Стержевая. Наставник

Усадьба

Небольшая деревня под названием Болота представляла из себя шесть домов, невысоко поднимающихся из земли. В одном из них, в более-менее просторной комнате, сейчас развалились на двух кроватях пятеро крепких людей. Мирослав, главный в этой группе, уперся спиной в стену. Он то рассматривал рукав своей рубашки, то старался получше расслабиться. Обращала на себя внимание Лилиана, единственная девушка в группе. Она была очень крепкой и весьма рослой. У нее были более-менее темные русые волосы, округлое лицо, чуть длинное и немного набухшее от полноты, и большое округлые глаза.

Все сейчас сидели и отдыхали. Товарищи сняли эту комнату, объяснив владельцам, что им надо где-то жить, пяти весьма хорошо одетым людям, которые представляют из себя учителя фехтования и его учеников. Им нужно место для тренировок, которого достаточно в этой местности. Сам учитель, Винсент, действительно учил остальных фехтованию, пока группа осматривалась здесь. У всех был прямой тяжелый меч с гардой для одной руки. Имелись и клинки для учебных поединков.

Те, кто сейчас находился в комнате, на самом деле прибыли в эту деревню, находящуюся к югу от Ярославля, для поиска Стержевой – места, обладающего магической силой и способного помочь переиграть Тридцатилетнюю войну. Они хотели победить дикарей, боровшихся против благ и удовольствий, данных силами мироздания, разрушающих сообщества хороших позитивных людей для того, чтобы на место влияния этих сообществ пришла государственная власть, и пытавшихся всех заставить работать. Те, кто находился сейчас в этой комнате, были опытными магами. Они все могли жить вечно и хорошо выглядеть, быстро заращивать раны, воскрешать товарищей. Старшему из них, Тобиасу Шпитце, было больше трехсот лет. Мирославу не было и ста. То, как он выглядел, было чем-то похоже на тридцатилетнего человека из числа тех, которые из-за помрачения разума не могли жить вечно и вечно быть молодыми. Только, конечно, у Мирослава кожа выглядела лучше, так как он не пил спиртного и занимался физическими упражнениями. Лицо было более красивым. Осанка и жесты – правильнее и красивее без усилий.

Именно Мирослав привел сюда всех этих людей. Поиск Стержевой был его идеей. Остальным было лучше спрятаться, чтобы уйти подальше с дороги масс дикарей, которые ходили по миру, чтобы запрещать друг другу любовные удовольствия, музыку, наряды и что-нибудь еще. Уйти с их пути и позволить мешать жить людям с таким же помраченным разумом. А самим получать блага и удовольствия, данные силами мироздания. Если же дикари друг другу вредят – это замечательное зрелище.

Мирослав всю Тридцатилетнюю войну воевал на стороне южных, за католиков, против протестантов. И хотел свое дело продолжить. Одичавших людей, вставших на сторону измышленного ими закона, против благодати сил мироздания, – уничтожать и останавливать. Их протестантское вероучение – искоренять.

Теперь же Мирослав был сильным магом, он уже посещал миры ракшасов, открывая туда врата.

Когда Мирославу было девять лет, он ходил в гости к соседке Оливии. Она была красивой рослой девушкой. У нее были светло-каштановые волосы, округлое лицо и округлые светло-карие глаза. Она была более-менее высокого роста. Девушка приказывала Мирославу целовать ее ноги. Он ложился перед ней на землю. Она выставляла ступню из-под подола длинного платья. Мирослав начинал целовать ступню – и подъем стопы, и справа, и слева, и пальцы ноги. Девушка выставляла другую ногу, и которую Мирослав тоже начинал целовать. Было очень приятно, удовольствие достигало очень большой степени. Оливия приказывала лечь лицом вверх. Мирослав ложился на спину. Девушка наступала на него одной ногой, а потом давила, плавно перенося вес на ногу, стоящую на его туловище. Еще соседка сидела, используя его в качестве подставки для ног. Мирослав лежал лицом вверх, обе ноги девушки давили на его туловище.

До Тридцатилетней войны в Австрии было много таких прекрасных, замечательных девушек, как Оливия. В селениях северных княжеств, где исповедовали протестантизм, все было по-другому. Таким девушкам грозили смертная казнь или тюрьма. Протестанты – лютеране, кальвинисты и им подобные – утверждали, что такие девушки уводят детей от их веры, от заповедей дичайшей книги Ветхий Завет, по которой они предлагали жить, от законов, которые они предлагали вместо благодати сил мироздания. Они были против таких девушек, предлагали убивать их и вредить им.

Протестанты распространяли свою веру. Началась война, император Священной Римской империи, бывший и правителем Австрии, решил искоренить протестантских дикарей, наплодившихся в северных княжествах. Спустя тридцать лет войны заключили мир. Многие жители Австрии радовались, так как им никто не мешал жить. Но протестантам позволили и дальше исповедовать свою веру. Мирный договор предполагал, что нет государства без территории, и территории без государства. Закладывалась основа для разрушения уклада жизни, сохранявшегося многие века. Да и протестантизм уцелел, лютеране, кальвинисты и другие протестанты могли далее проповедовать, дотягиваясь до южных земель, пытаясь лишить их жителей благ и удовольствий.

Мирослав считал, что будет очень хорошо, если тем людям, которые хорошо относятся к благам и удовольствиям, данным силами мироздания, и тем, к кому силы мироздания относятся лучше, чем к некоторым другим, – будет дана возможность находиться в лучших условиях, чем те, которые предлагают протестанты. Этих дикарей следует искоренить. Мирослав сам родился в обществе с не самой худшей культурой и хотел, чтобы те, кто чем-то лучше протестантских дикарей, имели возможность существовать в таких же хороших условиях.

После войны и в южных странах люди стали постепенно дичать, становиться более похожими на протестантов. Появлялись девушки, менее добрые, чем те, которые были раньше. Меньше ценилось то, что человеку делают хорошо силы мироздания, посылая хорошие условия жизни – например, возможность не работать, получать больше результатов труда других людей, больше материальных ценностей. Раньше любовные удовольствия сводились к совокуплению в основном у лютеран, кальвинистов и других протестантов. Теперь среди католиков-южан появлялось больше тех, кто был похож на протестантских дикарей.

Протестантизм нужно было искоренить, чтобы дать возможность людям хорошей культуры жить хорошо. Конечно, замысел сил мироздания может заключаться в том, чтобы осуществить чью-то плохую карму, сделать людей жертвами протестантов. При этом в данном случае – с искоренением протестантизма – куда важнее иерархия существ. Лучше помочь тем, кто хорошо относится к благам и удовольствиям, данным силами мироздания, в том числе уничтожая дикарей с очень сильно помраченным разумом. Разница между культурными людьми и дикарями тут огромная. И помощь тем, кто выше, будет соответствовать иерархии существ и улучшит карму того, что эту помощь осуществит. Улучшение кармы позволяет преобразиться в более развитое существо, например в асура. И вознестись в лучший мир – конечно, с телом, во плоти, а не умерев. Еще была возможность сделать мир, в котором находишься, лучшим.

Мирослав и его товарищи уже нашли Стержевую. Они знали, она состоит из Черной Усадьбы и Синей Усадьбы. Черная Усадьба скрыта от государства и многих наблюдателей, и при этом полностью доступна для значительной части людей – в том числе жителей и тех, кто это место посещал. А Синяя Усадьба скрыта от почти всех обитателей этого мира потому, что у них недостаточно хорошая карма, чтобы воспользоваться магией, которая там находится. Силы мироздания скрывают это место. Мирослав планировал поселиться в Черной Усадьбе или же приобрести ее – может, вместе с окружающим ее поселком и крепостными, которые там жили. Так можно будет начать поиски Синей Усадьбы. Сейчас Черную Усадьбу можно было приобрести у ее нынешней владелицы Фивеи Щипковой. Она неделю назад убила своего мужа. Следовало подождать, пока пройдет время, – она должна уладить формальности – то есть представители власти оформят, что убийство произошло, при этом сделают вид, что Фивея никак ему не способствовала. И уже потом можно покупать у нее Стержевую. Хвосты, деревня с более чем девятью избами и небольшой усадьбой, была местом, где жила нынешняя владелица Стержевой. Несмотря на большие размеры Черной Усадьбы, Мирослав и его товарищи ее уже видели – Фивея избегала ее и предпочитала не заходить в Стержевую. Наверное, силы мироздания отталкивали ее от этого места.

Сейчас был 1673 год. Прошло двадцать пять лет с окончания Тридцатилетней войны. Поиски Стержевой уже шли четырнадцать лет, с перерывами. И похоже, вскоре они завершатся. Возможно, что Стержевая обладает такой силой, что протестанты будут уничтожены очень быстро. Может оказаться так, что на них с неба польются реки огня, а земля будет разверзаться, чтобы их поглотить.

Начинался вечер. Выяснилось, что Фивею схватили и увезли в Ярославль, где судили и приговорили к смертной казни через закапывание по горло, а теперь привезли в придорожные дома, где жило местное начальство, поставленное охранять дороги от разбойников. И где-то здесь ее собираются казнить. Об этом узнал один из местных, который только что прибыл из Хвостов вместе с двумя жителями этого поселения.

Нужно установить наблюдение за придорожными домами! Фивею могли в любой момент казнить. После соляного бунта за убийство мужа жену закапывали по горло в землю до того, как она умирала. Сейчас уже осень. Если Фивею закопают, то она может быстро замерзнуть насмерть в холодной земле. Так что, если владелицу Стержевой поведут на казнь, нужно будет освободить ее и перебить начальство и стрельцов, живущих в придорожных домах. А потом наведаться к их начальникам и потребовать сделать так, чтобы Фивея не была причастна к убийству мужа, а Мирослав и его товарищи – к гибели стрельцов из придорожных домов, которых они собирались убить.

Жители Болот хорошо относились к Мирославу, Тобиасу Шпитце и другим товарищам, снимающим жилье. Видно было, что их никто не собирался выдавать. Местные не стремились подчиняться властям, как и группа во главе с Мирославом. Это их делало немного ближе. Живущие в Болотах люди были крестьянами и выращивали еду. При этом их главным делом было изготовление досок для телег. Топорами. По одной-две доски из бревна. Местные не платили налогов и хотели установить такое положение дел, чтобы не платить налоги вообще никогда. Их деревня совсем никак не числилась ни в каких государственных списках. И ее жители были очень сильно на стороне того, чтобы она никогда ни в какие списки и не попала.

Отряд Мирослава останавливался здесь и в прошлом году, больше чем на пять месяцев. Тогда жители деревни, увидев, что в избе живут пять вооруженных людей, спрятали в соседней комнате казну, предназначенную для подготовки монастырского бунта. Удалось подслушать, что спрятано и зачем. Часть денег, которые перешлют дальше, – чтобы готовить бунт, который готовился против церковных реформ Никона. И позже местные прятали в этой избе деньги. В присутствии пяти сильных бойцов их не могли так просто отобрать разбойники.

