Странная благодарность

Глава 1

Если человек может тонуть в небе, значит, у него есть душа.

1.

18, аргей(1).

Чародейка переспросила:

— На Окраины? — и перевела взгляд с пустой чашки на коллегу.

— Да, — с улыбкой ответил Винмар ат'кай Витигайорр. — В наши земли, там можно хорошо отдохнуть.

Анн Гэлвейн бесцельно переложила два бумажных листа из одной стопки в другую и откинулась в кресле. Женщина не знала, как объяснить напарнику, что в отдыхе не нуждается.

Винмар присел на стоявшую возле стены софу и продолжил:

— После расследования, которым были заняты последние несколько недель, отдых нам необходим. Не правда ли? — за словами последовал внимательный взгляд поверх темных очков.

Анн переложила два листа обратно. Лицо чародейки исказила гримаса отвращения.

Дело, которое следователи завершили три дня назад, громыхнуло скандалом: ведущих преподавателей Университета Чар обвинили в практике запрещенных алхимических путей и использовании стихийной магии. Сеньора Алеманте Эрке, директора Чистой Ладони, отстранили от должности и заключили под стражу — начальник Анн и Винмара долгое время не только покрывал эксперименты, но и участвовал в них. Двурушничество было пощечиной Храму, который создал Орден в начале Эры Единения для сохранения гармонии между волшебством и народами, стремившимися использовать силы земли жадно и безрассудно.

Квайтар(2). Выходные не успели пройти, а город бурлил, словно Леда в разлив. Слухи разлетелись по Альхейсу, несмотря на усилия Чистой Ладони. Один из студентов проник на закрытые чародейским барьером после окончания дела этажи, и спустя несколько часов во всех кафе неподалеку от Университета обсуждали разгромленные лаборатории и запрещенное оборудование. Пресса уловила запах крови. Подобно стервятникам, журналисты собрались в стаи и по расписанию осаждали здание Чистой Ладони, Храм и квартиры Гэлвейн и ат'кай Витигайорра.

Сеньор Роенн Найлмар, новый директор, подписал следователям отпуск и не терпящим возражений тоном посоветовал уехать как можно дальше от центра Альхейса, а лучше — в другие города, Мелах или Ильвен.

— Чудес-сно, — прошипела чародейка. — Окраины не так... ой край света, как Ильвен, но сеньор Найлмар, абсолютно точно, будет доволен.

— Вы тоже, — пообещал Винмар со светлой улыбкой; он старался не обращать внимания на скандал, — я уверен, вам понравится. Да и круг общения интересный.

Гэлвейн поморщилась, и ат'кай Витигайорр замолчал. По лицу напарницы читалось, о чем она подумала: у искусственного человека не может быть круга общения. Ее сотворили в Университете Чар против законов Храма.

Несколько секунд Анн смотрела в золотые глаза Винмара, потом выключила компьютер.

— Учитывая, что для меня альтернативой Окраинам, за неимением «круга общения», являются те самые Мелах и Ильвен, или иная глушь, драконьи земли перестают казаться не прельщающей перспективой.

— Значит, вы согласны? — уточнил ат'кай Витигайорр.

— Если только вы не убедите сеньора Найлмара, что я обойдусь без отпуска, — подытожила чародейка.

— У меня недостаточно ни звания, ни авторитета, ни, — дракон задумался, — дипломатических способностей.

Гэлвейн усмехнулась.

— Говорите прямо. После того, как вы сожгли ректора и устроили пожар на верхних этажах Университета Чар, сеньор Найлмар не желает нас видеть, пока Храм не вынесет решение по делу, и журналисты не перестанут порхать стайками жизнерадостных бабочек.

Ат'кай Витигайорр вздохнул:

— В общем-то, примерно так оно и есть... но у меня все же были веские причины, вы помните. Сожалею, но почти любой из моего народа поступил бы так же. — он на мгновение задумался. — Ну, может, сестра просто укусила насмерть.

— Откусила голову?

— Не обязательно, — объяснил Винмар, — человека можно много где укусить с летальным исходом.

Анн хлопнула ладонями по столу и поднялась.

— Избавьте меня от кровожадных подробностей, сеньор. Ответьте лучше, мы отправимся на Окраины на вашей спине или воспользуемся более традиционными и безопасными способами?

Дракон снова ненадолго задумался.

— Лучше поездом. Это будет удобнее нам обоим, полагаю. Завтра утром вам подойдет?

Чародейка подняла с кресла редингот.

— Завтра утром на северном вокзале. Ведь клан Витигайорр занимает северные Окраины Альхейса?

— Совершенно верно.

— Тогда найдите мне гостиницу и позвоните вечером, во сколько мы встретимся завтра утром, — чародейка взяла со стола связку ключей. — Пойдемте, сеньор. Кстати, как у вас на родине погода?..

— Сейчас Старейшины предпочитают солнечную.

2.

19, аргей.

Пилоны соединявшего центр Альхейса и Окраины навесного путепровода проплывали один за другим, таяли у хвоста поезда. За ними и внизу виднелись парки, улицы, горсти разноцветных крыш. Сменившись многоэтажными зданиями и частными домами, остались позади небоскребы до стерильности белого делового квартала.

Между центром и северной окраиной лежало пять нолли(3). Огромное пространство делили люди, сонари, вету, авери... драконы. Соотечественники Винмара заняли пограничные горы в первые годы строительства Альхейса. За Окраинами поднималась Стена, за Стеной начинались Туманные Земли. Старый город, центр, жилые районы, отдаленные кварталы — между ними и драконьими владениями полосой отчуждения лежали Синие Холмы.

Приближался полдень. Напарники выехали в половину восьмого, и до прибытия оставалась четверть часа. Кроме Анн и Винмара в вагоне не осталось никого; утром сайтера(4) немногие направлялись из центра, и последний пассажир вышел три остановки назад.

