Судьбы местного значения

Пролог

Тишину кабинета нарушил шип и последующий за ним «Бом!». Часы начали отбивать очередной час. Комиссар ГБ третьего ранга глянул на циферблат – одиннадцать, как быстро час пролетел…

Очередной документ – стенограмма беседы с лейтенантом Денисовым Андреем Михайловичем, 1921 года рождения, комсомольцем, оперуполномоченный Могилевского отдела НКВД по охране железнодорожных сооружений.

С.: Как начался бой?

Д.: До моста через Усяжу километров пятнадцать осталось, как нас нагнали немцы. Это около девяти часов утра. Четыре мотоцикла, четыре пулемета, а у нас трофейный MG с одной неполной лентой, мой ТТ да револьвер у Лидочки…

С.: Лидочки?

Д.: Лидии Макаровой, секретаря отдела.

С.: Ясно, дальше.

Д.: Километров десять мы пытались оторваться от немцев. Патроны закончились. Ваня, это водитель наш, уже раненный, все гнал к мосту. Там наши части стояли. Мы надеялись, бой услышат, помогут. Но достали нас пулеметы. Мне в голову чирком попало. Отключился. Прихожу в сознание, вокруг наши бойцы. Мне голову бинтуют. И смотрят настороженно.

С.: Почему?

Д.: Сержант мне тогда пояснил – мол, встречаются переодетые в форму сотрудников НКВД немецкие диверсанты. Даже приметы привел – как распознать.

С.: И какие?

Д.: Сержант сказал – документы, сработанные немцами, ничем не отличаются от наших, за единственным исключением – на подделке используются нержавеющие скобки. У наших скобки ржавеют. Еще сроки выдачи не соответствуют состоянию документа. Я потом слышал, что немецкие сапоги иными гвоздями подбиваются, не такими, как у нас…

Комиссар отвлекся от стенограммы и, взяв карандаш, сделал на чистом листе запись «спецпометки удостоверений», а затем вернулся к чтению.

С.: Что еще сказал сержант?

Д.: Ничего больше не успел – немцы появились. Назвал лишь позывной «Феникс». Дал тетрадь, что была обернута вокруг бутылки с огнесмесью, и с притянутой к ней проволокой РГД-33. Почему так, пояснил – важные сведения, и они к немцам попасть ни в коем случае не должны. Еще сказал – как сержант Давыдов, что с отделением мост восстанавливает, переправит беженцев на ту сторону реки, пусть его взрывает. Потом дал мне трофейный мотоцикл и отправил к мосту.

С.: Хотите сказать, вы выполнили приказ простого сержанта?

Д.: Да, выполнил. В тот момент мне показалось, что сержант из разжалованных.

С.: Почему?

Д.: Уверенный. Рассудительный. Речь правильная, командирская. И еще – он понимал, что погибнет. И весь его взвод тоже, иначе бы не просил взорвать мост. Именно это меня убедило в важности тетради.

С.: Понятно. Что дальше?

Д.: У моста меня встретил сержант Давыдов. Сам мост они частично восстановили и занимались переправой беженцев. Сержант доложил, что он имеет приказ только восстановить мост. Но тут начался бой, и я принял командование. Приказал подготовить мост к подрыву…

Комиссар задумался, затем нашел папку с картами и отыскал описываемое место.

– Так, вот деревня Багута и мост…

Затем нашел другой лист, пробежался по тексту и вновь склонился над картой.

– Так-так…

Встал, прошелся до окна. Чуть сдвинул шторы. Темно.

