Сундук мертвеца

ПРОЛОГ ПОД ЗЕМЛЁЙ

Борода вздорно мешалась. Она не лезла. Вот не лезла и всё.

Прочее, включая пейсы, удалось более-менее утрамбовать, хотя костюм был маловат. На пару размерчиков так уж точно. К сожалению, исправных костюмов высшей биологической защиты подходящего размера у нас нет, подумал Карабас. Может быть, не только здесь, а и вообще. Карабас слышал (или слыхал? — в этом он всегда путался, как в одежде и надежде), что последний такой костюм удалось выменять у Директории на какие-то редкие яйцеклетки, добытые в Стране Дураков в обмен на необнародованные доселе треки из Круга Песнопений Гарика Сукачёва. К сожалению, второй раз такой гешефт провернуть удалось бы вряд ли: в Директории тоже постепенно кончались ништяки.

Понятное дело, бороду можно б и подстричь, ну или хотя бы подровнять. Ножницами, разумеется. Как назло, ножниц не нашлось. Бестолковая сука в белом халате — судя по экстерьеру и манерам, овчарка с гиеньей прошивью, то ещё сочетаньице — предложила отрезать волосы молекулярным скальпелем. Ну вот скажите, как объяснить бестолковой суке, что соблюдающему еврею запрещено использовать бритву или нож для брадобритья? Особенно если он сам, рав бар-Раббас, не очень-то понимает, почему это запрещено. Как и не видит нужды в этом волосяном украшении. Хотя… надо ж почтенному аиду хоть чем-то, кроме лапсердака и капелюша, отличаться от окружающих гоев, да ещё и со такими разными грызлицами.

А ведь, подумал Карабас, пристраивая шляпу на штангу воздуховода, единственным общим местом во столь вариабельном их экстерьере является отсутствие растительности на переднем торце. Кошачьи, правда, баки себе отращивают, у козлов бородёнка бывает. Но вот чтобы, скажем, пейсы — такого за ними не водится, нет. Всё-таки мудрецы Талмуда были воистину боговдохновенны. В своей запрелельной проницательности они каким-то образом предусмотрели даже трансгенный ребилдинг.

В конце концов, бороду всё-таки удалось — с грехом, увы, пополам, — запаковать в пластиковый пакет и сложить в три слоя на груди, после чего костюм, — со скрипом и матюгами — на него всё-таки натянули.

В таком виде можно было являться и на Высочайшую Аудиенцию.

Первый пост рав бар Раббас миновал без особых задержек: пришлось разве что немного полежать в какой-то зеленоватой водичке, наверняка жутко ядовитой. На втором одетые в приталенные защитные костюмчики овчарки долго облучали его ультрафиолетом, а потом прошлись маленьким ксигеном, на случай наличия в его теле какого-нибудь постороннего железа или кремния. Карабас лежал и ухмылялся: он гордился — совсем чуточку, а всё ж таки — тем, что его огромное тело скроено из настоящего мяса, а не из каких-нибудь там тканевых микроимплантов. Вряд ли из микроимплантов можно сделать хорошего еврея. Или даже плохого еврея. Впрочем, других-то нет. Рав бар Раббас очень сомневался, что в пределах Подгорного Королевства можно найти хоть одного полноценного аида. Да и в Директории вряд ли удастся наскрести хотя бы десяток, чтобы составить миньян. Разве что в Стране Дураков… Он попытался представить себе, какие в Стране Дураков могут быть евреи, и почувствовал, что к носу подступает разрывающий ноздри чих.

Доводить себя до приступа именно сейчас было бы ну очень нежелательно, и Карабас попытался переключиться на что-нибудь постороннее. Это далось легко: предстоящий разговор обещал быть очень важным. Даже, пожалуй, чересчур.

Последний пост был, скорее, для проформы: выдра проверила сканером сетчатку и облизала длинным тонким языком его ноздри, сверяя молекулярные метки. После этого шлем закрыли наглухо на внешний замок — чтобы раввин, даже потеряй он внезапно рассудок, не смог его сорвать — и чихнуть на Его Величество.

