Странствие Сенора

Глава первая Распавшиеся и собравшиеся

Здесь не было и намека на свет. Слепые лошади из Мургуллы не нуждались в нем, а Сенор стал смотреть магическим зрением.

По обе стороны от себя он видел сверкающие силуэты ведьмы и Человека Мизинца Суора. Маленькая фигурка превращенного карлика верхом на лошади маячила далеко впереди.

Гладкая твердь простиралась сколько хватало глаз. Стоял адский холод.

Теперь ничего не менялось вокруг. Трудным был лишь момент погружения в Тень. Холодный Затылок помнил тошнотворное чувство, которое испытал, когда голова лошади и его собственные руки подернулись рябью, а затем исчезли. Их размыло тысячью течений, перемешивавших материю.

То же случилось с его сознанием. Оно взорвалось и разлетелось на миллионы осколков. Казалось, ничто не сможет их собрать. Впрочем, в каждом остался связующий закон и отражения всех четверых. Холодный Затылок не мог знать о том, что произошло бы, не будь с ним амулета, найденного в Кобаре. Магия меча удерживала всадников и лошадей от полного и окончательного распада.

Их вновь собрал След, Остающийся В Предметах. Оказавшись внутри Зыбкой Тени, След пробудился от вынужденной спячки, в которую был погружен на тысячелетия, и покинул Меч Торра.

Постепенно, от точки к точке, вне человеческого представления о пространстве, он собрал разбегающиеся сущности четверых и упорядочил их, подобрав подходящий случаю закон. Он «помнил», как делать это, с тех времен, когда сам Торр, оказавшись внутри Большого Яйца, столкнулся с неизбежностью Хаоса.

Древний Бог создал След, чтобы сделать Хаос преодолимым. Немногим пришлось путешествовать сквозь Тень; потом это были уже не Боги, но След существовал не для того, чтобы задавать вопросы; прямо посреди миров неопределенности он управлял смертными с неумолимостью предопределения.

Сейчас он оставался в каждом из четверых, вошедших в Тень, в принадлежавших им мертвых предметах и в слепых лошадях из Мургуллы.

Гладкая твердь была одинаково пустынной в любой из сторон и лишенной каких-либо ориентиров. Все равно, куда ехать, – здесь не существовало направлений. Холодный Затылок интуитивно понимал: перемещаться в Хаосе – это совсем не то, что скакать по равнинам Кобара. Пространство, течение времени и сама твердь были лишь иллюзиями, созданными Следом Торра из частично упорядоченного Хаоса и приспособленными к ограниченному человеческому восприятию.

Сенору ничего не оставалось, кроме как смириться с этим. А также попытаться привыкнуть к тому, что изменять собственное видение и означало тут «двигаться куда-то», когда двигаться было, в сущности, некуда.

Во всяком случае, ему казалось, что с каждым шагом они отдаляются от затягивающейся дыры с колышущимися краями, через которую проникли в Зыбкую Тень. Проход обратно мог находиться где угодно; нужно было только уметь найти его. Когда-нибудь это станет необходимым, если они захотят вернуться, но сейчас Сенор не собирался задумываться над этим.

Спустя некоторое время он обнаружил, что по-прежнему может обмениваться со своими спутниками словами и отражениями, а его тело столь же уязвимо, как и в Срединном Мире. Он начинал замерзать и испытывал голод.

Слепые лошади, дрожавшие после жуткого скачка в Тень, постепенно успокоились и перешли на быструю ровную рысь. Карлик обернулся к Сенору, ухмыляясь. Тот понял, что означала эта ухмылка. Здесь не нужен был проводник в привычном смысле слова, поскольку не существовало направлений и расстояний. Дело не в запоминании дороги, а в представлении об окружающей зыбкой реальности, готовой рассыпаться на фрагменты или вовсе растаять при исчезновении Следа.

Человек Безымянного Пальца готов был признать, что карлик гораздо опытнее его в этих играх, поскольку уже побывал здесь. Каким образом превращенный спасся от гибели? Этого Сенор не знал. Он видел только, что сейчас Люстиг воспринял благополучный переход как нечто само собой разумеющееся. То же самое можно было сказать о Существе Суо из Мертвых Времен. Но Суо – не человек… Холодный Затылок перебирал отражения. Одна лишь ведьма Истар испытывала растерянность и удивление от того, что до сих пор жива.

Первый амулет пока не подвел его. Все было не так уж плохо.

Он попытался освободить разум от понятий направления и расстояния.

И почти сразу же увидел перед собой выросшие прямо из тверди стены гигантского замка, который затмил полмира; его башни терялись в неразличимой высоте. Сенор послал отражения; это помогло увидеть замок ведьме Истар. Потом он придержал свою лошадь.

Карлик и Существо Суо видели эти стены уже довольно давно. Но то, что они смогут достичь замка беспрепятственно, вызывало очень большие сомнения.

– Призрачный Замок! – крикнул Люстиг, обернувшись снова. Его глаза загорелись непонятным торжеством.

Глава вторая Гишаарн

Король Ксантрии Гишаарн проспал одиннадцать Изменений ландшафта. Теперь он сидел на возвышении, высеченном из камня и служившем ему холодным жестким ложем, тупо глядел в овальное окно и пытался стряхнуть с себя остатки сна. Он невольно прислушался к грохоту летящих мимо Призрачного Замка Шаарн сгустков материи. «Плохое место», – подумал король с затаенной тоской, хотя ему давно следовало привыкнуть к неизбежности перемен. Тем более что замок Шаарн, который был Следом Свиньи Хозяина Смерти, перемещался в Хаосе без его участия.

До того, как Гишаарн уснул, замок со всех сторон окружали голубые дюны, тянувшиеся в бесконечность. Их очертания тоже были изменчивы, но когда король закрыл глаза, его неожиданно посетило редчайшее и полузабытое ощущение покоя… А вскоре дюны, подарившие ему это мимолетное чудо, исчезли.

Сейчас окрестности Шаарна вновь становились небезопасными. Замок окружала серая мертвая твердь, которую осыпал каменный ливень. Некоторое время король смотрел на летящие валуны и возблагодарил Хозяев Хаоса хотя бы за то, что над его замком никогда не случалось смертоносного дождя. Но каково сейчас было тем, кого Изменение ландшафта застигло снаружи?

При этой мысли Гишшарн мрачно усмехнулся про себя. Неужели кто-то еще путешествует по Младшему Хаосу? Потом он вспомнил, что сегодня собирались на охоту за Стонущей Вещью его собственные люди.

Возле его ног зашевелился Желуг – маленький хошинхо с дегенеративным телом, последний из великого племени больших крылатых рептилий, обитавших когда-то в водах Ксантрии. Желуг заменял королю шута и отчасти телохранителя. Он был слеп, но при этом Гишаарн подозревал, что хошинхо без труда воспринимает чужие мысли и ощущения.

Во всяком случае, тревога Желуга всегда передавалась и самому королю. Еще не было такого, чтобы хошинхо подвел его, не предупредив об опасности. Трудность состояла лишь в одном: правильно понять слепую тварь, чей разум был весьма далек от человеческого.

Желуг зевнул и расправил перепончатые крылья. Вблизи это производило определенное впечатление. На мгновение Гишаарну показалось, что перед ним вновь предстал один из великих древних хошинхо Ксантрии – устрашающий и непобедимый. Потом видение съежилось, поблекло и опять превратилось в хошинхо-недоноска. В еще одну тень давно утраченного величия…

В это же время замок снова начал перемещаться.

Короля ослепил калейдоскоп Изменений, происходивших за овальным окном; он отвернулся с гримасой отвращения и позвонил в колокол. Затем откинулся на подушки и стал ждать слуг.

Шаарн сильно тряхнуло в одном из катастрофических ландшафтов. «Когда-нибудь мы подойдем слишком близко к Старшему Хаосу, и тогда нам уже ничего не поможет…» – апатично подумал король. Эта мысль, посещавшая его неоднократно, была привычной и не вызывала никаких эмоций. В конце концов, зыбкое существование заставило Гишаарна привыкнуть ко многому и отучило заглядывать в будущее. Не было ничего реального – только бесконечный кошмар…

Потом он долго и с неудовольствием одевался, позволив слугам нацепить на свой костюм огромное множество никчемных, с его точки зрения, побрякушек. Большинство из них были сделаны самим Игамом. Каждая имела определенное назначение или попросту ждала часа, чтобы проявить свои скрытые свойства.

Заодно он выслушал доклад о последних событиях, произошедших в замке, и узнал, что двое людей исчезли, не успев укрыться в Шаарне до начала перемещения. Бесполезно было размышлять об их судьбе. Они затерялись в безднах Младшего Хаоса, и с ними могло случиться все что угодно. Гишаарн не удивился бы, если бы они вернулись в замок в виде сгустков ядовитой слизи. Король постарался побыстрее забыть о них.

Охотники за Стонущей Вещью опять вернулись ни с чем, угодив к тому же под каменный ливень. Кое-кто был ранен.

Узнав об этом, Гишаарн поморщился. Ему смертельно надоела растительная пища, которую выращивали его подданные на скудных землях внутри замковых стен. Люди Ксантрии давно съели свой скот, а боевые крылатые псы были неприкосновенны. Охотникам настолько редко попадалось какое-нибудь живое существо, что король уже забыл вкус мяса.

Поднявшись на самую высокую башню Призрачного Замка, Гишаарн долго смотрел вниз, на принадлежащий ему остров относительно устойчивой материи, и размышлял о своем правлении…

Жалкая судьба.

Убогое королевство.

Желуг тяжело приволок по ступеням свое уродливое тело. Гишаарн подумал о том, почему бы хошинхо не взлететь на башню. Но тот боялся отрываться от твердыни Шаарна даже на непродолжительное время – в любой момент Изменение ландшафта могло застать его врасплох.

Король с усмешкой наблюдал за Желугом, потирая жесткую щетину на лице. Несмотря на уродство хошинхо, Гишаарн любил его, как любят последние свидетельства утраченного безвозвратно.

Гишаарн родился уже здесь, в Младшем Хаосе, среди непрерывных Изменений, неповторимых пейзажей и непредсказуемых опасностей, грозивших отовсюду. Но стойкое отвращение к переменам через вдову его предшественника, Валату, Обрученную Со Смертью, по закону наследственности передалось и ему.

Его отец, старый король Исшаарн, при жизни еще помнил времена, когда королевство Ксантрия находилось в одном из Срединных Миров, но затем было поглощено Зыбкой Тенью. Обитатели Шаарна чудом уцелели лишь благодаря тому, что замок оказался Следом Атрибута, принадлежавшего самому Хозяину Смерти, и не подвергся распаду. Но никто или почти никто в бывшем королевстве Ксантрия этого, конечно, не понимал.

С тех пор Шаарн блуждал в безднах Младшего Хаоса; его обитатели потеряли всякое представление о времени и расстояниях, а другие существа Тени, встречавшие замок в своих странствиях, называли его Призрачным.

Старый король давно умер, Гишаарн вступил на трон, а уцелевшие колдуны и оккультисты Ксантрии, погребенные в каменных лабораториях Шаарна, все еще искали способ вернуть замок в Срединный Мир.

Теперь Гишаарну предстояло посетить их. Он уже почти ничего не ждал от кучки этих жалких шарлатанов. А может быть, просто несчастных невежд?.. Законы привычного мира соблюдались только внутри стен Призрачного замка, но снаружи все хитроумные штуки, сделанные в его лабораториях, оказывались никчемными, как лекарства для мертвеца.

В любом случае, чем бы ни занимались последние колдуны, которых король даже не хотел знать по имени, оставалась небольшая надежда на то, что рано или поздно кто-нибудь из них случайно наткнется на нечто полезное, пригодное хотя бы для поддержания жизни в угасающем королевстве.

Только один проклятый маг чего-то стоил. Но он был пленником ужасной темницы. И виной тому являлся его собственный дар. Он умел делать вещи, которые были в цене повсюду в Младшем Хаосе. Гишаарн подумал об Игаме и содрогнулся… Страх, который внушал ему Замурованный В Глине, был необъяснимым и непреодолимым.

Давным-давно Игам появился у стен Шаарна, ненадолго застывшего посреди измененного ландшафта. Он ехал верхом на огромном синем коте, шерсть которого мелодично звенела под пальцами ветра.

Это была не слишком приятная парочка: старик с ужасными ранами на теле, с руками, похожими на двух пауков – белого и черного, живущих отдельной от хозяина жизнью, – и странное животное с густой шерстью редкого оттенка, искрящейся всеми тонами фиолетового и голубого…

Игам пребывал в полубессознательном состоянии, и все, что случилось с ним, навсегда осталось его тайной. Возможно, он был беглецом или жертвой покушения. А может, пострадал в безжалостной схватке, произошедшей в одном из бесчисленных закоулков Тени. Или же старик сам оказался орудием чьей-то неумолимой и жестокой мести…

Заподозрить его можно было в чем угодно. Он никогда не оправдывался и никогда ничего не объяснял. Люди Гишаарна впустили его в Призрачный Замок, где он полностью излечился лишь спустя много сотен Изменений. В ответ на все расспросы он сумел произнести только несколько слов. Он прошептал:

– Я – Игам, Замурованный В Глине…

Позже эти слова приобрели более чем зловещий смысл. Мало кто помнил о них. Но король Гишаарн помнил.

Игам обладал знаниями, которые людям Ксантрии казались волшебством. Он делал Посылающих Невидимую Смерть, Говорящих На Расстоянии, Излечивающих Душу, Тревожащих Сны, Хранящих Голоса, Вызывающих Видения, не говоря уже о том, что он выращивал искусственные органы для смертных тел. Ему требовались лишь материалы, которые Игам постоянно искал и подбирал в Шаарне и ландшафтах с редкой настойчивостью и исключительной тщательностью.

Гишаарн окончательно убедился в его могуществе (и сильно испугался), когда Игам оживил одного из слуг, умершего от неизвестной в Призрачном Замке болезни. Король до сих пор просыпался в холодном поту, когда ему ненароком снилась охота на живого мертвеца, спрятавшегося в лабиринтах Шаарна. Эта охота стоила королю жизней еще трех человек, которых позже нашли с вырванным горлом…

Именно после этого он замуровал предварительно усыпленного Игама в огромной пустотелой статуе Шакала – воплощении древнего ксантрийского божества. Тюрьма внутри Бога, охраняющего Шаарн, – разве можно было придумать лучше?..

Шакалу приносились человеческие жертвы. Никто не сомневался в его влиянии на судьбу Призрачного Замка. Тем более что из глиняных ушей Шакала торчали два металлических крюка, которые были, по преданию, когтями самого Бога На Четырех Ногах.

Статуя находилась в одном из глубочайших подвалов Шаарна, где безумный мастер получал пищу и воду в обмен на почти колдовские вещицы, выходившие из-под его искалеченных рук. Через отверстия в голове шакала он мог видеть образцы материалов, которые приносили ему слуги Гишаарна, и отбирал все необходимое для работы, подавая команды глухим голосом. Этот голос звучал словно из могилы. Но Игам и так был почти в могиле.

Предметы, сделанные им, выкатывались из внутренностей глиняного Бога по длинному желобу; по другому желобу слуги подавали Игаму убогую ксантрийскую пищу. Еще один желоб служил для отправления естественных потребностей преступного (с точки зрения короля) мастера. Если волшебные предметы не появлялись слишком долго, рацион узника урезался тем сильнее, чем дольше длилась задержка…

Что заставляло Игама, Замурованного В Глине, цепляться за такую чудовищную жизнь? Он надеялся на что-то? Или же чего-то ждал?.. Эти вопросы по-настоящему беспокоили Гишаарна. Если бы не предметы, имевшие немалую ценность в Хаосе, он, не колеблясь, уничтожил бы колдуна. Король хотел смерти Игама, но не мог себе этого позволить.

В своих предположениях Гишаарн заходил очень далеко. Однажды ему даже пришло в голову, что глиняная статуя может вовсе не быть тюрьмой для Игама. Что, если старик отыскал себе надежное убежище, в котором отсиживался долгие годы? Однако король сразу же отогнал от себя эту мысль. Ему казалось, что он предусмотрел все. Но узник жил. И кто мог сказать, чем занимается он в продолжение всей бесконечно долгой череды Изменений внутри своей ужасной темницы?

Этого пленника король старался посещать как можно реже – отчасти, чтобы не тревожить свою совесть, отчасти из-за глубоко засевшего в нем непреодолимого страха перед пришельцем из Тени. Свою совесть Гишаарн успокаивал, убеждая себя в том, что держит Игама в заключении ради безопасности обитателей Призрачного Замка. Но что мешало ему бросить безумца в одном из измененных ландшафтов? Все те же предметы, таинственную силу которых он не мог даже постичь, а ведь король втайне рассчитывал и на большее…

Гишаарн зло сплюнул и поправил на плечах поющую шкуру синего кота, с которой никогда не расставался. Сейчас ее песня была заунывной и еле слышной…

А потом он увидел странных существ, возникших на краю ландшафта Изменений.

Глава третья Война представлений

Наперерез Сенору и его спутникам двигался, а точнее говоря, летел небольшой отряд вооруженных всадников, похожих на людей. Всадники сидели на спинах крылатых созданий, которые чем-то напоминали безглазых собак из Башни, обитавших в мире Кобара. Своими мощными лапами твари мягко отталкивались от тверди и, расправив кожистые крылья, преодолевали в затяжном прыжке огромное расстояние.

Поскольку они перемещались намного быстрее, чем даже слепые лошади из Мургуллы, Сенор счел наиболее благоразумным не пытаться уйти от них, а подготовиться к отражению возможного нападения. Если всадники были обитателями замка, возникшего на горизонте, то встреча с ними все равно неизбежна…

Карлик Люстиг, скакавший впереди, придержал лошадь и вернулся под защиту мечей Сенора и Суо, а в особенности – под защиту амулетов Незавершенного. Но кривая ухмылка не сходила с его лица, и испуганным он, конечно же, не выглядел…

Воины на крылатых собаках провели в Хаосе слишком много времени, чтобы сразу, без выяснения слабых и сильных сторон неизвестного противника, напасть на пришельцев, возникших из ниоткуда.

Первый из всадников остановился в десяти шагах от Сенора и Суо. Ведьма и карлик держались справа от придворного Башни и чуть позади. Холодный Затылок обернулся и посмотрел на Люстиг. Тот быстро закивал головой, словно подтверждая: «Я знаю, кто это».

Предводитель отряда всадников на крылатых псах произнес несколько слов на неизвестном в Кобаре языке. У него были холодные бесцветные глаза, серая кожа, волосы, отливающие серебром, и сильно выдающиеся вперед хищные челюсти. Кроме того, на голове человека не хватало одного уха.

Сенор показал раскрытую ладонь в знак добрых намерений, надеясь, что этот жест будет понятен незнакомцу, и послал отражения.

Ответа он не получил. Люди из замка не только не посылали отражений, но и оказались совершенно невосприимчивы к внешнему воздействию. Холодный Затылок наткнулся на абсолютно глухую стену. Никто не пытался манипулировать его сознанием. Однако он, Человек Безымянного Пальца, далеко не последний среди владеющих искусством отражений, также не мог проникнуть сквозь преграду, отделявшую от него чужое сознание.

С чем-то подобным ему приходилось сталкиваться в Мургулле, но Уроды были беззашщитны, а серые воины – идеально закрыты.

Тем не менее он ощущал неведомую угрозу, исходившую из единственного источника, но не от двуногого существа. Один из крылатых псов неуловимо отличался от всех остальных, Сенор не мог определить – чем именно, и это внушало опасения. В любом случае встречу с хозяином замка уже нельзя было отменить.

Несколько встревоженный сделанным открытием, он смотрел в тусклые, словно зимнее небо, глаза одноухого воина и думал, какую пользу можно извлечь из этой встречи. Здешнее оружие не слишком интересовало Сенора. Воевать в Тени было делом непредсказуемым. Стрелы, посланные во врага, иногда вонзались в спину самого выстрелившего – более того, само понятие «враг» было столь же зыбким, как весь окружающий мир, и могло очень быстро измениться. Холодный Затылок надеялся, что люди из Призрачного Замка разбираются в подобных тонкостях даже лучше, чем он, – ведь ему не понадобилось для этого много времени.

Они разбирались. За многие тысячи и десятки тысяч Изменений, проведенных ими в Младшем Хаосе, им удалось настичь и убить только тех, кто не умел свободно перемещаться сквозь изменяющиеся ландшафты и не мог скрыться от преследователей, – ведь для этого все-таки надо было иметь представление о пронизывающих сознание мирах Тени. Для странников, которые его не имели, существовала единственная, внушенная охотником, реальность. И они были обречены…

Остальные всадники расположились в линию за одноухим человеком. Некоторые из них носили взамен утраченных конечностей искусно изготовленные протезы. Еще один повод вспомнить об Уродах, населявших подземное королевство Мелхоэд! Впрочем, теперь путешествие в Мургуллу казалось Сенору давним сном…

Лица всех без исключения солдат выражали абсолютное и непоколебимое равнодушие. Незавершенный не знал, хорошо ли это, но сейчас ему казалось, что неплохо. Слишком часто он сталкивался с беспричинной ненавистью.

Потом он заметил, что человек с одним ухом смотрит как-то странно – будто внимательно изучает четверых чужаков, но в то же время видит сквозь них. Его взгляд вдруг стал крайне сосредоточенным. Затем в потемневших серо-стальных глазах отразилось нечто. Игра света и тени. Какое-то движение и силуэты… То, что появилось за спинами непрошенных гостей.

Сенор быстро обернулся, но не увидел ничего нового. Только унылая твердь по-прежнему растворялась в темноте…

А в глазах одноухого сменяли друг друга отражения текучих, как кисель, пейзажей, наполненных кошмарными существами, или – что было даже хуже – всего лишь намеками на кошмар.

Холодный пот выступил на лбу Незавершенного. Ему еще предстояло привыкнуть к здешним способам ведения боя. Тут сражались, изгоняя врага в мир, который создавался с помощью собственных представлений. Таким образом проверялась принадлежность противника к Хаосу или хотя бы способность существовать в нем.

Человек из Призрачного Замка предпочел не рисковать и не пускал в ход обыкновенное оружие. Для начала он изменил ландшафт – явно в расчете на то, что нелепые чужаки попросту исчезнут, смытые волнами перемешавшейся материи Тени.

И это почти удалось ему, но только на мгновение. Для Сенора Призрачный Замок действительно стал вдруг зыбким, а фигуры обитателей этого дикого мира подернулись тошнотворной рябью. В его сознании сменились видения тысяч вероятных миров, однако в ту же секунду Холодный Затылок отогнал их и заставил себя утвердиться в одном-единственном мире – том самом, из которого его пытались изгнать. Он «цеплялся» за ускользающий образ, как тонущий хватается за бревно, – и спасся в конце концов.

…Силуэт замка вновь обрел четкость и тяжесть – воплощение самой неоспоримой реальности, – а в зрачках одноухого перестал пульсировать Хаос.

Сенор обвел взглядом своих спутников и похолодел от ужаса. Существо Суо, принявшее облик придворного Башни, и превращенный карлик были рядом с ним, но ведьма Истар исчезла, причем исчезла без следа, вместе со слепой лошадью из Мургуллы.

На мгновение Сенора ослепила ярость. Но кто был виноват в том, что ведьма не выдержала первого же Изменения, не сумела ЗАЦЕПИТЬСЯ и пропала, затерявшись в иллюзорных и одновременно реальных ландшафтах, которые вызвал к существованию одноухий из Тени?.. Ярость схлынула; осталась только горечь. И осознание собственной обреченности: сейчас – Истар, чуть позже – любой из троих…

Сенора не удивило даже то, насколько легко он это принял. Как абсолютную неизбежность.

Чувства притупились, когда он лишился возможности выбора. Сражаться против слепой природы – это слишком даже для Человека Пророчества, владеющего сверхъестественными амулетами. Но что, если природа вовсе не была слепой?!.

Однако уже ничто не могло изменить его отношения к одноухому. Сенор решил, что отомстит тому при первом же удобном случае. Тут – личные счеты, которые сильнее доводов рассудка…

Он подавил в себе сожаление, растерянность и ужас, которые завладели его сознанием в результате случившегося. Ему оставалось лишь упорно двигаться по пути, предначертанному судьбой, и учиться жить без надежды.

В какой-то момент у Сенора возникла необъяснимая уверенность в недолговечности его союза с Люстиг и Суо. Когда-нибудь (может быть, очень скоро) интересы спутников перестанут совпадать, и они исчезнут – каждый выберет себе реальность, наилучшим образом подходящую для достижения цели, удовлетворения желаний, осуществления тайных планов…

Он не хотел думать об этом. В конце концов, его ожидало полное тайн и неразрешимых загадок существование в ненормальном мире, где выживал тот, кто мог заставить противника сгинуть в ином ландшафте, а самому себе внушить, что окружающий мираж – больше, чем обманчивая видимость. До сих пор Сенор не подозревал, что его разум способен осознавать такие парадоксы. В любом случае это было за гранью всякой привычной логики…

Наконец одноухий пожал плечами, словно смирился с неизбежностью появления гостей. Если не сумел изменить мир – прими его как должное. Этот неписаный закон Тени был в крови у аборигена.

Одноухий поднял руку и показал в сторону замка.

Холодный Затылок кивнул и повторил жест человека из Тени. Камень в перстне Бродячего Монаха полыхал багровым огнем.

Воины на крылатых псах окружили пришельцев. Все вместе они двинулись к замку. Собаки подолгу парили, мягко отталкиваясь от тверди и расправляя кожистые крылья. Всадники укорачивали их прыжки, стараясь не опережать слепых бесшерстных лошадей.

Они взбирались по ступеням, вырубленным в скалах, которые когда-то находились в Срединном Мире, в древнем королевстве Ксантрия, а там обитали люди и племена хошинхо; потом скалы стали островом, который перемещался в изменчивом океане Зыбкой Тени, неся на себе замок Шаарн…

Здесь уже не нужно было держать сознание в постоянном напряжении, ежесекундно собирая воедино распускающиеся нити реальности, – ведь Призрачный Замок сам по себе являлся Следом, Пребывающим Неизменным.

Сенор испытал огромное облегчение, ступив на узкую каменистую полосу естественной бесформенной суши, которая протянулась вдоль замшелых стен замка, вздымавшихся на невообразимую высоту.

В то же мгновение окружающий ландшафт стал меняться, освободившись от сковывающего влияния Следа Торра. Твердь, созданная магией Меча, исчезла. За спинами людей возникли бушующие вихри пламени; внизу, под воспарившим в пустоте замком, зажглись незнакомые небесные огни, а с обеих сторон разливались бесконечные ослепительные потоки жидкости, густой, как расплавленное стекло…

Слепые лошади из Мургуллы испуганно жались друг к другу. Инстинкт гнал их подальше от огня. Псы из Призрачного Замка, привычные ко всему, спокойно и уверенно взбирались по усыпанной обломками скал лестнице к узкому темному провалу в почти неприступной, изъеденной лишь ветрами Хаоса стене.

Глава четвертая Аудиенция

Поскольку необходимости говорить не было, ритуальные раковины Шаарна оглушительно ревели, отгоняя всякую нечисть, которой могли оказаться и сами странники Тени. От этого низкого рева закладывало уши, а невольно возникавшая дрожь мешала Сенору сосредоточиться.

Не располагало к приятному времяпровождению и лицо единственной женщины, которую он увидел в этом более чем странном месте, – та наблюдала за происходящим из глубокой ниши в стене. Воспользовавшись магическим зрением, Сенор рассмотрел ее во всех подробностях, и она произвела на него не лучшее впечатление.

Лицам здешних мужчин серый цвет кожи придавал лишь мрачность, но красивое лицо этой женщины было совершенным и чистым, как полированная сталь. Пустота, увязшая в зрачках, наводила на мысль о безжалостной и не ведающей угрызений совести натуре, а неправдоподобно гладкие руки, странным образом сложенные на бедрах и находившиеся в противоестественном покое, внушали необъяснимое отвращение…

Сенор лихорадочно искал причину своего интереса к этой женщине и не находил ничего, выходящего за туманные границы предчувствий. Но запах опасности, исходивший от нее, был настолько сильным, что придворный Башни просто не мог позволить себе от него отмахнуться. При этом он оставался внешне расслабленным, а его лицо сохраняло бесстрастность.

Затем ему пришлось отвлечься от таинственной незнакомки и общаться при помощи знаков со здешним королем. Костюм и мантия правителя были увешаны огромным количеством любопытных предметов – от амулетов из костей до сложнейших безделушек из металла и стекла. В довершение всего с плеч короля свисала синяя искрящаяся шкура, от которой исходил едва слышный, однако очень чистый и мелодичный звон. Странное существо, похожее на огромную летучую мышь, но без глаз, вцепилось когтями в поющую шкуру и уткнулось рылом в ухо хозяина.

Король вполне доходчиво объяснил, что трое странников не относятся к числу желанных гостей и им придется заплатить даже за ту скудную пищу и недолгий приют, которые они здесь получат. При этом король не будет убит горем, если пришельцы покинут Призрачный Замок как можно скорее. Холодный Затылок не осуждал его за суровость. Он уже понял, что странствие по Тени дурно влияет на характер. Оставалось заключить сделку, выгодную обеим сторонам.

Человек Безымянного Пальца перебирал в уме предметы и тайны, которые могли представлять интерес для правителя блуждающего королевства, – свои собственные амулеты, загадку возвращения Люстиг, искусство превращений Суо. Но амулеты стоили здесь слишком дорого – почти столько же, сколько стоила жизнь, – а тайны спутников были чужими тайнами. Отчасти Сенор рассчитывал на помощь превращенного карлика, которому замок и все происходящее здесь были подозрительно хорошо знакомы.

Сенор безуспешно бился над тем, чтобы выяснить, знает ли король о Храме Спящих Младенцев, Завесе Мрака, Мерцающем Саркофаге или просто о местах, которые обладают в Хаосе постоянством. Как передать жестами смысл подобных вопросов? И тут он вспомнил о своих собственных, почти безнадежных поисках в Кобаре…

Пленник шевельнулся внутри черепа, и ужасная боль коснулась нервов. Эта боль подстегнула Сенора. Он был готов на все что угодно, лишь бы пытки прекратились. Но король ничего не понимал в его отчаянной жестикуляции.

Абсурдные «переговоры» спасло от полного краха неожиданное вмешательство Люстиг. До этого карлик с хитрым видом взирал на представление и, кажется, посмеивался про себя.

В конце концов ему надоело наблюдать за тщетными потугами Сенора пробиться сквозь незримую стену, и Люстиг внезапно заговорил на древнем языке Ксантрии. Это возымело едва заметное, но все же не ускользнувшее от пристального взгляда Холодного Затылка действие.

Одна из побрякушек, укрепленных на мантии короля, распахнула свои створки. Спрятанная под темным стеклом спираль начала вращаться. Именно это вращение, приводившее к чередованию тьмы и тусклого света, который не мог бы сделать менее темной даже крысиную нору, оказалось первым косвенным признаком интереса к чужеземцам.

Кроме того, взгляд гладколицей женщины изменил направление и переместился на бородатого карлика, выкрикивающего фразы на ксантрийском с почти неизменным глумливым оскалом. При этом ее лицо осталось непроницаемым, а глаза – столь же пустыми, как мутные глаза змей, освещавших дома в Кобаре.

Сенор чувствовал себя крайне неуютно. Особое беспокойство вызывало то, что из-за отсутствия отражений намерения правителя Призрачного Замка все еще были неизвестными, а поведение его подданных – совершенно необъяснимым.

Придворному Башни оставалось утешать себя тем, что его собственные намерения – такая же неразрешимая загадка для обитателей каменного острова.

К его удивлению, познания карлика не вызвали у них даже легкого любопытства. Почти ничего не произошло. Только крылатая тварь зашевелилась на плече у короля, и Сенору удалось поймать слабый шлейф ее отражений, посланных хозяину. Слишком слабый, чтобы понять, о чем идет речь, но достаточный, чтобы заставить искушенного человека насторожиться. Безглазое существо умело защищало свой разум от проникновения извне. Сенор увидел в нем нового опасного соперника…

Когда это непонятное постороннему общение завершилось, король бросил несколько коротких фраз и, повернувшись, вышел. Силуэт загадочной женщины полностью растворился в темной глубине каменной ниши. Приближенные короля также владели искусством исчезать незаметно. В зале остались только те из них, кому было поручено присматривать за гостями.

– Он сказал, что нам придется подождать здесь, – объяснил Люстиг после ухода короля. – Этот тупица будет решать, что с нами делать… Между прочим, у меня есть в запасе десяток Изменений ландшафта…

– Не нравится мне это, – зевая и деликатно прикрыв рот перчаткой с отрезанным мизинцем, сказало Существо Суо. Оно явно намекало на слишком большую осведомленность карлика в здешних делах. Сенор предпочел сделать вид, будто не понял намека. С превращенным была связана единственная реальная надежда разузнать что-нибудь об обитателях Призрачного Замка.

– Пойду посмотрю, что здесь изменилось, – с загадочным видом произнес Люстиг, направляясь в один из темных коридоров и не обращая внимания на стражников. Солдат с морщинистым серым лицом и длинными серебристыми волосами, заплетенными в косу, бросился вслед за ним. Карлик обнаружил неожиданное проворство. Стражник что-то отрывисто крикнул, Люстиг ответил брошенной на бегу фразой и непонятным жестом, затем оба исчезли.

Сенор переглянулся с Человеком Мизинца Суором. Им оставалось только ждать.

Незавершенный положил перед собой Меч Торра и стал рассматривать стены зала, в котором они находились. При этом он попытался расслабиться, отдохнуть и подготовиться к возможной схватке. Он не обольщался – к ПОСЛЕДНЕЙ схватке…

В стенах не было швов. Замок производил впечатление полого каменного монолита. Как будто не ведомая никому из живущих чудовищная сила много столетий назад выдавила из скалы все лишнее.

Глава пятая Путь вниз

Спустя некоторое время в зале, где остались Сенор, Суо и их молчаливые стражи, сгустилась тьма. Чадящие светильники погасли. Никто не позаботился о том, чтобы разжечь их снова. В Призрачном Замке, блуждающем по Тени, наступила ночь.

Холодный Затылок долго смотрел на белеющие во мраке и немигающие глаза Существа из Мертвых Времен. Хотя ощущение было жутковатым, сейчас он почти завидовал Суо. Оно не ведало сомнений, для него не существовало томительного ожидания, липкого страха, тягучего, будто смола, времени – как не существовало и многого другого. Даже необходимости спать…

Сам Сенор уснул сидя. Прежде чем в его мозгу угасла последняя мысль, он почувствовал бесконечную усталость.

Пока Незавершенный спал, а за пределами Шаарна сменяли друг друга ландшафты Младшего Хаоса, Существо Суо и превращенный карлик занялись своими делами.

Люстиг не мог бы сейчас уснуть, даже если бы захотел. Слишком велико было его возбуждение. Жажда мести бушевала в его уродливой щуплой груди жарким неугасимым пламенем, разгоревшимся еще ярче от близости осуществления. Обманув Незавершенного, Люстиг нашел тех, кого так хотел встретить. Теперь он не мог удержаться от сладостных мыслей о возмездии. А еще он мечтал о том, чего сможет достичь, когда наконец получит назад свое прекрасное женское тело…

Но это относилось к области сокровенного. Люстиг не делился подобными мечтами ни с кем. Более того – следовало скрывать свои намерения даже от придворного Башни. Однако карлик понимал, что рано или поздно ему придется открыться. Терпения человека, владеющего Древним Мечом, хватит ненадолго, а от того, чью сторону он примет, зависело слишком многое.

Впрочем, столь же многое зависело от этого ходячего муляжа – Существа Суо, которое, похоже, не ставило карлика ни во что и терпело его лишь до поры до времени. Ледяной беспощадности Суо Люстиг опасался больше всего…

Он обдумывал также, как поступит с обоими союзниками, когда осуществит свои далеко идущие замыслы.

Если бы Сенор взял себе за труд разобраться в отражениях карлика, то мог бы узнать много интересного. Но Люстиг был осторожен, осторожен, как всякий маньяк, и глубоко скрывал самые черные из своих мыслей. А Человеку Безымянного Пальца сейчас было не до того. Парадоксы Зыбкой Тени поглощали его внимание и понемногу отбирали силы. В Кобаре Сенор был куда более подозрительным – к этому обязывали жестокие нравы, которые господствовали в замкнутом мире Башни.

В отличие от превращенного карлика Существо, Не Имеющее Пола, не руководствовалось никакими соображениями. У Суо вообще не было соображений. Оно действовало, выполняя свое зловещее предназначение. При этом у него могли возникать иллюзии относительно собственных намерений и желаний. Но и они не имели ничего общего с человеческими.

Темный непостижимый инстинкт заставлял его изворачиваться, превращаться, идти на сомнительные сделки, лгать, уступать, интриговать, убивать и терпеливо ждать своего часа… Двое жалких существ из постепенно распадающейся плоти, которые стали его спутниками на очень краткий, с точки зрения Суо, срок, были лишь смутными тенями на внутреннем горизонте. Оно даже не понимало, о чем договорилось с ними, – эту заботу тоже взял на себя гнездившийся в нем тайный инстинкт.

Одного из них Существо Суо ждало в Мертвых Временах – ждало долго, перебирая длинную череду созданий, попадавших к нему во владения, которые оказались владениями изгнанника. Пресытившись, оно уничтожало этот живой материал, предварительно извлекая из него все что можно – от тайных знаний до самого изощренного коварства.

Таким образом оно познало сны, упоение смертью, наслаждение властью, леденящий ужас, туман рождения, любовь, утрату, азарт игры и чувства, вообще не знакомые людям…

Великое множество существ – от самых примитивных до самых сложных и искушенных, обитавших в угасающей вселенной, – растворилось в нем, но среди них не было ни одного бога.

Подозрение, что существуют боги, Суо впитало, растворив в себе разум одной из жертв, которых оно поглотило в бесчисленном количестве, – и этого не предусмотрели те, кто упрятал Существо, Не Имеющее Пола, в Мертвых Временах. Еще менее вероятным казалось им то, что Суо само покинет свои владения, где оно обладало безраздельной властью.

Однако именно так и случилось, и теперь оно действовало, не осознав своей цели, но ни на миг не усомнившись в том, что в конце концов его ожидает истинное Завершение…

От внимания Суо не ускользало ничего.

Когда превращенный карлик выскочил из комнаты, преследуемый солдатом с серебристой косой, оно осталось неподвижным.

Более того, спустя некоторое время Человек Мизинца Суор закрыл глаза, имитируя сон. Оба пришельца вели себя спокойно и не причиняли стражникам никаких хлопот. Никто из солдат не заметил, как от затылка Существа Суо отделился маленький темный сгусток и отправился в самостоятельное путешествие по Призрачному Замку.

Сгусток не имел постоянной формы: иногда это был просто упругий черный шар, иногда – плотное туманное облачко или липкий ручеек; он проникал куда угодно и не утратил способности убивать. Он мог залепить ноздри или обвиться вокруг шеи, сожрать мозг, с воздухом проникнуть в легкие и вспороть их, с кровью просочиться в сердце и разорвать его изнутри…

Этот сгусток имел в себе все, чем обладало Существо из Мертвых Времен.

Эрлана, Обрученная Со Смертью, Вдова короля Гишаарна, принужденная в соответствии с древним ксантрийским обычаем оплакивать венценосного супруга еще при его жизни, смотрела в Озеро Изумрудного Света, которое было поймано охотниками в одном из ландшафтов Тени и плавало теперь под скругленным потолком ее покоев.

Она предавалась чистому созерцанию. В такие минуты все чувства Обрученной Со Смертью умирали, она почти достигала прозрачности, ясности и пустоты, но ее изощренный ум никогда не позволял ей достичь совершенной свободы и ощутить незамутненную радость…

Холодный рассудок начинал действовать с механической настойчивостью, и переливающиеся течения света, которые завораживали Эрлану, становились всего лишь фоном для его гипнотически безошибочной работы. Затем не находящий покоя ум вытаскивал из временного небытия целую свору желаний и сжигающих душу страстей, а Изумрудное Озеро превращалось в средоточие всех мыслимых наслаждений.

Несмотря на свое мрачное предназначение, Эрлана отнюдь не была им подавлена. Напротив, оно давало ей темную силу колдуньи, и до сих пор Обрученная Со Смертью имела в Призрачном королевстве все, что хотела. Сейчас она вплотную приблизилась к достижению конечной цели…

Но приход чужих спутал карты. В них было что-то необычное. В последний раз Эрлана видела странствующих по Хаосу так давно, что почти забыла об этом. Теперь она перебирала в памяти мельчайшие подробности тех встреч; выплывали из забвения существа и события… Неясная тревога охватила Вдову короля.

Причину этой тревоги она не могла осознать; ей было недостаточно одних только смутных предчувствий, и такая неопределенность подталкивала к неверному шагу. Но Эрлана не позволила себе ни на мгновение ослабить волю. Она быстро взяла себя в руки и принялась обдумывать последствия появления посторонних в замке Шаарн и возможную угрозу, которую представляли собой пришельцы.

До сих пор вдове мешал только Желуг, крылатый недоносок, слепой шпион Гишаарна. Эрлане приходилось тщательно скрывать в его присутствии не только свои чувства, но и мысли. Она бы давно и с удовольствием избавилась от Желуга, если бы не болезненная привязанность короля к уродливому слуге. Эти двое охраняли друг друга так, словно в каждом была заключена частица их нераздельной жизни.

Эрлана сосредоточилась, отогнав воспоминания обо всем лишнем, и – в который уже раз! – Озеро Изумрудного Света помогло ей. Из полнейшего отсутствия форм в его глубине вдруг родились смутные образы, едва уловимые, ускользающие, как утренний сон, но для Вдовы этого было достаточно.

Она вспомнила.

Ее еще сильные руки напряглись и стали костлявыми.

Уловив настроение своей хозяйки, Изумрудное Озеро сжалось, уплыло в угол комнаты и повисло под потолком, превратившись в мертвое зеленое пятно.

Обрученная Со Смертью приготовилась действовать. Но она предавалась созерцанию слишком долго. Ее созерцание не было совершенным. И даже Озеро Изумрудного Света не смогло подсказать ей, что она опоздала.

Сенор мгновенно проснулся, как только рядом с ним раздался возбужденный шепот Люстиг. Суо находилось тут же, держа в руке Древний Меч. Холодный Затылок бросил быстрый взгляд в сторону стражников – те были мертвы… Их убили совсем недавно; Существо, Не Имеющее Пола, еще не завершило превращения – нижняя часть его тела представляла собой тонкий змеиный хвост.

На глазах у Сенора хвост сократился, раздулся, раздвоился, и оба отростка приняли наконец форму человеческих ног. На поверхности фальшивой плоти появилась кожа, затем сквозь нее проступила одежда, сапоги и доспехи, во всем подобные хитиновым. Человек Мизинца Суор подошел к одному из круглых проемов, заменявших в Шаарне двери, и выглянул в коридор. Убедившись в том, что путь свободен, он дал знак Сенору следовать за собой.

Без меча Холодный Затылок чувствовал себя дичью. Суо выкрало клинок, пока он спал, и теперь не спешило его возвращать. Сенор поздравил себя с таким союзником и, хотя еще ничего не понимал, послушно погрузился в темнеющий зев коридора.

Превращенный карлик бежал рядом. В его бороде пряталась довольная усмешка. В частом топоте маленьких ножек было что-то жуткое – будто безумный ребенок затеял в темной спальне опасную игру в прятки со взрослыми. Награда победителю – жизнь. А что случается с проигравшим? Сенор мог бы поклясться, что кинжал, который болтался на поясе Люстиг, он видел незадолго до этого в руках солдата с серебристой косой…

Все трое спускались куда-то вниз по гулким коридорам с наклонным полом. Либо создателю Шаарна были неведомы лестницы, либо он не имел возможности воспользоваться ими. Таинственная спиральная архитектура; проходы, кольцами опоясывавшие башни; отсутствие прямых углов; скругленные полы; светильники, зажатые в металлических щупальцах; вертикальные колодцы, уводившие в неизвестные глубины; барельефы самых разнообразных форм и среди них – ни одной узнаваемой… Если бы Сенор не знал, что замок населен людьми, он мог бы принять его за окаменевшее гнездо гигантских червей. Он живо представил себе черные, маслянисто поблескивающие тела толщиной с человеческий рост, лениво ползающие по сплетающимся коридорам или отдыхающие в круглых залах, свернувшись в тошнотворные клубки…

Видение оказалось неожиданно ярким, и Сенора охватило мгновенное отвращение. Бессмысленно гадать о том, что таилось в подземельях Шаарна. Наступил момент, которого он ждал: Суо и Люстиг начали действовать в собственных интересах. Он опасался этого и готовился к худшему.

Очень медленно и осторожно, словно невидимый цветок, распустились тонкие «щупальца» его сознания и поймали слабые отражения превращенного карлика.

Появление большого отряда замковой стражи едва не застало их врасплох. Некоторое время солдаты оставались невидимыми за плавным изгибом коридора, но Сенору и его спутникам было негде спрятаться, а огромные искаженные тени приближающихся воинов уже плясали на освещенной чадящими светильниками стене.

По слегка растерянному виду карлика Сенор безошибочно определил, что схватка крайне нежелательна. И тут Существо Суо, которое шло впереди, стало оборачиваться, на ходу вывернув тело неестественным образом.

