НА СВОЕЙ ШКУРЕ

Рассвет 11 мая 1671 года «Гардарика» встретила в открытом море.

Честно говоря, после панамского похода Галке не очень-то хотелось развивать достигнутый успех. «Генерал Мэйна» — так прозвали её тортугские пираты. Эти морские волки, ранее не признававшие никаких авторитетов, в последние несколько лет всё чаще поговаривали о том, что вольница вольницей, а толковый вожак всё же лучше. Больше шансов отхватить хороший кусок добычи и меньше — повиснуть сушиться на солнышке. До последнего времени кандидат в подобные вожаки был только один: Морган. Но он сейчас сидел под домашним арестом в Порт-Ройяле, ожидая решения своей участи, а полковник Томас Линч уже «шил дело» на грозу Мэйна и его покровителя, сэра Томаса Модифорда. Но у пиратов не было причин унывать: Морган-то не просто так в опале оказался. Молодая волчица с Тортуги покусала и обескровила старого волка так, что он сделался лёгкой добычей лондонских чинуш. И пираты сочли это несомненным признаком Удачи, благоволившей вредной московитке, невесть каким течением занесенной в эти жестокие воды…

«Генерал Мэйна»… Галка помнила, что такого прозвища в её варианте истории удостоился только один пират, француз де Граммон. Воспоминания из далёкого двадцать первого века успели изрядно поблекнуть, но кое-что в голове задержалось. В тонкости она и тогда не вникала, но помнила: Граммон был удачлив просто до неприличия. Взять «на понт», практически не истратив пороха, Веракрус с его трёхтысячным гарнизоном — это даже не выигрыш крупной суммы в кости. Это просто подарок судьбы. Сама же она себя игрушкой судьбы не считала, и все свои удачи объясняла тщательной подготовкой и умением «работать с людьми». А человеческая психология была мощным фактором, особенно при повальном суеверии моряков и куда более религиозном сознании людей, чем в будущих эпохах.

— …она и раньше-то одна ходить не боялась, а теперь и подавно, — Галка услышала голос Пьера. Ни дать ни взять — по просьбам новичков травил байки о капитанше. А чем ещё заняться канонирам в открытом море, когда на батарейной полный порядок и свободен от вахты? — Вот ты, Жерар, думаешь — а, баба, тьфу! И ошибёшься. Что Воробушек баба, так кто с этим поспорит? Хоть у мужа её спроси… если он тебе уши не оборвёт за такой вопросик. Да только мозгов у неё на дюжину таких, как ты, хватит, а удача такова, что мы никогда голодными спать не ложимся. А уж насчёт бабьей трусости — так это точно не к нашему капитану, ясно? Она ни Причарда не боялась — а ты сам в курсе, что это за подарок, — ни Моргана. Тоже скотина преизрядная. Ни самого чёрта не испугается, явись тот по её душу.

— Да… — задумчиво протянул новичок. Галка не могла его видеть, но хорошо представляла, как вытянулась сейчас его физиономия. — Таких баб поискать… Только одно мне непонятно. Это сейчас вы её чуть не на руках носите, приказов её слушаетесь. А поначалу-то каково было? Все же знают поверье, что баба на борту к беде. Как это вы её в первый же день не… того?

— А ты бы так и сделал? — хмыкнул Пьер. — Хотел бы я на тебя посмотреть, окажись ты тогда на том острове, нетерпеливый ты наш. Да, на всякий случай советую запомнить: Воробушек страшно не любит, когда баб, как ты выразился, «того». Одного такого умника мы из каюты как-то уже выносили. По частям… Ну да ладно, продолжу. Является она как-то с берега — одежда ободранная, сама вся в царапинах, на сабле кровь. И усмехается так нехорошо. Билл Роулинг — сам знаешь, он её за сестру почитает — сразу к ней кинулся. Мол, что такое, цела ли? «Со мной всё в порядке, — говорит. — Тут некоторые подшутить надо мной хотели, так четверо этих кретинов уже чертям свои анекдоты рассказывают». «А остальные?» — спрашивает Роулинг. «А от остальных семнадцати я доблестно удрала». Наши рожи кривить начали, а Воробушек им и говорит: «Это когда одна драчливая девка против четверых мужиков — храбрость. А когда одна против семнадцати — это уже глупость». Тут парни, хочешь или не хочешь, согласились: каков бы ни был боец, при таком раскладе ты точно покойник. А в её случае — кое-что похуже. Так что смелая, смелая, а на рожон без особой надобности не лезет. И всем не устаёт говорить, что глупость — самая страшная болезнь. От неё, мол, подохло больше народу, чем от чумы и оспы, вместе взятых.

Галке припомнился этот «незабываемый» вечер. Матросы с «Сатисфэкшена», должно быть, тоже его по сей день помнят — кто пережил бой у крепости Чагрес, конечно. Скандал тогда едва замяли. Когда на неё одновременно с разных сторон кинулись два десятка слишком уж развеселившихся от рома мужиков, тех четверых она зарубила в течение трёх секунд, без раздумий и расспросов, не дожидаясь, пока они сообразят за сабли схватиться. А потом так и не поняла, откуда у неё взялись силы буквально взлететь на крышу ближайшего одноэтажного домишки. И — сумасшедший бег прямо сквозь колючие кусты. Спасло её тогда лишь проворство да привычка моментально и адекватно оценивать обстановку, и так же моментально на неё реагировать… Всё-таки за три с лишним века что-то да изменилось в человеке как в биологическом существе. Человек семнадцатого столетия попросту не справился бы с потоком информации, ежедневно обрушивающимся на людей века двадцать первого. У потомков в мозгу наверняка появились какие-то нейронные связи, отсутствовавшие у предков за ненадобностью… Во всяком случае, Галка подметила, что они с Владом усваивали и интерпретировали любую информацию несколько быстрее «аборигенов». Чаще всего это их здесь и спасало…

— Может, приврала она насчёт семнадцати? — хмыкнул другой новичок.

— Я Алину знаю, врать она нам не стала бы. Что она, дура? Ей же жить среди нас.

— Ты не сказал насчёт острова, — напомнил ещё один новенький, судя по произношению — голландец.

— А я к тому и веду, ты дослушай до конца. Там, если подумать, всё было в её пользу. Мы ведь только потом это поняли… Она сперва к Биллу вышла, сказала, что ей с кэпом парой слов перемолвиться надо. Дело, мол, есть. А у Билла на людей, знаешь, какой нюх? Не стой тогда за плечами Алины сама Удача, он бы сам её… того, прямо на месте. А потом бы за волосы к нам выволок, поделиться. Если бы справился с ней, но я о том ещё расскажу… Только уразумел это он не сразу, чуть позже, сам мне признавался. Во-вторых, она пообещала Причарду пять тысяч золотом. Кто устоит перед такой кучей денег за двух пассажиров? В-третьих, ты штурмана нашего не знаешь. А зря. Дворянин, бывший офицер королевского флота, на линкоре служил…

— Это который муж её, что ли?

— Он самый. Думаешь, он бы стал спокойно смотреть, если б мы её на песочке разложили? Сам бы сдох, но сколько-то из нас точно бы в ад отправил. Потому что благородный. Ну и наконец… Вы ведь уже были на первом уроке азиатского боя?

— Были… — вздохнул ещё один салага — совсем ещё пацан, хорошо если шестнадцать стукнуло.

— Ну и как, понравилось по палубе кататься?.. То-то же. Всех бы нас Алина точно не скрутила, но руки-ноги-головы бы кое-кому поотрывала. Или ещё там что — у самых нетерпеливых. А может, ещё и живой бы нам не далась: с ножичком она и по сей день не расстаётся, а он у неё острый.

— Как же так? — ахнул голландец. — Ведь это ж смертный грех!

— А что, подстилкой становиться? — хмыкнул Пьер. — Алина — баба гордая. Лучше какая угодно смерть, говорит, чем жизнь, купленная ценой унижения. И это она не только про баб говорит. Иные из наших при виде «пенькового галстука» тоже раскисают, в ножки падают, только бы их от смерти избавили. Торгуются, заискивают. А то и похуже: начинают своих продавать. Воробушек таких и на пушечный выстрел к своему флагману не подпускает, и правильно делает. Так что если выпало на этом корабле вахты стоять, можете считать себя настоящими морскими волками. Дерьмо Алина не подбирает…

«Вот это то, что в моё время называлось идеологической работой с личным составом, — мысленно хихикнула Галка. — Пьер умница. Немного наивен, как многие тутошние французы, этого не отнять, но мозги на месте, и количество извилин радует. Давно сообразил, без подсказок со стороны, что именно следует рассказывать новичкам, а чего рассказывать не стоит…»

Лучший пиратский корабль Мэйна рассекал волны моря, лишь многие годы спустя названного Карибским. И нёс на себе лучшую в Мэйне пиратскую команду.