Подперев кулаком скулу, Гэлвейн смотрела в окно. В неживых глазах женщины отражались бледно-голубые и пушистые колосья, между которыми выстреливали фиолетовые стебли травы, и пытались распрямиться под гроздьями бутонов цветы-карлики. Над Холмами даже аргейское солнце отдавало лазурью. От него на деревянном столе между четырьмя обитыми плюшем креслами лежал прямоугольник холодного света. В такт покачиваниям поезда пятно соскальзывало то на колени ат'кай Витигайорра, то на вещи Гэлвейн; чародейка положила сумку рядом, вынудив напарника сесть напротив. После двух неудачных попыток заговорить, дракон раскрыл книгу и погрузился в чтение.

На стол вскочил Чин, питомец Винмара. Маленький стальной дракон встал на задние лапы и упер передние в стекло, виляя хвостом.

— Сеньор, уберите зоопарк, — попросила Анн, когда кончик хвоста задел ее нос.

— Я не зоопарк! — возмутился Чин. — Во-первых, я — один, а, во-вторых, я вообще не животное, а единственный в своем роде шедевр артефакторики!

— Все равно веди себя вежливо, — поднял взгляд от книги Винмар.

— Вы такая же, как он, — кивнула на напарника чародейка, — ящерица с крыльями, только маленькая.

Винмар внимательно посмотрел на Гэлвейн.

— Я бы назвал это проявлением расизма.

— Правильно.

Ат'кай Витигайорр замолчал на несколько секунд.

— Понимаю. Однако я не рекомендовал бы так высказываться при других дра...

— Потому что будут смотреть как на меня! — жизнерадостно вклинился Чин. — Когда я сказал мастеру Эквименару, что он похож на носорогого коз!..

Поезд въехал в тоннель, и ставшие гулкими звуки приглушили голоса драконов.

Когда солнце снова затопило вагон, машинист замедлил ход. Холмы под путепроводом сменила прорезанная реками долина — Чин восторженно выдохнул.

Анн одела висевший на соседнем кресле коричневый редингот, поправила волосы, взяла сумку; Винмар с сожалением убрал книгу. Он посмотрел в окно и улыбнулся — ат'кай Витигайорр любил Окраины и всегда возвращался с радостью, хотя много времени проводил в Альхейсе.

На платформе по ногам скользнул налетевший со стороны Туманных Земель ветер. «Форн», конечная станция, ласточкиным гнездом крепилась к путепроводу. Стальные балки поддерживали стеклянную крышу, и свет, падавший сквозь, ярко освещал старинные часы над входом в зал ожидания. Стрелки показывали две минуты после полудня.

— Винмар, рад тебя видеть! — раскатился по платформе грохочущий бас.

Анн обернулась. К следователям шел очень высокий и широкоплечий мужчина с золотыми глазами.

— Я рад не меньше, — улыбнулся ат'кай Витигайорр. — Сеньорита, позвольте вам представить моего двоюродного дядю Ремарена.

Встречающий остановился.

— Анн Гэлвейн, — представилась женщина и протянула ладонь.

— Наслышан, — Ремарен осторожно сжал руку чародейки. — Добро пожаловать на Окраины.

— Благодарю. Как себя чувствует Данра?

— Она почти оправилась, — ответил Ремарен. — Кстати, искренне хотела бы повидаться со спасителями.

— Это не сложно. Если мои сведения верны, сеньор Винмар выбрал гостиницу, принадлежащую ее родственнику.

Они направились к выходу. За стеклянной дверью открылось плато, с которого в долину вела неширокая и крутая дорога. Анн остановилась на ступеньках, чтобы охватить взглядом пейзаж, и позволила ветру растрепать волосы. Забравшийся в сумку Винмара Чин высунул голову. Драконы переглянулись. Вдвоем они бы спустились по воздуху, но Гэлвейн летать не умела.

Она посмотрела через плечо:

— Не беспокойтесь, я не отношусь к числу неженок делового квартала и старого города.

— Простите? — удивился Ремарен.

Не ответив, чародейка направилась вниз. Под подошвами ее туфель на мягкой и плоской подошве зашуршали камни, складки длинной юбки взметнули пыль. Драконам пришлось идти следом.

— Сеньор Винмар, скажите, где находится гостиница?

— В километре от подножия, на берегу реки, — ответил за племянника Ремарен, — если это та, о которой я подумал.

— Их много? Вряд ли близость Туманных Земель располагает к визитам туристов, — заметила Гэлвейн.

— Они редки, — согласился Винмар, — но мы все-таки часть Альхейса.

Анн улыбнулась уголками губ.

— Вы открыли мне истину, сеньор ат'кай Витигайорр.

Прятавший ладони в карманах куртки Ремарен негромко спросил:

— Она всегда так?

— Сеньорита Гэлвейн очень прямолинейна, — тихо ответил Винмар, сжав пальцами челюсти собравшегося поделиться мнением Чина.

У подножия плечи укрыла прохлада долины. Справа от дороги текла река, на берегу виднелись редкие и невысокие дома. Они совсем не походили на свисавшие гроздьями со скал драконьи жилища, чьи изящные пирамиды вершинами устремлялись к земле.

Возле гостиницы следователей встретил пожилой дракон. В его темных волосах светлела седина, усы прятали улыбку. Он поздоровался с драконами и внимательно посмотрел в глаза Гэлвейн.

— Добро пожаловать.

— Сильных крыльев, почтенный Эндамор, — уважительно ответил Ремарен.

— Добрый день, — отозвалась Гэлвейн. — Я остановлюсь у вас на три недели, до конца отпуска.

Эндамор улыбнулся.

— Сейчас здесь очень тихо. Вы сможете хорошо отдохнуть.

Женщина поставила сумку на крыльцо и обернулась к напарнику.

— Вы отправитесь к семье, сеньор Винмар?

— На некоторое время, — оглянулся на дядю дракон. — Искренне надеюсь, что вам тут будет удобно.

— Более чем.

— В таком случае, — Ремарен подхватил племянника под локоть, — мы вас оставим.

