Свергнутые боги

Глава 9. Дурка

Время в дурдоме, как часто здесь называли это место, тянулось в бесконечно долгих скитаниях по коридорам. Несколько раз приезжали полицейские, опять расспрашивали, недовольно поджимали губы и с просьбой, обращенной к врачам, о любых проявившихся воспоминаниях пациента уезжали.

Врачи же давали таблетки, вызывающие сонливость, тяжесть в желудке и изжогу.

Стольника постригли под расческу и побрили. Из-под бороды показалось мужественное лицо с правильными чертами и куча шрамов на голове.

– Бедненький! Похоже, твоей голове за всю жизнь сильно досталось. Как же тут дуриком не стать! – пожалела его пожилая санитарка тетя Аня.

В отделении было много пациентов с заболеваниями, подобными его. Он узнал, чем антеградная амнезия отличается от антероградной, ретардированная амнезия от поставленного ему диагноза ретроградной амнезии, вызванной интоксикацией неустановленным веществом.

Заведующий отделением, Юрий Николаевич Пастухов, высоколобый кудрявый мужчина с маленькими подслеповатыми глазками, начал проводить с ним сеансы гипноза. Вел себя доброжелательно, первая попытка погрузиться в гипноз была безрезультатна: Стольник просто лежал и наслаждался музыкой.

– Уважаемый Харитон, – суетился доктор. – Ваша помощь в восстановлении воспоминаний мне нужна всенепременно. У вас устойчивая психика, поэтому помогайте мне для достижения результата.

Последующие сеансы пациент не был уверен, что верно помогает доктору, поскольку ему казалось, что он просто засыпает.

После шестого сеанса попытки погрузиться в воспоминания пациента Юрий Николаевич был чем-то сильно напуган, и сеансы гипноза на время прекратились, а к таблеткам добавились уколы.

В принципе, ему было достаточно сидеть и просто смотреть в пустоту, но в последнее время появилось желание слышать человеческую речь, так легче вспоминались слова. Поэтому, услышав внятный диалог, Харитон подходил ближе и вслушивался. Еще он часто смотрел телевизор, размещенный в центре общего зала, по которому почти всегда транслировали канал «Культура», реже канал «Наука». Совсем не любил смотреть канал «Спорт», поскольку не мог понять интереса бегать по полю, пиная друг другу мяч.

Вслушиваясь в спокойную и размеренную речь, льющуюся из телевизора, Стольник учился говорить фразы, состоящие более чем из трех слов.

Особенно ему нравились прогулки в парке, там встречались и пациенты из других отделений, правда не стремящиеся к общению, по причине замкнутости своего маленького мирка, который они отгородили от всего окружающего мира.

Сейчас он сидел, прислушиваясь к тишине, громко звенящей в голове. Ему нравился этот безразличный звон, он очищал. Оставалось только одно желание: купаться в спокойствии, которое дарил звон.

Неожиданно Стольник почувствовал боль в спине – резкую, пронзающую, заставляющую выгнуться и сдержать хрип, пытающийся выпрыгнуть из груди.

Повернувшись, он увидел маслянистые, слезящиеся удовольствием глаза санитара с резиновой дубинкой в руках. Тот с интересом разглядывал его, наблюдая реакцию на произведенный удар. Это был невероятно крупный мужчина; не юный, но еще не шагнувший за черту увядания; под два метра ростом и очень плотного телосложения; широкоскулый, с маленькими глазами и ртом, обрамленным тонкими усиками; узким лбом и бессмысленным взглядом. Его звали Равиль.

На днях Стольник видел, как этот санитар с замашками садиста лупил резиновой дубинкой ветхого старичка, чем-то ему не угодившего. Равилю все прощалось, поскольку ему повезло родиться младшим братом того, кто сейчас являлся главврачом этого заведения. Ринат Рашидович постоянно ругал брата-садиста, пытаясь предотвратить жестокие выходки, но уволить не мог, чтоб не выпустить из-под контроля и не дать загреметь в тюрьму.