Алина-Воробушек вышла на охоту. И её жертва — заранее намеченная, между прочим, так что случайным купцам бояться нечего — будет настигнута и ограблена. Иначе недолго Галке быть «генералом»…

Из дневника Джеймса Эшби

Эли. Милая Эли…

Я не устаю признаваться тебе в любви — словом, делом, мыслью. Эли, жена моя, жизнь моя… От твоих манер попадали бы в обморок придворные дамы весёлого короля Карла, все сколько есть. Даже при том, что сами они в большинстве своём далеко не образцы добродетели. При упоминании твоего имени кое у кого из лондонских джентльменов начинается разлитие желчи. Ты груба, несдержанна на язык, драчлива, иногда бываешь вздорной и нетерпимой, невыносимо циничной. Называешь вещи своими именами, а это мало кому нравится. Ты разбойница. Пиратка. Ты — самый неудобный человек на свете. Но я люблю тебя именно такой. Изменить этого я не в силах.

И слава Богу, если честно. Потому что подобная любовь даётся только раз в жизни, и далеко не всем…


Шторм пиратская флотилия переждала в одной из бухточек, на которые богато побережье Французской Эспаньолы. Не в первый раз. И должно быть не в последний. Матросы пиратского флагмана, во всяком случае, о том уже поговаривали: мол, а вот в следующем походе… Галка усмехалась. Не потому, что жизнь джентльмена удачи может оборваться гораздо раньше, чем оный джентльмен предполагает. А потому, что братва в её эскадре вообще начала заговаривать о каком-то будущем. Хотя бы о таком. А это был хороший признак.

Когда шторм утих, и можно было сниматься с якоря, пираты взяли курс к берегам Кубы. По сведениям, полученным от одного вполне надёжного источника, из Картахены в Гавану был отправлен военный галеон, набитый золотом в звонкой монете и серебряными слитками. Естественно, под хорошей охраной, хотя галеон и сам по себе тоже мог дать сдачи. Но когда речь идёт о двухстах тысячах песо, не считая иного ценного груза, ещё два фрегата лишними вовсе не покажутся. Добрым подданным короля Испании не следовало забывать об опасностях, таящихся в этих водах.

А эти самые «опасности» тем временем подходили к мысу Квемадо — восточной оконечности Кубы. Если испанцы не идиоты, то их курс наверняка пролёг именно здесь. Но риск нарваться на испанские фрегаты был слишком велик, и, чтобы всё не испортить, пираты отошли подальше от берега. Драки с фрегатами они уже давно не боялись, но испанцы в бою могли нанести им серьёзные повреждения и урон в живой силе. И тогда с мыслью о золоте можно будет попрощаться: ни один пират, получив дыру на ватерлинию или лишившись мачты, не полезет воевать «золотой галеон». Это попросту глупо. Зато если сберечь корабли и команды в целости и сохранности, можно быть уверенным — половина успеха уже в кармане.

— Парус справа по борту!

Джеймс мгновенно достал свою знаменитую подзорную трубу и посмотрел в указанном направлении. Неизвестный корабль шёл с севера и в одиночестве, а значит, это был не тот, кого они ждали. К тому же он явно поменьше кораблей, входивших в состав «золотого обоза». А ещё какое-то время спустя он разглядел и флаг. Белый с красным крестом.

— Англичанин, — сказал он Галке. — Кажется, его здорово побило штормом.

— Гость из Европы? — предположила жёнушка. Из кармана у неё торчала записная книжка: пока то да сё, она занималась своим дневником.

— Возможно.

Местные англичане, хорошо зная нрав Испанского моря, при приближении шторма укрывались в первой попавшейся бухте. Как и все прочие народы, населявшие Мэйн. Если корабль потрёпан бурей, то это либо неумелый мореход — а среди английских капитанов таковых почти не наблюдалось, — либо действительно гость из Европы, не знающий местных особенностей. По сравнению со штормами в Северном или Балтийском море здешние — просто кара Господня. Немудрено и растеряться.

— Просигнальте этим бедолагам — идём на помощь, — сказала Галка. Она, одолжив у Джеймса трубу — своя валялась где-то в каюте — разглядела, что это английский бриг, и у него остались «живыми» лишь три паруса.

— А надо ли, Эли? — засомневался Эшби. — Наши нынешние отношения с англичанами трудно назвать дружескими.

— Это относится к ямайской братве, а не к торговому флоту, Джек, — возразила Галка. И добавила: — Идём на сближение.

Англичане на бриге, ненамного превосходившем по размерам и вооружению «Акулу» Причарда, при виде французских флагов тоже в особый восторг не пришли, надо полагать. Добропорядочные французские купцы испанских вод избегали, а значит, это в лучшем случае военные. А в худшем — пираты. Хотя в этих варварских местах отличить первых от вторых при встрече в открытом море было мудрено: все были хороши, особенно если начальство далеко. Но порты у встреченных французов были закрыты, а это внушало некоторую надежду на благоприятный исход.

Во всяком случае, капитан английского брига на это крепко надеялся. А зря. Видимо, он действительно был в этих водах новичком. Потому что если бы пираты заранее знали, каков его груз…


У Галки при виде английского капитана сразу возникли стойкие ассоциации с героями детективов Конан Дойля. Нет, не в смысле стиля одежды, слава богу. Эдакий невозмутимый благообразный джентльмен даже в камзоле времён Людовика Четырнадцатого и Карла Второго куда органичнее смотрелся бы завсегдатаем какого-нибудь лондонского клуба времён королевы Виктории, чем капитаном торгового корабля, только что перешедшего Атлантику. Неизвестно, что по этому поводу думали её пираты, но подобная чопорность ей самой не очень-то нравилась. Просто навидалась она и в своём времени, и в этом таких вот благовидных. И чем благовиднее выглядел господин, тем интереснее Галке было покопаться в его тайниках. Иной раз такие делишки выплывали!..

— Джейкоб Хендерсон, — сдержанно представился англичанин. — Капитан брига «Ветер». С кем имею честь беседовать?

— Капитан Спарроу, — холодно проговорила Галка. Англичанин никак не назвал её — ни мисс, ни леди, ни мэм — и это было уже хамством. Даже по отношению к пиратке. — А впрочем, вы и так знали, с кем вас свела судьба. Не так ли?

— Ваша слава достигла и Старого Света, капитан, — холодно усмехнулся англичанин. — Признаться, я представлял вас совсем другой… Но перейдём к делу. Мой бриг повреждён, я не смогу без посторонней помощи добраться до Порт-Ройяла. Скажите, сколько я вам должен за подобную помощь, и мы уладим это дело.

Пираты — в большинстве своём французы, — услышав это заявление, начали ехидно посмеиваться и отпускать в адрес английского капитана разные шуточки. Галка же сдержанно усмехнулась.

— Капитан Хендерсон, вы, похоже, всё ещё плохо представляете, кто мы и чем занимаемся в свободное от береговых гулянок время, — Галка пропустила в голосе насмешку. — Или вы полагаете, что мы откажемся от задуманного ради доставки вашей персоны в Порт-Ройял?

— Мэм, я предлагаю вам выгодную сделку, — не меняя холодно-вежливого тона, проговорил англичанин. — Сто фунтов вас устроит?

При оглашении сей суммы пираты грянули дружным хохотом. Сто фунтов! Похоже, парень совсем утерял сцепление с реальностью.

— Да вы шутник, сударь, — Галка еле сдерживала смех. — Ну ладно, не будем тянуть кота за хвост… Хайме! Возьми двадцать человек, проверь трюм.

Хайме, свистнув своим молодцам, лихо перемахнул через планшир — они стояли борт о борт — и исчез в люке.

— Вы не имеете права! — праведно возмутился мистер Хендерсон. Впервые за весь разговор в его ровном голосе промелькнули какие-то сильные чувства. И Галка готова была поклясться, что там звучало не одно лишь возмущение.

— Мы пираты, — она пожала плечами — под новую волну смеха и шуточек братвы. — У нас свои законы. А то, что они вам не нравятся — кого это волнует?

Джеймс, всё это время хмуро молчавший, наконец надумал сообщить своё мнение по поводу происходящего.

— Мне кажется, у этого джентльмена с грузом не всё чисто, — сказал он.

— Знаешь, дорогой, нам в головы часто приходят одни и те же мысли, — с непередаваемым ехидством проговорила Галка. — Подождём. Посмотрим, что там найдёт Хайме.

— На вашем месте, мистер Хендерсон, я бы сейчас немного помолчал, — заметив, что английский капитан собирается что-то сказать, Джеймс его опередил. И остановил. Он не на сторожевом корабле, а у пиратов. Не стоит искушать судьбу.

Снова испуганный взгляд… «Да что же он везёт, если его так телепает? — недоумевала Галка. — Даже если там золото с бриллиантами, мы ж не полные идиоты, чтобы окончательно ссорить французов с англичанами. Взять испанца вернее, и головной боли потом меньше… Ладно, в самом деле поглядим, что там найдёт Хайме».

Долго ждать не пришлось. Метис с донельзя хмурым — невиданное дело! — лицом высунулся из люка.

— Капитан! — крикнул он. — Тут с полсотни человек в цепях.

