Страйгер

Страйгер

Фантастическая повесть

1.

Утро в лесу.

"Классика, почти по Шишкину, - Андрей поднял голову, рассматривая зеленый бурелом, насквозь прошитый сияющими стежками солнечных лучей. - Медведей только не хватает. Или драконов. Да, очень бы кстати тут было несколько маленьких сказочных дракончиков. И чтоб они резвились на поваленных соснах".

А Магнолия с удивлением огляделась: куда это ее занесло? И ведь прямо с торжественного правительственного приема...

Она стояла посреди широкой поляны, дремотно шевелился могучий лес вокруг, на самом краешке поляны - палатка. Наверно, туристская. Рядом с палаткой, спиной к Магнолии - полуголый длинноволосый парень. В одних шортах. Потягивается навстречу солнцу, зевает, трет ладонями заспанное лицо, спина играет мышцами - они красиво перекатываются под загорелой кожей.

- Здравствуйте, - вежливо поздоровалась Магнолия с мускулистой спиной.

Всегда стараться быть вежливой - один из принципов Магнолии, но сейчас ее любезность произвела неожиданный эффект: парень подпрыгнул. Прямо сходу, без подготовки. Уже в полете успел обернуться и даже выставил кулаки. Драться, что ли, с ней собрался?

Девушка отступила на шаг, чтоб случайно не попасть под удар и попросила:

- Вы меня не бойтесь, я вам ничего плохого не сделаю.

Парень стоял все еще в бойцовской стойке - твердо, уверенно, - но после просьбы Магнолии растерянно моргнул, опустил руки.

Улыбнулся:

- А я и не боюсь. Были б вы драконом... Или хотя бы медведем с картины Шишкина... А такой красотки чего мне бояться?

Это она-то красотка?

Магнолия внимательно оглядела себя. Нет, никогда она не была особой красоткой. Миленькой - может быть. А поскольку перенестись сюда, на полянку, пришлось прямо из Колонного зала Московского Кремля - из сияния хрусталя бесчисленных люстр, щедрой позолоты богатой лепнины, атмосферы светского вечера - то и наряд на ней был соответствующий: светло-зеленый брючный костюм (который удачно оттенялся темной рубашкой с узким стоячим воротничком), а поверх строгого жилетика - неброский золотисто-каштановый галстук, повязанный с тонко рассчитанной небрежностью. Визажисты постарались. Или имиджмейкеры? Магнолия до сих пор путалась в этих новоиспеченных профессиях. Даже заколка у нее была подобрана этими приятными людьми в тон костюму - наверно сейчас заколка знатно искрится на солнце россыпью мелких, как росинки, алмазиков. Очень даже возможно, что не стразовых имитаций, а настоящих - в такие подробности Магнолия не вникала: искрится - и ладно! На ногах у нее тоже все было прилично - черные лакированные туфельки (бальные, как сказали ей), небольшой, но изящный каблучок...

И все-таки не красотка, до глянца модных журналов ой, как далеко.

Она учтиво улыбнулась парню, уточнила:

- Правда, вы не боитесь? Даже несмотря на то, что я - Супер?

- Даже несмотря! - заверил парень, не отрывая он нее глаз. - И даже особенно поэтому не боюсь. Разумеется, вы, супер-красотка! Просто даже несомненно супер!

Помолчал, продолжая увлеченно рассматривать гостью, поинтересовался:

- А как вы, собственно, оказались здесь, юная супер-красотка? Ни за что не поверю, что притопали прямо через бурелом. Тридцать километров до ближайшей деревни, а вы, гляди-ка, даже туфелек не запачкали!

Магнолия пожала плечиком:

- Но я ведь Супер.

- То, что супер - это понятно, это я сразу увидел. Но и супер-пупер-красотка не может не запачкаться, когда бродит в лесу. Или вы не бродили? Вы по воздуху прилетели, да? Только и вертолета я что-то не слышал. И самолет на нашу полянку не садился... Где ваш воздушный шар? А, может - парашют? Или - крылья?..

- Молодой человек, все-таки, как мне кажется, налицо недоразумение, - корректно предположила Магнолия. - Еще раз напоминаю: я - Су-пер!

Даже по складам произнесла. Чтобы понятней стало.

- Ну и?.. - намекнул на продолжение парень.

- Ну и: зачем мне самолет-вертолет-дирижабль, что там еще, если я - Супер?

Парень подумал, переваривая услышанное, с сомнением покачал головой, высказал гипотезу:

- Вы, наверно, тут живете? Где-то рядом, в дебрях лесхоза? Или просто - здесь, в чаще, за деревьями, спрятана дача экстравагантного олигарха, а вы его дочь? Как же мы вчера, когда ставили палатку, олигарховой дачки не заметили?.. Впрочем, темно уже было...

- Оли?.. Как вы сказали?

- Оли? Какой Оли?

- Вы сейчас сказали дача Оли...

- Олигарха?

Магнолия прикрыла глаза, наморщила лоб. Строчки словаря поплыли перед мысленным взором.

- Оли... Олиг... Хм... На "олиг..." я знаю только "олигофрен", - честно призналась она, распахивая ресницы. - Но ведь это не то, о чём вы сказали?

Парень кивнул:

- Совсем не то.

Экие у него русые локоны - так и колыхнулись волной... Будто у какого-нибудь волшебного лесного Леля. Только вот с соображалкой что-то туго. Лоб нахмурил от избытка задумчивости и высказал новое предположение:

- Девушка, а вы меня, случайно, не разыгрываете? Такая красивая девушка, а смеетесь над простым пацаном. "Олигофрен", надо же! Про олигофренов мало кто знает, народу такие слова не нужны - а вот словечко "олигарх" всем известно.

Магнолия оглянулась по сторонам, но ни народа, ни олигофренов, ни даже пресловутых олигархов вокруг не наблюдалось - только зеленый лес.

- Это Россия? - уточнила она неуверенно.

- Она, она, Россия-матушка. Да и... мы ведь с вами вроде бы по-русски говорим?

- Вроде бы по-русски... Но, знаете, у меня такое впечатление, что я все-таки не в России...

- Это из-за того, что вам не знакомо слово "олигарх"?

- Да, но не только. Есть кое-что еще... Вы, например. Вы ведь тоже, кажется, многого не знаете из общеизвестного...

- И чего я не знаю? - заинтересовался парень - даже белобрысую челку поправил, чтоб умопомрачительно-длинные пряди не затеняли глаза.

- А вы ведь тоже красивый, - сообразила Магнолия.

- Точно? - усмехнулся парень. - Такой же красивый, как вы?

- Ну не такой, конечно, - качнула Магнолия головой и неуверенно попыталась объяснить, - понимаете, понятия красоты у мужчин и у женщин сильно отличаются...

- Да неужели? - поразился парень, и не сдержался - ухмыльнулся, блеснув зубами.

- Не смейтесь, - серьезно попросила Магнолия. - Отличаются. Это действительно так. Вот, например, ваши мускулы. Они такие...

- Какие?

- Ну... мужские такие. И по-мужски красивые. Вот - на руках, на груди, на животе... - Магнолия указала пальчиком.

- А еще у меня на ногах мускулы есть, - подсказал парень.

И в доказательство поднял правую ногу. Широкие цветастые шорты задрались, обнажая загорелое бедро.

Магнолия внимательно осмотрела бедро, согласила:

- Да, и на ногах тоже. Ноги у вас тоже мускулистые. И тоже красивые. А это правда, что здесь на тридцать километров вокруг только лес да лес?

- И даже дальше чем на тридцать.

- А что же вы сами делаете в такой глуши?

- Мы-то? Да мы с Толяном экстремалы, что с нас взять? Вот, решили попробовать дикое лесное путешествие. На спор. Чтоб только вдвоем...

С шумом и хрустом на полянку выломился из кустов еще один парень. Так энергично, что Магнолия даже попятилась.

Видимо, тот самый Толян.

Чуть ниже первого парня, темноволосый, веселый - рот до ушей. И гораздо более одетый: зеленовато-защитного цвета брюки, попугаисто-пятнистая красная рубашка с длинными рукавами, на ногах солидные ботинки на толстой подошве, а голову украшает задорная джинсовая кепочка с большим козырьком. Видимо, все это на нем наличествовало в силу необходимости лазания по чащобе.

- Ух ты! - заявил он, восторженно глядя на Магнолию.

Приподнялся на цыпочки к уху первого парня, деловито шепнул:

- Потрахаемся с ней?

- Что? - Андрей даже сперва не понял.

Потом понял, ткнул друга локтем в бок, прошипел яростно:

- Совсем охренел, Толян? Она ж такая красивая!..

Его возмущение выглядело столь наивно, что Толян нашел в себе силы удивиться, с трудом переводя дыхание после дружеского тычка:

- А что - теперь только с некрасивыми разрешено трахаться? Интересно, за что им такая лафа?

- Балда ты! - грустно качнул головой Андрей.

- А сам - не балда? Можно подумать, будто сам трахался всегда только с некрасивыми.

- Но ведь она не просто красивая, она - фея... - прошептал Андрей на ухо другу. - Лесная фея из сказки... Или какая-нибудь эльфийская принцесса. Тоже из сказки...

Магнолия с интересом прислушивалась к их беседе, у нее был тонкий слух.

- И все-таки вы не совсем понимаете меня, - сделала она вывод. - Не понимаете, а потому и не боитесь.

- Не боимся, - признал первый парень. - Но, если надо - будем бояться. Обязательно! Ведь так, Толян, будем?

- Еще как будем! - заверил тот. - И бояться, и страшиться, и вообще - в обморок от ужаса упадем. Если надо.

- Вот видите, девушка, Толян согласен вас бояться. Но давайте, пока мы не начали вас активно бояться, все-таки познакомимся! Меня зовут Андрей.

- Ну да... - грустно кивнула Магнолия. - Познакомимся... И что следует из вашего предложения?

- В смысле? - заинтересовался Толян. Он явно намеревался опять поднять тему "траха", но своевременно получил очередной тычок локтем в бок и предпочел промолчать.

- То и следует, - вздохнула Магнолия, - что вы меня все-таки не узнали. Совсем. Хотя я ведь сразу представилась: я - Супер. Уж после этого не узнать меня было никак нельзя - моё лицо растиражировано по всем газетам и экранам телевизоров... Если только... это точно Россия?

- Точнее не бывает, - заверил Андрей.

- А кто в России Президент?

- Сейчас скажу! - заторопился Толян, стремясь показать свою осведомленность. - Президентом у нас сейчас этот... как его... ну, его только что избрали... Горищук, вот кто!

- Не может быть!.. - Магнолии стало так плохо, что она даже покачнулась. - Ведь Горищук покончил с собой!

- С чего бы это? Живой вполне! Посмертно у нас президентами не становятся. Пока что.

- А как его зовут - Петр Викторович?

- А черт его знает, как его зовут... - расстроено почесал в затылке Толя.

- Михаил Семенович, - пришел на помощь более политически подкованный Андрей. То, что девушка так резко побледнела при упоминании фамилии Президента, ему совсем не понравилось.

- Ах, вот как... Значит, не Петр Викторович... Ну конечно, конечно... Этого просто не могло быть... - бледность медленно уходила с лица Магнолии. - А этот, Горищук ваш... как вы говорите его зовут?

- Михаил Семенович.

- Странно. Но ведь я только что здоровалась с Президентом. За руку. И мне даже говорили, как его зовут... - Магнолия наморщила лоб, вспоминая. - Кажется, Аркадий... Да, Аркадий! И отчество какое-то... то ли Дмитриевич, то ли Сергеевич - что-то в этом роде. Фамилию, вот, не помню. Совсем. Но не Горищук - это уж точно! Такую фамилию я бы не забыла!

- Девушка, - насторожился Толян. - Вы сейчас с Президентом - за руку?.. А президент этот - он, случайно, не в белом халате был?

- Вы бы еще спросили, не было ли с ним сопровождающих - парочки санитаров, и тоже в белых халатах, - усмехнулась Магнолия. Грустно усмехнулась - самым краешком губ. - И все-таки, друзья мои, ошибочка вышла! Россия, говорите? Может и Россия - да не та!

Толян задумчиво сдвинул кепку на затылок. Глянул на друга с сомнением. Кажется, ему расхотелось трахаться с этой чудесной лесной феей. Слишком уж она непонятная. Ну их, этих психованных! Еще покусает, чего доброго...

А Магнолия рассмеялась. Ей как раз стало все ясно.

- Да, ребята, извините, это я виновата. Сама попала не в ту Россию, а теперь вам голову морочу. Промахнулась просто...

- А в какую Россию вы хотели попасть? - еще больше насторожился Толян. - У нас, что, так много Россий?

- Да, действительно, - кивнул Андрей. - Что значит - "не в ту"? Я, например, только одну Россию знаю.

- И я! - поддакнул Толян.

- И я тоже до сих пор была уверена, что Россия - лишь одна, - легко согласилась Магнолия, слегка улыбаясь. - Ведь отличия неанизатропного континуума и его физических характеристик в разных пространственных слоях столь сильны, что вроде бы просто не может быть другой России...

- Какого... континуума? - поразился Толя.

- Неанизотропного, - послушно повторила Магнолия.

- Ага, - сказал Толик и со значением посмотрел на Андрея. Только что пальцем у виска не покрутил.

Магнолия поняла это по-своему, улыбнулась еще более виновато, развела руками:

- Ну да. Вот и верь теоретическим постулатам современной корпускулярной топологии... Я ведь до сих пор считала, что в других пространствах людей вообще не может быть. Абсолютно не может - из-за различий физических законов. Практически была уверена... Но вы же есть! Извините, конечно, но ваше существование более чем убедительно доказывает, что может!..

- Да уж. Мы есть, мы не можем не есть... - почесал в затылке Толик.

- Вы все-таки не фея. И не эльфийская принцесса, - констатировал Андрей. - Феи про континуум не рассуждают. Наверно. Или все-таки фея? Только продвинутая?

- Какая ж я фея? Я - Супер. Просто - Супер. И бояться меня не надо... Ах, да! Конечно! - она радостно всплеснула руками. - Вы ведь и не знаете, что меня надо бояться! Вы же, наверно, даже не слышали про Любомудрого?

- Про какого... мудрого?

- Про Семена Любомудрого, "спасителя России". Но не вашей России, а той, другой!

- Так вы с Любомудрым вашим сейчас за руку здоровались? - уточнил Толян.

- Ну уж нет! - развеселилась Магнолия. - Уж с Любомудрым я бы ручкаться не стала! Ни за что! А здоровалась я сейчас с новым, только что избранным Президентом. И вот, прямо с Президентского приема, из Москвы-столицы - вдруг сюда, в лес...

- Из столицы? - озадачился Андрей. - А с каких пор у нас Москва стала столицей?

- А у вас, в вашей России, она не столица?

- Ну, когда-то была столицей. Лет триста назад...

- А теперь? Где теперь столица у вас?

- Известно где - в Петрограде.

- Вот!

- Что - "вот"?

