Стальная: по пути пророчества

Глава 1

Я проснулась в кромешной тьме. Тяжелые шторы были задернуты наглухо, и сквозь них нельзя было определить, что за ними — ночь или день. Высунула покрасневший и опухший из-за насморка нос из-под одеяла и тут же громко чихнула. Потянулась за платком, который оставила на прикроватном столике. Совсем не женственно высморкалась. Зябко поежившись, покосилась на будильник. Неоновые стрелки показывали половину пятого утра — а сна ни в одном глазу. Супер. Этого мне только не хватало.

Холодно. Надо бы стекло в окне поменять. Уже неделю, как дома, а все руки не доходят. Хотя какие там руки. Еле ноги волочу. Мой отпуск медленно, но верно перетек в стадию — «продли счастье больничным». Да, лучше бы я на работу пошла… Если бы могла.

Увы, когда меня вышвырнуло из портала и немилостиво шмякнуло об пол, я минут пять только и могла, что хлопать глазами и хватать ртом воздух, борясь за свое дыхание. В таком виде — распластанную на холодном полу в гостиной — меня и нашли родители. Они вернулись из круиза и первым делом решили заглянуть ко мне. Это было очень мило с их стороны, так как подняться самой мне не удалось. Тело, словно резко прибавило в весе — килограмм на пятнадцать. Отец поднял меня на руки и перенес в комнату. Уложил в постель, и, не сдержался, все-таки фыркнул, что я совсем извела себя со своими диетами.

На вопросы я отвечала уклончиво. «Где была? Что пила?» — вовсе игнорировала. Меня естественно заподозрили во всех самых тяжких, пока… Пока мама не измерила температуру, и с воплем: «Да, ты горишь!» — не начала пичкать меня таблетками, которые остались после круиза. Сбегала к соседке и привела еще сонную и растрепанную Светлану Анисимовну, та, увидев меня, моментально взбодрилась, навыписывала пачку рецептов и пообещала оформить больничный.

Я рассказала родителям о смерти бабушки. Они как-то странно переглянулись, и, по-моему, вздохнули с облегчением. А вот новость о том, что ее вещи переслали мне, их сильно удивила и встревожила. Папа, насупив брови, потребовал, чтобы я срочно избавилась от «этого барахла», но мама предложила отправить коробки бабушкам, и путь они сами там разбираются. Я согласно кивала, все равно ничего полезного в ящиках больше не осталось.

Когда мама ушла на кухню, готовить ужин — так как было уже темно — папа тихонько присел на край постели. Он погладил меня по голове и тихо сказал:

— Доча, нам нужно поговорить.

Отец часто использовал этот маневр в детстве. Сядет, конфетку мне в рот сунет, погладит по головке и начнет допытывать.

— Да, пап, — устало вздохнула я, зная наперед, что от разговора не отвертеться. — О чем ты хочешь поговорить?

— Об испорченном линолеуме… например, — ехидный тон отца, насторожил меня. — И о том, о чем ты, медвежонок, умалчиваешь.

Я повернула голову, чтобы посмотреть ему в глаза и удивленно вскрикнула. Тусклый свет уличных фонарей осветил его профиль, сглаживая родные черты. Но знакомый зеленоватый блеск уже нельзя было списать ни на отражение, ни на отсвет. Мой папа — Владимир Константинович всегда был привлекательным мужчиной. Роста в нем метр семьдесят восемь, крепок, строен, подтянут. Волосы светло-русые, вьются на концах, глаза зеленые, с искорками — лукавые. Не смотря на то, что папа разменял пятый десяток, больше тридцати пяти ему никто не дает. И теперь я знаю почему.

— Папа, ты эльваф?!! — воскликнула я.

— Тихо, — шикнул он. — Не так громко. Я полукровка.

— Но как?!

— Долгая история.

— А мама знает?

— Не совсем, — с покаянным выражением лица, выдавил из себя папа.

— Па-па.

— Я слово дал.

— Кому?

— Марии. Чтоб ей на том свете икалось.

— Значит это правда, — сощурилась я, — во мне есть кровь эльфов.

— Можно и так сказать, — поморщился папа.

— То-то мне швея из княжеского терема, твердила, что у меня корни эльфячьи. А я ей еще с пеной у рта доказывала, что чистокровный человек.

— Так и есть, медвежонок, в тебе практически нет крови эльвафов…

— Папа, не пудри мне мозги.

— Медвежонок, не груби старшим.

— И не называй меня так, — надулась я. — Я уже не маленькая.

Папа нежно улыбнулся, сощурив кошачьи глаза.

— Ты для меня всегда будешь моей маленькой любимой дочуркой.

— Па-а-а! — засопела я, упиваясь теплотой его взгляда.

В коридоре загремело. Видимо мама решила навести порядок, пока я недееспособна. Или подслушать? Хотя, вряд ли. Ей легче папу за грудки потрясти и он все сам выложит.

Папа чуть склонил голову, чтобы только я могла услышать. Какая непривычная таинственность.

— Так она сделала, то, чем грозилась?

— Кто?

— Ма'Арийа.

— Не знаю, но теперь я наследница и преемница в одном лице.

— Проклятье! — скрипнул зубами папа и его глаза снова замерцали зеленью, точь-в-точь, как у Леля.

— Ты, что-нибудь знаешь об этом?

— Этого я и боялся.

Отец вскочил и начал расхаживать взад-вперед, о чем-то усердно размышляя.

— Ты должна отказаться.

— Поздно.

Папа резко затормозил.

— Что?

— Я говорю: «Поздно». Я уже конкретно вляпалась.

— Но ты здесь? — приподнял бровь отец. — Значит там, остался кто-то другой.

— Славик.

— Какой еще Славик?

— Сын тети Риты.

— Это тот паршивец, который тебя с козырька столкнул?

— Он самый, — подтвердила я, но переосмыслив наш диалог, спросила. — А ты откуда знаешь? Я же никому не рассказывала.

— Тот, кто тебя поймал, тот и рассказал, — отмахнулся папа.

— А кто меня поймал? — насторожилась я.

Отец закашлялся.

— Па-па.

— Тебе его имя ничего не скажет.

— А, давай попробуем.

Папа сел на край постели, закинув ногу на ногу, но тут, же сменил позу. Нервничает? С чего бы это?

— Папа, все тайное всегда становится явным. Колись.

— Доча! — возмущенно воскликнул папа.

— Я все равно не отстану.

— Прямо, как твоя мама.

— Папа, я ее дочь.

— Хорошо. Сдаюсь. Его зовут Лассаиндиар… Ну, я сказал. Что это тебе дало?

Слабость моментально испарилась.

— Ласснир!!!

Я подскочила на постели и вытаращилась на отца, который, не ожидая от меня такой прыти, едва не упал.

— Ласснир?

— Лассаиндиар.

— Черный дракон?

— Да, — опешил папа. — Откуда ты знаешь? Вы встречались?

Отец выглядел удивленным, но я заметила мелькнувшее в его глаза удовлетворение, словно то, что я знаю Ласснира, его устраивает.

— Видеть его не хочу, — зло рявкнула я. — Обманщик.

Папа сделал бровки домиком.

— Даже так.

— Если бы он все рассказал сразу, ничего бы не произошло. Из-за него у меня одни неприятности. Пошел он со всеми своими тайнами, знаешь куда!?…

— Догадываюсь, — поспешил прервать мое возмущение папа.

Я захлопала глазами, чтобы смахнуть непрошеные слезы. Гад красноглазый. Все из-за него.

— Все. Я очень устала. Хочу спать.

Папа не стал спорить. Правильно сделал. В таком состоянии я могу наговорить много лишнего, о чем потом сильно пожалею.

— Мы еще поговорим, медвежонок.

— Конечно, папа. Поговорим. Но не сейчас.

Через несколько дней, после хорошего отдыха и маминой стряпни, я без последствий смогла встать с постели, но меня тут же подкосила простуда. Как объяснил папа — это из-за того, что мой организм все еще находится в состоянии стресса из-за резкого перехода.

— Встала? — заглянула в комнату мама. — Если не спится — вставай. Я пирог испекла.

О-о, хорошая мотивация, чтобы встать, а не валяться в постели. У родителей еще остались несколько дней отпуска в запасе и они решили погостить, пока не поправлюсь. Мама хлопотала по дому. Отец, хм… мой папа оказался еще тем конспиратором. Пока мама ходила по магазинам или еще куда, он пытал меня на тему знакомства с черным драконом и нехотя рассказывал, как он сам оказался на Земле.

— В своем мире, доча, я преступник. Да-да. Я совершил весьма дерзкий и недостойный порядочного эльвафа поступок.

— Украл что-нибудь?

— Нина, — сурово посмотрел на меня отец.

— А что? — я непринужденно пожала плечами. — Убить ты не мог — не в твоем это характере.

— Почему это? — озадачился папа, но тут же отмахнулся. — Хотя ты права. Нет, я никого не убивал. И даже не покушался.

— И, что же такого страшного ты мог сделать?

— Сбежал.

Я удивленно приподняла брови и поинтересовалась.

— Куда?

— От кого? — поправил отец. — Я должен был жениться на дочери одного весьма влиятельного чиновника.

Я не выдержала и расхохоталась.

— Нина. Не смейся.

— Ой, не могу, рассмешил.

Отец раздосадованно покачал головой. Я сдержанно хмыкнула и вопросительно посмотрела на него.

— Доча, это не смешно. Мне, по крайней мере, не до смеха.

— Па?

— Да, медвежонок, отказаться от выгодного брака с чистокровной эльвафой весьма серьезное преступление. Ты уже знаешь — я полукровка.

— Ну и что?

— Скажем так, полукровок не любят, — папа свел брови на переносице. — Сильно не любят. Но мирятся с их существованием.

Я напряглась. Папа, заметив мое недоумение, тяжело вздохнул.

— Попробую объяснить. Дело в том, что чистокровные эльвафы, хм… — папа задумался, тщательно подбирая слова, но не найдя подходящих, махнул рукой и сказал, — внешность у них специфическая.

— Скелеты, обтянутые кожей?

— Нет. Это ты темных эльвафов описываешь. Светлые они тоже болезненно худые, но не до костей. Кожа у них перламутровая, глаза на пол лица — желтые или зеленые. Волосы длинные, так как до совершеннолетия им не разрешается стричься, исключительно песочного цвета. Даже краска не берет, все равно истинный цвет проявляется. А вот черты лица резкие, неприятные: широкий лоб, маленький острый нос, тонкие губы, практически отсутствует подбородок.

Пока отец расписывал эльвафов, я пыталась уловить в нем черты этой расы.

— Ты не сильно похож на эльвафа, — резюмировала я. — Если бы ни глаза…

— Да, — скривился папа, — они выдают мое происхождение.

— Тогда причем тут внешность?

— Эльвафам сильно не нравится их внешность.

— Их же такими создали, — удивилась я, — что их не устраивает?

— Все.

— Но если они все такие…

— Когда эльвафы жили обособленно, желания изменить внешность у них не возникало — оно появилось, когда эльвафы начали контактировать с другими расами. Особенно с криоссами.

— Я о них уже слышала. Ариша еще предположила, что моими родителями могут быть эльваф и криосса.

— Весьма проницательная особа, — хмыкнул папа. — Моя мать была криоссой.

— А что у тебя от мамы?

— По большей части, только внешность.

— Но ты похож на человека.

— Все криоссы похожи на людей. В тебе от них даже больше, чем во мне: маленький рост, хрупкое телосложение, белая кожа, кукольное личико. Возможно, и способности у тебя от них есть, только их развивать надо.

— Какие способности?

— Не знаю. Это тебе только криосс может сказать.

— Хорошо. А что с эльвафами, почему они не могут изменить внешность с помощью магии?

— Магия на них не действует.

— А если скальпелем? Ботекс, пилинг, штифты всякие.

Папу перекосило. Было дело, мама от своей коллеги по работе заразилась идеей увеличить себе грудь и губы, так папа осип, убеждая ее не делать этого. Убедить не получилось. Ситуацию спасли две путевки в Маяами. Мама у нас та еще лягушка-путешественница. А папа ей в этом потакает.

— Хирургически? Пробовали — ничего не вышло. Черты лица восстановились. Единственный действенный вариант — это связь с другими расами.

— Ну, и?

— Эльвафы не приемлют этот способ. Для того, чтобы просто один раз провести ночь с представителем другой расы, эльвафу требуется признать своего партнера.

— А они не могут признать недостойного, — блеснула я эрудицией.

— Именно.

— Как все запущено.

— Полукровок мало.

Папа грустно улыбнулся и продолжил, старательно контролируя эмоции, хотя и удавалось это ему с трудом.

— Нас записывают в реестр. Повезет, будешь жить в семье, не повезет, отправят в школу для полукровок, наподобие интерната. Мне повезло.

Я сидела, глупо хлопая ресницами, недоумевая, как вообще такое может быть.

— Меня воспитывал отец. Каким бы ворчуном он ни был, я ему благодарен, что не бросил меня, когда мать умерла. Он еще жив… Но видеть меня не хочет… естественно.

— Мне жаль.

— Не о чем жалеть, после совершеннолетия полукровок выставляют на торги.

— Не поняла? — мои глаза превратились в блюдца.

— Что непонятного, — вздохнул папа, — полукровки ценный товар. Нас мало, а желающих получить привлекательное потомство, много. Первыми выбирают правящие семьи, а остальным… что останется.

— И тебя…?

— Да. Меня выставили на торги. Я не был самым привлекательным, и рассчитывать приходилось только на то, что половозрелых кандидатов мужского пола в тот год было мало. Чиновник предложил неплохую сумму, и отец согласился.

— Фу-у, гадость какая.

— Увы, медвежонок, мой мир немилосерден к полукровкам.

— Понимаю теперь, почему ты сбежал.

— Это только вершина айсберга.

О эльвафском знакомом и татуировке мы уже немного успели поговорить и я спросила.

— Но Лель тоже полукровка. Значит его тоже?…

— Он единственный наследник, Нина. Это дает ему преимущество перед остальными — он может сам выбрать себе пару.

— Повезло.

— Если назвать везением, ту громадную ответственность, которая возложена на него с момента его рождения, то да, можно сказать, ему повезло.

— Тот темный, что-то говорил о том, что сейчас семье Леля благоволят, но все может измениться.

— Измениться может только в том случае, если в какой-нибудь другой семье эльвафов родился еще один Говорящий с духами предков.

— А такое может быть?

— Вполне. Но это весьма дурное предзнаменование. Это означает, что грядет время смут.

— А не выйдет ли так, что то, что Лель признал меня, в конечном счете, его и погубит?

Папа замолчал. Он долго рассматривал свои руки и наконец, с тяжелым вздохом произнес:

— Нет, если выясниться, что ты моя дочь.

— А ты этого не хочешь? — уточнила я.

— Не хотелось бы.

— Па-а? — подалась вперед. — Что еще ты скрываешь?

— Давай поговорим об этом завтра.

— Это случайно не связано с тем твоим исчезновением на четыре года, когда мама подумала, что ты ее бросил, и дала мне отчество и фамилию деда?

— И с ним тоже, — кивнул отец.

Вот так по крохе мне и удалось выяснить, что я еще то — чудо-юдо. Между прочим, мои татуировки потеряли свою силу и теперь это просто красивые картинки. О татуированном драконе папа рассказал прелюбопытнейшую историю. Выяснилось, что Индир у меня появился гораздо раньше, чем я получила браслет. Хранитель уже был «во мне» — как выразился папа — а в тот злополучный день кровь Ласснира просто пробудила его. Передан же Индир был еще в детстве, когда я заболела, находясь в гостях у бабушки Маши, и едва не умерла. На вопрос, чем я болела, папа не ответил. Либо не знал, либо это как-то связано с делишками неугомонной Ма'Арийи. На мое предположение о том, что Ласснир может не помнить об этом, как и том, что он является моим рай'и, из-за приказа бабушки, папа выразился грубо и образно, но все сводилось к тому, что это вполне в духе бабули. Ох, уж мне эта бабуля.

Родители, наконец, уехали, оставив меня наедине с безрадостными мыслями. С отцом мы договорились встречаться после работы в кафе. Мама честно делала вид, что ни о чем не догадывается, но по нахмуренным бровям и пристальным взглядам я определила ее полную или почти полную осведомленность. Зеркало я отыскала под телевизором, который второй год сиротливо пылится в углу — оно улетело туда, когда выпало у меня из рук. В квартире теперь порядок, если не считать разбитого окна, до которого ни у кого так руки и не дошли. Папе дизайн двери понравился, он даже предложил купить светильники, стилизованные под факелы. Я сказала, что подумаю. Идея мне понравилась.

Без бухтения Индира я, честно сказать, затосковала. Зато никто не мешает лакомиться столовыми приборами, которые я начала употреблять в пищу с завидной регулярностью. И не только их — все медное, железное, алюминиевое и тому подобное, каким-то сверхъестественным образом оказывалось у меня во рту, только я ослабляла контроль над новоприобретенными инстинктами. А они — инстинкты — требовали потреблять металлы просто в невероятных количествах. Я даже начала различать на вкус состав и температуру плавления.

Неугомонная подруга, пока я отсутствовала, оставила на электронке «тысячу и одно письмо». Каждое начиналось с фразы: «Дорогуша, я не знаю, где ты изволишь прохлаждаться, но надеюсь, там тебе лучше, чем мне здесь». И дальше шел текст, с каждым последующим письмом увеличивающийся в объеме и подозрительно напоминающий выписки из жалобной книги. Прочитав три последних письма, все остальное я с чистой совестью отправила в корзину.

