Сыны Тьмы

Пролог

Вонь от растерзанных тел Детей Света распространялась в воздухе, словно кто-то специально издевался над голодным всадником. Пришли волки, но и они ушли, так и не насытившись. Над головой кружили вороны, но ни один не спустился на землю. Все эти детали остались в памяти всадника, натянувшего поводья и остановившего коня неподалеку от места, где враги дали последний бой. Мужчина откинул кинжалом закрывающие ему глаза пряди длинных волос, слипшиеся от крови, и, осматривая кровавую бойню, произошедшую всего несколько часов назад, рассеянно принялся натирать клинок люминесцентным порошком.

Ему казалось, что для Светлого Героя он отбрасывал слишком уж темную тень. Герой. Слово неприятно скользнуло в подсознании. Достаточно вырезать всех, кто готов назвать тебя серийным убийцей, – и тебе окажут честь называться героем.

– Ну что, Мучук? – Аша, пробираясь меж распростертых тел, подъехала к нему. – Пора сообщить хорошие новости.

Ах да. Трисирас мертв. Он направился к холму, пустив скакуна собранным галопом. Сестра последовала за ним. Дорога вела вверх, по извилистой тропе к горной крепости Сварг – огромной неуклюжей твердыне, кристально белым шаром вырисовывавшейся на фоне темных, ядовитых небес. Слабый столб света, поднимавшийся откуда-то из крепости, служил путеводной звездой. Маяк жестокости, подумал Мучук.

– Кажется, ты слишком уж молчалив для того, кто только что выиграл войну, – носатая грязная Аша остро глянула на него из-под шлема. Сейчас, когда ее фигура была вообще не видна под доспехами, ссутулившаяся мускулистая женщина казалась еще более неуклюжей. Просто чудо, что она до сих пор не упала с лошади.

Мучук пожал плечами и оглянулся, разглядывая небо. Третья луна уже превратилась в нефритового монстра, отбрасывающего прозелень на запад и окрашивающего небеса в изумрудные оттенки. Выиграл войну… Он вздохнул, как будто это было великим откровением. Как будто он не потратил годы своей жизни, рубя, рассекая и кромсая данавов, Детей Тьмы.

Но Аша была права. Он должен был чувствовать себя победителем, ощущать приподнятое настроение. И все же, несмотря на все свои попытки, он чувствовал себя так, словно открыл шкатулку, содержащую славу, и обнаружил, что надпись на крышке солгала.

Они проехали мимо своих людей, занятых тем, что отрубали головы мертвым Дэвам, Детям Света – немногим праведникам, присоединившимся к данавам. Из их светящихся белых голов получались жуткие лампы – как раз на любителей. И если бы не вонь, все было бы замечательно. Возможно, именно поэтому он предпочитал убивать Детей Тьмы. Погибая, они превращались в облака дыма, не издававшего ни малейшего запаха. Никакой вони. Никаких брошенных тел. Убийства, ничуть не загрязняющие сточные воды.

– Мучук Унд? – не успокаивалась Аша.

– Да, да, мы победили! – сухо ответил он, отчасти желая погнать коня вперед, оставив позади ее напоминания. – Тебе еще не надоело это место? – спросил он, старательно пытаясь сменить тему разговора.

К счастью, Аша заглотила наживку:

– Я не знаю… Этот мир давит на меня. Сражения и вино в изобилии. Чудеса, которые можно созерцать и которыми можно дорожить… Ты прекратишь втирать порошок в кинжал, жмот?! Мы теперь знаем, как его приготовить, и, если захотим, можем им хоть залиться!

Учитывая все обстоятельства, мысль была вполне приятной. Мучук вложил кинжал в ножны.

– Так на чем я остановилась? Да. Хм… Мне нравится это место. Не забывай, – она расплылась в широкой ухмылке, – дэвы весьма ненасытны в постели.

– Это как раз то, что хочет услышать брат, – вздохнул Мучук Унд.

Она подняла свой шлем, продемонстрировав миру покрытое шрамами лицо и длинные волосы. Крючковатый нос совершенно не красил ее плоское лицо. Может, ей и повезло в том, что она получила пышные волосы матери, но в остальном она была дочерью своего отца. Мужчины исчезали с ее пути. Солдаты беспрекословно подчинялись ее приказам. Певшие в ее присутствии барды содрогались. Сердце Мучука наполнилось завистью. Существовал ли еще воин столь же удачливый, сколь и уродливый, – а Аша, надо сказать, была уродлива, как дождь во время свадьбы.

