Слуга государев 4. Священная лига

Глава 9

Преображенское

16 октября 1682 год

— Бах! Бум! А-а-а! — разносились звуки.

Выстрелы, прилеты, крики людей. Сумасшествие. Удары… Настоящие, с оттяжкой, с искренней злобой. Один хватает за ноги другого, скидывает его с горы. Тот ударяется рукой… спиной, головой. Я словно бы слышу, как трещат кости. Но не должен, это фантазия разыгралась. В таком шуме, пусть он и доносится с метров пятисот, услышать что-то членораздельное невозможно. Сражение, не иначе.

А все алчность человеческая. Кто кого одолеет в рукопашной, тот получит, причем каждый из сотни, по три рубля. Вот только одолеть нужно так, чтобы и сомнений не было кто кого.

Это было жестко и не исключаю, что будут смерти. Но то, что сломанные конечности, гематомы и сотрясения мозга — точно. Зачем вот так жестко? Да чтобы поняли, наконец, что есть методики подготовки солдата, что они работают. Вон, при обучении у Суворова, не редкостью были смерти солдат. И побеждал же Василичь. И я хотел бы, случись повоевать, побед. Потому… Учиться, учиться и еще раз учиться, как сказал один из известных в будущем «Владимиров».

Ну, а что касается пушечных выстрелов, то это, скорее, для антуража, но не только. Тут же проводились соревнования между пушкарями. И там так же премиальные и аж по пять рублей на человека в случае победы и по два рубля за второе место. Это не накладно, потому как расчеты орудий состояли только из пяти человек на одну пушку.

Да и платить будут те, кто проиграл. Хотя мы с Ромодановским оставляли такую статью расходов, как учения. Там как бы не две тысячи до Нового года запланированы. Вот ты ж… До Нового года в моей голове. А так, первого сентября праздновали.

— Вот так! Я желаю! Я велю подобное устроить с потешными! — восхищался государь, не имеющий никаких сил, чтобы усидеть на большом стуле, что ему принесли.

Я не отвечал. Ну хочет, чтобы его потешные полки подростков друг другу поразбивали лица… Нет, я против. Но это тот случай, когда вряд ли я что-то смогу сделать. Тем более, когда хочет государь.

— Не честное это! Твои за ноги хватали, — возмущался Федор Юрьевич Ромодановский, который выставлял свою команду на все соревнования.

— Федор Юрьевич? — удивился я.

— Да ведаю, что сговаривались. Ты меня по миру пустишь с такими тратами. Это ж мне оплачивать твоим победные, — сетовал Ромодановский.

Ну да. Такой уговор и был.

И сейчас его дворянчики отхватывают от моих бывших крепостных. А все потому, что это я их учил. Нет, не думаю, что я слишком уж возгордился и зазнался, хотя подобное, скорее, со стороны лучше видно. Но все же, преимущество у меня есть.

Во-первых, и, может быть и главное. Мои солдаты, пусть и тупенькие были, но им деваться некуда. Сказано, чтобы бежали, бегут. Отжиматься? Никто в глаза не скажет, что это сущее издевательство. А еще они же видят. А чего не замечают, я поясняю. Хочешь в этой жизни чего-то добиться? Вот тебе шанс. И да, отсеял я как бы не больше сотни, чтобы найти тех, кто готов был тренироваться и чего-то добиваться. Трудно найти в крепостном хоть бы тлеющий уголек жажды меняться.

А еще, к примеру, взять питание… Мои бойцы получают чуть больше, чем иные. Как минимум, все пьют напитки с заваренным шиповником, клюкву с медом употребляют раз в неделю. Тут и морковь, и чеснок, и лук… Мясо обязательно в рационе присутствует, причем, не солонина, ну или она, но редко, а свежая убойна.

