Таинственный остров

ЧЕЛОВЕК ХУЖЕ ЗВЕРЯ Поэма в прозе

Льет свой холодный свет полная луна, освещая картину жизни первобытного человека. Вот он прокрадывается тихо вдоль болота, держа в руках тяжелую сучковатую дубину. Сзади него шаг в шаг идет его подруга жизни, покорными глазами следя за каждым жестом своего властелина.

Тело их покрыто густыми длинными волосами, предохраняющими кожу от царапин и ссадин и покрывающими мускулы, точно выкованные из стали.

Неуклюжи они на вид. С непомерно длинными руками и короткими ногами, напоминают больше лесных обезьян, чем людей. Походка не уверена и не тверда и видна привычка проводить большую часть времени на деревьях, спасаясь от когтей и зубов хищников, которых в те времена было очень много.

Тихо идут они и беспокойством горят их глаза. Много врагов притаилось во тьме кустарников, окаймляющих болото. Тут и гигантский плезиозавр и ингуадон и хищный бронтозавр… Они дремлют в теплой тине болота, но чуток их сон… а мясо человека так вкусно, гораздо вкуснее, чем мясо ящеров.

В воздухе носятся огромные тени птеродактилей, этих птиц-драконов, жадно подстерегающих добычу. Но их человек мало боится. С одним справится он при помощи своей дубины, от стаи же спрячется или в кустах, или в густой листве деревьев первобытного леса.

Человек дошел уже до конца болота. Через несколько шагов начнется большой лес с вековыми деревьями, на которых всегда можно найти спасение от прожорливых ящеров.

Там уже он ничего не боится. Там, на ветвях деревьев царство человека и оттуда он смеется и над гигантским плезиозавром и над прожорливым ингуадоном и над хищным бронтозавром…

Человек, не предпринимая больше предосторожностей, делает несколько больших прыжков к ближайшему дереву, широко раскинувшему свои ветви. Еще один прыжок и он будет в своем царстве, под защитой ветвей и листьев родного ему леса. Еще один только прыжок!..

Вдруг упругое твердое тело, покрытое блестящей чешуей, проносится, как молния по воздуху и огромные когти впиваются в тело человека, раздирая его в клочья.

…И огромные когти впиваются в тело человека, раздирая его в клочья…

Человек знает, что он погиб. Покорно подчиняясь судьбе, закрывает он глаза, не пробуя защищаться.

Да и что может сделать он со своей дубинкой против бронтозавра, броня которого словно вылита из стали?

Подруга человека останавливается на одно мгновенье в нерешительности, не зная, идти ли ей на помощь мужу или спасаться. Но инстинктивное чувство самосохранения побеждает, страх охватывает ее всю и, дико визжа, с ловкостью обезьяны, взбирается она на высокое дерево, откуда скорее с любопытством, нежели с жалостью наблюдает, как гигантский бронтозавр пожирает ее друга.

Кости хрустят на могучих челюстях, кровь брызжет фонтаном и довольное похрюкивание ящера показывает, что пища ему по вкусу…

А луна льет свои холодные лучи на землю, освещая эту трагедию первобытного человека, и ее нежный голубоватый свет смешивается с яркими тонами пролитой крови…

То же место, но болото частью повысохло. Ящеры или ушли в другое пристанище, или перебиты человеком, который теперь уже не живет один в ветвистых верхушках деревьев, а соединился в группы, решив, что в массе ему легче защищаться от врагов.

Человек начал мыслить, результатом этого получилось начало его господства над всем живущим.

Он понял, что мелких ящеров ему нечего бояться, так как, нападая массой, он легко с ними справлялся, а от больших он защищал себя, устраивая жилища свои в местах, недоступных тяжелым, неуклюжим гигантам доисторического периода.

Начав мыслить, человек начал приспособляться. С верхушек деревьев спустился он на землю и устроил свои жилища в пещерах, на крутых склонах гор, выходивших к реке.

Сделал это он не инстинктивно, как раньше, а уже обдуманно. Крутые склоны гор не позволяли прожорливым ящерам добираться до жилища человека, а близость реки обеспечивала ему воду.