– Зачем ты это сделал? – спокойно и с искренним интересом спросил Стольник.

– Что, говнюк? Ты еще будешь говорить, что мне делать? Сядь и молчи, – скомандовал санитар Равиль.

– Я и так сижу и молчу, – резонно заметил пациент в ответ на «доброжелательность» медработника и отвел глаза, взглянув в окно.

За окном пели птицы и сияло ясное солнце. Все же на улице лучше, чем в дурдоме. Если бы он знал, куда идти, он бы ушел.

Резкая боль в голове вернула в действительность. Удар резиновой дубинкой пришелся чуть выше левого виска.

– Не переговаривайся больше со мной, придурок, – еще больше сощурив глазки и угрожающе сморщившись, скомандовал санитар, показывая ему в лоб дубинкой.

Стольник понял, что если он сейчас ответит, то получит очередную порцию боли, поэтому снова устремил взгляд в окно. Оказывается, если думать о чем-либо хорошем, боль не особо чувствуется.

Санитар в очередной раз ощутил себя карающим богом этого микромира, после чего потерял интерес к безвольному психу и направился дальше.

Человек без памяти, нареченный именем Харитон и кличкой Стольник, ставшей фамилией в хрониках больницы, думал о справедливости мира.

Он задавал себе вопросы. Почему сильный имеет право издеваться над слабым? Значит ли это, что, чтоб тебя не обижали, надо стать сильней? Тогда что, придется обижать тех, кто слабей? А в чем смысл? Ведь тогда и на тебя вновь может найтись более сильный. Пока Стольник понял одно: ему не нравилось, когда его бьют, это мешало созерцать тишину. В следующий раз он не позволит ударить себя.

Первый раз он думал так долго на одну тему и устал от этого. Захотелось найти иной предмет для размышлений.

– Подставляя правую щеку, когда тебя ударили по левой, ты очищаешься от гордыни и становишься ближе к Богу, – подняв палец вверх, произнес седой мужчина, глаза которого горели то ли святостью, то ли безумием, что скорей можно было ожидать в окружающей обстановке.

– Меня не по щеке ударили, а по спине и голове, – поправил его Стольник.

– Тоже сойдет, – доброжелательно произнес седой и сел рядом.

Некоторое время они сидели молча, глядя в пространство перед собой. Первым нарушил тишину Харитон:

– Бог – это кто?

– А? – встрепенулся седой, не ожидая вопроса.

– Ну, тот, к которому ближе становишься, когда тебя бьют.

– Вообще-то это написано в Библии – книге, собравшей много фактов присутствия пришельцев в истории человечества. Они и передали нам наставления к высшей морали Космоса. Любовь и смирение – это путь к истинному Богу, к Всевышнему, к сознанию Вселенной.

– Пришельцы? – переспросил непонятное слово Стольник. Ему смутно вспомнились слова гаишника, которого он видел после того, как очнулся в лесу.

– Их еще инопланетяне называют. Те, кто прилетел с другой планеты на нашу.

– На летающих тарелках? – уточнил Харитон.

– О, а ты соображаешь! – обрадовался седой тому, что нашел свободные уши. Уставившись в одну точку куда-то перед собой, он начал говорить поспешно, чтоб его не перебили: – Они высадились в Междуречье, между реками Тигр и Евфрат. Там и располагался сад Эдем, где вывели человеческое существо. В шумерском языке оно так и называется Адам. Затем пришельцы уже выделили женскую особь. В Библии, где изложены отголоски шумерских эпосов, написанных за две тысячи лет до нее, говорится, что Бог сотворил человека из глины, а глина на языке шумеров «адамах» называется. По сути, это значит, что использовался генетический материал населяющих землю неандертальцев и привнесен в их ДНК генетический материал пришельцев.