И все это не потому, что много этого добра на складах гниет. А только из соображений здоровья, необходимости витаминов, белков, жиров и углеводов. Питание в любом тренировочном процессе — это очень важно. Солдаты бодры, в хорошем настроении, не чихают и не кашляют. Так что можно и науку преподавать.

— Но не спеши, боярин. Не проиграли твои еще! Держаться! — сказал я.

— Да лежи ты уже! — заволновался Ромодановский.

Я взглянул на поляну с холмом, где происходила настоящая драка, не постановка. Суть задания: нужно роту скинуть с холма, когда одни защищаются, другие нападают. Потом меняются. Ну и победитель определяется успешностью действий. Государь вызвался быть главным судьей.

— Лежи! — уже выкрикнул Федор Юрьевич.

Но махнул рукой с досады, подошел к столу и залпом выпил немалый бокал вина.

— Вот же упертый, — не без уважения сказал Ромодановский. — Забьют жа настырного и норовистого.

Да, рота надсмотрщика в Преображенском, Ромодановского, проигрывала моим по всем статьям. Уже шла драка на вершине холма. Мои солдаты, будучи в атаке, смогли прорвать оборону. И уже можно ложиться на землю, что означало сдачу и лежачих никто не смел бить. Но нет, один солдат из «ромодановских» не сдавался. Кричал, отхватывал, уже был с лицом в крови, волочил ногу. Но поднимал своих на бой, и даже тех, кто уже норовил лечь и лапки к верху задрать.

— Кто этот молодец, что так радеет за викторию в сей баталии? — спросил я. — Кабы не он, так вы уже проиграли бы.

— Степка Буженинов, служка монастырский, — сказал, будто бы отмахнулся Ромодановский.

Я начал вспоминать, знаю ли такого из истории. Нет, не вспомнил ничего, кроме того, что у императрицы Анны Иоанновны была карлица Буженинова. Но вряд ли они родственники [в реальной истории Буженинов дослужился до бригадира и коменданта Шлиссельбурга, был в составе волонтеров в Великом посольстве Петра].

Однако, судя по тому, как ведет себя этот солдат из роты Ромодановского, характера ему не занимать.

— Ура! — закричали мои воины.

Да, победа за моими. Но, если бы в роте Ромодановского было хотя бы с десяток таких характерных и настырных солдат, как Буженинов, то тут бабушка надвое сказала, была ли бы за мной победа.

Но это крепостные мои. А есть же особый отряд Первого Стрелецкого приказа. Вот там уже растут волкодавы. Тут бы положили в миг всех. Но таких молодцов я если и покажу, то издали и не каждому. На то они и будущие диверсанты, чтобы быть в тишине, да тренироваться у меня в поместье чаще, чем на учебных площадках.

— Переиграть потребно! Твои крепостн… солдаты нежданно за ноги хватали, — сказал Федор Юрьевич.

Я только усмехнулся и вновь развел руками. Ведь было оговорено, что использовать можно было только муляжи ружей. И все. Остальное… Да хоть ты землей кидайся и камнями, до того жестокие условия этого состязания-учения.

— Но твои, боярин, всех иных побороли. Так что славно ты выучил, — старался я подсластить пилюлю поражения, проглоченную Ромодановским.

Он лишь отмахнулся. Второе место — оно все равно не первое!

— Вот! Вот так! — государь, убежавший чуть вперед, чтобы лучше видеть драку, возвращался радостным. — А вот коли бы и Гора был там… Я свою роту желаю! И буду участвовать в ваших спорах. Тысячу рублей поставлю на выход для победителя!

Великан, сопровождающий государя, чуть пригорюнился. Ведь придется участвовать. Ему не нравились все эти учения, да и работать много также не по нраву. Все же подленивался Гора, и его сотня бойцов такая же.

Но, видимо, Петр Алексеевич уже решение принял. И следующие подобные соревнования будут уже проходить с участием Горы. Тогда держись всем. Этот громила даже с тем минимумом тренировок, что приходится ему проводить, все еще остается самым мощным бойцом. Ничего, измотаем Гору.