Светлана Анисимовна забегала проведать и удостовериться, что у меня все хорошо. Занесла больничный. Я вяло поблагодарила и предложила ей чаю. Соседка не отказалась. Мы поболтали о болезнях, о лекарствах, которые Светлана Анисимовна от щедрот навыписывала мне, и я искренне заверила, что лечусь. Распрощались мы в меру довольные друг другом.

Меня мучила хандра. Я не знала чем себя занять. Ходила по квартире, нигде не находя себе места. Я думала о Матике, о котором не соизволила даже поинересоваться, когда пришла в себя. Слишком много событий за такой короткий срок. Наследство, дракон, другой мир, побег, пещера, князь, предательство, возвращение. Где он сейчас? Как он воспринял очередное исчезновение хозяйки?

От грустных мыслей отвлекла телефонная трель. Я перемесилась в коридор, взяла трубку и просипела в динамик:

— Слушаю.

— Нинка!!! И-и-и!! Ну, наконец-то!!! Колись, где ты была? Ты видела, я тебе писем не «мыло» накидала?!! Я та-ак соскучилась! Давай встретимся… Э-э? А, что у тебя с голосом?

Глава 2

Огромный крылатый ящер, покрытый броней из черной матовой чешуи, лежал на залитой солнечным светом поляне, поджав лапы под себя, подергивал хвостом с длинными шипами и тяжело вздыхал, от чего ближайшие тонкоствольные деревца пригибались к земле, кусты стелились, а трава… что трава? И без нее неплохо. В ноздри не забивается и в пасть не лезет.

— И долго ты хандрить будешь? — поинтересовался у ящера темноволосый парень с куцым хвостиком, стоящий на безопасном расстоянии от раздраженного монстра.

Ящер не ответил. Только дернул крылом, словно отмахнулся от назойливой мошки. От этого движения, летевшую по своим делам зубастую пернатую живность, сдуло в обратном направлении.

— Так и продолжишь здесь лежать и ничего не делать?

Дракон фыркнул и спрятал морду под крыло.

— Лассаиндиар прекращай ребячиться. Прошла неделя. А ты до сих пор безвылазно сидишь на этой поляне. С-сколько можно, в с-самом деле. На попытку Эрдо воззвать к твоему разуму ты отправил его в продолжительный скоростной полет, с возможностью посмотреть на мир с высоты птичьего полета. Мы его на границе с королевством Райм-таур отыскали. Сидел в кроне шимса в обнимку с тушкой гайги — дохлой, между прочим. Видимо, у бедняжки сердце не выдержало, когда на нее твой гнорм налетел. Он и сейчас чуть что, мгновенно группируется. Что там между вами произошло — не мое, конечно, дело, но когда Ивар попытался тебя вразумить и вернуть в человеческую ипостась, ты ему едва голову не откусил — так с друзьями не поступают, — парень тяжело вздохнул. — На просьбу эльвафа, создать визуальный канал связи с Землей ты едва его с нашей не сравнял. На претензии Ваимира, что ты разрушил княжеский терем и еще несколько ближайших построек, покалечил стражу, до икоты напугал наследников и их сопровождающих (не всех, но большую часть… и кого до икоты, а кого и до мокрых штанов.), не реагируешь… Хм, хорошо, что не бросаешься, как на остальных, но… Хрос жалуется, что ты отказываешься пить успокоительное. По-моему, оно тебе необходимо, как никому другому. И не тебе, а нам. Для нашего успокоения. Ящер, ты ведешь себя так, словно у тебя началась внеочередная линька. Не ты один, между прочим, — мы все переживаем за Ни'ийну.

— Я не переживаю за нее, — наконец соизволил заговорить Ласснир, направляя поток мыслей на собеседника. — Она дома, в тепле и уюте. Подальше от неприятностей и… от меня.

— Ну, не скажи, — лениво протянул глирт, рассматривая свои отполированные ногти, — по поводу неприятностей, у меня есть другая точка зрения.

— Змей, — рыкнул дракон, поворачивая морду в сторону непринужденно покачивающегося на носках Франчиаса.

— По последним сведени… — начал излагать глирт, но дракон его перебил на полуслове.

— Чьим еще сведениям?

— Не важно, — пожал плечами Фран. — Главное, что сейчас человечке было бы гораздо безопаснее и уютнее здесь, под нашей опекой, чем у себя дома.

Ласснир насторожился.

— Что ты знаешь?

— Начнем с того, что мой отец изначально заподозрил Ма'Арийю в мошенничестве и прежде чем отправить меня за наследством, подстраховался.

Лассаиндиар расправил крылья, поднялся на лапы, медленно развернулся, сшибая хвостом деревья. Огромная голова опустилась в метре от глирта, и его обдало горячим дыханием из приоткрытой пасти. Фран поморщился. Ящер повернул голову, чтобы смотреть непосредственно на глирта, а не в стороны. В алом зеркале души Фран отразился целиком. Огромный зрачок сдвинулся к внутреннему углу глаза.

— Говори.

— Информации пока мало, — нахмурился Фран. — Знаю только, что за твоей ласси отправляли одного из моих братьев. Кого именно, сейчас сказать не могу. Но я работаю над этим.

Воздух вокруг тела гигантского ящера поплыл. Превращение заняло несколько минут. Ласснир подошел к глирту, и, схватив за того грудки, прорычал:

— Как ты ее назвал?

— Ни'ийну?

— Р-рр.

— Ласси.

— Откуда, проклятые боги, ты… — оскалился Ласснир.

— Ты сам ее так назвал, — глаза глирта недобро сощурились.

— Я не мог… — овальные зрачки превратились в черные омуты, заполнив всю радужку.

— Мы все слышали. Все, кто был рядом. Ты звал ее, — глирт усмехнулся. — А потом начал превращаться.

Мужчина отпустил глирта, сел на корточки и обхватил голову руками.

— Проклятые боги, — застонал он. — Я идиот.

— Самокритично, — хмыкнул Фран. — Может, объяснишь мне, как это могло произойти?

— Тебя это не касается, змей.

— Давай так, сейчас мы в одной упряжке.

Ласснир отнял руки от головы. Посмотрел на глирта и скептически изогнул бровь.

— Я серьезно, — пожал плечами глирт. — Тебе нужно высказаться, а мне понять, что происходит.

— Зачем тебе это?

— Я уверен, что только Ни'ийна сможет отыскать статуэтку. Она истинная хозяйка Кармтвора, не смотря на то, что ключ у Станислава. Но для этого нужно, чтобы она была жива, здорова и находилась на Орни'йльвире. Единственный, кто знает точные координаты ее планеты и способен создать портал — ты, ящер. О родне я не упоминаю. К ним соваться рискованно. Особенно в свете последних событий.

— Ты хочешь, чтобы я пошел за ней?

— Ты это сделаешь и без моего хотения. Ты согласен?

— Я не могу.

— Совес-сть мучает? — улыбнулся глирт, и улыбка эта была принеприятнейшая.

— Р-рр.

— Мой тебе совет, поговори с ней. Попроси прощения. Она поймет.

— С каких это пор ты стал знатоком женской души, змей?

Франчиас помрачнел. В обычно безжизненных золотистых глазах мелькнула тень звериной тоски. Ласснир поднялся, забрал у глирта узел с одеждой, специально приготовленной для него в случае возвращения в человеческую ипостась, и стал одеваться. Не голым же в город идти?!

— Хочеш-шь услыш-шать мою ис-сторию? — прошипел Фран. — Тогда тебе придетс-ся поделитьс-ся с-своей.

— Любопытно, что из этого получится, — натягивая штаны, бросил через плечо дракон. — Ма'Арийя неадекватно реагировала на все, что касалось ее семьи и в частности Нины. Она так часто заставляла меня блокировать память, что сейчас, не смотря на то, что оба браслета у меня, я не уверен, какие из тех событий действительно имели место быть, а какие навеяны сном.

Фран сталкивался с таким диагнозом, даже сам имел опыт принудительной потери воспоминаний. Но говорить об этом он не стал. Ему ведь так и не удалось вспомнить ранее дество — только смутные образы и чувства.

— Тебе нужно начать вспоминать, Лассаиндиар, и одно воспоминание потянет за собой другое, — предложил глирт.

— Не уверен, — дракон поскреб когтями за ухом.

— В чем?

— В том, что хочу вспоминать.

— Боишься, что там окажется что-то неприятное?

— Боюсь, змей. Что если я совершил непоправимую ошибку? Что если это как-то связано с Ни'ийной?

— Тогда, тем более, лучше знать, чтобы иметь возможность все исправить.

— А если я не хочу ничего исправлять?

Фран поджал губы, но все же поинтересовался, скрывая раздражение.

— Ящер, ты говоришь о чем-то определенном или заранее накручиваешь себя?

— Франчиас у меня есть подозрение, что я не просто передал Ни'ийне своего отвергнутого хранителя — я признал ее как свою единственную.

Глирт окинул сгорбленного мужчину долгим внимательным взглядом и резюмировал:

— Поздравляю, ящер, судя по твоим выходкам, так оно и есть.

— Надь, может, хватит? — взмолилась я, падая в мягкое кресло, обтянутое бордовой тканью.

Сиденье оказалось мягким, а вот спинка жесткой и, ударившись спиной, я не сдержала удивленный восклик.

— Нинка, ты че?! — плюхаясь в кресло напротив, фыркнула подруга. — Мы с тобой два месяца не виделись! Я соску-училась.

— Это уже четвертое заведение! — вяло возмутилась я. — Дай дух перевести.

— Не нуди — язвенница. Я тут за двоих, ведете ли, отдуваюсь, а она еще и жалуется.

— Я не язвенница.

— Ну, трезвенница.

— Эй! — предостерегла я подругу.

— Хи-хи.

— По-моему, с тебя хватит.

— Э, нет, — хитро блеснули глаза не совсем трезвой подруги. — Гарсон!

Опрятный молодой человек, смиренно дожидавшийся, пока мы рассядемся, и соизволим обратить на него внимание, протянул Наде меню. Подруга нетерпеливо выдернула его из рук официанта и начала лихорадочно листать.

— Вот это, это и это. По два, — ведя пальчиком по строчкам меню, объявила она сдержанно улыбающемуся молодому человеку. — А вот это только мне.

— Надь, если я съем еще, хоть что-нибудь — я лопну.

— Не переживай, здесь маленькие порции.

— И почему мы сразу не пошли в ресторан?

— Ску-учно. Мне захотелось погулять, — фыркнула Надя, забирая светло-русую прядь за ухо. — И, что ты все время жалуешься?

— Я плохо себя чувствую.

— Это не отговорка.

— Для тебя все не отговорка. Но я уже говорила тебе, что серьезно болела и мне нельзя перенапрягаться. Между прочим, я не шутила.

— Да, на тебе пахать, пахать и пахать надо, — с делано серьезной миной заявила Надя. — Мужика тебе надо, Нинка, и все болячки как рукой снимет. Вот скажи мне, когда ты в последний раз ходила на свидание?

Действительно когда? Что-то не припомню. Давно это было.

— Во-от!! — ткнув в меня указательным пальцем, кивнула Надя. — Что и следовало доказать.

— Не факт.

— Вот, зачем ты Павла выгнала? Я тебя не понимаю. — Я поморщилась, как если бы съела лимон вместе с кожурой. Подруга каждый раз заводила эту тему, только алкоголь попадал ей в кровь. — Хороший же парень был, веселый. На личико симпатичный. Что тебя не устроило? Ну, гулял. Ну, с кем не бывает.

— Надя, — закатила я глаза. Началось.

— Но возвращался-то он к тебе. — Надя так низко наклонилась над столом, что я поспешила убрать с ее пути вазочку со свечей. Не дай бог. Искусственные ткани горят быстро.

Надя заметила мой маневр и села в кресло.

— Это что-то, да значит.

— Надя, мне не нравится эта тема. Я не хочу говорить сейчас о Павле.

— Только не говори, что ты о нем не вспоминала.

Я задумалась. В последний раз я вспоминала о бывшем, когда искала одежду Лассниру. Красные носки — единственный предмет гардероба, который идеально подошел красноглазому дракону. А еще рубашка, которая трещала по швам. Брюки, обтягивающие длинные крепкие ноги. Мокрый, встрепанный, сердитый… Воспоминания заставили меня улыбнуться.

— Ну, вот, вот. О, чем я и говорю, — возликовала Надя.

— Ты ошибаешься. Я не думала о нем, — продолжая улыбаться, ответила я.

— А о ком же? Только не ври. Я узнаю этот томный взгляд и румянец на твоих щеках.

— Это алкоголь. Он еще не выветрился.

— Нинка, я тебя как облупленную знаю. Колись. У тебя кто-то есть?

— Есть, — созналась я. — И нет… Возможно.

— Только давай не будем играть в шараду, — нахмурилась Надежда. — Так есть, или нет?

— Прости, ничего конкретного пока сказать не могу.

Нам принесли заказ. Надя оказалась права — такими мизерными порциями даже червячка не заморишь — разве что голодом. Пока пережевывали кулинарные изыски, подружка усердно над чем-то размышляла. Когда первые и вторые блюда плавно перетекли в десерт и кофе, она подняла на меня цепкий взгляд серо-голубых глаз и заявила:

— Значит, не переспали.

Я поперхнулась парфэ, закашлялась, и, выпучив глаза на довольную своими дедуктивными способностями подругу, свирепо рыкнула.

— Надя!!

— А что не так? — сощурилась Надя. — Что естественно, то не безобразно.

«Ему девятьсот лет и он дракон. Как тебе такая естественность, Надюша?» — подумала я, и грустно усмехнулась. Но алкоголь сделали свое черное дело, и мне захотелось поделиться хоть с кем-то своими сердечными переживаниями. Не отцу же жаловаться!

— Он не воспринимает меня всерьез.

— Ой, да ладно… Тебя-то и не воспринять всерьез?! Ты ж не девочка-подросток.

— Нет. Но он старше.

— На много?

— Не то слово.

— Ну, подруга, — вытаращилась на меня Надя. — Как тебя угораздило, е-мое? Кто он?

— Ты его не знаешь.

— Расскажи.

Я попросила официанта налить вина и поведала подружке о своих тревожных думах. Пришлось поюлить, навыдумывать уйму несуществующих деталей, неузнаваемо искажающих правду. Надя слушала внимательно… Почти. Хихикала, подшучивала, (что невероятно действовало на нервы), фыркала, и… Не верила ни одному моему слову.

— Ладно, хватит, — смилостивилась надо мной Надя. — Не хочешь рассказывать, как вы познакомились — не рассказывай, но о привалившем наследстве и старом знакомом твоей двоюродной бабки не заливай. Нинка, я же не маленькая в такую ерунду верить.

Откинувшись на спинку кресла, я посмотрела на нетрезвую подругу и вымучено улыбнулась.

— А, что если я скажу, что при первой встрече он хотел меня убить.

Мне показалось, что это самая адекватная информация, которую Надя сможет переварить. В ней нет ничего нереального — почти обыденность.

— За что? — пьяно улыбнулась Надя. — Ты ему случайно ногу отдавила?

— У меня было то, что ему было очень нужно, и он хотел это вернуть.

— Опа, какая интрига. И что это?

— Браслет.

— Браслет? — разочарованно поморщилась Надя. — И все?

— Этот браслет был частью моего наследства.

— Почему был?

— Я отдала его.

— Кому?

— Ему.

Надя затрясла головой. Светло-русые волосы заискрились множеством шпилек, украшенных кристаллами Сваровски.

— Не поняла. Ты отдала ему браслет?

— Да.

— Зачем?

— Пока он был у меня, — я запнулась, обдумывая, как бы объяснить, чтобы Надя не подумала обо мне невесть что, — Ласснир не мог действовать, как ему хотелось. Он мирился с моим присутствием, терпел мои выходки и ждал.

— Чего ждал?

— Когда он сможет забрать у меня браслет.

— Так ты ж отдала его?!

Я скривилась.

— Бросила, — налила еще вина и выпила одним глотком. — Я его бросила ему под ноги.

Зрачки подружки расширились.

— За что ты его так?

— Он обманул меня.

— Кто? Браслет?

— Какой браслет? — опешила я.

— Ну, этот…

Раздраженно фыркнула.

— Да не браслет — Ласснир.

— А кто такой ласир?

— Ласснир.

— Один черт.

— Дракон.

Надя икнула.

— Какой дракон?

— Обычный, — пожала плечами, вспомнив трансформацию красноглазого мужчины в нечто напоминающее некрупного человекоподобного динозавра. — С когтями, крыльями и хвостом.

— Что-то я совсем ничего не понимаю.

— Я тоже.

Мы замолчали. Я, подперев кулаком подбородок, сидела и думала, как же мне паршиво, и как хочется сделать что-нибудь, ну хоть что-нибудь.

— Дамы, а можно с вами познакомиться? — совсем некстати объявился темноволосый молодой человек в опрятном, но дешевом костюме с рыжеволосым приятелем на буксире.

— Нет, — ответила я.

С довольной физиономии в раз слетела слащавая улыбка.

— А что так грубо?

— И в чем вы видите грубость? — алкоголь плохо влияет на мои извилины. — Вы спросили, я ответила.

— Мы хотели просто познакомиться.

— А мы не хотели.

— Но, может, вы передумаете?

