Глава 2 Случайная гостья

Что же нужно от неё всем этим Ведателям? К своему разочарованию, до самого конца их недолгой дороги Маритха так и не успела ничего разузнать. Только подле первых ворот в Табалу она сообразила, что опоздала со своими расспросами и теперь придётся ждать, лопаясь от нетерпения.

Отряд поднимался и поднимался в гору, пока из сгустившейся мглы вдруг не возникла стена, перегородившая путь между скал. Обнаружились и огромные ворота, беспрепятственно растворившиеся перед хранителями. Они въехали в город, но… за воротами оказалась все та же дорога, ещё круче забиравшая вверх по склону.

— А где город? — окликнула девушка Равангу.

К концу пути Маритха уже ничуть не боялась, но ворота в никуда опять всколыхнули её самые черные подозрения. Куда её привезли? Даром, что ли, Ведатель советовал самым сладким речам не верить? А она растаяла, как кусок жира в котле. А все этот голос, будь он неладен!

Неужто рядом с нею и впрямь один из Великих? Так запросто, близенько? Не в богатых одеждах, не в узорчатых носилках, а на спине лохматого аинче?

Однако Раванга, названный своими спутниками Великим, как раз о чем-то говорил со стражами у ворот, и на её неприкрытую тревогу отозвался Первый хранитель Тангар. Его зычный голос пока без труда перекрывал расходившийся ветер:

— Это внешняя стена. Город наверху. Скоро там будем. Приветствую тебя в Табале, женщина, пещерном городе!

— Пещерном городе? — недоуменно повторила Маритха, и хранитель скорее угадал, чем услышал.

Её аинче начал понемногу отставать, точно не желал без прежнего седока возвращаться. Тангар дёрнул поводья, поторапливая зверя.

— Ты не знала?

— Нет… — покачала она головой. — А как это… ну… может быть? — Ей приходилось почти кричать. — Пещеры?.. А как же город?

Маритха с тревогой оглянулась назад, но Раванга остался далеко позади и уже скрылся из виду в пелене вечной ночи.

— Не тревожься, женщина. Он нас нагонит! — вновь склонился к ней Тангар. — Как только свои дела закончит!

А не очень ли хранитель спешил развеять её тревогу? И рядом остался, как будто ждал ответа. Маритха промолчала.

— Тебе повезло, — заметил он, ничего не дождавшись от девушки, — Великий Раванга нечасто сам отправляется за теми, кому его помощь нужна. Люди сами его находят. Тебе повезло! — повторил он ещё громче, чтобы девушка услыхала сквозь ветер и окрики всадников, подгонявших в гору своих аинче.

Маритхе и самой к концу пути начало сдаваться: наконец-то ей повезло. Этот Раванга оказался не чета тому Ведателю, что подобрал её в пустоши. Всю дорогу Великий был рядом с девушкой. Сначала успокаивал, потом расспрашивал, едва заметно направляя нить их беседы. Маритха даже позабыла, как трудно говорить, не снимая наличника, перекрывая свист ветра, гулявшего над пустошью. Повязка намокла от её дыхания, и холод леденил лицо, но девушка вовсе того не чувствовала. Необыкновенный голос Раванги уверенно вёл её за собой, заставляя забыть о невзгодах пройденного пути, о мёртвом тарпе и недавно виденной схватке с горакхом, даже о старике Ведателе, принёсшем горе в её дом в Ашанкаре. Не так давно, вспоминая прошлое по воле всадника на тарпе, Маритха заново вскрывала свои раны, а теперь она отпускала, оставляла позади эти горести, и они становились далёкими и уже неважными. Стало спокойно. Главное, она тут, в Табале. Главное — пришла, одолела и теперь вернёт своё. Главное впереди. И только Иган, дожидавшийся её где-то по Ту Сторону, да ещё незнакомый Ведатель-насмешник по имени Саис не отпускали девушку.

Про бывшего её спутника Великий Раванга повёл отдельный разговор, на время отобрав у Тангара поводья и отпустив хранителя вперёд. Удивляясь такой таинственности, Маритха коротко поведала, что знала. Припомнила слова, сказанные им, свои речи. Даже удивилась, так много в голове осталось. А про что забыла, так Раванга, верно, сам увидал, потому что спрашивал такое, что она и словом не помянула. За этим минула большая часть пути, оставшегося до Табалы.

Девушку снедало нетерпение, однако она изо всех сил старалась угодить Великому. Ещё бы, такой человек про всякие пустяки болтать не станет. И с кем попало тоже. Маритха же, на счастье, крепко ему понадобилась. Уж не за тем ли, чтобы Ведателя-насмешника уловить? Что-то там он… нет, не могла она даже в мыслях про Ведателя сказать «украл»… что-то там он присвоил, чего ему совсем не положено, а Великий теперь вот ищет.

Сначала она даже забеспокоилась. Великий-то, мнилось ей, решил, что Маритха с Ведателем заодно. Как бы отвечать не пришлось, да не только за себя, а ещё и за человека того странного. Ведь недаром помощь предлагал, хотел её во что-то тёмное втравить. Сообразив, что Раванга не числит её виноватой, а, совсем наоборот, почитает чуть не обманутой таинственным Саисом, девушка принялась вовсю помогать Великому, припоминая по его просьбе речи бывшего своего спутника, слово за словом. А сердце её грела мысль, что и Ведатели, случается, тёмные делишки на Нити свои нанизывают. Однако и на них управа есть. Не все им над простыми людьми измываться безо всякого наказания.

Только Маритха успокоилась, как опять худая мысль пришла: Великий-то думал, что Ведатель какую-то ценность при ней схоронил, и, верно, большую. Потому с собой и взял. А ведь на самом деле ничего и нет, так зачем теперь с ней связываться… Так, получается? Но получалось как раз совсем не так. Даром, что ли, сам Великий ни на шаг от неё не отрывался. Даром хранители самого Покровителя провожали её в Табалу? Как-то чудно выходило: Маритха вдруг всем занадобилась! А вот зачем? Что за судьбу ей приготовили Бессмертные? Спрашивать Великого Равангу впрямую она не осмелилась. Раз сказал, что сам сперва уверится, а уж потом Маритхе расскажет, значит, так и быть. Пускай не сегодня. Только вот когда?

Тем временем отряд все больше ускорялся. Маритхе стало неловко, она то и дело сползала с седла, поначалу казавшегося таким удобным. И цепляться за длинную шерсть на шее зверя в толстых, почти негнущихся рукавицах было уже невмочь. Наконец девушка отважилась спросить у Великого, что случилось, дерзко прервав ход его мысли.

Он и не подумал сердиться. Разве она не замечает? Полосы на небе потемнели. Ветер свищет гораздо сильнее, и мгла сгущается. Это высоко в небе пелена застилает Большую Луну, что светит здешним холмам в дни; вечного мрака. Скоро этот большой белый круг спрячется за край земли, а Малая Луна, её ночная сестра, так и не появится за черным покрывалом. К ночи холмы покроет кромешная тьма. Большая буря приближается. Маритха ведь не попадала в бури в здешних пустошах?

Девушка покачала головой, невольно поёживаясь и поглядывая на большое яркое пятно у края неба. Рваные Сгустки мрака пятнали его все сильнее. Нет, в бури Маритха не попадала, посчастливилось, но много про них наслушалась в Барахе, да и не только там. Старик, её горе-проводник, тоже долго про них распространялся, коротая дорогу и не без удовольствия пугая девушку.

Раванга указал куда-то вдаль. Наверно, оттуда бури ждал. Ветер будет такой, что не только в седле не удержаться, но и на земле не устоять. Он ничего на своём пути не оставляет, говорил Маритхе новый спутник. Потому здешние пустоши так пусты. А от ледяных игл, что несёт ураган, мертвеют кожа, руки и ноги. Нельзя выстоять под напором здешней бури, но и чудом устоявшим не выдержать её жуткого дыхания. Они все равно потом погибают или калеками остаются, без рук, без ног, и никто, даже он, Раванга, не в силах вернуть им силу и прежнюю жизнь.

До полуночи нужно забраться в укрытие. И горе застигнутым в пути!

— А он? — вырвалось у Маритхи.

— Он? Саис? Ты думаешь о Саисе? — Раванга вроде и не удивился.

— Ну да… Ведатель. — Девушка начала запинаться. — Мы быстро едем… А он на тарпе. И ты ничего не сказал ему… про бурю.

— Он знает. — Великий смотрел в сторону приближавшейся бури. — Не тревожься о нем, Маритха…

— Да я и не тревожусь! — Она даже плечами пожала под меховой горой своего одеянья. — Просто он… Пускай Ведатель сам о себе тревожится, да… только спас он меня… и потом так долго вёз. Я бы сейчас посреди пустоши рыдала, кабы не он… Вот я и подумала, он ведь про бурю-то не знает… — окончательно запуталась Маритха. — А если знает, то пускай. Только вот… как на тарпе успеть вперёд бури?..

Ей почудилось, как внутри забегали знакомые искорки. Вспыхивали и гасли, вспыхивали и гасли, оставляя тепло и лёгкий, приятный зуд в груди.

— Ты все мне рассказала? Ничего не забыла?

— Да ничего… Ничего вроде… А что, что такое? — заколыхалось внутри нехорошее предчувствие. — Что ему нужно?! От меня-то?

Девушка стянула рукавицу и, приподняв наличник, быстро отёрла влагу с лица, пока ничего не отмёрзло.

— То, что ему, надеюсь, никогда не получить, — загадочно уронил Раванга. — Я об этом позабочусь. И о тебе, Маритха. Потому ничего не бойся.

Ну вот. Опять загадки. Она заколебалась, не решаясь прямо спросить, что за нужда в ней самому Великому. Он ведь обещал все рассказать… ну, вроде как обещал. Про судьбу её… и все такое. Правда, сказал, что все это потом, а вот когда это «потом» случится — не указал.

— Нет, скажи мне! — принялась настаивать девушка. — Скажи только это, и до прихода в Табалу я больше не потревожу твои великие раздумья! Я простая женщина! Таких, как я, их ведь много. Он сам сказал, что ничего у меня нет… такого… Что же тогда ему нужно?

— Не бойся прервать меня, Маритха, и понапрасну не кори себя за это, — легко отозвался Великий Раванга. — Значит, не о том сейчас надо думать. Раздумья, они тогда хороши, когда приходят ко времени. Вот ты уже вся извелась, и сердце болит, а есть ли о чем? Отбрось суету и вспомни о главном. Неужели не радостно, что Нить твоя до сих пор сияет? А где-то там, в пустынных холмах, уже смёрзлось в камень тело твоего проводника. Ему теперь не до тревожных дум. А ты все ещё в дороге и движешься в Табалу, как задумала. Славь Бессмертных, Маритха, радуйся счастливому исходу, потому что судьба не прощает небрежения к её подаркам! Радуйся, женщина. Не малостью ты сегодня одарена — жизнью целой!

Девушка задрожала. И правда, ей сегодня несказанно повезло, а она разнылась. Про Бессмертных-то она не забыла, все время им хвалу возносит. А не прогневался ли на неё Великий? Маритха украдкой косилась в его сторону. Не видать за наличником, но похоже, что нет. Казалось, он вообще никогда не гневается. Не беспокоится. Не торопится. И не дрожит. Вот и перед горакхом не оплошал, и перед Ведателем слабины не дал, вызволил её. Девушке казалось, что Великий Раванга не трясётся в седле рядом с ней, а скользит над пустошью, так легко бежит его аинче, так ловко он управляется со зверем. Как будто не человек, а сам Бессмертный… У девушки тоже все легче пылинки становится, когда он рядом.

