Сумрак 2. Новая жизнь

Глава 4

Спустя две недели Наташа пошла на поправку, чему Миша был очень рад. А спустя ещё две недели, когда от болезни не осталось и следа, он решил съездить в город на разведку.

– Зачем тебе это? – не унималась Наталья. – У нас всё есть, что ты забыл в этих городах?

– Мне нужно знать, что происходит в мире, – упрямо сказал Михаил.

– Ну что нам даст это знание? – спорила она, ей не хотелось отпускать его.

– Наташ, нам нужно пополнить запасы, пока ещё есть такая возможность, – не сдавался Михаил. – Ты пойми, нам теперь всегда предстоит жить именно так. Нам нужны лекарства.

– Они у нас ещё есть, – возразила она, но уже не так, более мягко и неуверенно.

– Их недостаточно, – помотал головой Михаил. – Ты и сама это понимаешь.

– Будь, пожалуйста, осторожен, – с грустью в голосе сказала он. – И возвращайся скорей.

– Я на пару дней, – кивнул Михаил и, поцеловав жену, запрыгнул в машину.

Ехать он собирался вначале в свой родной посёлок. Всё-таки шансы, что он цел, выше, нежели у больших городов. Москвы сто процентов уже нет, как и других крупных индустриальных центров.

До посёлка он добрался только к вечеру. На этот раз дорога через лес была нормальной, но Михаил специально не спешил. Теперь его малая родина выглядела брошенной. Пустынные улицы, скрипят незакрытые двери домов на ветру. Сами дома зияют пустыми глазницами выбитых окон. На некоторых улицах видны следы пожаров. А некоторые жилища превратились в груду сгоревшего барахла. Уже невозможно было узнать некогда расцветающий посёлок. Обе аптеки, которые находились в центре, точно так же были разграблены. Михаил зашёл в одну из них через вырванную дверь. Сама дверь находилась рядом и теперь больше напоминала пропеллер. Видимо, сначала её пытались чем-то отжать, а затем, плюнув на все приличия, просто рванули машиной. Под его ботинками громко захрустело разбитое стекло, некогда бывшее витринами. Осмотрев пустые полки, Михаил двинулся вглубь, туда, где раньше было складское помещение. Здесь точно так же царил бардак. Разломанные шкафы для фармпрепаратов, ящики, валяющиеся повсюду, и ни малейших намёков на то, что здесь остались хоть какие-то лекарства. Скорее всего, во второй аптеке точно так же не удастся ничего обнаружить, но убедиться в этом необходимо самому.

Михаил покидал посёлок с пустыми руками. Люди не оставили ничего, а ведь даже года не прошло с момента первого взрыва.

– Интересно, куда же они все подевались? – тихо спросил он сам себя. – Хоть кто-то же должен был остаться. Ведь даже тел нет.

Так и не найдя ответа на свой вопрос, Михаил продолжал ехать в районный город. Этот городок находился от них всего в тридцати километрах. Выглядел он и в лучшие свои годы не ахти, а сейчас и вовсе превратился в гетто. В сам город Михаил заезжать не стал, отложив это на утро. Съехал в поле и спрятал машину в лесу, решив заночевать в ней же.

Ночь прошла спокойно, и уже на восходе солнца Михаил продолжил свой путь. В районном центре ситуация была аналогичной его посёлку. Вот только здесь сама ситуация об отсутствии людей прояснилась. Оказывается, правительство затеяло эвакуацию городов, находящихся близко к атакованным мегаполисам. Об этом гласили объявления и различные указатели. Михаил решил оставить машину во дворах и осмотреться в пешем порядке. Так больше шансов остаться в живых. Ещё с войны он смог прихватить старенький пистолет ТТ. Было сложно, но он смог. Вообще, вся его вылазка была направлена на то, чтоб разжиться оружием, аптеки были попутной задачей.

Осторожно подкравшись к зданию местного ОВД, он понял, что ловить здесь совершенно нечего. Здание походило на аптеку в его родном посёлке. Ничего целого там остаться просто не могло. Тем не менее, непонятно на что надеясь, Михаил вошёл в вестибюль полицейского участка. Пройдясь по первому этажу, всё, что он смог обнаружить – это выломанные двери, разломанные столы и шкафы в кабинетах. Сейфы точно так же оказались открытыми и зияли пустыми тёмными провалами. Михаил обследовал все четыре этажа и уже собирался было покинуть негостеприимное здание полиции, но вдруг заметил прикрытую дверь под лестницей, ведущую в подвал.