После этого бронеплиты раздвинулись и он, втягивая обширное пузо, протиснулся внутрь, в святая святых Тора-Боры — в Зону Зеро, непосредственное преддверие Апартаментов Тораборского Короля. Лучше Апартаментов охранялись только тесла-приёмники. Как говаривал сам Король, без него Подгорное Королевство протянет ещё несколько лет, а без электричества не проживёт и недели. Насчёт первого бар Раббас был не уверен. Судя потому, что периодически всплывало даже в самых верных и толковых головах, без объединяющей воли великого Старца Подгорное Королевство ждал финал быстрый, страшный и стыдный.

С Его Величеством раввину случалось общаться не единожды и даже не дважды — и в публичном режиме, и в закрытом, и почти наедине. Почти, потому что Высочайшей Аудиенции он ни разу не удостаивался: в этом не было необходимости. Его Величество Тораборский Король во всех случаях предпочитал разговаривать с подданными по телефону. И в этом он был совершенно прав. Это правило работало со времён Хомокоста — когда эстонские боевые компьютеры системы «мёртвой руки» засыпали планету Ясным Перцем и прибили последние остатки популяции Homo Sapiens Sapiens. Странно только, что он, Карабас, с его почти человеческими генами, оказался совершенно невосприимчив к этой дряни. Тораборские трансгенщики долго копались в его клетках, чтобы понять, как именно блокируется вирус — и, понятное дело, ничего не накопали… Но даже в этом случае рав бар Раббас мог оказаться переносчиком заразы.

Имелась и другая причина. Приближаться к психократу — тем более к такому, как он, Карабас бар Раббас, — со стороны Его Величества было бы крайне непредусмотрительно. Да, разумеется, Карабас искренне предан Королевству и его Королю. Предан по-настоящему — не так, как все эти зазомбированные или распропагандированные зверьки с мозгами, промытыми физраствором. Он предан как знающий и верящий в идеалы Подгорного Королевства. Всё-таки он психократ. Он способен забираться в чужие головы и управлять чужими телами. Нет, он не злоупотребляет своим даром, и никогда не посмел бы коснуться Короля. Однако чтобы исключить даже тень сомнения… Как бы то ни было, все его прежние визиты в Зону Зеро кончались одинаково — прогулкой по центральному тоннелю до второго поворота, где его ждал древний телефонный аппарат, соединённый непосредственно с Апартаментами.

Сегодня, однако, ему выпала небывалая честь: Король хотел его видеть. Что это значило, рав бар Раббас пока не понимал.

На сей раз после второго поворота — телефон стоял на прежнем месте, но не звонил — бар Раббас двинулся дальше, в абсолютно запретное пространство личных апартаментов Короля.

Ему пришлось спуститься по недлинной мраморной лесенке из тринадцати ступеней, чтобы оказаться перед аркой, украшенной по бокам двумя колоннами. За ней простиралась пустота зала, выложенного чёрно-белой плиткой.

Светильник в центре купола выхватывал из темноты единственную помеху, нарушающую совершенную геометрию плоскости и сферы — невысокую фигуру.

Его Величество Тораборский Король был облачён в серый защитный костюм. Сквозь пластик шлема смутно белело лицо. Человеческое лицо, напомнил себе бар Раббас. Лицо настоящего Homo Sapiens Sapiens. Последнего представителя погибшего вида. Вида, который на протяжении своей истории неоднократно пытался уничтожить себя — и которому это в конце концов удалось.

И всё-таки он человек, подумал Карабас. Господи Б-же, он же человек. Может быть даже во всех смыслах.

Раввин и сам не заметил, как преклонил колени — успев лишь подумать, что перед лицом Подгорного Старца эта поза кажется удобной, естественной и даже единственно возможной.

Король коротко кивнул и бросил ему конец провода. Карабас вставил его в гнездо на шлеме. Теперь можно было говорить.

— Благословен ты, Господь, Б-г наш, Царь Вселенной, уделивший от славы Своей плоти и крови, — пробормотал раввин благословение, которое полагается произносить при встрече с нееврейским царём, имеющим право казнить и миловать.

Король услышал.

— Я предпочёл бы в свой адрес другое благословение — «уделивший от славы Своей тем, кто боится Его», — заметил он. — В конце концов, я здесь власть.

— Однако не царь Израиля, — ответил Карабас почтительно, но серьёзно. — И не иудей по вере.