Да, Маритхе повезло, что Великий о ней заботится. Но лучше бы ей по-иному… Лучше бы старик Ведатель никогда не переступал их порога. Тогда отцу Игана и в голову не взбрело бы отправить сына в горы, где даже дышать тяжело, не то что жить. Тогда бы сделалась Маритха хозяйкой в своей половине отцовского дома и не сестриных детей нянчила, а своих. А если бы муж Нихи ещё и сгинул где-нибудь… Она мечтательно улыбнулась, думая о несбыточном. Что ещё нужно для счастья?

Опомнилась девушка от еле слышного зуда под тяжёлой одеждой, покосилась на Великого. Лёгкость, пропитавшая её тело, куда-то подевалась, и зуд в груди больше не вспыхивал знакомыми искрами, а царапал изнутри. Кажется, это Раванга на неё смотрит. Хоть и рядом, а и правда, вокруг уже стемнело, ничего не видно. Хранители давно уже факелы запалили, но света от них — песчинка в пустоши. Ладно уж, пускай себе смотрит. Маритха уже свыклась со штучками Ведателей. И один, и второй — оба к ней внутрь заглядывали и оба желали над нею опеки. Им не её мысли глупые — другое нужно. А вот что это, Маритха и не знает. Как до Табалы доберётся, она больше шагу не сделает, пока не разведает! А то как бы не передумала… будь они хоть сами Бессмертные…

Новый спутник что-то сказал, но Маритха не сразу очнулась и пропустила его слова.

— Что?

— Ты чувствуешь, что он сделал с тобою, женщина? — спросил Великий. — Не ты это думаешь. Другие твои помыслы, другие твои слова.

Она растерялась.

— Твоя Нить дрожит. Дрожит… — словно нехотя повторил Раванга. — Он привязал тебя, Маритха. И теперь услышит везде, где бы ты ни оказалась. Потому и отпустил так легко.

— Ничего себе легко! А что… он мне сделал?

Раванга молчал.

— А? Скажи мне! Нет, не говори! — сразу же передумала девушка. — Сделай, как было! Ты же Великий! Люди про твои чудеса и тут и там говорят! — потянулась к нему, умоляя.

— Я не могу, — сказал он, и Маритхе показалось, что холмы ещё глубже погрузились во мрак. — Но не тревожься понапрасну. Защитить тебя в моей власти.

— Ну почему? Ты же Великий! Ты все можешь! — умоляла. Маритха.

— Человек волен изменять свою Нить. Но изменять чужие, да ещё без крайней в том надобности — все равно что бросать вызов Бессмертным. За это приходится дорого платить. Своею. И главное — нужда в том бывает лишь в редком случае, Маритха. Редчайшем. Потому что никто не готов к другому сплетению Нити, И ты не готова.

Что ж, ясно. Девушка пригорюнилась. Своею Нитью отвечать придётся… А она ему кто? Никто. А кто же теперь ей поможет?

— А если по крайней надобности? — робко пропищала Маритха, и только Великий мог расслышать её слабый голос за крепчавшим шумом ветра.

— Не тревожься, я обещал тебе свою помощь и помогу. Однако вслушайся в свои же слова. Ты просишь сделать, как было, а это не в моей власти. Не я менял, не мне и возвращать. Это как искать горсть песка, брошенную в пустыне, чтобы собрать все до песчинки. Я могу избавить тебя от ока Саиса, но след на твоей Нити все равно останется, и его, и мой. Гораздо лучше, если бы он сам, доброй волей, убрал этот узел…

— А он что же? Или ему чужие Нити портить можно? Или платить за то не надо? — удивилась девушка.

— Надо, — покачал головой Великий. — Но он всегда играет на чужих Нитях. Он к этому привык.

— То есть как — играет? Портит или платит?

— И то и другое.

— А как же… ну… про вызов… Бессмертным… Из-за меня-то?

— Не надейся, Маритха!

Не видать ничего под наличником, но девушке показалось, что Великий улыбается. От этого стало спокойнее.

— Не надейся, ибо вся его жизнь — это вызов Бессмертным! — ещё возвысил он голос, хотя Маритха и так хорошо его слышала. — И вечная плата!

Ни с того ни с сего у девушки закружилась голова. Последние слова показались ей оглушительно громкими. Мало того, эхом они рванулись по пустоши, подхваченные ветром. И человек рядом с нею стал огромным, намного больше Маритхи, и тут же сжался обратно. И в голове прояснилось, и лёгкость вернулась в тело. А вот на сердце отчего-то сделалось тоскливо.

— Как же можно с Бессмертными воевать? — пробормотала она, не успев опомниться.

— Ему хорошо известны законы. И потому он ни разу не проиграл. Но и не выиграл. И терпят его лишь из-за того, что и борьба его, и гнев бесполезны. Так будет и в этот раз! Я в это верю.

Ни одного словечка Маритха не поняла, и ладно. Простому человеку лучше от всего этого подальше держаться. Ясно одно — жутковато быть привязанной к тому Ведателю. И позарез нужно от него оторваться.

— А мне, мне-то что теперь делать? Ты же сказал, что поможешь… — упрашивала она. — Помоги! Пускай следы остаются, пускай все, что угодно останется, только развяжи меня с ним поскорее.

— Тяжело будет рвать с корнем то, с чем ты сама не хочешь расставаться. Да и нет такой нужды.

«Не хочу? Это ещё почему? Очень хочу!» — растерялась Маритха.

— Не знаю почему. Ты говоришь одно, но загляни поглубже, если можешь, — внутри совсем другое.

— Что это, другое?

Девушка недоуменно сдвинула брови, вслушиваясь, что там у неё внутри, и потеряла ответ Великого в стонах ветра.

— Там ты молчишь, — повторил Раванга.

— Почему?

— Не знаю, Маритха. Но запомни: не бывает мостов в одну сторону.

Поскольку девушка только глазами хлопала, ему пришлось пояснить:

— Он может не только следить за тобой.

— А что… он может?

— А это уж насколько он успел… продвинуться. Нить непроста, Маритха. Я вижу, что она изменилась в своей цельности. Отдельные же волокна по большей части скрыты.

— Волокна?

— Это всего лишь для того, чтобы ты меня поняла. На самом же деле нет никаких волокон.

— Но ты же Великий!

— Однако и Саис — не Ведатель из Храма, — спокойно заметил Раванга.

— Ну и что, что не из Храма, — спешила дальше Маритха. — Не хочу с его отметиной ходить! Сними её, прошу тебя!

— Не все так просто… и я не готов совершить это здесь и сейчас, прямо в пустоши. Немного потерпи, и я решу все с наименьшим для тебя уроном! Я чувствую, что мне ещё придётся встретиться с ним в Табале, и тогда он сам освободит тебя от своего присутствия на Нити.

У Маритхи внутри затеплилась надежда.

Больше она ни слова сказать не отважилась, чтобы удачу не спугнуть. Так и ехала до самых ворот, то с восхищением поглядывая на Великого, то осмеливаясь в мыслях своих почти требовать поскорее избавить её от ненужного мусора на Нити. Потому и испугалась, когда увидала, что Раванга растаял в темноте, оставив её на попечение хранителя Тангара. Вздохнуть с облегчением пришлось уже у вторых ворот.

Они были заметны издалека, освещённые громадными чашечными факелами, исходившими жутким зловонным дымом. На глазах крепчавший ветер только сильнее раздувал это пламя. Подъехав ближе, Маритха еле разглядела сквозь слезящиеся щёлки, что никакой стены тут нет. Ворота приютились в огромном проломе, а скалы по обе стороны отвесно падали вниз, простираясь в темноту.

— А он большой, пещерный город? — дёрнула она сзади хранителя за лохматый арчах.

Но Тангара тут же окликнули откуда-то сверху, и ответ пришёл не от него:

— Как для кого, женщина. Как для кого.

Опять загадки! Раванга нагнал их и снова перехватил повод её аинче. Даже наклоняясь к самому её уху, Великому приходилось почти кричать, потому что ветер завывал вовсю, а толстая меховая шапка мешала девушке расслышать и без того неясные слова.

— Для меня! Для кого же ещё! — крикнула она в ответ.

Ведатель, кажется, кивнул. Ага, как для неё — так большой.

— А для Великого Раванги? — не удержалась Маритха.

Ответ утонул в рёве надвигавшейся бури. Пришлось крикнуть снова, чтобы он повторил.

— В самый раз!

Если так, то большой, видно, город. И как он на холмике уместился?

— Здесь, — Раванга указывал на ворота, наклоняясь к ней, — единственный проход на большое плато! А с той стороны Пограничная Расселина!

Вот он какой, пограничный город, затерянный в пустошах! Загадочная Табала, до которой, как сулила родная сестра, ей никогда не дойти. И вот она, Маритха, у ворот. И рядом с ней Первый хранитель самого Покровителя Табалы и ещё Великий Раванга. А кто рядом с Нихой, кроме её мужа-дурака?

Ворота отворились. Отряд двинулся вперёд. Маритха обрадовалась кратковременному затишью. Ветер завывал вверху над скалами, и ей удалось хорошенько вытереть глаза, ужасно слезящиеся на ветру.

Короткий подъем закончился, когти аинче заскребли по камню. К скалам слева и справа прилепились приземистые домики. Рвущееся пламя выхватывало то одну, то другую стену. Потом потянулись узкие улочки. Маленькие домишки, где в один этаж, где и побольше, тулились друг к другу. Внутри за ставнями почти ни огонька. Хранители разжились у ворот большими факелами, укрытыми какой-то сеткой. Если бы не этот свет, ничего бы ей не разглядеть. Большая Луна давно ушла за скалы, а Малая в черноте где-то спряталась.

Всюду одно и то же. Домики, неровные улочки, скачущие вверх-вниз.

Наконец они добрались. Маритхе помогли спешиться у такого же невысокого домика, как и все остальные, разве что подлиннее. Она укрылась за телом аинче, а то уже дышать невозможно, горло режет.

— Ты останешься здесь под опекой Тангара, — сказал Раванга, улучив момент, когда вихрь унёсся прочь. — Это жилище Покровителя Табалы.

— Тут… — повторила она, мгновенно расстроившись.

Он уходит! И бросает её!

— Я же сказал, что не брошу тебя, Маритха. Но любая женщина в Храме привлечёт к себе излишнее внимание. Тангар!

Хранитель тенью возник перед ним. Опять пришлось ждать, когда притихнет ветер.

— У меня к тебе просьба…

— Любое твоё желание будет исполнено, Великий Раванга, — быстро ответил хранитель, не успел тот даже закончить.

— Эта женщина, Маритха… Её нужно беречь.

— От того болтуна на тарпе?

Ведатель поманил хранителя ближе.

— Ото всех, — еле расслышала Маритха. — Даже от тех, кто живёт в этом доме.

— Я не пойму твоего повеления, Великий…

— Просто храни её, Тангар, от всего и всех, и ты хорошо послужишь Бессмертным.

— Понял.

Раванга наклонился к уху Маритхи:

— Не бойся! Слышишь меня?

Она кивнула.

