ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ ПОБЕГ

Глава 19

Шипирик восстанавливался медленнее, чем хотелось бы, Рост стал даже опасаться, возможно ли это вообще. Но пернатый все-таки обретал какое-то подобие интереса к жизни, причем скачками. То он целыми днями лежал, бездумно глядя в потолок, в позе, от которой даже Ростику становилось неудобно, потому что бегимлеси, вообще-то, никогда не лежали, если только у них имелись силы сидеть, нахохлившись по-куриному. А потом вдруг начинал проситься на улицу, и в его глазах возникал светлый блеск, хорошо знакомый Ростику, потому что с этими прирожденными бойцами у него было много разного, в том числе и тяжкие для человечества Полдневья войны.

Ободряло то, что Шипирик после таких скачков все-таки в прежнее состояние прострации не впадал. Только иногда снова становился вялым, когда уставал, но все-таки начинал помогать по хозяйству, а иногда даже готовил на крохотной Ростиковой кухоньке какие-то неведомые бегимлесские кушанья. Рост сначала опасался их пробовать, но все у Шипирика получалось вкусным, ароматным, и постепенно его опасения, что разница в системе пищеварения скажется после этих экспериментов, растаяли.

Пернатый даже устроил систему выносного окошка из сферического зеркала, чтобы готовить по привычной для себя методе – на солнечных лучах. Благо подоконник у единственного в каморке Ростика окна был изрядный, котелков для готовки можно было накупить на рынке сколько угодно, а уж с деньгами и вовсе проблем не возникало.

Вот только солнышко в иные дни грело так слабо, что даже Шипирик, который вообще редко разжимал свой клюв, а после тюрьмы пурпурных вовсе сделался молчуном, иногда все-таки жаловался. К тому же он сильно мерз, должно быть, отощал на харчах военнопленного и никак не мог вернуть мускулам прежнюю энергию и силу.

Рост объяснял ему, что наступила местная зима, что следует готовиться, может быть, к еще большим холодам, но так и не понял, как на это отреагировал пернатый. Шипирик лишь покивал и ушел в свой угол каморки, где обзавелся жесткими, как хворост, одеялами, покрывалами и кучей каких-то побрякушек.

Так они и жили, в общем, довольно удобно, хотя на Роста навалили очень много работы. На этот раз его усадили в одной из комнаток какого-то примыкающего к аэродрому строения, с большим столом и кучей полочек с разноцветными чернилами, и предложили по разнообразным картам, схемам и даже диаграммам определить, как, согласно его хваленой интуиции, вернее всего можно было бы потеснить обитающих в окраинных лесах восхунов.

Рост попробовал подумать об этом, разумеется, учитывая, чтобы атака пурпурных на новые территории не оказалась слишком уж эффективной. Первый вариант учитывал челночное, по принципу все большего удаления от Висчен-Ца, патрулирование с воздуха, при постоянных атаках на обнаруженные селения. Этот вариант он забраковал сам, потому что даже диким обитателям лесов не составило бы труда вычислить периодичность и последовательность действий пурпурных, а значит, у них появлялась возможность маневра. То есть Ростик слишком явно подставлялся сам, а это не входило в его планы, ему полагалось выглядеть сейчас послушным и даже исполнительным.

После этого он стал думать о том, чтобы разделить оговоренные для этой операции силы на несколько узких клиньев. Их следовало «вбивать» в территорию, которую предполагалось поставить под контроль пурпурных. При этом требовалось очень быстро подводить ударные армады черных треугольников и подавлять любое сопротивление, какое пурпурные могли встретить на этой территории. Это могло получиться, а значит, тоже не подходило для Ростика, который в действительности решил предложить не план удачной войны, а всего лишь кажущееся настоящим и обдуманным наступление.

Тогда он придумал вот какую штуку. Он решил предложить Пинсе выстроить три новых укрепленных города или хотя бы хорошо оборудованных форта, расположенных треугольником, с весьма протяженными, но и постоянно охраняемыми дорогами между ними. Расположение для одного из них он отыскал на каменистом плато, которое господствовало над значительной частью той местности, которую необходимо было завоевать. Второй город он придумал устроить в благодатной и весьма привлекательной долине, дающей доступ практически на весь остальной кусок территории. Третий город был необходим, чтобы обеспечивать наземную, а не только воздушную связь двух новых городов и Висчен-Ца.

В том, что этот план будет отвергнут, он почти не сомневался. Хотя он и выглядел довольно привлекательно, потому что, как Рост обнаружил почти случайно, примерно так же были выстроены города на территории, окружающей Вагос, следовательно, Рост использовал уже давние и опробованные пурпурными методы, о которых они и без того, вероятно, подумывали.

Но для строительства этих городов в принципе требовалось куда больше средств и ресурсов, чем ему, так сказать, отвели для использования. Кроме того, проект был долговременным. Рост не сомневался, что отселить в эти три города изрядно избалованных и привычных к относительному комфорту жителей Вагоса или каких-то близких к нему городов будет весьма затруднительно. Конечно, действующие в цивилизации пурпурных командные методы могли в этом случае принести свои плоды, но Рост сомневался, что у Савафа хватит на это сил и влияния.

В итоге, как Рост и предполагал, он выкрутился, причем Пинса даже сдержанно похвалила выбор места для строительства городов, о чем его немедленно известил Лодик. А Рост тем временем доработал план побега и был готов действовать в любой момент, вот только Шипирик его слегка притормаживал. Но однажды поутру, еще валяясь в кровати и разглядывая, как пернатый готовит завтрак и даже напевает что-то, он решился.

– Шипирик, тебе пора, кажется, начать тренировки, – сказал Ростик, оттягивая неизбежный момент вставания.

– Мне-э не нж-но, – буркнул пернатый. – Я пчти г’тов мертвы, чем они м’ня потчевать в турма.

По-русски он теперь говорил куда лучше, чем все бакумуры, которых Ростик только мог припомнить.

По крайней мере, в его словах всегда ощущалась твердость воли, которой многим даже из людей, по мнению Ростика, откровенно не хватало.

– Умереть мы всегда успеем, есть такая поговорка у нас, русских… Я хочу сказать, что для боя потребуется гораздо больше сил, чем у тебя сейчас имеется.

– Х’роша по-говорка, я за’пмнию-у, – Шипирик обернулся. – С-бираешь ша воевать?

– Мне кажется, у нас будет такая возможность.

Пернатый отложил большую ложку, которой перемешивал какое-то свое очередное варево, и даже подсел к Ростиковой кровати.

– Рост-люд, п’жалуста, придумай что-н’буд.

– Уже придумал, – отозвался Ростик и даже усмехнулся, чтобы подбодрить напарника. – Ты только мне помоги немного.

Шипирик внимательно, серьезно, насколько Рост понимал его мимику, рассмотрел человека и кивнул. Почти по-человечески. Вот именно, не присел в знак согласия, как бегимлеси, а кивнул. Потом вытянул свою огромную, потяжелевшую за последние недели руку и похлопал Ростика по плечу. Вернулся к готовке, но не раз Рост во время завтрака ловил на себе его испытующий взгляд.

А Росту пришло в голову, что Шипирика не зря так быстро к нему доставили. Вполне могло оказаться, что в пернатого, как и в него самого, вложили «закладку», и он в любой момент может попытаться, например, Ростика убить, если получит ментальный приказ… Но тут было два серьезных сомнения. Первое заключалось в том, что пернатого потому-то так долго и держали в тюрьме, что с ним не удалось провернуть операцию по оболваниванию, какой подвергся сам Ростик. Второе пришлось выяснять, благо момент был удачный.

– Шипирик, как получилось, что тебя так быстро перевели в этот город?

– Быст-ро? – переспросил пернатый, подумал и понял. – Не-а, не так б’стро, как ты дума-шь. Но с корабля м-ня сняли ч-рез немного дней, как убыл ты.

Рост снова принялся размышлять о своем пернатом друге. Из его слов выходило, что Саваф или кто-то еще более смышленый и рассчитывающий шаги дальше, чем на это был способен Рост, учитывал их дружбу… Может быть, информация о том, что во время своей не слишком продолжительной отсидки человек по-настоящему контактировал только с этим существом, дошла до верха? И кто-то решил, что будет полезно держать при себе Шипирика, чтобы заставить Ростика сотрудничать, например, если он слишком уж своевольно поведет себя во время операций против ламаров?

Нет, слишком сложно, тем более что в то время чегетазуры были склонны весьма быстро и радикально избавиться от человека, если он не продемонстрирует полного согласия к любому сотрудничеству с пурпурными. Так что же из этого следовало? Ответа Ростик пока не находил. Ему оставалось только ждать подходящего случая, чтобы начать свою игру. По сути, вызова к Пинсе, который и пришел дня через три.

Как Ростик и ожидал, его допустили к ней только после тщательного, даже чрезмерно дотошного обыска, но при нем ничего непозволительного не было, а потому он оставался спокойным. По крайней мере, так могло показаться несупене.

На этот раз она нежилась в лучах солнышка на открытой площадочке, выложенной из очень красивых полированных плит, в окружении каких-то местных кустиков. Ростик сделал вид, что отвык от кустов с поздними цветами, а потому принялся озираться, хотя отчетливо понимал, что этим проявляет неуважение к несупене. Но ему нужно было как следует рассмотреть расположение охраны, к тому же проявление легкого неподчинения было ему сейчас на руку, иначе все могло и сорваться.

Пинса рассмотрела человека своими глубоко посаженными глазами и произнесла вслух:

– Твои планы мне в целом понравились, видно, что ты старался.

– Я хочу быть полезным, – ответил Ростик.

Стражников было двое, оба с легкими, но на небольших расстояниях весьма эффективными ружьями. Одного попадания из них было бы достаточно, чтобы покончить с Ростиком раз и навсегда. На докторов для человека тут вряд ли расщедрились бы. Тем более для человека, который задумал не подчиняться.

– И не только мне они понравились, – добавила Пинса.

Еще бы, подумал Ростик, от тебя-то в операциях такого формата мало что зависит, несомненно, ты должна запрашивать кого-то более властного и полномочного, чтобы получить одобрение. Он думал на обычном уровне, вполне доступном для несупены, хотя она его в настоящий момент, кажется, не сканировала.

– Даже возник разговор, чтобы твои способности использовать более разумно. Возможно, тебя следует перебросить в другое место и поручить, после предварительного ознакомления с новыми условиями, разработку даже более масштабных проектов.

Рост пожал плечами, отлично сознавая, что этот жест останется для несупены непонятным. Просто не смог отказать себе в такой малости… А возможно, продолжал чуть-чуть злить ее.

– Я готов, вот только… Поиск ламаров, – он сознательно использовал уничижительно-пурпурский термин для обозначения восхунов, – которые способны оказать нашим планам действенное сопротивление, окажется более сложным делом, чем простое определение места их нахождения. Ситуация будет меняться чрезвычайно быстро, придется за ними внимательно следить, чтобы…

– У нас есть кому этим заняться в случае необходимости, – отозвалась Пинса. – Даже в лесных условиях.

Рост подумал о ярках. Недаром они с первого же взгляда показались ему похожими на тех ящеров, которые жили совместно с дварами.

– Возможно, слежка не самое главное, – высказался Ростик. – Тут следует определить каждому из наблюдателей цели и конкретные задачи. И может быть, даже определить методы стравливания племен ламаров, чтобы между лесными обитателями к тому же возникли межклановые войны за наиболее удобную для обитания территорию.

Все, что он говорил сейчас, почти не имело значения, потому что он медленно, но верно начинал понимать: ему нескоро удастся дождаться более удобного случая. Но для разговора с несупеной эта тема была в самый раз. Она отвлеклась от Роста.

– Методы стравливания? – идея определенно показалась Пинсе достойной рассмотрения.

– Это весьма тонкая работа, – кивнул Ростик. – Иначе возможно слияние, поглощение ослабленных нашими ударами кланов более сильными племенами, а это значит, что… Наших целей мы не достигнем, потому что ламары станут сильнее и решительнее.

– Ты придумаешь, как этого достигнуть? В твоих письменных докладах этот аспект не упоминается.

Все-таки каменноподобная несупена очень плохо разбиралась в психологии теплокровных существ, особенно гуманоидных, если не догадалась, что Рост предложил решать совсем не ту задачу, которую ему поставили. Либо она действительно весьма далека была от уровня сколько-нибудь сложных стратегических проблем, вот и не сумела пока осознать, что его предложение, скорее всего, неосуществимо.

– Я уже написал некий черновик… – Рост притворился, что смущен, – трактата о методах стравливания ламаров, о способах поддержки их наиболее агрессивных вождей, которые можно оказать, может быть, даже поставляя им незначительное количество оружия, которое они обратят против своих соплеменников.

– Оружие в руках дикарей всегда взывает к применению, – в живую беседку из растений, которые так понравились Ростику, повиливая хвостом, вошел Лодик. Он стал еще более франтоватым и вальяжным.

Рост улыбнулся ему, вытянувшись на миг, поздоровавшись таким образом и одновременно показывая, что рад видеть старого знакомого. Вот только настоящей радости он не испытывал, Лодика он не учел, этот тип уж слишком легко читал его мысли, привык, должно быть, когда обучал разным трюкам в начале Ростиковой карьеры в цивилизации пурпурных… А впрочем, его тоже можно было использовать. Главное, что он явился, кажется, слишком поздно, когда Рост уже решился.

– Оружие можно выдавать в обмен… на пленных ламаров, разумеется, намекнув, что они могут быть из другого племени, – подсказал Ростик.

Пинса посмотрела на человека, потом что-то в ее лице изменилось. Нет, конечно, о мимике этой глыбы не могло быть и речи, но выражение у нее определенно стало другим.

– Это очень хорошая идея, Рост-люд, хотя она и не отменяет твой перевод отсюда на новое место службы.