– Почему я не заметил тебя сразу? – тихо сказал Михаил и потянул на себя скрипучую железную дверь. Визг разлетелся по пустому зданию, и он выждал несколько минут, затаившись в тёмном промежутке у двери. Достав фонарь, он спустился в подвальное помещение. Здесь находились раздевалки и подсобные помещения, какие-то архивы и, наверное, хранилище улик. В конце коридора находилась ещё одна массивная металлическая дверь. Подойдя чуть ближе и прочитав табличку, он едва не запрыгал от радости. Надпись на двери гласила, что за ней находится оружейная. Дёрнув за ручку, Михаил убедился, что она заперта. Теперь необходимо либо вскрыть её, либо отыскать ключи. Где они могут находиться в таком хаосе, он и понятия не имел, а вот по поводу вскрыть – попытки были. Следы на двери отчётливо говорили об этом.

– И что нам с тобой делать? – задумчиво пробормотал он.

Фонарик скользнул по двери и упёрся в пол. Из-под неё, снизу, торчал какой-то клочок бумаги. Михаил присел и потянул за уголок, развернув бумажку, он едва снова не стал отплясывать. Записка гласила: «Приветствую тебя, выживший! Я смог найти ключи к пещере с кладом. Вот только всего забрать не смог. Жить в городе стало невозможно. Люди начали убивать друг друга за кусок хлеба. Но я не такой, как они, мне много не нужно. Если ты нормальный и смог найти эту записку, то знай, ключи я спрятал в комнате вещдоков. Третий стеллаж от входа по правой стороне. Удачи тебе, выживший друг!

P.S. Если ты не жадный, оставь немного для других. Положи записку назад и ключи тоже».

– Вот так удача, – почесал затылок Михаил и отправился искать ключи от заветной комнаты.

Они оказались именно там, где и указал добрый человек. Висели на гвоздике, за коробками с какими-то бумагами. Быстро вернувшись назад, он отомкнул замок и распахнул вожделённую дверь. М-да, похоже, он уже не первый, кто обнаружил эту записку. На стеллажах оружейки одиноко стоял старенький АКМ с ещё деревянным прикладом, а под ним стоял ящик патронов, на котором лежал пистолет Макарова и несколько коробок с патронами для него.

– Ну что, – потёр ладони Михаил. – Всё лучше, чем ничего. Извини, добрый человек, оставить здесь уже нечего.

Он сгрёб всё добро, оставив только ящик с патронами. За ним Михаил решил вернуться позже, на машине. Тащить его через весь город не было никакого желания. Теперь предстояло проверить аптеки и магазины. Заперев оружейную комнату, он спрятал ключи в карман и отправился по дальнейшим задачам.

Домой Михаил ехал очень довольным. Ему удалось найти оружие, в одной из аптек он смог собрать лекарства. Хоть и немного, но всё же. Заодно заглянув в гости к старому товарищу, он обнаружил в его квартире нетронутый оружейный сейф. В котором оказалось два ствола и нехилый запас патронов. Один из стволов была «Сайга» под двенадцатый калибр, второй – нарезная мелкашка. На войну с таким не пойдёшь, а вот для обороны и охоты вполне подойдёт. Помимо всего этого, Михаилу удалось пополнить запасы консервов и различной крупы. Он нашёл даже два мешка макарон, запаянных в целлофан и сохранившихся в пригодном состоянии.

К дому он подкатил уже за полночь. Наталья не спала, и весь её вид говорил о том, что не спала она уже вторую ночь.

– Ты почему так долго? – устало спросила она. – Я переживаю.

– Всё в порядке, Наташ, я цел и невредим, – успокоил он её. – Пошли спать, завтра всё выгружу.

Больше ни на какие вылазки Михаил не ездил. Потому как поблизости ничего не осталось. Ехать куда-то далеко? Для этого придётся взять Наташу, а кто тогда на хозяйстве? Животина еду и заботу каждый день просит. А дальняя поездка затребует как минимум неделю. Так что, здраво рассудив, он решил, что на их век хватит, а лишнего Михаил брать не любил.