— Упрямый какой. Садись, что-ли. Извини, стульев нет. То есть они есть, но не для твоего веса.

Чувство, что стоять на коленях хорошо и правильно, отпустило. Карабас попытался устроиться на полу поудобнее. Скрестить ноги в защитном костюме не удалось, сесть на корточки тоже не получалось. В конце концов раввин кое-как пристроился, уперев руки в пол. Но даже в таком положении голова его была Королю по плечо.

— Надеюсь, тебе удобно? Осторожнее, колено не подверни. Шамоль ув'ха'ба[4], — даже сквозь толстый пластик было видно, что Король улыбается.

— Спасидо на добром слове, — пробормотал бар Раббас, пытаясь примостился поудобнее.

— Спасидо? Ты что, в Дочку-Матерь уверовал? — удивился Король.

— Нет, просто привык, — Карабасу стало неловко. — Карабас брахоль, — он решил обойтись максимально нейтральным людским выражением.

— А благодарность — Аллаху, всемилостивому, милосердному, — заключил Старец. — Увы, наши тонкие религиозные разногласия некому оценить. Верных Единому осталось примерно столько же, сколько и верных Сущему…[5] или меньше. Если бы у нас тогда было ядерное оружие! А я ведь предупреждал этих идиотов. Что думаешь об этом ты, достохвальное изделие Раббаса?

— Всё равно бомбы не понадобились, — бар Раббас поморщился: запакованная в пакет борода начала разматываться, щекоча горло. — Вирусы поработали успешнее… достохвальный сын Ладена, — добавил он маленькую почтительную дерзость.

Короткий смешок.

— Тогда уж полным именем. Усама бин Мухаммед бин Авад бин Ладен. Также Абу-Абдалла, Моджахед, Хадж, Директор. Да, когда-то меня звали ещё и так. Я люблю свои старые имена. Ты поймёшь меня, раввин, если протянешь с моё… Ладно, всё это too old, как говорят педведы. Как бы то ни было, сейчас я — Тораборский Король. И у меня осталось мало времени. Моё тело перебирали двадцать четыре раза. Нет, даже двадцать пять. Во мне меньше килограмма родных клеток. Вероятность успеха нового ребилдинга — сорок шесть процентов. А я всё ещё хочу дожить до победы… или до чего-нибудь, что я мог бы считать победой… до того, что оправдает меня перед Аллахом. Понимаешь ли ты меня, Карабас? Кстати, давно хотел тебя спросить: откуда у тебя это прозвище?

— Маркировка, Ваше Величество. Мою модель «Раббас» делали в Черноголовке. У русских там был центр. Работавший на Израиль.

— Странно… Мне помнится, в Черноголовке делали какие-то отравляющие вещества…

— Там много чего делали. А в изральском филиале работали казахи… или киргизы… нет, не помню. Какие-то азиаты. Они перевели маркировку на свой язык. Кара-бас. Чёрная Голова.

— Казахи? В израильском биоцентре? Ты ничего не путаешь?

— Нет. Просто всё делалось в спешке. Иногда происходили утечки всяких субстанций… вирусы, синтобиоты, ну и так далее. В общем, опасная работа. Не хотели рисковать жизнями евреев.

— О да, о да! Пусть рискуют гои, не так ли?.. Хотя, конечно, мы тоже перегнули палку. В противоположную сторону.

— Самопожертвование вам не помогло. «Аллахую христец», как говорили русские. Правда, недолго.

— Что недолго?

— Говорили недолго.

— Ну да. Зато мы с тобой понимаем эту шуточку. Забавно, а ведь в некотором смысле русские победили.

— Хм? А, в смысле языка и культуры… Ну кто ж знал, что оно сложится таким вот образом…

— А всё потому, что русские были раздолбаями. В отличие от евреев. Ещё одно кстати-некстати: как ты стал иудеем, бар Раббас?

— Я был обрезан на восьмой день, прямо в лаборатории, — повёл плечами раввин. — Все изделия нашего класса обрезаны.

— Почему?

— В самом начале войны выяснилось. Необрезанные более чувствительны к антисемитской пропаганде. Даже киборги.

— Почему я не удивлён? Ладно, ближе к делу. Что у тебя с текущими проектами?

