Светлолесье

3 Барабаны ночи

Я неслась по улицам Сиирелл. Редкие прохожие останавливались и показывали пальцами, кто-то даже крикнул: «Акудница!»

– Беги в кузницу через переулки! – рявкнул голос Феда.

– Где ты?!

– Здесь налево! Налево! – взвыл наставник. – Срезай через двор за пекарней! Доберись сперва до кузницы, непутевая твоя голова!

– Хотелось бы посмотреть на твою голову!

– Беги!

Я нырнула в темный провал переулка и, поскальзываясь на объедках и нечистотах, последовала совету: побежала к кузнице. «Там тайник, – вспомнила я под грохот собственных шагов. – Сменная одежда и деньги». Эта мысль отрезвила меня, но лай собак, разрывающий тишину переулков, не давал передвигаться незаметно.

– Если посадишь себе на хвост стражу, уже ничто не поможет! Нет, следующий! – Ящерица переползла на плечо, и я побежала быстрее. Голос Феда раздавался всякий раз, когда я пропускала нужный поворот, а иногда нарочно направлял по длинному пути. Приходилось то петлять, то ползти по канавам, то протискиваться в заборные щели. Наконец, когда я почти выбилась из сил, подворотни Сиирелл сжалились и выплюнули меня к кузнице на углу Березового переулка и Портовой дороги.

Но дверь была заперта.

– Арф. Сейчас. Разрешаю, – отрывисто велел голос наставника.

Вокруг сновали люди, и улица гудела десятками наречий: торговцы спешили занять место на базаре, рыбаки вытягивались в полосу у портовых ворот, а городская стража лениво прохаживалась вдоль насыпи. Все как обычно. Сюда еще не докатился переполох в корчме?

– Быс-с-стрей, Лесёна!

Трясущейся рукой я рассекла замо́к на двери одиночной Арф – руной прямой силы. Колдовство отозвалось и с жадностью обхватило металл, хотя я едва стояла на ногах, а сама руна вышла жиденькой и блеклой. На мгновение перед внутренним взором пронеслась череда воинов. Руна напиталась следом воспоминаний о тысячах людей, прикасавшихся к двери кузницы. На руках некоторых была кровь, и руне это понравилось – она разбухла втрое и только потом забрала холод и твердь старого металла. Замо́к рассыпался в пыль. Арф милосердно оттянула лишь часть сил и напоследок оставила знание: кузнец работал до рассвета, а после отправился на рынок подбирать кожу на ножны для молодых наемников.

– Входи, пока никто не с-с-смотрит, – прошипел Фед.

Долго упрашивать не пришлось, я была рада-радешенька оказаться подальше от толпы. Несколько мгновений, прежде чем глаза привыкли к полумраку, пришлось идти на ощупь. Горн остывал, острый запах железа висел в воздухе. На границе омытого тьмой помещения лежали меха, молот и множество кусков неизрасходованной руды. Свет от углей мерцал, и тени бродили по кузне в мрачном хороводе.

Я закусила губу, чтобы унять дрожь, и, опустишись на лавку, подняла ящерицу к лицу.

– Скажи мне, что это не ты!

Крошечные лапы с силой вцепились в ладонь. Узкие ноздри, как мне показалось, яростно сузились. Рот приоткрылся.

– Ладно, это не я.

Я вскрикнула и едва не выронила свою ношу.

– Это не я, это просчет, – свирепо сказал Фед. – И все потому, что кто-то был бес-с-спечен!

В горле стало еще суше.

– Как?…

– Заклятье отс-с-скочило. – Рот ящерицы, когда Фед говорил, приоткрывался. – Вместо червенца оно обратило меня.

Я лихорадочно перебирала все знакомые мне колдовские сплетения. Наставник с другого Пути, там свои правила, но если понять основу, может быть, я бы могла…

– Бесполезно. Я придумал сплетение на ходу.

– Что же мы будем делать?

– Вытащим тебя с острова прежде, чем нагрянут червенцы. – Ящерица перебралась на окно и выглянула на улицу. – Мое заклинание распадется, – сказал он оттуда приглушенно. – Но когда? Лес-с-сёна, одежда под лавкой. Переодевайся живей.

Я расчистила пол от соломы, нашла выемку и поддела ее ногтями. Внутри лежал плотный сверток. До меня медленно доходил смысл произошедшего.