— И не тревожь себя понапрасну! Твоё появление в Табале — большая загадка, и за разгадкой я должен обратиться к Бессмертным. Завтра, не раньше, я буду готов говорить с тобой, и все станет явным и ясным. Слушайся во всем Тангара! Ты поняла? — Маритха кивнула. — Он охранит тебя от любопытных глаз.

— Но ты обещал…

— Я всего лишь гость Покровителя Ради́ха. Почётный и всегда желанный, это правда, но только гость. Меня ждут! Другое жилище и другие люди, женщина. Мы долго пробыли в пустоши, но люди, что пришли ещё до Последнего Заката и терпеливо дожидались меня в Храме, не знают твоих дел и знать не хотят. У них свои беды. Они ждут дольше тебя.

Он отпустил отворот её шапки, загнутый для того, чтобы она услыхала его слова.

— Три дня. — Тангар поднял три пальца, и Маритхе стало совестно.

Верно. Не будет же весь мир стоять, пока её дела делаются. Просто день такой выпал, что она забыла, как было всегда и будет. У Великих свои заботы, тоже, верно, великие. Куда им до бедной одинокой Маритхи!

— Нет великих и малых, женщина! — крикнул ей Раванга напоследок. — Жди меня! И отдыхай.

На девушку вдруг снизошло спокойствие. Ниоткуда, точно с неба упало. И чего это она, как девчонка, чуть не разрыдалась. Завтра так завтра. Да и спать уже хочется. Усталость с ног так и валит. Она пошатнулась, и Тангар удержал её за плечо. Маритха тяжело оперлась на его руку, зевая. Ну и развезло!

Её потащили внутрь. Двери закрылись. Девушка слышала, как они ещё не раз скрипели где-то вверху, но было уже не до дверей. Её вели вниз, не иначе как в подвал. Какая-то женщина по указке Тангара пошла с ней дальше, освещая путь толстой полуоплывшей свечой. Резкий запах так и бил в ноздри, Маритхе указали какую-то каморку, и она тут же принялась стягивать те многие одёжки, что на ней. Запуталась спросонья и чуть не расплакалась от бессилия. Женщина, верно, из здешних слуг, нехотя взялась помогать. Каким-то чудом нашёлся дорожный узел Маритхи. Видно, его хранитель прихватил.

Девушка так и растянулась на лежанке и даже не помнила, кто и как накрыл её тяжёлой лохматой шкурой, под которой она и проснулась на следующее утро. Да и утро ли? В этих комнатках без окон время стояло на месте. Может, прошло уже несколько дней, а ей невдомёк. Может, все уже бросили её!

Маритха огляделась. Да нет, непохоже, чтобы бросили. Вон, толстенная свеча едва на треть сгорела. А яркая какая, прямо факел.

Ну да ничего, хоть за ночлег платить не придётся. Кошель целее будет. Ещё бы поесть принести догадались.

Она сбросила шкуры и тут же вздрогнула от холода. Однако первым делом все же кинулась к своим пожиткам, разыскивая мешочек с лепёшками. Нашла. Немного осталось. Только сейчас вспомнилось, что вчера ни кусочка не проглотила. Зябко кутаясь в ту самую шкуру, которой её снабдили, Маритха тут же сжевала все, что было, даже крошки вытряхнула, но жадный червяк внутри не унимался.

Сначала девушка намеревалась ждать Ведателя, разглядывая унылые каменные стены да неровный пол, кое-где покрытый чахлыми шкурами, но голод перевесил осторожность, и она решила пойти поискать съестного. Тихонько толкнула дверь, но та не поддалась. Маритха отчаянно толкнула её обеими руками, ударила кулачками и отпрянула, прижав ушибленные костяшки к груди. Под слоем кожи оказалось что-то очень твёрдое. Гулкий звук наполнил её страхом.

Вот как! Она пленница! Сердце метнулось вниз и натужно заухало. Ну что и кому она сделала, а? Ну что?

— Выпустите меня! — взвизгнула Маритха. — Слышите!.. Слышите меня?! Кто-нибудь!

Однако не успела она как следует раскричаться, как с той стороны послышался резкий окрик. Дверь поднялась, и на пороге встал незнакомец. Маритха хлопала глазами, не зная, что сказать. Вошедший тоже помалкивал, однако взглядом мерил без всякой застенчивости. Сверху донизу. Уж, казалось бы, сколько таких взглядов по дороге в Табалу перевидано, а все равно укрыться хочется. Не им Маритха суждена, не этим всяким. Не для того она сюда из Ашанкара столько тащилась. А раз дотащилась, то Бессмертные ей теперь не откажут, вернут её Игана.

А пока что… Хотелось скрыться от этих похотливых глаз, тем более что холод начинал пробирать все сильней. И так не жарко было, а как из-за двери пахнуло, то и вовсе держись. Жилище вроде, а дыхание незнакомца лёгким белым облачком стояло у лица. Да и сам он одет добротно. Сверху расстёгнутая меховая полурукавка почти до самых коленей. Из-под неё, выдавая его занятие, виднелись черные панцирные пластины, поменьше — загнутые у локтей, побольше — грудные и ножные. Сапоги с лохматыми отворотами, уже виденные вчера на охотниках, доставивших её в Табалу, лишь подтверждали, что перед ней один из хранителей здешнего Покровителя. Только вот оружия не видно. Какая-то цепь вокруг талии да тяжёлый нож у пояса. Но тут в горах никто без ножа в путь не двинется, даже обычный торговец.

Стоит, как скала.

Молчание стало невыносимым. Надо что-то сказать ему, а то чего было в дверь колотить? Вот выйдет сейчас, опять на засов закроет, и что тогда делать?

— Ты кто? — не придумала ничего лучшего Маритха.

— Такху́р, — соизволил он рот раскрыть. И дальше стоит глядит.

Незнакомец сделал шаг назад, выглянул из комнатки наружу. Кажется, кого-то поджидает, сообразила девушка. Все легче.

— Выпусти меня! — набралась она смелости.

— А куда пойдёшь? — обнажились в усмешке зубы, и вновь ей стало не по себе.

— Найду куда, — пробормотала Маритха.

— Зачем же искать?

Ещё один незнакомец скользнул в маленькую комнатушку.

Все в таких же огромных сапожищах да в пластинах тут и там. Он почти ничем не отличался от первого сторожа. Такой же узколицый горец-северянин, разве что повыше первого. Они тут все здоровенные. А так тот же длинный нос, те же жёсткие волосы, торчавшие из-под островерхой шапки, подобно траве игольнику. Такие же вытянутые к вискам глаза, и если бы не эта свечка, а дневной свет вокруг, она бы и цвет разобрала. Наверно, серые, как у всех, но не такие тёмные, как у Маритхи. Серые, как пустыня. Серые, как небо. Как весь этот мир. Но не скользкие, как у того, первого, а жёсткие, цепкие. И вцепились они сейчас в Маритху.

— Не надо искать. Надо ждать. Терпение нужно, женщина.

Ага, и говор такой же жёсткий, как у всех горцев, с придыхом. И голос этот ей уже знаком.

«Приветствую тебя в Табале, пещерном городе».

Это он, Первый хранитель. Наконец-то Маритха узрела его обличье, не скрытое наличником до самых глаз да не в сумраке ночном. Только ещё хуже не по себе теперь стало. Девушка отвернулась, делая вид, что тащит свой арчах из-под груды вещей, в беспорядке сваленных тут же, на лежанке. Собралась с силами.

— А что терпеть-то? Пока я тут с голоду умру? — хотела язвительно бросить ему в лицо, но вышло грустно, бессильно.

Слишком много было отдано дороге. Ничего не осталось. И зачем она покинула того Ведателя, который на тарпе её вёз, подкралась неожиданная мысль. Который спас её… все-таки. Раванга много плохого про него наговорил, да где сейчас тот Великий? Помочь обещал, да где та помощь? Заманил, а теперь уж и след его потерялся, а Маритха тут пленница, и что от неё нужно, чего хотят, никто не говорит.

— Ты голодная? — спросил Тангар.

Девушка еле-еле кивнула, набрасывая арчах на плечи.

— Такхур! Слыхал?

Главный хранитель только головой повёл слегка в сторону Такхура, а тот уже исчез под лёгкой с виду дверью.

— Тебе надо было сказать ему, — обратился он уже к Маритхе.

Девушка насупилась.

— Тут очень холодно, — проворчала вместо благодарности.

— Тут всегда холодно, — равнодушно уронил он. Она опешила.

— Как это — всегда?

— Откуда ты? Из Южного Предгорья? — прикинул он на глаз.

Маритха кивнула.

— Вам, нижним, не понять. — Хранитель оперся о стену. — Такие уж тут зимы. Тебя ж не силой сюда тащили? Тогда привыкай, женщина.

Она, наконец, разозлилась.

— Не силой? Не силой?! — подскочила она к Тангару, сжала кулаки. — Обманом затащили! Выпусти меня, слышишь! За что меня сюда засунули? Что вам всем от меня нужно?!

Обессилев от приступа злости, Маритха упала на свою лежанку и разрыдалась. Она не поднимала головы, но знала, что хранитель все ещё там. Наконец отёрла глаза, уселась вполоборота, чтобы не так заметна была краснота и припухлость. Скосила глаза в сторону Тангара.

Он топтался на месте без надобности, уже не налегая спиною на стену. Поймав её взгляд, мрачно уставился под ноги. Да, права была мать, подумала Маритха. Есть только одно, чем можно мужчину с толку сбить, это слезами, да побольше, погорше. Многим из них легче удар ножом получить. И девушка вновь подняла руки к лицу, делая вид, что это было только начало.

— Такхур сейчас еды принесёт, — поспешно сказал хранитель. — Никто не позволит тебе голодать.

— Еды! — воскликнула Маритха и принялась умолять его: — Лучше выпусти меня! Ну, отпусти! Что я тебе-то сделала? Ведь ничего… Ты и знать меня не знаешь, и…

— А куда ты пойдёшь? Над Табалой буря. Самая жуткая из всех, что я могу припомнить. И даже если она закончится, я не могу отпустить тебя без слова Великого Раванги. Он приказал беречь, и я берегу, — торжественно возгласил Тангар.

— Ага!.. Как же… Бережёшь, ещё как бережёшь! Запихнули в эту клеть! Случись что со мною, никто так и не узнает!

Он подошёл чуть ближе, неожиданно понизил голос, поспешно сказал:

— Ты зря боишься, женщина. Ты тут гостья. Покровителя о тебе известили. Великий придёт, вот только буря закончится. Вот увидишь. Он всегда, что обещано, делает.

Маритха опять почуяла восторг в его голосе. Этот хранитель просто бредил своим Великим. А она пока ничего великого за ним не приметила. Вчерашнее её восхищение и искрящаяся в теле лёгкость к утру исчезли без следа. Вот разве что горакха он прогнал, без единого словечка, даже рукою не махнул. А что ж тогда второго зверя не отправил куда подальше? Вон, из охотников даже сгинул один. А была им нужда с тем чудищем сражаться? Девушка вздрогнула, вспоминая, как плюхнулось наземь то, что осталось от человека.

— А пока, — добавил Тангар, отстраняясь и пропуская уже знакомого Маритхе первого сторожа, бесшумно возникшего на пороге, — ешь и пей. Вот голод уйдёт, вернутся силы… и все по-другому покажется. Ты не в плену, и стража у дверей — для тебя ж самой. Можешь даже выйти, если хочешь, но Такхур пойдёт с тобой. Он для того и приставлен, чтобы тебя беречь. А завтра другой его сменит.

