Странные птицы

Олег КЛИНКОВ

СТРАННЫЕ ПТИЦЫ

Улицы были пусты, и оттого когда-то многолюдный город походил на скелет с пустыми глазницами окон и обнаженными кварталами, между которыми свободно гулял пронизывающий, холодный ветер.

Я шел, прижимаясь к стенам мертвых домов.

В тот день в первый раз не пришла Мария. Она каждое утро проходила мимо нашего дома по дороге в префектуру. Встречаясь со мной, всегда печально улыбалась, и в уголках ее глаз стояли крохотные слезинки. Ей было страшно. Чтобы как-то подбодрить ее, я говорил обычно:

- Что же делать, Мария? Такое время.

- Да-да, - печально повторяла она, - такое время.

Иногда я просил ее купить лекарств для моей матери; ей ведь все равно надо было идти в город.

А в тот день она не пришла...

Я шел, ветер гнал мимо меня обрывки газет и опавшие листья, подталкивая в спину, путаясь в полах плаща. Внезапно над моей головой раздалось хлопанье крыльев. Я похолодел. Надо мной кружились Странные Птицы. Они возникали прямо из ничего. Я замер, не смея двинуться, и лишь молился про себя: "Господи, только бы не меня, только бы не меня! За что же меня, господи?!" А Птицы уже укрыли меня плотной стеной. Воздух замер, тело мое обхватила мягкая, упругая оболочка. Я не мог пошевелиться. Птицы били крыльями возле моего лица...

- Где Лось? - громко спросил кто-то прямо внутри моего мозга. - Где его база?

- Не знаю, - ответил я сразу.

Я действительно ничего не знал, слышал о каких-то бандах, но сам никогда не впутывался ни в какие истории...

- Врешь, - спокойно прозвучал голос и обратился куда-то в сторону: Спицу!

К тыльной стороне моей ладони словно приложили раскаленный прут. Я закричал.

- Хватит, - сказал голос. - Где Лось?

- Не знаю, - выкрикнул я. - Ничего не знаю. Никакого вашего Лося. Я никогда никого не трогал. Ничего не знаю. Отпустите меня!

- Врешь, - так же спокойно сказал голос. - Еще раз.

Я дернулся, чтобы вырваться, но оболочка крепко держала меня. К моей руке опять приложили раскаленный прут. Я зарыдал от боли и от бессилия.

- Не знаю ничего, - всхлипывал я. - Пожалуйста, отпустите, у меня умирает мать. Мне нужно лекарство. Я не сделал вам ничего плохого. Отпустите меня!

Я задыхался. Нестерпимо болело обожженное место, пахло паленой кожей, пот заливал глаза, а перед моим лицом все мелькали и мелькали едва различимые тени.

- Хватит! - сказал голос в сторону. - Парень навалял в штаны. Иди! приказали мне. - Бегом! Ну!

Когда птицы отпустили меня, я потерял сознание, захлебнувшись свежим воздухом.

Очнулся я от толчков в плечо. Надо мной стоял бородатый парень в потертых брюках и кожаной куртке.

- Вставай, быстро! - сказал он и посмотрел по сторонам.

Я с трудом поднялся. Рука невыносимо болела, мозг горел, словно обваренный кипятком, я еле держался на ногах.

- Пошли! - приказал бородатый.

Он привел меня в какую-то скудно обставленную, неряшливую квартиру и перевязал руку.

- Что, парень, не жалуют тебя Птички? - насмешливо спросил он, налив мне в стакан какой-то пахучей жидкости. - Ничего, бывает и хуже. И чем ты им досадил?

Я испугался. Знал, что бывает хуже, ну а бородач скорее всего провокатор.

- Я ничего плохого не сделал, - прошептал я. - Отпустите, у меня мать умирает. Я ничего не сделал.

Лицо бородатого стало злым.

- Иди, - глухо сказал он, когда я выходил из комнаты, а затем пронзительно крикнул: - Иди, дерьмо!

Но меня уже ничего не могло задеть. Медленно побрел домой.

...А мать уже умерла... Я не заплакал, давно знал, что это случится: от пыток Птиц умирали часто. Я завернул труп в одеяло и закопал во дворе...