- Вот и еще одно отличие. В моей России Москва - по-прежнему столица. И там - Президент. Не ваш, а совершенно другой, наш Президент. Который и должен был мне вручить орден "За заслуги перед Отечеством". Какой-то степени. Даже, кажется, первой. Вот как раз за то, что я помогла справиться с Любомудрым... помогла, ну... - Магнолия смутилась. - Ну, в общем, помогла убрать Любомудрого.

- Убрать, в смысле, не переизбрать? - уточнил Андрей.

- Не совсем... Убрать в смысле - физически...

- Убить? Укокошить?

- Ну... да, в общем...

- Так вы, оказывается, девушка-убийца? - заинтересовался Толян. - Киллер? И от этого тронулись головой?

- Я не убийца! - поспешно возразила Магнолия. - Я всего лишь помогала! Я почти нечаянно. Только и сделала, что Виктора парализовала - и больше ничего!.. А уж Атанас потом сам смог застрелить Любомудрого - ну, когда Виктор парализован оказался...

Она замолчала, припоминая. И, судя по напрягшимся скулам, воспоминания те были не особо приятными.

- И вам за это вручили сегодня орден? - прервал Андрей затянувшееся молчание.

- Орден? - Магнолия с явным усилием отвлеклась от воспоминаний. - Ах, орден! Да. Президент как раз собирался передать его мне. В бархатной такой коробочке. В синенькой, - она подняла свои ладошки, внимательно их осмотрела, но коробочки не обнаружила. - Наверно, не успел... Вы ведь так срочно меня вызвали!..

- Кто? - удивился Толян. - Мы вызвали?

- Он вызвал! - Магнолия легко, практически невесомо дотронулась пальчиком до загорелой груди Андрея.

И смутилась от собственной бестактности, спрятала руку за спину.

- Я не вызывал! - заверил Андрей. - Ошибочка вышла, милая девушка. Я вообще молча стоял. Это вы со мной поздоровались. Первая. Но если уж вы заглянули к нам на огонек, то я совсем не против!..

- Ах, так вы меня не звали? - обрадовалась Магнолия. - Ну, тогда я нырну обратно. А то неудобно получается перед Президентом...

И тут же исчезла. Не дожидаясь ответа. Вместе со своей улыбкой.

Только воздух схлопнулся там, где она только что стояла. Дохнул легким, едва ощутимым ветерком, заполняя пустоту, образовавшуюся на месте симпатичной, хотя и слегка сумасшедшей девушки.

- Ап! И тигры у ног моих сели! - сообщил Толян, обалдело таращась перед собой.

- Вот тебе и ап... Вправду ведь, нырнула... - Андрей ошеломленно протянул руку, трогая пустоту.

- Охренеть, Андрюха! - заорал восторженный Толян. - Фея, говоришь? Ничего себе фея! Как ты ее вызвал-то? - он присел на корточки, разглядывая место, где только что находились изящные бальные туфельки лесной феи.

Трава оставалась еще примятой, и в мягкой сырой почве отчетливо виднелись глубокие следы тонких каблучков.

- Да не вызывал я! - Андрей склонился рядом. - Сама пришла...

- Ага, - глубокомысленно согласился Толян. - Сама она пришла. Зеленая и плоская, как рыба камбала... - и недоверчиво хмыкнул.

На что он в этот раз намекал - так и осталось непонятным. Потому как на полянке вновь возникла, материализовалась из ниоткуда, загадочная лесная фея. В том же щегольском наряде, но уже с синей бархатной коробочкой в руке.

- Это и есть орден? - деловито поинтересовался Толян.

- Вы решили вернуться? - одновременно с ним спросил Андрей с непонятной надеждой.

- Как же я могла не вернуться? - вздохнула Магнолия. - Вы ведь так кричите!

- Мы кричим? - поразился Толян.

- Я кричу? - уточнил Андрей.

- Ну, конечно, вы, именно вы, Андрей! Вашего друга я совсем не слышала. А вы - вы ведь опять звали меня! Снова!

- А сейчас я тоже зову? - Андрей выпрямился, пристально глядя на девушку.

- Сейчас - нет. Да и зачем вам звать - ведь я уже здесь! А еще секунду назад кричали и звали. Ну, и?..

- Хм... - Андрей недоуменно пожал загорелым плечом. - Вы, конечно, можете мне не верить, милая девушка, но, уверяю: никаких криков я не издавал!

- Не верить - могу. Запросто могу! - кивнула она. - И не верю. Потому как я отчетливо слышала ваш голос! Более чем отчетливо! И кричали вы так громко, что у меня чуть не лопнули барабанные перепонки. Орали! Я подумала: стряслось нечто ужасное! Поэтому все бросила и опять прыгнула сюда, к вам.

- Но он не кричал! - решительно вступился за друга Толян. - И не звал вовсе!..

- Да и как я вас мог звать? - задумчиво наклонил голову Андрей. - А? Даже интересно. По имени? Но ведь я не знаю вашего имени. Вы ведь так и не представились.

- Имя... Что имя? - пожала плечиком Магнолия. - Как будто имя что-то значит. Главное, что вы звали. Меня! Вы - меня. Понимаете? И тут уже не важно, что ваше имя "Андрей", а мое "Магнолия" - дело ж вовсе не в имени. Мало ли какое мне могли дать имя!

- Так ваше имя - Магнолия?

- Да, Магнолия. Но поверьте - это ничего не значит, в свое время я сама себе придумала такое имя. Вернее, назвалась первым словом, которое в голову пришло - вот и всё...

- А остальные Супера зовут ее Мага, - сообщил ровный, бесстрастный и очень громкий голос. Будто громовый раскат прокатился по тихой солнечной полянке. Мощный и властный.

Все аж присели - и, как по команде, повернулись в его сторону.

На дальнем краю поляны, прячась в тени низких ветвей, возвышалась бурая, безликая фигура. С головы до ног закутанная в плащ-балахон полумонашеского вида. На чуть склоненную голову надвинут широкий капюшон, затеняющий лицо.

- Но для вас она - Магнолия, - повторно прогрохотал голос.

Монашеская фигура при этом не шевельнулась и голову не подняла.

- А вы кк-тто? - поинтересовался Толян, икнув с перепугу.

- Не стращай ребят, - попросила Магнолия. - Они вовсе не хотели срывать меня с такого торжественного мероприятия, всё само собой получилось.

- Я не пугал, а всего лишь тебя представил, - возразила фигура в надвинутом капюшоне, не делая попыток выйти на солнечный свет. Правда, громкость голоса чуть уменьшилась - теперь это был просто внушительный бас. Очень сильный, но не оглушающий. - Они ведь очень хотели узнать твое имя - теперь знают.

- А после столь солидного представления они захотят узнать и твое имя, - вздохнула Магнолия. - Что ж, тогда представимся по всей форме. Я, как вы слышали - Магнолия, а он - Сверхсупер. Теперь бы еще понять: почему вы, Андрей, так меня к себе зовете все время?

- Он просто хочет тебя видеть, - по-прежнему громогласно предположил Сверхсупер. - Влюбился.

- И из-за этого вопит на все миры и пространства?

- Я не вопил, - твердо возразил Андрей, хотя возражать в столь грозной и даже, может быть, опасной компании было весьма не просто, а, возможно, и рискованно. Но все-таки возразил. - Толян свидетель: мы разговаривали очень тихо. И только между собой.

- Никакой он не свидетель, - веско прервал его Сверхсупер. - Он глухой. Он даже не способен услышать твой вопль.

- Я глухой?! - поразился Толян, от возмущения перестав икать.

- Глухой, как пень! - торжественно провозгласил Сверхсупер. И уточнил. - То есть не в смысле звуковых колебаний воздуха, а в отношении воплей, которые издает твой дружок. Тут ты глух. И именно, как пень. Самое же забавное, что твой дружок, похоже, и сам своих воплей не слышит. Хотя разносятся они чрезвычайно далеко. Я, например, их тоже слышал. Как и бедная, ни в чем ни повинная Магнолия

- Так может быть, это вовсе даже и не звуки? - повернулась Магнолия к Сверхсуперу. - Я имею в виду те вопли, что Андрей издает? Ведь мы с тобой их слышим не с помощью барабанных перепонок?

- Правильно! Умная девочка! - значительно пророкотал бас из-под капюшона. - К колебаниям здешней атмосферы тот ослиный рев, что производит Андрей, отношения никакого не имеет.

- Хотя я его и слышу!.. - вздохнула Магнолия.

- Потому что он как раз тебе и предназначается, девочка моя! - сделал громогласный вывод Сверхсупер. - Итак: чего ты хочешь от Маги, молодой человек?

- Да ничего не хочу!

- Совсем ничего?

- А, по-моему, молодой человек чего-то боится, - предположила Магнолия. - Потому и зовет меня все время!

- И ничего не боюсь! - гордо выпятил загорелую грудь Андрей. - И никого! - при этом опасливо глянув на таинственную фигуру в балахоне.

- Смелый! - хохотнул бас из-под капюшона. - Сдается мне, что ты, Мага, страдаешь зря. Все дело в простой мутации. Бесполезной для смелого молодого человека и весьма неприятной для тебя. Он, как и все мутанты...

- Это Андрей, что ли, мутант? - возмутился Толян. - С чего это он вдруг мутант?

- А с чего мутации бывают? Биологию учил? Про сбой в генном коде слышал?

- И всё равно, он не мутант! - храбро вступился Толян за честь друга.

- Мутант, да еще какой! - громоподобно хохотнул Сверхсупер. - В организме твоего Андрея сама собой образовалась некая... назовем ее инфразвуковой пушкой. Впрочем, на самом деле, и к инфразвуку сие образование тоже отношения не имеет. Зато оно межпространственное. Действующее в пределах сразу нескольких смежных измерений. Причем, к твоему несчастью, Мага, прицел этой пушечки, этой дурной Иерихонской трубы, направлен именно на тебя.

- А, так получается - это у него случайная мутация... И конкретно я тут ни причем, - с легким разочарованием кивнула Магнолия. - Я всего лишь оказалась на траектории инфразвукового удара... Ладно. И что теперь делать-то? Теперь мне все время придется слушать его крики?

- Не придется, дело поправимое, - буркнула фигура в балахоне и сдвинулась с места. Всплыла над поляной. Плавно переместилась в сторону троицы, застывшей возле палатки. Заставляя траву с легким шелестом пригибаться по полами монашеского балахона.

Андрей с Толяном следили за неумолимым приближением Сверхсупера, приоткрыв рты и широко открыв глаза. Вообще-то хотелось убежать. Или хотя бы спрятаться от безликого чудовища, надвигающегося прямо на них. И Толян не выдержал, отступил на шаг. Андрей же, крепко сжав кулаки и стиснув зубы, все-таки заставил себя остаться на месте.

Примерно на середине поляны, фигура в балахоне вдруг решила притормозить. Складки ее мантии дрогнули, из них появился сначала локоть, а потом и вся рука. Обтянутая все той же бурой балахонной тканью. Узкую ладонь скрывала серая перчатка.

Слегка наклонившись, Сверхсупер сорвал сухую веточку с куста низкорослого шиповника. Поднял ее... предположительно к глазам (лица из-под капюшона по-прежнему не было видно), внимательно осмотрел, лениво встряхнул, как встряхивают градусник - и вместо корявой мертвой веточки в его серых пальцах оказалась прямая, как стрела, и раскаленная до красна, огненная спица.

- Фокус! - пояснил сам себе Толян, отступая еще на шажок.

- Ага, - ответно усмехнулся громовой голос, и фигура вновь невесомо поплыла вперед, надвигаясь на парней.

- Спокойно, - пророкотал Сверхсупер. - Сейчас будет произведена маленькая хирургическая операция на горле. Исправление мутации. Больно не будет, бояться нечего.

Он по-дирижерски взмахнул багровой огнедышащей спицей перед лицом Андрея. Подумал, взмахнул еще раз.

Андрею больно не было, Сверхсупер не обманул. Но было странно. Так странно, что Андрей даже глаза закрыл, вслушиваясь в собственные ощущения.

Спица не прикасалась к его лицу, хотя по коже проходили горячие волны от раскаленного металла, скользящего рядом, буквально в нескольких сантиметрах. И в то же время Андрей чувствовал, что проклятущий стержень тонкой, незримой указкой проникает в него. И вовсе не в горло. Скорее, куда-то в район переносицы. И что-то там делает. Почти неощутимо, но делает!

- Хватит. Не хочу никаких операций, - решительно заявил Андрей, отступая назад, к палатке.

- А никаких операций уже и не будет! - хохотнул громовый голос из-под капюшона. - Все операции закончены!

Сверхсупер небрежно разжал пальцы, бросая раскаленный прут под ноги, в сухую траву.

- Э-эй! Загорится! - дернулся Толян.

Но на траву упал уже не раскаленный стержень, а обыкновенная сухая и очень корявая палочка.

- Мага, можешь спокойно отправляться назад, на президентский прием, этот парень тебя больше не потревожит! - сообщил Сверхсупер.

- Ага, - чуть растерянно кивнула Магнолия. - Ну, тогда, ладно, всего доброго, ребята. Прощайте, Андрей.

И исчезла с прежним легким хлопком. Будто раздались негромкие аплодисменты, обозначающие финал аттракциона.

- Испарились... - выдохнул Толян.

Андрей оглянулся - безликий Сверхсупер в своем монашеском балахоне тоже исчез. Не прощаясь. Поляна опустела.

- Нырнули, - поправил друга Андрей.

- Чего-чего?

- Это она так называла свои перемещения. Говорила, что "ныряет".

- Мага?

- Да, Магнолия.

- А ты, что - и правда, вызывал ее к себе? Кричал как-то по особенному?

- Не знаю. Может быть. Как-то ведь она меня слышала. Такая красивая... И имя у нее красивое - Магнолия...

- Да, удачно получилось, что мы ее не успели трахнуть! - рассудительно кивнул Толян. - А то бы потом явился дружок ее, этот Сверхсупер, и нас самих затрахал!..

- Дурак ты, - беззлобно хмыкнул Андрей.

А над лесом загудел, быстро нарастая, рокот вертолета.

Парни задрали головы, глядя на снижающуюся болотно-зеленую тушу.

- К нам спускается, что ли? - прокричал Толян, придерживая кепку, норовящую упорхнуть с головы. - И как он здесь уместится?

Андрей пожал плечами. Чем-то ему эта туша не понравилась. И этот ее оглушительный рокот, и покорно полегшие под колесами травы. Что-то в этой сцене было зловещее. Даже жутковатое.

Вертолет на поляне вполне уместился. Лопасти остановились, но еще раньше звякнула открываемая дверца, вниз скользнула лесенка, и на примятую траву выпрыгнули один за другим четыре мужика в одинаковой униформе. Лычки и погоны - оранжевые с синим.

- Ого! К нам пожаловал главный олигарх губернии! - уважительно пробурчал Толян.

- Олигарх губернского разлива, - хмыкнул Андрей. - Местечковый олигарх. - И прищурился, рассматривая лычки бугаев, деловито сжимающих в руках короткие автоматы. - Да, похоже это ребятки Решетника.

Один из решетниковских вразвалочку подошел к палатке, качнул дулом, проговорил негромко, значительно:

- Пацаны, быстро собрались, и чтоб через минуту мы вас здесь не видели. Время пошло.

