Странный мир

На этой планете было зеленовато-фиолетовое небо, чистое и удивительно глубокое. К вечеру на нем появлялись легкие янтарные облачка. Маленькое неяркое солнце пряталось за них, и на голубые равнины ложились причудливые синие тени.

Здесь все было чужим, странным, настораживающе необычным: бескрайние пустые равнины и едва уловимое струение тихих рек, неведомые травы с крупными фиолетово-синими соцветиями и загадочные существа, напоминавшие земных стрекоз. Они появлялись на закате и, собравшись в рои, бесшумно кружили в теплом, неподвижном воздухе.

— Они прилетают танцевать в нашу честь, — заметил как-то вечером капитан.

— Надо поймать и заспиртовать несколько штук, — сказал Лур. Он приложил широкую массивную ладонь к густым бровям и внимательно следил за трепетом золотистых крыльев. — Разумеется, это какие-то насекомые, — добавил он, щурясь, — но я затруднился бы причислить их к одному из земных видов.

Вель ничего не сказала. Она только вздохнула тихонько и снова подумала, что им повезло… Здесь почти как на Земле: и кислород, и даже вода. Можно выходить без скафандра и вдыхать пьянящий воздух, напоенный терпким запахом странных трав.

— Однако они осторожны, — продолжал Лур, все еще держа ладонь у глаз. Пляшут над водой и не хотят приближаться. Если бы у меня был сачок на длинной палке…

— Ты его сделаешь потом, — сказал капитан. — Сначала надо покончить с ремонтом. Главное — готовность к старту в любой момент. Никогда не знаешь, что тебя ждет на чужой планете.

— Тут нет никого, кроме этих стрекоз. Третий день только стрекозы на закате. Цветы и стрекозы… Планета необитаема, это совершенно ясно.

— Ясно… — с сомнением повторил капитан. — Шерру на шестой Бета Лебедя тоже все было ясно. Так он успел записать в своем дневнике. Когда это случилось, Вель?

— Двадцать лет назад.

— Именно! За год до твоего рождения, девочка.

— Да, но если ввести поправку на отсчет земного времени…

— Зачем? Время надо отсчитывать в той системе, в которой оно прожито. Мне сорок, и ни годом больше. Сорок, понимаешь?.. А по земному счету я рожден полтора века назад. Шерру сейчас стукнуло бы шестьдесят…

— В земной системе отсчета мне тоже шестьдесят, — заметил Лур. — Мои ровесники уже приближаются к преклонному возрасту, а я…

— А ты собираешься ловить стрекоз на четвертой к этого солнца, усмехнулся капитан. — Сачком на длинной палке.

— Можно использовать компрессор входного шлюза, — покраснев, возразил Лур, — втянуть целый рой в дезинфекционную камеру и умертвить азотом.

— Это все потом, — задумчиво сказал капитан, провожая взглядом ближайший рой. — А они очень красивы, — продолжал он, — особенно когда солнечные лучи золотят их крылья. Красивы и грациозны… Их полет действительно напоминает танец. Неправда ли, Вель?

— Да…

— Интересно, где они прячутся днем?.. Впрочем, это не самое главное… Кажется, у нас вышли из строя несколько конденсаторов. Если ремонт затянется… — Капитан покачал головой.

— Нам вовремя подвернулась эта планета, не так ли? — Лур подмигнул капитану. — Пожалуй, «Вихрь» не дотянул бы до ближайшего маяка?..

Капитан молча пожал плечами. Он смотрел на танцующих стрекоз. Рои висели над водой мглистыми колоннами. Теперь они казались неподвижными. Лишь золотистые блики выдавали стремительное движение тысяч прозрачных крыльев.

— В сущности, неизвестно, что произошло с Шерром и его товарищами, вполголоса начал капитан, словно говоря сам с собой. — На шестой Беты Лебедя они тоже обнаружили каких-то насекомых. Богатую растительность и насекомых. Шерр не написал, что это были за насекомые. Энтомология никогда не входила в круг его интересов. Он счел планету необитаемой. Так ведь, Вель?

— Да…

— Необитаемой, — повторил капитан, не отрывая взгляда от танцующих роев. — И спасательная экспедиция, высадившаяся там через несколько месяцев, действительно не нашла никаких следов жизни; не нашла даже растений и насекомых, о которых было написано в дневнике… Корабль Шерра был занесен песками пустыни…

Мглистые рои сблизились и начали медленно двигаться один за другим, образуя гигантский хоровод вокруг космического корабля.

— Они окружают нас, это ясно! — воскликнул Лур. — Лучше уйдем внутрь ракеты.

— Ты только что собирался ловить их сачком. — В голосе капитана прозвучала насмешка.

— Мы без шлемов, — пробовал оправдаться Лур, — и наши комбинезоны не так уж надежны.

— Можно включить защитное поле вокруг корабля, — предложил капитан.

— Зачем? — Ведь резко тряхнула головой, отбрасывая упавшие на лоб волосы. — Они не пытаются приблизиться. Зачем их пугать?

— Ты говоришь так, словно считаешь их разумными, — недовольно заметил Лур, отступая к отверстию входного шлюза. — А если они вдруг вздумают наброситься на нас и если… они ядовиты?

— Вот именно, дети мои, — сказал капитан, — если, если… Сто тысяч «если». Поэтому ступайте внутрь корабля и наденьте шлемы, если… если вы собираетесь полюбоваться закатом.

— А вы? — подозрительно спросила Вель.

— Я подышу еще немного здешним воздухом и последую вашему примеру. Идите.

Лур и Вель молча повиновались.

Когда они возвратились, капитана на выдвижном мостике не было. Легкая металлическая лестница была опущена до самого грунта.

— Он ушел, — взволнованно воскликнула Вель. — В такую пору! Солнце совсем низко. Через несколько минут будет темно.

— Но они тоже исчезли, — заметил Лур, озираясь, — смотри, ни одного роя…

— Как странно! Куда он мог пойти и зачем?

— Он — капитан, — Лур пожал плечами, — и не обязан давать нам отчет.

