Страх звёзд

Глава 2. Припадок

Взлёт запланировали на раннее утро, сразу после рассвета, и Томаш волновался так, словно выходил в космос впервые.

Джамиль не затыкался ни на минуту и приставал с бессмысленными расспросами то к Томашу, то к Ладе, оставив в покое лишь Насира, который сразу послал его к херзац матерах. Джамиль спрашивал, сколько на корабле двигателей, какой модели используются гравы, отличается ли расчёт времени на литийских кораблях от бакарийских, дадут ли ему подключиться к корабельному вирту, чтобы полюбоваться фальшивыми звёздами – и так далее, и тому подобное.

– Я ему когда-нибудь шею сверну, – сказала Лада.

Окно на взлёт дали настолько узкое, что даже предполётную подготовку пришлось проводить по сокращённой программе. Томаш чувствовал непонятное, отдающееся ноющей болью в груди беспокойство, но списал всё на долгий перерыв в полётах. В командной рубке стоял такой же запах, как на мёртвых кораблях, которые годами дрейфуют в космосе.

Насир необычно долго устраивался в ложементе, хотя за две дюжины полётов на «Припадке» давно должен был привыкнуть к своему прокрустову ложу – он что-то бурчал о том, что автоматическая программа настройки, которую никто и пальцем не трогал, каким-то образом сбилась, и теперь ложемент наверняка сломает ему хребет при первых же перегрузках. Лада заняла место второго пилота – ложемент не вызвал у неё нареканий, зато она пожаловалось на голографический экран, мерцающий, как она выразилась, до боли в глазах.

– Эта древняя хреновина всегда мерцала, – сказал Томаш.

Он вдруг подумал, что никому в действительности не хочется лететь. Даже двенадцать миллионов бакарийских – безумная сумма, сулившая исполнение любой мечты – превратились из вожделенного приза во что-то вроде приманки.

Джамиль заныл о том, что на кораблях, к которым он привык, рубки гораздо просторнее, а ложементы гораздо комфортнее. Томаш молча связал его страховочными ремнями, жалея, что не может для полноты картины заткнуть ему кляпом рот.

– Так чего, аотар? – прищурился Насир. – Готовность, как говорится, номер один?

Над терминалом Лады светилась орбитальная карта, которая и правда мерцала, как при сбоях проектора. Насир нервно ёрзал в ложементе, поправляя обтягивающие его ремни. Джамиль лежал, уставившись слепым взглядом в потолок – не дать, не взять, а вылитый пациент перед смертельно опасной операцией, наполовину утянутый анестезией в чёрный бесчувственный сон. Одно место пустовало, и с него, точно оборванная пуповина, свисал длинный шлейф отключённого ремня безопасности.

Сборище недоумков, а не команда, которая готовится к самой важной в своей жизни миссии.

– Давай! – махнул рукой Томаш и залез в капитанский ложемент.

Насир включил обратный отсчёт. Корпус корабля нетерпеливо затрясся. Со всех сторон забило ключом змеиное шипение, как в декомпрессионной камере.

– Что это? – дёрнулся Джамиль. – С кораблём всё в порядке?

– В порядке всё, адыр елдыш! – гаркнул Насир. – На орбиту выходим на реактивном! Продувается топливная магистраль!

– Но почему? – не унимался Джамиль. – Что значит, продувается? Я никогда раньше такого…

– Аскут! – рявкнул Насир.

Свет мигнул, по переборкам прошла дрожь, как в приступе электрической эпилепсии, и через секунду уши заложило от надрывного, нарастающего бурным валом рёва. Джамиль продолжал тараторить, но его уже никто не слышал.

Томаша так стремительно впечатало в ложемент, что он даже не успел удивиться. Дыхание перехватило от стиснувших грудную клетку умных ремней. Тарка с безжалостным напором пыталась придушить его от ревности – за то, что слишком долго проторчала в цепких мурингах на недружелюбном Аль-Салиме, где даже электросеть работает с перебоями.

– Компенсаторы! – прохрипел Томаш.

Воздуха в лёгких не хватало.

Ложемент нехотя, через силу гасил перегрузки. Боковая поддержка так яростно давила в рёбра, что перед глазами плыли красные круги. Умные ремни извивались и гудели. Джамиль что-то орал. Под потолком нервно пульсировало в такт учащённому сердцебиению предупреждение о высоких перегрузках. От рёва, шипения и криков в ушах стоял адский гул.