– Я не догадывалась, что он… Я хотела помочь тебе…

– Или хотела в Линдозеро, – слова наставника разили с безжалостной прямотой. – Иногда я думаю, что зря рассказывал тебе все эти сказки про Полуденного царя…

– Это не сказки!

– Червонные жрецы победили, Лесёна. Никто не придет, чтобы спасти нас. Мы должны заботиться о себе, а не о легендах.

Я смотрела на него, на маленькое теперь и слабое тело, и небывалое чувство поднималось внутри. Пускай слова его приносят боль, я знала, что это не вся правда, что есть еще в этом враждебном к колдунам мире что-то, за что еще можно держаться.

– Мы семья. – Я распрямилась. – И другая у меня вряд ли появится. Ты и колдуны из Обители…

– Я рад, что ты это понимаешь, – резко сказал Фед. – Но нельзя терять время.

– Послушай, мы должны продолжить начатое, должны хранить наши предания! – Я перевела дыхание и добавила: – Прости, но я еду в Линдозеро.

Ящерица окинула меня сердитым взглядом. Точнее, попыталась.

– Худшая мысль из всех. Ты не обучена, порывиста, бедна. Доверчива! Все деньги и вещи утрачены! И мои гусли… – он застонал. – Гусли, чудь их побери, тоже потеряны!

Я развязала бечевку и встряхнула покрывшуюся пылью ткань. Это была порядком поношенная серая рубаха, которую я как-то умыкнула из бань в Дубравре. С тех пор одеяние не раз побывало на дне сумы, где впитало в себя прелести походной жизни, а потом оказалось под полом кузни и там, похоже, претерпело еще и тесное знакомство с мышами. Но оно сохранило одно неоспоримое преимущество: в серой рубахе я была похожа на жрицу. Мунису.

– Нет, нет и нет!

– Мы потеряем столько времени, добираясь до Обители. – Рубаха легла на плечи с непривычной тяжестью. – Сколько мы упустим, прежде чем там тебя расколдуют или найдут замену? Даже если мы каким-то чудом сумеем передать весточку, что ты не едешь в Линдозеро, будет поздно. Или я не права? И ты отправишься со мной? Незаметный. Опытный. Фед, мне придется учиться!

– Лесёна, как ты не понимаешь…

– Судьба – это не то, чего следует ждать, это то, чего нужно добиваться самому.

– Ты прочла это в таблицах Галлаи «О свободе чародея»?

– Нет, в ее зелейнике. Фед, я перечитала все свитки в Обители. Я готова!

Ящерица строго смотрела на меня. Я встретила взгляд с не меньшей решительностью. На этот раз наставник молчал долго.

– Ладно, – наконец сухо сказал он. – Но и у меня есть условие. Все, что я говорю, ты выполняешь. Быстро. Без пререканий. Без надутых щек. С полным пониманием того…

– Что я колдунья, а не взбалмошная девчонка, – договорила я.

– Да.

На ум шли вчерашние наваждения. Ясное дело, если Фед сочтет меня испугавшейся или, чего хуже, помешанной, то не позволит отправиться на поиски. От одних этих мыслей мне чудилось, как с соседних крыш в окно наползала темнота и веяло странной тишиной. Будто ветер перемен, прогулявшийся вчера по улицам города, подхватил меня и понес в неизвестность.

– А вдруг я знаю что-то, чего не знаешь ты?

Фед издал звук, который я истолковала как недовольное сопение.

– Ты опять?

– Ладно. – Я махнула рукой. – Согласна. Впредь буду послушней.

– Тот червенец, что напал на нас, совсем не прост. – Наставник перебрался по закопченной занавеси вниз. – Выследил и пытался взять живьем. Так поступают только каратели, небольшой червенский отряд. Они разыскивают настоящих колдунов, а не тех базарных лицедеев и шептуний, на которых постоянно доносят все кому не лень.

– Зачем?

Червенцам зачастую даже суд не был нужен. Но Фед будто опомнился.

– Тебе лучше не ведать. Надевай жреческий убор!

Очелье мунисы сдавило голову, а рога – единственное украшение – запечатали острыми краями переносицу. Наставник переполз на лавку и заглянул в кошель с монетами.

– Посчитай, сколько, – велел он.

Я взвесила кошель в руке: тот был удручающе легок, всего три среба.

– Хватит только на место в ладье, – упавшим голосом сказала я.