Гэлвейн проводила их взглядом и пожелала:

— Счастливого пути.

Ат'кай Витигайорр отошли на два десятка шагов. Синее мерцание охватило драконов, и, когда оно погасло, Ремарен вытянул длинную шею и расправил крылья. За дядей взлетел Винмар.

— Интересная у тебя напарница, — выдохнул Ремарен.

Над его головой перекувыркнулся и огласил окрестности музыкальным свистом Чин. Винмар поймал крылом воздушный поток и осторожно ответил:

— Она великолепный и очень ценный в Чистой Ладони специалист.

Ремарен показал в улыбке клыки:

— Не сомневаюсь. Но как она вне службы?

— Она... — Винмар задумался, — не знаю. За недолгое время работы я понял, что вне службы ее не существует.

***

Анн отворила дверь в номер. Комнату от ванной отделяла ширма из речного тростника, в маленькой прихожей темнел гардероб. На стол у кровати падал свет из окна, преломленный стеклом графина.

Женщина оставила сумку и вышла.

— Анни приехала!

Гэлвейн едва успела обернуться. У нее на плечах повисла золотоглазая девочка в синем платье; вместе чародейка и ребенок едва не покатились с лестницы. Анн удержалась, схватившись за перила.

— Добрый день, Данра, — благожелательно сказала женщина.

Маленькая драконица выглядела лучше, чем три дня назад, когда следователи нашли ее в лаборатории Университета Чар. Завершив работу над человеческими гомункулами, сеньор Бариус Кроде начал экспериментировать с другими народами — Данра стала его не первой, но последней ошибкой. Не похить ректор девочку, у него остался бы шанс на суд Храма: нарушая законы Эры Единения, драконы наказывали посягнувших на их кровь стремительно и жестоко.

— Я так рада тебя видеть! — сияя, Данра соскочила на ступеньки. — Ты давно приехала? Как тебе Окраины? А Винмар тут? Вы надолго останетесь?

Она улыбалась открыто и счастливо, словно не было недавнего кошмара. Кроде держал ее в комнате без окон и каждый день брал несколько капель крови, чтобы кормить новорожденного драконьего гомункула. Винмар пришел в ярость, когда увидел вначале Данру, затем суррогата — неоформившийся и мерзкий комок чешуи и кожи, который со временем должен был обрести черты ребенка.

Еще до Эры Единения создание гомункулов считалось отвратительным искусством, и с ее началом Храм запретил в алхимии пути тела навсегда. Когда ат'кай Витигайорр во время расследования обнаружил записи о происхождении Гэлвейн, ее заключили под стражу на два дня.

Искусственный человек. У гомункулов нет права на жизнь и даже на существование. Гэлвейн оставили в живых потому, что не пожелали признать ошибку: служители воспитывали Анн в храмовом приюте и семнадцать лет считали человеком с дефектом ауры.

Аура это душа. Найр, ближняя к телу линия, отражает здоровье. Эльде, средняя, характер. Способности к волшебству определяют по Невей. У Анн, крепкой и умной девочки с сильным даром, аура была отпечатком чужой силы тоньше ногтя и исчезла после смерти создателя совсем.

— Вы не виноваты в том, что родились неправильно, — сказал Настоятель, отпуская Гэлвейн, — а мы можем гордиться, что из гомункула вырастили человека.

Храм сделал для нее исключение.

— Я тут все покажу, каждый камешек знаю. Меня дедушка водил! — продолжала радоваться Данра.

Анн опустила взгляд. Возле лестницы стоял хозяин гостиницы.

— Вы, сеньор?

— Именно так, — улыбнулся Эндамор, — и я вам очень благодарен.

— Это работа, сеньор, — ответила чародейка.

— И вы отлично с ней справляетесь, — продолжил дракон, — но это не означает, что я не могу быть просто благодарен.

Женщина кивнула. Она перевела взгляд на Данру и подумала, что у обладающего душой, от лучистых глаз ребенка потеплело бы на сердце. Сердце чародейки осталось холодным.

— Ты не голодна? Хорошо добралась? Мы пойдем гулять сейчас или потом?

Вопросы сыпались проливным дождем.

— Все хорошо, Данра, не волнуйся, — сказала Гэлвейн. — Сейчас я хотела пройтись по окрестностям.

— Со мной! — подпрыгнула девочка и лукаво посмотрела на Эндамора. — Дедушка, ты пойдешь?

Хозяин гостиницы потрепал внучку по голове.

— Я-то пойду, а вот ты — останешься. Сейчас тебе вредно много бегать, а твоим крыльям нужно снова окрепнуть.

Данра сникла. Она печально вздохнула, но смирилась.

***

Окраины не походили на остальной Альхейс: не было стрекота орнитоптеров и гула метро; тишину нарушали только ветер и река, густая трава приглушала шаги. Хозяин гостиницы шел позади женщины и рассказывал об Окраинах. Его истории звучали воспоминаниями: драконы жили очень долго.

Анн и Эндамор поднялись по пологой дороге на один из склонов, и хозяин гостиницы остановился. Он указал на массивный валун, похожий на окаменевшего дракона.

— Отсюда видно долину как на ладони.

За камнем склон обрывался резко, словно оторвали от горы исполинский кусок. Анн остановилась возле края. По долине скользили фиолетовые тени облаков, плывших со стороны Туманных Земель к центру Альхейса.

Эндамор изучал неподвижное и неживое лицо чародейки.

— Только драконы не боятся жить так близко к Туманным Землям, — негромко произнесла она. — Ваше присутствие отпугивает тварей, но немногие решаются приезжать к Стене. Здесь красиво.

Хозяин гостиницы улыбнулся:

— Хотите осмотреть Окраины с неба?

Анн убрала прядь с лица.

— Полагаю, что вопрос не подразумевает отрицательного ответа.