— Сейчас у меня только аналитика, Ваше Величество.

— Ну да, ну да. Анализ ресурсных схем и прочая текучка. Всё это можешь забыть — по крайней мере на ближайшее время. Я намерен вернуть тебя на оперативную работу.

Карабас вздрогнул.

— Я понимаю твои чувства, но не торопись с возражениями… Выслушай задание. Тебе нужно посетить с неофициальным визитом Директорию.

— Насколько неофициальным? — уточнил раввин.

— Это не так важно. Можешь заехать через главные ворота, можешь — огородами. Думаю, совсем тихо не получится. Безопасники там не орлы, но и не дефолтники… В общем, тебе нужно в Директорию. И не просто в Директорию — а пробраться в Институт Трансгенных Исследований.

— Ваше величество, это невозможно, — бар Раббас с трудом сдержал подступающий чих.

— Да, я знаю это слово. «Не-воз-можно», — передразнил Король. — Оно очень смешное. Забудь его. Ты всегда выкручивался.

— Я больше отлёживался, — сказал Карабас. — В болоте.

— Да, ты пропустил самое интересное, — согласился Король.

Карабас хмыкнул. Двести тридцать шесть лет анабиоза научили его скептицизму.

— Так или иначе, ты ведь выжил? Выживешь и теперь. Но сначала ты проникнешь в Институт и найдёшь кое-что. Точнее, войдёшь кое-куда.

— Где находится эта вещь, что это такое и что с ней надо делать? — Карабас почувствовал, что приступ близок, очень близок. Можно было бы попытаться зажать нос, но мешал шлем.

— Где — не знаю. И никто не знает. Где-то в Центре. Есть одна примета… нет, даже две. Это всё.

— Пока я ничего не понял, — проворчал бар Раббас. Свербёж в носу немного отпустил.

— Сейчас поймёшь. Выключи микрофон и подойди ко мне вплотную. Ха'н сохрэт стопицот бара даль йер Карабас. Ты же умеешь читать по губам?

Для того, чтобы оказаться на одном уровне с Королём, Карабасу пришлось встать на колени. Король наклонился и соприкоснулся гермошлемом с лицевым стеклом скафандра своего лучшего агента — так, чтобы тот видел лицо Горного Старца.

Горный Старец говорил долго. Раввин смотрел ему в лицо очень внимательно. Несколько раз показывал, что не понял, и Король терпеливо повторял.

— Теперь ты осознал значимость задачи? — Бин Ладен снова включил микрофон. — Ты сделаешь?

— Я сделаю всё, что в моих силах, — сказал раввин.

— А скажи-ка это на людском, — потребовал Король. — Вот именно это.

Карабас промолчал: крыть было нечем.

— Они создали людской, чтобы не слушать скользких фразочек, — заключил Подгорный Старец. — Типа — вроде пообещал, а вроде и нет. Пообещал, то есть, постараться. Но мне не нужно, чтобы ты старался, тратил силы, и что ещё там говорят в таких случаях. Меня всё это не интересует. Мне нужно, чтобы ты сделал. Любой ценой. И в данном случае любой означает именно это — любой. Усама сохрэт бара Карабас круа.

— Карабас круа — ув'га'виал шем'Карабас, ув'х'аркан шем'Карабас, ув'нечча шем'Карабас[6], — сказал раввин и неуклюже поклонился.

— Это уже лучше. Возьми.

Король протянул руку. На ладони лежал маленький блестящий предмет. Бар Раббас осторожно ухватил его двумя пальцами. При ближайшем рассмотрении вещица оказалась ключом из жёлтого металла.

— Пожалуйста, будь с ним поаккуратнее, — сказал Тораборский Король, — Хотя бы потому, что я отдал за него Сундук Мертвеца.

— Что? Все записи? — не понял Карабас.

— Нет, не записи. Оригинал. Сам ноут со всем содержимым. Мы, конечно, всё скопировали.

— О… от так от, мама? — опешил бар Раббас. — Чо, серьёзно? Но как? То есть зачем? Сундук — это же святыня. Из-за обладания которой эсдеки признавали за нами авторитет.

— Да. К величайшему нашему сожалению, на другую цену Тарзанчик не соглашался.