– Божьи люди едут бесплатно. – Фед быстро осваивался в роли ящерицы. Не успела я подставить ладонь, как он молнией скользнул по руке, затем заполз по шнуру с оберегом, свалял себе из ткани нечто вроде насеста и высунул мордочку.

– Туговато придется. Может, продадим камень? – сказала я невзначай. – Помнишь, нам за него кучу денег предлагали?

– И думать об этом не смей, – ответил наставник. – У него нет цены.

– Хорошо тебе говорить! Тебя прокормить легче, – воскликнула я, но прикусила язык, когда ящерица посмотрела с укором.

– Ничего, бывало и похуже. Ты и так раздобрела на местных харчах.

«Зато ящерицы не страдают похмельем», – подумала я со вздохом. А между тем живот сводило от голода.

– Тогда раздобудем припасов. И, может, стянем отсюда оружие?

– Не стоит. Там, куда мы сейчас пойдем, оно тебе не понадобится.

– А мы разве не в порт?

– Без надежного человека с острова не выбраться, – отрезал Фед. – Тебе нужен Минт.

– Минт? Кто это?

– Человек. Наемник из местных.

Рубаха была велика и местами прохудилась, но серый цвет не взяло ни время, ни пыль. Крайняя бедность одеяния находилась как раз на том стыке, когда еще внушала уважение, но уже отпугивала охотников за чужим добром.

На улице я огляделась по сторонам, почесала саднящую под костяными зубцами кожу и опустила сетку на лицо. Облик города потускнел, словно кто-то вымарал его грязью.

Мне не хотелось искать какого-то Минта в лагере наемников, но я молчала, ведь уговор есть уговор.

– Ты должна его помнить, Лесёна, – сказал мне на ухо Фед. – Пять зим назад. Он был тем парнем, который предупредил нас о червенцах в святоборийской веси.

Я вспомнила тот вечер. Мы остановились проездом в одной корчме и отрабатывали постой песнями и плясками. Народу было много, на улице толпились зеваки. Мальчишки забрались на стропила. Посреди представления один из них упал, и Фед, к неудовольствию собравшихся, прервал игру. Этот мальчик был таким же щуплым и вихрастым, как и другие, и выделялся разве что большим слоем грязи на лице и одежде. Он молча глотал слезы, когда Фед подошел к нему, а ведь мальчик сломал руку. Наставник опустился на колено и, коснувшись перелома, шепнул словцо-другое.

– Я толкнула разносчицу, когда поняла, что ты собрался лечить его, – вспомнила я. – Ох и шуму было…

Наставник соткал тогда Касание, сплетение с Пути Созидающих, и срастил сломанную кость. Вспомнила я и о том, что подошва обуток у мальчика насквозь прохудилась и из полушубка он вырос явно две зимы назад. Но таких сирот во всей Святобории после войны Трех Царств насчитывалось немало. Чем же Минт запомнился Феду?

– А наутро он предупредил нас о червенцах поблизости, – добавил Фед, словно отвечая на вопрос. – И мы ушли.

– Он понял, кто мы, но не выдал, – сообразила я. – Но с чего ты решил, что этот мальчик, Минт то есть, здесь?

– Минт хотел уйти с нами. Я не позволил, но, когда отвез тебя в Обитель, вернулся за ним.

– Он колдун?

– Нет. – Фед замолчал, будто размышляя над тем, говорить ли дальше. – И даже не сирота. Но он хотел стать воином, и я помог ему добраться до Сиирелл. Вот и вся история.

«Явно не вся», – подумала я, но опять промолчала. Если ребенок из бедной веси хочет уйти с незнакомцем-колдуном за тридевять земель учиться воинскому ремеслу, то что на противоположной чаше весов?

– Он знает, что ты здесь?

– Нет, – отозвался Фед. – Не хотел напоминать ему о прошлом. Но я получал весточки от его наставника. Кажется, Минт преуспел в своих стремлениях.

– Так он будет нам помогать?

– Ну, – Фед вильнул хвостом, – у нас есть друзья. Немного, но есть.

– Это не ответ.

– Мунис-с-са – зверь не редкий в Сиирелл, но будет лучше, если ты перестанешь бормотать сама с собой, – оборвал меня Фед. – А, вот и пришли.

Я подошла вплотную к высоченным, устрашающе неприступным воротам в поселении наемников. Навстречу вышел худощавый парень в потертой безрукавке, учтиво поклонился и предложил проводить меня. Оказалось, сегодня молодые наемники проходили Калинов мост – испытание, где лучшие могут получить выгодные подряды.