В Библии много говорится об участии пришельцев в жизни землян. Цитирую Библию, Бытие, глава 6 стих с 1 по 4:

«1. Когда люди начали умножаться на Земле и родились у них дочери, 2. Тогда сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жены, какую кто избрал. 3. И сказал Господь: не вечно Духу моему быть пренебрегаемым человеками, потому что они плоть; пусть будут дни их сто двадцать лет. 4. В то время были на земле исполины, особенно же с того времени, как сыны Божии стали входить к дочерям человеческим, и они стали рождать им: это сильные, издревле славные люди».

Ну, понял? – с надеждой, что его опровергнут, воскликнул седой.

Стольник отрицательно замотал головой.

– Поскольку человек создавался с использованием ДНК пришельцев, у них могли рождаться общие дети, порождая новую расу полубогов, а это не устраивало правителей-оккупантов. Им требовался только биоробот, не размышляющий, считающий себя рабом и делающий все, что нужно его богам. За это расу полубогов, называемую нами сейчас атланты, и уничтожили потопом, оставили в живых Ноя, потому что в нем генетика раба была сильна. И после контролировали развитие человечества. Посмотри, ведь на многих древних иконах нарисованы летающие тарелки.

– Извините, а вас как зовут? – поинтересовался Стольник.

– Можешь называть меня профессором, – гордо вскинув подбородок, ответил собеседник.

– Вы правда профессор? – уточнил Харитон.

– Я – профессор археологии, – высокомерно ответил седой и с кажущимся безразличием добавил: – И академик еще.

– А вы, профессор, именно за эти мысли здесь? – догадался Стольник.

Седой поник, похоже, догадка была верна, и объяснил:

– Я стал доказывать, что загрязнение атмосферы, глобальное потепление, генно-модифицированные продукты – это все проделки инопланетян, которые создают условия для своей жизни на Земле без скафандров.

– А это плохо?

– Думаю, хорошо. Ведь боги спустятся на Землю и возродят вымирающее от пороков и войн человечество. Вот тогда и меня с дурдома выпустят, как их вестника.

– А как они узнают о вас, если вы в дурдоме? – поинтересовался Стольник.

– А вы с каким диагнозом здесь, любезнейший? – поинтересовался в ответ собеседник.

– Амнезия, – произнес Харитон заученное слово.

– Так вы ничего не помните. – Встав с места, седой разочарованно взмахнул руками. – Подумать только, мечу бисер перед свиньями.

Оставив Стольника в полном недоумении, озирающимся по сторонам в поисках свиней, профессор и академик, удалился восвояси.

В ту ночь Харитону снились летающие тарелки и сидящие в них боги с огромной головой и миндалевидными глазами на щуплом серо-зеленом тельце.

В последующие дни седой обходил его стороной, стараясь даже не смотреть в его сторону. Они больше не общались, и Харитону пришлось искать других собеседников.

Доставляло особое удовольствие слушать светловолосую худенькую девушку с невероятно большими зелеными глазами. В настоящий момент, подойдя к ней ближе, наблюдал, как она говорила тихим, но очень внятным голосом, рассказывая пожилой женщине в чепчике, с выпученными глазами и трясущейся левой рукой, как выглядят ангелы и устроен этот мир.

Девушка, правда, всегда вздрагивала, когда он приближался, даже если очень тихо и со стороны спины. Похоже, она чувствует его энергетику. Может быть, и не зря говорили, что она ясновидящая.

– Ангелы – это чистые души, не обремененные тяжелыми земными грехами, они прошли тяготы материального мира достойно. Каждый поступок оценивается по тому, с какими мотивами он совершался и какие вызвал последствия, то есть радость принес людям или горе. Вот все эти эмоции и ложатся отпечатком на душу, – вещала девушка, вглядываясь куда-то перед собой, возможно рассматривая тех ангелов, о которых она говорила. – Легкая энергетика – она к небесам возносит, тяжелая энергетика к земле тянет, а некоторых даже под землю, ближе к ядру планеты, где их грехи и выжигаются. Долго сжигаются, с мучениями.

