Тафгай 5

Глава 9

После первого матча чемпионата мира по хоккею в Праге, в моей голове накопилось множество странных и неразрешённых вопросов. И очень вовремя, что сегодняшний день, субботу 8-ое апреля, объявили для сборной команды выходным. Правда, во время завтрака Всеволод Михалыч предупредил, чтобы мы не очень-то расслаблялись, ведь завтра уже вторая игра со сборной Финляндии.

— Вы нам сразу разложите всё по полочкам, что нам можно делать, а что нельзя? — Попросил детальных уточнений Коля Свистухин, когда мы сидели за столиками ресторана в отеле «Злата хуса», где поселили сборную. — А то выпьешь всего кружку пива, а потом скажут, что я злостный нарушитель спортивного режима.

— Кружку пива — можно, две нельзя! — Сказал, погрозив кулаком, Борис Кулагин. — Погуляйте по Праге, посмотрите архитектуру, пофотографируйтесь, неандертальцы. И персонально для Тафгаева. Против сборной ФРГ отыграл хорошо, не скрою, но пожалуйста, Иван, прежде чем махать кулаками подумай, о моих с Всеволодом Михайловичем нервах. — На этих словах второй тренер тяжело вздохнул.

Ещё бы ему не вздыхать после драки в Стокгольме, когда мы 3-го числа вернулись в Москву, половину дня меня и наших тренеров в Спорткомитете прорабатывали. Как следствие почётное звание капитана сборной с меня сняли и передали Борису Михайлову. Лишили бы и других спортивных званий, но у меня их как не было, так и нет. И вот тут, возник первый странный вопрос: «Почему меня вообще не исключили из состава главной команды страны?».

Далее — Виолетта. Никакой девушки с таким именем по адресу, где я с ней был, не проживает! В той квартире вообще открыла мне дверь пожилая семейная пара, и они утверждали, что недавно вернулись из дома отдыха. Валера Харламов, который её привёл в гости к Мальцеву, сказал, что девушка оказалась в компании почти случайно. Подруга, какой-то там подруги. Из чего следовало, что Виолетта и «двое из ларца одинаковых с лица», которых я отмутузил у гаражей — это одна и та же компашка. Второй странный вопрос: «Чего офицеры ГРУ добивались и почему не довели дело до конца, когда я 4-го апреля весь день был в Москве? И каким боком вообще Главное Разведывательное Управление касается хоккея с шайбой?».

— Иван, ты идёшь по магазинам? — Вывел меня из задумчивости Боря Александров. — Прага конечно не Стокгольм, но мало ли что хорошее попадётся.

— Иди со Скворцовым, не маленький уже, — отмахнулся я. — У меня температура, тридцать семь и ноль, я ещё немного посплю.

— Я из заначки возьму 50 долларов, — поставил меня в известность «Малыш», покидая ресторан.

Я же заказал в буфете ещё чашку кофе, и уселся за столик у окна, чтобы монотонная и в то же время постоянно меняющаяся картинка за стеклом помогала работе мозговых извилин. Но сначала мысли мои потекли в совершенно другом направлении. Прага, которую я увидел в этом 1972 году, меня вогнала в ступор. Вся древняя архитектура старого и красивого города в ужасном состоянии. Штукатурка на домах облупившаяся, и в каких-то безобразных подтёках, как из фильмов про постапокалипсис. До кучи памятники, почерневшие и донельзя обгаженные птицами, вызвали уныние. И теперь мне было не удивительно, что пройдёт время, и чехи будут вспоминать эти годы развитого социализма, как страшный сон. Так и хотелось воскликнуть: «Где у Карла Маркса написано, что для социализма, нужно довести Прагу до жуткого пи…еца!».