Внезапно Томаша с головой накрыла тишина, как во время контузии. Он даже решил на мгновение, что не выдержали органы чувств, и его измученное тело попросту отключилось от невыносимой реальности, как неисправный механизм. Он отстегнул вцепившиеся в грудь ремни и судорожно вздохнул.

– Вот херзац! – прорычал Насир. – Всё же в порядке было на диагностике!

Голова у Томаша наливалась свинцом.

– Что с кораблём?

– Компенсаторы работали на двадцать процентов!

Над приборной панелью расцвела голограмма «Припадка» – похожая на плывущую в невесомости топливную гильзу, – и замелькали, перемежаясь раздражёнными гудками, длинные колонки системной трассировки.

– Эти долбаные ремни меня чуть не задушили!

Томаш несколько раз моргнул и осмотрелся – в глазах после перегрузок двоилось.

– Все живы?

– Вроде живы, – отозвалась Лада. – У меня ремни тоже с ума сошли.

– Идаам?

Джамиль ответил не сразу.

– Что, – выдавил он из себя, – что это было? Я едва сознание не потерял, всё потемнело в глазах, такого со мной никогда ещё не было, разве такое бывает вообще?

– Ещё и не такой херзац бывает!

– Значит, мы возвращаемся, да? Ведь корабль неисправен, он же совершенно явственно…

– Мы разбираемся, – сказал Томаш.

Он оттолкнулся от ложемента, и его, как архимедовой силой, понесло к потолку. Томаш улыбнулся – весь этот изнуряющий месяц на Бакаре он безумно скучал по невесомости. Даже голова перестала болеть.

Он поднялся к потолку и тут же нырнул, как дайвер, к приборной панели, над которой колдовал Насир.

– Вот елдыш! Ничего не понимаю! – чертыхался бакариец. – Компенсаторы не смогли выйти на максимальную мощность, и ложементам пришлось отдуваться.

– А гравы же не работают! – заскулил Джамиль. – Не включаются же гравы, почему вы не делаете ничего?

– Сначала нас из-за компенсаторов перегрузок чуть по полу не размазало, – сказал Томаш, – а теперь гравы вообще отрубились? Они там перегрелись, что ли? Насир?

– Смотрю, – буркнул бакариец.

Томаш качнул головой и вернулся в свой ложемент.

– Гравы, значит… – Насир с пафосом занёс над клавиатурой кисть, как будто собирался отбить барабанную дробь – начало симфонии древнего земного композитора, беда стучится в дверь. – Все готовы? Даю обратный отсчёт.

Под потолком забегали цифры.

– Что-то не так! – крикнул Джамиль. – Гравы переклинило!

Стены задрожали от нервно нарастающего гула, свет мигнул, и голограмма с обратным отчётом рассыпалась ворохом алых искр, как при сбоях в электрике.

– Накаркал, херзац тебя так!

– Нормально всё? – спросил Томаш.

– Адыр елдыш! Нормально, конечно! Разве сам не видишь? Могу вслух считать. Значит, как его там… Пять, четыре, три…

– Гравитация есть, – сказала Лада, глядя на приборы, – но что-то с ней…

Джамиль барахтался в ложементе, как младенец в люльке, в неловких попытках скинуть с себя путы. Наконец он изловчился, отстегнул ремни, и его тут же, как приливной волной, потянуло к потолку.

– Что это? Как это? Карам икраам! – закаркал идаам. – Помогите!

– Вот же елдыш! – Насир потёр ладонью воображаемую шевелюру. – Гравы переклинило, говоришь? Вот и напросился. А если так попробовать… – Он пощёлкал тумблерами. – Ну готовьтесь! Сколько там осталось? Три, два…

Джамиль задёргался, как припадочный, пытаясь ухватиться за подлокотник ложемента. Его тут же перевернуло вниз головой. Он взвизгнул и разразился отборнейшей бранью на бакарийском. Насир даже удивлённо присвистнул.

– Гравы всё ещё клинит, – меланхолично заметила Лада.

– Здесь вообще хоть что-то работает? – простонал Томаш. – Что с кораблём?

– Сейчас-сейчас. Итак! Три, два…

Рубка заходила ходуном, гул усилился, отдаваясь болью в ушах, и тут же смешался с тишиной. В следующую же секунду раздался истеричный вопль Джамиля.

– Наконец-то! – Томаш скинул с себя ремень.

Джамиль валялся на полу, обхватив голову и задрав на ложемент ноги.

– Живой?

Джамиль вместо ответа подёргал ногами.

– Всё, гравы работают. – Насир откинулся в ложементе. – Но что за елдыш был – неясно. Запустил диагностику, разбираемся. С такими гравами мы, конечно, далеко не уйдём!