– С другой стороны, – продолжила она, пропустив мимо ушей слова Мучука, – я бы хотела, чтобы мы преподали этим нагам урок хороших манер, дабы возвестить о наступлении Эры Человека. И я уверена, ты тоже тоскуешь по своей мерзкой семье.

Семья. Сколько времени прошло с тех пор, как он видел их неблагодарные лица? Теперь, пытаясь посчитать годы, Мучук Унд не мог поверить, что он находился вдали от своего мира уже десятилетие. Кажется, время летит быстро, если проводишь большую его часть на поле сражений.

– Надеюсь, меньше, чем они жаждут увидеть меня, – пробормотал он, стараясь не показать свои сомнения. Сколько уже лет его дочери? Одиннадцать? Вспомнит ли она вообще, что у нее был отец? Он постарался отогнать мрачные мысли, не желая вновь погрузиться в пучину меланхолии. – Но я сомневаюсь, что твои имперские интересы воплотятся столь же занимательно, как мы их себе представляли, Аша. С оружием, которое мы заберем отсюда, все окажется… слишком просто.

– Вот именно! – Ее лицо исказилось от отвращения. – Что в этом хорошего?! Дом нас просто… разочарует.

Мучук громко вздохнул:

– Но чем мы еще можем здесь заняться?

Аша снова повернулась к нему, окинув его изучающим взглядом:

– А, теперь я понимаю, брат. Ты страдаешь от скуки, которую чувствует человек, когда он всего достиг. Тебя заразило безразличие дэвов. Это пройдет. Ты слишком самоуверен, чтобы долго быть раздражительным.

Я надеюсь на это.

Мучук Унд скучал по дому, подобно почтовому голубю, тоскующему по своей клетке.

Они соскочили с лошадей. Увидев, как неуклюже спешивается Аша, Мучук вновь глубоко вздохнул. После того, сколько раз она клялась в любви к верховой езде, она попросту позорила имя семьи.

– Готова? – язвительно спросил он.

– Да, да. Перестань дергаться! – наконец распутавшись, обронила она.

Поправив пояса с мечами, они направились к дворцу. Алые двери распахнулись, принимая их столь же гостеприимно, как погребальный костер. Стоявшие под каждой аркой мрачные охранники-дэвы портили все настроение.

– Клянусь, этот дворец просто ужасен, – хихикнула Аша, когда они наконец достигли Внутреннего Святилища.

Создавалось впечатление, что они перешли в другое царство. Игривые фонтаны забрасывали всех розовыми брызгами. Под ногами расстилалась скошенная трава. Живые изгороди в виде поразительных чудовищ подобно легиону охранников стояли по обе стороны от заросшей травой тропинки, ведущей к Куполу.

Дэвы – странная раса, задумался Мучук. За время, проведенное здесь, он понял, что дэвы перестали размножаться и фактически перестали жить. Бессмертие стало их проклятием. Они продолжали просто… существовать. Их покинула страсть, а вместе с нею исчезли жажда крови, голод и зависть – все то, что делало жизнь восхитительной. Если они действительно были Богами, значит, этим Богам было действительно скучно. И одновременно они были одержимы таким скучным занятием, как садоводство. Со временем он понял, что это лишь одна из насмешек судьбы над его нанимателями.

Еще одна насмешка, которую он разгадал, заключалась в том, почему же все-таки дэвы, будучи столь изысканными созданиями, спустились в его мир, соблазняя землян. Оказывается, Смертные возбуждали и воспламеняли их, давали им возможность снова чувствовать. И выяснил он это, к сожалению, из рассказов сестры о выносливости дэвов.

А еще была какая-то история с жертвоприношениями, которые когда-то практиковали Смертные и которые – Мучук не совсем понимал как, но все же знал, что так и есть, – за неимением ничего лучшего подпитывали дэвов. Не едой, а… жизненной силой, которой дэвы были весьма бедны.

Не то чтобы это сейчас имело какое-то значение – история была чересчур стара. Все это произошло давным-давно, задолго до рождения Мучука, до того как дэвы были изгнаны из его мира после поражения в Войне Весны.