— Но параграф девятый устава внеземных экспедиций, — не сдавалась девушка. — Капитан не может…

— О-ва-ва, — донеслось снизу. Раздвигая руками гибкие голубоватые стебли, капитан неторопливо шел к кораблю.

— Вель, Лур, — крикнул он, добравшись до площадки, на которой трава была сожжена дюзами «Вихря», — спускайтесь… Они исчезли. И я видел, как это произошло. Не знаю, что и думать…

Вель стремительно скользнула по ажурной лестнице. Очутившись внизу, отбросила прозрачный шлем. Он повис за плечами, как капюшон.

— Они спрятались в траве?

— Вовсе нет.

— Улетели прочь?

— Нет…

— Они скрываются в земле, это очевидно, — сказал Лур, подходя. — У них должны быть норы глубоко под корневищами трав…

— Я тоже так думал. — Взгляд капитана был устремлен поверх головы Вель, в темнеющие дали на востоке; оттуда ощутимо накатывалась ночь. — Но они не ушли под землю, — продолжал капитан после короткого молчания. — Они… погрузились в воду… Все сразу, как по команде. Странно, не правда ли?

— Куда именно?

Капитан махнул рукой.

— В ближайшее озеро, и дальше, в реку, которая соединяет озера. Я не успел оглянуться, как все они исчезли.

— Ясно, — кивнул Лур. — Вот причина их неожиданных появлений и мгновенных исчезновений. Здесь вокруг озера — сотни озер. Что ж, вполне естественно… Я подозревал нечто подобное.

— Но ты только что утверждал иное, — усмехнулся капитан. — Впрочем, это неважно. Завтра вечером мы проследим за их появлением, если, конечно… Он не кончил.

— Если что? — быстро спросила Вель.

— Если они захотят еще раз навестить нас.

— Вздор. — Лур пренебрежительно махнул рукой. — Это закономерность, очевидная закономерность. Они живут в водной среде и лишь на закате поднимаются в воздух…

— Расправить крылья, не так ли? — прищурился капитан. — Расправить крылья и потренироваться перед новым погружением…

— Завтра утром я выловлю несколько штук из ближайшего озера.

— Сачком на длинной палке?

— Почему бы и нет! А можно спуститься под воду в скафандре.

— Что было видно в воде, когда рои погружались? — спросила Ведь, пристально глядя на капитана.

Он ответил не сразу. Словно колебался, говорить или нет.

— Что-нибудь было видно? — настаивала девушка.

— Н-нет… ничего… Вода очень темная из-за примеси железа и гумуса. Солнце было низко, и поверхность озера маслянисто отсвечивала. Рои уходили в воду и исчезали… Больше я ничего не видел…

— Завтра… — начал Лур.

— Завтра мы должны прежде всего закончить ремонт, — твердо сказал капитан. — Все остальное потом…

Оставшись одна, Вель долго не могла заснуть; лежала, бессознательно прислушиваясь. Дверь из кабины в коридор приоткрыта. В коридоре полумрак и тишина. Чуть слышно пощелкивают экраны внутренней связи. В центральной аппаратной сейчас Лур. Сегодня его ночная вахта. Лур прошел на пост управления сразу, как только они поднялись на борт «Вихря»…

«Какая странная планета! — думает Вель. — Кислород, вода и только цветы и стрекозы… А может быть, это не стрекозы?..»

Капитан сделал три витка, прежде чем посадил «Вихрь». С корабля они видели пустые голубовато-фиолетовые равнины, — бесконечные равнины и сверкающие нити рек. И океан, опоясывающий планету по экватору. Ни гор, ни лесов, ни следов искусственных сооружений… Только равнины и спокойная гладь океана. Сначала капитан хотел посадить «Вихрь» на берегу, а потом выбрали этот край озер в средних широтах… «Не так жарко и безопаснее, сказал капитан, — никогда не знаешь, кто скрывается в океане…» Снижаясь, шли на посадку над просторами равнин. Ни одной возвышенности, ни одного живого существа на сотни миль вокруг… И здесь тоже — тишина, пустота, лишь стрекозы на закате…

Вероятно, они открыли совершенно новую планету, если, конечно, никто не успел побывать тут за те земные годы, которые прошли с момента их старта. Восьмимесячный полет «Вихря» — это почти четыре земных года… — Вель приподнимается, встряхивает головой. — Если бы осталась на Земле, ей было бы уже двадцать два… Все-таки трудно привыкнуть: месяцы в полете — это годы, десятки лет на Земле. Возвращаешься — и ты в будущем… Это легко объяснить языком формул, но так трудно понять, оставаясь наедине с самим собой… Сверстники детских игр состарятся и уйдут, а ты… Выигрыш это или потеря? Твоя жизнь на Земле растягивается на сотни лет, но она словно пунктир; возвращения — как отдельные кадры фильма, не связанные друг с другом. А между ними остановленное время, запечатанное в тесных стенах звездного корабля. Такие планеты, как эта, — редкость… — Вель тихонько вздыхает. — Сколько было высадок… И везде каменистые безвоздушные пустыни с черным небом и яростным сиянием ослепляющих мохнатых солнц. Капитан летает десятки лет, но и для него это лишь четвертая посадка на планете, где можно выходить без скафандра…

Вель не сразу отдает себе отчет, что тихая музыка, звучащая уже несколько минут, ей незнакома.

«Как это мило со стороны Лура: догадался, что я не сплю, и включил какую-то новую ленту. Вероятно, кто-то из старых композиторов?.. А пожалуй, нет… Музыка так необычна, строга и певуча…»

Вель теперь убеждена, что никогда не слышала этих мелодий… А она-то думала, что хорошо знает фильмотеку «Вихря». Несколько мгновений девушка прислушивается.