- Зачем вы гоните мальчиков? - остановил его веселый возглас со стороны вертолета.

На ступеньках стояла ярко-рыжая девица в кожаном костюмчике, плотно облегающем стройную фигурку. Игриво вертела на пальце блестящий брелок и не менее игриво улыбалась. Вторая девица (с роскошной иссиня-черной гривой) выглядывала из люка позади первой.

- Не тронь мальчиков, они хорошие! И пригодятся еще, - капризно проворковала черногривая. Обернувшись, спросила у кого-то. - Правда ведь, пупсик? Ну, скажи что пригодятся!

- Эти? - из люка, раздвигая девиц, выбрался на ступеньки небольшой кругленький человечек, производящий абсолютно безобидное впечатление - этакого свойского мужичка, колобка на ножках.

Он одобрительно поглядел на палатку, на Андрея с Толяном, размашисто шлепнул пухленькой ладонью рыжую девицу по попке, обтянутой кожаными брючками, с веселым прищуром поинтересовался:

- Что, понравились мальчики? Эй, Никитка, веди ребят сюда, знакомиться будем!

2.

Андрей лежал и думал: можно ли было избежать того, что случилось дальше?

Бесстрашие - это очень просто: не думать о последствиях. Только и всего. Заносить руку для удара, не утруждая себя мыслью об ответном ударе. Или еще: пыжиться, упрямо доказывая свое, несмотря на то, что врагов много, а ты один. Не потому ли бесстрашие так похоже на глупость? Ведь именно это главное качество всех глупцов - поступать, не задумываясь о последствиях. Их глупость - их бесстрашие.

А он? Тогда, на поляне? Нет, в самом начале он еще не был бесстрашным. Он был просто любопытным. Он добровольно пошел к вертолету - потому что ему было интересно: а что будет дальше? Ведь его звал самый богатый олигарх губернии! Который явно развлекался. И, наверно, Андрею в тот момент даже хотелось поучаствовать в тех развлечениях - когда еще выпадет шанс?

Да, да - он сам пошел к вертолету, его никто не принуждал. Он проявил любознательность - то есть не глупость? Ведь в тот момент он думал о последствиях - еще как! Он интересовался последствиями, и даже с нетерпением ждал их! И бесстрашием было бы как раз обратное: не идти к вертолету, а опрометью бежать от него, как можно дальше, бросив все, включая палатку! И это было бы правильное бесстрашие, потому что новую палатку можно купить, а новую жизнь - вряд ли.

Но, наверно, и это тоже не было бы бесстрашием. Потому что бежать - значит, бояться. А бояться - это не быть смелым, а как раз наоборот.

Да и что толку было б бежать? Если вдуматься - совершенно бесполезное занятие. Решетниковские охранники все равно поймали бы его. И? Последствия были бы другими? Или теми же самыми?

Пожалуй, по большому счету, даже на самом первом этапе предотвратить то, что потом произошло, было все равно невозможно...

А позже? Когда Решетник махнул своей коротенькой пухлой ручкой, приказывая застелить поляну коврами? Андрею все еще было любопытно: зачем это? Он слыхал, что олигархи частенько развлекают себя охотой в лесхозах. Он все еще думал, что цель прилета Решетника - все-таки охота. А девицы - так, дополнительный штрих. Маленький гарнир к охотничьим удовольствиям. Андрей даже предположить не мог, что как раз девицы - основное блюдо. Девицы - и теперь уже они, с Толяном.

Значит, все-таки виной дальнейшему была его глупость. То есть бесстрашие. Ведь если б он проявил ум, попытался догадаться для чего их позвали к вертолету, и для чего начали раскатывать по поляне заранее привезенные ковры, то все-таки смог бы что-нибудь придумать. И для него не было б таким неожиданным дальнейшее.

А догадаться было не сложно. Девицы прямо сказали, что ребят не надо прогонять, что они еще понадобятся. А для чего они с Толяном могли понадобиться девицам? Ведь не для охоты на перепелов!

Но не догадался. Или постарался не догадываться.

И даже когда на расстеленных коврах девицы принялись бодро сбрасывать свою амуницию, освобождаясь не только от штанов и юбок, но и от нижнего белья - он все еще не понимал! Даже улыбался. По-дурацки скалился, глядя на неожиданный стриптиз.

И Решетник улыбался. Маленький человечек, но большой олигарх. Улыбался и довольно потирал свои ручки. А потом обернулся к Андрею и приказал:

- Теперь твоя очередь! Покажи класс! Ну-ка, сколько раз оприходуешь этих телочек? Три? Пять?

И только тут до Андрея дошло, чего от него ждут.

Показательного секса. На глазах у охранников, у летчиков, высунувшихся из своей кабины, и, главное, на глазах у Решетника! Может быть, олигарх был импотентом? Или просто его заводило наблюдение за чужим сексом? Может быть, в этом и состояла цель его экспедиции?

Кто же должен был в этом лесном спектакле исполнять роль могучих самцов на радость Решетнику? Охранники? Летчики? Кто знает... Но тут случайно попались они с Толяном. Свежее мясо. Новый объект для наблюдения.

И вот уже Андрею предстоял секс на потеху этому сборищу.

Наверно, именно тогда он струсил. Ведь он испугался, да! Или ему стало просто противно? И он, покачав отрицательно головой, промямлил:

- Нет...

- Нет? - обрадовался Решетник. - Не пять раз? Неужели ты такой бычок, что и семь раз сможешь их оприходовать? Только давай, знаешь, поизвращенней как-нибудь! Они это любят!

Вот в этот момент Андрей и проявил самое большое своё бесстрашие. То есть абсолютную глупость. Он, совершенно не думая о последствиях, сообщил Решетнику:

- Нет, я не буду. Совсем. Не хочется.

Вот уж бесстрашие так бесстрашие! Незамутненное никакой мыслю. На что он рассчитывал, вот так прямо и откровенно отказывая первому олигарху губернии? Надеялся, что его строптивость останется безнаказанной?

Да нет, ни на что он не рассчитывал. Он даже и не думал ни о каких последствиях.

А о чем думал?

Скорее всего, просто демонстрировал себя. Мол, глядите, какой я крутой: хочу - трахаюсь, не хочу - не трахаюсь. И никто меня не заставит. Даже олигарх! Даже Решетник!

Скорее всего именно так он и думал.

И эти его мысли Решетник понял. Отлично понял! Глаза его снова сощурились, ухмылка сделалась еще шире, обнажая белоснежные зубные протезы, и он сообщил Андрею:

- Будешь.

Сообщил как факт. Как неизбежность.

А Андрей бесстрашно повернулся к нему спиной и сделал шаг к палатке. Всего лишь шаг. Дальше уйти ему не дали.

Уже в следующую секунду он осознал, что лежит на животе, носом в ворс ковра, распластавшись, раскинув руки и ноги. Раскинув, разумеется, не по своей воле: на каждой из его конечностей сидело по мордовороту-охраннику.

- Куда это ты собрался? - вкрадчиво поинтересовался Решетник.

Андрей чуть попытался приподнять голову и уткнулся носом в ботинок. Лакированный, тупорылый, очень дорогой ботинок, во всём своем блеске.

- Э-эй! Вы это что!.. - раздался где-то наверху встревоженный возглас Толяна.

Но Толяна прервали. Короткой автоматной очередью в воздух. И злобным криком одного из охранников:

- Лежать, щенок! Руки за голову!

Визг девиц, испуганных стрельбой, тоже прозвучал, но никого не заинтересовал.

- Ты паренек, лучше не дергайся, - ласково пояснил Решетник Толяну - сияющие ботинки чуть повернулись (их обладатель рассматривал Толяна, с готовностью упавшего по приказу). - Ага, полежи. Не вставай пока. А то ведь мы и заставить можем полежать. Как твоего дружка. Не хочешь так? Вот и давай, лежи себе. Вот и умница!

Ботинки вернулись в исходное положение.

- Ну, а ты, дружок, чего такой гордый? Очень хочешь, чтоб мы тебя тут пристрелили? Вместе с гордостью твоей?

Андрей попробовал шевельнуться - не получилось. На него навалились еще сильнее.

- А-а, жить-то хочется! - удовлетворенно констатировал Решетник.

Тут и наступил апогей безрассудства (то есть - глупости). Тут и захлестнул Андрея приступ неконтролируемой ярости. Ударил в голову, затуманил мозги бессмысленной пеленой, заставил Андрея биться, под тяжестью охранников, кричать...

Что кричать? Андрей даже с некоторым удивлением услышал свой полупридушенный, истерический крик:

- Стреляй, скотина, гад, сволочь!.. Стреляй!.. - ну и так далее. Хлестко и оскорбительно. Специально для нежных ушей олигарха, давно успевших привыкнуть исключительно к лести и преклонению.

Когда же Андрей закончил свои героические выкрики, наступила тишина. Даже птички в листве вдруг примолкли от его безрассудства.

- Стрелять? - задумчиво промолвил Решетник.

Хмыкнул. Потом хохотнул негромко:

- Слышь, Никитка? Он нахамил мне, а теперь дешево отделаться хочет! Как думаешь, а, Никитка - можем мы его пристрелить, оставив хамство его без последствий?

- Не надо его стрелять! - взвыл испуганно Толян где-то совсем рядом - и тоже внизу. Так же как Андрей - с ковра, на который, правда, улегся сам, почти по своей воле. - Не надо! Он нечаянно! Он не будет больше! Простите его!

- Правда, не будет? - озабоченно переспросил Решетник. - Слышь, парень? Говорят, ты больше не будешь. Говорят, ты паинькой станешь, и мы тебя не пристрелим.

Андрей молчал. Потому что бесстрашие кончилось - он четко увидел последствия своих действий. Очень четко - вплоть до отдаленной перспективы в виде могильного холмика. Но с окончанием бесстрашия пришло очень много мыслей. Они толпились в голове, визжали, требовали от Андрея немедленного исправления ситуации: каких-то извинений, просьб о прощении, покаянных оправданий, мольбы... А это тоже было неправильно. Андрей знал наверняка: если проявить слабость, то станет еще хуже. Как только покажешь себя подстилкой - об тебя сразу вытрут ноги. А потом будет еще хреновее.

Хреновее чего? Смерти? - вопили мысли.

Да, смерти. Андрей знал это твердо. Потому что со смертью кончится все: и страдание, и страх, и унижение. "Мертвые сраму не имуть!" - выплыла откуда-то каменная, просто-таки гранитная цитата, которую невозможно было ни обойти, ни объехать, ни переломить никакими доводами. А вот если остаться живым, то после самоунижения можно получить все - и страдание, и страх, и продолжение унижения. Всё. По полной программе. Андрея не обманывала ласковость голоса Решетника. Стоит начать просить прощения, как его, бессильного Андрея, в порошок разотрут, издеваясь. И все равно, скорее всего, потом пристрелят.

Даже сейчас, много времени спустя, Андрей, обдумывая случившееся, по-прежнему был уверен, что извиняться было нельзя: назад дороги уже не было. Он правильно сделал, что промолчал.

Решетник легонько ткнул его ботинком в лоб. Пожаловался с недоумением:

- Молчит... Как партизан. А ну-ка, Никитка, напомни ему, что с партизанами-то было!

- Есть, напомнить! - с готовностью откликнулся тот, кого звали Никиткой.

И, для начала, заломил Андрею правую руку.

Это было больно. Даже очень.

- Ну как? Почувствовал себя партизаном? Настоящим партизаном? - заботливо поинтересовался Решетник. - Не почувствовал? Никитка, не филонь! Что-то ты миндальничаешь с ним!

Боль усилилась. Андрей сжал зубы, ощущая, как через них, независимо от его воли, рвется страдальческий стон. Еще секунда этой боли, и стон бы вырвался наружу, на радость Решетнику.

Но этой секунды не хватило. Боль вдруг прекратилась.

Андрей удивился, и только потом осознал, что перед прекращением боли прозвучал отчетливый хруст.

"Он мне руку сломал!" - дошло до Андрея.

И так ему вдруг стало обидно! И одновременно - всё равно. Совсем всё равно. Ведь то тело, которое он берег, тренировал, за которым ухаживал, - оно теперь было безнадежно испорчено. Перелом может быть когда-то и заживет, но рука красивой, как прежде, уже не станет.

Слово "красивая" применительно к его руке напомнило ему одну девушку... Странную девушку. Магнолию. Являвшуюся на его зов совсем недавно. Это она наивно говорила о различных его частях тела - "красивые". Теперь уж не скажет.

А над Андреем разворачивалась дискуссия. Творческая.

Никитка, демонстрируя безжизненно повисшую правую руку Андрея, говорил, что ее давить бесполезно. И предлагал давить теперь левую руку. Охранник, прижимавший к ковру левую руку, сомневался что такого молчуна возьмешь, выламыванием еще одной руки. И предлагал сломать так же и ногу. Хоть какую - хоть правую, хоть левую.

Порядок навел хозяин.

- Ломай сначала руку, а там посмотрим, - распорядился он.

Андрей почувствовал, движение - заламывая руку, охранник почти перекатил его на бок - перед глазами мелькнула зелень деревьев, туша вертолета, ярко-красная рубашка Толяна.

Толян даже вскочил на ноги, даже кинулся с отчаянным криком к Андрею - но был остановлен кулаком Никитки. И снова упал на ковер - уже вовсе не по своей воле.

Треска ломаемой плечевой кости Андрей на этот раз не услышал - видимо, потерял сознание еще до перелома.

Очнувшись же, с удивлением увидел перед лицом все тот же ковер - мягкий, длинноворсный, синтетический, ядовито-желтый. Неужели с тех пор ничего не произошло?

Оказалось - произошло. Несколько голосов над ним спорили, как сподручнее ломать ногу. Трудность была в том, что кость ноги очень большая, толстая, и сломать ее не просто. Никитка предлагал прострелить кость автоматной очередью - хотя вполне подходящим вариантом считал и одиночный выстрел в бедро.

- Глупости! - прервал его Решетник. - Руками ломать трудновато, да, но стрелять не будем. Найдут потом огнестрел - поднимут расследование - мало ли чего?.. Но сломать можно, есть способ. Ты просто подпрыгни - и всей тяжестью по кости! Вот и всех делов!

Что было дальше Андрею помнилось смутно, кровавое марево не позволяло воспринимать мир ясно. Так, какие-то клочки, обрывки...

По-настоящему отчетливым мир сделала боль.

Андрей открыл глаза и понял, что лежит почти на боку. Вывернутый в такую позу, какую нормальный человек принять не в силах. Рук и ног он не чувствовал, зато дикая боль пульсировала где-то в районе поясницы.

А прямо перед ним, метрах в двух, стоял голый, трясущийся Толян и торопливо кивал головой.

Андрей сначала не понял - чего он кивает-то? А потом до сознания дошел насмешливый голос Решетника:

- Усвоил урок? Будешь слушаться?

Толян все кивал, и лицо у него было совсем белое, а глаза - вытаращенные.

- Всего и делов-то! - весело продолжал Решетник, - Покажешь нам молодого бычка - и свободен! Телочки, вы где? А, вот они, наши девочки! Уже наготове!

