Своя гавань

НЕНОРМАЛЬНАЯ

«Тьфу… Ещё один любитель острых ощущений… Блин, достали по самую печёнку!»

Галка смотрела на этого кадра снизу вверх, скроив такую кислую физиономию, что хорошо знающему её человеку всё было бы понятно без слов. Но этот тип её ещё не знал. К сожалению.

— Извиняй, брателло, я не по этой части, — процедила девушка, стараясь не глядеть подкатившему к ней пирату в глаза. Не хватало ещё, чтобы тот догадался, что на самом деле о нём сейчас думают.

— А по какой ещё? — искренне удивился джентльмен удачи. — Думаешь, штаны нацепила, так уже никто не пристанет? Ладно, подруга, кончай ломаться. Девка ты, конечно, неказистая, ну так это ж на любителя… Вставай, прогуляемся… Вставай, говорю!

Пират ухватил её за рукав, но девка — вот стерва! — сделала мгновенное резкое движение, и он едва не упал, потеряв равновесие.

— Приятель, если я сейчас встану, тебя отсюда вынесут, — спокойно проговорила Галка, сама удивляясь, откуда в ней вдруг отыскалось это спокойствие. Настроение было — в самый раз на абордаж. И смерть испанцам. — Сгинь. Не доводи до греха.

Пират в первую секунду просто ловил свою челюсть: такой отповеди он не получал ещё ни разу. Тем более от девушки. Потом, поймав челюсть, он побагровел от ярости. Скорее всего, дело кончилось бы обычной трактирной дракой — с поломанием мебели, побитием посуды и переполовиниванием зубов, — но Билли, Пьер и Жером выбрали именно этот момент, чтобы ввалиться в «Сломанный якорь». Любителя халявных развлечений моментально выставили за дверь, пригрозив помять рожу и рёбра, если только вздумает вернуться.

— Что, опять? — хмыкнул Билли, подсаживаясь к Галке.

— Опять, — буркнула девушка.

— А что ж так мрачно-то? — съязвил Жером. — Не пойму, почему ты отказываешь себе в таком милом развлечении?

— Кому развлечение, а кому потом детей нянчить, — Галка стала ещё мрачнее. Этот вопрос она всегда старалась обходить стороной: с братвой как будто все неувязки утрясли, но всё равно время от времени звучали прозрачные намёки. — И вообще, тему мы давно договорились закрыть, не так ли?

— Как хочешь, Воробушек. — Жером подсел к девушке с другой стороны. — Но если передумаешь — свистни мне. Я ж тебя не обижу, сама знаешь.

— Жером, — криво усмехнулась Галка, пропустив мимо ушей смешки Билли и Пьера. — Я не в твоём вкусе.

Полгода — достаточный срок, чтобы люди, ходившие по одной палубе, могли хорошо узнать друг друга. Вкусы у Жерома и впрямь были ещё те: если не шлюха, то трактирщица. Потому Билли и Пьер, услышав Галкину реплику, заржали в полный голос.

— Твоё счастье, что тебя Дуарте не слышит, — хохотал Билли. — Вот была бы потеха!

— Ладно вам, — отмахнулся Жером. — Посмеялись, и будет. Где наш обед?

— На сковородках, — ответила Галка. — Сейчас остальная банда подгребёт — и сразу всё подадут, я уже позаботилась… А, вот и они!

«Банда» — точнее, весьма прочная компания друзей — сформировалась на «Орфее» давно. Билли, Пьер, Дуарте, Галка, Жером. И Джеймс. Что вообще-то выглядело очень странно. Столь хорошо воспитанного английского дворянина ещё можно было представить в качестве офицера на пиратском корабле, но никак не в таверне, в компании записных головорезов и забияк. Однако в гулянках этой «банды» он принимал участие с завидной регулярностью, что, кстати, частенько остужало кое-чью горячность. Ну а Галка этому обстоятельству только радовалась. Конечно, Джеймс тоже не подарок: он был, кроме всего прочего, весьма упрям, если дело касалось споров по поводу прочитанных книг или мнения насчёт исторических событий. Не так давно, помнится, они чуть было не разругались в пух и прах, поспорив по поводу Фермопильского сражения и численности персидской армии. Но в «Сломанный якорь» он пришёл, и Галка — кто старое помянет… и так далее по тексту — приветливо улыбнулась ему. Всё преходяще, а дружбой этого человека она дорожила…

Если Господь желает наказать человека, он лишает его разума. И это, увы, справедливо по отношению ко мне.

Где были мои глаза? Почему за полгода я не удосужился понять, что движет Алиной? Бог свидетель, я люблю её, как ещё ни один мужчина не любил женщину. И это несмотря на совершенно неудобоваримый характер этой юной леди. Но лишь на днях до меня дошло, почему она именно такова…

Алина начитанна, умна и весьма неординарно мыслит. Но её цинизм в отношении исторических событий всегда приводил меня в замешательство. Она осмеливается спорить с древними авторами! Причём спорит не голословно, а приводит доказательства из области логики! К примеру, я всегда восхищался героизмом трёхсот спартанцев, подорвавших дух миллионной персидской армии. А Алина — нисколько не сомневаясь в героизме спартанских воинов! — поставила под большой вопрос упомянутую численность персов. Как, спросила она, персидский царь мог собрать подобное полчище, если и в наше время даже тридцатитысячное войско ложится неподъёмной тяжестью на казну? Уж не говоря о том, как можно было эффективно управлять этой армией и прокормить миллион воинов на чужой территории. Я спросил: «Не хотите ли вы сказать, что древние авторы солгали?» — «Я думаю, древние авторы, желая оправдать поражение своих войск и превознести героизм спартанцев, попросту… э-э-э… слукавили. А вы отнеслись к этому некритично, только и всего». Подобное отношение к авторитетам не могло не возмутить меня, и я ответил, что не простил бы подобного цинизма мужчине, но делаю снисхождение для девушки. Лучше бы я молчал… Алина ощетинилась, словно ёж, гневно сверкнула глазами, и решительно заявила: «Я не нуждаюсь ни в чьём снисхождении!» После чего наша дискуссия прекратилась по банальной причине: Алина, не на шутку обидевшись, ушла в кают-компанию. Кой чёрт потянул меня за язык? Теперь даже не знаю, как загладить свою вину перед этой гордой девушкой. Ведь я действительно обидел её. Обидел именно тем, что не пожелал признавать за ней равных со мной прав. А ведь за полгода на борту «Орфея» она сумела показать всем — увы, кроме меня, — что ни в чём никому не уступит…

Что же делать? Я люблю её. Но до сих пор я полагал, будто любовь — это покровительство, которое мужчина оказывает слабой женщине. Что же тогда любовь, если женщина столь сильна?

