Старовский раскоп

Глава 1. Перешагнуть Рубикон

…В первобытных культурах постфигуративного типа бытовала традиция «селективного отбора» потомства. Поскольку младенец не имеет еще самоценности как уникальная личность, постольку от слабых и нежизнеспособных младенцев, от новорожденных с уродствами и близнецов спешили избавиться доступными способами. Например, в Спарте таких детей сбрасывали в Тайгетскую пропасть, подобные практики существовали и в других «воинских» культурах. Смысл отбора заключался в отсеве детей, потенциально неспособных стать воинами или матерями здорового потомства. Схожие порядки существовали и в Кланах, но имели основанием под собой не желание вырастить воинов, а вполне серьезную опасность вырождения малочисленных групп редких Тотемов. Например, зооморф с синдромом Райнована в большинстве случаев не способен произвести здоровое потомство без генетических нарушений. В пределах замкнутого клана такой ребенок представляет опасность для выживания будущих поколений. Известно, что только префигуративная культура меняет отношение к детям. Особенность данной культуры заключается в возможности старшего поколения перенимать опыт младшего поколения, следовательно, меняется отношение к детям. Меняются моральные принципы, обоснование необходимости защищать ребенка и принимать его таким, какой он есть, заключается уже в ментальных установках…

Энциклопедия культур Кланов

Ребенок Антона умирал, Антон знал это уже две недели.

А еще знал, что надежды почти никакой. И жена Инна тоже знала, и даже сам Славик… Знать не мог, но чувствовал. В промежутках между припадками. А во время ему было просто очень больно. Звериная сущность боролась с людской за место в маленьком худом теле. Тело отзывалось судорогами, пена хлопьями срывалась с губ, Славка скулил по-собачьи, он очень мучился, а облегчить страдания Антон не мог, даже если бы сам умер. Жена за последний месяц сбросила десяток килограммов и постарела лет на двадцать.

И тоже ничего, ничего не могла сделать! Не помогли даже многочисленные женины родственники, всё сплошь маги-целители-зооморфы шут знает в каком поколении. Не помогли и друзья Антона, тоже ведуны не из последних. Синдром Райнована, будь он проклят.

Был такой оборотень Райнован в шестом веке. В Киликии. Не оборотень даже, а так, оборотненок. Волк, кажется. То есть, должен был стать волком. Мальчишка еще, вот как Славик, может, чуть постарше. Оба родителя – чистокровные оборотни. Только еще до полной инициации Райнована поймали и заперли в клетке на потеху публике. Заставляли перекидываться из облика в облик. Вот смешно-то, а?! А мальчик же еще не инициированный, у него почти не было сил для таких фокусов. "Игрушка" не отрабатывала номер, её били и морили голодом… От издевательств и слабости Райнован начал "застревать" – и в одном облике не может, и в другом. Так и умер.

Но Славика-то никто не бил и голодом не морил! И до инициации мальчик дожил вполне благополучно. Однако сам обряд прошёл как-то неправильно. И в следующий раз, как Славка попробовал перекинуться, случилось… вот.

Антон разыскал всех друзей, которые хоть что-то знали и умели. Всех знакомых, которые могли что-то знать. Даже врагов, которым готов был ноги целовать, лишь бы помогли. Слетал в Ниццу к самому известному специалисту по физиологии зооморфов. После приема напился до потери сознания. На следующее утро очнулся, болел дико с похмелья – оборотням нельзя человеческий алкоголь в принципе, организм не переносит – но и попытки не предпринял опохмелиться. Славику ничем не поможешь.

Возвратился домой, сказал жене – та взвыла одними глазами, но по примеру мужа напиваться не стала. Заперлась в ванной комнате надолго, Антон даже испугался. Обошлось. Через час вышла с красными глазами и с тех пор плачущей ее Антон больше не видел. Она вообще очень хорошо держалась. Гораздо лучше самого Антона.

В тот же вечер заглянул очень близкий друг – их, близких, оказалось вдруг так много. Все клановые и еще ребята из соседних паттернов. Этот друг был тоже из Пантер, Влад, с ним в одной связке учились. Принес Славке апельсинов, денег на лекарства и каких-то травок. Сказал, заваривать. Это должно хоть чуть-чуть облегчить припадки. И еще посоветовал одну дельную вещь. Сходить на поклон к главе клана, попросить помощи у него. Намекнул на один очень древний и очень сложный обряд…

Антону к тому времени уже море по колено было. Пошёл. Причем натурально на поклон – хоть лбом об пол биться, хоть шею под нож подставлять. Если это поможет, то почему бы и нет.