Так они прожили ещё два с лишним года, пока в одно прекрасное утро Наталья не заявила мужу о беременности. Он был на седьмом небе от счастья. Даже достал из подвала банку с самогоном и отметил это значимое событие. Нет, не напился в стельку, так, для профилактики, хлопнул граммов триста. Вот только судьба преподнесла ему очередное испытание. Спустя шесть месяцев Наталья почувствовала сильную боль в животе. И как Михаил ни старался, чего он только ни делал. Но без знаний и посторонней помощи у него ничего не вышло. Вначале Наташа родила мёртвую девочку, а спустя два дня умерла сама.

Своё горе Михаил заливал самогоном, пока он не закончился. Дважды он хотел покончить с жизнью, но так и не решился на это. Спустя две недели он собрал всё самое необходимое в дороге и поехал искать смерть в другое место. Куда ехать, было всё равно. Так и катил он из одного города в другой, пока не закончился запас бензина. Ничего другого, как бросить ненужную машину, он сделать не мог. Сколько ни искал, топлива найти так и не получилось.

И вот спустя несколько месяцев скитаний он вместо смерти нашёл меня. Мои родители находились рядом, но были мертвы. Наверное, они выбрались из своего убежища в поисках еды или ещё чего. Михаил этого не знал, он вообще хотел пройти мимо, но в тот момент, когда он поравнялся с двумя мёртвыми людьми, я заплакала. Мимо плачущего ребёнка Михаил пройти не смог. Мать прикрыла меня собой, чем и спасла от смерти. А он, проходя мимо, задел носком ботинка пустую бутылку, и та загремела, подпрыгивая на ухабах. Она-то и разбудила меня. Михаил, подняв на руки беспомощного младенца, разрыдался вместе со мной. Здесь, возле моих мёртвых родителей, он принял решение, что выходит меня и вырастит, как родную дочь. Затем были долгие скитания и возвращение домой. Чем он кормил меня, я не знаю, но умереть он мне не дал. Когда мы пришли в ту самую деревню, в которой он прожил несколько лет с Натальей, Михаил стал заново поднимать хозяйство. Запасы продуктов ещё имелись, но вот кроме куриц, которые так и не покинули владения, больше ничего не осталось. Я росла и набиралась сил, а Михаил начал потихоньку обучать меня всему тому, что знал и умел сам. Когда мне исполнилось пять, он стал обучать меня рукопашному бою. Мы тренировались каждый день, по несколько часов. Потом занимались хозяйством, а Михаил рассказывал мне свою историю. Он запретил мне называть себя отцом, сказал, что отец у меня есть, и он погиб, защищая меня. Сказал, что я обязана чтить его память. Вначале я не понимала, о чём он, всё это пришло ко мне гораздо позже.

Когда мне исполнилось семь, он взял меня на мою первую охоту. До этого он рассказал мне, как пользоваться оружием. Как разбирать, чистить и собирать его обратно. На охоту он дал мне «Мелкашку», именно так он её всегда называл. Каково же было удивление старого военного, охотника со стажем, когда я с первого выстрела попала в бегущего зайца. И всё это с расстояния в три сотни метров, и без какого-либо снайперского прицела. Причём зайца я так же заметила первой. После этого Михаил занялся моим обучением уже всерьёз. Впоследствии выяснилось, что за долгое пребывание в радиоактивной зоне, ещё будучи плодом в животе моей матери, я получила изменения. Видимо, мать забрала от излучения самое страшное себе, а меня оно наделило острым зрением. А может быть это всего лишь природный дар. Вот только стрельба мне далась сразу и быстро, я могла попасть в спичку с расстояния в две с половиной сотни шагов. Михаил только поражался моей способности.

– Всё, Наташ, заканчиваем со стрельбой, – однажды сказал он. Да, он дал мне имя в честь своей жены, которую не переставал любить. – Патроны заканчиваются, их нужно беречь. Будем с тобой осваивать древние виды охоты.

– Это как? – поинтересовалась я.

– Пойдём, сейчас ты всё узнаешь сама, – сказал он и вышел из дома.