Когда оно повернулось полностью, то успело принять уже совершенно другой облик. Сенор узнал в нем женщину, наблюдавшую за его переговорами со здешним королем. Длинная просторная накидка делала ее фигуру бесформенной, но лицо было передано идеально – такое же холодное и прекрасное, как оригинал…

Люстиг тихо взвизгнул от восторга, и Существо Суо мрачно улыбнулось в ответ.

Потом полы его накидки раздвинулись, и под ней обнаружилось гладкое серое тело без каких-либо признаков пола. Черная тонкая, словно лезвие бритвы, линия разделила это тело посередине, и оно распахнулось, как вспоротый мешок…

Внутри него было темное клубящееся нечто. Сенор глядел в эту странную лакуну, которая не содержала внутренностей, и ему стало не по себе. Но поведение Суо явно означало приглашение, и, кроме того, стражники должны были вот-вот появиться из-за поворота.

Более не раздумывая, он вплотную приблизился к Суо, которое почти вывернулось наизнанку. Не без досады почувствовал, что ушлый карлик догнал его сзади и прыгнул ему на плечи. После этого обе половинки Существа Суо сомкнулись за спиной, и Сенор оказался в кромешной тьме…

Внутрь Суо, Не Имеющего Пола, попал спертый воздух, а вскоре Холодный Затылок с ужасом ощутил, что вообще не дышит. Последовал затяжной кошмар удушья, какая-то безболезненная агония. Но смерть все не наступала… Тени невнятных ожиданий проносились сквозь сознание. Тело оказалось подвешенным в упругой среде, которая заставляла двигаться конечности. При этом Сенор чувствовал себя так, словно его облизывали бесплотные, но настойчивые языки. Вдобавок карлик немало досаждал ему, сжимая шею уродливыми ручками, и щекотал жесткой бородой ухо…

Трудно было поверить в то, что снаружи муляж Суо может представлять собой прекрасное и соразмерное тело. Приглушенные звуки доносились до слуха Сенора, будто он находился глубоко под водой. Он не мог сосредоточиться. Спустя некоторое время уже тысячи неясных желаний и страхов раздирали его на части. Растревоженный рой теней всех когда-либо умерших и растворившихся в Суо, носился вокруг, а потом человек из Кобара стал частью этого роя.

Словом, внутри Существа из Мертвых Времен было не слишком уютно. Сенор ощутил мелкую дрожь скрюченных ручек и понял, что карлику тоже приходится несладко…

Но тут какая-то сила принудила Люстига открыть рот, хотя сейчас превращенный явно не был расположен к разговорам. Из его глотки вырвались хриплые звуки. Они вышли наружу сквозь тело Суо и составили фразы на ксантрийском языке, произнесенные женским голосом. Должно быть, со стороны это выглядело так, будто Эрлана, Обрученная Со Смертью, отдавала приказы замковой страже.

Та же сила подняла руку Сенора, подтолкнула его вперед, и, подчинившись ей, он сделал несколько шагов. Меч тоже оказался внутри Существа Суо; Сенор нащупал рукоять и вложил клинок в ножны. Каждое движение давалось удивительно легко. Это были необычные и в чем-то даже приятные ощущения. Словно возвращение в лоно Праматери, каким его рисовали кобарские мифы…

Холодный Затылок расслабился, пока Суо манипулировало его туловищем и конечностями. Пуповина запредельного покоя и темного уюта связала человека с Существом, Не Имеющим Пола, но почти сразу же и оборвалась. Противоестественное слияние оказалось недолгим. Заплатить за него пришлось очередным разочарованием. Нечто похожее Сенор испытывал, бывало, в постелях кобарских женщин, когда после минутного удовольствия начинал ощущать тоску, одиночество, смутную угрозу…

Сожаление и страх, которые охватили его, означали, что он снова был предоставлен самому себе – будто рождался на свет, отягощенный неведомыми преступлениями и сознанием вины. Фальшивое тело Эрланы было сброшено, как змеиная кожа; невидимые языки обласкали лицо в последний раз и пропали. Темный смерч подхватил вывернутую наизнанку и потерявшую форму оболочку. Затем она опять плавно сомкнулась – уже в другом месте; легкая рябь пробежала по безликой плоти, превратив ее в лицо Человека Мизинца Суора.

Судорога потрясла Незавершенного; легкие снова наполнились воздухом…

Что-то коснулось спины ледяными пальчиками…

В замешательстве придворный Башни осознал, что случилось непоправимое – он навсегда оставил некий нестираемый отпечаток в Существе из Мертвых Времен. Оно сделало слепок человеческой сущности, похитило частицу души. И когда-нибудь Сенора посетит некто – чтобы потребовать услуг, о которых он сейчас даже не подозревал. Этот извращенный долг не сблизил их ни на шаг – наоборот, человек ощутил лишь отдаленную и пока неразличимую в дымке будущего опасность…

Сенор отдал должное хитрости Суо.

Оно умело создавать себе слуг.

Но в конце концов это было лучше, чем плен или смерть в Шаарне.

Глава шестая Конец Хошинхо

Они спустились в полутемный подвал, который представлял собой полую каменную сферу, и в самой нижней ее точке Сенор увидел то, что вначале показалось ему бесформенной скалой.

Он использовал магическое зрение, и скала превратилась в гигантскую статую из коричневой глины; затем в ней явственно и резко проступили черты огромного Шакала. Это было изображение Бога На Четырех Ногах, сидящего на задних лапах.

Несколько длинных наклонных желобов торчало из отверстий, проделанных в глине. Один из них вполне ощутимо отдавал нечистотами.

В ушах Шакала поблескивали два идеально гладких металлических крюка. На обоих были подвешены полусгнившие трупы. Сенор сделал неприятное открытие: в Ксантрии Богу На Четырех Ногах приносились человеческие жертвы.

Воздух вблизи статуи оказался таким, что кружилась голова. Кости тех, кто умирал на протяжении нескольких поколений во имя ублажения кровожадного божества, белели тут же, у задних лап Шакала, а в передних была закреплена клетка с розовыми мышами.

…По преданию, Розовая Мышь являлась ключом к жизни Четвероногого Бога. Любому смертному, попавшему в Ледяную Обитель, Шакал предлагал выбрать единственную из многих тысяч одинаковых мышек. Как видно, у Шакала было своеобразное чувство юмора и он тоже любил поиграть в прятки со смертью. Никому и никогда еще не удалось угадать и таким образом избежать рабства или гибели. Но разве не всех ожидает одинаковый конец?..

Пока Холодный Затылок рассматривал глиняную статую Бога, в темных провалах ее глазниц появились круглые мутно-белые предметы, похожие на глазные яблоки без зрачков. У Сенора сразу же возникло ощущение, что за ним внимательно наблюдают. Он привык доверять своим ощущениям. Но карлик наверняка еще не успел приготовить западню. Более того, он поглядывал на Незавершенного с самодовольным видом, словно преподнес тому неожиданный и чрезвычайно ценный подарок.

Человек Мизинца Суор повернулся и произнес вполголоса:

– Это тюрьма Игама, Замурованного В Глине. Я говорил с ним некоторое время назад. Для меня нет препятствий и не существует непреодолимых стен. – Тут Суор хитро усмехнулся. – Один из нас…

– Нас? – быстро перебил его Сенор.

– Нас, – спокойно подтвердил Суор. – Многие составляют Одно. Разве ты не догадывался об этом? – Лицо Существа, Не Имеющего Пола, на мгновение преобразилось и стало лицом прекрасной женщины с драгоценными камнями вместо глаз, которую Сенор встретил когда-то в Мертвых Временах.

– …Один из нас побывал там, – продолжало Суо и показало на черную нору, из которой торчал длинный изогнутый желоб. – Этот Игам – существо смертное и чем-то похожее на тебя…

В этот момент изнутри статуи Шакала раздался тихий смешок, окончившийся неясным гулом.

Люстиг дернул Сенора за руку, чтобы тот наклонился к нему. Затем зашептал на ухо:

– Игам – больное место короля Гишаарна. Ты можешь воспользоваться этим…

Сенор оказался бы слишком наивным даже в собственных глазах, если бы поверил в бескорыстную помощь Люстиг. Он внезапно оборвал карлика:

– Откуда ты знаешь об этом?

– Ну, теперь уже нечего скрывать… – Несмотря на это утверждение, карлик снова приблизил губы к самому уху склонившегося Сенора. – Я была превращена Игамом!

– Ты быстро нашла тех, кому хочешь отомстить, – медленно проговорил Холодный Затылок, делая вид, что раньше не догадывался об услышанном.

Карлик тихо засмеялся и сказал, бросив быстрый взгляд в сторону Суо:

– Я вела тебя через Хаос, не так ли? Мне был нужен Призрачный Замок, и я нашла его. Возможно, он нужен и тебе. В Зыбкой Тени бесконечное множество ландшафтов, и мы могли попасть в какой угодно из них, но мои желания оказались самыми сильными… Освободи Игама – и ты приоретешь полезного союзника. Это выгодно нам всем!

– Только поэтому ты еще живешь, – произнес вдруг Человек Мизинца Суор. Его ничего не выражающий взгляд был по-прежнему устремлен на статую Четвероногого Бога, но карлика тем не менее пробрала хорошо заметная дрожь. Слова Суора он принял на свой счет, однако Незавершенный думал иначе.

Воспользовавшись сильным испугом Люстиг, Сенор проник в ее приоткрывшееся сознание и обнажившуюся память. Его захлестнули сумбурные видения и суетливые страсти. Среди них нашлось место и воспоминаниям о Призрачном Замке, который немного отличался от нынешнего. И все-таки это тоже был Шаарн!

В одно мгновение Холодный Затылок понял почти все. В отражениях Люстиг промелькнули Гишаарн и Эрлана, Обрученная Со Смертью, которая совокуплялась с крылатым псом. Ее ненависть до сих пор была хорошо ощутима, и кое-как «просматривалось» зловещее колдовство Игама, Замурованного В Глине; кроме того, образ двух обнаженных тел – короля и Люстиг, какой она была до превращения, – сопровождался восторгом немыслимого сладострастия и упоением почти абсолютной властью. Как эта власть ускользнула из рук Люстиг, Сенор не узнал, но сильно подозревал, что существовал тайный сговор между Игамом и Эрланой.

Игам сейчас находился рядом и был замурован внутри глиняного идола – это казалось лучшим свидетельством того, что Вдова Гишаарна предала его. На предательстве всегда можно сыграть. Холодный Затылок еще не решил, как именно, но сыграть стоило уже хотя бы ради спасения собственной жизни. О Существе Суо беспокоиться не приходилось – Сенор видел, КАКИМ оно могло быть…

Наконец, превращенный карлик взял себя в руки. Его отражения ослабевали – он поспешно возводил защиту, но Сенор знал теперь достаточно. Положив ладонь на ножны, в которых покоился Древний Меч, он медленно двинулся в сторону статуи, преодолевая отвращение и почти осязаемую вонь, разлитую вокруг.

Поэтому он не видел, как из-под накидки Человека Мизинца Суора появилось легкое облачко серого тумана и поплыло вверх, к отверстию вертикального колодца, ведущего из подземелья наружу.

Желуг торопился. Он должен был успеть предупредить Гишаарна о том, что происходило в подземелье замка.

Слепой, он помнил расположение любого камня в Шаарне. Изуродованное природой тело мешало ему двигаться быстро, он мог послать королю только ощущение своего сильнейшего беспокойства, но эти двуногие из Ксантрии были такими тупыми – для них мало значили ощущения. Желуг знал, что в лучшем случае Гишаарн просто отмахнется от беспричинных страхов, возникших, как ему покажется, из ниоткуда. В худшем – пожмет плечами и выпьет что-нибудь из этих ужасных зелий, которые превращают мозг в поле для чужих игр, а тело – в послушную марионетку.

Поэтому хошинхо волок к королю свое тщедушное тело, чтобы заставить того серьезно отнестись к невнятному предупреждению…

Наконец он понял, что ему придется взлететь, оторваться от неизменной твердыни Шаарна – пусть даже рискуя при этом затеряться в течениях Хаоса. Лишь бы побыстрее достичь королевской башни!.. Он принялся искать открытую площадку, с которой можно было сделать прыжок и расправить хилые крылья…

Но даже в том случае, если Желуг долетит, король не обязательно поймет его правильно и усвоит степень опасности. Такова уж была судьба последнего хошинхо Ксантрии: влачить существование без надежды, среди жалких тварей, и вдобавок служить одной из них в обмен на пристанище в Тени – потому что больше некому было служить и потому что он не знал других пристанищ…

Желуг не испытывал к Гишаарну чувства, которое двуногие назвали бы привязанностью, и уж ни в коем случае не любовь. Ему вообще были неведомы чувства двуногих. Он жил в своей собственной реальности, во тьме, пронизанной беспокойством и страхами множества существ. Его недостижимым идеалом был покой…

В древнем королевстве Ксантрия хошинхо обретали покой в своих гнездах на вершинах каменных башен, поднимавшихся до небес и выстроенных тогда, когда люди были их рабами. Хошинхо не было равных в том исчезнувшем мире. Двуногих они лишь терпели рядом с собой. Несмотря ни на что, выродок Желуг еще помнил о временах угасшей славы…

Трое существ из другого ландшафта, появившиеся в Призрачном Замке, были не более понятны ему, чем люди Ксантрии, но он ясно ощущал исходящую от них силу разрушения, которое грозило остаткам древнего королевства.

Опасения появились сразу же, как только он оказался поблизости от странников Хаоса. С той минуты Желуг не обделял их своим вниманием.

Слепой, он «видел» больше, чем зрячий Гишаарн. Превращения Существа, Не Имеющего Пола, внушили ему еще больший ужас. Он чувствовал смертоносную магию, заключенную в мече, который носил один из чужеземцев. А в карлике он вскоре «узнал» самку, побывавшую в Призрачном Замке много сотен Изменений тому назад.

Тогда эта тварь едва не подчинила себе короля; она была коварной, как сама Эрлана, Обрученная Со Смертью, что и привело их к непримиримой вражде… Желуг еще не забыл Ревущий Ландшафт, в котором Люстиг была превращена во время охоты на Озеро Изумрудного Света, далеко за пределами Шаарна, – и помнил дикую ярость короля, когда тот обнаружил рядом с собой бородатого карлика вместо женщины…

Мало кто, кроме Желуга, знал о тайных пружинах давнего колдовства. А хошинхо копил в памяти даже самые незначительные мелочи. В этом отчасти заключалось его предназначение. Он покидал Шаарн только вместе с королем – сидя на плече Гишаарна и крепко вцепившись когтями в шкуру синего кота… После превращения Люстиг Желуг скрыл от правителя все, что знал о сговоре между Игамом и Эрланой. Он не считал это изменой. Он просто хотел сохранить древнее королевство. Ведь кроме этого у Желуга ничего не осталось…

Но теперь Эрлана стала слишком опасна. Ее интриги внушали Желугу гораздо большую тревогу, чем прежде. Запах смерти, исходивший от нее, становился нестерпимым. Ее сила таилась в статусе Вдовы. Она была самоубийственным порождением самой Ксантрии, воплощением давнего проклятия, зревшего с забытых времен.

Однако для хошинхо колдовство и обычаи двуногих были варварством. Единственное, чему он верил, это своему собственному страху.

Отношения между полами у двуногих тоже казались Желугу вопиющей дикостью. Древние хошинхо Ксантрии были гермафродитами и приносили потомство лишь один раз – ценой своей жизни. Сам Желуг оказался бесплодным. Но зато он не мог и умереть естественным для хошинхо образом. Покончить с собой или быть убитым – вот выбор, который оставила ему судьба…

Желуг размышлял об этом, пока взбирался на открытую площадку у края замковой стены. Он повертелся на месте, пытаясь определить, в какой стороне находится королевская башня. Среди вечной тьмы, окружавшей слепого хошинхо, ему казалось гораздо более легким узнать чьи-либо намерения, чем найти камень, лежащий в нескольких шагах. Если только это не был камень, еще хранивший запах существа, которое до него дотрагивалось…

Твердое и невидимое становилось тогда податливым и ощутимым; оно приобретало некое свойство, которое Желуг воспринимал на расстоянии. Свой, ни с чем не сравнимый «отпечаток» был у Гишаарна, Эрланы, Игама, Замурованного В Глине. Его имели и королевские покои. Не оставляло «отпечатка» только Существо из Мертвых Времен – и Желуг терялся в его присутствии, улавливая нечто зыбкое и множественное одновременно…

Хошинхо наконец решился, расправил крылья и прыгнул с площадки вниз.

Ландшафт, окружавший замок, успел измениться, пока Желуг взбирался на стену. Над каменным островом теперь нависал бескрайний низкий свод, источавший ровный голубой свет. В этом сиянии, прекрасном и жутком, башни Шаарна казались темными пальцами, которые не отбрасывали теней. Желуг не мог видеть и оценить чуждой красоты. Он летел в направлении королевской башни, тяжело взмахивая искалеченными крыльями.

…То, что наперерез ему движется какой-то сгусток, Желуг почувствовал слишком поздно.

Сгусток быстро догонял хошинхо. Он оказался плотным и округлым, внутри него тлела непостижимая жизнь. Он перемещался, выбрасывая из себя кусочки собственного, измельченного в пыль вещества.

Приблизившись к слуге короля вплотную, сгусток распался на сотни липких извивающихся нитей, которые намертво впились в крылья и тело хошинхо.

Желуг издал крик, полный неподдельного ужаса, – ему показалось, что он ошибся в выборе направления и его смывает волна Изменения, нахлынувшая из Хаоса. Но Тень была тут ни при чем. Один из убийц, составлявших Существо Суо, настиг очередную жертву…

Хошинхо судорожно забил крыльями, но уже не мог взмахнуть ими – они увязли в прочной упругой сети. Сила притяжения, которую хранил в себе След Свиньи Кружедда, увлекла Желуга вниз, с каждым мгновением убыстряя его падение на древние скалы и башни Шаарна, которые ощетинились завитыми в спирали наростами.

Поскольку Желуг не мог умереть, как хошинхо – воплотившись в новом юном существе, – ему пришлось пережить долгий ужас медленно, но неотвратимо приближавшейся смерти. Ей предшествовала вспышка немыслимой боли, и последний из рода древних властителей Ксантрии перестал существовать.

Рядом с его останками на камнях оказались разбрызганы жирные черные капли. Спустя несколько мгновений после гибели Желуга эти капли собрались в подрагивающую лужицу, а затем вязкая жидкость почти мгновенно испарилась и превратилась в клочья серого тумана, медленно поплывшие в сторону башни, под которой находилась тюрьма Игама, Замурованного В Глине.

Часть Существа из Мертвых Времен возвращалась к целому.

Глава седьмая Посредник

В самой глубине спиралевидной комнаты, похожей на раковину гигантской улитки, Эрлана, Обрученная Со Смертью, плела нити своего колдовства.

В этом искусстве Вдова Гишаарна уступала Игаму; настоящие видения и силы были неподвластны ей, как и любому из смертных. Она могла прикоснуться только к легчайшим из проявлений магической природы. Возможно, в этом было ее благо, ведь рассудок двуногих бессилен в абсолютно магическом мире. Изредка призывая на помощь потусторонних существ, она попала в неизбежную зависимость от них. Кроме того, платить за услуги приходилось дорого, а сама плата показалась бы людям ужасной и извращенной. Теперь Эрлану ожидало вечное рабство. Из Вдовы получилась слабая колдунья, но для ее целей было достаточно и того, что она умела…

Для начала она попыталась вызвать Посредника. Ее тайный Посредник жил поблизости от Эрланы с тех самых пор, как Вдова получила первые знамения о своем мрачном предназначении. Самый младший из демонов Тени, обитавший в мире, лишь немного отличающемся от мира Обрученной Со Смертью, был тем не менее гораздо могущественнее любого из мастеров Теневой магии. Эрлана знала, чего он потребует за помощь, но это уже давно не пугало ее, а, наоборот, приносило ни с чем не сравнимое удовольствие…

Она съела несколько плотно скатанных шариков из липкого вещества, похожего на смолу, которые оставил Посредник во время своего последнего «визита». Ждать, пока зелье подействует, пришлось недолго. Когда вокруг всех предметов в комнате появилось слабое оранжевое свечение, Эрлана сожгла в медном светильнике клок жестких рыжих волос. Они сгорели с треском, рассыпав фиолетовые искры, а пространство наполнилось сильным и странным запахом.

По ее телу разливалось приятное тепло. Тишина вокруг стала ватной, и в ней гулко отдавался любой, даже самый слабый звук… Время замедлило свой бег… В непрерывной цепи мгновений, следовавших одно за другим, появились промежутки, словно кто-то раздвигал их невидимыми пальцами… Свет, исходивший от предметов, начал мерцать. Существование стало прерывистым. В окружающем мире обнаружились провалы, в которых не было ничего, кроме неописуемого ужаса… Зияли пугающие лакуны пустоты, безвременья, неощутимости…

Обрученная Со Смертью не смела двинуться с места. Посредник приходил к ней через один из этих провалов, проскальзывая в пульсирующую щель между миром людей и демонической вселенной. Когда щель расширилась настолько, что комната и весь замок в восприятии Эрланы канули в небытие, она услышала отдаленный стук когтей.

С каждой новой пульсацией – возникновением и исчезновением – звук становился все громче и громче, пока не заполнил мерцающее сознание вдовы…

В зеркалах, висящих на стенах, исчезли изображения; предметы перестали отражать свет.

…Когда Эрлана вынырнула из тьмы, перед ней возникло существо, похожее на крылатого пса. Оно подошло ближе, стуча когтями по каменному полу. Мгновения слились в непрерывно текущую реку, и пространство снова приобрело привычные свойства.

Зато теперь начал превращаться крылатый пес. Сначала неуловимое изменение в его облике угадывала лишь видевшая это много раз Эрлана; затем что-то зашевелилось под шкурой, и спустя некоторое время шерсть осыпалась, а кожа сгнила и оплыла отвратительной полужидкой массой.

Из-под нее появился шакал, сверкавший кристаллами нетающего инея; его глаза казались двумя кусками желтоватого льда, а вместо языка свисал набок хвост наполовину проглоченной розовой мыши.

– Ты был на псарне? – ласково и заискивающе спросила Обрученная Со Смертью, опускаясь перед ним на колени и поглаживая его шею, покрытую рыжей взъерошенной шерстью.

– Что тебе надо, двуногая тварь? – произнес бы шакал, если бы говорил на человеческом языке. Звуки, которые он издавал, были всего лишь сдавленными завываниями, вырывавшимися из звериной глотки. Эрлана уже давно не удивлялась тому, что вообще понимает их.

– Скоро меня хватятся на псарне, – провыл слуга демонов Тени. – Говори или я уйду. В любом случае, ты заплатишь мне!..

На красивом и гладком лице Вдовы отразилась досада.

– Кое-кто в замке может помешать мне…

– О чем ты болтаешь? Разве Игам сбежал?!

– Нет. Но в Шаарн пришли трое чужих, странствующих по Тени. Это означает, что у них есть След.

– Я знаю об этом! – злобно взвыл шакал. – Трое двуногих, таких же ничтожных, как и ты… Не беспокой меня по пустякам! И получше присматривай за Игамом.

Эрлане стоило большого труда сдержать себя.

– Но ты упустил одну мелочь, – произнесла она с расстановкой. – Один из них владеет могущественными амулетами. Его След – это Меч Торра…

– Что?! – рык шакала был оглушительным, как удар грома. – Меч Торра здесь, в Шаарне?!

– И это еще не все. – Вдова Гишаарна вытерла ладонями пот с висков. Напряжение стало почти невыносимым для нее. – Мне кажется, что кольцо – вещица Игама. А обруч когда-то принадлежал самому Рофо.

– Не слишком ли много для одной смертной твари? – Мышиный хвост судорожно забился в пасти шакала.

– Да, многовато для двуногого… Но есть еще одна трудность. Его спутник – демон из Мертвых времен…

Ярость шакала была подобна урагану, с воем ворвавшемуся в спиральную комнату. Он превратился в рыжий смерч, разметавший тряпье Эрланы и заставивший ее сознание померкнуть. Летящие льдинки секли тело и лицо, а холод пробирал до костей…

Когда ветер улегся, она обнаружила, что ее волосы покрыты желтым инеем. Тем не менее она разомкнула окоченевшие губы и сказала с плохо скрываемой насмешкой:

– Думаю, что явившись сюда, он утратил большую часть своего могущества. Передай это своему хозяину…

– Он и ТВОЙ хозяин тоже, двуногая тварь!

– Хорошо. Передай хозяину, что странники небезопасны. И помоги мне уничтожить этих троих.

Шакал уставился на нее. Нетающий лед поблескивал в его глазницах.

– Ты не забыла, что должна привести Призрачный Замок в Ледяную Обитель? – спросил он потом. Мышка в его пасти трепетала, будто в агонии.

– Я делаю все, чтобы вернуть Замок, – быстро проговорила Вдова, испугавшись подозрения, которое могло возникнуть у слуги более могущественных демонов.

– Ты существуешь именно для этого. Запомни: у двуногого нет жизни вне предопределения. Игам не должен оказаться на свободе! Я буду поблизости… Сейчас ты заплатишь мне, а потом я помогу тебе уничтожить пришедших в замок.

– У нас мало времени. – Эрлана предприняла слабую попытку возразить шакалу. – Они уже нашли тюрьму Игама.

– Его стережет мое колдовство! – взвыл шакал, разбрасывая вокруг себя обжигающую крупу льдинок. – Они найдут только собственную гибель!..

Мышиный хвост в его пасти двигался, словно змеиный язык.

– Я слишком долго был презренным псом, – тихо добавил шакал и медленно поднялся на задние лапы. Не в силах отвести взгляда, Эрлана смотрела на происходившие с ним ужасные метаморфозы…

Потом шакал протянул вперед лапы, оканчивающиеся отвратительным подобием человеческих рук, опрокинул Обрученную Со Смертью на усыпанный инеем пол и начал совокупляться с нею…

Отвращение и похоть одновременно охватили Вдову. Черный лед заполнил низ живота, в глазах потемнело, и, как это бывало всегда в подобные минуты, ее посетило видение Ледяной Обители, где Эрлану ожидало Преображение и встреча с кошмарным любовником – ее безраздельным властелином.

Глава восьмая Замурованный в глине

Теперь Сенор мог коснуться рукой бедра глиняного Шакала. Зловоние здесь было почти нестерпимым. Внутри статуи шевелился кто-то. Слабые щупальца отражений коснулись сознания Незавершенного. В них было что-то, заставившее его сердце забиться быстрее.

– Наконец ты пришел, – донесся до придворного Башни тихий голос из глиняной тюрьмы. – Входи, нам есть о чем поговорить.

– Мы можем говорить и так. – Сенору стало немного не по себе.

– Войди, и я покажу тебе кое-что. – Глухой голос Игама был абсолютно безразличным, словно Замурованный В Глине знал наперед исход этой встречи. – Ты не пожалеешь.

– Как я войду?

– Не разочаровывай меня, странник! У тебя ведь есть Стеклянный Обруч.

Сенор дотронулся до Обруча, с которым прочно срослись его волосы. Что ж, блуждающему в потемках не приходится выбирать.

Он ступил на один из скользких желобов и с немалым трудом взобрался по нему к продырявленному животу Четвероногого Бога. Отверстие в глине было таким, что он не сумел бы даже просунуть в него голову. Но выйти из Бутылки Рофо, внутри которой пыталась удержать его Слепая Королева Мелхоэд, тоже казалось невозможным…

– Думай о том, что внутри, – услышал он тихую подсказку Замурованного В Глине.

Странный совет. Да и был ли это действительно Игам? Что, если хозяева замка приготовили странникам неоднократно проверенную ловушку? Неизвестно. Но придворный Башни отбросил сомнения и сделал первый шаг.

…Когда его плоть раздвинула глину, превратившуюся в податливый студень, Сенор почувствовал нарастающий ужас от того, что мог навеки остаться здесь, наполовину замурованным в веществе, которое сейчас казалось трясиной. Оно вибрировало вокруг него, отделенное от тела немыслимо тонким промежутком…

Потом нахлынула темнота внутреннего пространства и послышались шорохи, издаваемые живым существом. Но внутри статуи Шакала было еще кое-что: давно знакомые Сенору отражения, странным образом не проникавшие наружу. Он почувствовал, что, кроме глины, пленника стерегут магические силы…

– Это ты, Сдалерн? – послал он в темноту первый робкий вопрос.

Тихий смешок был ему ответом. Сенор обернулся на звук и увидел во мраке чей-то неясный силуэт. Магическое зрение помогло ему разглядеть грузную фигуру в рясе, подпоясанной дохлой змеей. Металлические заплаты на голом черепе и стеклянные кружки на глазах отбрасывали слабые отблески лучиков света, проникавших сквозь отверстия в глине. Черная рука была не видна, зато другая, белая, привычно перебирала разноцветные камни.

– Да, это я, Бродячий Монах Треттенсодд Сдалерн Тринадцатый. А еще я Кормилец Небесных Детей, Магистр Игры…

– Знаю, знаю, – с улыбкой перебил его Сенор. – Еще ты Сторож Хромых Лошадей, Хранитель Космического Яда и существо, давшее Обет Проникновения…

На него обрушились воспоминания. Среди них были приятные, но по большей части они причиняли боль.

Он вспомнил костер, не гаснувший под дождем, живой лабиринт с растущими стенами, разноцветные черепа грызунов, трупы существ из Тени и обезглавленое тело Сдалерна Двенадцатого, из которого появился на свет Сдалерн Тринадцатый…

– Тебе не очень-то помог твой амулет, – осторожно сказал Сенор, имея в виду перстень со светящимся камнем и обстоятельства, при которых снова встретил Бродячего Монаха.

Глаза Сдалерна весело блеснули за круглыми стеклами.

– Что ж, есть амулеты более могущественные, – он постучал костяшками пальцев о стену своей глиняной тюрьмы. – А еще есть предначертания, которыми не следует пренебрегать. Как видишь, здесь мой амулет бессилен… Я хочу рассказать тебе кое-что. Там, у правой задней лапы Шакала, я недавно принимал твоего спутника из Мертвых Времен. Правда, он явился в облике ящерицы, но мы прекрасно поняли друг друга… Ты можешь сесть.

Монах извлек из складок рясы черную руку-протез, и Сенор увидел слабую кроваво-красную искру, вспыхнувшую и погасшую в камне такого же перстня, какой был надет на его собственный палец.

– Я похитил Призрачный Замок у самого Бога На Четырех Ногах и спрятал его в Хаосе настолько далеко от Ледяной Обители, что, как мне казалось, его невозможно найти… Однако я недооценил Шакала и его слуг. Тогда меня предали в первый раз, и мне пришлось уступить.

Сдалерн ухмыльнулся, словно речь шла о пустяковом проигрыше.

– То были времена, когда сбывались чужие пророчества, и победа оказалась не на моей стороне. Но я терпелив. Я позволил замуровать себя в глину этим наивным существам из замка, ибо было предсказано, что меня освободит некто, владеющий Древним Мечом. Только со Следом Торра стоит выступать против демонов Хаоса. Я прятал Шаарн от Шакала и ради этого согласился даже на столь долгое заточение. Смешно, но эти глупцы всерьез полагают, что я всего лишь их пленник!..

Сенору не было смешно. Он вполне мог оказаться таким же «глупцом». А Сдалерн невозмутимо продолжал:

– Посланцы, отправленные мной, ушли в Замкнутые Миры, которые еще не были поглощены Тенью. Например, моим посланием тебе был искусственный глаз…

– Глаз? – Сенор едва заметно вздрогнул. Кто бы мог подумать – старая и темная интрига нашла свою разгадку здесь и теперь!

– Ну да. Ты ведь помнишь – слуга Хаоса тогда едва не помешал тебе?..

О, это Сенор помнил хорошо! Даже слишком хорошо. Ненависть барона Тенга, причины которой стали ясны ему намного позже, безголовая кукла из Башни, преследовавшая его, схватка с демоном Тени…

Злобный божок в голове болезненно шевельнулся. Уже давно он вел себя тихо – и вдруг проснулся. Но сейчас Сенор был почти благодарен своему мучителю – тот заставил его вспомнить, зачем вообще придворный Башни отправился в Зыбкую Тень.

– Согласен! – Монах опередил его. – Это послание трудно было понять. Но что поделаешь – некоторые умирают в неведении…

– Итак, ты заставил меня играть в свою игру, – очень спокойно произнес Холодный Затылок. – Может быть, ты позволишь задать тебе несколько вопросов?

– Спрашивай, но поторопись. Чем раньше мы покинем эту тюрьму, тем лучше. Думаю, слуги Шакала уже почуяли тебя и тех, кто пришел вместе с тобой…

– Кстати, о тех, кто пришел со мной. Что случилось с Люстиг?

– А, это было мое колдовство. Я пытался сделать так, чтобы мне помогала Вдова Гишаарна, здешнего короля. Тогда она еще не была обручена со смертью, но слишком жаждала власти и знания магических секретов. Я превратил Люстиг за пределами Шаарна и снова вернул ее в Кобар. Это было моим вторым посланием тебе. Но ты и тогда ничего не понял. Впрочем, я тебя не виню… Итак, мое легкое вмешательство – и помеха устранена. Взамен Эрлана должна была помочь мне бежать, похитив тайный амулет слуги Шакала, который заключил меня в эту статую. И здесь свершилось второе предательство. Я просчитался. Шакал позаботился о создании слуг гораздо раньше меня, и его влияние оказалось непреодолимым… Теперь я даже рад, что Вдова Гишаарна не участвовала в превращении. В противном случае Люстиг была бы уже мертва!

– Так ты один из тех, кого «глупцы» называют Богами?

– Ты приписываешь мне слишком большое могущество. Я не знаю. Я всего лишь следую своему предназначению. Все мы слуги недоступных пониманию сил…

– По-моему, ты что-то скрываешь, – убежденно сказал Сенор.

– Может быть, – со смехом подтвердил Бродячий Монах. – Но если не будет знамений, ты никогда не узнаешь – что именно…

– Почему тебя до сих пор не убили?

Сдалерн резко оборвал смех и приблизил свое изборожденное морщинами лицо вплотную к лицу Сенора, а потом произнес почти шепотом:

– Но ведь я нужен Шакалу. Наверное, я – очень дорогой подарок!

В этот момент Незавершенный почувствовал, как по его спине пробежал холодок страха. После оглушительно тихой паузы он произнес:

– Ты утверждаешь, что уже побывал в обители Четвероногого Бога?

– Да, но ведь и ты, человек из Кобара, владеешь амулетами, силы которых почти не знаешь!.. А Древнее Пророчество? Кто или что сделало тебя Человеком Пророчества? Ты думал об этом? Нет? Так чему удивляться? Вспомни: когда-то мы говорили с тобой о жуках в лабиринте – и я научил тебя Игре.

Монах достал откуда-то сверток с живым лабиринтом и развернул его. Вверх потянулись знакомые Сенору хитросплетения стен.

– Самый ничтожнейший из черепов может благополучно достичь выхода из лабиринта и окончить Игру. Ведь ты, играя со мной, случалось, жертвовал гораздо более сильными фигурами… Хочешь, сыграем снова?

– Ты ускользаешь от меня, Сдалерн, – сказал Сенор со скрытой угрозой (он слишком хорошо осознавал превосходство Монаха, чтобы решиться на открытый выпад). – Ты очень странный союзник. Может быть, и не союзник вовсе? Мы сыграем в другой раз. А сейчас объясни-ка мне вот что. Как замок мог оказаться в Ледяной Обители, если люди Гишаарна странствуют в нем с тех самых пор, как Ксантрия была поглощена Тенью?

– В Хаосе нет привычного течения времени. И нет последовательных событий. Вернее, они есть только там, где присутствует чей-нибудь След. След может сохранять неизменным то, что должно было бы подвергнуться трансформации, но и с самим Следом может произойти все что угодно… Замок вполне мог быть похищен из Ледяной Обители – и в то же время оставался Следом Свиньи Кружедда в одном из Срединных Миров… Даже не пытайся понять это. Все равно не сможешь. Я и сам не понимаю всего, что происходит. Люди Ксантрии странствуют по Хаосу, и они никогда не были в Ледяной Обители, но я лично украл Призрачный Замок у Шакала. Кто объяснит тебе этот парадокс? Во всяком случае, не я…

– Но что такое Ледяная Обитель? И что мне теперь делать? – раздраженно бросил Сенор.

– Ты опять хочешь слишком многого. Я, например, давно отказался от желания ПОНЯТЬ. Я не знаю, что такое Ледяная Обитель Шакала и является ли она чьим-нибудь Следом. Говорят, где-то еще остались Боги Неподвижности, от которых исходят влияния, создающие Хаос. Здесь их называют ветрами и течениями, но это всего лишь названия, не более. Не спеши верить в то, что слышишь. В Хаосе нет непреложных истин и лжи. Здесь можно существовать и не существовать одновременно… Наверное, есть еще множество Следов, созданных и утерянных Великими Богами. Есть Река С Одним Берегом – река Хозяина Иллюзий, но я только называю ЭТО рекой. Говорят, будто утонув в этой реке, можно найти самого Хозяина Иллюзий – одного из творцов Младшего Хаоса. Конечно, если сумеешь пройти мимо Охранников Веры, а я не знаю никого, кому удалось бы избежать их плена…

Лицо Сдалерна приобрело чуть ли не мечтательное выражение.

– Может быть, существует и то, что называют Старшим Хаосом, где бессильны даже Следы, Остающиеся В Предметах, но этого, мне кажется, уже не знает точно никто. Не верь и мне. Пойми: все это непостижимо. Ты способен только действовать, но не надейся познать истину. Она ускользает даже от тех, кто претендует на всеведение!

– Однако кое-что мне все-таки предстоит узнать, – проговорил Сенор.

Они помолчали немного. Сдалерн зажег фонарь. Его свет не был трепетным, как открытый огонь. Сенору показалось, что свет исходит от раскаленной металлической проволоки в стеклянной колбе. Фонарь осветил внутренности тесной тюрьмы Монаха.

– Ты не терял времени зря, – сказал Сенор после паузы, в течение которой он решил выжидать и предоставить событиям идти своим чередом. В конце концов, глупо уповать на то, что кто-нибудь объяснит ему все. Это было бы слишком просто. А в простоту он не верил.

– Главное, что я не дал отражениям выйти наружу, – самодовольно заявил Треттенсодд. – В замке живет одно очень неприятное создание – Желуг, верный слуга и шпион короля. Он единственный, кроме Эрланы, с кем мне до сих пор приходилось считаться… Но ты прав. Если я выйду отсюда, обитателей Шаарна ожидает множество неприятностей.

– Ты собираешься сделать это с помощью Стеклянного Обруча?

Бродячий монах посмотрел на Сенора как-то странно.

– Нет, этого мало, – сказал он потом. – Магия Посредника, который помогает Обрученной Со Смертью, очень сильна, и тебе повезло, что она не направлена против тебя. Второй знак на мече может помочь мне. Но и для этого нужен особый момент…

Сдалерн обернулся, и Сенор только сейчас заметил в полутьме позади Монаха какой-то предмет – несколько полупрозрачных, слабо светившихся сфер, вложенных друг в друга и непрерывно вращавшихся вокруг невидимых осей.

– Вот теперь почти пора, – сказал Сдалерн, пристально глядя на свою сложную, но изящную игрушку. – Смотри внимательно: следующее Соединение будет не скоро, а для нас оно не наступит вообще…

Вращение прозрачных сфер завораживало. Едва заметные пятна на их поверхностях перетекали друг в друга, отбрасывали причудливые тени, словно лучи света пронизывали змеиную шкуру или брызгали сквозь миниатюрные витражи…

Но вдруг наступил момент, когда границы подвижных пятен на всех сферах совпали – и их свечение тотчас же исчезло.

– Что это было? – охрипшим от волнения голосом спросил Сенор. Эфемерные узоры, сотканные мягко скользившими сферами, показались ему настолько прекрасными, что он почувствовал легкий укол сожаления в сердце. Слишком краткими были мгновения неповторимого волшебства; все закончилось слишком быстро…

Сдалерн Тринадцатый громко расхохотался и хитро посмотрел на него.

– Не знаю! Но это действительно красивая и полезная вещь. Я получил ее от существа с одним живым и одним мертвым глазом. Ох уж мне эти дряхлые расы! Выродившиеся мудрецы! Сами не знают, чего хотят – жизни, смерти… Кстати, у того, с которым я имел дело, было по шесть пальцев на руках…

– Что?! – упоминание о Хозяевах Башни оказалось неожиданным для Незавершенного. Он почти забыл о том, что его судьба подвержена чужому влиянию. Непростительная ошибка! Расплата за самонадеянность могла последовать вскоре. Но разве для этого существовали действительно неоспоримые причины?

Монах сделал вид, будто ничего не заметил.

– Во всякой магии есть отливы и приливы, – спокойно продолжал он. – Бывает время, когда магия ослабевает, а иногда она сильна настолько, что с ней бессмысленно бороться. А теперь уходи и жди меня снаружи…

Глава девятая Тени

Спустя сотни Изменений ландшафта Обрученной Со Смертью казалось, что, если бы не ее затянувшиеся любовные игры с Посредником, все могло бы обернуться иначе.

Но она ошибалась. Нити ее судьбы были сплетены намного раньше, и намного раньше затянуты узлы предопределений. Игам, Замурованный В Глине, должен был совершить побег, а сама Эрлана – надолго утратить власть над Призрачным Замком.

Однако все это случилось позже. Сейчас она осталась одна в спиральной комнате, сжимая в руке вырванный из шерсти шакала клок рыжих волос, и смотрела, как затягивается узкая пульсирующая щель, в которой исчез Посредник.

Сливалась с тенями магическая реальность. Угасал ореол вокруг каждого из предметов, сужалась пропасть между мгновениями. Холод медленно отпускал Эрлану. Она чувствовала, как из нее вытекает жидкий черный лед. Вдова снова ощутила свою плоть, ставшую почти ненавистной ей к концу яростного совокупления; кровь, заструившаяся по размороженным жилам, возвращала ее к прежнему существованию.

Но она оттаяла не полностью. Осталась тяжесть внизу живота, затаившаяся там леденящим камнем, как клеймо слуги, несмываемый знак проклятия, залог ее демонического будущего…

Она оделась, закрыв мехами и медными пластинами грудь, которая была исцарапана когтями шакала. Эрлане предстояла смертельно опасная схватка, но она жаждала крови пришельцев, невзирая ни на что.

Едва Сенор сбежал вниз по скользкому желобу, как статуя Бога На Четырех Ногах содрогнулась. Грязь и мусор, облепившие ее за многие тысячи Изменений, осыпались, как наметенные ветром листья с туши пробудившегося животного. Ветвящиеся трещины раскололи глину. Рухнули вниз полусгнившие тела принесенных в жертву. Слился в непрерывную и мрачную музыку разрушения хруст ломающихся костей, словно глиняный Шакал топтался по гигантской яичной скорлупе…

Когда Сенор обернулся, статую уже окутывал жирный черный дым. Из этого дыма донеслись завывания, леденившие кровь, и таинственный скрежет, который ему до сих пор не приходилось слышать.

Дым поднимался кверху, и вскоре Сенор увидел на месте глиняной статуи размытую пляшущую тень какого-то животного. Потом он услышал рев боевых раковин Шаарна, означавший, что встреча странников Тени с Игамом перестала быть тайной для обитателей Призрачного Замка.

Схватка казалась неизбежной, и Человек Безымянного Пальца начал готовиться к ней так, как делал бы это в Кобаре.

Он произнес заклинание, ослабляющее боль. Магические фигуры, очертившие зону его неуязвимости, пришлось выложить из костей, разбросанных под ногами. Теперь Сенор знал, куда отступить, если придется совсем плохо.

Когда он закончил, на пояс ему легла маленькая грязная ручка. Он обернулся и увидел яростно сверкающие белки превращенного карлика.

– А как же я? – спросил Люстиг. – Игам должен исправить то, что сделал. Иначе я убью его… и всех вас. Я вернулась сюда, чтобы стать прежней… или отомстить.

– Успокойся, – сказал Холодный Затылок, хотя сам никакой уверенности в том, что все завершится так, как ему хотелось бы, не испытывал. – Если не будешь вредить, Игам выполнит твою просьбу. Обещаю замолвить слово, хотя ты вряд ли веришь обещаниям.

– Я буду рядом, – с угрозой проговорил карлик, и почему-то это предупреждение не прозвучало смехотворно.

Сенор наблюдал схватку Монаха с демоном Тени, которая происходила за рваной завесой черного дыма, а карлик, вытащив из ножен кинжал, уставился в темные норы пещеры, откуда должны были появиться воины Гишаарна. В его бороде пряталась недобрая ухмылка.

Сенор видел, как тень огромного зверя мечется в дыму, и это действительно была только тень, которая лишь изредка обрастала плотью.

Шакал врывался в мир, словно кобарская боевая рептилия, атакующая из-под воды, наносил Сдалерну очередной удар – и тотчас ускользал в свою сумеречную щель. Но его вой звучал постоянно, отражаясь от стен подземелья…

Глиняная тюрьма исчезла. Сенору показалось странным то, что от нее не осталось даже обломков. Он почти не видел и Бродячего Монаха – иногда в полутьме сверкали металлические заплаты на его черепе и мелькала рука-протез, вычерчивающая магические знаки. Сквозь завывания Шакала порой прорывался слабый голос Сдалерна, бормотавшего что-то на неизвестном языке. Потом Посредник оглушительно взвыл в последний раз, и его вой перешел в пронзительный визг.