Если подумать, ту войну никто так и не выиграл, задумался Мучук. Дэвы, хотя и были разбиты, выжили и скрылись. Что касается Смертных, то у них за одну ночь вымерли сотни рас, а вместе с ними и то единственное, что помогло им выиграть ту войну. Элементали. Подумать только, он собирался стать тем, кто вернет их в свой мир…

– Аша…

– Да?

– Я в этой дэвской дряни больше участвовать не буду, – заявил Мучук. – Их война выиграна. Они сами справятся с теми жалкими битвами, что остались. Хотят – пусть будут мужественными в постели, но мне снова нужен запах грязи.

Аша спокойно глянула на него в ответ:

– Я знала, что мне не следовало вспоминать твою мерзкую семью.

– Дело не только в них, Аша. Ты была права. Здешняя затхлость давит меня. Давай вернемся сейчас, пока мы еще молоды. Разве ты не хочешь вернуться, внушить страх другим расам и заставить их преклонить колени пред нами; править всеми железным кулаком и не отчитываться ни перед кем, ни перед кем, независимо от того, насколько легко победить их сейчас?

Аша пораженно уставилась на него. Мучук глянул на нее в ответ из-под шлема, чувствуя, как под броней катится холодный пот.

– Ну, когда ты так говоришь… – Она почесала шрам на лице. – Хорошо, брат, я с тобой. Данавы мертвы. Пусть Торин сам удерживает корону этого проклятого мира, а мы смоемся отсюда, чтобы править своим.

– И это все? – Мучук был удивлен той легкостью, с которой удалось ее убедить. Он подготовил целую речь. – Ты не хочешь остаться?

– Хочу, но кто-то ведь должен научить тебя сидеть на троне. И я вижу, что ты принял решение, – хлопнула она его по спине и замерла, пораженно оглядываясь: – Еще один сад, серьезно?

Они прошли в очередной сад – и он был по-своему особенным. В центре возвышался огромный, поднимающийся в небо столб света, который, говорят, возник во времена, предшествовавшие появлению дэвов. Святилище Торина Дразея было необъятным, а мощеную дорожку к нему усеивали статуи: каменная дань нарциссизму дэвов – дэв, дающий знания человеку; дэв, подающий милостыню нагу; дэв, защищающий данава от опасности. В конце дорожки стояла наполовину готовая статуя дэва – сейчас у нее были вырезаны лишь ноги.

– Держу пари, что это будет дэв, массирующий задницу единорогу.

– О, это же благословенные черви Эи! – Савитр Лайос, младший брат Торина Дразея, бросился к Аше. Все дэвы были высокими. У всех дэвов были серебристая кожа и завораживающие золотистые глаза. Но на его жилистых руках были вытатуированы узоры, светящиеся желтым. Савитр Лайос, вероятно, был последним дэвом, который питал интерес к чему бы то ни было материалистическому. К сожалению, этим материалистическим оказалась его сестра.

Аша ухмыльнулась, обхватив Савитра Лайоса за талию, и впилась ему в губы поцелуем. После того как прошла, наверное, целая жизнь, Мучук закашлялся. Савитр перестал лапать его сестру и глянул на него, а Аша все продолжала скользить губами по его шее.

– Почему она? – с отвращением спросил Мучук. Он понимал, что память об этом прекрасном монстре, впившемся в его чудовищную сестру, будет вечно преследовать его в кошмарах.

– Я пристрастился к ее грязному разуму и чистому сердцу!

– По крайней мере, в одном ты прав, – фыркнул Мучук. – Торин уже здесь?

– Да. Фараладар тоже. И Близнецы тоже.

Именно Фараладар был тем, кто завлек Мучука и Ашу Унд в это приключение, заключив с ними сделку с помощью вачана. И теперь они были связаны с дэвами договором, что будут сражаться с мятежными данавами. Взамен Мучук был обучен Пути Элементалей, или, как Фараладар называл это, искусству Н'йен Вальрен.

Это была хорошая сделка.

Ибо дэвы потеряли свою волю, свою злобу, свою жестокость – все самые важные составляющие победы в любой войне. А значит, чтобы сделать за них всю грязную работу, им нужен был Мучук, бывший в своем мире известным военачальником. А Мучуку понадобились их тайные знания, чтобы он мог пробудить дома Элементалей и заложить фундамент своей собственной земной империи.