Итак, имеются две тетради со сведениями о противнике. Написаны разными почерками, что подтверждают специалисты графологи. Экспертиза еще не закончена, но эксперты едины в мнении – обе тетради написаны разными людьми. И достоверно – доставлены из разных мест. Но! Объединяет их текст, в котором подробно описаны эволюции немецких дивизий за несколько дней, с 26 по 30 июня, что подтверждается иными разведданными и сводками с фронтов. И опять – но! Достоверно известно, что обе тетради переданы 27 июня. Дезинформация? Тогда сценарий непонятен. Для чего сообщать о количестве личного состава и технике, а также последующих действиях своих дивизий противнику? Чтобы задействовать какой-то план, исходя из обстановки? Нет, такое слишком сложно предугадать. Однако, как и кто может знать наперед – что и как будет происходить? Может, в немецком генштабе имеется сочувствующий, точнее группа сочувствующих, так как одному такое провернуть невозможно? Комиссар мотнул головой – так не бывает. В немецкой контрразведке не дилетанты работают. Организовать передачу сведений таких объемов и нигде не засветиться? Самое интересное – знание предстоящих действий. Такое невозможно, это не шахматная партия. Никак не предугадать, как пройдет операция и как обернется обстановка за три дня наперед. Но тетради это подтвердили! Мистика какая-то!

В животе заурчало, напоминая, что последний раз комиссар ел двенадцать часов назад. Он вернулся к столу и нажал кнопку. Вошел адъютант.

– Чаю покрепче и перекусить чего сообрази, – сказал комиссар сержанту Богомолову, после чего сел за стол и нашел характеристики на фигурантов.

«Ярослав Васильевич Резеда, 1919 года рождения, уроженец Мурманска. Служит с сорокового года. На хорошем счету. Отличник боевой и политической. Отец Василий Макарович Резеда. Врач. Мать Мария Юрьевна Резеда. Медсестра. Оба из рабочих… Закончил семь классов…»

Семиклассное образование никак не вяжется с написанным текстом. По мнению эксперта, писавший имеет инженерное образование. Это опять же предварительное мнение. Кроме того, в тексте встречаются термины, использующиеся при штабной работе. Откуда это у простого сержанта?..

Со второй характеристикой было еще интереснее.

«Маевский Михаил Карлович, 1924 года рождения, студент московского мединститута. Отец Карл Моисеевич Маевский, профессор медицины…»

Если знания медицины Маевским вопросов не вызывают, то откуда студент, не служивший в РККА, знает столько, что оторопь берет. Что интересно, в обеих тетрадях данные о немецких дивизиях и их движении совпадают точь-в-точь. Разнятся лишь в более полном описании конкретного места.

А лекарство взять? Этот самый «Penicillium»? Порученец с копией в институт ездил и поговорил с Бакулевым[1]. Так Александр Николаевич после прочтения сильно разволновался. У нас, сказал, исследования идут по антибиотикам, но все не впрок пока, а тут готовый рецепт и технология. Стрептоцид, мол, тут и рядом не стоял. Настойчиво интересовался: откуда это? Хм, самим бы узнать…

Кроме того, порученец выяснил про Маевского. Тут тоже интересная история. В первых числах июня Карла Маевского арестовали по анонимному доносу. Через четыре недели после тщательных проверок Маевского отпустили – не подтвердилось. Но за этот месяц произошли не менее интересные события. Сына Маевского, Михаила, сначала исключили из комсомола, а затем отчислили из института, после чего он пропал и объявился поутру 27 июня в штабе 9-й армии, где и вручил тетрадь генерал-майору Степанову лично.

Потом Михаила Маевского для подтверждения личности доставили в медбат, где он стал помогать персоналу. И по отзыву врача первого ранга Павлова, который, оказывается, хорошо знал Маевских, отлично помогать. Михаил Маевский лично провел несколько десятков операций, спасая жизни наших бойцов. Судя по опросам хирургической сестры и самого хирурга – сложных операций, причем действовал уверенно и профессионально. Практически спас жизнь фельдшеру, а затем самому Павлову, после ранения обоих при авианалете. Затем, при эвакуации раненого хирурга, отвлек внимание противника на себя. Маевский погиб в бою.

Резеда погиб в бою. Оба фигуранта погибли. Тетрадь Резеды доставил лейтенант Денисов. Эвакуацию тетради Маевского обеспечил капитан Перепелкин, передав с тяжелораненым бригадным комиссаром Серебровским. А командующий информацией из тетради воспользовался, кстати, что свидетельствует в пользу достоверности сведений…

Дверь кабинета раскрылась.