— Так, — Галка нахмурилась и вцепилась в Хендерсона злым взглядом. Мало кого она так не любила, как профессиональных работорговцев. Особенно после того, как в первый раз увидела спину мужа, сплошь исполосованную тёмными рубцами. Пьер как-то по секрету рассказал — исхлестали Джеймса зверски. Как он после этого жив остался, да ещё смог через два месяца сбежать, оставалось загадкой. А в её команде у каждого второго были точно такие же отметины. У кого по делу, а у кого по воле случая. — Теперь понятно, почему вы так секретничали… Хайме, а ну давай их всех наверх!

Галка, Джеймс, Влад и ещё тридцать вооружённых пиратов пожаловали на борт брига, как раз когда Хайме вывел кандальников на палубу. Оборванные, вонючие, заросшие, грязные до невозможности. Все до одного европейцы. Кое-кто из пиратов адресовал Хендерсону несколько нелестных словечек, а кое-кто уже и за рукояти пистолетов держался. Будь на месте Галки менее жёсткий капитан, лежать бы англичанину с дырой в башке. Но никто не решался убить работорговца без её приказа. Это не бой, когда всё можно.

— Теперь извольте объясниться, капитан, — тон Галки, несмотря на злой и колючий взгляд, был совершенно спокойным. — А мы с удовольствием послушаем ваши объяснения.

— Это осуждённые преступники, мэм, — процедил сквозь зубы Хендерсон. — Воры, убийцы, разбойники, и, прошу прощения, ваши коллеги по ремеслу, которые имели неосторожность попасться властям.

— Что, все до единого?

— Все, мэм. Если желаете, я могу предоставить соответствующие бумаги.

— С вашего позволения, капитан.

По знаку капитана старший помощник мигом сбегал в каюту и принёс сандаловую резную шкатулочку испанской работы. Галка сама хранила важные бумаги в почти такой же. Хендерсон снял с цепочки часов маленький фигурный ключик, отпер шкатулку и без особой приязни подал пиратке несколько исписанных листков с тяжёлыми печатями.

— Та-ак, — Галка пробежала глазами по документам и, вытащив из пачки один листик, недобро усмехнулась. — Насчёт осуждённых как будто всё ясно. За исключением пары моментов. Проясните-ка момент насчёт людей, которые, как следует из этого документа, являются командой голландского контрабандиста. Знаете ли, сомнения меня взяли… Ведь соваться с контрабандой в Дувр — это всё равно что самолично надеть себе петлю на шею.

— Тем не менее это так, — сухо ответил англичанин. — В нарушение Навигационного акта указанные в сём списке люди привезли в Дувр товары из Московии, а право на это имеют лишь английские суда. Их поймали с поличным и осудили, а корабль и груз…

— Ясно: честно поделили между начальником порта и тем, кто «поймал с поличным», — съязвил Джеймс, хорошо знавший нравы своих соотечественников.

— Врёт он всё, — подал голос один из кандальников. — Мы шли не в Дувр, а в Кале. И он знает об этом лучше всех.

— Заткнись, скотина! — вспылил Хендерсон. Кажется, он был настолько нетерпим к возражениям, что даже позабыл о пиратах. А об этом забывать не стоило.

— Молчать! — рявкнула на него Галка. Тот, не ожидавший, что дама может так громко орать, аж присел. А пиратка продолжала, обращаясь к заговорившему каторжанину — уже нормальным голосом: — Говорите, мы вас внимательно слушаем.

— Мы голландцы, сударыня. — Тот, к кому она обращалась, вышел чуть вперёд. И женщина подумала: если его помыть и побрить, выяснится, что человеку этому вряд ли стукнуло сорок, хотя сейчас они все выглядели не моложе пятидесяти. — Моё имя — Ян Питерсзоон Схаак, а это, — он кивнул на своего соседа, — мой брат Николас. Он долго жил в Московии и имеет там торговых компаньонов. Прошлой весной он вернулся в Антверпен и уговорил меня сменить привычный курс. Первый раз сходили хорошо, выгодно продали свой товар, выгодно купили товар у русских и ещё более выгодно продали его французам. Но в этот раз всё не заладилось. Сперва шкипер в этом — как его — Архангельске с кем-то спьяну подрался, и ему здорово помяли рёбра. Пришлось задержаться, выбрались только в конце лета. Я уж подумал — пронесло. Не тут-то было. Не дошли мы ещё и до Ставангера,[4] как налетел шторм. Долго же нас мотало, и куда, вы думаете, занесло? Опомнились — а на правом траверзе Харвич. И слева по борту вот этот самый бриг.

— Капитан которого любезно предложил вам своё общество до ближайшего порта, — хмыкнула Галка, вполне представляя дальнейшее.

— Я в Харвич не пошёл, надеялся всё-таки дотянуть до Кале, — продолжал голландец. — Этот тип даже предложил мне десять человек в помощь. Ну от этого я отказываться не стал, всё-таки нескольких моих людей за борт смыло. А на другой день, как назло, рулевой механизм заклинило. Англичанин предложил мне идти в Дувр, обещая замолвить словечко перед начальником порта. И взял меня на буксир…

— А в Дувре, ясен пень, вас под арест за контрабанду и нарушение Навигационного акта. — Галка не смотрела на английского капитана, но тот всей своей шкурой ощущал приближение нешуточных неприятностей. Пираты тоже не подарок — разбойники без всяких скидок — и сами, бывало, продавали пленных испанцев на плантации Ямайки и Тортуги. Но то пленные, взятые в бою. Там всё честно: испанцы точно так же продавали пленных в рабство. Однако, чтобы вот так заманить, обобрать, лишить свободы и ещё самолично везти обманутого человека на верную смерть… — И судовой журнал, естественно, куда-то внезапно задевался… Судя по вашему живописному виду, продержали вас в каталажке не один месяц… М-да, закон суров, но его всё-таки писали люди. Которым иной раз не мешало бы кое-что выдернуть и кое-куда приставить…

— Мэм, если бы вы знали, как всё обстояло на самом деле… — начал было Хендерсон, но Галка сразу дала понять, что лучше бы ему сейчас помолчать. Целее будет.

— Я не собираюсь выслушивать ни ваши жалобы, ни ваши оправдания, — жёстко проговорила она. — Кроме того…

— Я и не собирался ни жаловаться, ни оправдываться! — Благообразное лицо англичанина, пристойную бледность которого берегли от безжалостного тропического солнца широкие поля шляпы, вдруг покраснело. Даже можно сказать — побагровело. — Преступники вольно или невольно оказались в английских водах! Мой святой долг состоял в том, чтобы их задержать, и неважно, каким способом была достигнута цель!

— Ну, про «цель оправдывает средства» я уже слышала, — усмехнулась Галка. — Только это иезуитский принцип. Впрочем, при такой сговорчивой совести, как у вас, я ничему не удивлюсь… Ладно, покончим с этим делом. Бриг я у вас, извините, забираю. А эти люди…

— Как — забираете? — Хендерсон аж задохнулся от возмущения, и даже пропустил мимо ушей слова насчёт его «груза». — По какому праву?

— По такому, дурья башка! — Жером широко улыбнулся. На его меченой роже подобная улыбочка выглядела оскалом каннибала, и он это хорошо знал. — Забыл, с кем имеешь дело? Так мы быстро напомним.

— Жером, даму перебивать невежливо, особенно если эта дама — твой капитан. — Галка, в отличие от француза, улыбалась очень даже мило, и команда снова начала сыпать шуточками. Но от её улыбки в дрожь бросало ничуть не меньше. — Повторяю для тех, кто в… подвале: бриг я забираю. Насчёт пары человек из тех, кого вы перевозили — там, похоже, приговор вполне по делу, в команду точно не возьму. Нам только сумасшедших мясников не хватало для полного счастья. Остальные по желанию могут к нам присоединиться.

— Что ж, в таком случае мне останется вас поздравить, мэм, — с непередаваемой издёвкой проговорил Хендерсон, окончательно отбросив всякий такт. — Ибо такой коллекции отборного дерьма я ещё не видел. Голландцы, чёрт бы их побрал, да ещё водящиеся с этими скотами московитами!

Пиратка состроила донельзя удивлённую физиономию, а команда, прекрасно знавшая, кто она, снова грянула хохотом. Рассмеялся даже невозмутимый Джеймс, а Влад досадливо ругнулся сквозь зубы. Он ещё в той жизни бывал на Западе. Общался с тамошней «золотой молодёжью». И помнил, какое выражение хоть на миг, но возникало на их лицах, когда они узнавали, откуда он родом…

— Ну, ну, — Галку тоже разобрал смех. — Хорошего же вы мнения о ближних своих, нечего сказать… В трюм его, братва.

Пираты тут же сдёрнули с англичанина кольца, часы, камзол недешёвого сукна. А когда попытался возразить, дали по морде. От души.

— Это произвол! — вопил Хендерсон, когда его поволокли к открытому люку. Команду брига туда уже загнали. — Вы ответите за этот подлый разбой!