— Что? — Карабас невольно повысил голос. — Вы отдали Сундук шерстяным?

— Ты как бы намекаешь, что это несколько противоречит нашей политике в регионе? — язвительно заметил Усама.

— Для полного счастья им не хватало только культурного доминирования, — вздохнул раввин.

— Если у нас всё получится, это уже не будет иметь значения. Если не получится — тоже, — заключил Король. — Имей в виду: пока что это просто кусочек золота. Нанокомпьютер в нём холодный. Его надо активировать.

— А код загрузки?

— Его у нас, к сожалению, нет.

— Обычными методами обойти защиту невозможно?

— Ну как ты догадался? Невозможно в принципе. Здесь нужен хакер. Который прочитает код со спящей наносхемы и активирует её.

Карабасу снова захотелось чихнуть.

— Таких нет, — сказал он, уже понимая, что услышит в ответ.

— Такая есть, — сказал Король. — Она ещё жива, старый плавучий чемодан.

— Да, жива, — признал Карабас. — Только она не будет со мной сотрудничать. Хотя бы потому, что ей сейчас триста сорок лет, у неё сгорела половина мозгов и она помешалась на антисемитизме. Она лучше съест печень гозмана, чем поможет еврею.

— Склони её к сотрудничеству. Обещай что угодно. Если понадобится — сделай, что обещал. Главное — добейся, чтобы она взялась за дело.

— Я не могу гарантировать результат, мой король.

— Опять те же слова? Впрочем, всё в руке Аллаха. Но я дам тебе лучшую команду, которая у нас есть.

— Прошу меня извинить, Ваше Величество, в данном случае я предпочёл бы набрать команду сам, — вежливо, но твёрдо заявил бар Раббас.

— Нет. Я даю тебе именно лучших, — он протянул Карабасу лист бумаги. — Вот список группы. Если есть возражения, выскажи их сейчас.

— Посмотрим, — Карабас поднёс листок к пластику и прищурился: света не хватало.

— Ужас, — сказал он через минуту, — просто ужас. Это не группа, а труппа. Какой-то кукольный театр… Как я понимаю, возражать бесполезно?

— Правильно понимаешь, — благосклонно кивнул Король. — Я дал тебе не тех, с кем ты работал и к кому привык. Я дал тебе самых лучших. Ты их построишь. У тебя это хорошо получается, не так ли?

— Мальвина и Чипполино. Я не работал с ними. И не собираюсь.

— Мальвина уникальна. Другого психократа такой силы у нас нет. Кроме тебя, разумеется.

— Ну да. Но её дар с изъяном. Она может заставить птичку танцевать польку, это да. С разумными у неё не получается.

— Ты не любишь её потому, что не знаешь, что у неё на уме.

— И это тоже, — признал Карабас. Ему очень хотелось почесать в бороде — смачно, с хрустом — и вытереть пот с шеи.

— Да, немного унизительно. Однако ты всё-таки возьмёшь Мальвину и будешь с ней работать.

— Ваше Величество, я ей не доверяю. Мне не нравится, как устроена её голова. Она сделана из мяса, а думает как киборг.

— Ты действительно не видишь её мысли?

— Вижу. Просто не понимаю. Хотя кое-что разобрать можно. Например, то, что она нас всех презирает и когда-нибудь предаст.

— Тогда ты её убьёшь, рав бар Раббас, только и всего… Но не раньше, чем она перестанет быть полезна. Мальвина пойдёт с тобой. И Пьеро тоже.

— Мне не нравится этот тяпнутый.

— Но ты же с ним работал?

— Работал. Тогда он хотя бы не сочинял стихов. Но потом его укусила муза. Мерзкая тварь, — Карабаса передёрнуло.

— Он наш сильнейший эмо-транслятор, это может понадобиться. И у него есть Дар.

— Дар? Знаю я этот Дар. Охрененный дар упарываться айсом в умат до дефолта. Потом он, может, что-нибудь пробормочет. Пользы от его пророчеств — как от калуши материнской любви. А потом он сделает какую-нибудь гадость, кинет нас всех или облажает операцию, чтобы получить законный повод убить себя. В конце концов, он шахид по базовой модели!

— Не думай об этом. Перед заданием мы немножко почистим ему мозги, он будет вести себя хорошо.