— Это вряд ли.

— Мы могли бы угостить вас ужином.

— Мы уже сыты. Спасибо.

— Да, что тебя не устраивает?! — не выдержал темноволосый.

Приятель дернул его за руку, мол, не перегибай палку.

— Я не разрешала Вам со мной фамильярничать, — какой черт меня дернул, не знаю. — Прошу, идите к своему столику и больше не тревожьте нас.

Надя с любопытством наблюдала за нашей пикировкой, и с каждой репликой ее брови взлетали все выше и выше. К нарушителям нашего спокойствия подскочил администратор и попросил вернуться к своему столику. Взгляд, брошенный темноволосым, когда он развернулся и ушел, мне не понравился.

Официант подошел к Наде и что-то зашептал на ушко. Подруга сразу спала с лица.

— Нина, — почему-то шепотом обратилась ко мне подружка, — уходим отсюда и быстро.

— Я еще не доела десерт.

— Мы попали. Этот парень он такая…

— И что?

— Нина, у нас будут неприятности. Уходим.

— Как хочешь, — пожала плечами. — Я сейчас.

— Ты куда?

— Попудрить носик. Расплатись. Потом отдам.

Я поднялась и пошатывающейся походкой направилась в туалет. А недурственный у них тут санузел. Чисто, красиво, можно сказать роскошно. Унитазы не золотые, но и не дешевые. Плитка под заказ с витиеватым орнаментом. Потолки в лепнине. Я постояла у зеркальной стены, изучая свое расплывающееся отражение.

— Ну, и что ты будешь делать? — спросила я у себя.

Страшно не было. Внутри все пылало и требовало выхода. Я открыла сумочку и вытащила трубу — железную, если кто не понял. Пятнадцать сантиметров в длину. Опустив крышку и сев на унитаз, я достала из сумочки телефон, набрала быстрый вызов, перекинула его в другую руку и стала ждать. Ждать пришлось недолго.

— Что случилось, медвежонок?

— Пап, похоже, мы с Надей попали в переплет.

— Где вы?

— В ресторане «Лагуна».

— На углу Самойлова?

— Э-э.

Задумалась. Мы оббегали столько заведений, что я начала путаться.

— Фонтан у входа есть?

— Да.

— Ждите меня. Сейчас буду и… Что это за звук, медвежонок?

Я скосила глаза на обгрызенную со всех сторон трубу, и хмыкнула:

— Нервы, папа, нервы.

Глава 3

Папа успел вовремя. Когда этот тип объявился по наши души (хотя правильнее сказать по мою душу) он уже припарковывал машину к обочине.

— Эй, ты, краля, — окликнул меня парень и дернул за плечо.

Я развернулась, и высокомерно вздернув подбородок, уставилась так, словно это не я ему едва до плеча достаю, а он у меня под ногами на карачках ползает. Драконья школа, блин.

— Че, за мина, дорогуша? Ты, что думала, я тебя так просто отпущу?

Рыжеволосый парень, тенью следующий за этим типом, смотрел на меня с жалостью. Я презрительно фыркнула.

— Стоило бы.

— Молодой человек, — папина рука легла на плечо парня и развернула к себе. — Не соизволите ли объяснить мне, что вам понадобилась от этих девушек?

Темноволосый ошалев от такой наглости, удивленно захлопал глазами.

— Ты кто? — выдавил из себя темноволосый.

— Отец одной из этих красавиц.

Надя смущенно потупила глазки. Как с елки мишура, спали с нее и ее гонор, и ее самоуверенность. То, что Надька неровно дышит к моему отцу, я знаю давно. И, между прочим, я ее предупреждала, что никого кроме мамы он и видеть не хочет. Сама была свидетельницей очень неприятных сцен, когда папе приходилось едва ли не силой отрывать от себя поклонниц. Когда была маленькой, всякие тетеньки мне конфетки подсовывали, чтобы они могли к папе подойти, но папа это резко пресек, серьезно со мной поговорив. До сих пор помню его вымученное выражение лица и тихий вкрадчивый голос.

Рыжий посмотрел сначала на меня, потом на папу.

— Ни фига себе. Это как это так?

Мы с папой сразу поняли, о чем он.

— Все очень просто, молодой человек, — усмехнулся Владимир Константинович. — Чистая совесть, здоровый образ жизни, и любимая женщина.

— Пап, — дернула я его за рукав, — ты ему сейчас кость сломаешь.

И действительно, парень хоть и терпеливый попался, уже начал корчиться от боли.

— А! — папа резко отпусти темноволосого. — Прости, прости. Ты как?

Он хотел похлопать его по плечу, но побледневший парень отскочил. В глазах его плескался ужас.

— Ну, мы пойдем? — как-то неожиданно взбодрился рыжий и совершенно искренне нам улыбнулся.

— Идите, — милостиво согласился папа, и глаза его сверкнули эвафской зеленью.

Рыжий схватил темноволосого за больную руку, и с садистским удавольствием потащил за собой.

— Спасибо, пап.

Папа, ничего не говоря, обнял и потеребил по волосам. Я облегченно выдохнула.

— Поехали, я вас по домам развезу.

Уже на моей кухне, сидя за столом, папа изволил быть недовольным моим не совсем трезвым состоянием.

— Нина.

— Да, ладно тебе, пап. Мы же с ней нечасто встречаемся.

— Знаю, но не о ней речь. Тебе вообще не стоит пить.

— Да, что мне будет? — отмахнулась я. — С двух бокалов-то.

Отец отобрал у меня яйца и бутылку с подсолнечным маслом, которые я взяла, чтобы состряпать что-нибудь на скорую руку.

— Сядь. Яичницу я и сам себе могу приготовить.

— У меня больше ничего нет, — жалобно воззрилась я на него.

— Медвежонок, сядь. Тебя шатает.

Пол действительно уходил у меня из-под ног. Я села на стул, но пол качаться не перестал. Возникло ощущение, что я плыву по реке. Гадость какая.

— Нина, я тебе раньше не говорил, — отец взял сковороду, поставил на конфорку и включил огонь, — потому, что ты не знала всего. Но теперь ты знаешь, и я должен тебя предупредить, что потребление алкоголя может вызвать у тебя неконтролируемые всплески магии.

— Всплески чего?

— Магии Нина.

— Но я не эльваф.

— Нет. Но в тебе столько намешано, что я даже не знаю, чего ожидать.

— Да ну, — хмыкнула я. — Вряд ли. Это же не первый бокал в моей жизни.

— Ты побывала на Орни'йльвире. Мой мир изменил тебя.

— Что-то я не чувствую никаких изменений.

— Зато я чувствую, — папа обернулся и внимательно посмотрел на меня. — И это меня сильно тревожит.

— Ты о чем, пап?

Честно не поняла, к чему он клонит.

— О твоем пристрастии к металлу.

Я побледнела.

— Я не…

— Медвежонок, ты можешь обмануть всех, кто в действительности только считает, что знает тебя, но не нас с мамой. Расскажи все по порядку, как это произошло.

— Это не самое приятное, что со мной приключилось, — вздохнула я.

И рассказала: как мы попали в его мир; как поселились у противного гнома, который меня терпеть не может; как потерялась и встретила Ваира; как нас почти похитили; как бежали из плена и разделились; как вместе с Лелем попали в пещеру с круглым озером; как мне, то ли привиделась, то ли пригрезилась незнакомка с серебряными волосами; как она передала мне какой-то огонь души и едва не утопила в озере; как видела сон про живые тени; как нас спасали; как я проснулась в доме лекаря; как в первый раз откусила зубья у вилки и сильно этому удивилась, и многое другое.

Не обращая внимания на то, что яичница изрядно подгорела, папа соскреб ее на тарелку, поставил на стол и сел.

— Этого я и боялся. Видимо, от предначертанного не уйдешь. Нина тебе нельзя появляться на Орни'йльвире, — сказал папа, но сжав пальцами виски, пробормотал. — Но жизненно необходимо туда вернуться.

Я оторопело уставилась на взъерошенного отца.

— Па-ап?

— Бедный мой медвежонок, — папа порывисто вскочил и обнял меня. — С этим я ничем тебе не смогу помочь. Тебе как можно быстрее нужно вернуться.

— Пап, ты меня пугаешь.

— Если первая трансформация начнется на Земле… Без присмотра. Это будет катастрофа.

— Какая трансформация, пап?

— Твоя трансформация, медвежонок. Первая стадия оборотничества. Сядь, я кое-что тебе расскажу.

Я послушно села и приготовилась слушать.

— Об этом знаю я и еще один… — папа нахмурился. — Но с ним, я надеюсь, ты никогда не встретишься. (Для твоего же блага…) Мы двое, еще в годы студенчества (так тебе будет понятнее), несмотря на запрет, изучали древние трактаты, сказки, мифы, предания — все, что каким либо образом касалось клана стальных драконов.

— Это те, которые огонь извергали?

— Да. И которых бесчеловечно истребили — всех до единого, где-то две тысячи лет назад. Мы перекопали уйму материала, множество бессонных ночей провели в пыльных запасниках, гнилых подвалах, самых глубоких норах и нам удалось выяснить, что пещера с круглым озером, Пещера скорби — это не только святилище, но и Колыбель для новорожденных стальных драконов. Туда приносили детеныша, когда приходило его время стать единым.

— Единым с кем?

— Со своим вторым я. Стальных драконов наши боги создали из двух половинок: созидательной и разрушительной. Поэтому все они от рождения были прекрасными магами и войнами, не разделяя одно от другого. Из них получались превосходные ювелиры и артефакторы, лекари и защитники.

— Но не убийцы.

— Нет, медвежонок, они были слишком благородными существами, чтобы встать на путь смерти. Они предпочитали решать конфликты мирным путем.

— Но она говорила, что они возгордились.

— И было чем. Они научились создавать себе подобных с помощью огня своей души… Хотя, судя по заметкам шахниров тех времен, без последствий это могла сделать только старшая драконница — Дарнет Шайри Фалькорр. Праматерь всех стальных драконов. В ее случае представитель любой выбранной расы не терял своей индивидуальности. Ее огонь быстро приживался, и менял носителя постепенно.

— Так я…

— Да, медвежонок, — глаза папы загорелись зеленым огнем, — она изменила тебя. Ты теперь единственная в своем роде.

— Пап, — воззрилась я на него жалобным взглядом. — Что мне делать?

— Ты должна понять, — глаза отца потухли. — На Орни'йльвире за тобой будут охотиться, медвежонок. Кто-то, чтобы убить, кто-то, чтобы приручить, а кто-то, для того, чтобы посадить под замок, чтобы ты другим не досталась. У тебя нет иного выхода, как стать изворотливее и хитрее, Нина. Ты должна найти себе союзников, которые смогут защитить тебя, пока ты не встанешь на крыло и… не возродишь клан стальных драконов.

— Пап, я не смогу! — ужаснулась я такой перспективе.

— Сможешь. Но тебе нужно срочно вернуться на Орни'йльвир.

— Зачем?

— Твое первое превращение должно произойти в озере святилища, иначе ты погибнешь… Первозданный огонь просто разорвет тебя изнутри… и уничтожит все в радиусе нескольких километров вокруг.

Я посмотрела на отца. Он пожевывал губы, и вид у него был совершенно подавленный. Я непроизвольно вздрогнула всем телом. Уголок губы начал нервно подергиваться. Шутка ли, — я ходячая бомба замедленного действия.

Утро выдалось суматошное. Папа бегал, искал, где же он оставил свою рубашку. Я, споткнувшись о кейс, который он оставил посередине коридора, громко ругалась, и потирала ушибленные коленки. Дребезжал домашний телефон, вопил сиреной папин samsung, птичьей трелью заливалась моя сонька, и оба мы носились по квартире как угорелые.

— Алё. Нина у телефона… А, мама! Мусь, слушай, папа спрашивает, куда ему сегодня ехать, он на работе ежедневник забыл. Почему у меня? Папа нас вчера выручал. Да, с Надей встречались. Да, не-е… Все в порядке. Не, не, мам обошлось без драки. Мам, я серьезно. Мирно поговорили… Ушел на своих двоих… Честно-честно.

— Медвежонок, рубашку…? — папа робко протянул мне искомый предмет.

— Сейчас поглажу, — взяла рубашку и перекинула через плечо. — Мам, так куда? А-а? Поняла. Как себя чувствую? Нормально, мам. Все хорошо. Что? Звучит безрадостно? Ну, может, я просто не хочу на работу. Спасибо, мамуль. Па-ап!

— У? — папа выскочил из ванной в одних боксерах, с зубной щеткой во рту. Смутился. Схватил полотенце и намотал на бедра.

Я быстро окинула его заинтересованным взглядом и признала, что папуля очень в хорошей форме.

— Мама сказала, что тебе вчера Виктор звонил, сказал, что все отменяется.

— Угу, — кивнул и вернулся к раковине.

Побежала гладить рубашку. Хорошо, что утюг не додумалась в сундук кинуть, вот бы сейчас маялась. Захватила свой чирикающий аппарат. Приложила к уху.

— Привет Надь. Как ты? Похмелье не мучает? Что говоришь? Тебе не привыкать? Ну, да, понятно. Как мы с папой? Отлично. Рубашку ему глажу. Извини я, потом тебе перезвоню.

Сбросив вызов, кинула трубку на стол.

— Па-а! Где брюки? Дай, я их тоже поглажу.

Папа протянул мне мятый ком черного цвета. Н-да, у идеального мужчины есть свои недостатки.

— Куда ты их запихивал?

— Под диван.

Я вспомнила, какое расстояние между диваном и полом, и восхищенно присвистнула.

— Ну, ты, пап, ма-астер. А на стул нельзя было положить?

Папа, почему-то замешкался, прежде чем ответить.

— Э-э… нет.

— Ну, хо-ро-шо.

Расправила, отряхнула. Бряк.

— Пап, зачем ты зеркало в свои брюки замотал?

— Оно искрилось.

— Не поняла.

— Твоя бабка заблокировала возможность возвращения сюда одному очень упертому ящеру, вот он и будил меня всю ночь своими тщетными попытками… пока зеркало не заискрилось.

Брюки выпали из моих ослабевших рук.

— Па-па!! — возмущенная до глубины души, воскликнула я.

— А, что я? — состроил самые невинные глазки этот вредный, горячо любимый мной чело… не человек. — Ты сама не хотела его видеть, я и не стал тебя будить.

— Папа!

— Ну, что папа, папа. Между прочим, я не подряжался подрабатывать вашим почтовым голубем.

— Что он сказал?

— Почти ничего.

— ПАПА!

— Думаю, ругательства в адрес твоей бабки, ты не хочешь слушать, — хмыкнул отец, зачесывая волосы назад.

— Нет, конечно. Ну, па-а.

— Так ты, что, — светлые брови насмешливо приподнялись, — уже простила его?

— Нет. Но…

Заламывая руки, я рассматривала такой преинтереснейший дверной косяк. Папа изучающе на меня взглянул, хмыкнул и ехидно так спросил.

— Но что?

— Пап, — сделала бровки домиком, — мне же все равно на Орни'йльвир надо. И не простила я его вовсе. Вот втык дам, выясню, почему он так со мной поступил… а потом посмотрим.

— Моя дочка, — хохотнул папа и чмокнул меня в лоб. — Благословляю.

— На что? — настороженно приостановила я объятья.

— Я не против иметь зятя — черного дракона.

— Па-а!!

— Нет. Серьезно.

— Папа, ты что-то темнишь.

— Да-а, — протянул он.

— Па-па, — насупила я брови.

— Погладь брюки, медвежонок.

Я подняла брюки с пола, почистила, погладила, даже стрелочки отпарила как надо.

— Держи.

— Спасибо, медвежонок. А пока почитай вот это, — папа протянул мне записную книжку в кожаном переплете.

Отец быстро оделся, накинул на плечи куртку, схватил кейс и почти выскочил за дверь, но я опомнилась раньше.

— А как же?… Папа, стой! Что сказал Ласснир?

Владимир Константинович грустно усмехнулся.

— Ни в коем случае не выходи из дома. Они что-нибудь придумают.

Где-то около часа я честно сидела дома, переваривая полученную информацию. Долго до меня доходило. Видимо какое-то осложнение после перехода между мирами. Хотя вряд ли. Я просто не поверила своим ушам.

Обалдеть, после всего случившегося, этот чешуйчатый гад, имеет наглость требовать от меня не выходить из дома!

— «Они что-нибудь придумают», — гримасничая, вслух сказала я.

И сколько мне их ждать? День, месяц, год? Черт, да мне, возможно, жить осталось всего нечего!.. Так, отставить панику.

Я долго разглядывала потускневшее зеркало, потерявшее былой блеск, оно смотрелось, честно говоря, жалко. От периферии к центру тянулись паутинки трещин; темные, словно выгоревшие пятна, разъедали зеркальную поверхность, как какая-то зараза. Могу предположить только одно — артефакт сломан. Интересно, у нас в городе где-нибудь можно починить магическое зеркало? Есть ли у нас какая-нибудь лавка магической ерунды, тайные организации по типу Дозоров, или, хотя бы агентство с мистическим уклоном? На худой конец — вшивый филиал Хогвардса, блин!.. Задумалась. Горько усмехнулась своим далеким от действительности мыслям и загрустила. Умирать жуть как не хотелось. Но если я не вернусь… «НЕ хочу об этом думать. Все будет хорошо», — внутренний голос прозвучал как-то неуверенно. Одинокая слезинка покатилась по щеке.