Вечером кто-то постучал ко мне. Открыв дверь, увидел Марию, босую, в грязном мятом плаще. Ее свалявшиеся волосы сосульками висели вдоль лица, на щеке кровоточила огромная ссадина.

- Что с вами? - испуганно спросил я.

- Я... - Она притронулась к ссадине и сморщилась, как будто собиралась заплакать. - Не в этом дело. Надо спрятать эту вещь, торопливо зашептала она, толкая мне в руки прямоугольный сверток, спрятать, понимаете. Это очень важно.

- Входите. - Я почти не слушал ее. Смысл того, что она говорила, ускользал от моего сознания, я видел только кровоточащую рану на ее щеке. - Входите, вам надо помыться, у меня есть немного йода.

- Нет-нет, - ее била дрожь, - понимаете, мне нельзя. Они гонятся за мной.

- Кто? Птицы? - спросил я.

- Птицы? - переспросила она, прислушиваясь. - Нет, полиция. Дело не в этом. Надо спрятать эту вещь. За ней идут.

- Что это? - я машинально ощупывал сверток. - Бомба?

- Нет. Вам лучше не знать. Так будет лучше, поверьте. Мне нужно бежать... - Она захлопнула дверь.

Я услышал, как где-то в дальнем конце улицы возник шум моторов и лай собак. Сердце мое бешено заколотилось. Прислонившись к двери, я молил бога, чтобы машины проехали мимо. И господь услышал меня, все стихло.

Я спустился в подвал, провонявший гнилым деревом и заплесневелым тряпьем, там раньше было бомбоубежище. Миновав несколько дверных проемов, вошел в комнату, служившую когда-то туалетом, и, привязав сверток к трубе, спустил его в унитаз. Только успел вернуться в комнату и лечь на диван, как в дверь забарабанили.

Я не смог заставить себя подняться, и полицейские ввалились, высадив дверь. Их было человек семь, в одинаковых черных плащах, с одинаково сытыми, лоснящимися лицами. Потом в комнату втолкнули Марию. Она была в одном нижнем белье и вся в кровоподтеках. Побагровевшая левая рука ее неестественно болталась, как будто была без костей. Мария оперлась о стену и так стояла. Слезы текли по ее лицу.

- Боже, боже, боже, - бессмысленно повторял я, не в силах подняться с дивана.

Один из полицейских, рыжий конопатый верзила, выволок меня на середину комнаты.

- Где Ящик, скотина? - спросил другой полицейский, холеный с золотыми крестиками в углах воротника. А рыжий ударил меня ногой в пах.

- Какой ящик? - прохрипел я, корчась на полу. - Не знаю...

- Не знаешь? - рыжий схватил меня за волосы и поставил перед собой. Не знаешь, животное? - он начал трясти мою голову. - Разве дружки тебе не рассказали, а? Ящик, чтобы с Птицами разговаривать...

Я не видел, что произошло в следующее мгновение: все кружилось перед моими глазами после тряски. Рыжий упал. Еще несколько секунд он стонал и ворочался, хватаясь своими огромными конопатыми руками за ножку стола, а потом затих.

- Где Ящик, который тебе дала эта шлюха? - спросил холеный, кивнув в сторону Марии.

- Она мне ничего не давала, - ответил я. Мне было страшно, но я не мог ничего сказать при Марии. - Я почти не знаю ее.

- Разве она не твоя подружка? - спросил хозяин. - Мне говорили, что вы каждое утро виделись. Разве вы не заодно?

Я молчал.

- Быстрее, - сказал один из тех, что остались у двери.

- Отвечай, ты, свинья! - закричал холеный и ткнул меня кулаком в лицо.

- Нет, - чуть слышно прошептал я. - Я почти не знаю ее.

- Почти не знаешь? - холеный удовлетворенно осклабился. - Ну тогда убей ее, если сам хочешь жить, - и, резко выдохнув, обдал меня слюной и тошнотворным запахом. - Ну! Дайте ему пистолет.

Кто-то сунул мне в руки черный револьвер.