— Нам потребуется уйма времени, чтобы добраться до Директории. Никакая ментальная блокировка столько не продержится.

— Ты отправишься царской тропой. У тебе one way ticket to the blue[7].

Карабас поёжился.

— Не люблю летать, — признался он.

Король неопределённо хмыкнул.

— Я возьму персекьютора, — сказал Карабас.

— Ты про Базилио?

— Да. Мне нужен перс. Который в случае чего всех найдёт и со всеми разберётся.

— Ладно, бери его… Твои претензии к Чипполино?

— Никаких. Просто я начинаю чихать сразу, как только его увижу.

— Он будет контролировать себя.

— Он полицейская вонючка по основе. Живое химическое оружие. От него разит слезоточкой.

— У нас нет другого психокинетика с такими параметрами. Он может понадобиться на завершающем этапе. Бывают замки, которые проще открыть изнутри.

— Не в нашем случае, если я вас правильно понял, — насупился раввин. — Ключ или сработает, или нет.

— До того тебе придётся открыть много других замков, — напомнил Король.

— Ваше Величество, вы слишком долго живёте в стерильной атмосфере, — осмелился Карабас. — Эта вонь сводит с ума, понимаете? И не только меня, она проест лёгкие всей команде. Я выброшу его за борт, как только мы взлетим. Хотя мне будет чертовски жаль парня.

— Ну… Убедил. Чипполино снимаем.

— И я не хотел бы Арлекина. Хватит с меня одного шахида.

— Почему? Хорошая эмо-чувствительность, функционал боевика. А главное — он устойчив к большинству паранормальных воздействий. Его нельзя загипнотизировать, заняшить, отключить голову…

— Психократ может. Я с ним работал. Для меня он как все.

— Значит, ты можешь им управлять. Тогда в чём дело?

— Я видел его нутро, оно гнилое. К тому же педик.

— И что? Ты же не собираешься с ним спать? Или доверять ему что-то важное?

— Хм… если так ставить вопрос… Хорошо, Ваше Величество, я беру его. Под вашу ответственность.

— Как будто это что-то меняет… По Кенни Маккормику у тебя возражений нет?

— Возражения против лишнего шанса? Дайте два. Нет, правда, я взял бы ещё парочку. Чую, понадобятся.

— Вообще-то я отдаю тебе последнего. Таких талисманов у нас больше нет. Я его берёг.

— Спасидо и на этом.

— Кстати, я думал, что ты попросишь у меня Джо.

— Неуловимого? Нет. Мне не нужен агент, в существовании которого я не уверен.

— Хорошо, что ты это понимаешь. Потому что Джо я бы не отдал. Ладно, вопрос по персоналиям мы решили. Сколько тебе нужно на слаживание команды?

— В таком составе? Как минимум сорок дней. Без Мальвины — тридцать.

— Значит, две недели.

— Хотя бы двадцать дней на полигоне, — попросил раввин. — Мне нужно понять их, а им — понять меня. Или хотя бы ко мне привыкнуть. Это не так просто — смириться с тем, что тобой могут дёргать, как куклу за верёвочки. А мне нужно понять, как у них там с верёвочками и где они перепутаны.

— Ты прав, но не могу. Пятнадцать дней — это всё. Тарзан молчать не будет. То есть будет, это входит в условия сделки. Однако соблюдать условия сделки он будет ровно до того момента, пока не получит Сундук. А на это уйдёт не так много времени. Я, конечно, затяну процесс передачи, как смогу… Теперь посмотри вот это, — Король дал Карабасу ещё один листок. — Запомни и отдай мне. Это вся наша сеть в Директории. Используй её по своему усмотрению.

— И ни в чём себе не отказывай, — пробормотал раввин, разглядывая листок бумаги. — Что, вы хотите сказать…

— Да, рав бар Раббас, именно так и обстоят наши дела скорбные.

— С этим нельзя работать.

— Возможно, ты прав. Но других агентов у нас нет.

— Плохо, очень плохо, — Карабас снова уткнулся в список. — А это кто? — вдруг заинтересовался он, проглядывая имена. — Неужто еврей?

— Насколько мне известно, это существо считает себя таковым, — усмехнулся Король. — Будь с ним поделикатнее.