Глава клана Ингмар принял Антона ласково, всем своим видом выражал соболезнование горю, пригласил на чашку чая. Предложил сигарету, которую Антон принял с благодарностью – раньше некурящий, сейчас прочно подсел на никотин, случалось и пачку, и две в день выкурить.

Антон нервно затягивался, Ингмар некоторое время молчал, потом осторожно начал:

– Я чем-нибудь могу помочь? Как у вас с деньгами? Может быть, твоему сыну или жене что-нибудь нужно? Мы всё понимаем…

– Моему сыну нужно жить. Сегодня с утра у него уже припадок, – глухо пробормотал Антон. Взял себя в руки. – Я узнал, что есть какой-то древний обряд.

Ингмар словно постарел разом. Хотя он, глава клана, действительно уже очень старый. Ему давно уже за сотню лет, он и революции, и войны, и еще чего пострашнее смерти одного маленького мальчика видал. У Антона заныло в груди, не спрашивая, выхватил из пачки еще одну сигарету и жадно, обжигаясь, затянулся.

– У твоего сына синдром Райнована, Антон, – тихо сказал Ингмар, тоже закуривая. – Раньше для сохранения чистоты породы детей при малейшем подозрении… ликвидировали. Чтобы и сами не мучились, и, если выживут, своих деток не плодили. Понимаешь?

– Мне плевать. И на чистоту породы, и вообще на всё, – насмелился заглянуть старому коту в глаза. Зеленые такие, близорукие глаза. Приговора Славке, а значит, и себе, он там не увидел. – Мой сын должен жить. Я что угодно сделаю, только пусть живет. Нужно, меня убейте! Инка тоже готова! Только дайте нам надежду! За что нам такое?!

Самообладание полетело к чертовой матери, Антон знал, что выглядит безобразно, не подобает так Коту клана Пантер. Ничего не мог поделать. Скажи ему Ингмар пойти и утопиться – пошёл бы. Этот, специалист по физиологии, мать его, ляпнул, что, дескать, ваша самка еще пару-тройку здоровых принесет, так зачем же убиваться?

– Это никогда не бывает за что-то. Это или результат неправильного ухода за ребенком, или мутация, как в вашем с Инной случае. Вы не виноваты ни в коем случае. Так вышло. По статистике, такое случается с одним ребенком из двадцати тысяч. Слава стал таким двадцатитысячным.

– Это должно меня утешить? Мне обряд нужен. Обряд. И только.

Ингмар старательно затушил сигарету в пепельнице. Сигареты хорошие, кстати, "Nat Sherman Classic".

– Антон, это тёмный обряд. Понимаешь, что это означает?

– Человеческая жертва. Да?

– Именно. Одна как минимум. И еще несколько магов "выпить" как батарейки. Нравится? Ну? Нет, я бы выбил разрешение у Координаторской, они бы пошли нам навстречу. Пантер слишком мало, чтобы нами разбрасываться. Но убийства будут на твоей совести. Подумай.

– Я…

– Подумай. Завтра придешь. Сейчас домой не возвращайся, часик посиди где-нибудь, чуть-чуть расслабься и взвесь все за и против. Ну?

– Хорошо.

***

Здесь постоянно курили.

Сизый дым висел клочьями, раздражал итак уже обожженную слизистую носа. Антон тоже вносил свою лепту в общий пряный туман. Дешевое местечко, в таких многое позволяется. "Салун "Пьяный койот"" не хотите ли? В Сибири?

За соседним столиком девушка в короткой юбке явно скучала, коктейльной соломинкой помешивала нечто оранжевое в своем бокале. Молоденькая, лет от силы двадцати двух, ярко раскрашенная. Наверно, не профессионалка, всего лишь любительница приключений. Блескучая, а пахнет неуверенностью.