– Кто же это расценивает, хорошо или плохо? – изумленно спросила старушка.

– Бог, – просто ответила девушка.

– Когда же ему за всеми следить? – не поверила старушка. – У него своих делов много, за одними церквами следить сколько сил нужно.

– Просто Бог – это не дядька с бородой, как представляли наши предки, это разумная Вселенная, энергоинформационные законы, которые управляют одновременно и материальным миром, и тем, что называется духовным, – объяснила бабульке девушка на понятном, наверно, только для нее языке.

– Да ну тебя, сумасшедшая ты, традиции предков не чтишь! – подпрыгнув с места, начала возмущаться бабулька, а потом объяснила с гордостью: – Бог есть на небе. Я знаю, я с ним общалась, он мне говорил через унитаз, что ему деньги нужны, я свои гробовые собрала, скинула. Он сказал «спасибо, но надо еще». Я у соседей и сынка заняла и тоже смыла в унитаз. Вот я на самом деле Бога люблю, и он меня любит и обращается, чтоб я помогла его проблемы с деньгами решить.

– Вашему Богу нужны деньги? – удивилась девушка.

– Ничего ты в жизни не понимаешь, – возмутилась бабулька, – деньги всем нужны. Меня сынок начал убеждать, что нету у меня связи с Богом, так я, чтоб доказать, дополнительную антенну установила для связи с Ним.

– А какую антенну? – почувствовав подвох, поинтересовалась девушка.

– Я решила, что гвоздь сотка будет хорошей антенной, и забила себе в темечко, так правильно сделала, даже врачи отказались его вытаскивать, – с гордостью сообщила бабулька.

Потом поправила чепчик и продолжила:

– Сынок-гаденыш позавидовал, что я с Богом разговариваю, и сюда меня сдал. Ну, ничего. Тут мне никто не мешает Бога слушать – только денег нет ему помогать. Но он все понимает. Не зря говорят, что он Всезнающий, – гордо произнесла бабулька.

– А вы что, так с гвоздем и живете? – со страхом спросила девушка.

– Конечно, – приосанившись, ответила старушка и, сняв чепчик, показала торчащий сантиметров на пять из головы гвоздь, – теперь я всегда с антенной Бога слышу хорошо, единственная проблема – причесываться неудобно.

Потом бабулька поднялась, гордо вздернула голову и, осмотрев девушку, произнесла:

– Ты сначала себе антенну вбей, потом сможешь рассуждать об устройстве высшего мира, а пока тебе не дано, – и, посчитав, что разговор окончен, удалилась к окну.

Стольник пристально глядел на девушку. Мыслей, эмоций или выводов не возникало. Просто теплые волны разливались по телу, наполняя его добротой.

– Почему вы на меня смотрите? – поинтересовалась девушка, заметив взгляд Стольника.

– Мне приятно на тебя смотреть.

– Вы говорите правду, – согласилась девушка.

Он кивнул. Ничего, кроме правды, он говорить не умел.

– Правда, что ты экстрасенс и видишь духов?

– Я вижу духов, но я не экстрасенс, а сумасшедшая, – объяснила девушка.

– В чем разница?

– Экстрасенсы видят духов и могут с этим жить, а сумасшедшие тоже видят духов, но не умеют.

– Расскажи, что со мной произошло?

– Вы упали с неба и сильно ударились головой о действительность, – глубокомысленно ответила вещунья.

– Скажи мне, кто я, – попросил он.

– Сила в вас есть страшная, не пойму какая, это она разорвала ваш мозг. Вы забыли, потому что хотелось забыть. Вы столько знали, что уже не могли с этим жить. Воля в вас несгибаемая. Вопреки всему, будете опять стремиться узнать все, потому что вы не умеете останавливаться. Вы какой-то иной. Таких, как вы, я не встречала. В этой жизни, по крайней мере, точно не встречала. – Девушка продолжала смотреть сквозь него.

– Что мне делать?