А Рост тихо соображал, как ему удалось почувствовать в ее взгляде новое выражение? Обычно это не удавалось даже яркам, но Рост почему-то сумел это заметить, и тогда он… Да, он сделал самую простую вещь на свете, неожиданно даже для себя он открылся. Причем полностью, как будто у него не было собственного, «подвального» мышления, как будто он на время стал совсем рабом. Никогда не возражающим, ни о чем не заботящимся, кроме как о самых простых вещах – чтобы была еда, место для ночлега и… расположение хозяев.

Только бы не переборщить, подумал Рост медленно, самой этой медленностью сделав эту мысль почти нечитаемой для несупены. Как показалось Ростику, это был довольно напряженный момент. И от него многое зависело, почти все… Успех его плана, действенность его скрытых ментальных тренировок и, разумеется, – сама его свобода. Оставалось только ждать, чтобы убедиться, насколько он прав…

И он выиграл. Потому что Пинса тоже чуть медленнее, чем обычно, с явственным привкусом неуверенности, прежде всего в его, Ростика, поведении, вдруг приказала:

– Пошли за своим трактатом, и немедленно. Я не хочу от тебя еще и неприятностей с тем, что ты пишешь какие-то тексты… Как это уже случалось.

– Разумеется, все, что я умею, принадлежит тебе и Савафу-то-Валламахиси, – отозвался Ростик, изо всех сил стараясь не выказать свою радость. И медленно нарастающую способность действовать жестко и решительно, как в бою. Да ему, собственно, и предстояло мобилизоваться к бою, потому что без этого у него ничего не могло получиться.

Глава 20

Ростику пришлось сидеть в кресле под охраной двух каких-то незнакомых вас-смеров, которые не давали ему практически повернуть голову. Он даже стал думать, что они – не простые охранники, а что-то почувствовали. От этого становилось не очень уютно, но делать было нечего. Все пришло в движение, и если что-то пойдет не так, он очень скоро будет мертв.

Еще он думал, что нигде, в общем, не допустил ошибки, и все, насколько это было в его силах, он разузнал и продумал. Теперь оставалось только положиться на удачу. Ох, как она была ему нужна.

Менее чем через час в зал, где находился Рост, вошел Шипирик, как всегда бледный, слишком слабый, чтобы по-настоящему выглядеть нормальным, почти без одежды, лишь с этими дурацкими побрякушками на шее, которыми он стал обзаводиться, едва Ростику удалось вытащить его в свою каморку. Без них пернатый чувствовал себя неодетым даже более, чем если бы Росту пришлось щеголять без штанов. В руках он нес рукопись нового трактата Роста, который Пинса потребовала доставить к себе. Все выглядело нормально.

Ободранный и Падихат следовали за ним, не отступая ни на шаг. Падихат, по привычке всех г’метов, старательно отворачивался от рукописи, даже делал вид, что не замечает ее вовсе. Страх перед написанным словом или иероглифом был сильнее, чем привычка не спускать с конвоируемого глаз. Ободранный семенил впереди, как и полагается ярку в компании столь низких существ, как Падихат и Шипирик.

С поклоном, вытянувшись в лучших традициях отношений раба и господина в цивилизации пурпурных, Шипирик протянул Ростику рукопись, состоящую из листов, свернутых рулоном вокруг деревянного барабанчика, впрочем, довольно неопрятного. Концы его торчали резными шишечками по разные стороны рулона. Тут-то Шипирик и сумел подмигнуть Ростику, хотя, может быть, глаз у него так дернулся.

Рост взял рулоны, осторожно, чтобы не рассыпались, подхватил листы и вытянулся перед обоими вас-смерами. Те смерили Роста своими непонятными, чудовищными глазищами, а потом один из них распахнул дверь, чтобы Рост мог войти к Пинсе.

Несупена обедала или поглощала поздний завтрак, в режиме питания несупен Рост так и не разобрался. Но это было ему на руку. Около Пинсы находились две служанки, одна из них, довольно изящная г’мета, суетилась чуть больше, чем нужно, даже подвигала тарелки с какой-то пастой, расставленные на столике на колесиках, ближе к своей госпоже, чтобы соблазнить ее видом этого неаппетитного, по мнению Ростика, лакомства. Пинса своими короткими ручками подхватывала что-то с тарелок, складывая свои слабенькие пальчики лодочкой, и подносила ко рту.

Увидев Роста, она подняла одну ручку и сделала странный жест, Рост прочитал в сознании приказ:

– Подойди, я могу есть и читать одновременно.

Рост подошел, оказавшись на расстоянии трех шагов от несупены. Вас-смеры не сдвинулись с места.

– Позволю себе показать одно интересное место в тексте… – заговорил Рост и тут же получил жесткую команду.

– Я сама…

Но Рост уже не слушал несупену, он сделал вид, что разворачивает свиток. Тут-то несколько листков из пачки и слетели, плавно качнулись в воздухе, упали сбоку от Пинсы. Рост спиной ощутил, как напрягся один из вас-смеров, кажется, тот, что был постарше. У него хватило опыта понять, что это – не совсем обычная ситуация.

Г’мета, прислуживающая Пинсе за столом, сделала шаг назад, вторая из пурпурных девушек, тоненькая габата, посмотрела на свою подругу и сделала то же самое. Более удобно разыграть эту ситуацию Ростик не мог бы, даже если бы репетировал ее со всеми участниками. Впрочем, он, как и с костями, ментально пытался помочь этим листикам папирусной бумаги лечь именно так, а не иначе.

– Я сам, – сказал он вслух, чтобы все поняли. Прошел оставшиеся до несупены три шага. Склонился, все еще как бы раскрывая свиток…

А потом выдернул одну из боковых чашечек и резко разбросал листы в разные стороны. В трубке, на которую был навернут свиток, находился разобранный на три части пистолетик, тот самый, который он когда-то купил у случайного торговца. Глаза несупены стали чуть более неподвижными, она еще не понимала, что происходит, и промедлила чуть-чуть дольше, чем следовало.

А Рост уверенными движениями, выученными и в темноте, и даже за спиной, и под любой, самой неудобной одеждой, соединил рукоять с затвором, а потом вставил в затвор ствол, повернул его, и оружие было готово. Потом он воткнул в приемник пистолета, находящийся в основании рукояти, деревянную рамку с однокопеечными, как говорили в Боловске, патронами. От этого движения взвелся затвор спускового механизма.

Вас-смерам, стоящим сзади, эти действия Роста были не видны, поэтому они и среагировали не сразу. А вот Пинса сделала то, что и должна была сделать, чего Рост ожидал и к чему тоже готовился. Она ударила его всей мощью своей ментальной силы, чтобы приковать, опрокинуть, может быть, раздавить этого непонятного светлокожего раба. И… у нее ничего не вышло.

Рост тут же вытолкнул это давление на периферию сознания, а сам лишь чуть медленнее, чем обычно, но все-таки верно, потому что он все это заложил в свободный от воздействия несупены «подвальный» раздел мышления, стал себе командовать. Разворачивайся, приказал себе Ростик, припади на одно колено, служанок пока можно не опасаться… Выискивай вас-смера, который постарше, у него лучше реакция, стреляй…

Выстрел прозвучал, как начало новой войны, ведь в каждой войне бывает первый выстрел… До этого выстрела ситуация еще выглядела обратимой, а вот после него всем осталось только сражаться.

Этот выстрел парализовал пожилого вас-смера, который замер, подняв свои ужасающие пальцы лишь до пояса, так и не сумев нацелить их на Ростика. А второй… Черт, от немыслимого, чудовищного давления несупены на сознание было трудно дышать.

Второй вас-смер немного расплывался перед глазами, словно Рост находился под огромной толщей воды, да еще до его цели кто-то старательно проложил несколько слоев не совсем гладкого стекла… Он нашел нервный центр вас-смера в прицеле, скорее нащупал его стволом своей пушки, и тут второй охранник начал выбрасывать свои лучи.

Рост сделал почти акробатическое движение за мгновение до этого, качнулся в сторону, вернее, перетек, а может, даже перенесся усилием собранной в кулак воли, подобно тому как он перекатывал кости на игорном столе, пока они не оказывались на нужной грани для выигрыша. И при этом выстрелил два раза, потом – для верности – еще один раз. У него в пушке было всего два выстрела на каждого из слизней-охранников. Но с первым ему повезло, чтобы не опасаться второго, он мог сделать один лишний выстрел…

Зато потом ему не повезло, на него вдруг с диким воплем, какой могла бы издать и человеческая женщина, напала г’мета. Она не умела драться, это не входило в ее подготовку, но ее толкал ментальный приказ Пинсы, поэтому она была готова царапаться, кусаться, неумело бить кулачками и ногами, чтобы хоть на время отвлечь Ростика.

Странно, но в этот миг Рост почему-то очень отчетливо подумал, что у него есть еще три выстрела, и взвесил, что проще – выстрелить этой девице в голову, снизу, со стороны подбородка, либо… Он ударил ее ногой почти в акробатическом шпагате, очень резко и жестко. И это помогло: г’мета отлетела, потом оглушительно, как показалось Росту, грохнулась на пол и замерла.

А Рост поднялся, почему-то пошатываясь. Так и есть, вдруг понял он, один из выстрелов второго вас-смера все-таки задел его, распорол бок, но по касательной, так что кроме физической травмы не нанес большего вреда, а ведь мог и парализовать, как вас-смеры обычно парализовали своими зарядами все, во что попадали.

Рост зажал рукой рану и подошел к Пинсе. Она смотрела на него внимательно, изучающе, по ее лицу ничего нельзя было понять. Потом медленно и почти торжественно закрыла глаза, превратившись в глыбу непробиваемого для его крохотного пистолетика камня. И тогда Рост сделал то, что давно придумал, что вычислил, как на Земле, вероятно, высчитывали невидимые спутники у далеких планет.

Он всунул руку с пистолетом между боковиной кресла и левым боком несупены. Если бы пистолетик был хоть чуть-чуть больше, он бы не сумел этого сделать. И вставил его ствол в незакрывающееся отверстие, предназначенное для дыхания каменноподобного существа, единственное незакрывающееся отверстие на всей этой огромной туше.

Ни в глаз, ни в ушные отверстия, ни даже в рот он не мог бы вставить этот ствол, потому что несупена стала неуязвимой перед любой атакой, кроме, может быть, пальбы из очень мощных пушек, калибром не меньше двадцатого. Но Рост знал, если подряд три раза выстрелить в эту складку под левой рукой несупены, они пробьют слабенькую по меркам этих существ диафрагму, и она умрет. Он вычитал это в тех трактатах, к которым получил доступ уже тут, в Висчен-Ца, и тут же понял, что и несупена поняла, что он это знает. И помочь ей будет некому, потому что глубокая хирургия у несупенов осталась неразвитой.

Он оглянулся, оба слизня чуть осели, но не упали на пол. Но оба были парализованы, им оставалось находиться в этом состоянии еще несколько минут, вполне достаточно, чтобы…

Распахнулась дверь, в комнату ввалились еще охранники, среди них три вас-смера и с пяток пурпурных. У всех у них имелось оружие, но Рост жестко и очень отчетливо приказал:

– Назад, или я убью ее.

Охранники замерли, один из вас-смеров, самый недогадливый, двинулся было вперед, но здоровенный п’ток обхватил его своей лапищей и придержал. Он все понял даже быстрее, чем Рост надеялся. Либо сама Пинса отдала им такой приказ. Все-таки, помимо Ростика, она всеми могла в этой комнате управлять почти как марионетками, почти так же, как она когда-то могла управлять Ростиком.

– Спокойно всем… – вдруг зазвучали в сознании Ростика слова, очевидно, их внушала несупена, но сейчас ее произношение неуловимо сместилось, оно стало каким-то… неправильным. А ведь она боится, с внезапным облегчением отметил Рост. – Чего ты хочешь?

– Все очень просто, – Рост говорил вслух, чуть медленно, чтобы все его понимали, несмотря на напряженность ситуации. – Вы приводите ко мне моего пернатого друга, все охранники выходят отсюда, подгоняете антиграв с Джаром за рулями. В трюме должно быть два тяжелых ружья с достаточным боезапасом к ним. И мы вдвоем… нет, конечно, втроем, с Пинсой, летим к восхунам.

– Это невозможно, – проговорил один из г’метов, – это просто невозможно.

– Если мне хоть на миг что-нибудь покажется невозможным, – холодно проговорил Рост, – я убью ее. И тогда всю вашу компанию растерзают самыми изощренными пытками.

– Тебя тоже, – буркнул один из вас-смеров, не тот, которого пришлось придерживать, чтобы он не бросился на Роста.

– Разумеется, – согласился Ростик. – Но я уже давно не живу, с тех пор как мои мозги подвергли обработке.

– Недостаточно глубокой, – вдруг проговорила Пинса тоже вслух. – Тебя бы следовало уничтожить, как предлагала Карб.

– Сейчас это не имеет значения, – отозвался Ростик. – Вы же ее не послушали и не убили меня.

В нем вдруг взыграло веселье, а может, ментальное давление Пинсы стало слабее, или ее страх вселил в него уверенность, что все может получиться.

– Решение о том, следует ли тебя выпускать из города, должна принимать не я, – снова произнесла несупена.

– Тогда, возможно, они тобой пожертвуют, – отозвался Ростик.

Он внимательно следил за охранниками и за второй служанкой, которая опустилась на колени к оглушенной Ростиком г’мете и пробовала привести ее в чувство. Хотя ее можно было не опасаться. Она была слишком тупой, слишком неразвитой, задавленной ментальными блокадами, которые так любили расставлять несупены и чегетазуры в сознании тех, кто их обслуживал.

– Если мы вылетим из Висчен-Ца, – название города, в котором они находились, несупена произнесла, словно выплюнула что-то на редкость невкусное, – что ты сделаешь потом?