— А, ну, хватит!! — рявкнула на себя. — Нюни тут распустила. Курица безмозглая! Ты же еще не умираешь!

Утерла рукавом халата навернувшиеся слезы, отложила зеркало и взяла записную книжку. Сильно потрепанная, со следами жира и краски, она приятно холодила ладони. Сразу открыла на последней странице, так как папа заложил ее дважды сложенным пополам листком бумаги формата А4. Развернула лист и прочитала: «Не жди, пока тебя спасут, медвежонок. Действуй». Дальше шел внушительный список всего необходимого для восстановления зеркала, а так же подробная инструкция и ссылки на страницы в записной книжке, с пометкой «прочитать обязательно».

Тут-то я и вспомнила, что когда проснулась, сильно удивилась, что по всей гостиной разбросаны бабушкины амбарные книги. Это он что же, получается, ночь не спал? Рылся в этой рухляди, и искал ответ, как мне помочь?

— Папа, я тебя люблю, — воскликнула я и проворно соскочила с дивана.

Глава 4

Франчиас внимательно вчитывался в неровные строчки корявого почерка шпиона, стараясь внешне не выражать озабоченность, граничащую с паникой. Донесение было передано через третьи руки. Человек представления не имел на кого работает, для него это было очередное поручение его таинственных нанимателей.

После очередной неудачной попытки дракона открыть портал, глирт решил взять все в свои руки. Оставив Лассаиндиара восстанавливать княжеские хоромы, змей направился в ближайший трактир, где отыскал связного и передал ему записку, которую должен был получить его слуга. Ответа Франчиас нетерпеливо ожидал в течение суток, а прочитав, готов был разнести все вокруг, но усилием воли сдержался.

Станислас — одно это имя ввергло глирта в уныние. «Если он добрался до Ни'ийны…», — ледяные тиски тревоги сдавили сердца Франчиаса. Проклятье! Отец обвел его вокруг пальца, как мальчишку. Не зря старый змей скрывал, кого направил за наследницей. Старший брат. Фран зло скрипнул зубами. Придется вернуться домой. «Слишком рано», — подумал он. Но другого выхода он не видел. Если Нина столкнется с Станисласом — все кончено.

Сайфой потрудился на славу, выяснил, что портал на Землю еще активен и даже не охраняется.

Предупредив князя, Франчиас покинул столицу той же ночью. Он так спешил, что не заметил слежки. За ним в городской портал метнулась тень, но глирт был слишком занят разработкой плана по спасению Ни'ийны, что не заметил этого.

В Зарсане, он направился прямиком к оружейнику, чтобы забрать давно заказанный им доспех и клинок. Фардайс о'Ширмайдар несмотря на поздний час не спал.

— Ис-сир Франчиас? — удивился гнорм, увидев нежданного гостя на пороге своего дома. — Чем могу быть полезен?

— Заказ выполнен?

— Обижаете, — крякнул Фардайс. — Хотите забрать прямо сейчас?

— Да, — кивнул глирт, и, не дожидаясь приглашения, вошел в дом кузнеца. — И у меня к тебе будет личная просьба, Фардайс.

— Слушаю вас, ис-сир, — закрывая за гостем дверь, обернулся к нему гнорм. — Что изволите?

— Мне нужен еще один доспех… Женского образца.

— Сроки исполнения?

— Сутки.

— Это невозможно!!

— Постарайся Фардайс, — глаза Франчиаса из темных провалов превратились в золотые омуты. — Я рассчитываю на тебя.

Гнорм с удивлением наблюдал за дергаными движениями обычно спокойного и уравновешенного глирта, и не мог понять, что могло настолько вывести того из себя.

— Это все равно невозможно, ис-сир.

— Придумай, что-нибудь, — вдруг зашипел глирт. — Должен быть выход.

Фардайс нахмурился. Выход-то есть, но вот как к такому предложению отнесется сам Франчиас.

— Я могу принести доспех Сартинасиль, который вы заказывали для своей невесты.

Глирт замер. Кузнец занервничал. Ему очень не хотелось рассердить ис-сира.

— Превосходно, — неожиданно тепло улыбнулся Франчиас. — Неси.

— Вы уверены?

— Как никогда.

От кузнеца Фран шел с двумя небольшими мешочками с доспехами, и мечом, закрепленным на поясе. Слуга возник перед ис-сиром, только тот пересек границу дома.

— Все готово, ис-сир. Изволите переодеться в земное?

— Да. Только приму ванную. От меня на ранты несет потом и грязью.

Быстро всполоснувшись, Франчиас переоделся в черную водолазку, классические джинсы, ботинки на толстой подошве, накинул на плечи плащ и, подхватив спортивную сумку — куда слуга аккуратно уложил все необходимое — скорым шагом направился к комнате медитации, в которой и находился открытый портал.

— Прекрасная работа, Сайфой, — похвалил глирт слугу, открывая дверь и любуясь переливами межмирного портала.

— Ис-сир Франчиас.

— Что еще Сайфой? — посмотрел на него мужчина, щуря желтые с вертикальными зрачками глаза.

— От портала за вами следовали.

— Кто? — изогнул бровь Франчиас.

— Боевая горгулья.

— Мохнатая морда, — усмехнулся глирт.

— Он сейчас у главного входа.

— Пропусти его.

— Уже.

— Ты незаменимый слуга, Сайфой.

— Я обязан вам жизнью моих близких, ис-сир Франчиас. Мы в неоплатном долгу перед вами.

Франчиас окинул уже немолодого глирта задумчивым взглядом, коротко кивнул и шагнул к порталу. Тень горгульи мелькнула на периферии зрения и исчезла в голубоватой воронке. Фран усмехнулся и с разбега прыгнул за ней.

Чтобы найти некоторые специфические компоненты пришлось задействовать всех своих знакомых. Кое-кто удивился, что я о них вообще вспомнила, но помочь, благо, согласились. Наибольшая нагрузка естественно легла на плечи Нади. Хотя поначалу она недоумевала, зачем мне, например, посеребренное зеркало с ручкой из красного дерева, толченый янтарь, полотно черной ткани метр на метр, мел с примесью трав тысячелистника и дурман-травы, то вскоре втянулась и с азартом вызванивала своих поставщиков и заказчиков, в поисках куколки сибирского шелкопряда, коры марбау и рога неубитого оленя.

— Нинка, скажи честно, зачем тебе все это?

— Не спрашивай, я все равно не смогу тебе ничего объяснить. Все сложно.

— Ты какой-то вудийский ритуал решила провести?

— Нет.

— Тогда зачем тебе череп кошки и крыло невольной птицы?

— Ну, может и собираюсь.

— Нинка, ты сказала, что сильно болела и, что тебя не было в городе. Подруга, во что ты ввязалась?

Я небрежно отмахнулась от нее, отсыпая ровно пятнадцать грамм шафрана, десять сушеного барбариса и тридцать три жженого истолченного перца. С последним пришлось повозиться.

— Может, если ты расскажешь мне, что за ерунда с тобой твориться, мы найдем другой выход? — не перестала донимать меня Надя. — Я знаю одного симпатичного психолога. У него своя клиника на Латышской.

— Надя, ты думаешь, я сошла с ума? — отсчитав десять яблочных косточек, обернулась я к ней. — Серьезно?

— Нинка, ты главное не нервничай, — примирительно подняла руки Надя. — Я ничего такого не имела ввиду, но ты последнее время какая-то дерганая. На тебя это не похоже.

Я устало потерла глаза и села в кресло. Она права. Три дня я ношусь по всему городу и его окраинам, как в одно место ужаленная, и ищу, ищу, ищу. Мне удалось найти почти все ингредиенты, но остался последний, и я, черт побери, представления не имею, где его найти. Он стоял последним пунктом и не особо тревожил, пока в записной книжке я не прочла перевод данного словосочетания. Ligvorus no glirus — кровь глирта.

— Нин, поговори со мной.

— Я и говорю.

— Ты не говоришь правды.

— Какую правду ты хочешь услышать?

Надежда насмешливо фыркнула.

— Ну, не ту, в которой фигурируют драконы.

Надо же — помнит. А я-то надеялась, что поутру из ее головы все выветрится.

— Тогда мне нечего тебе сказать.

— Ты в этом уверена?

— Надя, я прошу тебя, не начинай. С головой у меня все в порядке.

— Я уже в этом сомневаюсь.

Я вскочила, и заметалась по квартире, собирая ингредиенты. Банки, баночки, пакетики, свертки — они лежали везде, промаркированные стикерами, в том списочном порядке.

— Если тебя что-то не устраивает — можешь идти. Я не держу.

Нина испуганно отшатнулась, когда стремительно подскочив к ней, я пристально посмотрела ей в глаза.

— А еще подруга, — скривилась я.

Надежда спала с лица.

— Нина, у тебя глаза…

— Что у меня глаза? — раздраженно поджала губы.

— Цвет, — пролепетала Надя.

— Что цвет?

— Цвет поменяли.

Я подскочила к зеркалу и увидела, как привычный зеленый цвет моих глаз замещается мерцающим серебристым.

— Проклятье!

— Какое?

— Никакое, — скрипнула зубами. — Почему так рано. Я не готова.

— К чему не готова? — Надя подошла ближе и коснулась плеча. — Нин, что происходит?… Ты вся горишь.

Схватив телефон с дивана, вложила его в мелко подрагивающую руку подруги.

— Звони моему отцу. Скажи, что это срочно. Пусть едет сюда. Все происходит слишком быстро.

— Мне… Ему… — заблеяла Надя, заробев.

— Звони! А мне нужно в ванную.

Франчиас догнал горгулью у Земли, схватил за загривок и направил в нужный ему портал. Их удачно выкинуло в сугроб у дома, расположенного на самой окраине города. Из дома выскочила юркая седовласая женщина, одетая в серый ватник, рейтузы и валенки, сощурилась, рассматривая пришельцев и изумленно распахнув галаза, ахнула.

— Ис-сир Франчиас, вы ли это?

— Я Зайраис, я.

— Зина. Теперь меня зовут Зина.

— Как пожелаешь.

— Не поднимайтесь, — подошла она к распластанным на снегу глирту и горгулье, — полежите немного, пока тело не привыкнет.

— У меня нет времени разлеживаться, — стал подниматься Франчиас, но гравитация Земли потянула его назад. — Но, видимо придется.

— Я принесу настойку. Она быстро поднимет вас, — сказав так, Зина поспешила в дом.

Франчиас с трудом повернул голову, чтобы посмотреть, как дела у горгульи — та тоже делала попытки подняться, но не преуспела.

— Лежи, — просипел мужчина. — Зайраис права, нам нужно привыкнуть.

«Нина. Мне нужно ее найти», — пес тяжело дышал, но не сдавался.

— Ты можешь встать?

Горгулья приняла сидячую позу, но ее повело, и она вновь грохнулась в снег.

— Значит, лежим.

«Нине нужна помощь».

— В нашем нынешнем состоянии — помощь нужна нам.

«Что-то случилось. Я чувствую это».

— Я тоже чувствую, — досадуя, на беспомощность, хмыкнул Франчиас, — что пока Зайраис не напоит нас какой-нибудь горькой настойкой, мы так и будем лежать в этом сугробе до утра.

Франчиас поежился. В снегу было не так холодно, но через какое-то время он прочувствует всю прелесть отсыревшей одежды. Пес утробно зарычал.

«Ты не сказал Лассаиндиару, что идешь за Ниной».

— Я не обязан ни перед кем отчитываться.

«Но сказал князю».

— А кое-кого, — Франчиас скосил глаза на валяющуюся под боком горгулью, — вообще не должно было быть в Стомгоре.

Горгулья обиженно засопела.

«Он знал, что так будет. Знал, что когда ключ будет передан истинному хозяину, необходимость в хранителе отпадет и зеркало вернет Нину на Землю».

— Лельтасис передал ключ Нине.

«Тогда почему Нина вернулась»?

— Спроси у Станислава. Он передал зеркало Нине и забрал ключ, когда она меньше всего ожидала подвоха.

Франчиас смотрел в затянутое тучами небо и размышлял, как ему теперь не допустить встречи брата и Нины. Пес поскреб снег лапами.

«Нина нужна Лассаиндиару».

— Мне она тоже нужна.

Лохматик удивленно фыркнул.

«Зачем»?

Франчиас закрыл глаза, пережидая пока головокружение отпустит.

— Она хозяйка Кармтвора. Статуэтка где-то там. Нина обещала отдать ее мне.

«Я такого разговора не помню».

— Какого?

«В котором, Нина пообещала бы тебе ее вернуть».

— Думаешь, не отдаст? — криво улыбнулся глирт, — у меня даже очередная бумага имеется.

«Отдаст. Она не Ма'Арийа».

Одинокая снежинка упала на лицо и растаяла. Франчиас моргнул.

«Я слышал, о чем вы говорили с Лассниром».

— Знаешь, ты крайне любопытная боевая горгулья.

«Ты поможешь ей»?

— А как ты думаешь, зачем я здесь?!

Зайраис вернулась с трехлитровой бутылью подмышкой. Франчиас переглянулся с горгульей, и внутренне содрогнулся, ожидая экзекуции.

Отогретый, накормленный и приведенный в божеский вид мужчина сидел за компьютером и внимательно всматривался в мерцающий экран. Колонки цифр мелькали перед глазами.

— Как давно, Станислас на Земле?

Зина присела на краешек дивана.

— Четвертый месяц.

— Он уже встречался с Ниной? — щелчок клавишей. — Или только собирается?

— У них была встреча, но ей удалось уйти. Кто-то приклеил его ботинки к полу.

«Так это был твой брат»?!! — изумленный восклик, заставил глирта поморщиться.

— Ты был с ней? — Франчиас нагнулся, чтобы посмотреть под стол, где расположилась горгулья. — Когда это было? Лассаиндиар знал?

«До перехода. И, да, знал. Он не хотел отпускать ее, но хозяйка уперлась — пойду и все. Нина сразу почувствовала неладное, он рассказал ей, что Ма'Арийю убили и хотел забрать сундук».

— Клей, твоих лап дело?

«Моих».

— Хорошая, горгулья.

Глаза Лохматика превратились в две плошки. Ни Ма'Арийя, ни дракон, никогда не хвалили его, а это оказывается приятно.

— Почему он остался? — вопрос был адресован уже Зайраис.

— Он знал, что она вернется.

— Откуда?

— Пророчество.

Франчиас отвлекся от поиска телефона и посмотрел на Зину, мнущую в руках платок.

— Какое пророчество?

— То самое, из-за которого убили моего отца.

Глирт отодвинул стул.

— Никогда не увлекался пророчествами. Оно еще у тебя?

— Да. Полная версия.

— Ты давала ее Станисласу?

— Ни в коем случае, — всплеснула руками женщина, — иначе бы он не стал запугивать ее, а сразу бы убил.

— Неси, — приказал Франчиас. — Я должен его прочесть.

— Оно было написано спонтанно, — женщина настороженно посмотрела на Франчиаса, — и не такое красивое, каким его представили Великим.

— Мне все равно.

— У отца был ужасный почерк, — предупредила Зина.

— Не хуже, чем у моего шпиона с окраин Оргарда. Неси.

После беглого прочтения нескольких страниц убористого неразборчивого текста, Франчиас откинулся на спинку стула и вымучено потер слезящиеся глаза.

— Дитя двух миров… Избранная… — желтые глаза вспыхнули. — Предначертано возродить клан стальных драконов и освободить тех, кто последует за ней.

Лохматик вздрогнул и выскочил из-под стола.

— Именно, — подтвердила женщина, предположив, что глирт ждет ее мнения, — если бы Станислас знал об этом, он…

— Отправил бы ее к отцу, — качнул головой Франчиас. — Нина слишком ценный товар.

«Товар»!! — горгулья возмущенно вздыбила шерсть.

Один единственный пронизывающий взгляд и Лохматит поджал хвост.

— Есть ли уточнение, как Нина должна возродить клан?

— Я не знаю. Но возможно это как-то связано с Пещерой скорби. В тексте она упоминается дважды.

Франчиас нашел нужную строчку и прочел ее вслух.

— В Пещере скорби, где мать оплакивает своих детей, на грани жизни и смерти, обретет и потеряет… Ты об этом?

— Да.

— … живой огонь души… Это я не совсем понял, то ли проникнет, то ли заполнит… Дальше тоже непонятно, что-то вроде: И явится на свет возрожденная. Какая возрожденная?

— Здесь имеется ввиду, что Избранная примет огонь души стального дракона и явится миру уже возрожденная. Так говорил мне отец.

Франчиас минуты сидел, не моргая, затем бросил страницы с пророчеством на стол рядом с клавиатурой, запустил пальцы в свою всклоченную шевелюру и едва слышно застонал. Он, наконец, понял, о каком возрождении идет речь в пророчестве. Франчиас хорошо помнил тяжелый запах крови, витающий в пещере, когда они с Хросом и горгульей выпали из портала. Дракон. Нет, не правильно — драконница. Еще не прошедшая стадию первого оборотничества — почти младенец.

— А во второй раз говорится, что она обязательно должна вернуться в Пещеру скорби — иначе смерть.

Глирт вздрогнул. Чтобы быть уверенным, что не ослышался, Франчиас уточнил.

— Кому смерть?

— Избранной.

Внешне Франчиас не выказал никаких эмоций, но внутри у него все сжалось. Он сполз со стула, встав на колени напротив Лохматика и схватив того за уши, прошипел.