– Вам хорошо, потому что ум спокоен, и поэтому нет сомнений, стереотипов, желаний и, главное, страхов. Люди многие годы занимаются духовными практиками, успокаивая ум, а он у вас спокоен, как у просвещенного. Сохраняйте трезвость ума, преодолевайте препятствия достойно, и все предначертанное в Книге судеб случится.

– А что предначертано?

– Прозрение придет само, озарив светом самые темные уголки подсознания, – объяснила девушка.

– А как мне жить, если я не знаю?

– Следуя принципу «абсолютной свободы», который гласит, что вы свободны абсолютно, но только до тех пор, пока ваша свобода не ограничивает свободу другой личности, – почти пропела девушка.

– Мне сложно понять, – с досадой сознался он.

– Я знаю, – кивнула девушка, – главное – запоминайте.

– Твой принцип свободы говорит: не давай себя бить и не бей других? – поразмыслив, спросил он.

– Можно и так выразиться, – согласилась девушка.

– Ну, тогда я с ним согласен.

– Я слышала, вас Харитоном называли? – поинтересовалась девушка.

– Да, – подтвердил он, – и Стольником называют.

– Стольник или Сотник – это плохо. От этого прозвища войной веет, так называли командира сотни воинов в царских войсках, – объяснила девушка. – А вот Харитон – это хорошо, «осыпающий милостью» означает на греческом языке. Лучше осыпайте людей милостью, чем воюйте.

– Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что я упал с неба?

– Ангелы всякие бывают, – задумчиво сказала вещунья, – бывают ангелы мести, они сами приносят себя в жертву, уничтожая зло, но, карая зло его же методами, они теряют святость и в следующей жизни должны будут стать обычными людьми. Это их плата за справедливость.

– Ты хочешь сказать, что я ангел? – задумчиво спросил он.

– Я уже сказала, что не знаю, кто вы, потому что вы сами не хотите, чтобы это кто-либо знал.

Он задумался, такая череда различных слов тяжело укладывалась в голове. Их нужно поймать, связать и выявить смысл.

– Эй, дурики, что тут за разговоры? – резко крикнул Равиль, внезапно появившийся рядом с ними. Крикнул так, что девушка вздрогнула. Он, постукивая себя по бедру уже известной милицейской резиновой дубинкой, нагло прищурился. – Ты что, Кассандра, хахаля завела и мне изменяешь?

Девушка отвернулась от него. Ее колотила дрожь. Стольник смотрел на санитара безразличным взглядом, этот человек не вызывал у него никаких эмоций, хотя, похоже, хотел напугать.

– Ты что на меня вытаращился, шизик? – свирепо посмотрел на Стольника санитар.

– Меня Харитон зовут, – спокойно напомнил он, желая сделать приятное девушке, произнеся имя, которое ей нравилось, – у меня не шизофрения, а амнезия.

– Тебе мало, говнюк? Еще по башке хочешь получить? – аж взвизгнул санитар.

Харитон молчал. Он не знал, как надо реагировать на агрессию. Просто спокойно стоял, глядя санитару прямо в глаза.

– Вон отсюда пошел! – рявкнул санитар, замахнувшись дубинкой.

Стольник стоял неподвижно. Откуда-то он знал, что санитар не собирается его ударить, да и понятно ведь, что бить людей – это глупо. Эти желания от страхов, злобы и бессилия, санитар тоже должен это понимать. В таком возрасте уже пора.

Санитар отвел глаза и опустил дубинку. Вероятно, он привык, что его боялись. Воздух вокруг его головы стал густеть и темнеть, пока не приобрел коричневый оттенок. Стольник знал, что это цвет страха.

– Ты что, храбрый такой? – выхаркнул слова санитар.

– Да нет, я нормальный, – объяснил Стольник.

– Ты, псих, еще и издеваешься? – воскликнул санитар, в свечении вокруг его головы появился красный цвет агрессии. – Нормальных тут не держат!