Меня он дожидался на крыльце, точно так же сидя на его ступенях. Как только я вышла, он повёл меня в лес. Мы долго бродили, Михаил постоянно осматривал какие-то деревца, на одних он делал зарубки, другие молча забраковывал, цокая языком и приговаривая: «Не то». Я, ничего не понимая, просто ходила рядом и терпеливо ждала, когда же начнётся охота. Вот только она всё не начиналась, а Михаил начал осматривать деревья с нанесёнными метками. Некоторые он браковал сразу, некоторые срубал, а затем отправлял в брак. Но несколько мы всё-таки взяли с собой. Примерно с десяток, различной толщины и разных пород. Он так ничего мне и не объяснил, но и от себя не отпускал, заставляя смотреть на его действия. Принесённые нами ветви он очистил от шкуры, некоторые снова выбросил, некоторые оставил. Затем мы пошли в баню, и все те заготовки, которые Михаил оставил, он начал варить. Добившись нужного состояния мягкости, он в специальном устройстве, состоящем из доски и колышков, придал им нужную форму и оставил сушиться. На следующий день мы всё повторили по кругу, только теперь уже я выбирала деревья и делала зарубки. Всё это уже сопровождалось пояснениями.

– Выбирай такие, чтоб сучков было как можно меньше, – говорил он. – Пробуй согнуть ветку, нужно, чтоб она была гибкой, но не мягкой.

Я в точности выполняла всё, что он говорил. Затем мы стали срубать выбранные мной деревца.

– Внимательно смотри на кольца, они должны быть тонкими, – продолжал объяснять Михаил. – И сердцевины должно быть как можно меньше.

– Я поняла, дядь Миш, – отвечала я. – Вот это подойдёт?

– Да, хороший выбор, – кивнул он. – Хватит на сегодня, пошли домой.

С моими палками Михаил поступил иначе. Почистил торцы, намазал воском и убрал в чулан.

– Твои образцы получше будут, – с улыбкой начал пояснять свои действия он. – Пусть вначале просохнут как следует.

Потом мы словно забыли о них. Свои палки Михаил не трогал больше месяца, а про мои и речи не было, он их даже почистил. Почему так, он не объяснил, возможно, позже расскажет. Он отчего-то любил именно такой подход в обучении, вначале молча показывал то, что от меня требуется, а затем просил повторить и уже в процессе объяснял, для чего это нужно.

Когда дошла очередь до его первых заготовок, Михаил снова позвал меня с собой. Ковырялись мы с ними почти весь день, а к закату передо мной на столе лежал новенький составной лук. Именно так его назвал Михаил. Состоял он из трёх частей: рукоять, за которую было удобно держаться, плечи, те самые наши палочки, которые так критично выбирал он, и тетива. Для последней Михаил выбрал прочную нейлоновую нить. Их у него был хороший запас, но ограниченный. Он долго объяснял мне принципы работы этого оружия. А на следующий день мы снова направились в лес, на этот раз мы добывали ровные прямые прутики.

– Из них мы будем делать стрелы, – объяснил мне Михаил. – Ищи самые ровные и прочные.

Набрав целую охапку, мы вернулись домой и снова принялись за работу. Он вынес кусок листового железа и целую кучу перьев, а затем усадил меня рядом и начал показывать, как нужно делать стрелы.

– Хорошо бы, конечно, вначале их просушить, – сказал он, указывая на веточки. – Но для начала нам сойдёт и так.

Болгаркой он выпилил из железа фигурки, похожие на стрелки-указатели, затем расщепил один прутик, немного, сантиметров пять сверху, вставил туда стрелочку и замотал это прочной капроновой нитью. То же самое он проделал с перьями, только предварительно долго рассматривал их, сравнивал и подрезал. Наконец первая стрела была готова, и он с гордостью продемонстрировал её мне.

– Поняла? – спросил он.

Я кивнула головой, а он указал мне на прутики, сам при этом принялся вырезать наконечники.

Провозились мы целый день, зато к его концу у нас имелась почти сотня готовых стрел.

Наутро мы начали учиться использовать древнее оружие предков, так он называл лук.

– Вся прелесть этого орудия в том, что пули повторно ты использовать не можешь, а вот стрелы – запросто, – снова начал объяснять мне Михаил. – Вот, берёшь здесь, стрелу вот так, натягивай, да не бойся ты, тяни сильнее. Молодец, а теперь смотри по стреле и наводи её туда, куда хочешь попасть. Отпускай тетиву.

Я отпустила. Прочная нейлоновая нить подалась вперёд, управляемая тугими плечами лука, и когда она стала распрямляться, то больно резанула мне по предплечью. Лук выпал из моих рук, а я схватилась за раненую руку.

– Ах ты ж… – хлопнул он себя по лбу. – Прости старика, малышка, я совсем забыл про наручи, я сейчас.