И все-таки в музыке есть что-то волнующе знакомое, как недавнее воспоминание… Вот этот повторяющийся мотив. О чем он? И вдруг Вель даже вздрагивает от неожиданности: ну конечно, как она сразу не догадалась. Музыка рассказывает о планете — той, за бортом «Вихря»…

Теперь звуки начинают воплощаться в зрительные образы необыкновенной четкости и пластичности: в безграничную даль уплывают цветущие равнины, туда, где голубизна трав сливается с бледно-фиолетовой каймой неба. Светлые облака отбрасывают причудливые тени на зеленовато-лиловую гладь тихих озер. Навстречу солнечным лучам раскрываются лепестки причудливо ярких соцветий. Серебристая башня одиноко вздымается среди голубых равнин. Это «Вихрь»!.. Вель видит его издалека, словно она сейчас не в своей тесной кабине внутри корабля, а снаружи, одна среди пустых равнин. Впрочем, нет, она не одна. Вокруг какие-то фигуры в легких фиолетово-голубоватых одеждах. Вель становится страшно… Кто они, эти безмолвные существа? Люди или… Вель старается разглядеть их лица и не может. Они так близко от нее, стоит лишь протянуть руку… Но странный туман застилает глаза, как только она пытается сосредоточиться.

«Как во сне, — думает Вель, — какая удивительная музыка! Ведь я же знаю, что это только музыка и навеянные ею образы того мира за бортом. Музыка, которая заставляет галлюцинировать».

Вель хочет освободиться от власти этих мелодий, снова почувствовать вокруг привычные стены своей кабины. Это нелегко. Музыка увлекает в неведомые дали. «Вихрь» уже где-то внизу. Вель парит над равнинами. Выше, выше… В тончайшие нити превращается узор рек. Потом все тонет в колеблющемся голубом тумане…

— Довольно, я не хочу, довольно! — кричит Вель, напрягая все силы, чтобы освободиться от власти этой необыкновенной музыки.

Туман постепенно рассеивается. Вель видит знакомые стены кабины. Дверь в коридор приоткрыта. Мягкий полумрак, тишина…

«Неужели это был сон? — думает Вель. — Какой странный сон…»

Но нет… Музыка, все та же музыка доносится издали. Вель начинает прислушиваться, и мелодия разрастается, словно приближаясь… Невозможно понять, где источник звуков. Экраны внутренней связи сейчас выключены. Может быть, Лур оставил открытой дверь аппаратной? Музыка то затихает, то снова усиливается. Кажется, она доносится из коридора. Странно только, что она звучит громче, стоит лишь сосредоточиться на ней. А может, все-таки галлюцинация? Или проделка Лура?..

Вель решительно встает. Задрапировавшись в покрывало, бесшумно выходит в коридор. Тихо поднимается по его спиралям. Так и есть, дверь в центральную аппаратную приоткрыта. Но музыки уже не слышно. Подкравшись к самому входу, Вель осторожно заглядывает в аппаратную. Лур сидит спиной к двери перед главным пультом управления, подперев руками голову. Задумался или дремлет?..

«Притворяется», — решает Вель.

Несколько бесшумных шагов, и она громко хлопает в ладоши над самой головой Лура. Он стремительно вскакивает, оборачивается, в глазах испуг. Испуг сменяется выражением недовольства.

— Ты? — говорит он резко. — Что за глупые шутки! Мало того, что твоя музыка мешает работать…

— Моя музыка?.. Работать?.. — Вель поражена.

— Конечно. Я готовлю программу для одной операции. — Лур кивает головой на маленькие цветные графики, разложенные перед пультом. — А ты, когда слушаешь музыку, могла бы подумать о товарищах.

— Значит, я ошиблась? — Вель все еще не может поверить. — Значит, не ты только что включал эту запись?

— Какую еще запись?

— Какая-то симфония… А может быть, не симфония… Прежде я никогда не слышала ее и не знала, что она у нас есть.

Чуть прищурившись, Лур испытующе смотрит Ведь в глаза. Потом берет ее за руки.

— Что ты такое выдумываешь? Снова дурачишь меня? Или… Хочешь, я приду к тебе после вахты?

— Нет. — Ведь резко вырывает руки. — Ты действительно не включал сейчас никаких записей?

— Слушай, мне это надоело, — взрывается Лур. — Что, собственно, тебе от меня надо?

— Дай слово, что ты ничего не включал, вот только что перед моим приходом.

— Что с тобой, Вель? — голос Лура снова становится мягким. — Ты, кажется, действительно взволнована… испугана. — Он пытается привлечь ее к себе.

— Нет, — Вель отстраняется, — совсем я не испугалась. Но ты не ответил на мой вопрос.

— Разве не ты сама только что включала какую-то запись? Она разносилась по всему кораблю. Что ты в ней нашла — отвратительная музыка.

— Значит, ты не включал, но слышал…

— Я же сказал. — Лур разводит руками. — Я сидел, зажав уши. Уже хотел выругать тебя, но ты пришла сама.

«Странно», — думает Вель. — А может быть, капитан? — говорит она вслух.

— Капитан, — смеется Лур. — Он давно спит. Вот смотри. — Лур включает один из экранов внутренней связи. — Кроме того, никому из нас троих, кроме тебя, не пришло бы в голову развлекаться такой какофонией.

— Какофонией?

— Конечно. Это была не музыка, а злобное завывание, без мелодии, с каким-то спазматическим ритмом. Кажется, лет сто назад на Земле сочиняли подобное. Удивляюсь твоему вкусу.

«Неужели все-таки галлюцинация? — думает Вель. — Раньше никогда не было ничего подобного, только тут…»

— Пожалуй, я пойду, — говорит она нерешительно.

— Можешь остаться. — Лур пожимает плечами. — Ты мне не мешаешь. А может, все-таки после вахты?..

— Нет, нет, — быстро прерывает Вель. — Я иду спать…

— Странно, — сказал за завтраком капитан, — очень странно. В одно и то же время вы слышали нечто совершенно разное. Надо было разбудить меня.

— Но это не повторилось. После разговора с Луром я больше ничего не слышала.

— Я тоже, — кивнул Лур.

— А приборы… ничего не фиксировали?

— Все было нормально.

— Гм… Надо быстрее кончать ремонт.

— Похоже на звуковые галлюцинации, не так ли?.. — Вель вопросительно смотрит на капитана.