– Мы долетим до леса, приземлимся, я с Шипириком высажусь, и Джар отвезет тебя назад, в город. Целую и невредимую.

– Какие у меня гарантии, что ты не убьешь меня?

– Ты знаешь мои мозги не хуже, чем эту комнату, – отозвался Рост. – Можешь все проверить.

– Оказалось, я недостаточно хорошо знаю все, что связано с тобой.

– Это правда, следовало учить получше, – согласился Ростик, веселье нарастало в нем и уже подходило к опасной отметке. К тому состоянию, когда он мог стать беспечным и случайно завалить всю операцию. Все-таки он договорил:

– Я же выучил вашу анатомию, чтобы знать, как убить тебя из этой пукалки?

– Не понимаю, – сказала Пинса.

Только тогда Рост понял, что последнее слово произнес по-русски.

– Это неважно.

– Они тебя все равно убьют, – произнесла Пинса, постепенно она успокаивалась, или начинала думать, или действительно очень тонко, особенно не внедряясь в Ростиково сознание, исследовала его, вычитывая свое будущее, его намеренья, его способность исполнить обещание отпустить ее, когда они доберутся до леса.

И должно быть, по принципу обратной связи – хотя что это такое для телепатических контактов? – Рост осознал, что Пинса почему-то в первое мгновение опасалась, что Рост хочет только убить ее, а не вырваться на свободу.

– Возможно, убьют. Но если мои условия будут выполнены, ты останешься цела. Если их не выполнят, я успею убить тебя… И будь что будет.

Как же здорово, решил Рост, что можно даже с несупеной общаться словами, а не всякой там телепатией… Как это здорово! И вот тогда он понял, что она каким-то образом слишком глубоко внедрилась в его сознание. И произносит – да что там! – орет два слова, которые должны были поставить Ростика под ее полный контроль.

– Трампан-Сим, Трампан-Сим… Трампан-Сим!

Бесполезно, Рост разрядил эту мину и оттого, что не подчинялся ей больше, оттого, что это заклинание не имело над ним власти, усмехнулся. А потом рассмеялся, словно не смеялся никогда. Искренне, с удовольствием, с полным сознанием собственной неуязвимости.

– Чего вы стоите? – обратился он к пурпурным и обоим охранникам из вас-смеров. – Выполняйте! Я приказываю не приближаться ко мне с Пинсой ни одному вас-смеру ближе, чем на сотню шагов. Замечу, убью ее сразу же, без всяких колебаний. Это понятно? – Он посмотрел на отходящих от шока охранников, которых блокировал попаданием в нервный узел. – И еще, чуть не забыл, в антиграве должны быть два походных мешка с едой и фляги с чистой водой. Во время полета я заставлю пилота эти припасы отведать, и, если вы намешаете туда чего-нибудь, вы погубите свою госпожу.

А потом почему-то попытался представить, что сделают с охранниками, топающими к выходу, за то, что они пропустили захват несупены. Но тут же решил – стоп, этого знать не следует.

Охранники ушли, Рост остался в зале с Пинсой.

Правда, проводив взглядами вышедших, у двери в каком-то темном коридорчике еще неуверенно топтались служанки. Но расстояние было слишком велико, чтобы они могли напасть неожиданно. А кроме того, Рост отчетливо понимал, что все их действия блокированы распоряжениями несупены, которая не хотела рисковать.

– Почему ты не хочешь с нами?.. – спросила Пинса, снова используя ментальную речь.

– Заткнись, – оборвал ее Рост, пытаясь по шуму в соседнем зале разобрать, что там происходит. В общем, ничего он не понял, но это было и неважно.

Потому что дверь раскрывалась, и в нее бочком, с каким-то полувиноватым-полуторжествующим видом втолкнулся Шипирик. Увидев Ростика, он просиял.

– Получилось, Рост-люд? – спросил он на едином.

– Шипирик, – начал Рост, – переходим ко второй фазе нашей… эвакуации из этого города… От всех этих пурпурных с их каменными повелителями. – Почему-то его понесло, он не мог не сказать этих слов.

Ага, понял он, теперь на него пытается давить уже не Пинса, а… Да, сам чегетазур. Очень издалека и, в общем-то, не сильно, но все-таки заметно. Он не сумел бы на таком расстоянии оказывать даже такого давления, но… Так, значит, Пинса уже не сама по себе, она служила ретранслятором. От этого можно было избавиться только одним образом.

– Пинса, – проговорил Рост, – если ты сейчас же не оборвешь связь с Савафом, клянусь, я прикончу тебя.

– Ты обещал…

– Никаких чегетазуров, – приказал Ростик. – Это условие я просто не успел довести до твоего сведения. – Он снова взглянул на пернатого. – Шипирик, я не могу отпустить ее ни на шаг от себя, поэтому тебе придется разведывать путь, когда мы двинем к гравилету.

Пернатый чуть присел в знак согласия:

– Это нетрудно.

– Верно, – Рост не удержался от улыбки, эта русская фраза у бегимлеси прозвучала очень чисто. – Все остальное ты уже сделал.

– Я лишь следовал твоим приказаниям, – пернатый снова чуть присел. И осмотрелся.

Подошел к служанкам, содрал с габаты платье из не очень плотной ткани, оставив ее только в каком-то подобие шароварчиков. Потом легко, словно они были сделаны из папье-маше, подхватил служанок за плечи и вытолкал в дверь. Снова осмотрелся, подошел к окну.

– Когда мы обсуждали то, что хотим сделать, – он заговорил, перебегая взглядом по кустам под окнами, по крышам дворовых построек, по окнам тех немногих зданий, которые можно было рассмотреть из этого сада, – я еще подумал, что лучше бы взять в заложники чегетазура. Не уверен, что из-за несупены они сделают, как мы хотим.

– Вряд ли они разменяют нас на нее, – отозвался Ростик. Веселье в нем испарилось почти так же неожиданно, как и появилось. Он мгновенно ощутил усталость, вернее, слабость, потому что кровь все-таки довольно здорово текла из его бока. – Да и охраняют чегетазуров получше.

Шипирик отошел от окон, платье габаты в его умелых и сильных пальцах превратилось в довольно широкую повязку, которую он старательно и умело наложил на рану Ростика. Похлопал по ней, словно Рост был сделан из дерева и не страдал от ранения.

– Так ты дольше продержишься. – Посмотрел Росту в глаза, раздвинул клюв в приветственной гримасе. – Люд, ты еще легко отделался.

– Знание – сила, – буркнул Ростик и отвернулся, чтобы не видно было, насколько быстро он слабеет.

Он снова попытался собраться, они же еще не выбрались отсюда, следовало приложить немало усилий, прежде чем они действительно обретут свободу. Но начало было положено.

Глава 21

Выйти из дома, в котором они находились, все-таки было до крайности сложно. Во-первых, Рост очень опасался вас-смеров, видел, как восхуны, в которых попадали лучи этих слизней, валились без малейшей способности сделать хотя бы движение. Во-вторых, в любой комнате можно было устроить засаду, причем такую, что никакие предосторожности, может быть, и не помогли бы… Слишком уж сложно было убить несупену. На три выстрела, даже так, как умел стрелять Рост, требовалось немало времени, до двух секунд, а их могло у Ростика не быть, если бы его атаковали достаточно уверенно и точно… И в-третьих, вокруг дома росли плотные кусты, в них можно было спрятать не то что одного вас-смера, но целую команду пурпурных п’токов, которые бы успели наброситься на Роста в его-то нынешнем состоянии, отвели бы пистолет от дыхательного отверстия Пинсы, и тогда… Да, тогда на пощаду рассчитывать не приходилось.

Но у него был Шипирик. Тот неожиданно воспрянул духом, осматривал каждую комнату, по которой Рост должен был вести несупену, даже крохотные вентиляционные отверстия у потолка исследовал и только тогда позволял Росту, так сказать, менять диспозицию, до двери следующей комнаты.

А вот у выхода из дома они подзадержались. Очень уж страшно было выходить, да и Рост как-то разом ослабел от своего ранения. Тогда Шипирик предложил:

– Хочешь, я буду петь наш старый военный гимн, – сказал он на едином, посверкивая глазами, – если запнусь или замолчу – стреляй.

Рост повернулся к Пинсе, та все поняла. Но при этом и она не бездействовала, Рост отчетливо уловил, что она куда-то транслировала все происходящее с ней, но на таких высоких частотах, что разобрать что-либо определенное было невозможно. Из всех ее переговоров с кем-то очень далеким и мощным он разобрал только слово – «недооценка…».

Но сейчас Ростика это не слишком заботило, он настроился на Пинсу, как мог, и пытался уловить только один сигнал, которым она, может быть, даст команду на свое освобождение. Только это и было важно в сложившемся положении.

– Пинса, молись, если умеешь, чтобы все прошло гладко, – все-таки сказал он. Хорошо сказал, и с угрозой, и с той степенью усталости, даже незаинтересованности в собственной судьбе, которая была даже лучше угрозы.

– Все пройдет хорошо, – отозвалась Пинса после некоторого колебания вслух, – если ты выполнишь свои условия.

Они вышли из дома, Рост попробовал быстро оценить окружающие его кусты и лишь потом понял, что смотрит на них не глазами, а как бы ментальным зрением Пинсы. Это было внове для него, но это было более эффективно, чем просто пялиться, ища тех, кто прячется за листьями.

К тому же, кажется, никого там не было. Что и подтвердил Шипирик, быстро, как терьер, обследовав едва ли не каждую подозрительную купу кустов.

Они двинулись по аллейкам садика к тому месту, которое было выложено плитами, где несупена всего-то с час назад принимала Ростика. Сейчас там не стояло ни кресла, ни столиков. А потом в воздухе раздался типичный звук летящего антиграва, и машина, тяжело переваливаясь, опустилась на плиты. Она была все-таки слишком велика для этого сада, поэтому кусты полегли под давлением, которое развивали антигравитационные блины.

Это была хорошая машина, с большим, чуть опущенным между блинами трюмом, с откидными ступенями и дверцей в боковой панели, как делали на пассажирских самолетах на Земле. Через лобовое стекло Рост увидел Джара, тот был какой-то не такой, как обычно, то ли бледный, то ли напряженный. Все-таки он тоже вверял свою жизнь Росту с этим непонятным пернатым, и ему совершенно неясно было, что из этого могло получиться. Но ослушаться отданных, скорее всего Лодиком, распоряжений он не мог. Никак не мог, хотя хотел бы оказаться от этого места за тридевять земель.

Пинса взобралась в трюм антиграва довольно привычно, она почему-то уже успокаивалась. Шипирик, конечно, проверил трюм, решил, что здоровый и совершенно голый ламар у котла не представляет опасности. Но прежде чем позволить Ростику с Пинсой подняться в трюм машины, пернатый все-таки привязал ламара двумя растяжками, чтобы тот не мог неожиданно броситься на Ростика во время полета. Рост нашел эту предосторожность излишней, к тому же очень уж неприятно было стоять между кустов, когда свобода гремела котлом антиграва так близко.

В трюме пришлось расположиться на самых задних скамеечках. Не отрывая пистолета от дыхательного отверстия Пинсы, Рост быстро осмотрел ружья и мешки, в которых помимо патронов было немного сушеного мяса и тыквенные фляги с водой. А Шипирик уже поднял ступени и хотел было закрыть дверцу, как из кустов неожиданно показался Лодик. Он подскочил к машине, набирающей обороты, и изо всех сил прокричал, словно Рост мог его не услышать:

– Я должен лететь с вами!

– Ты не полетишь, – твердо отозвался Ростик. – Прощай и спасибо за все хорошее. – И вдруг, неожиданно для себя, добавил:

– Если сможешь, позаботься о Василисе.

– О ком? – не понял ярк. – Ага, о той габате… Если ты возьмешь меня с собой, я сделаю все, что смогу, обещаю.

– Нет, – решил Ростик. – Ты сделай это… из доброты.

И Шипирик захлопнул дверь. Машина тут же поднялась в воздух. Ярк, оставшийся на плитах небольшой площадочки внизу, пригнулся, потому что стоял слишком близко.

Рост раздумывал о том, как странно он высказался, пока Шипирик, который устраивался в машине, словно собирался купить ее для личного пользования, вдруг тронул его за плечо. Рост посмотрел в окно. Около них, на расстоянии полукилометра, не больше, висел тяжелый черный треугольник, ощетинившийся пушками.

– С другого борта еще один, – сказал Шипирик. Потом сходил в кабину пилотов и оттуда прокричал:

– И впереди – тоже.

Рост посмотрел на несупену, она прикрыла глаза и выглядела отрешенной от всего мира.

– Убери эти крейсеры, – попросил Ростик. Именно попросил, а не приказал, как у него получалось, когда они находились на Земле.

– Я прикажу, но ты должен убрать свой пистолет, – отозвалась Пинса. – Из-за него мне дышать трудно.

– Тогда я должен буду связать тебя, – согласился Ростик.

Пинса по-прежнему равнодушно ждала, пока Шипирик привязал ее ножки к опорам креслица, в котором она сидела, потом связал ее слабые и неуверенные ручки, и лишь после этого Рост вытащил ствол из ее дыхала.

Они полетели. Рост ощущал все большую расслабленность, он и сам не понимал, почему у него оказалась такая сильная реакция, если все прошло более-менее успешно. Он даже закрыл глаза, чтобы подремать, но потом сообразил, что Шипирик толком не знает, куда лететь, и пришлось снова включаться в происходящее. Хотя крейсеры и приотстали, они все равно болтались где-то недалеко, только теперь расплывались в сером мареве Полдневного неба. Рост решил, что до них километров двадцать или чуть больше.