Незавершенный заметил, что тень Шакала сжимается, уменьшается в размерах; некоторые ее части, одетые в плоть, уже не исчезали. Он выглядел жалким, этот зверь; в нем оставались лишь вкрапления пустоты, словно кто-то неверно сложил мозаику, и теперь для ее завершения не хватало только нескольких камней.

Но в какое-то мгновение десятки новых теней пришли на помощь Шакалу, и Сенор услышал, как Бродячий Монах страшно закричал от боли. Этот вопль был долгим и безумным… Собравшиеся демоны совершенно затмили место схватки. Там возникло рваное пространство, в котором соседствовали два мира, пронизывавшие друг друга. И тени из потустороннего мира были ужасны.

Только теперь, вспомнив слова Сдалерна об амулетах, Сенор наконец-то бросил взгляд на ножны, в которые был вложен меч из небесного металла. Они испускали красное свечение и казались раскаленными. Он осторожно взялся за рукоять, опасаясь, что обожжет себе руку, но ощутил в ладони лишь твердую холодную сталь.

Монах уже почти непрерывно вопил от ужаса и бессвязно молил о помощи. Сенор не понимал, откуда появились союзники Шакала, но точно знал, что Сдалерн не будет предан в третий раз.

Он выхватил меч из ножен и едва не отсек конечность Существа Суо огненным лучом, падавшим со сверкающего клинка. Снова пробуждалась Сила – и даже Суор предпочел отодвинуться подальше…

Меч Торра был само изящество, и его совершенства не нарушали углубленные в металл знаки, сиявшие чистым голубым светом. Ярче других светился второй от рукояти символ, и в памяти Сенора всплыло значение таинственных знаков, составлявших надпись на клинке:

В тот же миг он оказался в одиночестве и в совершенно другом месте – месте без ориентиров и без названия, свободном от чьего-либо постороннего присутствия; месте, настолько изолированном от всех миров, что здесь не возникало даже мысли об ином существовании. У Сенора не осталось воспоминаний, и он не имел представления о будущем.

Перед ним был закрытый гроб из черного камня, висящий в пустоте, а к гробу вела дорожка из светящихся знаков. Приглядевшись к ним, он увидел, что последовательность знаков точно соответствует порядку расположения подобных символов на мече.

Отчего-то у него появилась уверенность в том, что он находится в том самом неведомом месте, где был сделан меч из небесного металла. Сейчас Сенор стоял на втором знаке, а вокруг притаилось нечто, неощутимое и неописуемое.

Целью Незавершенного был черный гроб, но никто не мог заставить его сделать следующий шаг. Здесь и теперь он впервые осознал себя со всей ясностью как средоточие чужой воли, не подверженной враждебному влиянию, как слепую вещь, утратившую хозяина.

Это было настолько истинно и настолько мучительно, что он издал бы долгий звериный крик, если бы в том месте существовали звуки. Черный гроб плавал перед ним, словно вечное напоминание о человеческом бессилии и ограниченности…

Если это было видение, то оно посетило Сенора лишь на краткое мгновение, а потом он вновь оказался в задымленной пещере, рядом с Существом Суо и превращенным карликом Люстиг. Рев боевых раковин Шаарна и вой Шакала ворвались ему в уши, оглушив на какое-то время.

В наступившей только для него одного тишине он поднял меч и увидел, как огненное копье, сорвавшись со сверкающего клинка, устремилось туда, где на границе двух миров метались зловещие тени.

Временная глухота спасла Сенора от непереносимого звука, раздавшегося, когда посланная мечом молния ударила в демонов. Те лишь частично высунулись из запредельного логова, но и меч был оружием, не принадлежавшим полностью этому миру. Зато карлика громоподобный звук швырнул на камни и оставил без движения. Багровая вспышка озарила стены пещеры ярче, чем озаряет землю взошедший Огненный Круг. И тотчас же запахло паленой шерстью и жареным мясом.

Ни одному человеку не дано познать силы, побеждающие демонов, как не дано проникнуть целиком в магическую реальность. Сенор был доволен хотя бы тем, что тени, пришедшие на помощь Посреднику, исчезли и затянулись их мрачные норы в пространстве. Остался лишь сам Посредник – вернее, его материальная оболочка, – но теперь он был только жертвой, принесенной Шакалом Древнему Мечу.

Сделарн Тринадцатый, чьи раны оказались ужасными, тем не менее рассудил иначе. Собрав последние силы и расползающиеся нити магической сети, он попытался сам довести дело до конца. И сделал это, уготовив Посреднику совсем другую, худшую, участь.

Что-то неопределенное, туманное, испускавшее слабый рубиновый свет и подчинявшееся только Монаху, обволакивало и сжимало Шакала со всех сторон, окончательно вырывая его из мира теней и облекая в плоть. Тут он был относительно беззащитен и уязвим, как любой зверь. Рубиновый саван сжал Посредника до таких размеров, что он мог поместиться в ладони у Сдалерна, и Монах схватил Шакала за шею, повернув к себе злобно оскалившуюся морду.

– Я уничтожил одно из твоих тел, Посредник, – тихо сказал Сдалерн, но Сенор услышал его слова, несмотря на разделявшее их расстояние. – Другое навеки останется в рабстве. Против третьего я бессилен, но ты, конечно, догадываешься, что теперь ожидает его в Ледяной Обители… Я навсегда сохраню власть над тобой. Ты ведь знаешь, что можно сделать с целым, владея частью?..

С этими словами он сжал пальцы, и шакал жалобно заскулил, но, кроме того, раздался отдаленный, ни с чем не сравнимый, потусторонний и невыразимо тоскливый звук… Сенору было ясно, что его не могло издать ни одно живое существо. Звук пришел из ниоткуда и не был порождением чьей-то глотки. Он казался призраком мгновенной адской боли в голове. С этим звуком рушились все надежды, все дороги приводили к одному печальному концу – и таким концом было безумие…

Когда звук остался всего лишь воспоминанием об исчезнувшем кошмаре, Треттенсодд выхватил откуда-то тонкий белый шнурок, ловко завязал петлю одной свободной рукой и накинул ее на шею шакалу. У Сенора мелькнула мысль, что Монах хочет попросту удавить зверя, но Сдалерн затягивал петлю до тех пор, пока шакал не захрипел, а затем привязал другой конец шнурка к своему запястью.

– Ну вот, теперь он мой заложник, – удовлетворенно сказал Монах, выпрямляясь. Он стоял на изломанных костях и держал на привязи неправдоподобно маленького шакала. Оба были ранены, но на обоих не осталось следов крови. Их раны казались трещинами в пустотелых сосудах.

– Толку от него не очень много, – продолжал Сдалерн. – Но это лучше, чем ничего. Однако я слышу, как шумят раковины Шаарна! Нам предстоит еще одна битва. Больше всего опасайтесь Обрученной Со Смертью!..

Глава десятая Схватка в подземелье

Монах не успел закончить.

Копье, совершенно обычное деревянное копье со стальным наконечником ударило Сенора в спину. Он стоял внутри Круга Неуязвимости, очерченного магическими фигурами, которые ослабили удар, и это спасло ему жизнь. Копье не пробило доспехи из хитина, взращенные на манекене и плотно облегавшие тело, и Холодный Затылок ощутил лишь очень сильный толчок, сваливший его на камни.

Он совершенно упустил из виду то, что люди из Призрачного Замка не посылают отражений; поэтому их появление оказалось для него неожиданным. Вскочив на ноги и обернувшись, он увидел несколько десятков воинов с серыми лицами и серебристыми волосами. Они намеревались атаковать, однако не проявляли особого рвения. По их поведению было ясно, что бесследное исчезновение гигантской статуи Четвероногого Бога, которому они столько лет поклонялись и приносили жертвы, внушает им суеверный ужас.

За из спинами Сенор увидел наконец Обрученную Со Смертью, одетую в сверкающие доспехи, и короля Гишаарна с неизменной поющей шкурой на плечах. Над головой Эрланы плавало изумрудное облако, бросавшее вниз лучи зеленого света, который придавал лицу Вдовы сходство с трехдневным трупом утопленника.

Она что-то крикнула своим воинам, указывая в сторону странников Хаоса. Надо признать, она действовала решительно. Ее влияние на солдат Ксантрии было безграничным.

– Неплохо придумано, – спокойно сказал Сдалерн. – Она приказывает им убить нас. Оказывается, мы слуги демонов Тени и хотим лишить подданных Гишаарна их последнего пристанища. Придется доказать им обратное…

Он порылся среди обломков костей и мусора, валявшихся на месте его схватки с Посредником, и в его руках появился очередной загадочный предмет из матово-черного металла.

Тем временем подгоняемые Эрланой и Гишаарном серые воины бросились на пришельцев. Бродячий Монах неожиданно исчез за камнями в дальнем углу пещеры, но Сенор уже не обращал внимания на чужие странности. Его атаковали сразу двое, и он встретил их мощными ударами Древнего Меча. Все-таки он был придворным Башни в исчезнувшем Кобаре и знал множество грязных приемов, которые вполне годились для схваток с превосходящим по количеству противником.

Отражения давно выдали бы его намерения, если бы он сражался с теми, кто был восприимчив к отражениям. Одного из нападавших он свалил стремительным колющим ударом в живот, а карлик, выскользнувший откуда-то из-за спины, кинжалом перерезал раненому глотку. Кровь у ксантрийца оказалась почти черной.

Другой серебряноволосый воин был немного медлителен, но внимателен и осторожен. Сенору удалось оттеснить его в узкую ложбину между валунами, усыпанную мелкой серой пылью. Здесь он открылся, и вражеский топор скользнул по хитиновому нагруднику. Сделав вид, что удар нанес серьезное повреждение, Сенор упал на одно колено, выпустив из руки меч; его ладони по самые запястья утонули в пыли.

Когда топор взлетел вверх, чтобы прикончить «раненого», Сенор швырнул горсть пыли в серое морщинистое лицо врага. Топор со свистом опустился, но лишь звякнул о камень, высекая искру. Спустя мгновение на камни рухнул и солдат Гишаарна с длинной раной в животе, из которой хлестала кровь.

Однако Сенор отвоевал себе лишь недолгую передышку. Он успел окинуть взглядом место схватки. Существо Суо сражалось с холодной улыбкой на бесполом лице. Его доспехи были пробиты в нескольких местах, и от полученных ран ему давно полагалось скончаться. Если бы, конечно, оно было человеком…

Несмотря на малые рост и силу, Люстиг пока держался, поскольку был неудобным противником для высоких серых солдат. И все-таки карлика оттеснили к самой стене пещеры, а там его не ожидало ничего хорошего.

Сенор быстро взвесил свои шансы. После долгих странствий по Хаосу в Призрачном Замке оставалось не так уж много воинов. Незавершенный вполне мог бы покончить с ними, находясь под защитой магических фигур, но кому нужна была ТАКАЯ победа? Кроме того, он еще не догадывался, на что способна Эрлана, загнанная в угол, зато твердо знал, что с королевством просто так не расстаются…

Странное поведение Бродячего Монаха озадачило его. Где же был сейчас Треттенсодд Сдалерн Тринадцатый? Не бежал ли, добившись того, чего хотел: освобождения, власти над Посредником, а может, и тайной власти над самим Призрачным Замком? Сенор далеко не был уверен в том, что все рассказанное Сдалерном в глиняной тюрьме является правдой. Шаарн мог оказаться на самом деле чем-то совсем иным, и разгадка его тайны, возможно, находилась совсем близко.

Он увидел карлика, упавшего на колени возле стены и умудрившегося при этом воткнуть свой кинжал кому-то в бедро. Его руки и борода были залиты кровью. Сенор поймал взгляд Люстига и прочел в нем немое отчаяние.

Выбравшись из ложбины, Холодный Затылок устремился к стене, прокладывая себе дорогу среди мелькающих клинков, и снес голову копьеносцу, приготовившемуся проткнуть карлика насквозь.

Когда Люстиг оказался вне опасности, Сенор обернулся и столкнулся лицом к лицу с воином, у которого было только одно ухо. Незавершенный очень хорошо помнил, кто уготовил ведьме Истар гибель в бездонной пропасти Хаоса, и к этому обитателю Шаарна у него был особый счет. Он собирался убить одноухого наиболее болезненным способом и надеялся, что тот будет умирать долго…

Все свое внимание Сенор сосредоточил на этом человеке. Остальные маячили рядом, словно тени, изредка докучавшие ему своими выпадами. Он был уже трижды легко ранен, но благодаря заклинаниям сейчас почти не чувствовал боли…

Одноухий оказался лучшим из воинов, с которыми ему до сих пор приходилось здесь сражаться. Все обманные приемы Сенора не имели успеха, и вскоре он понял, что начал уставать. Руки серебряноволосого работали как два совершенных механизма, не знавших усталости; ксантриец умело защищался и часто атаковал, но ни разу не приоткрыл даже узкой щели, в которую мог бы устремиться клинок из небесного металла.

Однажды, когда два смертельных врага сошлись вплотную, Сенор сильно пнул одноухого сапогом под колено, и тот ненадолго потерял способность двигаться, но ответил неожиданным ударом кулаком в ухо, после которого Холодный Затылок очутился в трех шагах от противника с громким гулом в голове. Впрочем, острие меча, опускаясь, все же прочертило на сером лице еще одну глубокую борозду, быстро наполнившуюся черной кровью.

Запах собственной крови взбесил одноухого, и тот бросился на Сенора, еще не до конца пришедшего в себя. Хитиновые пластины на плечах у придворного Башни были пробиты, левая рука, залитая кровью, слушалась его намного хуже, чем раньше; постепенно в сознание стала проникать боль…

Натиск серого воина оказался настолько яростным, что Сенор был вынужден отступить и привалиться спиной к огромному скальному обломку. Позади одноухого он вдруг увидел Обрученную Со Смертью, которая наблюдала за ними с хищной улыбкой, и эта улыбка яснее всего остального подсказала ему, что его секунды сочтены. Магические фигуры из костей, очертившие Круг Неуязвимости, белели во мраке пещеры безнадежно далеко от него…

Но в этот момент откуда-то раздался сухой треск, и во лбу одноухого, словно по волшебству, появилась маленькая черная дырочка. Выражение его лица не успело измениться, и он рухнул на камни с мечом, занесенным над головой. Лишь спустя несколько долгих мгновений Сенор осознал, что перед ним находится мертвец.

Треск прозвучал еще раз, потом снова и снова, слившись наконец в одну непрерывную дробь. Холодный Затылок увидел, что воины Гишаарна умирают прямо там, где стоят, будто парализованные ужасом перед незримой смертью. Он медленно повернул голову и разглядел серую рясу Сдалерна в дальнем углу пещеры. Предмет, который тот держал в руках, сыпал искрами, издавая оглушительный дробный стук. Очередная поделка Игама, видимо, и была причиной мгновенной гибели серых воинов.

Сенор сузил глаза, так, что веки едва не сомкнулись, и сделал свое видение магическим. После этого он остановил взгляд на силуэте Сдалерна, окруженном голубоватым ореолом, и ярко-красном раскаленном оружии в его руках, которое выплевывало кусочки смертоносного металла. Сенор сумел разглядеть их, лишь «уплотнив» восприятие до предела.

Солдаты Гишаарна, оставшиеся в живых, пришли в себя и бросились бежать к темной норе коридора, ведущего из пещеры наверх. Огонь из сверхъестественного оружия Монаха настигал их повсюду, и теперь уже ничто не могло предотвратить панику: ни ярость короля в поющей шкуре, ни влияние Эрланы, Обрученной Со Смертью…

Сенор увидел, что Вдова Гишаарна, укрывшись за камнем, проделываает какие-то манипуляции. Светящееся пятно над ее головой вытянулось в продолговатое облако, которое поплыло в сторону Сдалерна. Тот поднял оружие и попытался поразить им плывущее навстречу озеро света, но летящие с огромной скоростью кусочки металла не причинили ему никакого заметного вреда.

Изумрудное облако выпустило из себя светящиеся отростки, окутавшие Монаха ослепительным коконом. Треск таинственного оружия захлебнулся; Сенор успел разглядеть только, что Треттенсодд поспешно натягивает на лицо какую-то маску. Маленький шакал, привязанный к его запястью, больше не казался побежденным. Из его оскаленной пасти обильно текла слюна…

А потом Сенору уже было не до Сдалерна. Крылатые псы – последняя надежда хозяев Призрачного Замка – заслонили своими телами выход из пещеры.

И в который раз Существо, Не Имеющее Пола, спасло пришельцев.

Оно превратилось в огромное зеркало, которое идеально отражало свет, но дрожало при малейшем движении воздуха. Зеркало было настолько тонким, что казалось, будто оно вообще не имеет толщины. Оно воспарило под самые своды пещеры гибким сверкающим занавесом и оттуда обрушилось, выгнувшись, словно чаша, на Изумрудное Озеро.

И Озеро стало «слепнуть», попадая в фокус отраженных лучей его собственного света, и затрепетало, как обожженное. Когда оно «ослепло» совершенно, Существо из Мертвых Времен свернулось вокруг него, края зеркала сомкнулись – и Суо превратилось в полое, немыслимо сложное тело, во внутренностях которого было заключено светящееся Озеро.

Живая изумрудная субстанция металась по зеркальному лабиринту, но коридоры этого лабиринта оказались бесконечными, и Озеро заблудилось в них, обреченное до наступления Мертвых Времен скитаться в абсолютной тьме внутри зеркальной тюрьмы, из которой не существовало выхода.

Существо Суо съело Озеро Изумрудного Света, и Озеро стало его частью.

Потом Суо рассыпалось в невидимую пыль, и эту пыль некоторое время вдыхали атаковавшие странников крылатые псы. Сенор воспринимал ее, благодаря магическому зрению, как рой мельчайших светящихся насекомых.

Когда Незавершенный из Кобара уже поднял меч, чтобы встретить первого из псов, двигавшихся в его сторону огромными прыжками, тот вдруг начал задыхаться. Невидимая пыль изменила его внутренности и с кровью проникла в мозг. С этой минуты он стал абсолютно преданным рабом Существа Суо.

С другими псами произошло то же самое. Превратившись в марионеток, они замерли там, где их застигла врасплох чужая воля, в ожидании приказаний Существа, высосавшего из них инстинкты.

Потом Суо снова приняло облик придворного Башни, собрав себя из мельчайших частиц и зеркальной тюрьмы, в которую было заключено Изумрудное Озеро.

Черная рука с пепельно-серым перстнем на пальце легла Сенору на плечо.

– Это конец, – сказал Сдалерн Тринадцатый. – Призрачному Замку нужен новый хозяин…

При этих словах карлик Люстиг залился своим диким смехом. Сенор же думал о том, чего он достиг, кроме того, что приобрел в лице Эрланы еще одного непримиримого врага…

И тут он услышал сдавленный крик, перешедший в хрип. Оказывается, кричал король Гишаарн. Через несколько мгновений Сенор понял, что было этому причиной. Шкура синего кота, которую король носил на плечах, душила его, обернувшись вокруг шеи. Лицо Гишаарна побагровело, глаза вылезли из орбит, руки судорожно пытались разомкнуть смертельные объятия, пальцы впились в заколдованную шкуру, – но все было тщетно…

Сенор бросил быстрый взгляд на Сдалерна. Слова заклинаний уже слетели с губ Монаха, и теперь тот лишь удовлетворенно улыбался, глядя, как умирает последний правитель Ксантрии, так и не узнавший, кто на самом деле был его «пленником».

– Моя маленькая месть, – сказал Монах, перехватив взгляд Сенора. – Надеюсь, ты не против?

Тем временем Синяя Шкура завершила свое дело. Гишаарн упал и сполз в расселину, избавив пришельцев от неприятного зрелища: от его шеи и головы мало что осталось.

Обрученная Со Смертью взвыла в припадке бессильного бешенства и с кучкой уцелевших воинов бросилась к выходу из подземелья. Последний взгляд, который она остановила на Сеноре и Монахе, обещал им все мыслимые муки, а после завершения этих мук – неотвратимый и страшный конец.

Поющая Шкура сползла с тела своей жертвы и устремилась вслед за Эрланой. Издали она напоминала зверя, преследующего добычу; ее бег был мягким и неслышным, но Сенор знал, что это всего лишь шкура без мяса, мышц и костей.

В руках у Монаха появился предмет из дерева и металла. После одного незаметного движения этот предмет издал высокий звенящий звук, надолго повисший в воздухе. Спустя мгновение после рождения звука Шкура остановилась, а затем послушно потрусила к прежнему хозяину.

– Зачем ты дал ей уйти?! – взвизгнул превращенный карлик, в ярости размахивая окровавленым кинжалом.

– Ее нельзя убить, – спокойно сказал Сдалерн, позволяя Поющей Шкуре взобраться себе на плечо. Потом он погладил ее, и она, будто в благодарность за ласку, издала нежный мелодичный звон. – По крайней мере сейчас. Она обручена со смертью, и пока эта связь не разорвана, Эрлана будет возрождаться снова и снова. С нее достаточно изгнания. Конечно, она отправится в Ледяную Обитель, к своему хозяину, если я хоть что-нибудь понимаю в происходящем. Теперь ей не позавидуешь, но не позавидуешь и тому из вас, кто еще раз встретит ее во время странствий по Тени…

Монах покачал головой. Было видно, что такую неприятную возможность он не исключает и для себя.

Затем он вернулся к камням, за которыми прятался во время атаки серых воинов Гишаарна, и выволок на свет маленького злобного шакала. Из пасти зверя по-прежнему стекала темная тягучая слюна, но сейчас он был похож на больного побитого щенка.

– Я чуть было не потерял свой новый талисман, – сказал Сдалерн, снова привязывая белый шнурок к запястью.

– Зачем тебе эта тварь? – спросил вдруг карлик, дотрагиваясь до шакала острием кинжала.

– Он нужен не мне, а тому, кто получит из моих рук власть в Призрачном Замке…

При этих словах глаза Люстига зажглись алчным огнем. Сдалерн усмехнулся, заметив это, и дернул за шнурок так, что шакал захрипел. Затем продолжал:

– …Но это опасное приобретение. Вечно прятаться от слуг Четвероногого Бога и держаться подальше от Ледяной Обители – довольно обременительное занятие. Нельзя останавливаться – в противном случае хозяина замка ожидают вещи пострашнее смерти…

– И ты собираешься принести в жертву себя? – Существо Суо впервые разомкнуло узкие губы с тех пор, как привело Сенора в подземелье Шаарна. Кроме того, оно оказалось способно на сарказм.

– Нет, у меня другие дела в Хаосе. Я должен оставить замок тому, кто согласится объявить себя новым правителем Ксантрии. Бедняга! Я-то знаю, как незавидна участь вечного беглеца. Ни в одном из ландшафтов он не найдет себе покоя. Шаарн – слишком дорогая игрушка…

– Я согласен! – заявил вдруг превращенный карлик. – Оставь замок мне. Тем более что однажды он уже почти был моим. И ты знаешь, КТО помешал этому…

– Я не доверяю тебе, – тихо сказал Сдалерн после долгой паузы, во время которой он всматривался в глумливое лицо Люстига.

– И правильно делаешь, Игам. – Люстиг также понизил голос. – Но у тебя нет выбора, не так ли? Эти двое, – карлик бесцеремонно ткнул пальцем в Сенора и Суо, – преследуют свои цели в Хаосе. Однако мне с ними не по пути. Просто некуда и незачем возвращаться… Кажется, Кобара больше не существует. А я почти добилась того, зачем пришла сюда. Какая неслыханая удача! За тобой небольшой должок – надеюсь, ты не забыл? И потом: я меньше всего хотела бы оказаться в Ледяной Обители, если ты понимаешь, что я имею в виду. Поэтому лучшего хранителя Шаарна тебе не найти!

– Ты почти убедила меня, женщина из Кобара, – медленно проговорил Монах. – Но не повторяй прошлых ошибок. Ты слишком любила власть.

– Сделай то, о чем я прошу, и мы заключим сделку, выгодную для нас обоих. Ты оставишь мне замок и скажешь, что делать с этим… недоноском. – Люстиг брезгливо ткнула в шакала носком сапога. – Когда понадобится, Шаарн всегда будет к твоим услугам… Думаю, тебе он нужен больше, чем ты хочешь показать.

– Сомневаюсь в твоей благосклонности, но с тобой я уж как-нибудь справлюсь, – пообещал Сдалерн, наматывая шнурок на палец черной руки. – У меня действительно нет выбора… Этот маленький шакал станет залогом твоей власти в Шаарне, пока я буду отсутствовать. У Посредника было три воплощения: твердое, мягкое и Тело, Проходящее Сквозь Стены. Я уничтожил только одно из них и изгнал другое. Невидимое тело вернулось в Ледяную Обитель, но у тебя остается талисман, который частично защитит от него, если Посредник когда-нибудь появится снова…

– Тс-с-с!.. – вдруг прервал Монаха превращенный карлик. – Дальше не надо. Расскажешь это мне одной. Чуть позже и в более удобном месте.

– Теперь я спокоен, – безрадостно усмехнулся Сдалерн Тринадцатый. – Своего ты не упустишь никогда…

– Если ты спокоен, то сделай главное, – тихо проговорил карлик. – Преврати меня в ту, кем я была.

– По-моему, мы слишком задержались здесь… – Суо произнесло это так, что Сенор почувствовал: Существу из Мертвых Времен скоро надоест ждать.

Суо больше не интересовали Люстиг, Сдалерн и Призрачный Замок. У него не было воспоминаний, и оно ни во что не ставило своих союзников. Оно помогало Незавершенному, пока он двигался к общей цели или по крайней мере не слишком отклонялся от нужного пути. Но теперь, по мнению Существа, Не Имеющего Пола, происходило именно это – отклонение и задержка. Инстинкт подгонял Суо, а Суо заставляло поторапливаться придворного Башни.

Сенор ощутил угрозу, повисшую в воздухе, и вспомнил все, что обещало ему Существо из Мертвых Времен в случае, если он совершит неверный шаг. Ценный союзник в любой момент мог превратиться в безжалостного убийцу.

Холодный Затылок предпочел бы отодвинуть этот момент как можно дальше в будущее.

– Увидимся наверху, – сказал он Сдалерну, вкладывая меч в ножны. – Расскажешь мне все, что знаешь о Реке С Одним Берегом.

Сенор собирался уйти, но его остановили слова, произнесенные Монахом.

– Ты забыл кое-что. – Треттенсодд с улыбкой нагнулся и поднял из праха два сверкающих крюка. – Остались еще когти Шакала. Возьми их. Может быть, ты встретишь тех, кто объяснит тебе, что с ними делать.

Человек Безымянного Пальца взял в руки два увесистых куска металла, напоминавшего своей гладкостью и блеском тот, из которого был выкован Древний Меч. Возле тупого конца каждого когтя имелось кольцо, и Сенор привязал их сзади к поясу так, что они не мешали ему при необходимости воспользоваться мечом или кинжалом.

Когти Шакала были тяжелы, но, поднимаясь по спиральным коридорам к каменной поверхности Шаарна, Сенор не замечал этой тяжести. Суо бесшумно скользило рядом мрачной тенью, как неотступное напоминание о неведомом предназначении.

Глава одиннадцатая Изгоняющие и уходящие

Они седлали слепых лошадей из Мургуллы, не обращая внимания на хмурые и настороженные лица обитателей Призрачного Замка, которые остались в живых после сражения в пещере Игама.

Теперь чужеземцев избегали и боялись; иногда, резко оборачиваясь, Сенор ловил на себе чей-нибудь косой враждебный взгляд. Он сильно сомневался в том, что Люстиг приобретет в Шаарне абсолютную власть, но, в конце концов, ему уже доводилось видеть и менее вероятные вещи. Здесь была замешана магия Сдалерна, которой противодействовало одно из тел Посредника; о результате их совместного влияния оставалось только догадываться.

Монах и превращенный карлик удалились вместе и долго отсутствовали. Что происходило между ними в подземельях замка, навсегда осталось для Сенора тайной, но напоследок он все-таки узнал, как выглядела Люстиг до превращения.

Сдалерн появился в сопровождении высокой женщины, на которой невольно задерживался взгляд. Она мимоходом ранила самолюбие и оставляла заметный след в сердце каждого мужчины; само ее существование было вызовом любому из них. Но этот вызов не содержал привкуса обещания и намека на возможное наслаждение – в нем ощущалось подавляющее внутреннее превосходство и абсолютное презрение.

Мужское естество Сенора было задето, когда он почувствовал это. Люстиг с ее волнующей красотой воплощала идеальную самку в мире двуполых созданий. Все внешнее в ней притягивало и взывало к вечному инстинкту. Но тот, кто оказался бы настолько слеп, что решился бы испытать на себе уничтожающую иронию Люстиг, нашел бы обладательницу этого великолепного тела отталкивающей и холодной.

Это не значит, что она была холодна и в постели. Кое-кто в Кобаре вспомнил бы о ней такие вещи, которые нельзя вырвать из женщины даже под пыткой. Вспомнил, если бы остался в живых… Не много нашлось мужчин, которые были настолько сильны, выносливы и уверены в себе, что могли доставить ей настоящее наслаждение. Но и они дорого заплатили за краткие минуты мнимого торжества. Люстиг убила их задолго до того, как была изгнана в Тень.

Теперь Сенор понимал, почему превращение в уродливого карлика было для этой женщины худшим наказанием, жесточайшей из пыток и почему так велико оказалось ее желание отомстить. Ее лишили главного инструмента власти. Она сама по себе была губительной ловушкой.

Но все равно – кровь быстрее побежала по его жилам, когда Люстиг приблизилась к нему. Желание нахлынуло темной волной… Сенора слегка отрезвила только насмешка в ее глазах, выражавшая что угодно, кроме благосклонности.

Люстиг надела только простое платье, видимо, подобранное наспех, лишь бы прикрыть наготу. Оно было тесным в груди и в бедрах, подол разорван, а в нескольких местах виднелись пятна запекшейся крови. Но и в этом тряпье Люстиг держалась по-королевски. Сенор не сомневался в том, что очень скоро ее достоинства подчеркнут куда более роскошные одежды.

Вокруг запястья новой повелительницы Шаарна был обвязан белый шнурок. За нею покорно семенил маленький шакал. Слишком маленький, чтобы внушать опасения. Сдалерн совершенно терялся в царственной ауре Люстиг, но от этого взгляд его глаз из-за круглых стекол не стал менее ироничным.

– Итак, ты покидаешь нас, последний придворный Башни? – с легкой улыбкой спросила Люстиг, не глядя в сторону Человека Мизинца Суора. – Кажется, нас осталось всего лишь двое? Двое сбежавших из проклятого Кобара…

– Но даже двоим тесно в Призрачном Замке. – Это прозвучало не так едко, как Сенору хотелось бы.

– Верно, – равнодушно подтвердила новая хозяйка Шаарна.

Чужая ирония абсолютно не задевала ее. Взгляд влажных глаз Люстиг уже скользил по дрожащему ландшафту Тени.

– Я не знаю, что такое благодарность, – продолжала она. – Поэтому ничего не могу обещать тебе на тот случай, если мы когда-нибудь встретимся снова. Но запомни: Призрачный Замок – мой.

Сенору оставалось только пожать плечами и заняться лошадьми. Люстиг повернулась и медленно направилась в сторону башни, где находились королевские покои.

– Кто-нибудь видел Обрученную Со Смертью? – бросила она через плечо. – Я хотела еще раз взглянуть на эту тварь…

Человек Мизинца Суор повернулся к Сенору:

– Почему бы не убить ее прямо сейчас, чтобы избавить тебя от будущих неприятностей? – спросило Суо, и слепая лошадь из Мургуллы захрипела, смертельно напуганная чем-то неуловимым, когда Существо из Мертвых Времен произнесло эти слова.

Люстиг вздрогнула, словно ужаленная змеей, обернулась и в ужасе уставилась на узкую щель его рта.

– Не думаю, что так будет лучше, – медленно проговорил Сенор после напряженной паузы. – Тем более что ты всегда сможешь сделать это.

– Тебе видней, Незавершенный, – с улыбкой сказало Суо. – Но если ты ошибешься, то знаешь, что тебя ожидает… Мне придется расплатиться и с тобой.

Неумолимый божок в голове Сенора взвыл, как будто зловещее обещание Суо снова пробудило его ото сна. Боль была такой, что у придворного Башни потемнело в глазах и он зашатался, как безумный. Потом боль прошла, но остались тоска и ужас существа, посаженного в клетку, полную мучительных иллюзий, от которых было невозможно избавиться.

Перед тем как покинуть Призрачный Замок, Сенор еще раз поднялся на одну из его башен в сопровождении Бродячего Монаха. Синяя Шкура на плечах Сдалерна пела одну из своих хрустальных песен.

Над Шаарном нависали пики острых, как иглы, скал. За пределами каменного острова тянулись в бесконечность ряды черных колонн, подпиравших необозримый свод ландшафта. Потом из этой бесконечности нахлынули волны мутной слизи. Вскоре замок уже плавал внутри огромного пузыря, а над головами Сенора и Сдалерна проносились бесформенные сгустки материи с рваными краями, похожие на лиловые облака в небе, которое на самом деле не было небом.

За ними угадывались тяжелые и обездвиженные силуэты. Воображение рисовало чужие безмолвные города, притаившиеся во мраке. Города из вечности, полные примитивных существ, истребивших высшие расы. Теперь бесконечная ночь и печаль окружали их, так и не понявших до конца, чем они владели…

То, что лишь казалось вечностью, коснулось Незавершенного леденящим дыханием, заставив его ощутить собственное ничтожество и пугающую краткость человеческого существования.

Чтобы избавиться от этого наваждения, он отвел взгляд от призрачного горизонта, посмотрел вниз и увидел тень человека, бегущего от замковой стены к краю скалистого острова, на котором покоился Шаарн. И хотя фигура оказалась почти неразличимой в слабом лиловом свете, лившемся на замок откуда-то снизу, сомневаться не приходилось: это была Эрлана, Обрученная Со Смертью.

Сенор подумал, не лучше ли было заточить ее в подземелье Шаарна вместо того, чтобы позволить отправиться на свидание к Четвероногому Богу. Но Сдалерн, конечно, понимал больше во всей этой темной истории или делал вид, что понимает… Дальнейшая судьба Люстиг мало интересовала Незавершенного. Сам Сенор задерживаться в замке не собирался.

Вдова Гишаарна, ставшая теперь уже настоящей вдовой, остановилась у последней скалистой гряды, на самом берегу Хаоса, и принялась расчищать от пыли и камней небольшую площадку.

– Куда это она собралась? – тихо спросил Сенор, спиной ощущая присутствие Монаха.

– Идет на зов своего хозяина, – равнодушно сказал Сдалерн. – Она больше не принадлежит себе. С нею сделали то, что можно сделать с любым из нас…

– А если с нами уже сделали это? – сказал Сенор в пространство.

Бродячий Монах только тихо рассмеялся в ответ. Потом они помолчали. Чем занималась далеко внизу Эрлана, разглядеть было невозможно.

– Если я правильно тебя понял, достичь Ледяной Обители довольно трудно. Как же она попадет туда? – Сенор решил, что будет нелишним знать о повадках Обрученной Со Смертью как можно больше.

– У нее тоже есть След. И еще кое-что. Какой-то амулет, приводящий в Обитель. Хотел бы я знать, что это. Во всяком случае, она не заблудится. Смотри!..

Зрелище, открывшееся им, было одновременно прекрасным и зловещим. Океан бурлящей материи Хаоса внезапно разделила темная полоса, начинавшаяся у самых ног Эрланы и протянувшаяся в бесконечность. Края этой полосы разошлись, как открытая рана, обнажив мир, не имеющий форм.

Через Тень пролегла глубокая долина, тянувшаяся между двух отвесных черных стен, блестевших, будто полированный обсидиан. На дне долины тускло светился фиолетовый лед, и по этому льду пролегла дорога, уводившая в мрачное ущелье. Вдали, там, где черные стены сходились в точку, был виден слабый холодный свет, зыбкий и в то же время влекущий.

Сенор не мог вообразить себе колдовство, в результате которого образовалось ледяное ущелье, но всем своим существом чуял, что от этого прохода сквозь ландшафты Хаоса смердит Злом.

– Это и есть дорога к Ледяной Обители? – спросил он, не отрывая взгляда от застывшей лилово-фиолетовой реки, устремленной к далекому сиянию.

– О нет, – усмехнулся Бродячий Монах. – Это было бы слишком просто. Обитель и Шаарн разделены многими тысячами изменяющихся ландшафтов. Даже Богу На Четырех Ногах не удастся снова отыскать Призрачный Замок. Эрлана, конечно, придет к хозяину и, может быть, сумеет найти обратную дорогу, но Шаарн уже будет далеко, за многие сотни Изменений отсюда, и ты сам не отыщешь его, не зная места, в котором опять пересекутся ваши пути.

– Но где же это место? – Сенор почти не верил Сдалерну. Хаос воистину был нагромождением враждебных влияний, коварства и опасностей, а прежде всего – неразрешимых неопределенностей. Монах пытался представить происходящее более запутанным.

– Оно везде и нигде. Оно там, где ты захочешь, и там, куда сможешь дойти. А еще там, где тебя заставит оказаться Призрачный Замок. Пока один из двоих ускользает, встреча не состоится.

Сенор скривил губы в ироничной усмешке. Монах не обратил на это никакого внимания.

– Ты поверишь мне, когда окажешься в таком месте. Если, конечно, тебе повезет, хотя это трудно назвать везением…

Они смотрели вниз и видели Эрлану, бегущую прочь от Шаарна по лиловому льду. Ее фигура не отбрасывала тени, и вскоре она затерялась на светящейся излучине среди стен, гладких, как черные зеркала. После этого края ущелья сомкнулись, поглотив дорогу сквозь ландшафты, и на ее месте осталась лишь вздрагивающая слизь, в которой увязал взгляд.

Сенор не сожалел ни о ком, кроме ведьмы Истар, и ни о чем, кроме потерянного времени и своих хитиновых доспехов, пробитых в бессмысленной схватке. Металлические доспехи обитателей Шаарна, которые он примерял на себя, показались ему тяжелыми и чудовищно неудобными. Кроме того, они ослабляли отражения, и он чувствовал себя в них почти ослепшим. В таком одеянии он утратил бы все свое превосходство.

Больше не существовало Кобара, где доспехи из хитина можно было вырастить на манекене или чучеле человека. Сенор лишился нескольких пластин панциря и чувствовал себя улиткой в раздавленной раковине.

Бродячий Монах, оказывается, догадывался и об этом.

– Пора и нам уходить, – сказал он, когда океан слизи сомкнулся над Эрланой. – Но прежде, чем мы расстанемся, я хочу сделать тебе подарок. Поющая Шкура вместо пробитых доспехов – по-моему, ты ничего не потерял.

Сенор знал, что должен отказаться от этого зловещего подарка. Воспоминание об участи, постигшей короля Гишаарна, было еще достаточно свежим. Но какое-то необъяснимое, недавно проявившееся чутье, подсказывало ему, что шкура синего кота может очень сильно пригодиться.

Сдалерн заметил его колебания.

– Если бы я хотел тебя убить, то сделал бы это гораздо более простым способом, – сказал он. – Но у меня для этого нет причин.

– Однако они могут появиться в дальнейшем.

– С каких это пор ты стал задумываться о будущем? В Тени его не существует, а в твоем положении я бы не стал рассчитывать на многое и в Срединном Мире.

Сдалерн Тринадцатый снял шкуру со своих плеч и набросил ее на Сенора. Шкура покрыла его спину, большую часть груди и живота. От нее исходило едва уловимое тепло. Сенор снисходительно пощупал шкуру пальцами. Она была слишком мягкой наощупь. Сомнение обозначилось на лице придворного Башни.

Тогда Сдалерн, не говоря ни слова, ударил его кинжалом в грудь. Удар был стремительным, безжалостным и нанесен со знанием дела. Холодный Затылок даже не успел понять, откуда взялся клинок в руке Монаха.

Сенор не ощутил ничего, кроме толчка, и услышал громкий хрустальный звон. Ощетинившаяся шкура вибрировала в том месте, куда пришелся удар.

Сенор улыбнулся и погладил встревоженную шерсть.

– Разве ты не нуждаешься в защите? – спросил он у Сдалерна, уже решив, что примет подарок.

– В каждом мире сражаются своим оружием. От того, которое поразит меня, не защитит и Поющая Шерсть. А теперь мне действительно пора. Отправляйся на поиски Реки С Одним Берегом. Может быть, там ты найдешь то, что ищешь. Остерегайся Охранников Веры – их плен порой кажется приятным, но всегда абсолютно безнадежен.

Сенор кивнул. Слова были не нужны. Он научился не задавать вопросов, на которые не существовало ответов. Не стал он спрашивать и о том, куда отправится теперь Сдалерн Тринадцатый.

Сенор видел, как Бродячий Монах спустился по каменной лестнице и пересек безлюдный внутренний двор замка. Потом Сдалерн погрузился в тень одной из башен, и Сенор потерял его из виду.

Спустя некоторое время темная фигура появилась на берегу, недалеко от того места, из которого бежала в Ледяную Обитель Вдова Гишаарна. Слабый красный огонек, вспыхивавший на фоне этой темной фигуры, был, конечно, камнем в колдовском перстне Монаха. Потом красная точка исчезла и вместе с ней исчез из Призрачного Замка Игам, Замурованный В Глине…

Сенор поспешно спустился вниз и присоединился к Суо, выводившему на скалистый берег слепых лошадей. Дальнейшее пребывание в замке становилось теперь не только бессмысленным, но и опасным. Неисчерпаемое коварство Люстиг все еще было для Незавершенного закрытой книгой. Он не представлял себе, куда отправится дальше, но уповал на Древнее Пророчество, в соответствии с которым судьба хранила его до сих пор.

Глава двенадцатая Дорога черепов

Повешенный вынырнул из краткого забытья, которое где-то, когда-то, в другом мире, называлось сном. Он попытался вспомнить, кем он был до того, как провалился в беспамятство, и почему так устал.

Воспоминания приходили с трудом, потому что сейчас у него не оказалось тела. Повешенному еще предстояло воплотиться, если он хотел присутствовать при появлении Глупца и возвращении Потерянной Сущности. Тем не менее он вспомнил.

Вспомнил, как гнался за Химерой и почти настиг ее у самой Реки С Одним Берегом, но, слишком увлеченный погоней, встретился с Охранниками Веры и чуть было не попал под их кошмарное влияние. Или все-таки попал?.. С ним делали что-то, и он не мог вспомнить – что именно. Это было мучительно и жутко. Проклятая Десятка Жезлов опять привела его к забытью! Даже сейчас мысль об этом заставила его дух трепетать. Безвременный плен у Охранников Веры – что могло быть хуже для Повешенного?..

Итак, появление Глупца, и, может быть, даже возвращение Потерянной Сущности. Очень торжественный и многозначительный случай. Этот случай означал, что ненадолго будут созданы твердый мир, Дворец Упований, Церковь Судьбы и, кроме того, все Сущности воплотятся, чтобы в очередной раз обмануть Глупца и получить отсрочку до его следующего появления. Момент, когда обман будет раскрыт, станет их концом, поэтому для Повешенного не существовало сомнений относительно того, как вести себя. Он был почти уверен также во всех своих братьях и сестрах, любовницах и любовниках, союзниках и врагах, за исключением предательской Десятки Жезлов, в чьей надежности и здравом смысле он сомневался.

Ощутив себя полностью вернувшимся из забытья, он прислушался к зовам, приходящим из Тени. Один из них разбудил его. Остальные рассказали обо всем, что случилось, пока Повешенного не существовало. Глупец подошел близко, как никогда. И с ним был еще кто-то. Возможно, даже Потерянная Сущность. Если бы у Повешенного было тело, оно бы задрожало в сладостном предвкушении праздника. Кстати, настало время подумать и о теле.

Он создал великолепный дворец, подобный существовавшему в одном из давно исчезнувших миров; слуг, в чьи обязанности входило ублажать хозяина; коллекцию древнего оружия, предназначенного для двуруких и двуногих существ, отделку которого, впрочем, не сумел бы воспроизвести ни один из смертных оружейных мастеров, и предметы искусства, обреченные на недолгую жизнь, но в этом и заключалась особенность, придававшая им совершенную, законченную прелесть. Повешенному нравился запах тлена, исходивший от них. В остальном они были настолько прекрасны, что восхищали даже слуг, чье существование можно уподобить вспыхивающим и гаснущим искрам…

Все, что он делал, было сделано на совесть. В тела слуг он вкладывал иллюзии и послушные души. Сам Повешенный избрал себе облик существа, которое обитало когда-то в подобии его собственного дворца. Он стал мужчиной с невысоким подвижным телом, красиво посаженной седоволосой головой и усталыми глазами, в которых застыли обманчивая тоска и грусть, имевшая источником неудовлетворенность скоротечностью жизни. Его одежды были роскошны, но обилие черного и багрового цветов придавало им мрачноватый вид.

В полном соответствии со своим новым образом он занялся Теневой магией, ибо она была единственным оружием против многочисленных родственников и всех тех, кто желал бы снова увидеть его Перевернутым. Таких находилось немало – они интриговали и покушались на Равновесие. Пока тщетно. Проявившись, Повешенный сразу же стал объектом пристального внимания. Он пресек попытки нарушить границы созданного им мира.

Убедившись в том, что силен по-прежнему, Повешенный громко рассмеялся в тишине безлюдного гулкого зала, и эхо вернуло ему его многократно повторенный смех.