— Судя по твоему рассказу, не только звуковые. Сегодня ночью моя вахта. Проверим… А сейчас за работу.

— Может быть, вы начнете вдвоем с Вель, — Лур смущенно покусывает губы, — а я попробовал бы поймать несколько штук… здешней фауны… Выловить их из воды, конечно, не будет трудно. Я мигом… Вдруг они вечером действительно не появятся! А завтра мы, быть может…

— Мы пойдем вместе позднее. — Голос капитана звучит сухо. — Прежде ремонт, потом стрекозы…

— Я бы их вообще не трогала, — задумчиво говорит Вель. — Мы ничего не знаем о них… Ничего…

— Вот еще новости, — Лур с трудом сдерживает закипающее возмущение. Мы — исследователи. Хороши мы были бы, улетев отсюда с пустыми руками. На Земле, в Центральном музее космоса, выставлены коллекции, собранные сорока звездными экспедициями. Если бы все участники тех полетов рассуждали как ты, не стоило бы тратить человеческий труд и колоссальные средства на снаряжение экспедиций.

— Но они снаряжались не затем, чтобы свозить на Землю все, что попадется под руку на других планетах. Изучать — это не значит разрушать, вмешиваясь по праву сильнейшего в чуждые нам закономерности. Прежде чем убивать азотом, излучением, полями, энергией которых мы овладели, надо знать, что перед нами…

— Великолепно! Обличительная речь в защиту здешних стрекоз!

— Это первые живые существа, встреченные нами на очень долгом пути. Возможно, они единственные обитатели этой планеты. Как связаны они с окружающей средой, друг с другом? Твое вмешательство, Лур, может нарушить какую-то важную нить в этом гармонически прекрасном мире. Последствий никто из нас предугадать не в состоянии.

— Не обращайте внимания, кэп, — говорит Лур, поворачиваясь к капитану. — Нашу девочку не на шутку напугала ночная музыка. Впрочем, такая музыка могла напугать кого угодно. Но я добуду своих стрекоз, и, готов поручиться, здешнее небо от этого не упадет на здешнюю землю…

— Возможно, ты и прав, — ворчит капитан, вставая из-за стола, — но сегодня у меня не выходит из головы история с Шерром. К чему бы это? А на шестой Беты Лебедя тоже, по-видимому, жили только насекомые…

Ремонт удалось закончить к вечеру.

— Ну вот и все, — резюмировал капитан, выключая контрольную аппаратуру. — Теперь «Вихрь» готов к любой неожиданности. А ты можешь заняться своими стрекозами, Лур, если еще не раздумал.

— Когда они опять появятся… Пожалуй, я использую компрессор шлюза.

— Не надо! Тебе достаточно нескольких штук, а компрессором уничтожишь целый рой. Вель не простила бы нам такой жестокости.

Рои появились перед самым заходом солнца. И снова никто не уловил момента вылета. Лур дежурил на берегу озера, вооруженный большим сачком на длинной палке. Капитан и Вель находились наверху, на выдвижном мостике «Вихря».

— Вы заметили что-нибудь? — воскликнула Вель. — Отсюда кажется, что они возникли из воздуха.

— Во всяком случае, не поднялись из воды, — пробормотал капитан. — Я следил за поверхностью озера. Оно не шелохнулось и спокойно, как зеркало. Может быть, на этот раз они прилетели издалека?

— Но почему именно сюда?

— Возможно, их привлекает «Вихрь»?

Лур бегал вдоль берега со своим сачком.

— Он ничего не поймает, — сказал, приглядевшись, капитан. — Рои не подпускают его близко…

Через несколько минут запыхавшийся Лур поднялся на мостик.

— Безнадежно, — объявил он, с трудом отдышавшись. — Пугливы необычайно. Остается компрессор… Если, конечно, какой-то рой приблизится.

— А не попробовать ли ультрафиолетовое излучение? — Капитан не отрывал взгляда от ближайшего роя. — Кажется, для многих земных насекомых ультрафиолетовая часть спектра является видимой. Вспышки могут приманить их.

— Это мысль! — обрадовался Лур. — Оставим открытым входной шлюз и включим источник жесткого излучения. А когда рой приблизится, сработает компрессор.

— Может, достаточно одного экрана, излучающего в ультрафиолетовом диапазоне? Тогда тебе не придется губить целый рой.

— Чего вы опасаетесь, капитан?

— Дело не в моих опасениях. Но я хотел бы избежать ненужной гекатомбы.

— Пока препираемся, они снова исчезнут.

Капитан махнул рукой:

— Делай как знаешь. В конце концов, биологические исследования — твоя область.

— Тогда быстрее внутрь корабля, и не мешайте мне.

— Зачем вы позволили ему? — в голосе Вель волнение и упрек.

Капитан молчит, склонившись к экрану наружного обзора. На экране темнеющая синеватая равнина с бледными зеркалами озер; низкое оранжевое солнце просвечивает сквозь полосы облаков. Рои уже выстроились в колонны и окружают корабль.

— Как и вчера, — тихо говорит капитан. — В этом есть какой-то скрытый смысл…

Поворот верньера. Поле зрения медленно перемещается. На краю экрана появился серебристый корпус космического корабля. Темнеет прямоугольное отверстие открытого шлюза. Рой медленно проплывает невдалеке. Золотистыми огоньками отсвечивают тысячи прозрачных крыльев.

Освещается соседний экран. На нем лицо Лура.

— Не реагируют на ультрафиолетовую ловушку, — сообщает он. — Надо усилить излучение.

— Попробуй, — соглашается капитан, — но не доводи до предела.

Лур исчезает. В поле зрения главного экрана появляется новый рой. Он медленно плывет невдалеке от корабля. Отверстие шлюза все ближе. Рой минует его.

— Нет, — говорит сквозь зубы капитан.

В это мгновение происходит нечто непостижимое. В глубине роя вспыхивают яркие искры. И тотчас тускло отсвечивающий золотистый столб насекомых превращается в ослепительный смерч. Сея стремительные искры, смерч круто изгибается и сужающимся нижним концом ударяет в отверстие шлюза.