Пошевелиться Андрей не мог, но в его поле зрения попали - вдвинулись, вползли чуть ли не на четвереньках - обе девицы. Они тряслись не меньше Толяна. И, как и он, были готовы на все.

- Ну, телочки, давайте, начинайте! Возбуждайте своего бычка! - подбодрил их голос Решетника. - Энергичнее, энергичнее, вы же можете! И не только руками! Покажите, на что способны! А ты, бычок, давай возбуждайся, если не хочешь чтоб и над твоими косточками поработали! Оприходуй телочек!

Руки Толяна лихорадочно сновали по голым плечам и грудям девиц. Дивицы старательно трудились внизу его живота.

- Ну, бычок! Ну, давай же! Ну возбуждайся на телок! - понукал голос Решетника.

Толян шарил по коже девиц все быстрее, глаза у него вытаращивались все больше. И вдруг они наполнялись слезами. Закрывая лицо ладонями, Толян разрыдался, закричал, завыл от ужаса:

- Я не могу-у-у! Он не встает! Я никак не могу-у!

И в этот момент в поле зрения Андрея попал Решетник.

Он сгибался и разгибался, корчась от хохота, как клоун на манеже.

Он упивался бессилием людей. Растоптанных, униженных почти уже не людей. Наслаждался по-настоящему - до исступления, до оргазма.

И когда, отсмеявшись, он хлопнул в ладоши, показывая, что концерт окончен, и пошел к вертолету мимо Андрея, на его светлых летних брюках, в паху, расплывалось темное пятно.

- Всё, всё! - крикнул он охране. - Скатывайте ковры! Тёлочки, живо в кабину! Отбываем!

- А с этими двоими что? - спросил Никитка. - Пристрелить?

- Пускай живут! - весело отозвался Решетник. - В благодарность за хорошую охоту. Неожиданную, конечно, но классную. Давно такой хорошей охоты у нас не было!

- И даже никого не порешили, - как бы поддакнул Никитка, но в его голосе явно сквозили сожаление и разочарование.

Лопасти вертолета начали раскручиваться, мелькая над поляной стремительными тенями, и под грохот взлетающей машины Андрей снова потерял сознание. Теперь-то уж точно ничего нельзя было изменить.

3.

Боль означала одно: он жив.

И еще что-то означала. Что - он сразу и не понял. И лишь когда открыл глаза, сообразил: боль кричала, что его изуродованное тело куда-то тащат.

Над головой мелькали ветки, выше - голубело небо. В нем - рваные белые облака. А Андрея передвигали. Оттого и боль была разной: каждый пенек, каждый сучок, каждая ямка отзывалась новым видом боли.

Боль оказалась на редкость многообразна. Как спектр солнечного луча. Как палитра веселого художника. Да и рисунки мучений, выводимые ею, пылали неистощимой дьявольской фантазией.

Андрей застонал. Движение прекратилось, и над ним склонилось виновато-радостное лицо Толяна.

- Пришел в сознание? Молодец! Андрюха, мы еще выкарабкаемся!

Андрею хотелось сказать, что вот карабкаться-то как раз и не надо - слишком больно. Но не сказал. Даже губу прикусил, чтоб не дай бог не сорвалось. Потому что это была бы жалоба. А жалобы бессмысленны - это раз. Второе - жалобы вредны. Ведь Толян мог принять жалобу во внимание и остановиться. А останавливаться нельзя было ни в коем случае. Наоборот, надо двигаться быстрее, как можно быстрее! И пусть Андрею сейчас больно, но они выйдут к людям - и люди окажут помощь. Прежде всего - медицинскую.

Андрею, конечно, уже не быть прежним красавцем, но переломы можно залечить. А, раз так, то надо сделать все, чтобы их залечить. И даже если после этого навсегда останешься уродливым - это не помеха для мести. А месть теперь - главное в его жизни. Решетник оставил его в живых? Это ошибка, может быть самая большая ошибка в жизни олигарха!

- На чем ты меня тащишь?.. - просипел Андрей.

Тихо так просипел, натужно. Но Толян услышал.

- На палатке. Расстелил палатку, перевязал тебя, как мог, и вот - везу. К реке. Там уже полегче будет. Я плотик собью - поплывем. Плыть-то всего километров десять. Я смотрел по карте - там поселок, там нам помогут!

- Ага, - сказал Андрей.

Или хотел сказать? Собирался да не сказал? Он и сам не мог этого понять. Потому что вновь отключился. И пришел в себя уже под плеск воды.

Над головой опять высилось небо, но уже без веток, а барашки облаков в нём слегка покачивались.

- Плывем, Толян? - пробормотал Андрей.

- Плывем...

- А почему я мокрый?

- Да, понимаешь... Я ж не специалист по плотам... Я старался - и деревья потолще выбирал, и хвороста тебе подстелил, чтоб повыше было, но все одно - просачивается, подлюка! И откуда только берется...

- До поселка далеко?

- Поселок мы уже проплыли... Никого там нету. Врет карта. Когда-то был, а теперь остались одни стены. Да окна пустые. Да проваленные крыши. Я уж, кричал, ходил - никого...

- А дальше есть поселки?

Было невероятно трудно заставить себя говорить. Потому что каждое произнесенное слово означало новую боль. Но Андрей упрямо продолжал говорить. Он не мог позволить боли пересилить себя. Если даже простая боль возьмет над ним верх, то что тогда говорить о Решетнике?

- Дальше? Да нарисовано-то их много, а что там на самом деле?.. Не боись, Андрюха, прорвемся! Куда-нибудь река нас да вынесет!

Голос Толяна был подчеркнуто бодр. Он старался утешить, но Андрей не нуждался в утешении.

- Я не боюсь ничего! - твердо сказал он.

Или прошептал? Или лишь шевельнул губами?

- Что? - склонился к нему Толян.

Но веки Андрея уже опустились, а губы расслабленно приоткрылись, и из их уголка скользнула тонкая ниточка слюны.

- Эх, ты, дружище... - тяжело вздохнул Толян, поправляя запрокинутую голову Андрея.

4.

"Я что-то должен был сделать..." - вспомнил Андрей. Но что?

Ах, да! Отомстить!

"И для этого я должен выздороветь. Обязательно! Совсем выздороветь? Вряд ли это удастся. Но переломы должны полностью зарасти. Я ведь должен буду двигаться: ходить, бегать, бить. Возможно, стрелять. Я должен хорошо отомстить!"

Он открыл глаза. Было темно. И его не качало. И плеска волн не слышно - значит, он не на плоту.

Распахнулась дверь, в темноту ворвался резкий электрический свет вместе с громким, чужим голосом:

- Ну и что? Ведь сам же слыхал! Никого из района они прислать не могут! Так что выбирай - или я буду оперировать, или никто!

- Но вы... Вы ведь выпимши... - этот голос Андрей знал - это был голос Толяна. И опять эти панические нотки! Ну нельзя же быть таким нервным.

- Я? - хохотнул незнакомый голос. - Да я нормальный! Я такой только и бываю! А если б я трезвый был - вот тогда уж точно, оперировать бы не смог! Руки бы дрожали!

- А нельзя ли подождать?.. Отложить операцию? Хоть чуть-чуть? Вдруг кто-нибудь за это время сможет приехать? Может, мы еще раз позвоним?..

- Чудик ты! Довел своего дружка до полного абзаца, а теперь ждать собрался? Да ты ж посмотри, посмотри что у него делается: гангрена всех конечностей! Думаешь, речная водичка стерильная? Ха! А ты его раны в ней столько времени полоскал!

- Я не полоскал. Я вообще старался не смачивать... Я бинтовал...

- Ага, бинтовал он! И добинтовался. Смотри на его ноги... Да не отворачивайся, смотри! Видишь где проходит граница омертвевших тканей? То-то же! А через три часа она будет еще выше - уже в паху. И тогда - прости-прощай! Если в малый таз инфекция проникнет, так уже никто не спасет его. Хоть какое светило прилетит к нам. Хоть из самого Петрограда. Так что резать надо прямо сейчас! Если, конечно, хочешь, чтоб твой дружок жив остался. А если не хочешь - так зачем тогда тащил его в такую даль? Оставил бы помирать в лесу. Или даже прибил бы, чтоб он не мучался. Так бы честнее было!

Андрей тоже хотел принять участие в разговоре, тоже что-то сказать, что-то важное - он и сам не знал что, но это, несказанное, было очень-очень важным... А сказать-то как раз и не получалось. Он лежал и молчал. И это было странно.

Не менее странным было и то, что ему удавалось видеть сразу всех троих: и врача в замызганном белом халате, и растерянного, сгорбившегося Толяна, и... себя.

Вот он, Андрей, лежит на какой-то высокой кушетке. Кушетка застелена желтой клеенкой. А он лежит голый, руки и ноги странно вывернуты - как будто в них образовались дополнительные суставы. И еще этот запах!.. Отвратительный, гнилой запах! И идет он именно от него, от Андрея - от его рук и ног.

- Да ты, пацан, зря боишься! - хохотнул доктор. - Я этих операций знаешь сколько переделал пока здесь работаю! О, брат! Думаешь, ты один такой, кто приволок дружка из лесу в терминальной стадии? Да мне все время таких тащат - и охотники, и лесники... Ну не совсем таких - ты уж тут особенно постарался, иссекать круто придется!..

- Но, может быть, хоть руки удастся спасти? - умоляюще проблеял Толян.

- Ну, чудило! Ну объясняю же: попадет инфекция в грудную полость - кранты! Пока гангренозная только конечность - стоит ее удалить, и все в порядке. Но когда гангрена дойдет до грудной полости - пиши пропало. Там же все жизненно важные органы, в груди-то! Там же уже ничего не отрежешь! Понял, дурилка?

- Так у Андрюхи, получается, совсем ничего не останется - ни рук, ни ног? - убитым тоном спросил Толян. - Что я скажу его маме?

- Зато живой будет, мама обрадуется! - уверенно заявил доктор. - Ты ж этого хотел? Чтоб он живой был? Вот он и... эй! Как там тебя - Андрюха! Ты что, помер тут, пока мы разговариваем?

Врач склонился над гниющим телом, закрывая Андрея от самого себя, что-то там пощупал, приподнял веко и заорал, обращаясь в коридор:

- Катюха! Катя! Быстро сюда! Бегом! У нас пациент дуба врезает! Неси срочно!..

Но что надо срочно нести Андрей слушать уже не стал. Он мельком глянул на медсестру, вбегающую в комнату с какой-то большой железной банкой в руках - и медсестра, стремительно уменьшаясь, осталась внизу, в маленьком, будто кукольном, помещеньице. Мельтешила там вместе с доктором, но это уже было плохо видно сквозь крышу прямоугольного барака, гордо именуемого "Усть-Кундрюченская участковая больница".

А вокруг стояла ночь. Лежала ночь, висела ночь. Звезды сверкали яркие, неимоверные. Они усеивали небо часто-часто, попадая даже на землю - Андрей видел звезды и внизу - это был их блеск, отраженный в ленте ночной реки - широкой, просторной.

И от звездного блеска река становилась похожа на автостраду в час пик, когда множество автомобилей протыкает ночную темноту светом фар - но это было красивее автострады. Гораздо! И много величественнее.

Андрею хотелось любоваться еще и еще, но кто-то грубо рванул его вниз. Заставил кувырком лететь, катиться под откос - прямо в боль, в медицинский барак, в ненавистную жизнь...

5.

- Андрюшенька, к тебе пришли! - сказала сестра Людка, заглядывая в комнату и сладко улыбаясь.

Она теперь всегда сладко улыбалась, заходя к нему. Так же сладко улыбались и мама, и папа. Они все делали вид, будто ничего страшного не произошло. Да и вслух это говорили (когда он мог их слышать): мол, не произошло ничего страшного. Достаточно того, что Андрюшенька жив. Уже это - счастье.

А плакала мама в ванной. Включала воду и думала, что он не слышит.

Где плакала сестра, он не знал.

Плакал ли отец? Он всегда учил сына быть мужественным и не сгибаться перед трудностями, но теперь сына не было - был живой обрубок: без рук, без ног. Тело и голова. Доктор не обманул - мастерски сделал операцию, удалил пациенту все гангренозные конечности - то есть абсолютно все. Не допустил распространения инфекции по телу. В послеоперационном периоде у пациента даже особых воспалительных процессов не было, швы зарастали хорошо, в плановом порядке. Андрей поправлялся на удивление быстро.

Но был ли этот обрубок Андреем? И вообще человеком? Или только головой, в которую вкладывали еду, животом, переваривающим съеденное, задницей, испражняющей переваренное?

- Кто пришёл? - удивился Андрей. И запаниковал, - никого не пускайте, никого не хочу видеть!

Но было уже поздно.

- Давай я поправлю тебе одеяло, - прощебетала сестра, все также приторно улыбаясь. - Вот, встречай гостей!

Это оказались его одногрупники по университету. Всё-таки решили нанести визит. Так сказать, "проведать больного".

- А ты совсем почти не изменился, - с ходу заявила Татьяна-староста.

- Да? - со всей возможной вежливостью отреагировал он, едва не скрипнув зубами от ярости.

- Ну, в смысле - похудел, конечно, - заторопилась она снять неловкость, - но лицо осталось такое же!

- Спасибо, - ровным голосом поблагодарил он.

Лицо ему охранники Решетника почему-то не разбили. И теперь выше одеяла все выглядело нормально. А что там, под толстым одеялом - этого не было видно.

- Вот, мы фруктов принесли, винограда, - продолжила светскую беседу Татьяна, - ешь, поправляйся!

Они не понимали. Как он может поправиться? Отрастить себе новые руки и ноги? Тут даже на виноград надежды нет...

Или они просто делали вид, что не понимают? Чтоб не травмировать лишний раз. Как делает вид мама, папа, сестра, лучший друг Толян. Вон он, прячется в уголке - прикидывается, будто он всего лишь один из одногрупников. Хотя бывает здесь, в этой комнате, каждый день, и он-то все понимает и знает!

А староста-Татьяна, кажется, всерьез введена в заблуждение нормальным видом его головы, торчащей из-под одеяла.

- Куда положить фрукты? - деятельно спрашивает она, пытаясь пристроить пакет на тумбочку возле кровати. - Может, ты попробуешь виноград? Он мытый! - и протягивала ему крупную аппетитную кисточку.

- Только если ты меня покормишь, Таня, - максимально спокойно ответил он, не делая попыток взять протягиваемое.

- Что? Ах да! - до Татьяны, наконец, дошло. Она густо покраснела и принялась ожесточенно запихивать несчастный виноград обратно в пакет.

Виноград запихиваться не хотел, топорщился, цеплялся. Места на тумбочке было мало - и все шло к тому, что Татьяна сейчас уронит пакет на пол, рассыпав подарочный набор по всей комнате.

- Подождите, девушка, я сейчас помогу вам!

Это сестренка кинулась на выручку оконфузившейся старосте.

- А? Что? - торопливо повернулась к ней Татьяна.

Яблоки все-таки посыпались на кровать, апельсины запрыгали по полу.