Ритуальные чары вачана одинаково воздействовали и на Смертных, и на дэвов. Фараладар настаивал на том, что люди и дэвы, по сути, созданы по одной и той же карте; что у них одна и та же нади, по которой кровь, грязь и душа входят и выходят из сердец. Вачан умел заковать эти нади в цепи, что делало душу, или то, что дэвы называли атманом, сильнее. Она становилась сильнее, подобно тому как становится сильнее человек, которого заковывают в железные цепи и заставляют в них работать. Но у вачана были и недостатки – вачаны были нерушимы. Если бы кто-то захотел разорвать свой вачан, цепи сжались бы вокруг атмана, и клятвопреступник был бы уничтожен.

Аша подняла глаза.

– Пойдем внутрь, Мучук? Лучше не заставлять короля дэвов ждать.

В главном зале Святилища на пришельцев со всех сторон уставились принадлежащие давно умершим Дразеям огромные помятые доспехи. Вокруг них расположилось оружие, которое, по-видимому, использовали Дразеи, и, судя по его виду, – довольно основательно. Не нужно было уметь хорошо разгадывать загадки, чтобы понять, что Дразеи никогда не уклонялись от драки. И именно по этой причине Мучуку казалось довольно странным, что Торин Дразей увлекается чем-то столь не воинственным, как рисование.

– Мои предки, – сказал Торин, склонившись над холстом и держа в руках кисть вместо меча. Король походил на доброго дедушку, но Мучук прекрасно знал, что неудавшиеся художники становятся худшими тиранами. – Знаете, ни один Дразей за последние два тысячелетия не умер в своей постели. Этим стоит гордиться.

Если верить Савитру, многие из них умерли в чужих постелях, но Мучук счел благоразумным об этом не упоминать:

– Разумеется, ваша милость.

Торин отвернулся от портрета, над которым работал, и вытер руки, перепачканные красным, о мантию. Оказывается, он рисовал самого себя, стоящего в зловещей позе на вершине зубчатой стены, с поднятым мечом над головой и армией благодарных последователей за спиной. Мучук несколько мгновений разглядывал картину, не зная, плакать ему или смеяться.

– Я всегда считал, что человечество весьма лихой биологический вид. – По губам короля скользнула легкая улыбка. – В смысле, ванары напыщенны, а наги ядовиты, а вот в человеческой воле к выживанию чувствуется что-то гротескно любезное.

Мучук обменялся с Ашей ухмылкой и смиренно поклонился. Торин подошел к тазу, чтоб ополоснуть руки эфиром, и по обе стороны от него возникли две стройные светловолосые женщины-охранницы. Близнецы. Их головы покрывали капюшоны длинных пурпурных плащей, стелющихся по полу, но даже если половина их лиц и была скрыта, от ангельской красоты дев захватывало дух. Но мир полон демонов, чьи лица прекрасны, и ангелов, покрытых шрамами.

Пока Мучук Унд глазел на Близнецов, к тому месту, где стояли Мучук, Аша и Савитр Лайос, подошел еще один дэв.

– Фараладар Саан! – Аша пожала ему руку. – Теперь это воистину королевский прием!

– Госпожа Аша. – Фараладар улыбнулся и вежливо поклонился ей. – Господин Мучук Унд. Пусть ваша ночь будет светлой.

– И твоя, – ответила Аша на традиционное дэвское приветствие. – Забавно, что называешь меня Госпожой, когда мои брюки испачканы кровью твоих павших родичей.

Фараладар пожал плечами.

– Эти дэвы выбрали сторону врага. Наши родственные узы разорваны, – решительно заявил он.

– Разумеется. Это весьма практично.

Торин откашлялся:

– Какова судьба Трисираса, моего сына? – Его руки были уже чисты.

– Ну… – Мучук Унд надул щеки, – его тело сожрала одна из моих Писачей. Но, ваша милость, я позаботился о том, чтобы его голову сохранили для вас.

Наступила долгая пауза. Торин уставился на них. А они смотрели на него, как двое преступников, ожидающих, какой приговор вынесет судья. Наконец Торин кивнул.

– Как он умер?

– Он утонул.

– Как он утонул? – спросила Дьюи Райт, одна из Близнецов.

– Знаешь, Райт, сложно дышать, когда Мучук держит твою голову под водой, – категорично заявила Аша.

Мучук Унд покачал головой. Тактичность не была сильной стороной Аши.

Ушас, вторая из Близнецов, с клинком, обвитым вокруг талии, подобно поясу, и копьем на боку, была добрее сестры, но ничуть не менее смертоносной.