Один раз мужчина, живший в этой избе, один из ее владельцев, попросил двух товарищей Мирослава, Тобиаса Шпитце и его ученика, Рауля Дункенфельсена, пройти вместе с ним на встречу с его священником, объяснив, что могут напасть или разбойники, или казаки и стрельцы из тех, кто охраняет города и дороги. Тогда вместе с местным сходили все впятером. Похоже, после этого можно было считать, что местные предпочтут не вредить Мирославу и его товарищам. Можно было оставаться здесь надолго, чтобы продолжать поиски.

Сейчас нужно срочно начать наблюдение за придорожными домами. Мирослав вышел с товарищами из избы на улицу, которая представляла из себя полосу полужидкой грязи. Их изба была второй слева на улице, если смотреть лицом с улицы к избе. Правее находилось еще два таких же низких одноэтажных дома. По другую сторону – еще две такие же постройки, стоящие рядом друг с другом. Левее – если стоять на улице спиной к избе, где располагался отряд Мирослава, – находились здания мастерских по изготовлению досок и складов – невысокие, в один этаж.

Мирослав с товарищами разыскали Василия, главного в деревне. Александр, мужчина, живший в избе, где снимали комнату Мирослав и его товарищи, стоял рядом с ним, в числе группы из более чем десяти человек. Они обсуждали то, что произошло с Фивеей Щипковой. Крестьяне стояли рядом с одной из изб. На их фоне крупный Тобиас Шпитце и еще более высокий и массивный Рауль Дункенфельсен выделялись как две высоченные громады. У Тобиаса были карие глаза, коричневые волосы и более-менее большой нос, у Рауля – еще более темные, чуть узкие глаза, широкое лицо, большой более-менее широкий нос и очень темные, почти черные, темно-каштановые волосы. Мощные мышцы Рауля и Тобиаса выделяли их среди остальных. У Рауля мышцы были еще больше, чем у Тобиаса, тело – шире. Красиво смотрелась их прямая осанка. Крестьяне тоже имели прямую, хорошую осанку – они не занимались регулярным поглощением выпивки. Конфликт с никонианцами вызвал поднятие вопросов об отношении к тому, что было дано силами мироздания. В том числе это касалось и отношения к телу. Местные решили, что крепкое тело – это хорошо, и предпочитали не заниматься попойками.

Когда выяснилось, что Фивею Щипкову повели на казнь семеро -двое начальников с тремя стрельцами и два палача из Ярославля, – Мирослав сказал, что планирует купить Стержевую и собирается освободить владелицу поселения. Спросил, известно ли, почему Фивею схватили. Выяснилось, что тело ее мужа лежало в доме и уже подошла телега, чтобы отвести его в лес и закопать, как появились двое дружков убитого, которые зашли в дом и тут же убежали.

Крестьяне были полностью на стороне Фивеи. Власти мужа над женой они не поддерживали, как и другого содержимого Ветхого Завета, насаждаемого властями. Они не знали наставлений, которые Мирослав и его товарищи получили из миров ракшасов и из магических книг, взятых там же. Их религией было православие. При этом они полностью отрицали ветхозаветные законы, очень серьезно были против них. Признавали разницу между людьми по красоте, уму и силе и по тому, как к человеку относятся силы мироздания. Понимали, что эта разница связана с местом, которое занимает существо в иерархии существ, данной силами мироздания. Отрицались, не признавались требования к детям подчиняться родителям и требования к жене подчиняться мужу.

Сейчас симпатии местных были на стороне Фивеи, в достаточной степени, чтобы предлагать отбить ее у стрельцов.

Дружки убитого – двое стрельцов. Один из войска. Второй – присоединенный к Разбойному приказу, из числа тех, что жили в придорожных домах. Мирослав сказал, что их можно будет убить, как только Фивея будет освобождена. Те, кто ее судил, скорее всего, возьмут взятку. С этим жильцы Болот тоже согласились. Мирослав сказал, что у него есть деньги, чтобы подкупить судивших. Потом поинтересовался, отсылаются ли судебные бумаги из Ярославля в Москву, и если отсылаются, то часто ли. Крестьяне сказали, что если отсылаются, то очень редко. Мирослав сказал, что заплатит, чтобы всякое упоминание об убийстве мужа было вычеркнуто из бумаг, а Фивея считалась владелицей поселений, принадлежавших ее мужу. Возможно или вероятно, если какие-то бумаги попадут в Москву, нужно будет уничтожить московский архив, что может оказаться серьезным делом. Скорее всего, копии бумаг не делают часто и тем более не перевозят каждую неделю. Как только всякое упоминание об убийстве будет вычеркнуто, Фивея сможет стать владелицей поселений, а спустя какое-то время продаст Мирославу Стержевую. Была еще одна проблема – крупный отряд стрельцов, прикрепленный к разбойному приказу и находящийся в Ярославле. Происходящее сейчас наверняка известно сотнику этого отряда, потому что стрельцы из придорожных домов тоже подчинялись ему. Надо будет немного попугать и подкупить сотника, и он сделает так, что со стороны его отряда не будет обращений к властям с информацией о Фивее и убийстве ее мужа.

Выяснилось, что владелица поселка была выведена из придорожных домов стрельцами уже давно, прошла пятая или шестая часть от светлого времени суток в это время года. Значит, если место казни недалеко оттуда, откуда они вышли, то, скорее всего, Фивею уже закопали либо сейчас готовится место казни. Из придорожных домов они именно ушли, пешком, без лошадей. Мирослав сказал, что место казни, может, не очень далеко оттуда, откуда владелицу поселений повели. И надо бы не затягивать нападение на стрельцов и палачей и освобождение Фивеи.

Мирослав и его отряд с их тяжелыми мечами выглядели весело и победоносно. Крестьяне решили, что те, кто снимал жилье в их деревне, действительно смогут отбить владелицу Стержевой и Хвостов. Двое парней, которых жители Хвостов прислали сообщить о произошедшем, были еще здесь. Мирослав сказал Василию, предводителю деревни, что хорошо бы держать тут хотя бы одного из Хвостов, чтобы поддерживать связь между деревнями. Василий согласился и сказал, что, скорее всего, так и будет. Потом поговорил с прибежавшими из деревни, жители которой выяснили, что Фивею повели на казнь. Те согласились, что один оттуда пока что будет находиться здесь. Решили постоянно поддерживать связь между деревнями – в Болотах будет находиться кто-то из Хвостов.

Мирослав и остальные четверо из отряда прошли в избу, где жили, и взяли с собой ружья. Среди них были две европейские аркебузы и три пищали. Аркебузы взяли Винсент и Лилиана, остальным достались более тяжелые пищали. Из оружия у каждого на поясе был тяжелый меч для одной руки, с большой округлой гардой, которая тянулась от того места, где лезвие соединяется с рукоятью, к другому окончанию рукояти. Мечи были прямые, гарда придавала оружию веса. Вес оружия не мешал. Все в отряде долго развивали свое тело и могли выдержать еще больше. Они были австрийскими колдунами. На Руси тоже были группы магов, с которыми поддерживалась связь. Через них и узнали о Стержевой, о книгах и записях, в которых говорилось об этом месте.

Отряд отделился от крестьян на большое расстояние и началось обсуждение того, что будут делать, – так, чтобы крестьяне не услышали.

Было известно, что Фивею повели на казнь от придорожных домов по тропке, ведущей на восток. Тобиас предложил сначала добраться до придорожных домов и осмотреть их. После этого подойти к тропке, по которой Фивею повели на казнь, и идти вдоль нее от придорожных домов на восток, чтобы обнаружить место казни. Мирослав и другие бойцы отряда согласились с Тобиасом.

Лошадей у Мирослава и его товарищей было всего две – больше кормить в деревне не было условий. Остальных продали после прибытия сюда.

Решили так – Винсент и Лилиана сядут на лошадей. Поедут в сторону придорожных домов. Спрячут лошадей, посмотрят на дома. Тобиас, Рауль и Мирослав – более сильные – побегут бегом, а вторую половину пути пойдут пешком, будут отдыхать. Черные лисы-оборотни – Тобиас и Мирослав – пока не используют свою возможность менять облик, так как местные не знают о том, что в отряде оборотни, могут не узнать их в лисьем облике и напасть. В это время один из местных на лошади отправится в Хвосты рассказать, что произошло. От Болот до придорожных домов со стрельцами пешком идти примерно треть того времени, которое осенью занимает светлое время суток. От Хвостов до придорожных домов – чуть больше, а от Болот до Хвостов – намного меньше. Примерно пять девятых пути из Болот к придорожным домам.

На случай, если жители Хвостов отправились вызволять Фивею, – еще один местный поскачет из Болот в Хвосты, оттуда – в сторону придорожных домов, чтобы предупредить жителей Хвостов, что нападать не надо. Неподалеку от придорожных домов спешится и тихо обойдет окрестности, чтобы обыскать их на предмет наличия отряда из Хвостов, который нужно предупредить. Этот отряд, если он там будет находиться, должен получить сообщение – уходить. Они должны себя беречь, чтобы поучаствовать в более крупном нападении. А Фивею вызволят пятеро бойцов, которые жили в Болотах.

Лилиана и Винсент сели на лошадей.

У Винсента были чуть широкие голубые глаза, светлые волосы и прямой нос. Ростом он был чуть выше среднего. У него было крепкое тело. Он очень долго занимался фехтованием и учил ему других австрийских колдунов.

Лилиана и Винсент могли без проблем добежать до придорожных домов. Но Тобиас Шпитце решил, что надо сделать так, что перед боем, который мог начаться, все пятеро должны быть как можно более свежими. Он сейчас руководил, хотя поисками Стержевой в основном занимался Мирослав. И в некоторых вопросах, как сейчас в вопросе предстоящего боя, Тобиас был наставником и для Рауля, и для Мирослава. В ведущихся поисках был главным обычно Мирослав. Все присоединившиеся к нему были опытными колдунами, владели рукопашным боем и фехтованием, хорошо стреляли.

Лилиана и Винсент уехали. Мирослав, Тобиас и Рауль побежали. За долгое время жизни здесь они знали местность и могли выбрать сухой путь, не по грязи.

Стемнело. Замечательное, божественное черное небо! Красивые, великолепные сгустки темноты между деревьями! Мирослав, Тобиас и Рауль шли по лесу к придорожному дому. Осталось уже недалеко до места, где договорились встретиться с Лилианой и Винсентом. Вдруг где-то вдалеке, со стороны придорожных домов, стали звучать ружейные выстрелы. Их было достаточно много, больше десяти. Потом прозвучало еще несколько выстрелов. Возможно, это Лилиане и Винсенту пришлось отбиваться от неизвестного противника. А может, местные решили освободить Фивею Щипкову.