Корпус корабля резко вздрагивает. Главный экран темнеет и гаснет. Снаружи, приглушенный звуконепроницаемыми переборками, доносится тяжелый грохот.

— Что это? — Вель с ужасом смотрит на капитана.

— Сработала автоматическая защита «Вихря». Ну и стрекозы! Кто бы мог подумать!

— А Лур? Что с ним?

— Сейчас узнаем.

Пальцы капитана пробегают по клавишам и кнопкам пульта. Освещаются контрольные шкалы. Снова светлеет главный экран. На нем зеленоватый ночной пейзаж. Догорает бледная полоска зари у самого горизонта. Яркие звезды в разрывах облаков.

— Уже ночь? — Вель не может поверить своим глазам.

— Действительно, странно, — бормочет капитан. — Мне казалось… — Он опять склоняется к приборам. — Нет, все в порядке… Просто это продолжалось дольше, чем мы думали… Лур, — обращается он к боковому экрану, — ну что там у тебя, почему молчишь?

Боковой экран остается темным. Лур не отвечает…

— Он мертв, — бесцветным голосом произносит капитан и медленно отходит от дивана, на котором уложили Лура.

— Но как же?.. — Вель все еще не в состоянии осмыслить то, что произошло.

— Мертв… Излучение, которым рой атаковал корабль, убило его. Защита сработала на какие-то миллиардные доли секунды позже, чем следовало…

«Непонятно только, как мы остались живы, — думает капитан. — Это излучение не могло быть направленным. Значит, и мы с ней, — капитан бросает взгляд на сидящую на полу Вель, — побывали в поле этого излучения. Это ясно… и тем не менее он мертв, а мы с ней живы. Пока живы…»

— Но как же?.. — снова повторяет Вель, не отрывая взгляда от неподвижной фигуры на диване.

«Вдвоем нам придется нелегко, — думает капитан. — Если, конечно, удастся вырваться отсюда… В сущности, виноват во всем я… Я один… Это я разрешил ему… У Шерра тоже началось так. Первым погиб навигатор… Потом… Что это за излучение? Почему защита «Вихря» сработала с опозданием? Или опоздания не было? Но тогда что-то произошло со временем? А почему бы и нет? Ведь наступление ночи нам показалось преждевременным… Время?.. Если это время?.. Значит… Нет, это необходимо проверить…»

Капитан касается рукой плеча Вель.

— Пойдем, девочка, ему мы уже не поможем… Пойдем… Подумаем, что делать дальше… Пусть он остается здесь… Завтра поместим его в холодильную камеру. Может быть, на Земле…

Вель громко всхлипывает.

— Не надо, дорогая. Мы должны быть очень сильными. Ведь нас теперь только двое… И прежде чем улететь, мы еще должны понять, что тут происходит, что за таинственные силы скрываются за кажущейся гармонией этого странного мира.

— Как все бессмысленно и жестоко…

— С нашей человеческой точки зрения — да… Но надо постараться взглянуть шире… Мы тут пришельцы… Чуждые всему… Сегодня утром ты хорошо сказала: мы ничего не знаем об этом мире, ничего… А ведь наша задача узнать… Мы допустили ошибочный ход. Это моя вина. Теперь надо попытаться исправить ошибку.

— Его мы уже не воскресим…

— Такие экспедиции, как наша, — всегда риск. Мы — разведчики неведомого. За это нас одаривают долголетием… по земному счету… Тех, кто возвращается…

— А тем, кто погиб, сооружают памятники, не так ли? Зачем ему теперь памятник?

— Успокойся. Уйдем отсюда!

— Не надо было их трогать, не надо, не надо…

— Тогда мы ничего не узнали бы. И следующая экспедиция, которая высадилась бы здесь, могла бы разделить судьбу Шерра. Ты же понимаешь… Шерр и его спутники стали жертвами чего-то подобного. Мы должны были выяснить. И Лур это понимал…

— Но мы ничего не выяснили…

— Ну, теперь мы кое-что уже знаем. Только нам еще не все понятно. Теперь надо постараться понять…

— Одно я уже поняла. Я не гожусь для таких экспедиций. На Земле ошиблись, выбрав меня… Пока все было хорошо, я что-то могла, а теперь…

— Твой путь звездного навигатора, Вель, только начался. Твои дороги впереди. Не торопись решать… И во всяком случае нам с тобой еще предстоит обратный путь. Достаточно времени, чтобы подумать. Но если ты все-таки твердо решишь уйти после возвращения, тебя никто не станет удерживать. Это право каждого из нас, независимо от того, провел ли он в звездных рейсах год или тысячу земных лет.

— Что вы сейчас хотите делать?

— Пойду на пульт управления. Сегодня моя ночная вахта. Подумаю, «посоветуюсь» с электронными машинами. Ты иди отдохни, а завтра утром мы все решим.

— Можно, я останусь с вами?

— Как хочешь…

По пути в центральную аппаратную они проходят мимо внутренней камеры входного шлюза, где час назад нашли Лура.

— Посмотрим еще раз, — предлагает капитан.

Бесшумно отодвигается массивная дверь. Камера пуста, только в углу стоит неубранный экран-приманка — источник ультрафиолетового излучения.

Капитан внимательно осматривает стены, пол, контрольную аппаратуру.

— Нет, ничего, — говорит он задумчиво. — Никаких следов…

— Вы думали найти остатки стрекоз? — шепотом спрашивает Вель.

— Нет, конечно… Я имею в виду излучение, поразившее Лура. Похоже, что оно все-таки было направленным. Из этого следовало бы, что удар предназначался только ему.

— Может быть, заглянуть в наружную камеру? — шепчет Вель.

— Там сейчас сжатый азот. Он заполнил камеру тотчас же, как сработала защита и закрылся входной шлюз. Едва ли мы найдем там что-нибудь, но посмотреть можно.

Капитан нажимает кнопку над дверью, ведущей в наружную камеру шлюза. Слышно тихое шипение. Потом в двери вспыхивает зеленый глазок и она бесшумно отодвигается.