– Но было ли действительно необходимо уничтожить всю армию Трисираса? – тихо спросила она. – Разве они не сдались?

Мучук нахмурился. Он выиграл за них Войну. И хотя он не держал зла за то, что он не проведет парад победы, он, конечно же, не собирался позволять себя допрашивать:

– Могу сказать в свою защиту, Ушас, что меня бросили без присмотра.

– А ну тихо, – проскрежетала Дьюи Райт. – У тебя был приказ оставить Трисираса в живых. Он был одним из нас.

Но прежде чем Мучук успел огрызнуться, вмешалась Аша, обратившись непосредственно к Королю Света:

– Ваша милость, у него это с детства. Он не может выполнять приказы. Он даже предложения с трудом воспринимает.

Мучук усмехнулся.

– Достаточно, – приказал Торин, и Райт покорно промолчала, хотя по ее щеке и пробежали судороги. – Мир – хрупкая вещь, и Мучук Унд помог нам продлить его еще на несколько столетий. Никто никогда не достигал мира, не запачкав рук.

Проповедь о мире от Торина походила на проповедь о целомудрии от шлюхи, но Мучук торжественно кивнул.

Торин повернулся к Фараладару:

– Да прольются потоком напитки для наших прекрасных воинов. Уверен, они хотели бы привести себя в порядок перед следующей битвой.

– Да, ваша милость, насчет этого, я… – Мучук взглянул на Ашу, и та кивнула: – Мы хотим вернуться домой. Остались лишь небольшие очаги сопротивления, с которыми справятся оставленные мною люди.

– Ты имеешь в виду Писачей, – усмехнулась Райт. – Проклятые каннибалы! – выплюнула она.

– Хватит, Райт. – Торин почесал идеальный подбородок. – Итак, Фараладар снова был прав. Он подозревал, что ты жаждешь вернуться в Эю. В конце концов, сердце всегда принадлежит дому. – Он дружелюбно улыбнулся, шагнув к Мучуку. – Но разве здесь нет всего, что вам нужно? Там ваша раса находится на грани вымирания. Ты действительно все продумал?

Нет. На самом деле, Мучук задумался об этом всего несколько мгновений назад, но теперь, когда ты обнажаешь слова подобно мечу, не следует вкладывать их в ножны.

– Да, ваше величество, – сказал он. – Мы выполнили свой вачан, теперь очередь дэвов. Мы жаждем вернуться в наши дома, снова быть с теми, кто подобен нам, какими бы несчастными они ни были, – безо всякой улыбки продолжил он. – И, – вдохновенно понесся дальше Мучук, – научить человечество путям цивилизации, которым мы оба научились под вашим руководством, ваша милость, и защитить их от других воинственных рас. Как вы часто говорите, каждому стаду овец нужен пастух с флейтой, чтобы вести их, и пастух с мечом, чтобы отогнать волков.

– Тогда вполне понятно, – Торин оглянулся на Фараладара и кивнул. – Мучук говорит вполне разумно. Еще раз, каков был вачан? – спросил он.

Но вместо него ответил Мучук:

– Я должен был победить для вас Трисираса и Детей Тьмы. Вы должны были научить нас, как использовать Элементалей, я имею в виду Н'йен Вальрен. – Он повернулся, чтобы подмигнуть Аше, которая улыбнулась в ответ. От короткой ссоры с Близнецами он вновь стал дерзок. Приятно быть самим собой. – И опять же, частью вачана было, чтобы я остался жив и благополучно вернулся домой, – добавил Мучук.

Торин обменялся с Близнецами грустным взглядом, а затем с улыбкой вздохнул, обнял Мучука Унда за плечи, как будто они были старыми друзьями, и повел его на открытую террасу. Кожа Торина была такой же серебряной, как и у других дэвов, но узор татуировок на его руках сиял белым, а не золотым. Он был старше остальных; это было отчетливо видно.

– Сынок, твое желание будет исполнено. По правде говоря, я предвидел, что момент расставания обязательно настанет, и поэтому я уже приготовил для тебя прощальный подарок. Хотя я и не предполагал, что подарю его тебе так скоро, – он указал вперед. – Это за оказанные услуги, сынок.

Они вышли наружу, в ночь. Высоко, в усыпанном звездами небе, стояли все три звезды – и Мучук чуть не застонал от удовольствия. Потому что там, прямо перед ним, на террасе, покоился, подобно левиафану, самый великолепный корабль дэвов, который он когда-либо видел. Сильный ветер ударил в лицо, и Мучук прищурился:

– Это настоящий подарок, ваша милость.