И вдруг, после того как я повозмущался, по поводу царящего в Чехословакии беспорядка, мне буквально один за другим пришли в голову ответы на мои странные вопросы. Итак, первое — почему меня не исключили из сборной? А зачем? Если меня легко можно вывести из себя во время хоккейного матча. Это я в обычной жизни хитрый и расчётливый, а в игре, когда захлёстывают эмоции, я себя практически перестаю контролировать. Не нужно меня из сборной убирать, когда я могу в любой момент схватить дисквалификацию, со мной в составе даже интересней. Второе — почему за мной стало охотиться ГРУ? Да потому что ребята там лихие и изобретательные. Так ловко подставили мне Виолетту, что я даже не заметил постановки. И самое главное при выполнении приказа, в этой службе задают мало вопросов. Поступила им вводная, нанести мне небольшую травму, а зачем — их это не интересует. И третье — почему офицеры ГРУ не довели выполнение приказа до конца? Смотрим пункт первый — я теперь не опасен, ведь у меня есть слабое место.

«Ладно, — тяжело вздохнул я, допив кофе. — Пойду, погуляю по городу».

Среду 12-го апреля можно было смело назвать для нашей команды первым настоящим днём чемпионата мира 1972 года в Праге. А что было с 7 апреля до этого кармического и судьбоносного дня? По моему личному мнению — одно хоккейное баловство. Дело в том, что данный 39-ый чемпионат мира проходил по простейшей схеме, за золото в двухкруговом турнире боролись всего шесть сборных команд — это СССР, Чехословакия, Швеция, Финляндия, ФРГ и Швейцария. Канадские мастера клюшки и шайбы, начиная с 70-го года, бойкотировали соревнования под эгидой ИИХФ, сборная США, укомплектованная студентами барахталась в низшей лиге или группе «B». Далее, финны не могли составить конкуренцию, так как имели у себя чистую любительскую лигу, где хоккеисты играли лишь в свободное от работы время. В Швейцарии и ФРГ хоккей вообще пока находился в зачаточном состоянии. То есть те сборные, кто выиграет первые три места, были известны заранее: это либо чехословаки, либо шведы, либо мы. И сегодня в 17.00 по местному пражскому времени во дворце «Спортовни хала» предстояла первая настоящая игра чемпионата — сборная Чехословакии принимала нашу сборную Советского союза.

По этому поводу в номере гостиницы, где проживали Всеволод Бобров и Борис Кулагин состоялось первое собрание.

— Кратко напомню, как мы провели первые три матча, — сказал Бобров и на маленькую железную доску вывесил лист бумаги с краткой раскладкой прошедших дней турнира. — Итак: СССР — ФРГ счёт 11: 0, Финляндия — СССР счёт 2: 10 и СССР — Швейцария 10: 2. Оценку за эти игры можно смело поставить — хорошо.

— Нормально, — хмыкнул Коля Свистухин, чем вызвал смех некоторых хоккеистов.

— Теперь пойдём по персоналиям, — Всеволод Михалыч раскрыл свою тетрадку и зачитал свои закорючки. — Первая тройка нападения набрала по системе гол плюс пас 17 очков. У Тафгаева и Мальцева по 3 шайбы заброшено и по 4 результативные передачи сделано. У «Малыша», кхе, Александрова — 2 плюс 1.

— Тоже нормально, — высказался Свистухин, и опять часть игроков похихикало.

— Кхе, — громко и выразительно прокашлялся старший тренер и посмотрел на Николая Свистухина. — Вторая пятёрка набрала 15 очков. Михайлов — 4 плюс 3, Харламов — 3 плюс 2 и Петров — 2 плюс 1. Володя Петров надо прибавить. И больше всех очков заработала третья тройка нападения — двадцать одно.

— Очко! — Хором гаркнули сразу несколько человек, а именно: Мальцев, Харламов и Свистухин.

— Я бы попросил в этом номере такими словами не выражаться! — Громко сказал я, перекрикивая «конский гогот» разразившийся в комнате Боброва и Кулагина.