— А дверь… Почему дверь?.. — недоверчиво протянула Маритха, развязывая узел с едой, что принёс Такхур.

— Мы делаем так, как должно, — резко оборвал Тангар, и она немедленно обозлилась.

Верно, это он задобрить её пытался, чтобы Великий потом не выговаривал. Вот и топтался, стараясь удержать её тут словом, а не силой. А теперь вдруг что, обидеть решил?

— А гостей под замок не сажают! Не по-человечески это! — взвилась она.

Тангар тут же сверкнул глазами.

— А я не знаю, что ты за гостья, человек или нет! Не знаю, откуда пришла на самом деле. Не знаю, есть ли хоть песчинка правды в той истории, что ты сплела по дороге в город, — не остался он в долгу. — Великий беречь тебя приказал — и я берегу. А долг Покровителя — Табалу беречь… его мы тоже исполняем. Потому он и велел держать тебя под замком, хоть ты и вроде гостьи в его доме. Вот день-другой и посидишь, ничего тебе не сделается. Никому от этого вреда не будет. Ни тебе, ни городу, ни Великому Раванге. Не знаю, кто ты такая. Может, ты к лучшему привыкла… да нету лучшего. Везде одно и то же. А тут не хуже, чем где-то ещё, — угрюмо закончил он.

Маритха в который раз окинула взглядом свою голую да стылую каморку. Если везде только хуже, то куда она попала? Есть ли на свете место хуже той самой Табалы, куда так рвётся целая куча народу?

Она подавленно молчала, не понимая, что творится в этом пограничном городе. Осторожно, опасаясь любым словом навлечь на себя лишние подозрения, спросила:

— Как это, не знаешь? Ну, человек я или нет… Ты что ж, не видишь, кто перед тобой? Глазам не веришь?

— Тут много всякого бродит, — проворчал хранитель, — с виду знакомого, а изнутри… чужого.

— С Той Стороны? — невольно подхватила Маритха, забыв даже обидеться.

— С той, с этой… Мне все равно откуда.

— А я про такое не слыхала…

— Про то не говорят где попало да без повода. Потому как с теми, кто болтает… бывает, нехорошее случается. Тут пограничье. И граница — не дурацкая расселина в скалах, даже если бы в ней дна совсем видно не было. Она тут, — он развёл руки в стороны, — и сдаётся мне, ты про то побольше моего знаешь. — Хранитель резко прижал к груди сжатый кулак. — Вот тут прямо чую, что нечисто с тобою, женщина! Вот чем больше тут стою, тем больше чую! Потому не трать слова попусту. Если б не Великий…

— Да я и слышу-то такое в первый раз! — топнула ногой Маритха, дивясь тупости этого дурака. — Про границу какую-то другую… про то, что чужое бродит… — Её передёрнуло.

— Лучше молчи, — мрачнея все более, отрезал хранитель, и Такхур за его плечом одобрительно закипал. — Я вчера слыхал твою историю, от начала и до конца. Неужто думаешь, в неё поверить можно? Что Великого так легко обвела? Что кто-то на выдумку эту поймается? Тащилась она сюда через половину Великой Аданты! За каким-то дураком, что и видеть-то тебя не желает, коли правду говоришь! В места эти гиблые! Если б Великий за тобой приглядеть не просил…

Тангар покачал головой, показывая, что сам-то он её и на порог такого важного дома не пустил бы. История оборачивалась к Маритхе дурным концом.

— И Великому своему не веришь? — попыталась смягчить его девушка. — Он же беречь меня приказал… а не стеречь. Он же Ведатель. Он-то должен видеть, человек я… или кто…

— Намерения Великого Раванги, — нескрываемое почтение пропитало голос Тангара, — это его намерения. Я про них ничего не знаю, и знать мне не положено. И про то, что он видит, а что нет, тоже не ведаю. Зато меня он не первый день уже знает. Кто я и как свою службу исполняю. И раз уж он мне доверил… и больше не сказал ни слова, я буду делать так, как надо… Пока он не велит другого.

Девушка только рот открыла, чтобы попытаться ещё раз, но Тангар опередил её:

— Все! Хватит болтать! Если б не Великий Раванга, я б тебя подальше держал. И пришёл, чтобы сказать: пока ты тут гостья, Маритха — если это вправду твоё имя, — никто тебя не обидит. И запомни, если что надумаешь: не один Такхур при тебе будет. У стен, дверей, даже жаровников есть глаза и уши. — Маритха обернулась к жаровнику, единственному тёплому углу своей клетушки, заложенному камнем, но не согревавшему почти ничего, кроме него самого. — И сделать вред этому дому не получится. Я слежу за тобой! Один неверный шаг, и будешь дожидаться Великого так глубоко под скалами, и в таком холоде и голоде, что… не стоит со мною затеваться.

Он выразительно поглядел на девушку, у которой все и так внутри похолодело. Узелок с едой, вполовину развязанный, продолжал валяться на коленях, дрожащие руки нещадно терзали грубую толстую ткань. Вот так-то, Маритха. Нельзя менять хорошее на ещё получше. И так ей вчера утром повезло, нежданного спасителя встретила. И пускай он такой нехороший, как здешний Великий говорит, пускай Маритху привязал, чтобы всегда найти можно было, а все же помочь хотел, слово дал. Она кровью чуяла, что не обманет! А взамен даже ничего и не просил. Пускай все время насмешничал, так ведь не тронул и плохо с ней не обращался. Вот и держаться бы его, так нет же! Сунулась, где больше посулили. Со своим-то счастьем, худым да ветхим! Вот и получай теперь. Надо было сладким речам не верить… Даром что Великий, а обманул.

— И будет ныть! Меня таким не проведёшь! — бросил Первый хранитель почти зло, обернулся и вышел, откинув локтем дверь.

Такхур, её «хранитель», продолжал глазеть на Маритху так, что не по себе стало. Женщины, что ли, давно не видал?

Девушка проглотила слезы, выдавила со злостью:

— А ты? И ты не веришь, что человек я?

Он не потрудился ответить, усмехнулся и снова принялся разглядывать то, что не скрывал толстый арчах. Маритха стянула полы, запахнулась.

— Чего тогда пялишься? — сорвалась она, вызвав только лишнюю усмешку, ещё шире. — Вдруг я… не я, а ужас какой-то с Той Стороны?

Какая-то тень все-таки пробежала по его лицу. Если только пламя толстенных свечей не сыграло с ней шутку.

— Тогда ты хорошо прикидываешься. Я столько в жизни баб перевидал, — он криво усмехнулся, — . что меня не проведёшь. Никакой ты не ужас. С Той Стороны, — коротко хохотнул.

— Вот и скажи своему…

— С чего это?

Такхур приблизился, и Маритха невольно вскочила с лежанки, попятилась, так и не бросив узел с едой.

— С чего это я заступаться должен? За тебя? А? Может, скажешь?

Его жадная гримаса сделалась совсем нехорошей. Ещё чуть-чуть, и Маритха окажется в углу. Она попыталась отвлечь своего сторожа:

— А он тогда что? Он же главный над тобой… Чего не может распознать обычного человека от… чужого?

Такхур остановился. Сморщился, точно перебродившего молочного сока хлебнул.

— Он, — сплюнул, — на Той Стороне и не бывал почти. А я там покорячился добытчиком, пока сюда не прибился. Разного навидался. Не то что этот — все у Покровителя за высокой стенкою. Что за хранитель такой, раздери его горакх, коль из-за самой обычной бабы такой шорох подымает? Все ему мерещится… а люди как пропадали, так и будут пропадать, слово моё помяни!

— Вот и скажи, — набралась смелости Маритха, — кто я есть. Заступись!

— Так и я про то. — Он снова двинулся вперёд, и прежняя ухмылка растеклась по обличью. — Почему бы не вступиться? Только чем отдавать-то будешь? А? Есть чем расплатиться?

Маритха оперлась спиною в стену. Слишком маленькая клетушка, тут не побегаешь от дюжего Такхура. А тот подступал все ближе. Глаза его заволокло какой-то мутью, и казалось, он вообще не на девушку смотрит, а сквозь неё. Только ухмылка на обличье, как приделанная, не стиралась никак.

— А я не скажу твоему Тангару, что ты про него говорил! — выпалила она, в который раз думая, что зря покинула Ведателя в пустоши.

— Ах ты!.. — Он выругался почти с нежностью. — Во надумала! Задиристая штучка! Да он ни одного твоего слова не послушает, дура! Что, не слыхала, как он тебя песочил? А я скажу, что ты сама… А в обмен просила слёзно, чтобы выпустил тебя. Или ещё чего похлеще придумаю. Мрак навела, скажу. Забыла, что Тангар обещал? Один шажок твой глупый — и сидеть тебе глубоко под скалами, в холоде и голоде, — веселился Такхур. — А ты мне теперь задолжала за то, что стращать надумала.

Вот он и рядом. Прямо на глазах у Маритхи муть в его взоре схлынула и в какой-то миг сменилась лихорадочным, безумным блеском. Девушка швырнула в него узлом, метнулась к двери, но не тут-то было. Молнией он ухватил её за руку, потом бросил на лежанку, едва не выломав кисть.

Маритха закричала. Без надежды, но что она могла ещё сделать?

— Помогите! А-а-а!.. Помогите!

Такхур продолжал ухмыляться, слушая и слегка покачиваясь над ней, точно пьяный. Когда ему надоело, то просто ударил её по щеке, да так, что Маритхе показалось, будто её об стену стукнуло.

— Хватит, дура! — Он начал злиться. — Никто не придёт. Этот проход на сторону ведёт. И дверь там тяжёлая, даже не старайся. Лучше думай, как угодить. — Он подмигнул, вновь приходя в хорошее расположение. — Тогда, может, после бури и выпущу. Скажу, что сбежала. Навела мрак, нелюдь проклятая, да скрылась. А там уж твоё дело, куда бежать. Тут тебя скоро возьмут в оборот, помяни моё слово!

Такхур хлопнул себя по ляжке и расхохотался так, что мороз по коже. Так, должно быть, только нелюди хохочут, нечеловечески. Его уже не просто пошатывало, а болтало из стороны в сторону.

— Великий! — вспомнила перепуганная до смерти девушка. — Великий! Он мне поверит, он Ведатель! И все видит, все знает! И тебя увидит и услышит, все твоё нутро гнилое, поганое! Пусти меня!

Маритха успела ещё раз кликнуть на помощь, получила вторую затрещину. Опять все поплыло, она упала навзничь.

— Великий! — взревел Такхур, хватая её за волосы. — Великий! — расхохотался так, что Маритхе стало совсем дурно. — Ты правда думаешь, он за тобою явится? Да у него людей тьма-тьмущая! То и дело кого-то подбирает да куда-то пристраивает. Всех убогих умом, вроде тебя… что сами за себя ничего не могут! — распалялся он все больше и больше. — Да буря дней пять пли шесть пробушует! Давно такой не было, за все времена отвеселится! И ты себе вообразила, дура, что он тебя помнить будет? А если и придёт, то Покровитель его не очень уж и жалует, так и знай! И коли девка Раванги хранителя одурачит, обманом заставит ей служить, тайны здешние выдавать, Покровитель на твоего Великого и не посмотрит! Что такое твой Раванга? Не власть, не сила, так… болтун, кучу народа в Табалу приводит, Храм обогащает. Уж очень многим есть охота на него поглядеть! Да тот бред, что он несёт, послушать! Поняла?