Я запутался, Господь свидетель. И не знаю, где искать выход.

…Парус по правому борту марсовой заметил давно, и команда «Орфея» готовилась к бою.

Судьба разбаловала их: что ни рейд, то приличная добыча. «Так не бывает, — упрямо мотали головами старые пираты, списанные на берег из-за увечий, в тавернах Порт-Ройяла. — Всё это неспроста. Или Причард снюхался с нечистым, или поймал за хвост саму удачу». Как бы там ни было, но пять рейдов подряд «Орфей» возвращался с набитым трюмом, а то и ведя за собой трофейную посудину. Этот рейд уже шестой на Галкиной памяти. Почему-то она была уверена, что снова будет хорошая добыча. И почему-то ей эта полоса удач нравилась всё меньше и меньше. Один раз — случайность. Два — совпадение. Но три и больше — уже закономерность. Девушка не отказалась бы разобраться в столь странной закономерности, да вот незадача: «входящих данных» для решения задачки было слишком мало. А решать уравнения с кучей неизвестных — извините, она сетевик, а не математик с мировым именем.

Но предчувствие упорно нашёптывало ей про сакраментальные пиастры. Причём в большом количестве.

«Да чтоб они сгорели, эти пиастры! — мысленно возмутилась Галка. Поругиваясь сквозь зубы, она забралась в свой закуток… пардон — в свою каюту — и экипировалась к сражению. — „Люди гибнут за металл, Сатана там правит бал…“[1] Романтика, Карибское море… Тьфу!» Но, как говорится, назвался груздём — полезай в короб. Договор подписывала? Подписывала. Теперь изволь не жаловаться, а выполнять его условия. Тем более что пираты, хоть и в большинстве своём букву «a» от буквы «b» не отличают, но за соблюдением всех пунктов договора тщательно следят. Как там дядька Жак говорит? На корабле должен быть порядок? Всё правильно… В «мирное время» — то есть не в виду противника — моряки в этих тёплых водах предпочитали ходить по палубе босиком. Уточняю: по верхней палубе. Потому что на батарейной можно было запросто наступить на что-нибудь острое и металлическое, а в трюме… Ну не будем вдаваться в такие подробности. В бою же лучше быть обутым. Галке всё равно не удалось бы найти матросские башмаки размером на свои миниатюрные лапки, и к бою она обычно обувала высокие испанские сапоги из мягкой кожи, но с твёрдыми носками. При её манере ведения боя — весьма полезная штука… Что там ещё? Чистая рубашка, кожаная безрукавка с длинными полами, перевязь с саблей, пара пистолетов, несколько метательных ножиков за поясом и в голенищах сапог… Словом, через десять минут на верхней палубе появилась другая Галка. Совсем не похожая на свой повседневный образ — эдакого мальчишку-оборванца, шаставшего по вантам, как обезьянка.

Тем временем Эшби разглядел флаг потенциальной добычи. Испанец. Впрочем, у побережья Кубы другой корабль встретить было проблематично, гордые кастильцы за этим старались следить. Так что бой следовало провести в максимально сжатые сроки, а то, чего доброго, принесёт нелёгкая фрегаты береговой стражи. Ветер благоприятствовал «Орфею», и барк быстро нагонял одинокого испанца, положившегося на как будто бы безопасные кубинские воды. Пираты и впрямь тут были редкими гостями… Три мачты, высокая корма, выпуклые бока — торговый галеон. Не самой последней модификации, честно сказать. Галеоны с двадцатью пушками испанцы делали лет тридцать назад. И всё же это был самый распространённый тип корабля у богатых испанских купцов. Такая посудина и товара могла много взять, и больно кусалась, если дело доходило до боя с морскими разбойниками. Но капитан Причард уже не один раз на своём барке брал такие вот галеоны, и в этом смысле испанцу, можно сказать, сегодня крупно не повезло.

— Пьер! Правый борт зарядить ядрами, левый — картечью! — скомандовал Причард. — Повеселимся, ребята!

«Юморист, тудыть твою мать… — зло подумала Галка. Она вообще перед абордажем бывала сильно не в духе. — Ничего. Всё возвращается к совершившему — и добро, и зло…»

Тем не менее она активно заряжала ружья: залп перед абордажем вещь жизненно необходимая. То же сейчас делали ещё три десятка парней, и в их числе — Влад. Рубиться с противником на саблях его не заставляли, но вообще уклониться от участия в бою мог либо корабельный врач, либо штурман — пожалуй, самый ценный специалист на борту пиратского корабля, — либо капитан. Причард своей привилегией не пользовался никогда, обязанности доктора исполнял один из французов, имевший какое-то понятие о первой медпомощи. А Джеймс всегда оставался на мостике «Орфея», пока капитан геройствовал на палубе противника. Так что приходилось воевать и пацифисту Владу, который у себя дома видел кровь и смерть разве что по телику… Понимая, как ему сейчас плохо, Галка положила «братцу» руку на плечо.

— Не дрейфь, — тихо сказала она ему. — Всё будет путём.

Влад слегка сбледнул, воображение уже подсовывало ему картинки предстоящего боя. Но ничего не ответил. Только молча кивнул своей боевой соседке.

— А ну кончай эти нежности! — прикрикнул на них Старый Жак. — Ружья заряжены? Готовь крюки и мостки! Шевелитесь, смолёный фал вам… в корму!

Испанец, понимая, что уйти от прыткого барка ему не удастся — грубо говоря, скорости разные — обрасопил паруса и принялся готовиться к бою. Видимо, не в первый раз сталкивается с джентльменами удачи. И раз до сих пор не на дне, значит, встречи эти обычно заканчивались в его пользу. Причард хорошо разбирался в людях, и рассудил верно: переть в лоб в этом случае слишком опасно. Нужна хитрая тактика. Поэтому он потихонечку развернул «Орфей» строго по ветру, вынудив испанца разворачиваться в галфвинд. А галеоны в галфвинде и, тем более, в бейдевинде ходили очень медленно. Слишком неповоротливы. «Орфей» быстро настигал испанца. А тот не спешил с залпом. Видно, нервы у капитана железные. Но у Причарда, как с лёгкой Галкиной руки стали поговаривать пираты, нервов не было вообще.

— Подходим на четверть кабельтова! — громко сказал капитан. — Пьер, готовься!

Четверть кабельтова! Даже по меркам тех времён, когда морские бои велись на небольших дистанциях, это был очень рискованный манёвр. У галеона тоже двадцать пушек, и при них наверняка находится не самый худший в этих водах канонир. Так что вся надежда на опыт команды. Ведь на «Орфее» зелёных новичков — первый рейд в жизни — было раз, два — и обчёлся.