- Боже, какая я неловкая! - багровая от смущения Татьяна всплеснула руками, что привело к еще большей неловкости: пытаясь поймать убегающий апельсин, она нечаянно дернула за край одеяла, и случилось худшее, что могло случиться в этой ситуации: одеяло поползло вниз с постели. Обнажая то, что было им прикрыто - обрубок человеческого тела.

Дружное "ах!" вылетело из приоткрытых ртов одногрупников. Они увидели, что под одеялом-то почти ничего и не скрывалось - худой торс со впалым животом, выпирающие прутья ребер. И памперсы. Вот и всё.

Конечно для одногрупников это было потрясением. Все они видели тело Андрея - раньше, до того прискорбного случая. Вместе ходили на пляж, вместе были на даче у Анжелики Поспеловой, где шашлычками отмечали сдачу последнего экзамена летней сессии. А троих девушек (включая и Татьяну-старосту) Андрей допускал даже и до более близкого знакомства со своим телом.

Но сейчас тела практически не осталось.

- Человек-ящик...

Лорка сказала эти слова Анжелике на ушко, но Андрей услышал и заинтересовался:

- Лора, что такое "человек-ящик"?

- Какой ящик? - фальшиво удивилась та.

- Который ты сейчас назвала, - терпеливо разъяснил Андрей.

Сестра уже снова закутала его в одеяло до самого горла, и он опять стал совсем нестрашным.

- Это роман, - нехотя объяснила Лорка. - Одного японца.

- И что в том романе?

- Я не помню, давно читала.

- Ну, хотя бы в общих чертах?

- Там... там описывается жизнь... ну, одного человека... он тоже был без рук и без ног, - наконец решилась Лорка. - И лежал в ящике... жил в нем. Кажется, на свалке. Раз в день... или раз в несколько дней к нему приходила какая-то женщина, кормила его, убирала из ящика... Больше никто с ним не общался...

- Ну, и?.. - поощрил Андрей.

- И всё. В романе описывалось существование... ну, в общем, обычная жизнь этого человека. Его мысли, его чувства. Как он не мог подняться, повернуться, почесаться... Ну, в общем, ничего не мог...

- Ага. Спасибо. Ты всегда была очень начитанной, - одобрительно улыбнулся Андрей.

- Мы пойдем? - спросила Татьяна, кривя губы в жалком подобии дружеской улыбки. Обернулась к сестре Андрея. - Если что-то нужно будет, то вы говорите... или через Толю передайте. Он же у вас часто бывает...

- Мы обязательно передадим, - сказал Андрей. - Если что-то будет нужно. Спасибо, что пришли.

Одногрупники торопливо, почти хором, попрощались и гурьбой двинулись к выходу. Чувствовалось, что им не терпится скорее покинуть эту комнату, этот дом...

- Толян! - окликнул Андрей.

- Да, - друг с готовностью шагнул к кровати.

В прихожей входная дверь захлопнулась за последним посетителем.

- Чего, Андрюха? Поправить подушку? Или ты по-большому хочешь?

- Толян, я где-то читал, что делают такие электро-механические протезы, с датчиками. И датчики подсоединяют прямо к нервам. Вживляют в тело. И электрические импульсы, которые идут по нервным волокнам передаются напрямую на моторчики этих протезов. И этими протезами можно управлять как руками и ногами - только искусственными.

- Вот здорово! - натужно восхитился Толян. - Надо узнать! А я слышал про специальные инвалидные коляски, которыми управлять можно, знаешь как? Ни за что не догадаешься! Носом! Нажимаешь кнопки просто носом, представляешь? И коляска все делает, и едет куда захочешь! Ты только представь, как круто!

- Представляю. Дай мне все-таки несколько виноградинок. И постарайся выяснить про управляемые протезы, ладно?

6.

Ночь всегда оказывалась самой страшной порой.

Ночью, в темноте, становилось отчетливо ясно, что ничего он уже не сможет. Ни мести никакой, ни вообще ничего. И ждет его участь человека-ящика. Такого, который никому не нужен и всем мешает. И который настолько беспомощен, что даже покончить с собой не в состоянии - ведь для того, чтобы убить себя, нужны хотя бы руки...

И ничто ему уже не поможет - ни электрические протезы, ни кресло-каталка, которым можно управлять с помощью носа...

И еще в одно не верил Андрей. В то, что человек-ящик из японского романа мог выжить в своем ящике хотя бы несколько лет. Какие там несколько лет! От одних только пролежней он должен был загнуться уже через месяц.

- Ну чего ты орешь? Разорался! Не может она сейчас прийти к тебе! Никак не может! - прогрохотал вдруг прямо в ухо смутно знакомый громовой голос.

- Кто здесь? - ахнул Андрей, таращась в темноту.

- А то ты не узнал! - сыронизировал тот же раскатистый голос.

Андрей повернул голову, стараясь увидеть источник этих раскатов, и на фоне шторы, подсвеченной уличным фонарем, разглядел черный силуэт в монашеском балахоне.

- Это вы, Сверхсупер? Прошу вас - говорите тише. Разбудите весь дом!

- Да я-то как раз могу орать сколько угодно! Во всей округе только ты меня и слышишь. Потому что я уж точно никаких звуковых колебаний и других сотрясений вашего воздуха не произвожу. А вот ты-то чего орешь? Подлечил свою Иерихонскую трубу и опять вопишь! И сразу через столько измерений! Но Мага не может сейчас прийти! Понял? Не может!

- У нее, что, критические дни? - глупо хихикнул Андрей.

Ему стало легко и весело. Пусть он хоть сто раз человек-ящик, но рядом с его кроватью стоит великий Сверхсупер. А еще его слышит очень красивая девушка с прекрасным именем Магнолия. Причем, сразу через несколько измерений.

- Сам ты - критические дни! - строго прогромыхал Свехсупер. - Ей вообще не до тебя! Если хочешь знать, Мага - несчастная девушка. Ей самой помощь нужна все время, а ты, вместо того чтоб ей помогать, орешь белугой недорезанной, всё зовешь ее!

- Я? Помочь ей? Волшебнице и лесной фее?

- Да какая она волшебница! К тому же лесная! Придумал тоже. Ну, есть у нее некоторые способности... Но они же ей и в тягость.

- А я-то как могу ей помочь?

- Мне откуда знать? Но раз твоя Иерихонская труба настроена на Магу, значит, это неспроста, значит - можешь! А вместо помощи от тебя одно расстройство. Допросишься, я тебе эту твою трубу опять ампутирую. Этого хочешь?

- Нет, не хочу, - твёрдо ответил Андрей. - Хватит и одного раза.

- Хватит ему! Ишь, лежит тут, полеживает... Бока, вон, все отлежал - знай себе, вопит!..

- Уважаемый Сверхсупер, - медленно, еле сдерживаясь, проговорил Андрей. - Вы наверно не замечаете в темноте... да еще когда на мне одеяло... но я не могу НЕ лежать. И даже как следует повернуться, чтоб бока себе не отлеживать, тоже не могу. Потому что...

- А что, тут, оказывается, темно? - удивился Сверхсупер. - Подожди, сейчас подстрою восприятие под твой уровень... А-а, да, темновато! Вот так мотаешься по измерениям туда-сюда, и по ходу дела всякие мелочи упускаешь. А на мелочах ведь как раз и ловят чужеземных шпионов! Так. Ты мне скажи: здесь совсем темень непроглядная? Или кое-что все-таки видно? Меня, например, ты видишь?

- Вижу.

- Уже хорошо. С этим разобрались. Что ты там еще говорил? Про одеяло? Ну, тут уж я не пойду у тебя на поводу! Не стану ухудшать свое восприятие настолько, чтоб одеяло стало для меня помехой. Даже и не проси. А то тебе понравится, и потребуешь, чтоб я еще и через стены не видел. И чтоб дальше чем на сто километров не заглядывал. Нет уж, хорошенького понемножку!

- А вы видите через стены? И на сто километров? - обалдело поинтересовался Андрей.

- Нет, не на сто. Если б я только на сто видел, меня бы давно раздавили. Как муху. Вернее, как таракана, который вовремя не убежал с середины кухни из-под хозяйского тапка. Но ты что-то серьезное мне говорил, жалостливое. Когда про темноту речь зашла - у тебя такой печальный тон был... А, вспомнил! Плакался, что встать не можешь! Правильно я запомнил?

- Правильно. Но, извините, Сверхсупер, я не понимаю: если вы и в темноте видите, и через одеяло - то вам должно быть понятно почему я встать не могу!

- А почему ты встать не можешь? - заинтересовался Сверхсупер.

Он по-прежнему стоял в профиль к Андрею, не поворачивая в его сторону головы, укрытой капюшоном, и был неподвижен как статуя. Жил только его голос. Задававший вопросы весьма странные.

- Потому что у меня ног нет, - как можно спокойнее ответил Андрей. - Как же я могу встать?

- Ног нет? И это оправдание тому, что ты лежишь? - подозрительно спросил Сверхсупер.

Андрей сжал челюсти, давя волну поднимающуюся бешенства. Хотелось напомнить, что он, Андрей - далеко не Сверхсупер. И если для Сверхсупера отсутствие рук и ног ничего не значит, то для обыкновенного человека, каким является Андрей, это значит всё. Вернее, конец всему.

Глубоко вздохнув, Андрей решил этого все-таки не говорить. Потому что такое заявление на самом деле было бы упреком Сверхсуперу. А базировался бы упрек опять-таки на жалости Андрея к самому себе. Поэтому Андрей сказал другое:

- Конечно, это не оправдание. Это причина. Причина того, что я не могу встать.

Казалось бы, ответ исчерпывающий, но Сверхсупер, услышав его, пришел в отличное расположение духа.

- Причина! - захохотал он так, будто Андрей отмочил уморительную шутку. - Причина! Это ж надо! Значит, заново отрастить себе Иерихонскую трубу он может! А встать - не может! Ну, надо же!..

Андрей не обиделся. Ему было не до обид. Он услышал сейчас главное слово: "отрастить". Слово, которое давало надежду.

- Простите, - прервал он смех Сверхсупера, - вы сказали, вернее не сказали... Вы имели в виду, что я могу заново отрастить себе ноги? Так же, как я отрастил эту самую, непонятную Иерихонскую трубу?

- Ноги? При чем тут ноги? - удивился Сверхсупер. - И откуда мне знать: можешь ты их отрастить или не можешь?

- Но ведь вы сказали...

- Что я сказал?

Андрей примолк, стараясь точно припомнить слова своего собеседника. Да, про отращивание ног он не говорил.

- Вы сказали, что если я смог отрастить трубу, то могу и встать.

- Ну, наверно... - Сверхсупер хмыкнул. - Почему бы тебе и не встать?

- Без ног?

- Да при чем тут ноги! Вот привязался ты к этим ногам!

- Но ведь встать можно только на ноги!

- Да? С чего ты так решил? А я как, по твоему, стою?

- Как? - опешил Андрей. - Разве не на ногах?

- Да откуда у меня ноги? - совсем развеселился Сверхсупер. - И зачем они мне?

И в доказательство взмахнул полой монашеского одеяния. Взмахнул медленно - полы накидки поднялись вверх как крылья - и под ними ничего не оказалось. Только свет уличного фонаря сквозь штору.

- У вас тоже нет ног! - дошло до Андрея.

- И рук нет! - захохотал Сверхсупер. - И тела нет!

Полы балахона поднимались все выше и выше - а под ними по-прежнему был только свет фонаря.

- И головы нет! - веселясь, прогрохотал Сверхсупер.

Капюшон, будто бабочка, расправившая крылья, взмыл под потолок вслед за накидкой, и в комнате стало заметно светлее, поскольку фонарь перестал загораживаться монашеским силуэтом. А, может, просто глаза Андрея, расширившиеся от ужаса, стали теперь вбирать гораздо больше световых фотонов.

- Это не фокус? - спросил Андрей после некоторого молчания. - Это волшебство?

- Ну, если тебе нравится называть это волшебством, то называй! - благодушно согласился голос Сверхсупера. Где был сам Сверхсупер, Андрей теперь понять уже не мог - монашеское одеяние неподвижно парило под потолком, не делая попыток спуститься обратно.

- Или, может, вы просто невидимый? - предположил Андрей.

- Может, может... - благодушествовал Сверхсупер.

- Тогда... - Андрей судорожно сглотнул, - может быть вы прочтете пару заклинаний, чтоб я тоже мог...

- Что мог?

- Ну, так же, как вы...

- А как я? Ну? Как? Эх, парень, ничего-то ты не уразумел!

- Уразумел. Вы - волшебник. Всемогущий. Наверно.

- Всемогущий? Был бы я всемогущий, разве шарахался бы из пространства в пространство, пугаясь собственной тени?

- А вы пугаетесь?

- Да уж приходится! Короче, парень, давай расставим точки над "и". Если волшебство где-то и есть, то я про него ничего не знаю. Хотя побывал во многих мирах.

- Но если волшебства нету, то как же вы...

- Нету, нету! Даже и не надейся!

- Андрюша, с кем ты разговариваешь? - в комнату вошла мама, включила ночник. - Тебе что-нибудь нужно? Давай я переверну тебя на другой бочок.

- Да, мама, пожалуйста, переверни, - согласился Андрей. - Лицом к окну.

- И подушка у тебя совсем сбилась. Сейчас поправлю.

Комка тряпок, висящих под потолком, она не замечала.

"Или он и видим тоже только для меня? - подумал Андрей. - Ведь если оглушительный голос Сверхсупера слышен только мне..."

- О, ты на правильном пути! - прогрохотал Сверхсупер. - Так что сделай так, чтоб только я тебя слышал! Не открывай рта.

"А вы меня слышите? Неужели мои мысли?"

- Слышу, но не всегда. Когда ты правильно думаешь, отчетливо - так, как сейчас, то конечно слышу. А когда бубнишь что-то неразборчивое, то кто ж тебя разберет! Это уж так прислушиваться надо, уж так!..

- Водички дать попить, Андрюша? Или ананасового сока?

- Спасибо, мама, не надо.

"Значит, мама не видит вашей одежды?"

- Точно!

"А я вижу... Это вы специально так делаете?"

- Ну, спокойной ночи, сынок. Закрывай глазки, отдыхай...

- Спокойной ночи, мама.

- Специально? И да, и нет. Мог бы специально, но, к счастью, ты не заставляешь меня так напрягаться. Это ведь довольно утомительно - работать на два фронта: чтоб один человек тебя видел, а второй - не видел.

"А что во мне такого, что вам не надо напрягаться?"

- Что? Да твоя Иерихонская труба! - Сверхсупер оглушительно захохотал, весьма довольный собственной шуткой.

- Правда? - осторожно спросил Андрей, забыв о конспирации.

- Что, сынок? - откликнулась из коридора мама.

- Ничего. Спокойной ночи!

"Правда ли, что моя Иерихонская труба имеет такое значение? Или вы пошутили?"

- Правда, правда! - весело прогромыхал Сверхсупер.

И вдруг поскучнел:

- Ладно, счастливо оставаться, а мне пора.

- Вы уходите? - всполошился Андрей.

Но одежка Сверхсупера под потолком дрогнула, пошла волнами - и исчезла с едва слышным хлопком.