Явно довольный Торин улыбнулся:

– Вот почему я построил эту штуку, сынок. Именно поэтому я создал Сваргу. Именно поэтому я подписал Договор, требующий, чтобы дэвы держались подальше от вашего мира. Ради мира и красоты. Старые Дразеи заботились только о войне, но я стремлюсь к братству. Посмотри туда. – Он указал вдаль, на зеленое небо за огромными лунами. – Твой мир мерцает, он всегда на виду, так что я могу следить за ним. Как за цветами в моем саду.

– Нам повезло, что у нас есть такой Защитник, как вы, ваша милость. – Ложь легко сорвалась с губ Мучука.

– Знаешь, я скучаю по яджне Смертных… Это было нечто возвышенное. – Мучуку показалось, что Торин облизнул губы. – Но ради мира пришлось принять трудные решения.

– Как говорит Фараладар: дорога в рай вымощена болью.

Торин сжал плечо Мучука Унда:

– Фараладар – самый мудрый среди нас, пусть даже, на мой вкус, он слишком меланхоличен. Я бы хотел, чтобы мы, дэвы, были хотя бы наполовину столь же увлечены жизнью, как вы, смертные. Хорошо, что ты пришел нам на помощь, Мучук Унд. У нас были люди и оружие, но не было желания убивать. Итак, скажи мне, сынок, что вы будете делать со своими новообретенными знаниями, когда вернетесь домой?

– Завоюем кое-что для себя, ваша милость. – Аша шагнула вперед с кубком вина в руке. – И вы слишком сильно нам льстите, – продолжила она. – Дэвы сыграли весьма важную роль в этой войне. – Она подмигнула Савитру Лайосу.

– Скромность не идет вам, смертным, – заявил Торин, очевидно, не обратив внимания на это переглядывание. – Да, наши армии сыграли свою роль, но именно ваше руководство и варварство завершили эту войну. Ваша жестокость, ваша дикость, ваша любовь к бойне…

– О, перестаньте, ваша милость, вы вгоняете меня в краску, – засмеялась Аша.

Торин убрал руку с плеча Мучука, прошел вперед и лишь затем повернулся лицом к ним обоим:

– Я могу себе представить, какой триумфальный прием ожидает вас, когда вы вернетесь. Вы проедете по улицам Эи, и Смертные осыплют вас цветами в честь ваших побед, одержанных здесь. Вас будут почитать, как Богов, какими ранее были мы. Ваши сыновья и дочери, ваши возлюбленные и сверстники, ваши подданные, все будут, ликуя, ожидать вас.

Мучук не был уверен, что его кто-то ждет дома. Возможно, десять лет не такой уж большой срок, но никогда не знаешь наверняка. Впрочем, спорить он не собирался:

– Этого, безусловно, стоит ждать с нетерпением, ваша милость.

– О, поверь, они бы тоже этого ждали… Если бы не умерли сто лет назад. – И такая убедительная улыбка Торина улетучилась, словно ее сдуло порывом ветра.

Сверкнул металл. Мучук инстинктивно вскинул руку, но из его горла вырвалось лишь бульканье, когда вокруг шеи, впившись в кожу с двух сторон, обвилась тонкая проволока. Сейчас, когда струна начала его душить, лишь большой палец отделял эту тонкую нить от его гортани.

– Мучук… – Аша отшвырнула чашу и, в ужасе распахнув рот, рванулась к нему, схватившись за оружие на поясе. И вновь сверкнул металл – и копье Ушас вонзилось Аше в череп сзади.

Мучук, увидев, как его сестра, его генерал, его наперсница замертво рухнула на землю, хотел закричать от ярости. Но он смог лишь взвыть, почувствовав, как сзади его коснулась пара мягких рук. Райт. Она безжалостно душила его, и ее ногти впивались в его кожу. И все, что отделяло его от смерти, – лишь его палец. Проволока врезалась в кожу с боков, кровь текла по шее. Лицо горело, а он хватал ртом воздух. Для пресыщенной и вялой расы Райт весьма усердно пыталась его убить.

– Что ты наделала? – Савитр Лайос опустился на колени рядом с Ашей, укачивая ее тело, но не предпринимая никаких попыток спасти Мучука.