— Итак, я продолжу! — Всеволод Михалыч постучал ручкой по графину с водой. — Я посмотрю, как вы после чехов будете смеяться, за которых сегодня придёт поболеть 14 тысяч человек. Далее, Володя Викулов — 4 шайбы забросил пока без передач. Саша Якушев — лидер по заброшенным шайбам, положил шесть штук, отлично. Серёжа Капустин — одну шайбу забросил и раздал семь результативных передач, лидер по этому показателю, молодец. Саша Скворцов, который отыграл один последний матч против Швейцарии, имеет пока две передачи.

— А я? — Посмотрел обиженным взглядом Коля Сувистухин.

— Николай Свистухин у нас специалист по игре в численном меньшинстве, забросил одну шайбу, — подвёл черту старший тренер. — Вратарская бригада и защитники со своей задачей справляются пока на отлично, молодцы. Против ФРГ и Швейцарии отыграл в воротах Володя Минеев, против финнов отработал Виктор Коноваленко. И сегодня в рамке опять сыграешь ты, Виктор Сергеевич. Сегодня одна из ключевых игр чемпионата, и мы все должны показать лучшее на что способны. Что тебе Николай? — Спросил Бобров Свистухина, который поднял руку.

— За котов, — добавил нападающий оборонительного типа.

Физорг двух ремонтных цехов на Горьковском Автозаводе Олег Палыч Самсонов день 12 апреля ещё неделю назад на настенном календаре обвёл в красный кружочек. Ведь противостояние Чехословацкой и Советской сборных — это вывеска на все времена, считал он, и посмотреть такой хоккей мечтал исключительно в своей мужской компании. И к этому сроку Олег Палыч разработал целую спецоперацию.

Накануне 11-го числа он, тайно вытащив одну лампу из телевизора, заявил супруге, что отнесёт телеприёмник для ремонта на завод знакомым мужикам, которые за починку и возьмут меньше, и сделают быстрее и лучше, чем некоторые знатоки. Но кроме телевизора для просмотра мирового хоккейного матча требовались ещё две необходимые вещи — это пиво и сухая вобла. С воблой проблем не возникло, её принесли фрезеровщики из цеха Трофим Данилыч и Казимир Петрович. А вот пиво через заводскую проходную, которая «вывела в люди» кучу народа, никак не хотело проноситься, пока знакомому охраннику не дали на лапу, причём в жидкой валюте. Если быть точнее «на сделку с совестью» охранника ушло аж три бутылки водки. И когда всё было готово к просмотру судьбоносного матча в кабинете профкома, телевизор физорга вышел из строя на самом деле! Хорошо, что на этом этаже, где находился профком, нашлись грамотные люди знакомые с отечественной электроникой, но пока с телевизором возились, первый период матча подошёл к концу.

— Итак дорогие товарищи телезрители после двадцати минут игры счёт 2: 0 в пользу наших чехословацких друзей. — Сказал, немного потрещав, телевизор голосом комментатора Николая Николаевича Озерова. — На второй минуте отличился дальним броском защитник Олдржих Махач, а на пятой минуте закрепил успех своей команды Рихард Фарда. Но не будем унывать, впереди ещё два решающих периода.

Затем на экране замелькала заставка, и включили какой-то неуместный в такую тягостную минуту детский мультик про хоккеистов с красными носами.

— Засчитывать такие шайбы нельзя! — Выкрикнул сухонький невысокого роста фрезеровщик Трофим Данилыч. — Я протестую, у нас телевизор был не исправен!

— Телевизор-то тут причём? — Усмехнулся молодой нагловатый парень, который всей честной компании из шести человек, принимавшей самое непосредственное участие в организации хоккейного вечера, «упал на хвоста» бесплатно седьмым. — Ты ещё на деревню дедушке пожалуйся. Ха-ха-ха.