Наружная камера тоже пуста. Входной люк плотно закрыт. Двери, ведущие в помещения, где хранятся скафандры, задвинуты.

— Ничего, — говорит капитан. — Так я и думал…

— Вот, — Вель быстро нагибается, — смотрите, здесь…

Из паза, в который заходит край массивной заслоны люка, торчат концы прозрачных крыльев. Капитан тоже нагибается, внимательно рассматривает тончайшую, в золотистых жилках, ткань.

— Одну все-таки придавило, — со вздохом произносит он и хочет коснуться пальцами крыльев.

— Не надо! — Вель хватает его за руку.

— Теперь это безопасно. — Капитан мягко отводит руку Вель и осторожно касается прозрачной ткани концами пальцев. — Они могут быть опасны живыми… Могут быть… Например, когда обороняются. А эта погибла, как и наш Лур…

— Освободим ее отсюда?

— Завтра… Не стоит открывать ночью наружный люк…

Музыка… Опять эта музыка… Вель хочет очнуться и не может. Наконец ей удается… Девушка открывает глаза. Она лежит одетая на диване в своей кабине. Судя по часам, глубокая ночь. Дверь в коридор приоткрыта. Музыка продолжает звучать где-то вдалеке. Ну конечно, именно музыка ее и разбудила. Вель начинает припоминать… Она задремала в кресле в центральной аппаратной… Капитан сидел у пульта управления. Значит, капитан отнес ее сюда. А Лур… Лур погиб вчера вечером во время этого ужасного эксперимента. Они остались вдвоем с капитаном. Тело Лура лежит в соседней кабине…

Вель вскакивает. Она не может оставаться здесь одна. Надо бежать в центральную аппаратную. Там капитан… Надо сказать ему о музыке. Вдруг он не слышит?.. Но как пройти мимо кабины Лура?.. А может, позвать капитана сюда? Вель хочет включить экран внутренней связи, «но экран вдруг освещается сам. На нем… лицо Лура. Вель цепенеет от ужаса и глядит на экран широко открытыми, остановившимися глазами.

— Довольно, — говорит Лур с экрана, — прекрати наконец… Тебе давно пора спать.

Экран гаснет.

«Ну конечно, я все еще сплю. Надо проснуться… Во что бы то ни стало надо проснуться».

Вель зажмуривает глаза, боясь, что экран снова осветится. «Я должна заставить себя проснуться, — твердит она, — должна заставить…»

Музыка звучит все громче. Мелодия похожа на вчерашнюю, но в ней появились новые оттенки и ритмы. Вель чувствует, что уже не в силах сопротивляться этим звукам. Если она не может проснуться, пусть лучше эта музыка, чем мертвый Лур на экране…

Музыка, торжественная и властная, увлекает прочь из тесной кабины. Снова голубые равнины, залитые спокойным светом нежаркого солнца. Редкие облака в глубоком зеленовато-фиолетовом небе. Одинокая фигура в синем, отороченном золотой каймой плаще. И снова Вель не может разглядеть лица. «Что вы хотите от меня, — мысленно спрашивает Вель, — что вам надо от меня, от всех нас?»

Фигура в синем плаще продолжает стоять неподвижно, а музыка нарастает, заполняет неистовым звучанием безграничные пространства-окружающих равнин и небо до самых звезд. «Не понимаю, — шепчут губы Вель, — не понимаю…» Она уже смутно догадывается, что музыка — это рассказ, удивительный рассказ о тайнах странного мира, открывшегося им — пришельцам с Земли лишь ничтожной частицей своей истинной сущности. В торжествующей и прекрасной мелодии звучат и призыв, и предостережение, и любовь, и сомнение, и укоры, и обещания неведомых радостей…

«Не понимаю», — шепчет Вель, хотя ей уже начинает казаться, что вот немного, еще совсем немного — и она поймет, все поймет…

И вдруг все обрывается… Вокруг стены тесной кабины, тишина — такая тишина, что начинает звенеть в ушах. Дверь в коридор приоткрыта. «Сплю я или нет?» — думает Вель. Она со страхом глядит на экран. Но экран темен и нем. Вель ждет несколько мгновений. Ни звука. Слышен только стук собственного сердца.

Вель торопливо поднимается. Скорей в центральную аппаратную, к капитану. Затаив дыхание она бежит по спиральному коридору. Виток, еще виток. Дверь в кабину управления приоткрыта. В аппаратной полумрак. Освещены лишь цветные шкалы на пульте управления.

Перед пультом в кресле темная фигура. Человек сидит спиной к двери, подперев руками голову. Задумался или дремлет…

— Это я, — дрожащим голосом говорит Вель.

Человек в кресле резко поворачивается, слышен негромкий щелчок. Яркий свет заливает аппаратную, и Вель видит перед собой… Лура.

Выставив вперед руки, словно пытаясь защищаться, Вель беззвучно опускается на пол.

— Не понимаю, что с ней такое, — сказал Лур капитану, когда они вышли из кабины Вель, — сначала этот дикий ночной концерт, потом ее появление в аппаратной и обморок. Полубезумный рассказ о каком-то эксперименте, о моей гибели… Галлюцинации… Этот необъяснимый страх. Может быть, она заболела? Какие-нибудь местные вирусы… Мы все выходили без скафандров.

— Но ведь и ты слышал музыку и, судя по всему, совсем не похожую на ту, о которой рассказывает она.

— Да, но…

— Она уверяет, что не включала никаких записей.

— А можно ли ей верить?

— А нам с тобой?

— Что?

— Можно ли верить нам с тобой? Я имею в виду наши ощущения. Где критерий объективности?

— Но все-таки… нас двое.

— И наши ощущения тоже разные. Ты слышал ночью что-то и называешь это какофонией. Я ничего не слышал, спал… А она… В конце концов, ее рассказ внутренне логичен; он не похож на безумный бред.

— Вы что, хотите сказать, что все так и было, как она рассказывает? У вас провал в памяти, а я воскрес?

— Я не хочу этого сказать, но кое-что меня настораживает. Надо быстрее кончать ремонт двигателей.

— Кстати, Вель уверяет, что ремонт мы кончили вчера.

