Студент в СССР

Глава 11 Неожиданное решение

Как вы думаете, какое событие может подтолкнуть попаданца, чтобы вот так взять и поменять собственную судьбу в казалось бы налаживавшейся новой жизни? Телевидение! Неожиданно, да? Но чего только не бывает на свете. И давайте по порядку, иначе будет сложнее объяснить мои дальнейшие действия. Люди, боги или кто у нас там отвечает за весь этот беспределе, видать, заждались от меня прогрессорства, вмешательства в судьбы мира и прочее, прочее и так далее. Только вот на фига оно мне самому надо? Не подскажете? Ага, помалкиваете. То-то и оно! Я обычный человек, так что, пожалуйста, не требуйте от меня невозможного. Сначала разгребем «туман времени».

Воскресное октябрьское утро прошло относительно тихо. Встал не рано, больше уже не спалось. Сделал основательную гимнастику, позанимался гантелями, испробовал самодельный турник и побежал на школьный стадион. Пробовал я поначалу бегать по здешним улицам. Да ну его нафиг! Но вовремя вспомнил, что совсем рядышком находится моя родная семнадцатая школа и начал заниматься там. Это в будущем все будет огорожено и обычного гражданина, посмевшего зайти на муниципальную территорию, с неё погонят с собаками.

При социализме почти все общее. И если не запрещено, то разрешено! Как вам такое? Но так оно и было при жестоком тоталитарном совке. Потому никто меня со стадиона не выгонял, и я спокойно «сделал» километр. Нет, бег — это все-таки не мое. Но надо как-то дыхалку развивать! Ничего, скоро зима и лыжи. На тех я всегда любил бегать, братец приучил. Зимние походы с их тихой романтикой оставили в моей душе след навсегда. И, кстати, на стадионе я был далеко не одинок. Возраст физкультурников был различным, схоже был лишь приподнятое настроение у всех. Люди улыбались друг другу, бегали, прыгали, разминались.

Дома меня ждал горячий душ, поздний завтрак в виде омлета, «Геркулеса», и бутерброда с красной рыбой. Это заместо колбасы. Простая и полезная пища. Мама сидела в своем любимом кресле, работал телевизор, я пил чай, было хорошо и уютно. Черт побери, как же тут хорошо! Внезапно мое внимание привлек знакомый голос диктора на экране, а затем появилась знаковая заставка и узнаваемая музыка.

Да это же «Международная панорама»! Я помню такую передачу. Её еще вел такой странный толстый чувак. Бовин его вроде звали. Любил он пробубнить нечто такое замысловатое. Я особенно его не смотрел по причине малолетства, но запомнил. Уже позже я о нем и его окружении много нелестного прочитал. Здесь же какой-то молодой и прошаренный чувак весьма оригинально и бойко излагает цепь событий за рубежом нашей родины. Я его также вспомнил, журналист прославился уже во времена перестройки. Здесь же…Ох, ничего себе! Что он такое несет? Телевизор у нас был новый, цветной с кнопочным режимом переключения каналов. Я даже не обратил сразу внимания на то, что для этого времени они слишком уже современно смотрится. Сейчас же это излишне резко бросилось в глаза, как и кадры, что шли сейчас в «Международной панораме».

Миротворческие войска из состава войск Чехословакии, Югославии и Италии на позициях в Ливане. Французы гордо показывают свои танки на Голанских высотах. Затем шло долгое и нудное объяснение сложившейся после гражданской войны и провалившейся операции восьмидесятого Израиля в Ливане. Что-то ничего из этого я в своем мире не припомню. Пришлось налить еще чаю и напрячь память. Гражданская война в Ливане шла в середине семидесятых, навсегда покончив с некогда благополучной страной Леванта. Вместо первоклассного курорта на несколько десятилетий сплошные конфликты и бойня. И чего людям, спрашивается, не жилось? Насколько помню там сам черт не разберется в их конфессиональных группировках. Христиане-марониты, мусульмане-шииты и сунниты, православные, друзы. Война с Израилем была в восемьдесят втором. Это я точно помню! Евреи активно множили палестинце на ноль за то, что те активно вели партизанскую деятельность против них. Так себе справедливость. Сначала выгнать людей из дома, а потом указывать им не то что они не имеют права голоса и действий. Хотя где логика и где эти народы? Восток дело тонкое!