Барк довольно лихо заложил разворот, и пушки правого борта одна за одной выплюнули по ядру… Галка знала, что куда-то попасть из тутошней пушки довольно мудрено, а канонир — хороший канонир — получал долю добычи, сравнимую с капитанской. Пьер был не просто хорошим канониром, а канониром «от Бога», что и доказывал в каждом бою. Вот и сейчас из девяти ядер, выпущенных с правого борта, четыре достигли цели. Румпель галеона разлетелся в щепки; обрывая такелаж, рухнул фока-рей; истошно завопили испанские канониры на батарейной палубе — два из этих четырёх удачливых ядер врезались точнёхонько в стволы готовых к выстрелу пушек. Тали, удерживавшие эти пушки, оборвались, и двухтонные бронзовые «дуры» сорвало с места, швырнув прямиком на людей… Тем не менее семь уцелевших бортовых пушек испанца тут же огрызнулись картечью. Кое-кого зацепило, особенно из матросов, управлявших парусами. Но «Орфей» оперативно заложил поворот фордевинд, развернулся к потерявшему управление галеону левым бортом и дал ответный картечный залп практически в упор, после чего пошёл на окончательное сближение.

— Крюки! — крикнул Причард. — На абордаж!

Галка вспомнила, как в прошлый раз именно ей капитан велел командовать абордажниками. Чего ради — для неё это так и осталось загадкой. Но волновалась она и сейчас, когда Причард снова поручил ей это ответственное и очень опасное дело. Нет, она не смерти боялась, а того, что может не справиться. Причём не с абордажем, а с абордажниками. Ведь именно они, подавив сопротивление противника, первыми врывались в каюты.

В прошлый раз кое-кто остался без мужского достоинства, попытавшись наплевать на Галкино предупреждение насчёт женщин. То ли ещё будет сегодня…

— Ружья на изготовку! — звонко скомандовала она. И, дождавшись выполнения, приказала: — Огонь!

Пираты изрядно проредили ряды испанских стрелков, но те тем не менее открыли ответный огонь. Более опытные бойцы, пираты переждали этот залп за фальшбортом, отделавшись лишь одним убитым и несколькими ранеными.

— Вторая линия — на изготовку! — снова крикнула Галка. — Огонь!.. Третья линия — гтовьсь!.. Огонь!

Вот это в морских сражениях уже было новшеством. Так вот, линия за линией, принято было стрелять на суше. Но и на море эта тактика оказалась совсем не лишней. Во всяком случае, «урожай» на палубе испанца смерть уже собрала, и неплохой. Ни дать ни взять, ещё ни разу этот купец не сходился с пиратами в абордаже, наверняка удавалось отстреляться из пушек. Но сегодня явно был «не его» день.

— Пистолеты! — скомандовала Галка.

Под прикрытием пистолетной стрельбы шестеро дюжих пиратов забросили абордажные крючья. «Взяли!..» И вскоре над палубами столкнувшихся с грохотом и треском кораблей разнёсся звонкий Галкин голосок:

— Вперёд, братва! Всё будет наше!..

Купец есть купец. Он будет защищать свой товар с оружием в руках лишь до тех пор, пока уверен, что может отбиться. Или если точно знает, что нарвался на пирата-мясника, который в любом случае никого не пощадит. Капитан Причард слыл далеко не агнцем, но кровь без особой надобности не проливал. А испанцы — впрочем, как и англичане, голландцы, французы и португальцы — чуть не в лицо знали удачливых пиратов. Вернее, их корабли. Так что когда флибустьеры хлынули на палубу «Санта-Эухении» и сцепились с тем, что осталось от боеспособной команды, капитан запоздало понял: он совершил большую ошибку. Нужно было сдаваться, тогда и люди его остались бы целы. А сейчас, в горячке боя, сколько их поляжет? И что он должен будет потом сказать хозяину?..

Дон Рикардо Санчес Мурильо не сразу понял, что дерётся с девушкой. Сперва он принял её за парнишку-юнгу: уж слишком умело для девицы она дралась. Но когда его палаш чиркнул кончиком сверху вниз по её одежде — ловка, каналья, вывернулась из-под удара, которым он отправлял на тот свет и более опытных бойцов-мужчин! — кожанка распахнулась. Мало того: сабля испанца порезала и рубашку, до самого пояса. И в разрезе во всей, что называется, красе показалась девичья грудь. Дон Рикардо восхищённо присвистнул, вцепившись плотоядным взглядом в это соблазнительное зрелище. А девчонка, в пылу боя не заметив конфуза, удвоила темп атаки. Саблей она владела не очень хорошо, но двигалась так, что почти невозможно было за ней уследить. В итоге испанец быстро лишился палаша и был вынужден признать поражение.

— Должен признать, дерётесь вы совсем даже неплохо для дамы, — проговорил испанец, не в силах оторвать взгляд от Галкиной груди, вздымавшейся от учащённого дыхания. Жена скончалась три года назад, разрешившись мёртвым младенцем, а портовые девки давно приелись. Так что он не отказался бы попробовать эту лихую разбойницу. Но если он хотел добиться успеха, действовать нужно предельно учтиво: у девчонки острая сабля.

— А вы слишком нерасторопны для бывшего офицера, — ответила девушка. Интересно, как она догадалась о его былой службе на военном флоте его величества короля Испании? — Ну, что ж, вперёд, сеньор. Вас ещё ждёт неприятная беседа с нашим капитаном.

Дон Рикардо никак не мог заставить себя оторваться от вида, открывавшегося в разрезе её рубашки, и пиратка наконец поняла, что что-то не так.

— Блин!.. — процедила она, стягивая рукой края разреза. — Спасибо, сеньор, удружили вы мне по самое некуда… Ну, чего уставились? Марш к капитану, а то могу слегка саблей помочь, если ножки не идут!

Говорила она по-испански отвратительно, с варварским акцентом, но понять её было можно. Что ж тут непонятного? Дон Рикардо учтиво кивнул воинственной девице — кланяться пиратке как порядочной даме не позволяла испанская гордость — и под её конвоем отправился в сторону мостика английского барка. Разговор ему предстоял и впрямь неприятный…

Галка материлась самыми последними словами, какие только знала. Правда, не вслух — мысленно. Чёртов испанец! Мало того что испортил её лучшую рубашку, так ещё и пялился, будто в первый раз женщину увидел. Ромео, мать его так… Едва был обезоружен капитан, прочие испанцы побросали сабли и пистолеты, сдаваясь на милость победителей. Проблема возникла только с канонирами, решившими драться до последнего. Билли со товарищи, сковырнув крышку люка, спустились вниз и оперативно эту проблему решили. Галка видела, как её друг самолично выводил наверх старшего канонира — седого коренастого испанца со связанными за спиной руками. Сама она взяла в плен капитана, а это, по пиратским меркам, было верхом доблести. Если бы ещё не приходилось, конвоируя испанца, одной рукой держать края рубашки, норовившие разъехаться в стороны, Галка могла бы чувствовать себя победительницей. А так — состояние хуже не придумаешь. Девушка уже видела ухмылочки пиратов, но сабля в её руке могла отрезвить кого угодно, это вся команда знала. Да и не особенно хотелось джентльменам удачи оную удачу спугнуть: кажись, правда, что с девкой этой фарт попёр, а раз так, то можно примириться с некоторыми её чудачествами.