Как Рост и обещал охране, он предложил Шипирику опробовать съедобность продуктов на Джаре, и пернатый быстро сообразил, зачем эта мера нужна. А потом принялся так деятельно поить-кормить пилота, что довольно скоро из кабины донеслись протестующие вопли, в Джара попросту не могло влезть столько, сколько пытался впихнуть в него Шипирик, чтобы быть уверенным во всех продуктах. К счастью, бегимлеси и сам скоро понял, что несколько перегибает палку, и решил считать этот приказ Роста выполненным.

Они летели уже часа полтора, когда ламар невнятными рыками сообщил, что у него кончается топливо, сходить за ним в самый хвост антиграва он не мог, потому что был привязан. Пришлось Ростику подниматься и самолично тащить полотняные мешочки с таблетками к котлу. Шипирик тем временем сидел в кресле второго пилота, следил за Джаром и время от времени выкрикивал Росту приметы местности внизу.

Потом Рост и сам разок слазил к Джару и показал ему по карте, куда и как именно следовало лететь. Тот покивал головой, показывая, что все понял, но не произнес ни слова. А Росту как раз с ним хотелось бы поговорить, объяснить, что он не враг ему, Джару, пилоту, с которым у него сложились такие отношения, что если бы не они, он бы в какой-то момент не выдержал одиночества. Но объяснить это было сложно, да и не к месту. Вот он и не сказал ни одного лишнего слова, как и сам пилот. Да и не следовало этого делать, иначе чегетазуры из жестокости могли что-нибудь с ним сделать после возвращения…

Рост понял, что дремлет, неудобно привалившись к обшивке антиграва, когда Пинса неожиданно проговорила на очень отчетливом едином:

– Тебя отдадут бонокам, и они сделают из тебя «овощ».

– Ага, боноки – это те прозрачные, которые воюют против вас? Я видел их разок, мне они понравились, их даже вас-смеры боятся.

– Когда боноки стреляют, они опасны. А вот когда они хотят кормиться, они… Обволакивают существо своими телами, и оно становится никем. Словно и не было его никогда.

– Но они же стреляли в ваших, – не понял Рост, должно быть, от слабости.

– Они воюют как наемники за того, кто платит. – Пинса открыла на миг глаза и посмотрела на Ростика. – Неужели ты думаешь, у нас нет своих боноков?

На том разговор и закончился. Рост встряхнулся после сна, заставил себя подняться, потянулся, выглянул в окно. Они летели уже над невысокими деревьями, которые обещали лес, темно-зеленой стеной встающий впереди. Помимо своего мрачного величия, он грозил новыми, возможно, даже более опасными испытаниями, чем все то, что Рост оставил за собой.

Почему вдруг Пинса заговорила? Ростик снова уселся, еще раз проверил свой пистолетик – три патрона, малый калибр. Но и это оружие было еще вполне пригодно, чтобы сыграть свою роль, если в этом возникнет необходимость. Рост посмотрел на несупену. Она снова закрыла глаза, как-то слишком уж демонстративно. Рост задумался.

И неожиданно осознал, что напряжение, которое испытывала Пинса, нарастало. Действительно, они ушли уже достаточно далеко, чтобы прервалась поддерживающая ее связь с Савафом. Она осталась в одиночестве. А для ментально развитого существа, каким была несупена, это было очень необычно, даже страшно. Возможно, они такими здоровыми кораблями и путешествуют по Полдневным океанам, потому что не способны отрываться от себе подобных, вяло подумал Рост.

Или дело было даже не в количестве ее соплеменников, какими бы они ни были, и не в ментальной поддержке Савафа… А просто антиграв входил в зону, где начиналось что-то еще, враждебное чегетазурам и несупенам, что приходило от существ не менее сильных, чем весь синклит каменных гигантов Вагоса и других близких городов. То есть у чегетазуров, какими бы непробиваемыми они ни казались, имелись враги. И их приходилось опасаться, причем так, что Пинса не могла сдержать свой страх.

Даже ее мозги стали вполне доступными. В них сейчас творилось что-то невероятное. Пинса представляла нечто, что заставило Ростика долго-долго смотреть на нее, чуть ли не разинув рот. Если бы хоть малая часть этого хаоса попала в его сознание, кто знает, возможно, он начал бы действовать, не задумываясь, и, конечно, очень жестоко по отношению к ней, к Пинсе. Но как раз свое воздействие на него она очень жестко контролировала.

Эта пертурбация каменной несупены была… Да, была как-то связана с металлом. И снова, как когда-то, когда Рост только учился своим предвиденьям, он понял, почему в этом мире такое значение имеет металл. Не только по причине его редкости… Как раз чрезмерно редким в Полдневье он не был, если принять во внимание способность местных моллюсков выращивать металлические шрапнелины. Это было отражением извечной, длящейся миллионы лет войны за главенство в Полдневной сфере.

Знать бы, что хуже – эти пурпурные или то, к чему мы летим, подумал Рост. И тут же сообразил, что мыслит в нормальном, вполне доступном Пинсе режиме, а не в «подвальном» регистре. Она даже слегка уколола его порывом своего внимания. Она за ним следила не менее внимательно, чем он за ней.

Ростик тут же, почти автоматически, принялся «маскироваться». Обратив все свое внимание на самые незначимые фрагменты действительности, например, на то, что он, Ростик, обычный человек, улетает из города, набитого невиданными существами, на гравилете с ручным приводом и попутно ведет беззвучную телепатическую дуэль с каменной глыбой, которую взял в заложники…

Нет, маскировка все равно выходила не слишком удачной, Пинса спокойно отметала ее и узнавала о нем, может быть, даже больше, чем за все их прежние контакты. Следовало менять тактику.

Рост поднялся на ноги, сходил к пилотам, убедился, что там все нормально. Правда, Джар изрядно выдохся, может быть, от вынужденного обжорства, но Шипирик ему помогал, да и сам пурпурный был не из таких слабаков, чтобы не выдержать перегон в пять сотен километров. К тому же на обратном пути у него, скорее всего, будет возможность отдохнуть. Присядет где-нибудь и сменится или хотя бы свежего помощника получит и снова поведет свою машину… если, разумеется, Пинса ему позволит. А она могла натворить разного, в том числе и от злости. Ведь как бы это дело ни рассматривали разные ее начальники, ее путь наверх, к положению чегетазура, теперь безнадежно омрачен…

Рост услышал чей-то смех и лишь тогда понял, что сам же и смеется. Все-таки его побег из Висчен-Ца потребовал от него гораздо больше сил, прежде всего ментальных, чем он подозревал. А рассмешило его соображение, что они еще даже не предполагают, с чем встретятся в лесу, к которому приближаются, а он уже едва ли не сожалеет о карьере Пинсы.

Деревья внизу стали почти так же высоки, как в лесу дваров. Нет, все-таки пониже, не больше разросшихся витых тополей, которые теперь росли около Боловска. До основного лесного массива оставалось еще километров двести, при той скорости, с которой, кажется, летела их машина, они должны были достигнуть его часа через два с половиной. Но что-то со всем этим было не в порядке… Или Рост так накручивал себя от слабости?

– Рост-люд, – зазвучала в его сознании Пинса, – посадка в лесу невозможна. Поэтому ты должен…

– Я ничего не должен, – разозлился Ростик: уж очень обидным ему показалось на миг, что несупена его по-прежнему контролирует. – А если и должен, то не тебе.

– Пришло время выполнить твое обещание, или ты не намерен?..

– Ты меня совсем за дурачка принимаешь, Пинса? Посадка в любом лесу возможна, мне уже приходилось это делать. А деревья… прикроют меня от крейсеров, которые тащатся за нами.

– Пусть так, – Пинса, кажется, немного отвлеклась от своего страха. – Тогда попробуй ответить – как далеко ты намерен углубиться в лес?

Оказывается, они разговаривали вслух, потому что Шипирик пришел из кабины и с интересом к ним приглядывался. Да и Джар неожиданно заговорил:

– Я ни разу не совершал посадки в лесу… Между деревьев. Думаю, это может и не получиться.

Вот это было уже серьезно, Рост и сам отлично начинал понимать, что Джару далеко до Кима, который как-то пробовал летать ниже веток самых высоких деревьев. Кроме того, у них тогда была почти безнадежная ситуация, а рисковать сейчас… Или все-таки в этой его уверенности было немало от внушения самой Пинсы?

Рост попробовал сосредоточиться, даже глаза закрыл, и тотчас понял, что внизу имеются какие-то наблюдатели, кто-то, способный оказать им немедленное сопротивление, если они попробуют тут приспуститься. Этого хотелось бы избежать. Эту опасность следовало как-то обдумать и обойти.

Впрочем, что тут долго думать, решил Рост, может быть, и вправду пора, наконец, высаживаться из «экипажа». Пинса неожиданно открыла свои глаза, похожие на пятна зеленого мха, и добавила:

– Рост-люд, если ты хочешь выполнить свое обещание отпустить меня живой, то это можно сделать только тут и сейчас. Впереди…

– Знаю, – Рост даже кивнул, хотя отлично понимал, что этот жест несупене не понятен, слабо они разбирались в людях. – Впереди все буквально кипит ненавистью… Но кто в этом виноват? Вы, несупены, чегетазуры, и больше никто.

– Софистика, – ответила Пинса. – Я говорю тебе об истинном положении вещей, а не об оценке того, что не нами начато и не нами будет продолжаться.

Значит, все-таки пора, решил Ростик… Ох, как же не хотелось покидать этот почти безопасный антиграв. Намного более безопасный, чем лес внизу. Но без этого не будет свободы, которая теперь почему-то представлялась Ростику более неверной, чем пару часов назад.

Он еще раз осмотрел ружья. Отличные, тяжелые, с большим запасом патронов, на каждое по два десятка обойм, в каждой обойме по десятку «пятаков»… Может быть, это поможет?

Он подхватил одно из ружей, другое придержал за ствол и крикнул вперед:

– Ладно, Джар, высаживай нас. Пора.

Тотчас шумно завозился Шипирик, он даже сходил вперед и похлопал пилота по плечу, что-то одобрительно прогудев. Антиграв пошел вниз. Рост еще раз посмотрел на Пинсу.

– Я тебя не осуждаю, – вдруг проговорил он, – но слишком уж неудобный мир вы создали. И для нас, и для пурпурных… И для вас же самих.

Глава 22

Ощутив под ногами упругий и вместе с тем податливый дерн, Рост чуть не раскис. Был у него такой порыв, сходный с тем, что он как-то наблюдал по телевизору, еще на Земле, конечно, когда какой-то из американских солдат, вернувшихся после Вьетнама, сойдя с трапа самолета, вдруг опустился на колени и уткнулся в бетонную поверхность посадочной полосы лбом. Вот и у Ростика почему-то возникло такое же желание, хотя это было глуповато еще и в том смысле, что он был слишком далеко от дома, за многие десятки тысяч километров, и до того момента, когда этот жест можно было бы повторить с полным основанием, нужно было работать и работать. И могло так получиться, что он вообще не доберется до дома, до Боловска, вообще не увидит свои края и родные лица.

К счастью, Шипирик не раскисал. Он деловито передал из антиграва оба ружья, мешки, вдруг сделал странный жест рукой, обращаясь к несупене, и, выпрыгнув, стал рядом с Ростиком. Почти тотчас взревел котел, и пришлось спасаться, чтобы антигравитационные блины не раздавили, словом, стало не до переживаний.

Подхватив оружие поудобнее, Шипирик повернулся к Росту и, чуть присев, спросил по-русски:

– К-ды’дти?

– Туда, – Рост махнул рукой к большому лесу, и они пошли плечом к плечу.

Правда, довольно скоро стало ясно, что предлесье, в котором они оказались, было не для легких прогулок, куда быстрее и удобнее было шагать гуськом, как и положено на такой местности.

Дорогу прокладывал Шипирик, он вдруг разом оказался более сильным, выносливым и разумным. Рост топал, глядя в его спину, и… медленно, но все ощутимей понимал, что эта земля, этот лес их не принимает.

Его сознание раздвоилось. В спину ему как бы дул несильный, но заметный для Полдневья ветерок, подталкивающий, естественно, вперед. Ощущение усиливало то внимание, какое он привык чувствовать в городах пурпурных. Возможно, это был ментальный взгляд кого-то из чегетазуров, не желающих выпускать Ростика из поля своего зрения. Но впереди возникла стена отчуждения и даже ощутимой угрозы.

Она отталкивала и подсказывала – им бы лучше вернуться.

Однако возвращаться было нельзя, невозможно. Вот они и шли, а потом, когда стало совсем трудно, Шипирик вдруг побежал. Сначала не очень быстро, рысцой пересекая удобные для этого, лишенные слишком высокой травы прогалы между кустами. Рост попытался следовать его примеру, но быстро понял, что не выдержит этот темп. К счастью, иногда Шипирик все-таки притормаживал, или выбирая более удобный путь, или прислушиваясь, как толковый командир, к дыханию Ростика.

Но он все равно при первой же возможности переходил на бег, и Рост, если бы мог соображать, признал бы, что пернатый прав. За ними началась охота, теперь сзади не было никакого ветра, а веяло оружием и готовностью их уничтожить. Они бежали уже едва ли не в полную силу, а Рост с ошеломляющей четкостью, которой не мог похвастаться, когда жил среди пурпурных, понимал – нужно бежать еще быстрее, нужно убраться из этого возможного для наблюдения сверху редколесья.

На ходу он попробовал определить время. Хотя раньше ему это удавалось, сейчас он снова, как в Боловске, пришел в замешательство. По самым оптимистическим оценкам получалось, что до момента, когда выключится солнце и когда им можно будет хоть чуточку притормозить, оставалось часа два. Хотя, скорее всего, больше.

– Р-но выс’дилис-ш.

– Не рано, – отозвался Рост. – Береги дыхание.

Они бежали уже в полный мах Шипирика, а это значило, что Ростику было его не догнать, даже если бы он всю жизнь тренировался и был чемпионом по марафону. К сожалению, он никогда всерьез не занимался бегом, да и за годы жизни у пурпурных стал слишком мягким, неумелым и слабым. Он старался, но пользы от его старания было чуть.