— Возможно, — Галка прямо-таки мурлыкнула это слово — команда «Гардарики» уже знала, что этот тон у неё ничего хорошего не означает. Чем милее и любезнее разговаривала Воробушек, тем дальше от неё следовало держаться. — Только произойдёт это очень не скоро. Если вообще произойдёт… Не тряситесь так, мистер Хендерсон, — добавила она. — Я не режу людей без особой причины.

— Что вы намерены со мной сделать? — узнав, что резать его пока никто не собирается, англичанин слегка приободрился. Насколько это позволяла начинавшая распухать физиономия: приложили его крепко.

— Уж что-нибудь да сделаю, — улыбнулась Галка и не удержалась от великолепной возможности созорничать. — Кто-то боялся Олонэ, кто-то боялся Моргана. А меня боялся сам Морган.[5] И скоро вы узнаете почему…


— Говорите, кто хочет, может к вам присоединиться? — хмыкнул голландец, когда пираты закрыли люк и приставили часовых.

— Если не боитесь, — отозвалась Галка.

— Боялся бы — в море бы не ходил. Но я об ином, сударыня. Может, среди нас и найдутся желающие присоединиться к вашей команде, но я бы предпочёл вернуться к своему прежнему занятию.

— А как насчёт корабля? — Пиратскую капитаншу слегка забавляла та наивность, с которой её воспринимали европейские гости — что работорговец, что этот голландец. — Или вы думаете, я буду настолько растрогана вашей историей и отдам английский бриг за спасибо?

— Какая же плата вам требуется, чёрт подери? — недовольно воскликнул голландец.

— О, я думаю, есть способ уладить дело, — его брат не стал дожидаться, пока разговор перейдёт на повышенные тона, и счёл нужным вмешаться.

— Слушаю вас, — кивнула Галка.

— Насколько я понимаю, — сказал минхеер Николас, и в его глазах мелькнула озорная искорка, — вы здесь собираетесь провернуть некое весьма прибыльное предприятие. Моё предложение таково: мы готовы, немного подлатав эту посудину, принять в нём участие. А в качестве своей доли добычи — в случае успеха, конечно же — возьмём этот бриг, немного денег на дорогу и припасы на два месяца пути. Согласны, сударыня?

— Что скажете, братва? — Галка обернулась к своим пиратам. Как ни хотелось ей согласиться, подобное предложение — это коррективы к договору. А они требовали согласия команды.

— Согласны! Пусть присоединяются! — отозвались флибустьеры.

— Ты с ума сошёл, брат! — Ян зашипел на Николаса. — Во что ты меня втравливаешь?

— Ну, минхеер Схаак, только не делайте вид, будто ваши соотечественники не промышляют здесь тем же, что и мы, — с едкой усмешкой проговорил Джеймс. — В конце концов, не вам придётся брать испанцев на абордаж.

— Чёрт бы тебя побрал, братец! — процедил Ян. — Делай как знаешь. Но командовать кораблём будешь ты!

— Ты всегда говорил, что я авантюрист, — улыбнулся Николас.

— Ну да, — хихикнула Галка. Она понимала по-голландски, но слепить более-менее складную фразу на этом языке ещё не могла. — Поживёшь в Москве — такого наберёшься… Вас там, небось, Николаем Петровичем величали? — добавила она по-русски, стараясь употреблять слова, к двадцать первому веку давно вышедшие из употребления.

Надо было видеть глаза минхеера Николаса… И без того круглые, как у кота, они стали как два блюдца. А команда снова покатилась со смеху — до того комичен был вид голландца.

— Забавно, — рассмеялся Николас, справившись со своим удивлением. Говорил он по-русски очень хорошо, Галка его прекрасно понимала. Даже если учесть, что за три столетия её родной язык тоже несколько изменился. — Не думал, что придётся услышать русскую речь в этом уголке света. Хотя чего только не бывает… История с этим сволочным англичанином… — добавил он, переходя на английский. — Я надеюсь, она никак не повлияет на ваши планы, сударыня?

— Ни в малейшей степени.

— Очень хорошо. Значит, наш уговор в силе?

— Естественно. Бриг вы получите, но только после боя. Подробности обсудим чуть позже, — Галка хитро усмехнулась. — Когда помоетесь.

— Представляю, как удивится мистер Хендерсон, когда узнает правду… — с непередаваемой иронией произнёс Джеймс, вызвав новую волну смеха.


Если людям несколько месяцев не давать мыться, переодеваться, бриться, если кормить их объедками, то в конце концов они все будут выглядеть одинаково. То есть одинаково плохо. Когда каторжников извлекали из трюма на свет Божий, все они были угрюмы, грязны, бородаты и оборваны. Но за один вечер с ними произошла удивительная перемена. Голландцы и пара англичан вымылись, выбрились начисто, обрядились в трофейную английскую одежду, реквизированную у капитана и команды «Ветра». А тех, соответственно, заставили переодеться в вонючие тюремные обноски. Естественно, англичане были возмущены. Ещё как возмущены! Но капитан Спарроу оказалась на редкость упёртой дамой и пересматривать их статус отказалась наотрез. Да ещё пригрозила в случае неповиновения кормить их помоями и посадить вместе с душегубами, коих перевели на «Акулу» с целью выгодной продажи на плантации Французской Эспаньолы. Хорошо знавшие Галку пираты только удивлялись. Она ведь ни разу на цепи не сидела, с торгов её не продавали. Откуда такая ненависть к работорговцам? Ведь до сих пор она вела себя вполне учтиво даже с пленными испанцами. Потом Пьер напомнил, что Эшби вместе с ним кантовался на каторге. На английской. Вполне достаточно, чтобы миссис Эшби возненавидела всех профессиональных работорговцев скопом, даже если муж ей ничего о своём пребывании на Барбадосе не рассказывал… Одним словом, восстановив справедливость на отдельно взятом бриге и предоставив помощь людьми и материалами для его ремонта, Галка могла полностью посвятить себя последним приготовлениям к встрече с испанцами…

Тяжело нагруженный галеон и фрегаты сопровождения пришли в район мыса Квемадо на рассвете. Видимо, постарались миновать опасные французские воды ночью, когда ни один нормальный пират не рискнёт ввязываться в бой. Кто ж знал, что опасность подстережёт их чуть не у самого родимого порога?.. Галка видела: сперва доны были обмануты испанским профилем «Гардарики», и продолжали путь как ни в чём не бывало. Но тут выглянуло солнце, разогнав рассветную дымку над морем. Испанцы хорошо разглядели красно-белый корпус и французский флаг. А тут из стремительно таявшего тумана показались корпуса кораблей английского и французского производства. Такое пёстрое сборище под белыми флагами с золотыми геральдическими лилиями означало лишь крупные неприятности, и испанцы принялись спешно готовиться к бою — открывать порты и брать рифы. Но они шли в крутом бейдевинде, и ветер с самого начала сделался их врагом. Ведь, в отличие от них, пираты к бою не готовились.

Они давно были к нему готовы.

— «Диане» и «Акуле» — атака на головной фрегат, — звонко скомандовала Галка. — «Афине» и «Ветру» — на замыкающий. Галеон наш с Требютором… Ну, с Богом!

В те времена линия преобладала в тактике любого морского сражения. Отступление от этого канона в более поздние времена грозило дерзкому флотоводцу как минимум взысканием по службе, а как максимум нок-реей. Ибо линию ломать не благородно. Но кто и где видел пирата, который стал бы играть в благородство при виде испанского галеона, нагруженного золотом и серебром?.. Одним словом, строй пиратских кораблей сейчас меньше всего напоминал линию и больше всего — «серп» загонщиков. Безжалостно используя преимущество по ветру, пираты сходу превратили строй испанцев в непонятно что. Головной фрегат начал отворачивать почему-то к югу, против ветра, галеон — к северу, а замыкающий чуть было не врезался тому в корму, пытаясь удержать курс. Галка зло сплюнула: собрали, блин, эскадру доблестные кастильцы — никакой координации действий, каждый сам за себя. С таким противником драться — никакого удовольствия. То ли дело — военные фрегаты береговой стражи!.. Да и боя как такового не вышло: не успели испанцы наконец опомниться и начать предпринимать какие-то разумные ответные шаги, как капкан захлопнулся. Билли и голландец — справедливости ради стоит отметить, что он не рискнул поднимать флаг своей страны, шёл под французским — сходу накинулись на замыкающий фрегат. Причард и Дуарте — на головной. Брать их на абордаж не предполагалось, ведь все ценности наверняка на галеоне, и сейчас оба испанских фрегата оказались под шквальным огнём противника. Вёрткие английские бриги подходили к ним чуть не вплотную, обстреливали и тут же разворачивались к противнику то носом, то кормой, не подставляя борта под ответный залп. Галка только восхищалась мастерством команд обоих бригов, в частности рулевых. А затем к разряженному борту испанца подходил пиратский фрегат и бил в упор. Почти безнаказанно. Так что судьба фрегатов была решена, и Галка со спокойной душой скомандовала идти на сближение с галеоном.