А потом он выпил отличного вина, которое уже было старым к моменту появления во дворце Повешенного, и удалился в спальню, где занялся одной из девственниц с оливковой кожей, созданных им в соответствии с нынешним представлением о том, что может возбудить его пресыщенные чувства. Так он, не особенно скучая, стал ждать приглашения на встречу с Глупцом…

Сенор и Существо Суо ехали по дороге, вымощенной черепами, которые больше всего напоминали крысиные, и эта дорога, возникшая в одном из ландшафтов, тянулась, не изменяясь, уже очень долго.

Черепа дробились под копытами слепых лошадей, издавая отвратительный хруст. Сенор, мучительно напрягаясь, пытался самостоятельно вызвать хотя бы небольшое Изменение ландшафта. Он надеялся достичь Реки С Одним Берегом, но его усилий хватало лишь на то, чтобы сделать зыбкими дальние окрестности мрачной холмистой равнины, окружавшей всадников со всех сторон…

Единственными звуками здесь были хруст раскалывающихся черепов и тяжелое дыхание утомленных лошадей. Как видно, существовал предел их невероятной выносливости…

Изредка на глаза странникам попадались уродливые деревья с голыми искривленными ветвями. Потом Сенор вдруг понял, что эти «ветви» были на самом деле корнями, а ствол и крона уходили вниз, в голую каменистую почву.

Деревья, растущие корнями вверх, почему-то наполнили его душу черной тоской, словно и в самом деле были самым неприятным извращением здешней природы. Неумелые игры с Изменениями приводили к тому, что самые дальние из деревьев странным образом искажались, как будто их теребил сильнейший ветер, и тогда корни становились похожими на руки людей, казнимых в огне, иступленно бьющихся в невыразимых муках.

Если бы здесь существовало время, Сенор сказал бы, что прошло уже много часов с тех пор, как они нашли эту дорогу. Ему действительно казалось, что они скачут целый кобарский день, и его тело требовало отдыха – он чувствовал усталость, но не испытывал голода и жажды. Небольшой опыт перемещений в Тени подсказывал, что восприятие обманчиво: срок, представлявшийся долгим, может обернуться мгновением.

Дорога из крысиных черепов была подозрительно однообразной, и вскоре у Холодного Затылка не осталось сомнений в том, что дорога и равнина созданы кем-то и чей-нибудь След сохраняет их во многих ландшафтах.

Потом на дороге возник плохо различимый темный силуэт. Проехав еще немного, странники увидели старика, ползущего на четвереньках им навстречу.

Зрелище было настолько нелепым, что даже не казалось смешным. Робкие движения старика напоминали движения ребенка, еще не научившегося ходить. Но на его лице, обрамленном космами длинных седых волос, застыла глуповатая ухмылка, а глаза рассеянно бегали по сторонам. На нем была одежда кричащих цветов, совершенно не вязавшаеся с его почтенным возрастом.

Сенор придержал лошадь, чтобы не покалечить это жалкое и странное существо.

Остановившись в трех шагах от передних копыт, старик поднял голову и залился бессмысленным смехом. Потом он дернулся несколько раз, как растерянный идиот, не знающий, что теперь делать, и, наконец, сел на дорогу, уставившись на странников немигающим взглядом.

Он вызвал бы жалость, если бы оказался человеком, но поскольку Сенор знал лишь двоих людей, выживших в Тени, то испытывал к нему лишь отвращение.

– Кто ты? – спросил Человек Безымянного Пальца, почти не надеясь получить вразумительный ответ.

– Я – Глупец, то есть неприкаянная Сущность, обреченная пребывать в неведении. – Против ожидания, старик достаточно связно выражался. – Ты должен взять меня с собой. Ведь я – это ты. А ты – это я. По крайней мере здесь. Забавно, правда? Нас уже отождествили, и я всегда буду рядом.

– Ты не нужен мне, безумный старик, – резко сказал Сенор, зная, что с Тенью шутки плохи.

– Все равно тебе придется взять меня с собой. Это уже не зависит от твоего желания. Но может быть, такой я тебе понравлюсь больше…

Старик, сидевший на дороге, исчез, а вместо него перед всадниками появилась юная девушка, о красоте которой можно было только догадываться, потому что эта красота ускользала от сознания, как сновидение. Но тело, едва прикрытое чем-то вроде прозрачной сети, воплощало в себе утонченную женскую прелесть и оставалось таким даже при ближайшем рассмотрении. Оно притягивало, манило и заставляло любого мужчину ощутить острое сожаление по поводу того, что является всего лишь иллюзией. Не избежал этого наваждения и придворный Башни.

Он бросил быстрый взгляд на Суо. Лицо Существа, Не Имеющего Пола, было, как всегда, бесстрастным и слегка ироничным, но Холодный Затылок чувствовал, что новая встреча пришлась Суо не по вкусу.

Сенору и самому не нравилось то, что рядом с ним появились силы, которые могли соперничать с Существом из Мертвых Времен, по крайней мере в искусстве превращений. Кроме того, он знал, что, несмотря на свое нечеловеческое происхождение, прекрасная спутница будет отвлекать его от более насущных дел, а этого он себе не позволил бы.

– Лучше, если ты останешься невидимым, – сказал он обольстительному и опасному созданию, стоявшему перед ним.

– Конечно, – ответил голос, нежный, как далекий ночной свет. – Я могу поселиться даже у тебя внутри. Ведь мы – одно и то же. Скоро ты убедишься в этом.

Сенор испытал мгновенный укол боли. Что-то, прятавшееся в глубине его существа, содрогнулось и изо всех сил воспротивилось этому предложению.

– Нет, – сказал Сенор, чувствуя на себе подозрительный взгляд Существа Суо. – Будь рядом, но не мешай мне.

– Глупец, – прошелестел насмешливый голос, и видение, заставлявшее сердце ускоренно биться, исчезло. – Я не могу помешать тебе больше, чем ты сам… Готовься, смертный! Скорее всего ты ошибешься, проиграешь и погибнешь, а я так и останусь Перевернутым…

Сенор ощутил присутствие чего-то невидимого за своим левым ухом. Оно раздражало его, как нежелательный соглядатай, но это продолжалось недолго. Вскоре он привык к чужому присутствию, более того, ему стало казаться, что у него появился еще один орган чувств, однако время событий и вещей, которые мог воспринять этот орган, еще не настало.

…Они двинулись дальше, и вскоре безо всяких усилий с их стороны вдали появилась золотистая дымка. Дорога, вымощенная крысиными черепами, терялась в ней. По мере того как Сенор и Существо Суо приближались к источнику золотого сияния, оно становилось все более ярким, пока не озарило темную половину этого мира, а равнина с деревьями, растущими корнями вверх, исчезла.

Огромное пространство, занятое водой, которого Сенору никогда не приходилось видеть в Кобаре, открылось его взгляду. Оно было бесконечным и казалось реальным, хотя придворный Башни убеждал себя в том, что скорее всего находится в очередном измененном ландшафте.

Едва заметные волны с убаюкивающим шелестом набегали на песчаный берег; ласковый ветер поглаживал лица и заставлял нежно звенеть Поющую Шкуру. Над водой было разлито теплое золотистое сияние, приходящее с небес, чистых, будто толща хрусталя, и пронизывающее каждую клетку тела… Если это место и было иллюзией, то иллюзия оказалась весьма похожа на Рай Завершенных – такой нечеловечески глубокий покой овладел здесь душой придворного Башни.

Вдали – там, где голубая водная гладь соединялась с бездонным небом, – Сенор увидел остров, который напоминал мираж, сотканный из золотого блеска и белого пара облаков.

Этот мираж был прекрасен, он неодолимо притягивал к себе, обещая жизнь, полную невыразимого наслаждения, – и не осталось ничего особенно важного, кроме его притяжения, несмотря на очевидный обман или изящную западню, где приманкой явилось состояние покоя. Казалось, будто все зыбкое, ускользающее, несбыточное можно обрести на том далеком острове, и для этого надо только преодолеть широкий голубой простор…

Из самых дальних закоулков Тени стекались Сущности к месту встречи Семидесяти Семи, чтобы присутствовать при редком событии, происходившем всего несколько раз с тех самых пор, как Кружедд создал Большое Яйцо, а вместе с ним и Зыбкую Тень.

Многие из них были вынуждены ради этого оторваться от весьма важных дел; большинству пришлось воплотиться, а некоторым – изменить свой облик на более приемлемый, ведь, в конце концов, это был тот исключительный случай, когда их интересы совпадали. Они пренебрегли войнами, интригами, влиянием более могущественных сил, своими тайными привязанностями и неприязнью друг к другу. Кое-кто сильно рисковал, покинув Хозяев Хаоса, но уповал на то, что найдет оправдание своему отступничеству…

Десятка Жезлов была вынуждена пожертвовать животворящей игрой, которой она предавалась с Семеркой Чаш, своей давней любовницей.

В результате их соития в одном из застывших ландшафтов Тени образовался островок, размерами с исчезнувший Срединный Мир Кобара, прекрасный, экзотический, благоухающий – место ускользающих теней, манящих запахов, колдовских завораживающих звуков и видений, уводящих к снам.

Любовники не удостоили своим вниманием нескольких смертных существ Тени, случайно оказавшихся поблизости и покорившихся притягательной силе острова. Теперь эти жалкие черви жили здесь, и время, проведенное на острове волшебных видений, казалось им вечностью. Они существовали, совокуплялись и умирали, не подозревая о том, что стали всего лишь свидетелями и невольными жертвами чьей-то жестокой и насквозь лживой шутки.

Но когда к Сущностям пришел Зов, конец острова был страшен. Десятка и Семерка, слившиеся в экстазе, прервали многообразный акт творения и вознамерились разойтись.

И тогда то, что раньше было ароматами и ветрами, превратилось в зловонные струи, стремительно растекающиеся от места распада; то, что было твердью, стало бушующим океаном материи, утратившей связующий закон… Однако этого уже никто не видел. Существа Тени, напуганные катастрофой, переместились в другие ландшафты, а те, кто не сумел этого сделать, были уничтожены. Как сказал бы Бродячий Монах, им просто не повезло.

Десятка Жезлов порой спрашивала себя, стоит ли поднявшийся переполох разрушенного произведения искусства, хотя и знала: чем меньше Сущностей собирается вместе, тем несовершеннее оказывается результат. Игра Семидесяти Семи уже почти не имела изъянов, как не имели изъянов миры, создаваемые ими в результате слияния…

Десятка даже помнила древнюю легенду о последней, семьдесят восьмой, утраченной Сущности, с появлением которой могли быть достигнуты полное Равновесие и вечная Гармония. Когда-то эта Сущность называлась Отшельником, и темную историю ее исчезновения знали в деталях очень немногие из Семидесяти Семи. Десятка Жезлов не относилась к их числу. Этим она интересовалась не больше, чем Разрушителями Иллюзий, ограничившими возможность Сущностей творить в различных уголках Тени и нарушать таким образом неопределенность Хаоса…

Она двигалась туда, откуда пришел Зов, но не переставала наблюдать за начавшейся Игрой и была свидетелем любопытных партий. Например, она заметила Рыцаря Мечей в опасной близости от Башни Крика, на самой границе со Старшим Хаосом; и стоило выяснить, что тот мог делать в таком ужасном месте. Еще она обнаружила Даму Мечей и Даму Чаш, спешивших к месту встречи Семидесяти Семи и образовавших весьма странный, даже противоестественный союз. Что заставило давних непримиримых врагов объединиться?

Десятка Жезлов обладала счастливым умением не задаваться вопросами, на которые не могла найти ответы. Вместо бесплодного поиска она затеяла небольшую битву с Десяткой Мечей в Ландшафте Вечного Льда, и это было лучшим лекарством от переполнявших ее подозрений.

Они воевали, вызывая и возвращая в непроявленное состояние ледяных демонов, до тех пор, пока Сущность, именуемая Силой, не унесла их с собой, не упустив случая напомнить о своем сокрушительном влиянии…

Глава тринадцатая Перевозчик

На берегу ждал перевозчик, который снова заставил Незавершенного усомниться в реальности происходящего. Сенор вспомнил предостережение Бродячего Монаха и остановился.

– Ты думаешь, это и есть Река С Одним Берегом? – прочитав его мысли, с нескрываемой издевкой спросило Существо Суо.

Он сделал рукой неопределенный жест. Во всяком случае, он не заметил присутствия Охранников Веры. Но разве Сенор знал, в чем заключается их коварное очарование? Они могли быть прибрежным песком, водой, иллюзорным светом, а могли и скрываться неподалеку, в одном из соседних ландшафтов… А то, что он почувствовал неодолимое притяжение далекого острова, разве не было одним из признаков их пагубного влияния? Однако Существо Суо легко избегало любых влияний. В конце концов, бесцельное движение по дороге, вымощеной крысиными черепами, не могло продолжаться вечно.

Сенор повернул голову вправо, туда, где рядом с серым корпусом лодки виднелась узкая фигура перевозчика. Глупец, расположившийся за левым ухом, зашептал об исполнении сокровеных желаний и воплощениии грез, непременно ожидавших на острове многострадальных странников.

Сенор совершенно забыл о его присутствии. Вначале он хотел отмахнуться от неуместного вмешательства, казавшегося ему слегка издевательским. Но потом советы Глупца заставили его беспристрастно взглянуть на предстоящее путешествие. Что он искал здесь? Новых разоблачений или удовольствий? Начала или Завершения? И как вообще убедиться в том, что он избавился наконец от всех иллюзий?..

Человек Мизинца Суор, один из безукоризненных муляжей Существа из Мертвых Времен, не знавшего сомнений, уже спускался по отлогому склону на берег. Из-под копыт лошади вился шлейф золотистой пыли…

В который раз Незавершенный доверился слепому инстинкту своего спутника, хотя не было никаких свидетельств в пользу того, что сохранение жалкой жизни одного смертного является условием движения Суо по его неисповедимому пути.

Перевозчик был тощим и мрачным существом, закутанным в пурпурный плащ и похожим на деревянного идола, покрытого черным лаком. Его глаза не имели зрачков. Белки, влажно блестевшие в глубоких расщелинах век, выглядели довольно жутко. Перевозчик представлял собою разительный контраст с сияющим островом на горизонте. На его плаще был вышит ромбовидный символ из золотой парчи, который ничего не говорил придворному Башни.

Черная кожа перевозчика была гладкой и блестела, как полированная поверхность драгоценного камня. Его лицо имело неопределенное выражение. Скорее всего он просто скучал.

Сенор не заметил никаких строений на бесконечно длинной и пустынной ленте берега. Похоже, у перевозчика не было работы. Тогда кого он здесь поджидал? Или кого хотел ввести в заблуждение? Эти вопросы казались праздными.

Куда более странной, чем сам перевозчик, была его лодка, высеченная из цельного куска серого камня. У Сенора не осталось сомнений в том, что ее удерживает на воде чья-то магическая сила. В средней части лодки плоское дно расширялось до пяти-шести шагов – видимо, неуклюжая посудина могла перевозить весьма необычных и тяжеловесных существ.

– Я – Двойка Пантаклей, личный палач Капеллана, – произнес вдруг перевозчик, не раскрывая рта. Слова приходили из неизвестного источника, они не были произнесены ни на одном из языков, но не имели ничего общего и с привычными Сенору отражениями. Во всяком случае, Холодный Затылок понимал их, и здесь, кажется, понимали его.

В сообщении перевозчика не содержалось и тени угрозы. Однако оно заставляло задуматься над тем, кому и зачем тут может понадобиться палач. Долго думать не пришлось.

– Я подвергаю всех желающих пыткам, казням и перевожу в Совершенную Обитель, – размеренно продолжал Двойка Пантаклей. – Между прочим, там уже ожидают тебя и твоего спутника. Вам повезло: Обитель приближается к берегу один раз в миллион лет…

«Осторожнее!» – шепнула Сенору в ухо невидимая Сущность. Что-то в словах перевозчика показалось странным и самому придворному Башни. Потом он понял, что именно. «Миллион лет» – это прозвучало так, словно в Хаосе существовало время.

– К какому берегу? – спросил он, повинуясь мгновенному порыву.

Двойка Пантаклей, личный палач Капеллана, медленно повернул голову в его сторону. Сенор увидел свои отражения в затененных ресницами белках.

– К любому берегу, глупец, – сказал перевозчик и издевательски засмеялся. Но Незавершенного было довольно трудно вывести из себя.

– Видишь ли, – сказал он вкрадчиво, – мы ищем в Тени Реку С Одним Берегом. Может быть, это она и есть?

– Не знаю, о чем ты говоришь, – равнодушно ответил перевозчик, глядя в сторону Совершенной Обители. Сенору показалось, что остров несколько сместился за то время, что они находились на берегу. Возможно, Совершенная Обитель принадлежала соседнему изменяющемуся ландшафту или плавала в Большой Воде.

– Здесь никогда не слышали ни о Тени, ни о Реке С Одним Берегом, – продолжал то ли палач, то ли перевозчик, и в его черных, как обсидиан, руках пересыпался золотой песок. – А вот ты очень похож на тень Глупца, и это видно каждому. Поторопись! Император не любит ждать.

Ничто в мире не могло бы сейчас убедить Сенора в том, что перевозчик говорит правду. И его ложь снова заставляла вспомнить об Охранниках Веры. Но зачем им нужна столь примитивная ложь, ломающая всю игру?

Сенор забрался в лодку, отмахнувшись от этих вопросов. Он действительно хотел поскорее оказаться на острове, проверить собственную стойкость и узнать, какому «императору» служит Двойка Пантаклей.

На каменном дне лодки свободно разместились слепые лошади из Мургуллы. Их бока заметно подрагивали. Возможно, животные чуяли что-то недоброе или были напуганы, впервые оказавшись посреди Большой Воды…

Они плыли к далекому сияющему острову, но роль перевозчика сводилась к тому, что он просто сидел на корме, неотрывно глядя прямо перед собой. Иногда Сенор видел мелькающую за бортом тень – гигантскую, но неясную. Какое-то аморфное существо толкало лодку вперед, и она двигалась довольно быстро без паруса и без весел, однако Совершенная Обитель была так далека и огромна, что после томительно долгого и однообразного плавания расстояние до нее сократилось лишь примерно наполовину.

И тут Холодный Затылок вдруг ощутил сильнейший приступ голода. В мире Кобара минуло бы уже двое суток с тех пор, как он в последний раз ел в Призрачном Замке, но только сейчас Сенор почувствовал себя голодным. У него закончилась скудная еда, которой он запасся в Шаарне, а Суо вообще не нуждалось в пище. По крайней мере в обычном смысле слова.

Потом Сенор заподозрил, что каким-то необъяснимым образом ему внушили чувство голода. Подтверждение этому он получил тогда, когда перевозчик, оторвавшись от созерцания снежно-голубых облаков над вершиной Обители, заявил, что пора перекусить, и достал из-под пурпурного плаща треугольный кинжал с выбитыми на обоюдоостром лезвии символами пантаклей.

– Слушай, Глупец, давай-ка съедим часть твоей тени, – непринужденно предложил он и потянулся свободной черной клешней к руке Сенора.

«Осторожнее!» – снова шепнул в ухо придворного Башни голос из пустоты. Теперь в нем была слышна неподдельная тревога. Но еще раньше Сенора инстинктивно отдернул руку, а спустя мгновение уже извлек меч из ножен.

Двойку Пантаклей это совершенно не удивило. Он пожал плечами, отбросил плащ и на глазах у Холодного Затылка отрезал от своего предплечья внушительный кусок мяса. Сенор с содроганием отметил про себя, что из раны не вытекло ни капли крови, а срез казался абсолютно гладким и имел тошнотворный фиолетовый оттенок.

– Тогда будем есть мою тень, – безразлично сказал перевозчик. Только теперь стало понятным назначение большой груды веток, сваленных на дне каменной лодки. С помощью кресала и кремня перевозчик развел в лодке костер и стал поджаривать на нем кусок собственного мяса.

Несмотря на отвращение, которое Незавершенный испытывал к такого рода «пище», он вынужден был признать, что ароматный дым весьма настойчиво щекочет ноздри. Мучительный голод мешал ему трезво оценить подвох, который наверняка содержался в предложении перевозчика.

На этот раз Существо из Мертвых Времен спасло его от неприятного выбора. Оно поступило примерно так же, как в Кобаре, когда накормило умирающего пленника внутри Железного Шара. На Двойку Пантаклей это не произвело никакого впечатления. Он только хмыкнул и сказал:

– Кто кого ест, Глупец?

И напрочь отбил Холодному Затылку аппетит. Тем временем перевозчик расправился с частью своей руки. Вскоре лодка оказалась почти у самого подножья гигантского острова, словно расстояние до Обители внезапно резко сократилось. Даже вблизи остров казался прекрасным, как детский сон. Сенор обернулся и посмотрел назад, но низкого берега, от которого они отплыли, уже не было видно. Только узкая мрачная полоска висела на горизонте, больше похожая на предвестье непогоды.

И по-прежнему он не замечал никаких признаков Изменений. Если он снова оказался в одном из Срединных Миров, то где и когда осуществился незаметный переход? Чего же он добился и что теперь следовало искать? Не был ли этот мир еще более чужим, чем Кобар? Одним из непостижимых свойств Тени вполне могла оказаться ее прерывистость.

…Лодка пристала к пологому розово-белому берегу Обители. Двойка Пантаклей терпеливо ждал, пока Сенор и Суо выведут из каменной лодки слепых лошадей, а потом, не сказав ни слова, отплыл без всякой видимой цели, скорчившись на корме угрюмой тенью. Сенор провожал его взглядом, пока лодка не скрылась за краем острова, и гадал о том, как сам покинет Совершенную Обитель, если, конечно, ему вообще суждено ее покинуть…

Глава четырнадцатая Мнимые боги

Они сидели на одной из красивейших террас созданного Императором Дворца Упований и забавлялись, наблюдая за тем, как в одном из миров Тени, принадлежавших Капеллану, придворный астролог Каб-Сибы составляет гороскоп своего властелина. Капеллан сдвигал светила, искривлял пространство, сжимал и растягивал время, издеваясь над стараниями смертного постичь правила вечной Игры Сущностей. Но в этой Игре сейчас не было правил, кроме прихотей Капеллана и других гостей Императора.

А еще они пили драгоценную жидкость, которую по каплям выделяют перед тем, как зачать себе подобных, грифоны-гермафродиты, обитающие в Бездонных Колодцах Кхаргу, которые находятся во владениях Хозяина Пустоты, – и эта жидкость стоила трудов и душ, потраченных на ее добычу: она была настоящей усладой плоти.

Вот только плоть, возжелавшая услад, оказалась весьма разнообразной, и это разнообразие наводило на размышления. Повешенный внимательно рассматривал собравшихся, пытаясь воспользоваться редчайшим случаем для того, чтобы выяснить, кто оказался в числе его врагов или союзников. Не было сомнений в том, что все остальные занимаются примерно тем же.

Конечно, и сам Император присутствовал здесь, приняв облик мальчика, недалекого и веселого, пьющего слишком много жидкости из желез грифонов, но эта его маска, безусловно, могла обмануть только Глупца.

Императрица, отвратительная старуха с морщинистой кожей и потухшими глазами, мрачно взирала на забавы Капеллана, перебирая скрюченными пальцами четки, сделанные из костей нерожденных Адептов Закона. Ее выбор воплощений всякий раз становился неразрешимой загадкой для Повешенного; он прекрасно знал, что она может быть совсем другой, более того, он испытал на себе силу ее влияния, когда она подменила его любовницу на одной из самых отдаленных планет Тени. Кажется, та планетка плохо кончила, но Повешенный сохранил самые лучшие воспоминания о способностях Императрицы. Одно было плохо: они превосходили его собственные…

Безмолвная, скромно потупившая взор девушка, сидевшая рядом с ней, была Девяткой Мечей, довольно высоко вознесшейся в последнее время. Вот откуда исходила настоящая опасность для Повешенного. Он решил повнимательнее приглядывать за Девяткой и продолжал наблюдать.

Влоюбленные, как всегда, воплотились в одном теле с двумя головами, обращенными лицами друг к другу, четырьмя руками и четырьмя ногами и, в зависимости от обстоятельств, оказывались то близнецами, сросшимися животами, то любовниками, слившимися в экстазе.

Остальные мало заинтересовали Повешенного – в настоящий момент их фигуры сливались, образуя более или менее нейтральный фон, на котором могли разыграться любые события. Но Повешенный полагал (и он имел на это полное право), что события станут разворачиваться в соответствии с его интересами. Тайный механизм уже был запущен…

Он поймал на себе взгляд Жрицы – существа неопределенного пола и возраста, которое, однако, имело гораздо большее влияние, чем могло показаться постороннему неопытному глазу.

Повешенный улыбнулся своим мыслям. Вот что значит хотя бы недолго пробыть во плоти – становишься мелким, суетным и утрачиваешь подлинное видение… Откуда взяться постороннему глазу в Обители Совершенства?! Разве что Глупец уже пожаловал на Остров… Но такова была судьба Глупца – всегда оставаться в неведении.

Жрица почти не принимала участия в междоусобной войне Сущностей. Мало кто решался интриговать против нее. Повешенный мог заподозрить в этом только Императрицу и еще, пожалуй, Капеллана.

Он воспринимал слабый поток образов, посланных ему Жрицей, пока она смотрела на него. К концу Игры, которой был занят Капеллан, Повешенный знал исполнителей тайных предначертаний и расстановку сил. Самое сложное заключалось в том, чтобы убедить всех остальных сыграть отведенные им роли.

А главное, он уже понял, как обмануть Глупца.

Потом Тройка Мечей приблизилась к Императору и доложила, что перевозчик и Глупец приближаются к острову. Жрица начала свой спектакль, который даже Повешенному, посвященному в его истинный смысл, казался пугающим. Самой неприятной частью этого спектакля было Жертвоприношение, но его можно было считать невысокой платой за продолжение существования, и ради бессмертия стоило претерпеть краткий кошмар досгармонии.

Придворного Башни и Суо действительно ожидало многочисленное и разношерстное общество, большинство представителей которого неуловимо отличалось от людей. Их лицам были присущи утрированно характерные черты (Сенор сразу же вспомнил театральные маски Злодея, Проходимца, Простушки, Страдальца и прочих). Движения напоминали танцевальные па и магические пассы, а одеяния сверкали неправдоподобной чистотой. Великолепную террасу из полированного камня, будто светившегося изнутри, устилал белесый туман, который скрадывал любые резкие очертания.

– Приветствуем тебя, заблудший герцог Йерд, властелин Земли Мокриш, а также приветствуем твоего неизвестного спутника! – весело произнес самый младший на вид обитатель Совершенной Обители.

На его совсем еще детскую голову была водружена ажурная корона из хрусталя, и Незавершенный решил, что, как ни странно, это и есть здешний Император. Сенор понимал язык, на котором тот говорил, и задавал себе вопрос: откуда ему известен чужой язык? Каприз собственной памяти остался для него загадкой.

– Впервые слышу это имя, – произнес он, не думая о том, что может показаться невежливым. – И впервые слышу о Земле Мокриш.

Император, не переставая улыбаться, переглянулся с Императрицей.

– Бедный, бедный герцог Йерд! – сокрушенно вздохнул мужчина средних лет, сидевший по левую руку от Императора. Только теперь Сенор заметил один довольно неприятный изъян в его внешности – на шее придворного проступала багрово-синяя полоса с резко очерченными краями, наводившая на мысль о виселице и веревке.

– Он до сих пор ни о чем не подозревает! – каркнула старая Императрица, перебирая четки из черепов каких-то мелких животных. Сенор невольно вспомнил хруст, сопровождавший его во время долгой скачки.

– Надеюсь, мы сможем ему помочь, – вкрадчиво добавила из-за плеча Императрицы очень красивая и юная темноволосая девушка.

– Наконец-то ты вернулся, герцог Йерд, хотя, к нашему общему сожалению, так и не обрел памяти, – продолжал придворный с трупной полосой на шее. – Ты долго скитался и, наверное, достаточно страдал. Удивительно, что ты вообще нашел путь к нам. Ты стал легендой в Земле Мокриш, которую так давно оставил…

Несколько долгих мгновений ошеломленный Сенор размышлял обо всем услышанном.

– Кто вы и где я? – Он задал прямой вопрос, чувствуя, что у него пересохло в глотке. Совсем не так представлял он себе конец своих странствий.

– Это очень просто, Глупец, – снисходительно произнесло существо в одеянии жрицы, блестевшем всеми оттенками жидкой крови. – Разве ты еще не понял? Мы – Боги Земли Мокриш, а ты проделал долгий путь домой, искупая свою глупость и свою вину. Но теперь для тебя все позади. Ты сможешь в соответствии с Пророчеством вернуться в свои владения. Твоя власть станет еще крепче, Избранник Богов! Тем более что не все в порядке в этом грязном месте – Земле Мокриш…

– Но я не помню никакой Земли Мокриш! – в отчаянии повысил голос Сенор. Он не хотел слепо верить в то, что достиг цели своих поисков. Ему говорили о Пророчестве, но какое отношение имело оно к Древнему Пророчеству, сделанному в Кобаре? Ни одно воспоминание не проснулось в нем, когда он услышал о земле, властелином которой был давным-давно.

– Но это уже и не важно, не так ли? – со спокойной улыбкой сказал Повешенный. – Значит, для тебя еще не истек срок проклятия, и даже мы не в силах вмешаться в ваши отношения с Гашагаром и повлиять на него.

– Кто это – Гашагар? – со вздохом спросил Холодный Затылок, догадываясь, впрочем, что не получит вразумительного ответа.

– Ха! – сказал Повешенный. – Воистину сильное колдовство! Гашагар – твой злой гений и твой главный враг, но не советую тебе еще раз ссориться с ним. Довольствуйся тем, что имеешь, и тем, что будешь иметь. Постарайся вспомнить все случившееся, когда вернешься в свое герцогство… Впрочем, тебе помогут вспомнить. А теперь сделай одолжение: ненадолго останься с нами. Никто не должен усомниться в том, что Боги Земли Мокриш умеют вознаграждать за страдания…

И Сущности затеяли с ним свою непостижимую игру.

Они были вечны, но и он не постарел ни на секунду, когда обнаружил, что закончился еще один слишком долгий сон…

Он был создателем небесных огней и сотнями глаз, взиравших на эти огни.

Тысячи королевств, планет и мельчайших созданий сражались друг с другом не без его участия, а по другую сторону происходящего всегда маячила тень таинственной силы, носящей символ Мечей. Кто-то подталкивал интригу, был первопричиной всех измен, страха, преступлений, неуемной жажды власти…

Зыбкие башни, достигавшие небес, таяли, как миражи, в соответствии с его желаниями. Города и миры успевали появиться, пережить расцвет, прийти в упадок и исчезнуть, но для него это было всего лишь периодом одного вздоха.

Он обрекал на ужас и мучения миллионы обитавших в них существ, не всегда уверенный в том, что они – лишь порождения его искаженного сознания.

Он отведал все запретные плоды, в том числе те, о которых раньше не подозревал. Символы Чаш и Жезлов проступали сквозь туман непрерывных мистерий. Герцог мог позволить себе быть кем угодно; он имел фантастических возлюбленных, принимавших всевозможные обличья: от женщин, лишенных изъянов, с кожей гладкой, как хрусталь, до сгустков вожделения, вмещавших целые миры…

Перетекая из тела в тело, становясь Одним и распадаясь на Части, выворачиваясь наизнанку, порождая чудовищные извращения, растлевая невинных, участвуя в соитиях Многополых и любви Бестелесных, преодолевая сопротивление девствениц и пресыщенность блудниц, отращивая гигантские органы для совокуплений, изобретая желания, причиняя страдания и испытывая боль, поглощая тех, кто умер во время этой любви, позволяя своим соперникам умерщвлять то, чем герцог казался, и притворяясь мертвым, когда было нужно, играя пороками и страстями нечеловеческих существ, он достигал наслаждения столь тягучего и мучительного, что после него подразумевалась только смерть, но он не мог умереть…

Обреченный на жизнь, растворенный в бесконечных пространствах и в миллионах обличий, он был одновременно солдатом, монахиней, бессловесным младенцем, богом, изгоем-прокаженным, творцом иллюзий, кровавым убийцей, голодным псом, властелином империй, слепым стариком с червивым сердцем, счастливейшим из преступников и святым на краю пустыни безверия…

Всегда и везде с ним были его амулеты – меч из небесного металла, Стеклянный Обруч Королевы Мелхоэд и перстень Бродячего Монаха. Они меняли форму, становясь чем угодно: ржавым ножом, ожерельем, медной монетой, посохом, короной, костью, суставом, ядовитой иглой, каплей крови, веревочной петлей, – но, несмотря ни на что, сохраняли свои таинственные свойства.

Йерд познал упоение битвами, горечь поражений, пьянящую радость побед, терял и завоевывал царства, отправлялся на поиски новых ландшафтов, ему были подвластны почти любое волшебство и любая красота.

Но не всегда и не во всем он был подобен богу. Сущности напоминали ему о себе, и тогда он, возвращаясь из походов, находил свои нефритовые замки разрушенными, любовниц – изнасилованными или задушенными, города – сожженными, а тех, кого он мнил своими верными слугами, – предавшими его или уничтоженными. Темные замыслы вызревали в глубинах умиротворенных империй; посланцы становились жертвами бесконечных интриг; те, кого герцог любил, изменяли ему; целые армии исчезали бесследно; самого Йерда неоднократно пытались отравить и погубить черным колдовством.

Все чаще за сменяющимися декорациями событий, за фигурами тех, кто становился на его пути, в тайных предзнаменованиях, в сплетениях бед и проклятий он стал угадывать тень существа, которое было слишком хорошо ему знакомо и к которому тянулись нити многих зловещих заговоров.

Вскоре герцог был почти уверен в том, что в игры Семидесяти Семи вмешался кто-то еще…

Глава пятнадцатая Заговорщики

В одной из поделенных между Сущностями империй, пришедшей к упадку, Незавершенному пришлось расстаться с Суо из Мертвых Времен.

Он владел тогда Замком Крика у границы с Королевством Унн, принадлежавшем Королю Жезлов и простиравшемся в Тени на десятки тысяч ландшафтов.

Притязания герцога Йерда не были столь велики; в Замке Крика он имел все, что хотел. Лишь одно омрачало его существование – рядом с ним всегда был Валет Мечей, который сросся с чудовищным механизмом, сделавшим его почти неуязвимым. Сенор так никогда и не узнал, какую роль играл при нем один из Семидесяти Семи – то ли наблюдателя, то ли тайного властелина.

На самом деле Замок Крика вовсе не был замком в человеческом понимании. Он представлял собой нечто бесформенное и зыбкое, постоянно меняющее свои очертания, зависящее от желаний существ, находящихся снаружи и внутри, – нечто огромное, как горная гряда, и в то же время подвижное, готовое в любой момент ускользнуть от опасности.

Замок Крика качался на гигантском стебле, который торчал из самого жерла Старшего Хаоса, пронизывая ближайшие ландшафты, но никто из Семидесяти Семи не знал, какая сила создала этот стебель. Существовало ничем не подтвержденное предание о том, что внутри стебля находится Черный Коридор, через который можно попасть в Старший Хаос, но никто, пребывающий в здравом уме, никогда не решился бы на это.

Если стебель и связывал Младший Хаос с чем-то неописуемым, то природа такой связи была неизвестна Сущностям. Порой Замок Крика распространял по ландшафтам Тени то, что здесь называли Эхом, – волну катастрофических искажений, губительных даже для адептов Теневой магии. Возможно, Эхо было слабым отголоском событий, происходящих там, куда уводил Черный Коридор, но кто мог знать об этом наверняка?

В некоторых ландшафтах Эхо оставалось почти незамеченным, в других сокрушало целые миры. Многие странники пытались разгадать его тайный смысл. Если таковой, конечно, имелся…

Все это мало интересовало новоявленного герцога Йерда. Наложница Сенора, золотоволосая и розовокожая Тройка Чаш, дарила властелину замка удовольствия, которые еще не надоели ему, а непрерывная и представлявшаяся бесконечной война с Королем Жезлов не давала скучать в остальное время.

Узник, томившийся в его голове, молчал уже очень долго, и Незавершенный наслаждался покоем, которого достиг, как ему казалось, в самом сердце ада.

Крушение этого покоя началось с появления гостей в Замке Крика…

Он находился в одном из замкнутых мест, лишь отдаленно напоминавшем комнату, где предавался курению волшебного зелья, от которого тело становилось легким, как воздух, а существование – приятным, будто младенческий сон.

Тройка Чаш готовила ему трубки, прекрасно изучив желания и вкусы своего хозяина. Ее кожа была смазана благоухающим маслом, и обнаженная фигурка казалась Сенору ожившей бронзовой статуэткой, которая отсвечивала всеми оттенками золотого и коричневого цветов. Шарики зелья, которые она скатывала тонкими, почти прозрачными пальцами, лежали тут же, на стеклянном подносе, и, глядя на них снизу, он видел то миниатюрные небесные тела, повисшие в пустоте, то драгоценности, брошенные на фиолетовый бархат…

После нескольких выкуренных трубок Сенор избавился от вожделения и созерцал Тройку Чаш как произведение нечеловеческого искусства, безвременное и абсолютно бесполезное. Если только забыть об умелых пальцах, скатывающих шарики, которые заключали в себе волшебство почище всякой магии…

Вошедший слуга явился досадной помехой этой идиллии. Глядя в пол, так как ему запрещено было смотреть на обнаженную госпожу, слуга приблизился к Сенору неслышным скользящим шагом и замер, опасаясь навлечь на себя гнев властелина Замка Крика. Но герцог был настроен слишком благодушно, чтобы испытывать какие-либо чувства, более сильные, чем досада.

– Говори, – приказал он тихо, понимая, что очарование разрушено и вернется нескоро, если вообще вернется…

– В замке появились гости, господин, – не поднимая глаз, доложил слуга тоненьким голоском, похожим на голос ребенка. Это было тщедушное существо, слишком легкое и тонкое для настоящего человека. Слуга был одет во все черное, что показалось Сенору дурным предзнаменованием. Но слуг создавал Валет Мечей, и Холодный Затылок не решался возражать и вмешиваться в чужие дела…

К нему возвращалась привычная тяжесть; даже ласковые руки Тройки Чаш, прикосновения которых он ощутил, не могли избавить его от этой тяжести и внезапно нахлынувшего раздражения.

– Кто? – отрывисто бросил он, предчувствуя начало нового этапа войны с Королем Жезлов, бессмысленного, как и все предыдущие. И тем не менее через это нужно было пройти.

– Бароны Крелла, Араван из Долины Вечного Света и Красный Вдовец без имени, господин.

Когда слуга назвал Красного Вдовца, руки Тройки Чаш дрогнули, и это не прошло незамеченным для герцога. Он заставил себя вспомнить, что имеет дело всего лишь с тенью настоящей Тройки Чаш, однако тень прекрасно играла отведенную ей роль. Бароны Крелла, в свою очередь, были всего лишь тремя тенями Валета Пантаклей, а вот кем были остальные двое, Незавершенный не знал до сих пор.

Кто бы ни стоял за ними, одновременное появление в Замке Крика Валета Пантаклей, Аравана и Вдовца выглядело очень странным. Некоторое время Сенор терялся в догадках относительно того, какие дела могли свести их вместе и чего эти «гости» хотят от него. Исчезновение или самоустранение Валета Мечей, который прежде был в замке вездесущим, представлялось еще большей загадкой и внушало еще большие опасения…

– Пусть сами выберут себе покои, – мрачно приказал Йерд. – Я выйду к ним позже.

Так и не подняв глаз, слуга удалился, а Сенор откинулся на подушки и с тоской уставился на шарики, раскатившиеся по прозрачному подносу. Зелье, захватившее душу в рабство. Покой, который ему не суждено было вкусить…

Обнаженная Тройка Чаш ненавязчиво ласкала его, используя последнюю передышку, предоставленную властелину Замка Крика. Но он почти не замечал этих ласк, погруженный в мрачные раздумья.

Он появился перед гостями только тогда, когда понял, что ни один из них не собирается покидать Замок Крика. В их распоряжении было бесконечно много времени. Вернее, времени для них вообще не существовало.

Жирные бароны Крелла утопали в глубоких креслах и своими одинаковыми землистыми лицами напоминали трех жаб, застывших в ожидании случайной добычи. Но их жертва никогда не стала бы случайной, и ждать они могли сколько угодно.

Бароны лениво вдыхали лиловый дым, сочившийся из сосудов, которые каждый Крелла держал перед собой. Заплывшие жиром глазки не выражали ничего, кроме тупого самодовольства, но это было весьма обманчивое впечатление. В складках рыхлой кожи прятались три змеиные усмешки. Сенор ощутил холодок страха, пробежавший по его спине.

Он никогда не понимал до конца, чем руководствовался Валет Пантаклей при выборе своих теней, но всегда убеждался в том, что этот выбор очень хорошо рассчитан. Уже давно Валет не менял своих привычек и, насколько было известно герцогу Йерду, бароны Крелла многого достигли в некоторых из обитаемых ландшафтов Хаоса.

Сенор поискал взглядом Аравана из Долины Вечного Света и, наконец, заметил небольшой серый шар, мирно лежавший в углу комнаты. Араван, как всегда, был лаконичен, когда брал себе за труд воплотиться.

Красный Вдовец прогуливался по комнате в облике мужчины с кожей багрового цвета, одетого в костюм странного покроя, который застегивался спереди. На шее мужчины болталась узкая полоска искрящейся ткани – с точки зрения Холодного Затылка, совершенно бесполезная. Длинные волосы гостя были зачесаны назад и перевязаны серой лентой.

На левом запястье Вдовца Сенор увидел золотой диск, испещренный расположенными по кругу символами. Из центра диска торчал стержень, тонкий, как игла, а на некотором расстоянии от него плавала в воздухе светящаяся точка, настолько яркая, что стержень отбрасывал тень на диск даже тогда, когда все вокруг было залито светом. Светящаяся точка плавала по комнате вслед за рукой Вдовца, будто привязанная к ней невидимой нитью. Она медленно обегала стержень по круговой орбите и ни разу не отклонилась от нее.

Изредка Красный Вдовец бросал быстрые взгляды на диск и при этом выглядел так, словно очень боялся опоздать на важное свидание. Впервые герцог Йерд видел, чтобы существо Хаоса куда-то торопилось.

Сенор долго молчал, выжидая. Непрерывные войны в Тени научили его терпению.

Наконец Красный Вдовец не выдержал.

– Ты должен кое-что сделать для нас, Йерд, – начал он. – Успех будет зависеть от того, насколько ты постараешься. Но учти: стараться ты будешь ради самого себя.

Сенор криво усмехнулся. Пока он находился здесь, его уделом были затянувшиеся игры с Сущностями. Это изменило его отношение ко многим вещам, в том числе и к угрозам.

– Почему вы решили, что я соглашусь сделать это? – спросил герцог, все еще улыбаясь.

Ему ответил один из баронов Крелла:

– Потому что мы так хотим, но прежде всего потому, что у тебя нет другого выхода. Кроме того, это выгодное дело…

Слушая угрожающее шипение Крелла, Сенор лихорадочно перебирал в уме своих союзников и соображал, кто из них мог бы помочь ему. Однако его ошибка состояла в том, что он не заручился поддержкой заранее. Это вполне могло означать для него бесконечное рабство. Теперь уже не имело смысла противопоставлять себя объединенному могуществу Валета, Вдовца и Аравана. Течение Неизбежности выносило его на чужой и опасный берег. Ему оставалось только избрать путь наименьших потерь.

– И кому же это выгодно? – спросил он, пытаясь узнать хотя бы, на чьей стороне предстоит сражаться или интриговать. Внешне он остался совершенно спокойным: кривляться было незачем – его уже избрали для определенной миссии, и проявление человеческих чувств оказалось бы здесь неуместным и смехотворным.

Серый шар подкатился ближе, и Вдовец ответил, понизив голос:

– Ты когда-нибудь задумывался над тем, почему столь велико влияние Короля Жезлов? Почему никто не может сравниться с ним – ни Король Чаш, ни Король Пантаклей, ни даже Король Мечей? Королевство Унн так огромно, что это стало почти неприличным. Влияние остальных Семидесяти Шести стремительно уменьшается. Равновесие нарушено. Если все так и будет продолжаться, Совершенная Обитель окажется на грани больших потрясений. Однако существует возможность помешать этому, тем более что Королевство Унн сейчас находится совсем близко от Замка Крика и Король Жезлов, кажется, скоро сам доберется до тебя.

– Враги могут превратиться в друзей, – осторожно заметил Сенор, оттягивая момент неизбежного решения, как будто еще надеялся на другой исход.

– Не смеши нас, – сказал один из баронов Крелла. – Ты не можешь быть ни врагом, ни другом Короля Жезлов – для этого ты слишком ничтожен. Но именно поэтому у тебя может получиться то, что не удавалось сделать нам.

– А если я откажусь? – спросил герцог Йерд, зная, что не откажется, и догадываясь о том, что ожидало бы его в противном случае.

Три жирных тела Валета Пантаклей заколыхались от беззвучного смеха, и даже Красный Вдовец изобразил на своем гладком лице подобие улыбки. Сенор почувствовал себя зрителем в дешевом балагане. Но не стоило недооценивать тех, у кого было в запасе бесконечное количество масок.

Когда бароны отсмеялись, один из них сказал:

– Ну, тогда ты пожалеешь о том, что не можешь умереть.