– П’чему? – спросил пернатый.

А и правда, почему? Рост задумался над этим и некоторое время бежал уверенней, потому что отвлекся от самого бега, как от очень трудной работы.

Им нужно было войти в лес независимо от антигравов, они и так слишком близко к нему подлетели. Теперь, пожалуй, кто-то из местных – ведь есть тут местные? – не отпустит их просто так. Значит, какое-то значение в преждевременной высадке было, и Рост попытался больше об этом не думать.

Еще через час он наконец взмолился:

– Шипирик, давай чуть передохнем… Нужно хотя бы перевести дыхание.

– Т’да по-дем ш’гом.

Они пошли шагом, как сказал пернатый, но это оказался такой шаг, что он немногим отличался от бега. Кусты стали чуть выше, трава под ногами гуще, стало куда труднее выбирать выжженные солнцем прогалины, по которым можно было двигаться. Шаг на этой местности лишь сначала показался Ростику послаблением, очень скоро он понял, что и шагать за Шипириком у него не получается.

Тому-то что? Он топает, высоко поднимая свои лапищи, словно по болоту, и не замечает, как трудно поспевать за ним человеку. У него и в мыслях нет, что Росту, с его не слишком длинными и плохо приспособленными для ходьбы по неровностям ногами, это едва ли под силу. Он даже мельком пожалел, что в какой-то момент посоветовал Шипирику тренироваться. Если бы тот был слабее, может быть, он не был бы таким непреклонным.

– Я д-мал, ты ран-ше спотыкнеш ша, – высказал пернатый свое мнение. – М’л-дец.

Рост чуть не зарычал от разочарования, в действительности пернатый оказался более чутким и более умелым, чем он, Ростик, – было от чего расстроиться.

– Двигай давай… – ответил он. И добавил:

– При первой возможности снова придется бежать.

Они снова попробовали бежать, но теперь, когда трава густо возвышалась зелено-коричневой вязью выше колен, это казалось так же трудно, как бежать, например, по бесконечной резиновой ленте, натянутой, словно батут. Подвернуть ногу было проще простого, это было лишь вопросом времени. А тогда… Вот тогда у них не останется никаких шансов, даже у Шипирика, потому что он, со своими слишком «независимыми» мозгами, вряд ли найдет общий язык с теми, кто ждал их впереди…

Стоп, чуть не заорал Ростик. И лишь тогда понял, что уже давно, может быть половину пути, который они проделали, ощущает кого-то, кто их разыскивает, устроив настоящую облаву со стороны леса. Может быть, волки, вернее, панцирные шакалы, подумал он с надеждой. Но это были не шакалы, это были существа весьма разумные, искушенные в лесном преследовании и в бою именно оружием, а не клыками или когтями.

Самое непонятное заключалось в том, что Рост очень хорошо понимал, что раньше с этими существами знаком не был. Это определенно были не восхуны, то есть дикие ламары, это были не пурпурные, не насекомые, даже не вас-смеры. Но кто же тогда?

Потом как-то сразу стало не до подобных размышлений. Давление сзади настолько усилилось, что перебороло враждебность впереди, и оба снова побежали, даже не переглянувшись. Теперь Росту очень мешало ружье в руках, он даже подумал было его бросить. Но все-таки не бросил, это было не намного умнее, чем остановиться и просто подождать, когда их обнаружат черные крейсеры пурпурных и прикончат слитным огнем своих пушек. А может, и снаряды для пушек тратить не станут, просто пройдут на бреющем и расстреляют из ружей.

Потом Рост понял, что лес вдруг стал чуть повыше, при желании под этими деревьями уже можно было спрятаться, хотя и ненадолго, уж очень точно кто-то сзади читал, где они могут находиться. Все-таки его, так сказать, ментальный образ был слишком хорошо знаком тем, кто теперь вычитывал его в этом лесу. Почти так же, как он в свое время искал восхунов… Все-таки бог есть, решил Ростик почти обреченно, вот и расплата за всю пролитую по моей вине кровь подходит…

А потом произошла странная штука. Один из крейсеров, который находился слева от раскинувшихся веером черных машин, который случайно оказался прямо у них за спиной и должен был выйти на беглецов, вдруг… получил довольно мощный удар с земли. Причем не наобум, не из глупой задиристости, а слитно и точно. Рост даже хотел обернуться, чтобы понять, как из ружей кто-то пытается приостановить боевые машины пурпурных. Но не стал, потому что уже запросто мог упустить Шипирика из вида, а терять время на поиски друг друга они не могли.

Снова удар, уже по центральному крейсеру, на этот раз Рост краем глаза увидел, что стреляли сразу из нескольких ружей, «сливая» их шнуры воедино, чтобы удар получился более мощный, как иногда очень удачно удавалось соединять свои выстрелы бегимлеси. Да, такое он видел только в тех войнах Боловска с пернатыми, а тут, на Вагосе, он ни разу не встречал ничего похожего.

Крейсеры стали огрызаться. Куда они молотят, думал Рост, не оборачиваясь. Ведь это так важно – узнать метод боя с крейсерами, который можно вести легким, стрелковым оружием… Но и Шипирик был не прост, он все-таки замер на миг, не двинувшись ни одним мускулом тела, повернул свою голову и снова побежал. На ходу оповестил:

– П’блнам.

– По антигравитационным блинам? – переспросил Рост, потому что это было странно… Хотя чего уж тут странного, почему-то человечество никогда не пробовало стрелять из легкого оружия по выставленным вниз, таким отчетливым лапам металлических антигравитационных зеркал. А ведь должны были придумать и такой способ в свое-то время, когда на них тоже налетали вот такие же черные треугольники.

Шипирик не отозвался, он снова набрал такой ход, что Рост за ним не поспевал. Теперь он бежал размашисто и устало, ветки хлестали по лицу, ноги путались в высокой уже траве, удерживать такой темп до конца дня было определенно невозможно. Но не сдаваться же? Тем более у них появились какие-то союзники… Хотя вряд ли союзники, просто враги их врагов. Что совсем не обещало союзнических отношений в будущем, если оно у них еще состоится – это будущее.

Где-то в отдалении загрохотали пушки крейсеров – не главные, а скорострельные, расположенные в крыльях. Скорее обонянием, чем затемненным от физической перегрузки зрением Рост понял, что неподалеку начинает гореть лес. Теперь огонь с крейсеров не утихал, он даже стал более плотным, кажется, стреляли уже три боевые машины.

С ними происходило что-то малопонятное. Потому что они вдруг поднялись на значительную высоту, почти до предела, а оттуда уже весьма трудно было вести нормальную охоту за любой подвижной целью на земле. Неужели неизвестные смельчаки способны справиться с крейсерами, думал Рост. Потом он все-таки подвернул ногу, теперь бежать стало невозможно, он и ковылял-то едва-едва, чуть не каждый шаг сжимая зубы, чтобы не стонать. Но постепенно «разбежался», даже немного легче стало, должно быть потому, что он уже не обращал внимания на хлещущие ветки…

Только теперь Рост вдруг понял, почему решил лететь именно сюда. Деревья были уже слишком крупные, чтобы антигравы сумели сесть. Да и полог леса тут стал достаточно плотным, чтобы укрыть беглецов, даже свет солнца, пробивающийся через листву, тут сделался полумраком, словно бы они окунулись в легкий туман, растворились в нем, или наоборот – он их принял в себя, что было не то же самое. Потому что Рост все отчетливей понимал – их по-прежнему ведут с враждебной настороженностью, хотя еще и не показываются им на глаза. В какой-то мере это было похоже, как за ними наблюдали жители Блесхумы, рыболюди, которые оставались за пределом видимости ныряльщика, отлично различая все его действия…

А потом он понял, что видит их. И почти сразу их стало довольно много… Но сколько их было на самом деле, определить было невозможно. Они оказались очень невысокими, меньше метра ростом, но с большими круглыми головами, хотя в остальном – вполне гуманоидного строения. Те же две руки, две ноги, широкий, даже слишком широкий для таких коротышек торс. С короткими, но очень мощными ружьями, пожалуй, такие могли бить как небольшие пушки, хотя и недалеко, впрочем, для лесного боя эти пушки подходили отлично.

На некоторое время в отряде карликов, который окружал Роста с Шипириком уже со всех сторон, возникла пауза. Но тут же кто-то совсем негромко, но твердо отдал пару приказов, и вот уже впереди довольно решительно кто-то стал сочно разрубать какие-то ветви, потом послышались такие же звуки сбоку, и вот уже отряд двинулся вперед.

И тут их все-таки обнаружили с крейсера. Как-то так получилось, что три треугольника зависли над ними и принялись поливать огнем… Рост даже голову пригнул, словно это могло его спасти. Не останавливаясь, карлики вскинули свои портативные пушечки, потом прозвучал слитный залп, хотя команды Рост не услышал… И к тому же карлики совсем не собирались рассыпаться, чтобы снизить возможные потери от этой атаки антигравов. Они по-прежнему прорубались вперед.

Залп, другой, третий… Один из крейсеров, не выдержав, резко ушел в сторону, мигом сделавшись недоступным за плотной завесой листьев. Чуть сбоку загорелось дерево, один из карликов свалился, как будто его вколотил в землю огромный молот. Ошметки горелого мяса разлетелись по сторонам. На это никто не обратил внимания, только кто-то сзади идущий легко подхватил его ружье, хотя оно тоже, как и его недавний владелец, очевидно, стало непригодно к использованию.

Карлики как-то очень дружно, снова без единой команды, перезарядили свои пушки, снова стали стрелять по крейсерам, и тогда второй крейсер вдруг отвернул в сторону.

А потом все кончилось. Деревья, которые теперь их окружали, выглядели даже выше, чем земные сосны, хотя по меркам Полдневья были так же невысоки, как и окружающие Роста карлики по сравнению, скажем, с нормальным бакумуром.

Темп, в котором работали те, кто прорубал дорогу, стал спадать, то ли подлесок стал реже, то ли можно было уже не так торопиться, потому что пурпурные отказались от преследования. Рост снова попытался передохнуть, но кто-то легко, – словно это он был мал ростом, а не их провожатые, – выдернул у него из рук ружье, потом подтолкнул в спину увесистым кулаком. Рост вытер пот, заливающий глаза, и попытался рассмотреть того, кто с ним так бесцеремонно обращался. И едва не закрыл глаза.

Потому что существа, которые оказали им помощь и, по сути, спасли, выглядели кошмаром. Главное, они чем-то напоминали людей, очень светлокожих, кажется, у некоторых даже подобие веснушек имелось. Но у них было три глаза – один во лбу и два на висках, выдающихся как очень неаккуратные наросты, но это были именно глаза, способные смотреть и по бокам, и вперед, и назад, и даже вверх. Теперь Росту стало понятно, как эти существа могли стрелять по цели, нападающей сверху, не поднимая голов. А вот шеи этих карликов оказались не очень подвижными, скорее, шей вовсе не было, а имелся лишь намек на них. Плечи у них тоже были не слабые, а руки… Да, такими руками мог бы гордиться силач-Калита, тот самый, у которого после Переноса вдруг в условиях Полдневья мускулы поперли, да так, что он и подкову-то стеснялся гнуть, скорее ему только рельс и подходил для таких упражнений.

– Кто й-то? – спросил Шипирик. Потом вдруг сообразил, что это неправильно в возникших обстоятельствах, и перешел на единый:

– А у меня они ружье отобрали еще раньше, чем у тебя.

Рост тут же потрогал пистолет на бедре, но и его не было. Он еще раз вытер пот и попробовал осмотреться. В трех шагах от него стоял какой-то совсем уж кошмарный карлик, который небрежно вертел его пистолет в руках, на его лице без труда читалось презрение.

А Ростик думал, да так, что у него ноги сами собой ослабели, и он присел на корточки по стволу дерева, к которому, как выяснилось, прижался спиной. Хотя это и было неправильно – настолько отвлекаться от всего мира разом. Зато он возвращал себе способность понимать, что с ними произошло.

К тому же взявшие их в плен карлики почему-то ждали, что произойдет. И тогда Ростик вдруг понял. Оружие, которое они с Шипириком принесли в лес, из которого не сделали ни одного выстрела, сейчас, именно сейчас если и не спасет им жизнь, то, весьма возможно, позволит объясниться. В порыве предвиденья, какие с ним и в прежние времена не всегда случались, он осознал – если бы не оружие, которое было при них, карлики их бы просто грохнули, как какую-то непонятную дичь, и пошли дальше. Даже не оглянувшись на тех друзей и родственников, которые заплатили жизнями, чтобы Роста с Шипириком отбить у пурпурных. Это была не совсем привычная логика, но она была свойственна этим существам, а с ними приходилось считаться, да еще как!

– Это… это квалики, – проговорил Рост на едином, чтобы Шипирик понял его как можно лучше. Зачем-то добавил:

– Наконец-то я понял, почему про них так мало написано в книгах пурпурных.

– Почему? – простодушно спросил Шипирик.

– Они умеют отгонять их крейсеры… И, кажется, не только оружием.

– Ментально?

– Они умеют создавать для пурпурных ощущение уязвимости. – Рост наконец-то выровнял дыхание, чтобы не заикаться на каждом слове. – Они их пугают. Даже огонь этих ружей кажется пурпурным слишком сильным, хотя, по-видимому, его силы все равно не хватает, чтобы сбивать их машины. – Он еще подумал. – И они умеют противостоять чегетазурам.

Внезапно из-за спин воинов-кваликов выступил какой-то весьма торжественного вида коротышка. У него были длинные, совсем не подходящие для передвижения по лесу одежды, а на шее болталось множество бус и каких-то талисманов. К такому парню Шипирик сразу почувствует уважение, решил Ростик.