Капитан этого вместительного, мощного, но довольно медлительного увальня, видать, был опытный вояка. То-то он сразу начал разворачиваться по ветру, чтобы достойно принять бой с этими «проклятыми ворами». По количеству орудий он всего на четыре пушки уступал «Гардарике», и затевать с ним орудийную дуэль было попросту бессмысленно. Поэтому пираты устремились к его левому борту. Нервы у испанца тоже были что надо: он не стал стрелять на упреждение, выжидал удобный момент, когда можно будет обрушить всю свою мощь на дерзкого пирата. Он понимал, что от шести кораблей ему не уйти в любом случае. Разве что случится какое-нибудь чудо. Но потопить пиратский флагман он вполне мог, и теперь приложит все усилия для этого. И всё же испанец кое-чего не учёл. А именно — ужасного характера это чёртовой пиратки и её маниакального стремления к отработке самых различных вариантов развития событий…

«Гардарика» вот-вот должна была войти в зону поражения испанских пушек. Канониры на галеоне уже наверняка поднесли фитили к полкам, как вдруг пиратский флагман… начал спускать паруса. И остановился буквально в десятке ярдов от «красной черты» — некоей дистанции, с которой обычно и начинали стрелять канониры. Испанец же, недоумевая, сделал ошибку. Ему бы улепётывать, пока не поздно, а он, ещё больше обрасопив паруса, стал разворачиваться к пирату бортом. Для продольного залпа. Благо с полукабельтова по такому же, как он, военному галеону промахнуться было трудно, а канонир хорошо знал своё дело. Но пират почему-то не реагировал. И испанский капитан, наконец сообразив, что суётся в ловушку, приказал прибавить парусов и продолжать разворот по ветру. Однако этот приказ запоздал. Из-за облака порохового дыма справа от него выплыл небольшой французский фрегат — «Сен-Катрин». И пока испанские канониры, богохульно ругаясь, спешно перебегали на правый борт, дал залп. Почти в упор. Картечью. А «Гардарика» тем временем, подняв паруса, снова пошла к цели — левому борту испанца.

Канониры на испанском галеоне действительно даром жалованье не получали. Одновременный, хоть и немного растянутый залп с обоих бортов был достойным ответом. На «Сен-Катрин» снесло бизань-мачту, пробило борт чуть повыше ватерлинии. На «Гардарике» бушприт и фока-рея превратились в обломки — пиратский флагман в момент залпа был развёрнут к испанцу носом. В самом деле, достойный ответ. Только слишком запоздавший и потому бесполезный. «Гардарика» беспрепятственно подошла к левому борту испанца, носившего громкое имя «Кортесано»,[6] и дала залп картечью.

У галеонов — даже военных — выпуклые бока и достаточно узкие верхние палубы. Просто так к нему не пришвартуешься. Особенно на другом таком же галеоне. Галка это знала, и потому в распоряжении абордажной команды с некоторых пор были мостки из грубо сколоченных досок. Что-то наподобие римского «ворона», только без крюка на конце. Абордажные «кошки» надёжно сцепляли корабли. И мостков этих было вполне достаточно, чтобы пираты могли, обстреляв испанцев из буканьерских ружей, волной хлынуть на вражескую палубу. Яростные крики флибустьеров и испанцев заглушили даже треск обшивки и едва выдерживавших такую нагрузку шпангоутов. И капитан, как обычно, сама повела свою братву в атаку…

Честно говоря, если бы испанцы были такими же хорошими мореходами, как бойцами, чёрта с два бы пираты смогли бы к ним подойти вплотную, на абордаж. И это при том, что капитан достаточно опытный, да и штурман у него был отменный. Но — не судьба. А теперь… Испанцы знали, какая баснословная сумма лежит в их трюме, и для чего она предназначена. Потому дрались не на жизнь, а на смерть. Но и пираты были в курсе содержимого трюма, и им тоже было за что драться. А их капитанша сражалась не за деньги, а за собственную жизнь. Если она допустит хоть один прокол — её не пощадят. Свои же пираты и уничтожат. Не спасут никакие друзья, которые, как она точно знала, готовы за неё умереть при любом раскладе… Испанец, вставший на ее пути к мостику, был высок и отменно сложен. А при первом же соприкосновении клинков Галка хорошо почувствовала — ещё и силён как сто чертей. Она едва удержала саблю в руке. Потому сейчас завертелась как проклятая, уклоняясь от его атак, а это она умела делать лучше любого испанца. Однако тянуть не стоило: вон как сеньор капитан своим палашом орудует, ну прямо пропеллер. Пока он держит оборону, доны не сдадутся. Пришлось рискнуть. Галка чуть приподняла саблю, раскрываясь для удара. Её противник не мог устоять против такой возможности покончить с «проклятой воровкой». Но его выпад ушёл в пустоту. Галка едва, «на грани фола», успела уйти влево, захватить запястье врага и, используя инерцию его же собственного выпада, заставить потерять равновесие. Испанец упал на одно колено, беспомощно посунувшись вперёд и воткнув саблю в труп своего товарища, убитого Галкой несколькими секундами раньше. Ещё миг — и клинок пиратки пропорол бы ему печень. Но находившийся за его спиной капитан, заколов одного пирата, выхватил пистолет…

Галка в горячке боя не сообразила, что произошло в тот момент, когда испанский капитан нажимал на собачку курка. Оба галеона вдруг вздрогнули всем корпусом, раздался противный скрежет, и палуба «Кортесано» заходила ходуном. Но именно это и спасло «генерала Мэйна» от немедленной смерти. Потому что её противник вступил башмаком в кровавую лужу и поскользнулся. Грянул выстрел… Галке показалось, будто её левое бедро что было силы стеганули кнутом. Было с чем сравнивать: как-то на набережной Порт-Ройяла, ещё будучи матросом «Орфея», она зазевалась и схлопотала кнутом по спине от кучера какой-то коляски, в которой сидела некая богато одетая дама. Видать, жена плантатора. Галка взвыла, подняла увесистый камушек и с непечатным ругательством запустила им кучеру в спину. Попала. После чего её от больших неприятностей избавило лишь вмешательство Причарда и команды «Орфея». Но рубец на спине болел долго. Воспоминания остались ещё те. И сейчас они снова всплыли в памяти — будто вот только что свистнуло кнутовище и кожу располосовала мгновенная жгучая боль. Только не на спине, а на бедре. Нога подогнулась, и мадам капитан с шипением и матом упала на одно колено. Первый испанец тем временем высвободился, вытащил саблю из трупа и с торжествующим рёвом обрушил её на голову капитана «Гардарики». Галка приняла его клинок на свой. Сабля выдержала удар, отвела смерть в сторону, а вот пиратку просто отшвырнуло на палубу: слишком велика была разница в весовых категориях противников. Рукоять вывернулась из онемевших пальцев, клинок брякнулся на залитые кровью просмоленные доски. Но испанец не успел ещё занести саблю для нового удара, как Галка быстро взмахнула левой рукой. И лезвие метательного ножа — оружия последнего шанса — почти до самой рукоятки вошло ему в глазницу…


— Капитана брать живым!

Галка — не без труда и с ядрёным матом — выбралась из-под упавшего на неё мертвеца. Простреленная нога болела так, что хотелось выть, но бой ещё не окончен. Что бы там ни было, а кэп обязан держать ситуацию под контролем… Двое крепких парней, оценив обстановку, встали над Галкой, не подпуская к ней испанцев. Которые в свою очередь тоже оценили обстановку и пытались добраться до подраненной пиратки. Но исход боя был предрешён: к правому борту «Кортесано» пришвартовалась «Сен-Катрин», и за дело взялся Франсуа Требютор. Команды двух пиратских кораблей сообща быстро одолели испанцев. Капитана скрутил Жером, и после этого команда галеона прекратила сопротивление: пленение или убийство капитана по неписаным законам Мэйна было сигналом к сдаче. А тех, кто после этого не прекращал сопротивление, убивали без всякой жалости. Так что не прошло и четверти часа с момента начала абордажа, как «Кортесано» сделался пиратским трофеем.

На других кораблях услышали громогласные торжествующие крики пиратов, а затем на клотике захваченного галеона подняли французский флаг. К тому времени один из испанских фрегатов — тот, что отвернул к югу — уже потерял грот-мачту и сильно кренился на правый борт, а второй яростно отстреливался, пытаясь развернуться по ветру и уйти. Хотя бы и в сторону от кубинского берега, лишь бы выскочить из драки живым. Голландец, плохо знавший специфику Мэйна, пустился было в погоню, но более опытный Билли просигналил ему притормозить. Пусть уходит. К побережью Кубы при таком ветре он попадёт ещё не скоро, а им сейчас куда важнее оприходовать ценности с трофейного галеона. И не разделять силы. «Афина» и «Ветер» присоединились к «Диане» с «Акулой» и сообща добили обречённый фрегат.

Бой был окончен. Пираты принялись подсчитывать трофеи и потери…

— Вы доктор или коновал, чёрт вас побери?!!