Мы шли мимо простых глинобитных домов с выкрашенными в черный оконцами. По дороге я не раз увидела знамена: трилистник из мечей со скрещенными рукоятками.

– Имя поселения и острова – Сирин-эле, три меча, – сказал Фед. – Три легендарных меча в дар от Странника – Небесного кузнеца – знак свободы, которую отцы-основатели Сиирелл обрели при битве в Жгучей Пади.

– Никогда не слышала ни о какой битве в Жгучей Пади.

– Это было задолго до последней войны с колдунами. И не касается преданий о Полуденном царе.

– Очень смешно, – пробормотала я.

Что ж, Сиирелл старше, чем кажется. Последняя война с колдунами, когда Мечислав сокрушил царя Полуночи, состоялась больше трехсот зим назад. Но теперь понятно, как острову удалось удержать частицу свободы, недоступную царствам Светлолесья: не обошлось без старого чудесного подвига! Я приободрилась.

Миновав поселение, мы спустились в рощу. Уверенная, вытоптанная тропа вела дальше, и вскоре нам попалось несколько поросших зеленовато-бурым мхом идолов одного и того же божества, подле которых стояли миски с молоком, зерном и цветами.

– Подношения, – донесся голос Феда.

Воины из Сиирелл поклонялись Единому в ипостаси странствующего воина: на идолах были растрескавшиеся от времени кольчуги и шлемы.

Мы спустились по земляной насыпи. На отлогой косе столпилось несколько десятков, а то и сотен наемников. Серо-стальная синь была изрезана деревянными мостками, и самый просторный из них тянулся вдаль, отделяя часть моря. Поглядеть на Калинов мост собрались и наемники с женами в нарядных черно-белых коротких одеждах, и угрюмые одиночки, и старики в потрепанных кожанках. Одна лишь детвора носилась по берегу, размахивая ученическими мечами.

– Что они делают? – спросила я у провожатого, указывая на двух сошедшихся в яростной схватке на мосту воинов.

– Один из них Чудище, другой Странник. Странник должен победить Чудище и пройти по мосту, Чудище – удержать мост. Проигрышем считается падение в воду, или, иначе говоря, Жгучую Падь.

Как только провожатый договорил, Чудище сделало подсечку, и Странник полетел в воду. Толпа радостно заулюлюкала.

– Есть ли среди них наемник по имени Минт?

– Вон там. – Парень махнул в сторону моря.

Я едва не застонала. Высоченный парень в толпе, на которого указывал провожатый, – не кто иной, как тот наглец, что напугал меня вчера рядом с корчмой!

Пусть я почти не запомнила лица, но вот рост и кожанку – преотлично.

– Это точно он? – спросила я, холодея. – Минт?

– Подойдите и спросите, раз не верите, – слегка обиделся провожатый. – И лучше бы вам поторопиться, пока его не вызвали.

Я кое-как двинулась вперед.

«Надо же было такому случиться! – мысленно взвыла я. – Из всех, из всех наемников это оказался именно он!»

Со времени первой встречи Минт вырос из тщедушного мальчишки чуть ли не вдвое, отрастил волосы и даже выбрил виски на манер бывалых вояк-наемников. Неудивительно, что я не узнала его вчера. Пять зим назад, когда Фед помог ему добраться до Сиирелл, я и сама была еще ребенком.

– До чего хорош! – В едва различимом сквозь шум волн голосе наставника слышалась гордость.

– Встречают по одежке, – буркнула я.

– Да что с тобой, Лес-с-сёна? Иди быстрее, мы его сейчас упустим!

К Минту тем временем подскочила девушка-воительница с кудрями цвета воронова крыла и что-то быстро прошептала на ухо. Минт улыбнулся, прищурился, взял ее под локоть, но вдруг вмешался поджарый вояка и повел девушку за собой. Парень злобно смотрел им вслед.

– Эй, молодец, сначала поединок! – услышала я, когда приблизилась.

Хохоча, какие-то вояки подхватили Минта под руки и потащили к мосткам. Фед разочарованно засопел:

– Лесёна, он твоя надежда выбраться с острова!

Пересохшее горло сдавило жаждой и страхом. Хотя моя надежда выбраться с острова стремительно удалялась, я испытывала облегчение.