Крик. Женский крик, полный такого отчаяния, что у Галки чуть не остановилось сердце. Она здесь уже всякого навидалась и наслушалась, и знала: так может кричать женщина, когда при ней убивают её ребёнка. Крик тут же оборвался. Забыв обо всём на свете, девушка сорвалась с места и пулей рванула к двери полуюта. Уже на бегу она услышала подтверждение своей догадке: истошный детский визг… Дверь гостевой каюты оказалась запертой изнутри. Но на дверях подобных кают защёлки делались так себе, только любопытных отвадить. Гостей на корабле защищал авторитет капитана. Одного удара ногой оказалось достаточно, чтобы резные створки распахнулась во всю ширь… От увиденного у Галки потемнело в глазах, а злобный зверь ярости, ещё не успевший после боя забраться в дальние уголки души, с торжествующим рычанием рванулся наружу… Женщина была уже мертва, тут не требовалось медицинское образование, чтобы это определить. Кровь, тонкой струйкой стекавшая с виска, широко открытые глаза, лицо с застывшей гримасой ужаса… Испанка лежала лицом в столешницу, а сзади, задрав её юбки, уже пристроился и совершал недвусмысленные телодвижения некий тип по фамилии Мэтьюз. Галка запомнила его ещё при первом знакомстве с пополнением две недели назад. Из новеньких, значит… Его приятеля Галка разглядывать не стала. Только успела заметить, как он срывал светло-голубое шёлковое платьице с бесчувственной девчонки — лет десяти-одиннадцати, вряд ли больше…

Что происходило дальше, она потом так и не смогла восстановить в памяти. А когда пришла в себя, то даже обрадовалась, что ничего не помнит. Тот тип, который пытался изнасиловать девочку, лежал с ножом в затылке. А Мэтьюз… Как ни привычна уже была Галка к виду крови и смерти, но её чуть не стошнило. «Чёрт, неужели это я его так?..» Трудно поверить, что вот этот кусок фарша недавно был здоровым крепким мужиком. «Не мужиком, а самцом!» — зло одёрнула себя Галка, вспомнив то, что ей пришлось увидеть перед отключкой.

За спиной послышался тяжёлый топот… «Вот ведь блин, выходит, прошло так мало времени, что братва даже не успела за мной спуститься?» Галка окончательно пришла в себя. Грубо отпихнув труп с ножом в затылке — недосуг разглядывать, кого там прибила, — она подняла девочку на руки. И тут в каюту ввалились Жером и Билли.

— Ого! — Билли профессионально оценил результаты Галкиной деятельности. — Вот это ты разошлась, Воробушек!

— Туда им и дорога, — мрачно буркнул Жером.

Ничего не сказав, Галка пошла наверх. С девочкой на руках.

Я ужасно боюсь за Алину. Подобные люди, как правило, долго не живут.

Расправа, учинённая ею над двумя насильниками, потрясла всех — и нашу команду, и пленных испанцев. Так до сих пор не поступал никто. Насилие над пленницами считается самым обычным делом, и не только среди пиратов. Мне лишь один раз удалось предотвратить это, пригрозив, что если даме будет причинён вред, я ни под каким предлогом более не прикоснусь к лоциям… Впрочем, кто знает, как бы я повёл себя, увидев то, что увидела Алина? Возможно, на её месте я сделал бы то же самое.

Капитан поручил Алине вести трофейный галеон. Признаться, я не ожидал. Как бы то ни было, но давать столь ответственное задание девушке… Я нисколько не ставлю под сомнение способности Алины, но почему-то мне показалось, будто Причард сделал это не без некоего умысла. Руку даю на отсечение, он ждёт, чтобы девушка сделала какую-нибудь оплошность, осрамилась в глазах опытных моряков. Надеюсь, Алина это тоже понимает, и будет предельно ответственна при принятии любого решения.

К удивлению команды, Причард велел идти не на Ямайку, а на островок Ваш у южного побережья Французской Эспаньолы. Еды хватит ещё недели на две автономного плавания, с водой на Эспаньоле и прилегающих островах никогда проблем не возникает. Кроме того, там всегда можно добыть мяса и рыбы. А на вопрос, зачем именно туда, капитан только криво усмехался и отвечал: так надо. Пираты ухмылялись. Мол, всё ясно: кэп собрался взять выкуп за испанского капитана и за девчонку, оказавшуюся дочерью судовладельца. Дон Рикардо был всего лишь наёмным служащим. И взять с него в таком случае можно было не так уж и много. Зато за дочку хозяин «Санта-Эухении» должен отвалить хорошую сумму, если не хочет и её лишиться. Причард последними словами клял болвана Мэтьюза. А его дружкам, потребовавшим наказать Галку за позорную смерть приятеля, ответил — мол, и правильно она сделала, что порезала дурака на куски. Идиотам на борту «Орфея» делать нечего, ведь за бабу тоже можно было взять хороший выкуп.

Одним словом, два дня спустя «Орфей» и трофейный испанский галеон бросили якорь у острова Ваш.

Испанцев заперли в трюме «Орфея», а дона Рикардо Причард незамедлительно вызвал на приватную беседу. Перетереть сумму выкупа. И пока Галка припрягла парней чинить разбитый румпель галеона, капитан излагал испанцу свои аргументы. Дон Рикардо не без раздумий и торга согласился внести за свою персону пять тысяч песо — мол, извините, я скромный отставной офицер на службе у торгового дома, больше всё равно не наскребу, — но когда речь зашла о девочке, переговоры зашли в тупик. Испанец заявил, что не уполномочен принимать какие-либо финансовые обязательства за своего хозяина, дона Лукаса Эрнандеса из Санто-Доминго. Причард хоть и не был юристом, сразу смекнул, куда тот клонит.

— Обязательства, — усмехнулся он. — Дон Рикардо, я не торгаш, и не кучу барахла твоему дону Лукасу купить предлагаю, а жизнь его дочери. И это не деловое предложение, а требование. Вы, как военный человек, должны понимать разницу.

— Что ж, назовите сумму, — сдался испанец.

— Сорок тысяч песо. И если твоему хозяину дорога жизнь единственного ребёнка, он заплатит.