Товарищи перешли на бег – нужно было быстрее выяснить, что происходит.

Лилиана и Винсент оказались там, где и должны были ждать. Решили, что они присоединятся к товарищам. Тобиас предложил перепрятать лошадей в более укромное место. Так и сделали, найдя часть леса неподалеку, путь к которой преграждали заросли. После этого побежали к придорожным домам. Оказавшись неподалеку от них, прекратили бежать и шли. Вокруг могли быть стрельцы или местные, готовые начать стрелять, увидев в лесу движение.

Группа шла по опушке. Там, где лес заканчивался, начинались поляны. За ними тоже был лес. Край леса и с этой, и с другой стороны петлял, иногда его края смыкались, иногда снова расходились. Между ними тоже были небольшие островки леса. Мирослав и его товарищи шли по левой стороне этой не занятой деревьями полосы. Где-то тут должна быть тропка, идущая от придорожных домов на восток. Она чуть севернее. Сейчас товарищи направлялись на юг, чуть сворачивая на запад. Они подойдут к придорожным домам с юга вдоль дороги.

Вдруг с севера послышались голоса. Мирослав и его товарищи остановились. Из-за изгиба опушки, с восточной стороны, метрах в ста вышла толпа человек двадцать. Они тоже шли вдоль опушки. Если стрельцы – можно ломануться через лес и убежать от них. Все присутствующие были очень-очень намного более тренированными, чем средний стрелец. Если появившиеся из-за изгиба опушки силуэты – это стрельцы, то, возможно или вероятно, им сейчас вообще не из чего стрелять. Их фитильные ружья, при готовности к стрельбе, обнаруживались по тлению фитилей. Так вооружили начальники стрельцов из придорожных домов. А сейчас ни одного огонька от тлеющего фитиля не видно. У начальника, конечно, может оказаться какое-нибудь оружие с колесцовым или ударным замком, может, пищаль, а возможно, один или два пистолета. Но неизвестно, есть у появившихся такое оружие или нет. Так что если появившаяся кучка силуэтов – стрельцы, то у них вообще может не быть возможности стрелять немедленно. У Мирослава, Тобиаса и Рауля пищали с ударными замками, дающими осечку один раз на три-пять выстрелов, у Лилианы и Винсента – аркебузы с колесцовыми. Если они готовы к стрельбе, то в темноте не обнаруживаются по горению фитиля – у них его нет. А пищали стрельцов из придорожных домов себя обнаружат. Так что, если приближаются стрельцы, они не готовы к стрельбе из пищалей.

Скорее всего, приближаются жители Хвостов и Фивея. Или те, кто живет в Хвостах, без Фивеи. Или, может, какие-нибудь путники, не имеющие отношения к происходящему вокруг. Если приближаются те, кто отправился вызволять Фивею, – хорошо бы встретиться с ними и выяснить, что происходит.

Мирослав изобразил руками отталкивающие жесты, товарищи поняли, что он собирается остаться на виду и показать себя приближающимся, а товарищей просит спрятаться. Они отошли назад за деревья.

До приближающейся группы оставалось метров двадцать, когда кто-то из ее числа заметил Мирослава. Группа остановилась. В ней начались разговоры.

– Мирослав!? – негромко крикнул парень из числа приблизившихся. Стало ясно, что кто-то, посланный из Хвостов, догнал эту группу, возможно, уже после произошедших выстрелов.

– Да! – ответил Мирослав. – Это я! – Он объяснил приблизившимся, что с ним еще четверо товарищей, и позвал их оттуда, где они прятались. Они вышли.

При встрече с толпой выяснилось, что в ней находилась Фивея.

Рослый крепкий крестьянин с топором, возглавивший нападение на стрельцов, объяснял:

– Пятерых убили, – имелось в виду убийство тех, кто отправился закапывать владелицу Стержевой и Хвостов. – Их семеро было. Один убежал. А один еще убежал раненый, куда-то на восток, в другую сторону от придорожных домов. – У крестьян из Хвостов, освободивших владелицу их поселения, были семь пищалей, фитильных, и четыре аркебузы, опять же, фитильные. Стрелки шли позади бойцов, вооруженных только топорами, так удалось скрыть свет от фитилей. – Надо было быстро действовать, – продолжал говорить предводитель. Он объяснил, что, когда подошли те, кто ее пришел освобождать, она была закопана в землю. По горло. – Одна голова торчала. Кто-нибудь из них мог пнуть, или ударить, или выстрелить, – сказал руководитель освобождавших, имея в виду стрельцов. – Поэтому мы встали вокруг. А потом выяснилось, что враги побежали. Я послал за каждым троих и сказал, чтобы быстро возвращались, если не догонят. Не догнали. А мы начали откапывать. Сначала вернулись те, которые за раненым побежали, потом те, которые за вторым. Откопали.

– Земля холодная, – сказала Фивея. – Еще середина осени не прошла, а уже холодная.

Фивея Щипкова, один из сопровождавших ее крестьян и одна крестьянка спросили, зачем Мирослав и его товарищи пришли помогать. Мирослав ответил, что хочет купить Стержевую.

– Тогда уж и Хвосты покупайте, – ответила владелица Стержевой и Хвостов.

Стержевая была скрыта от властей и некоторых наблюдателей силами мироздания. Приобретение Хвостов уменьшило бы сокрытость пребывания Мирослава на Стержевой от государства и от разного враждебного наблюдения. Оттого он ответил:

– Нет. Не нужно. Мне нужна только Стержевая. Куда деть Хвосты, сами решайте.

Фивея начала спорить. Мирослав сказал, что сейчас не время для таких разговоров. Надо настигнуть убежавших стрельцов и убить, пока они не сообщили о произошедшем. А не выйдет – убить позже. Винсент и Рауль должны были отправиться за раненым, Мирослав, Тобиас и Лилиана – за вторым стрельцом, который пошел к придорожным домам. Крестьяне с Фивеей должны ждать юго-восточнее, неподалеку от известного местным пересечения тропок. Если одному из беглецов или обоим удалось достичь придорожных домов – надо будет напасть на них.

Отряд Мирослава и крестьяне вместе. Так, может быть, удастся добиться того, чтобы никто не оповестил большое начальство о произошедшем.

Решили, что, если удастся убить обоих беглецов, – скорее всего, все равно нападение на придорожные дома будет совершено, с целью вырезать всех находящихся там стрельцов. Один из них был в числе тех двоих, которые сообщили властям об убийстве мужа Фивеей. Кроме того, они нехорошо отнесутся к убийствам товарищей. Лучше их убить, чем пытаться заставить молчать. Напасть можно ближе к утру, если Мирослав и все из его отряда явятся на место встречи, рядом с тем местом, где будут прятаться крестьяне и Фивея. К тому времени стрельцы будут измождены недосыпанием. Мирослав посоветовал крестьянам позволить немного поспать тем топорщикам, которые будут иметь большее значение в нападении, – самым крепким и сильнее бьющим топором.

Мирослав, Тобиас и Лилиана пошли к придорожным домам. Они оглядывались, чтобы посмотреть, как крестьяне идут по опушке обратно, а Рауль и Винсент шагают к другой стороне прогалины на север. Вскоре крестьяне свернули в лес, а двое товарищей забрали на восток. Вот впереди еще один поворот опушки. Налево, вдоль нее. И дальше. Вперед, к придорожным домам! Теперь товарищей не видно за деревьями.

Прогалина закончилась. Теперь шли по лесной тропинке, тихо, осторожно. Смотря по сторонам. Рядом может быть убежавший стрелец, если он не доверяет товарищам, находящимся в придорожных домах, и подозревает, что они имеют отношение к нападению и могут его убить, когда он явится.

Придорожные дома были совсем недалеко. Тобиас сказал идти по лесу, правее тропинки, тихо. Не шуметь. Высматривать преследуемого. И смотреть, нету ли кого вокруг. И выслушивать – не зашумел ли кто. Так и двигались. По лесу, всматриваясь в окружающее пространство и вслушиваясь в звуки. За долгое время пребывания в лесу глаза уже привыкли к темноте.

Спустя некоторое время нашли придорожные дома. Три крупные избы со вторым этажом и два более-менее больших сруба без окон. Они были окружены частоколом. Восточная стена частокола и восточные стороны северной и южной стен выходили в лес, западная стена и западные части северной и южной – находились на поляне у дороги.

Товарищи вышли к домам со стороны восточной стены, тут же разглядели стоящего у частокола стрельца. Они присели, чтобы их не было видно за кустами. Он? Не он? Это преследуемый, который сомневается, заходить или нет в дома: не убьют ли его там? Или кто-то еще? Он их заметит?

Мирослав выхватил меч и понесся на стрельца. Товарищи сделали то же самое, они топали к частоколу, у которого находился стрелец, с мечами в руках. Враг начал доставать бердыш, прилаженный на спине. И тут Мирослав перерубил ему горло и проткнул живот. Товарищи потащили убитого ими в глубь леса.

В лесу разожгли небольшой костер, чтобы осветить лицо убитого врага. Мирослав навис над его лицом, по которому ходили блики огня небольшого костерка, и рассматривал его черты – такие ли они, как рассказали крестьяне. Рядом над убитым нависали Тобиас и Лилиана, они тоже разглядывали его. Вроде тот же. Может, надо было взять с собой кого-нибудь из крестьян, чтобы он узнал убежавшего с места нападения? Нет. Не взяли, и правильно сделали. Крестьянин, скорее всего, не смог бы тихо ходить по лесу и прятаться. Кроме того, с его степенью развития умения бегать он бы замедлял отряд. Может, пришлось бы принять бой с численно превосходящим врагом. В любом случае стрельцы из придорожных домов – враги. Кроме того, сейчас очень хорошо убить любого встреченного в этих местах стрельца. Предполагалось, что он мог напасть или сообщить властям о местонахождении тех, кого встретил.

Так. Теперь – к месту встречи. Удалось дойти до него и встретить крестьян.

Чуть позже вернулись Винсент и Рауль. Они смогли выследить и убить раненого, за которым пошли. По словам Винсента, раненый лежал под деревом и не мог идти.

Тобиас поднял вопрос, а смогут ли женщины из числа крестьян бегать в длинных одеждах, в которых пришли. Те сказали, что при необходимости смогут бежать, хотя, может, и не так быстро. Теперь отряд был очень замедлен. Лилиана была в брюках и могла очень быстро бегать.

Среди крестьянок было две с пищалями и одна – с небольшим охотничьим луком. Всего их было шесть. Чтобы не уменьшать еще больше отряд при нападении, крестьянок взяли с собой.