— Устаревшая точка зрения! — Данилыч грозно помахал сухоньким небольшим кулачком. — Через телевизор, я слышал, даже воду заряжать можно! А мысли свои команде передавать уж тем более! Вот сейчас мы включимся в игру, и пойдёт совсем другой хоккей! Потому что… потому что…

— Потому что рабочий класс — это сила! — Закончил за друга Казимир Петрович.

— Точно, — поддакнул физорг Самсонов, разделывая сухую рыбину, ведь хоккей хоккеем, а пиво с воблой ещё никто не отменял.

— Воду заряжать, — хмыкнул недоверчиво нагловатый парень. — Ещё скажи через телик водку зарядить можно, чтоб в ней было больше градусов. Ха-ха-ха.

В раздевалке после первого периода, спокойно посидеть выпить чай и подумать над ошибками, допущенными в игре, нам не дала «сладкая парочка» чиновников Виталий Смирнов и Валентин Сыч, которая ворвалась в помещение и устроила команде «разнос».

— Мы первыми запустили спутник! — Орал горластый Смирнов. — Гагарина послали в космос, откуда он благополучно приземлился.

— Трактор на Луну высадили, — подсказал Валентин Сыч коллеге по Спорткомитету.

— Мы выиграли войну! А вы каким-то чехам просираете, — закончил на минорной ноте пламенную речь Виталий Смирнов.

— Вы товарищ Смирнов слишком с войной хватили. — Я всё это время пока чиновники от спорта «учили нас жизни», делал новую обмотку на перо клюшки, так как старая вся растрепалась и откровенно подбешивала, после чего встал с лавки, отложил клюшку в сторону и продолжил. — Здесь большинство ребят, которых ещё в проекте не было, когда война закончилась. Выиграли войну наши отцы и деды. Пацаны, которые полуголодные у станков снаряды точили, бабы, которые пахали, запрягаясь сами вместо лошадей. Лично нашей заслуги в выигранной войне и в покорении космоса нет.

— Ты давай не заговаривайся, — ойкнул Смирнов.

— Согласен, — кивнул я. — Много лирики, перехожу к делу. Тупо мужики играем, прём на ворота, как бараны. Вошли в зону, сфинтили, пас с края на край и бросок в касание. И не забываем, что шайбы можно впихивать с мясом прямо с пятака!

— Это Тафгаев к тебе тоже относится, — усмехнулся Всеволод Бобров. — И главное, пошустрее работаем булочками, двигаем своими батонами нарезными. За нас вся страна болеет у телевизоров. Давайте парни на лёд! — Старший тренер несколько раз громко хлопнул в ладоши.

— Говорит и показывает Прага, говорит и показывает Прага. — Телекомментатор Николай Озеров так испереживался в перерыве, что по ошибке в начале второго периода повторил фразу, которая предполагала самое начало репортажа, а не его продолжение. — Счёт 2: 0, пока впереди наши чехословацкие друзья. Кстати в составе Советской сборной произошли небольшие изменения. Если первые две тройки нападения остались прежними, то в звено к Якушеву и Капустину, вместо неудачно сыгравшего Володи Викулова вышел молодой горьковский нападающий Александр Скворцов № 11. Мы все знаем, что Викулов прекрасный забивной форвард, но сегодня, к сожалению, несколько раз упустил «своего игрока» Богуслава Штясны, и последовали соответствующие выводы тренерского штаба. Напомню, что сборную возглавляет Всеволод Бобров, а помогает ему Борис Кулагин. А на льду, пока наши атаки вязнут в очень плотной и неприятной защите чехословаков. Внимание, опасный момент! Александр Мальцев красиво ворвался в зону хозяев льда, прокинул шайбу вдоль борта, чтобы она, пролетев по закруглениям, вынырнула на левом фланге атаки. Какой замечательный пас! Шайба у Александрова! Обманное движение, выход один на один. Давай Борис! Надо же забивать! Бросок и шайба отрикошетив от перекладины покидает пределы поля. Свисток, вбрасывание в зоне Чехословацкой сборной.