Эндамор снова улыбнулся. Он сделал два шага назад, и вспышка темно-лазурного света озарила окрестности. Когда мерцание погасло, дракон припал на передние лапы, сложил огромные крылья. Он опустил голову и с небрежным изяществом, какое приходит только с веками, помог чародейке подняться на чешуйчатую спину.

— Вы намного старше моего напарника, сеньор.

— Мой возраст, — бархатно ответил Эндамор, — считается по меркам нашего народа почтенным.

Он приподнялся на задних лапах и расправил крылья. Дракон взлетел плавно, позволив ветру скользнуть под бледно-голубую грудь. Легкие женщины наполнил холодный ветер.

— Сеньор Винмар по меркам вашего народа считается молодым?

— Ему сто пятьдесят два года, — небрежно ответил дракон и, подумав, добавил. — Исполнится.

— По человеческим меркам он не старше меня.

Дракон расхохотался низко и рокочуще. Анн обдало жаром.

— Возраст — вечный повод для споров.

Каждый взмах крыльев поднимал Эндамора и женщину выше. С неба Альхейс выглядел песчинкой на ладони Туманных Земель. Через леса и болота тянулись путепроводы, шел стрелой поезд в Нанну — он пересек нить Стены и утонул в водянистой зелени.

Эндамор лег на правое крыло, завершая круг над долиной. Природа, нетронутая архитекторами Альхейса... Анн не умела восхищаться, но понимала ее очарование.

Отразившись от выбеленной ветрами скалы, солнце плеснуло в глаза; женщина закрыла лицо рукой. Сквозь пальцы Анн увидела силуэт полускрытого горами храма. Эндамор повернул, и Гэлвейн рассмотрела полуразрушенные ворота и стены. Храм робко карабкался вверх по подножию и становился частью скал. Дракон повернул голову:

— Он очень старый... Старше его мало найдется, — и прищурился; мимо женского лица проплыла дымная лента.

— Старше Альхейса? — спросила Гэлвейн.

— Храм построили, когда народы еще не думали об Единении.

— Алтарь стихийного волшебства?

— Нет...

Анн наклонилась вперед и обхватила руками шею дракона, который, покачиваясь на воздушных потоках, заскользил к земле. Свет и тени обрисовали стены храма; послышались бурление горной реки и птичий клекот.

— Мы и люди, — произнес дракон. — Его построили мы и люди.

Ветер взметнул юбку чародейки, когда могучие лапы заскребли по камню. Эндамор сложил крылья, и женщина соскользнула вниз. Чтобы обвести взглядом стены, ей пришлось запрокинуть голову — храм был огромен: внутри и перед ним могли поместиться сотни драконов.

— В знак единения, — пояснил Эндамор, — и в память о прошлом.

Он подошел ко входу следом за женщиной.

— До людей, мы были иными.

На ее плечи легла прохлада; в полумраке неярко блестела в каменной чаше вода. Анн соединила большой и указательный пальцы, и на коже вспыхнули формулы заклинаний — шар бледно-золотого света замер в воздухе, озаряя покрытые узорами стены.

— «Дракон пожелал стать человеком, чтобы понимать мир. Человек пожелал стать драконом, чтобы чувствовать мир», — прочитала слова на арке Анн; они отражались друг от друга, человеческий язык от драконьего.

Эндамор лег на каменный пол.

— Храм — символ нашего союза, — произнес дракон. — Над нами властвовали инстинкты. Люди научили нас мыслить, а мы наделили их силой, чтобы сражаться с тварями Туманных Земель.

— Я прежде не слышала об этом, — шар света плыл за рукой чародейки.

— Так появились драконы, о которых знают теперь, — улыбнулся Эндамор. — Без людей мы остались бы крылатыми ящерицами, а люди без нас — хрупкими двуногими созданиями.

Гэлвейн вспомнила утренний разговор с Винмаром и усмехнулась. Она подошла к воде. Вблизи свет вызолотил испещренный царапинами камень, а дальний край чаши терялся в полумраке. Отражение женщины в маленьком озере было темным и нечетким.

— Необычное место.

— Объединиться нас заставила война, — ответил дракон. — Безумные стихии выплескивали из тумана новых и новых чудовищ, и противостоять им...

Эндамор щелкнул кончиком хвоста.

— Когда начали строить Альхейс, вы попросили Окраины, потому что здесь уже находился храм? — спросила Анн.

Она обернулась.

— Да. Эти земли всегда принадлежали нам. — Эндамор смотрел на закат. — Пора возвращаться, Данра заждалась.

— Она — чудесная девочка, — чародейка сжала пальцы в кулак, и золотой шар растаял.

На камнях перед храмом Эндамор вновь помог женщине забраться на чешуйчатую спину. Он взлетел и, прежде, чем вернуться, описал над долиной еще круг, рассказав, как Старейшины заботятся о ней. Они творили в согласии с природой.

***

Гэлвейн собиралась ложиться спать, когда в дверь постучали; чародейка набросила поверх ночной рубашки редингот и открыла. Стоявший на пороге Эндамор молча протянул женщине конверт и овальный камень, покрытый синими узорами.

— Это приглашение. Завтра вас желают видеть Старейшины.

Женщина открыла конверт.

— Меня и сеньора Винмара?

Эндамор согласно наклонил голову. Анн прочитала письмо и кивнула на голыш.

— Для чего он?

— Камень и есть приглашение, — улыбнулся хозяин гостиницы. — Письмо — копия для людей.

Гэлвейн положила камень в конверт и убрала на полку.

— Меня проводят или вы расскажете, как добраться?.. — спросила чародейка.

3.

20, аргей.

На следующее утро, Эндамор отнес Гэлвейн к скале Старейшин. Зал пещеры скрадывал полумрак, купол терялся в высоте. Женщина сделала несколько шагов по гладкому, как зеркало, полу и остановилась. Винмар замер, обернув хвостом передние лапы.