Некоторым сильным топорщикам удалось поспать. Остальные им отдавали на время свою одежду, чтобы было теплее, а сами не спали. Было решено, что после нападения те, кто будет в нем участвовать, пройдут часть расстояния до Хвостов, встанут лагерем и отоспятся. Люди, знающие, как оказывать помощь раненым, тут были. Если среди присутствующих появятся раненые и им что-то будет надо – это будет привезено на двух лошадях, на которых ездили Винсент и Лилиана. Лошади к тому моменту уже отдохнут.

Ближе к концу ночи отряд был уже у придорожных домов. Скоро начнет светать, по дороге двинутся телеги. Сколько стрельцов в придорожных домах? Десять? Двадцать? По сообщениям крестьян, от десяти до двадцати было до того, как вечером убили пятерых, которые пришли вместе с палачами, закопавшими Фивею, и начали дежурить рядом с ней.

Мирослав и Рауль пошли понаблюдать за придорожными домами с другой стороны дороги. Частокол был сплошной. Со всех сторон. Немного выше роста человека, из крепких бревен. Ворота – закрыты. Они одни. Выходят на дорогу. Что делать?

Рауль полез на дерево, ветви которого могли выдержать его громадное тело. Он заглянул за частокол. Чуть позже громадный боец показал жестами руки, что надо бы уходить. Вернулись к своим. Лилиана сказала, что она наблюдала с другой стороны и лезла на дерево. С другой стороны частокола что-то горит. Рауль объяснил, что выходы из домов расположены в сторону дороги. Во всех трех домах горели лампы. А у левого, если смотреть со стороны дороги, – стояли двое. Похоже, стрельцы что-то заподозрили. Если бы они ждали начальство, чтобы сменить его, – свет, наверное, не горел бы во всех домах. От места, где закопали Фивею, было далеко досюда, и выстрелы пищалей здесь не слышно. Может, кто-то из стрельцов был ближе? Может, они ждут помощь? А вдруг нападение видел кто-то из них?

Решили напасть на придорожные дома сейчас же. Крестьяне зажгут фитили пищалей. Пятеро из них, те, у кого нет пищалей, будут находиться у восточной стены частокола, противоположной той стене, которая выходит на дорогу. Они должны будут вытолкнуть товарищей Мирослава на ту сторону частокола. Придется задействовать для этого наиболее сильных топорщиков. Но они покрепче. Они лучше поднимут пятерых бойцов через частокол, и у тех будет больше шанс добежать до тех стрельцов, которые будут в момент нападения снаружи. Если их удастся убить тихо – то отряд Мирослава будет открывать ворота крестьянам. Если нет – четверо нападут на стрельцов, а ворота пойдет открывать Рауль. В тот момент, когда пятеро крестьян помогут перебраться пятерым бойцам отряда Мирослава через частокол, остальные крестьяне должны уже быть у ворот. А те пятеро, которые будут помогать Мирославу и его товарищам перелезать, – после того, как помогут, должны тихо двигаться к воротам. Если услышат большой шум – то могут и не тихо, а перейти на бег, чтобы быстрее присоединиться к тем, кто будет находиться у ворот. Там пищальники должны быть впереди, топорщики – сзади. Они должны защищать пищальников, пока те не выстрелят. Женщину с охотничьим луком поставили впереди, вместе с пищальниками.

Все заняли свои места. Мирослав посматривал на заостренные концы бревен частокола наверху. Позади него стоял крестьянин, который должен был помочь ему перебраться на ту сторону от частокола. Слева – Винсент. Позади него – житель Хвостов, который должен помогать перелезть через частокол ему. Справа – трое товарищей и три крестьянина позади них. Отряд у ворот, похоже, занял свое место. Прошло еще маленькое количество времени. Тобиас должен сделать жест, чтобы подать сигнал к нападению. Он ждет – те, кто стоят у ворот, должны быть полностью готовы. Вверху – частокол. Небо еще черное, со звездами. Лишь бы не пришел какой-нибудь отряд, находящийся на стороне стрельцов. А то прискачут человек сто… Главное, чтобы все хорошо прошло… Как бы ни было – нужно продолжать делать то, что потребуется, чтобы искоренить протестантизм… И слишком сильно не рисковать… Вверху было черное небо, звездочки и заостренные концы кольев.

Тобиас дал сигнал. Бойцы подпрыгнули и легко ухватились за наконечники кольев. Начали медленно-медленно подтягиваться вверх, специально давая время крестьянам, чтобы они могли помочь, подтолкнуть снизу. Бойцы могли и так перелезть через частокол, легко. Они сохраняли установленный порядок – один лезет, другой помогает. Поэтому им должны помогать крестьяне. Один из них толкал вверх Мирослава. Он перелез через концы частокола и повис на них с другой стороны, держа их руками. Остальные бойцы делали то же самое. Они спрыгнули. Раздались гулкие удары. Четверо воинов, включая Винсента и Мирослава, оказались с задней стороны той избы, которая была правой, если смотреть с их стороны, и левой, если смотреть со стороны дороги. Тобиас находился правее всех и чуть правее избы, если смотреть в сторону задней стороны избы со стороны частокола, через который они перелезли.

Мирослав и Винсент побежали налево, чтобы слева обогнуть избу, остальные начали огибать ее справа. Все бежали тихими шагами. Удары о землю, скорее всего, привлекли внимание стрельцов, стоящих у двери.

Винсент, обежав избу, стал рубить мечом стрельца, находящегося левее от двери. Мирослав мощными ударами рассекал тело того, который находился правее. Товарищи Мирослава, обежав избу, находились рядом, вытащив тяжелые мечи. Упали на землю пищали, которые враги в момент нападения сжимали в руках. Вслед за ними осели тела, пересеченные очень глубокими ранами, – у каждого из изрубленных врагов некоторые из них, вероятно, были глубже, чем расстояние от грудной кости до позвоночника, горизонтально у стоящего человека.

Тобиас распахнул дверь в избу, которую охраняли убитые, а Рауль мчался к воротам. В двери показалось лицо бородатого стрельца. Другие находились за ним – Мирослав находился правее двери, ему были видны двое, звуки топота внутри, похоже, принадлежали другим врагам. В руках стрельцов внутри были бердыши. Не размахнешься внутри избы! Тобиас рубанул мечом бородатого, стоящего ближе к двери, и попал по лицу, нанеся длинную рубленую рану. Раздался крик. Тобиас толкнул стрельца ногой внутрь избы. Тот отшатнулся. Тобиас рванулся за ним в избу. Следующим в дверной проем ломился Винсент. Внутри было не размахнуться бердышом – такие топоры были длинными, намного больше половины роста человека, считающегося средним. Один из стрельцов – стоящий справа, если смотреть снаружи избы, – попытался ткнуть Тобиаса концом бердыша. Тот еще больше рванулся вперед, уходя от удара. Тобиас рубанул по туловищу стрельца, которому рассек лицо. Винсент пошел направо. За ним в избу заскочила Лилиана и рванулась на врагов, находящихся левее. За ней – Мирослав. Он вместе с Винсентом рубил трех стрельцов, находящихся справа от двери.

Мирослав и товарищи разрубили шестерых врагов, находящихся в избе. На полу лежали мертвые тела с глубокими ранами, отрубленная по локоть рука. Рядом с одним из двух тел врагов, на которых напала Лилиана, лежала отрубленная голова. У одного из этих тел головы не было.

Мирослав выглянул из двери. Рядом с избами – никого. В воротах – тоже. Рауль толкал правую створку ворот, открывая ее. Вторая оставалась на месте, закрытой.

– Пошли! – зазвучал голос Рауля.

Мирослав помахал изнутри Раулю и крестьянам. Потом укрылся за стеной сруба и сказал:

– Надо укрыться! Лишь бы по нам не пальнули по ошибке.

Чуть позже снаружи раздались звуки выстрелов из пищалей. Их было пять. Потом – еще три. И еще один.

Мирослав и товарищи присоединились к крестьянам. Они стояли вплотную к стенам двух изб, чтобы не попасть под выстрел из окна. Топорщики – у дверей. Надо заходить в избы. Мирослав с товарищами заменили у дверей топорщиков, чтобы вломиться первыми. Бойцы с топорами заняли место дальше от дверей, остальные – за ними.

Тобас сделал жесты рукой, показав, что надо идти внутрь. Мирослав, Лилиана и Рауль рванулись, чтобы вломиться в самую правую избу. За ними – часть крестьян, в которой находилась Фивея. Другая группа заходила в среднюю из трех изб.

Внутри один стрелец лежал, корчась от ран, делая попытки сесть, приподнявшись и оперевшись спиной о стену, противоположную двери. Еще один держался одной рукой за другую – видимо, раненую. Трое изготовились к нападению. Один, покрупнее, встал впереди других и размахнулся бердышом для удара. Мирослав отбил удар мечом. Двое других встали позади того, который пытался ударить Мирослава. Один – левее, другой – правее. Места для того, чтобы они могли орудовать своими большими топорами, не было, оттого они пытались задеть ими Мирослава, как копьями, совершая колющие движения концами лезвий бердышей, вкладывая в эти удары силу перемещения своих тел. Тот, который слева, пытался нанести одиночный удар, а правый провел серию из двух – один очень мощный, с шагом, второй – без шага. Мирослав уклонился от всех этих ударов и отступил. Лилиана теперь была слева от него, Рауль справа. Стрелец, стоящий спереди посередине, еще раз рубанул, и этот удар тоже был отбит Мирославом. Впереди были противники намного медленнее и слабее. В двери стоял крестьянин, не имея места продвинуться дальше. Рауль, Мирослав и Лилиана пошли вперед. Они рубили и кололи мечами стрельцов, которые пытались рубить бердышами и колоть кончиками их лезвий, но не могли совершить ни одного удара, который достиг бы цели. Бердыши врагов упали на пол. Тут же рухнули и сами стрельцы с глубокими колотыми и рубленными ранами – скорее всего, уже мертвые. Мирослав, Тобиас и Лилиана бросились добивать раненых. Сзади по избе двигались крестьяне. Три из пяти стрельцов лежали лицами вниз. Вошедшие в избу стали рубить лежащих врагов, чтобы убедиться, что они точно мертвы. Затем встретились с группой, заходившей в среднюю избу. Там встретили только одного стрельца, которого убили.

Мирослав, его товарищи и крестьяне быстро осмотрели территорию внутри частокола, чтобы убедиться, что не осталось живых.

– Написанное ищите! Написанное! – начал кричать Мирослав. – Никаких записей не должно остаться! Так не узнают, кто сделал и зачем! Кто убил! Так помешаем им узнать! Или не будут точно знать! По крайней мере, меньше знать будут! Написанное ищите! Все! И тащите сюда!

Тобиас и Мирослав смотрели, как происходят начавшиеся поиски. Фивея стояла рядом.

– А может, сжечь все? – спросила она, имея в виду сожжение придорожных домов.