Испанец промолчал: проклятый пират рассчитал верно. Конечно, дон Лукас не придёт в восторг от известия о смерти жены. Скорее всего, будет в большой печали — жену он любил, и отправил её с дочерью в Гавану именно потому, что опасался нападения пиратов. Ведь не зря же ходят слухи, будто Морган снова собирается напасть на какой-нибудь испанский город, а Гавана не покорялась ещё никому. Зря отправил. Эти английские собаки куда более многочисленны и наглы, чем он думал…

— Я мог бы быть посредником между вами и доном Лукасом, — без особенного восторга проговорил испанский капитан. — Если, конечно, вы хоть сколько-нибудь мне доверяете.

— А куда вы денетесь, дон Рикардо? — хмыкнул англичанин. — Если вы не привезёте пять тысяч за себя и сорок за девчонку, вы сами, может быть, и спасётесь. А её не спасёт даже эта отчаянная оторвиголова, которой я, может быть, подарю ваш очаровательный галеон. И ответственность за смерть ребёнка мы с вами поделим поровну, о чём дон Лукас Эрнандес, я думаю, известится в обязательном порядке.

Такая перспектива испанца совсем не радовала, и он молча кивнул.

— Вот и хорошо. — Причард взял из костра горящую веточку и запалил трубку. — Можно считать наш договор вступившим в силу. Эй, Жак! — крикнул он боцману. — Проследи, чтобы сеньора отвели обратно на борт!

Галка уже гуляла на берегу. Побродила, шлёпая босыми ногами по воде, подышала воздухом, в котором причудливо смешались запахи моря и суши. Но лишний раз сталкиваться с Причардом её не тянуло, и на то была масса причин. Вдаваться в подробности не стоит, главное, что Галка сейчас больше всего на свете хотела оказаться на необитаемом острове. Месяца эдак на два… Море было спокойным, волны лениво всовывались на бережок, чтобы так же лениво уползти обратно. Галка, набрав камешков, швыряла их в воду. Давняя, хорошо забытая детская забава. Помнится, они с батей любили пускать камешки «блинчиками» по воде — у кого дальше проскачет по поверхности…

— Галя.

Галка обернулась. Владик. Непривычно задумчивый, можно даже сказать, печальный. Здорово оброс за эти полгода, но за собой старается следить. По крайней мере, бреется раз в три дня, а не в три месяца, как многие тутошние аборигены. А длинные волосы в семнадцатом веке вообще в большой моде.

— Что, Влад? — мрачно проговорила Галка.

— Не понял, что за депресняк? — невесело усмехнулся «братец». — Ты ж у нас теперь в капитаны вышла. Можно поздравить.

— Нашёл с чем поздравлять… — вздохнула Галка.

— Думаешь, это ненадолго? — Влад сделался серьёзным.

— А на кой кэпу конкуренты? Конечно, ненадолго. — Девушка принялась чертить большим пальцем ноги завитушки на мокром песке. — Да и не нужен ему такой тихоход в эскадре, он же не купец.

— Слушай, Галь. — Владик на всякий случай огляделся — нет ли кого ещё рядом. — Я ж не просто так побазарить пришёл. Тут такое дело… В общем, четверо новичков сговорились тебя убить.

— Дружки Мэтьюза, что ли? — хмыкнула Галка. — Блин, нашли за кого страшную мстю устраивать. Ну ладно. Как говаривал незабвенный капитан Блад, кто предупреждён, тот вооружён. Сам-то будь осторожен, ты ж мой брат всё-таки.

— Помню, как же, — едко усмехнулся Владик. — Ладно, давай по следующему пункту поговорим.

— Это по какому же?

— Насчёт малявки. Кэп собрался взять за неё выкуп.

Галка нахмурилась. Выкуп за пленного — нормальное дело, особенно среди пиратов. Но в этом случае брать выкуп за ребёнка, когда сам же виновен в гибели его матери… Неудивительно, что испанцы так ненавидят джентльменов удачи… Галка понимала, что не может претендовать на лавры соломинки, переломившей хребет верблюду. Она одна. Одна — против неписаных законов Берегового братства. Но поступить сейчас согласно этим законам — значит, предать себя.

— Посмотрим, — неопределённо проговорила Галка. — Тут надо будет действовать осторожно, не только восток у нас дело тонкое.

— Знаю. Потому и решил тебя предупредить. Экспромты у тебя тоже неплохо получаются, но тут как бы лучше заранее… В общем, ты меня поняла.

Чего уж тут непонятного? Галка кивнула, подавив тяжёлый вздох. Оптимистичных мыслей было что-то маловато, сплошной пессимизм. Вляпалась же она в историю… Кэп видит, что в команде появился неформальный лидер, и поделать в этой ситуации может только одно: подорвать авторитет этого лидера. Любыми путями. Впрочем, с кораблевождением — не без километра сгоревших нервов и головной боли — Галка кое-как управилась. Плюс один балл ей в актив. Но вот история с девочкой-испанкой может стоить ей изрядного количества минусов, если повести себя неправильно. Если испанцы ненавидят пиратов, то пираты тоже не имеют особых причин сильно любить благородных сеньоров. Так что нужно будет ещё изрядно повертеться, отвечая на неизбежные и не слишком приятные вопросы команды. Пиратская демократия, как-никак.

Что ж, Галке, выросшей в условиях почти такой же пиратской демократии, но возведенной в ранг государственной политики, было не привыкать…

Долго Галке ждать не пришлось. Неприятности начались вечером того же дня.

«Спусковым механизмом» этих самых неприятностей стало объявление, сделанное Причардом. Кэп, как полагалось, рассказал команде, сколько добра взято на трофейном корабле и сколько тысяч песо назначено в качестве выкупа за пленных. Общая сумма добычи вызвала волну радостных возгласов: восемьдесят тысяч песо, с одного рейда! Да такой куче денег позавидовал бы сам Морган! Правда, сорок пять тысяч из этих восьмидесяти ещё нужно получить, но куда испанцы денутся? Если дон Рикардо хочет жить, ни от кого не прячась, он и за себя денежки привезёт, и за девчонку. Тут и вправду команда весьма нелестными эпитетами помянула двух мерзавцев, отправленных Галкой прямиком в ад. Купец, судя по всему, очень богатый, и мог бы раскошелиться ещё тысяч на сорок за любимую жену. Ну да ладно, содеянного не исправишь. Придётся довольствоваться выкупом за девчонку — как, подытожив мнение команды, заявил дядька Жак.

— Выкуп за девчонку… — хмыкнула Галка, понимая, что пришёл момент вмешаться. — А вам не кажется, братва, что это не та ситуация, когда выкуп уместен? Девчонка-то, считай, жизнью матери откупилась — цена, дороже которой ничего не придумаешь.

— Ну, Воробушек, ты и сказанула! — заржал Билли. — У тебя денежки лишние завелись, что ли?