— Постараюсь, — буркнул раввин. — Не понимаю, правда, как он может быть евреем. Он же не обрезан.

— Ну, кажется, у них там тоже что-то такое есть, — сказал Бин Ладен с лёгким сомнением в голосе. — Педипальпы… или, как их там, хелицеры… не помню. Чем-то они размножаются, верно?

— У них нет крови, — отрезал бар Раббас. — А при обрезании это главное.

— Главное — задание, — перебил Король. — Теперь последний козырь. В самом крайнем случае ты можешь обратиться к губернатору Директории лично. Не как к агенту, а как… — Король запнулся. — Подойди.

На этот раз безмолвный разговор продолжался минуты три, не больше.

— Это рискованно, — наконец, сказал Карабас. — Мы не знаем, хороший ли он брат.

— У бегемота нету талии, зато обширный кругозор, — ответил Король. — А такой кругозор в Директории бывает только у хороших братьев. Если ты понимаешь, о чём я. Но повторяю — это на самый крайний случай. Ты понимаешь, что означает слово «крайний»? Это не тот случай, когда тебе придётся спасать чью-то шкуру, включая твою собственную. Я запрещаю это делать такой ценой. Однако если от цели тебя будет отделять один сантиметр, и ты не сможешь пройти этот сантиметр без помощи губернатора — вот тогда ты придёшь к нему как к брату. Я, как старший товарищ, передал тебе Пароли и Знаки. Они разрешают тебе действовать от моего имени. Ещё раз — это худший вариант из всех возможных. Постарайся его избежать.

— Почему? — бар Раббас постарался вложить в вопрос возможно больше почтительности.

— Потому что в таком случае я буду обязан этому гиппопотаму. Я поклялся помогать братьям платить добром за добро. Я готов нарушить любые обещания, и нарушал их все, сколько их есть на свете — кроме этого.

— Так если я доберусь до… — Карабас сделал непонимающий жест.

— Даже если доберёшься, — твёрдо сказал Король, — я буду следовать обычаям Ха» брат церех аур бохер. Теперь ты понял, почему я назвал данный вариант наихудшим? Но если другого выхода не останется — используй его… Всё, давай закругляться. Я даю тебе полную свободу действий. Агентов расходуй как хочешь, главное — найди, войди и сделай. Молон лабе, как сказал один мой греческий коллега[8] в непростой ситуации.

— Это может не сработать, — осторожно сказал раввин.

— Это наша последняя надежда. Иначе нас ждёт обычная судьба анклава высокой цивилизации, окружённой морем варваров. Сначала сокращение территории, потом изоляция, наконец — уничтожение. Пока у нас есть кое-какие ресурсы, но они рано или поздно кончатся. Мы умираем, а это верный путь к тому, чтобы когда-нибудь всё-таки умереть. Впрочем, то же самое ждёт и Директорию. Останется Страна Дураков. И это навсегда, потому что эсдеки — не просто варвары. Это гораздо хуже. Это варвары, у которых нет и не будет обычных социальных проблем, характерных для варварских обществ… Иди. Впрочем, — Король усмехнулся сквозь стекло шлема, — я не удивлюсь, если ты захочешь воспользоваться этим для себя. Только не лги мне, что такая мысль никогда не придёт тебе в голову.

Карабас промолчал.

— Так вот, когда эта мысль тебя всё-таки посетит, скажи ей, чтобы она ушла. У тебя нет другого дома, кроме Подгорного Королевства. Измена Родине себя не окупает.

В этот момент Бар Раббас ощутил — слегка, самым краем насторожённого ума — ментальный контакт с Королём.

Кратчайший миг, но Карабас успел понять, что Тораборский Король владеет силами, превосходящими способности психократов. Разум великого старца был твёрд, как гранит, холоден, как лёд, и замкнут, как мир. Бар Раббасу показалось, что он пойман, зажат меж зеркал, повторяющих облик друг друга в бесконечном ряду отражений — в тесной, давящей вечности, чьи ледяные пальцы сомкнулись на висках.

— Карабас даль ам' героль, — других слов не стало.

— Хорошо, — давление в висках исчезло. — Ещё что-то?

— Да. Инструкции на случай неудачи.

— Никаких инструкций. Случай неудачи нас не интересует.