Сложенные из грубых камней стены давили на плечи, и тусклый свет синих кристаллов заставлял щуриться. В нем чешуя Старейшин переливалась, словно речная вода, и золотые глаза мерцали драгоценностями. Блики скользили по белым, золотым и серебряным крыльям, метались холодными пятнами по гребню красного дракона, тонули в агатовых когтях черного. Изумрудно-лазурным ореолом свет окружал Старейшину зеленого клана и заковывал бронзового в невидимые доспехи. Синий дракон, полуприкрыв золотые глаза, лежал в дальнем углу, где тени были особенно густыми.

Винмар старался скрыть нервозность. Старейшины редко покидали кланы, и еще реже собирались вместе. Среди огромных драконов Гэлвейн казалась пылинкой, но смотрела невозмутимо и бесстрастно.

— Добро пожаловать, — голос белой Старейшины прошелестел осенним ветром. — Мы рады видеть вас, Анн Гэлвейн и Винмар ат'кай Витигайорр.

— Я счастлив видеть Старейшин, — произнес Винмар.

Анн наклонила подбородок в ответном приветствии.

— Это большая честь.

Зеленый Старейшина опустил голову на плоский камень:

— Мы давно живем в мире с людьми, — заговорил дракон скрипуче и резко. — Наш договор стар и нерушим. Тем не менее...

— Есть те, кто считает, что может устанавливать иные правила, — продолжил черный Старейшина глубоким басом, его когти матово блеснули в холодном свете. — Никто прежде не смел покуситься на нашу кровь.

— Недозволительно похищать младших, — обронил золотой дракон, — и тем дороже деяние тех, кто покарал преступников.

— Ваше деяние, — шипяще завершил красный Старейшина.

В зале повисло молчание. Гэлвейн снова наклонила голову.

— Чистая Ладонь сохраняет равновесие между магией и разумными существами, — по уставу ответила чародейка.

Белая Старейшина выстрелила раздвоенным языком. Она неспешно поднялась, сложила дряхлые крылья. Посмотрев на нее, встал золотой дракон. Старейшины подошли к следователям. Винмару пришлось поднять голову, чтобы смотреть драконам в глаза, а Гэлвейн отступила на несколько шагов.

— Винмар ат'кай Витигайорр, — неторопливо заговорил золотой дракон, — ты молод, но творишь руками, талантом и волей, чудеса. Не каждый мастер способен создать столь легкое и свободное существо.

Глаза Винмара удивленно расширились. Он понял, Старейшина говорит о Чине, и постарался подавить пугающую мысль, что дракону не только рассказывали о живом артефакте, но и цитировали.

— Тебе пригодятся знания.

В когтях золотого дракона возник неярко светящийся шар. Винмар задержал дыхание. Сферы знаний служили драконам книгами. За ключом перетекающих из одного в другой узоров скрывалось то, о чем люди писали фолианты.

— Я принимаю дар и благодарю Старейшин, — поклонился ат'кай Витигайорр.

Старейшина оставил Сферу возле его лап.

— Анн Гэлвейн, — выдохнула белая драконица. Она приблизила треугольную голову к лицу женщины. — Ты искусная чародейка и твое мастерство растет день ото дня, но оно мертво, как все, что лишено души. Наш дар направит твою душу.

В платиновых когтях лежала окарина. Женщина перевела взгляд с музыкального инструмента на драконицу и сцепила зубы.

— Благодарю, Старейшины, — произнесла Гэлвейн.

Она приняла дар молча и с истинным достоинством. Белая Старейшина удовлетворенно отступила назад.

— Анн Гэлвейн и Винмар ат'кай Витигайорр, вы всегда можете обращаться к Совету, — прошелестела драконица. Она снова легла на камни и опустила морщинистые веки. — Вы можете идти.

Ее голос стих.

Приняв человеческий облик, Винмар бережно поднял Сферу. Следователи поклонились и направились к выходу. Им вслед смотрели восемь пар золотых глаз.

Снаружи ласково грело солнце. Анн изучила окарину чародейским взглядом — обыкновенный, но старый инструмент. Рядом напарник баюкал в ладонях Сферу как драгоценейшее из сокровищ.

— Никогда не думал, что побываю на Совете, — тихо произнес Вимар.

Женщина убрала окарину в карман.

— За годы следовательской работы мне доводилось бывать даже на встрече Наставников Храма. Это событие отвратительно церемониально.

Винмар обернулся на зев пещеры:

— Мне хватило и этого, признаюсь.

— Я не ожидала подобной благодарности, — проследила взгляд дракона Гэлвейн. Она запустила руку в карман, и пальцы коснулись шероховатого бока окарины. — Вы возвратитесь к родственникам, сеньор?

Винмар снова посмотрел на Сферу:

— Пожалуй, да... Мы давно не виделись...

Гэлвейн подняла уголки губ в подобии улыбки.

— Только проводите меня до гостиницы. Отсюда высоко левитировать, а сеньор Эндамор исчез.

***

Женщина положила подаренную драконами окарину на стол и села на край подоконника. Во дворе Данра играла с бабочками, Эндамор с улыбкой за ней наблюдал. Их радость наполняла вечер и проходила мимо Гэлвейн, не задевая даже краем платья.

Подарок драконов выглядел издевкой.

У гомункулов нет души, поэтому они не чувствуют ничего: ни физическую боль, ни эмоциональные переживания, ни те невидимые силы мира, которые чародеи называют «неен». Вспоминая тридцать четыре года существования, теперь Анн понимала, что до последних недель все делала по воле создателей или, копируя вначале детей из приюта, потом однокурсников, наконец, — коллег. Разум, подобно компьютеру, собирал сведения и выводил реакции на заданные действия: ругается человек, которому пролили соттэ(5) на колени, кричит застрявший в лифте, стонет от боли раненый.

Невольно Гэлвейн сравнила себя со сложной и самообучающейся программой, которая с каждой единицей информации становится изобретательнее и однажды побеждает создателя. Ему остается или принять поражение, или стереть игру.

Гомункула невозможно перезачаровать, как артефакт. Свою дочь сеньор Бариус Кроде попытался убить.