- Стреляй! - сказал холеный. - Ну! Стреляй!

Я посмотрел на Марию. Она чуть подалась вперед, глаза у нее стали совсем сухими. И вдруг я понял, что это был ее единственный шанс. Поднял револьвер двумя руками перед собой и нажал на спусковой крючок. И все нажимал и нажимал на него, уже теряя сознание, и смутно видел, как темное пятно, там, у стены, медленно сползло вниз. Я упал от толчка в спину. Мой мозг автоматически фиксировал удары, но боли я не чувствовал, нажимал на собачку уже замолчавшего револьвера...

Я услышал чей-то приглушенный голос:

- ...Ты просто болван, Эгг. Думаешь, они еще не пронюхали про Ящик? Они не стали бы воровать, но Айку все равно не стоило болтать. За то и получил. А этот ублюдок выведет нас на Лося.

- Ты же сам говорил, что он ничего не знает, - включился второй голос.

- Не знает. Помнишь, его Пташки щупали? Лось сам выйдет на него, он у нас вроде живца, - первый голос коротко хохотнул, словно квакнула большая толстая лягушка. - Хорошо, что они еще не все знают про Пташек...

Я снова потерял сознание.

Пришел в себя, лежа на полу. От нагретого солнцем ковра исходил душный запах теплой пыли. На кухне кто-то возился, осторожно переставляя звякающую посуду. Потом раздались шаги, и в комнату вошел вчерашний бородач в тех же потертых брюках и куртке. Не взглянув на меня, он принялся копаться в шкафу.

- Ты ищешь Ящик? - спросил я, и бородатый, вздрогнув от неожиданности, быстро повернулся ко мне. В руке у него был пистолет. - Они все перерыли здесь.

- Где он? - хрипло спросил бородач. - Ну!

Я молча смотрел на него. Он боялся меня. Зачем-то тыкал стволом пистолета в лицо, но мне было все равно.

- Ну, где Ящик? - от страха его голос сорвался, и он закашлялся.

- Тебя схватят. В коридоре засада, - сказал я, поднимаясь и отряхиваясь.

- Не твое дело, - крикнул он. - Говори, где Ящик? Говори, или я убью тебя как собаку!

"Боже! Он начитался детективов, - подумал я. - Зачем они посылают таких?"

- Ты от Лося? - спросил я.

Лицо бородатого дернулось. Мне стало жалко его, ему надо было уходить.

- Слушай меня внимательно, - сказал я, - ты пойдешь к Лосю и скажешь, что я хочу с ним встретиться, иначе он не получит Ящик. Ты все запомнил? А теперь иди.

Бородатый стоял в нерешительности.

- Иди, - повторил я, - придешь вечером.

Он молча сунул пистолет за пояс и вышел из комнаты...

В полуподвальной комнате, куда меня привели, за большим столом сидел длинноволосый, с одутловатым, болезненным лицом человек. Он молча указал на стул, стоявший посреди комнаты. Один из моих провожатых остался у двери, остальные вышли.

- Вы Лось? - спросил я длинноволосого.

- Да, - спокойно ответил он, устроившись в кресле напротив меня. Да, я Лось. Вы хотели видеть меня?

- Зачем вам Ящик?

- Это не должно вас интересовать, - так же спокойно и уверено ответил длинноволосыми. - Вас попросили спрятать его, теперь он нам понадобился.

- Слушай, Лось, - его уверенность начинала злить меня, - ведь я могу просто не сказать, где Ящик.

- Скажешь, - неожиданно жестко сказал за моей спиной тот, который стоял у двери. - Скажешь, - угрожающе повторил он и осекся: Лось раздраженно взглянул на него.

- Чем же вы тогда отличаетесь от фашистов из полиции? - спросил я.

- Целями, - Лось уже успокоился после вспышки раздражения. - Мы хотим дать счастье людям, для этого нам нужен Ящик. Тогда мы с помощью Птиц завоюем власть и дадим народу свободу. Нам очень нужен Ящик.

- Подождите, Лось. Разве цели не ограничивают средства?

- Не всегда. - Лось нетерпеливо заерзал на стуле. - Коф сболтнул зря - ничего такого мы не делаем. Просто нервы на пределе. Я думаю, вы и сами отдадите Ящик.