Кроме того, в пещерах он мог поместиться более кучно, чем на верхушках деревьев и, в случае нападения какого-либо врага, отразить его.

Холодная, бесстрастная луна освещает поляну около болота, по которой причудливыми зигзагами протянулись тени от деревьев первобытного леса.

Вот пролетел птеродактиль, зорко высматривая добычу. На минуту задержался в высоте и, как стрела, пущенная из лука, бросился в гущу кустарников. Резкий предсмертный крик и торжествующая птица-дракон поднялась снова в воздух, держа в своих обагренных кровью когтях трепещущее тело мелкого сумчатого животного.

Усевшись на поляне, начал дракон с жадностью пожирать полуживую жертву, с наслаждением упиваясь его горячей кровью… Кости хрустели на острых зубах хищной птицы, глаза горели жадностью и удовольствием.

Внезапно птеродактиль насторожился, с беспокойством огляделся кругом и, схватив в когти остатки ужина, грузно полетел через болото, недовольно фыркая и сопя.

На поляне показалась фигура человека.

Человек остановился, прислушался, потом, не заметив, по-видимому, ничего подозрительного, сделал несколько больших прыжков на середину поляны, издав глухое ворчание. Тотчас же из леса показалось несколько фигур, спешивших на призыв своего вожака.

Это были люди, шедшие толпой куда-то.

Но вот на противоположном конце поляны показалось тоже несколько фигур. Они были во всем подобны первым. Те же приплюснутые головы, низкий лоб, маленькие злые глаза, выдающиеся челюсти с большими, как у хищных зверей, острыми зубами.

Увидев первую группу, люди остановились, ожесточенно размахивая в воздухе дубинами, волнуясь и перебегая друг к другу.

Их свирепое ворчание и визг усиливались с каждой минутою, пока наконец, в припадке ярости, они не бросились друг на друга, нанося удары дубинами, царапаясь, кусаясь и визжа от ярости…

Треск разбиваемых костей, крики боли и ярости наполнили до того времени тихую поляну. Мелкие звери попрятались в лесу и только несколько птеродактилей бесшумно кружились над убивающими друг друга людьми, ожидая конца битвы, чтобы полакомиться останками павших.

А луна по-прежнему безучастно лила свои холодные лучи на поляну, освещая страдания, кровь и смерть, освещая озверевшие фигуры начавших мыслить людей, сознательно убивавших друг друга…

Около болота на берегу реки построен замок, возвышаясь над лесом острыми шпицами своих башен. Бойницы грозно смотрят на лес, как бы вызывая его на бой.

Замок окружен глубоким рвом, наполненным водой. От больших железных дверей идет широкая дорога, уходящая далеко в лес и теряющаяся в нем.

Мысль человека, беспрестанно работавшая много веков, создавала все новые орудия нападения и защиты.

Убей сам, если не хочешь быть убитым… Вот лозунг, перешедший к человеку от его предков и свято сохранившийся в течение многих тысячелетий.

Из леса показалась группа всадников. Люди и лошади закованы в железо, ярко блестевшее в последних лучах заходящего солнца… В руках, вместо дубин, стальные мечи и копья… За всадниками появились пешие люди. Они тоже были в панцирях и шлемах, но более легких. Некоторые, кроме мечей и копий, несли лестницы и доски.

Люди вышли на поляну и выстроились в правильные колонны.

…Люди вышли на поляну перед замком и выстроились в правильные колонны…

Всадник, богаче других одетый, сделал знак рукой и все, как один, бросились к замку.

Тучи стрел полетели им навстречу из бойниц. Нападающие спотыкались, падали, снова поднимались и бежали, бежали беспрерывно вперед, пока, наконец, не достигли рва, наполненного водой.

Перекинув доски через ров, они приставили лестницы к стенам и полезли наверх, яростно визжа и воя и ничем не отличаясь в эту минуту от своих доисторических предков.

Со стен замка посыпались камни, полилась кипящая вода… Люди обваривались, калечились, падали, умирали, но все шли вперед, пока не ворвались в замок…

Солнце зашло, наступила ночь, но люди все продолжали убивать, не щадя ни женщин, ни детей.