Слова Крелла не были пустой угрозой, и герцог Йерд понимал это совершенно отчетливо. Он надолго замолчал, не желая рисковать всем, что у него осталось. Он ощущал только усталость и сожалел о невыкуренных трубках, которые уже не приготовит Тройка Чаш. И не будет больше шариков, приносящих нездешний покой…

– Мы превратим тебя в Химеру, – спокойно продолжил Крелла без всякого перехода.

Сенор уставился на него как на безумца, но никто не обратил на это ни малейшего внимания.

– …Все будет подстроено так, что во время королевской охоты тебя поймают и ты станешь магическим существом. Никто не должен ничего заподозрить… Ты часто будешь поблизости от Короля и сможешь украсть Зеркальный Амулет, с которым он никогда не расстается. Принесешь амулет нам, и тогда получишь свою награду. Мы превратим тебя в то, чем ты есть сейчас…

Ошеломленному Йерду понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя. Когда буря обрывочных мыслей в его голове наконец улеглась, он предпринял слабую попытку возразить:

– Но почему этого не может сделать кто-нибудь из вас?

– Воистину, он Глупец! – обратив кверху щелочки глаз, заявил один из баронов Крелла. – Пребывание среди Семидесяти Семи так тебя ничему и не научило… Мы – Сущности, и любая другая Сущность сразу же распознает наше присутствие и наше влияние. Твоего влияния Король Жезлов даже не заметит. Ты будешь для него не более чем священным животным. Но и не менее. Постарайся не обмануть его ожиданий – ведь это и в твоих интересах.

– Где я найду амулет, и как он выглядит? – Сенор задал этот вопрос небрежным тоном, словно речь шла о каком-нибудь обычном деле.

– Не беспокойся, его невозможно не заметить. Король Жезлов всегда носит амулет с собой. Точно неизвестно, как он будет выглядеть, но ты непременно узнаешь его, когда увидишь два зеркала.

– Не слишком ли туманное описание? – Герцог позволил себе горькую иронию, но эта ирония тотчас же была сметена угрожающим жестом одного из Крелла и взглядами, в которых не угадывалось ничего хорошего.

– Не шути с нами, двуногий, – глухо проговорил вдруг серый шар, и Сенор понял, что к этому предупреждению следует прислушаться.

Накатившая волна страха мешала Незавершенному думать. Вот и конец блаженству: скоро его превратят в чудовище Хаоса и принудят играть роль живого талисмана Короля Жезлов! И кто знает – может, ему суждено остаться Химерой навечно?.. Теперь он намного лучше понимал Люстиг и разделял ее отчаяние – похоже, его ожидала даже худшая участь. Люстиг по крайней мере вернулась в Кобар…

Он смотрел в ненавистные лица баронов, которые были лишь тремя масками одного нечеловеческого существа, и все глубже осознавал, в какую неприятную, почти катастрофическую ситуацию он попал. Потом Йерд произнес то, о чем подумал, но чего не стоило произносить вслух:

– А если я сам откроюсь Королю Жезлов?

Тела баронов Крелла опять затряслись от беззвучного хохота, а на губах Красного Вдовца появилась ядовитая улыбка.

– Мы позаботились о том, чтобы у тебя не возникало подобного искушения, – сказал он вкрадчиво. – Когда ты превратишься в Химеру, в одной из твоих голов найдется место и для этого… – Он достал из кармана маленький черный предмет и причмокнул губами. – Очень редкая вещица! След Необратимой Смерти, один из немногих, существующих в Тени. Но мы готовы пожертвовать им ради общего успеха… Как только ты попытаешься предать нас, эта штуковина разнесет тебя на куски и разбросает их по сотне ландшафтов. То же самое случится с теми, кто окажется рядом. Конечно, Король Жезлов соберет себя опять, а вот тебе уже ничего не поможет. Ни один из Богов не сможет воскресить тебя. Как только твоя тайна будет раскрыта – бах!..

– Но разве я могу быть уверенным в том, что меня опять превратят в двуногого, даже если принесу Зеркальный Амулет?! – в отчаянии выдавил из себя Холодный Затылок.

– Тебе придется поверить нам на слово, – проговорил Крелла с издевкой. – Твоя роль слишком ничтожна, будь ты двуногим или Химерой, поэтому мы ничего не потеряем, превратив тебя в кого угодно…

Барон забыл упомянуть о том, что заговорщики могут вообще забыть о существовании герцога, как только получат Зеркала Короля Жезлов. Один из Крелла лишил Сенора последней возможности возразить, подведя итог всему, что было сказано:

– Как видишь, у тебя нет выбора. Принеси нам амулет, и ты снова станешь герцогом Йердом. А теперь – хватит. Ты уже знаешь более чем достаточно. Тебе пора отправляться в Королевство Унн…

Глава шестнадцатая Химера

Он бежал сквозь изменяющиеся ландшафты, оправдывая славу изворотливой и почти неуловимой твари. Пейзажи казались ему гротескными, искаженными, извращенными, но сильнее всего изменился он сам.

Свита Короля Жезлов преследовала его. За ним гнались стремительные и опытные ловцы химер, от которых ему не удавалось оторваться. Но его попытки уйти от преследования были всего лишь уловкой. Он знал, что должен быть пойман.

Незавершенному понадобилось время, чтобы привыкнуть к своему новому телу. Оно отличалось зыбкостью и не имело постоянных очертаний, за исключением конечностей; голова иногда распадалась на три, но он не мог бы определить, в какой из них находится След Необратимой Смерти, который создавал ощущение едва заметной тяжести сразу в трех затылках и не давал герцогу забыть о предупреждении Красного Вдовца.

У Химеры было четыре конечности: толстые передние лапы с мягкими подушечками и втягивающимися когтями и тонкие задние ноги, поросшие редкой шерстью и оканчивающиеся раздвоенными копытами. Из бесформенного, как студень, туловища торчала длинная гибкая шея; сзади свисал тонкий чешуйчатый хвост. Сенор ощущал слабые покалывания внутри студенистого тела, как будто в нем засела маленькая острая игла. Потом до него дошло, что иглой был изменивший форму Меч Торра, который по-прежнему принадлежал ему. Лишить его амулета оказалось не под силу даже магии Сущностей.

Один из когтей на правой передней лапе отличался от других металлическим блеском. Позже Сенор заметил в нем темное вкрапление. Коготь, конечно, был изменившимся перстнем Сдалерна. Во что превратился Стеклянный Обруч Мелхоэд, герцог так и не узнал, но меч и подарок Монаха вселяли слабые надежды в его почти отчаявшуюся душу.

Каждым из глаз химеры он видел только то, что находилось по обе стороны от него, а впереди была тьма, и в этой тьме сияли призрачные голубые арки, вложенные друг в друга; каждая из арок указывала на выход в соседний ландшафт. Сенор понял, что получил взамен человеческого зрения новое, неведомое ему раньше седьмое чувство, путеводную нить в Хаосе, и очень скоро оценил это приобретение.

Для существ Тени оно было важнее самых зорких глаз, ибо открывало незримое. Сенор доверился ему, и оно провело его сквозь неописуемые ландшафты Тени, которые он выбирал сам. Он хотел вдоволь насладиться этим подарком судьбы, прежде чем станет рабом Короля Жезлов. Или же просто мертвецом…

Он бежал, вспоминая болезненный ритуал превращения, которому подвергла его зловещая троица: Валет Пантаклей, Красный Вдовец без имени и безликий Араван из Долины Вечного Света, так и оставшийся в памяти герцога гладким серым шаром.

Придворный Башни и сам был не чужд магии; однажды ему даже пришлось провести некоторое время в теле Черной Летрод, но то случилось в Срединном Мире и по его собственной воле. Он не знал, имеют ли здесь силу заклинания Пересечения; никто не мог прийти ему на помощь, ведь Химера была созданием Хаоса.

Он помнил, как троица окружила его и все вокруг превратилось в дым: покои замка, слуги, Тройка Чаш; осталась только мрачная сила колдовства – и он ощутил себя висящим в фокусе трех влияний, которые терзали его тело, словно три острые бритвы, перекраивая нервы, плоть, органы чувств, восприятие, желания, память… Теперь он понимал и то, что испытала Люстиг, пока длилась пытка Превращения, хотя ее вивисектором был всего лишь Игам, Замурованный В Глине.

Трое адептов Тени оказались гораздо менее сговорчивыми существами, чем Сдалерн, – для них двуногий был только слугой, почти животным, материалом, который следовало использовать с наибольшим эффектом; ничего не значили его страдания, его боль и его ужас…

…Он бежал сквозь струи света, мимо ледяных городов, над шпилями которых таяли радуги, среди башен из нефрита и чьих-то стремительно мелькавших теней. Ничто не могло остановить его бег: ни внезапное нападение хиищных тварей Хаоса, ни огненный шторм, ни всепоглощающие волны, ни омертвляющий холод пустоты – он всегда находил спасение в лабиринте голубых арок, повисших в темноте за пределами поля зрения его подслеповатых глаз.

Только одного он не мог позволить себе – ускользнуть совсем от своих преследователей. Присутствие постороннего предмета порождало назойливую мысль о близкой и неминуемой смерти…

Свора каких-то полупрозрачных тварей, похожих на искрящиеся фигуры из жидкого стекла, мчалась за ним, перемещаясь из ландшафта в ландшафт. Ему удавалось оторваться от них, и они неоднократно теряли его, однако никогда не исчезали полностью, а выбрасывали еле видные, но все же заметные фантомы, служившие ориентирами для охотников. Благодаря этому от своры гончих ненамного отставали другие ловцы Химер, всадники из свиты Короля Жезлов и соперничавшие с ними странствующие охотники из Тени. Некоторые заранее переместились в соседние ландшафты, стараясь отрезать Химеру от Реки С Одним Берегом, к которой ее гнал инстинкт.

Таинственные окрестности Реки были прибежищем Химер, отсюда начинались и тут заканчивались их странствия по Тени. Мало кто из охотников согласился бы оказаться поблизости от тех мест, пусть даже ненадолго. Причиной этому были Охранники Веры, наводившие ужас на обитателей Младшего Хаоса, в том числе на самых могущественных из них. Но не потому, что Охранники причиняли немыслимые страдания или подвергали безжалостным казням (они вполне могли оказаться воплощениями любви, красоты и нежности), – ужасен был плен в их владениях и последствия этого плена. Даже Король Жезлов со своей свитой держался подальше от ландшафта Реки, пока загонщики пытались воспрепятствовать Химере уйти от преследования…

Химера была бесценным мистическим зверем. Почти никому не удавалось поймать ее; Король Жезлов знал только двоих в Обители Семидесяти Семи, кто сделал это, – Мага и Жрицу. Некоторые обитатели Хаоса тратили целую жизнь, чтобы хотя бы увидеть таинственное существо. Считалось, что оно делает неуязвимым того, кто владеет им, и вдобавок поймавший зверя получает часть силы самого Хозяина Иллюзий, творца Химер.

Королю Жезлов эта сила отнюдь не помешала бы, не говоря уже о волшебном зрелище, которое представляли собой так называемые Танцы Химер. Сейчас одно из его тел томилось в предвкушении того, что давняя мечта может наконец сбыться.

В одном из ландшафтов Сенор, превращенный в Химеру, все-таки подвергся нападению хищника.

Хищник был огромен, он занимал собою почти весь ландшафт, и герцог, бежавший от прозрачных тварей, переместился прямо в его чрево. Холодный Затылок даже не понял, где оказался, когда возобладали инстинкты чужого существа и Химера в ужасе бросилась прочь. Но хищник уже держал ее очень крепко.

Голубые арки, сиявшие во мраке ее черепа, померкли; осталась лишь одна, в которой еще можно было спастись. Сенор чувствовал, как его превращенная часть рвется к этому выходу; попутно он заметил нескольких прозрачных гончих, попавших вслед за ним в чрево хищника.

Ландшафт, в котором они все еще находились, начал катастрофически сжиматься, утрачивая пространство, собираясь в сгусток огромной плотности… Чутье Химеры подсказывало Сенору, что хищник скоро сожрет его.

Он предпринял последнюю судорожную попытку вырваться и почти создал в своем воображении новый ландшафт, но не успел перейти в него полностью. У герцога не было возможности как следует сконцентрироваться; внутри сжимающегося хищника субъективное время невообразимо ускорило свой бег, и Сенор ускользнул от него лишь ценой небольшой потери: он оставил Пожирателю Химер часть чешуйчатого хвоста.

Оказавшись в другом ландшафте, он осознал, что чудом избежал смерти, и стал свидетелем гибели прозрачных тварей, которые упорно преследовали его повсюду. Мутные фантомы появились рядом с ним, но самих гончих хищник уже не выпустил из своего желудка.

Химера видела одним из своих глаз, как меркнут прозрачные силуэты, так и не успевшие обрести полного присутствия. Когда хищник сожрал свору, фантомы беззвучно исчезли, будто клочья белесого тумана, растворившегося в воздухе.

Однако ловцы Химер не были новичками в своем деле, и здесь Сенора уже поджидали другие гончие, охотники с магическим оружием и слуги Короля Жезлов, дождавшиеся своего часа.

Сенор снова доверился седьмому чувству, но голубые арки погасли. Внутри его черепа повисла непроглядная тьма – все соседние ландшафты были заняты охотниками… Герцог понял, что охота заканчивается. Во всяком случае, он неплохо сыграл свою роль…

Химера повернула голову, изучая мир, в котором оказалась, и высматривая слабые места в рядах своих преследователей. Сенор собирался предпринять напоследок примитивную и недостойную Химеры попытку прорваться сквозь плотный заслон охотников и ловцов.

Настоящая Химера воспользовалась бы последней, смертельно опасной возможностью избежать плена и снова ушла бы в мир, занятый хищником, – единственный доступный ландшафт, свободный от охотников.

Но Сенору было незачем рисковать и жертвовать собой. Свою цель он уже мог разглядеть – гигантский столб пыли и дыма, достигавший здешних облаков, стремительно приближался к нему. Где-то там находился Король Жезлов в окружении огромного количества смертных и бессмертных созданий, маскировавших его плоть.

Потом облака внезапно сгустились, превратившись в гигантское и угрожающее подобие паутины, сплетенной из темных нитей. Это было похоже на дождь, который хлестал в разных направлениях параллельно здешней тверди. Химера почуяла зарождение магической сети…

Сенор бросился прочь из-под нее, и сеть лишь задела его своим краем. Только теперь он заметил, что у него стал отрастать чешуйчатый хвост, потерянный в ландшафте хищника.

Какие-то иглы вонзились в студенистое туловище, и вскоре оно сделалось малоподвижным и непослушным, будто остекленело. «Яд!» – с ужасом подумал он, но ошибся: Химера была слишком драгоценной добычей. Собрав последние силы, Сенор ударил когтистой лапой приблизившегося охотника, разодрав того в клочья.

Потом слабость, разлившаяся по телу, охватила его целиком, лапы подогнулись, и он рухнул на живот, тихо скуля от бессилия. Конечности не подчинялись ему, однако сознание осталось ясным, и он видел все, что происходило вокруг.

Перед ним стояли, лежали, висели в пространстве разнообразнейшие порождения Тени, которые принимали участие в преследовании. Те, что были похожи на людей, выглядели теперь слегка разочарованными – ведь добыча досталась не им, – но никто не посмел бы оспаривать ее у Короля Жезлов, безраздельного властелина сотен тысяч ландшафтов и всего, что тут обитало.

Плотная толпа охотников раздвинулась, пропуская к пойманной Химере странный экипаж на четырех колесах. На его вытянутой сплющенной морде хищно оскалилась блестящая металлическая решетка. Вероятно, экипаж приводила в движение магическая сила. Он поражал совершенством своих стремительных и плавных форм; темные стекла в его верхней части отбрасывали яркие блики, а за этими стеклами угадывалась чья-то неясная тень.

Тихо урча, экипаж остановился, сбоку открылась дверца, до этого сливавшаяся с корпусом, и под нижним краем этой дверцы появилась нога, обутая в сапог из черной кожи.

Из экипажа выбрался человек, во внешности которого на первый взгляд не было ничего угрожающего. Сенор настолько привык к причудам Семидесяти Семи, что его нисколько не удивил облик, избранный Королем Жезлов.

Король постоял над поверженной Химерой и некоторое время рассматривал ее с довольной улыбкой. Его лицо было молодым и совершенно спокойным. Тонкая полоска усов над верхней губой придавала ему слегка ироничный вид. Костюм из тонкой материи, подобный тому, который Сенор видел на Красном Вдовце, не мог бы защитить своего обладателя даже от небольшого ножа. Однако Король Жезлов не нуждался в примитивной защите. Внутри его зрачков тлели две красные точки, и это было единственное, что внешне отличало Короля от человеческого существа. Красное точки в глубине зрачков заключали в себе большую угрозу, чем любое оружие. Стоило Королю остановить на ком-нибудь свой взгляд, и жертва сразу начинала ощущать мощное гипнотическое влияние…

Несмотря на охватившее его смятение, Сенор заметил странный предмет, висевший на шее Короля, – что-то вроде сверкающих осколков, которые кружились внутри кокона из переплетающихся металлических нитей. Позже до него дошло, что он видит Зеркальный Амулет, а сверкающие осколки – не что иное, как кусочки зеркал, летящие по неведомым орбитам…

Сенор смотрел на их завораживающее мерцание и гадал, какую же силу таит в себе этот необъяснимый предмет, если ради него бароны Крелла затеяли столь рискованную игру. Именно тогда, плененный и беспомощный, он почувствовал, что и сам не прочь завладеть амулетом…

Не переставая улыбаться, Король Жезлов извлек из кармана ошейник, сделанный из гибких стальных пластин. На одной из них сверкал отраженным светом большой голубой кристалл.

Склонившись над Химерой, Король быстрым ловким движением набросил на нее ошейник. Звякнул замок, который тоже был магической вещью. Нечто подобное было знакомо придворному Башни. Теперь никто не сумел бы найти на ошейнике место, в котором пластины слились воедино. После этого Король тихо и неприятно засмеялся.

По-прежнему не имея возможности шевельнуться, Сенор лежал и пытался осознать свои ощущения. Постепенно до него доходило истинное назначение ошейника и то, в каком безнадежном положении он оказался.

Голубой кристалл слепил Химеру – но не два ее широко расставленных глаза, а таинственный «зрачок», помещавшийся где-то между ними. Вместо голубых арок перед внутренним взором Химеры теперь разливалось ровное и яркое сияние, в котором невозможно было что-либо разглядеть.

Герцог понял, что стал совершенно беспомощным в Тени, как самые низшие из существ, не умеющие самостоятельно перемещаться сквозь ландшафты. Заговорщики либо ничего не знали об ошейнике, либо умолчали о нем. Это был один из самых неприятных сюрпризов с тех пор, как Сенор попал в Обитель Семидесяти Семи, хотя чего-то в этом роде ему следовало ожидать.

Король дал знак, и четверо подданных погрузили беспомощную Химеру в приземистый экипаж своего властелина.

Глава семнадцатая Самка

Подвижность вернулась к нему лишь во дворце Короля Жезлов, явившемся из Хаоса на зов своего хозяина…

До этого Сенор лежал на заднем сидении экипажа и мог смотреть только одним правым глазом, а Король управлял стремительно мчавшейся машиной, вцепившись руками в ажурное колесо с двумя толстыми спицами и глядя вперед через широкое изогнутое стекло. Сзади бежала, скакала, летела его разношерстная свита – и гнала перед собой волну ужаса и ненависти.

Внезапно на горизонте появился гигантский зверь, который увеличивался по мере приближения к нему, пока наконец не заслонил собой полмира. Его голову Сенор так и не сумел разглядеть, потому что она была скрыта облаками.

Туловище чудовища огромным мешком висело между трех лап, расставленных на манер треножника, и когда зверь остановился, оно тяжело опустилось вниз, словно перевернутое горное плато, упавшее с небес на землю. Кожа монстра напоминала каменную стену, в которой кое-где были видны черные дыры туннелей. К ним вели похожие на ступени уродливые кожные наросты. Каждая лапа существа Тени была во много раз толще кобарской Башни, и оставалось только гадать, какие пустоты находились внутри его невообразимой туши.

Сенор понял, что это и есть дворец Короля Жезлов. Мысль о том, что ему придется жить во внутренностях животного Хаоса, вызывала у него чувство, близкое к брезгливости. Он представил себе извивающиеся коридоры кишок, потолки и стены из окровавленной ткани, ручьи лимфы, озера крови и полы, залитые едкой слизью…

Как выяснилось позже, он не так уж сильно ошибался.

Четверо слуг Короля взошли по ступеням, вырубленным в загрубевшей коже, а затем понесли Химеру сквозь туннель, стены которого слабо фосфоресцировали. В их свечении все предметы приобретали жутковатый фиолетовый оттенок.

Один глаз Химеры смотрел вперед, а другой – назад, и Сенор видел, что отверстие туннеля постепенно затягивается за идущими, как будто плоть дворца была живой ловушкой.

Вскоре они оказались в небольшом гроте, по дну которого протекал кровавый ручей. Тут же из стены торчала кость, а к ней была привязана лодка, сделанная из какого-то гладкого вещества.

Сенор наконец почувствовал, что снова обрел способность двигаться. Почти в то же самое мгновение слуги отпустили его, и он утвердился на своих четырех конечностях. Один из сопровождающих потянул Химеру за ошейник, заставив ее забраться в лодку. Даже если бы Сенор пытался сопротивляться, это было бессмысленно – голубой кристалл превратил его в довольно жалкое, по меркам Хаоса, существо.

Стены туннеля окончательно сомкнулись, перекрыв выход. Незавершенный оказался внутри дворца Короля Жезлов.

Превращенный герцог покорно улегся на дне лодки. Двое слуг сопровождали его дальше; оставшиеся в гроте отвязали лодку и оттолкнули ее от берега.

Кровавый ручей терялся во мраке, но когда Химера погрузилась в этот мрак, оказалось, что внутренности гиганта различимы, хоть и подернуты багровой пеленой.

Течение ручья несло лодку, слуги управляли ею с помощью коротких шестов, и вскоре Сенор заметил, что ручей течет вверх под довольно большим углом, будто чья-то глотка всасывает в себя кровь. Он увидел это, но не слишком удивился – каменные лодки, ручьи, текущие вверх, дороги из черепов и дворец внутри гигантского зверя казались ему пока что самыми безобидными из магических шалостей Сущностей, а ему приходилось видеть и куда более угрожающие чудеса.

Кровавый ручей вынес лодку в огромный зал, который можно было бы назвать великолепным, если забыть о том, что его стены, пол, своды потолка, колонны и фризы состояли из кровоточащей ткани. Пульсирующая плоть окружала Химеру со всех сторон, словно дикий ландшафт багрового и фиолетового цветов – средоточие жизни, от которой пахло медленной смертью…

Здесь слуги Короля выпустили Химеру из лодки, и Сенор понял, что оказался там, где ему, возможно, предстояло провести остаток своих дней.

Считалось, что Химеру очень трудно приручить. Король Жезлов знал это и не питал иллюзий относительно пойманной твари. Однако все же существовал способ сделать ее послушным священным зверем, живым талисманом. Для начала надо было подчинить Химеру влиянию голубого кристалла. Когда властелину королевства Унн показалось, что животное смирилось со своей участью, оно получило доступ в любое место дворца.

Сенор бродил во внутренностях гигантского порождения Тени, никогда не смыкая глаз, потому что Химерам неведомы сны. Ему довелось быть свидетелем многих интриг, убийств, самоубийств, оргий, необъяснимых превращений и неотразимо опасного колдовства. Ему случалось видеть тела уродливых, никем не узнанных жертв, трупы, плывущие в багровой полутьме по кровавым ручьям, скоротечные сражения, которые велись при помощи стали, магии и еще чего-то, намного более стремительного, чем магия.

Бежать было некуда, даже если бы он пытался сделать это. Его заперли в одном-единственном ландшафте, где находился дворец Короля Жезлов и где Химеру так легко отыскать. Довольно часто он встречал самого Короля и узнавал его в любом облике, даже самом странном. Тогда он чувствовал на себе гипнотический взгляд Короля, если, конечно, в тот момент у хозяина были глаза…

Постепенно Сенор, превращенный в Химеру, стал тем, чем его хотели видеть, а сам терпеливо ждал своего часа. Он не мог позволить себе ошибиться. На карту были поставлены свобода, жизнь, Завершение…

Временами химерическая часть его существа брала верх над человеческой, и тогда с ним происходили странные метаморфозы. Это было то, что называлось в Хаосе Танцами Химер; возможность созерцать их ценилась почти так же высоко, как мистическое влияние самого животного. Сущности были могущественны, но даже они не сумели воспроизвести ничего похожего на Танцы Химер или хотя бы сотворить искусную подделку. Потому что танцы нельзя подделать – в них проявлялась слепая природа Хаоса и еще одна сила, источником которой был Хозяин Иллюзий…

Вероятно, только это и спасло Сенору жизнь. Химеры были священны, и никто не хотел шутить с их создателем. Никто, за исключением Валета Пантаклей, Красного Вдовца и Аравана из Долины Вечного Света. Они рисковали гораздо больше, чем казалось Сенору вначале. И значит, Зеркальный Амулет того стоил.

Для герцога, потерявшего память, Танцы Химер тоже были загадкой. Он не понимал того, что происходило с чужим телом; ему оставалось только затаиться и ждать без надежды…

Но как-то раз с ним произошла странная история, получившая свое продолжение намного позже. Впрочем, странной эта история показалась только ему одному.

Он лежал среди фосфоресцирующих стен, пахнувших сырым мясом, и чувствовал, как подрагивает плоть дворца. Огромная тварь перемещалась по Тени, неся в себе пристанище властелина Королевства Унн. Химера лениво чистила лапы, испачканные в крови и слизи, но ее мозг был занят совершенно другим. Герцог Йерд раздумывал над тем, как украсть Зеркальный Амулет.

А в это же время, но совсем в другом месте Валет Пантаклей пытался втолковать Магу, что Хозяин Иллюзий, создавая Химер, не случайно разделил их на самцов и самок. При этом Валет не произносил ни слова и не делал никаких движений, потому что у него не было ни рта, ни рук. Он избрал другой способ существования.

Он стал призрачной зарей в мире, навеки погруженном во тьму, а этот мир, в свою очередь, оказался одной из причуд Мага и одной из его теней. Там, среди вечной ночи, Маг занимался тем, что, догадываясь о роли подлинных властителей Хаоса, пытался сотворить абсолютное, окончательное зло. Вторжение Валета сильно помешало ему, но он должен был благодарить незваного гостя – тот спас его от встречи с самим Хозяином Смерти.

Когда Маг «узнал» от пролившихся на него лучей тусклого света, что кое-кто интересуется самкой Химеры, которая была его священным животным, он пришел в ярость. Мага поразила наглость Валета. И в то же время он был восхищен ею. Потом он успокоился и согласился с предложением гостя.

Конечно, они оба рисковали навлечь на себя гнев создателя Химер, но события можно было повернуть так, что вся вина легла бы на Короля Жезлов. Это казалось Магу подозрительно большой удачей, однако он не нашел слабых мест в дерзком плане Валета.

…И вот спустя сотню долгих дней по личному времени Сенора Валет воплотился неподалеку от дворца повелителя масти Жезлов, пряча в своих внутренностях самку Химеры.

Самец почуял самку на огромном расстоянии и сразу же потянулся к ней. Сенор испытал неприятное раздвоение – его сознание оставалось безразличным к другому зверю. Однако химерическая часть его существа была слишком сильна, и после короткой борьбы он уступил ей.

Чужая плоть ощущала приближение самки. Та, заблудившаяся, одинокая и испуганная, плыла по кровавому ручью. Ее ослепили голубым кристаллом, а затем подбросили в другой ландшафт…

Самцом Химеры овладела похоть. Его тело задрожало, и Древний Меч, засевший где-то внутри невидимой иглой, переместился, причиняя боль. Несмотря на это, один глаз самца продолжал обшаривать багровый сумрак в ожидании появления самки, в то время как другой застилала мутная пелена…

Химера появилась из темного туннеля, и Сенор подумал, что не должен испытывать к ней ничего, кроме отвращения. Она действительно была на редкость уродлива в человеческом восприятии, эта самка существа из Хаоса: три головы на голых шеях, которые извивались, будто черные блестящие черви; колышущееся туловище; мохнатые передние лапы, испачканные кровью; уродливо поставленные задние ноги; тонкий хвост с острым, как стилет, костяным наростом на самом конце…

Стальной ошейник с магическим замком и сияющим голубым кристаллом стягивал три шеи самки в тугой жгут и ограничивал движения ее голов, однако она не слишком страдала от этого. Сенор по опыту знал, насколько слабо ощущает Химера свое зыбкое тело. Он даже не пытался унять распаленную химерическую плоть…

Самка выбралась на берег из кровавого ручья и отряхнулась, закрывшись на мгновение веером брызг. Это привело самца в исступление. И хотя Сенор по-прежнему видел все отвратительное в ней и мог долго перечислять причины, по которым должен был испытывать брезгливую дрожь, его звериная половина жаждала только одного – слияния с самкой.

В то же время что-то подсказывало ему, что она ведет себя странно. Злобный блеск ее глаз не вязался с вкрадчивыми движениями, разбухшим выменем и быстрой игрой раздвоенных языков, торчавших из трех оскаленных пастей.

Эти языки касались шеи самца, а когти царапали относительно нежную кожу на боках; потом герцог поймал себя на том, что «его» языки и когти проделывают то же самое с телом самки. Три черные шеи обвили его, скользя по спине и животу и оставляя на них следы слизи и крови… Химера оказалась слишком близко, чтобы он мог теперь отчетливо видеть ее. Тонкий хвост хлестал его, как погоняющая плеть, до тех пор, пока наконец оба существа Тени не соединились и звенящий шум не заглушил все остальные звуки.

Потом Сенор вдруг услышал отчаянные протестующие крики, которые издавала самка, и осознал, что быстротечная случка была подстроена кем-то. Тела химер слились в полной гармонии, но в самке ощущалась какая-то мрачная подавленная сила; он улавливал ее хищные намерения и затаенную звериную ярость…

Сильнейшее возбуждение, не имевшее ничего общего с человеческим, охватило самца. Сладострастие и отвращение были как два сильных, но мутных потока, перемешавшихся и соединившихся в общем русле; Сенор отказался от попыток очистить восприятие. Он знал только о зарождении какого-то совершенно незнакомого ему, всепоглощающего чувства, которое было сродни любовному экстазу, но память и старые привычки подбрасывали ему негодные сравнения.

Он ждал этого последнего сомнительного удовольствия с противоестественным любопытством, будто заглядывал в темную бездну кошмара, заранее догадываясь о том, что там действительно ожидает погружение в кошмар…

Когда неведомое чувство наконец нахлынуло, оно опрокинуло его разум и, извратив самое себя, бросило самца в темную пульсирующую вселенную боли, из которой тот вынырнул совершенно разбитым, не ощущая ничего, кроме опустошенности и обмякшего тела самки под собой.

Он медленно высвободился, облизывая раздвоенным языком ее черные шеи, словно пытался напоследок умилостивить беспощадное божество, зная, впрочем, что все это напрасно. И он не ошибался…

Самка поднялась и шатаясь, направилась к ручью. Несмотря на явную слабость, она вызывала в Сеноре страх, который усиливался от полного неведения. Он чувствовал себя так, словно на него вот-вот обрушится ярость абсолютно чуждого и потому неумолимого существа… Страх очень долго преследовал его. Может быть, герцогу следовало тогда убить самку, но он не представлял, как это сделать.

Бросив в его сторону последний злобный взгляд, Химера погрузилась в теплые струи кровавого ручья, и тот унес ее из грота в темноту. Для Сенора она навсегда исчезла в глубинах дворца, словно чудовищная вестница, которую прибрали обратно потусторонние силы.

Герцог еще долго терялся в догадках относительно того, кто и зачем подсунул ему самку Химеры, но позже, когда предоставился случай завладеть Зеркальным Амулетом, он благополучно забыл о ней.

Глава восемнадцатая Отравитель

Перед очередной охотой Сенор снова увидел заговорщиков, собравшихся вместе. К тому времени он свободно разгуливал внутри обширного дворца Короля Жезлов в статусе неприкосновенного животного и пользовался немалыми привилегиями. Он не делал попыток вырваться на свободу, и Король возлагал на свою Химеру большие надежды.

Тем не менее превращенный герцог оставался предметом вожделения многих соперников Короля, и они не обходили его своим вниманием. В любом месте дворца за ним следили десятки глаз и других органов чувств, для которых даже не было названий.

Из узкого темного отверстия в голове гигантской твари, покоившейся на голом острове среди необозримого розового океана, Химера наблюдала за тем, как прибывают участники охоты.

Некоторые воплощались прямо здесь, на острове. Так появилось старое морщинистое тело Императрицы, два ползающих тела Тройки Чаш, очаровательная и опасная Девятка Жезлов с неизменной лживой улыбкой на юном лице.

Бароны Крелла приплыли на каменной лодке, в которой находился и старый знакомый Сенора – Двойка Пантаклей. На дне лодки догорал костер; по-видимому, перевозчик только что закончил трапезничать. То, что Валет прибыл вместе с палачом, заставило Незавершенного призадуматься.

Красный Вдовец также явился воплощенным. Сенор видел, как вспенилась поверхность розового океана и возле берега всплыло длинное обтекаемое сооружение из темного металла с высокой башней посередине. Красный Вдовец вышел из этой башни; его сопровождали четверо слуг в мягких костюмах, застегивающихся спереди. Сам Вдовец выглядел так же, как во время последней встречи с герцогом, но на этот раз его костюм был усыпан золотой пылью. Яркая светящаяся точка послушно следовала за его левым запястьем на расстоянии, равном длине ладони.

Араван из Долины Вечного Света свалился на берег дымящимся каменным шаром, который затем тяжело покатился в гору – туда, где находились входы во дворец, зиявшие множеством вскрывшихся нор.

Маг появился из летающей твари, с ревом опустившейся на остров. С ним был его мистический зверь – самка Химеры. Голубой кристалл тускло поблескивал в стальной оправе, туго стягивавшей три ее шеи. От ошейника к запястью Мага тянулась едва заметная нить, тонкая, как паутина.

При виде самки тело герцога пронзила знакомая дрожь. Но ощущение было далеко не таким сильным, как тогда, в темном гроте, на берегу кровавого ручья. Сейчас в двойственном существе преобладало отчаяние. Сенор почти утратил надежду украсть Зеркала Короля Жезлов и, значит, снова обрести свой прежний облик.

Он знал, что теперь последует. Гости будут пить жидкость из желез грифонов, добытую в Бездонных Колодцах Кхаргу, забавляться игрой с иллюзорными мирами и, конечно, захотят увидеть Танцы Химер.

У Сенора еще оставалось немного времени, но он уже не находил себе покоя. Не было сомнений в том, что у баронов Крелла, Вдовца без имени и Аравана также кончается терпение…

Полный недобрых предчувствий, он застыл в одной из пещер дворца и слушал, как в необъятной утробе уснувшей твари Хаоса веселятся гости Короля Жезлов.

Наконец он дождался сигнала к сбору охотников. Несколько тысяч ударов химерического сердца – этот промежуток показался ему вечностью. Сенор не знал даже, кто был выбран в качестве дичи. Он ощутил только, что дворец начал перемещаться, и услышал зов своего хозяина.

До этого он лежал и вяло вспоминал о том, что происходило с ним совсем недавно, когда Король и гости наслаждались Танцами Химер. Сенор полностью отдал тело во власть непостижимых инстинктов и видел только потрясающие воображение метаморфозы, которые происходили с «танцующей» самкой. На самом деле это был, конечно, не танец. Возможно, ритуал…

Зов хозяина вывел его из раздумья. Прятаться было бессмысленно. Присутствие мистического животного каким-то образом избавляло Короля от враждебных влияний, приносило удачу, восстанавливало силы… Во время охоты Химера непременно должна была находиться рядом с властелином.

Сенор выскочил из дворца и увидел феерическую кавалькаду гостей, слуг, ловчих со сворами полупрозрачных тварей, искрившихся, как жидкое стекло. Он хорошо помнил их. Когда-то они преследовали его самого.

Король сидел в своем сверкающем экипаже с затемненными стеклами. Сейчас верх экипажа был опущен и голова хозяина возвышалась над гладким зализанным корпусом. Глаза Короля были закрыты двумя зелеными кристаллами, а правая рука вцепилась в ажурное рулевое колесо.

Король сделал нетерпеливый жест, и Химера прыгнула на заднее сидение. Рев оглушил ее, после чего смердящая машина сорвалась с места.

Незавершенный, чье сознание было заключено в уродливом теле Химеры, так и не узнал, за кем шла охота. Мимо проносились воплотившиеся Сущности и бушевали те, которые остались стихиями; ландшафты сменяли друг друга с головокружительной быстротой, а он скорчился в неудобной и нелепой позе на заднем сидении экипажа, управляемого Королем Жезлов. Пять глаз Химеры глядели по сторонам; еще один неотрывно уставился на Зеркала, болтавшиеся на шее хозяина.

Они миновали Сокровищницу Кошмаров королевства Унн, окрестности Замка Крика, Туманные Горы, к которым было невозможно приблизиться, пересекли Дорогу Без Конца И Начала и оказались на территории масти Мечей.

В этот момент Сенор заметил справа от экипажа знакомый силуэт. Его химерическое сердце возбужденно забилось. Он не мог ошибиться. Бродячий Монах Треттенсодд Сдалерн стоял неподалеку, за широким ручьем, почти рекой, и подавал какие-то знаки. Ручей вытекал из-за холма и терялся за другим холмом; кроме этого потока, ничто не разделяло старых знакомых.

Для Сенора новая встреча с Монахом была куда важнее, чем все предыдущие. Он нуждался в помощи – и на этот раз Сдалерн, похоже, подоспел вовремя. Герцог понимал, что другого такого шанса у него может не быть. Невидимый Глупец, находившийся где-то рядом (Сенор давно забыл про него), вдруг напомнил о себе множеством возбужденных голосов, которые заклинали Химеру использовать этот призрачный шанс.

Король Жезлов повернулся и подозрительно уставился на свой живой талисман. Герцог ощутил силу его парализующего взгляда, несмотря на зеленые кристаллы, за которыми не было видно страшных глаз Короля, и понял, что через несколько мгновений уже будет поздно пытаться бежать.

Он не стал дожидаться этого момента и сорвался с места. Отчаянный прыжок вправо из стремительно двигавшегося экипажа завершился тем, что Химера ударилась о камни и покатилась по ним, оставляя за собой пятна крови и клочья выдранной шерсти. Но боль только подстегнула ее. Кости, к счастью, остались целыми. Сенор вскочил на лапы, в несколько прыжков преодолел расстояние, отделявшее его от ручья, и с размаху погрузился в него, разбрасывая фонтаны брызг.

Жидкость была тягучей и выталкивала из себя уродливое тело. Когда Химера всплыла, оказалось, что она без труда держится на поверхности. Лихорадочно работая лапами, зверь устремился к другому берегу, на котором его поджидала знакомая фигура в серой рясе, подпоясанной дохлой змеей. У Сенора даже не возникло мысли, что Сдалерн, внезапно появившийся на территории масти Мечей во время королевской охоты, может оказаться иллюзией или наваждением.

Одна из голов Химеры была повернута назад, и поэтому Незавершеный видел все, что творилось позади него.

Охотники слишком увлеклись преследованием жертвы и не сразу заметили бежавшую Химеру. Что касается Короля Жезлов, то он мгновенно забыл об охоте.

Тем не менее вначале Король не стал утруждать себя примитивным преследованием четвероногой твари. Вместо этого Химера подверглась его невидимому воздействию. Холод, сковавший движения, непроглядная тьма, бессилие и тяга к темному существу, оставшемуся позади, – все это она испытала разом. Но они находились на территории масти Мечей, и влияние чужого Короля не было сокрушительным. Во всяком случае, Химера отчаянно сопротивлялась.

Вдобавок Сенор почувствовал, что кто-то помогает ему, разрушая магические сети, которые плел Король Жезлов. Постепенно превращенный герцог выбирался из трясины; рвалась опутавшая его липкая паутина; к нему возвращались зрение, способность двигаться и осознавать себя. Химеру уже снесло далеко вниз по течению ручья, но утонуть в этой вязкой жидкости казалось невозможным…

Тем временем большая часть охотников оставила преследование дичи, развернулась и помчалась к ручью. Среди возвращавшихся были Повешенный, Император, Король и Дама Мечей, бароны Крелла в летающем экипаже, Красный Вдовец и Араван. Сенор понял, что дела его плохи. Объединенному влиянию Сущностей он вряд ли смог бы противостоять. Правда, был еще Сдалерн…

До берега оставалось совсем немного. Бродячий Монах ждал и широко ухмылялся. Глаза за круглыми стеклами лукаво поблескивали, но Химере было не до веселья. Король Жезлов увидел, что скоро лишится чего-то большего, нежели священное животное, и лично устремился в погоню.

Он был поражен тем, что его всепроникающая магия оказалась бесполезной, но, кроме того, прекрасно знал, что в случае поражения и вмешательства новой силы он сам станет жертвой мчавшейся за ним стаи шакалов, готовых растерзать проигравшего повелителя масти. Сейчас у него не было времени размышлять о том, в чью западню он угодил.

Он испытал безграничное отчаяние и ранее неведомую беспомощность, когда понял, что ему больше не подчиняются ни стихии, ни Изменения, ни слуги, ни даже тело, в котором он воплотился. Что-то превратило его из властелина в одну из жалких тварей Тени, обреченных на существование в одном-единственном ландшафте; он стал рабом своего положения.

Тогда он вдруг вспомнил о Зеркальном Амулете и сжал пальцами предмет, висевший у него на шее, в котором заключалась последняя надежда. Похоже, наступил тот кошмарный крайний случай, когда Король должен был воспользоваться амулетом.

В растерянности, охватившей его, он стал озираться по сторонам, но ему суждено было испытать новое потрясение – вокруг не оказалось зеркал, а он не мог даже создать их. Король сдавленно завыл, выпустив из рук бесполезную игрушку, и выскочил из остановившегося экипажа. Теперь им владело одно всепоглощающее желание – он хотел во что бы то ни стало догнать Химеру.

У Короля было единственное преимущество перед другими Сущностями, поскольку он первым устремился вслед за зверем. Он погрузился в вязкую жидкость и поплыл к другому берегу.

Вздрагивающая после перенесенной магической атаки Химера уже преодолела ручей, и беззаботный Бродячий Монах снял с нее ошейник с голубым кристаллом. Сенор не имел понятия о колдовстве, с помощью которого это было сделано, а в следующую секунду Сдалерн освободил его и от Следа Необратимой Смерти. Черный шарик всего на мгновение оказался в ладони Монаха. Потом тот дунул – и След исчез.

К ручью приближалась стая преследователей, которые были так или иначе заинтересованы в поимке мистического живого талисмана. Кое-кто хотел отомстить, кое-кто – обрести могущество, а кое-кто – просто сохранить независимость. Только трое из Семидесяти Семи знали о заговоре, но и они столкнулись с неожиданным поворотом событий. Что-то чужое и чрезвычайно сильное вторглось в привычный мир и нарушило ход Игры.

Сущности изменялись и разрушали окружающий ландшафт. Катастрофические искажения теперь надвигались на Химеру и Бродячего Монаха отовсюду. Они воздействовали на чувства, разум, последовательность событий, материю и законы движения… Сенор понял, что вскоре просто исчезнет в темном вихре обрушившегося на него Хаоса. В лучшем случае возвращение к жизни будет означать для Незавершенного начало нового рабства.

Но в какой-то момент стихии, бесновавшиеся вокруг, ослабили натиск, угрожающие твари отступили и потускнели, словно их окутал туман, а влияния, раздиравшие на части мозг, исчезли. Сенор увидел, что небольшой участок холмистой местности, на котором находились Химера, Бродячий Монах, ручей, протекающий среди холмов, и Король Жезлов, смещается в какой-то другой ландшафт, но о том, кто вызвал это Изменение, оставалось только догадываться. Если Сдалерн, то он обладал поистине беспредельным могуществом…

Исполинские тени Сущностей оказались размытыми, будто отражения в неспокойной воде. Потом и они пропали.

Вокруг было сумрачное пространство, освещенное тусклым светильником, свисавшим откуда-то сверху. Его мерцающих лучей хватало только на то, чтобы из мрака проступили посеребренные контуры близлежащих холмов, лениво струившийся ручей и неподвижно застывшие фигуры Химеры и Сдалерна.

Образовался маленький круг света, в котором разыгрывалась мрачная драма… Ни звука не доносилось из окружающей «актеров» пустоты, и не было намека на то, что некто наблюдает за ними из темноты.

Только один преследователь успел переместиться в этот убогий ландшафт, но он не подавал признаков жизни. Тело Короля Жезлов всплыло на середине ручья лицом вниз, и его медленно сносило к берегу. Но кто умертвил Короля? И была ли это настоящая, необратимая смерть?

Вскоре Сдалерн Тринадцатый, а за ним и Химера спустились чуть ниже по течению ручья, туда, где прибило к излучине тело Короля. Еще не до конца поверив в избавление, превращенный герцог жадно смотрел, что же будет дальше.

Монах вошел в ручей по колено и схватил мертвеца за воротник. Затем он выволок его на берег и перевернул на спину.

Все три головы Химеры дернулись, словно по ним хлестнул ледяной ветер. Незавершенный ощутил, что его захлестывает волна липкого ужаса – неодолимого, необъяснимого, опустошающего. Сенор ожидал чего угодно, только не того, что увидел.

Лицо Короля Жезлов оказалось лицом придворного Башни.