— Будет больно.

В глазах горгульи мелькнула догадка, она непроизвольно дернулась, но потом встала изваянием, позволяя глирту проникнуть в свое сознание. Ради Нины, Матя готов был терпеть и не такое.

— И-и-и-и!!!

— Отбой. Ложная тревога, — с облегчением выдохнул папа. — И прекрати визжать. Уши закладывает.

— Ббу-удешь тут вви-изжать. Г-где тты л-л-лед д-дос-стал в-в т-таких к-колли-ччесствах?

— Места нужно знать.

— Нина, ты как?

— Х-ха-ррашшо.

— Оно и видно. Вылезай. Папа Владимир, выйдете. Да-да вместе с ведром. Жуть! Ты вся ледяная! Завернись в халат. Идти можешь? Да не трясись ты так. Я сейчас кофе принесу.

— С-спа-асс-сибо.

— Держи.

— Ппалльцы о-оннем-мели.

— Я поставлю на стол.

— Г-грелка…

— Помню. Сейчас принесу… Держи.

— Х-харрашо-т-то к-как.

— Ну. Может, вы мне все-таки объясните, что здесь происходит?

Глава 5

Князь наблюдал за строительными работами с чувством глубокого удовлетворения. Он уважительно похлопал по плечу Хроса, которому не сразу — через сутки, но получилось уломать несговорчивого ящера помочь дружине в восстановлении им же разрушенных зданий.

— Молодец, — похвалил гвиорда Ваимир.

— Мне кажется, он отпирался исключительно из вредности.

— Не исключено.

Князь повернул голову, чтобы видеть, как ящер одним точным движением рубит деревья, очищает их от веток и передает бревна воинам. Те кряхтят от натуги, но вида не подают.

— Есть новости от Франчиаса?

— Я не буду спрашивать, откуда ты знаешь, — недобро посмотрел князь, — но порошу попридержать язык за зубами.

— Зачем вы мучаете его? Он же не виноват, что у него не получилось.

— Вопрос не в том, получилось у него или нет, — Ваимир устало потер ладонью лицо, — а получится ли у Франчиаса осуществить задуманное или же нам придется уповать на чудо.

— Глирт справится, — бесшумно подошел к ним светловолосый эльваф.

Князь вздрогнул от неожиданности.

— Лельтасис?

— Князь, — вежливо склонил голову наследник Говорящего с духами предков.

Ваимир раздраженно фыркнул. Ох, уж эти нелюди.

— Давно подслушиваешь?

— Я был здесь еще до вашего прихода.

Мужчины как по команде посмотрели вверх. Да, толстая ветка ранда вполне могла скрыть присутствие эльвафа.

— Значит, Франчиас не стал дожидаться пока Лассаиндиар разберется с защитой и отправился за ней лично, — легкая улыбка коснулась губ светлого.

— Не стал, — кивнул Ваимир.

— Превосходно. Я начинаю верить, что нам удастся вернуть Ни'ийну.

— Вы так верите в лэта Франчиаса, светлый лайри? — лукаво улыбнулся Хрос.

— Я верю в ис-сира Фрачиаса. Он никогда не бросает слов на ветер.

Недоумение отразилось на лице Хроса.

— Постойте, так Франчиас…

Ваимир с Лельтасисом переглянулись и изумленно посмотрели на стушевавшегося Хроса.

— Ты не знал?!!

— Нет.

Наде пришлось нам поверить. Против фактов, как говорится, не попрешь. Сначала я со своими меняющими цвет и форму зрачка глазами, потом папа, продемонстрировавший подружке фирменный эльвафский взгляд. Последние сомнения отпали, когда в моей комнате — отправив папу чистить картошку — растирая мне спину махровым полотенцем, Надя обо что-то там зацепилась, а приглядевшись, воскликнула:

— Так ты теперь еще и чешуйчатая?!!

— Где? — тут же заинтересовалась я.

— У тебя по позвоночнику тянется тонкая полоска полупрозрачных чешуек.

— Покажи!

— Как я тебе их покажу?

— Сфоткай.

— А, точно! Сейчас.

Надя сбегала за сотовым и долго возилась, пока я не уточнила:

— Так ты будешь фоткать? Холодно же.

— Сейчас-сейчас… только ракурс подберу.

— Ты издеваешься?

— Иначе ты их не увидишь. Вот. Держи.

Только по серебристому отблеску я поняла, что это чешуйки.

— И-и-и! — взвилась я, получив ощутимый разряд тока. — Что ты делаешь?!!

— Прикольно, — хихикнула подруга-садистка. — Они у тебя такие чувствительные.

— Прекрати немедленно!

— Уже прекратила.

— Бли-ин, — меня еще раз передернуло. Электрические змейки расползлись по всему телу. — Больше не делай так.

— Хорошо. Хорошо. Хи-хи.

Я запахнула халат, и села нахохлившись, настороженно наблюдая, чтобы она не подобралась ближе, чем на расстояние вытянутой руки.

— У тебя татуировки, — сверкая глазищами зашептала Надя. — Оттуда?

— Да.

— Дракон и цветок. Очень красиво, — трепетно вздохнула Надя, мечтательно закатив глаза. — Даже как-то символично.

— Индир еще та язва, — я указала на реалистичную тату черного дракона. — Он постоянно меня пилит. Хотя это нормально, такие как он, что-то вроде дуэньи для невесты дракона. Не-не… ты не подумай. Мне его еще в детстве передали, когда я болела. У него свойство есть — может задействовать внутренние ресурсы хозяина. Только у меня их не шибко много, вот он и спит. А цветок — это признание. Вроде того, что я есть — я существую.

— А можешь и не существовать?

— Ну, для эльвафов может быть и такое. И скажу честно — это неприятно.

— Но твой папа наполовину эльваф?

— Дедушка эльваф, бабушка криосса, отец наполовину эльваф, мама человек. А я… Даже не знаю кто.

— Зато ты стопроцентно станешь драконом.

— Да, вот бы еще последний ингредиент достать пока… — я запнулась. Сказать, не сказать, что меня может разорвать, как ядерную боеголовку? Нет, не стоит. Для Нади и так впечатлений на пять лет вперед хватит.

— Слушай, а теперь все обретает свой смысл.

— Ты о чем?

— Помнишь ты мне рассказывала… Ну, про наследство и бабушкиного знакомого, который тебя всерьез не воспринимает. Ведь он дракон? Я правильно поняла?

— Да.

— Хочешь совет? — встрепенулась Надя.

— Не надо, — тут же вырвалось у меня.

— Ну, почему? — удивилась подруга.

— Знаю я твои советы.

— А разве я не права?

— Не в этом случае.

— Ой, да ладно. Все мужики одинаковы, — фыркнула Надя, присаживаясь на табурет у кровати. — Посмотри на своего папу.

— А он-то тут причем? — опешила я.

— Ну, как же! Он ведь этот… как его?… эльваф. Но мужчина же!

Я подтянула ноги на кровать и задумалась. Да, пожалуй, она права.

— В этом я ни капельки не сомневаюсь, — пряча улыбку, кивнула я.

— А твой дракон, он ведь тоже мужчина, — скорее констатировала факт, чем спросила Надя. — И у него есть совершенно мужские потребности…

— Та-ак, кажется, я поняла, к чему ты клонишь. Но боюсь разочаровать тебя, Надюша, моя первая попытка соблазнить этого красноглазого типа с треском провалилась.

— Хм, крепкий орешек. Ничего, и не таких ломали, — подтянулась и расправила плечи, Надя. — Вот, когда я нашего директора по закупкам…

— Стоп! — воскликнула я, вспомнив кое-что важное. — Хватит. Папа на кухне.

— Ой, да он нас и не слышит.

Ехидно усмехнувшись, я взяла подушку и прижала ее к себе.

— У эльвафов очень чувствительный слух. Он, скорее всего, слышал все, о чем мы говорили.

Удивленное личико подруги можно было ставить в рамочку.

— Папа! — негромко позвала я.

Русая голова заглянула в приоткрытую дверь и смущенно улыбнулась.

— Прости, медвежонок.

— Да, ладно, ты же не виноват.

— Как себя чувствуешь?

— Нормально.

— Я картошку поставил вариться.

— Спасибо, пап.

— Простите, — смущенно пробормотала, подружка.

Папа очень таинственно улыбнулся и закрыл за собой деверь.

— Ты раньше предупредить не могла!! — набросилась на меня Надя.

— Когда? Я только сейчас вспомнила.

— Он же все слышал!!

— Так он и раньше слышал.

Вот тут-то мы и призадумались, сколько всего интересного наслушался папа за время взросления любимой дочурки. Переглянулись и прыснули смехом.

Нас испугал страшный грохот в прихожей. Я подавилась чаем и закашлялась, но быстро отдышалась и побежала смотреть. Надя следовала за мной попятам. На полу в коридоре с заломленными за спину руками, лежал отец, и витиевато матерился, а сверху на нем восседал хрупкий темноволосый парнишка лет шестнадцати в черном пальто и с перекинутой через плечо спортивной сумкой. Наш топот привлек его внимание, и молодой человек поднял на нас взгляд лимонно-желтых змеиных глаз. Надя вскрикнула и вцепилась мне в плечо, что было весьма неприятно, так как подружка любительница длинных заостренных ноготков. Увидев меня, парень расслабился и едва заметно улыбнулся.

— Ни'ийна, с тобой все в порядке?

— Фран? — воззрилась я на него, не веря, что это действительно он.

— Я рад, что успел… — окончание фразы глирт проглотил.

Папа начал яростно вырываться.

— Нина, ты знаешь этого типа? — прохрипел отец.

— Да. Это один из наследников, — обратилась к глирту. — Фран, отпусти папу, пожалуйста.

— Папу?!!

Впервые я видела на его лице столько эмоций. Они оживили облик невозмутимого змея до неузнаваемости, и мне даже почудилось совсем другое очень знакомое лицо. Я потерла глаза и все пропало. Почудится же такое!

— Да, это мой отец.

Франчиас ослабил захват и резко отскочил в сторону. Отец молниеносно поднялся, схватил глирта за грудки и что-то зло зашептал на эльвафском. Увы, без переводчика, я ни слова не поняла. Фран презрительно фыркнул, что-то ответил и легко высвободился.

— Твои тайны меня не касаются. Я пришел за… — глирт посмотрел на меня, — наследницей.

— А нам как раз тебя и не хватало, — в предвкушении потерла руки. — Фран, ты не поделишься своей кровью? Пару капелек будет достаточно.

— Нина, мальчик только пришел, а ты у него уже крови требуешь, — хихикнула Надя, Что он о тебе подумает?

Но глирт не удостоил ее даже взглядом. Он скинул сумку на пол, достал из кармана джинс складной нож и полоснул себя по ладони. У нас с Надей челюсти на пол попадали, а папа только крякнул.

— Фран, что ты делаешь?!! — пришла я в себя и, схватив его за руку, потянула на кухню. Для этого еще пришлось отпихнуть подругу, которая застыла соляным столбом прямо в дверном проеме. — С ума сошел?!!

Отпустив руку глирта, я открыла нижний шкафчик и достала обновленную благодаря маме аптечку.

— Тебе нужна была моя кровь — вот она, — парень взял пластиковую баночку со стола и сцедил чернильно-черную кровь в нее.

— Но, не так же сразу! Блин. Сядь, пожалуйста.

Франчиас послушно сел. Снова взяв его за руку, протерла ладонь смоченным в перекиси тампоном.

— В этом нет необходимости. — Франчиас неуверенно попытался отодвинуться от меня, — у глиртов хорошая регенерация.

Действительно, рана, казавшаяся глубокой, затягивалась на глазах. Даже у Ласснира я не видела подобного.

— Ну, хорошо, — поскребла пачкой с бинтом у себя за ухом, — обойдемся пластырем.

Против пластыря Фран ничего не имел. Удостоверившись, что гость больше не истекает кровью, а наблюдает за мной с повышенной степенью интереса, спросила:

— Как ты сюда попал? Зеркало же сломано.

— Зеркало не единственный артефакт способный открыть портал. Есть и другие.

— Ясно.

— Папа сказал, что Ласснир пытался пробиться сюда, но бабушка поставила блок.

— И еще какой! — глаза глирта насмешливо вспыхнули. — Мы вдвоем не смогли с ним справиться, а это что-то да значит.

Папа оттеснил Надю, которая уже вовсю впитывала новую информацию, и встал, скрестив руки на груди.

— Дракон и глирт не смогли справиться с блоком Ма'Арийи? Удивительно, — голос папы едва ли не сочился желчью. — С чем еще вы не смогли справиться?

— Пап! Ну, что ты, в самом деле. Оставь Франа в покое.

— Фран? — папа изогнул светлую бровь.

— Я разрешил, — холодно процедил парень.

На лице папы появилось искреннее удивление. Глирт взял со стола забытый листок со списком. Прочел по диагонали, чем-то заинтересовался и поднял взгляд черных глаз на отца.

— Думаешь, поможет? Сущность дракона не так-то просто скрыть.

Папа подскочил к глирту. Глаза его пылали.

— Ты, — видимо от избытка эмоций папа не находил слов.

— Я не причиню ей вреда, — совершенно спокойно заговорил глирт.

— Как я могу тебе верить? — оттесняя меня себя за спину.

— Никак, — равнодушно пожал плечами Фран. — Могу только сказать, что мне позарез нужна статуэтка Сафиссы, которая, скорее всего, находится в Кармтворе. А Кармтвор теперь принадлежит Нине. Она обещала мне ее отдать. Иначе… меня бы здесь не было.

Прямолинейно до зубного скрежета. Хотя, я и не ожидала, что это ради меня он преодолел такой путь. Чем больше его узнаю, тем больше уважаю. Эх, мне бы хоть капельку его целеустремленности.

— И это все?

— Все.

— Э-э — втиснулась я между ними. — Папа, Фран только с дороги. Где твои манеры?

— Там же, где и твои хранители.

— Далековато, — хором сказали мы с Надей.

— Да, уж, — слабая улыбка появилась на лице глирта.

— Позволь гостю раздеться, — насупила я брови и бросила на отца сердитый взгляд.

— Ты сама его на кухню потащила, — небрежно пожал плечами отец.

— Папа!

— А, что папа? Я за тебя переживаю. Ты хоть знаешь кто это?

— Знаю. Его зовут Франчиас и он глирт.

Папа посмотрел мне за спину и почему-то застыл в напряженной позе.

— Промежду прочим, — наконец заговорил он, — гипноз на меня не действует… Но я тебя понял. Хорошо, я потерплю твое присутствие в моем доме, если ты пообещаешь переправить Нину на Орни'йльвир в кротчайшие сроки.

— Этим я и собираюсь заняться.

Глирт встал, чтобы пойти снять уличное, но папа даже не сдвинулся.

— Пап, отойди, пожалуйста. Ты мешаешь.

Фран вышел в прихожую, снял пальто и ботинки. Н-да, кто ему одежду-то подбирал? Она же ему велика.

— Не сердись на папу. Он не со зла.

— Я и не злюсь на него, — усмехнулся Фран. — С чего ты решила?

— Он просто немножко расстроился… вот и все.

— Нина, я тебя прекрасно слышу! — засопел отец на кухне. — И я не расстроился.

Глирт посмотрел на меня вопросительно. Я улыбнулась и сдала отца с потрохами.

— Ты первый, кому удалось его завалить. Поздравляю.

— НИНА!

Потом я бегала по квартире от папы, который пообещал оттаскать меня за уши. Естественно поймал. Чуть-чуть даже потягал за уши, но не серьезно. Наблюдавший за нами Фран, чему-то скупо улыбался.

— Ты не смотри, — хмыкнула Надя, — они всегда такие.

— Вы, — поправил ее глирт.

— Что?

— Я не давал тебе разрешения говорить со мной на «ты».

Надя отшатнулась, заглянув в беспроглядную тьму глаз Франчиаса.

— Извините, — шепотом пробормотала она.

Вырвавшись из папиных рук, я подскочила к этой парочке: бесстрастный глирт и чем-то расстроенная подруга.

— Что случилось?

— Я попросил эту человечку не переходить границы.

— Надя?

Подруга раздраженно тряхнула головой.

— Он захотел, что бы я обращалась к нему на «вы», — она развернулась к Франу лицом и с негодованием заявила. — Да я старше тебя лет на десять. И это не я, а ты должен уважительно ко мне относиться. Понял?

И тишина. Мы с папой скептически взглянули на рассерженную Надежду.

— Надь, по правде говоря, он гораздо старше, чем выглядит, — решила объяснить подруге, в чем она не права.

— Хочешь сказать ему не шестнадцать, а лет это так… — она окинула глирта уничижительным взглядом, — двадцать пять.

— Нет. Гора-аздо старше.

Надя нахмурилась.

— А сколько?

— Семьсот сорок четыре года, — безразлично ответил Фран.

— А-а! — совершенно обескураженная, только и смогла вымолвить Надя.

Пришлось поспешно выпроваживать прибалдевшую подругу, пока ее не пробрало на новые вопросы. Она и не сопротивлялась.

— Прости. Не сердись на нее, — смущенно попросила я.

— Ты постоянно извиняешься, Нина. Не надо. Ты не в ответе за чужое невежество.

— Ну, твой внешний вид любого собьет с толку. Тебе чай или кофе?

— Кофе, — тут же ответил Фран, — с черным перцем и ломтиком лимона, если не сложно.