— Мазила, б…ь! — Выкрикнул, подскочив на стуле, нагловатый парень из цеха, которого уже все работяги, собравшиеся в профкоме завода около телевизора физорга Самсонова, тихо возненавидели. — Да из таких положений даже безрукий и слепой должен забивать!

— Ох, и надоел ты, паря! — Не выдержал Трофим Данилыч. — Не сбивай атакующий настрой наших орлов! Сейчас не забросили, через минуту забьют!

— В самом деле, заткнись а, — прошипел Казимир Петрович.

— Да ладно мужики, всё путем, сейчас забьём, — хохотнул наглец и вытащил для себя ещё одну «халявную» бутылку пива.

— Какой счёт?! — В кабинет профкома, из которого устроили что-то наподобие «ретро видеосалона», воровалась дочь физорга Светлана. — Ты, папа, опять телевизор сюда перенёс? А ничего, что я может быть, сейчас с семинара сбежала, чтобы посмотреть этот хоккей! А дома… Какой счёт?!

— Два ноль, — виновато улыбнулся физорг Олег Палыч. — Пока не в нашу пользу.

Светка, бешено сверкнув глазами, придвинула к телевизору ещё один стул и забрала с газетки, которую расстелили на журнальный столик, последнюю сушеную воблу оставив мужикам одни кости и рыбную кожуру.

— Женщина на корабле — не к добру, — только и успел заикнуться молодой наглец, как тут же получил подзатыльник от Казимира Петровича.

Однако как только дочь физорга появилась в кабинете, там за стеклом телевизионного приёмника наши хоккеисты устроили самый настоящий штурм ворот Иржи Холечека. Сергей Капустин, разыграв размашистую комбинацию с другим крайним игроком нападения Александром Скворцовым, убежал от своего опекуна и опасно прострелил вдоль ворот. А накатившему по центру Александру Якушеву оставалась только попасть по шайбе, что он и сделал, но Холечек каким-то чудом одним черенком вратарской клюшки непослушную шайбу вновь отбил.

— Эх, Александр Сергеевич, ну как же так, — сказал из телевизора Озеров, а затем что-то брякнуло и кроме гула зрителей на трибунах пражского дворца «Спортовни хала» больше никакого другого звука не осталось.

— Техническая неполадка, — крякнул Данилыч.

— Всё товарищ старший тренер, готовьте некролог! — Зло рыкнул я, выскакивая на лёд.

— В каком смысле?! — Гаркнул мне в спину Всеволод Бобров.

— Либо сейчас забью, либо сейчас кого-нибудь убью, — отмахнулся я и покатил на вбрасывание, которое за пять минут до конца второго периода назначили в левом круге в зоне чехословаков.

— Отставить Тафгаев, отставить! — Закричал мне вслед второй тренер Кулагин, стуча кулаком по хоккейному борту.

«Похеру», — подумал я, встав напротив нагло улыбающегося Вацлава Недомански.

— Яка настроженье? — Поинтересовался моим моральным самочувствием он.

— Второй период полёт нормальный, — пробубнил я, еле сдерживая свой гнев.

Шайба полетела вниз, удар крюком по её резиновому боку, толчок плечом в плечо Недомански, рывок на пятак. Удар клюшкой от оставшегося за спиной чеха в бок, толчок в спину защитника Поспишила, чтобы он не мешался под ногами, пару ударов от меня и мне же от другого игрока обороны Махача. Наконец борцовский захват от прилипчивого Недомански. Удар ему локтём в грудь, или куда там досталось, теперь уже не важно, ведь чёрный диск летит мне прямо в глаз. «Куда палишь Куликов, дубина из Ульяновска?!». А дальше как я отмахнулся клюшкой от шайбы, которая наверняка бы оставила несколько сечек на лице, совершенно не запомнилось, так всё быстро завертелось. Зато краем глаза я заметил, как упрямая словно ишак, чёрная резиновая шайба, запорхунла в сетку ворот Чехословацкой сборной, — 2: 1!