— Мадам, в данном случае неважно, кто я. Важно лишь то, что я пытаюсь вам помочь… а вы мне всячески при этом мешаете!

— Мешаю и буду мешать, пока вы не соизволите вымыть руки и инструменты!

Разговор пациентки с доктором так напоминал кошачий концерт, что нервы Джеймса попросту не выдержали.

— Тихо! — рявкнул он. И когда жёнушка с месье доктором, разом заткнувшись, уставились на него с неподдельным изумлением, изволил продолжить: — Не стоило шуметь, Эли, но я тебя не осуждаю: мне тоже бывало больно. А вам, доктор, я бы посоветовал не упрямиться. Ни к чему хорошему это не приведёт, поверьте.

Месье Леклерк, бормоча что-то вроде: «Кто здесь дипломированный доктор — вы или я?» — всё же подчинился и принялся мыть руки. А Галка хмуро молчала. Ибо на столе стояла большая кружка рома, прописанного вместо анестезии. А она, несмотря на свою пиратскую карьеру, так и не смогла за полтора года преодолеть отвращение к этому напитку. Львиную долю рома Галка всё-таки заставила вылить на инструменты, прежде чем доктор приступил к извлечению пули. Остальное выглушила парой глотков. Ром был ямайский, хорошей очистки — плохой мадам капитан на свои корабли не закупала — и очень крепкий. Она сразу же «поплыла» от него. Только тихонечко материлась от боли сквозь сцепленные зубы, пока доктор копался в её ране…

Кое-как поборов искушение убить столь невыносимую пациентку, доктор отправился лечить раненых матросов. А Галка, наплевав на прописанный ей постельный режим и категорические возражения любимого супруга, переоделась и похромала вон из каюты.

— Не могу я тут валяться, Джек, — упрямо заявила она. — Да и рана не настолько серьёзная, чтобы…

— …чтобы ты могла пренебрегать своим здоровьем? — тихо, но гневно проговорил Джеймс, решительно загородив собой дверь каюты. — Здесь не Европа, дорогая. И даже не твой мир будущего с его фантастической медициной. Здесь и пустячная царапина может стоить жизни, если не уследить. А я… Ты знаешь: для меня твоя жизнь дороже собственной.

Галка криво усмехнулась: нога болела и впрямь зверски.

— Джек, — негромко сказала она. — Ну что ты кипятишься? Можно подумать, я при смерти. Я однажды с тремя отморозками подралась. Они убрались все в кровище, но и я еле домой приползла — так меня побили. Ничья, одним словом. Было намного хуже, чем сейчас, поверь. А это, — она коснулась рукой простреленного бедра и поморщилась, — всего лишь неизбежные издержки профессии. Которую никто из нас двоих не выбирал… Я люблю тебя, милый, и ценю твоё мнение, но я — капитан «Гардарики». И моё место на квартердеке.

Она видела, какая борьба отражалась на лице любимого человека. Джеймс, дитя своего времени, был воспитан на том, что женщина обязана находиться в подчинении у мужчины. Но женился-то он именно на ней! А Галку трудно было заподозрить в стремлении подчиняться кому бы то ни было. Жена — пиратский капитан… Никто в команде — за исключением двух-трёх самых отчаянных — не захотел бы меняться с Эшби местами. А сам штурман прекрасно понимал: заяви он своей драгоценной что-то вроде «либо я, либо мостик», и это будет последний день их брака. С корабля она его не выгонит, но такой вот жизни, как эти несколько месяцев — душа в душу — уже не будет…

— Видит Бог, я тебя когда-нибудь убью — чтобы ты не погубила себя сама, — проговорил Джеймс, не без труда поборов желание запереть жёнушку в каюте и приставить охрану. — Пойдём.


Когда Жером и Хайме огласили списочек обнаруженного в трюме «Кортесано», радости пиратов не было предела. Почти двести тысяч песо только в разнообразной монете, золотом и серебром! Да ещё несколько ящичков с аккуратно уложенными слитками серебра, не считая отличного оружия и имущества капитана, изъятого из его каюты. Сеньор капитан, видать, зарабатывал на перевозке ценностей весьма недурно: чудесный серебряный сервиз, резная мебель, полный сундук недешёвой одежды, целый ящик книг — причём не только на испанском языке. А галеон? Почти неповреждённый, он мог бы быть продан самое меньшее тысяч за тридцать пять. Если, конечно, д'Ожерон не пожадничает. А пленные испанцы? Один только капитан уже пообещал выкуп за свою персону в размере двадцати тысяч, оставшиеся в живых офицеры тоже не скупились, а матросню, как водится, продадут на французские плантации… Одним словом, такой добычи при взятии испанских кораблей пираты ещё не захватывали. Что для них при этом означала такая мелочь, как десятки убитых и раненых? Раненых перевяжут и выплатят компенсацию по договору, убитых выбросят за борт, помянут кружкой рома и отпоют — если кто-нибудь озаботится заказать по ним заупокойную. А уж пулевое ранение капитана на этом фоне вообще выглядело сущим пустяком. Да вон она, на шканцах. Сильно хромает, морщится, но передвигается без посторонней помощи. И как всегда, в своём репертуаре — отдаёт распоряжения насчёт трофейного галеона.

— Эй, Воробушек! — Жером, которому плотники уже доложили о повреждениях «Гардарики». — У нас ко всему ещё обшивку по правому борту менять придётся.

— Испанец вроде бы не успел её до такой степени продырявить, — нахмурилась Галка.

— То при абордаже. Стукнулись хорошо, потом нас ещё по ветру разворачивать начало. Так провезло борт о борт, что мы друг другу обшивку чуть не до шпангоутов продрали. Половина мостков свалилась, абордажные тросы чуть не полопались. Да ты должна была почуять — тряхнуло так, что даже я еле на ногах удержался.

— Кто паруса не убрал — мы или доны? — Галка уже улыбалась. Надо же! А может, правы пираты — с ней и впрямь удача в этом мире подружилась?

— Мы.

— Узнаешь, кто там на реях ворон считал — пропесочь их и в хвост, и в гриву, а потом выдай им ещё по одной доле добычи сверх оговоренного, — проговорила Галка, морщась от боли — неловко ступила на простреленную ногу. — Мне эти разгильдяи сегодня жизнь спасли.

— Да ну! — не поверил Жером.

— Думай что хочешь, братан, но это так, — мадам капитан пожала плечами. — Груз с испанца перенесли?

— Переносят. Пленных запряг, пусть попотеют.

— Как перенесут — корабли сразу же расцепить. Возьми сорок человек, принимай хозяйство, поведёшь приз до Тортуги. И… скажи Владу — пусть рому парням выдаст.

Сбежавший испанский фрегат уже превратился в пятнышко на горизонте. Второй фрегат давно пускал пузыри со дна морского. Призовая команда ставила паруса на трофее, так что самое время было выдвигаться, пока ветер не переменился и не принесло ещё какого-нибудь испанца. И пиратская флотилия два часа спустя после взятия галеона легла на обратный курс. На Тортугу…

Из дневника Джеймса Эшби

По первому времени меня удивляла непосредственность Эли. Помню, как год назад команда, устав ждать милостей от Причарда, прислала её к нему с требованием объявить список и примерную стоимость добычи. Когда она сказала: «Братва в сорок третий раз вежливо напоминает вам, сэр…» — при всей серьёзности момента я едва удержался от смеха. И лишь потом я понял: для Эли эта непосредственность в общении с нами являлась наилучшей бронёй. Так ей было легче скрывать свои тайны — делая вид, будто она вся на виду. И свои страхи — делая вид, будто она ничего и никого на этом свете не боится…


Рана в бедре, несмотря на опасения доктора Леклерка, не загноилась: видимо, промывание её ромом и обеззараживание инструментария сделали своё благое дело. Но бедро всё же распухло, посинело и зверски болело. Галка всю ночь промаялась, но Джеймса будить не стала. Если она не сможет завтра стоять на мостике, то придётся ему сменить второго помощника, стоявшего ночную вахту. Всё-таки муж у неё не только штурман, но и старпом. Естественно, наутро у неё болела и раненая нога, и голова. И всё же упрямство оказалось сильнее немощи. Галка переломила себя и после перевязки, поскрипывая зубами, вскарабкалась по сходням на квартердек. Джеймс только процедил под нос что-то неразборчивое и послал одного из матросов в каюту — за стулом для капитана.

— Ветер переменился, — сказал он, понимая, что никакие уговоры не заставят Галку вернуться обратно. А стало быть, нечего тратить время и нервы на бесполезные споры. — Норд-норд-вест, идём галфвиндом, скорость пять с половиной узлов. Фока-рей, увы, разбит, заменить его нечем, как и блинда-рей с бушпритом.

— Придём — отремонтируемся, не беда, — ответила Галка, чувствуя, как по спине стекают ручейки пота. Утро выдалось приятным, совсем не знойным, но потела она не от жары. — Что доктор сказал?

— Что тебя бы не мешало запереть на три замка, — криво усмехнулся Эшби, безуспешно пытаясь придать своей улыбке беспечный вид.