— Всё верно, выкуп за испанцев — святое дело! — загалдели пираты.

— До поры до времени, — неожиданно гаркнул Жером, перекрыв поднявшийся гам, — голосище у него был под стать его габаритам. А настроение в последние пару дней капитально испортилось. Меченого даже стали замечать в подпитии, что он обычно позволял себе только в порту. — Не по-людски это всё.

— Что ты хочешь этим сказать, Жером? — недобро прищурился Причард. Он ещё терпел Галкины выходки, но когда кто-то из команды соглашался с её мнением, начинал раздражаться. — Ага, ты у нас вдруг решил благородным заделаться, навроде нашего штурмана. Девка сопли распустила? Ну так ведь она девка, ей это по чину положено…

— Никаких соплей, кэп! — возмущённо воскликнула Галка. — Ты, помнится, частенько изволил разглагольствовать о справедливости. А когда доходит до дела, то выясняется, что твоя справедливость крива на один бок и слепа на один глаз! Да, испанцы ещё те ребятки. Да, я готова рубиться с ними, как и все вы! Но я никогда не воевала с детьми и не собираюсь этого делать в будущем!

— Девчонка-то испанка, — хмыкнул Жак.

— Испанка, — кивнула Галка. — А чем она хуже твоей Жанетты? И для меня она прежде всего ребёнок, у которого на глазах убили мать. Так что если ты, кэп, и возьмёшь за неё деньги, то знай — моей доли в них нет… Чего рожу перекосил? Радоваться должен. Тебе же больше достанется.

— Моей доли там тоже нет, — буркнул Жером. Негромко, но зло выругавшись по-французски, он растолкал пиратов и пошёл в сторону берега, к вытащенным на песок лодкам.

— Боюсь, капитан, что я вас тоже огорчу, — спокойно проговорил Эшби. — Алина права. Человек, имеющий хоть каплю собственного достоинства, не станет пользоваться деньгами, полученными в такой ситуации.

— Чистеньким хочешь остаться? — зло рыкнул Причард. — Ну, да что с тебя взять: благородное воспитание, оно ж неизлечимо… Ладно, девка права: нам больше достанется. Правда, парни?

Обычно подобные заявления вызывали всплеск радостных криков. Деньги есть деньги. Не ради них ли пираты идут на смерть? Но что-то в этот раз всплеск получился каким-то… тусклым. Галка пользовалась уважением большинства команды, и её мнение братва всё-таки принимала в расчёт. А тут такой демарш! Значит, кэп и впрямь делает что-то не так? А Галка ещё и подлила масла в огонь.

— Дураков здесь, я надеюсь, нет, — холодно усмехнулась она. Её голосок, внезапно зазвучавший закалённой сталью, почему-то заставил присутствующих умолкнуть. — И все всё поймут правильно, без кривотолков… Золото золотом, а есть вещи и поважнее. Все мы, выбравшие нелёгкий промысел на морских дорожках, должны уважать право капитана на принятие решения. Иначе мы не команда, а сброд. Только есть на свете некие законы, нарушать которые я бы не советовала никому. Даже капитану.

И, развернувшись, ушла следом за Жеромом.

— Бред какой-то! — вспылил Причард. — Розовые сопельки читавшей слишком много книжек барышни, чёрт бы её побрал!.. Ну, что уставились! Завтра она сама придёт и спросит, где её доля!

— Я так не думаю, — сказал Эшби. — Ещё раз прошу меня извинить, капитан, но в этом вопросе наши мнения не совпадают… Спокойной ночи, сэр, — Джеймс позволил себе саркастическую усмешку. И ушёл. Всё в том же направлении.

Билли наблюдал весь этот спор с выпученными от удивления глазами. Бывший вор-домушник, а теперь пират, он даже представить не мог, что есть на свете люди, для которых золото — не главное. И которым не всё равно, за кого и когда брать выкуп. Но были два обстоятельства, по которым он, подав одну реплику, больше не вмешивался в разговор. Во-первых, он был без преувеличений умный парень. Во-вторых, Галка для него стала сестрой. Тоже без преувеличений. И он-то знал, что она никогда ничего не делает просто так, без какой-либо цели. Что она ещё выдумала? Хотя, может, и впрямь она упёрлась из-за малявки. Материнский инстинкт или что-то в этом роде. Но последние её слова заставили Билли крепко задуматься. Рано лишившись родителей, он не получил вообще никакого образования. Ни светского, ни церковного, только улично-воровское. И к протестантской церкви Билл причислял себя лишь в силу традиции, в пику испанцам-католикам. Он и сам отлично сознавал, что христианин из него никакой — в отличие от большинства его современников, дружно воображавших, будто нет на свете более угодных Создателю людей, чем они. Но намёк в Галкиных словах был довольно прозрачный. Им, джентльменам удачи, не с руки гневить Господа. Кому ещё помнить об этом, если не капитану?

— Как по мне, так в самом-то деле, кэп, подумал бы ты насчёт девчонки, — Билли сообщил всем собравшимся своё мнение — а его тоже уважали, за ум и опыт в морском деле. — Возьмём сейчас эти сорок тысяч, а потом выйдет, что они прокляты, и удача от нас отвернётся. Я Алине верю, у неё на эти дела такое чутьё, какого я сроду ни у кого не видел. Лучше перетоптаться без этих чёртовых денег сейчас, зато потом возьмём их у испанцев сторицей.

— Ты ещё меня учить взялся, засранец? — окончательно взбеленился Причард. — Да я уже знал, что такое слово капитана, когда мать тебя ещё лопухами подтирала! Сказано — берём деньги за девчонку, значит, берём! А если ты такой же умный, как эти трое, то тоже останешься без своей доли!

— Ну и чёрт с ней, — Билл презрительно сплюнул на песок. Капитан капитаном, но «засранец» — уже перебор. — Проживу и без этих денег.

Причард уже не кипятился. У него на глазах происходило что-то странное. Чтобы кто-нибудь когда-нибудь отказался от своей доли? Такого он не то что не видел — даже слыхом не слыхивал. А тут сразу четверо. В другой ситуации он бы уже велел запереть этих героев в трюме, по соседству с испанцами. Но только не сейчас. Потому что против него пошли двое лучших матросов, штурман и девчонка, принесшая ему удачу. Да и среди собравшихся он уже наблюдал кислые рожи и слышал весьма неприятные словечки. Мол, а может, права девка-то? Бог ведь всё видит… Точку в этом, так сказать, собрании поставил индеец. Чёрт его знает, почему он до сих пор ходит с ними. Даже имени его толком никто не мог выговорить. Тем не менее он был одним из лучших бойцов на «Орфее». И настолько редко раскрывал рот, чтобы вымолвить человеческое слово, что капитан даже невольно вздрогнул, услышав его голос.