Голографический экран заработал, и над приборной панелью загорелась сотканная из тонких нитей модель корабля – как будто выеденная изнутри оболочка, – которая плыла в пустоту над фиолетовым серпом Бакара.

– Встань на орбиту повыше, – сказал Томаш. – Давай сразу на пояс Хулуда.

– Не вопрос, аотар.

– Чёрт! – процедил сквозь зубы Томаш. – Смешно будет, если придётся возвращаться! С нами после такого никто дела иметь не будет! Твою мать! Что происходит? Всё же нормально было с кораблём!

– Слушайте, мне кажется, что в такой ситуации просто опасно, просто неразумно куда-то лететь!

Джамиль наконец поднялся и стоял, покачиваясь, прижимая ладонь к пунцовой шишке на затылке.

– Сейчас не до вас, идаам! – отмахнулся Томаш.

Лада вылезла из ложемента. Лоб у неё покрылся испариной, а серые, почти бесцветные глаза лихорадочно горели.

– Ты как? – спросил Томаш.

– Лучше не бывает. Что с кораблём?

Голограмма тарки скользила над приборной панелью, переливаясь, как дым из мазина.

– Елдыш его знает! Разбираемся!

– Ага, – кивнула Лада. – Как хорошо, что у нас есть компетентный техник! Правда, Томаш?

– Я думаю, – проскрипел Джамиль, – нет, я просто уверен, что в такой ситуации мы не можем себе позволить продолжать миссию, не можем так безрассудно рисковать жизнями, иначе мы…

– Помолчите, идаам, вам сейчас вредно разговаривать! – перебил его Томаш. – Лада, отведи нашего гостя в медпункт.

– В какой ещё медпункт?

Томаш, не глядя, показал куда-то рукой.

– В мою каюту, там есть аптечка. Вполне вероятно, что у нашего уважаемого идаама сотрясение мозга.

Лада пожала плечами, подошла к Джамилю, посмотрела на него снизу вверх, и тот, что-то невнятно бормоча, послушно поплёлся за ней следом.

Масштаб на навигационной карте сменился. Голографический «Припадок», похожий на угасающую песчинку, медленно поднимался сквозь сверкающие нити орбит, отчаянно пытаясь вырваться из захватившей его паутины. Насир сидел, скрючившись, как паук, над терминалом и – терпеливо ждал.

Казалось, заход на орбиту длится вечность.

– Интересно, – нарушил молчание Томаш, – зачем Айша повесила на нас этого придурка?

– Может, она от него избавиться хотела. Лучшего способа не придумаешь!

– Да уж.

– Хотя он в чём-то прав. Не передумал по поводу нашей миссии? Сейчас ещё есть возможность послать всё к херзац матерах и вернуться на Бакар. Никто нас осуждать не станет. Можем даже аванс твоей шармуте вернуть, жизнь-то дороже.

– Так. – Томаш помассировал виски́. – Только ты не начинай. Диагностикой лучше займись. Что с кораблём?

Призрачный «Припадок» завис над сверкающей короной планеты, и над ним высветились параметры орбиты – пояса Хулуда.

– Погоди, тесты пока не завершились.

– Надеюсь, ничего не накрылось.

– А если накрылось?

– Разберёмся.

– Разберёмся? Бхагат? Без техника?

– Я сам техник, – развёл руками Томаш. – Я на этом корабле знаешь сколько в техничке отпахал? А брать кого-то перед вылетом …

– Вот елдыш! – Насир показал на окошко с результатами проверок – везде горели зелёные огоньки. – Ничего, никаких проблем!

– Как это может быть? Наверняка с распределением энергии что-то не так!

– Что не так-то?

Томаш подключился к своему терминалу и загрузил отчёт о работе генератора.

– На первый взгляд всё в порядке.

– Ясен елдыш! Диагностика показала бы!

– Так, погоди…

Перед Томашем выстроилась внутренняя схема корабля – полая гильза, пронизанная изнутри, как нервами, светящимися цепочками энергетических цепей.

– Не понимаю! Энергии должно хватать.

Вернулась Лада – она так тихо прошла по рубке, что Томаш даже вздрогнул, когда она облокотилась о его ложемент, чтобы получше разглядеть испещрённую электрическими нервами схему корабля.

– Что с нашей птичкой, мальчики? Электрика накрылась?

– Нет, ничего такого. Вот, видишь, всё радостно светится! – Томаш отодвинулся от экрана.

– Диагностика ничего не видит, – добавил Насир.

– Весело как! Нас при взлёте чуть не расплющило, а вы проблем никаких не нашли?