Все происходило удивительно медленно. Стольник увидел, как напряглись суставы пальцев, как взлетела резиновая дубинка, размазываясь в пространстве, направляясь ему в шею, он удивился, для чего санитар делает такие медленные движения. Может, он просто хочет передать ему дубинку и неправильно ее направил. Харитон сделал шаг навстречу санитару, потом ушел немного в сторону, повернулся боком, и дубинка оказалась у него в руках.

Санитар замер и смотрел растерянным взглядом с растопыренными от неожиданности руками. Стольник не понял, зачем санитар хотел показать ему свое оружие. Ничего интересного он в нем не увидел, поэтому, рассмотрев с разных сторон, протянул обратно.

Санитар расставил руки в стороны, почему-то не решаясь взять. Стольник расценил это как настойчивое желание с его стороны, чтоб он все же рассмотрел странную резиновую палку. Осмотрев ее еще раз, Харитон ничего необычного и интересного по-прежнему не заметил и протянул дубинку повторно.

В этот раз санитар все же взял дубинку. Отскочив на несколько шагов, он ткнул ей в сторону Стольника.

– Ты даже не представляешь, что я тебе устрою, – злобно прошипел он и, развернувшись, зашагал к выходу из отделения.

Харитон стоял и думал, пытаясь понять, что сейчас произошло.

– Спасибо вам, – не поднимая взгляда от пола и так же дрожа всем телом, произнесла девушка.

– За что? – не понял он.

– Вы единственный, кто смог меня защитить от него, – объяснила девушка.

– Он тебя обижает? – уточнил он свою догадку.

– Он всех обижает, – всхлипнула девушка.

– Я ему объясню, что так нельзя, он тебя больше не обидит.

– Имея намерение объяснить, нужно еще видеть в человеке способность вас понять.

– В любом случае не обидит. Он не нарушит границ твоей «абсолютной свободы», – пообещал Стольник и пошел к лавочке возле окна.

Стулья больным были не положены, ведь стул можно использовать как оружие. Сев на лавочку, прикрученную к полу, Харитон устремил взгляд на девушку. Теперь он должен за ней присматривать, ведь он обещал. И еще нужно контролировать окружающий мир, вдруг в нем опять появится кто-нибудь, кто захочет его ударить.

Мир опять наполнился тишиной и покоем, а еще к нему добавилась радость. Эта радость шла оттого, что он смотрит на девушку, которая сказала о нем больше, чем он знал о себе. Вообще-то Стольника не волновало, правда то, что она сказала, или бред воспаленного воображения. Радовал сам факт, что о нем подумала именно она.

Закрыв глаза, он понял, что так может контролировать окружающий мир даже лучше, чем с открытыми. Открытыми глазами он не видел, что происходит за спиной, а с закрытыми чувствовал даже, как мухи шуршат, ползая по стенам. Только люди казались пульсирующими пятнами разноцветной энергии. Впрочем, так они были даже интересней. Странно, зачем тогда люди вообще смотрят перед собой? Может, чтоб взглянуть в глаза друг другу и увидеть души?

Солнце летело по небу, чертя дугу навстречу сумеркам. И так каждый день, дуга за дугой.

Разговор с профессором странным образом повлиял на его сны. Во снах теперь люди собирали полезные ископаемые, драгоценные камни, пищу и золото. Боги любили золото, и люди приносили его в те места, где были установлены алтари и откуда боги забирали подношения.

Народы, приносящие дары, становились угодны богам и получали благословение в войнах, а иногда и реальную помощь. Часто враги не могли сопротивляться, цепенея от страха, иногда рушились стены в непокорных городах или находился предатель, открывающий ворота. Боги не гнушались ничем, стремясь помочь своим верным рабам. Реки человеческой крови намывали золото, приносимое в дары карающим серо-зеленым богам.

Сны своей яркостью намного превосходили серую обыденность больничной жизни, и зачастую, проснувшись, не сразу удавалось себя убедить, что картины, промелькнувшие перед ним, всего лишь иллюзия.