– Кто вы? – спросил на довольно внятном едином вождь карликов или, скорее, шаман. – И почему за вами гнались?

– Мы убежали из их плена, – с готовностью ответил пернатый, присев очень низко.

– Вы – воины? – спросил шаман. Оглянулся на оружие, отобранное у Роста с Шипириком, поразмыслил. – Значит, вы умрете немного позже, на сходе племени.

– А нельзя ли растолковать нам необходимость нашей смерти? – спросил Рост с тайной надеждой, что сведенья о пурпурных, которыми они с Шипириком могут располагать, покажутся этому типу в длинном халате сколько-нибудь интересными.

Но надежда эта тут же исчезла, потому что кто-то очень сильно врезал Ростику сзади по голове, и он понял, что земля, покрытая лесной травой, резко летит ему навстречу.

Глава 23

Ростик лежал на охапке очень пахучей травы. Сначала он подумал, что может даже задохнуться от такого резкого и противного запаха, но немного спустя попривык. В этом запахе было намешано очень многое – и какой-то металлический вкус, и тягучесть, и привкус синтетической пыли, из которой Шир Гошоды отливали свои камни, и лишь потом возникало ощущение лаванды, правда, не настоящей, а какой-то обманной, и еще немного масла, выступающего на сломе тех ярко-синих цветов, что росли у Цветной реки.

Рост попробовал вспомнить те цветы, когда они собирались отбивать Бумажный холм у пернатых еще в первых войнах с ними, когда не были союзниками, и не сумел. Получалось, что запах масла он выдумал, потому что память вдруг подсказала – те цветы пахли по-другому, нежно и, в общем, приятно. Тогда Ростик понял, что у него расстроилось обоняние.

И тут же на него навалилась такая страшная головная боль, какую он не испытал бы, даже выпив три стакана спирта, на котором в Боловске ходили машины с двигателями внутреннего сгорания. Это было что-то чудовищное, гораздо более скверное, чем он чувствовал себя после пойла, которым его как-то напоили аймихо, стараясь добиться предвиденья, как им уцелеть в атаке Валламахиси – плавающего острова пурпурных, собирающегося раздавить человеческую цивилизацию Полдневья. Тогда он стал понемногу о чем-то догадываться.

Он перевернулся на спину, вытянул ноги. Так и есть, над головой виднелась реденькая, как решето, крыша, сплетенная из прутьев и скрепленная травяными веревками. Оказывается, он лежал в позе эмбриона, что само по себе о чем-то говорило. Очень хотелось пить, он попробовал повернуть голову, чтобы найти хоть какую-нибудь плошку с водой, и лишь тогда понял, что глаза у него все время, пока он, как ему казалось, спал, оставались открытыми, как у мертвого.

Неожиданно рядом возникла твердая, шершавая, но дружественная рука. Его приподняли за голову и к губам поднесли… Да, это была вода, только отдающая все тем же неистребимым, ужасным запахом травы, на которой Рост лежал. Прежде чем напиться, он попробовал осмотреться и в редком свете, пробивающемся откуда-то со стороны, увидел Шипирика. Тот влил в Роста несколько глотков воды.

И Роста сразу же вырвало. Пернатый успел, однако, раньше, он перевалил Роста на бок, и подстилка осталась почти чистой, что было очень неплохо, потому что представить себе, как он будет перебираться на новую подстилку, Рост не мог. Потом Шипирик напоил его снова, и на этот раз, хоть и не надолго, стало легче.

Потом головная боль вернулась, но она уже была сама по себе. К тому же ужасная способность ощущать все запахи в округе, словно бы у Роста выросли усики насекомого, улавливающего каждый пахучий атом за много сотен метров, стала затихать. Рост улегся поудобнее, опершись головой о плетеную, как и крыша, стену сарая, в котором они с Шипириком лежали.

– Что?.. – дальше он не сумел говорить. Слова отзывались новым позывом рвоты, хотя желудок был пуст, в нем плескалось только с четверть кружки воды, которую следовало удержать в себе.

– Они вызвали тебя на допрос, – шепотом, на едином, стал говорить Шипирик. – Потом стали смеяться, сказали, что не верят, что твой рассказ ни на что не похож. Не знаю, что ты им рассказывал…

Рост попытался вспомнить, но на это не было сил. К тому же память его безнадежно отказала, он едва мог вспомнить, как его зовут. Это временное, решил он и все-таки поднял голову, чтобы посмотреть на сидящего около него пернатого. Тот понял и стал продолжать:

– Потом они сварили какое-то зелье, танцевали вокруг него, пели песни… Это было колдовство. – Он помолчал, прислушиваясь к чему-то, что творилось в лагере кваликов вокруг них. – Когда тебя напоили, ты тоже стал сначала смеяться, потом вдруг принялся рассказывать что-то. К счастью, ты половину слов говорил «п’рс-ски».

Последнее слово пернатый и сам проговорил по-русски. Только вышло у него это не очень. Росту, несмотря на боль, стало смешно. Он даже начал икать, чтобы не смеяться. Но это оказалась очень вредная икота, она никак не проходила. Шипирик, по-прежнему все понимая, напоил его еще раз и продолжил:

– Тогда они поверили, но… – Он очень боялся произнести именно следующую фразу, поэтому и оказался таким говорливым. – Поутру испытают твой воинский дух.

– Ага, – все-таки промямлил Ростик, – в моем состоянии…

– Ты не понял. Они хотят тебя пытать… до смерти, чтобы убедиться, насколько ты тверд и силен.

– Я? – Рост даже слегка удивился, хотя на это тоже не было сил. – Я не тверд.

– Хотя ты не понимал ни слова, они сказали, что почтут за честь убить тебя. – Шипирик вздохнул почти по-человечески. – Меня они решили не трогать, почему-то удумали, что я похож на них.

– Ты все время был в тюрьме… – Рост отлично понимал, почему квалики так решили. Пролитая по его вине кровь взывала к пыткам, а пернатый по этой логике остался в стороне.

– Не только, но и… Когда-то они дрались против пурпурных в союзе с такими же, как я. А вот похожие на тебя – всегда были им врагами.

– Они не понимают, что я другой?

– К сожалению, нет. – Шипирик напоил его еще раз, уже слегка успокоенный, отодвинулся. По его мнению, если существо пьет воду, значит, оно приходит в себя, даже такое странное существо, каким пернатый представлял человека.

Рост отлично понимал его мысли, что-то в этом вареве, которым «угостили» его квалики, было такое, что позволяло вламываться в чужое сознание…

М-да, положение было неважнецким. И все-таки Ростик еще чего-то ожидал, непонятно только чего… Что-то в его мозгах, даже задернутых плотной пеленой наркотического бреда, который заставили его испытать квалики, странно работало, хотя он и не мог уловить ни одной сколько-нибудь связной мысли. Какие-то эти мысли были неуловимые, словно натертые маслом.

– Что будем делать? – спросил Шипирик из тьмы.

Следовало немного отдохнуть, поэтому Ростик улегся поудобнее и снова, не замечая этого, свернулся калачиком. Закрыл глаза, попытался сосредоточиться, прошептал:

– Сколько осталось до рассвета?

– Думаю, часа три, хотя, может, и меньше.

Рост стал думать, пробуя миновать сознания тех кваликов, на которые все время натыкался. Он просто думал, даже не звал на помощь, да и какая тут, в этом стойбище кваликов, могла образоваться помощь?

Стоянка трехглазых была огромной, пожалуй, на две тысячи жителей. Больше половины этого стойбища составляли женщины и дети. Значит, это все-таки не временный лагерь, а подобие стационарной крепости, где обитали даже какие-то жрецы… Рост сосредоточился, откуда он знает о жрецах? И тогда вспомнил о шамане, которого уже видел и который, кажется, первый решил, что Ростика нужно убить не сразу.

Что ж, память понемногу возвращалась, и это было неплохо. Хотя что в ней сейчас было проку? Следовало не вспоминать, а позаботиться о том, чтобы оказаться завтра достаточно сильным. Кстати, и это было бесполезно. Такие вот примитивные, постоянно живущие бок о бок с опасностью ребята обещаниями трудной смерти не бросаются.

Рост все-таки мысленно обозрел лагерь, построенный концентрическими кругами. В самом центре находилось подобие общественного сарая, где обычно собирались вожди, если не хотели видеть, как женщины готовят пищу у костровых ям. Итак, главный сарай. Полукружьем вокруг него стояли домики вождей с их семьями. Потом уже в заметном беспорядке расположились дома воинов, от неженатой молодежи до семейных пар со своими выводками, устроившимися по самому широкому кругу. У женатых, как правило, имелось подобие хозяйства, в загонах хрюкали небольшие ящерицы с клювами, которых разводили на еду, похожие на чешуйчатых свиней, примитивные огородики и даже цветники. Вот эта-то растительность и создавала необходимость селить женатых по внешнему кругу.

Потом начинался лес. Сначала он был не слишком диким, пробитый тропками и какими-то просеками, хотя и очень небрежными. Кстати, вырублены были только кусты, деревья оставались нетронутыми, даже наоборот, именно в лагере эти деревья почему-то росли выше и уверенней, чем в остальном лесу, где многие из них все-таки погибали, не поднявшись над бесконечным пологом этого зеленого царства, протянувшегося на сотни километров… Нет, конечно, на тысячи километров во все стороны, кроме той, откуда пришли Ростик с Шипириком. До опушки с юго-востока было недалеко, километров тридцать, не больше. Хотя еще почти на две сотни километров протянулось редколесье, то самое, большую часть которого они пролетели на антиграве, когда еще удерживали Пинсу в заложницах.

Вот как они дошли до этого стойбища, Ростик не помнил. И не собирался вспоминать, это было неинтересно. Хотя память реденькими вспышками подбрасывала картинки: Шипирик, который топал с высоко вздернутой головой, словно пытался смотреть поверх подлеска, шаман, которого несли на носилках, солдаты, то и дело прорубающие тропу… И все время увеличивающееся количество воинов-кваликов, возникающих словно бы ниоткуда.

Неожиданно Рост понял, что спал. По крайней мере, ему снова хотелось пить, но как бывает уже после сна, а не после отравления. Он нашел глиняный кувшинчик с нешироким горлышком. Воды в нем было немного, но она показалась Росту на редкость вкусной. Значит, он все-таки восстанавливался. Это хорошо, решил он, будут силы, чтобы пожить подольше. Хотя, возможно, наоборот, следовало бы как можно быстрее отрубиться, чтобы не ощущать растущей боли…

То, что он не выдержит пытку, Рост не сомневался ни на мгновение. И надежды, что квалики в какой-то момент изменят свое решение, пощадят его, тоже не было. В общем, следовало готовиться к самому худшему и знать, что реальность окажется гораздо более скверной, чем все предположения.

А потом все как-то завертелось. Должно быть, Рост слегка отключился, хотя и не до конца. Какими-то гранями реальность все-таки пробивалась в его отчего-то жутко перенапряженные мозги. Так, он отчетливо видел, как в сарайчик, где их содержали с Шипириком, вошли три воина и подхватили его. А потом… Нет, он даже не пытался пробиться к нормальному восприятию окружающего, почему-то это снова было выше его способностей.

Кажется, он стоял перед всем племенем кваликов, которые теперь, когда их не скрывала трава, казались еще отвратительней. И все-таки, если бы они пощадили Ростика, он бы сумел к ним привыкнуть. Впереди расположились вожди, почти в таких же длинных одеждах, как и шаман, который буквально сочился ненавистью, почему-то удерживая в руках Ростиков пистолет. Сбоку от них пристроился Шипирик. Тот был украшен каким-то дурацким веночком из перьев и цветов, который был ему велик и все время спадал на глаза. Шипирик пробовал его поправлять, но его за руки держало сразу с десяток кваликов, некоторые буквально висели на нем, поэтому даже с этим справиться пернатому было затруднительно. Венок ему поправляли небольшим шестом с развилкой на конце какие-то очень толстые и полуобнаженные старухи.

Остальные женщины с детьми, а также девушки, худые и разрисованные цветной глиной и краской из пахучей коры, стояли отдельно. Девушки смеялись, им нравился праздник, который племя решило провести после того, как Ростик будет уже мертв. Дети кидались мелкими камешками и комьями грязи, воины иногда вскидывали свои ружья, но их, как почему-то отметил Ростик, было немного, в основном молодежь была вооружена копьями с металлическими наконечниками, похожими на древнеримские пилосы, только, разумеется, более короткими, под рост этих коротышек.

Потом – снова ничего. Лишь свет сверху да уже замеченный Ростиком туман над землей. Наконец он понял, что они идут по дороге к довольно заметному даже среди всей этой поросли холму. В его центре, на вершине, стоял голый столб из камня, испещренный какими-то письменами и украшенный ловко обвязанными лоскутами разноцветной ткани. Верхушку столба венчали как-то скрепленные воедино черепа.

Прежде чем отстать от Ростика, шаман прошамкал на своем причудливом, но явственном едином:

– Старайся, чужак, чтобы твой череп тоже был вознесен на столб.

Вот и не собираюсь стараться, подумал Ростик и даже вслух подтвердил:

– У меня другие планы.

Почему он так ответил, он понял не сразу. Лишь когда его уже привязывали, он сообразил, что все время пока спал и когда его вели, а он не соображал, что делает, и вообще, еще раньше, пока его несли к этому стойбищу, он… Все-таки он взывал о помощи. К кому? И о какой помощи? Рост не знал, может быть, снова впал в свое не вполне вменяемое состояние. Но в конце концов это было не важно. Ему предстояло умереть, это он видел теперь со всей очевидностью.

К своей чести он мог бы сказать только одно – даже зная, что все получится так, как получилось, он все равно попробовал бы убежать от пурпурных, из их городов, образованных довольно развитой, но такой кособокой цивилизацией, от той жизни, на которую они обрекли его.