— Как есть, Федор Юрьевич. Тебе и оплачивать победителям! — усмехался царь.

Петр Алексеевич усмехался, но при этом очень странно смотрел на меня.

Да, такие договоренности были перед финалом соревнований «сбрось с горы». И я держал тактику победы именно до этой драки, чтобы, наконец, решить наш спор с Ромодановским.

Итог даже не в том, что я выиграл спор и не пришлось изрядно раскошеливаться, а и заработал немного. Важнее иное: крепостных можно обучать воевать. И я шокирован, что сейчас считалось иначе. Ведь как-то Петр в иной реальности вводил рекрутскую повинность.

— Еще год, ваше величество, — говорил я царю, когда раздухаренный и вспотевший царь жадно прикладывался к еде, к закускам, что были на столе. — И эти крестьяне смогут готовить других крестьян. Из роты, сотни, можно выстраивать полк. И еще год, и у нас будет тысяча годных солдат.

— Это да… — сказал царь, задумался и…

— Ваше императорское величество, а как же мужская сила? — сказал я.

Петр Алексеевич взял в руки бокал с вином и явно был намерен опрокинуть его, как есть, со всем содержимым. Но тут задумался. Нехотя, но отставил вино, а прислуга тут же налила царю кваса.

Приходится идти на ухищрения и пугать государя, причем, подговаривая это делать и других. Например, все окружение царя, даже Ромодановский, утверждаем, что у того, кто с малолетства пьет вино, со взрослением начинаются проблемы с некоторыми мужскими делами.

Это поразительно, но даже в таком возрасте, в десять лет, Петр Алексеевич уже думает о том, как именно он будет ублажать дам. Прям начинает болеть этим. Ох, и проблемки-то меня ждут… Годика два добавить, и уже никакими плюшками не завлеку царя на занятия. Или… буду выставлять девиц, а за каждый правильный ответ он сможет поцеловать одну из них. Прямо-таки почувствовал себя сутенёром. Хотя не особо представляю, как они себя чувствуют.

— Пришлете в Преображенское своих сотников. Научаться будете! — говорил государь, когда собрал полковников после учений и соревнований.

Молчат двадцать два полковника, те, кто смог прибыть. Но видно, что не понимают, чему они еще учиться будут. Но государь говорит, а боярин Федор Юрьевич Ромодановский стоит по правую руку и грозно смотрит на всех полковников.

Но, не мне же рассказывать об этом. Да, во время бунта я брал на себя ответственность и командование. Но тогда и обстоятельства были иными. Сейчас же мое первенство не все оценят правильно.

И все верно. Если научим полковников и сотников, то они же должны научить десятников и рядовых стрельцов или солдат.

— И Устав учите! — грозно, ну насколько это вообще возможно в исполнении десятилетнего парня, сказал государь.

Да! Есть у нас Устав. Не полный, но необходимое для санитарии в нем прописано. И тут же можно узнать о наказаниях. В печать вот только не отдали, все пятнадцать листов маялись, переписывали дьяки.

Полковники, казалось, должны были наслаждаться вниманием царя. Однако, как только появилась возможность уйти, никто не искал предлога продлить присутствие рядом с государем. Бежали, видимо, чтобы еще чем не загрузили. И без того у них работы прибавилось. Ну не любят люди работать. Не привыкли, не в чести это.

Сомневаюсь я, что вот так, передав исписанные листы бумаги с указанием, как и что сделать, решаются проблемы. И вдруг стрелецкие полки и полки иноземного строя начнут пользоваться правилами санитарии.

Придется кого-то и показательно наказать, других похвалить и поощрить. И, может быть, хоть чуть-чуть, но ситуация изменится, сдвинется с места. Уменьшим санитарные потери хотя бы на половину, уже больше побед будет. А воевать придется много, уж точно не меньше, чем в иной истории.