И одновременно это было лицо трупа. Широко открытые глаза смотрели вверх, и в них гасли две багровые точки. На груди мертвеца переливался мертвенным отраженным светом Зеркальный Амулет. Осколки зеркал безмятежно скользили по своим орбитам.

Сдалерн поднял голову и посмотрел на Химеру с кривой ухмылкой.

– Забирай свое тело… и амулет в придачу, – сказал он, и вслед за этим Сенор услышал раскаты безумного смеха.

Но «безумец» владел магией, которая самому Незавершенному казалась привилегией Бога.

«Соглашайся!» – шепнул в одно из ушей Химеры невидимый Глупец, возникший неизвестно откуда, и тонко захихикал…

Сенор почувствовал приближение кошмара, который уже пережил однажды. Но тогда его мучителями были бароны Крелла, Араван из Долины Вечного Света и Красный Вдовец без имени. Теперь подобную работу предстояло выполнить Треттенсодду Сдалерну – только на этот раз не Превращение, а Переселение. Все существо Химеры восставало против повторения пытки, но после вспышки чудовищной боли на нее обрушилась милосердная тьма…

Он очнулся под светильником, истекавшим белесым светом, и до его слуха донесся тихий плеск ручья. Некоторое время он лежал, прислушиваясь к этим звукам, и заново привыкал к человеческому телу.

У него появились руки и ноги. Ладонями он нащупал под собою мягкую шерсть Поющей Шкуры. Поднес руку к глазам и увидел перстень на пальце… Тогда Сенор повернул голову и посмотрел на Бродячего Монаха.

Тот сидел на берегу ручья, опустив ноги в вязкую жидкость, и созерцал вспыхивавшие в ней серебряные искры. Тело Химеры, которое Холодный Затылок вначале даже не узнал, лежало тут же, но в нем больше не было жизни.

Заметив, что Сенор очнулся, Монах предостерегающе поднял руку.

– Не благодари меня! Когда-нибудь я приду, чтобы получить должок.

– Где мы? – Герцог еще не окончательно пришел в себя. В голове шумело так, словно ветер завывал ненастной ночью.

– Нас приютил один твой старый знакомый, – с хитрой улыбкой сказал Сдалерн и вытащил ноги из ручья. Склонность Монаха к драматическим эффектам сейчас особенно раздражала Сенора, хотя, по-видимому, он был обязан Сдалерну жизнью. Понимая, что ничего не добьется, он решил сменить тему:

– Что это за ручей?

– Ты помнишь одно из моих прозвищ? – ответил Треттенсодд вопросом на вопрос.

Даже небольшое умственное напряжение было сейчас мучительным для герцога. Поэтому он начал перечислять:

– Кормилец Небесных Детей, Собиратель Камней, Магистр Игры, Хранитель Космического Яда…

– Это и есть ручей Космического Яда! – торжествующе перебил его Бродячий Монах. – Он совершенно безвреден для смертных и не представляет никакой опасности для Хозяев Тени. Однако Яд оказался смертельным для Короля Жезлов. Значит…

– Значит, не он – Хозяин Тени, – закончил герцог.

– Блестяще, мой мальчик! – Монах откровенно издевался над ним.

Сенор коснулся рукой Зеркального Амулета, висевшего у него на шее. Загадочный предмет оставался холодным, сколько он ни пытался согреть его в ладони.

– Итак, ты отравил Короля Жезлов, – сказал герцог и внезапно засмеялся. Вновь обретенная относительная свобода опьяняла его. – Но откуда здесь взялся этот ручей?

Черная рука-протез вытянулась в том направлении, где зыбкий свет светильника серебрил голые возвышенности.

– Пойдем, кое-что покажу, – сказал Сдалерн, выбираясь на берег.

Сенор поднялся на ноги и, пошатываясь, побрел вслед за Монахом вверх по склону холма, из-за которого вытекал ручей.

Взобравшись на вершину, он увидел, что ручей берет свое начало сразу за противоположным склоном. Жидкость нескончаемой струей вытекала из горлышка небольшой мутно-зеленой бутылки, лежавшей в углублении почвы. На поверхности сосуда были видны символы, которые ни о чем не говорили придворному Башни.

Спустившись с холма, Монах поднял бутылку и заткнул горлышко пробкой.

– Кое-что еще осталось, – удовлетворенно сообщил он Сенору, поболтав бутылкой возле своего изуродованного уха. Конечно, в бутылке не могла поместиться и миллионная часть излившегося потока, но герцог совершенно не удивился происходящему. Ему казалось, что он вообще избавился от этой наивной способности.

Монах спрятал магический сосуд под рясу. Сенор бросил взгляд на последнюю дохлую струйку иссякнувшей жидкости. Вскоре обнажилось русло пересохшего ручья…

Послышались звуки легких шагов.

Изысканно одетый юноша (но с таким же успехом это могла быть и переодетая девушка) появился из темноты. Его длинные тонкие пальцы перебирали четки из драгоценных камней. Приглядевшись, Сенор увидел, что камни отделены друг от друга заметными промежутками. Возможно, они были нанизаны на невидимую нить. Он поймал себя на том, что придумывает нелепые объяснения, в которых сам уже давно не нуждался.

Он смотрел на камни и не сразу обратил внимание на лицо. Оно было идеальной, безмятежной, лишенной индивидуальных черт маской, которую могло выбрать лишь одно существо.

– Теперь я вас, пожалуй, оставлю, – заторопился Бродячий Монах в тот самый момент, когда Сенору показалось, что он близок к разгадке запутанной Игры Сущностей. Герцог обернулся и увидел, что ряса Монаха с одной стороны залита пурпурным светом, который был намного ярче лучей светильника, свисавшего из пустоты.

Спустя несколько мгновений Сдалерн Тринадцатый исчез, снова воспользовавшись колдовской силой, заключенной в его перстне. Пурпурный свет вспыхнул и погас.

Незавершенный остался наедине с Существом, Не Имеющим Пола.

– Да, это я, – произнес юноша в ответ на его мысли. – Я предоставило тебе возможность завладеть Зеркальным Амулетом и спрятаться от Семидесяти Семи. Добро пожаловать в мои владения! Они так далеки от любых обитаемых ландшафтов, что тут никогда никого не бывает. Из этой уединенной обители легко проникнуть в любое место Хаоса, но зато сюда почти невозможно попасть. Еще бы: нельзя тревожить Отшельника по пустякам!.. Допускаю, что здешние пейзажи покажутся тебе немного однообразными, но согласись – в этом есть смысл. Ничто не должно отвлекать Отшельника от медитаций…

– И как долго мне придется скрываться здесь? – спросил Сенор, испугавшись того, что судьба уготовила ему еще худшее рабство.

– Ты сможешь вернуться обратно, когда захочешь, – сказало Суо, и в его голосе звучали нотки презрения. – Тебе больше не угрожают Сущности. Ты вышел из Игры… Но если тебе взбредет в голову отомстить, Зеркальный Амулет станет орудием возмездия.

Некоторое время Человек Безымянного Пальца ошеломленно молчал, опасаясь какого-нибудь нового подвоха. Мерцающие камни, которые перебирало пальцами Существо из Мертвых Времен, приковывали к себе взгляд и мешали Сенору сосредоточиться.

– Ты тоже скрывалось здесь от Семидесяти Семи? – осторожно спросил он наконец.

– Ты ничего не понимаешь, Глупец, – с тихим смешком сказало Суо. – Они принимают меня за Утраченную Сущность. Когда-то их было Семьдесят Восемь – число Идеальной Гармонии, – но одна из Сущностей была потеряна. Они называют ее Отшельником и полагают, что я и есть Отшельник. Ведь я владею всем, чем владеют они, и без меня немыслимо Равновесие – по крайней мере не составляет большого труда убедить их в этом.

– Но зачем? – Странное поведение Суо не вызывало у Сенора ничего, кроме дурных предчувствий.

– Затем, что мне нравится здесь. Пока. Я сильнее их всех, вместе взятых! И кроме того, для них почему-то очень важно найти Утраченную Сущность. Я хочу знать – почему. Когда Сущности соединятся, должно произойти что-то значительное, и, может быть, я извлеку для себя некоторую пользу…

– Но ты ведь и так обладаешь всемогуществом в Мертвых Временах!

Лицо Суо вдруг изменилось и стало на мгновение лицом женщины со сверкающими драгоценными камнями в глазницах. В самом превращении не было ни малейшего намека на угрозу, но придворный Башни почувствовал себя так, словно кто-то зажал в кулаке трепещущую птичку его души, раздумывая, что делать с ней – придушить или отпустить…

– Я надеюсь приобрести гораздо больше, – произнесло наконец Суо. Ледяные пальцы разжались, оставив Сенора в живых. – Разве не за этим ты позвал меня сюда?

Холодный Затылок был уверен в том, что Существо, Не Имеющее Пола, всегда говорит меньше, чем знает, но то, что Суо до сих пор оставалось в Тени, свидетельствовало о многом. В любой момент оно могло прератиться из спасителя в палача, и, откровенно говоря, Сенор боялся этого больше, чем всех демонов Хаоса, вместе взятых.

– Пойдем со мной, и ты получишь то, что захочешь, – сказал он, теряя всякую надежду.

Суо издало холодный безжизненный смешок.

– Глупец, ты забыл, кто ты и кто я! – сказало оно потом. – Я отпускаю тебя с Зеркальным Амулетом, разве тебе этого мало? От тебя требуется всего лишь воспользоваться им, а я уж как-нибудь доиграю свою партию… Отныне я – Отшельник, Семьдесят Восьмая Сущность, и не советую тебе кого-либо разубеждать в этом!

Услышанное противоречило всему, что Сенор знал о Существе из Мертвых Времен, но спорить было бессмысленно и опасно. С самого начала никто никого ни к чему не принуждал. Никто никого не предал. Суо и так сделало для Незавершенного слишком многое, даже не желая этого.

Сейчас он лишился поддержки своего неуязвимого союзника и, может быть, приобрел смертельного врага. Все зависело от того, чего ожидало достичь Суо, когда Семьдесят Восемь Сущностей воссоединятся. Если произойдет катаклизм, который перевернет весь Хаос, Суо получит шанс присоединить к Мертвым Временам настоящее и будущее и создать Империю Вечности… Но не отменит ли это существования самой Тени? Суо – это окончательный приговор, вынесеный природе предопределенностью. Что тогда станет со смертными? Их жизнь промелькнет за один миг или застынет навеки – в любом случае Незавершенный потеряет все. Сенор не имел права жаловаться на судьбу, ведь в его руках оказался амулет, ради обладания которым Валет Пантаклей плел заговор против Короля Жезлов, а может быть, и против самого Хозяина Иллюзий…

– Тогда я возвращаюсь, – сказал Незавершенный вместо прощания. Он слишком очеловечил Существо, Не Имеющее Пола, и до сих пор не представлял себе глубину пропасти, которая разделяла их на самом деле. К тому же один край этой пропасти был неизмеримо ниже противоположного…

На бездумном и юном лице Суо не отразилось ничего, как будто он обращался к мраморной статуе. Больше говорить было не о чем.

Сенор повернулся и пошел прочь. У него на шее болтался тяжелый предмет из металлических нитей и обломков зеркал. Амулет всегда оставался холодным, и согреть его оказалось невозможно.

Никем не преследуемый герцог долго шел во мраке, где не было ни единого проблеска света, пытаясь вызвать Изменение ландшафта и каждое мгновение ожидая того, что неведомая твердь под ногами перестанет существовать. Он испытывал страх перед пустотой, но еще больший страх внушало ему Существо из Мертвых Времен.

…Через много тысяч шагов темноту впереди разорвали искры. Сенор приближался к мерцающей пелене, подернутой рябью. Пройдя сквозь нее, он попал в совершенно другой мир. Однородные голые ландшафты, сквозь которые он двигался, сменились несколько десятков раз, прежде чем Сенор увидел вдали неясную колеблющуюся тень.

Тень превратилась в стебель, торчавший из бездонной черной воронки, а на его вершине тяжелой бесформенной каплей висел Замок Крика.

Итак, он вернулся в свои владения и долго жил в сильнейшей тревоге, ожидая мести Семидесяти Семи и того часа, когда Валет Пантаклей, Красный Вдовец и Араван явятся за Зеркалами Короля Жезлов. Но мести не последовало, и никто не побеспокоил герцога в его замке у самых границ королевства, потерявшего властелина.

Постепенно он снова был втянут в бесконечные войны, интриги и соития; стал свидетелем смертей, за которыми следовали воскрешения, и рождений, которые не означали начавшуюся жизнь. Воплощения извращенных замыслов Сущностей сражались в изменяющихся ландшафтах Тени, создавали и разрушали города и империи, но между герцогом Йердом и Богами Земли Мокриш возникла и больше уже не исчезала незримая стена, отделившая его как от враждебных влияний, так и от благих порывов… Теперь ничто не затрагивало его слишком сильно, и он оказался в довольно странном положении – посреди мира, которого не понимал, и без всякой надежды на Завершение собственных бесчисленных повторений.

Потом бессмертие стало утомительным. Длинная череда событий протянулась сквозь вечность, в которой не было места даже покою небытия. Продолжалось движение по кругу, погоня за новыми наслаждениями или безнадежное бегство от скуки, медленно гложущей душу…

Ничто не давалось даром, но все утратило ценность. Он вдруг ощутил себя марионеткой, ускользнувшей от предначертанной судьбы, а заодно и от жизни. Так ли уж отличались друг от друга те, кого он любил? Таким ли уж важным было все, чего он добивался, и все, что он потерял? Рядом не осталось никого, кто был ему дорог. От любых благ он мог отказаться без малейших сожалений… Угасшие желания и муки, длившиеся вечно… Неисчерпаемая свалка ощущений… Никчемность всего, чем он владел, и бесцельность любого из путей… Бесконечное и, в конце концов, безрадостное колебание между полюсами ненависти и любви, нищеты и богатства, ничтожества и власти…

Ничто больше не имело настоящей цены.

Прошло время обмана.

Игра закончилась вничью.

И когда он понял это, коварные Боги вернули его в Землю Мокриш.

Глава девятнадцатая Глонги

Он очнулся от холода и увидел над собой небо, в котором стремительно проносились серые рваные облака. Он лежал на спине и ощущал под собой камни. Свежий ветер струился по его лицу холодным ручьем и играл длинной синей шерстью Поющей Шкуры. Ее негромкая песня да еще завывания ветра оставались единственными звуками вокруг.

Он долго смотрел на тусклое лиловое пятно в облаках – светило Земли Мокриш. Светило, которое должно быть ему знакомо. Но он не помнил его.

Сенор тяжело поднялся на ноги и осмотрелся. Он стоял на неприветливом каменном берегу, и перед ним расстилался застывший свинцовый океан. Неподвижный, несмотря на сильный ветер. Только потом Сенор понял, что видит в лиловом свете небес уходящее к горизонту ледяное поле. У него за спиной оказались высокие скалы, в которых он тщетно пытался отыскать взглядом проход.

Он внимательно всматривался в этот унылый ландшафт, невольно пытаясь обнаружить признаки приближающихся Изменений и малейшие свидетельства подделки. Но незыблемыми оставались лед, камни и скалы его нового (или старого?) мира, намертво впечатанные в серо-лиловое пространство.

Лишь немного позже он осознал, насколько ему не хотелось бы опять оказаться жертвой иллюзий. Снова и снова проверял он себя и свои ощущения, надеясь убедиться в том, что обрел истинную родину окончательно и бесповоротно, нашел дорогу домой, а также – к самому себе. Но вот уверенности в этом ему как раз и не доставало. Злобный божок в голове не подавал признаков жизни…

На герцоге по-прежнему были его хитиновые доспехи из Кобара, а поверх доспехов наброшена подаренная Сдалерном шкура синего кота. Меч Торра в ножнах висел на боку, и, как всегда, оружие действовало на Сенора успокаивающе. На безымянном пальце правой руки тускло поблескивал перстень, а голову охватывал Стеклянный Обруч Мелхоэд, который можно было снять, только обрезав волосы.

Однако что-то было не так в этом мире, возможно – в самом герцоге; во всяком случае, ничто не шевельнулось в его памяти с тех пор, как он открыл глаза на берегу замерзшего океана. К тому же он лишился слепой лошади из Мургуллы… Впрочем, зачем ему нужна лошадь из кобарского подземелья в своем собственном герцогстве?

Сенор побрел вдоль берега, надеясь в конце концов отыскать тропу, которая вывела бы его к какому-нибудь селению. Он шел долго и нигде не заметил признаков жизни. Только раз высоко в небе промелькнула черная точка – кажется, то была птица, покидавшая Землю Мокриш…

Потом он наткнулся на узкий проход между скалами, уводивший от берега ледяного океана, и погрузился в темное ущелье. Теперь каменные стены тянулись с двух сторон, и только вверху осталась узкая извилистая полоска лилового неба.

Пятно, обозначавшее заоблачный огненный круг, уже скрылось за горизонтом, когда Сенор выбрался на обширное плато, едва освещенное взошедшим ночным светилом, гораздо более тусклым, чем дневное. Оно мелькало в разрывах туч, словно горящий глаз гигантского существа, которое пыталось рассмотреть что-то на земле, погруженной во тьму… Вдали чернел лес, а за ним была видна зазубренная полоска горной цепи. Слабое свечение над лесом вполне могло обозначать место, где находится поселение, и герцог решил идти в ту сторону. Наступала морозная ночь, о продолжительности которой он не имел понятия…

Земля Мокриш действительно была не самым приятным местом во Вселенной, и в этом Сенору пришлось убедиться довольно скоро.

Он пересекал дорогу на самом краю леса, когда до его ушей донесся истошный женский крик, в котором звучали неподдельный ужас и отчаяние загнанного в угол существа. В этих делах у него был кое-какой опыт. Похоже, кому-то угрожала смертельная опасность.

Вероятно, в его положении более разумным было не вмешиваться, но он двинулся в том направлении, откуда донесся крик, и вскоре заметил фигуру в белом, мелькавшую среди деревьев. Преследователей он не видел, хотя и слышал неясный шум в глубине леса.

Жертва бежала прямо на него. Он распахнул синюю шкуру, чтобы не стесняла движений, и вытащил из ножен меч.

Когда женщина оказалась перед ним, он наткнулся на ее затравленный взгляд. Она отшатнулась и едва не закричала снова. Но, как видно, незнакомка все же выбрала меньшее из двух зол. Во всяком случае, она сдержалась и не стала убегать.

Уже гораздо медленнее она приблизилась к нему. В ее взгляде можно было прочесть робкую надежду. Сенор вдруг понял, что она хорошо рассмотрела и даже узнала его.

Становилось очень холодно, но на женщине было только платье с оборванным подолом. Пара царапин, сочившихся кровью, не испортили ее красоты. Потрясение, написанное на породистом лице, вряд ли можно было приписать только пережитому ужасу.

Герцог рассматривал ее очень внимательно и почему-то именно в этот, совсем неподходящий, момент подумал о том, как давно у него не было женщины. Все, что происходило с ним в Обители Семидесяти Семи, теперь казалось не более чем туманным сном.

Глаза, серые и прозрачные, как два чистых озера, не отрываясь смотрели на него, и в этом взгляде смешались суеверный страх и безумная надежда. Спутанные волосы, когда-то, видимо, уложенные в прическу, струились по обнаженным плечам. Платье было разорвано от шеи и почти не скрывало высокой, бурно вздымавшейся груди. В тусклом сиянии ночного светила лоснились бедра длинных стройных ног. Несмотря на холод, на гладкой и упругой коже выступил пот. Темные пухлые губы были приоткрыты и слегка подрагивали…

Незнакомка задыхалась от долгого панического бега и вначале сумела произнести только два слова.

– Герцог Йерд! – выдохнула она еле слышно, но Сенор замер, словно застигнутый врасплох заклинанием Неподвижности. Его изумление оказалось едва ли не большим, чем потрясение женщины. Ему был известен язык, на котором она говорила, хотя раньше он даже не подозревал об этом…

Шум ломающихся ветвей в чаще приближался. Оттуда донесся вой – невыразимо тоскливый, больше похожий на долгий стон. По телу женщины прошла заметная дрожь.

– Спасите меня, герцог! – заговорила она быстро и чуть смелее. – Только вы можете сделать это, если, конечно, легенды говорят правду… Мои слуги убиты или сбежали. Проклятые воины-глонги… Они напали на меня и преследуют от самой дороги в Горкиду. Скоро они будут здесь!..

Если бы у него осталось время, он не преминул бы узнать, что представляют собой глонги, внушающие женщине такой ужас, и кем они прокляты, но вой и хруст сучьев, раздавшиеся совсем близко, лишили его этой возможности. К тому же вскоре он увидел самих глонгов.

Ему вдруг стало гораздо холоднее, чем раньше. Еще бы: ведь он увидел возвращенные к жизни трупы!

Все они находились в различных стадиях разложения и тем не менее двигались сквозь чащу прямо на него, а в руках держали оружие. На мертвых телах, слабо светившихся и одетых в старые боевые доспехи, было множество увечий и ран; животы раздуты; кожа свисала лохмотьями, обнажая гниющие внутренности. То, что осталось от губ, зубов и десен, создавало впечатление чудовищных улыбок. За одним из трупов волочился клубок спутанных кишок, выпавших из распоротого живота.

Распухшие синие лица были изуродованы настолько, что разглядеть их черты оказалось невозможно. Сенор уловил какое-то движение в глубоких впадинах глазниц. Потом он понял, что там копошатся черви…

Глонги не посылали отражений. Их мечи, покрытые ржавчиной и засохшей кровью, все еще годились для боя. Сенору оставалось надеяться только на свое воинское искусство. Но шансы одного против восьмерых были довольно призрачны.

Мертвецы приближались сужающимся полукругом, и пока герцог затруднялся определить направление первой возможной атаки.

При каждом шаге мертвецы издавали те самые неописуемые звуки, которые он уже слышал издалека: то ли стоны, то ли вой, в котором заключалось безграничное страдание.

Ноздрей Сенора коснулся тяжелый трупный смрад. У него за спиной шумно и судорожно дышала женщина. Кажется, она была близка к истерике…

Один из глонгов взмахнул мечом и нанес рубящий удар. Слишком медленно, чтобы бывший придворный Башни не сумел уклониться. Мертвец сделал лишний шаг навстречу.

Сенор воспользовался случаем и ударил глонга ногой под колено. Чавкающий звук скорее всего свидетельствовал о том, что от костей отделился еще один кусок мяса, но на мертвеца это не оказало никакого видимого воздействия. Глонг издал мучительный стон и снова занес меч для удара.

К тому времени Холодный Затылок развернулся и встретил двух смердящих воинов, вооруженных топорами. Оба топора должны были сойтись примерно в том месте, где находилась голова Незавершенного, но тот успел отрубить руку одному мертвецу и, защищаясь, подставить меч под медленно проведенный, но очень сильный удар второго.

Этот удар почти вышиб клинок из руки герцога, к тому же он слишком поздно заметил глонга, атаковавшего сзади… Шаг в сторону – вот и все, что он сумел сделать, прежде чем скользящий удар мечом обрушился на его плечо. Яростный звон Поющей Шкуры возвестил о том, что новоявленного герцога ожидают крупные неприятности…

Последний удар отбросил его на несколько шагов, почти на одну линию с женщиной, прятавшейся за его спиной, и он мельком увидел ее искаженное отчаянием лицо. Но на его теле пока не было ни единой раны, и Сенор мысленно возблагодарил Монаха за подарок, спасший ему жизнь. Впрочем, неравный бой только начинался.

Глонг, оставшийся безоружным, склонился над отрубленной конечностью и наступил на нее ногой. Затем схватил топор уцелевшей рукой и выдернул его из судорожно сжатого кулака. Сенор ясно видел, что пальцы отрубленной руки зашевелились, пытаясь во что-нибудь вцепиться…

И все-таки глонги были плохими солдатами. Сила, которая их направляла, оказалась далекой от совершенства. Медлительные и незрячие в обычном смысле этого слова, они сражались как сомнамбулы – тупо, однообразно и безразлично. Единственным их преимуществом была неуязвимость. Тем не менее они преподнесли герцогу хороший урок, и теперь он делал все, чтобы уйти от сокрушительных ударов, одновременно стараясь нащупать слабые места вонов-трупов.

Но эта схватка не могла продолжаться бесконечно. Мертвецы не знали усталости, а Сенор чувствовал, что с каждым шагом его тело все больше наливается предательской тяжестью. И все же он нанес глонгам ощутимый ущерб. Трое из них лишились голов – и только это наконец избавило герцога от их назойливого натиска. Обезглавленные тела еще долго топтались в чаще, натыкаясь на стволы, проваливаясь в ямы, обламывая сучья и наполняя воздух ужасным зловонием…

Одна из отрубленных голов впилась зубами в сапог герцога, когда он случайно оказался рядом. Содрогаясь от омерзения, Йерд отбил ее мечом, выломав гнилую челюсть, но пропустил при этом еще один мощный удар топором, который швырнул его в густые заросли кустарника.

Сенор выбрался оттуда, уклоняясь от клинков и пытаясь отыскать взглядом женщину. Потом он увидел, что два глонга почти схватили ее. Она была раздавлена паническим ужасом и уже не пыталась бежать от них. К ней тянулись лиловые пальцы с длинными кривыми ногтями, отросшими после смерти. Они были похожи на змей с птичьими клювами…

– Где же ваша магия, герцог Йерд?! – закричала она в отчаянии.

И в этот момент все кончилось. Мертвые лица повернулись к нему и застыли, как будто глонги прислушивались к внезапно наступившей тишине. Только ветер шелестел в верхушках деревьев и далеко в лесу бродили безголовые тела. Сенор ожидал чего угодно, только не этого.

– Ты произнесла имя Йерда? – спросил наконец один из глонгов голосом, похожим на скрежет металла о камень. От его связок мало что осталось, и речь была почти неразличимой.

– Я и есть герцог Йерд, – заявил придворный Башни, благодаря судьбу за внезапно дарованную передышку.

Мертвец подошел ближе и оказался на расстоянии вытянутой руки от Сенора. В его движениях сейчас не было ничего угрожающего. Но запах, исходивший от него, едва не свалил герцога с ног. Громадным усилием воли Йерд заставил себя претерпеть эту близость.

Лилово-зеленое раздутое лицо глонга, покрытое трупными пятнами, плавало перед ним как воплощение кошмара. Герцога не покидало ощущение, что из глазных впадин трупа его рассматривает кто-то, но там шевелились только слепые черви…

Рука глонга медленно поднялась, и гниющие пальцы коснулись лица Сенора. Несколько последующих мгновений показались тому вечностью, проведенной в аду. Пальцы мертвеца скользили по лицу, будто изучали его форму…

Дышать герцог начал только тогда, когда труп отвернулся.

– Это Йерд, – тяжело упали в тишину слова глонга.

Мертвецы издали долгий тоскливый стон, который сковал льдом внутренности Сенора и заставил его болезненно поморщиться.

– Тогда освободи нас от старого проклятия! – проскрипел один из глонгов, и вой, исторгнутый одновременно четырьмя мертвыми глотками, оказался ничем иным, как мольбой.

Тот, кого называли здесь герцогом Йердом, решил извлечь из своего неожиданного возвышения наибольшую пользу.

Он подошел к женщине, которую такой поворот событий, похоже, удивил гораздо меньше, чем его самого. Она уже стучала зубами от холода, и он набросил на нее Поющую Шкуру, не думая о том, что Шкура может убивать.

– Кто ты? – спросил он тихо.

– Я Лаина, дочь Згида, сына Грофа, одного из твоих верных слуг. Там, – она махнула рукой в неопределенном направлении, – осталась моя карета. Мы ехали в Горкиду из колодца Тагрир, когда напали глонги…

– Кто такие глонги? – перебил ее герцог.

Она посмотрела на него с недоумением, словно он обнаружил незнание вещей, известных каждому младенцу. Сенор уловил смутное подозрение, промелькнувшее в ее глазах, и заметил, что она внимательно разглядывает его меч, обруч на голове и доспехи из хитина.

– Я многое забыл… Ведь прошло так много времени. – Он неуклюже попытался объяснить ей то, что вообще можно было объяснить. – Тебе придется кое о чем рассказать мне.

– Где ты странствовал, герцог Йерд? – печально спросила Лаина, и он понял, что женщина окончательно пришла в себя. – Я не узнала бы тебя, если бы не портреты, хранящиеся в колодце Тагрир и знакомые мне с детства… Я родилась спустя много лет после того, как ты исчез из Земли Мокриш. Однако ты по-прежнему молод и, наверное, бессмертен… Это так странно…

Сама того не ведая, она ступила на скользкую почву. Он решил действовать напрямую.

– Кто вы такие? – обратился герцог к неподвижно стоящим глонгам.

Один из них ответил под аккомпанемент печального воя остальных:

– Мы – проклятые воины-глонги, принужденные черным колдовством возвращаться к жизни в Земле Мокриш и сражаться ночами до наступления Мертвых Времен. Мы не можем умереть от ран и обречены на вечные страдания…

– Кто же проклял вас, несчастные мертвецы? – спросил герцог, когда стихли сокрушенные вздохи трупов.

– Ты, Йерд! – пришел ответ, словно тоскливый скулеж ветра. – Ты что, смеешься над нами?!..

Это явилось для Сенора полнейшей неожиданностью. Он испытал очередное разочарование. Похоже, и здесь герцог Йерд стал совсем не тем человеком, каким хотел быть и каким казался самому себе.

Женщина смотрела на него почти с жалостью, как на несчастного безумца.

Но тогда ему не довелось узнать, в чем заключалось его собственное давнее колдовство, сотворившее глонгов. Слишком поздно он ощутил постороннее присутствие у себя за спиной…

Сенор обернулся и успел заметить нечто массивное, стремительное, полностью облаченное в темную сталь, прежде чем удар чудовищной силы обрушился на его голову…

Последнее, что он помнил, был протяжный крик Лаины и глухое утробное рычание глонгов. Потом мир исчез в короткой ослепительной вспышке, и тьма приняла герцога в свои объятия.

Так он впервые встретился с Воином В Железном Панцире, ставшем с тех пор его злосчастной тенью.

Глава двадцатая Склеп

Он очнулся и сразу же почувствовал боль, стиснувшую его череп раскаленными пальцами. Он попытался приоткрыть веки, налитые свинцом, но ему долго не удавалось сделать это.

Сознание медленно прояснялось… Сенор ощутил тугие кольца веревки, которой он был привязан к чему-то вроде каменного столба. Собственное тело казалось деревянным. Он дышал тяжелым затхлым воздухом подземелья. Слабый запах напоминал о чем-то или о ком-то. Полная тишина вызывала неприятный холодок в груди – Сенору казалось, что он замурован в склепе.

Вокруг было совершенно темно. Он использовал магическое зрение, но не увидел ничего, кроме голых каменных стен, слегка окрашенных слабым лиловым светом, который пронизывал магическую реальность и сочился откуда-то сзади. Неравномерность этого света свидетельствовала о чьем-то сильном враждебном влиянии…

Навязчивое воспоминание об ударе, отправившем его в забытье, стало для Сенора пыткой, которой каждый проигравший подвергает себя сам, и он едва не застонал от бессильной злобы.

Защитные инстинкты редко подводили его. Но на сей раз атака стремительного и таинственного врага оказалось совершенно неожиданной. Тот двигался бесшумно, несмотря на тяжеловесность и громадные размеры.

Потом Сенор осознал, что его положение еще хуже, чем казалось на первый взгляд. Он лишился меча, а столб, к которому он был привязан, окружали вычерченные на камнях Знаки Противодействия, мешавшие ему покинуть тело, даже если бы он мог сложить магические фигуры и произнести формулу Пересечения.

…Прошла целая вечность тоскливого ожидания, прежде чем Сенор услышал тяжелые шаги, и его ноздрей снова коснулся трупный запах глонгов.

Хлюпающие звуки, издаваемые мертвецами, сопровождались еле слышным скрежетом, с которым приближался к Незавершенному новый враг…

Тот вышел из-за спины герцога и остановился, возвышаясь над ним темной массой, едва различимой в зеленоватом свечении глонгов, которые сопровождали хозяина. Враждебная им стихия огня не нарушала могильного холода, тьмы и безмолвия подземелья. Слабый зеленый свет был естественным следствием распада их плоти.

В этом призрачном сиянии хозяин трупов казался скалой из выщербленного и потемневшего от времени металла. У Незавершенного даже мелькнула мысль о Железной Статуе из кобарского могильника, которая могла явиться к нему, чтобы получить наконец обещанное, – но потом он понял, что видит всего лишь панцирь, на вид способный выдержать удар любого холодного оружия.

Сенор не знал, что за существо скрывалось под этими доспехами, но оно было защищено от головы до ступней. В узких, не шире зрачка, щелях в стальной маске оставались неразличимыми глаза. Голое металлическое полушарие закрывало череп рыцаря; мощные ноги и руки двигались достаточно быстро и плавно; ничто не мешало ему сражаться.

Сенор впервые увидел столь совершенные сочленения всех частей панциря, которые не издавали при движении даже тихого скрежета. Судя по всему, и тут не обошлось без магии. Земля Мокриш оказалась не менее опасным местом, чем покинутый герцогом Кобар.

Из-под железной маски донесся глухой голос, наверняка искаженный до неузнаваемости.

– Ну и что ты теперь будешь делать без своего меча? – спросил Воин В Железном Панцире. Насмешка была едва заметной, но за нею скрывалась настоящая ненависть.

Этот же вопрос задавал себе и Сенор, потому он предпочел промолчать. Впрочем, никто не ждал от него ответа.

– Если бы ты не был нужен моему хозяину, я занялся бы тобою прямо сейчас. Я убивал бы тебя медленно, наслаждаясь каждым мгновением твоих мучений, – заявил металлический монстр. – Надеюсь, Он отдаст тебя мне, когда узнает все, что хочет… Тогда тебе выдавят глаза, оскопят, сдерут кожу со спины, вырвут ногти, отрежут язык – и это будет только началом того, что тебя ожидает…

Сенор подумал, не попал ли он в руки Гашагара, о котором его так туманно предупреждал Повешенный, но потом решил, что для зловещего колдуна стальной воин слишком уж прямолинеен, а значит, у герцога Йерда имелся по крайней мере еще один смертельный враг. Незавершенному оставалось только гадать, чем же досадил настоящий герцог (если таковой вообще существовал) хозяину глонгов.

– Ты не знаешь, кто я, зато я знаю тебя очень хорошо, – продолжал голос из-под маски. – Это преимущество всегда останется за мной. Я открою тебе истину лишь незадолго до твоей смерти, когда ты уже не сможешь ни видеть, ни говорить, а будешь только слушать и ужасаться. Я хочу напоследок раздавить тебя, уничтожить твою душу. Я надеюсь получить полное удовольствие от твоего медленного умирания… А теперь оставляю тебя наедине со своими мыслями. Я умею пытать. Мои слуги будут рядом. Не советую пытаться бежать: они очень любят свежее мясо, и мне так трудно удерживать их от соблазна…

Это было уже кое-что – намек на месть, которая зрела долго и о которой Сенор до сих пор не вспоминал. В любом случае его ожидала страшная смерть.

Когда силуэт Воина В Железном Панцире растворился во тьме и герцог немного свыкся с тошнотворной вонью глонгов, оставшихся стеречь его, он начал думать о том, как вырваться из этой смердящей клоаки. Заодно он вспомнил и о женщине, которая невольно явилась причиной его плачевного положения. Вполне возможно, что он попал в тщательно расставленную ловушку. От этой мысли у него пересохло в горле. Всюду против него велась одна и та же подлая игра, а ведь он не затрагивал ничьих интересов! Или ему так только казалось?

Он заставил себя трезво соображать и попытался выяснить, не лишился ли других амулетов. Он не видел своих рук, вывернутых за спину, более того – его связали так, что кисти не доставали до каменного столба…

После многочисленных попыток, мучительных для пленника, но незаметных для глонгов, ему удалось коснуться поверхности камня тыльной стороной ладони. Когда Сенор почувствовал, что перстень цепляется за шероховатости, в нем зародилась слабая надежда на спасение, хотя до сих пор ему ни разу не удалось воспользоваться амулетом Бродячего Монаха.

Закинув назад голову, он попытался примерно таким же образом определить, надет ли на нее Стеклянный Обруч, которого уже давно не замечал, словно тот стал частью его тела. Но металлическая пластина, торчавшая из хитина и защищавшая затылок от удара сзади, помешала ему выяснить это.

Сенор еще не представлял себе, сумеет ли освободиться при помощи перстня. Он посмотрел на глонгов, застывших по обе стороны от него. Мертвецы, возвращенные к жизни, оставались неподвижными, как жуткие изваяния; только в темных провалах глазниц по-прежнему еле слышно копошились черви…

Магические знаки, вычерченные на камнях, удерживали придворного Башни внутри невидимого круга. Он вспоминал, как исчезал Сдалерн Тринадцатый, переходя из одного мира в другой. У Монаха это получалось быстро и внешне очень просто. А герцогу даже не понадобится преодолевать Завесу Мрака. Если, конечно, Сдалерн говорил правду…

Потом Сенор заметил красноватые отсветы, падавшие на стены через равные промежутки времени. Вначале они были очень слабыми, и он принял их за пятна, возникающие перед глазами от слишком долгого и пристального всматривания в темноту. На самом же деле это светился камень в перстне Сдалерна.

Перстень находился за спиной у Сенора, и каждая пурпурная вспышка выхватывала из темноты влажные стены склепа. При этом фигура придворного Башни отбрасывала гигантскую тень. Глонги никак не реагировали на вспышки, и Сенор лишний раз убедился в том, что они не способны действовать самостоятельно, а направляет их внешняя сила.

Чередование кровавого света и тьмы постепенно привело его сознание в исступленное состояние, близкое к панике. Вначале рассудок герцога отчаянно цеплялся за привычное восприятие мира, казавшееся единственно верным, и за привычные образы, но равномерно вспыхивавший свет загнал их в область зыбких кошмаров, а потом вытеснил совсем, и разум Незавершенного стал безмолвным и абсолютно спокойным, как гладкая поверхность воды, способная отразить, не всколыхнувшись, даже самое дикое видение…

Сенор оказался в состоянии транса, некоей промежуточной реальности, где действительность, представлявшаяся незыблемой, была размыта и вокруг не осталось ничего, кроме багровых вспышек, хлеставших по глазам…

Потом Сенор утратил связь со своим телом, вообще со всем тяжелым и плотным, что удерживало его внутри непреодолимых ранее границ. Больше не существовало гипнотизирующего света, потому что исчезло зрение. Нечто, чему не было названия, породило легкую волну в стоячем озере сознания, раздробило отражения, перемешало их и погнало сквозь сумрачное царство теней и обломков видений к иллюзорному берегу, на котором жалкий механизм смятенного разума начал возводить фундамент новой, теперь уже необратимо изменившейся реальности.

Он создал кости, и они обросли плотью. В эту плоть вселился дух и пустил ростки шести чувств…

Герцог очутился там, куда привела его таинственная сила, о которой он ничего не знал. Возможно, этой силой было предопределение… Ошеломленный, он вглядывался в искаженные контуры иного мира.

Сенор появился в новом месте, как будто вынырнул из глубокого мутного водоема, в котором прежде успел утонуть. Теперь «вода» успокоилась и зыбкие образы затвердели. Он снова мог прикоснуться к предметам; причины нанизывались на нить времени, и, сцепленные этой связью, потекли события…

Первое, что он увидел, был его меч. Клинок из небесного металла покоился под темным стеклом, гасившим его сияние, – однако притяжение, существовавшее между мечом и Человеком Пророчества, оказалось неистребимым.

Потом Сенор ощутил позади себя чье-то присутствие, как будто его коснулось смрадное дыхание, пошевелившее волосы на затылке.

Герцог медленно обернулся.

Перед ним была огромная вскрытая могила. Он увидел, как полуистлевшие мертвецы возвращаются к жизни. Незнакомое ему густо-фиолетовое светило изливало свой мрачный свет на потревоженное кладбище, окружая тела и предметы потусторонним ореолом. Посреди ямы, противоположный край которой лишь угадывался в этом неверном сиянии, на ажурном троне из человеческих костей и черепов сидел Человек В Железном Панцире.

Непонятно было, как хрупкий на вид трон выдерживает такую тяжесть. Вероятно, сила колдовства скрепляла кости… Стальные доспехи отбрасывали тусклые лиловые отблески. Человек В Панцире держал в железных пальцах что-то похожее на кусок сырого мяса, который он изредка подносил к щели в железной маске, находившейся против рта. Сенор увидел Зеркальный Амулет, висевший на стальной груди. Теперь амулет принял форму двух овальных зеркал, искажавших отражения до неузнаваемости…

Сенор стоял у стены, на которой висел его меч, спрятанный под темным стеклом. Герцог сделал шаг назад и попытался резким ударом локтя разбить стекло. Острая боль пронзила руку, когда локоть врезался в непреодолимую преграду. Сенор застонал, стиснув зубы. И это называется – сбежал!.. Гулкий хохот Человека В Железном Панцире донесся до его ушей.

А вокруг по-прежнему тихо пересыпалась взрыхленная земля. Зловещее таинство возвращения мертвых продолжалось монотонно и безостановочно, будто нескончаемый дождь… Сначала верхний слой раскалывали трещины, и возникала дрожь, словно гигантский червь с тупой настойчивостью искал выход из подземелья. Затем на поверхности вздувался бугор, который лопался, как нарыв, а из образовавшегося кратера появлялась рука, голова, плечи воина в проржавевших доспехах и полуистлевшей одежде. Вскоре все повторялось в другом месте…

Герцог убедился в том, что когда-то здесь погибла и была погребена целая армия. На его глазах чье-то черное колдовство поднимало мертвецов, зарытых в гигантской общей могиле. Почти все они были вооружены. Теперь темная сила заставляла их выстраиваться в колонну и уводила куда-то за пределы последнего пристанища, оказавшегося не последним…

– Кажется, я недооценил твои возможности, – равнодушно заметил хозяин глонгов, не переставая жевать мясо. – Значит, ты явился за своим мечом? Глупец! Теперь меч навеки мой!.. Кстати, перстень тоже придется отобрать… вместе с пальцем.

Сенор снова ждал появления тусклого пульсирующего свечения, которое позволило бы ему покинуть это жуткое место, но в отличие от Монаха ему требовалось слишком много времени, чтобы сосредоточиться.

Времени ему не дали. Человек на троне отдал приказ, не произнеся ни слова и не сделав ни единого движения. Может быть, глонги воспринимали какие-то извращенные отражения своего хозяина. Сам Холодный Затылок улавливал только его всепоглощающую ненависть.

Несколько воинов, только что восставших из могилы, окружили Сенора, и он опять увидел лиловые раздувшиеся лица, лишенные глаз. Однако на этот раз он был безоружен…

Казалось совершенно бессмысленным сражаться голыми руками с теми, кто был уже мертв, а тем более с их закованным в сталь хозяином. Глонги не чувствовали боли, и удары придворного Башни не наносили им видимого вреда. Он недолго продержался в их смрадном кольце…

Сенор пытался кулаками и сапогами проложить себе путь к бегству, едва не теряя сознание от одного только запаха разложения. Но распухшие пальцы уже впились в его тело, которое становилось все тяжелее и тяжелее, как будто наливалось свинцом…

Последнее, что он чувствовал, были жестокие удары по голове, и после каждого из этих ударов от рук глонгов, избивавших его, с омерзительным хлюпающим звуком отделялись куски плоти.

Последнее, что он слышал, был голос хозяина трупов, глухо звучавший из-под железной маски. Голос монотонно и назойливо твердил об одном и том же: о непобедимой армии мертвецов, кошмарных пытках, мести и свежем мясе, которое любят глонги…

Глава двадцать первая Съеденный заживо

Его волокли спиной вперед по коридору, прорытому под землей. Единственным источником света были тела мертвецов. Земля искрилась каплями влаги там, где проходили глонги с их фосфоресцирующей разлагающейся плотью. Впереди и позади нора оставалась непроницаемо темной.

Тело герцога нестерпимо болело после побоев. Он чувствовал себя настолько плохо, что без посторонней помощи не смог бы сделать ни шагу. У него не осталось связных мыслей – только обрывочные полубредовые образы, в которых действительность сливалась с кошмаром. Его бессильно повисшая голова дергалась при каждом рывке, а перед глазами были только колеблющиеся стены и доспехи мертвецов, с которых осыпалась земля. В конце концов Сенор закрыл распухшие веки и открыл их, когда его бросили на землю, а тошнотворный запах внезапно усилился.

Вокруг него толпились глонги. Теперь среди них появились женщины и те несчастные, которые умерли детьми. Мужчины были без оружия. Мертвецы с лиловыми лицами собирались возле герцога, словно стая больных животных, еще более страшных оттого, что они передвигались на двух ногах. Сзади напирали другие. Их оказалось слишком много, и все хотели приблизиться к поверженному, но еще живому человеку. Сквозь кровавый туман, застилавший глаза, Сенор видел жирные тела червей, переливающиеся в глазницах, и коричневые зубы, торчавшие из обнаженных десен.

Он вспомнил о том, что имя Йерда, произнесенное во время схватки в лесу, остановило глонгов, и пытался снова заговорить с ними. Его бессильный шепот тонул в однообразном низком вое, который издавали мужчины, жалобных стонах женщин и визгливых криках детей.

Герцог лежал на какой-то насыпи, доходившей глонгам до пояса, и, корчась от омерзения, все глубже вжимался спиной в рыхлую землю.

