Стратег

Глава 28

Когда новости о гибели Леопольда Австрийского и его старшего сына под Женевой, а также о поражении и пленении императора Генриха в Риме достигли Венгрии, король Бела III решил воспользоваться удобным моментом. Воспитанный в Константинополе, венгерский король одно время даже числился наследником Византийского престола и носил титул деспота – был самым надёжным союзником империи.

Огромного роста и богатырского телосложения, король был не только отличным воином и полководцем, но и очень хорошим политиком. За время его правления, территория Венгрии приросла Хорватией и Далмацией и по праву считалась одной из сильнейших держав Европы. Белла постоянно держал в напряжении всех своих соседей, постоянно устраивая набеги – то в Чехию, то в Австрию и находился в состоянии перманентной войны со Священной Римской империей. Разумеется, упустить предоставившийся случай он не смог и в начале декабря осадил Грац.

Момент виделся ему идеальным. Император в плену, юный герцог Австрии и Штирии Леопольд VI пока не имел ни опыта, ни авторитета, и на помощь к нему никто не придёт – почему бы не воспользоваться правом сильного? Франки уже отхватили себе графство Бургундия и вряд ли остановятся на этом, если удастся захватить Штирию и Австрию, а в этом Бела нисколько не сомневался, то Империя окажется разрезанной пополам и будет просить пощады. Не учёл венгерский король только одного – вмешательства Ричарда. Хоть и не прямого, но очень значимого.

От Болоньи до Граца, отряд Филиппа де Фальнонбридж, вернее теперь уже войско императора Генриха добирался больше месяца. Во-первых, темп сильно замедлял обоз с двенадцатью пушками и припасами к ним, а во-вторых, почти на неделю пришлось проторчать в Венеции, где Диктатор Рима, Рауль де Лузиньян проявлял свои дипломатические таланты. Глядя на эту «дипломатию», император ещё раз искренне позавидовал Ричарду. Герцог Рауль не только наложил на венецианцев штраф в пользу Святого престола, но и добился выделения подкреплений для императорского войска, причём подал он это как одолжение – за то, что мы всех вас не перебьём за святотатство, торгаши хитрозадые.

В другой обстановке, венецианцы, конечно, не стерпели бы подобного наезда, но в условиях начавшейся войны с Византией, им пришлось всё скушать молча. Дожи прекрасно понимали, кого представляет здесь Рауль де Лузиньян, хоть и явился он под знаменем Святого престола. А самое худшее для Венеции сейчас было – поссориться ещё и с Ричардом. Король Англии хоть и демонстративно отстранился от европейской свары, события в Риме и Женеве показали, что его личного участия в процессе и не требуются, воспитанные им демоны войны справляются ненамного хуже.

Из Венеции герцог Рауль отправился обратно в Рим, а усилившееся войско императора выступило на север. Император переживал из-за малой скорости передвижения, и даже предложил отправить пушки из Венеции обратно на Святую землю, но принц-бастард сумел их отстоять, что и явилось потом решающим фактором сражения при Граце.

То, что венгерский король с двенадцатью тысячами вторгся в Штирию и осадил Грац, императору стало известно в Клагенфурте, в двух дневных переходах от осаждённого города.

– Их вдвое больше, – мрачно констатировал Генрих, понимая, что путь на север отрезан.

– Тем лучше, Сир. Они нас не испугаются и не станут снимать осаду. Было бы гораздо хуже, если им удалось подловить нас на марше. А так мы спокойно дойдём до Зайерсберга и займём оборону. Встанем лагерем и начнём их тревожить набегами, долго они такого не выдержат – полезут в лоб.

– Это угры, милорд Филипп, а не какие-то азиатские дикари. Одна из лучший армий Европы.

– Да, Сир. Угры – это европейские дикари. Если они позволят нам разбить и укрепить лагерь, то им конец. Таким образом уже взяты Иерусалим, Дамаск и Каир, а тут нам и брать то ничего не надо, всего лишь снять с города осаду. Дикарям отомстим потом, – принц-бастард говорил спокойно и уверенно, и Генрих решил ему довериться.

Лагерь устроить успели. Странный лагерь. По обе стороны от дороги построили укрепления, которые Филипп назвал фортами и разместили в них по шесть пушек, саму дорогу не перегораживали, словно приглашая угров решить дело одним ударом и начали тревожить осаждающих диверсионными отрядами.

Столь наглого поведения такого маленького войска, венгерский король не ожидал. Да, у него под рукой было более чем вдвое больше сил, но они были заняты осадой, а ничем не занятые имперцы перехватывали обозы, вырезали патрули, так что осаждающая город венгерская армия сама оказалась в осаде. Долго такого он терпеть не смог, и на рассвете семнадцатого декабря 1193 года, лично повёл в атаку свою тяжёлую кавалерию на наглых имперцев.

При появлении в поле зрения угров, Филипп велел выставлять на дорогу заранее приготовленные рогатки и ежи, с единственной целью – замедлить атаку конницы как раз между фортами, чтобы успеть сделать хотя бы несколько залпов и приказал своей тяжёлой кавалерии готовиться к контратаке.