– Нет, – ответил Мирослав. – Не надо. Стройка будет. Из Хвостов погонят людей на стройки того, что будет взамен этого. Кто-нибудь может начать опрашивать.

– Так гарантированно все сгорит, – ответила Фивея.

– И что? Из Хвостов пригонят людей на место стройки и будут постоянно опрашивать. Неизвестно еще, но кому-нибудь может прийти в голову такая мысль. Дергать крестьян на случай, если кто-то что-то знает. Нам это не надо.

Рауль, Винсент, Лилиана и крестьяне притащили во двор все бумаги, которые могли найти. В срубах без окон нашелся мешок, в который все это запихнули. Мирослав спросил, есть ли еще мешки. Крестьяне ответили, что есть. Мирослав сказал принести еще два запасных мешка на случай, если этот порвется. Их принесли. Мирослав запихнул два пустых мешка в наполненный бумагами и вручил его Тобиасу. Сказал:

– Ну, пошли. Все уходим.

– Хорошо, – ответил Тобиас.

Отойдя подальше от придорожных домов, разожгли костер и сожгли все имеющиеся бумаги и мешки. Тобиас попросил Фивею и предводителя крестьян, который привел жителей Хвостов ее освобождать, проверить – все ли на месте, не потеряли ли кого. Все крестьяне были здесь, никто не потерялся.

Двинулись дальше. Шли долго. Прошли расстояние, которое составляло примерно половину от расстояния между Болотами и придорожными домами. Фивея и жители Хвостов могли уже дойти до очень изможденного состояния – все они или часть. Мирослав и Тобиас выбрали место, где тропинка потверже. Повели всех в чащобу и сказали остановиться лагерем. Вечером все выспались. Крестьяне и Фивея долго не ели. Это могло их изматывать. Тобиас предложил им идти к Хвостам в сопровождении Рауля. А Мирослав с товарищами пойдут вперед и посмотрят, нет ли впереди врагов.

Перед тем, как отправиться, Мирослав сказал Фивее:

– Ты можешь сказать, что твоего мужа два года уже тут не было, если начнутся вопросы?

– Ну, могу. А зачем?

– Потому что так будет спокойнее. Два года – это большое время. Если вдруг кто-то будет выяснять, что произошло. Если меньше назвать, намного меньше – неделю, месяц, – то могут сказать, что он ненадолго отлучился. Кто-то, кто его ищет, если тебя найдет, может сказать, что будет ждать. Если скажешь, что его нет неделю или месяц. Лучше два года называй. Или три. Если нет никаких препятствий к этому. Нет? – Мирослав имел в виду какие-нибудь обстоятельства, которые помешают Фивее сказать, что ее мужа нет давно.

– И что? Все это так важно? Какая разница? Все равно ведь могут что-нибудь заподозрить. Почему нам надо обсуждать это именно сейчас?

– Лучше правильно все сделать. Можно было бы, конечно, сказать, что его два месяца нет или неделю. Но тогда решат, что он взял чего-нибудь и повез продавать. Лишнее внимание. Не надо.

Решили оставаться в лагере. Жители, остающиеся в Хвостах, начали приносить поесть и теплую одежду.

Во время нападения на придорожные дома, похоже, был убит один из свидетелей, видевших тело мужа Фивеи. Все стрельцы из придорожных домов были убиты, включая его. Но во время нападения владелица Стержевой и Хвостов ни разу не узнала его. Так она и сказала, когда Мирослав и Тобиас ее спросили. Так или иначе, стрельцы из придорожных домов были перебиты. Если удалось перебить их всех – то и свидетель, скорее всего, был убит. Его можно считать убитым. Оставался второй свидетель – его друг, стрелец из войска.

Через два дня Мирослав и члены его отряда оставили Винсента следить за лагерем и отправились к большому начальству в Ярославль. Нужно было наведаться к начальству, стоящему над вырезанными стрельцами и вынудить не разглашать ничего. Затем – к тем, кто судил Фивею. Крестьяне в это время постараются найти товарища ее мужа, который ее заложил, и убить его. Начальству стрельцов надо пригрозить и заплатить, а судившим – просто заплатить.

Четверо бойцов, включая Мирослава, покинули лагерь. Сейчас у каждого из бойцов отряда Мирослава была лошадь. Они скакали верхом. Винсент, в случае необходимости, тоже мог ускакать из лагеря на лошади.

Товарищи нашли одно из мест, где у них была закопана крупная сумма денег золотом и серебром. Часть из этого пойдет на подкуп.

Воины поспали недалеко от Ярославля и утром заехали в черту города. Это место могло стать ловушкой для четверых. Мирослав и трое, находящиеся рядом с ним, были очень хорошо развитыми и могли убежать от представителей власти, находящихся в городе, или прорваться через них в случае нападения, даже если их будет во много раз больше.

Прежде всего отправились не к начальству стрельцов, а к тем, кто судил. Их удалось найти и договориться с ними – сумма была крупная. На следующий день явились к стрельцам, присоединенным к Разбойному приказу. Сотник и его помощник находились посреди построек, где жили их бойцы. Частокола тут не было. Многие из зданий были низкими, часть не имели окон. Над не имевшими окон постройками вились дымки из труб – значит, в них тоже жили. Мирослав и трое бойцов из его отряда прошагали к крупной избе с основательным вторым этажом, стоящей на краю квартальчика, в котором жили стрельцы, присоединенные к Разбойному приказу. В этом здании, возможно или вероятно, находятся сотник, его помощник, а может, и еще кто-нибудь.

Скорее всего, сотника удастся подкупить. Мирослав был уверен, что он согласится договориться – вероятность того, что он откажется, была очень и очень маленькой. А если будет встречено сопротивление, отряд легко сможет покинуть город, оторвавшись от врагов, или прорваться из него… Вот стены крупной избы, где сотник, с очень большой вероятностью, находится, уже близко… Теперь они рядом…

Открыта входная дверь. Тобиас идет внутрь очень быстрым шагом, быстро переставляя ноги, чтобы не давать времени находящимся внутри. При этом он заходит внутрь все же шагом, а не вбегает. Остальные – за ним. Тоже идут, а не бегут. Все движутся стремительно. В комнатке у двери – какой-то простой боец ростом ниже среднего. Лилиана подтолкнула его к стене и стала удерживать. Девушка была сильнее его, очень и очень намного. Рауль встал у дверей, следя за тем, чтобы никто не заходил. Мирослав и Тобиас двинулись налево, в комнату, где принимал подчиненных сотник. Там он и находился, сидел за столом, пил воду и ел жареное мясо и хлеб, лежащий на столе. Справа – его помощник. Мирослав и Тобиас прицелились из пищалей в сотника и его помощника. Потом перестали целиться, взяв оружие одной рукой, стволами вверх. И тут же подошли к сотнику и его помощнику.

– Есть разговор, – сказал Мирослав. – От тебя требуется быть сговорчивым и делать так, как будто никакой информации о происходившем ты не получал, – продолжил боец, обращаясь теперь только к сотнику.

– И что такое? – спросил сотник.

– Придорожные дома южнее Ярославля, – ответил Мирослав. – Ты сделаешь вид, как будто не было никакой казни Фивеи. Никакого приговора ей. Никакого убийства мужа. Его запишут мертвым где-нибудь через полгодика. И еще. Никакого отношения Фивеи к убийствам в придорожных домах упоминаться не должно. И я принес денежек, чтобы оплатить твое молчание. Ну? Твое и твоих подчиненных. И еще кое-что. Дружок одного из стрельцов, присоединенных к разбойному приказу. Тот дружок, который из войска. О нем – тоже никаких упоминаний. Да, именно тот, который видел, как тело убитого мужа Фивеи лежало в доме. Никакого упоминания. Так что?

Сотник согласился.

– И никакого упоминания о тех убийствах, которые произошли там, где Фивею закопали. Один стрелец был убит рядом с придорожными домами. О нем – тоже никакого упоминания. Еще один – рядом с местом казни, на каком-то расстоянии от него. На удалении. О нем – тоже никакого упоминания. Никаких упоминаний. Никаких упоминаний, – повторил Мирослав.

Сотник согласился и на это.

Тобиас и Мирослав достали мешочек, в котором находилась стальная коробка с монетами. В такой можно было закопать деньги, если надо было достать через два-три года, и чтобы внутрь не попала вода из земли. У сотника ушло какое-то время, чтобы пересчитать. Деньги окончательно перешли к нему. Мирослав и Тобиас зашли в крошечную комнатку у выхода. Там у стены до сих пор стояла Лилиана, она держала за руку стрельца, которого схватила. У двери расположился Рауль.

– Я сходил на второй этаж, – сказал он. – Посмотреть, что там. Там никого нет.

– Все. Идем, – произнес Мирослав.

– Иди к своему начальнику, – сказал Тобиас стрельцу, которого удерживала Лилиана. – Он тебе скажет, о чем не надо говорить.

Лилиана отпустила стрельца, он двинулся в сторону комнаты, где находился сотник и его помощник, и зашел туда.

Мирослав и его товарищи вышли из избы и двинулись через россыпь стрелецких изб в ту сторону, где отсюда находился выход на городскую улицу. Удалось выйти туда, никто не преследовал. Похоже, сотник принял предложение. Отряд оседлал лошадей и двинулся в сторону крестьянского лагеря. Там до сих пор жили участники нападения на придорожные дома, не появляясь в деревнях.

В лагере выяснилось, что четверо крестьян отправились убивать оставшегося в живых свидетеля убийства мужа Фивеи. Стрелец, служивший в войске и оставивший службу после войны с Польшей и Литвой, был другом второго свидетеля. Он жил в тридцати путевых верстах к западу отсюда, в своей деревне. Крестьяне попросили лошадей у своих товарищей, которые разделяли с ними неприятие реформ Никона, и поехали туда. Мирослав сказал, что пока они не вернутся, ничего делать не надо. Товарищи, приехавшие вместе с Мирославом искать Стержевую, согласились. Крестьяне тоже. Через три дня отряд, отправившийся на убийство, вернулся. Покушение провалилось, враг остался жив.

– Мы схватили его, – рассказывал старший из группы крестьян, отправившихся на убийство. – И Вианор спрашивает: «А что же ты, стрелец из войска, который воевал, дружишь с тем, кто прикреплен к разбойному приказу, и пьешь с ним вино и пиво? А?» Вот так и спрашивает. – Исходя из смысла повествования, Вианор был одним из отряда. – А вот и говорит: «А почему не брезгуешь, не сторонишься? Приятно видеть, как людей на плаху тащат и четвертуют? Самых живеньких и резвых? Разбойников? Приятно казни видеть, да? А может, ты жидовствующий? У тебя закон вместо благодати? И твоя вера в законах?» А он в ответ как начал поносить и обзывать еретиком. А Вианор опять: «Ну, пограбить и поубивать при разбое – это весело и приятно, в этом жизнь, веселье. А ты понимаешь, чем казни от этого отличаются?» Тот опять начал поносить. А Вианор снова спрашивает: «Законы вместо благодати? Жидовствующий?» Ну и выяснилось, что у него дед – лютеранин. – Имелся в виду дед стрельца, бывшего свидетелем убийства. – Дед – лютеранин. А остальные, похоже, изображают из себя православных и крестились, как православные, а в головах лютеранство. И у него, и у его отца, и у детей. Вот так. И вот он рванулся, вырвался и от нас побежал. А поймали мы его прямо в деревне. Бежим за ним, слышим, что кто-то его окликнул. А тот, кто окликнул, стоял за домами, не видно было, что там. Ну, мы побежали обратно. Забрали в лесу лошадей и приехали.