За прожитые годы поведение Анн стало неотличимым от человеческого, но после смерти неожиданно обретенного отца она не почувствовала ничего, хотя могла расплакаться или разозлиться. Обернувшись назад, чародейка увидела пепел, который у нее не вызвал отклика.

Казалось, прежнее разрушено и можно начать новый и самостоятельный путь. Однако Гэлвейн не хотела.

Хотеть гомункулы не умели.

Женщина протянула руку и взяла окарину. Узоры на подарке драконов давно стерлись, и шероховатый камень ласкал пальцы. Чародейка поднесла инструмент к губам и выдохнула. Чистая и протяжная нота неторопливо заполнила комнату. Во дворе Эндамор поднял голову и, прислушавшись, удовлетворенно улыбнулся.

Худые пальцы накрыли отверстия окарины. Гэлвейн не умела сочинять, и мелодия была одной из слышанных прежде. Первые и неторопливые ноты перетекали одна в другую, повторялись несколько раз. Между ними выстреливали отрывистые звуки, за которыми начинались переливы, похожие на возникающие в солнечный день у подножий водопадов радуги.

Чародейка сыграла мелодию трижды и отложила инструмент. Закат покрыл светлые ресницы медью. Играть на окарине Анн научила погибшая напарница, фея. Сартэ ужаснулась, когда на вопрос:

— Что ты делаешь вне работы?

Гэлвейн ответила:

— Я прихожу домой только, чтобы выспаться, принять душ и переодеться.

Благодаря стараниям феи, музыка стала увлечением Анн, первым и единственным. Откуда драконы узнали?

Несколько раз чародейка обошла комнату, потом достала из сумки книгу и легла на кровать. Читая «Теорию заклинаний и анализ формул» профессора Треверно Зе, женщина запоминала каждую строчку. Она выкинула из головы лишние мысли, чтобы ничего не мешало сосредоточиться, и внимание стало идеальным, а понимание — абсолютным.

Человек на такое не способен.

Завершив третью главу из шести, Гэлвейн убрала книгу. Она опустила подбородок на предплечье и закрыла глаза. Как заснула, Анн не заметила.

Ей приснилось небо, прозрачное и высокое.

4.

21, аргей.

Анн поднялась до рассвета, когда сумерки еще окутывали долину, и звуки спали. Женщина села на кровати и опустила босые ноги на пол. Окарина лежала на столе; возле светильника, сброшенная неосторожным движением ночью, валялась книга. Наступавший день обещал стать таким же бессмысленным, как предыдущий: чародейка не умела занимать себя. В центре она всегда работала — завершив задание, начинала следующее.

Под левой грудью дернуло мышцы. Гэлвейн прижала к сердцу ладонь и посмотрела на окарину.

-...пойдем, — шепнул кто-то.

Голос затих, и в номере осталась тишина.

Женщина поднялась. Она наполнила из графина стакан и подогрела заклинанием воду, сделала глоток. Из оконного стекла на Гэлвейн смотрело ее отражение: в обрамлении светлых волос бесцветное лицо с заостренным носом и серыми глазами. Анн подумала о храме, который показал Эндамор. Откуда пришла мысль, чародейка понять не смогла.

Словно услышав вопрос, отражение взяло со стола окарину.

Гэлвейн вернула стакан на подоконник.

— Даже так... — задумчиво проговорила она.

Зеркала показывали тончайшие из неен, которые не могли ощутить даже самые талантливые чародеи.

— Иди за мной, — прочитала Гэлвейн по губам отражения.

Под левой грудью снова кольнуло, и Анн вспомнила рассказы Эндамора о Старейшинах. Драконы любили загадки.

Женщина присела возле сумки и достала камуфляж. Закончив Университет, Гэлвейн два года служила на западной границе. Прошло восемь лет, чародейка отвыкла от походной жизни, но сноровку не потеряла. Зашнуровывая парусиновые ботинки, Анн думала, что, если Старейшины решили направить ее к храму, она придет. Гэлвейн положила окарину в нагрудный карман и забросила на плечо сумку.

Холл гостиницы пустовал — Эндамор еще не проснулся. Гэлвейн оставила записку для Винмара, ключи и вышла. В абсолютной тишине не наступившего утра, звучал голос окарины, чистый и свежий, как глоток ключевой воды. Мелодия звала легким ветром. Анн направилась следом.

Женщина ушла далеко, когда начало подниматься солнце. Долина сменилась холмами, затем предгорьями. Голос окарины вел чародейку века назад заросшей тропой.

— Направит душу, — сказала белая Старейшина.

Анн вспоминала слова и пыталась понять, что за ними скрывается. Она остановилась отдохнуть на перевале, съела два яблока, брошенные в сумку еще в Альхейсе, и подошла к нависавшему над склоном камню; храм высился внизу. Гэлвейн достала из кармана окарину и поочередно коснулась восьми отверстий на вытертом боку. «Словно прошлогодний орех», — подумала женщина. Она убрала инструмент и начала спускаться.

Храм выглядел как позавчера, только послеполуденное солнце четче и резче рисовало тени. Гэлвейн оставила сумку возле входа и вошла. Чародейка соединила пальцы, создавая шар света, который неторопливо поплыл вперед золотистой жемчужиной.

Анн не увидела ничего нового. Она внимательно осмотрела арку входа, потом подошла к чаше и встретилась глазами с отражением. Женщина прищурилась. Оно играло на окарине, и вокруг парили маленькие драконы. Их белые тени рождались в черноте дна и поднимались, описывая спирали, к поверхности. Драконы походили на осенние листья, летящие снизу вверх.

Когда первая тень без всплеска выскользнула из воды, Анн отступила — под каблуками зашелестели мелкие камни. Она вспомнила слова Эндамора о храме и сжала ладонями окарину.

Инструмент был теплым.

Дракон взлетел, за ним — другой, третий... Тени окружили чародейку не замирающим листопадом, заставив оцепенеть. Анн смотрела, как поднимаются к сводам призрачные силуэты, чьи крылья скользят сквозь ее руки и волосы так осторожно, так нежно, словно женщина — не знавший ласки ребенок.