— Дааа! — Буквально зарычал я, и тут же раздался оглушительный свист трибун от зрителей, которые сейчас мстили нам за брежневские танки в Праге в 68-ом году.

— Гооол! — С дикими глазами, расталкивая чехов, кинулись на меня все хоккеисты моей первой пятёрки, кроме защитника Саши Куликова, который сразу же после игрового эпизода приблизиться не рискнул.

— Гол, гол, гол, гооол! — Проснулся звук в телевизоре, и все кто болел сейчас в кабинете заводского профкома в далёком городе Горьком, повскакивали со стульев и принялись обниматься.

— Молодец, Светка! — Пищал Данилыч, которого сжимал в объятьях друг Казимир. — Женщина у телевизора — это к удаче! Ну, сейчас держись чехи!

Перед решающим и судьбоносным третьим периодом в раздевалке уже было веселее, счёт 2: 1 в пользу друзей по соцлагерю был в принципе не смертельным. Игру мы свою нащупали, к воротам неуступчивого соперника прижали. И если бы не бешеная поддержка родных трибун, из чехословаков мы бы сегодня сделали «котлету по-пражски», в том смысле, разнесли бы Недоманкси и компанию в пух и прах. Примерно такие мысли читались на лицах почти всей команды. Внезапно поддержать игроков заглянул телекомментатор Николай Озеров.

— Здравствуйте товарищи хоккеисты, — сказал высокий и тучный мужчина, войдя с разрешения тренерской бригады в раздевалку. — Ну, скажу вам по секрету, я так во втором периоде разволновался, что даже уронил микрофон. Так как же ребята, отыграетесь в третьем периоде?

— Мы, Николай Николаевич, напрасных обещаний не даём, — серьёзно ответил за всех Николай Свистухин, у которого осталось больше сил, так как на лёд он выходил только при игре в меньшинстве. — Но сегодня ручаемся, что ничью расшибёмся, но вырвем. И ещё, маме моей передайте привет в Горький.

— Да я ради такого дела, передам привет от всей команды, близким родным и знакомым. — Улыбнулся Озеров.

— Тогда уже и котам, если они конечно телевизор сейчас смотрят, — дополнил перечень приветов Свистухин.

Тягостное молчание повисло в кабинете профкома Автозавода, когда в начале третьего периода чехословацкий нападающий Ян Клапач с передачи Ярослава Холика забросил третью шайбу, сделав счёт в матче 3: 1.

— Всё, можно расходиться, «кина не будет», — крякнул нагловатый парень, покрутив башкой в поисках пива. — Осталось меньше пятнадцати минут, можно сливать воду!

— Да, чё ты нам тут чешешь?! — Подскочил фрезеровщик Дынилыч. — Целый вечер сидишь — бу-бу-бу, бу-бу-бу. Это из-за тебя у наших игра не идёт!

— Слышь ты, мордатый, давай проваливай, — со стула встал Казимир Петрович. — Вписался к нам нахаляву, только воздух портишь!

— Да, парень, вали, пока рога тебе не обломали, — присоединился к работягам и физорг Самсонов.

Мордатый хотел было что-то возразить, но самый молчаливый из всей компании токарь шестого разряда, оказался самым быстрым на расправу и мордатаму поддал хорошего пинка. Однако наглец осклабился и прежде чем уйти крикнул:

— Это всё из-за вашего Тафгая, правильно его в газетах пропесочивали! Он предатель, погнался в Москву за длинным рублём!

— Убирайся прочь, подлец! — Взвизгнула Светка и отвесила мордатому пощёчину.