– Ищем, – буркнул Томаш.

– Кстати, здесь случайно не перебор? – Лада ткнула пальцем в самую яркую нить на схеме электроцепей. – Что за сила тока такая?

– Нет, это главная магистраль. Как там наш идаам?

– Жить будет. Перевязала и положила в твоей каюте – это ведь у нас медпункт, как оказалось.

– Вот спасибо! У него что, своей каюты нет?

– А ему вредно ходить, – улыбнулась Лада. – Сотрясение мозга. Да и у вас, мальчики, работы пока хватает… А вот тут?

Она показала пальцем на схему.

– Тут тоже всё в порядке. Слушай, если ты хочешь помочь…

– Ладно, разбирайтесь. – Лада отошла к своему ложементу. – Вы на Хулуда-то встали? А то в нас сейчас влетит какой-нибудь военный фрегат.

– Странно, – пробормотал Насир.

– Что странно? Я говорю, на Хулуда…

– Да погоди ты, женщина! Ла таклак, встали мы на орбиту! Сейчас на радаре корабль какой-то мелькнул на секунду и…

– И чего здесь странного?

На орбитальной голограмме, внутри зависшего над фиолетовым Бакаром «Припадка», пульсировал, как биение сердца, крохотный красный огонёк.

– Сбой какой-то? – спросила Лада.

– Да нет же! – всплеснул руками Насир. – Какой ещё сбой! Корабль, говорю, вышел сразу на высокую орбиту, прямо на Хулуда – кто так делает? У нас задействовался этот, как его, автоматический елдыш приветствия, и кораблик – бац, тут же исчез к херзац матерах! Ни подтверждения от Салима не подождал – ничего. Сигнатура, кстати, у него военная, бакарийская.

– Как исчез? – нахмурился Томаш.

– Маскировочный щит? – предположила Лада.

– Наверное. Адыр елдыш, я даже не был уверен, что есть такие технологии! Но интереснее другое – этот бахул, похоже, нас узнал! И тут же смотался.

– За нами следят? – спросил Томаш. – Корабль Айши?

– Херзац его знает, чей это корабль! Но очень похоже на то. Они ведь не ожидали, что у нас такой елдыш случится, и мы на орбите повиснем.

Насир застучал по клавиатуре. Орбитальная карта заполняла теперь половину рубки.

– Вообще никаких следов? Что же это за технология такая?

– Есть след! – Насир показал на тающее облачко бледно-розового цвета. – Появилось только что. Видно, маскировочные щиты, или что они там используют, уже эту зону не накрывают.

– А значит, самого корабля там нет, – сказала Лада.

* * *

– Короче, проблема с генератором, – начал Томаш.

Они собрались в кают-компании. Насир стоял в дверях, упираясь руками в потолок, и походил на скрюченное чудище из ночного кошмара. Остальные сидели за столом. Лада что-то изучала в карманном головизоре. Джамиль притулился у стенки и судорожно цеплялся за столешницу, как будто боялся, что свихнувшиеся гравы в любой момент потянут его к потолку, перевернув на потеху всем вверх тормашками. Лада переборщила с перевязкой, и неровно наложенный бинт налезал ему на брови.

– Что за проблемы? – спросила она, не открывая глаз от головизора. – Нам по слову из тебя вытягивать?

– С генератором и с мозгами.

– С мозгами у нас херзац какая проблема! – выдал Насир.

– Насик! Я бы хотела послушать заключение нашего эксперта-техника.

– Генератор фактически работает в половину номинальной мощности, в режиме экономии как бы. – Томаш окинул взглядом каюту, и потолочная лампа, словно издеваясь, несколько раз мигнула. – При этом сам генератор считает, что выкладывается на все сто. Тут либо проблема в самом генераторе, и тогда мы далеко не уйдём, либо блок управления переклинило.

– Перспектива понятна, – сказала Лада. – Мы включаем импульсник, энергии не хватает на щит или гравы, и мы…

– Идём к херзац матерах! – прыснул слюной Насир. – Кстати, те бахулы, которые на нас поводок вешали, не могли что-нибудь повредить? Или нарочно эту харазу подстроить?

– Зачем им харазу подстраивать? В этом нет никакого смысла – даже если Айша тайную вендетту против Литии начала. Слишком уж изощрённый способ от нас избавиться. Достаточно было нас в Аль-Салиме оставить. Но про поводок я тоже сразу подумал, мало ли из какого места у её технарей руки растут. То, что они установили, в наши шины ничего, разумеется, не пишет. Корабль видит этот поводок как некий модуль в сети – контроллер чего-то там. Производитель неизвестен, предназначение неизвестно, но…

– Но это ни о чём не говорит! – фыркнул Насир.