Призывно улыбнулась и даже качнула головой вялому интересу Антона – ну тянет простячек к оборотням. Животный магнетизм, говорят. Можно было бы воспользоваться. Нужна ведь жертва? Можно так запудрить девчонке мозги, что она до самого последнего момента ничего не поймёт. Не этой конкретно, естественно, а какой-нибудь другой. Ночью заглянуть в такой вот бар и взять первую, которая под руку попадется.

Отвернулся. Девчонка сейчас наверняка сидит, досадливо сморщив носик, и в упор не понимает, что на неё накатило – флиртовать с невзрачным незнакомым мужчиной "сильно кавказской национальности".

Справа шептались, изредка прерываясь на поцелуи, двое. Стриженная под мальчишку, спина узкая, худая, черная футболка с ядовито-зеленым листиком марихуаны – девушка. Юноша угловатый, широкий, порывистый. Видно даже в полумраке, издалека, мельком – любят друг дружку. Может, мимолетно, может, только на этот вечер, но по-настоящему.

Под потолком болтался за какой-то надобностью зеркальный шар, бликовал в густом тумане. Вон бармен за стойкой. Здоровенный детина, на вид туповатый, под тридцать ему, видать, ровесник Антона. Интересно, жена, дети…?

Хлопнула дверь в уборную, вывалился-вышатнулся из нее парнишка лет двадцати, вдрызг пьяный. Вообще бери тепленьким. Покачиваясь, нырнул в густую темноту закутка для "випов". Оттуда доносился пьяный гогот. В той же кондиции еще парней пять. Выбирай любого.

Ну, так и? Кого не жалко?

Саданул кулаком по крышке стола, хотел бы сломать костяшки, чтобы побольней, да не вышло. Зря послушался Ингмара, оно, когда не знаешь, – куда проще.

На улице вертелись в воздухе первые снежинки, а небо было уже ночное, синее и в звездах. Плюнуть бы в него.

На пороге Инна спросила одними губами:

– Ну что?

Ответить не успел, в комнате болезненно вскрикнул Славик. Убежала. Антон, стараясь не вслушиваться, тихо разделся и ушел на кухню. Через полчаса жена пришла.

– Уложила спать. Дала той травы, которую Влад принес. И? Так что? Нам помогут?

Антон поглядел на тонкие инкины запястья, в пергаментное, иссушенное бессонницей лицо. Он хотел всё рассказать жене и спросить совета. Инна глядела устало, тускло. Она ждала приговора. С самого утра, когда Антон ушёл, до самого позднего вечера, пока муж сидел в баре.

Совета спросить, значит? А какой совет может дать обезумевшая от горя женщина, круглые сутки запертая в квартире с умирающим сыном? Так еще и бремя выбора на свалить на неё? До кучи?

Антон сообразил, что вот оно – ответственность. Нужно решать самому. И знать, что никогда и ни за что не сумеет он сказать жене, что отказался от обряда, потому что для этого должен убить простеца. И, конечно, никогда не признается, что согласился обменять жизнь ни в чем не повинного человека на славкину жизнь. Инка никогда, ни разу в жизни не охотилась на людей. Вообще не охотилась, у нее выдержка твердокаменная. Всё равно, никогда Антон даже не намекнет, что за выбор предложил ему глава клана Ингмар, старый кот, революции и войны видавший.

Кивнул:

– Всё нормально. Нам помогут. Я договорился. Завтра схожу к Ингмару, он скажет, что делать.

***

В Нововерске, на пересечении улиц Ленина и Борцов Революции, стоит скромненький серый домишка в два этажа, планировки в виде буквы "с". Домик уже лет сто как находится в аварийном состоянии, обветшал, кое-как намазанная краска облезла, обнажив серые панели. Стекла в окнах пыльные, щедро изукрашенные трещинами в синей изоленте и скотче. Единственное приличное во всем здании – мраморная мемориальная табличка на углу. Белая, с надписью когда-то позолоченными буковками: "Памятник истории федерального значения. Здесь с 1906 по 1917 год находилась подпольная квартира отдела РСДРП(б), а в 1918 году располагался штаб по борьбе с контрреволюцией и выпускалась газета "Красный путь". Охраняется законом".