— В походы скоро отправляться. А до того, я еще спрошу, как вы исполняете установления мои! Коли не так что будет, покараю! — пригрозил царь.

Ну а Гора, этот актер погорелого театра, состроил суровое выражение лица, мол, карать будет, если что, он. Выглядело грозно, но если хоть немного не знать этого большого, но в миру, вне войны, доброго человека.

Полковники уехали, тренировок на ближайшие два дня не предвидится. Нужно подлечить пострадавших. Хорошо, что еще без смертей обошлось. Но поломалось людей много, каждый третий из участников учений. На двоих, так и бочка упала, что крепилась на повозке. Но там они сами виноваты, безрукие.

Теперь примочки, мази. Ну и я поработаю.

Я провёл своих гостей, однако на этом учения не были закончены. Будем на людях усваивать навыки лечения травм, сегодня, прежде всего, переломы. Пока что я выбрал всего дюжину костоправов. Четверо из этих будущих полевых санитаров лечили лошадей. В том числе и умели людям вправлять кости.

Других отобрал из всех, кто может быть не особо приспособлен к тяготам солдатской службы, но при этом имеет светлую голову. Удивительно, что читать и писать из них не умел никто. Но при этом в той или иной степени я посчитал этих людей годными для самых простых лечебных манипуляций.

Для меня простых. Ведь ещё очень долго ждать, пока родится профессор Пирогов и станет масштабно использовать гипс для фиксации переломов. А я уже это делаю.

Пропитанные гипсом льняные тряпицы были заготовлены в большом количестве. Благо, что о залегании гипса недалеко от Москвы прекрасно было известно.

— Сперва потребно вправить кость, — говорил я чуть захмелевшим голосом.

Пришлось всё же выпить немного вина, когда совещание закончилось и все полковники были приглашены на небольшое застолье. В таком состоянии подходить к больным категорически воспрещается. Так что в данном случае было исключение.

— А-а! — закричал один из участников учений, который умудрился сломать ногу.

Перелом был со смещением, так что никаких приятных ощущений пострадавший не мог ощущать. И чтобы от болевого шока не приставился. Такое тоже может быть.

— Дайте палку ему в рот и держите крепко! — потребовал я.

Никакого удовольствия в том, что вправлял людям кости, я не ощущал, даже с учётом, что вроде бы как помогаю им. Но приходилось держать лицо, не показывать ни усталости, ни того, что порой возникали сомнения. В этом мире лучше меня никто не может обращаться с гипсом, и может быть не так много людей, которые знают о переломах достаточно.

Хотя я с удовольствием пообщался бы с иноземными медиками, хотя бы с одним из них, с тем, что протирает штаны в Кремле. Не думаю, что в этот мир я смогу принести много медицинских изобретений. Хотя… это же как посмотреть.

Но сейчас я был более озабочен именно элементарной военно-полевой медициной, насколько я вообще в ней разбираюсь.

— Уразумели, что и как делать? — усталым голосом спрашивал я после более чем трёхчасовой работы.

— Уразумели! — за всех ответил рослый и могучий Аким Костоправ.

Причём «Костоправ» — это его прозвище, уже говорящее о профессиональных навыках мужика. И, как я посмотрю, в среде будущих медбратьев наметилась дедовщина. И авторитетом тут выступает как раз-таки Аким. Стоило ему посмотреть на всех других, как те понурили глаза и стали кивать, что им всё понятно.

— Ежели чего дурного сделаете, али не так — спрос будет с тебя, Аким, — строго сказал я.

И на удивление мужик с серьёзным видом спокойно согласился с этим. Умеет брать ответственность на себя? Ещё и обладает лидерскими качествами? Нужно будет обязательно вписать его в свой блокнот кадрового резерва. Мало ли что может получиться с человека, если смотреть за ним, да учить.