– Не говорит. Но если причина сбоя в поводке, в чём я совсем не уверен, мы об этом не узнаем. Лезть в него я не собираюсь.

– И чего тогда?

– Я бы предложил провести полный перезапуск. А потом снова прогнать тесты. Возможно, был сбой из-за долгого стояния на мурингах. Всё-таки корабль должен летать.

– Полный перезапуск на орбите? – вздёрнула бровь Лада. – Мы окажемся в запечатанном гробу без средств связи!

– Но погодите, – затараторил Джамиль, – я множество раз летал на кораблях, и нигде такой проблемы не было! Разве двигатель не должен производить для нас энергию? Вся проблема в том, что у нас не включён двигатель!

– Маршевый двигатель у нас – импульсный! – сказал Насир. – Он ни ха́ра не производит! Реактивный используется при взлёте и посадке, и соков у него, адыр елдыш, теперь только на посадку и хватит!

– Да, – кивнул Томаш. – Поэтому у нас отдельный волновой генератор и солнечные батареи. Вы, идаам, видимо, не летали раньше на подобных кораблях. Проблема была бы чуть менее глобальной, будь у нас хотя бы заряжены батареи. Обычно там есть какой-то заряд, и всё хорошо. А в этот раз на космодроме нас не заряжали.

– Но это возмутительно! – задёргался Джамиль. – Я считаю, нужно обязательно составить жалобу, я займусь этим прямо сейчас!

– Да-да. – Томаш махнул рукой. – Займитесь.

– Ты серьёзно хочешь сделать полный перезапуск? – спросила Лада.

– Мы здесь как раз и собрались, чтобы обсудить варианты.

– Хорошо! – Насир щёлкнул пальцами. – Перезапустится этот твой генератор, как именно ты его тестировать будешь? Диагностика опять зелёный свет даст, генератор на полную не заведётся, и нас размажет, как…

– С диагностикой всё в порядке! Проблема именно в генераторе. Он в шину пишет, что выдаёт полную мощность, а работает вполсилы. Я думаю, это проблема с мозгами.

Томаш отхлебнул воды из стакана, в горле першило.

– Хараза какая-то! – Насир влез за узенький столик в кают-компании и завертел головой в поисках бутылки. – Не нравится мне всё это. И как я дал себя уговорить?

– Заняться тебе было нечем, – улыбнулся Томаш. – Как и всем нам.

– Зато теперь занятий хоть отбавляй!

– Генератор, скорее всего, исправен. Произошёл сбой в мозгах, я практически уверен. На всякий случай составим специальный энергетический профиль – в приоритете будут щиты, затем гравы…

– Так они и потребляют больше всего! – сказала Лада.

– Во-первых, мы прямо сейчас заряжаем батареи. Не забывайте, что, когда мы взлетали, у нас в батареях не было ни…

Томаш крякнул, когда Насир, отыскав наконец бутылку с остатками тинктуры, опорожнил её прямо из горла.

– Хмар кус! – Бакариец прижал к груди ладонь, будто хотел остановить кровотечение из раны. – И на много этих батарей хватит?

– Хватит. Я провёл расчёты. Это, кстати, во-вторых. Генератора на половине мощности и заряженных батарей хватит на то, чтобы обеспечить работу щита и компенсации перегрузок. Даже с запасом.

– Даже с запасом! – издевательски присвистнул Насир.

– Что за щит? – заинтересовался Джамиль. – Зачем нам сейчас щит?

Томаш закатил глаза.

– Я же вам говорил, идаам, у нас импульсный двигатель. Мы выстреливаем гильзу с зарядом, она взрывается, нас отбрасывает взрывной волной. Думаю, мне не нужно объяснять, что будет, если щит не поднят?

Глаза у Джамиля чуть не вылезли из орбит.

– Но это же значит, что нас…

– А чем перезагрузка-то поможет? – спросила Лада. – Я вообще никакой связи тут не вижу! Ты из пальца, что ли, решение высасываешь?

– Почему из пальца, у меня здесь уже такое было, и это помогло. Поможет ли сейчас – не знаю. Но на один импульс нам энергии хватит, а потом…

– Да, – холодно улыбнулась Лада, – и что потом?

– Потом разворачиваемся, – Томаш покрутил в воздухе пальцем, – и делаем ещё один залп, чтобы погасить скорость.