Антон тупо перечитал надпись, наконец, сообразил, что может означать аббревиатура «РСДРП (б)». Коммуняки. Еще разок обогнул здание, полюбовался на заросшее грязью оконце подвального помещения и решил, что коммуняки нынче не в чести. А вот контрреволюция явно победила. С сожалением отбросил почти до фильтра скуренную сигарету, подумал, не достать ли новую, но на часах было без пяти пять, а назначено на ровно. Пока подымешься…

Изнутри зданьице оказалось не столь безнадежно. Хороший паркет, солидная мебель, на входе секьюрити – амбал в два Антона толщиной и со взглядом садиста-профессионала. Впечатление несколько портил стойкий запашок перегара от мужика, но, может, тоже часть имиджа?

– Мне назначено. Антон Костин, – кивнул хорошенькой девушке на ресепшене. Та мельком глянула в ноутбук, пробежала пальцами по клавиатуре.

– Клан, пожалуйста. С идентификацией.

Амбал надвинулся, оттирая плечом в уголок холла. Одновременно уловил слабый отблеск поднимаемого барьера. Словно бы Антон экстремист и сейчас вытащит из-за пазухи свой большой АКМ. Неслабо у них с охраной. И на слово не верят, требуют подтверждения. Ну, если хотите…

– Клан Пантер.

И тут же перекинулся. Один миг, а мир изменился. Посерел и расцветился запахами. Секьюрити забыл сменить носки и курит "Беломор". Девчонка нервная оттого, что сегодня у нее "те самые" дни. Да, а духи она предпочитает вонючие, приторно-сладкие, дешевка. Оскалился, махнул хвостом. Хватит? Или вас еще и укусить?

– Достаточно, – изрекла дамочка. – Вам вверх по лестнице, кабинет направо. Вас ждут.

Амбал проводил уважительным взглядом, дамочка на ресепшене слегка побледнела. Антон знал, что в звериной ипостаси выглядит куда внушительней, чем в человеческой.

Действительно ждали. Двое.

В кресле у стола сидел Ингмар, прихлёбывал чай. Второй, по виду ровесник Антону, сидел за столом, и, внимательно вглядываясь в монитор компьютера, лихорадочно дергал «мышку» по коврику. Динамики тихонько попискивали и хрипели.

"Играет. В стрелялку какую-то или гонку", – догадался Антон.

Впрочем, при появлении Антона занятие свое игрок прекратил, отодвинул «мышку» и выпрямился в кресле.

– Господин Костин?

Кивнул в знак согласия, еще один кивок бросил Ингмару в качестве приветствия.

– Замечательно. Позвольте представиться, Олег, Координатор по Сибирскому округу.

Антон удивился, конечно, но ничем удивления не выдал. Олег, значит. Координатор. Мужчина лет тридцати, с азартом изничтожающий виртуальных монстриков, родился на самом деле где-то в позапрошлом веке и вполне мог сопли главе Ингмару подтирать. Кивнул вторично.

– Что, Антоша, надумал, значит? – подал голос главный кот клана. – Давайте сразу к делу. У меня сегодня еще важная встреча. Кстати, Олег, ребята волнуются, тебя требуют. Чуть до драки не дошло. Каждый одеяло на себя тянет.

– Разберемся. Сначала с вашей лицензией утрясем. Так что, господин Костин, вы подтверждаете свое требование, заявленное в устной форме главе Клана? Берёте ответственность на себя и подтверждаете, что принимали решение, находясь в твердой памяти и здравом уме?

Дальше Антон подписывал какие-то бумаги, чем-то клялся и что-то подтверждал. Получал инструкции. Выяснилось, что придется уехать. В захолустный Заречец. Наконец, помурыжив минут двадцать расспросами насчёт серьезности решения и готовности отвечать, выдали два разрешения. К тому времени Антон уже весь взмок и сам не знал, серьезно ли он всё это затеял или в последний момент… Нет, на последний момент права у него не было.

Первое разрешение оказалось на проведение обряда и выглядело казенной справкой из какого-нибудь СОБЕСа. Даже печать стояла – слегка смазанная синей штемпельной краской. И за размашистой подписью Координатора Олега.

Второе выглядело куда солидней. Собственно даже, не разрешение, а целая подшивка из трех личных дел. Три досье на людей, которые, как Антону объяснили, в ближайшее время всё равно должны с наибольшей вероятностью погибнуть, а так хоть польза будет. В общем, выбирать любого.

Антон кивнул, свернул досье трубочкой и сунул во внутренний карман куртки.