Свободная рука Мучука потянулась за кинжалом, но кто-то перехватил его запястье.

– Я должен извиниться, – прошептал Мучуку на ухо Фараладар, прижавшись к нему всем телом и вытаскивая из ножен его кинжал. А затем он спокойно, мягкими плавными движениями вонзил клинок раз, другой, третий в бок Мучука Унда. Кровь длинными струйками растеклась по полу.

– Осторожней, Райт. Он не должен умереть, иначе мы нарушим наш вачан, – отметил Фараладар.

Савитр Лайос поднялся, ошеломленно распахнув рот:

– Да! Что насчет вачана? Почему мы не погибли?

– Вачан заключался в том, что нельзя убивать Мучука, – сказал Торин. – Эти высокомерные Смертные никогда не смотрят дальше собственного носа. Если ты закончил плакать над своей шлюхой, Савитр, помоги Фараладару затащить его на корабль. Положите его на лед, чтобы он не умер. – Торин раздраженно повернулся к Райт: – Тебе понадобится столетие, чтобы он отключился? Он кричал так громко, что Фараладар трижды ударил его ножом.

– Он держит эту долбаную проволоку гребаным пальцем! – зашипела Райт.

– Я все должен делать сам? – Торин подошел к Мучуку. – Давай я займусь! Неудивительно, что мы потерпели поражение от Смертных.

Хватка Райт на краткий миг ослабла. Ударив Мучука его же кинжалом, Фараладар, сам того не подозревая, оказал тому услугу. Порошок, которым он натер клинок, теперь смешался с его кровью.

Мучук Унд свободной рукой схватил Райт за плащ и сфокусировал взгляд. И под его взором плащ выцветал, становясь белым, когда Мучук впитывал его пурпур.

– Семь адских… – ахнула Райт.

Мучук Унд воспользовался полученным пурпуром, чтобы зажечь свою коронную чакру, средоточие энергии, расположенное между глазами, и это, пусть и на миг, прояснило ему мозги:

– Ты уродливая сука! – Он со всей силы наступил Райт на ногу. Девушка отшатнулась, и ее хватка на проволоке ослабла. Зарычав, Мучук оттолкнул Фараладара, ловко выхватил кинжал и отпрянул от них на безопасное расстояние.

Райт и Фараладар, крадучись, направились к нему. Мучук скрежетнул ногтями по клинку. От этого звука закладывало уши. Из-под сорванных ногтей потекла кровь, но он вновь и вновь царапал лезвие.

– Давай же, ну! – закричал он.

И зинт откликнулся. И он обратился к своему последнему союзнику в этом мире, к Элементалю, которого он едва научился направлять, – к Тьме. Мучук Унд, рисуя мандалу, вскинул руку: его палец прокладывал в воздухе окаймленные белым темные следы, словно под ним был невидимый холст. Он начертил ту мандалу, которую знал и которая рисовалась быстрее всего.

Торин отступил на шаг.

– Как он направляет силу?! – требовательно спросил он. – Я думал, мы очистили это место от зинта.

– Его кинжал, ваша милость, – встревоженно откликнулся Фараладар. – Отойдите, господин!

Сила мандалы трепала плащ Мучука, он чувствовал, что часть его сил возвращается. Зинта было недостаточно, кинжал был слишком мал, но, возможно, ему хватило бы и этого, чтобы уйти живым.

– Сдохните, ублюдки! – рявкнул он.

Взгляд Торина метнулся к чему-то позади Мучука. Мелькнул кожаный жгут. Мучук начал оборачиваться, но было слишком поздно. Кожаная змея обвила его запястье и отпрянула подобно молнии. И в тот же миг он понял, что его ладонь отрезана клинком Ушас. Мандала разлетелась на миллион крошечных осколков, мгновенно рассеявшихся в воздухе.

Прежде чем Мучук успел вскрикнуть, кулак Райт с хрустом врезался ему в череп. Он почувствовал, что падает; голова болезненно ударилась о землю. Каблук ботинка Ушас резко опустился ему на колено, и бедро пронзила острая боль.

Это несправедливо! Что мы сделали, чтобы заслужить это? Мучук и сам понимал, насколько жалки его мысли. Ожидать справедливости в этом мире равносильно тому, чтобы ждать, что гадюка не укусит тебя, потому что ты сам не пытался ею закусить.

– Брось его внутрь, Савитр, – крикнул Торин.