– Погодите, – вмешался Джамиль, – а полная перезагрузка – это…

– Мы вырубим всё, – ответила Лада. – Гравы, рециркуляцию, генераторы воздуха, даже свет.

Томаш покосился на потолочную лампу, как если бы ждал, что она снова подмигнёт ему в ответ.

– А давайте попробуем! – Насир хлопнул по столу ладонью. – Чего языком-то молоть!

– Выпил и теперь полный порядок? – ухмыльнулась Лада.

– Ага! Тебе тоже рекомендую. Если наш аотар говорит, что такой елдыш уже был, и проблема в мозгах – я верю! Или тебе обратно на Бакар хочется?

– Мне – нет. А у тебя в чём проблема? Ты же нам такую сцену закатил перед вылетом!

– Айхалес, женщина! – оскалился Насир.

– Хорошо, – сдалась Лада. – Раз вы оба так во всём уверены, мальчики, то давайте попробуем. Обратно на Бакар мне и правда не хочется.

– Так что? – Насир взглянул на Томаша. – Пойдём работать?

– Но постойте! – заволновался Джамиль. Бинт почти сполз ему на глаза. – Разве разумно лететь в такой ситуации? Это же чистое безумие, мы рискуем жизнью, рискуем всем! К тому же мы отстаём от графика!

– Времени у нас навалом, – сказал Томаш. – Кстати, – он повернулся к Ладе, – перебинтуй человеку голову по-человечески, а то он сейчас на ожогового больного похож.

– Вы знаете, – заявил Джамиль, – я бы всё-таки попросил зафиксировать в судовом журнале, что я…

Но его никто не слушал.

– Только заруби себе на носу, – сказала Лада, – если при импульсе хоть что-то пойдёт не так, даже если просто свет начнёт мигать, то мы сворачиваем всё и возвращаемся.

– Если что-то пойдёт не так, я лично всё прекращу, – ответил Томаш. – И мы вернёмся на твой любимый Бакар.

* * *

– Опять будет трясти? – заныл Джамиль, когда Томаш проверял крепления ремней в его ложементе.

– Правила безопасности, – сказал Томаш.

Он устроился на своём месте, Насир отключил голографическую карту, и вся рубка погрузилась в сонный полумрак.

– Что? – выдохнул Джамиль. – Уже?

– Пока ещё нет, – сказал Томаш.

– Я готов, – отозвался Насир. – По твоей команде, аотар!

– Только давай без формальностей. И не включай ты этот долбаный обратный отсчёт, у меня от него скоро нервный тик будет!

Томаш откинулся в ложементе и закрыл глаза. Бортовой компьютер прошептал что-то сдавленным голосом, как будто работал на издыхающих батареях, и на Томаша обрушилась темнота, которую он почувствовал даже через сомкнутые веки.

– Всё, – тихо сказала Лада, – наша птичка мертва.

– Представляю, как эти бахулы сейчас в порту удивились! Были – и раз, никого нет! Пустота! Небось, решат, что у нас рвануло что-то к херзац матерах!

– Ты сгущаешь краски, – сказал Томаш. – Двигатели же недавно работали, тепловой след всё равно остался.

Он открыл глаза. И невольно потёр плечи, как от озноба. В лицо била невыносимая темнота, лишь где-то у потолка одиноко мигал красный люминофор, но Томашу казалось, что и тот постепенно сходит на нет, как биение умирающего сердца.

– Долго! – пожаловался Джамиль.

– Это небыстрая процедура, – сказал Томаш, хотя и сам уже не мог терпеть этот могильный мрак.

– Воздух, – продолжал ныть Джамиль, – воздух же не поступает больше, рециркуляция не работает, системы жизнеобеспечения…

– Прекрати! – одёрнула его Лада. – Мы часов через десять только задыхаться начнём!

– Всегда было интересно, отчего люди умирают на таких кораблях, – послышался голос Насира. – В смысле, какая хараза до них раньше добирается.

– Хо-холод? – предположил Джамиль.

Можно было подумать, что воображаемый холод уже выламывает ему кости.

– Нет, отчего же холод? – сказал Томаш. – Откуда ему здесь взяться?

– Да уж, какой к херзац холод! Скорее, зажаримся! Реактивный же работал недавно, а охлаждение вырубилось!

– Вряд ли зажаримся, – сказала Лада. – Просто станет немного теплее. Движок долго охлаждался, температура уже упала. Я бы поставила на углекислый газ.

– Давайте тогда, что ли, дышать по очереди! – рассмеялся Насир.

– Перестаньте, пожалуйста! – застонал Джамиль. – Вы не можете о чём-нибудь другом поговорить?