— Джек! — обиженно засопела Галка.

— Не сердись, милая, — смягчился Джеймс, погладив её по выгоревшей на солнце тёмной гриве. — Ты иногда рискуешь собой даже в тех ситуациях, когда риск не нужен. Мы в одном переходе от Тортуги. Что может случиться?

— Джек, — Галка смягчилась, и на всякий случай перешла на русский язык. — Ведь было уже такое, после боя у Чагрес — когда меня Харрис полоснул, доктор зашил, и я решила поваляться в постели. Явилась делегация: типа, мы всё понимаем, но без твоего присутствия на мостике, Воробушек, удачи нам не видать… Знаешь, милый, я два раза на одни и те же грабли не наступаю.

Джеймс, знавший о морском суеверии побольше жены, только грустно улыбнулся и покачал головой. Если матросам втемяшилось, что Галка приносит удачу — изменить это сможет только какая-нибудь катастрофа. Или цепь досадных промашек. Но пока им везло. Неприлично везло…

— По крайней мере, постарайся в случае чего не вскакивать, словно села на иголку. — Эшби и на этот раз смирился: они на пиратском корабле, а не на прогулке в Хемптон-Корте, здесь действуют совсем другие правила. И несносная жёнушка живёт в соответствии с ними.

— Парус впереди по курсу!

К досаде Джеймса, Галка сразу же подскочила со стула. Скривилась, побледнела, но всё-таки… Грот и косой бизань несколько сужали обзор с полуюта, и пришлось ждать не меньше часа, пока пятнышко у горизонта превратится во что-то определённое. Эшби определил судно как шхуну, причём даже разглядел в свою трубу португальский флаг на клотике. Одиночное судно под португальским флагом в этих водах не редкость, но все знали, чем по большей части промышляют эти господа.

— О, — Галка недобро прищурилась, выслушав мужа. — Это как раз то, что нам нужно… Сближаемся. Просигнальте португальцам — идём с миром.


Французы с португальцами были не большие друзья, но капитан шхуны, прикинув соотношение сил, решил не испытывать судьбу. И просигналил в ответ, что готов принять гостей у себя на борту. Ветер не благоприятствовал ни пиратам, ни португальцам, и потому сближались они битый час. Но вскоре корабли стали на якорь, и от «Гардарики» отошла шлюпка… На сей раз Джеймс настоял на своём, и Галка осталась на флагмане. В гости к португальцу отправился он сам — в компании Жерома и шестерых гребцов. И сценка на борту шхуны скорее напоминала светский раут, чем беседу пирата с купцом.

— Простите за любопытство, сеньор Фигейруш, — сказал Джеймс, когда они представились друг другу — беседа шла по-испански, — но капитан желает знать, какого рода груз у вас в трюме.

— Не покажусь ли я невежливым, сеньор Эшби, если поинтересуюсь — зачем это знать вашему капитану? — не менее любезно ответствовал португалец.

— Есть две причины, — усмехнулся Джеймс. — Во-первых, от ответа на этот вопрос зависит, насколько взаимовыгодной может быть сделка, которую мы намерены вам предложить. А во-вторых, нашего капитана зовут Алина Спарроу.

— О! — Круглое красное лицо португальца вытянулось. — Сеньора Спарроу! Я наслышан о ней! И что же уважаемая сеньора желает продать?

— Сперва мне хотелось бы услышать ответ на свой вопрос.

— Сеньор Эшби, ваш вопрос… деликатного толка. Я наёмный служащий, и обязан соблюдать тайну своего нанимателя… Впрочем, — он покосился на Хайме, хитрая физиономия которого начала расплываться в ехидной ухмылке, — если вы поклянётесь не причинять вреда ни нам, ни кораблю, ни грузу, и сохранить в тайне этот разговор… Вы ведь знаете, что означают слова «чёрное дерево»?

— Я в курсе, — кивнул Джеймс. Эвфемизмом «чёрное дерево» обозначались рабы-негры. — Значит, вы идёте из Африки… Переход был долгим, трудным?

— О да, сеньор, — вздохнул Фигейруш. — Право же, на моей «Мавританке» к товару всегда относились куда более ответственно, чем на иных кораблях, и всё же, к великому моему сожалению, пятая часть… э-э-э… груза ушла на корм акулам. Убыток, сплошной убыток.

— Я думаю, мы сможем как-то компенсировать ваши убытки, если договоримся о цене, — произнёс Джеймс.

— Пленные? — нахмурился португалец. Он шёл в Сантьяго, и торговля испанцами, захваченными в плен в бою с пиратами, выглядела бы там не очень красиво. Алькальд города и сеньор губернатор скорее всего не поймут такого тонкого юмора.

— Не совсем. Не беспокойтесь, о пленных испанцах мы позаботимся сами. Речь идёт о двадцати восьми англичанах.

— Очевидно, эти англичане чем-то вам очень досадили, сеньор, — улыбнулся Фигейруш.

— Можно сказать и так.

— Сколько вы хотите?

— Пять английских фунтов за каждого. При нынешних ценах на рынке рабов это просто даром.

— Я должен их посмотреть, сеньор Эшби. Надеюсь, вы не возражаете?

— Капитан будет рада видеть вас на борту «Гардарики»…

Разумеется, сеньор Фигейруш, оказавшись на борту «Гардарики», стал воплощённой любезностью. Во-первых, перед ним скандально известная дама, а во-вторых, эта дама скандально известна как раз тем, что с невежами обычно не церемонится. Но сеньора не стала затягивать церемонию. Кивнула второму помощнику, угрюмому бородатому мужику лет под сорок, и тот послал матросов в трюм. За пленными англичанами.

Галка готова была поспорить хоть на тысячу реалов, что Фигейруш узнал Хендерсона. А Хендерсон узнал Фигейруша. Видать, пересекались их пути-дорожки, ещё в Европе. А может быть, и в Африке. И по злорадному блеску масленых глазок португальца мадам капитан поняла: Хендерсон влип хуже некуда. Фигейруш вряд ли упустит случай разделаться с конкурентом.

— Сеньора капитан, — церемонно проговорил португалец, плохо скрывая довольную ухмылочку. — Сама судьба привела нас обоих в эти воды. Видит Бог, я давно точил зуб на этого проклятого англичанина, а вы делаете мне такой подарок! Пять фунтов? Я готов выложить все пятьдесят за одного только этого мерзавца, который…

— …который где-то, видать, перешёл вам дорожку, — Галка улыбнулась, догадавшись о недосказанном. — Пятьдесят фунтов не маленькая сумма, но мы, как вы догадались, в данный момент в деньгах не особо нуждаемся. И потому прежний уговор в силе. Пять фунтов за каждого — и они ваши, хоть оптом, хоть в розницу.

— О сеньора, вы так щедры! — португалец тем временем отцепил от пояса тяжёлый кошель. — Предполагая, что сделка всё же состоится, я взял с собой достаточно денег — из расчёта озвученной сеньором Эшби цены. Сто сорок фунтов в пересчёте на испанское золото за двадцать восемь человек.

— Деньги наши — эти красавцы ваши, — Галка пожала плечами. Вместо неё деньги принял Хайме, замещавший Жерома на посту боцмана. А англичан погнали к штормтрапу, рассаживать в лодки. Те молчали, и не потому, что нечего было сказать. Их попросту предупредили: хоть одно слово — и всех скормят акулам. Живьём.

— А вам, сеньор Фигейруш, — Галка улыбалась всё ещё очень любезно, — могу дать хороший совет.

— Какой же? — португалец насторожился. Почуял недоброе.

— Не попадайтесь больше мне на пути, — искренне сказала пиратка. — Не люблю я вашего брата.

— Да, это заметно. — Работорговец проводил взглядом последнего англичанина, которого едва не выпихнули за борт, подталкивая к штормтрапу. — Но — простите, сеньора — неужели у вас на то есть причина?

— Есть. Надеюсь, вы не станете спрашивать, какая именно?

— Я достаточно деликатен, сеньора, чтобы не совершать подобную глупость. А теперь позвольте откланяться. — Он действительно отвесил поклон, встреченный смешками пиратов.