Он убежал в дом и вернулся с пузырьком зелёнки и кожаным изделием с ремешками. Первому предмету я нисколько не обрадовалась, но пришлось терпеть. Теперь моя рука стала зелёной, а сверху на неё вначале лёг бинт, а затем кожаный широкий браслет, или, как его назвал Михаил: «Наруч».

– Попробуй ещё раз, – попросил он. – Не бойся, наруч защитит тебя, смелее.

Я вновь натянула лук до самого уха и, когда навела стрелу на доску с красным кругом посередине, отпустила стрелу. На этот раз тетива звонко распрямилась, щёлкнув по кожаной защите, а стрела умчалась в неизвестном направлении, мимо доски. Я упрямо поджала губы и потянула вторую стрелу. Оказывается, здесь просто глазами не обойтись, нужна ещё сноровка. К концу первой недели я уже попадала в доску. От неё, кстати, пришлось отказаться, и мы стали использовать тюк сена.

Стрелы, попадая в дерево, застревали там безвозвратно. Приходилось мастерить вместо них новые. Мы каждый день ходили в лес для поиска новых прутиков, которые теперь сохли под специальным прессом, чтобы их не повело.

Шли годы, я росла, а Михаилу начало становиться плохо. Мне уже было тринадцать лет, когда однажды утром, заходясь в жутком кашле, он обнаружил кровь на своей ладони. Скрывать от меня Михаил ничего не стал, а просто велел собираться. Уже по дороге он объяснил мне, куда и зачем мы идём. Он рассказал мне о том, что умирает. В тот злополучный день, когда первая бомба рванула над Москвой, взрывная волна, сметая всё на своём пути, несла большой заряд радиации. И Михаил, глядя на тот самый взрыв, получил хорошую дозу облучения. Она, в свою очередь, вызвала необратимые последствия в организме, и даже чудо, что он протянул так долго. Но теперь злокачественная опухоль начала высасывать из него жизнь. Сколько ему осталось, он не знал, зато знал, куда нужно идти, чтобы у меня сложилась хоть какая-то жизнь. И привёл он меня к Фантому, который вёл свой первый набор охотников. С тех самых пор я Линза, охотница. Михаил, мой второй отец, прожил ещё полгода. После чего скончался у меня на руках. Кашляя, булькая, хрипя и плюясь кровью.

– Вот такая вот тебе история нашего прекрасного мира, – Линза плюнула, поднялась и пошла в дом, буркнув на ходу. – Я спать.

А я продолжил сидеть на крыльце, пытаясь осмыслить этот её рассказ. Меня проняло до самого костного мозга. До меня только сейчас начало доходить, что этот самый мир нравится только мне. И то потому, что я попал в него, когда здесь появился относительный порядок. Ведь я не жил здесь в момент его обрушения. Я не терял в хаосе своих близких. Какой же я болван.

Линза не нуждается в извинениях, если бы она не захотела, то не сказала бы ни слова. Она взрослая девочка, ей как минимум чуть больше тридцати. Зато теперь я знаю её историю, теперь я понимаю, на что она способна и как лучше использовать её таланты. Ладно, моя смена подходит к концу, скоро нужно будет будить Кока.

Сразу будить сменщика я не стал. Вначале сварил ему кофе, а уж затем пошёл толкать. Кок открыл глаза прежде, чем моя рука коснулась его. Мы все здесь научились спать в пол-глаза. Даже дома никогда не получается уснуть полноценно. Любой шорох, и ты уже сидишь на кровати с зажатым в руке пистолетом. Я только сейчас обратил внимание на то, как хищным движением Кок спрятал нож, который я даже не заметил в темноте. Вот так и живём. Я показал ему, что кофе готов, а я пошёл спать. Он так же молча кивнул в ответ и слез с кровати, а я занял его тёплое место. Ничего, разбудит Штампа, займёт его койку, а уж этот бугай разберётся, где поспать. Ему вообще всё равно, где спать.

Закрыв глаза, я не смог уснуть сразу, мысли крутились вокруг рассказа Линзы. Интересно, а кем был Кок? Хотя с ним-то всё ясно, они вроде как с Гарпуном в диких землях росли. Хотя я бы послушал их историю. Может быть когда-нибудь они мне её расскажут. А вот Штамп, кем в той жизни был он? Не представляю его жизнь, чтоб она была такая же, как у Линзы. Он всегда жизнерадостный. Хотя… За всеми этими размышлениями я не заметил, как уснул.