— Нельзя дети убивать. Духи сердиться, — индеец говорил на ломаном английском языке. — Духи посылать плохой ветер и злой человек. — И повторил, словно гвоздь забил: — Нельзя.

— Тьфу… — Причард мысленно проклинал девчонку, устроившую этот тихий бунт, но отступить в его положении значило признать своё поражение. — Чистоплюи хреновы, откуда вы только взялись… Завтра утром испанец отправится за выкупом. Ждать будем две недели. Если не явится — девчонке голову с плеч, чтобы не мучилась. Если явится с выкупом — поделим денежки. А если с береговой охраной — пустим их на дно. Это моё последнее слово. Все слышали? Марш спать. Вахтенным смотреть в оба.

«Убил бы проклятую тварь! — думал Причард, вспоминая наглую девку. — Так ведь и правда она удачу приносит. Если убью, парни меня самого, чего доброго, вздёрнут… Нет, тут нужно действовать похитрее».

Жером пил. Прямо из горлышка, не закусывая. Насколько Галка его знала, Меченый никогда ромом не злоупотреблял, а в море и подавно всегда бывал трезв как стёклышко. А тут сорвался. С чего бы? Галка должна была это знать: слабое место члена команды может стать слабым местом всей команды, и лидер — формальный или неформальный, неважно — должен был учитывать всё. До самых незначительных мелочей.

Галка подсела к французу и молча протянула ему руку. Жером, невесело хмыкнув, осторожно пожал маленькую, огрубевшую от корабельной работы ладошку.

— Спасибо, братец, — негромко сказала Галка.

— Не за что меня благодарить, Воробушек, — хрипло отозвался Жером. — Я не мог поступить по-другому.

— Значит, есть причина, — Галка намеренно произнесла это не в вопросительном тоне. — Знаешь, когда ты высказался, многие парни просто челюсти на пол пороняли. Видать, не ждали…

— …что среди них окажется белая ворона. — Жером снова отхлебнул из бутылки. — А мне не привыкать. Как и тебе.

— Но ты говорил это не со злостью, а с болью.

— С болью? — меченая рожа Жерома перекосилась в едкой усмешке. — Пожалуй, да. А знаешь, отчего эта боль-то? Давно вижу: что испанцы, что свои — один хрен. И поделать с этим ничего не могу, и деваться уже некуда.

Он одним длинным глотком допил ром и отшвырнул пустую бутылку… Галка заметила подходившего к ним Эшби — видать, тоже подался в оппозицию к капитану, — а Жером ничего уже не замечал.

— Мне семнадцати ещё не было, когда напали испанцы. Среди ночи, — глухо заговорил он, глядя себе под ноги. — Отец с братом за ружья успели схватиться, да выстрелить уже не получилось. А меня тюкнули по темечку и вязать начали. Мать взяла топор — а женщина она была рослая, крепкая — и давай донов охаживать. Двоих насмерть зарубила, пока её скрутили. А потом… они разложили её на дворе — и все по очереди… А меня смотреть заставили… Потом горло ей перерезали, а нас, пленных, увели за собой… За год на плантации только я один из всех наших выжил. Затем сбежал, добрался до французских владений на Эспаньоле, пристал к буканьерам, а там и на Ямайку подался. Думал с испанцами поквитаться… Поквитался-то я с ними здорово, счёт давно в мою пользу. Только свои вели себя не лучше донов. А назад дороги уже нет… Вот так-то, Воробушек.

Галка положила ему руку на плечо. В самом деле, Жером, по меркам пиратской эпохи, был белой вороной. Как и она. Но с ней-то всё понятно: пришелец из иной эпохи — о чём никто, кроме Влада, пока не знал, — а этот француз? Плоть от плоти своего времени, и всё же…

— Так вот почему ты такой скисший был, — понимающе проговорила Галка. — Только знаешь что… На твоём месте мало кто поступал бы, как ты. Многие просто озлобились и стали ещё хуже тех испанцев.

— Кто-то же должен быть умнее. — Жером пошарил руками около себя, но, не обнаружив рома — видно, хмель всё-таки ударил ему в голову — тяжело вздохнул. — Да только умным у нас быть трудно. А если б я ещё книжки читал навроде тебя, то вообще бы свихнулся. Наверное.

Эшби, присевший у бортика лодки, молча слушал исповедь Жерома. То, чему этот парень на днях стал свидетелем, разбудило страшную память о его прошлом. Отсюда и ром, и скверное настроение, и конфликт с капитаном. В самом деле, белая ворона. В команде были люди с похожим прошлым, но никаких признаков душевных терзаний за ними не замечалось. Личности были не столь сложные, как Жером — полуграмотный лесоруб из Французской Эспаньолы, но очень умный и подающий большие надежды парень. Эшби даже говорил — заглазно, понятно — мол, быть ему капитаном, если подучится немного и опыта наберётся. Но до этого ещё следовало дожить. А в данный момент речь шла о том, каково человеку снова и снова переживать страшную гибель собственной семьи. Но Галка… Неужели и ей довелось пережить нечто подобное, если она даже способна потерять контроль над собой?

— Ну а ты? — Жером словно подслушал мысли штурмана и хмуро воззрился на девушку. — Тебя тоже это стороной не обошло, если ты этого типа на куски покромсала за испанку?

— Обошло, — ровным голосом ответила Галка.

— Ну может, не тебя — хотел бы я посмотреть на придурка, который бы рискнул тебя силой ломать — а кого-то из твоей родни? Или подружку?

— Да нет, Жером, и меня, и родню, и друзей моих это и вправду стороной обошло, — Галка слабо улыбнулась. — Только я… ненормальная. Когда при мне сильный изгаляется над слабым, я зверею. И мне по фиг, кого в этом случае разбирать на запчасти: испанца, француза, англичанина или… соотечественника.

Джеймс взглянул на неё сперва удивлённо, а затем понимающе. Но ничего не сказал. А тем временем к ним, любовавшимся закатом, подошли ещё двое.

— Ага, — хихикнула Галка, узнав их в сумерках всего лишь с нескольких шагов. — Полку диссидентов прибыло. Ну с Владом всё понятно, мы с ним единомышленники по большинству вопросов. Но ты, Билли… Как ты мог огорчить нашего славного кэпа?

— Да вот так, — хохотнул Билли, подсаживаясь рядом с ней. — Ничего, ему полезно — как ты говоришь.

— Выпить бы по этому случаю, — сказал Жером.

— Я сейчас принесу, — Владик, не успев усесться, тут же поднялся — сбегать за выпивкой.

