дающее ключ ко всем этим событиям.

Ее ответ прозвучал настолько прямо, что это почти удивило его.

– Вы получаете самое исчерпывающее решение делать все, что может помочь нам в этой беде, лишь бы узнать, что случилось с отцом, и получить возможность защитить его будущее.

Он медленно начал систематический осмотр туалетного столика, а затем письменного стола в комнате. В одном из ящиков он нашел запечатанное письмо и, перейдя через комнату, тут же вручил его мисс Трелони.

– Письмо адресовано мне и написано почерком отца! – воскликнула она, нетерпеливо вскрывая его. Я следил за ее лицом, пока она читала, но, заметив, как решительно смотрел на нее сержант Доу, ловя малейшее облачко, пробегающее по ее лицу, я переключил внимание на него. Когда хозяйка прочла письмо до конца, я пришел к определенному выводу, но предпочел спрятать его в сердце. Среди прочих подозрений у детектива определенно зародилось подозрение по отношению к самой мисс Трелони.

Несколько минут она держала письмо в руке, опустив глаза и раздумывая. Затем снова внимательно прочла его; на этот раз смена чувств на лице была яснее, и я легко проследил за нею. Закончив повторное чтение, она снова помолчала. Затем, несколько помедлив, подала письмо детективу. Тот прочел его нетерпеливо, но с бесстрастным лицом; прочел снова и с поклоном вернул. Чуть погодя, она подала его мне. При этом на миг подняла на меня умоляющие глаза; ее бледные щеки и лоб зарделись.

Я взял его с противоречивыми чувствами, но в целом был рад. Она не выразила никакого волнения, дав его детективу, и вряд ли выразила бы его кому-нибудь другому, но для меня… Я не решился развить эту мысль дальше и принялся читать, ощущая на себе пристальные взгляды детектива.

«Дорогая моя дочь, я хочу, чтобы ты приняла это письмо в качестве инструкции – абсолютной и обязательной, не позволяющей ни малейших отклонений – в случае, если со мной произойдет нечто неожиданное для тебя и других. Если я буду внезапно и таинственно сражен – болезнью, несчастным случаем или нападением, ты должна точно следовать этим инструкциям. Если я не окажусь в моей спальне, когда ты поймешь, что это со мной случилось, меня следует перенести туда как можно быстрее. Даже в случае моей смерти мое тело должно быть помещено туда. С этого момента и до того, как я приду в сознание и смогу сам дать указания или же буду похоронен, меня нельзя оставлять одного – ни на один миг. С наступления ночи до рассвета не менее двух персон должны находиться в комнате. Желательно, чтобы время от времени в комнате появлялась квалифицированная сиделка и записывала любые постоянные или меняющиеся симптомы, показавшиеся ей необычными. Мои поверенные, Марвин и Джукс из Линкольн-Инн, 27б, получили подробные наставления на случай моей смерти, и мистер Марвин лично проследит за выполнением моих желаний. Я посоветовал бы тебе, дочь моя, поскольку у тебя нет родственника, к которому можно обратиться, найти себе друга, которому можно доверять, и пусть он либо находится в доме, где с ним мгновенно можно связаться, либо приходит еженощно для помощи по наблюдению. Этот друг может быть как мужчиной, так и женщиной, но в любом случае следует добавить еще одного наблюдателя или помощника противоположного пола. Пойми, в этом суть моего желания – наличие бодрствующих и помогающих моей цели мужского и женского интеллектов. Еще раз напоминаю, дорогая Маргарет, о необходимости вести наблюдения и на их основании делать выводы, какими бы странными они ни показались. Если я заболею или буду ранен, обстоятельства будут необычными, поэтому хочу предупредить тебя, чтобы ты была максимально осторожной.

Ни единого предмета в моей комнате – я говорю о диковинах – не должно быть убрано или передвинуто ни в коем случае. У меня особые причины и цели в размещении каждой вещицы, поэтому перестановка может нарушить мои планы.

Если тебе понадобятся деньги или совет по любому вопросу, мистер Марвин выполнит твои пожелания, на что у него есть мои исчерпывающие указания.