— И чтобы все справно ходили на обучение грамоте! — требовал я.

Заверили, что учиться будут. У меня скоро все будут грамотными. Может быть, не профессорами и академиками станут. Но элементарную грамоту знать обяжу каждого. Даже умеющий читать и писать солдат — это уже больше, чем солдат.

Где найти такое количество учителей, чтобы, считай, полтысячи человек обучали? Достаточно просто. Я решил использовать систему обучения, которая в одной реальности была названа Ланкастерской.

Суть в том, что одни ученики учат других. В данном случае, те ученики, которые учатся вместе с государем и получают вполне системное образование, каждый взял себе по десять других учеников. И те десять ещё обучают по пять.

Конечно, в итоге, на самой низкой лестнице этой пирамидки, образование и вовсе аховое. Вот только пока стоит задача лишь элементарно обучить грамоте, числу. Ну а потом уже выявлять дарования и пробовать обучать более системно.

Конечно, всё это упирается в сословность. Но никто же не запрещает дворянину заниматься образованием своих крестьян. Тем более, если по итогу соревновательных экзаменов лучшие такие наставники получают премии. Если только их подопечные покажут достойные результаты.

Если дворянину не хватает крепостных душ для того, чтобы не бедствовать, то деньги играют малую роль. Но мне удалось государя подговорить к тому, чтобы он хотя бы устно хвалил таких прилежных учеников и наставников и, возможно, даже каким-то образом их приближал к себе.

— Вот ты где, — на выходе из дома, который я отвёл под лазарет, в сопровождении немалой свиты меня встречал государь.

Был он суров и явно хотел что-то мне неласковое сказать. Наверное, сейчас я узнаю причины таких странных и многозначительных взглядов Петра Алексеевича.

— Оставьте нас! — потребовал малолетний царь.

Тут же все стали удаляться. Уходил и Гора, лишь только бросил на меня сочувствующий взгляд.

Царь посмотрел, что рядом с нами никого нет…

— Я недоволен тем, что начинаю мыслить, как ты! Колдовством али какими уговорами, но я вижу и слышу, что говорю теми словами, что ты произносишь на уроках своих, — начал отчитывать меня Пётр Алексеевич.

Неожиданно, надо признать. Казалось, что моё влияние на государя только усиливается. Нужно будет, конечно, разобраться, где я чуть перегнул, и почему такие мысли возникли у Петра.

— Ваше Величество, умысла никакого дурного у меня нет. Но если мне удаётся убедить Ваше Величество в том, что и я считаю верным, то полагаю…

— А ты не должен ничего полагать. Здесь я государь, и мне стоит полагаться на свой разум. Я отстраняю тебя на месяц. С Никиткой заниматься буду, — сказал Пётр Алексеевич.

А потом он резко развернулся и пошёл к своей свите.

Ничего не понял. Было ясное небо — и вот тебе гроза. И вроде бы же Пётр Алексеевич ни с кем особо не разговаривал, кто мог бы убедить и настроить его против меня.

Был порыв догнать, поговорить. Но это путь в никуда. Я сделал немало закладок в быт, учебу, в целом жизнь, Петра, что могу надеяться, что он сам не выдержит и призовет меня. А Никита Зотов и близко не сможет держать уровень уроков, как это в последнее время получается у меня. Так что и учеба станет скучной.

В любом случае, мне не стоит расстраиваться. Лучше воспринимать ситуацию, как выходной, ну или отпуск. Хотя… какой отпуск? Разве же он у меня может быть? Занятия найдутся.

Что почитать:

Новинка в редком, но популярном жанре — обратный попаданец.

Я раскрыл предателей, торгующих секретами новейшего оборонного проекта Но меня убили и самого назвали предателем, чтобы запутать следы. Вот только я очнулся спустя месяц — в теле студента, погибшего в аварии

Враги празднуют победу, не зная, что я иду за ними

https://author.today/reader/504558/4755869