Не может быть! Не может быть! Маритха рыдала в полный голос. Будь проклят сегодняшний день. Чёрный, чёрный, чёрный день!

Такхур схватил её за руки, девушка принялась извиваться, опять заорала, зажмурившись, ожидая ещё одного удара. Потому и не заметила, как их стало трое. Очнулась тогда, когда её локти, на миг освободившиеся, стиснули пуще прежнего.

— Эй! Слышишь! Женщина! — слышала она сквозь свои всхлипы и крик и не могла прекратить.

Её встряхнули.

— Да успокойся же! Вот наказание!

Девушка, наконец, узнала голос, открыла глаза, жалобно воззрилась на Первого хранителя, не понимая, что случилось.

— Слава всем Бессмертным… — пробормотал он, отпуская Маритху.

Она затравленно огляделась и увидала Такхура, притулившегося в углу возле жаровника. Шипя от боли, неловко выгнувшись набок, её хранитель потихоньку поднимался на ноги.

— Чего уж хуже, чем ревущую бабу успокаивать, — простонал он, заплетая языком, однако ничуть не потерявшись. — А, Тангар?

— Заткнись! — отрезал главный, даже не обернувшись. — Попусту не болтай. Я слыхал, что ты плёл. Много услыхал.

— Так что ж ты… — Маритха взвыла опять.

— Промедлил? — Он оскалился. — Досказать дал. Все, что хотел он. Я женщину пришлю, чтобы тебя… это… успокоила. А ты… — повернулся к Такхуру.

— Я сама, — хрипло перебила Маритха.

— Я женщину пришлю, — чеканя каждое слово, повторил Тангар. — И другого хранителя. Давай отсюда! — бросил он Такхуру и выругался так, что у девушки глаза на лоб полезли.

Тот не стал дожидаться повторения. Тут же выполз наружу. Главный хранитель направился за ним.

— Я запру тебя, — обернулся он у двери. — Ты и без хранителя никуда не денешься. Тут щиты горакха под шкурой. Не пробиться. Я запру тебя, — повторил опять.

Она бессильно дёрнула плечами. Запирай, что с тебя возьмёшь. Хоть и…

— Спасибо тебе… что заступился, спасибо, — нехотя пробормотала слова благодарности. — Спасибо, какой бы ты ни был.

Первый хранитель едва оглянулся, шагнул за порог. Дверь опустилась, послышался шум засовов. А потом послышался уже другой шум и возгласы какие-то. Но когда Маритха, стеная, дотащилась до двери и приложилась ухом, все стихло.

Тангар сдержал обещание. Прислал и женщину из прислуги, подозрительно косившуюся на Маритху, и нового хранителя, Ахи́ка, немолодого, но такого здоровенного, что девушка без труда могла спрятаться за его широкою спиною. Неизвестно, что велел ему Первый хранитель, но глядел новый сторож Маритхи незлобно, почти безразлично даже. Когда она, памятуя слова Тангара, пожелала выйти побродить здешними коридорами, Ахик только кивнул, ничего против не сказал. Одна беда, уж очень немногословный оказался. Что она ни спроси — кивнёт головой или покачает, а то и вовсе промолчит. А уж если хоть пару слов выронит — целый праздник.

Он первый раз и провёл её здешними кривыми переходами. Вот теперь Маритха уразумела, почему Табала зовётся пещерным городом. Небольшие домики, что лепились один к одному вдоль узких городских улиц, были только верхушками местных жилищ. Должно быть, под каждым из них тоже скрывались пещеры, похожие на те, что увидала девушка, следуя за Ахиком. Не такие, конечно же, обширные и многочисленные, как у Покровителя Табалы, но скалы источены ими, «как залежалое мясо червями». Так сказал её спутник.

Что бы там ни говорил Первый хранитель, но Маритху допустили лишь в ближние проходы, такие же узкие, как и тот коридор, откуда можно было попасть в её клетушку. Порою боком нужно было протискиваться. Никто и не думал позволять ей разгуливать везде, где она пожелает. Никто не думал отвечать на её расспросы. Никто не указывал на неё, как на пленницу, что должна сидеть взаперти, но никто и не приветствовал её, как гостью.

Маритха уж совсем ничего не понимала. Если Тангар так её боится, то почему разгуливать позволил? Хоть и в этих закутках, да все равно… В той части подземной Табалы, где ей довелось побывать, обитали всего лишь слуги Покровителя. Огромная пещера с неровным сводом оказалась куховарней, провонявшей дымом и солёным жиром, но тут было намного теплее, чем во; всем этом стылом подземном мире. Девушка приходила сюда погреться. Ещё несколько дверей вели в небольшие каморки слуг, но туда её близко не подпустили.

Коридор, выходивший к её каморке, был закрыт тяжёлой дверью, намного толще и тяжелее остальных. В том же узком проходе обнаружилось ещё несколько таких же пещерок. Похоже, одна длинная зала была перегорожена каменными стенами со вделанными кое-как жаровниками. Похоже было, однако, что Маритха очутилась тут совсем одна. Этот коридор оставался бы совсем темным, если б не факел у самого входа да у дверей её тюрьмы. «Гостевой угол», так его тут называют, сообщил Ахик с непонятным смешком, а потом расщедрился ещё на пару слов: «Для случайных гостей». Случайных! И ухмыльнулся. Лучше б «незваных» сказал, было бы вернее.

Девушке встречались и другие двери да ещё ступени, грубо вырубленные в камне и невозможно стёртые и скользкие на вид, но дальше её не пустили, хоть слуги Покровителя сновали туда-сюда время от времени. Эти — вверх, говорил Ахик, туда нельзя. Там, верно, живёт сам Покровитель Табалы, решила Маритха. А эти и вот эти — вниз, туда ей тоже нельзя. Но люди поднимались оттуда с кулями, узлами и просто с припасами — нетрудно было сообразить, что там кладовые. Это уж ей и вовсе ни к чему.

Маритха на самом деле подумывала сбежать. На крайний случай. Вдруг все то, что наболтал ей Такхур про Великого, правда? Вдруг он и думать забудет о Маритхе. Ядовитые слова пустили глубокие корни в сердце, и с каждым днём она все больше убеждалась, что помощи ей ждать неоткуда. Однако глупая надежда, что но время коротких «прогулок» ей позволят разглядеть, как выбраться из новой напасти, так и не сбылась.

Каждый день она звала Тангара, чтобы справиться, когда прибудет Великий. В первые дни её заточения хранитель ещё являлся, глядел, правда, хмуро, как будто и не спасал Маритху от оголтелого Такхура. От повторной благодарности отмахнулся, зато всячески дал уразуметь, что и без пленницы у него дел предостаточно.

— Почему не идёт? — ворчал он мрачно. — А ты знаешь, что там наверху творится? Буря бушует! Да ты вообще понимаешь, про кого спрашиваешь, женщина? Кто такой Великий Раванга? Думаешь, у него только и дел, что тебя тут жалеть? Да и у меня тоже. Сказал, значит, придёт.

— Он говорил, что сегодня… Вот только с Бессмертными поговорит…

— С Бессмертными? Такой разговор, женщина, не на один день затянуться может. Знаешь, как бывает? Заходят к нему с неотложным делом, а нет его! Нигде не видно. И день, и два так может быть! Пока не вернётся ОТ Бессмертных. Вот тогда и появляется. В той самой пещере, где его искали, — благоговейно закончил он.

— Как это?

От Табалы и её обитателей уже и так голова кругом шла, но такое…

— Откуда же он берётся?

— Ниоткуда! — важно, даже торжественно возгласил Тангар. — Так что жди, женщина. Ждать — не с Бессмертными говорить. Полегче, верно, будет.

И ушёл, оставив ей надежду.

На следующий день хранитель явился тоже, но разговор вышел намного короче. Нет, скупо поделился он вестями, Великий не приходил, буря ярится пуще прежнего. Маритха умоляла его послать в Храм хоть кого-нибудь, хоть одного человека, узнать, в чем дело. Ждать, оно, конечно, не с Бессмертными разговаривать, однако… Первый хранитель как отрезал: ни людьми своими рисковать, ни Равангу понапрасну тревожить он не намерен.

А на следующий день Тангар не явился вовсе. Как и сегодня.

О ней начали забывать. Что же оставалось, кроме бегства?

Но оказалось, это не просто жилище Покровителя, что со входа и мало, и неказисто, это был целый подземный мир, лишь немного подправленный человеком, тёмный, страшный и непонятный для Маритхи. Отсюда и помышлять удрать было страшно. Не зная дороги, можно и вовсе сгинуть. Запрут где-нибудь по случаю… и все. Они могут, поглядывала Маритха на местных, суетившихся на куховарне, захаживавших сюда сверху. Завернувшись в свой меховой арчах, девушка уныло бродила там, где ей позволено, и отовсюду к ней тянулись косые, недобрые взгляды. Все на неё посматривали, как та прислужница, что дважды в день приносила еду и свечи. Что ж… оно не в упрёк тем, кто живёт в, приграничье и привык к каким-то нелюдям, которых даже Первый хранитель побаивается. Видно, что «случайных гостей» в Табале не жалуют.

Четырежды по два раза ей приносили еду. Четыре дня, как она тут застряла. Вчера, рыдая на своей лежанке, Маритха ещё раз себя выбранила за то, что слезла с того роскошного тарпа. В который раз пожалела, что покинула странного Ведателя, который так язвительно смеялся над нею… и над всем миром заодно. Который спас её! И ничего взамен не попросил! Знала бы… ни за что его не оставила! Ни за что! Уж он-то своё слово сдержал бы, а не совал её в дурацкий каменный мешок. Да, точно сдержал бы, он не из таких, как Раванга да Тангар этот, беспокойно убеждала себя Маритха. Ведь не может быть, чтобы ей по-любому каменная тюрьма была назначена. А отсюда, сдавалось ей, не будет выхода, тут Маритхе и суждено пропасть.

«Он не чтит законов Бессмертных, нарушает договор, когда пожелает… Он держит слово лишь тогда, когда речь идёт о Нити. Я же выполняю всегда, чего бы это ни стоило», — так говорил Великий, и Ведатель на тарпе ему не противоречил, слова поперёк не сказал. Теперь-то уж видно, как Раванга свои обещания держит, как заманивает глупых путников своими сладкоголосыми речами! Значит, и на Ведателя он наговаривал!

Рыдания перешли почти в вой, но никто так и не вошёл. Дверь оставалась запертой. Она ведь не звала.

— Да! — воскликнула девушка, заколотила кулаками по худым шкурам, устилавшим неудобное ложе. — Да! Он бы… Он бы сделал, что обещал! Сделал!

Заломила руки, жалея об утраченном. Упала на лежанку. Или нет? И она зря рвёт волосы от досады?

«Сделал бы, женщина. Будь уверена».

Знакомый насмешливый голос подбросил её вверх. Откуда? Маритха замерла, озираясь вокруг. Никого. Да и быть никого не могло. Она подбежала к двери, сама не своя от безумной надежды. Снаружи было тихо.

И все-таки она, хоть и с опаской, проверила все углы. А вдруг там, куда не достаёт свет коптящего пламени, что-то есть. Вдруг она проглядела что-то в пляшущих тенях?

Никого.

Неужто почудилось? Не может того быть! Так ясно, так резко, так слышно. Так знакомо.