Золотой шар погас, но белые тени мерцали и освещали храм. Не останавливаясь ни на мгновение, они кружились в долгом полете. Плавно. Торжественно.

Гэлвейн почувствовала, что плачет. Невидимые и теплые пальцы сдавили ее сердце. Покачнувшись, Анн села на край чаши. Отражение в воде перестало играть и протянуло руку. Оно взяло чародейку за запястье, и его пальцы порвали поверхность белыми когтями.

Резанул по ушам истошный драконий визг, заставив зажмуриться; плеснула вода...

Анн сжала пальцы свободной руки в заклинании, но дракон, поднявшийся из чаши, навалился и обхватил чародейку крыльями. Он мог смять человека подобно бумаге, но держал его бережно, словно младенца, и топил в купели.

Глаза и губы женщины залила вода, пальцы оцарапала колючая чешуя. Дыхание в крике рванулось к поверхности, когда возле лица щелкнули клыки.

Тонкие зрачки пульсировали в расплавленном золоте. Звериные глаза смотрели в лицо чародейки, дико и насторожено: дракон ждал ответа.

Гэлвейн захлебнулась заклинанием. Она перестала вырываться.

Ей стало спокойно, как минуту назад, когда мимо скользили белые тени маленьких драконов.

5.

23, аргей.

Винмар два дня подбирал ключ к подаренной Старейшинами Сфере. Покрывавшие ее поверхность узоры сплетались паутиной заклинания. Нити соединялись естественно и изысканно-сложно. Ат'кай Витигайорру потребовались все внимание и мастерство, чтобы понять суть; последний раз дракон так трудился над Чином.

Когда на третий день Винмар открыл Сферу, то поразился написанному: многое он мог только понять, воспроизвести — не хватило бы сил и опыта. Больше остального его захватили аоли, сосуды, созданные людьми в год заключения союза с драконами. Обыкновенные вещи переплетали человеческие и звериные ауры. Не желавшие жить инстинктами драконы и уставшие от слабости люди приходили к аоли, чтобы оставить души — их сосуды берегли годами.

Страницы незнакомой истории заворожили Винмара. Читая, он представлял предков, искавших равновесие между инстинктами и разумом. Схватившись в поединке, звериные и людские ауры соединялись, и дракон обретал черты человека, а человек — дракона.

Ат'кай Витигайорр мог провести за Сферой еще неделю, но его сестра, Эннари, вечером третьего дня поинтересовалась:

— Винмар, а где твоя коллега?

Дракон спохватился. Он с ужасом осознал, что оставил Гэлвейн одну, хотя обещал показать Окраины и познакомить с несколькими мастерами артефакторики. Под насмешливым взглядом Чина ат'кай Витигайорр выбежал из дома. Семья способна заставить забыть обо всем, но непостижимо уму выбросить из головы долг гостеприимства; оправданием не мог служить даже подарок Старейшин.

Синие крылья взметнули пыль, когда Винмар опустился на крупный камень возле гостиницы. Эндамор сидел на крыльце и перекатывал в ладони два серебристых шарика; они скользили между пальцев, не касаясь друг друга. В полусотне шагов, упершись лапами в валун, Данра тренировала крылья.

— Молодой Винмар, — приветливо обернулся хозяин гостиницы.

Дракон вежливо наклонил голову.

— Почтенный Эндамор. Сеньорита Гэлвейн у себя?

Эндамор посмотрел в небо.

— Нет. Она три назад оставила ключ и ушла в горы в сторону храма, — указывая направление, он махнул рукой.

— Три дня назад? — переспросил Винмар.

— Да, — подтвердил Эндамор, — но, думаю, вы ее найдете, если поищете.

— Наверное... — пробормотал ат'кай Витигайорр, расправляя крылья. — Прощу прощения, что потревожил.

Эндамор незаметно улыбнулся.

Винмар оставил гостиницу позади и поднялся под редкие облака. Он не знал, зачем Анн направилась к Храму, но был уверен, что с высоты ее заметит.

Дракон описал над долиной несколько кругов. Внизу волновались деревья, бежали нитями дороги. Ат'кай Витигайорр увидел двух косуль, которые поспешили убежать от драконьей тени; медведицу, лису. Следов человека не было.

Что-то сверкнуло внизу, и Винмар прищурился.

Солнце блестело на белоснежной чешуе ловившей рыбу драконицы. Она била по воде хвостом, чтобы выхватить лапой во всплеске скользкого и сверкающего лосося, потом прижимала трепыхающееся тело к земле и рвала клыками. Винмар удивленно спланировал вниз.

— Молода... — слово застряло в горле.

Солнце метнулось по белому веку, и Винмар увидел, что глаза драконицы — серые. Опустившись на землю, ат'кай Витигайорр замер. Он вспомнил Сферу и слова Старейшины и понял — окарина была аоли. В сознании завертелся ворох мыслей.

— Сеньорита Гэлвейн?

Драконица проглотила рыбу. Она припала к земле, насторожено провела хвостом по покрытым илом камням и, заурчав, отступила, когда Винмар шагнул к ней.

— Все в порядке, — как можно тише сказал ат'кай Витигайорр.

Драконица вскрикнула пронзительно и нечеловечески, как безумная хищница. Винмар сцепил зубы, понимая, что произошло. Гомункула, создание без души, чужая аура поглотила полностью.

— Не бойся, — повторил напарник, — успокойся, позволь я помогу...

Его когти громко царапнули по камням, и драконица попятилась. Выдохнув, Винмар принял человеческий облик, сделал еще один шаг и плавно протянул руки, коснувшись кончиками пальцев треугольной головы.

— Не бойся, Анн — прошептал ат'кай Витигайорр.

Драконица замерла.

— Я помогу, Анн...

Ее глаза еще оставались человеческими.