– Деревню, где он живет, хорошо рассмотрели? – спросил Мирослав.

– Очень хорошо, – ответил один из тех, кто пытался убить свидетеля. Мы лошадей оставили в лесу рядом. И – пешком к деревне. Там тропинка есть вдоль овражка. Овражек – крошечный, узенький. А дальше – кусты, можно спрятаться за ними и оглядывать. Спрятался только один из нас, Серафион. – Крестьянин указал на крепкого товарища, чуть выше среднего роста, стоящего рядом. Его мышцы были более-менее крупными. У него были карие глаза и светло-коричневые волосы, жидковатая борода спускалась примерно до середины груди.– Он спрятался и обратно пошел. – Мирослав слушал описание местности, выделяя его среди сообщений о перемещениях крестьян, отправившихся на убийство. Можно было уточнить, кто куда пошел. Но Мирослав этого делать не стал, а слушал, узнавая, как там выглядит местность. – Мы за кустами стояли, и оттуда просматривается хорошо северная сторона деревни, какие улицы там есть. Вот так. Мы постояли и пошли. Еще хорошо просматривается, если по краю деревни кто-то пойдет. Ну, наверное, так.

Отряд, прибывший на поиски Стержевой, оставил Лилиану за старшую в лагере. Остальные отправились убивать свидетеля, которого не смогли уничтожить крестьяне. Через два дня они прибыли на место. Подождали до утра.

Сейчас надо было оглядеть поселок и узнать, где живет враг. Местонахождение избы было известно. Вопрос – там ли он? После покушения он мог уехать. Вместе с ним жили сын с женой и трое внуков. Их присутствие может указывать на то, что и он не сбежал. Если родственники на месте – можно продолжать наблюдение и ждать, когда появится сам стрелец. Потом – очень хорошо ворваться в избу и убить всех. И стрельца, и родственников. Хороший вариант – тихо подпереть дверь и поджечь избу, если это получится сделать. Здесь, похоже, по ночам все спят. Те, кто будет находиться внутри, могут не проснуться до того, как разгорится пожар. И есть вероятность, что их не успеют вызволить, если они будут звать на помощь. Покушение произошло совсем недавно. При этом, вероятно, в этих местах не найдется желающих связываться с теми, кто вырезал стрельцов из придорожных домов. И если стрелец с родственниками сгорят, их будут считать жертвой пожара. При этом поджогом пожар считаться не будет. Мирослав разъяснил товарищам о перспективах поджога, они согласились, что это будет очень хорошо. Сейчас надо понаблюдать за нужным домом.

В деревне на улице утром появилось достаточно много жителей. Наблюдение вблизи, чтобы хорошо рассмотреть нужный дом, организовать нельзя. Мирослав и Тобиас пошли посмотреть.

Овражек, о котором говорили в лагере, начинался недалеко от опушки. Он шел к кустам и дальше, прямо к одной из улиц. К кустам подойти было нельзя. Обошли деревню с другой стороны. Издалека заметили двоих жителей, которые, наверное, пошли за дровами. Углубились в лес, чтобы не встретиться с ними, потом зашли с юга. Тут лес от домов тоже отделяли большие поляны, и опять были видны жители. Вернулись к своим. Винсент и Рауль отправились посмотреть на дорогу, которая выходила из деревни и шла восток, к той дороге, которая соединяла Москву и Ярославль. Вернулись. Сказали, что видели двоих. Один – побольше, светловолосый, другой похож по описанию на свидетеля убийства. Такой же кареглазый, с каштановыми волосами, борода такая же. Рост такой же. Но явно крестьянин, а не стрелец.

Похоже, тут было ничего не сделать. Время шло. Власти были подкуплены. Враги в придорожных домах – убиты. Тем не менее лучше было избавиться от свидетеля.

Отряд вернулся в лагерь. Там Лилиана объясняла, как правильно строить землянки.

Сегодня было заметно, как хорошо выглядит Фивея. У нее было продолговатое лицо, очень темные карие глаза, темные каштановые волосы и прямой нос, скорее короткий, чем длинный. Ее кожа была гладкой. Сейчас у нее была хорошая осанка, когда она двигалась, очень нежно двигались попа и руки.

Фивея сказала, что противники Никона из других поселков передали: свидетель убийства ездил в села к северу от места, где живет. У него лошади и телега. Он развозит по селам гвозди, шкатулки, сабли и другие вещи, которые производят две крестьянские кузницы в деревне, принадлежащие разным владельцам. Он нужный человек в деревне. Если его убить, то могут напасть. Еще передали, что есть люди из Разбойного приказа, за убийство которых положена награда. Мирослав спросил Фивею, не рассказали ли чего лишнего о произошедшем. Женщина ответила, что нет. На вопрос о том, точно ли она это знает, она сказала, что знает и доверяет тем, с кем разговаривала.

Мирослав сказал, что нужно отправиться убивать свидетеля ввосьмером – четверо из его отряда, включая его самого, и те крестьяне, которые уже там были и видели свидетеля. Фивея ответила, что есть двое, хорошо знающие, как выглядит свидетель. Они крестьяне и выполняют сейчас обязанности православных священников, так как никоновским священникам доверять обряды нельзя. Теперь священников нет, обряды выполняют те, кто обладает соответствующими знаниями. Эти двое посещали разные деревни для исполнения обрядов и освоились там. Они не только могут иметь познания в молитвах и священных книгах, но и знают разные места, в том числе то, где живет свидетель. Их можно попросить присоединиться. Мирослав ответил, что нужен только один из них и не надо рисковать двумя. Фивея разъяснила, что между деревнями они ходят всегда вдвоем – на случай нападения никонианцев и жидовствующих. И если после покушения появится один – это вызовет подозрение. При этом можно в деревню, где живет свидетель убийства, вместо них отправлять проводить обряды кого-нибудь еще, так как есть много таких людей, регулярно сменяющих друг друга, больше десяти человек. Мирослав не получил представления о том, как развито тело у тех двоих. Насколько быстро бегают, могут ли долго нести оружие потяжелее. Он сказал, что опасно вести на убийство людей, которые не могут очень быстро бегать. Фивея сказала, что они только покажут место, где живет свидетель, если будет нужно. Это место знали и крестьяне из лагеря, уже ходившие на покушение. Мирослав так и сказал. Владелица поселений ответила, что не стоит отказываться от помощи. И заявила, что готовятся бунты в монастырях и помощь тех двоих – это потому, что люди, делающие хорошее дело, должны друг другу помогать. Было очевидно, что убийства стрельцов из придорожных домов усиливали православных противников Никона. Также было понятно, что в ответ на помощь могут что-нибудь попросить. Можно будет отказаться. Мирослав ответил, что хорошо, пусть те двое, выполняющие обряды вместо священников, присоединятся. Он спросил: а можно ли будет через противников Никона узнать, если кто-то из свидетелей убийства или из числа стрельцов, убитых в придорожных домах, выжил? Мирослав объяснил, что если это так, то, даже если они сбежали далеко, имеет смысл найти их и убить, чтобы свидетелей не оставалось. Владелица поселений сказала – можно. Но рассказы о том, что в каких местах происходит, не всегда перемещаются быстро. Если кто-то из врагов объявится – обнаружившие его предупредят товарищей. Она высказалась, что, по ее мнению, раз врагов удалось убить, то лишний раз информацию о них передавать не нужно. И не нужно повторно их искать на случай, если кто-то выжил. Мирослав с этим согласился. Фивея сказала, что встреча с жителями далеких деревень произойдет через два дня. На эту встречу придут жители Хвостов. Тогда и выяснится, когда те двое смогут присоединиться.

После встречи те, кто приносил в лагерь еду и теплую одежду, заявились в очередной раз. Двое мужчин и женщина, которая сказала, что свидетель убийства все еще ездит по деревням и торгует. Еще через неделю пришла еще одна новость – встреча тем, кто выполняет православные обряды и желает присоединиться к убийству, чтобы помочь, назначена. Через три дня.

Отряд Мирослава отправился на встречу, взяв с собой четырех крестьян, участвовавших в покушении в предыдущий раз. За старшего в лагере остался Рауль.

Два товарища, выполняющие обязанности священников, ждали на опушке маленького островка леса посреди большой поляны – там, где было назначено. Они сказали, что, скорее всего, свидетель убийства больше никуда не поедет. Деревни заполнены необходимыми вещами, которые у него можно было купить, а сам он вернулся к себе. Сказали, что надо ждать еще два дня и уже тогда выезжать. Мирослав согласился и сказал, что очень хорошо будет ночью поджечь избу свидетеля. Так не придется вырываться из деревни с боем, если никто не заметит. Занимающиеся православными обрядами ответили, что это очень хорошо. И что, вероятно, если враг выживет, вырвется из горящей избы или потушит огонь, то его найдут и убьют. И заявили, что спасение Фивеи и убийства стрельцов в придорожных домах были большим делом. Теперь государство меньше влияет на происходящее в Ярославле и вокруг него. И противникам Никона проще выполнять православные обряды без церкви.

Наступил момент очередной встречи с двумя специалистами по православным обрядам. Они сказали, что свидетель был у себя дома три дня назад. Через деревню проехала телега, отправленная как перевозка свечей. Те, кто там был, останавливались, чтобы предложить на продажду свечи и другие вещи, и узнали свидетеля. Можно было ехать для того, чтобы его убивать. Отряд, включая Мирослава, его товарищей, кроме Рауля, четырех крестьян, участвовавших в покушении, и двоих, выполнявших православные обряды, выехал в сторону поселения, где жил свидетель. Доехали как и в прошлый раз – за два дня. К деревне, в которой жил враг, подъехали с северной стороны. Уточнили, что убивать врага будут путем поджога избы, где он жил. Скорее всего, он сгорит вместе с родственниками. Винсента и одного из крестьян оставили в лесу где-то в полутора путевых верстах к северу от деревни стеречь лошадей. Место для этого выбрали такое, что можно будет найти, – приметное вроде расположение полян. Сами отправились поджигать избу. Договорились, что, если к рассвету следующим утром отряд не вернется, Винсент и крестьянин с лошадьми будут двигаться к лагерю. Если же отряд, отправившийся на поджог, не найдет к тому же времени Винсента, крестьянина и лошадей – пойдет к лагерю пешком. Далеко. При этом у каждого будет немного еды. Может быть, кому-нибудь, кроме Мирослава и его товарищей, придется тяжело – они несли на себе стрелковое оружие, все. И специалисты по православным обрядам тоже – один взял с собой тяжелую фитильную пищаль, второй – колесцовый пистолет. В числе противников Никона были люди, которые могли починить замок такого пистолета, если будет нужно.