– Разрешите, товарищ комиссар третьего ранга?

– Входи, Павел Анатольевич. Можно не чинушничать, – сказал Меркулов.

Следом в кабинет вошел адъютант с подносом, на котором стояли стаканы с чаем и тарелка с бутербродами и печеньем.

– Ты не голоден? Давай перекусим, чем Богомолов послал.

– С удовольствием, – кивнул Судоплатов, подавив улыбку.

– Как все прошло, Павел Анатольевич? – спросил Меркулов, когда сержант вышел.

– Со Стаменовым поговорил, – ответил старший майор, – но как и когда он до Берлина нашу дэзу донесет, конечно – вопрос[2].

Комиссар согласно кивнул. Какое-то время они ели бутерброды и запивали их чаем.

– С докладными и сводками уже знаком? – спросил Меркулов, когда с перекусом закончили.

– Так точно. Пока сюда ехал, успел просмотреть.

– Тогда вот, ознакомься, – сказал комиссар третьего ранга, подвигая папки ближе к Судоплатову. – Просмотри быстро и мнение свое выскажи. Подробнее ознакомишься потом. Этим тебе придется заниматься.

Судоплатов принялся изучать материалы, а Меркулов прихлебывал чай, наблюдал за старшим майором. Листы Павел Анатольевич просматривал быстро. Иногда перебирая их, искал уже прочитанные, находя нужные места и что-то сверяя. При этом мимика лица менялась с каждым прочитанным листом.

– Феникс… феникс… – пробормотал Судоплатов задумчиво. – Возрождающаяся из пепла.

– Что? – переспросил Меркулов.

– Феникс – это сказочная птица, которая сгорает, а потом возрождается из пепла.

– Знаю. Что думаешь об этом?

– Что-то мне подсказывает, что о «Фениксе» мы еще не раз услышим. Не зря пока неизвестный источник выбрал себе такой псевдоним.

– Как считаешь – это одиночка, а не группа?

– Однозначно группа. Но судя по содержанию тетрадей, исходит из одного источника. А где исходники?

– В «восьмерке» у экспертов.

– Экспертов?.. – задумался Павел Анатольевич. – Может, продублируем? В МУР свозим, или лучше их спецов к нам вызовем. В МУРе эксперты ушлые, опытные, помогут нашим, быстрее разберутся.

– Можно и вызвать. Ты скажи – что думаешь об этом?

– Сложный вопрос, – ответил старший майор, – тут мистикой отдает. Что одна тетрадь, что вторая… и пока наверх докладывать преждевременно. Тщательнее проверить все надо.

– Вот и проверяй, товарищ старший майор. Нарком собирается создать особую группу при НКВД, а тебя поставить во главе. Цели группы – разведывательно-диверсионная работа. Людей подбери сам. Составь записку необходимого, потом обсудим и к наркому обратимся. Что еще…

– Оповещение особым отделам по Фениксу надо сделать.

Меркулов согласно кивнул и поднял трубку телефона.

– Седьмой, примите для передачи сообщение. Текст – следующий: «Начальникам особых отделов частей и соединений всех фронтов.

Срочно. Секретно.

При проверках выходящих из окружения командиров и красноармейцев, обращать внимание на слово Феникс. В случае упоминания во время допросов – военнослужащих изолировать и незамедлительно сообщить в Главное управление госбезопасности старшему майору Судоплатову. В случае ухудшения обстановки обеспечить первоочередную эвакуацию фигурантов. 30 июня 1941 года.

Заместитель народного комиссара внутренних дел СССР комиссар госбезопасности третьего ранга Меркулов».

Положив трубку, комиссар третьего ранга сказал:

– Материалы эти в канцелярии получишь. Всё, работай.

От Меркулова Судоплатов направился в свой кабинет. Там он по телефону вызвал капитана госбезопасности Маклярского к себе. Только вернул трубку на телефон, как тот зазвонил.

– Судоплатов, – ответил старший майор.

– Это Меркулов, пришло срочное сообщение от Цанавы[3]. Еще один фигурант и тетрадь!..