Семнадцатое декабря 1193 года стало днём явления нового Бога Войны в Европе. По замедлившей свой ход перед рогатками и ежами рыцарской кавалерии, открыла перекрёстный огонь артиллерия с двух фортов. Пушек было всего двенадцать, но они успели сделать по четыре залпа. Отряд атакующих угров ополовинили за пару минут, ссадив в том числе и самого короля, и до того, как они обратились в бегство, Филипп скомандовал своей латной коннице набирать скорость, обходя северный форт, чтобы ударить убегающим во фланг.

Генрих, передавший Филиппу командование боем, лично принял участие в этой славной атаке на острие клина. Сломал копьё, а потом рубил-рубил-рубил, отводя душу. В лагерь он вернулся покрытым кровью с головы до ног, так-же как и его конь. Но он был счастлив. Императором он стал раньше, чем успел побывать в бою, и до сего момента даже не представлял себе, что такое боевой экстаз, когда в жилах, вместо крови, бурлит адреналин.

Филипп скептически оглядел окровавленного героя, лично достал кувшин, плеснул из него в кубок примерно на треть и протянул императору.

– Выпейте, Сир. Сейчас у вас начнётся откат, а это поможет.

– От чего откат?

– От боевого безумия, Сир. Вы только что побывали в состоянии берсерка. Пейте. Только одним глотком, смаковать это не надо. Это не вино, а лекарство.

Генриха и правда уже начинала бить лёгкая дрожь, поэтому закинулся он без дальнейших уговоров. На некоторое время он потерял возможность дышать, зато после по жилам потёк огонь.

– Швайнехунд! – своеобразно поблагодарил он Филиппа, едва обретя способность говорить – Что за адское зелье?

– Спиритус вульгарис, Сир. Обычно им омывают наружные раны, но у вас рана была внутренняя, вот я и решил…

Генрих немного посмаковал послевкусие.

– Плесните мне ещё немного, милорд. Похоже, что внутренняя рана у меня гораздо глубже.

– После, Сир. Сначала вам надо принять короля Белу. Под ним убили коня и при падении он сломал правую руку, но говорить может.

– Мы захватили в плен короля?

– Повезло, Сир, – равнодушно кивнул Филипп.

– Вы великий полководец, милорд.

– Не велика заслуга – бить дикарей, Сир. Но больше такая простая ловушка не сработает. Дикари тоже учатся, к сожалению.

– Значит, нам нужно учиться быстрее них.

– Мы учимся каждый день, так повелел нам наш король, – впервые после боя улыбнулся Филипп. – А сейчас вам следует омыться и переодеться. Пройдите в свой шатёр, Сир. Пленнику пока оказывают помощь лекари.

Пока Генрих принимал ванну в дубовой бочке, с едва подогретой водой, угры начали снимать осаду с Граца и собираться в своём лагере. Вымытый и переодетый император вернулся в штабную палатку. Филипп молча протянул ему подзорную трубу. Император минут пять понаблюдал за манёврами угров.

– Они отступают.

– Нет, Сир. Их всё ещё вдвое больше. Они хотят повторить наш трюк – засесть в укреплении и грабить окрестности.

– Вот как… – голос Генриха звучал озадачено. – И что же нам теперь делать?

– Всё зависит от ваших пожеланий, Сир. Вы хотите разгромить этих разбойников, или отдать им короля, не бесплатно, конечно, и позволить уйти?

– Вы ещё спрашиваете, милорд? Чёрт побери, налейте мне ещё этого вульгариса. Конечно, я хочу их разгромить.

– Тогда нам нужно переносить лагерь вон на тот холм, восточнее их позиции. Отход мы им перекроем, а после перебьём, как подсвинков на охоте. Второй раз штурмовать наш лагерь они точно не рискнут.

– Одобряю ваш план, милорд. Плесните мне наконец ещё своего вульгариса и я, пожалуй, прилягу отдохнуть. Король пусть подождёт.

Филипп плеснул на дно кубка грамм пятьдесят.

– Больше нельзя, Сир. Любое лекарство – это яд, и любой яд – это лекарство. Всё зависит от дозы.

Вторую дозу Генрих принял уже как бывалый. Привкус, конечно, остаётся неприятный, но зато как бежит огонь по жилам… Воистину, адское зелье.

– А я ведь сегодня первый раз побывал в бою лично, милорд.

– Вот оно оказывается как, Сир. А я и не знал. Тогда пройдите со мной, поищем раненых угров.

– Зачем?

– Справимся об их здоровье, Сир.

Справились. Как только Филипп определил безнадёжного, сунул в руку Генриха кинжал.

– Добейте его, Сир. Раз это ваш первый бой, вам следует пройти ритуал удара милосердия. Без этого вы никогда не станете настоящим воином.

Только что заливший кровью врагов и себя и коня, император вдруг почувствовал перед собой какой-то барьер.

– Я не смогу.

– Сможете, Сир. Это проявление милосердия с вашей стороны. Он всё равно умрёт. Но если вы не научитесь милосердию, вы станете не воином, а разбойником.

Филипп ткнул пальцем в точку, куда приставить остриё кинжала, чуть поправил наклон и ударил ладонью по навершию. Раненый отошёл в иной мир мгновенно, а Генриха буквально сразу вывернуло наизнанку. Он пару минут блевал желчью в смеси со спиритусом вульгарис. Принц-бастард налил ещё полтинничек и передал императору.

– Вот это уже точно послужит лекарством, Сир. И да, вам обязательно надо отдохнуть, король дикарей подождёт.