Чашка, которую я достала из шкафчика выпала у меня из рук и разбилась бы, но Франчиас подхватил ее на лету. Вот это скорость!

— Ос-сторожно, — ставя чашку на стол, прошипел Фран.

— Странно, — пробормотала я.

— Что странно? — папа отпихнул меня от шкафчика и сам достал посуду и сервировал стол.

— У меня был знакомый, — уйдя мыслями в прошлое, объяснила я, — он тоже любил кофе с черным перцем и долькой лимона.

— Ничего особенного, — отмахнулся папа, — мало ли у кого вкусы совпадают… Так, какой еще знакомый?! Я его знаю?

Вот, блин, началось.

— Нет, папа, ты его не знаешь.

— Почему? Когда это было?

— Давно, папа.

— И что?.. Вы?…

— Папа тебя это не касается.

— Как это не касается! Еще как касается.

— Папа не дави на меня. Это было давно и точка.

— Как долго вы встречались?

— Мы не встречались.

— Тогда откуда ты знаешь его любимый напиток.

— Папа, какая разница. Это было очень давно.

— А поточнее.

— Я вам не мешаю? — выражение лица глирта было трудно понять, но видимо я научилась — наша перепалка его забавляла.

— Нет, — хором ответили мы.

Раздался приглушенный шипящий звук — Фран смеялся.

— Вы определенно отец и дочь.

— Вот будут у тебя свои дети, поймешь, что это такое, — пробурчал папа и сел за стол.

Глирт не стушевался.

— Благодарение богини, меня сея чаша миновала.

— Что, даже внебрачных нет? — заинтересовался отец.

— Я предохраняюсь, — как само собой разумеющееся, ответил Фран.

За всю половозрелую жизнь и не одного? Ну, ничего себе!

— Надо же, — изумился отец. — А жена?

— Брачный договор с эльвафами.

— И что?

— Папа, это бестактно, — одернула я отца.

— Мою невесту убили, пока я отсутствовал.

Приехали. Ну, папа, кто тебя тянул за язык? Неудобно-то как.

— Соболезную, — мне было очень неловко.

— Я не любил ее, — глаза Франчиаса пожелтели, — брак по расчету редко бывает счастливым. В моем случае, он даже не состоялся.

В возникшей неловкой паузе, прозвучавший телефонный звонок показался оглушительно громким.

Папа выскочил в прихожую.

— О, это мама!.. Да, любимая?… У Нины. Нет-нет, все уже хорошо. Домой? Сейчас еду. Да… Да… Хорошо…

Фран откинулся на спинку стула и склонил голову к плечу. Черные волосы упали ему на глаза и сквозь черные полоски мерцали лимонно-желтые змеиные глаза. От его взгляда у меня чешуйки на спине встали дыбом.

— Как себя чувствуешь? — спросил он.

— Нормально… вроде бы.

— Я знаю, кем ты становишься.

— И почему я не удивлена? — Ух, сарказма в моем голосе — хоть ложками черпай.

— Этот список… в нем компоненты не только для зеркала. Точнее их всего пять — остальные для создания амулета Занириса. Твой отец хочет спрятать твою сущность, пока ты не окрепнешь.

— И из-за этого я носилась по всему городу?! — взвизгнула я. — Ну, папа! У тебя совесть есть? Папа, я знаю, что ты меня слышишь…

— Ты выходила ис-с-с дома? — неожиданно зашипел Фран.

— Да, — заробела под его бешеным взглядом, совершенно не понимая, с чего вдруг он разозлился.

Мы не сразу заметили появление папы. А он встал, прислонившись к косяку, и с неприкрытым любопытством наблюдал за нами.

— Шшш-то тебе говорили? Не выходить ис-с дома и ш-шдать!

— Так это тебя я слышал между живописными высказываниями Лассаиндиара? — воскликнул отец.

— Меня.

Франчиас явно вознамерился пробуравить во мне дырку.

— Фран, я не могла ждать.

— Ты хоть понимаешь, какой опас-сности подвергалас-сь?!!

— Да, какая опасность может грозить мне дома?!

Его глаза из чернильно-черых омутов превратились в золотые озера.

— Маленькая, безмос-сглая… с-с-с!

— Ничего подобного, — вскочила я со стула. — Что вы мне предлагали? Ждать у моря погоды? Обойдетесь.

Черты Франа расплылись, он трансформировался. Завораживающие змеиные черты, потекли под кожей. На руках появились крупные глянцевые чешуйки черного цвета. Еще чуть-чуть. Мое сердце бешено забилось. Холодный липкий пот проступил на спине, отрезвив загипнотизированное жутковатым зрелищем сознание. Я почувствовала себя действительно маленькой и безмозглой, перед чем-то или кем-то древним и смертельно опасным.

— Не смей!! — рявкнул отец, чем напрочь меня оглушил.

Трансформацию смыло, как песчаный замок волной. Передо мной вновь сидел Фран, только взгляд у него был встревоженный.

— Нина, за тобой отправили одного из моих братьев. И не какого-нибудь, а Станисласа.

Я никогда не слышала, чтобы папа так ругался, бегал, и едва ли ни рвал на себе волосы.

Глава 6

Скрепя сердцем папа все же оставил меня под присмотром Франчиаса, но далось это нелегко. Почти час пришлось убеждать его ни в коем случае, не прогуливать, не брать очередной отпуск, и, тем более, не бросать «к чертям собачьим эту долбаную работу». Я уверяла взвинченного отца, что с глиртом мне ничего не грозит, что я вполне ему доверяю, и не надо волноваться, что мы останемся наедине — между нами ничего нет, и быть не может. На последнем аргументе папа с Франом единодушно закашлялись. Похоже, я сказала что-то не то. Подумала, заглянула в смеющиеся золотые глаза глирта, лукавые папины, и пришла к выводу, что поспешила разбрасываться сомнительными утверждениями, которые больше подходят четырнадцатилетней девчонке, а не взрослой женщине. Н-да, похоже, я заигралась — пора возвращаться в действительность. Решив так, я подперла бок левой рукой, облокотившись правой на стол и сосредоточив внимание на решении одной единственной проблемы, уточнила, что может предпринять отец против этого таинственного Станисласа. Отец замялся, но все же процедил, что против Станисласа у него мало шансов, по крайней мере, на Земле. Это уточнение заставило задуматься, на что действительно способен папа, и какие сюрпризы меня еще ожидают? Но вслух я это не сказала, сочтя благоразумным не нервировать папу раньше времени.

Переведя взгляд на глирта, я повторила вопрос, и получила ответ меня озадачивший: если произойдет столкновение со старшим братом, Фран не уверен в своей победе, но защитить меня сможет.

Я естественно возмутилась и заявила, что не согласна жертвовать кем-либо во спасение себя любимой. И, что вы думаете? Они меня послушали? Не тут-то было! Папа с Франом сразу начали говорить на… уж не знаю, на каком языке, а мне только и оставалось, что глупо хлопать глазками. Они яростно, что-то обсуждали, причем говорил в основном папа, а я оставалась не удел. Придя к какому-то общему решению, папа кивнул и быстро собравшись, чмокнул меня в щеку, торопливо выскочил за дверь.

Ах, так! Я размахнулась, чтобы со всей силы стукнуть по столу кулаком, но Франчиас молниеносно перехватил мою руку, сжал, и, поднеся к губам, поочередно поцеловал каждую костяшку. Жаркая волна окатила меня с головы до ног. Я вспыхнула как маков цвет.

— Успокойся, — прошелестел Фран, — если повезет, мы вовсе с ним не встретимся.

— Э-эм. Отпусти… п-пожалуйста, — пролепетала я, ощущая как колени у меня подкашиваются.

Что происходит? Почему я так реагирую на него?

— Больше не будешь хулиганить? — все тем же полушепотом.

Я посмотрела на свою руку в его руке и утвердительно закивала.

— Не буду.

— Рассчитываю на твое благоразумие.

Хм, мне помнится в разговоре с князем, я усомнилась в присутствии у себя этого необходимого для женщины качества, и глубоко сомневаюсь, что успела приобрести его за столь короткий срок.

Продолжая смотреть мне в глаза, Фран отпустил мою руку. Я поспешно спрятала ее в карман халата, чем вызвала у глирта очередную таинственную усмешку и шипящий смех. Это он что, мстит мне за утверждение, что у нас ничего не может быть?

— Сильно чешется? — сев на место, глирт взял поостывший кофе и продолжил пить маленькими глотками.

— Что? — не поняла я.

Парень взял сотовый, который Надя «случайно» забыла, пока я выпроваживала ее домой, и перелистнув картинку, показал фото моей спины, где особенно хорошо получились тонкие полупрозрачные чешуйки.

— Чуть-чуть, — призналась я.

— Втянуть получилось?

— Что сделать?

— Понятно, — вздохнул Фран. — Крем или оливковое масло есть?

— Детский крем.

— Подойдет.

Я сходила в ванную, принесла тюбик крема и без задней мысли протянула глирту. Отошла в сторону, недоумевая, зачем он ему понадобился. Фран воззрился на меня со странным выражением, словно я чем-то его позабавила.

— В комнате было бы удобнее, — сдерживая смех, сказал он.

— Ну, пойдем в комнату.

Проводив глирта в гостиную, я поинтересовалась:

— А, что ты с ним будешь делать?

Фран закатил глаза.

— Повернись и оголи спину.

— Что?!! — ошалела я от такого заявления.

— Нина, я просто хочу смазать твои чешуйки кремом, иначе ты натрешь ими кожу.

— Ни за что! — вскрикнула я и, обхватив себя руками, отступила назад.

Я еще помнила то болезненное ощущение, когда к моей спине прикоснулась Надя. Ну, уж дудки! Без боя не сдамся.

— Нина… я не хочу причинять тебе боль, но если потребуется… — Фран многозначительно замолчал.

— Ты как раз и собираешься…

Темные брови приподнялись, выражая заинтересованность.

— Кто? — коротко уточнил Фран.

— Надя. И это было неприятно.

— Повернись. Я буду осторожен. Она, скорее всего, задела кожу у основания несформировавшихся чешуек. Это действительно больно.

За меня решила моя спина, которая неожиданно зверски зачесалась, и я потянулась поскрести ногтями, чтобы унять зуд.

— Ну, что ты делаешь? — Фран сделал несколько шагов вперед, резко развернул меня к себе спиной и бесцеремонно спустил халат с плеч. — Посмотри только, до крови расчесала.

Я вскрикнула и сложила руки на груди, пока халат окончательно с меня не сполз. Не хотелось бы предстать перед глиртом в чем мать родила. Это почему-то смущало.

— Чешется. Папа не говорил, что будет так чесаться.

— А откуда ему знать, он же не дракон и не глирт.

— Этого мне только не хватало! Достаточно того, что он эльваф.

— Полукровка.

— Какая разница! — фыркнула я, и на автомате пожаловалась Франу. — Я-то была уверена, что я чистокровный человек.

— Нашла о чем переживать. Здесь ты человек.

— С чешуей?

— Под одеждой не видно.

Осторожные прикосновения Франчиаса рождали в моем теле тысячи маленьких разрядов, но не пронзительно болезненных, как в случае с Надей, а терпимых и даже приятных.

— Постарайся не чесать. Перетерпи.

— А это возможно? — усомнилась я.

— Помогает теплая ванная с маслами.

— Какими?

— Я схожу и все куплю. Когда это произошло?

— Еще в пещере.

— Я о чешуйках, — конкретизировал Фран.

— Не знаю. Но мне кажется в момент, когда папа высыпал в ванную целое ведро льда.

— Зачем? — закашлялся Фран, давясь смехом.

— У меня поменяли цвет глаза, и поднялась температура. Я попросила Надю позвонить папе. Папа испугался, что я превращусь прямо здесь и сейчас.

— Слишком рано говорить о трансформации, тебе как минимум еще полгода-год мучиться частичными изменениями, пока организм полностью не приспособиться.

— Но папа сказал, что я должна срочно вернуться на Орни'йльвир в святилище.

— Да, это так. Но твое превращение проходит в приделах нормы, ничего критичного я не вижу. Если ты, конечно, не собираешься устраивать себе каждодневные ледяные души.

— Тогда почему они появились?

— В твоем случае, появление чешуи защитная реакция организма на резкое понижение температуры. Ты перед душем ссорилась с подругой?

— Откуда ты знаешь? — попыталась вырваться, но Фран придержал меня за плечи.

— Повышение температуры тела, изменение цвета глаз, формы зрачка — обычная реакция оборотня. Раздражение, гнев, ярость, боль, радость, страсть — все сильные эмоции заставляют оборотня показать свою истинную сущность. Из-за чего ссорились?

— Она назвала меня сумасшедшей… не прямым текстом, конечно, но…

— Она задавала щекотливые вопросы, на которые ты не могла дать ответ.

— Да.

— Теперь-то она тебе верит?

— Еще как.

— Нина, ты хоть понимаешь, как рискуешь, доверившись ей?

— Она моя подруга. Она помогла мне найти большую часть всех ингредиентов и ей было интересно только одно, во что я вляпалась, и как мне можно помочь.

— Я могу быть и не прав, — задумчиво протянул великовозрастный парень, — но твоя подруга не сможет долго держать язык за зубами.

— Не сомневаюсь.

— Что? — руки Франа застыли на моих лопатках. — Я не ослышался?

— Нет. Она обязательно кому-нибудь растреплет. Но то, что у нее из этого получиться, даже фантастикой не назовешь — истинный бред сумасшедшего.

— Она так плохо умеет рассказывать?

— Так сильно привирает.

Фран хмыкнул, положил руки у основания шеи, провел вниз до локтей, вызвав мириады мурашек и взявшись за края ворота, накинул халат мне на плечи. Я застыла, все еще ощущая его прикосновения каждой своей чешуйкой. Да, что это со мной?

— Все, я закончил… И оденься… простудишься.

Ночью Франчиаса разбудил крик. Он проснулся моментально. Схватил меч, лежащий на табуретке у дивана, и выскочил в коридор. Осторожно приоткрыл дверь в комнату Нины. Девушка спала крепким, но тревожным сном: она громко вскрикивала и металась, влажные от пота короткие пряди топорщились, губы кривились, а руки мертвой хваткой вцепились в истерзанное одеяло.

Мужчина положил меч на тумбочку, вырвал у Нины располосованное одеяло, перевернул нетронутой стороной и накрыл скорчившееся на белых простынях тельце. На ней только легкая ночная сорочка до пят. Сквозь полупрозрачную ткань просвечивают белые кружевные шортики.

Еще когда ложились спать, она долго возмущалась, что из-за чешуек не может надеть любимую теплую пижаму в цветочек, а без нее она совсем замерзнет. Бормотала то она себе под нос, но слышал Фран ее превосходно. И она действительно замерзала.

Фран обреченно вздохнул и сходил в гостиную за одеялом. Аккуратно, чтобы ненароком не разбудить, пододвинул Нину к стенке, лег рядом и укрыл себя и ее. Человечка дрожать не перестала, но чуть успокоилась и потянулась к теплу. Фран переместил ее голову себе на плечо, приобнял. Во сне Нина испустила тихий вздох облегчения и положила влажную ладошку ему на грудь. Фран свободной рукой убрал прилипшие прядки с ее щеки. Нина завозилась, устраиваясь поудобнее. Вдруг повернула голову и потерлась носом о его ладонь.

— Максим, — прошептала она. Нежнейшая улыбка блуждала у нее на губах.

Глирт замер, но сообразив, что Нина просто говорит во сне, выдохнул.

— Ох, Нина. Язык твой — враг твой, — прошипел Фран и закрыл глаза. — Спи, шини. Завтра трудный день.

Хм, утро началось с того, что кто-то ни свет, ни заря, выбрался из моей постели. Я разочарованно засопела, расставаясь со своей большой грелкой, и протянула руки, чтобы вернуть ее назад. Кто-то тихо засмеялся и пообещал приготовить завтрак. Я снова провалилась в сладкую дрему.

— Просыпайся, завтрак остынет.

Я открыла глаза и с недоумением узрела довольную донельзя физиономию глирта. Он сидел на корточках у моей постели, щурил золотые глаза и хитро улыбался. Черные, как воронье крыло, волосы свободно падали на плечи и казались вполне густыми и ухоженными — совсем не тот куцый хвостик, который я видела вначале. Опустила взгляд ниже на крепкую юношескую грудь, отметила красивый рельеф мышц. Хмыкнула. Опустила взгляд еще ниже. Джинсы не застегнуты на две верхние пуговицы и чуть приспущены на бедрах. Соблазнительно, блин.

— Доброе утро, — осипшим голосом выдавила я.

— Кому доброе, а кому-то ночью отлежали руку.

— А что ты делал в моей постели?

— Отогревал одну, мучающуюся кошмарами, человечку, — нахмурился Фран.

— Что-то не так?

— Вставай, поговорим на кухне.

Я выползла из-под двух одеял и быстренько натянула домашние штаны цвета хаки и канареечного цвета кофту с изображением всклоченного рыжего медведя. Мультяшный зверь выглядел сонным и над головой у него парили три буквы «z». Папа подарил мне ее на день рождение лет десять тому назад, но я до сих пор с удовольствием ее ношу. Павел страшно бесился, когда я ее надевала, говорил, что я слишком заигралась в детство и не желаю замечать очевидного — это он о моем возрасте. Однако его речи на меня действовали совсем не так, как он хотел бы, и я продолжала носить ее уже ему назло.