Минт уже ступил на тонкую полоску дерева, плескавшуюся в море, – Калинов мост.

– Я поняла, Фед. Достану его после поединка!

Соперником Минта оказался крепкий клювастый парень с короткими волосами соломенного цвета.

– Давай, Ждан! – вдруг нетерпеливо, со смехом, крикнул кто-то.

Минт ударил по щиту клинком: «Нападай!» Ждан, сделав резкий выпад, нанес рубящий удар сверху. Стало быть, Минту в этом сражении была отведена роль Чудища.

Он вскинул заслон и устоял.

– Ярло, будешь ставить? – спросил моего провожатого наемник в облезлой безрукавке.

– Да! – Ярло покосился на бой. – Пять сребов и десять смен в карауле на Ждана.

– Принято. – Воины пожали друг другу руки. – Эй, Лада, а ты на кого из своих женихов будешь ставить? Я поставил на то, что Минт перебьет Ждану нос в другую сторону.

Темноволосая воительница – та, что подбегала к Минту, – презрительно вскинула бровь, дернула плечами и, оттеснив парней, протиснулась в первые ряды.

Ярло сказал:

– Мне отец по секрету шепнул, что мечевластитель отправит ее и старших в Асканию с кем-то из нас.

– Ты хотел сказать, с кем-то из них? – со смехом указав на противников Калинового Моста, спросил наемник в безрукавке.

Когда я снова увидела Минта, его клинок чертил в воздухе перед Жданом немыслимые узоры, иногда расплываясь и размываясь в сплошную стену. Противник не решался сунуться сквозь преграду и топтался на месте. Старшие наемники скинули в воду цветы: промедление стоило обоим противникам их благосклонности.

Клинок Минта приблизился к Ждану, но вышел из-под его власти: скорость стала настолько высокой, что в один миг воитель едва успел перехватить рукоятку. Я увидела, как Лада, нахмурив брови, следит за схваткой.

Воин, воспользовавшись заминкой, ринулся вперед и с грозным криком обрушился на Чудище. Тот едва успел отступить, отбив удар. Лада заметно побледнела.

Мост под ногами противников шатался во все стороны. Волны плескались, обдавая их стопы кипенно-белой пеной. Клинки то взмывали вверх, выхватывая из воздуха солнечные блики, то скрещивались в яростном, обоюдоостром натиске.

Я видела, как тяжело вздымалась грудь Минта, как раскраснелись его щеки и лоб, и почувствовала легкую зависть: все-таки обладать силой и уметь за себя постоять не одно и то же.

Тем временем Ждан что-то крикнул. Лицо Минта перекосилось, он отбросил щит в море и двинулся на неприятеля, но оступился. Лететь бы наглому Минту в море, но он ухитрился извернуться, нырнуть в появившуюся брешь и… столкнуть Ждана-Странника в море. Судя по диковато-радостным лицам друзей Минта, чего-то такого они и ожидали.

Берег взревел.

– Ну все, – Ярло выругался. К нему, потрясая мошной, подошли друзья победителя. – Какого чудня я только сунулся…

Я оставила его расплачиваться, а сама начала пробираться ближе к берегу.

Наемники продолжали свистеть и улюлюкать, кто-то кидал в море первоцветы, а кто-то достал из ножен клинок и поднял острием вверх, приветствуя победителя. Минт выбрался из воды, и его облепили ухмыляющиеся парни. Один хлопнул его по плечу и подал ковш.

– Лада с тебя глаз не сводила!

– Я видел.

Минт опорожнил ковш и, явно рисуясь, принялся поправлять рассеченный ремень на наручах.

– Даже мунисе твое геройство пришлось по вкусу!

И друг кивнул на меня. Все трое оглянулись. Я почувствовала, как к щекам приливает краска. Минт изменился в лице: густые брови вскинулись вверх, темно-карие, темнее моих собственных, глаза расширились, а рот, обрамленный сверху тонкой полоской усиков, приоткрылся. Нет, ну каков!

– Мы знакомы? – Минт оценивающе меня оглядел.

Я отвернулась. Кровь зашумела в ушах.

– Фед, он самодовольный дурень! Я не могу!

– Ты обещала не прекословить, помнишь?

Судя по голосу, он искренне раскаивался в том, что поверил в мое послушание.

Пока мы спорили, к Минту подошел рослый, сплошь затянутый в черную кожу воитель. Все парни быстро разошлись.