Окончательное просветление, если это можно было так назвать, у него наступило, когда он остался у пыточного столба один. Его руки довольно высокий квалик, почти по плечо Росту, с более темной кожей, чем у других, связал сзади, так что Рост теперь не мог сделать ни малейшей попытки освободиться. А он и не собирался – понимал, что слишком слаб для этого, и даже не пойло кваликов было тому причиной. Он слишком растратился, когда… медитировал, призывая пресловутую помощь, которой не было и не могло быть в этом лесу.

Он даже слегка расстроился, все-таки последний путь к эшафоту, каким бы он ни был, следовало проделать более осмысленно, наслаждаясь светом, испытывая какие-нибудь чувства… А так он даже это, как и многое другое в своей жизни, испортил. Или все-таки нет?

Чудная мысль, решил Рост наконец. И стал собираться, чтобы не пропустить, что с ним, все-таки, произойдет.

Привязав его покрепче, рослый квалик бегом сбежал с холмика, а затем… Шаман вдруг запел, затанцевал вокруг этого холма и время от времени стал плескать у его основания что-то темное, почти черное. Своим предвиденьем, которое теперь не покидало Ростика, он догадался, что это какая-то кровь, может быть, из тех животных, которые пойдут на праздничный пир, с травами, с кусками какой-то смолы или корой какого-то дерева, кажется, того же, из которого местные красотки делали себе свою ужасающую раскраску.

Шаман сделал три круга, поднимая голос, пока он не стал уже нестерпимо высоким, почти на грани слуха. И тогда случилось вот что.

Из холма, как из огромного муравейника, полезли, сначала неуверенно, но потом все более решительно, муравьи. Но они были огромные, тяжелые, на восьми ногах, как пауки, только не нормального, привычного вида, а отвратительного, с длинными жалами, которыми они, без сомнения, были способны рвать плоть живого существа. И еще Рост заметил, у них на брюшке имелись какие-то мешочки…

Он сразу сообразил, что это такое, хотя ни о чем подобном раньше даже не слышал. Это была жидкость, которой эти насекомые смачивали свою жертву чтобы начать ее переваривать, не заглатывая.

Итак, ему предстояло быть переваренным заживо и лишь потом быть разорванным на кусочки, чтобы эти паукомуравьи могли насытиться. Неприятная перспектива… Самое удивительное, что Рост по-прежнему думал об этом отстраненно, словно речь шла не о его жизни, не о нем самом, а о ком-то другом, далеком, незнакомом, может быть, даже неприятном ему человеке.

Он собрался с силами, чтобы подумать последнюю мысль… Вернее, снова, уже в который раз, кажется, послать призыв о помощи. Потом, решил он, попробую отключить, как это уже не раз получалось. Но при этом Ростик отлично понимал, что ни от капли своей способности соображать не откажется, что будет, скорее, вспоминать маму, отца, Любаню, рыжеволосую Еву, двух его жен-сестер из аймихо – Баяпошку и Винрадку, Ромку, Кима, Пестеля… Всех, кто сделал его жизнь насыщенной и радостной. Будет стараться, пусть это и совпадает с теми планами его смерти, которую ему придумал шаман кваликов, черт бы его побрал…

А потом произошла еще одна довольно странная вещь. Племя качнулось туда, сюда, потом отступило, словно не в их традиции было наблюдать самым пристальным образом за тем, как умирает обреченный. Рост понял – ничего еще не кончилось, что-то еще происходило… Но паукомуравьи-то ползли, некоторые из них подняли усики и стали принюхиваться к нему, что было так же отвратительно, как их вид, как эти квалики, как его казнь у каменного столба.

Но тут же он поймал себя на мысли, что не верит в свою гибель, еще миг назад верил, а вот теперь – нет. И еще он испытывал облегчение, не то, от которого заливаются слезами, не облегчение помилованного даже, а просто как от давно ожидаемого спасения, которое он, в общем-то, сам и заслужил. Ему даже хотелось сказать этому чему-то, что отозвалось на его зов о помощи, – почему так долго?

Но он лишь попробовал повертеть головой, и… не сумел. Сознание его все равно оставалось затемненным настолько, что приходилось ждать. Он и ждал, почти с интересом разглядывая насекомых внизу, под собой, которые ничего не понимали и по-прежнему пробовали отобедать. Некоторые уже стали взбираться по Ростиковым ногам, противно щекоча его коготками на кончиках лапок.

Но основная масса паукомуравьев уже раздалась в стороны, распалась, образуя проход. Для кого? Рост дернулся всем телом, пробуя стряхнуть наиболее голодных. Но это только их подстегнуло. Муравьи принялись тереться об него своими брюшками, выпуская жидкость для переваривания. Сказать, что это было больно, пока было нельзя, эта жидкость, даже в очень малых дозах, мгновенно парализовала нервные окончания, и сами раны не болели, но вот мускулы, даже, кажется, кости вдруг обдало таким жаром, что стало ясно – настоящая боль не заставит себя ждать, и все прежние ощущения Ростиковых ранений она способна затмить, как прожектор затмевает простую лампочку.

Скорее, позвал Рост своего спасителя, скорее… И это случилось. Паукомуравьи принялись отступать от него, даже те, кто уже сидел на ногах, попробовали слезть, хотя некоторым это не удавалось, жидкость прочно приклеила их к Ростиковой коже.

А по ногам Роста вдруг, вполне ощутимо царапая его, словно кошка, которая лезет по дереву, стало подниматься совсем небольшое существо. Почему-то Рост отлично теперь чувствовал его, с гибким, жарким и пушистым телом, с язычком, которым оно почему-то без всякого вреда для себя слизывало муравьев, разгрызая их панцири… Потом Рост понял, что у этого существа длинный, как у мангуста, хвост. Да это и был, как Рост увидел, мангуст, только большой, больше полуметра.

Зверь слегка озабоченно заглянул Росту в глаза, все еще пережевывая паукомуравьев, его темно-синие, почти черные глаза светились умом и участием. Потом зверь, изящно обнюхав Ростиковы губы, фыркнул, выражая неудовольствие, и… улегся, словно живой воротник, вокруг его голой шеи.

И тотчас сознание Роста стало проясняться. Даже боли в ногах, в общем-то, уже не было, исчезла дымка, которая мучила и обессиливала его в этом лесу. Теперь он все видел как дома – далеко и очень ясно. И так же мыслил, так же чувствовал этот мир. И у него разом прибавилось сил, он даже сумел не висеть в путах, которые держали его у столба, а выпрямился. И высоко поднял голову.

Он взглянул на кваликов. Все племя, включая шамана и вождей, лежало на земле, в знаке полного подчинения, который был един, вероятно, для всех гуманоидов, как бы они ни выглядели и какие бы казни ни придумывали своим собратьям.

Глава 24

Праздник у племени все-таки состоялся, только не по причине Ростиковой смерти, а наоборот – в его честь. Он был главной достопримечательностью этих низкорослых ребят, их главным гостем. С ним даже девушки пытались плясать, правда, после того, как почти с час вокруг него в каком-то жутком боевом танце топтались юноши с копьями.

Все это время Рост пытался отвлечься от болей в ногах, но главным образом пробовал сообразить, что же с ним делал неизвестный зверек. Квалики называли его кесен-анд’фа, и было непонятно, что это значит, потому что ни на одном языке, известном Росту, такое сочетание звуков или даже чегетазурских иероглифов ничего означать не могло. Любопытно, что после того, как зверь обосновался на Ростиковых плечах, так же стали называть и его самого. Даже Шипирик, хлебнув пива кваликов, сваренного, кажется, из белых кореньев с довольно резким запахом, пару раз так обратился к Росту.

– Ты это кончай, – сказал ему Рост по-русски, едва сдерживаясь, чтобы не быть резким от боли и от ревности по поводу слишком уж заметного внедрения пернатого в племя трехглазых. – Я человек, или люд, если хочешь проще. Но никакой не…

– Главное – ты жив, – ответил захмелевший бегимлеси, и с этим, конечно, было не поспорить.

Кажется, в самый разгар праздника, когда еще и середина дня не наступила, у Роста началась жуткая лихорадка. Его трясло, он пытался согреться, хотя знал, что ничего из этого не выйдет. Яд паукомуравьев отравил его, теперь ему следовало бороться еще и с этой напастью. Тогда его отвели в хижину, где несколько девушек принялись безуспешно кутать его, поить бульоном, иногда поливали водой, словно перегретый карбюратор.

Рост посмотрел на свои ноги, сожженные до белесых, довольно глубоких ран, и понял, что до конца жизни не избавится от этих шрамов. Теперь его ноги всегда будут носить следы его стояния у пыточного столба. Это мнение подтвердил и шаман, которого привели из-за общего «стола», чтобы он облегчил Ростикову лихорадку. Шаман долго и недоверчиво рассматривал человека, потом принялся жевать и накладывать на раны какую-то отвратительно пахнущую массу красного цвета, больше всего напоминавшую индийский бетель.

От мази легче не стало, скорее наоборот, лихорадка усилилась, но боль в ногах слегка уменьшилась. Если бы Рост не был так слаб, он бы перебарывал ее вполне достойно, а так он несколько раз застонал, чем привел девушек в неописуемое изумление. Рост без труда понял, что это никак не соответствовало их представлениям о мужчине, который неожиданно для всех стал чем-то вроде местной достопримечательности.

Мангуст кесен-анд’фа вел себя смирно и казался сонным. Даже не отвлекался на попытки девушек покормить его каким-то молоком в небольшой глиняной плошке с накрошенными туда бледно-розовыми дождевыми червями. Только пару раз поднимался, выпускал коготки, правда, тут же их прятал, зевал, показывая завидные зубы отнюдь не травоядного существа, поворачивался головой к другому плечу Роста и снова укладывался.

В какой-то момент Рост попробовал было его погладить или рукой понять, кто же его спас и как это зверьку удалось, но кесен-анд’фа только махнул лапой, отбиваясь, почему-то не позволяя к себе прикоснуться. Ладно, решил Ростик, буду здоровее, наверняка позволит себя потрогать. Но даже при этом мельчайшем контакте он отчетливо понял, что спас его не кто-нибудь, а самый редкий зверек этой местности, которому тут, на грани лесов, и вовсе водиться не полагалось. К тому же самец, парень, а не бесполое образование. То, что исполнять роль самок должны другие кесен-анд’фы, Рост понял с ясностью, от которой становилось даже слегка неуютно.

Последующие три дня Рост провалялся в лихорадке, причем видел все как бы со стороны и в неправильной пропорции. Квалики, их чудные и в то же время вполне понятные строения, оружие, утварь, даже Шипирик – все то увеличивалось, то до нелепости уменьшалась. Иногда даже казалось, что Рост видит не происходящее, а что-то растянутое во времени, потому что пернатый пару раз воспринимался в разных местах одновременно, чего, конечно, не должно было случаться.

Но стоило Росту немного воспрянуть, он принялся думать о том, что же теперь будет? Как с ним и Шипириком обойдутся теперь, ведь не оставят же при племени в качестве живого талисмана навечно? Неужели снова придется что-то выдумывать, чтобы удрать, теперь уже дальше той территории, которую контролировали квалики?

И почти тут же пришел ответ – не придется. Все уже устроилось, причем помимо его воли. Вернее, его-то воля сыграла свое, когда он избрал именно это направление для побега и когда высадился на краю леса. Тогда-то Рост, кажется, и сделал единственно правильный выбор. Теперь же от него мало что зависело.

Что это было и как должны были развиваться события, он по-прежнему не знал, но это оказалось неплохо. Потому что выздоровление вследствие этой беспечности пошло быстрее.

На пятый день после неудачной казни шаман выбрал почти два десятка самых крепких бойцов, и они принялись строить носилки. Причем такого размера что не составило труда догадаться – они готовились нести на них Роста. Он попробовал возражать, объясняя, что если ему дадут чуть больше времени, он сам отлично сможет ходить и даже посоревнуется в скорости с кваликами, но его не слушали. То ли ему теперь, как важной шишке, не полагалось ходить, то ли лесные воины знали что-то о действии яда, о чем Рост не догадывался.

Наутро, после того как были закончены носилки и собраны припасы в дорогу, Роста, невзирая на его протесты, бережно, как хрустальную вазу, уложили на эти носилки, и все племя вышло его провожать. Без ритуала, пока он лежал на главной площади, а племя потихоньку собиралось, чтобы последний раз взглянуть на кесен-анд’фу, не обошлось. Как только народу собралось достаточно, шаман, так сурово обошедшийся с пленными вначале, вышел вперед и вынес… Ростиков пистолет. Только теперь он был отлично вычищен и покоился в искусно вырезанной деревянной кобуре, как маузер времен гражданской. Даже что-то вроде портупеи было к нему приделано, чтобы Рост мог носить его через плечо.

А потом все принялись плясать, кричать и размахивать копьями. Воины подняли носилки с Ростом на плечи, подвели Шипирика, которому эта суматоха чрезвычайно нравилась, – а может, радовала возможность все-таки убраться из этого места и от этого племени? – и поход начался.

Сначала квалики взяли не очень высокий темп, присматриваясь к Шипирику, потом, убедившись, что пернатый не сдает, резко взвинтили его. Вот тогда-то Рост и порадовался, что его несут, а он, как индийский раджа, полеживает себе, разглядывая листья над головой, да изредка уворачивается от наиболее низких веток.

Действительно, для леса, причем такого, через который приходилось прорубаться, они двигались с невероятной скоростью. За день, решил Рост, они наверняка смогут проходить до полусотни километров. А ведь вокруг была не равнина, на каждом шагу приходилось пробивать неподатливую, упругую и очень крепкую серо-зеленую стену растительности. Сколько же они смогут пробегать по равнине, туповато думал Рост, словно сам работал наравне с остальными…

Почему-то быть несомым, так сказать, тоже оказалось нелегким делом. Рост устал уже к первому привалу, а после второго постыдно уснул, хотя этого, похоже, от него все ожидали. Шипирику тоже приходилось нелегко. Но он был все-таки не человек, он был из другого теста, он держался даже мужественней, чем иные квалики, хотя все равно к вечеру его голова стала как бы поменьше, перья опустились, и весь он сделался словно бы прозрачный. Рост оценил его состояние и с тревогой стал думать, а выдержит ли его друг такой поход? Трудность заключалась в том, что уж его-то квалики определенно не понесут.