Его голос, Бессмертные. Ведателя.

Это было вчера.

А сегодня, так и не дождавшись до вечера своего Великого, девушка вновь ударила в дверь, призывая своих хранителей. Целый день она просидела взаперти, постепенно закипая. Надоело слоняться здешними коридорами, надоели редкие угрюмые рожи, косящиеся в её сторону. Терпенье истощилось, и Маритха исходила чёрной злобой.

В дверях, на её счастье, появился не Ахик, из которого слова не вытянешь, а Сама́х — второй её сторож, что сменял Ахика ближе к ночи. Тоже местный; невысокий, вёрткий. Нечасто он ей попадался вместо Ахика, а слов с ним говорено едва ли не больше.

— Что буря? — кинулась к нему девушка.

Тот плечами пожал.

— А что? Лютует. Давно такой не бывало. Однако это уж хвост её, — подмигнул он девушке. — Не те ветры. Я и не то знавал. Вот…

— Стой! — оборвала она его байки. — Что это получается? Можно наружу выйти?

Он прищурился, смерил её подозрительным взглядом.

— Да что я, дура совсем, что ли?! — чуть не закричала Маритха. — И как мне отсюда наверх-то вылезти? Не про себя я… Ну, говори! Можно уже выходить?

Хранитель молчал, и она принялась умолять. Наконец он сдался, нехотя подтвердил, что да, уже можно. Хоть она-то женщина, да ещё чуть ли не с равнины, и, конечно, под здешние ветры зря полезет, если что… Маритха сморщилась, дивясь такой глупости. А вот местные да, могут, если надобность большая.

— А давно так… полегчало?

— Ну… От ночи, верно, затихать начало.

Девушка сжалась от нехороших предчувствий. И буря улетела почти, и дорога свободна, а она все сидит в своей клетке. Одна. И сидеть будет до смерти. Не выпустит её Тангар. Это пока ещё Первый хранитель думает, что Раванга за ней вернётся, то он «добрый» такой. А потом…

Маритха опустила плечи, потащилась прочь от двери. Услышала стук, скрежет запоров.

О, Бессмертные! Один раз попросила и не поняла своей удачи! Смилуйтесь! Пошлите глупой женщине ещё раз удачи от щедрости своей! Пошлите его!

Ведь неспроста вчера знакомый голос слышался. Как там Великий говорил? Ведатель чем-то её привязал. Чтобы везде услышать, где б она ни оказалась. Чтобы найти её, если что. Потому и отпустил…

А ещё Великий говорил, что все мосты о двух концах бывают. А что, если она сама попросит, сама позовёт? Он сможет её вызволить. Если захочет… Он ведь сильный, даже Раванге с ним трудно справиться. А она тогда ему, что хочешь… Теперь уж чего… все, что хочешь, отдаст. Услышьте, Бессмертные! Услышьте Маритху!

Дрожа всем телом, девушка выпрямилась, подняла голову.

— Ведатель… — позвала тихонько.

Что делаю, что творю? Нельзя, нельзя, слышался внутри настойчивый зов, и, превозмогая его, она оперлась на лежанку. Толчками накатывала дурнота.

— Ведатель! Слышишь меня? — кликнула она громче, но голос сорвался от волнения.

Ну, что ещё делать?

Маритха представила его, как помнила: спину в широком тёмном одеянии, что торчала полдня перед нею. Вновь позвала. Уже со слезами.

— Ведатель! Вызволи меня отсюда, и я… что хочешь для тебя… Приходи!

Все вокруг молчало, только вонючие свечи трещали.

— Ну, пожалуйста… Бессмертные! — всхлипнула она, опустилась наземь.

И вдруг…

— Здесь нет моей власти, женщина, — услыхала она далёкий холодный отголосок.

Как будто сквозь глухую стену. Не то что вчерашний голос, явственный и чистый.

— Ты слышишь! Ты слышишь! Ты говоришь со мной! — вскочила Маритха и тут же зажала себе рот, опасаясь, что её вопли услышат снаружи. — Скажи, что придёшь, что поможешь! Все, что попросишь, отдам, только приходи!

Как назло, её все же услыхали за дверью, да так хорошо, что засовы заскрежетали. Девушка топнула ногой, проклиная себя за глупость.

— Все, что хочешь…

— Здесь нет моей власти… — донеслось в ответ, убивая последнюю надежду.

Дверь распахнулась, застав Маритху рыдающей на полу посреди каморки.

— Я пришёл, как только смог, Маритха. И все же я опоздал, — проник в сердце другой голос, который она уже и не надеялась услышать вновь.

В каморку вошёл незнакомый с виду человек, а сзади него столбом встал Тангар, едва поглядывая на девушку, отводя глаза.

Она, наконец, дождалась. Раванга, он… Нет, Маритха не смогла бы даже описать его, если бы кто потом спросил. Ничего не бросилось в глаза, так обычен был его облик. Перед нею стоял такой же горец-северянин, как и все остальные, как Тангар, Такхур, Ахик, разве что ростом пониже да помельче чертами, помягче, подобрее. Но Маритхе сразу стало тепло, хотя каменный жаровник и не думал греть сильнее. Если бы потом спросили, что запомнилось, то она сказала бы — тепло. Тепло и свет. Словно сегодня день Первого Солнца, конец вечной ночи. А ещё восторг оттого, что сам Великий снизошёл до её нужды. Он говорил с ней! Он обещал помочь! Вот почему она тогда слезла с тарпа и отправилась в Табалу с хранителями.

И сейчас он принёс с собою воздух, в котором захотелось раствориться, растаять, как кусочек жира, шипя, тает на дне огромного котла. Он принёс спокойствие, тут же объявшее Маритху. Нет, он не мог обмануть бедную девушку… и вообще никого! Не мог забыть про неё, предать, оставить на расправу хранителям. Как она могла сомневаться и плакать от досады? Это все Такхур, злодей, нашептал ей в уши, заставил с ума сходить от тревоги.

Раванга слегка улыбнулся, ободряя девушку, приблизился, протянул обе руки. А она и забыла, что до сих пор на голом камне валяется! Холод волной прокатился по телу и сразу ушёл, куда-то делся, Маритху только слегка передёрнуло. Ухватившись за протянутые руки, она легко вскочила и, сама не понимая, что делает, бросилась на грудь к пришельцу.

— А я… Я ждала! Меня тут… чуть не убили… эти…

Погрозила кулаком Тангару, на миг оторвавшись от Раванги.

— Скажи ему! Скажи, что человек я. Такой, как он сам! Ничуть его не хуже! — указывала пальцем на хранителя.

Лицо стало мокрым, и девушка резко отёрла глаза. Она за последние несколько лет так много не рыдала, как в эти дни. А теперь ещё и перед ним разреветься! И так стыд берет. Разве так с Великими разговаривают? Разве вешаются на них, как ненужные тряпки? Но рядом с Равангой её охватило упоение и радость, а сквозь них неловкость и страх пробивались не слишком сильно. Да и он не торопился указать Маритхе её место. Наоборот, руки положил на плечи, успокаивая девушку.

— Самах, давай наверх! Там для тебя дело есть! — распорядился Первый хранитель, не поворачивая головы.

В проёме появилось раздосадованное обличье сторожа, вдогонку оделось безразличием. Он нехотя исчез, оставив гостей наедине с Маритхой.

— А ты ведь врёшь, — сказал Тангар уже Маритхе. — Никто и не думал тебя убивать…

— Ну да! — язвительно ковырнула она его невозмутимость.

Присутствие Раванги прибавило ей уверенности. Он в обиду не даст.

— А как ты проверять думал, человек я или нелюдь? Какими такими способами? В огне поджаривать? А может, в Расселину сбросить решил?

Девушка все больше входила во вкус, но как только Раванга легонько коснулся её плеча, вся злость слетела шелухою.

— Погоди, Маритха. Успокойся. Поверь мне, никто не затевал против тебя плохого.

— Я берег её, Великий! Как ты просил! Ты сказал: от всех в этом доме! — вступил Тангар.

Он ничуть не разозлился на Маритху. Напротив, он точно старался убедить их обоих в своих добрых намереньях. Ну да её так просто не проведёшь! А Великого тем более!

— Её же многим хотелось… повидать. И Покровителю Радиху охота была взглянуть. И Ведателю его. Я её подальше и упрятал.

При упоминании про Ведателя они с Равангой обменялись быстрыми взглядами.

— Я знаю, Тангар, — неожиданно ответил Раванга, взял Маритху под руку и осторожно её усадил. — Знаю, что берег. Но выбрал ты не лучший путь. Посмотри, как ты перепугал несчастную. Она боится одного твоего имени. И что бы ты теперь ни говорил Покровителю… или даже я, люди будут коситься до тех пор, пока Маритха не исчезнет из Табалы. А ей необходимо укрытие, и надолго. Именно здесь, в этом городе… Быть может, думал я, даже в этом доме, но нет… Я не могу предвидеть всего. Как не мог предвидеть, оставляя Табалу, что в поисках сокровенного встречу её. И что исчезну в незримом надолго, тоже мне не думалось. Бессмертные решили за меня. Они назначили такой путь.

— Великий! Ты знаешь, у Покровителя времена не лучшие… а тут мы… из пустоши её привезли… от глаз чужих усердно бережём… — Невозмутимость хранителя слетела перед лицом Раванги, как ранее злость Маритхи улетучилась от одного прикосновения его пальцев. — Лучшего мне не придумалось… и сразу всех больно глазастых разохотило… — Его слова делались все более сбивчивыми. — А слуги, они не в счёт… Да и нельзя было её совсем уж наглухо закрыть, сразу бы народу набежало… что да как… Вот и отпугнул я… будто неизвестно кто она, неизвестно откуда… Это чтобы люди от неё береглись, подальше обходили. — Он совсем смешался. — А потом смотрю, вроде и вправду что-то с ней не то выходит… И глядит она странно, и Такхур озверел, а только полдня постерёг. Не знаю, почему все так обернулось… Нечем оправдаться. — Он бегло зыркнул на Маритху, потом голову опустил.

— Я понимаю, понимаю, — покивал Раванга, держа девушку за руку. — Я все понимаю, я вижу, что и как ты сделал. Но скажи это ей. Попробуй! Ты подумал о Ней? Знаешь ли ты, чего она натерпелась в эти дни? — Его голос посуровел.

Высокий и сильный хранитель переминался рядом с ними с ноги на ногу, и Маритху кольнуло злорадство.

— Я ж ей сказал… что гостья она тут, не пленница, — наконец пробормотал Тангар. — Не сообразила она, Великий. Я тогда решил: пускай все думают, что мы из пустошей обычного перевёртыша привезли. Это сейчас я слуховые ходы сюда прикрыл на время. А тогда не мог… Да и при Такхуре… Он же человек надёжный был. Хоть всего год как знаю, но руку оторвать готов был, что надёжный он! Я потому его в первый же день и прислал. Откуда ж я знал, что это горакхово отродье в такую прыть ударится! — скрипнул он зубами, вспоминая Такхура. — До сих пор сообразить не могу, что с ним сделалось! Как пьяный был. Глаза бешеные, язык заплетается. Как мраком накрыло. Я ж его того… — Он сжал кулак, поднял, нерешительно опустил. — Вот я его и… а он в лицо смеётся! Хихикает все по-дурацки да косится зло. Я тогда и подумал, что, может, она на самом деле какая-то… не такая. — Хранитель едва глянул на Маритху, сразу же глаза отвёл. — А этого бешеного я в дозорные на ту сторону Расселины отправлю. Вот буря только стихнет. Раз говорил, что шибко умный, раз и пожить уж там пришлось, вот пускай и развлекается, если охота… если целый будет. А мало ему, так пойдёт обозы добытчикам охранять. Из тех хранителей каждый второй до моста доходит. Если повезёт.