— Симпатичный мишка, — увидев мой наряд, улыбнулся глирт.

— Спасибо, — улыбнулась ему в ответ. — Хотя, я сомневаюсь, что ты действительно так считаешь… Мне приятно.

— Почему же? Вы сейчас очень похожи, осталось только подрисовать буквы на стене.

— Неправда, я выспалась… может быть, — подавив очередной зевок я вошла в кухню, где пахло весьма аппетитно.

— Садись.

— Ты, что, серьезно приготовил завтрак? — покосилась я на глирта.

— Да. А, что тебя удивляет?

— Все, — искренне заявила я, присаживаюсь к столу. — Начиная с того, что ты умеешь готовить и пользоваться современной плитой, заканчивая тем, что ты решил приготовить нам завтрак.

Фран поставил передо мной тарелку с теплым салатом из куриной печени с кабачками и яйцом пашот; нарезал в плетеную корзиночку, грустящий еще горячий хлеб; налил в кружку свежезаваренный ароматный кофе, и сел напротив. Моя челюсть брякнулась на пол и завалилась куда-то под стол. Феноменально!

— Фран, можно я на тебе женюсь? — благоговейно посмотрела я на глирта.

Он закашлялся, подавившись смехом и обворожительно улыбнулся.

— Можно попробовать.

— Невероятно! — положив вилку с салатом себе в рот, промурлыкала я. — Просто удивительно!

— Ну, готовить, в каком-то смысле, я умел еще лет с пятидесяти, — решил объясниться Фран. — Я постоянно крутился на кухне и совал свой любопытный нос во все, до чего только дотягивался. В конце концов, моей кормилице это надоело, и она решила научить меня готовить. Мне понравилось. А вскоре я превзошел даже нашего семейного повара.

— Ого!

— А вашей техникой я научился пользоваться еще в университете.

— Ты учился?… хотя, что я спрашиваю. Конечно, учился. А в каком университете? Где?…

— Пенсильванский университет.

— Это же в Филадельфии?

— Да, именно там.

— Так ты учился на Земле?!!

— А тебя это удивляет?

— Еще как!

— Координаты Земли были вычислены задолго до того, как Ма'Арийя решила забрать сестер и переселиться в другой мир.

— Н-да. Как много мы не знаем.

— Это же и хорошо. Представляешь, чтобы было, знай, люди, что среди них ходят иномирцы.

Я нахмурилась, представляя тот хаос.

— Спасибо, завтрак был потрясающим, — отодвигая едва ли не вылизанную тарелку и беря кружку с тонизирующим напитком.

— А теперь расскажи, что тебе снилось.

— Я тебя разбудила?

— Ты кричала и металась во сне.

— Хмм. Понимаешь, странный какой-то сон снился. Сначала за мной кто-то гнался, потом эта змея…

— Какая змея? — нахмурился глирт. — Я так напугал тебя вчера?

— Да, нет, не очень, — покривила я душой, не желая расстраивать глирта. — И змея во сне была желтая, а не черная. Ты же черный? Я правильно разглядела?

— Да.

— Ну, так вот эта желтая схватила меня и попыталась сожрать, но появился Один и спас меня.

— Кто такой Один?

Я коротко рассказала сон, который мне приснился в пещере. Фран изогнул бровь.

— А я-то все голову ломал, куда они все подевались. Детища стальных вернулись туда, откуда пришли… Логично.

— Кто куда пришел?

— Стражи снов. Тебе очень повезло, Нина, получить одного из них. Теперь можешь не переживать, что кто-нибудь подберется к тебе во сне.

— Страж снов, — как эхо повторила я. — Да, похоже на то.

— Что ж надо выяснить, кого еще отправили за тобой помимо брата, — потерев подбородок, кивнул Фран.

— А твой брат он?…

— Станислас? Перламутровый.

— Таких змей не бывает!

— Змей нет, а глирты бывают.

— Неужели одного Станисласа мало?

— Отец подстраховался, на случай если Станислас передумает.

— Передумает?

— Старший брат себе на уме, — поморщился глирт. — Он может беспрекословно подчиняться приказам до тех пор, пока ему не надоест. А если уж надоест, его никто не переубедит, что так надо. На этот случай отец и подстраховывается.

— Как мне не везет, — пробурчала я, ковыряясь ложкой в пустой кружке.

— Еще налить?

— Угу.

Фран налил мне еще кофе и сев на место посмотрел как-то очень настороженно.

— Кто такой Максим?

Ложка выпал из рук и упала на пол. Черт.

— Нина, я не твой отец, чтобы выяснять подробности. Просто ответь мне, хотелось бы знать, чьим именем ты окрестила меня этой ночью.

— Один знакомый, — уклончиво ответила я, стремительно краснея.

— Видимо не только знакомый.

— Не только, — не стала отпираться я.

— Вы с ним встречались?

— Ты же сказал, что не будешь выяснять подробности!

— Значит встречались.

— Ладно, скажу, — решилась я. Боже, впервые за эти годы я скажу вслух то, о чем так долго молчала. Это случилось сразу же после того, как я выставила Павла, — но поклянись, что не скажешь папе.

— Очень интересно, — склонил голову к плечу глирт, и глаза его превратились в два золотых омута. — Обещаю, что не скажу.

Обещает он. Вот ведь. Хотя чего я ожидаю от змеи.

— Повторять не буду, — голос резко осип. — Это были два самых потрясающих дня в моей жизни, когда я была действительно счастлива. С ним я чувствовала себя так, словно нашла свою вторую половинку. Но он ушел, а я осталась… с огромной дырой вместо сердца.

— Он обманул тебя?

— Нет. Я знала, что он уйдет. Он говорил… говорил, что не сможет остаться. Но когда он ушел… он словно забрал мое сердце с собой.

Все, я это сказала. Но легче не стало, только возникло уже привычное ощущение опустошенности. Черт. А я так надеялась, что Ласснир сможет полностью залатать эту дыру. Но может, нужно больше времени?

— Кофе с перцем и долькой лимона, — тихо сказал Фран, наблюдая за сменой эмоций на моем лице.

— Да. Извини, мне нужно умыться, — вскочила я из-за стола.

Франчиас, благо, не последовал за мной, а занялся мытьем посуды. Мне нужно было побыть наедине со своими мыслями. А для этого нет лучше места, чем душ.

— Фран!!! — вопила я, стуча ногами по полу. — Фран! Ты не имеешь права! Фра-аан!

Веревки больно впились в кожу, и мне пришлось сесть ровнее.

— Я тебя прекрасно слышу, — застегивая плащ, вошел в гостевую глирт. — Нина, прекрати вести себя как ребенок, и мне не придется применять к тебе подобные меры. О чем я просил тебя сегодня утром?

— Сидеть дома и не высовывать нос на улицу, — послушно ответла я.

— Правильно, — тоном педагога заявил Фран. — Тогда почему, когда я вернулся — застал тебя беседующей с Надеждой и каким-то мальчишкой на лестничный площадке.

— Да, ладно тебе. Она зашла забрать телефон. Вот и все.

— Это могло быть ловушкой.

— Какая ловушка?!! Надя забыла телефон и пришла его забрать. А этот мальчишка, как ты выразился, сын моей соседки.

— Нина, ты слишком беспечна, — обреченно вздохнул Фран и сел на корточки рядом со мной. — Сейчас мне нужно уйти. Но я вернусь через несколько часов, и мы займемся амулетом.

— Ты же не оставишь меня здесь? — жалобно заломила бровки. — Ну, Фран. Я буду хорошо себя вести. Честно-честно.

— Прости, но я тебе не верю.

— Хотя бы развяжи меня! Ну, пожа-алуйста! — сделала самое жалостливое личико из своего репертуара.

Франчиас было потянулся к поясу от халата, которым привязал мои руки к трубе за спиной, но в последний момент остановился.

— Пожалуй, нет. Так мне будет спокойнее.

— Фран! — зло взвилась я. — Ты не имеешь права так со мной поступать! Развяжи меня сейчас же!

— Не скучай. Я скоро вернусь.

И что бы вы подумали!? Этот ползучий гад, встал, взял со стола мои ключи и, как ни в чем не бывало, вышел за дверь. А я… Я осталась сидеть на пятой точке на полу в гостиной, привязанная к трубе отопления, и ничего не могла с этим поделать.

В замке провернулся ключ, и дверь открылась настежь. С моей позиции трудно было разобрать, кто пришел, и я вытянула шею, чтобы хоть что-то увидеть. Увидела — зло скрипнула зубами, ругнулась.

— Я вернулся, — с порога оповестил Фран.

— Очень рада, — обиженно буркнула я, и снова положив голову на согнутые колени.

Долго сидеть, выпрямив ноги — больно. Пришлось каждые полчаса менять позу, хотя со связанными за спиной и привязанными к батарее руками выбор все равно не велик.

«Нина!!!», — в комнату, как смерч ворвался огромный лохматый ком, и, застыл, разив пасть, увидев, в каком положении я нахожусь.

— Матя, — грустно улыбнулась я. — Ты здесь. Извини, обнимашки отменяются. У меня руки связаны.

Фран вошел в комнату, и на лице его читалось раскаяние.

— Три с половиной часа, Фран, — прошипела я, чуть ли не плюясь ядом. — Три с половиной часа. Где тебя носило?!!

— Прости, — поморщился глирт. — Нас задержали.

— ВАС задержали!!

«Это я виноват», — понурив голову, жалобно заскулил Лохматик, — «Нас заметили, пришлось скрываться».

Ладно, этого прощаю. Но Фран… Я посмотрела на глирта злобным взглядом и отвернулась. Парень присел на корточки и ловко развязал узел, с которым я безуспешно возилась все время, пока его не было.

— Нина.

— Не хочу с тобой разговаривать.

Я резко встала, но голова закружилась, и мне пришлось облокотиться на его плечо.

— Мне очень жаль, — покаянно зашипел мне на ухо Фран. — Я рассчитывал вернуться раньше.

— Не связал бы, не пришлось жалеть, — бросила я ему в лицо.

— Ты даже не представляешь, на что способны мои сородичи, Нина.

Странный запах исходил от одежды Франчиаса. Я принюхалась. Одеколон? Нет. Духи? Не похоже.

— Фран?

Заметив, что я как собака обнюхиваю его, глирт признался:

— На нас напали.

— Ты?… — встревожилась я.

— Я не ранен, — покачал головой Фран, а взгляд отвел — значит, был, но уже излечился.

— Что произошло?

— Отец не поскупился и отправил за тобой десяток своих лучших наемников.

— А Станислас?

Фран отстранился, и очень по-человечески, запустил пятерню в распущенные волосы. Взгляд у него был рассеянный, словно он столкнулся с чем-то, чего не понимает.

— Я не знаю, о чем думает Станислас. Он передал через проверенного глирта, что желает встретиться и переговорить.

— Мы пойдем?

— Нина, — предостерег Фран.

— Фран, если ты хочешь, чтобы у нас с тобой сложились дружеские отношения, давай проведем границу допустимого и все-таки расставим точки над «и».

— Нина, — в глазах парня появилась затаенная грусть, — ты никак не хочешь понять — на тебя ведется охота. И это не шутка. Когда глирты устраивают облаву — исход предрешен.

— Мы должны встреться со Станисласом, — с упором на «должны», сообщила я и упрямо поджала губы.

Франу это очень не понравилось.

— Шини… — взял он меня за плечи и повернул к себе лицом.

— Послушай, — перебила я его, — можешь мне не верить, но я просто знаю, что так будет лучше.

— Хорошо, — серьезным тоном заявил глирт. — Но в таком случае, ты оденешь то, что я тебе дам.

— Да, хоть бусики и юбочку из пальмовых листьев, чтоб твой брат ядом от смеха подавился, — зло съюморила я.

Франчиаса перекосило. Глаза его пожелтели, а зрачки вместо того чтобы вытянуться, приобрели овальную форму. Он резко подался вперед и до хруста в ребрах обнял меня. Я занервничала. К чему бы это? И тут же узнала к чему.

Издав странный гортанный звук, Фран, не прекращая меня обнимать, как по шесту сполз к моим ногам, неожиданно громко расхохотался, уткнувшись лбом в колени.

— Бусики… ха-ха… юбочку… пф-хаха, — захлебываясь весельем, бормотал глирт. — Нина, ты — это нечто!

Глава 7

Хорошее настроение Ваира испарилось в тот момент, когда ему сообщили, что на границе княжества была замечена пара драконов, а точнее — драконница и ее сопровождающий. Оба черной масти. Ипостась сменили на подлете к землям таграров. Идут налегке, нигде не задерживаются.

Проклятье. Этого только не хватало. От таких гостей ожидать можно чего угодно: от дружественного визита до официального объявления войны. Однако и в том и другом случае, драконы сперва прислали бы письменное уведомление, и лишь затем явились бы сами. А тут нате тебе — без приглашения втихомолку. На них это не похоже.

Следовательно, прознали, что Лассаиндиар освободился и направили послов прощупать почву. Тогда причем тут драконница? Их без особого разрешения даже за стены пещер не выпускают. Берегут.

— Хрос, — обратился князь к гвиорду, созвав небольшое совещание, где присутствовали только сам князь, эльваф, гвиорд, огр и советник иностранных дел, — ты у нас парень галантный, общительный… не в меру любознательный… Пойдешь вместе с Шандаром гостей встречать. Делом займёшься: выведаешь, что этим крылатым ящерам от нас понадобилось.

— Еще драконы?! — удивился Хрос.

— Ты не ослышался, — голос Ваира не изменился, но пальцы отбили по столу нетерпеливую дробь. — Решили в гости к нам заглянуть… Без приглашения.

— Это, наверное, из-за Ласснира.

— Из-за него, конечно, — без тени сомнения, согласился князь, — вот только, сколько лет им было глубоко до пустоши, что с ним и как, а тут всполошились… Выясни, все, что сможешь, Хрос. Это может оказаться важным.

— Постараюсь, — коротко кивнул гвиорд, и пошел собираться в путь.

— Лассниру скажем? — изогнул светлую бровь Лельтасис.

— Думаешь, стоит?

— Не уверен.

— Тогда подождем… А там он и сам узнает.

— Что слышно от Франчиаса?

— Пока ничего.

— Фран, а обязательно вываривать эту вонючую жижу в течение семи дней? — морща нос от едкого запаха варева, обратилась я к невозмутимому глирту.

Франчиас прокашлялся и, отставив тарелку с измельченными ингредиентами в сторону, посмотрел на меня.

— Нина, если бы колдовство давалось так же легко, как земляне это себе представляют, то на Орни'йльвире от магов давно прохода бы не было.

— А разве мы колдуем? — не переставая помешивать, заинтересовалась я. — По-моему, мы уже два дня только и делаем, что что-то режем, толчем и варим. И скажу тебе честно, на колдовство это совсем не тянет. Скорее уж на чародейство. Но, в таком случае я должна еще что-то говорить… Ну, как те ведьмы, из пьесы Шекспира.

— Шини, колдовство и чародейство тем и различаются, что в первом случае вербальная составляющая не является обязательной, а во втором без нее вовсе не обойтись.

— Хочешь сказать, что сейчас я действительно занимаюсь колдовством?

— Нет, Нина, — усмехнулся Фран, — мы только готовимся к нему.

— Каким это образом?

— Когда мы добавим все ингредиенты, и зелье полностью выварится, я скорректирую структуру вещества (не спрашивай как — это долго объяснять, лучше потом покажу). Мы получим твердый материал наподобие янтаря. Из него я сделаю тебе подвеску.

— Бли-ин, муторное же это дело — это ваше колдовство.

— Действительно, — улыбнулся глирт, добавляя истолченный череп кошки в кастрюлю. — От того и цены на него заоблачные. За один твой переводчик дадут столько, что тебе на всю жизнь хватит, еще и детям, и внукам достанется. Ты его береги, у этого экземпляра еще дополнительная функция есть — заставляет хозяина выучивать любой язык, с которым сталкивается.

— Так вот почему! — воскликнула я, вспомнив, как поняла Леля, хотя он попросил снять кулон.

— Что почему? — сразу же насторожился парень, сверкнув желтыми глазами.

— Да, так, — мысленно дала себе подзатыльник.

— Ни-ина.

— Да, ничего особенного, просто начала эльвафский понимать.

— Эллийский, — хмыкнул Фран.

— Что? — отвлеклась я от варева. — Какой эллийский?

— Не эльвафский, а эллийский.

— А-а. Слушай, может на сегодня хватит? Меня уже мутит от этого запаха.

Фран поднялся с места, взял поварешку, зачерпнул густую бурую жижу, покивал своим мыслям и сообщил радостную новость:

— Хорошо. На сегодня достаточно. Все равно больше не возьмет.

Я выключила конфорку, накрыла варево крышкой и переставила кастрюлю на доску.

— Фран, можно, я прогуляюсь до магазина? У меня яйца закончились.

— Я схожу.

Подобного я и ожидала. Обернувшись, жалобно заканючила.

— Ну, Фран. Ну, пожалуйста.

Ага, как же, размечталась — на него такие методы не действуют. Не оборачиваясь, он коротко бросил:

— Нет.

— Это же недалеко. Я только туда и обратно.

— Нет.

Вот, черт, если Ласснир — это крепкий орешек, то Франчиас — кокос, причем зеленый. Ну, ладно, попробуем с другой стороны.

— Ну, давай вместе сходим. Я окна открою — квартиру проветрим.

— Хорошо.