Сказал или не сказал "спасибо", позже не сообразил, а уже дома внезапно понял, что лица Координатора не помнит. То есть тот вроде светловолосый, голубоглазый… или нет? Русый и смуглый? Впрочем, какая разница. Шифруются, как умеют. В конце концов, Координатор итак фигура почти мифическая. Наверно, есть резон.

На пороге дома уже и думать забыл про Олега и прочие клановые дела.

– Ин, мне нужно будет уехать из города, надолго, на две недели приблизительно. А вас со Славкой ко мне потом переправят. Буду заниматься подготовкой обряда. Может, взять няню тебе в помощь?

– Справимся. У Лены отпуск с понедельника, она обещала приехать помогать. Не трать лишние деньги, – инкино лицо просияло решительной надеждой. Ей только и нужно было, чтобы сказали – шанс есть. А дальше она сама.

Знала бы она, сколько этот шанс стоит.

Досье были до неправдоподобия подробные, включая совершенно бесстыжие самые мелкие детали. Например, про первого кандидата в жертвы, некоего Виталия Захарова, Антон узнал, что тот имеет привычку надираться в полном одиночестве по субботам. Затем при должной кондиции гулять по двору и гонять бабок, а после целое воскресенье опохмеляться и слезно вымаливать у тех же бабок прощение, но уже в понедельник являться на работу, как ни в чем не бывало, при костюме и в свежей сорочке. В общем, понятно, если брать, то брать тепленьким и в квартире где-нибудь вечерком в субботу. Откроет как миленький. Еще и составить компанию предложит.

Второй кандидат порадовал полной неудовлетворенностью своей сексуальной жизнью и через это привычкой «клеить» женщин на одну ночь в каких-нибудь дешевых придорожных кафе. Как следствие, переболел гонореей и ещё чем-то из "букета" богини любви.

Третьей жертве всего двадцать пять. Миловидная довольно, и единственная из троих внушала Антону стойкую симпатию. Сразу видно, девочка серьезная и порядочная, а из "бесстыжих" мелочей разве что привычка читать и грызть одновременно какие-нибудь сладости в постели.

Странно, но пока кандидатов жалко не было. Может быть, оттого, что у того же Виталия помечено – в ближайшее время должен будет в пьяном виде забыть потушить сигарету, спалить квартиру и задохнуться в дыму… Девушку вроде собьют на дороге.

Или потому, что Слава проснулся и за стенкой просил маму почитать сказку.

***

Судя по всему, так называемые «простецы», люди без каких бы то ни было магических способностей, являются тем самым «промежуточным звеном» эволюции, без которого никогда не появились бы ни зооморфы, ни маги. Несомненно так же, что «простецы» обладают всеми психическими свойствами, присущими и магически одаренным, и нисколько не уступают им в интеллектуальном развитии. Однако вопрос об отношении к простецам магического сообщества дискутируется до сей поры. С одной стороны, наличие у простецов разума предполагает распространение на них всех норм «Хартии Баланса», и такая позиция является официально признанной. С другой стороны, недоразвитие у простецов важнейших магических функций организма стало идеологической базой появления крайних, шовинистических течений среди магов, призывающих иногда даже к истреблению homo sapiens vulgaris как вида, а чаще просто практикующих отношение к простецам как к «кормовой базе».

Энциклопедия культур Кланов

***

Луна висела в небе толстая, тяжелая, до окончательной полноты ей не хватало нескольких дней.

Висеть-то висела, только вряд ли кто её видел. Небо затянуло толстым одеялом облаков, снег… не снег даже, так, крупка, сечёт с самого утра, никак толком не организуясь в нормальный снегопад. Но луна всё-таки почти назрела. Антон её прекрасно чувствовал. В такие дни он всегда ощущал неприятную тревогу, дань своей второй, животной природе, тосковал даже. Нечто, смутно называемое "голосом крови", настойчиво звало… куда-то. Кого-то выслеживать, загонять, пить чью-то еще горячую, дымящуюся в ночи кровь.

Впрочем, сейчас было слишком холодно, чтобы всерьёз мечтать об охоте. Да и не охотился Антон на самом деле ни разу в жизни. Так, домашнего кролика загрызть, когда очень хочется, или голубей погонять. А где под Нововерском вообще охотиться? Бежит дикий зверь от города, за свою шкурку опасается.