— Не мог он при Такхуре… — проворчала Маритха. — А я уже четвёртый день тут от страха умираю.

Её злорадство погасло, растворилось так же, как прежде злость. Руки Раванги, в которых утонули её ладони, творили чудеса. А может, и не руки это вовсе. Девушка успокоилась. Она ведь не зверь, чтобы рычать на Тангара… как все разъяснилось. Да ещё после того, как тот же Первый хранитель её от Такхура уберёг. Её пожалел, а не человека своего! А мог бы ведь и сам вместе с ним поразвлечься!

— Не буду на тебя больше зла держать, — неожиданно для себя сказала она. — Я стараться буду… зла не держать, — поправилась, краснея до корней волос.

Это Тангар её мыслей не слышит, а Великий все знает. Как тот Ведатель из пустоши. Только от того мощью веяло, силой, а вокруг Раванги будто бы тепло колышется. И покой. А ведь Маритха никогда в жизни не знала покоя. Только сейчас и поняла.

— Большое сердце у тебя, женщина, — отозвался Великий, наполнив девушку теплотой. — Ты сама его не знаешь. Однако плохо не то, что вы с Тангаром чуть врагами не стали. Не о том забота. Плохо, что ты призвала на помощь его. — Он посмотрел на девушку, и даже сомнения не осталось, что Великий слышал её недавний призыв и мольбы к Бессмертным. — Ты сама потянула за тот узел, что он оставил на твоей Нити. Ты дала ему и право, и силу нарушить наш договор. Теперь даже здесь, в Табале, рядом со мной, он волен ко многому, чтобы вернуть тебя. Не ко всему, что пожелает, конечно, но ко многому. Потому что ты сама его позвала.

Он сбил Маритху с толку. Ну, позвала. А теперь он ей не нужен вовсе. Один раз уж отказалась. Так и теперь…

— Про кого это? — подозрительно спросил Тангар, но никто ему не ответил.

— Я же думала… — замялась Маритха, — сгину тут… Отчаялась уже. Вот и позвала. Да что с того? Теперь-то мне от него ничего не нужно.

Что за Ведатель такой, которого сам Великий так боится?

Только успела подумать, как Раванга тут же отозвался:

— Не просто боюсь, Маритха. Очень боюсь. Но не его, а того, что может по его вине случиться.

— С кем? — еле выдавила она, так тревожно стало от его слов.

— И с тобою тоже.

«Тоже»! Девушка невольно дёрнулась. А она-то думала, что Великий о ней заботится.

— И о тебе тоже, — лучезарно улыбнулся он, но первый раз его слова и улыбка не согрели Маритху.

— Да кто он такой? Про кого речь-то? — опять встрял Первый хранитель. — Про того, который в пустоши ни слова не сказал без выверта? Только прикажи, Великий, и хранители с него глаз не спустят, пока этот горакх усатый в Табале ошиваться будет! Отродье Той Стороны!

Он кипел от одного упоминания о незнакомце, что так уязвил его.

— Не прикажу, — вздохнул Раванга. — Бесполезно, Тангар. Не по зубам твоим хранителям эта кость. Не горячись понапрасну, лучше забудь о нем.

В ответ хранитель прорычал нечто невразумительное.

— Перед уходом мне нужно кое-что сказать нашей гостье. Ей одной, Тангар. Не сочти за недоверие. Есть то, чего лучше не знать. И тогда ни один Ведатель не увидит этого в твоей памяти.

Тангар кивнул. Если он хотел большего, то никак того не показал.

— Я буду там, Великий. Позови, когда нужда будет.

Хранитель опустил за собой дверь из щитов горакха, и они остались в каморке вдвоём.

Маритха, наконец, осмелилась поднять на него глаза. Никогда прежде ей не доводилось говорить с Великими. Да что там говорить! Видеть не видела, слыхать только доводилось. За всю её жизнь в Ашанкар только раз наведался один из Великих. Из тех времён смутно помнилась толпа, запрудившая самую широкую городскую улицу так, что не подступиться. Всё головы и головы вокруг, и она, совсем ещё малютка, на плечах у отца. Мать, кажется, держала Ниху за руку… Или Маритха запамятовала, и это она торчала в толпе, не было Нихи… Её отец старался держать дочку высоко над головой, дожидаясь пока далеко впереди сквозь толпу медленно проползут носилки местного Покровителя, нёсшие его гостя, самого настоящего Великого, что почтил своим приездом Храм Ашанкара, небольшого городка в стороне от дорог Великой Аданты, совсем забытого Бессмертными.

Великие… Люди говорят, что они могут все. Именем Бессмертных исцеляют недуги, словом продлевают жизнь и отгоняют смерть, благословляют на достаток и процветание семьи; отводят дурной глаз и воровское отродье от дома — да не единожды, а до конца времён. А ещё дарят женщинам богатых мужей и покровителей, а мужчинам удачу и силу. Так говорил отец. Да что там — все так говорили.

А вот Маритха тогда ужасно перепугалась, по малости лет не понимая счастья, что может с ней случиться. Отцовские руки подгибались под её тяжестью, и девчушка раскачивалась над ревущей толпою. Она помнила только, что ужасно рыдала с перепугу, ничего и никого не видя от слез, а мать и отец кричали ей что-то снизу. Но она плакала все больше и расходилась так, что даже дома её не могли унять до самой ночи. Вот это она помнила хорошо. В тот день Маритха так и не увидела Великого, не получила от него благословения, что на всю жизнь хватило бы… Такой случай упустила. Неужто снилось ей тогда, что в далёких пустошах придётся повстречать живого светоча?

Маритха никак не ожидала, что с виду эти Великие совсем как обычные люди. Неприметные даже. Зато хорошо-то как рядом с ним… Пускай её отсюда заберёт! И ещё: пускай, наконец, растолкует, каким счастьем или несчастьем она вдруг обзавелась, чего всем так понадобилась. Любопытство было больше страха рассердить своего нежданного покровителя. И разве он сам не говорил…

— Ты обещал… — начала Маритха, робея.

Он плавно кивнул.

— Ты хочешь знать, что за судьба уготована тебе Бессмертными?

Девушка кивнула.

— Я обещал. И как только тень упадёт, я непременно расскажу тебе.

Ну вот. Все обманывают, даже Великие.

— Я не собираюсь тебя обманывать, — отозвался Раванга, и Маритха тут же зарделась, забормотала какие-то глупости. — Не укоряй себя, женщина. Нужно много лет упорного труда, чтобы подчинить свои мысли. А в том, что они сейчас так невеселы, есть и моя вина.

Маритха с восторгом внимала. Первый раз, когда её не стыдят. А то от самого рождения: сначала отец с матерью, потом и вовсе всякий, кому не лень. Незнакомый Ведатель, и тот всю дорогу про глупость её рассказывал.

— Саис — один их тех, кто просто так не говорит. Иногда и его следует послушать. Но сохрани Бессмертные с ним договариваться. Даже о малой малости. Он умеет повернуть все так, что вечно будет тянуть из тебя расплату. Да, помощь его велика, но плата всегда, слышишь, Маритха, всегда неизмеримо выше. Запомни это.

— Да что с меня ещё можно взять, кроме меня. — Она развела руками. — А я ему и не нужна вовсе.

С Великим Равангою говорить было так просто, что даже затаённое невольно изливалось наружу.

— Тебе кажется, что нечего, — улыбнулся он. — Всем так кажется, потому что люди знают лишь то, что видят. Но в незримом мире все иначе. Каждому есть что отдавать, чего лишаться.

Девушка промолчала, по обыкновению не уразумев почти ничего из слов Великого, хоть они были просты. А смысл все время скользил мимо разума. Но это ничего, пускай только говорит. И когда-нибудь она все поймёт.

— Непременно, — кивнул Великий. — Ты ведь спрашивала о Нити?

Маритха очнулась. Она и забыла уже. А потом бы вспоминала и досадовала на свою глупость.

— Я не вижу твоей судьбы, Маритха.

Великие Бессмертные!

— И ни один Ведатель не увидит. Все скрыто, все меняется. Так бывает, но очень и очень редко. Как только я что-нибудь различу в этой мгле, ты узнаешь. Вот и все. Я невольно тебя обнадёжил, пообещав то, что дать не в силах, но иногда даже я бессилен. Любая мощь имеет границы, но случается, что об этом забываешь. Хороший урок мне, женщина. Спасибо тебе.

Маритха так и не поняла, за что, но стало невыразимо приятно. Даже огорчение немного улеглось.

— Значит, я зря надеялась там, в пустоши… что…

— Не зря. Тогда путь твоей Нити был у меня перед глазами, иначе я не стал бы давать ложных обещаний.

— И что там было? — жадно спросила девушка.

— Зачем тебе то, что умерло, не родившись? Смотри вперёд, Маритха.

— Ну как же, — растерялась она, — все-таки жизнь моя… Уж больно любопытно, что суждено было, — призналась наконец.

— Лучше тебе не знать. Если счастье там окажется — жалеть начнёшь, если беда — тревожиться. И то и то плохо.

— Ну, мне хоть два словечка, — упрашивала девушка С непонятной настойчивостью. — Теперь ничего не видно, так я хоть про старое узнаю.

— Прислушайся ко мне и поверь: лучше тебе такой судьбы не знать, — повторил своё предостережение Раванга. — Не понимаешь, о чем просишь.

— Теперь уж я испугалась… немножко, — деланно улыбнулась Маритха, хоть на сердце заскребло. — Скажи! Я не девчонка, чтобы слов не понимать. Сама напросилась, самой и расхлёбывать.

— Хорошо, Маритха. Задай один вопрос, и я отвечу. Один.

— Скажи, скажи мне, — заторопилась она, — когда моя Нить оборвётся? То есть когда должна была оборваться? Сколько мне было суждено?..

— Четыре дня назад, Маритха, — не стал дожидаться Раванга конца её речи. — Ты умерла в пустоши, совсем немного не дойдя до Табалы. От холода и бессилия, захваченная бурей.

Девушка почувствовала, как челюсти мелко дрожат. И пальцы тоже.

— М-меня же… Вед-датель спас. А потом ты пришёл…

— Когда мы встретились, это видение ещё горело внутри твоей Нити. Едва успело потускнеть. Это то, что было суждено, пока ты не встретила Саиса. У тебя ещё есть желание спрашивать?

Нет, никакой охоты не было.

— Прости, женщина, за боль, но ты сама её хотела.

Он вновь держал её за руку.

— Я пришёл не для того, чтобы пугать тебя. Понадобятся силы. А ты их только что утратила. Но тут я могу тебе помочь.

К сердцу скользнула тёплая змейка, наполняя его покоем, что Маритха так легко утратила по своей вине, вливая свежие силы.

— Времени нет, Маритха. Покровитель уже давно меня ожидает.

Опять нет времени. Она поникла, но тут же встрепенулась, Он же её не бросит.