Я прочел письмо дважды, прежде чем высказаться, потому что боялся выдать себя. Выбор друга мог остановиться на мне. У меня уже были основания надеяться, поскольку она просила меня о помощи, едва пришла беда, но у любви свои сомнения, и я опасался. Мысли мои закружились с молниеносной быстротой, и через несколько секунд мой замысел обрел форму. Не следует предлагать себя на роль друга, необходимость в котором посоветовал дочери отец, хотя в ее взгляде был намек, который я не должен игнорировать. Впрочем, когда она нуждалась в помощи, разве не послала она за мной, почти незнакомым человеком, если не считать встречи на званом вечере и короткой дневной прогулки по реке?! Не унизит ли ее необходимость просить меня дважды? Унизить ее! Нет, в любом случае я ее от этого избавлю. Поэтому, возвращая ей письмо, я сказал:

– Знаю, что вы простите меня, мисс Трелони, если я осмеливаюсь на чересчур многое, но ваше разрешение на мою помощь в наблюдении заставит меня гордиться. Несмотря на грустный повод, я буду счастлив получить эту привилегию.

Несмотря на мучительную попытку девушки сохранить самообладание, краска скользнула по ее лицу и шее; казалось, и глаза ее налились румянцем. После того как краска схлынула с бледных щек, она тихо ответила:

– Я буду очень благодарна вам за помощь! – И почти сразу добавила: – Но вы не должны позволять мне проявлять при этом эгоистичность! Я знаю, что у вас много дел, и, невзирая на крайне высокую оценку вашей помощи, было бы нечестно распоряжаться вашим временем.

– Не беспокойтесь, – живо ответил я, – мое время принадлежит вам. Сегодня я таким образом построю свой день, что смогу прийти сюда и остаться до утра. Впоследствии, если потребуется, распоряжусь работой так, чтобы у меня было еще больше времени.

Маргарет казалась очень тронутой. Я заметил слезы в ее глазах, и она отвернулась. Заговорил детектив:

– Я рад, что вы здесь, мистер Росс. С разрешения мисс Трелони я тоже буду в доме, если позволит начальство в Скотланд-Ярде. Похоже, письмо меняет все аспекты дела, хотя тайна приобретает еще больший масштаб. Если можете подождать здесь час-другой, я отправлюсь в управление и затем к изготовителям сейфов. После этого я вернусь, и вы сможете уйти с легкой совестью, поскольку я буду здесь.

Когда он ушел, мы с мисс Трелони помолчали. Наконец она подняла глаза и на миг задержала их на мне; после этого я не поменялся бы местами и с королем. Некоторое время она занималась приготовлением постели для своего отца. Затем, попросив меня не сводить с него глаз, поспешила прочь из комнаты.

Через несколько минут она вернулась с миссис Грант, двумя служанками и парой мужчин, доставивших раму и комплект деталей для легкой железной кровати. Они принялись за ее сборку, а по завершении работы удалились, и она сказала мне:

– Хорошо, если все будет готово к возвращению доктора. Он наверняка захочет уложить отца в постель, а подходящая постель окажется для него полезней, чем диван. – Затем она придвинула стул поближе к отцу и уселась, наблюдая за ним.

Я обошел комнату, внимательно примечая все, что увидел. И верно – в комнате хватало вещиц, вызывающих любопытство у любого человека, даже при менее странных обстоятельствах. Вся комната, не считая обычных для хорошо меблированной спальни предметов, была заполнена восхитительными диковинами, большей частью египетскими. Поскольку комната была огромна, в ней возможно было разместить большое их количество, хотя бы и внушительных размеров.

Я все еще осматривал комнату, когда перед домом зашуршал гравий под колесами. Послышался звонок в дверь холла, и через минуту, постучав в дверь и услышав «Войдите!», появился доктор Винчестер в сопровождении молодой женщины в темном платье сиделки.

– Мне повезло! – объявил он входя. – Я быстро нашел ее, и она свободна. Мисс Трелони – это сиделка Кеннеди!