Люминофор под потолком мигал всё тише и тише.

– Если в космодроме нас всё-таки потеряли, – сказал Насир, – то всё может гораздо быстрее произойти. Влетит в нас кто-нибудь – и всем полный херзац!

– Мы всё же на поясе стоим, – сказал Томаш. – Самая безопасная орбита над Бакаром. И никто нас не потерял. Потеря сигнала от корабля на несколько минут – дело штатное.

– Я люблю, когда ты с такой уверенностью говоришь, даже если это херзац полный! Вот что для настоящего аотара главное – производить, елдыш его, впечатление! Без этого команда сто раз штанишки обмочит, пока до места доберёмя!

– Насик, – фыркнула Лада, – хватит!

– Я тебе не Насик, иноземная женщина!

– Прекратите вы оба! – крикнул Томаш. – Всё у нас в порядке. Сейчас…

Он не договорил. А что сейчас? Когда уже можно начинать волноваться? Он и сам точно не помнил, сколько должна длиться полная перезагрузка.

– Очень долго! – заныл Джамиль. – Почему так долго?

– Сейчас, – проговорил Томаш, – сейчас…

В глаза ударил свет, он вздрогнул и прикрылся ладонью. Послышался мягкий шелест системы рециркуляции, который Томаш обычно не замечал. Главный терминал ожил, замигал огнями, и над их головами расцвела огромная голографическая карта – причудливое переплетение эллиптических орбит, по которым двигались яркие искорки кораблей. Коммуникатор просиял, взорвавшись звоном.

– Во, дело пошло! – радостно выкрикнул Насир, потирая ладони. – Космодром, а по параллельной – Айша! Быстро она! Айшу перевожу на тебя!

– Давай, – сказал Томаш.

* * *

Лицо Айши на головизоре – бледное, лишённое мимики – было похоже на погребальную маску.

– Вы пропали со всех радаров, – сказала она неживым голосом вместо приветствия. – И до сих пор находитесь на орбите. Надеюсь, вы не планируете какую-нибудь глупость? Мин альвада, это было бы весьма неосмотрительно с вашей стороны.

– Да что мы можем планировать?

Томаш сидел на кровати в своей каюте, привалившись плечом к фальш-иллюминатору, на который выводилась размеченная мерцающими искорками темнота с наружных камер. Карманный головизор нагрелся от тепла его рук.

– У нас была небольшая проблема. Видимо, слишком долго корабль стоял на привязи, да и батареи на космодроме нам не зарядили. Пришлось перезагрузить систему. Но мы уже готовимся к старту.

Айша несколько секунд молчала, и Томаш даже подумал, что изображение в головизоре подвисло.

– Я начинаю жалеть, что связалась с вами, Томаш, – произнесла она наконец. – Мне рекомендовали вас как хорошего специалиста. Но хорошие специалисты следят за своими кораблями.

– Всякое может случиться. Но могу вас уверить, что сейчас никаких проблем нет.

– Что именно произошло?

– Был, – Томаш замялся, – небольшой сбой при работе генератора. Он не выдавал расчётной мощности. Вернее, блок управления…

– Понятно, – перебила его Айша. – Надеюсь, это наш последний разговор подобного рода.

Она отключилась. Томаш взволнованно сжимал в руке погасший головизор. Его даже не удивляло то, что Айша так быстро узнала об их проблемах – для того, чтобы организовать вылет в такое смутное время нужны настолько хорошие связи, что о ситуации на орбите ей наверняка докладывают прямиком из космодрома.

Томаш вышел из каюты и столкнулся с Насиром.

– Отпустила уже? – осклабился Насир. – Сильно бесилась?

– Не так, чтобы очень. Хотя… – Томаш потёр затылок. – Если нам придётся возвращаться, я бы больше не хотел с ней беседы вести. Так что лучше поскорее убираться отсюда ко всем чертям.

– Если ты ошибся в расчётах, то мы точно уберёмся ко всем чертям.

– Не начинай.

– Про корабль спросил?

– Про корабль? – Перезагрузка генератора напрочь выбила странную историю с исчезнувшим кораблём из головы. – Нет, чёрт, забыл!

– Ну и ладно! – махнул рукой Насир. – Елдыш с ним! Всё равно она ничего толкового бы не сказала.

– Думаешь, это её рук дело?

– А чьих ещё?

По коридору засеменил Джамиль, испуганно упёрся в них взглядом и, что-то пробормотав себе под нос, юркнул в свой отсек.

– Вот габа! – скривился Насир. – Докладывать своей шармуте идёт, не иначе!