На третий день похода, когда сил у пернатого осталось не больше, чем у Ростика, к ним неожиданно присоединились еще два мангуста. Один был с белой грудкой, мягкий, как котенок, а второй – с бурой жесткой шерстью и выдающимся хвостом, даже более длинным, чем у первого кесен-анд’фы, который спас Ростика. Оба ловко запрыгнули в носилки к Ростику, обнюхали его с головы до ног, проявляя немного неприятный физиологизм, потом улеглись с видом победителей. Белогрудый приник головой к первому мангусту, бурый уютно свернулся на животе Ростика. Он даже немного испугался сначала, потому что не ожидал их появления, пропустил момент, когда они подкрадывались к их отряду. Зато потом сразу неестественно успокоился, даже боль в ногах впервые за все время почти прошла.

Появление обоих зверьков вызвало среди кваликов необычайный прилив энтузиазма. Они, обычно молчаливые в походе, как и полагалось настоящим лесовикам, приветствовали их воплями и потрясанием оружия, а затем прибавили ходу, да так, что Шипирика пришлось подталкивать, чтобы он не отставал.

Командир отряда, который до этого разжимал губы, только чтобы отдать очередной приказ, подошел к носилкам и сообщил радостным тоном на очень странном едином:

– Теперь на нас не нападет ни одна… – дальше шло какое-то совсем невразумительное слово. Но Рост понял, это был зверь, единственный, которого квалики в этих лесах опасались.

То, что командир знает единый, удивило Роста, и вечером, у костров, зажженных небольшими увеличительными стеклышками, почему-то действующими, даже когда над головой было много листьев, практически в тени, он спросил:

– Командир, я хотел спросить…

– Спрашивай, трижды кесен-анд’фа.

– Когда вы отбивались от летающих треугольников губисков, вы стреляли очень синхронно, так что лучи из вашего оружия сливались. Как вы это делаете?

– Я не был там, где мы сражались с летающими кораблями, которые охотились за вами, – командир их отряда выразительно посмотрел на Шипирика. – Я был в другом месте. Но не раз сражался так же.

– Как вы сливаете, выстрелы из ваших ружей воедино? – Рост даже голос понизил, чтобы не выдать своего раздражения.

– Командир отряда прицеливается и нажимает на крючок…

– А остальные?

– Их ружья тоже стреляют, только сами.

Шипирик, который тоже сидел у костра и поедал вторую, кажется, порцию какого-то вареного мяса, здорово похожего на змеиное, тоже негромко спросил:

– Они не нажимают на курок?

– Я же говорю, они направляют ружья в нужную сторону и стоят поблизости, когда стреляет командир. Это не очень сложно. К тому же неумелых бойцов мы не берем на опушку леса.

Вот и поговори с такими, все-таки стал раздражаться Ростик. Отвечают совсем не на тот вопрос, который им задан. Потом его вдруг обдало, как из шланга, догадкой.

– Позволь мне осмотреть твое оружие.

Собственную пушку командир, впрочем, не отдал, но приказал одному из младших носильщиков, и тот нехотя протянул оружие. Судя по всему, оно было в отличном состоянии, а сзади у затвора прямо в приклад была вделана небольшая металлическая коробочка. Рост провел по ней рукой и понял… Улыбнулся Шипирику.

– Синхронизатор огня. – Он не знал, как это произнести на едином, поэтому сказал по-русски. Заметив, что Шипирик не понимает, зачем-то для верности добавил:

– Автоматический.

Шипирик стал еще расспрашивать и скоро понял, что именно эта коробочка во включенном состоянии, когда воины находились на очень небольшом расстоянии один от другого, позволяла командиру стрелять словно бы из одного ствола сразу из множества ружей. И тогда их огонь сливался воедино. Ничего подобного Рост прежде не видел.

– А как она работает? – спросил он, когда Шипирик снова принялся за мясо.

Командир отряда пожал плечами почти как человек. Его устройство синхронизатора не интересовало.

– Ружья нам привозят и боеприпасы тоже.

На этом разговор закончился. Хотя Росту очень хотелось еще узнать, кто поставляет кваликам оружие, боеприпасы, чем они расплачиваются и всякое такое… Но слишком долгие разговоры этими вояками воспринимались как слабость, поэтому пришлось обойтись без продолжения.

Зато стала ясна причина, почему квалики не рассредотачивались даже под огнем черных треугольников – они стремились повысить эффективность своего огня. Если бы они рассыпались на значительной площади, накрыть из антигравов их было бы сложнее, но это устройство перестало бы действовать.

Рост уснул, тщетно пытаясь понять, где находится мастерская, изготавливающая такое совершенное и такое действенное устройство. Обеспечивающее, может быть, единственную возможность сопротивления перед лицом значительно лучше вооруженного, технически и организационно более продвинутого противника. Словом, тут была какая-то загадка, потому что ничто в деревне кваликов не позволяло предположить возможность создания такого компактного и действенного шедевра боевой техники. Да что там – синхронизатор? Судя по их образу жизни, у кваликов и стрелкового оружия не могло возникнуть. Однако же оно было.

Поутру, должно быть, не наговорившись предыдущим вечером или обеспокоившись истощением сил у Шипирика, командир подошел к Росту, который привычно устраивался на носилках с тремя мангустами, и проговорил:

– Осталось два дня, если мы будем двигаться с прежней скоростью.

Они снова тронулись в путь. Рост прикинул: они прошли, кажется, не менее двухсот километров. И еще осталось два дня пути, то есть еще более сотни… От опушки они ушли уже достаточно, чтобы обезопаситься от неожиданного налета черных треугольников пурпурных. Что же это значило?

Ответа он так и не нашел, наверное, потому, что мангусты неожиданно устроили возню. Причем нимало не стесняясь, что скачут прямо по Росту. Его они уже давно как бы превратили в свою лежанку. К счастью, у них почти не было блох, а те немногие, которые появлялись, выгрызали совершенно по-собачьи, что с их ловкостью и проворством было делом не слишком сложным.

Ойкнув пару раз, потому что их коготки слишком уж глубоко процарапали кожу, Рост вдруг понял, что обе примкнувшие к ним кесен-анд’фы – самочки, и обе надеются со своим новым мужем отправиться в какой-то далекий и интересный путь. Читать их подвижные и бойкие мыслишки было куда проще, чем идеи первого мангуста. Разглядывая, как он вдруг прыгнул на проплывающую прямо над носилками ветку, а потом тут же слетел вниз на потерявших его из виду подруг, да так, что повалил обеих, Рост понял, что ему придется вмешаться. Но… не сумел. Зверьки каким-то таинственным образом дали понять, что мешать им ему не разрешено. Главным образом потому, что он еще не прочитал… их имен.

То, что в Полдневье имеются существа, по виду никак не позволяющие догадаться о наличии у них разума, Рост уже привык. Но вот то, что разум этих мангустов поднялся до того, что они носили собственные имена, что свидетельствовало не о стаевой, а о личностной определенности, – это привело Роста в смущение. А ведь и правда, нужно познакомиться, решил он. И попробовал тут же.

Меня зовут Рост, я человек, старательно подумал он на русском. Мангусты по-прежнему скакали как заводные, не обращая на него внимания. Тогда Рост сознательно отвлекся, понимая, что прямая трансляция мыслей может быть этим зверькам незнакома, и вот по касательной, так сказать… Вдруг Рост отчетливо понял, как эти звери поутру, когда весь лагерь кваликов еще дремлет, поднимаются и сообща охотятся, наедаясь на весь день. Втроем у них это выходило легко, даже весело. Потом они возвращаются и, как правило, успевают до подъема воинов…

Если насытиться не удавалось, а такое частенько случалось с молодой и более легкомысленной Белой Грудкой, приходилось отбегать от прорубающихся кваликов во время движения, но тогда охотиться было трудно, потому что воины распугивали любую живность на сотни метров в округе. К тому же потом не всегда легко было догнать отряд, перескакивая с дерева на дерево, да и опасные для таких небольших зверей места они проходили, всякое могло тут встретиться.

Вот эти мысли и послужили спусковым крючком.

Потому что мангусты разом успокоились, самец подошел к Росту, привычно опустился ему на плечи, и вдруг… Это было похоже на тот ментальный шторм, который ему устраивали чегетазуры. Давление какой-то отдаленной, но очень мощной, властной, даже более сильной, чем у каменноподобных истуканов, мысли, воли и… да, еще мудрости. В которой не было бы жизни, если бы не умение считаться с этим своим качеством и приглушать его, чтобы не умертвить слабые белковые существа, с которыми носителю этого разума приходилось иметь дело.

Все будет хорошо, все уже подготовлено, ничему не удивляйся, скоро все начнешь понимать… И что-то еще, что сломало Роста, как и ментальные атаки чегетазуров. Когда он очнулся, зверьки поблескивали на него своими шестью глазенками, ожидая возможности… Поговорить?

Нет, все-таки к разговору они были не приспособлены. Но каким-то усилителем ментальных сил Ростика, передатчиками чужой мысли они могли быть. Причем настолько успешными, что Рост определенно понимал – без них он был бы едва ли не слеп и глух для того сознания, которое, оказывается, приняло в нем участие, которое вело не только его, но и кваликов, которое было тут единственной противостоящей чегетазурам силой.

От этого становилось неуютно, словно Рост открыл, что ничем не отличается от муравья. Ему даже Цивилизация пурпурных стала казаться чуть ближе. Все-таки, несмотря на агрессивность и жесткость внутреннего устройства, она была похожа на мир людей. А то, что так отчетливо увидел Ростик теперь, – это было нечто запредельное, нечеловеческое… Но каким-то образом оно больше благоволило к людям, даже к нему одному, может быть, именно по причине их непохожести.

Ментальный удар оказался все-таки слишком силен, хотя мангусты делали все, чтобы Ростик восстанавливался побыстрее. Теперь они, кажется, сообразили, что объект воздействия, которому они решили помогать, оказался куда менее крепок, чем хотелось бы. А поэтому решили впредь служить чем-то вроде предохранителей, снижая мощь своих передач. Рост сам удивился, что понял это, но дело обстояло именно так.

На пятый день путешествия Рост услышал, как командир отряда сказал Шипирику, который определенно держался уже из последних сил:

– Все, люд-пернатый, мы успели и пришли… Хотя наш друг задержал отряд больше необходимого.

Рост опять время от времени впадал в какую-то дрему, вызванную даже не слабостью, а нервной и мыслительной истощенностью, поэтому не сразу сообразил, что Шипирика квалики тоже считают немного человеком, может быть, даже видят его своими тремя глазами как-то иначе, чем видел его Ростик. То есть они оба, по мнению лесовиков, были похожи… Ну а «нашим другом» они определенно называли его, Ростика, хотя до этого обращались к нему только как к кесен-анд’фе.

Не успело солнце выключиться, как изрядно уставшие квалики с носилками, на которых возлежал Ростик с мангустами, и с Шипириком, который плелся теперь позади всех, вывалились… Пожалуй, поляной это можно было назвать с большой натяжкой. Но все-таки место было ровным, и его не загораживали от неба слишком широкие кроны деревьев. А кустарник и даже местами трава были тщательно… Выкошены? Вытоптаны? В общем, так или иначе, это была площадка и не иначе, хотя она и напоминала трубу, обращенную строго вверх.

Такое впечатление возникало из-за деревьев, которые были очень похожи на те, что Ростик видел в лесу дваров. Они были такими же мощными, словно толстенные колонны, такими же лишенными нижних сучьев и такими же вечными, как там, на далекой, недостижимой Россе.

Квалики расположились на краю поляны и принялись ждать. Только костерок запалили, чтобы подкрепиться каким-то отваром, который готовили себе, только если совсем уж уставали, и который был для них наилучшим лакомством.

Они ждали час, другой, уже и солнце выключилось, и все, даже кесен-анд’фы, успели поужинать, а ничего не происходило. И вдруг… Не очень даже громко, скорее с шелестом, но в то же время изрыгая небольшие сгустки огня, раздвинув свод листьев на неимоверной высоте, с неба стал опускаться… Рост протер глаза, но все, что он видел, осталось прежним.

На поляну, устроенную под деревьями, не заметную никакой воздушной разведке пурпурных, опускалась самая настоящая ракета, помогая себе выставленными на шести пилонах, как в револьверном барабане, довольно значительными антигравитационными блинами. Кажется, они и служили стабилизатором, чтобы ракета не опрокинулась во время посадки.

Рост даже уселся поудобнее, чтобы получше ощущать, как задрожала земля от этих реактивных струй, от этой замечательной мощи. Ему на колени, изрядно перепуганные, тут же вспрыгнули три мангуста. Шипирик тронул Ростика за плечо:

– Ты видел что-нибудь подобное? – от волнения у него даже единый стал четкий, словно у самого Роста.

– Я представляю, что это такое, – осторожно ответил Рост. В самом деле, кто же на Земле, хотя бы по телевизору, не видел ракет.

Двигатели мощной машины пошумели еще немного, потом пламя под ней угасло. И примерно в центре корпуса со звоном, о котором так много в земных книжках писали фантасты, открылась дверца, спустилась лесенка.

И хотя Рост догадывался, что ракета притащила кваликам и ружья, которых у них не могло быть, и много чего еще, он отчетливо понял, что главное ее назначение в другом – она прилетела за ним с Шипириком. Путь домой, в Боловск, был теперь возможен.

Загрузка...