- Не спится, сыночек? - мама приоткрыла дверь. - Может, тебе телевизор включить? Посмотришь какой-нибудь фильм?

- Не беспокойся, мама, все нормально! - весело ответил Андрей. - Ложись, отдыхай!

Он сейчас понял самое главное из того, что сказал Сверхсупер: он, Андрей - не такой как все! Кто еще из людей может неслышно кричать, призывая супер-Магнолию? Кто еще может видеть то, чего не видят другие люди? И, главное, кто еще может ходить без ног? А Сверхсупер сказал, что он - может! Намекнул. Очень грубо и нетактично, но это такой пустяк! Он - может! Теперь только узнать бы - как ходят без ног? Каким таким способом? Но он, Андрей, обязательно узнает! Вот вызовет Сверхсупера еще раз - и расспросит основательно!

О том, что Сверхсупера еще надо научиться вызывать, Андрей сейчас не думал.

7.

- Про электрические протезы - пока ничего... - бодро сказал Толян. - Но про коляску узнал. Говорят, это возможно. Только стоить будет дороговато.

- Может, тогда и не надо с ней заводиться? - улыбнулся Андрей.

- Как - не надо? Надо! Зачем тебе все время лежать, когда на такой коляске ты сможешь даже по улицам ездить! Не говоря уж о квартире!

- И сколько же это удовольствие будет стоить?

- Неважно! Я уже договариваюсь о деньгах!

- Договариваешься? С кем это?

- Да так... Какая разница? Будут деньги, я уверен!

- Толян, ну-ка, колись! Что еще за авантюру ты придумал? Откуда должны взяться дармовые деньги?

- И вовсе не дармовые! Он, если хочешь знать, просто обязан тебе их дать! И вообще - он обязан всю жизнь тебя обеспечивать!

- Кто? - неприятный холодок прошелся у Андрея по позвоночнику. - Кто это?

- Олигарх, который тебя изувечил!

- Толя... - с трудом разжимая закаменевшие скулы, проговорил Андрей. - Толя. Не смей обращаться к Решетнику. Ты понял?

- Да я уже обратился.

- Как? - выдохнул Андрей.

- Просто пришел к нему. На прием. В центральный офис фирмы "Колизей".

- И тебя пустили?

- А я записался внизу. Сказал, что по вопросу благотворительности - у них специальные дни выделены для приема по вопросам благотворительности. И когда поднялся к его кабинету, у секретарши оставил заявление.

- Толян, немедленно - слышишь, немедленно! - беги и забери заявление! Мне если и нужна плата от Решетника, то совсем другая!

- Андрюха, не волнуйся, - Толян поправил одеяло. - Все будет отлично! Забудь об этой своей мести. Ну, сам подумай, какая теперь может быть месть? Ты извини, конечно, но кому и как ты можешь отомстить? Лучше давай начинать разрабатывать эту жилу в финансовом плане. Решетник обязательно должен дать тебе денег на коляску. А, по-хорошему, так и назначить пожизненную пенсию. И не маленькую!

- По-хорошему с Решетником не получится, - уверенно сказал Андрей.

И был прав.

8.

О том, что заявление попало на рассмотрение, возвестил грохот выбиваемой входной двери.

Был вечер, вся семья была в сборе - и все бросились в прихожую. Где их встретили люди в униформе с погонами двух цветов - оранжевого и синего. С автоматами наперевес.

Часть решетниковских охранников осталась на лестничной площадке, и другие жильцы дома поняли это правильно - никто даже носа не посмел высунуть из своих квартир, все сидели тихо, как мыши.

А часть автоматчиков (судя по голосам, которые слышал Андрей - человек пять) вошла в прихожую через выбитую дверь и заставила папу, маму, сестру лечь на пол, лицом вниз, руки за голову.

- Где калека? - спросил знакомый голос.

Дверь распахнулась, и Андрей увидел стриженую под ноль башку Никитки.

- Что вы хотите, негодяи! - закричала мама. - Не троньте Андрюшу, ему и так уже досталось!

- Значит, мало досталось, раз все неймется, - пробурчал себе под нос Никитка.

Подошел к кровати. Брезгливо, дулом автомата, откинул одеяло. Круглое лицо сморщилось в гримасе отвращения.

- Выжил, значит? И еще, значит, жить хочешь? Даже денег требуешь?

Ситуация повторялась как в дурном сне: опять Андрей лежал, опять ничего не мог поделать, и опять оставалось только молчать.

Где волшебник-Свехсупер, который может всё, который бы помог? Который во мгновение ока уничтожил бы и Никитку, и автомат его - одним мановением своей огненной волшебной палочки? Почему этот Сверхсупер является только ночью - в тишине и темноте? Почему не слышит крика Андрея сейчас? Андрей ведь наверняка кричит. Не может не кричать. Ему сейчас только и остается что кричать - молча, но кричать. Ненавидеть, глядя прямо в отвратительные глазенки Никитки - и орать! Молча, заходясь от бешенства.

- Заявы пишешь? А могли ведь по твоей заяве и отсыпать быбла - хорошо, я увидел - да сообразил.Да сюда приехал проверить. Вот оно, значит, про кого написано в заяве. Порадую шефа то-то для него новость будет, что ты, получается, выжил тогда. И не только выжил, а и трындеть начал, заявы теперь шлёшь. Что замолк, язык прикусил? - Никитка сплюнул на пол, вытерся рукавом. - Или памперсы обмочил? Надо было тогда тебя кастрировать. Чтоб теперь нечем было памперсы мочить!

Водянистые серо-голубые глазки Никитки прошлись по исхудавшему телу Андрея, опять вернулись к памперсам.

- А оно ведь и сейчас не поздно!

Никитка оглядел комнату, вразвалочку подошел к полке с книгами. Вытащил самую большую и толстую, прочитал:

- "Справочник по электротехнике", - кивнул удовлетворенно, - вот мы этим справочником сейчас и справим яишенку! Малость потолчем скорлупу на твоих яйцах, - прикинул том в руке. - Как раз подходяще будет. Постучим книжечкой, прямо ребрышком промеж ног, а потом скажем - несчастный случай... А ведь ног-то и нет! - вдруг захохотал он. - Где стучать-то? Ну, ничего! И так попаду куда надо!

И он замахнулся.

А Андрей не выдержал и заорал. Во всю мощь своей ненависти.

Из его распахнутого рта не донеслось ни звука. Раздутые легкие будто сковала чугунная тяжесть. Но он кричал - истошно и яростно.

Его крик ударил Никитку по лицу, как пудовый кулак. Коротко стриженная голова мотнулась, выворачиваясь набок.

Никитка отшатнулся, пытаясь уйти из-под неожиданного удара. Вскинул автомат... Но новый бешеный крик Андрея обрушил на его голову незримый апперкот - снизу вверх, пронизывая челюсть насквозь и ударяя прямо в мозг.

Никитка качнулся, как пьяный, косолапо переступил с ноги на ногу, пытаясь удержать равновесие... И Андрей ударил его в третий раз. Уже прицельно, в лоб - так, чтобы излучаемая ненависть насквозь проломила узкую лобную кость, чтоб всмятку, в кисель раздавила мозги, растерла их по внутренней стороне затылка.

И Никитка свалился, как подкошенный.

Падая, он все-таки нажал спусковой крючок автомата. Тот залаял, изрыгая пламя. Зигзагом пулевых отверстий исполосовал обои на стене, несколько раз выстрелил в потолок, обрушивая пыль побелки - и смолк.

- Андрюшенька! - отчаянно закричала мать в прихожей.

- Никита Яковлевич, ты чего? - позвал удивленный голос кого-то из свиты.

Дверь распахнулась, в комнату ввалилось, тесня друг друга, несколько громил в униформе с автоматами наизготовку.

Облако оседающей белой пыли затрудняло видимость, и они не сразу разглядели лежащего на полу главаря.

- Никита Яковлевич, ты споткнулся, что ли? - кинулся к нему один из громил. - Чего лежишь? Чего палишь?

- Сыночек! - протиснулась в дверь мама, кинулась к кровати. - Андрюшенька, что с тобой? Он тебя застрелил?

- Со мной. Всё. В порядке.

Слова дались Андрею с большим трудом - легкие все еще стискивал стальной обруч ненависти.

- Мама, вытри... пожалуйста, мне лицо... а то я... задохнусь в этой пыли.

- Да, Андрюша, сейчас, родной, - принялась хлопотать мама.

- Сейчас принесу влажное полотенце, - выглянув из коридора, сказал отец - и исчез, хлопнув дверью в ванную.

- Никита Яковлевич! - всё тормошили громилы лежащего на полу главаря. - Вставай! Ты чего?

- А я сейчас, пацаны, - нетрезвым голосом проблеял с пола Никитка. - Вот сейчас, погодите...

Попытался встать, покачнулся, снова завалился на пол, еще больше пачкаясь в побелку. При этом его палец опять нажал на спусковой крючок автомата, и грохот выстрелов снова забился в комнате.

К грохоту примешался отчаянный визг: один из громил схватился за бедро, из-под его пальцев побежали струйки крови, заливая форменные штаны, капая на пол.

- Что ж ты палишь в своих? - удивленно вскрикнул, отскакивая от главаря, самый разговорчивый. И тут же распорядился. - Забери-ка у него автомат!

- Ага - забери... - опасливо возразил другой, отступая к двери. - Как же забрать, когда он палит во все стороны!

- Забери, и всё! - зло прикрикнул первый. - И вызови по рации скорую! Видите, Гаврилыч пораненный!

Громила Гаврилыч сидел тут же, поскуливая, прижимая к бедру окровавленную ладонь.

- Никита Яковлевич, ты бы отдал автомат, а? - подполз на коленках к главарю один из его команды. - Ведь застрелишь кого-нибудь, как пить дать застрелишь...

- А я чего? Чего я? - мотая головой в недоумении, начал оправдываться Никитка. - Он сам стрелять начал... А я чего? Я - ничего...

- Вот и ладненько...

Автомат наконец забрали. Никитке помогли подняться. Он бессмысленным взором обвел комнату, и вдруг его глаза сфокусировались на Андрее, уже прикрытом одеялом, с вытертым от белой пыли лицом.

- А малец-то, а? - морщась, пьяно погрозил пальцем Никитка. - Сам - обрубок, а сам...

Досказать не смог - обвис на руках других громил. Из носа у Никитки потекли черные, кровавые сопли, размывая пудру побелки, рот запузырился алой слюной.

- Никита Яковлевич! - ахнули громилы. - "Скорую"! Где "скорая"?

Но "скорая" не понадобилась. Безвольное тело выскользнуло из удерживавших рук, осело на пол, а потом и совсем распласталось, раскорячив ноги. Пузыри на губах опали.

- Да он не дышит! Умер Никита Яковлевич!..

- Что такое? - в комнату протолкнулся еще один громила в униформе - видимо, начальник. - Как это - умер? Эй, Никита Яковлевич, как вы? - он склонился над телом.

Потом медленно поднялся. Обвел присутствующих недобрым взглядом. Спросил:

- Кто застрелил его? Этот? - сорвал одеяло с Андрея. Глянул оценивающе, скривился. - Поня-ятно... Тогда кто?

- Никто, Степан Федорович! - отрапортовал самый смелый из громил. - Он сам стрельнул в Гаврилыча - вон Гаврилыч сидит с простреленной ногой... А потом упал - и умер.

- Ладно, забирайте всех, потом разберемся! - приказал тот, кого назвали Степаном Федоровичем.

- А с ними как же?.. - громила указал в сторону кровати.

Там собралась вся семья, все трое, заслоняя собой Андрея.

- Я сказал - потом разберемся! - рявкнул Степан Федорович. - Уходим!

9.

На следующее утро в обстрелянную квартиру пожаловал следователь.

- Поступило заявление, - сообщил он, присаживаясь за стол в зале и доставая из потертой кожаной папки бумагу и ручку, - что в вашей квартире получил огнестрельное ранение гражданин Кулебякин Л.Г. и умер гражданин Степанов Н.Я.

- Умер тоже от огнестрельного ранения? - ехидно спросила Людмила.

- Люда, не надо шутить над такими вещами, - устало попросила мама, - гражданин следователь по долгу службы все должен выяснить. Это его работа.

Она половину ночи наводила хотя бы относительный порядок в комнате Андрюши, и ей было не до шуток.

- Нет, умер не от огнестрельного, - следователь зорко глянул на Людмилу. Потом перевел взгляд на папу. - Но выстрелы с последующим огнестрельным ранением все-таки в вашей квартире имели место. Не так ли... - он сверился с подготовленной бумагой, - не так ли, Александр Николаевич?

- Да, были, - согласился папа.

Папа половину ночи ставил на место выбитую входную дверь и теперь не был склонен к многословию.

- Понимаете, - горько сказала мама, - вчера вечером к нам ворвались бандиты...

- Бандиты? - поднял бровь следователь.

- Официально они не бандиты, а сотрудники охраны олигарха Решетника, но вели себя именно как бандиты. Выломали дверь, заставили нас всех лечь на пол - прямо в прихожей, стреляли тут...

- Где? - живо заинтересовался следователь.

- В комнате Андрюши. Можете посмотреть.

Следователь тут же встал и отправился смотреть.

- Здравствуйте, молодой человек, - сказал он Андрею. - Лежите, лежите, не поднимайтесь.

- Он не может подняться, - тихо объяснила мама. - У него нет ног.

- Инвалид, значит, - понимающе кивнул следователь.

Потом задумчиво оглядел потолок, стены, пол.

- А кровь вы, значит, смыли? - уточнил он. - Так-так. А следы от пуль полностью ликвидировать не смогли. Так-так.

- Вы нас, кажется, в чем-то обвиняете? - удивился папа.

- Я расследую. Как и положено по закону, - весомо заявил представитель прокуратуры. - К нам поступило заявление группы граждан. Они, действительно, работают в фирме "Колизей", возглавляемой уважаемым господином Решетником, но в этом нет ничего предосудительного. Так вот, упомянутые граждане заявляют, что вчера они направлялись в гости к одному из сослуживцев. На лестничной площадке вашего этажа их грубо остановили и под угрозой оружия заставили пройти в вашу квартиру.

- Заставили? Под угрозой оружия? - ошеломленно переспросила мама.

- И кто же их заставил? - напряженно подался вперед папа. - Надеюсь, не мы?

- По заявлению потерпевших - именно вы, - кивнул следователь. - Поэтому попрошу вас в добровольном порядке предъявить оружие, которым вы угрожали потерпевшим, и из которого впоследствии производили выстрелы. И сдать его органам власти. Которые я в настоящий момент представляю.

- Но это же полный абсурд! - возмутилась мама.

- Если вы не сделаете этого в добровольном порядке, то вынужден поставить вас в известность, что у меня на руках имеется ордер на обыск вашей квартиры, заверенный по всей форме. Внизу во дворе дежурят представители органов правопорядка, которые и проведут этот обыск прямо сейчас. Разумеется, с приглашением понятых, так чтобы всё было законно.

- Но мы не можем предъявить и сдать то, чего у нас нет! - всплеснула мама руками.