- А вы знаете, какое счастье нужно людям? Ведь они молчат...

- Вот что, - резко оборвал меня длинноволосый. - Я могу вам гарантировать место в будущем правительстве. А сейчас нет времени...

- Подождите, Лось, - снова остановил я его. Мне вдруг стало легко, и я понял, что уже принял решение. - Кто такие Птицы?

- Птицы? - Лось долго смотрел на меня, прищурив левый глаз, словно прицеливался. - Это подвижные многофункциональные машины, предназначенные для борьбы с подрывной деятельностью. Изобретены восемнадцать лет тому назад. Они подчиняются командам, передаваемым Ящиком. Что вас еще интересует?

Лось спокойно смотрел на меня, но я видел, что где-то глубоко-глубоко в его глазах мечется страх. Я знал, что он лжет.

- Не валяйте дурака, Лось, - сказал я. - У полицейских был бы тогда, по крайней мере, еще один такой Ящик, и они не стали бы как псы носиться по городу, разыскивая этот. Они бы пустили Птиц, а ведь Птицы ни разу не появлялись с тех пор, как Мария принесла Ящик. Кто такие Птицы?

Лось долго молчал, разглядывая ногти, потом велел охраннику выйти и раздраженно сказал:

- Ладно, теперь уже все равно... Странные Птицы появились неизвестно откуда. Фрогг, нынешний диктатор, обнаружил Стаю и Ящик, когда охотился в горах. После этого он захватил власть. Эти существа обладают совершенно отличным от нашего стилем мышления, и поэтому им легко выдать за благо все, что угодно, надо только умело преподнести все это... Вы удовлетворены?

- Да, - ответил я. А что еще я мог ответить? - Хорошо, я принесу вам Ящик. Мне можно идти?

- Да, конечно. С вами пойдут те двое, что привели вас сюда. Нам будет очень обидно, если с вами что-нибудь случится...

Он даже не спросил имени будущего члена правительства...

Мне было легко убежать от них: еще в детстве до последнего закоулка излазил подвал. Я пробрался в туалет, достал сверток и, разорвав бумагу, обнаружил гладкий, холодный на ощупь параллелепипед. На верхней грани его я нащупал пять отверстий и опустил в них пальцы, погрузившиеся в прохладную мякоть. Я не знал, то ли я делаю: у меня не было времени. И я заговорил медленно, чтобы они все поняли:

- Улетайте! Вы уже убили и искалечили тысячи людей. Может быть, в этом нет вашей вины, но разве это что-нибудь меняет для вас? Вас обманули, вас обманут и еще раз. Улетайте! Не казните наших врагов, мы сделаем это сами. Улетайте!

Последние слова я договаривал, уже слыша приближающиеся шаги. Лось все понял, но опоздал всего на несколько минут.

Меня сбили с ног. Ящик упал на пол, какой-то парень в ватной куртке грязным тяжелым сапогом наступил на него. Оглушительно треснув, Ящик раскололся. Вбежавший Лось, почти не глядя, пнул парня ногой в пах и бросился собирать осколки. Меня схватили за волосы и поволокли по бетонному полу к выходу.

Меня поставили к стене в ярко освещенном неоновой лампой дворе. Четверо с автоматами встали напротив меня. Какой-то сгорбленный человек в синей кепке скомандовал, и четверо подняли автоматы. Где-то в черном небе послышалось хлопанье множества крыльев. Невидимые Птицы кружили над моей головой, опускаясь все ниже и ниже.

- Улетайте, - прошептал я. - Улетайте.

И Птицы как будто услышали меня, шум их крыльев стал затихать и растворился, исчез в ночном небе...

Человек в кепке скомандовал вновь...

Пули вошли в мое тело, разрывая ткани и с неслышным, коротким треском ломая мои ребра. Одна пуля ткнулась в сердце, и оно, испуганно дернувшись, остановилось. Их было три, этих пуль, вошедших в мое тело. Три из четырех стволов.

И тогда ушла безысходность.

Разве можно промахнуться с трех метров?..