— Погоди, брат, ещё не вечер, — Галка уже улыбалась, предвидя последующие события. Зря она, что ли, устроила этот демарш? Причард сделал большую глупость, оставив её на борту «Орфея»…

Крепкая жилистая фигура Старого Жака заслонила собой свет дальнего костра, словно материализовавшись из ночной темноты. Этот старый пират пользовался неподдельным уважением команды, и парни сразу притихли.

— Ну, — боцман упёр кулаки в бока и хмуро воззрился на девчонку. — Теперь, я надеюсь, ты объяснишь, какого чёрта устроила этот балаган?

— Какой балаган, дядюшка? — Галка сделала вид, будто не поняла, о чём он.

— А такой, — фыркнул старый француз. — Что ещё за новости? «Не буду деньги брать, так нельзя…» Девчонка — приз. А за приз берут деньги, так всегда было и всегда будет! Не тебе законы менять!

— Может, и не мне, — согласилась девушка. — Только знаешь, дядюшка… Поставь себя на место испанского папаши. Не дай бог, конечно, чтоб такое на самом деле, но всё же… Вот что бы ты сказал, передавая деньги посреднику?.. Я не сильно ошибусь, если предположу, что ты при этом сказал бы: «Передай им эти деньги, будь они прокляты!» С чувством бы сказал. С большим и сильным.

— Ну и что? — Жак как будто малость поумерил свой гнев. Ни дать ни взять, включил воображение. — Думаешь, другие доны благословляют денежки, которые мы вытаскиваем из их сундуков?

— То совсем другое. А ты проверь, много ли зажилось на свете дураков, которые убивали родителей и брали выкуп за детей, угрожая отрезать им головы в случае неуплаты? Я тут кой-каких историй наслушалась, — девчонка продолжала гнуть свою линию. — И у себя дома тоже… Нет, дядюшка, ты как хочешь, а я свою удачу не дам по ветру развеять. Кому охота — может брать те проклятые денежки. Пусть потом на себя и пеняет. А я не возьму. И другим не советую.

— Сестра дело говорит, — глухо сказал Влад. — Поверил бы ты ей, дядька Жак. У неё такой нюх на эти дела, что и дома всем было завидно.

Боцман недоверчиво крякнул, но промолчал. И так же, ничего не сказав, отправился обратно, к команде.

Галка не очень хорошо видела в темноте, но четыре фигуры в сторонке не заметил бы только слепой. Пока шёл разговор с Жаком, эти четверо топтались в сторонке. Видимо, чего-то выжидали. И вот боцман ушёл. Зато все прочие остались. И четверо — наверняка дружки покойного Мэтьюза — убрались несолоно хлебавши.

Уже по темноте к невесёлой компании присоединились Дуарте и Пьер.

— Чёрт, мы только что с вахты, и выясняется, что такое зрелище пропустили! — смеялся Пьер. — Ну давай, Воробушек, рассказывай, что там да как. А то парни уже такого наговорили — страшно слушать.

— Подожди с рассказом, я сейчас выпить и закусить приволоку, — подмигнул ей Дуарте. — Ну вы даёте! Нет, и правда, ты, Алина, немножко… «с поворотом». Только — Бог свидетель! — в нужную сторону.

— А я это давно всем говорила, — сказала девушка, вызвав смех.

Раньше мне казалось, что власти добиваются лишь самые жестокие. Как приятно ошибиться в лучшую сторону! И вдвойне приятно от того, что обратное мне доказала именно Алина. Эли… Милая Эли…

У меня не было выбора. Вернее, выбор был, но альтернативой пиратству оказалась смерть под кнутом надсмотрщика. И я выбрал жизнь пирата. Полную опасностей, но всё-таки это хоть какая-то свобода. Плюс неплохой заработок. Но пираты как явление — это нечто ужасное. Вся гнусность и мерзость человеческая, собранная в одном месте и повёрнутая к миру самыми отвратительными сторонами. Иной раз даже казалось, что лучше бы меня запороли насмерть на сахарных плантациях. Алина же думает и поступает иначе. Нисколько не обольщаясь насчёт морального облика наших парней, она умудряется подглядеть в них немаловажные положительные качества. И не только подглядеть. Рассказывая матросам свои истории и анекдоты, она шаг за шагом, крупица за крупицей собирает эти светлые крохи, сохранившиеся в их прожжённых душах, и даёт им разрастись. А сейчас эти ростки дали первый урожай.

Я запишу здесь один из анекдотов в исполнении Алины. Постараюсь максимально сохранить её лексику.

Один тип нанялся в городскую стражу. Месяц служит, второй, третий — а за жалованьем не идёт. Вызывает его начальник и спрашивает: «Тебе что, деньги не нужны? Иди жалованье получай, дурья башка!» — «Ого! — удивился малый. — Так тут ещё и деньги платят? А я думал — дали оружие, и вертись как хочешь».

Парни хохотали до слёз…

Я понял, почему Алина так нетерпима к насилию над беззащитными. Не потому, что сама подвергалась насилию или оно ударило по ней через близких людей. Она сама в прошлом творила беззаконие, хоть и не призналась в этом. А теперь искупает свою вину перед Всевышним…

Причард не отказался от мысли взять выкуп за девочку-испанку. Но история эта имела весьма неожиданное продолжение. К полудню следующего дня, когда дона Рикардо уже отправили за выкупом, выяснилось, что на берегу уже не один, а два лагеря. Причём большинство команды перешло к нам, прилюдно отказавшись от доли в деньгах за ребёнка. Алина верно сыграла на матросском суеверии: кому охота нарваться на сильное проклятие и удачи лишиться? Здесь Причарду не оставалось ничего, кроме как пойти на мировую. Но он явно затаил недобрые мысли. Алина в курсе, и она готовит какие-то контрмеры. Однако дело не столько в этом, сколько в очень странном обстоятельстве. Я пишу эти строки спустя месяц после получения выкупа за юную испанку. Так вот: в течение месяца из всех, кто взял те деньги, в живых остался один Причард. Кого убили в трактирных драках, кого тихо зарезали и ограбили в тёмных переулках. Человек двадцать сошли на берег и нанялись на торговое судно, отправлявшееся в Европу. Но его перехватил какой-то испанец, и почти вся команда повисла на реях. Историю эту рассказал матрос-голландец, выброшенный за борт и спасшийся благодаря бочонку… Не знаю, судьба ли это, чутьё Алины, или она и вправду умеет отнимать удачу, как поговаривают матросы, но я просто констатирую факт. Причард же, узнав обо всех этих смертях, моментально помчался к какому-то ростовщику. Испугался не на шутку, и я его понимаю. Суеверие суеверием, а факт налицо, и тут на его месте я бы наверняка поступил так же. Избавился бы от явно проклятых денег.

Алина ненормальная? Не уверен. Скорее, это мир сошёл с ума. А она как раз из тех, кто лечит его. Кровопусканием.