– Так она и не скрывала, что это его основная роль, – усмехнулся Томаш.

– Херзац с ним! Пошли! – Насир потянул Томаша за рукав. – Убираться ко всем чертям, как ты говоришь.

* * *

Последним в ложементе устроился Джамиль. Вычурная повязка у него на голове сменилась пластырем, который напоминал пятно белой краски. Вёл себя Джамиль на удивление тихо, и Томаш усмехнулся, подумав, что Лада не только прилепила ему на шишку пластырь, но и провела воспитательную беседу.

На голографическом терминале вращалась вокруг оси орбитальная карта, похожая на сверкающую сферу.

– Вышли на дистанцию, – сказала Лада. – Диагностика завершена, ложементы активированы.

– Всё штатно, – подтвердил Томаш. – Продолжаем.

– Ждём разрешения от орбитальной службы.

– Хорошо.

Лада служила раньше на большом литийском грузовозе, и, когда злилась, начинала чётко следовать полётному протоколу.

– Жрать так хочется! – пожаловался Насир. – Так что маршрут – от Бакара и до обеда, а там хоть полный елдыш!

Джамиль, вжавшись в ложемент, испуганно завращал глазами.

– Разрешение получено, – сообщила Лада. – Ждём разрешения от капитана.

– Слушай, может, обойдёмся без формальностей? – попросил Томаш. – Чего ты за шоу тут устроила? Я себя как идиот чувствую.

– Ждём разрешения от капитана, – повторила Лада.

– Приступайте, – сказал Томаш.

Лада ткнула пальцем в кнопку на терминале.

– Ведём отсчёт до первого выброса.

Под потолком загорелись огромные зелёные цифры – «10», «9», «8», «7»…

– Идаам, – Томаш повернулся к Джамилю, – я ведь правильно понял, что на импульсных кораблях вы раньше не летали?

– На им… – только и успел проговорить Джамиль.

Томаша вдавило в ложемент так, что затрещали кости. Даже на крупных современных тарках компенсаторы с самыми мощными гравитационными катушками не могли полностью погасить перегрузки от импульсника. Глаза на секунду затянуло кровавым маревом, сквозь которое, точно рентген, просвечивала обжигающе яркая голограмма на центральном экране – призрачный «Припадок» выплюнул из дюзы топливную гильзу и распустил веером защитный экран, в который вонзилась ударная волна от разорвавшегося заряда.

– Что? – завопил Джамиль. – Что это? Компенсаторы опять…

Его заглушил скрежет металла. Рубка затряслась так, что Томаш повис на ремнях. В ту же секунду аварийные преднатяжители впечатали его в ложемент, выбив из лёгких весь воздух. Под потолком расцвели пугающие узоры из красных огней – сообщения об ошибках, которые невозможно было разобрать. Всё вокруг дрожало, как при эпилепсии.

– Что-о-о… – орал Джамиль, – это-о-о…

Внезапно всё прекратилось. Красные огни погасли, тряска улеглась. Томаш прикрыл глаза и помассировал виски. Месячный перерыв давал себя знать, теперь нужно будет снова привыкать к импульсам. К тому же зря он нарушил традиции и не выпил немного тинктуры перед стартом – с тинктуркой всё идёт веселее.

– Вот елдыш! – заорал Насир. – Хорошо идём! Скорость выше расчётной!

– Всё в штатном режиме, – с привычным холодом сказала Лада. – Активирована система охлаждения. Мощности на всё хватило.

– Пару ламп всё-таки мигнуло, – улыбнулся Томаш. – Так что не знаю.

– Это не смешно, капитан.

– Погодите, сейчас проверю. – На экране Томаша высветилась пронизанная электрическими жилками голограмма «Припадка». – Отлично! Генератор выдаёт сто процентов мощности. Продолжаем.

– Так точно, аотар! Следующий импульс через сто секунд.

Под потолком вновь замелькали цифры.

– Но погодите… – пробормотал Джамиль. Лицо у него лоснилось от пота, а пластырь на затылке сморщился, как обожжённая кожа. – Что мы продолжаем? Зачем? Что это вообще такое было?

Насир рассмеялся.

– А вы, многоуважаемый идаам, не в курсе, как наше судно на самом деле называется? – спросил Томаш.

– Много… – начал заикаться Джамиль, – много-летний ле-летун, нет, стра-стра…

– «Припадок», херзац его так! – крикнул Насир. – Вот у него припадок и случился!

– «Припадок»? – Губы у Джамиля побелели. – Вы что… вы сумасшедшие так называть свой корабль?