— Внимание, опасный момент у ворот Иржи Холечека, — раздалось из телевизора и вся компания, позабыв про мерзавца, бросилась к экрану телевизора. — Скворцов проскакивает по левому краю, пас в центр на Якушева, и нашего нападающего останавливают с нарушением правил. Две минуты за подножку судья выписывает защитнику Иржу Бубле. Какой хороший шанс, чтобы сократить отставание в счёте. И на розыгрыш лишнего игрока старший тренер Всеволод Бобров выпускает Михайлова, Петрова, Харламова, Васильева и Гусева. Пошли решающие минуты матча.

— Харлам, бросай! — Гракнула вся скамейка запасных, которая уже давно стояла на ногах. — Петров, б…ь, замыкать надо передачу! Дай, б…ь! — Сматерилась почти хором половина команды, когда пятёрка Петрова неудачно отыграла первую минуту численного большинства.

— Кто бросать по воротам будет? Тургенев со своими тургеневскими девушками?! — На эмоциях я отчитал Михайлова, Петрова и Харламова, которые поехали на смену. — Кто на пятаке будет бороться? Николая Озерова из комментаторской кабинки позвать?! — Выдал я центрфорварду Петрову, который уселся на лавку понурив голову.

— Тафгаев с партнёрами на лёд! — Хлопнул меня по плечу Всеволод Бобров. — Ваня отступать некуда.

— Это из Праги-то отступать некуда? — Усмехнулся я. — Ну ты Михалыч и скажешь тоже. Хотя если со стороны советских войск смотреть, то возможно.

— Шалопай, — отмахнулся старший тренер.

«Шалопай, шалопай, сиди дома не гуляй», — пробубнил я себе под нос, встав в правый круг вбрасывания в зоне чехословацкой сборной. На вторую минуту меньшинства тренер хозяев Ярослав Питнер отрядил капитана команды защитника Поспишила, нападающих братьев Холиков и защитника Махача. Насколько я не любил младшего Иржи Холика, настолько уважал Франтишека Поспишила, с которым даже один раз посидел в ресторане и выпил кофе. Но сейчас мне было всё равно, кого втаптывать в лёд!

— Саша, Боря, внимательней после вбрасывания, — сказал я своим крайним нападающим и приготовился «выгрызть» шайбу прямо из рук рефери.

К счастью этого не потребовалось. Старший из братьев, Ярослав Холик даже глазом не успел моргнуть, как шайба отлетела к защитнику Куликову, большому любителю шмалять по своим. Но сейчас он перевёл резиновый диск на левый край Фёдорову, тот «Малышу», а я, ломанувшись толкаться за «место под солнцем», которое сейчас «светило» на пятак, так развоевался, что стянул на себя трёх игроков сборной Чехословакии из четырёх возможных. Боря Александров подумал-подумал и пульнул на открытого Мальцева, который в гущу дерущихся хоккеистов не полез, стоял скоромно с краю, никого не трогал, и возможно думал об отпуске, что проведёт в Одессе, поэтому пробил в касание, уже не тратя на это мыслительных способностей. Красный фонарь зажёгся за воротами. Трибуны «Спортовни хала» на пару секунд смолкли, а мы в этой тишине заорали как умалишенные:

— Гооол! Да, б…ь, гооол!

— Молодцы, мальчики! Молодцы! — Прыгала счастливая Светка по кабинету профкома.

— Гоол! — Кричали почти все мужики и жали друг другу мозолистые ладони.

— Вы чё офонарели! — Вскрикнул Данилыч. — Пусть сначала счёт сравняют, а уже потом мы им устроим долгие и продолжительные аплодисменты! Так, что Леонид Ильич Брежнев и тот обзавидуется. Товарищ Озеров, сколько играть-то ещё осталось, скажи нам отец родной? — Спросил вредный фрезеровщик у телекомментатора, который был сейчас за тысячи километров от города Горького, однако простому работяге ответил.

— До конца игры осталось девять минут и двадцать три секунды. Нужно ещё прибавить. Обязательно нужно взвинтить темп и добиться хотя бы устраивающей нас сегодня ничьи.