– Это его наставник, Любомудр, – шепнул Фед. – Обожди чуток.

– Почему?

– Он нам не обрадуется.

Вдруг ветер, подувший с моря, донес слова Любомудра:

– …С Ладой в Асканию едет Ждан.

– Но ведь я победил!

– Твоя победа честная, неоспоримая, но… недостаточная. Времена сейчас неспокойные. – Наставник Минта положил руку ему на плечо. – Мечевластитель хочет укрепить свой род. Ждан будет свататься к Ладе в следующем году.

Минт на глазах покрывался пятнами.

– Чем мой род хуже? – звенящим от негодования голосом спросил он.

Любомудр сжал плечо Минта.

– Ты зря на нее заглядываешься. Лада – девчонка. Она всем улыбается. Не будь дураком, не перечь воле мечевластителя и Старейшин! И вдобавок ты знаешь, что о ней говорят…

– Про Ладу болтают только те, кому она отказала! – рявкнул Минт, развернулся и быстрым шагом направился к роще.

– Лесёна, чего стоишь, – прошипел Фед, – догоняй!

Я бросилась следом, но угодила в толпу. Начался новый поединок, и я потеряла время, расталкивая наемников. Вдобавок еще и камни коварно осыпались и выскальзывали из-под ног, точно намыленные.

– Быстрей же, ну!

С берега доносился шум боя, но в лесу царила тишь. Догнать сильного тренированного парня в неизвестном лесу и в лучшие времена было бы трудно, но после сегодняшнего забега по Сиирелл – непосильно.

Но мне показалось, будто в листве мелькнула знакомая кожанка. Я припустила вперед, через кусты. Над нами выросли деревья, и сквозь кружево зелени тонкими полосками упал свет. Мелькали высеченные в деревьях божественные лики. Ветви опускались все ниже, тени сгущались, и образ Минта вдали становился все призрачней.

– Мы упустили его. – Фед заюлил на плече. Я остановилась, чтобы перевести дух. Укромная тишина леса обволакивала со всех сторон.

– Смотри, Фед… Еще божества.

Деревянное изваяние, перед которым мне вздумалось остановиться, покрывала сеть трещин. Перед ним, в отличие ото всех, не лежало ни подношений, ни цветов, а верхнюю часть так и вовсе скрыл под собой плющ. Я подошла. Повинуясь странному, безотчетному порыву, очистила изваяние.

– Крылатая.

Явь будто раздвоилась. Одна я застыла перед идолом, а другая – опустилась перед ним на колени. Смутное ощущение давнего знакомства проняло до самых глубин, и я вдруг поняла: мне есть что сказать. Точнее, о чем просить. Не знаю как, но она меня услышит. Услышит. У меня не было ничего, кроме нескольких серебряных монет из тайника.

– Что ты делаешь?

– Увидишь.

– Но как ты собираешься сесть на ладью…

– Божьи люди едут бесплатно, верно?

Я подставила Феду ладонь, и он, поколебавшись, забрался на нее.

– Не знаю никаких слов, так что… Аррадо маос, Крылатая. Нам нужна помощь. Если ты летаешь выше всех, прошу, укажи путь с острова, и…

…я хочу найти Полуденного царя, где бы он ни был.

Чтобы больше никому из нас не пришлось убегать. Чтобы он показал нам дорогу домой. Чтобы древние чудеса снова случались на нашей земле!

Звякнув о камень, деньги укатились и затерялись в густой траве, а оставшиеся серебряными каплями застыли у подножия. Свободной рукой я сбросила впивающиеся в нос зубья костяных колец, и показалось, будто идол качнулся вперед.

Среди покоя и красноватых сосновых веток, среди шороха березовых листьев захотелось припасть к земле и не видеть никогда больше зеницу на алых червенских плащах. Вместе с тем, словно большой пуховой шалью, меня накрыло и обволокло благодатное умиротворение.

– Лесёна!

Нет. Не так, то были объятия матери, которой я не помнила.

И, улыбаясь, я закрыла глаза…

Янтарные, мерцающие нити колышутся над огромным веретеном, и чья-то нежная рука с мраморно-прозрачной кожей вращает его за основание. Пряди прорезают воздух, стягиваются в щепоти изящных пальцев, переплетаясь между собой. Колесо с треском проворачивается, вбирая в себя светоносные нити.

– Час настал, Лесёна, – женский голос ласков и прекрасен, но далек, словно эхо.