Ну и совместные действия стран Варшавского договора и Нато это уже за гранью моего понимания. Так, а Югославия вроде как вообще отдельно? Движение неприсоединения. Бляха муха, я ведь ни фига не знаю, что в этом мире на самом деле творится! По спине пробежал холодок некоего предчувствия, ощущения страшной тайны. Что так резко поменяло этот мир? Почему здесь все одновременно похоже на мое прошлое и уже начало резко отличаться в развитии? К чему это в конец концов приведет? Что-то не хочется оказаться на какой-нибудь третьем мировой войне. Мое течение времени так себе в плане жизни, но зато мы не сгорели в пламени ядерной войны.

— Сереж, если не хочешь, можешь переключить.

Мама оторвалась от вязания и смотрит на меня.

— Да нет, мам, мне надо к политинформации готовится, так что я послушаю.

— Тогда ладно. И там на столике посмотри газету, мне на работе подсунули. Нам её выписывать предлагают.

Я копаюсь в пачке непрочитанных за неделю газетных изданий и нахожу толстенький еженедельник «За рубежом». Хм, знакомая на вид «шапка». Была, значит, и в моем мире? А ведь то, что доктор прописал! Для подготовки к политинформации отлично подойдет. Как и мне разобраться, черт дери, что в этом мире происходит!

— Выписывай, мне эта газета здорово в дальнейшем пригодиться.

— А что так?

Маму не проведешь, она мою перемену в настроении сразу просекла. На её лицо тут же легла тень сомнения. И я решил выложить часть правды. Дьявол, приходиться врать самому родному человеку!

— Да, понимаешь, некоторые нехорошие человеки тащат меня в комитет комсомола. Сама знаешь, какая это нагрузка. Мне и должности старосты хватает, плюс профсоюз. Так что лучше я займусь политинформациями. Народ подходящий есть, снабжу их материалом и составлю график. А мне в плюсик.

Мама мягко улыбается. Всем советским людям знакома эти дурная система, в итоге породившая двойственную мораль и падение общественных нравов. То есть в обществе ты одни, в частной жизни совсем иной. Главное отправить наверх грамотно политически составленный отчет, а затем яростно аплодировать на съезде той чуши, что неслась с трибун. Вот в итоге и докатились…

— Я тебе говорила, что общественная работа будет отнимать много времени.

— А куда деваться, мама? Я же старший на курсе, — вздыхаю, — если не взять все в свои руки, то выйдет еще хуже. Ну ты же сама в руководстве, так что понимаешь.

Мама смотри на меня внимательно. Видимо, уже понимает, что я взрослый и это её откровенно радует:

— Справишься?

— У меня есть выбор?

— А девушка, ну с которой ты встречаешься, она также из молодых и ранних? Так общественная жизнь заедает, что ты её показать не можешь?

Ох, мама, какой подкат издалека. Недооцениваем мы своих родителей!

— Нормальная она, — я решил резко перевезти разговор на другую тему. — А что ты вяжешь?

— Да вот, как оказалось, мода на платки возвращается. Достала пряжи и хочу себе на зиму пуховой платок.

Я смотрю на маму и улыбаюсь. У нее простое северное лицо, высокий лоб, четко очерченные скулы, светлые брови и волосы:

— Он бы тебе точно пошел!

— Не подхалимничай, лучше сбегай после обеда за хлебом.

Набросав по-быстрому конспект для политинформации, я с тоской посмотрел на учебники. Учеба жутко надоела еще на неделе, захотелось прошвырнуться по городу и проветриться. По его центру. Я ведь там толком в этом времени еще и не был. Вчера день в суете прошел, мы больше в магазинах времени провели, везде очереди и толпы народа. Так что я толком и не огляделся. Решено, пойдем гулять!

— Ты в магазин?

— И туда тоже. Хочу пройтись по центру.

— Тогда не забудь авоську и возьми масла. Деньги лежат на тумбочке.

— Ну мам, хлеб я могу и сам купить.

— Не самкай! Оставь деньги для девушек.

Мама почему-то не верит, что я встречаюсь с одной подругой, считает меня ловеласом. Мол для этого я сделал такую прическу и начал тщательно следить за собой. Ну да, привычки из будущего сказываются. Эх, сколько над моим серьезным образом жизни билась моя будущая прошлая супруга! Зато нынче я всегда одет прилично, начисто выбрит и ботинки сияют, как у кота яйца. Женщины могут мужчине многое простить, но только не грязную обувь