Стать бессмертным

1. Алексей Цейслер. Тридцать два

Итак, сегодня тридцать первое августа – мой день рождения. Я дома, смотрю по ящику новости, которые одна другой пакостней. День рождения выпал на воскресенье, а это значит, что все нормальные москвичи сегодня на дачах – больших и маленьких, деревянных и кирпичных, в одном, двух и даже трёх часах езды от Москвы. Один священник из ящика как-то на всю страну заявил, что дачи придумали коммунисты, дабы отвлечь людей от святого праздника Воскресения Господня. Получается, зря старались – оно таки осталось священным днём, хотя бы для приносящих в жертву неблагодарной подмосковной земле своё пошатнувшееся здоровье дендрофилов.

В любом случае, надеяться на то, что кто-то обо мне сегодня вспомнит, без толку. Может быть, завтра, после обеда, кто-нибудь и пришлёт письмо с поздравлениями, или даже позвонит. Единственный, кто меня поздравил сегодня – бездушный робот, приславший «Happy birthday» на «мыло», разрушив хрупкую иллюзию моего одиночества.

Выключаю телевизор и иду в бассейн. Я всегда так делаю, если не знаю, чем заняться. Это близко – десять минут ходьбы от дома – в тусклом здании а-ля гастроном, спорткомплексе Института инженеров водного транспорта. По дороге я захожу в магазин, где продают пиратские DVD диски. Покупать я ничего не собираюсь, просто там симпатичная продавщица.

Я не из тех, кто из ничего сооружает себе ритуалы, но если сорок первый шкафчик будет занят, у меня случится лёгкий приступ недовольства. Скажете, большое дело – шкафчик! Но если подумать, вся жизнь состоит из таких вот шкафчиков, занятых или свободных, размеры только у всех разные. Это я так, к слову.

Шкафчик свободен, я быстро раздеваюсь и закрываю его на pin-code моей кредитной карты. Это удобно, я всегда так делаю. Иду в душ. Там уже есть несколько человек – пара мужиков среднего возраста с лишним весом и один рано созревший мальчик, которому лет, должно быть, двенадцать – тринадцать, а взлохмаченные вторичные половые признаки уже покрыли его туловище спереди неприличного густо. И брюшко присутствует. Рядом с этими мне нормально. Как-то раз я пробовал ходить в бассейн по утрам, но после того, как попал на тренировку пловцов, перестал – среди широкоплечих подтянутых парней чувствуешь себя несколько ущербным.

Теперь – в «чашу». В воскресенье днём тут почти пусто, аншлаг обычно бывает около семи-восьми часов в будни – тогда бассейн натурально превращается в суп с клёцками: огромные тётки, застывшие в позиционном положении, полоумные мамаши с детьми, вот-вот готовые пойти ко дну пенсионеры… всё это несколько раздражает. Те, кто хочет спокойно поплавать, приходят к девяти, или как я сегодня – днём в выходные.

Прыгаю с бортика, вода освежает. Её здесь кварцуют, а не хлорируют, что выгодно отличает сей оазис физической культуры от множества подобных. Вообще-то бассейн для меня маловат, я больше люблю пятидесятиметровые, там можно получить больше приятных ощущений от заплыва.

В одну сторону я плыву брассом, обратно – кролем. Брасс полезен для сердца, а кроль для пресса, так сказал один доктор из ящика. Возможно, не все доктора из ящика переодетые актёры, потому что, когда я плыву кролем, чувствую, как напрягаются мышцы живота и поясницы. Приятная боль… Брасс нужен ещё и за тем, чтобы поглазеть вокруг. Главное в этом деле – хорошие очки. Те, что сейчас на мне – с диоптриями – стоили дурных денег, но дело того стоило, смотреть через них одно удовольствие. Хотя, допускаю, что люди с нормальным зрением, не разделят моих восторгов.

Туда – брассом, обратно – кролем… Я никогда не считаю, сколько проплыл. Когда устаю, отдыхаю у бортика, и, пока восстанавливается дыхание, можно получше рассмотреть соседей.

Слева – тётя средних лет. Пожалуй, старовата. В кильватере у неё рано созревший мальчик из душевой, должно быть, её сын. Фигуру тёте сохранить удалось, но возраст – есть возраст: чего ни выдумывай, а с шеей и руками ничего не сделаешь, они всегда выдают. И ещё лицо. И бёдра. И грудь. Короче – всё. Но при всём при этом, тётя пришла в купальнике с просвечивающим верхом. Ну, вот, почему, скажите вы мне, такие купальники носят не молодые девчонки, а только вот такие списанные подводные лодки? Может, в соответствующих магазинах существует ограничение по возрасту?