Рука Савитра опустилась на лодыжку Мучука и потащила, как тряпичную куклу, – на белом полу оставался кровавый след. Мучук попытался схватить Савитра, но вся его сила вытекала через раны в боку, ссадины на шее и сломанные кости.

– Мне очень жаль, Мучук. Я не знал, – сказал Савитр.

Мучук заставил себя поднять голову.

– Катись обратно в свою нору, ты, кусок окровавленного дерьма! – Пусть это оскорбление было не особо остроумным, но оно шло от самого сердца.

Савитр не ответил, поднимая Мучука по трапу на корабль. В отличие от Торина.

– Это было грубо с твоей стороны, Мучук Унд. – Перед затуманенным взором Мучука появился Торин, на лице которого было написано такое страдание, словно он был искренне разочарован невежливостью собеседника. – Он действительно не знал. Не думай о нас как о животных, сынок. Мы действуем так по определенной причине, из необходимости.

Мучук почувствовал, что его тащат к саркофагу внутри корабля. Мужчину бросили внутрь, так, что он ударился лопатками о дно гроба. Он попытался плюнуть Торину в лицо, но плевок вышел слабым и слюна попала ему же в глаза.

– Позволь мне успокоить тебя, – услышал он голос Торина, когда холодная рука вытерла кровь и слюну с его глаз. – Видишь, ты многое узнал о нас – о нашем оружии, нашей магии, нашем способе ведения дел. Та мандала, которую ты использовал, была хороша. К сожалению, ты узнал не все. Дело в том, что здесь время течет по-другому. Ты считал, что провел здесь десять лет… Ну да, так и есть, но, видишь ли, в твоем мире прошло столетие. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Прошло столетие… Все пропало. Его дети. Его жена. Его царство. Его жизнь. Дэвы обманули его. Внезапно холодный ветер жестоко дернул его волосы и заревел в ушах. Вокруг начала подниматься ледяная вода, и он почувствовал, как тело немеет. Лед крошечными кристаллами, чистейшими, как звезда, покрывал его глаза, губы, лицо и тело, покалывая кожу, как свежескошенная трава. Одинокая слеза, с трудом прочертившая дорожку по грязи на щеке, застыла, а затем упала в поднимающуюся воду.

– Я вижу, на тебя снизошла мудрость, – улыбнулся Торин. – Итак, ты понимаешь, что в этом нет ничего личного. Мы просто хотели избавить вас от любых мерзких мыслей о мести. Теперь отдыхай, воин. Ты это заслужил. – Торин повернулся к кому-то на корабле: – Все готово?

Мучук почувствовал, как мороз окутал его, подобно леднику на реке. Он лежал, распростертый и беспомощный, запертый в ледяном гробу, вдыхая вонь собственной крови. Его глаза отчаянно метались по сторонам, когда он искал хоть какой-нибудь способ сбежать. Но все, что здесь было, – лишь останки его тела: окровавленный обрубок на конце руки и кость, прорвавшая кожу его брюк.

– Ты мог бы… – Мучук прохрипел, едва слыша собственный голос. – Ты все еще можешь отпустить меня. Я не вернусь. Я даже не знаю, как это сделать.

– Верно, верно. Но тебе нельзя позволить вернуться со всем, что ты узнал, дабы ты стал угрозой для нас, когда мы вернемся, – сказал Торин. – Видишь ли, Смертные думают, что теперь они свободны, поскольку они победили нас. Но они постепенно забывают, что именно сделало их победителями. Колдовство ушло из вашего мира. Вы считаете себя львами, но вы всего лишь снующие крысы, на хвосты которых наступают наши лапы. Тот факт, что крысы все еще живы, объясняется не их делами.

Торин погладил голову Мучука. Ледяные кристаллы жадно набросились на тело пленника, образуя потрескивающую пленку на его ногах, животе, шее.

– Защитник иногда должен быть суровым, сынок. Садовник должен сохранить свои цветы, проявляя жестокость к вредителям. Мы не можем допустить, чтобы вы нарушили баланс. Так что спи спокойно, воин. Мечтай о весне. Пусть твоя ночь будет светлой.

Мороз охватил его сердце, затем горло, а затем распространился на лицо, превратив его в ледяную скульптуру горя и агонии. Торин грустно улыбнулся, возвращая на место крышку саркофага. Она закрылась со зловещим шипением, навсегда заперев Мучука в своей холодной темноте.