Винмар хотел, чтобы напарница, чародейка с отвратительным характером и один из лучших следователей Чистой Ладони вернулась. Он вспомнил первую встречу в кабинете сеньора Алеманте Эрке. Золотые глаза встретились с серыми, как в первый раз

— Мне не нужен напарник, сеньор Эрке. Сейчас в нем нет необходимости, — произнесла женщина, и Винмар понял, что сработаться будет нелегко.

Дракон окинул чародейку взглядом и по выражению лица, осанке и манере держать руки прочитал, что, несмотря на характер, она — мастер своего дела.

Раздвоенный язык выстрелил между белоснежных клыков. Винмар продолжал смотреть в серые глаза драконицы. Непонятно почему, но она отзывалась на его воспоминания. В памяти всплыл первый совместный полет, чародейская ловушка в доме Дэлге.

Стены квартиры вспыхнули. Анн бросилась к напарнику, на ее руках зажглись мертвенно-ледяным светом руны. Дракон активировал артефакт. На мгновение следователи оказались так близко, что могли услышать дыхание друг друга. Защитную сферу отшвырнуло взрывной волной.

— Помнишь? — улыбнулся Винмар.

В ответ другое воспоминание коснулось его сознания.

Стерильная белизна холла сдавливала виски прохладными пальцами. Стоя в углу, Винмар чувствовал себя неуютно, но отвлекался мыслью о парадоксе: его коллеги приводили сюда преступников, а не встречали напарников. Анн вывел Настоятель Храма. Он снял с пальцев женщины сдерживавшие силу чародейские кольца и пожелал успешного завершения дела. Винмар увидел, как дернулись под белой рубашкой острые плечи Гэлвейн. Она обернулась и посмотрела напарнику в глаза. Дракон ответил приветливой улыбкой.

По глазам ударила светлая вспышка. Женщина не удержалась на ногах, и ат'кай Витигайорр подхватил ее. В душе дракона вспыхнула радость. Чародейка уперлась ладонями в грудь напарника; на бледном, как погребальная маска, лице женщины испуганно блестели серые глаза.

— Ты... в порядке? — помедлив, спросил Винмар, и вопрос показался ему неуместным.

Анн смотрела на дракона так, словно видела впервые.

— Сеньор... — ее качнуло.

Как на больную ат'кай Витигайорр невольно взглянул на Гэлвейн чародейским зрением.

— Вы... Я была рада, что вы меня встретили... — Анн зажмурилась.

Она снова попыталась встать ровно, и без сил сжала запястья дракона, крепкие, теплые. Винмар медленно закрыл и открыл глаза, прогоняя из зрачков сияние ауры чародейки.

— Давайте, я провожу вас до гостиницы, — негромко предложил ат'кай Витигайорр.

***

Анн заснула сразу, как только ее голова коснулась подушки. Дракон прикрыл дверь и направился к лестнице. Спустившись на две ступеньки, он услышал знакомые голоса.

— Благодарю вас, что предупредили заранее, хотя я предпочел бы знать до начала обряда, чтобы контролировать ситуацию.

— Это на что-нибудь бы повлияло? — голос Эндамора искрился иронией.

Собеседник ответил серьезно:

— Сомневаюсь.

Винмар спустился еще на три ступеньки. Напротив хозяина гостиницы стоял Роенн Найлмар. Черноволосый и смуглый директор Чистой Ладони едва доставал макушкой до плеча Эндамора и смотрел в глаза дракону снизу вверх.

— Однако мне не нравится, когда моими сотрудниками рискуют.

— Вы рискуете своими сотрудниками на каждом задании, — флегматично ответил хозяин гостиницы. — Они могут погибнуть в любой момент, ничего не получая взамен. В отличие от молодой Анн.

— Мне понятно, что вами двигали лучшие побуждения, — Роенн оперся о короткую трость. — Но суть описанного вами обряда составляет сражение душ. Поскольку моя сотрудница не обладает душой, чужая могла стереть ее до основания. Я преклоняюсь перед вашей мудростью, Старейшина, однако, вероятность обрести человека с драконьими крыльями вместо безумного хищника, способного обращаться, была слишком низкой.

Винмар поперхнулся воздухом, осознав сказанное директором. Эндамор — Старейшина?

— Вы ошибаетесь, — возразил Эндамор.

Найлмар резким и похожим на нервный тик движением вскинул подбородок. Старейшина облокотился на перила лестницы.

— Когда она приехала, я посмотрел ей в глаза и увидел в них небо. Скажите, с чего вы взяли, что у нее нет души?

Роенн осекся. Он несколько долгих секунд рассматривал неожиданно серьезное лицо дракона, потом озадаченно потер лоб.

— Скажите, как ваша внучка?

Эндамор тепло улыбнулся.

— Она почти полностью поправилась, — заверил он. — Еще пол недели, и, если будет осторожной, восстановит силы.

Все еще пребывая в замешательстве, Роенн кивнул. Когда он снова поднял взгляд, то увидел за плечом хозяина гостиницы Винмара.

— А, сеньор ат'кай Витигайорр... — директор Чистой Ладони криво улыбнулся. — Вас еще не поставили в известность о том, что вы являетесь наставником сеньориты Гэлвейн?

— Наставником? — переспросил Винмар.

Он вспомнил законы воспитания юных драконов, и перед глазами возник лукавый взгляд вручавшего Сферу золотого Старейшины. Под ложечкой противно дернуло. Ат'кай Витигайорр посмотрел через плечо на второй этаж, где располагался номер Анн, и представил себя в роли ее воспитателя.

— Сеньорита Гэлвейн будет в ярости. «Абсолютно точно», как она выражается.

_____

1. Аргей — последний из трех месяцев лета.

2. Квайтар — последний из восьми дней недели, выходной.

3. Нолли — единица измерения длинны, один нолли равен 120 км.

4. Сайтер — первый из восьми дней недели, рабочий.

5. Соттэ — тонизирующий напиток черного цвета из семян лесных цветов.