В общем, слева смотреть не на что.

Так, а что у нас справа? Тоже тётя, только помоложе, где-то моего возраста, может, чуть старше. Эта – совсем другое дело: фигурка, вроде бы, аккуратная, правда, лицо и грудь разглядеть как следует пока не получается. На ней закрытый чёрный купальник, белая шапочка и чёрные очки. Сбоку на шапочке какой-то логотипчик, не пойму, какой именно. Волосы, скорее всего, тёмные – под шапочкой не видно. Хотя нет, небольшая прядь всё же выбилась у виска; я угадал – она и правда брюнетка. Надо будет понаблюдать за ней повнимательнее…

Хлопает дверь, и из женской раздевалки появляются две подружки, похоже, студентки. Одна высокая и худая, другая, что характерно, маленькая и плотная. На обеих – открытые купальники эконом класса. Эти плавать не будут, просто потусуются в воде, потреплются. Для таких визит сюда не более чем повод для общения, ни о каком физическом совершенствовании они, похоже, не помышляют. Пока. Кстати, недавно я заметил, что в этот бассейн ходят либо совсем уж соплячки, либо тётки за тридцать. Самой вкусной возрастной категории отчего-то не бывает вовсе. Может, они все чем-то таким важным заняты? Не знаю… Понятное дело, на девчонок мне смотреть приятнее всего, даже если у них не всё в порядке с фигурой. Молодость бьёт класс, так сказать.

Я опять у бортика. Делаю вид, что качаю пресс, а сам наблюдаю за той, что справа – она как раз подплывает. Не быстро, но уверенно. Хорошая техника – к бабке не ходи, раньше занималась плаванием, но вряд ли серьёзно – фигура у неё совсем не как у профессиональных пловчих с их жутковатыми плечищами.

Она касается ладонями бортика и повисает на дорожке. Снимает очки. Бывают же такие серые глаза – загляденье!

Какое-то время мы висим рядом. Она в мою сторону не смотрит, а я украдкой на неё поглядываю. Делаю вид, что изучаю то часы, то большой термометр на стене. Что же у неё спросить-то, господи…

Ныряю, отталкиваюсь ногами от бортика и снова плыву. До противоположного бортика брассом, а обратно – ну, сами знаете…

Больше часа я обычно не задерживаюсь. Какой смысл себя изматывать, надо вылезать и идти в душ, тем более что та, что справа, уже ушла. Не выходит она у меня из головы…

Какое-то время я рассуждаю, не подождать ли мне её снаружи и не предложить ли ей свой вечер. Ведь ничего страшного не случится, если подойти к приятной женщине на улице и поинтересоваться её свободным временем. Это просто. Всего-то делов – перешагнуть через поднявшийся к горлу комок, подсочившее давление, взмокший затылок. Главное – угадать с первой фразой. Собственно, вариантов-то всего два: «Девушка, что вы делаете вечером?» или «Девушка, вы свободны?»

Постараюсь объяснить: с тех пор, как я развёлся, довольно большой кусок моего свободного времени уходит на поиски. Услугами уличных дам я, разумеется, не пользуюсь, чаще всего наведываюсь либо к старым (не в смысле возраста, разумеется) и не особо требовательным таким же, как и я, одиноким подругам, либо посещаю проверенные апартаменты. Первое проще, но приходится мириться с непрофессионализмом и периодическими скандалами, второе – дороже. Опыт в этом деле у меня небольшой – когда был женат, налево особенно не гулял. Бывало, конечно, но, просто со скуки. Об этой самой скуке может рассказать любой окольцованный – у всех всегда одно и тоже, если долго живёшь с одной женщиной. Это довольно безопасно, если соблюдать минимальные меры предосторожности. Жена меня, кстати, ни разу не застукала, мы развелись совсем по другому поводу. Точнее сказать, безо всякого повода. После развода, как и следовало ожидать, известный колорит исчез, осталась одна насущная потребность.

Я всё-таки принял решение и теперь тороплюсь – не хочется упустить ту, что справа. На мытьё, вытирание и переодевание у меня уходит не больше пяти минут. Но перед тем как выйти на улицу, надо ещё высушить голову при помощи унижающей мужское достоинство бабской сушилки. Единственный способ не испортить себе при этом настроение – лихо захлопнуть пластиковое забрало и представить себя гонщиком, хоккеистом или лётчиком – только так можно избавиться от ощущения себя клушей в бигудях. Пару минут сохну, и бегом на улицу.