— А теперь, — когда шлюпки, перевозившие проданных англичан, вернулись и были втянуты на борт, Галка с едкой усмешкой наблюдала, как на португальской шхуне ставят паруса, — пойдём отсюда поскорее, братва. Пока этот сеньор Фигейруш не разглядел во всех подробностях наш трофей и не офигел окончательно…


…Его превосходительство господин губернатор Бертран д'Ожерон был весьма доволен как самой операцией пиратской флотилии, так и размером её добычи. Пираты весело прогуливали свои доли в тавернах Кайонны, пополняя казну колонии ещё и таким вот незатейливым способом. Лишь немногие из них позволяли себе что-то копить или пересылать родне в Европу. И совсем уж мизерное количество джентльменов удачи, подсобрав кое-какие деньжата, возвращались на родину. Чтобы начать там новую жизнь — жизнь уважаемых и обеспеченных людей… Влад тоже копил денежки и хранил их, предусмотрительно заручившись поддержкой названной сестры, у губернатора. Так надёжнее. Прощелыги-ростовщики вообще мало у кого вызывали доверие. Сегодня они здесь, а завтра — ищи-свищи. Д'Ожерон же лицо официальное, человек серьёзный. Он поостережётся ссориться с «генералом Мэйна» из-за пары тысяч песо. И сейчас Влад, со спокойной душой передав месье Бертрану увесистый кошелёк, получил взамен вексель на означенную сумму. С этим векселем он мог бы хоть сейчас отправляться в Европу, там любой французский банк его оплатит. Но Влад в Европу не рвался. Зачем? Что он там забыл? Он прижился здесь, несмотря на опасности. Он научился драться на равных со всеми и, что немаловажно, оставаться в живых. Одно умение он пока так и не освоил.

Он всё ещё не мог поверить в себя. Всё ещё пытался что-то кому-то доказать — и безуспешно.

Солнце уверенно подкатывалось к горизонту, окрашивая подёрнутое зыбью море в фантастические оттенки жёлтого. Пора возвращаться на «Гардарику», завтра ещё предстоит закупка продовольствия, а это всегда такая нервотрёпка… Влад обречённо вздохнул. Хорошо было напрямую с буканьерами дело иметь. Так нет же: д'Ожерон понасажал посредников — естественно, своих людей — и теперь те дерут три шкуры за провиант. Галке скажи — она же всю Кайонну на уши поставит. А впрочем, неплохая идея. Обязательно надо ей сказать. Не мешало бы это пиратское гнёздышко встряхнуть хорошим скандалом. А заодно сэкономить кучу денег. Корабельная казна не бесконечная, а испанца становится всё труднее брать. Учатся на своих ошибках, заразы…

К своему удивлению, Влад обнаружил Галку и Джеймса на набережной. В одной из более-менее приличных таверн, где можно было с удобством посидеть за столиком в тени пальмы, а не в провонявшем ромом и блевотиной зале. «Парочка, — с ехидцей подумал Влад. — Сколько они уже вместе? С середины января? А всё никак не наговорятся». Сам он ещё ни разу до такой степени не влюблялся. То есть было дело, терял голову. Только это очень быстро проходило. А эти двое вели себя так, будто только вчера поженились.

— Влад! Ну, что ты стал как неродной? Иди к нам!

— Глазастая, — буркнул Влад. Он, конечно, думал переговорить с «сестрой», но не в таверне, где все у всех на виду.

— А иногда ещё и ушастая, — хихикнула Галка: явно ведь расслышала бурчание названного братца. — Чего кислый такой?

— Не кислый, а жадный, — хмыкнул Влад, подсаживаясь за стол. — Денег жалко, понимаешь, а тут, пока мы шашками махали, цены на провиант вдвое поднялись.

— Ага, — Галка смекнула, к чему он клонит. — Сходить, что ли, к месье губернатору?

— Полагаю, этот визит можно отложить на вечер, дорогая, — Джеймс взглядом дал понять, что не разделяет её стремления пойти и немедленно… э-э-э… решить проблему. — Сейчас не время.

— Ну да, дорогой, сейчас мы кое-кого ждём, — улыбнулась Галка. — И этот кое-кто уже показался на горизонте.

Влад обернулся. На набережной Кайонны почти всегда было людно. И в самом деле — пиратская гавань, есть чем поживиться предприимчивому человеку. Но и в этой пёстрой толпе он разглядел голландца Николаса. «Как приоделся! Просто картинка! — Мысли Влада сегодня все как на подбор были ехидными до невозможности. — А когда из трюма его вывели, был похож на помесь огородного пугала с мусорной кучей. Что делает с людьми хорошее воспитание!» Минхеер Николас и впрямь сиял как новая монетка, а увидев пиратское семейство в полном сборе, лучезарно улыбнулся. И полминуты спустя уже усаживался за тот же стол. Трактирщик тут же расстарался на свежие блюда и пару бутылочек хорошего вина.

— Господа, я, право, смущён таким гостеприимством. — Голландец, вопреки своему заявлению, смущённым совсем не выглядел.

— Я слышал, вы уже отремонтировали бриг. — Джеймс хоть и не считал себя ревнивым, но чрезмерная жизнерадостность этого господина за последние десять дней ему немного надоела. Особенно с учётом излишнего — на взгляд мистера Эшби — внимания, которое «этот господин» оказывал его жёнушке. — Не думаете ли вы, что ремонт на скорую руку — не самый лучший способ подготовиться к переходу в Европу? Четыре или пять недель без захода в порт…

— «Ветер» — хороший бриг, быстрый. Поверьте, мы с братом ни за что не стали бы просить в качестве своей доли дырявое корыто, — искренне улыбнулся голландец. — Братец в этих посудинах хорошо разбирается. А вот я не очень.

— Вы не моряк, я сразу догадалась, — сказала Галка. — Но и на купца вы не очень-то похожи.

— Разве я не говорил вам, что отец хотел сделать из меня адвоката? О, простите, моё упущение, — рассмеялся Николас.

— Разумно, — хмыкнул Влад. — Старший брат проворачивает дела, младший осуществляет юридическое прикрытие…

— Я бы назвал это предусмотрительностью. — Голландец смерил его оценивающим взглядом. — А вы не так просты, как мне поначалу казалось, сударь, — добавил он. — Я слышал, вы — сын купца?

— Ну да, — кивнула Галка. Перемена темы становилась опасной, надо было уходить от этих рифов. — А я — дочь купца. Только всё это в прошлом. Сейчас вы сами видите, чем мы с братом занимаемся: грабим испанцев почём зря. И попутно пытаемся восстанавливать справедливость в масштабах отдельных личностей, дабы они на своей шкуре испытали всё то, что сами вытворяли с ближними… Да, кстати, а вы не боитесь возвращаться в Европу, имея приговор английского суда на шее?

— В Голландии английским судейским будет не так-то легко до меня добраться, сударыня, — поспешил заверить её Николас. — А торговлю, к сожалению, мне придётся оставить. Увы, отец был прав: это не моё дело. Пусть Ян ходит в море и возит товары. Я постараюсь найти применение своему юридическому диплому.

— О, это очень кстати, — оживился Джеймс. — Мы с супругой всего недели две назад обсуждали одну интересную идею… Возможно, вас как адвоката это заинтересует.

— Вы нуждаетесь в юридической защите? — удивился Николас. — Но джентльмены удачи, как правило, мало заботятся об этой стороне своей деятельности.

— А мы не такие, как все, — хитро прищурилась Галка. — Давайте не будем напускать туман там, где он ни к чему. Нам не нужен адвокат. Нам нужно доверенное лицо. Желательно именно в Голландии. И конечно же услуги этого лица будут весьма щедро оплачиваться.

— Сударыня, я и так обязан вам сверх всякой меры, — Николас снова улыбнулся. — Даже если бы вы только вернули нам свободу, я был бы благодарен вам до конца жизни. Хотя, деньги тоже никогда не бывают лишними… Итак, каковы ваши условия, господа?..


— Голландец есть голландец, — хмыкнул Джеймс, когда, завершив все дела — в том числе и намеченный визит к д'Ожерону, — они возвращались на «Гардарику», ставшую для них домом. — Никогда не упустит своей выгоды.

— Естественно, — Галка не без труда забралась в шлюпку — нога заживала довольно быстро, но не настолько, чтобы прыгать горной козочкой. — На то и был расчет. Или ты думал, что он из одной только благодарности будет на нас работать?

— Но пока нам его услуги без надобности.

— Так то «пока», дорогой, — весело подмигнула Галка. — Просто наше время ещё не пришло… Отчаливай, братва! — это уже матросам на вёслах.

Темнота кайоннской ночи была наполнена звоном цикад. Хорошая примета: значит, погодка в ближайшие дни не испортится. И корабли пиратской флотилии будут отремонтированы без отсрочки… Галка улыбнулась, подумав о «Гардарике». Она любила этот корабль, и не променяла бы его ни на один линкор, даже самый мощный. А корабль явно старался не подводить своего капитана.

— Так говоришь, — Джеймс вдруг сменил тему, — ты хотела, чтобы этот Хендерсон испытал рабство на своей шкуре? Зачем, Эли? Разве Господь не сказал: «Мне отмщение и аз воздам»?

— Ну, что сказал Господь, я тоже знаю, Джек, — вздохнула Галка. — Да только ждать этого отмщения иногда приходится слишком долго. А мразь за это время успевает ещё столько натворить, что никакого «аз воздам» не хватит.

— Ты не в силах покарать всех грешников, — грустно улыбнулся Джеймс.

— Зато в силах покарать тех, до кого дотянусь, — усмехнулась Галка, положив ему ладошку на нервно сцепленные пальцы. — Малые дела тоже кой-чего стоят в этом несовершенном мире.

Джеймс ничего не сказал. Только накрыл её ладонь своей и нежно погладил.

Загрузка...