Постепенно до него дошло, что мертвецы совершают какой-то ритуал; возможно, поклоняются живому существу или молятся неведомым богам. Но скорее всего (и Сенор с ужасом осознал это) они готовили жертвоприношение.

В прошлом, казавшемся нереальным, он уже пережил нечто подобное внутри Мерцающего Саркофага, хранителем которого был четверорукий Гет-Забалла, – но то случилось в каком-то полусне и было похоже на порождение воспаленного мозга, а сейчас бессилие, ужас и боль становились ужасающе реальными.

Глонги склонились над ним, и его сотрясла рвота. Желудок был пуст; Сенор ощутил только привкус желчи во рту.

Лица, приблизившиеся к нему, выглядели гораздо отвратительнее, чем рыла прокаженных. Сенор похолодел от кошмарного предчувствия пытки, которая еще только ожидала его. Он понял, ЧТО именно глонги хотят с ним сделать… Они молились не чужим богам, а ему, герцогу Йерду, – и одновременно собирались отведать его плоти.

Он дернулся из последних сил, пытаясь подняться, но глонги крепко держали его руки и ноги, навалившись на них своими телами, а чьи-то влажные, покрытые слизью и гнилью пальцы вдобавок вцепились ему в горло, прижимая голову к земле.

Он захрипел от удушья и почти потерял сознание. Тысячи мельчайших игл вонзились в его сердце, и оно едва не разорвалось. Потом ему изменила даже воля к жизни, и он остался лежать, судорожно вздрагивая. Его губы были прокушены до крови.

Глонги, стоявшие ближе всех к герцогу, опустились на колени, и за их головами появился следующий ряд мертвецов, тупо и беспорядочно топтавшихся на месте. Они по-прежнему были похожи на пораженных неведомой болезнью и нетерпеливых тварей, пока не добравшихся до кормушки…

А потом одно из этих смердящих созданий вонзило зубы в руку распростертой жертвы чуть повыше локтя, и даже боль, хлестнувшая по нервам, не избавила герцога от ужасной участи – видеть, как мертвецы едят его собственную плоть.

Зубы трупов крошились и выламывались из полусгнивших десен, но они с безразличным упорством продолжали свою мрачную трапезу…

Сенор даже не мог кричать. Единственное, чего желала каждая клетка его тела, каждый стонущий нерв, – это мгновенной смерти, избавляющей от адских пыток. Но герцог долго оставался в сознании. Глонги отрывали от него куски мяса; спустя несколько мгновений из ран проступала кровь. Его конечности были залиты ею, а мертвецы, получившие свое, отползали в сторону с добычей в зубах. Их место занимали другие – с гулом, стонами, воем…

Кровавый кошмар казался бесконечным… В какой-то момент Сенор увидел обнажившиеся кости своего скелета, которые ослепительно белели на фоне багрового и черного… Глонги толпились у тела злосчастного герцога в ожидании чудовищного причащения…

А потом их стало слишком много. На лицо Йерда упала тень, и он задохнулся от чудовищной ласки – одна из женщин принялась слизывать своим полуистлевшим языком кровь с его прокушенных губ…

Наконец высшая сила сжалилась над ним. Уже проваливаясь во мрак беспамятства, он услышал нарастающий свист, и на него дохнуло леденящим ветром, который гнали гигантские черные крылья.

В завершение противоестественного ритуала раздался терзающий слух бесконечно тоскливый вой глонгов, когда что-то действительно страшное, появившееся из бездонной пропасти Тени, обрушилось на них…

Глава двадцать вторая Возвращение герцога

Он очнулся в укрытии, образованном стволами упавших деревьев, и увидел перед собой прекрасное и ЖИВОЕ лицо. Потом он вспомнил имя – Лаина. Это была та самая женщина, которую преследовали глонги. Мысль о глонгах заставила его содрогнуться.

За головой Лаины открывался простор лилового неба. В него были опрокинуты серебристо-черные заиндевевшие ветви деревьев. В глазах Лаины еще мелькали призраки пережитого кошмара и сильнейшей тревоги.

Сенор долго лежал без движения, пытаясь понять, где кончается кошмар и начинаются подлинные воспоминания. Потом он поднес к глазам свои руки. На них были свежие розовые шрамы. Полукруглые шрамы, похожие на следы от укусов… Ошеломленный и подавленный новой неразрешимой загадкой, он уставился невидящим взглядом в пустое небо над собой.

– Как я здесь оказался? – хрипло спросил он у женщины спустя некоторое время.

– Не знаю. – Лаина смотрела на него чуть отчужденно. – Я была в каком-то подземелье, которое охраняли глонги. Потом появилось что-то… Оно уничтожило глонгов и, по-моему, убило меня… Оно было ужасным, безжалостным… Но затем я очнулась в этом лесу, а рядом был ты…

Она помолчала, нахмурившись. Какая-то неотвязная мысль не давала ей покоя.

– Герцог, ты должен знать об этом больше, чем я, – сказала она наконец. – Кто, кроме тебя, мог избавить нас от глонгов?!..

Он нашел в себе силы иронически улыбнуться:

– Должен знать больше?.. Я помню только, как они сожрали меня живьем…

Лаина спрятала лицо в ладонях, а он медленно поднялся на ноги, преодолевая тупую боль.

Они находились среди леса, тянувшегося во все стороны под лиловыми небесами, и это место не слишком отличалось от того, где он впервые увидел женщину из народа колодцев. Сейчас она мелко дрожала от холода, и ее губы посинели – на ней по-прежнему было только разорванное глонгами окровавленное платье…

Он снова поднес к глазам свою руку и взглянул на перстень Сдалерна, надетый на безымянный палец. Камень в нем оставался темным как ночь. Затем Сенор принялся осматривать неизвестно кем устроенное гнездышко, в котором он заново родился. Оказалось, что мягким ложем ему послужила Поющая Шкура. Под нею он нашел Древний Меч в кожаных ножнах и волшебные Зеркала Короля Жезлов, покрытые тускло блестевшими россыпями инея.

Герцог не стал предаваться бесплодным мыслям о том, кто спас его на этот раз и вернул ему амулеты. Главное, что он выжил, хотя и чувствовал себя разбитым, жалким, бесконечно уставшим.

– Колодец Тагрир там, – сказала Лаина, показывая рукой в том направлении, где садилось тусклое здешнее светило.

– Откуда ты знаешь? – раздраженно бросил герцог.

Женщина удивленно посмотрела на него. Ее зрачки были расширены.

– Разве ты не чувствуешь этого? – тихо спросила она.

Он шумно выдохнул сквозь стиснутые зубы и двинулся в сторону заката.

Голодные и замерзающие, они медленно брели по лесу глонгов, каждую ночь рискуя снова наткнуться на восставших из могил мертвецов. Доспехи из хитина и кожаные сапоги почти не спасали Сенора от холода; Лаина, которой приходилось еще хуже, куталась в шкуру синего кота.

Негреющее лиловое светило освещало их путь днем; на открытых местах в спину подталкивало ледяное дыхание океана. По ночам они пытались отогреться у костров, которые Сенору удавалось развести с большим трудом при помощи заклинаний и высушенного под одеждой мха… Герцог устраивался спиной к огню, каждую минуту ожидая нападения из окружавшей его темноты. Но потом чувство постоянно грозящей опасности притуплялось, и оставались только всепроникающий холод и тоскливая пустота.

Так он сидел до утра, проваливаясь временами в тяжелое тревожное забытье, и тогда его можно было убить голыми руками. Рано или поздно побеждали усталость и безразличие. Красивая женщина, спавшая рядом, не волновала Йерда, а лишь вызывала в нем глухое раздражение – в конце концов, именно она втянула его в отвратительную историю…

Чувствуя это, Лаина старалась быть ненавязчивой и немногословной, хотя сильно страдала от холода и тягот долгого пути. Она была дочерью одного из наместников герцога, которые в отсутствие Йерда стали править колодцами в Земле Мокриш, и привыкла к гораздо более мягким условиям.

Когда у нее находились силы говорить, а у Сенора – желание слушать, она рассказывала ему все, что знала о своем народе, колодце Тагрир, в котором жила с детства, о битвах и обычаях, которые должен был помнить сам герцог Йерд – должен был, однако напрочь забыл.

Порой ему казалось, будто он вспоминает кое-что: места, о которых говорила Лаина и в которых он никогда не был, люди, которых он никогда не видел. Потом он осознавал, что такое случалось с ним и раньше, но это ничего не значило; он обманывался игрой воображения или ложной памятью о том, чего не существовало на самом деле и скорее всего никогда не будет существовать.

Из этих разговоров у костра он узнал достаточно, чтобы не выглядеть совсем уж дико в глазах своих подданных. Его беспокоило только одно – полное и безнадежное отсутствие личных воспоминаний.

Он пытался выяснить хоть что-нибудь о Гашагаре, но одно лишь упоминание этого имени вызывало у Лаины неподдельный ужас. Гашагар был настоящим проклятием народа колодцев, темной и почти обезличенной силой. По крайней мере таким он оказался в женском восприятии. Лаина считала его демоном, воплощением злого рока, которому невозможно противостоять. И это все, чего Сенору удалось от нее добиться.

Зато он услышал о некоем Зелеше, который, по словам Лаины, являлся давним антагонистом Гашагара, колдуном, почти равным ему по силе, а также покровителем самого герцога. Дочь Згида редко покидала колодцы, хорошо защищенные от враждебного внешнего мира; ее головка была полна преданий, суеверий и обрывочных воспоминаний, но для вернувшегося Йерда даже эти, искажающие истину сведения представляли немалый интерес.

Если верить Лаине, Зелеш также был непредсказуемым и опасным созданием, помогавшим герцогу только в силу какого-то довольно зловещего соглашения между ними. Эта история успела превратиться в легенду. Женщина отказалась говорить о ней подробнее, но у Сенора сложилось впечатление, что именно старая легенда была причиной странной смеси жалости и страха, испытываемых обитателями Земли Мокриш по отношению к своему повелителю…

К концу трудного путешествия Сенор с уверенностью обреченного предчувствовал встречу с Зелешем, а это, по-видимому, означало и схватку с Гашагаром. Нечего было и мечтать о том, чтобы обрести покой в новых владениях. В его распоряжении осталось лишь немного времени – короткая передышка, дарованная богами Земли Мокриш.

Дневное светило четырежды восходило на лиловом небе, прежде чем к концу четвертого дня они разыскали поселение, которое Лаина называла колодцем Тагрир.

Сумерки сгущались и превращались в ночь, казавшуюся бесконечной. Только изумрудное зарево на горизонте напоминало о том, что кончается все, даже тьма. Небесные огни, холодные и колючие, дрожали в морозном воздухе. Двое людей медленно пробирались сквозь редеющий лес; их дыхание легкими исчезающими облачками возносилось кверху.

Призрачный серебристый свет ночного светила, которое повисло над верхушками деревьев, обрисовывал в чернильном мраке далекую горную цепь, застывшую, словно цитадель вечности в ожидании ничтожных двуногих существ, и способную одним своим видом вызвать гнетущую тоску в их впечатлительных и уязвимых душах…

Они вышли на голое заснеженное плато, где карликовые, изуродованные постоянно дующим ветром деревья росли на склонах глубоких оврагов, и Сенор еще издали увидел край гигантской воронки, над которой было разлито сияние множества огней, обещавших приют, тепло и еду.

При виде этого сияния Лаина радостно вскрикнула, и они поспешили к человеческому жилью, столь редко встречающемуся в ее неприветливом мире.

Стражники колодца появились неожиданно, и герцог невольно отдал должное собственным солдатам. Это был небольшой подвижный отряд. Всадники на длинных приземистых лошадях, покрытых густой шерстью, будто выросли из-под земли и и окружили пеших. Они держали оружие наготове, пока кто-то из стражников не узнал наконец пропавшую дочь Згида.

Спустя несколько мгновений солдаты поняли, что ее сопровождает герцог Йерда.

Сенор внимательно всматривался в их лица и прочел на одних почтение, на других – суеверный страх, на третьих – отвращение, которое невозможно было скрыть. Странная, почти необъяснимая смесь чувств… Герцог удивился тому, что еще находит в себе силы оценивать происходящее. Сам он держался отчужденно и не выразил ни малейшей радости.

Тем временем Лаину укутывали в накидки и меха, оказывая ей знаки внимания, достойные особы высокого происхождения. Она принимала их как нечто само собой разумеющееся и вскоре уже сидела в седле. Солдат, уступивший лошадь дочери Згида, теперь должен был проделать путь до колодца бегом, держась за ее стремя. Его лицо пересекал длинный и давний шрам.

Герцог взял лошадь у того, кто был, по-видимому, главным в отряде. Этот человек отводил глаза, когда их взгляды встречались, но Сенор догадывался, что причина этому – не малодушие и не сознание вины…

– Дайте мне одеться! – приказал герцог, быстро усвоив повелительный тон, однако это простое требование вызвало настоящий шок среди обитателей колодца.

Повисла гнетущая тишина. На Йерда смотрели так, будто он произнес по меньшей мере непристойность, однако эта непристойность почему-то вызвала плохо скрытый страх. Даже Лаина спрятала лицо, когда он бросил на нее взгляд, полный досады и непонимания.

– В чем дело? – резко спросил он человека, державшегося за его стремя, чтобы вывести того из столбняка.

– Но, герцог… – медленно начал тот, испытывая, по-видимому, нешуточные затруднения. – Никто не может дать вам свою одежду. Разве… Разве вы забыли об этом?..

«Если бы я забыл только об этом!» – с горечью подумал Сенор, проклиная богов Земли Мокриш, холод, свою злосчастную судьбу и нелепые суеверия людей, стоявших вокруг.

– Какую угодно одежду! – мрачно потребовал он. – Потом сожгите ее. Закопайте. Отдайте глонгам. Сделайте с ней что угодно, но сейчас мне нужна одежда! Или вы пожалеете о том, что родились на свет!

– Герцог! – воскликнул предводитель стражников и впервые твердо посмотрел Йерду в глаза. – Никто не согласится погубить свою тень даже под угрозой мучительной смерти! Вы можете казнить меня – я принадлежу вам душой и телом. Но не требуйте большего! Это сильнее любого из нас.

Сенор снова ошеломленно уставился на Лаину, словно пытался получить от нее хоть какое-нибудь объяснение услышанному. Тщетно… Йерд выругался про себя, чувствуя, что ледяной ветер пробирает его до костей, проникая сквозь щели в хитиновых доспехах. Это было похоже на прикосновения стальных лезвий.

– Ладно, проклятие вам на головы! – бросил он злобно и развернул лошадь в направлении колодца. – Тогда скачите быстрее, пока ваш герцог не превратился в кусок льда!..

Последние отблески вечерней зари растаяли над Землей Мокриш, и на смену им пришли тусклые небесные огни, а также костры и факелы колодца Тагрир. За пределами освещенной местности тьма казалась еще более глубокой; далекая горная цепь скрылась из виду, но это не могло обмануть герцога – влияния, исходившие оттуда, превращали мрачные горы в цитадель неведомого зла.

Озноб пробегал по его телу, когда он вглядывался в темноту, и это не ускользнуло от внимания стражника, который задыхался от быстрого бега, но все же крепко держался за стремя. Странно, но рядом с людьми Йерд почувствовал себя гораздо более уязвимым. Ничто не могло бы заставить его совершить одинокое путешествие по равнине долгой зимней ночью…

Герцог перевел взгляд на открывшийся перед ним колодец. Широкая дорога уходила вниз сужающейся спиралью вдоль кольцевой стены колоссальной воронки, на дне которой висело облако тумана. Сквозь разрывы в этом тумане Сенор разглядел поверхность бурлящего озера. Он впервые видел горячие источники и такое количество кипящей воды. Теперь он понял, почему земля вокруг колодца не промерзала насквозь. Одна только мысль о том, как легко можно оказаться в озере, свалившись со спирального спуска, и свариться заживо, вызывала содрогание…

Все ярусы колодца, образованные пересекающей склон дорогой, были ярко освещены факелами; в подземелье вели многочисленные туннели. Тагрир оказался огромным поселением, почти целиком спрятанным в земной тверди и имевшим только один общий выход на поверхность. С точки зрения придворного Башни, при осаде это обстоятельство могло оказаться как спасительным, так и фатальным. Все зависело от того, что угрожало народу колодцев.

Известие о возвращении герцога достигло колодца задолго до того, как сам Йерд объявился поблизости в сопровождении отряда стражников. В здешних местах сообщения передавались при помощи костров и условных сигналов. Сенор видел вереницы огней, мигавших, когда что-то заслоняло их свет, и это призрачное мерцание сопровождало его на протяжении всей скачки, которую сдерживали только два человека, бежавшие рядом с лошадьми.

Йерда встречала процессия, состоявшая из четырех карет и двух десятков верховых. Судя по роскошным мехам, богато инкрустированному оружию, не лишенной излишеств лошадиной сбруе, перед вернувшимся из небытия герцогом предстал цвет здешней знати.

Он пропустил мимо ушей пышные приветствия четверых своих наместников, по странному стечению обстоятельств оказавшихся в этот момент в Тагрире. Он не узнал ни одного лица. Однако люди народа колодцев оказались внешне очень похожими на людей из Кобара, а на их руках тоже было по четыре пальца.

Бурно выраженную и, возможно, искреннюю благодарность Згида, отца Лаины, он принял снисходительно, как и подобает законному властелину. Сенор слишком устал и был слишком голоден, чтобы обращать внимание на слова, произнесенные вполголоса за его спиной, и на недоуменные взгляды.

Лаина отныне принадлежала ему – все восприняли это как нечто само собой разумеющееся, хотя в поведении ее отца не было и тени подобострастия.

О мрачных злоключениях герцога и Лаины еще не знали, но догадывались – их вид говорил сам за себя. Впрочем, дочь Згида быстро восполняла пробелы. В конце концов, некоторые странности в поведении Йерда его подданные приписали потрясению, пережитому им за последние несколько дней.

Герцогу предложили занять карету наместника Згида, и процессия двинулась в глубь колодца.

…Йерд развалился на обтянутом мехом сиденье. Лаина была рядом; на ее лице отражалось радостное возбуждение. Он смотрел на нее и почти завидовал этой женщине – ведь она возвращалась домой…

Слева тянулась спиральная стена колодца, справа разверзлась круглая пропасть, затянутая белесым туманом. По мере того как карета опускалась глубже, туман все больше сгущался, пока не стал непроницаемым. Лошади неслись сквозь эту молочную пелену с угрожающей скоростью, и вскоре Йерд понял, что они вообще не нуждаются в видимых ориентирах.

Спустя некоторое время звуки стали гулкими и воцарилась почти полная темнота – экипаж свернул в один из боковых ходов. Не слишком приятные впечатления: редкие вспышки света, запах дыма и спертый воздух подземелья… Когда карета наконец остановилась и один из слуг открыл дверцу, Сенор увидел людей, рядом с которыми ему предстояло провести оставшуюся часть своей жизни.

Среди них были придворные шаманы, жившие в четырех углах колодца Тагрир и охранявшие его от враждебных воздействий с четырех сторон света. Их лица и слабые потоки отражений о многом поведали герцогу. Вполне возможно, они обладали здесь кое-какой силой и влиянием на суеверных простаков, но для него они были просто шарлатанами.

Он понял также, что ему придется смириться с постоянным присутствием стайки жирных евнухов, готовых выполнить любую прихоть хозяина.

Йерд увидел своих военачальников, мрачных и чем-то подавленных. Те из придворных, кто знал толк в оружии, с пристальным и нескрываемым интересом рассматривали меч герцога и металлические когти Шакала, висевшие у него на поясе.

Сенора провели по обширным подземным галереям, освещенным факелами, в покои, которые, по его мнению, больше подходили для оргий, нежели для отдыха.

Черные свечи едва разгоняли мрак; в больших бронзовых кадильницах курились благовония. Своды пещер терялись в темноте, но оттуда свисали металлические щиты, подвешенные на цепях и уставленные драгоценной посудой. Здесь было полно еды и питья – и то, и другое имело непривычный для герцога резкий запах. Йерд так проголодался, что не обратил на это внимания. Он начал жадно есть, что, по-видимому, явилось сигналом и для его приближенных, которые тоже приступили к трапезе.

Спустя недолгое время большинство из них уже явно были навеселе. Йерд отыскал глазами Лаину и отметил про себя, что теперь она выглядит значительно лучше и привлекательнее. Утолив голод, он осмотрелся, изучая собственные покои…

Стены были затянуты тяжелыми драпировками из темного бархата, а полы устланы шкурами с длинным рыжим мехом. В пещере имелось несколько возвышений из черного дерева, такого древнего, что оно казалось превратившимся в камень. Возвышения служили не чем иным, как постелями. Бронзовые светильники размеренно покачивались на покрывшихся патиной цепях. В воздухе разливался пьянящий аромат каких-то зелий. Йерд видел, что кое-кто из придворных вдыхает густой зеленоватый дым кадильниц. Женщина с обнаженной грудью медленно прошла мимо него. В полумраке подземелья ее губы и соски казались почти черными…

На полу пещеры ползали большие многоногие насекомые, и никто из людей колодца не смел не только давить их, но даже мешать им. Дорожки насекомых были выложены полудрагоценными камнями и очерчены линиями, мерцавшими в темноте. В этом призрачном сиянии, придававшем всему происходящему оттенок нереального, они неустанно двигались, охраняемые высшими существами, которые сделали их предметом своего извращенного поклонения…

Сенор заметил, что полураздетая Лаина лежит на одном из возвышений, устланных шкурами, и пристально смотрит на него. Этот взгляд был совершенно недвусмысленным. В колеблющемся свете свечей ее тело казалось отлитым из бронзы.

Герцогу понадобилось некоторое время, чтобы понять – приближенные вовсе не собираются оставлять его наедине с дочерью Згида. Шаманы восседали по угам пещеры, отрешенно глядели в пустоту и были как будто целиком поглощены улавливанием легчайших отражений зла. Евнухи с равнодушным видом бродили между щитами, то и дело зажигая черные свечи в подсвечниках взамен сгоревших…

Лаина безошибочно почувствовала пробудившийся интерес герцога. Она ненадолго удалилась и вернулась в белой накидке, перетянутой в талии кожаным ремнем. Ее губы были подведены чем-то темным, а на щеках проступил неестественный румянец. Сенор видел, что под накидкой ничего нет.

Лаина подошла к нему, медленно расстегнула ремни и сняла с него оружие и хитиновые доспехи. Герцог в легком замешательстве огляделся вокруг: они были не единственными, кто жаждал соития. Среди безразличных стражников и евнухов появились обнаженные пары, которые вели себя совершенно непринужденно…

Обычай предаваться любви на глазах у других вначале показался Сенору извращенным и диким, но ему оставалось лишь привыкать к обычаям и нравам собственного народа, какими бы странными они ни были.

Он ощутил прикосновение ласковых рук Лаины к своей груди и впервые с легкой неприязнью подумал о ее выносливости и возможной ненасытности. Свежая и повеселевшая, она уже будто забыла о глонгах, холоде, голоде, долгом и трудном пути…

Еще совсем недавно Сенору казалось, что ему безразлично все и он хочет только спать, но он ошибался. Тепло пещеры, ароматный дым и любовные игры, происходившие поблизости, сделали свое дело… Однако прежде он искупался в бассейне, выложенном гладкими плитами внутри зеленого грота и наполненном водой из горячего источника.

Когда с его тела смыли омерзительные следы, оставленные полуразложившимися телами глонгов, грязь, слизь и запекшуюся кровь, он ощутил сладостную истому. Слуги массировали его, затем втирали в кожу смягчающие масла и целительные бальзамы, расчесывали волосы, сбрили бороду…

Несмотря на усталость, старая привычка заставляла его быть настороже. Он перебирал в уме любые способы покушения: яд, удавка, кинжал в спину, смертельная болезнь… Но отражения безмолствовали, а опасность казалась отдаленной и слишком смутной. Она исходила от мрачных гор на горизонте, а вокруг Йерда сейчас были те, кому притаившееся зло угрожало в не меньшей степени, чем самому герцогу.

Впервые с того момента, как Сенор вошел в Тень, он был с обыкновенной смертной женщиной и впервые позволил себе не думать ни о чем другом. Желание, долго дремавшее в нем, внезапно охватило его и сделало Йерда требовательным и страстным. Лаина отвечала ему нежно и умело.

Лишь насытившись ее любовью, он избавился от тягостного напряжения, превратившего его возвращение в муку. Подозрительный узник в его голове молчал, не обнаружив подделки. Сенор испытал бесконечное облегчение и понял, что больше не нужно спешить. Он привыкнет. Рано или поздно он вспомнит все. Он нашел свой настоящий дом. Ему было некуда и незачем идти. Разве что ради Завершения…

Он ощущал рядом с собой прохладное податливое тело Лаины. Теперь в их распоряжении было много времени, все его владения и судьба всех его подданных…

Глава двадцать третья Дом над океаном

Он жил во вновь обретенном мире с самим собой и вскоре почувствовал себя ряской в застойном озере. Его жизнь стала однообразной и подверженной неизменному ритму восходов и заходов лилового светила, какой и должна быть обычная человеческая жизнь…

Он правил народом колодцев в Земле Мокриш, и это оказалось не очень обременительным занятием – его права признавались всеми, кроме, может быть, таинственной враждебной силы, гнездившейся в далеких горах к западу от колодца Тагрир. Но Гашагар оставался бездеятельным, и придворные шаманы Йерда пребывали в апатичном ожидании… Герцог не знал, откуда и как они получают весть о зарождении злого умысла или о происках врага, однако предполагал, что в этом немалую роль играют незнакомые ему отражения.

Для него самого источник отражений пересох; незримый эфирный мир оставался пустым и безмолвным. Сенор помнил, что был Человеком Безымянного Пальца в Кобаре и гораздо лучше приспособился к существованию в городе, которым правили Хозяева Башни. Здесь, в колодце Тагрир, он узнал многое, почти все, что положено знать герцогу, потерявшему память, но порой, в дни черной меланхолии, его грыз червь сомнения, и тогда Йерд становился подозрительным и мрачным.

Не прояснилась и причина давней вражды герцога с Гашагаром, о которой запутанно рассказывали самые дряхлые из обитателей колодцев, не понимавшие, впрочем, самого главного. Спустя много месяцев Сенор понял, что не успокоится, пока не найдет колдуна. Он даже хотел этого, несмотря на предостережения Повешенного.

Со временем он исследовал все свои земли вплоть до затянутого льдом океана на севере, безжизненных пространств на юге и востоке, за которыми, если верить легендам, начинались владения Живущих На Поверхности. Его поездки на запад ограничивались предгорьем тянущейся от самого океана неприступной гряды, где, по слухам, обитал Гашагар и водились созданные колдуном существа.

Герцог переезжал с места на место в сопровождении своих приближенных, шаманов и значительного количества воинов. Помимо всего прочего, он искал встречи с Человеком В Железном Панцире, но ему лишь изредка доводилось вступать в стычки с небольшими отрядами глонгов. Люди Йерда уничтожали их без особого труда, не неся потерь, – рубили головы и сжигали трупы, – однако герцог помнил, что когда-то стал свидетелем пробуждения целой армии мертвецов. И кажется, у него было не просто кошмарное видение. А раз так, то где теперь находилась эта армия? Может быть, в недоступных западных горах?..

Сенор побывал в Шешхиле, гигантском восточном колодце, наместником которого был Рорас, дальний родственник Згида; в Горкиде, самом таинственном и загадочном из человеческих жилищ Земли Мокриш; в лесу глонгов на севере; в двух полузаброшенных колодцах на юге, в которых иссякали горячие подземные источники, и даже вблизи покинутого людьми колодца Тавин, где много поколений назад поселилось нечто такое, о чем некому было рассказать. Шаманы предостерегали герцога от приближения к этому колодцу, да он и сам почувствовал гнетущую тяжесть неведомого зла, притаившегося в черном тумане, который навсегда повис над Тавином.

Так он путешествовал всю зиму по скованным льдом землям, где лишь тлели очаги тепла и жизни, разделенные огромными расстояниями. У Йерда сложилось впечатление, что подавляющая часть его владений – это умирающие, если не мертвые, пространства, которые простирались под холодеющим светилом…

Однако он пережил в Земле Мокриш одно короткое ветреное лето, когда бушевал северный океан, лишившийся своего ледяного панциря, почти непрерывно лили дожди, в лесах пели вернувшиеся с юга птицы, но в этом недолгом возвращении было нечто тоскливое, как предсмертный вздох.

Охотники из колодцев уходили все дальше и дальше от своих жилищ в поисках дичи и птичьих яиц. Разбрелись по лесным дорогам лесорубы и собиратели корней. Рыбаки выходили в океан на утлых суденышках, чтобы запастись рыбой на долгую зиму… Герцог, глядя на своих подданных, мог бы поклясться, что вся эта простая суета реальна, насколько вообще может быть реальным человеческое существование…

До него доходили скудные слухи о том, что кое-кто из его людей бесследно пропал. Вину за это молва возлагала на глонгов или на охотившихся в предгорьях хищников Гашагара, а порой и на Зелеша. Все попытки герцога узнать больше разбивались о непреодолимую апатию окружающих, равно лишенных как любопытства, так и стремления что-либо улучшить в жизни, которая оставалась неизменной на протяжении многих поколений.

С давних времен здесь исчезали люди; это случалось и в колодцах, и на поверхности. Редкие исчезновения уже не могли обеспокоить даже придворных шаманов герцога. Это воспринималось всеми с тупым фатализмом; каждая новая смерть была данью, приносимой сверхъестественному и вечно существующему злу.

В душе герцога, которая не могла насытиться ненужным хламом, поселилось нечто, весьма похожее на отчаяние.

Он имел здесь многое: власть, основанную не только на его положении, но и на не совсем понятном ему суеверии; женщин и все удовольствия приходящего в упадок мира. Тени прошлого не тревожили его – у Йерда не осталось прошлого. Будущее было целиком подчинено необходимости выжить в суровом климате, и это многое упрощало. Он обозревал свою жизнь – и что же он видел? У него мог появиться наследник, а спустя какое-то время герцога настигла бы смерть – но сейчас даже смерть не казалась ему особенно важной…

Чего еще он ждал? Истинная память не вернулась; новизна была исчерпана; осталась одна рутина. Сенору оказался глубоко чужд фатализм людей, которые окружали его. Боги Земли Мокриш излечили герцога от иллюзий, но не от скуки. Бесцельное существование опостылело ему.

Наступил момент, когда необъяснимая бездеятельность Гашагара стала для Йерда невыносимой. Не было ничего хуже неизвестности и неизменности, в которой один за другим тонули дни. Но для того чтобы как следует подготовиться к встрече с Гашагаром, герцог решил сначала повидать Зелеша…

Однажды, в середине осени, он оказался поблизости от прибрежного островка, который люди Земли Мокриш называли Домом Над Океаном. Это и было жилище Зелеша, древнее и почти неприступное. С давних времен обитатели колодцев обходили его стороной.

Безумный скучающий пленник зашевелился в голове герцога. Если ему суждено провести остаток своих дней в колодцах, то по крайней мере Йерд хотел знать, в чем заключалась его вина и почему он до сих пор ничего не помнил об ужасном наказании…

Единственный из приближенных, кто согласился пойти с герцогом к Дому Над Океаном, был шаман Зарзор из колодца Горкида. Шаман заявил, что ему нечего терять, кроме своих одряхлевших больных мощей. По мнению остальных, старость просто иссушила его мозг. В бессмертную душу эти люди верили меньше всего.

…Ранним утром Йерд и шаман оставили лагерь, наспех разбитый людьми герцога на окраине леса глонгов. Сенор был уверен в том, что здесь его будут ждать с терпеливым безразличием до тех пор, пока не получат известие о его гибели.

Тем временем Лаина, женщина герцога, оставшаяся в далеком колодце Тагрир, носила под сердцем ребенка и скоро должна была родить…

Дом Над Океаном стоял на вершине одинокой скалы, возвышавшейся над водой неподалеку от берега, который круто обрывался к бушевавшим внизу волнам, и для Сенора было очевидно, что эта обитель выстроена не без помощи магии.

Совершенно отвесная поверхность скалы незаметно переходила в стену, и даже зимой, когда океан замерзал, подобраться к дому Зелеша по суше казалось невозможным. Птица могла бы достичь его по воздуху, а для прочих «гостей» имелся грандиозный подъемный мост – гладкий темный монолит, который удерживали над пропастью толстые металлические цепи. Сейчас он черным пальцем указывал в небо.

Сам дом был сложен из грубо отесанных валунов, почти не тронутых дождями и ветрами. Немногочисленные окна, узкие, как бойницы, были забраны решетками и оставались темными. Дом колдуна казался мрачным лабиринтом, опутанным вдобавок наружными переходами, которые соединяли между собой несколько островерхих башен; неясный силуэт флюгера на шпиле самой высокой из них указывал в ту сторону, где садилось лиловое светило.

…Была середина пасмурного ветреного дня, когда двое пеших – герцог и старик Зарзор – с трудом взобрались на прибрежные скалы. Как только они приблизились к берегу прямо напротив дома Зелеша, раздался скрип цепей, и черный монолитный мост стал опускаться, накрыв гостей своей бегущей тенью. Его край с грохотом обрушился на прибрежную скалу, и несколько отколовшихся от нее камней заскользили вниз. Похоже, за последние годы мост опускали нечасто.

На другом краю моста обнаружилась дверь в стене, обитая железными листами. Дверь, скрипя, приоткрылась под ударами ветра.

Герцог бросил быстрый взгляд на шамана. Он не искал объяснений, но хотел видеть, как Зарзор отнесется к происходящему.

Старик остался невозмутим.

– Хороший знак, – проговорил он медленно, глядя на гладкую черную поверхность моста. – Может быть, Зелеш сам хочет видеть тебя? ЕГО приглашение – это большая редкость…

Еще не поздно было вернуться. Сенор колебался всего лишь мгновение. Потом он ступил на мост, пролегший над бурлящей водой.

…Где-то далеко внизу волны бились о камни и пели вечную песню разрушения. Мост шириной в несколько шагов был сделан из вещества, похожего не на камень, дерево или металл, а скорее на застывшую смолу.

Пока герцог шел по мосту, его мысли путались и все плыло перед глазами. Он был вынужден дважды останавливаться и некоторое время стоял, закрыв лицо руками и пытаясь унять головокружение. Но даже тогда перед его внутренним взором мелькали смазанные раздвоенные силуэты башен и облаков, которые вырисовывались на лиловом небе. Он поборол в себе сильнейшее желание проползти остаток пути до двери. Может, он и сделал бы это, если бы не Зарзор, кравшийся сзади, да еще неведомый соглядатай, живущий в доме над бездной.

Шамана, казалось, не устрашила высота, на которой пролегал их путь. Когда останавливался герцог, Зарзор останавливался тоже и покорно ждал за спиной Йерда, пока тот снова двинется вперед. Ветер яростно теребил и рвал на нем слишком свободную одежду, но самого шамана как будто удерживали на месте незримые цепи. Герцог несколько раз покачнулся и едва не свалился с моста под натиском стихии, который был настолько бешеным, что Поющая Шкура уже не звенела, а озлобленно скрежетала…

Наконец Йерд достиг двери и нажал на нее ладонью. Она со скрипом отворилась, и за ней обнаружился узкий коридор со сводчатым потолком, уводивший в темноту, куда не задувал ветер. Было заметно, что дверь, которая могла бы выдержать удар тарана, сейчас утратила свое оборонительное значение. Коридор производил впечатление давно не хоженного. Впрочем, на каменном полу, покрытом толстым слоем пыли, виднелась чистая полоса, как будто здесь волокли что-то. Или кого-то… Следов крови герцог не заметил.

Когда он вошел под сводчатый потолок коридора, раздался пронзительный скрежет цепей и край подъемного моста пополз вверх. Цепи из металла, не тронутого временем и непогодой, приводились в движение скрытым подъемным механизмом и втягивались в узкие отверстия в стенах, расположенные высоко над дверью.

Поднимаясь, мост постепенно перекрывал проем двери, оставляя видимым только сужающийся прямоугольник хмурого неба. Наконец и оно исчезло совсем, а черный монолит оказался прижатым к стене так плотно, что в коридор не пробивался снаружи даже тонкий лучик света.

Сенор услышал в темноте рядом с собой дыхание шамана, внезапно показавшееся ему слишком шумным.

В то же мгновение чья-то глотка исторгла внутри Дома Над Океаном безумный, наполовину звериный крик, от которого кровь стыла в жилах. Этот необъяснимо ужасный звук перекрыл шум волн, разбивавшихся о скалы, несмолкающий рев ветра и отразился от стен многократным эхом.

Когда замер его последний отзвук, в глубине коридора вспыхнул бронзовый светильник, висевший под потолком, и Йерд увидел, что Зарзор уже находится в нескольких шагах от него.

Герцог медленным движением вытер выступивший на лбу холодный пот.

– Ты называешь это хорошим знаком? – спросил он у шамана со всем доступным ему в тот момент сарказмом.

На темном бесстрастном лице старика и теперь не отразилось ничего, кроме покорности судьбе, любой каприз которой шаман примет безропотно. Вполне возможно, это была только удобная маска. Герцог знал, зачем шел сюда. Старик же делал вид, что является верным слугой, готовым следовать за своим господином куда угодно. Сенор ему не доверял.

Зарзор видел, как на губах герцога промелькнула загадочная улыбка. Но только сам Незавершенный знал, насколько эта улыбка не вяжется с ужасом, поселившимся в его душе. И все-таки он достиг того, к чему стремился. Зелеш был ключом к тайне, связанной с приклятием Гашагара.

Йерд оказался в колдовском жилище, отрезанном от мира, а единственным его спутником был, вероятно, тайный враг. В одном герцог был уверен совершенно – в том, что никогда больше не хотел бы услышать прозвучавший недавно крик, в котором звенело безумие… и дьявольская радость.

Глава двадцать четвертая Тень Зелеша

Сенор сделал только один шаг и увидел тень в глубине коридора. Вначале он принял ее за притаившегося человека, но потом заметил, что сквозь тень видна кирпичная кладка стены. И все же это был чей-то двигающийся силуэт.

Тень приблизилась и остановилась возле глубокой боковой ниши, почти сливаясь с чернильным мраком. Старик Зарзор, стоявший чуть впереди герцога, беззвучно зашевелил губами, словно разговаривал с самим собой.

– Ты пришел слишком поздно, герцог, – еле слышно прошелестела тень. – Твои поступки безумны, а память коротка. Что ты хотел найти здесь?

Сенор осознал, что слабый безликий голос звучит прямо у него в мозгу. Это было очень похоже на отражения, к которым он привык в Кобаре.

– Если ты Зелеш, то мне нужна твоя помощь, – ответил он.

Пауза была заполнена тихим шорохом, доносившимся со стороны темной ниши.

– Я то, что осталось от Зелеша, – произнесла наконец тень. – Зелеш мертв. Но и живой он вряд ли помог бы тебе…

– Мертв?! – воскликнул шаман. Сенор понял, что тому тоже доступны отражения. Во всяком случае, теперь в «беседе» участвовали трое. Герцог впервые заметил в поведении старика признаки возбуждения. – Кто убил его?

– Кто убил меня? – переспросила тень и увеличилась в размерах. – Может быть, ты и узнаешь это, старик. Даже наверняка узнаешь… Теперь все зависит от твоего хозяина.

Тень Зелеша надолго замолчала, повиснув колеблющимся пятном под сводчатым потолком коридора и почти растворившись в темноте.

– Приблизься, – попросил герцог, делая шаг к одинокому светильнику на стене. – Я хочу рассмотреть тебя.

Тень издала странный звук на самом пределе слышимости, похожий на тончайшее хихиканье.

– Я порождение тьмы, – сказала она потом. – Слишком яркий свет погубит меня. Днем я прячусь там, куда не проникают живые. Ты никогда не сможешь рассмотреть меня… Разве что… сам станешь тенью!..

Сенор по достоинству оценил мрачноватый юмор и понял, насколько бесполезно всматриваться в темноту.

– Эх, герцог, герцог, – сокрушенно продолжала тень Зелеша. – Ты слишком часто ошибался и всегда выбирал ненадежных спутников. Однако на этот раз ты окажешь мне последнюю услугу. Взамен я кое-что сделаю для тебя. Ты не избежишь новых страданий, но я помогу тебе скрыть их ото всех… Впрочем, мост поднят, и значит, у тебя не осталось выбора.

Некоторое время Незавершенный раздумывал над зловещими обещаниями тени. Шаман ему самому не нравился, и кроме того, от него было так же мало проку, как от любого другого подданного герцога. Йерд мог бы припугнуть старика, если бы не опасался, что это только приблизит удар, который Зарзор нанесет ему в спину.

– Когда будет опущен мост? – осторожно спросил Йерд, чтобы не задавать прямого вопроса о ловушке и приманке.

– Не раньше, чем ты исполнишь мою просьбу, – ответила тень Зелеша. – И не думай, что сможешь опустить его сам. Не теряй времени на бессмысленные поиски. Только я знаю, как привести в действие потайной механизм. Я и один… человек.

– Ага, значит здесь остался еще кто-то! – с непонятным Сенору торжеством выкрикнул Зарзор.

– Зачем ты привел с собой этого болвана, Йерд? – тоскливо прошелестела тень. – Он будет только мешать тебе… Если есть метвец, то, разумеется, есть и убийца. В противном случае ты мог бы почти ничего не опасаться. Я больше ни к чему не прикасаюсь и не в состоянии сдвинуть с места ни один предмет. Плоть неподвластна мне. Зато я прохожу сквозь стены… Наверное, ты хочешь знать, кто в таком случае поднял мост? – вдруг спросила тень вкрадчиво.

Зарзор заметно сник. Герцогу стало почти жаль старика. Впрочем, еще неизвестно, кого именно следовало пожалеть.

– Что я должен сделать? – спросил Йерд, чтобы поскорее закончить со всем этим. Подобные фразы смертельно надоели ему за всю предшествующую жизнь, независимо от того, насколько реальной она была.

– Убить моего ребенка, – ответила тень Зелеша.

Придворному Башни приходилось слышать и более дикие вещи. Он думал лишь о том, как выбраться из западни, которой стал для него Дом Над Океаном. Зато Зарзор сбросил маску невозмутимости. Теперь он выглядел несколько испуганным.

– Может быть, мы обсудим это в другом месте? – предложил герцог, направляясь по коридору в глубь дома.

– Ты до сих пор ничего не понял! – презрительно сказала тень Зелеша. – Он поднял мост и уже начал охоту за тобой. Ты должен быть очень осторожным и убить его, как только представится возможность. Иначе он убьет вас обоих, и еще неизвестно, что он сделает с трупами…

В этот момент откуда-то снова донесся жуткий, наполовину звериный, наполовину человеческий, крик. Рука герцога невольно потянулась к мечу и остановилась в воздухе. Мертвенная бледность шамана стала заметной даже в полумраке.

– Проклятие! – воскликнул старик. – Кто же он, твой ребенок?!

Тень Зелеша рассмеялась, но это был очень горький смех.

– Ты хочешь знать, кто он? Потерпи немного. Ты еще увидишь его…

После этого тень поплыла по коридору к темному боковому ходу.

– Иди за мной, герцог, – позвала она. – Я расскажу все, что тебе нужно знать. Остальное сделаешь сам, иначе не выйдешь отсюда. У нас есть еще немного времени…

Йерд шел в темноте за тенью, ощупывая рукой кирпичную стену, и слышал у себя за спиной тихие скользящие шаги Зарзора.

– Это случилось спустя пятьдесят лет после твоего исчезновения, – рассказывала тень по пути. – Я похитил женщину из колодца Горкида. Только ничему не удивляйся, герцог! Я никогда не был другом народа колодцев, хотя моим деяниям далеко до грязных дел Гашагара… Эта женщина зачала от меня, но я оказался недостаточно осторожным. Неисповедимы пути черного колдовства – а Гашагар выбрал самый окольный из них. Я оставался неуязвимым для его посягательств, но он все же подобрал ключ к моей смерти. Он извратил мое семя, и женщина колодцев родила ужасное чудовище… Никто, даже я сам, не понял этого вначале. Когда ребенку было десять лет, он нашел себе первую жертву… Я запер его в подвалах Дома Над Океаном, хотя мне следовало убить его. Но это был мой сын!.. Спустя еще пять зим он сожрал свою мать…

Впереди забрезжил тусклый свет. Герцог видел его сквозь мутный силуэт тени Зелеша. Она замерла возле стены и продолжала:

– Мне приходилось выпускать его ночью, и он охотился в горах, на плато колодцев и в лесу глонгов. Постепенно в нем оставалось все меньше человеческого. Он превратился в смертельно опасного зверя…

Сенор заметил, что Зарзора сотрясает крупная дрожь. А тень вспоминала свои кошмары:

– Две зимы назад он подкараулил меня в библиотеке и убил, затем расчленил мое тело. Он пожирал его долго… Если бы не черная магия и моя предусмотрительность, от Зелеша не осталось бы даже тени. Но это слабое утешение… Мне не позавидуешь, Йерд: ведь за все надо платить свою цену… А теперь ступай. Этот ход ведет в подвалы, которые стали его жилищем. Если сумеешь убить ублюдка, отправляйся в библиотеку. Она находится в северной башне, и ее легко найти. Путь туда лежит через подвалы. В библиотеке ты увидишь кое-что интересное. Возьми себе то, что найдешь там, каким бы странным оно не казалось. Я буду ждать тебя здесь до утра. Не зажигай света, иначе тебе придется искать меня очень долго. Я покажу, как опустить мост.