Антон стоял в подворотне, под козырьком, курил и смотрел на мельтешение крупки вперемешку с нормальными хлопьями в воздухе. Подворотню неумолимо заметало, мусорные бачки скрылись под белыми шапками, далекий фонарь светил натужно, сквозь полудрёму. Оставалось еще приблизительно двадцать минут.

Антон ждал.

Вот как восемь лет назад. Даже погода стояла такая же, разве что снег чисто символический. И, конечно, была луна…

***

…Реку просто выморозило до дна. Рекордно холодная зима, сказали синоптики. Димка, идиот, опять где-то застрял, задерживался уже на час почти. Антон пританцовывал на снегу, лапы мерзли неимоверно, всё-таки пантеры не слишком приспособлены для жизни в Сибири. Дрянь тут, а не жизнь пантере, если откровенно. Ну, Димка, ну, козёл, если окажется, что опять застрял у подружки – прибить гада на месте. Отморозил мягкие подушечки, когти застекленели, лишний шаг сделать боишься, сломаешь к чертовой матушке. Пять километров от города, а в паре километров – поселок с красивым и лживым названием "Райское". Там есть магазин, только он ночью не работает, конечно. Даже забежать погреться некуда.

Антон решил ждать еще десять минут, а потом валить назад, домой. Хруст снега заслышал издали, мягко отошёл к кустам, слился с темнотой, но любопытство взыграло. Шаги легкие, испуганно-быстрые, ровные. Женщина. Чего женщине делать среди ночи в двух километрах от деревни? Затаил дыхание, позволил себе высунуться – всё равно она в темноте вряд разглядит. Девушка молоденькая оказалась. Красивая. Не обычной красотой молодости, не свежестью, а такая… правильная, что ли.... Настолько, что аж дух перехватило.

Такая вся… Глаза большие, в мохнатых ресницах, а с ресниц она легкий снежок смаргивает, но снежок тает, оседает капельками- слезинками, на щеках. Губы ласковые, изогнутые луком. Носик ровный, небольшой… Кукла или картинка… Как-то так. С ума сойти, чтобы такое чудо – и среди леса! Ночью!

Наверно, это и называется «громом шарахнуло»,, потому что на тропку вышагнул, ни секунды не раздумывая. Незнакомка вполне ожидаемо взвизгнула, отшатнулась, уронила сумку в снег. И неожиданно – упала. На четыре лапы. Чёрная, желтоглазая, тонкая и легкая – и пантерой тоже красивая. Мельче гораздо Антона, моложе года на два, вообще скорее игрушечная, чем хищная. И зарычала тоже не угрожающе, а недоуменно и с заметным испугом. Что, дескать, делаешь здесь, чужак? Мне удирать со всех ног или пощадишь?

Он забыл про Димку начисто. Привёл девушку домой. Там в порядке "антистресса" достал валерьянки. В клане столь вредных наклонностей не поощряют, но Антон, как и всякий уважающий себя студент, держал дома некоторое количество "дури". Нюхнули. Ну, молодые еще были, дураки.

Хмельная Инна – имя тоже красивое, необычное – очень мило морщила лоб:

– Антон, а, Антон? А вот отчего у тебя глаза черные? Ты что ли этот… сын гор? Грузин? Или чечен? Ой, а я боюсь тебя, Антон!

Антон кивал, "подтверждая" самые черные иннины подозрения – да, сын гор. Сибирского розлива, правда, и вообще никакого отношения к горам не имеет, просто затесались вот в предки какие-то чернявые. Но в душе ого-го, конечно! Да, и танец с саблями спляшу, эту, как её, лезгинку! Или это не лезгинка? А плевать! Вот Хачатуряна поставим, сабли раздобуду, станцую как пить дать! Ты только это… приходи еще?