За две минуты до конца игры, пока судьи устанавливали сдвинутые с места хоккейные ворота, которые сбил Саша Якушев, неудачно столкнувшись с защитниками хозяев льда и вместо шайбы влетев в сетку Иржи Холечека, я решил сказать «пару ласковых».

— Мужики! — Гаркнул я, как можно громче, так как чехословацкие болельщики свистели и кричали без перерыва. — Слушай сюда! Спутник мы запустили! Гагарина и лунный трактор тоже! Большой балет у нас лучше некуда! Короче выходим сейчас и делам ничью. Да?!

— Да! — Вяленько поддакнула мне команда.

— Не слышу, да?! — Я сверкнул дикими глазами, в которых читалось желание растерзать не только сборную Чехословакии.

— Да! — Уже громче закричали хоккеисты.

— У вас, чё сегодня был у кого-то понос, что вы крикнуть нормально не можете, да? — Махнул я отчаянно рукой.

— Дааа! — Проорал как ненормальный Коля Свистухин, после чего вся команда сложилась пополам от гогота, затряслись, хохоча, даже Кулагин и Бобров.

И с таким несерьезным настроем моя пятерка выехала на вбрасывание в средней зоне, около нашей синей линии.

— Чё понос, да, — хихикал рядом Саша Мальцев. — Иван, как вбрасывание выиграешь, дай на ход.

— Чего вы все ржёте? — Спросил я, уже в став на точку. — Нам отыгрываться, а вы ха-ха-ха. Балбесы.

Но как это часто бывает, напряжение последних минут, которое не давало играть дерзко и нагло, после весёлого эпизода на скамейке запасных куда-то улетучилось. И эту одну из последних атак матча мы разыграли в лучших хоккейных традициях советского комбинационного стиля. Мальцев на центральной красной линии, как и договорились, получив на ход шайбу, легко улетел от опекавшего его Иржи Кохты. Защитник Франтишек Поспишил попытался прорыв нашего нападающего как-то прервать, но Александр быстро перевёл шайбу на другой, левый край, где в атаку уже нёсся на всех парах Боря Александров. Олдржих Махач клюкшой, словно кочергой зацепил за руку «Малыша», но неудачно отработав ногами, грохнулся на лёд. Единственное, Борю сильно отнесло к борту, и он выкатывался на ворота Холечека под очень острым углом. «Чтобы вы сегодня без меня делали?» — подумал я, убегая от Вацалава Недомански и вкатываясь в пустую зону, переел воротами.

— Не спи «Малышатина»! — Заблажил я из последних сил, ведь остальные ушли на то, чтобы оторваться от чехословацкого центрфорварда.

И пас пошёл точно в крюк клюшки. И уже толчок в спину, которым меня «благословил» на ничью Франтишек Поспишил, ничего не решал, так как третью шайбу я буквально закатил в пустые ворота.

— Гооол! — Запрыгала вся наша скамейка запасных, а зал пражского ледового дворца мигом «поблагодарил» нас за спектакль залихватским разбойничьим свистом.

— Прям, одни «Соловьи-Разбойники» на трибунах собрались, — ухмыльнулся Всеволод Бобров, похлопав меня, Мальцева и Александрова по красным хоккейным шлемам.

— И в заключение увлекательного хоккейного матча, — сказал Николай Озеров из телевизора, накричавшимся до хрипоты болельщикам и одной болельщице в кабинете профкома Горьковского Автозавода, — я по просьбе сборной команды страны хочу передать приветы всем их родным, близким и знакомым из Москвы, Ленинграда, Воскресенска, Киева, Минска, Усть— Каменногорска, Ульяновска, Кирово-Чепецка и другим городам нашей огромной Родины. А так же приветы и их маленьким домашним питомцам. С вами был Николай Озеров, встретимся на хоккее, до свиданья.

— Это чего они в конце кому привет передали? — Почесал затылок фрезеровщик Данилыч.

— Ясное дело кому, котам, — хмыкнул его друг Казимир Петрович