Вот громадного роста воин со зверским лицом вырвал из рук молящей его матери грудного ребенка и, схватив его за ноги, ударил головой о стену. Раздался треск раздробленного черепа, мозги и кровь брызнули на лицо воина, звук удара смешался с предсмертным воплем неповинного ребенка и нечеловеческим криком матери, которая в припадке умопомешательства бросилась на воина, стараясь вырвать из его сильных рук труп сына…

Воин со смехом ударил тяжелым мечом несчастную мать, кровь которой смешалась с кровью ее ребенка…

Взошедшая луна осветила холодным светом картину разрушения и смерти.

Так человек, господин живущего, властелин мысли шел вперед, отдаляясь от своих предков созданием орудий убийства и оставаясь верным им в своей жажде убивать…

На месте замка построен большой город с высокими многоэтажными номами. Все улицы запружены возбужденной толпой, которая суетится, кричит, стреляет…

Между домами баррикады, занятые вооруженными людьми. По улицам ходят отдельные группы с красными флагами, на которых написано «Liberté, Egalité, Fraternité…»

Люди убивают друг друга…

Во имя свободы они лишают другого свободного права жить..

Вот толпа обезумевшей черни, вооруженная палками и косами, с озверевшими лицами вытащила из дома мужчину и ребенка. Сначала хотели повести их куда-то, но потом переменили решение, набросились на мужчину и начали бить его… Мужчина упал окровавленный без чувств… Маленький, лохматый человек с испитым лицом, в блузе без пояса большим камнем разбил ему голову. Кровь смешалась с мозгами и струйками потекла по дороге… Женщина, протягивая руки, бросилась на труп мужа… Кто-то ударил ее молотком… Острая коса впилась ей в спину и, обливаясь кровью, упала она на труп мужа, конвульсивно обнимая его последним объятием смерти.

Остался ребенок.

— Люди! — обратился к толпе человек с добрыми глазами. — Пощадите ребенка!.. Он ведь не виноват еще ни в чем…

Но голос единственного человека в этой толпе озверевших людей, потерявших облик человеческий, потонул в злобных криках.

Толпа попробовала крови… Она жаждала ее проливать, проливать без конца…

Двое рабочих схватили грудного ребенка за ноги и разорвали его пополам. Отчаянный крик неповинной жертвы слился с яростными криками торжествующей свою победу толпы…

Предводительствуемая двумя рабочими, размахивающими окровавленными останками разорванного ребенка, толпа двинулась дальше искать новых жертв, проливать новую кровь…

На площади построена большая странная машина. Два столба, посредине которых ходит блестящий острый нож. Толпа то и дело подводит к машине окровавленных, избитых людей. Нож поднимается кверху, голова жертвы вкладывается в особое отверстие. Человек в красной рубашке нажимает на рычаг и нож, падая с зловещим лязгом вниз, отсекает голову.

Под машиной целое озеро крови. Она работала с утра почти без перерыва.

Зашло солнце. Наступила ночь. Зажгли факелы. Машина при свете огней продолжала без отдыха свою кровавую работу, отсекая все новые головы.

Взошла луна и своим ровным тихим светом озарила работавшую машину, озеро крови, гору трупов с отрубленными головами, которые некому было убирать…

На месте полусаженного залитого кровью города выстроен другой, более красивый, более культурный.

По широким улицам двигаются трамваи, автомобили, экипажи.

…По широким улицам двигаются трамваи, автомобили, экипажи…

Подземные железные дороги в несколько минут переносят человека в самые отдаленные кварталы города, растянувшегося на десятки верст. Телеграф передает за тысячу верст волю человека…

Мысль человека неуклонно работала, создавая все новые и новые машины, открывая новые горизонты для, казалось бы, счастливой, мирной жизни…

Толпа людей двигается по улицам. Газетчики выкрикивают последние новости. Торговцы с лотками предлагают товар проходящим. Магазины сверкают роскошными витринами.