— Здесь больше нельзя оставаться. Тангар прав. У Покровителя не лучшие времена. И он слишком доверяет теперь Васаи, своему Ведателю. Причём чем ближе Радих к падению и немилости, тем большую власть забирает Васаи, обещая ему несбыточное. Я нашёл для тебя укрытие понадёжнее. О нем никто пока не узнает, кроме Тангара, а он не скажет ни слова. Он отведёт тебя, как только сможет отлучиться. После того как я уйду.

Девушка вздрогнула. Он уйдёт? Как же так? А она, Маритха? А его обещания?

— Я не пойду с Тангаром, — решительно помотала она головой. — Я уж натерпелась…

— Пойдёшь, Маритха, если веришь мне. Ты же веришь?

Она слабо кивнула, но тревога не ушла до конца, свернулась внутри червяком.

— Тангар… сделал глупость, но теперь сопротивляться этому бесполезно, неразумно и даже опасно для тебя. Поверь мне, он не со зла. — Раванга мягко улыбнулся. — Человек он хороший, с горячим сердцем, хранитель, каких не много найдёшь в Табале, но вот смекалки ему порою не хватает. Сначала сказал Покровителю, что ты моя гостья, а потом решил и ему, и людям своим глаза застить! Не смог иначе уберечь тебя от людского любопытства. Вот все вокруг и заволновались. В Табалу частенько являются странные… люди. Их здесь боятся.

— С Той Стороны?

— С Той.

— Они… кто? — с жутковатым любопытством спросила девушка.

— Время, Маритха, — напомнил он, не теряя своего спокойствия. — Я не могу заставлять долго ждать Покровителя Радиха, беседуя с тобою. Это насторожит всех ещё больше. Я обещал тебе и его защиту, и помощь, но это потом, когда уляжется ненужное волнение и все о тебе позабудут. Теперь же совсем не нужно, чтобы он обращал ещё более пристальное внимание на нежданную гостью, вокруг которой поднялось столько шума. А в моё отсутствие отважился впустить сюда своего Ведателя, дабы узнать, что за человека Раванга приютил в его доме. Васаи, его Ведатель, здесь вовсе ни к чему. Тебе нужно поскорее исчезнуть отсюда.

— Неужто он осмелится? Ведателя звать? Против Великого идти?

— Ещё как осмелится. Тут пограничье, тревожная земля, далёкая от больших храмов и непреложных законов Бессмертных. Здесь он волен во многом. За Табалу да за целость моста на Ту Сторону он держит ответ перед Верховным Покровителем всей Аданты, и это все оправдывает. Я могу лишь просить, и до сих пор Радих С готовностью выполнял все мои просьбы. Но не слепо, Маритха… не слепо. Великий — это не титул. Так нарекают люди, а не Храм и не Покровитель Великой Аданты. И если Радих воспротивится, моё слово будет значить не многим больше, чем слово другого Ведателя.

Он чудесно улыбнулся. Немного лукаво.

— Разве он тебя не боится? — с удивлением протянула Маритха.

О всесилии Великих ходили легенды. Одно его слово — и счастье навсегда уйдёт из этого жилища. Да что там! Из города!

Раванга тихо засмеялся.

— Нет, он не страшится подобного исхода, потому что его не будет, — ответил он её мыслям. — Я не проклинаю людей направо и налево, как тот старик, из-за которого тебе пришлось пуститься в путь. Равно как и не дарю благословений. Это дело Ведателей. Пусть они творят подобные дела именем Бессмертных. А теперь… смотри на меня и просто вспоминай. Все, что придёт тебе в голову. Я должен ещё раз заглянуть в твою память, услышать твою Нить. Должен проверить, не ошибся ли.

Маритха уставилась в его глаза. Поначалу неуверенно, затем с радостью, а потом уже ничего не видела, кроме этих глаз. Растворилась, как и в его голосе. Даже не помнила, что вспоминалось. Была вроде и жизнь её простая в Ашанкаре, и старик-Ведатель, что её испоганил, в пыль растёр, и непростой путь в Табалу, и встреча в пустоши. И новый знакомый, что над нею насмехался. И над Тангаром, над всеми потешался. Только над Великим не насмешничал. Но и себя не ронял, с ним говоря. Хотелось бы знать, добрался ли он до Табалы вовремя, не сгинул ли в буре?

Девушка очнулась. Не хотелось больше плакаться, жаловаться на судьбу, ничего не хотелось. Только бы убраться отсюда поскорее.

— Я удаляюсь, оставляя тебя немного успокоенной. Правда, Маритха?

Она молчала. Не того ждала. Да куда ей с самим Великим спорить?

— Наступит ещё черед твоей правды, женщина, — поспешил он её утешить. — Очень скоро наступит. Пока же ожидай Тангара, а с ним исхода отсюда.

Он стукнул в дверь, и та поднялась, выпуская его. На прощанье Великий бегло взглянул на девушку, устало вперившуюся в свечное пламя, и внутри у неё загорелись знакомые искорки. Стало тепло, немного голодно и совсем не страшно. Но червяк беспокойства так и не ушёл полностью ни из головы, ни из сердца. Что же все они с нею делают? Это она сама успокоилась или Великий нашептал? Не годится так… хоть он и Великий.

И только тут Маритха сообразила, что за разговорами про Нить свою несчастную совсем позабыла про главную надобность разузнать. Ведь до сих пор неведомо, зачем все о ней так пекутся.

— Жди. — Тангар просунул голову внутрь и исчез вслед за Равангой.

Потянулось время.

Чтобы не сидеть попусту, изнывая от скуки и гадая, скоро ли за ней придут, девушка увязала свой узел. Осмотрела накидку, арчах наличник, шапку, рукавицы. Вроде все тут. Подумав, собрала снедь, что осталась от ужина, завернула в тряпицу и тоже в узел сунула. Тут в кормёжке недостатка не было, на двоих таких, как Маритха, хватило бы, а там — поди знай. Только уселась, как услыхала скрежет запоров. Вскочила, ожидая увидеть Тангара.

Но на пороге высился всего лишь Самах, её ночной сторож, одетый в свои лохматые шкуры, с какой-то цепью через плечо, с мохнатой шапкою в руках.

— Давай, — сказал он, — собирайся.

Сердце забилось от недоброго предчувствия.

— Куда это?

— Куда надо, — ухмыльнулся хранитель.

Маритха лишь отодвинулась к стене, не собираясь трогаться с места. Время нужно потянуть, пока Тангар не появится, лихорадочно соображала она. Только как?

— Я не пойду, пока твой главный сам мне не скажет! — выпалила она первое, что в голову пришло. — Позови его!

— Ого, — опять ухмыльнулся её сторож, не двигаясь, однако, с места, чтобы её принудить. — Вон как запела… как только Великий тут объявился.

— Делай что хочешь, а не пойду, — рассерженно прошипела Маритха. — Кричать буду!

— Кричи не кричи, а ничего не выйдет, — Самах примирительно покачал головой. — Вот вредная ты баба. Одни с тобой заботы. А мне-то за что они? Мне чего до тебя? Вон и парни насмехаются. Да сам Тангар и приказал тебя наверх тащить! Дурища! Тащи, говорит, её сюда. В Храм поведу, Великий наказал. Ему — Великий, мне — Тангар, слышишь… не ты, а Тангар мне приказывает, а то чего б я тут с тобою бился просто так… Ты это… — Он помрачнел. — Не побегу я за ним, чтобы все потом и с меня, и с него потешались: дескать, бабе угодить задумали, туда-сюда вокруг неё скачем. Так что подбирай барахло своё… свечи туши и вперёд! Тангар наверху, уж верно, весь злостью изошелся, а я тут с тобой застрял! Коли хочешь, орать можешь. Дело твоё.

Маритха вздохнула с облегчением. Так это Тангар её зовёт. Тогда ладно. Скорёхонько собралась, оделась наспех, задула свечи и тронулась вслед за Самахом полутёмными коридорами. Не так уж тайно все получилось, да ей-то что, коль этот самый Тангар так решил, коль Самаху верит, думала Маритха, оскользаясь на стёртых столькими ногами ступенях. Как это она тут не сверзилась, спускаясь в первый же день, осталось для неё загадкой.

Они несколько раз поднимались по ступеням, петляли узкими проходами, уверенно двигались вверх, но Маритхе было страшно и неуютно среди тёмного камня, лишь местами подсвеченного редкими огнями. Слабые светильники, подвешенные к несоразмерно огромным крюкам, всаженным в стены, только усиливали ужас перед подземельем. Скорее бы выйти отсюда. Видно, здешние обитатели хорошо знают эти бесконечные переходы, раз не боятся лазить тут в кромешной темени. Впрочем, им только раза три живые люди повстречались, и то прошмыгнули мимо, как тени. Интересно, куда это слуги все пропали, когда их Покровитель ещё бодрствует?

Наконец в сплошном камне появились щели. Пещеры сменила каменная кладка человеческого жилища. Они добрались доверху и вскоре почти упёрлись в дверь. По сторонам от неё пылали два огромных ярких светильника. Откуда ни возьмись, появились двое. Хранители, в таких же черных пластинах и меховых полурукавках. Незнакомые.

Самах окликнул их.

— Это ты, что ли? — с досадой проворчал один. — Чего тебе ночью, в бурю, не сидится? Да ещё вместе с бабой?

Маритха запоздало потянулась к наличнику, который так и не пристегнула за ненадобностью. Самах обернулся, досадливо сморщился.

«Они же ничего не знают», — сообразила Маритха.

Тангар, значит, только Самаху открылся. А сам он где? Ведь должен тут их ждать, наверху. Девушка опять забеспокоилась.

— Тангар приказал, — тем временем охотно объяснял Самах, — в Храм её отвести. Открывай.

— А до утра она, что ли, не переживёт? — подозрительно поглядел на неё второй.

— Сейчас что утро, что ночь — все одно до Первого Солнца, — обрубил Самах. — Сам, что ли, хочу? Как приказано. Верно, сам Великий наказал. А Тангар, сами знаете, раз Раванга сказал, то все. Последнее слово для него.

Те оба закивали. Без особого счастья.

— Так сам он, Раванга, ещё у Покровителя сидит, — заметил второй, что на Маритху то и дело косился.

— Ну и что? Сам он её, что ли, потащит? — вызверился Самах. — Давай открывай, я уж запарился весь! Вот Тангар сейчас придёт и сам твою говорильню накроет!

Те принялись снимать мощные запоры, ворча и кляня Первого хранителя непонятно за что. Маритха перепугалась уже не на шутку. Тангара тут не было. Что делать? Обвинить Самаха во вранье? А вдруг себе во вред получится? А вдруг он по указке Тангара её прочь отсюда тащит?

Разум лихорадочно метался от одной догадки к другой. Время шло, запоры скрежетали, а так ничего и не придумалось.

— Чего суетишься? Возьми, надень вот, — всунул ей что-то Самах и хитро подмигнул.

Маритха тупо глядела на него.

— Ну?!

Хранитель уже натянул на себя такой же мохнатый наличник и стал похож на зверя, только глаза из прорезей поблёскивали.

— Надевай, дура, все себе поотморозишь!

Завывающий ветер ворвался внутрь, и она поспешно начала прилаживать вокруг головы кусок шкуры. Ругаясь, её сторож сам затянул какой-то ремешок. Маритха ещё не успела натянуть рукавицы, как он выпихнул её наружу. Руки сразу будто огнём обожгло, девушка не помнила, как в рукавицах оказалась.

Дверь за ними тяжело захлопнулась.

Загрузка...