Отряд тихо подошел к деревне. У всех на себе уже были мешки с сухими дровами для поджога. Нужно было ждать. Было решено отойти подальше от опушки, чтобы избежать встречи с местными, что и было сделано. Начали дожидаться темноты.

Стемнело. К деревне подошли с юга. Выглянули с опушки. Начали приближаться и заметили светлые пятнышки на домах – в некоторых избах имелись окна, затянутые бычьим пузырем, и было видно, что сейчас там находилась часть жителей, которые не спали. Мирослав повел отряд обратно. Нужно было ждать дальше. Еще было далеко до середины ночи – а огни уже не горели. Подождали еще немного и двинулись в деревню. Крестьяне и специалисты по православным обрядам шли тихо, чтобы не разбудить жителей. У них это получалось. Наконец, дошли до избы свидетеля, и один из двух занимающихся православными обрядами стал шептать Тобиасу, что это именно та изба, именно тут живут свидетель с родственниками. Второй подтвердил это. Сложили половину дров у двери. Окошки в постройке – весьма большие, можно и вылезти. Начали поджигать с двери и трех углов. Одним из них был один из двух углов, которым заканчивалась стена с дверью, – тот, который находился дальше от двери. Другие два угла – те, которыми заканчивалась стена, противоположная той, в которой находилась дверь. Поджигали Мирослав и трое из тех, кто приехал вместе с ним искать Стержевую. Огонь хорошо занялся. Отряд поджигателей побежал на юг, за Мирославом и Тобиасом. Позади никого не было. Никто не преследовал. Добежали до опушки. Отсветы от подожженного жилья двигались на стенах соседних изб. Поджигатели чуть углубились в лес, чтобы спрятаться за деревьями, и сместились по краю опушки метров на сорок влево, если смотреть в сторону деревни, – чтобы преследователи, если такие видели вход отряда в лес, побеждали чуть правее и от них можно было бежать или создать неожиданность при нападении. Члены отряда чуть приблизились к крайним деревьям леса, чтобы посмотреть на деревню, где произошел поджог. Что там, есть ли результат того, что сделали? Не потушат ли пожар?

Веселый оранжевый огонь широким потоком заструился над крышами изб. Жилье свидетеля убийства горело, – наверное, вместе с ним и его родственниками. Некоторые стены соседних домов ярко освещались во всю их ширину. Другие отмечались светлыми бликами.

– Может, пора уходить? – спросил Мирослав. Какой же восторг! Как замечательно! Подожгли! Как весело!

– Да, – ответил Тобиас.

Отряд побежал вглубь леса, чтобы обогнуть деревню с запада, двигаясь на север, и прийти к месту, где находились лошади с двумя бойцами, охранявшими их.

Деревню огибали, держась от нее чуть больше, чем в четверти путевой версты. О, как хорошо! Кругом темный ночной лес, восхитительная темнота вокруг! И какое хорошее дело сделали! Родственники свидетеля убийства, очень вероятно, восприняли лютеранскую дикость. А сам свидетель, скорее всего, перенял дикости от деда-лютеранина. И теперь в избе сгорели шесть человек, которые, вероятно, были склонны вредить православным, среди которых жили. Враги были по религии православными, они могли произносить молитвы, ставить у себя дома иконы и ничем себя не обнаруживать. При этом они несли намного более худшую культуру, протестантские воззрения на значение Нового Завета и Ветхого Завета. Такие люди могли обнаружить свою точку зрения внезапно – доносом, поддержкой худшего священника против лучшего, действиями, которые направлены на то, чтобы сместить баланс интересов в сторону государственной власти. И вот, теперь подожгли! Горят целых шестеро! Те, кто может оказаться именно такими! Весело! И не горят, а сгорели уже! Как весело горела изба! Какой красивый был огонь!

Отряд встретился с теми, кто охранял лошадей. И лошади, и оставленные тут товарищи были на месте. Объединившись, отряд поджигателей сел на лошадей и двинулся в сторону лагеря. Чуть больше чем через два дня прибыли туда. Поели. Стали решать что делать дальше. Рауль сказал, что надо бы подождать начала зимы: если свидетель точно сгорел и никто не собирается преследовать жителей Хвостов, те пусть возвращаются в свое поселение. Мирослав и Тобиас согласились с этим. Винсент и Лилиана – тоже. Крестьяне тоже признали, что сделать надо так, некоторые сказали, что в землянках жить тяжело.

Одна женщина из числа крестьян заявила, что в Хвостах маловато народу, если не считать тех, кто ушел отбивать Фивею. И что это заметят люди из Разбойного приказа, если прибудут туда, и прятаться будет бесполезно. Стоящий рядом с ней крестьянин согласился. Мирослав ответил, что не бесполезно. Во-первых, бывают деревни с разной численностью населения. Во-вторых, из-за малого количества населения никто никого не будет пытать и брать под стражу – не точно, но скорее всего. В-третьих, находящиеся в лагере могут бежать из него, если Хвосты подвергнутся нападению. Бежать куда-нибудь подальше. Тут несколько человек из числа крестьян сказали, что бежать некуда. Мирослав ответил, что можно в казаки.

– Как в казаки? Там смерть! – сказал один из крестьян. – В Сибирь – так там эти, раскосые. – Имелись в виду люди азиатских сибирских народов. – Выглянет из-за дерева – и стрельнет! И все! Там с ними война! На юг – так там тоже война бывает! Воевать надо! Нет, в казаки не надо, там война, там смерть!

Крестьяне согласились, что ждать надо до конца осени. После произошедшего разговора к Мирославу подошла Фивея и сказала:

– Ты что говоришь? Какие казаки? Это крестьяне. Им надо, чтобы было тихо и их не трогали.

Мирослав сказал, что все понимает.

Приближалось время, когда надо было ложиться спать. До этого нужно было обсудить с Фивеей продажу деревень. Мирослав позвал ее для очередного разговора.

– Стержевая – мне, – говорил он. – А вот Хвосты… Их ты тоже можешь продать. Я найду покупателя. – Таковые могли, действительно, найтись. Австрийские колдуны помогали бежать от преследователей просветленным и преображенным людям из Австрии и других католических стран. Иногда человека прятали далеко. Преследовали – обычно дикари, признающие Ветхий Завет, которые плохо относились к возможности жить вечно, вечно быть юным и заниматься чудотворством. Среди этих дикарей имелись сказания о договоре с дьяволом, который дает возможность колдовать. Они не знали, что дьявол – это бог царей и государственной власти, связан с навязыванием государственных законов вместо того, что дано силами мироздания, и человеку не помогает, а вредит. Это и был тот самый Зевс или Юпитер, изображениями которого покрывались столичные стены. Никак помогать человеку он не мог. Покупатель мог не относиться к числу колдунов, а быть одним из тех, кого они знали в землях, где находились.

Мирослав продолжил разъяснять про продажу Хвостов:

– Может, два или три года пройдет, прежде чем покупатель найдется. Это, скорее всего, будет австриец или француз. Так что долго передавать предложение о покупке. И долго ехать оттуда, где живет покупатель. Из Австрии, или из Франции, или из Испании. А хотя, может, и из России с юга откуда-нибудь. Откуда угодно. Может, и к югу от Москвы покупатель живет. И в Сибири. Еще вопрос.

– Два или три года – много, – ответила Фивея. – К этому моменту, может, власти начнут укреплять свое влияние и все нынешние дела начнут расследовать.

– Вряд ли, – ответил Мирослав. – По сравнению с тем, что было до Никона, нынешняя ситуация – это очень большой шаг вперед. Государственные начальники уже намного меньше лезут в дела тех, кто против их законов и не хочет, чтобы эти законы навязывались. Уже меньше лезут. Намного меньше. Еще лучше будет.

Фивея промолчала.

– Будет лучше и лучше, – продолжил Мирослав.

– Видимо, так, – ответила владелица поселений.

Похоже, Фивея имела более-менее подробную информацию о готовившихся монастырских бунтах или что-то знала, поэтому и не заявляла о том, что существующие тенденции продолжатся. Она, скорее всего, предполагала, что бунты закончатся неудачей и после них власти вернут себе влияние.

Мирослав и владелица поселений договорились ждать до весны, потом организовать встречу. Если все пойдет как положено, в начале следующего лета Стержевая будет записана на него. На вопрос, где же Фивея будет жить, она ответила, что у нее такой проблемы нет и место она себе найдет. И спрашивать не надо. Похоже, она могла присоединиться к одной из групп противников Никона. И скорее всего, ей искать никого не надо – крестьяне из Хвостов укажут, кто ее примет. В Хвостах она оставаться не будет, для нее тут опасно. Если власти все же начнут расследовать – могут начать именно с нее.

Пришло начало зимы. Крестьяне вернулись из лагеря в деревню. Мирослав и его товарищи поехали на юго-запад, в земли юго-западнее Москвы, где должна была состояться встреча с колдунами, которые поддерживали связь с группами колдунов из Австрии.

Встреча состоялась вовремя. Клаус, старший из двоих, пришедших на встречу, являлся и в прошлом году, и три года назад, и еще один раз до этого. Ему можно было доверять. Вокруг были дома городка, ходили люди. Нужно было выехать за город и поговорить там. Так и сделали. Мирослав рассказал о том, что нужно продать поселение. Желательно тому, кто согласится проходить службу. Клаус ответил, что такие люди есть. И что подробностей он не может знать. И даже не может утверждать, точно ли найдет кого-то. И действительно ли в наличии кто-то из таких людей или нет. Скорее всего, есть, и все. Скорее всего, имелись в виду те, кто бежал от властей по тем или иным причинам. И о них Клаус и его товарищ сейчас не стали говорить.