Сотни детей играют в скверах под надзором нянек, оглашая воздух веселыми, радостными криками.

Вдруг высоко на небе появилось несколько точек, приближающихся к городу. Постепенно увеличиваясь, они начали принимать очертания гигантских птиц, летящих с сильным, отчетливо слышным внизу жужжанием.

Птицы над городом… Около одной из них блеснуло что-то и, отделившись, понеслось к земле. Другая, третья, четвертая тоже сбросили что-то.

Люди на улицах остановились, наблюдая невиданную картину.

Но вот предмет, сброшенный с первой машины, достиг земли. Раздался оглушительный взрыв и осколки разорвавшейся бомбы с шипящим свистом понеслись в разные стороны, убивая и калеча находящихся поблизости людей.

Вторая бомба попала в сквер, наполненный играющими детьми… Маленькие, обезображенные тельца, залитые кровью, с оторванными руками и ногами… Детский плач, крики боли и ужаса наполнили за минуту перед тем мирный и счастливый город и толпа бросилась в паническом ужасе в разные стороны…

К востоку от города тянется ряд глубоких траншей, в которых сидят люди… Тысячи, десятки тысяч, сотни тысяч людей, вооруженных винтовками… Пулеметы и небольшие траншейные орудия притаились в особых углублениях, ожидая минуты выбросить из своих темных жерл смерть и ужас.

Шагах в шестистах впереди траншеи сделана вторая. Там тоже люди, у них тоже пулеметы и орудия, обращенные против первой траншеи.

На сотни верст тянутся эти темные линии взрытой земли, наполненные людьми, подстерегающими друг друга.

Тихое утро. Солнце только что поднялось на горизонте и мягкими тонами освещает между окопами зеленый ковер, пестреющий цветами. Бабочки, жуки, всевозможные козявки наполняют воздух, перелетая с цветка на цветок и отдаваясь, согретые живительными лучами горячего солнца, восторженному гимну любви, созидающему жизнь…

Поле живет, дышит, восторгаясь жизнью, любит, и только человек в этой симфонии теплого летнего утра полон желания убивать…

Вдали, позади одной из траншей, послышался заглушенный звук выстрела. Со свистом рассекая воздух, пронесся двенадцатидюймовый снаряд и упал в траншеи неприятеля. Тучи земли, окровавленные оторванные руки, ноги, головы, части туловища полетели кверху, засыпая окрестности.

За первым выстрелом последовал второй, третий, заговорили винтовки, затрещали пулеметы… Вскоре отдельных выстрелов не стало слышно… Все смешалось в одном нудном, тяжелом, липком звуке, полном ужаса…

Снаряды вырывали из окопов тысячи людей, но тотчас же их место занимали другие, с глазами, полными ужаса, недоумевая, зачем им надо умирать…

Десятки аэропланов носились в воздухе, управляя огнем артиллерии и сбрасывая бомбы. Местами волны удушливого ядовитого газа темно-кровавого цвета медленно, как утренний туман, ползли к траншеям, уничтожая на своем пути все живущее.

Ад из огня, свинца и железа продолжался без передышки целый день и к ночи достиг высшего напряжения. Снаряды засыпали траншеи огненным дождем, не давая опомниться находящимся в них…

Когда на небе появилась полная лук а, десятки тысяч людей выскочили из окопов и с диким криком ярости бросились друг на друга. Скрежеща зубами, судорожно сжимая в руках винтовки с примкнутыми штыками, они сошлись на середине поляны и холодная сталь вонзалась в тела, обагряя кровью зеленую траву.

Люди, уподобясь диким зверям, убивали друг друга, кололи, рубили…

Торжествующий гений разрушения рука об руку со смертью справлял свой кровавый праздник…

А луна лила свои бледные лучи, как и сотни, и тысячи и десятки тысяч лет тому назад, освещая убийство, кровь, страдания и слезы…

Так происходила до наших дней эволюция человека… И закон обезьяноподобного предка — «Убей, если не хочешь быть убитым» — оставался в силе, несмотря на развитие людей…

И человек, властитель мысли, господин мира, становился… хуже зверя…