Сенор был почти спокоен. Не впервые ему зачитывали смертный приговор. Он ни на секунду не пожалел, что отказался спокойно дожить свой век в колодце Тагрир.

– Тебе тоже не позавидуешь, Йерд, – мрачно закончила тень. – У тебя не было выбора раньше, нет его сейчас, не будет и потом. Некому разделить с тобой горечь поражений. Доверься мне, и когда-нибудь я отблагодарю тебя, облегчив твои страдания…

– Будь ты проклято, порождение тьмы! – процедил герцог. – Я шел сюда за помощью, а нашел только безумца и тень колдуна…

– Моя душа и так давно проклята, – засмеялась тень Зелеша. – Посмотрим, что станет с твоей… И последнее. Вечером взойдет ночное светило. Запомни: пока оно в небе, сила тьмы пребывает с моим сыном и его невозможно убить.

Светильники, наполненные жиром, едва разгоняли мрак. Герцог бродил по лабиринту подвалов Дома Над Океаном с обнаженным мечом в руке, разыскивая ужасное дитя Зелеша. Он не знал этого места, в котором сын колдуна провел всю свою жизнь. В подземелье стоял запах звериного логова. Извилистые ходы-норы тянулись на десятки шагов. Некоторые заканчивались тупиками. В тупиках герцог находил лежки из звериных шкур или остатки отвратительных каннибальских пиршеств. Теперь он точно знал, как и почему исчезали люди…

Только здесь, в подземелье, Йерд понял, насколько мало у него шансов уйти живым из страшного дома.

Каждый его нерв был напряжен до предела, а ум угодил в ловушку повторений. И повторял он лишь то, что рассказала тень Зелеша о безумном существе, притаившемся где-то рядом.

Шаман Зарзор шел за герцогом по пятам, и тот не прогонял его, поскольку чувствовал себя отчасти защищенным сзади. Вряд ли напуганный старик был способен на вероломство. Как выяснилось чуть позже, Йерд не ошибся.

Сдавленный крик шамана заставил его обернуться. В то же мгновение он понял, что уже вряд ли сумеет помочь Зарзору. У того была прокушена шея, а из раны толчками выплескивалась кровь. Грудь шамана сдавливали две огромные мертвенно-белые кисти с неестественно длинными пальцами, утолщенными возле ногтей.

Существо, напавшее из темноты, прикрывалось телом Зарзора, и Сенор видел только его голову, похожую спереди на маску, которая плавала в пустоте. Она была совершенно лишена волос и имела неправильную бугристую форму. Огромный лоб нависал над маленькими бессмысленными глазками, в которых не осталось ничего человеческого. Кровавая слюна стекала с отвисшей нижней губы, и между редкими кривыми зубами виднелся язык, напоминавший серый студень. Существо тупо глядело на Йерда, потом что-то тихо заклокотало в его горле…

Между тем шаман испустил дух. В его выпученных глазах застыло выражение предсмертного ужаса, а тело обмякло, и белые клешни осторожно опустили его на пол, словно оно было драгоценной добычей. Огромные губы убийцы растянулись в некоем подобии улыбки, но красноватые глазки по-прежнему оставались пустыми.

Что поддерживало жизнь в этом уродливом существе, наделяло его силой, злобой и коварством охотника? Колдовство Гашагара или неведомые инстинкты? В любом случае Сенор должен был убить урода, чтобы выйти из подвала. Он уже понял, как нелегко сделать это… Шаман зачем-то стремился попасть сюда; Йерд так и не успел узнать – зачем. В результате старик нашел здесь только бессмысленную смерть. Впрочем, Сенору она не казалась бессмысленной – он мог оказаться на месте бедняги Зарзора…

Ребенок Зелеша переступил через лежащее тело и медленно приближался к герцогу. Из приоткрытой пасти вырывалось смрадное дыхание. Он был чуть выше Сенора, однако его белые клешни волочились по полу. Голова выродка выглядела чужеродным предметом на сгорбленном, но очень сильном теле. Почти голое существо двигалось бесшумно и плавно; Холодный Затылок с содроганием представил себе, как бы он сейчас выглядел, если бы шаман первым не подставил убийце свою спину.

Низкий потолок подвала мешал нанести сильный рубящий удар сверху. Руки урода были длиннее вытянутой руки герцога вместе с мечом и вполне могли задушить Йерда раньше, чем тот успел бы достать клинком до сгорбленного туловища. Сенор понял, что может рассчитывать только на колющие и рубящие боковые удары. И шанс появится у него только в том случае, если он сумеет отрубить выродку одну или обе верхние конечности…

Тем временем тот медленно вытянул руку в направлении Сенора. Пальцы на ней были широко расставлены. Пятипалая кисть превратилась в белый цветок с вытянутыми, расширяющимися на концах лепестками. Между большим и указательным пальцами проскочила ослепительно яркая искра, и в затхлом подвальном воздухе неожиданно пахнуло грозовой свежестью.

Герцог сделал быстрый выпад, и его меч описал короткую дугу на высоте плеча, но ребенок Зелеша убрал руку стремительным, почти неуловимым для глаз движением – как будто белый червь спрятался в глубокую черную нору…

В то же мгновение кисть другой руки оказалась в опасной близости от лица Йерда, и тот отшатнулся, предполагая, что извивающиеся пальцы вопьются ему в горло, но вместо этого между ними и стальным воротником доспехов проскочила искра, и герцог получил сильный ожог. Разнесся смрад горелого мяса, и сквозь пелену острейшей боли, застлавшей мозг, Сенор осознал, что его шею опалила металлическая пластина, внезапно раскалившаяся докрасна.

Низко нагнув голову и глядя на чудовище исподлобья, он поспешно отступил, чтобы дать себе передышку и избежать новой атаки. Рукой в перчатке он прикоснулся к остаткам волос, истлевшим, будто мох. Никогда еще Сенор не видел ничего подобного оружию урода, за исключением собственного магического меча.

Ребенок Зелеша широко открыл рот и издал оглушительный рев, в котором теперь слышалось что-то вроде примитивного, почти животного торжества. Герцог видел, как вибрирует студенистый язык выродка, западая в бледно-розовую глотку. Не менялось только выражение звериных глазок – мутные и безразличные, они по-прежнему глядели прямо перед собой.

Стальная пластина, закрепленная в хитине, отдавала жар в окружающее пространство, и герцог чувствовал себя так, словно за его головой висело обжигающее облако, от которого мутилось сознание. Свободной рукой он начал поспешно расстегивать кожаные ремни, которые стягивали хитиновые пластины.

Сын Зелеша не дал ему на это времени. Белая клешня метнулась вперед и схватила клинок Йерда. Тот рванул меч на себя и впервые увидел кровь урода. Идеально заточенное лезвие разрезало кожу, как бумагу. В тусклом свете коптящих светильников кровь обитателя подвалов казалась лиловой…

С тупым недоумением бледный выродок поднес ладонь к пасти и лизнул жидкость, капавшую на пол. Сенор понял, что существо пытается разжать скрюченные пальцы, сведенные судорогой. А боль нарастала, и ребенок Зелеша издал тихий, почти жалобный вой, перешедший в яростное рычание.

Герцог не стал ждать, пока противник окончательно придет в себя. Он сделал быстрый выпад и услышал, как клинок с хрустом проткнул бугристую грудь.

Несмотря на то что Йерд намеревался сразу же отступить, он даже не заметил, когда был нанесен ответный удар. Белая тень мелькнула на краю поля зрения, и в голове Йерда будто взорвалось что-то, рассыпавшись на тысячи медленно гаснувших осколков…

Когда он пришел в себя, то обнаружил, что удар отбросил его к стене, а рукоять меча, пронзившего тело урода, упирается в каменный пол. Ребенок Зелеша был еще жив и, похоже, до сих пор не понимал, что с ним происходит. Скорее всего он непроизвольно вогнал клинок еще глубже, а сейчас безуспешно пытался выдернуть из груди предмет, причинявший ему такую боль. Раненая клешня была залита кровью, но урод с тупым упорством хватал ею скользкую сталь.

Сенор, у которого звенело в ушах, отделился от стены и вплотную приблизился к чудовищу, пытаясь снова завладеть своим оружием. Рука урода устремилась ему навстречу, и вокруг ее расставленных пальцев рассыпались ослепительные искры. Герцог ощутил, что все его тело сотрясают усиливающиеся судороги, и вместе с тем он был не в состоянии сделать ни шагу. Затылок царапали раскаленные гвозди. Ноги не подчинялись ему; захлебывающиеся удары сердца молотом отдавались в опустевшей голове…

Однако бледный урод уже слишком ослабел. На отвисшей нижней губе вместо слюны проступила кровавая пена, а вой сменился сдавленным хрипом. Йерд почувствовал, что его отпускает внезапный паралич, и увидел, как гаснут в воздухе слепящие искры, не достигнув его тела и доспехов. Остро пахло паленым; у герцога саднило в горле; слезились глаза…

Выродок Зелеша закачался, поднеся к ране в груди окровавленные лапы. Потом он рухнул на колени, хватая воздух широко открытой пастью. Холодный Затылок воспользовался этим и выдернул меч из раны. Оттуда хлынула густая кровь; урод с жалобным воплем ткнулся головой в каменный пол и повалился набок.

Он стонал, будто раненое животное, загнанное в ловушку и вконец обессилевшее; Сенор был поражен тем, насколько детским и беззащитным казалось теперь его лицо. Маленькие глазки увлажнились, наполняясь слезами. Герцог понял, до какой степени неразвитым и болезненно тупым было это существо – и значит, оно явилось всего лишь игрушкой для чьей-то безжалостной воли…

Сенор ударил выродка кинжалом под сердце, чтобы прекратить его страдания. Удар был точным, и ребенок Зелеша издал короткий предсмертный всхлип, прежде чем клинок оборвал его жизнь. После смерти он выглядел еще более жалким; только его руки, похожие на пауков, по-прежнему были отвратительны.

Йерд вытер окровавленное оружие, потом окинул взглядом подвал, труп старика шамана с прокушенной шеей и свои собственные руки, на которых – странное дело! – оказались сожженными волосы, однако почти не пострадала кожа. Его доспехи до сих пор были неестественно теплыми…

Сенор перевел дух. Все закончилось не худшим образом. Зарзор унес свою тайну в сумеречный мир, и для герцога она перестала существовать.

Глава двадцать пятая Библиотека

Он еще долго блуждал в подвалах Дома Над Океаном, проклиная свою глупость, бледного выродка и тень Зелеша, заманившую его в ловушку. Возможно, отсюда вообще не существовало другого выхода…

Потом он все же набрел на узкую каменную лестницу, ведущую наверх. Лестница упиралась в низкую деревянную дверь, покрытую темными пятнами. Отворив ее, он оказался в галерее, опоясывавшей внутренний двор.

Здесь герцог ощутил дуновение свежего океанского воздуха, ароматы экзотического сада и увидел отблеск восходящего ночного светила на полу галереи. Из темноты доносился приглушенный шум волн и еле слышно свистел ветер.

Йерд недолго чувствовал себя победителем. Он выполнил свою часть соглашения с Зелешем, и взамен тот обещал ему благополучное возвращение. Он понимал, что остался один на острове, отрезанном от всего мира, – один, если не считать тени колдуна: неуязвимой тени, которая теперь могла поступить с ним как угодно…

Сенор вышел из-под крыши галереи во внутренний двор. Над ним был участок усыпанного небесными огнями неба, ограниченный с четырех сторон краями стен и темными обелисками башен по углам. В тусклом ночном сиянии герцог разглядел сад, укрытый от ветра и непогоды, – колдовской уголок, полный колеблющихся силуэтов, манящих запахов, исчезающих видений… Некие существа еле слышно скользили в переплетениях белесых ветвей, но Сенор не ощущал их присутствия, не воспринимал их как что-то живое…

Вдруг герцог почувствовал притяжение этого совершенно чуждого ему и, наверное, страшного места. Казалось, стоит войти туда – и прикоснешься к тайне самой жизни. Йерд мог бы навеки остаться там один… если бы не тень Зелеша.

Вспомнив о ней, он прогнал наваждение и понял, что стоит в темноте уже очень долго, неотрывно глядя на загадочный сад. Почти прошла боль в голове, и почти исчезла из сознания тревога. Тень колдуна ждала его, и он поспешил на встречу с ней.

Он направился в сторону северной башни. Для этого пришлось обогнуть сад, и Сенор снова упорно сопротивлялся неясному соблазну, который заключали в себе экзотические ароматы, нежнейшие звуки и неуловимое движение. Башня нависла над ним огромной черной скалой, и чем ближе он подходил к ее стенам, тем слабее становилось влекущее влияние сада…

Оно исчезло совсем, когда герцог оказался в глубокой тени портика, прикрывавшего от дождя и снега вход в башню. Вход представлял собой невысокую арку, к которой вели каменные ступени.

Стены оказались двойными. Таким образом, внутренняя башня была заключена внутри каменного колодца. Через высоко расположенные проемы в пространство между стенами проникал слабый свет. Винтовая лестница огибала внутреннюю стену, за которой находилось несколько этажей отделенных друг от друга помещений.

Поднимаясь по лестнице, герцог увидел впереди желтое сияние, гораздо более яркое, чем ровный безжизненный свет, лившийся с небес. В металлическом светильнике, укрепленном на стене, оплывал зажженный кем-то огарок свечи. Сама свеча и светильник были покрыты толстым многолетним слоем пыли. Пыль еле слышно потрескивала в пламени.

Йерд не стал задаваться вопросом, могла ли воспользоваться магией тень Зелеша. Он взял огарок и осторожно понес, держа его перед собой. Слабое пламя колебалось на сквозняке. Расплавленный воск стекал на перчатку…

Сенору ничего не оставалось, кроме как заглядывать во все двери, мимо которых он проходил. За первой из них оказалась давно заброшенная оружейная комната. Он не стал задерживаться здесь, хотя успел заметить, что в комнате хранилось весьма странное оружие, какого он еще не видел в Земле Мокриш. Оно было похоже на оружие Гет-Забаллы, хранителя древнего ритуального саркофага… От сырости клинки потемнели и местами покрылись пятнами ржавчины. Стала почти неразличимой тонкая вязь нанесенных на них символов неизвестного языка.

Герцог миновал бывшую трапезную, в которой единственным предметом обстановки был длинный стол из темного дерева, изъеденного древесным червем, и поднялся на этаж выше.

За следующей дверью, закрывавшейся тяжело и плотно, оказалось помещение, уставленное рядами металлических ванн. Ванны были углублены в пол и до краев наполнены прозрачной жидкостью, а в этой жидкости плавали бесформенные белые комья.

Когда Сенор приблизился к одной из ванн, белая масса в ней зашевелилась, всколыхнув неподвижную поверхность жидкости, и он тотчас же отпрянул, настолько отвратителен был запах, коснувшийся его ноздрей…

Закрывая дверь, он увидел, что белый ком, похожий на человеческую голову, возвышается над краем ванны, словно наблюдает за незваным гостем. Потом надвинувшаяся тень двери поглотила последний луч света, проникавший в комнату…

Как оказалось, библиотека занимала весь третий этаж башни. Из коридора герцог сразу попал в круглый зал с каменной колонной посередине. Вдоль стен располагались шкафы, набитые книгами, пергаментными свитками, глиняными дощечками, тончайшими металлическими листами, искусно ограненными драгоценными камнями, на каждую грань которых были нанесены символы, и шарами, заключавшими в себе Изменяющееся Знание. Откуда Сенор знал об этом? Он видел подобные предметы в кобарской Башне.

Посреди комнаты стояли четыре стола, три из них были пусты. На четвертом лежали какой-то сверток и тускло блестевший предмет из темного серебра. Сенор заметил его от самой двери и был почти уверен, что ему знаком и этот предмет. Он почувствовал внезапную сухость во рту.

Пытаясь оттянуть момент неизбежной развязки, он обошел комнату вдоль стен, огибая кресла с высокими спинками и подсвечники, в беспорядке расставленные на полу. Он не обращал внимания на погребенные здесь сокровища чернокнижия и ведовства – его мысли были прикованы к предмету, лежавшему на столе. И наконец он понял, что не обманет ни себя, ни судьбу…

Он взял в руки медальон и принялся рассматривать его при свете свечи. Точно такой же медальон, полученный в Кобаре от Хозяина Башни Гугенубера, висел у него на шее. Сенор извлек его из-под доспехов и положил рядом с найденным в библиотеке. Они были совершенно одинаковы, повторялся даже рисунок мельчайших царапин… Герцог нажал на скрытый рычажок и увидел портреты Рейты Меррадль и ребенка, которым когда-то мог быть он сам, хотя Смотритель Часов категорически отрицал это.

Находка не то чтобы ошеломила его – он давно ожидал, что обнаружится некая связь с событиями, происходившими в Кобаре. Его прошлую жизнь нельзя было зачеркнуть; даже кошмары не исчезают бесследно. Другое дело, что сейчас он запутался еще сильнее. Истина отодвигалась все дальше, тонула во мгле…

Взять, для примера, подброшенный медальон. Это могло означать что угодно: появление в Земле Мокриш Хозяев Башни, месть неугомонного Меррадля, нечистую игру Зелеша… Десяток причин и следствий, о которых было бессмысленно гадать. Он не рассчитывал получить ответы на свои вопросы и от тени колдуна. Пока что он даже не рассчитывал уйти отсюда.

Он повесил оба медальона себе на шею, взял в руки сверток, лежавший на столе, и развернул его. Оказалось, что это была кожаная маска с прорезями для глаз, ноздрей и рта, изготовленная с удивительным совершенством. Тончайшая кожа приобрела выраженный рельеф и фактуру, которые делали маску пугающе похожей на живое лицо.

В этот момент обострившаяся интуиция толкнула герцога на рискованный шаг. Приложив маску к своему лицу, Йерд обнаружил, что она прилипла к нему и почти не мешает сокращению лицевых мышц. Вдобавок она была теплой и в точности повторяла все черты. Он потрогал ее пальцами; на ощупь – никакой разницы…

Сенор подошел к большому полупрозрачному шару, внутри которого пробегали искрящиеся тени, и посмотрел на свое искаженное отражение.

То, что он увидел, было не самым приятным зрелищем в его жизни. Безбровая и безгубая маска имела мертвенно-бледный оттенок. Глаза и зубы глубоко провалились и прятались в тени. Рот казался темной расселиной в сгустке воска, а улыбка – зловещей гримасой…

Без особого труда он сдернул маску с лица, потянув за один край, – будто снял кожуру с перезрелого плода. «Гниющего плода», – мелькнуло в голове, и это было прозрение. Убедившись, что ни одно событие его жизни не проходит без последствий, он не стал пренебрегать подарком Зелеша и сунул маску под одежду.

Напоследок герцог с сожалением окинул взглядом погруженную в полумрак библиотеку – черные фолианты, одетые в потрескавшуюся человеческую кожу, длинные ряды кристаллов, хранящих неведомые заклинания, оплывшие фигурки из воска, сосуды со всевозможными зельями, странную посуду из дерева и кости… В другое время он обязательно задержался бы здесь и, наверное, нашел бы что-нибудь полезное для себя. Если не подлинное знание, то хотя бы оружие против колдовства. Что-нибудь, позволяющее продлить существование, отсрочить конец и сражаться с незваными гостями из прошлого…

Наступало холодное пасмурное утро, и Йерд погасил свечу. В предрассветных сумерках проступали из темноты окружавшие его со всех сторон стены. Ни одного огня не было в окнах. Силуэт флюгера на шпиле восточной башни претерпел изменение, но Сенор затруднился бы сказать, в чем именно оно заключалось.

Герцог стоял в углу квадратного двора. Северная башня была самой удаленной от берега; остальные – также сориентированы по сторонам света. Подъемный мост находился в противоположном крыле здания, куда можно было попасть тремя путями: через подвалы, внутренний двор, восточную или западную башни. Йерд предпочел кратчайший и, с его точки зрения, наиболее приятный путь через двор, несмотря на опасность, которую таило в себе завораживающее влияние колдовского сада.

…Сад встретил его неразборчивым вкрадчивым лепетом, шелестом листьев, шорохами травы, головокружительной смесью ароматов, трепетной игрой света и тени, мерцанием таинственных огней. Туманные силуэты двигались в его глубине, и угасающие голоса звали за собой… Но теперь герцог слишком хотел убраться из этого места, чтобы поддаться заключенному в нем соблазну. Он впервые подумал о саде Зелеша как о прекрасном, но ядовитом существе, прикосновение к которому означало бы погружение в сон, забвение самого себя, растворение, гибель…

Тем не менее герцог почти бежал от него, совершая насилие над собой, когда голоса стали настойчивыми, а сгустившийся в голове туман мешал сосредоточиться на собственных мыслях и желаниях.

Йерд миновал восточную башню, и его сознание прояснилось. Он вспомнил, что у него есть другая причина поторапливаться. Неумолимо приближался восход, после которого исчезнет из мира тень Зелеша – если, конечно, верить самой тени. Но до сих пор герцог не был обманут ею. Провести еще один долгий день в колдовском доме вовсе не было пределом его мечтаний…

Он быстро прошел остаток пути до южной башни и оказался под низкими сводами коридора, где все еще властвовала ночь. Коридор привел к спиральному ходу, через который Сенор попал в то самое место, откуда начиналась его охота за ребенком Зелеша (но кто за кем охотился, если быть точным?). Справа узкие каменные ступени растворялись в вечной тьме подвала, слева начиналась винтовая лестница, ведущая на верхние этажи башни; прямо перед герцогом чернел проход со сводчатым потолком, каких было множество в огромном доме.

Здесь Сенор оставил ориентир, выцарапав его на стене одним из когтей Шакала. Окружность и пересекающая ее стрела – упрощенный символ кобарской астрологии. Всего лишь обрывок древнего знания, украденный Человеком Безымянного Пальца у Хозяев Башни.

Оказывается, благодаря чьему-то капризу, они двигались навстречу друг другу – герцог и его собственное прошлое. Это прошлое все чаще напоминало о себе, вторгаясь не только в сновидения, но и в действительность. Впрочем, со словом «действительность» приходилось быть очень осторожным…

Тень Зелеша поджидала Йерда в темной нише, спрятавшись от света догоравшего светильника. Герцог почти обрадовался, увидев ее едва различимый силуэт. Однако он сразу же насторожился, когда у него в голове раздался чужой тихий смех. Что это за мир, где даже призраки способны на злорадство и плохие шутки?..

– Я сделал то, о чем ты просил, – сказал Сенор, стараясь выглядеть равнодушным, чтобы не вводить тень колдуна в соблазн вдоволь поиздеваться над смертным.

– Я знаю, – ответила тень. – Удивительно. Не помешал даже этот глупец Зарзор. Ты правильно сделал, что избавился от него. Он принес бы тебе одни неприятности…

– Его убил твой сын.

– Разве ты не знал, что такое может случиться? – вкрадчиво спросила тень, изогнувшись над герцогом черной дугой. – Разве у тебя не было предчувствий?.. Только один из вас мог выйти из того подвала…

Сенор ощутил холодок, пробежавший по спине. Он не хотел даже задумываться над глумливыми намеками тени. Все, что ему было нужно, это выбраться отсюда. Слишком темной и извилистой дорожкой шел он до сих пор. У него не осталось ни возможности, ни желания оглядываться на жертвы, приносимые по пути…

– Ты покажешь, как опустить мост? – спросил он прямо, когда ему надоело созерцать метаморфозы тени.

– Да! – неожиданно быстро и легко согласилась та со смехом.

– Неужели ты боялся остаться здесь, глупый, глупый герцог? В моем волшебном саду ты обрел бы покой, которого так жаждет твоя душонка… Но теперь уже поздно возвращаться. Мой сад не примет тебя в объятия. Ты больше не нужен мне. Пойдем.

Тень Зелеша погрузилась в глубину ниши. Пламя светильника дрогнуло и погасло. Сенор очутился в полной темноте. Он двинулся вслед за тенью, вначале на ощупь, а потом – пользуясь магическим зрением.

Оказалось, что из ниши к наружной стене южной башни ведет узкий коридор, в котором едва могли бы разминуться два человека. Герцог довольно долго шел, видя по сторонам лишь слабо мерцавшие стены, а потом коридор стал шире и внезапно закончился тупиком.

Сквозь полупрозрачный силуэт тени Йерд увидел четыре длинных горизонтальных ряда человеческих черепов, укрепленных на стене. Все черепа показались ему достаточно старыми, кроме двух крайних в нижнем ряду. Один из этих двух не отличался ничем особенным, зато у другого был огромный, невероятно высокий лоб, а в челюстях торчали редкие кривые зубы.

Сенор еще слишком хорошо помнил, кто являлся обладателем чудовищного лба. Также не составляло труда догадаться, кому принадлежал второй экземпляр, пополнивший недавно это «собрание». Оба сразу приковывали к себе внимание, оба сияли свежей белизной на фоне серого камня и потемневшей от времени кости.

Узнав, что кто-то уже успел разделать по крайней мере одного мертвеца, герцог испытал не страх, а скорее замешательство.

Тень Зелеша подплыла к черепам и повисла над ними. Затем раздался ее «шепот»:

– Пятый череп слева в верхнем ряду. Нажми на выступ в левой глазнице.

Йерд ожидал чего-то в этом роде. Он послушно отсчитал пять черепов, нащупал пальцем выпуклую поверхность камня, который легко поддался нажиму, и отодвинул его до упора.

– Теперь – девятый череп слева во втором ряду, – продолжала тень.

– Выступ в правой глазнице… Первый череп в третьем ряду. Выступ в левой глазнице… Одиннадцатый череп в этом же ряду. Выступ в правой глазнице… Шестой череп в нижнем ряду. Выступ в правой глазнице… Последний череп в нижнем ряду. Выступ в левой глазнице.

Герцог нажал на последний, указанный тенью, камень и подумал, что один из белых черепов никак не может быть черепом Зарзора. В тот же миг он услышал приглушенный скрежет цепей, прозвучавший для него сладостной музыкой свободы…

– Странно, не правда ли? – вкрадчиво спросила тень, как будто прочла его мысли. – Ведь ты мог бы поклясться, что это кости тех, кого ты убил минувшей ночью? Немного напоминает игру: счастливчики ускользают, принеся в жертву своих спутников. Тебе это кажется справедливым?

Герцог испытывал слишком большое облегчение, чтобы придавать значение намекам тени. Зелеш – не Сдалерн, хотя и в этом он не мог быть уверен до конца. В его жизни и без того хватало тайн… На шее Йерда болтались два совершенно одинаковых медальона из Кобара, а в кармане лежала кожаная маска, в точности совпавшая с его лицом. Дом Над Океаном не оправдал его надежд, но время сожалений еще не наступило.

– Мне пора, – сказала тень. – Кончается ночь. На смену мне приходят другие… Не обольщайся на свой счет, герцог. Это действительно черепа Зарзора и моего сына…

Йерд посмотрел вслед расплывающейся и удаляющейся тени Зелеша, а затем быстро пошел к двери, за которой опустился, соединив скалистый остров с берегом, длинный черный монолит.

Сенор уверенно ступил на мост, еще не задумываясь над тем, что кажется ему странным в окружающем пейзаже и почему он ощущает нарастающую тревогу. Герцог сделал всего несколько шагов и остановился в недоумении.

Он пришел к Дому Над Океаном в середине осени, а теперь в Земле Мокриш был разгар зимы. Ветер носился над ледяной поверхностью замерзшего океана, с мглистого неба сыпался мелкий колючий снег. Снегом был заметен берег, а скалы скрывала пелена вьюги. Холод коснулся лица Сенора и постепенно добрался его тела…

Герцог быстро преодолел оставшееся расстояние до берега, сошел с моста, и его ноги погрузились в глубокий сугроб.

Снова заскрипели цепи, и край черного монолита медленно пополз вверх. Йерд не сразу понял, что это означает. Потом его губы искривила усмешка, словно он стал свидетелем чьей-то постыдной тайны. Но на самом деле он ощущал только растерянность и неясный страх.

Тень Зелеша не могла укрепить черепа на стене – так же, как и привести в действие подъемный механизм. В Доме Над Океаном остался еще кто-то ЖИВОЙ. Может быть, тот, чья душа попала под влияние таинственного сада? В таком случае Сенор не хотел бы встретиться с ним…

Герцог поплотнее закутался в Поющую Шкуру и побрел к лагерю, разбитому на краю леса глонгов. Он надеялся на то, что его все еще ждут.

И его действительно ждали. Тупость и верность – не самые худшие качества для слуг.

Герцог вернулся в колодец Тагрир и принял из рук Лаины недавно родившегося ребенка с розовой сморщенной кожей – существо, которое ему предстояло полюбить…

Опять потянулись дни долгой холодной зимы, заполненные однообразной суетой, апатичными ласками, отупляющей скукой и ожиданием будущего, которое не сулило ничего хорошего.

В сумеречном свете колодцев время становилось рыхлым, как тающий снег.

Все реже Йерд задумывался над тем, что означали странные события, произошедшие в Доме Над Океаном, – может, то были просто случайные совпадения в его на редкость беспорядочной жизни. Отсутствие смысла являлось лучшим доказательством ее реальности.

Глава двадцать шестая Третий знак

Однако то, во что Незавершенный был готов поверить до конца, рухнуло в одно мгновение, когда он неожиданно получил зловещее напоминание о прошлом. Напоминание оказалось неотвратимым и страшным; оно изменило не только внешность герцога, но и все его существование. Оно раскрыло Сенору очередной обман, и если не лишило его доступных человеку утешений, то по крайней мере сильно ограничило стремление к ним.

По поводу крушения иллюзий он испытывал порой мрачное удовлетворение, ибо злой божок в его черепе обрадованно зашевелился при виде того, как рухнула еще одна великолепная декорация, за которой скрывалась, может быть, вообще недостижимая истина. Но большую часть времени его переполняла черная желчь; он вызывал у подданных суеверный ужас; он искал забвения в объятиях своей женщины, матери его ребенка, но не мог внушить ей ничего, кроме отвращения…

Впрочем, все это было потом. А вначале он видел разрушение своего мнимого герцогства, созданного теми, кто хотел, чтобы он навсегда остался Незавершенным. К их уничтожению он сам приложил руку.

Герцог лежал в постели с Лаиной, которая стала герцогиней тридцать восходов тому назад. Они находились в одном из самых теплых и уютных уголков колодца Тагрир, и все равно здесь нельзя было спастись от вездесущих сквозняков. Время от времени Йерд согревал свою возлюбленную, укутывая ее в шкуры с длинным волнистым мехом.

Его придворные были тут же – кое-кто предавался любви, а другие просто дремали. Герцог уже почти привык к этому. Иногда наблюдение за любовниками даже возбуждало его. В конце концов, все, что вначале казалось диким, было не более чем традицией и имело такое же право на существование, как обычаи Кобара. Только одно настораживало герцога Йерда – по-прежнему ничто не напоминало ему о том времени, когда оргии были неотъемлемой частью его собственной жизни.

Но податливое тело Лаины влекло герцога так же сильно, как в самую первую ночь. И он пил ее молодость, не пьянея…

Слуги, стоявшие у стен, держали в руках факелы, которые ярко пылали, но не прогревали воздуха. Достаточно и того, что они освещали пещеру неверным колеблющимся светом…

Вдруг, в самом разгаре любовной игры, Лаина вскрикнула и отпрянула от Йерда.

– Что это? – испуганно спросила она.

Герцог дотронулся пальцами до своей щеки и нащупал маленькое пятнышко чего-то влажного и скользкого, похожего на слизь. Потом он ощутил неприятный запах, исходивший от пальцев, и впервые за долгое время холодок ужаса и кошмарного предчувствия коснулся его сердца.

Он подозвал к себе слугу и потребовал зеркало из полированной бронзы.

Насторожились шаманы, прятавшиеся в углах полутемного помещения и охранявшие Тагрир от вторжения сил зла. Перешептываясь, собрались у выхода жирные евнухи. Они были похожи на стаю раскормленных падальщиков, приносящих беду. Возникшее напряжение наполняло каждое слово и каждый жест темным смыслом…

Вскоре все мужчины, кроме герцога, были одеты и вооружены. Один из шаманов приблизился к Йерду; на его лице ясно читался ужас. «Они слишком боятся Гашагара», – с презрением подумал Холодный Затылок и отвернулся.

Было слышно, как во внезапно наступившей тишине тихо и тонко заплакал сын герцога. Йерд посмотрел в сторону колыбели, находившейся в десяти шагах от него. Никто из кормилиц и слуг не двинулся с места. Тихий плач ребенка повис в воздухе вибрирующей нитью, готовой вот-вот оборваться. Сенор почувствовал, что его нервы натянуты до предела.

Он повернулся к Лаине, кутавшейся в шкуры. Ее лицо вдруг показалось ему совершенно чужим. Он не мог понять, что за выражения мелькали на этом лице, словно герцогиня, утратив привязанность к супругу, растерялась и не знала, какую роль ей теперь играть. Она попеременно надевала маски неестественного отчаяния, испуга, холодного безразличия, приторного участия…

Герцог вспомнил случай, произошедший однажды ночью. Рука Лаины случайно коснулась открытого огня, но она даже не заметила этого. На коже остался только красный след ожога, который исчез через пару часов. Тогда в голове Йерда зародились первые смутные подозрения.

Теперь они превратились почти в уверенность.

…Слуга принес зеркало, и Сенору не понадобилось много времени, чтобы понять, в чем дело. На его лице появилось пятно гниющей кожи. Скорее всего это означало, что начало действовать колдовство Зонтага. Отсроченное наказание… Холодный Затылок ясно вспомнил слова Хозяина Башни, как будто услышал их минуту назад: «Делай в Тени что хочешь, однако помни: когда я почувствую приближение смерти, начнет гнить твоя кожа… Ты думаешь, лицо и рука отличают тебя от прочих тварей?.. Я заберу у тебя лицо и руку… Твоя жизнь будет не длиннее моей!»

Сенор не верил до конца в то, что хотя бы один из Великих Магов Кобара уцелел после наступления Зыбкой Тени. Вернее, он надеялся на обратное. Но пятно на коже служило безмолвным свидетельством его наивности…

Откуда-то издалека, из неведомого места, ему нанесли чувствительный удар – и значит, в Кобаре существовал хотя бы еще один След, Остающийся В Предметах. Незавидное будущее ожидало придворного Башни, забывшего о сделке с Магами, будущее, не обещавшее ничего, кроме страданий…

Он оторвался от зеркала и медленно обвел взглядом окруживших его людей. Теперь их лица выражали откровенную враждебность. Он удивился бы подобной резкой перемене, если бы не догадывался о том, кто стоял за всеми этими фигурами.

Герцог медленно прошел между ними, каждое мгновение ожидая предательского удара мечом или кинжалом. Сейчас он не исключал и такого исхода. Однако расступившиеся придворные дали ему пройти, и он беспрепятственно достиг того места, где были сложены его хитиновые доспехи, Поющая Шкура и Древний Меч, покоившийся в ножнах… Надевая все это на себя, Сенор лихорадочно искал выход из очередной ловушки, которую ему расставила судьба.

Все будет по-старому, пока он не начнет действовать. Его окружала хрупкая поддельная «реальность» – и, кажется, только от него самого зависело, оставить все как есть или разбить вдребезги.

…Уже почти равнодушно он посмотрел на свою руку и увидел то, что ожидал увидеть. На запястье появилось еще одно, пока малозаметное пятно гниющей плоти.

Постепенно в сознании герцога созрело намерение столь же спасительное, сколь и опасное, чреватое губительными последствиями. Если он ошибся и его подозрения – не более чем маниакальный бред, тогда он совершит ужасный, непоправимый поступок и нигде потом не найдет прощения и покоя.

Но оказалось, что он уже сделал свой выбор. Натянуто улыбаясь, герцог повернулся к своим людям. Затем приблизился к ним, стараясь держаться так, чтобы никто не смел помешать ему выполнить задуманное.

Несколько десятков глаз внимательно следили за герцогом. Он видел кисти рук, лежавшие на рукоятях кинжалов и мечей… Йерд небрежно потрепал по щеке застывшего на месте придворного шамана и сказал, обращаясь ко всем:

– Надеюсь, очередная выходка Гашагара не помешает нам развлекаться?..

Кое-кто расслабился, а кое-кто даже отвернулся от него. Тогда Сенор подошел к герцогине и медленно стянул с нее снежно-белую шкуру. Бронзовая кожа Лаины заблестела в свете факелов, и обнаженная женщина, облегченно вздохнув, протянула руки, чтобы обнять герцога. Ее глаза влажно и призывно блестели, вся она казалась поразительно настоящей. В каждой клетке этого чудесного тела осязаемо и трепетно пульсировала жизнь…

В уютной затененной колыбели, выложенной шкурами, все еще плакал ребенок. Отделившись от стены, к нему поспешила кормилица. Плач ребенка вдруг поднялся до крика и стал почти истерическим. Несколько голов повернулось в сторону колыбели…

Незавершенному понадобились все его мужество и вся его воля.

Он отступил на шаг, выхватил из ножен Меч Торра и мощным стремительным ударом снес герцогине голову с плеч.

Ужасный звук, в котором соединились звериный рев и раскалывающий небеса гром, раздался отовсюду, когда голова и тело Лаины ударились о пол пещеры, но это уже были не голова и тело человеческого существа. Нечто быстро разлагающееся, вязкое и изменчивое расплывалось перед глазами герцога, теряя привычные очертания…

Стены колодца Тагрир задрожали, по ним прошла заметная зыбь, словно они стали жидкими, а затем потолок обрушился на Сенора, не причинив ему никакого вреда. Он узнал тошнотворную волну распада, сопутствующую погружению в Тень и перемещениям из одного ландшафта в другой. Сейчас он оказался внутри этой волны. Иллюзорный мир, созданный Сущностями, рушился вокруг и мог заодно уничтожить Глупца, но тот уже был неуязвим.

Однако так повезло не всем.

Пространство наполнили кошмарные вопли существ, сотворенных исключительно ради обмана, и тем не менее вполне живых. Еще бы: ведь для них наступил конец света! Несчастные одушевленные марионетки! Их гибель казалась ужасной даже Сенору, хотя все это было лишь помпезным завершением неудавшегося спектакля.

Попавшие под ливень летящих сверху камней корчились в муках; погребенные под рухнувшим потолком умирали беззвучно; трещали и раскалывались черепа; затихали стоны проваливающихся в бездну; метались сгорающие заживо…

А потом уже не осталось ни верха, ни низа – только беспорядочный круговорот зыбких обломков и мертвой плоти. Нити, из которых были сотканы иллюзии, окончательно оборвались. Земля Мокриш прекратила свое существование.

За размытой картиной разрушения Сенор увидел какие-то фигуры, бледные, словно отражения в мутном запыленном зеркале, плохо различимые и непрерывно изменяющиеся. Временами ему казалось, что он узнает силуэты Лаины, некоторых из своих бывших придворных, существа со следом от веревки на шее и многих, многих других. Все они готовились к сражению – в этом у него не было ни малейших сомнений.

Когда течения Хаоса смыли материю, утратившую связующий закон, Незавершенный снова оказался на бесцветной, простиравшейся в бесконечность, лишенной ориентиров и направлений тверди, которую создал для него След, заключенный в Мече Торра. Сенор поочередно прикоснулся к каждому из своих амулетов. Ни один не был утрачен, и даже кожаная маска – подарок Зелеша – лежала там, куда он ее сунул…

Он апатично подумал, что бы это значило. Может, тень Зелеша была замаскировавшейся Сущностью. Вполне вероятно, что тогда уцелел и Гашагар… Потом на твердь спустились боги Земли Мокриш, чтобы в последний раз попытаться избавиться от Глупца, и тому стало не до размышлений.

За своим левым ухом Холодный Затылок ощутил чье-то незримое присутствие. Теперь это было нечто враждебное, туманившее мозг и служившее помехой магическому зрению. Десятки Сущностей возникли перед Сенором, и каждая обладала сотнями возможностей уничтожить его.

Кое-кто предпочел воплотиться в те же самые тела, которые герцог видел в Обители Семидесяти Семи. Он увидел мужчину с трупной полосой на шее; в его руках была шпага, длинная и тонкая, как луч света, падающий сквозь игольное ушко. Ее острие хищно извивалось, словно язык живого и смертоносного существа. Почему-то эта шпага показалась Сенору опаснее любого, выкованного из стали клинка.

Валет и Король Мечей надвигались на него, превратившись в стаю гигантских металлических пауков, которые тащили на себе разнообразнейшее оружие; на боку каждого из них чернели символы масти Мечей. Но большинство Сущностей оказались гораздо менее прямолинейными.

Благодаря обострившемуся восприятнию придворный Башни заметил облако мельчайших, смертельно ядовитых частиц, роившихся вокруг него в ожидании момента, когда Незавершенный выпустит из руки Древний Меч. Сенор узнал стиль своего давнего коварного врага – Пятерки Пантаклей, посетившей его когда-то в Замке Крика.

Тончайшая нить – тень Восьмерки Чаш – висела у него над головой едва видимой подрагивающей паутиной, готовой в любой момент обвиться вокруг его шеи.

Огненное озеро, которым стал Рыцарь Жезлов, окружало Незавершенного со всех сторон, и вскоре он очутился на маленьком островке среди бушующего всепожирающего пламени.

Маг, Император и Императрица плыли над твердью огромными тенями, неся в себе неизвестную Сенору угрозу, но он не стал ждать нападения.

Он закрыл глаза, и было ему уже знакомое видение – гроб из черного камня, гроб, висящий в пустоте, к которому вела прерывистая дорожка из светящихся знаков, полностью совпадающих с символами, выбитыми на лезвии меча из небесного металла.

Сенор достиг третьего знака, и его конечной целью был черный гроб – целью непонятной и ужасной, тем более что он не знал, какая сила влечет его к этому мрачному артефакту. Снова он был слепой тварью, заблудившейся в поисках утраченного хозяина; и вернулась прежняя боль; и бессильная ярость пронзила его сердце…

Просуществовав краткий миг, видение исчезло; Сенор стоял на созданной Следом Торра тверди, держа в руках Древний Меч. Третий от рукояти меча знак сиял ярчайшим голубым светом, по сравнению с которым меркло даже пламя Рыцаря Жезлов.

…Это свершалось помимо его сознательной воли. Сила меча пробуждалась, когда он отчаянно нуждался в ней. Но ужасные предчувствия не оставляли Сенора – с содроганием думал он о том моменте, когда будут пройдены ВСЕ знаки и он окажется возле черного гроба…

Холодный Затылок завороженно смотрел, как по лезвию струятся темные потоки, словно волны сгустившегося мрака. Леденящий холод исходил от них; клинок и рукоять покрылись инеем. Сенор почувствовал, что немеет его рука, державшая меч.

Потом он поднял глаза и увидел, как лицо Повешенного передернулось от ужаса, а хищная шпага свернулась кольцами и исчезла в его ладони.

– Остановись, безумец! – закричал Повешенный. – Это Лед, Замораживающий Сущности! Остановись, если не хочешь уничтожить Хаос!..

Сущности оказались в сильнейшем замешательстве. Ряды атакующих монстров распались, кое-кто начал превращаться в нечто чудовищное, стихии отступили – но Незавершенного уже было невозможно остановить. Сила подчинила его себе.

Он поднял меч, и конус леденящего мрака, стекавшего с клинка, ударил в бесконечность, будто луч, сотканный из одной только непроглядной тьмы.

Предсмертный вой обитателей Тени вонзился в уши Сенора болезненными жалами, но Древний Меч в его вытянутой руке неумолимо поворачивался в сторону Сущностей, а вместе с мечом к ним приближался Лед, которого они так боялись.

Конус мрака накрыл их, и они исчезли, словно тени, утонувшие в ночи, – все Сущности до единой: пауки, огненное озеро, ядовитый рой, Повешенный, ураган, невидимый душитель… В то же мгновение обрушилась тишина. Беззвучно струились по лезвию темные потоки, и вокруг Сенора установился абсолютный немой покой, как будто Лед меча заморозил само пространство…

Потом третий символ на клинке погас, и мгла, застилавшая омертвевший ландшафт, начала рассеиваться. Сквозь нее проступили очертания неподвижных фигур из черного льда. Они были совершенно непрозрачны, и ни один луч света не проникал в них.

Когда мгла рассеялась окончательно, Сенор оказался посреди мрачного кладбища замороженных идолов, каждый из которых стал памятником побежденным богам. Он представил себе их судьбу – когда твердь исчезнет, они будут вечно носиться в пустоте по воле течений Хаоса, пока кто-нибудь не снимет с них заклятие Древнего Меча. Эта безрадостная картина странным образом сливалась со смутными воспоминаниями…

Незавершенный не чувствовал угрызений совести. Он двигался к единственной цели, которая у него осталась, и сражался с теми, кто пытался помешать ему. Его подстегивали собственная боль, страх перед силами более могущественными, чем он сам, и предопределение, которое было словно камень на шее, тянувший утопленника ко дну.

…Сенор искал среди замороженных Сущностей Суо из Мертвых Времен, которое было его спутником в странствиях по Тени. Однако он не сумел бы даже сосчитать фигуры из черного льда – они располагались так, что из одной точки была видна только часть из них. Опознать тех, кто стал жертвой Льда, не представлялось возможным, а меч из небесного металла не оставлял на ледяных статуях даже царапины.

Больше здесь было нечего делать.

Сенор повернулся и отправился в глубь Тени, двигаясь по безграничной бесцветной равнине, пока кладбище замороженных Сущностей окончательно не исчезло из виду.