Мирослав спросил, когда будет покупатель. Клаус ответил, что решение будет приниматься в Австрии и если есть возможность, то придется подождать. Мирослав сказал, что возможность ждать есть. Решили, что надо подождать полтора года и встретиться с покупателем в начале лета. Но если он сможет явиться в начале лета этого года в Хвосты – пусть является. Про Клауса австрийские колдуны рассказывали как про опытного колдуна, который давно занимается магией. Среди австрийских колдунов были те, кому было намного больше трехсот лет и кто по личному опыту хорошо помнил тот мир, который был до того, как король Франции Филипп Красивый уничтожил орден тамплиеров и начал пытаться строить централизованное государство. Тогда же были уничтожены апостольские братья, структура, сформированная в среде католиков. Сторонники апостольских братьев отрицали католическую церковную иерархию, очень часто были против собственности и имели общее имущество. Иногда представители этого учения начинали утверждать, что вообще в любом труде нет ничего хорошего. От их структуры осталось очень мало в результате религиозной войны. Апостольские братья начали войну против католической церкви. Война закончилась победой католиков. Это, как и уничтожение ордена Тамплиеров, увеличило возможности государства вредить сложившемуся обществу и пытаться им руководить. До тех событий уклад жизни был куда лучше, государство очень мало мешало жить, по сравнению с нынешними временами. Ремесленники имели хорошие условия труда. Заставить работать дольше или быстрее было очень сложно. Этому мешали сложившийся баланс интересов и ремесленные гильдии. У крестьян были вольности, которые не позволяли дворянину забрать слишком много. Правители не имели неограниченной власти, не могли сильно вмешиваться в то, что происходило на земле дворянина. В католических странах не ходили по землям проверяющие, ищущие отклонения от вероучения. У многих священников было по несколько подружек, с которыми они занимались любовными удовольствиями, и никто не мешал.

Товарищи с более или менее большим опытом, которые жили в тех условиях, ничего не говорили про Клауса. Тем не менее он был опытным колдуном, и ему можно было доверять. Достаточно, чтобы сообщить, где находятся Хвосты и к кому из жителей обращаться, чтобы найти Фивею. Мирослав рассказал, как доехать до Хвостов и через кого искать владелицу поселений.

В начале лета покупатель явился. Его встречали Мирослав с бойцами своего отряда и Фивея. Его звали Максимилиан Виндбрюхе, он был разбойником. Лидер их банды грабил лютеран на границе католических и лютеранских земель и немного переусердствовал. Пришлось бежать. Через католические земли, где никто не стал бы ловить, скорее, помогли бы бежать, если бы вдруг потребовалось. Он жил севернее Австрии, там, где в католицизме было больше распространено хорошее отношение к Ветхому Завету. Жители в тех землях были более дикими – на них повлиял уклад жизни, который и привел к распространению лютеранства. Тем не менее он происходил из тех земель, где жители определились, что они за католиков. Мирослав объяснил Фивее разницу между жителями земель, из которых приехал покупатель, и австрийцами. Сказал, что в данном случае разница не очень большая и что рекомендует продать ему деревню. Фивея согласилась. Сказала, что продаст.

Покупатель почти не знал русского языка. Ему объяснили, что русскому языку научат жители. Сказали сменить имя и фамилию – чтобы были русские. Он назвал себя Кандидий Соснов. Мирослав и его товарищи согласились.

Оформить продажу Хвостов оказалось легко. Противники Никона из разных поселений, с которыми были связаны жители Хвостов и Фивея, уже пользовались тем, что в Ярославле городское начальство и начальники Разбойного приказа берут деньги за то, чтобы не преследовать различные дела и помогать. Хвосты были записаны на нового владельца без присутствия отряда Мирослава.

Фивея Щипкова чувствовала опасность без поселения и с крупной суммой денег. Она хотела продать Стержевую немедленно. Мирослав уговорил ее подождать до конца осени. В общинах противников Никона, где жили те, кто бежал от его сторонников, – грабить своих было не принято. Можно было крупную сумму сберечь. Фивея сказала, что ей будет тяжело поститься, читать священные книги и работать вместе со всеми. При этом она согласилась.

Ближе к концу осени Мирослав со своим отрядом и Фивея встретились снова. Началась продажа Стержевой. Сначала Мирослав и его отряд вместе с Фивеей поехали туда. Деревня ничем не отличалась от того, какой она была тогда, как Мирослав с товарищами нашли ее. Деревня была намного крупнее Хвостов, занимала много места. Больше двадцати изб. Сейчас было хорошо заметно, что они не пустовали, – было достаточно много жителей.

Вдоль одного края поселка тянулось большое черное здание, выкрашенное в черный цвет. Скорее всего, это и есть Черная Усадьба. Мирослав с отрядом видели это здание, когда были здесь в предыдущий раз. И сейчас появилась хорошая возможность более-менее основательно рассмотреть его. Тогда уже можно было оценить хорошую сохранность этой постройки – не хуже новой. Теперь, скорее всего, будет возможность рассмотреть Черную Усадьбу получше. В середине этого здания находился парадный вход. Когда приехавшие посмотреть поселение оказались рядом с этим входом, Мирослав посмотрел на улицу, которая тянулась от него через деревню. Улица представляла из себя более-менее твердую полосу земли с заметной колеей. От нее шли вправо и влево маленькие ответвления, которые уходили в промежутки между избами. Дойдя до парадного входа в большое черное здание, у которого сейчас стоял Мирослав, улица заканчивалась. Ее конец переходил в другую улицу, идущую перпендикулярно ей, которая тянулась вдоль черного здания, мимо парадного входа. Она уходила дальше торцов большого черного здания и с обеих сторон переходила в дорогу, ведущую от Стержевой.

Мирослав со своим отрядом и Фивея зашли в большое черное здание. Здесь были высокие потолки, имелись лестницы, ведущие на второй этаж. Начали осматривать комнаты. Кроме жилья, здесь были мастерские по изготовлению свечей, книг и письменных принадлежностей. Имелось много подсвечников. Заглянув в один из шкафов, Мирослав нашел книги, написанные на одном из языков, использующихся в мирах ракшасов. Тобиас сказал, что не знает языка, но, наверное, это распространенный язык, который можно выучить и прочитать.

Фивея отказалась подниматься на второй этаж. Она сказала, что ей не интересно смотреть, что тут находится. Судя по всему, место дорого стоит. Она назвала стоимость усадьбы, и потом все же отправилась обходить второй этаж. Ее сопровождали Мирослав и Тобиас. Быстро обошла и вернулась.

В этом здании были большие окна с массивными стеклами, достаточно высокие потолки. В мастерских находились качественные инструменты. На книжных полках, в шкафах и ящиках имелись рукописные и печатные книги. Некоторые из них – на русском языке.

Еще раз обсудили цену усадьбы и договорились.

Фивея по пути обратно обсуждала прежде всего площадь постройки, ее надежность и то, что внутри не дует. О внутренней обстановке она говорила мало. Ее не заинтересовало содержимое томов, которые там нашлись.

Фивея Щипкова продала Мирославу Стержевую. Теперь его звали Мирослав Стержевский. Начальству в Ярославле было заплачено за то, чтобы его не беспокоить и не звать на службу. Поселение было достаточно большим, чтобы помещик мог выделить какую-то часть дохода и откупиться.

На следующий день после того, как продажа поселения завершилась, Фивея уехала из Хвостов, где до этого жила. Тут же находились и Мирослав со своим отрядом. Они остались в Хвостах и еще через день отправились в Стержевую. Теперь можно было осмотреть Черную Усадьбу хорошо, оглядеть каждую вещь.

Доехали до Стержевой. Начали осматривать Черную Усадьбу. Рауль, Винсент и Лилиана захотели уехать сегодня же вечером. Тобиас отошел с Раулем поговорить. Потом они вернулись. Рауль все еще был уверен в том, что уедет. Близость Синей Усадьбы, сильно скрытой силами мироздания, Рауль, Винсент и Лилиана, похоже, считали опасной. Они сказали, что узнают о результатах потом, а сами не хотят продолжать эти поиски, – так как еще вопрос, что будет с ними дальше. Они спросили Тобиаса, приедет ли он в Австрию и расскажет ли о результатах. Он сказал, что приедет. Потом о том же спросили Мирослава. Он тоже сказал, что приедет и расскажет. Собравшиеся уезжать заявили, что сегодня же начнут ехать в сторону Австрии. Тобиас сказал, что отправится туда же – позже, через два дня. Все присутствующие решили, что вернутся через год или позже, если Мирослав найдет что-то, что позволит превратить наш мир в лучший мир, и для этого потребуется что-то делать. Потом спросили, что, может, можно и не возвращаться? Мирослав сказал, что, действительно, можно и не возвращаться, а можно и вернуться. Бойцы отряда заявили, что, возможно или вероятно, вернутся, если будет найдено что-то, что позволит превратить наш мир в лучший.

Мирослав сказал крестьянкам, готовившим для приехавших еду, что до вечера останутся только двое, а через два дня тот из приехавших с ним, кто останется на два дня, уедет.

Мирослав и его товарищи осмотрели мастерские, где изготовлялись книги и разные магические вещи. Инструменты тут были готовы к работе. Потом начался осмотр книг. Тобиас нашел несколько, написанных на одном из языков ракшасов, который он знал. Как и Мирослав, он ходил в миры ракшасов. Рауль тоже умел. При этом занимался этим редко. Имелись книги на русском языке. В них стали искать упоминания о Синей Усадьбе и не нашли.

На магических вещах, которые здесь имелись, приехавшие в Черную Усадьбу стали выискивать что-то, что могло бы указать на гибель. На то, что надо быстрее отсюда бежать.

Рауль, Винсент и Лилиана уехали.

На следующий день Мирослав и Тобиас еще раз осмотрели подсвечники, алтари и другие магические вещи. Некоторые из алтарей предназначались для легкого открытия врат между мирами. Ими можно было пользоваться и для того, чтобы переместиться в пределах одного мира, из одной точки в другую.

Не находилось ничего, никакой сильной магии, о которой не было бы известно колдунам из Австрии, среди которых жил Мирослав, и в других группах колдунов, в том числе тех, которые были на Руси. Начался поиск упоминаний о Синей Усадьбе. Может, удастся быстро найти в книгах что-то подходящее и отправиться туда. Ничего не нашли.

Настал день, когда Тобиас должен был уезжать. Прошла середина дня. Тобиас попрощался с Мирославом, сел на лошадь и ускакал.

Мирослав до захода солнца листал книги, которые были на русском языке. В них были описания миров ракшасов и способов туда попасть, присутствовали мантры и способы изготовления изображений божеств. Мирослав уже изучал подобную магию. Упоминаний о Синей Усадьбе он не нашел. Нужно встретиться с наставником-ракшасом. У этого наставника черная лисья голова и он помог научиться менять облик, перекидываясь в черного лиса. Он подскажет, какой из языков ракшасов учить, чтобы прочитать часть книг, которые тут есть. Ну, может, и не подскажет. Скорее всего, подсказать он сможет. Еще надо побывать в некоторых из миров, которые описаны в русскоязычных книгах. Там, может, есть возможность изучить магию посильнее, используя доступные способы. Может, так можно получить большее просветление и серьезное преображение. И возможно, после этого Синяя Усадьба будет меньше скрыта от него или вообще не будет скрыта. Мирослав продолжит поиски. Он будет продолжать искать Синюю Усадьбу.