Вдрызг уже пьяная, совсем к "дури" непривычная, мягко улыбалась, чистые родниковые глаза со дна отдавали зеленцой, Антон всё смотрел… Он тоже был изрядно пьян, и он не знал еще, что такие же точно глаза будут потом у сына Славки. Но влюбился уже тогда. С пьяных глаз чудилось – Инна какой-то дивный эльф, который с первым лучом солнца исчезнет. С пьяных глаз, конечно…

***

Да, а ночь была совершенно такая же, как сегодня. Холодрыга, только сигарета и спасает. Метель, наконец, разродилась. Снег бесновался в воздухе, в водосточной трубе выл ветер, скрипела какая-то доска над головой, опасно раскачиваясь на хлипких петлях. Однако от снега и ветра защищала. Саат побери, да когда уже она появится? Она ушла из дома приблизительно полтора часа назад, след имелся, и четкий еще… Должна уже возвращаться.

Заречец этот – дрянной городишко. Мелкий, правильный и сонный, словно бы застывший в одном своем времени бронзовых бюстов вождя мирового пролетариата, ноябрьских демонстраций и огромных алых звёзд на макушках районных ёлок. Город перешептываний за спиной и вездесущих старух с тросточками и клетчатыми сумками. Приехал сюда четвертого дня, а уже вчера расслышал, как соседка снизу прошипела в спину "нехристь". Нет, не спорит никто, нехристь и есть, среди пантер вообще мало христиан. Больше как-то почитатели Саат Справедливой. Хоть это тоже бабьи сказки. Если бы она существовала, Антон сейчас не смолил бы на морозе в ожидании первой своей человеческой добычи. Она бы помогла.

А так Антон сам себе помогал.

И дождался-таки.

На миг остолбенел, очень уж на Инку восьмилетней давности издали смахивала. Такая же узкая, стройная, чертами лица издали даже походит. Был порыв смыться отсюда, попробовать ещё разок Виталия Захарова обработать. Пьянь несчастная, не жалко таких, хоть расстреливай. Только дверь, сволочь, не открывает. А времени уже в обрез.

Отвод глаз работал исправно, девушка мужчину в кожаной куртке и вязаной черной шапке не замечала в упор. Но, видимо, что-то чувствовала, потому что ускорила шаг и торопливо зашарила в кармане. Удивительная восприимчивость – может, какие-то спящие способности? Но засвиристел телефон у жертвы в кармане, она расслабилась, защебетала в трубку, отвлеклась.

Тогда подошёл ближе, перекинулся и отпустил морок.

И ударил когтями. В последний момент сделалось совсем жалко, да и женщину обижать…

Сориентировалась слишком быстро для женщины. Резануло по глазам так, что чуть на месте не помер. Баллончик чертов!

Нужно было для верности куснуть, но царапин должно хватить. Буквально упал в морок обратно и тёр, тёр горящее лицо до искр из глаз, только бы не нюхать проклятой вони. Жертва меж тем повыла в снегу, посидела, раскачиваясь из стороны в сторону, как катотоничка, схватила сумку и бодро побежала домой, потеряв с Инной всякое сходство. И славно. Вообще всё славно складывалось – и подкараулил, и инициировал.

Теперь только ждать. Неделю или десять дней. Она должна достаточно свихнуться, чтобы стать пригодной к обряду. А она свихнется, без дрессировщика инициированному никак нельзя. Оборотень по рождению перебьется как-нибудь, перетерпит еще, а вот…

***

… Антон искренне ненавидел своего наставника. И одновременно обожал, как обожать мог бы только мальчишка лет двадцати, какой-нибудь зеленый солдатик – генералиссимуса Суворова, скажем, или генерал-фельдмаршала Кутузова. Как две одинаково сильные и совершенно яростные эти эмоции могут уживаться бок о бок, Антон никогда не давал себе труда задуматься. Так было, и так было со всеми. Дрессировщика нельзя любить, потому что он ломает твою психику под основание, но и ненавидеть тоже нельзя – он делает тебя тем, что ты есть и чем ты будешь. Антон был оборотнем от рождения, он и представить себе не мог, что бывает иначе.

И то окончательное оформление Котом далось тяжело. Дрессировали его полгода, что ли. Обычное дело – с начала полового созревания молодняк словно с цепи срывается, начинаются грызня, помешательство, проснувшаяся сексуальность неконтролируемо выливается в большие проблемы для всего клана в целом, а уж для родителей взрослеющего оборотня – в форменные страх и ужас. С Антоном вышло несколько иначе, он вообще был мальчиком тихим и уравновешенным, поэтому под дрессуру попал только лет четырнадцати, когда ломать приходится уже почти сложившуюся психику, причем психику звериную.