— Хотел бы, чтобы так было. Там работы еще на целый день, а без Вель, может быть, и на два дня. А на нее сегодня рассчитывать не приходится. Если бы мы точно знали, какие конденсаторы пробиты…

— О, великолепная мысль, капитан. Мы сейчас сделаем так, что всю вашу «настороженность» снимет как рукой.

— Что ты хочешь сделать?

— Не я, а вы это сделаете. Идите к Вель и спросите, какие конденсаторы мы вчера заменили. Ведь она утверждает, что мы вчера закончили ремонт.

— Не стоит ее тревожить. Пусть отдыхает.

— Хотите сохранить чувство «настороженности»? А я бы спросил. По крайней мере рассеялась бы половина сомнений. Ваших сомнений, капитан.

— Моих сомнений это не рассеет. То, что с нами происходит, слишком напоминает историю Шерра. На шестой Беты Лебедя, где они высадились, чтобы ликвидировать аварию, тоже оказались только насекомые…

— Кстати, капитан, — Лур смущенно улыбается, — может быть, вы начнете сейчас один, а я попробую выловить несколько экземпляров здешней фауны. Сачком не будет трудно. Это успокоило бы и Вель. Она смертельно напугана здешними стрекозами. А судя по ее рассказу, вы мне не разрешили вылавливать стрекоз из озера…

— И сейчас не разрешу. Мы пойдем вместе позднее. Прежде всего надо закончить ремонт.

— Между прочим, это точно по ее рассказу, капитан… — Лур улыбается, но глаза у него остаются злыми.

После полудня Вель спустилась в отсек контрольных механизмов. Капитан в рабочем комбинезоне сидел верхом на чехле одной из электронных машин, под самым потолком отсека.

— О-ва-ва, — крикнул он сверху, заметив Вель. — Только тебя тут и не хватало.

— Я пришла помочь.

— Без тебя обойдемся. Отправляйся в свою кабину или выйди на мостик подышать свежим воздухом.

— Не хочу… А где… Лур?

— Внизу, проверяет усилитель магнитного поля.

— Но зачем? Там все в порядке.

— А откуда это известно?

— Я же говорила… Впрочем, вы мне не верите. — Вель закусила губы. Как мне убедить вас? А пробитые конденсаторы заменили?

— Нет еще. Надо их сначала найти.

— Тогда слушайте. Это К-1014 и L-0976 в четвертом контуре.

— Ты уверена?.. Ладно, посмотрю, только закончу с этими подводками.

— А там у вас вышел из строя селектор, не так ли?

— Да… То есть нет… Ничего похожего…

— Вы говорите неправду. Селектор. Он как раз связан с конденсатором L-0976 четвертого контура.

— Иди в свою кабину, гадалка!

— Ну иду… Зачем вы так…

Когда дверь отсека контрольных механизмов задвинулась за Вель, капитан вытер рукавом комбинезона пот со лба и несколько мгновений сидел неподвижно. Потом быстро спустился вниз, открыл чехлы панелей четвертого контура. Некоторое время он сосредоточенно копался в густой вязи разноцветных проводов, кварцевых пластинок, микроскопических ламп-кристаллов. Покачивая головой, извлек две маленькие белые таблички, проверил их номера и сунул в карман комбинезона. Затем подошел к экрану переговорного устройства.

— Лур! Что слышно у тебя?

Экран осветился. На нем появилось лицо Лура.

— Все в порядке, кэп. Кончаю проверку усилителя.

— Нашел что-нибудь?

— Нет.

— Поднимайся наверх. Я поймал эти самые конденсаторы. Два в четвертом контуре. Сейчас мы их сменим, и конец.

— Великолепно, кэп, и пойдем за стрекозами.

— Ну, вот и все, — сказал капитан, выключая контрольную аппаратуру. Теперь «Вихрь» готов к любой неожиданности…

Втроем — капитан, Вель и Лур — они находились в кабине управления корабля.

— А что было потом, Вель? — спросил капитан, помолчав.

— Потом вы спорили, как их ловить, Лур пошел с сачком на берег озера, а мы остались на мостике. Он ничего не поймал, и тогда вы…

— Как же ты не помнишь всего этого, Лур?

— Шутка заходит слишком далеко, капитан, и я настаиваю…

— Ты опять погибнешь и второй раз можешь не воскреснуть. Просто они второй раз не захотят повернуть время вспять…

— Чепуха, это ее больной бред.

— Но она правильно назвала номера пробитых конденсаторов. Откуда она могла их знать?

— Случайное совпадение.

— Ты сам в это не веришь, Лур. — Голос капитана становится резким. Теперь я понял, почему погиб Шерр и его спутники. Среди них не было Вель, и все или почти все были такими, как ты…

— Мы не можем покинуть планету, где обнаружили органическую жизнь, и не захватить с собой образцов.

— Образцов чего?

— Вы понимаете, что я имею в виду.

— А если бы ты встретил здесь существ, похожих на нас с тобой, ты тоже захотел бы взять «образцы»?

— Речь идет о насекомых.

— Но у нас уже достаточно оснований подозревать, что эти «насекомые» какая-то часть или какое-то проявление высокоорганизованной, разумной жизни. Жизни, совершенно непонятной нам, но, по-видимому, стоящей значительно выше земной. Можно даже предполагать, что они умеют управлять временем. Скорее всего мы, высадившись здесь, стали для них объектом какого-то эксперимента, причем эксперимента более гуманного, чем наш вчерашний.

— Все это предположения, базирующиеся на бреде, галлюцинациях, то есть не имеющие под собой никаких оснований.

— Но то, что ты называешь галлюцинациями, вероятно связано с их попытками установить контакт. Из нас троих одна Вель наделена способностями к такому контакту, но даже ее способностей оказалось недостаточно. Ты их попытки истолковал превратно, я — просто непригоден. Я никогда не увлекался музыкой. А музыка, по-видимому, единственная нить, доступная нашему и их пониманию. Во всем остальном мы чужды. Они это поняли сразу, Ведь поняла с их помощью, я — с ее помощью, один ты упрямо стоишь на своем.