Мы выходим из спорткомплекса одновременно. Её взгляд, короткий и цепкий, на долю секунды задерживается на мне (ровно на время срабатывания системы «свой – чужой») и уходит прочь. А я, так и не успевший выбрать, с какой же фразы начать, стою, как истукан и молчу. Возможно, если бы у меня было хоть чуть-чуть времени, наверное, я бы выдавил из себя что-нибудь, но тут – фактор внезапности… только и успел отметить, что ростом она почти с меня. Теперь остаётся либо плюнуть на всё и пойти домой, либо…

Аккуратно, соблюдая приличную дистанцию, метров, наверное, десять, должно быть, не слишком быстро для мужчины, я иду вслед за моей новой незнакомкой. Хотя, в принципе, мог бы этого и не делать – она не обернулась ни разу. Люди вообще редко оборачиваются, когда куда-то идут.

Минут за десять мы таким макаром доходим с ней до входа в метро «Коньково». Мне туда не надо, но я всё равно спускаюсь в запруженный людьми переход. Сокращаю дистанцию до минимума, потому что очень трудно преследовать человека в метрошной толпе. Между мной и рассыпающимся при каждом шаге её чёрным каре теперь всего один человек.

Она заходит в последний вагон поезда, который идёт в центр. Я захожу следом и встаю у дверей. Делаю вид, что изучаю схему метро. Вагон сильно дёргает, и мы начинаем карабкаться по рыжей ветке вверх, с юго-востока на северо-запад. Пробираюсь поближе и смотрю в окно. Там одна за другой мелькают «Беляево», потом «Калужская», «Новые черёмушки», «Профсоюзная» – похожие друг на друга, как сёстры от одной матери и разных отцов. Сороконожки[1], одно слово. Не люблю я их, в основном из-за дешёвой, кафельной их беспринципности. Отворачиваюсь от окна и снова пристально изучаю знакомый с детства узор из разноцветных линий.

Станция «Шаболовская». Чем ближе мы подъезжаем к центру, тем тише становится шум в вагоне, я даже слышу музыку из плеера парня, который стоит рядом – «Led Zepprlin», «Good Times, Bed Times». Украдкой поглядываю на… а вот как мне её теперь называть? Ведь всё должно иметь какое-то название – нет названия, нет и предмета, так? «Девушка из бассейна»? «Наяда моя»? «Купальщица Ренуара»? «Мадам баттерфляй»? Не знаю. Пусть пока будет просто «Она», а там посмотрим.

«Она» сидит в самом углу вагона и читает толстую книжку в мягкой обложке. Ветер теребит тот самый локон, который выбился у неё из-под шапочки в бассейне. С определением возраста я, похоже, ошибся в хорошую сторону – она меня моложе. Ей, может, лет двадцать шесть – двадцать семь, не больше. «Она» отрывает глаза от книги и рассеянно смотрит перед собой. Потом замечает меня, и наши глаза встречаются во второй раз. Теперь её взгляд задерживается на мне немного дольше, но через пару долгих секунд снова устремляется в раскрытую книгу. Чувствуя невероятный стыд, отвожу в сторону глаза. Чёрт меня дёрнул за ней пойти…

Станция «Октябрьская». Вагон облегчённо выдыхает людьми. Я прохожу почти в самую середину, чтобы пропустить выходящих. Оставшиеся пассажиры не спеша разбредаются по освободившимся сидячим местам, двери, наконец, закрываются, и поезд, без усилия тронувшись с места, катит дальше, на север.

Я оборачиваюсь, чтобы ещё раз на «Неё» посмотреть, но «Её» уже нет. Там, где секунду назад сидела моя незнакомка, расположилась полная мадам с коричневой таксой на руках. Такса пытается вырваться и задорно тявкает.

«Осторожно, двери закрываются, следующая станция «Третьяковская», – говорит женщина из репродуктора.

«Что я вообще, здесь делаю? – думаю я. – У меня же сегодня день рождения… Зачем я попёрся за ней? За-че-м?» «Затем, что тебе сегодня просто нечего делать ни дома, ни в каком другом месте, – отвечает мне мой собственный голос, – и ещё, потому что у тебя уже два года никого нет…»

А ведь правду говорит, стервец.

Выхожу на «Третьяковской». Перебегаю на другую сторону платформы, заскакиваю в вагон… но «Третьяковская» – это такая станция, где, чтобы вернуться назад, мало просто перейти на другую сторону платформы.

«Осторожно, двери закрываются, следующая станция «Марксистская», – говорит женщина из репродуктора.

«А, может, не так уж и плохо отметить свой день рождения в метро? – думаю я. – Как-никак, несколько миллионов приглашённых…»