- Значит, отказываетесь, - вздохнул следователь. - Жаль. Я надеялся, что, как добропорядочные и законопослушные граждане, вы... Жаль. Но, уверяю вас, лучше бы сдали добровольно. Потому что представители органов правопорядка, которые будут производить у вас обыск, обязательно найдут.

- Что найдут? - спросил папа, сжимая кулаки.

- Все найдут, уверяю вас. И оружие, и другие вещественные доказательства.

- Секундочку, - попросил Андрей снизу.

Все повернулись к кровати.

- Ты что-то хочешь? - озабоченно спросила мама.

- Я хочу уточнить у господина следователя. Отчего умер тот, который умер? Потерпевший ваш?

- Я уже ответил, - надменно произнес следователь, - он умер не вследствие огнестрельного ранения. И повторяю это только из уважения к вашей инвалидности.

- Я спросил: от чего? - напомнил Андрей. - Что именно было причиной смерти? Мой вопрос не задевает тайну следствия?

Следователь пожевал губами:

- Нет, не задевает. И, опять-таки, из уважения к вашей инвалидности я могу вам на него ответить.

- Так ответьте, - предложил Андрей.

- У гражданина Степанова Н.Я. в вашей квартире случился обширный инсульт, то есть кровоизлияние в головной мозг. Возможно, это явилось следствием угрозы с вашей стороны оружием и последующих выстрелов из указанного оружия. Но степень вашей вины в смерти гражданина Степанова Н.Я. будет рассматривать суд. Факты в распоряжение суда будут предоставлены, а вам будет предложено или нанять собственного адвоката, или прибегнуть к услугам адвоката, которого вам предоставят в соответствии с законом.

- Благодарю вас, - вежливо сказал Андрей, - вы очень подробно осветили нам наше будущее. С точки зрения закона.

- Да, именно с точки зрения закона! - значительно поднял палец следователь. - В нашей стране я, как и другие представители органов правопорядка, всегда стоим на страже закона.

- Но чем вам поможет закон, - задумчиво спросил Андрей, - если вы, проведя обыск в нашей квартире, и найдя все необходимые вещественные доказательства, сегодня, ближе к вечеру, умрете от обширного инсульта? То есть от кровоизлияния в головной мозг?

- Что за шутки, молодой человек? - возмутился следователь. - Даже из уважения к вашей инвалидности...

- Я не шучу, - сказал Андрей, серьезно глядя на следователя. - Вы нам объяснили как все произойдет с точки зрения закона, а я вам объясняю как все будет... с точки зрения вашего будущего.

- Это какая-то профанация и закона, и меня, как полномочного представителя закона! - следователь суматошно взмахнул ордером на производство обыска.

- Профанация? Разве? - хмыкнул Андрей. - Вы просто боитесь взглянуть правде в глаза. А правда такова: этот умерший головорез, этот Никитка...

- Возражаю! - вскрикнул следователь. - Это был достойный гражданин...

- Это был головорез, - спокойно ответил Андрей. - Это знаю я, это знаете вы. И еще вы знаете, что он был предельно, абсолютно здоров, когда вломился в нашу квартиру. Настолько, насколько может быть здоров только человек, не отягощенный никакими муками совести. И вдруг - заметьте: вдруг! - этот головорез умирает. Жалко, позорно умирает. Пуская сопли и слюни. Умирает здесь, перед моей кроватью. Никакой особой причины умирать у него не было. Мы - и вы, и я - прекрасно знаем, что никто ему не угрожал никаким оружием. Наоборот, это он угрожал. Мне, безрукому и безногому инвалиду. А потом он вдруг взял и умер. Не хотите проверить на собственной шкуре, что случается с людьми, которые угрожают мне? Ведь вы сейчас пришли ко мне в дом с нешуточной угрозой, да?

- Я только исполняю то, что велит закон! - возмущенно запротестовал следователь.

- Что ж, утешайтесь этим, - Андрей прикрыл глаза. - Если, конечно, вас это утешит. Впрочем, утешаться вам придется не долго. До трех часов. До пятнадцати ноль-ноль, если быть точным в формулировках. Вы ведь любите точные формулировки? Вот и зовите сюда представителей органов правопорядка. Быстрее зовите. Торопитесь! Вам осталось жить всего несколько часов.

- Но это какая-то ерунда! Мистика какая-то! - следователь заполошно всплеснул руками, выронил ордер, с пыхтением полез за ним под кровать, вылез весь красный, взлохмаченный. Выпрямился возмущенно. - Ну, согласитесь же - это полнейшая, мистическая чушь!

- Вам виднее - чушь это или нет, - Андрей равнодушно прикрыл глаза. - Труп Никитки еще в морге? Так пойдите, убедитесь - ерунда ли?

- Но так же нельзя, молодой человек! Это с вашей стороны, формально выражаясь, просто казус белли какой-то!

- Я не знаю, что такое казус белли, - ровно произнес Андрей, не открывая глаз, - и знать не хочу. Я сказал то, что сказал. Вы услышали. Теперь поступайте, как хотите. Считаете, что игра, затеянная против нас, вернее, против меня - это достаточная причина для вашей, лично вашей смерти - пожалуйста, скатертью дорога на кладбище.

Он говорил, стараясь не повышать голос, но в груди росло знакомое чувство ненависти. И не просто росло, а ворочалось, как медведь в тесной берлоге...

Андрей открыл глаза, концентрируясь на фигуре следователя, и позволил медведю выглянуть наружу. И даже протянуть свою когтистую лапу к следователю, прямо к его грудной клетке, в которой трепыхалось следовательское сердце - как живое. Вернее, еще живое. Пока что живое. Разбуженный медведь очень хотел полакомиться этим куском трепещущей плоти, его когтистая лапа уже тронула нежный аппетитный комочек, примеряясь...

И следователь ощутил это прикосновение. Очень даже. Он порывисто, заполошно вздохнул - и вдруг сел, где стоял. Прямо на пол посреди комнаты.

- Это... что это? - почти шепотом и как-то обиженно поинтересовался он у Андрея.

Их глаза теперь находились на одном уровне, и стало заметно, что правое веко следователя часто-часто подергивается, будто непрестанно подмигивая.

- Это то, о чем я вас предупреждал. И чему вы не верили.

- Но так же нельзя, я не хочу умирать! Мне плохо! Мне уже плохо! Видите, что вы наделали, молодой человек! У меня слабое сердце...

- Вы хотите умереть прямо сейчас? Не дожидаясь того срока, который я вам назначил? Ваше право. Надеюсь, следующий следователь будет умнее.

Мама и папа замерли в дверях, молча слушая их диалог.

- Вы не понимаете... как вас там... - следователь дотянулся до уроненной папки, порылся в бумагах, - Андрей Александрович! Просто не понимаете! Я не могу вот так, с бухты барахты, взять и остановить начатое дело! Не могу! Обыск назначен! Меня накажут!

- Вы забавный человек, господин следователь, - Андрей прикрыл один глаз, как бы удостоверившись в степени забавности следователя. - Чего вы все-таки боитесь? Смерти? Или наказания по службе? Выберите уж что-нибудь одно!

И позволил когтистой лапе еще разок прикоснуться к пульсирующему комочку в груди следователя.

Тот как-то странно икнул, выгнулся, упираясь обеими руками в пол.

Посидел, пережидая. Шумно выдохнул.

Осторожно поднялся, массируя грудину. Прикрыл глаза, размеренно дыша.

Все ждали.

- Да, - сообщил следователь наконец.

Кивнул, сказал твердо, уверенно:

- Да, мне нездоровится. Я нуждаюсь в срочной госпитализации. Вы слышите, Андрей Александрович? Я не в состоянии проводить следственные мероприятия. Я сейчас выйду из вашей квартиры, отпущу сотрудников, которые ожидают внизу, и направлюсь в больницу. Сразу в больницу! Я не хочу умирать сегодня в три часа, хорошо?

- Ордер, - напомнил Андрей.

- Что - ордер?

- Ордер на обыск отдайте папе, чтобы он его порвал.

- Вы не понимаете, молодой человек, - прижал ордер к груди следователь. - Что толку его рвать? Завтра же выпишут новый, и с ним придет новый следователь!

- Вот завтра об этом и поговорим, - Андрей показательно зевнул. - Вы идите себе, ложитесь в больницу, а мы здесь ляжем. Поспать. У нас была трудная ночь, мы все не выспались. Мама, поверни меня чуть-чуть набок. Папа, задерни, пожалуйста, штору.

- Да-да! Вам, конечно, надо выспаться! - заторопился следователь. - А мне надо срочно в больницу!

- Папа, забери у господина следователя ордер. А то он в своем болезненном состоянии забудет его отдать.

- Да, ордер. Возьмите его, будьте любезны!

- Я вас провожу, - сказала мама.

- Андрей, - задумчиво спросил папа, когда они остались одни в комнате, - что за мистические угрозы? Один негодяй умер у тебя в комнате, это правда, но...

- Это я его убил.

Папа поперхнулся:

- Что?..

- Убил его. Я.

- Сынок... ты уверен в этом? Он не мог умереть... сам по себе?

- Уверен. Не мог. Такие сами по себе не умирают.

- Но... Как ты, в твоем положении, мог кого-то убить? Извини, конечно, что напоминаю о твоем положении, но - это невероятно. Просто невероятно! Я не могу в это поверить!

- Я сам с трудом верю. А уж объяснить - тем более не смогу. Знаю только, что убил его я. Своей ненавистью. И убил вполне осознанно. Как только осознал, что могу убить.

- Но... это же страшно, сынок... Быть убийцей - это... - папа покачал головой, подыскивая подходящее слово.

- Папа, я защищался. Если бы не я его, то - он меня. Ведь это именно он тогда меня искалечил. Он принимал самое деятельное участие, ломал мне кости. И вчера собирался это продолжить. Он же, как только увидел Толяново заявление о материальной помощи, тут же примчался калечить и издеваться. Добивать меня. Его можно было остановить только одним способом: уничтожить.

- А этого? Следователя? Его тоже можно было остановить только уничтожив?

- Как видишь - нет. Он остановился сам.

- Но ты готов был это сделать? Убить? Если он не остановится?

- Нет, папа, не готов. Я его вряд ли решился бы убить. А убить с отсрочкой приведения приговора в исполнение не смог бы вообще никак. Какие там пятнадцать ноль-ноль!.. Это был блеф.

- Ничего себе! Ты блестяще блефуешь! Не знал за тобой таких способностей.

- Я тоже не знал. Мы многого о себе не знаем, папа. Но теперь я поставлен в особое положение. В такое, что должен узнать. И даже обязан. Причем, до завтра. Слышал, что господин следователь рассказывал? Уже завтра придут новые дознаватели. Так что у меня выбора нет: мне всё про себя узнавать надо сегодня же. Иначе и сам погибну, и вас сгублю. Но такой вариант меня совершенно не устраивает.

10.

- Вот, - громовым голосом сообщила мрачная монашеская тень, возникшая у окна, на фоне шторы. - Удалось притащить твою Магу, крикун! Радуйся!

Андрей скосил глаза: да, Магнолия стояла в ногах кровати, горестно качая головой.

- Трудно было тащить? - спросил Андрей. - Здравствуйте, красивая девушка.

- Да уж нелегко! Я ж тебе говорил - сейчас не ее время прыгать по измерениям! Мага, ты сама-то сможешь вернуться? Или тебя и обратно придется переносить?

- Надеюсь, что смогу... - неуверенно отозвалась та.

- Ну да. Ясно, - иронично хмыкнул Сверхсупер. - Ладно. Тогда уж буду периодически заглядывать к вам. Сюда. На предмет твоего переноса обратно, когда закончите разговор со своим крикуном.

И исчез.

- Здравствуйте, Андрей, - тихо сказала Магнолия.

- Сочувствуете? - вздохнул Андрей. - Вы тоже видите сквозь одеяло? Видите меня, такого, каким я теперь стал?

- Нет, что вы! Я же не Сверхсупер. Но, Андрей, никакого пронизывающего взгляда не надо, чтоб увидеть, как вам плохо...

- Андрюша, ты что-то хотел? - ворвалась в комнату сестра. И застыла на пороге.

- Людмила, познакомься, это Магнолия. Магнолия - это моя сестра...

- Так вот, значит, кого ты зовешь во сне... - прищурилась Людка, прерывая Андрея и пристально осматривая Магнолию с головы до ног, - а я думала, что Толик придумал всё...

Магнолия поежилась под ее взглядом. Ну, разумеется - ведь она, Магнолия, не красавица. Тем более, на ней сегодня нет элегантного костюма для торжественных приемов - только какое-то скромное, почти детское платьице без рукавов да летние босоножки.

- Значит, это вы - лесная колдунья? - напрямик спросила Людмила.

Эти слова вырвали Андрея из созерцания супер-девушки.

- Вот, да, ага! - торопливо сказал он. - Простите, Магнолия, но это важно. Это сейчас важнее всего. Люда, выйди, пожалуйста. Мне нужно переговорить с нашей гостьей. И попроси, чтоб мама с папой нас пока не тревожили.

- Чай заварить?

- Чай? Возможно, - Андрей дождался, пока закроется дверь. - Магнолия, извините, что все время призываю вас... сам того не слыша.... но сейчас я сделал это намеренно. Специально. Потому что мне, действительно, нужна от вас помощь. Вернее, информация. Отчаянно нужна. Вы все-таки волшебница? Или нет?

- Я - Супер, - напомнила Магнолия.

- Хорошо - супер. Но что это значит? Я понял, вы из другой России, из другого мира, там все знают кто вы и почему вы - супер. Но здесь-то не знают. Расскажите, я готов вас выслушать.

- Пожалуйста. Я - искусственное существо, сделанное в одном из измерений, параллельных с вашим. Обладаю некоторыми суперспособностями...

- То есть вы - не человек все-таки?

- Ну, вообще-то отличий моего тела от организма обычных людей не выявлено. А то, что мое тело синтезировано в лабораторных условиях... Считайте как хотите. Некоторые не причисляют нас, Суперов, к роду людскому. А вот Сверхсупера, и правда, сложно назвать человеком, вы же видели его...

- Видел, но ничего не понял. Он тоже сказал, что он не волшебник. Тогда в чем разгадка его фокусов?

- В двадцати четырех измерениях.

- В чем-чем?

- Вот жаль все-таки, что Сверхсупер ускакал по своим делам, он бы хорошо рассказал... А я... В общем, существует длина, ширина и высота. И это - что?..

- В смысле - "что"? - несколько растерялся Андрей. - Смотря что вы имеете в виду... Смотря какая она, эта длина-ширина-высота. Если большая, то это, допустим, небоскреб. Или гора. Если совсем большая, то это, например, планета. Земля. Или, хотя бы, Луна.

- Нет, не то. Я имею в виду, что длина, ширина и высота - это измерения, - терпеливо пояснила Магнолия. - Три измерения. В этих трех, всего лишь трех измерениях и существует вся ваша Вселенная. Со всеми горами и небоскребами. Планетами и галактиками. И с людьми, конечно. Вы, люди, тоже трехмерны.

- А, в этом смысле... Ну, конечно, мир трехмерен. Кто б сомневался!