— Повторяю, все это гипотезы, и крайне шаткие.

— Чего же ты хочешь?

— Хочу убедиться, а для этого мне нужны здешние стрекозы.

— Но Лур, — вмешалась молчавшая все это время Вель. — Это не стрекозы. Это что-то совсем, совсем другое. Возможно даже, это не насекомые. У меня до сих пор стоит перед глазами огненный смерч, в который превратился один из роев, атакованный вчера жестким излучением. Капитан не помнит этого, но я… я…

— Вот когда я смогу убедиться, что это не насекомые…

— Тогда будет поздно, Лур… Ведь я уже видела тебя лежащим без признаков жизни, и капитан… сказал, что ты мертв. Ты был мертв, Лур, пойми это… Они что-то сделали со временем, вероятно для того, чтобы мы поняли всю глубину своих заблуждений. Если мы благополучно возвратимся на Землю, сопоставление абсолютных счетчиков времени, вероятно, покажет, что тот день, который вы с капитаном не помните, а я помню, действительно был нами прожит.

— Слушая вас двоих, я скоро сам стану безумцем! — исступленно кричит Лур. — Да поймите вы наконец — я не верю, не верю во все эти россказни. Я ученый, понимаете вы — ученый…

— Очень хорошо, — прерывает капитан, — чего же хочет ученый?

— Взять образцы перед стартом. Несколько экземпляров…

— Но если эта благородная жажда ученого будет стоить жизни всем участникам экспедиции?

— Ах, вот чего вы боитесь! Превосходно! Я останусь здесь с необходимой аппаратурой, вы уведете «Вихрь» на какую-нибудь далекую орбиту, а потом вернетесь. И погрузите меня и мою коллекцию.

— Или труп ученого.

— Не исключен и такой вариант. Он подтвердит вашу правоту.

— Но они могут после неудачного эксперимента уничтожить при посадке и «Вихрь», справедливо опасаясь продолжения подобных «экспериментов».

— Хорошо, мы будем поддерживать связь по радио. Если после эксперимента я не отзовусь, вы уведете «Вихрь» в обратный путь без посадки.

— Как убедить тебя, Лур?

— Вы меня не убедите.

— Но это безумство.

— Безумцы вы. Вы и Вель. Безумцы и трусы!

— Опомнись, Лур!

— Безумцы, повторяю. Вы утратили контроль над своими ощущениями, не видите различий между окружающим нас реальным миром и миражами, которые выдумали вы сами, вы…

— Ну довольно, как капитан я запрещаю тебе… Это приказ.

— Вы можете заставить меня замолчать, но на Земле вы ответите за это. И за надругательство над наукой…

— Если бы мы были с тобой вдвоем, Лур, — голос капитана становится хриплым от волнения, — я разрешил бы тебе повторить эксперимент. Такие люди, как ты и Шерр, не способны оглядываться. Наука надела вам на глаза шоры. Но рисковать еще и жизнью Вель я не могу и не буду.

— Отговорка, капитан.

— Пойми, Лур, — тихо говорит Вель, — при такой постановке вопроса, при такой убежденности обеих сторон — я имею в виду тебя и нас с капитаном, я тоже пошла бы на риск повторного эксперимента, хотя мне было бы очень страшно, не за себя конечно — за тебя… Но есть еще одна сторона нашего спора — они… Мы не знаем, что означает для них отторжение или даже уничтожение нескольких стрекоз. Может быть, это тоже гибель разумных индивидуумов.

— Если все так, как ты говоришь, они должны прервать попытки контакта… Другими словами, стрекозы сегодня вечером не появятся.

— Неплохая мысль, — поднимает голову капитан. — Это может разрешить спор. Если мы имеем дело с разумными силами, а я в этом почти не сомневаюсь, и если эксперимент Лура чем-то опасен для них, они не прилетят сегодня. Вообще не появятся больше, пока «Вихрь» остается тут. Кто знает, может быть, их появление следует связывать именно с нашим присутствием. Может быть, все, что мы видим вокруг, — это только мираж, устойчивое зрительное впечатление, созданное неведомыми нам силами. А стрекозы — лишь часть этого впечатления. Ведь тогда, в тот вечер, день или два дня тому назад, я сказал вам неправду… Помните, я послал вас надеть шлемы, а сам спустился вниз. Я спустился потому, что услышал что-то… Может быть, это была мелодия, о которой рассказывает Вель. Не знаю. Они тогда не погрузились в воду… Они просто растаяли в воздухе вместе с затихающей мелодией. Я позвал вас, чтобы рассказать об этом там, на месте, где все это случилось и… не посмел… Я тоже подумал тогда о галлюцинации… Хотел проверить…

— Наверно плохо, что вы не сказали об этом сразу, — шепнула Вель.

— Наверно… Итак, Лур, если ты еще настаиваешь, можешь повторить свой эксперимент. Но спеши, солнце уже низко.

Лур внимательно взглянул на капитана:

— Думаете, что их не будет?

— Думаю, что да.

— Если так, мы потеряли единственную возможность…

— Но, вероятно, приобрели другие.

— Что именно?

— Будущее покажет.

Они не появились. И удивительная музыка не зазвучала больше в тишине ночей. Напрасно Вель и ее товарищи напрягали слух… Утром оказалось, что увяли цветы и травы, обмелели реки и холодный порывистый ветер гонит тучи колючего песка. Капитан подождал еще несколько дней. С каждым днем окрестности приобретали все более дикий вид, и когда «Вихрь», вздымая облака песка и пыли, поднялся над равнинами, внизу, насколько достигал взгляд, простиралась мертвая пустыня.

— Все это очень похоже на смену времен года, — сказал Лур, наблюдая в зрительную трубу за покидаемой планетой.

— Все это очень похоже на поражение, — пробормотал капитан, — кажется, они потеряли к нам всякий интерес раньше, чем мы успели что-нибудь понять.

Вель ничего не сказала; она думала о далекой Земле — маленькой частичке безграничного мира и о человеческом разуме — крошечной искре какого-то гигантского загадочного костра…