- Но Сверхсупер - он двадцатичетырехмерен. Такова разница между вами, Андрей, и Сверхсупером. Она точно известна и составляет двадцать одно измерение.

- Двадцать одно? - удивленно прикусил губу Андрей.

- Вычтите из двадцати четырех его измерений три ваших. Сколько останется? Двадцать одно.

- Очко... - механически подытожил Андрей.

- Ну, на самом-то деле вычитать надо не три, а четыре измерения. Ведь все мы живем еще в одном измерении - во времени. Так что получается разница не в двадцать одно, а в двадцать.

- Недобор...

- Что вы сказали?

- Не обращайте внимания, - встряхнулся Андрей. - Просто вы называете какие-то странные различия между мной и Сверхсупером, а я не могу понять: причем здесь эти различия? Как они связаны с волшебством?

- Никак. Я же вам говорю: никакого волшебства. Вот, например - что вас в Сверхсупере поразило? Больше всего?

- Да все поразило. Как он перелетает с места на место, не касаясь земли, как он исчезает вдруг, и вдруг появляется...

- Как раз это совсем просто.

- Правда? Для вас это тоже просто? Вы тоже имеете двадцать четыре измерения?

- Нет, только девять.

- А я, значит, три?

- Четыре, считая время. А теперь представьте, что было бы, если бы вы имели не четыре и не три, а только два измерения: длину и ширину. Кем бы вы были?

- Не знаю.

- Тоже человечком. Только двухмерным. Будто нарисованным. Плоским. Без высоты. Ведь рисунки - двухмерны. И жили бы вы исключительно в рамках этой своей плоскости. И была бы у вас своя Вселенная - ведь и длина и ширина это векторы, направленные в бесконечность. А в бесконечность легко умещается Вселенная. И вот жили бы вы спокойно в этой своей двухмерной бесконечной Вселенной, нарисованной на бесконечной плоскости. Путешествовали бы по этому листу, ходили бы по нему, ездили - и в длину, и в ширину. И даже не догадывались бы, что над этим листом можно приподнять голову. Или даже подпрыгнуть - в высоту.

- Почему не догадывался?

- Потому что приподнять голову - это воспользоваться третьим измерением. А у вас его нет!

- Это если б я был нарисованным? - уточнил Андрей.

- Но вы и так почти нарисованный! Только не в двух измерениях, а в трех. А над этими тремя тоже есть своя высота, в которую вы не можете приподняться. Недоступная вам. И вы даже представить себе не можете, что она существует. Хотя, в принципе, теоретически, всегда можно головой прорвать тот потолок, что имеется, и высунуться в бессчетное нагромождение плоскостей, которые со всех сторон окружают ваш уютный трехмерный мирок. Если, конечно, голова достаточно умная.

- И в чем тут ваше волшебство?

- Да нет же никакого волшебства! Дело в другом. Представьте, что вы - тот, который настоящий, то есть трехмерный - заглянули бы в нарисованную картинку. И двухмерные жители картинки, которые тоже понятия не имеют о других измерениях, вдруг увидели бы ваше внезапное появление перед собой. Естественно, они подумали бы, что произошло чудо!

- Чудо?

- Ну... как бы чудо. Только что вас не было рядом с ними - и вдруг вы появились. Как бы из ниоткуда. Чем не волшебство?

- И Сверхсупер так и делает?

- Именно так. Он бродит по переплетеньям плоскостей иных измерений, заглядывая то туда, то сюда. И каждый раз для обитателей этих измерений его внезапное появление представляется волшебством, необъяснимым чудом.

- А внутри-то? Как внутри каждого измерения ему удается перемещаться, не касаясь земли?

- Да всё так же! Нарисованные люди при ходьбе опираются на свою, тоже нарисованную, землю - а он-то более свободен в выборе точки опоры! Находясь как бы с ними рядышком, он одновременно находится еще в двух десятках измерений, ветвящихся вокруг, и может "шагать" по любому из них. Вот, например, вы возьмете и приложите свой палец к рисунку - раз: плоский отпечаток вашего пальца обитатели рисунка увидели! Но если вы проведете своим пальцем вверх и вниз по рисунку, то нарисованные двухмерные люди увидят не ваше движение рукой, которое происходит за пределами их плоскости, а узрят чудо - свободное парение пальца в воздухе. Полет его! Без крыльев и без самолета! Необъяснимое волшебство!

- И вы тоже можете так двигаться? Взлетать, парить над землей, при этом отталкиваясь в других измерениях?

- Я - нет. Я... Как бы вам объяснить... Я, в определенном смысле, тоже калека, как и вы.

- Это вы-то - калека? - поразился Андрей, любуясь девушкой.

- Ну, в определенном смысле. В отношении свободы общения со своими девятью измерениями. Понимаете, я - дефект технологий сборки. Вернее, даже ошибка проектирования. Вам бы со Сверхсупером на эту тему поговорить... Он мне объяснял, что существует какой-то закон кратности измерений - сродни математическому закону простых чисел. Если у существа или предмета изначально нарушена эта кратность, то начинаются проблемы. Меня мои создатели не дотянули немножко. Было б у меня одиннадцать измерений, я бы перемещалась почти так же свободно как Сверхсупер. В пределах своих пространств, разумеется. А сейчас я - ни то, ни се. Недоделок.

- Но вы - очень красивый недоделок! - пылко заверил Андрей. - Просто даже очаровательный!

- Спасибо, - Магнолия мило улыбнулась. - Однако, о том ли мы говорим? Вы ведь совсем не про это хотели услышать? Не лекцию о межпространственной топологии? Вы, наверно, хотели узнать от меня рецепты волшебства?

- Да, - честно признался Андрей, - хотел узнать. Например, как можно ходить без ног и летать без крыльев. В сказку хотел. А вы мне объяснили, что сказок не бывает. Что надо было родиться многомерным. Всего лишь. Так сказать, предусмотреть заранее возможность волшебства. И я, кажется, слегка опоздал с своей идеей. И родился всего лишь трехмерным.

- Четырехмерным, - поправила Магнолия.

- А хоть и четырех... Сути это не меняет. Волшебство, получается, не для меня...

- Послушал я вас, послушал, - прогремел в комнате оглушительный бас, - и понял я какие же вы дураки. И какой же я умный.

- Вот проказник! - засмеялась Магнолия. - Друг мой, Сверхсупер, ты где спрятался?

- А поищи!

- Ну, если в данном трехмерном пространстве ты присутствуешь в виде крохотной точки, то нам тебя вовек не сыскать!

- Ну, будь я нынче совсем крохотной точкой, я не смог бы воспринять звуковые колебания, которые вы производите своими ртами! Так что - внимание, подсказываю! - искать надо коричневую точку площадью, примерно, сантиметр на сантиметр!

- Ага! Теперь мы знаем, какого размера ухо у Сверхсуперов! - захлопала в ладоши Магнолия.

- И какого размера у него рот, - добавил Андрей.

- А?

- Ну, он же не только слушает нас, но и говорит.

- Вряд ли он говорит с нами с помощью рта. Этот хитрец наверняка использует какие-то ментальные приемчики, типа телепатии. Да, хитрец?

- А то!

- Только, чур, друг мой, под кровать не прятаться - я туда не полезу!

- А оттуда и слышно плохо! - благодушно пророкотал Сверхсупер.

- Поняла! Тебя надо искать где-то на уровне оптимальной слышимости. Будем считать, что это выше пола, но ниже потолка.

- Может, он на книжной полке? За книгами? - предположил Андрей.

- Может. Но вряд ли. Там тоже плохо слышно. Книги мешают. А вот знаете, Андрей, где этот затейник может прятаться? Вот здесь, пожалуй!

Магнолия указала на большой лист календаря, наклеенный скотчем прямо на обои. В обрамлении циферок, показывающих дни и месяцы, на календаре красовалась пышногрудая и мощнобедрая полуголая девица с кривой сабелькой в руке. У ног ее, прямо над летними месяцами, корчилось огнедышащее чудовище, явно ведущее свою родословную от драконов.

Андрей пригляделся и сказал с сомнением:

- По-моему, на календаре нет коричневого уха площадью один квадратный сантиметр.

- И не может быть! - авторитетно кивнула Магнолия. - Не так прост наш Сверхсупер, чтобы красоваться на видном месте! Скорее всего, он устроился в щелочке между календарем и обоями! Да? Сознавайся! Мы ведь не будем отдирать календарь! Выходи, если мы угадали!

- Угадали, - с тяжким вздохом признал Сверхсупер, - выхожу.

Поверхность календаря затрепетала, обнаженная грудь девицы заходила ходуном, драконоподобное чудовище задергалось, будто в последней агонии, и из всех щелей между календарем и стеной полезла бурая кашица. Она капала прямо на пол, и из этого грязевого дождя тут же, на глазах, вылеплялись очертания некоего монашеского клобука. Очень эффектно. Но теперь Андрей знал, что это одеяние внутри ничем не наполнено.

- Ну, и что ты придумал? - весело спросила Магнолия, когда пустотелый монах застыл перед ними во весь рост.

- Что вы все дураки!

- Это мы уже слышали. А конкретней?

- Конкретней? Ты пудрила парню мозги, а сама не слышала что говоришь!

- То есть? Не изъясняйся загадками, ты нас совсем запутал!

- Про нарисованный двухмерный мир рассказала?

- Ну?

- А разве он двухмерный?

- А какой же он?

- Как минимум - трехмерный!

- Это еще почему?

- А толщина краски на рисунке? Почему ты ее не учитываешь? Ведь краска же чуть выстоит над уровнем бумаги - в высоту? Вот тебе и третье измерение! А если учесть, что краска в бумагу еще и впитывается, то у рисунка появляется уже и глубина! И твоя двухмерность, прямо на глазах, оборачивается трехмерным объемом!

- Всего-то? Я рассчитывала на какое-то откровение с твоей стороны, а ты про впитывание краски. Где ж там особый объем, если глубина пропитки - сотая доля миллиметра, не больше.

- А неважно!

- Что неважно?

- Да всё! Хоть миллиметр, хоть километр. Главное - принцип: даже у двухмерного рисунка существует объем, вот! Это и есть самое главное, что ты в своих рассуждениях упустила.

- Толщину пропитки?

- Объем, Мага, объем! Он существует всегда и везде! Тут, Мага, вот где собака порылась: на самом деле все, абсолютно все существа во Вселенной богаче измерениями, чем сами могут заметить. Заметить из своей, конкретно этой Вселенной. Смотришь - вот оно, существо перед тобой стоит целиком и полностью. А поразглядываешь его чуток из других измерений - и оказывается, что на самом деле то существо имеет продолжения в самые разные стороны. Подчас, непредсказуемые. Только стороны эти - вне привычных для своего мира векторов, потому они и не видны. А они есть! Где больше, где меньше, но есть обязательно. У всех предметов есть. Помнишь, Андрей, я поднял палочку, когда в первый раз порушил твою Иерихонскую трубу? Там - в лесу?

- Помню, конечно. Ветку какую-то. И каким-то образом вы превратили ее в раскаленную спицу.

- Ничего я не превращал - вот еще, глупости! Просто я видел эту палочку в полном объеме. И в одном из довольно далеких измерений продолжение этой палочки оказалось именно таково - огненная спица. Вот я и повернул заурядную, вроде, палочку нужной мне стороной. Повернул, залезая в пространства гораздо более богатые на измерения, чем ваш трехмерный мир. Хотя, если честно, раскаленная спица мне тогда и даром не была нужна. Все дело в том, что в следующем, еще более далеком пространстве, она оказывалась тонким ножичком - вроде стилета. Тот ножичек я и использовал на самом деле. Но поворачивать палочку стилетом в ваше измерение не стал - зачем напрягаться? Ведь я отсекал часть твоего Иерихонского нароста. Который нарос на тебе совсем не среди трех измерений твоего мира. Дошло, наконец?

- Простите, что-то я с этими измерениями... не въезжаю, - пожаловался Андрей. - Что за нарост?

- Иерихонская труба. Которой ты все время орешь и Магу тревожишь.

- И она на мне наросла?

- Ну, ясно, что не на мне. Только наросла она не в системе координат твоей Вселенной. Ведь здесь, туточки вот, среди тех трех измерений, которые ты видишь вокруг, здесь же находится не всё твое тело. Оно продолжается и дальше. И выше. Туда, где ты его ни увидеть, ни почувствовать не можешь. Вот там нарост и случился. И ты этим наростом орешь. Я его чуть укоротил, но толку?.. Ты его снова нарастил, и снова орешь. Всё понятно?

- Андрей, не волнуйтесь, - кивнула Магнолия, - это нормально - то, что вы продолжаетесь в другие, незримые Вселенные. Это у всех людей так. И у меня тоже.

- И у всех предметов! - наставительно подчеркнул Сверхсупер. - И у животных, их тоже не забудьте. И у растений. Вообще, надо сказать, мир в широком понимании - это единая система, где все взаимосвязано. Помнишь, Мага, я тебя катал на экскурсию - показывал, как выглядит планета Земля сразу в нескольких проекциях? Довольно далеких отсюда проекциях!

- Помню, - поежилась Магнолия, - выглядит как электрический алмаз в луже под дождем. И еще помню, что если б не твой Будильник, я и не выжила бы после той замечательной экскурсии. Спасибо ему, что меня реанимировал!

- Да уж! Но я ж не виноват, что тамошняя среда обитания оказалась для тебя совсем уж агрессивной... Зато ты видела! Причем такое, что никто больше не увидит. И теперь знаешь. И тебе не надо объяснять элементарные вещи. А этот пацан, который кроме своих трех измерений и не видел ничего - что он может понять? Ему объяснять - только время терять! Поехали отсюда, Мага!

- Подождите, - торопливо попросил Андрей. - Извините мою непонятливость. Мне, действительно, трудно сразу все усвоить. Но не уходите, пожалуйста! Вы - моя последняя надежда!

- Что вы, Андрей, что вы, мы никуда не уйдем, пока будем вам нужны, - успокоила Магнолия. - Великий Сверхсупер просто шутит. Он никогда не бросит человека в беде!

- Правда? - с сомнением прогрохотал Сверхсупер. - Что-то я не замечал за собой таких ультрагуманных заскоков...

- Не старайся казаться хуже, чем на самом деле, - строго погрозила пальчиком Магнолия. - Я-то тебя хорошо знаю. И поэтому люблю.

- Ага, - саркастически хмыкнул Сверхсупер. - Прямо романс! "Она его за муки полюбила, а он ее - за состраданье к ним"!

- И все-таки, - воззвал к дискутирующим сторонам Андрей, - если все люди продолжаются своими телами в другие измерения, то почему никто не замечает этого здесь, в нашей Вселенной?

- Да замечают, не переживай, - пробурчал Сверхсупер. - Вот ты всё талдычишь про волшебство. А откуда берутся магические фокусы, а? Да отсюда и берутся! Некоторые люди каким-то образом умудряются использовать свои хвосты и наросты, болтающиеся где-то в тридевятом царстве, для того, чтоб обделывать делишки в своем мире. Помашут ими оттуда - а здесь, глядь, чудо какое-нибудь произошло!