Хм, наверное, надо было сразу предложить. Ладно, в следующий раз учтем. Я быстренько вырядилась по погоде: теплый бежевый свитер, плотные джинсы с заниженной талией и горной козочкой ускакала в ванную прихорашиваться, пока глирт не передумал.

С Франом было легко — его не раздражала современная мода. Он к ней относился снисходительно. Не все ему, конечно, нравилось, но мой гардероб змей признал вполне сносным.

— Фра-ан, — окликнула уже завязывающего шнурки парня, и ненавязчиво поинтересовалась. — А, можно, мы еще в один бутик зайдем? Здесь недалеко, за углом?

— Зачем? — распрямился Франчиас.

— Тебе что-нибудь купим? Твоя одежда…

— Все новое, — перебил глирт. — Мне удобно.

— Но это все такое большое, — честно наморщила носик.

Надеюсь, он не обидится. Я за эти два дня уж извелась вся. Но Фрначиас только луково улыбнулся.

— Шини, это ведь не единственная моя ипостась. Есть и другие.

— Другие? — заинтересовалась я. — А у тебя их несколько?

— У меня их шесть, — хмыкнул Фран, продолжая улыбаться.

— Ничего себе! — вытаращилась я на довольного глирта. — Так твоя одежда… Ты специально носишь на два размера больше?

— Да, Нина, — кивнул Фран и вдруг озорно мне подмигнул. — Вдруг весь не умещусь.

И голос такой, с намеком. Вот, ведь…

— Фра-ан! — вскрикнула я, развернулась и быстро скрылась за дверью ванной, чтобы этот змей искуситель не видел, как багрянцем вспыхивают мои щеки. И уже оттуда буркнула. — Ну, ты и пошляк.

Поплескав себе в лицо холодной водой, я вышла и посмотрела на глирта осуждающе.

— А, что я такого сказал?

Как и ожидалось, раскаяния ни в одном глазу. За наше короткое совместное проживание я поняла одно — с этим Франчиасом нужно держать ухо востро. Он еще тот тип — палец в рот не клади — рукой не ограничится.

Когда он занимается делом — он серьезен и сосредоточен. Тогда я ловлю себя на мысли, что, несмотря на почти юношескую внешность, Франачиас действительно гораздо старше, чем видят мои глаза, но только он отвлекается, и замечает мой интерес, то начинает чудачить, да, так, что я не знаю, куда от него деться.

Рядом с ним я никак не могу сосредоточиться. Меня постоянно словно бьет микроразредом — не так неприятно, как совершенно неожиданно. Вот и сейчас он игриво ухмыляется, снимая мой пуховик с вешалки.

— Фран, — почти жалобно, — дай мне передышку.

— Как пожелаешь, шини, — почти в самое ухо прошептал глирт, поправляя мне капюшон, и повернув голову, крикнул в кухню. — Лохматик сторожишь дом.

Горгулья вылезла из-под стола и сладко зевнула, демонстрируя внушительный оскал.

«Хорошо, — клацнув зубами, кивнул Матик. — Вы надолго?»

— В магазин и обратно.

«Хорошо. Нин, оставь свой сотовый, на всякий случай.»

Я представила, как горгулья пытается дозвониться до меня, придерживая когтистой лапой телефонную трубку у уха, и захихикала.

«Нина, — насупился Матик, — я вполне уже освоился с этой техникой. И звонить я умею».

— Но я же тебя не пойму.

«А я погавкаю».

— Ну, да, — сдерживая порыв опять захихикать, кивнула я, и написала на вырванном из записной книжки чистом листке свой номер телефона.

Мы вышли из дома, когда на улице еще только начало темнеть. Легкая поволока сумерек опускалась на город, время словно растянулось и замерло. Я посмотрела на кутающегося в плащ Франчиаса, и спросила:

— Тебе не холодно?

— Нет.

— Тогда почему ты дрожишь?

— Еще полностью не адаптировался.

— Ну, может, тогда я сбегаю в магазин, а ты здесь постоишь?

— Нина, — устало вздохнул Фран, и из его рта вырвалось облачко пара, — тебе кое-что необходимо уяснить — я достаточно силен, чтобы позаботиться о себе. Мне не нужны няньки.

— Прости, — смутилась я.

— Ты не подумай, — словно извиняясь за резкие слова, пробормотал глирт, — мне приятна твоя забота, но сейчас твоя безопасность для меня на первом месте.

Мы немного постояли, молча, и пошли в магазин. Вместе мы смотрелись не так уж и плохо: он среднего роста темноволосый юноша лет двадцати — двадцати трех, с резковатыми, но правильными чертами лица, и я маленькая — ему по плечо — хрупкая, медноволосая, зеленоглазая особа. Сумрак сгладил все шероховатости, сотворив гармоничную пару там, где ее нет, и быть не может, но все же приятно думать, что ты не одна.

Знаете, больше всего я не люблю сюрпризы. И тем более, неприятные сюрпризы. Терпеть их не могу. И вот таким неприятным сюрпризом оказалась наша встреча… С кем бы вы подумали? Правильно. С моим бывшим.

Какого лешего его занесло на другой конец города — представления не имею, но увидеть эту лоснящуюся, самодовольную физиономию в продуктовом магазине возле моего дома стало для меня настоящим откровением.

— Ни-иночка. Ты ли это? — слащаво засюсюкал Павел, когда столкнулась с ним в молочном отделе.

— Павел, — скупо буркнула я, и попыталась дать задний ход.

— Давно не виделись. Ты совсем не изменилась, — не отставал бывший, загоняя меня в угол. — Такая маленькая, хорошенькая… Как куколка.

Черт, да он еще и под градусом! Совсем мерзко. Чешуйки на спине неприятно зазудели. Я мысленно пожелала бывшему провалиться под землю, на худой конец кинуться под каток. Жестоко? Зато это стерло бы с его лица мерзкую ухмылку.

— Не скучала? Нет. А вот я скучал… Очень скучал… Мне так тебя не хватало, милая.

— Павел, пропусти меня. Мне нужно идти.

— Куда? — пъяненько захихикал он. — В свою пустую одинокую постельку? Не хочешь меня пригласить?… Сейчас винца купим… А?… Мы неплохо проведем время.

— Павел, мне нужно идти.

— А я тебя не пущу.

И он заслонил собой практически все пространство. Я запаниковала. Павел ростом почти метр восемьдесят и весом под сто. А людям наплевать, у них своих проблем хватает. Дай бог, кто-нибудь охрану позовет.

— Сейчас мы пойдем к тебе, солнышко… И мы все начнем сначала.

— Нет, Павел, мы ничего не начнем сначала.

— Какая ты глупенькая… Кто же тебя спрашивает… Папочки-то рядом нет. Некому тебя защитить.

— Павел, уйди, или я…

— Или что? Закричишь? — он дохнул на меня перегаром. Видимо не первый день квасит. — Кричи. Это даже эротично.

— Павел, хватит. Пожалуйста.

— Ох, Нинка, я так хочу тебя… прямо сейчас…

Я даже холодным потом покрылась, когда он полез гладить мои бедра. К тому же вознамерился меня поцеловать. Фу, мерзость какая!

— Павел, нет, — отвернулась я от ищущего рта. — Отпусти меня.

— Ах, ты! — зарычал бывший, когда мне удалось ногтями расцарапать ему руку. Основательно так расцарапать. Мелочь, а приятно.

— Сука!

— От кобеля слышу!

Павел замахнулся. Ударит? Вряд ли — кишка тонка. Но сердце все равно испуганно замерло.

— Какие-то проблемы, — бледная рука с чуть удлиненными черными ногтями легла на плечо бывшему и сжала.

Павел заорал и вдруг резко упал на колени у моих ног. Хруст ломающейся кости был слышен, наверное, всему магазину. Я ойкнула и замерла, завороженно смотря в желтые, словно неживые, глаза Франчиаса. А глирт склонился над извивающимся, скулящим Павлом и зашептал ему на ухо.

— Пос-слушай ты, выкидыш-ш шшимпанзе, еще раз подойдеш-шь к Нине — и патологоанатомы будут собирать тебя как пазл. Ты меня понял? Кивни, если понял.

Павел закивал, прижимая руку к сломанному плечу.

— Предсс-ставление закончено, — прошипел Фран, обернувшись к столпившимся любопытствующим зевакам. — Рас-сходитес-с.

Удивительное дело, но люди вдруг сразу потеряли к нам всякий интерес и начали лениво разбредаться по отделам.

— Идем Нина, мы зайдем в другой магазин.

Фран протянул мне руку, и я непроизвольно вздрогнула. Под бледной кожей волнами перекатывалась черная чешуя, а ногти вытягивались в черные глянцевые когти. Заметив, на что я смотрю, глирт сделал пару вдохов и выдохов. Трансформация замедлилась.

— Не бойся меня, Нина.

Я подняла глаза и встретила его встревоженный и почему-то испуганный взгляд. Не дождавшись пока приму его руку, Фран спрятал ее в карман пальто. И как-то болезненно поморщился.

— Верь мне. Я не причиню тебе вреда.

На самом деле, мои мысли избрали совершенно иное направление, но сейчас не было времени подумать какое именно.

— Я и не боюсь, — улыбнулась я, бочком огибая, валяющегося на полу и жалобно скулящего Павла.

Фран смотрел на поверженного мужчину, как змея на свой обед. Руку он мне не предложил. Тогда я сама сунула ладошку ему в карман и сплела наши пальцы вместе.

— Идем?

Фран сперва напрягся, а потом, оттаяв, даже улыбнулся уголками губ.

— Идем.

Мы спешно покидали злосчастный магазин, а в голове все вертелось, что-то такое неуловимое… А впрочем, где мое воспитание?

— Спасибо.

Франчиас внимательно посмотрел на меня, словно размышляя о чем-то.

— Расскажешь мне, кто это был?

— Дома.

Разговор на неприятную тему состоялся на следующий день. На кухне.

— Так, кто это был?

— Павел. Мой бывший. Мы расстались с ним пять лет назад.

— Он тебя бросил?

— Нет. Он мне изменил.

— Тебе, наверное, неприятно об этом говорить?

— Да, нет… Я давно перегорела. Теперь все равно…

— Ты все еще хочешь идти на встречу со Станисласом?

— Да.

— Ладно, — смирился Франчиас, — отговаривать больше не буду.

Фран вышел в коридор и вернулся с чем-то непонятным. Больше всего это напоминало узкий лист железа, скрученный в очень плотный и тугой рулон. Глирт протянул его мне.

— Вот, надень это.

— Что это?

— Доспех.

— Это??? — я взвесила рулон на руке и поразилась: «Легкий, как перышко» — это про него.

— Его надевают на голое тело. Доспех практически не ощущается, но, несмотря на это он очень прочный.

— И как мне его надеть?

— Разденься и поставь рулон у ног. Все остальное он сделает за тебя сам.

— Что-то мне страшновато, как-то, — нахмурилась я.

— Хочеш-шь, помогу.

— Нет, — как отрезала. — Я сама.

— Пойду, спрошу, трактирщика, примет ли он нас, — обратился Измир к Хросу, который, вопреки всем ожиданиям князя не стал спешить, а весьма успешно тянул время.

— Мне нужно отправить сообщение князю, — подошел Шайдар, — я скоро вернусь.

Пока посланцы Ваимира, вовсю расшаркивались перед гостями, гвиорд счел разумным держаться в стороне. Это давало время присмотреться к драконам и выбрать лучшую стратегию, чем сразу раскрывать все карты. Пусть пообвыкнутся, привыкнут… расслабятся.

— Иди, — кивнул гвиорд Шайдару.

— Присмотри за ними, — попросил Измир.

— Зачем? Они же не дети.

— Я говорю, присмотри.

— Хорошо.

Хрос закинул ногу на ногу и, откинувшись на ствол дерева, продолжил ненавязчиво наблюдать за драконами.

Драконница — Дарисандрина Дай'Магриард — молодая самка, совсем недавно справившая свое пятисотлетие: вспыльчивая, резкая, но весьма привлекательная особа. В своем человеческом обличии действовала на мужчин как корень камру, настойка из которого так ценится у пожилых гвиордов. Роковая женщина: высокая, стройная, синеглазая брюнетка с умопомрачительной грудью. Измир и Шандар, при виде нее, были готовы из кожи вылезти, лишь бы угодить красавице. Хрос только пожимал плечами — не в его вкусе. Ему никогда не нравились ни рослые, ни темноволосые.

Райнар Дорсат'Грэн — младший брат Лассаиндира. И этим все сказано. Они даже внешне похожи, только Райнар явно моложе, шрамов у него нет и он блондин. А характер один в один.

— И долго нас собираются здесь держать? — рыкнул он, когда Измир и Шайдар скрылисьиз виду, и они остались один на один. — Моя подопечная устала, ей нужно отдохнуть.

— Измир пошел в трактир, узнать есть ли свободные комнаты.

— И это вы называете гостеприимством? Заставляете гостей ждать под открытым небом, когда до трактира рукой подать!?

— Вы без приглашения, — моргнул Хрос. — Вас никто не ждал.

— Это не оправдание! Извещение о нашем прибытии давно должно было…

Драконница стрельнула взглядом на гвиорда, и дернула за рукав, вскочившего было на ноги, мужчину. Заговорила на драконьем.

— Райнар, успокойся. Мы действительно прибыли без извещения.

— Но как же?…

— Я забыла тебе это сказать.

— Забыла?!!! — голос дракона сорвался на фальцет.

— Ну, да, — ничуть не смутившись, пожала плечами драконница.

— А ты вообще собиралась мне об этом сказать?!!

Еще одно неопределенное пожатие плечами.

— Что сделано, то сделано.

— Дари, ты о чем думала? Ты хотя бы понимаешь?!..

— Хватит, Райнар, мы уже об этом сто раз говорили. Достаточно.

— Да если об этом узнает твой отец, ты, хоть понимаешь, что нас ждет?! — взъярился мужчина, вскакивая на ноги, и нависая над спутницей.

— Ты лучше подумай, что будет, если об этом узнает твоя мать!! Хотя и отец — тоже, — подбоченилась драконница, так же встав в позу.

И оба сразу погрустнели. Хрос усилием воли подавил желание улыбнуться. Хм, а это будет гораздо интереснее, чем он предполагал.

Измир припозднился, да и Шайдар что-то не спешил. Где их носит? — одним богам известно. А из разговора драконов, гвиорд выяснил: во-первых, что прилетели они исключительно по своей инициативе, не поставив в известность старших родичей, что может грозить им громким скандалом и даже изгнанием; во-вторых, они убеждены, что смогут уговорить Лассаиндиара вернуться в клан, что маловероятно, по крайней мере, пока Нина не вернется на Орни'йльвир; и, в-третьих, они пожелали лично убедиться, чтонаследница Ма'Арийи Быстрый клинок та самая Избранная, чья жертва позволит спасти черный клан от гибели.

Выдержка едва не подвела гвиорда, когда он слушал о древнем пророчестве Великих и той незавидной роли, которую отвели в нем маленькой зеленоглазой иномирянке.

У Первого Лекаря было тяжелое детство. Мать отправилась в огненную долину Лик-лаиши, когда ему исполнилось двадцать пять. Отец ничего не мог поделать — ее болезнь была неизлечима. Сам он мало что понимал в воспитании детей, так как был еще очень молод, а Хрос был его первенцем. Помочь советом было некому — единственнаяродственница жила на другом континенте, и связаться с ней простому лекарю было не по карману. Но гвиорд не сдавался и делал все, чтобы сын не чувствовал себя обделенным. По мнению отца у Хроса было все: своя комната, игрушки, книги, даже своя маленькая лаборатория. Лучшие годы Хрос провел за изучением энциклопедии трав, пока отец совершенствовался в зельеварении. У Хроса никогда не было друзей, работа с отцом в их маленькой лавке и учеба занимали все его время. Когда пришло время поступать в учебное заведение, отец написал письмо в Маинарский клиг своему другу. Хроса взяли без испытаний. Пока Хрос учился, отец взял двух учеников. Они помогали ему в лавке, он же обучал их основам. Хрос учился с отличием — мог бы остаться и преподавать, о чем его очень просили старшие мастера, но Хрос решил вернуться к отцу. Через двадцать оборотов, узнав о конкурсе на место Первого Лекаря, отец от имени Хроса написал заявку, и, как то неожиданно, Хрос стал Первым Лекарем и у него самого появились ученики. И ему уже начало казаться, что так и должно быть. Пока… Пока королевский посыльный не принес ему свиток, в котором говорилось, что он является одним из наследников Ма'Арийи Быстрый Клинок. С этого момента все изменилось. Ирвис настоятельно рекомендовал получить наследство, чем бы оно ни являлось, а так же выяснить, кто еще наследует состояние этой легендарной особы и по возможности разузнать о судьбе Кармтвора. Хрос получил солидные дорожные и отправился в путь. Сначала он познакомился с Лельтасисом и Франчиасом. Они показались ему такими удивительными — такими непохожими на гвиордов, что это вызвало у Хроса бурный восторг и желание узнать о них больше. Но оказалось, что в отличие от него эти двое от вынужденного знакомства не в восторге. Гнорм тоже выразил свое крайнее недовольство по поводу того, что Ма'Арийа выбрала именно его дом как место, откуда наследники должны направиться к Великому Князю. Всех остальных порталы переправляли прямиком в столицу, и только их троих выкинуло у порога дома Эрдо. Потом появился дракон. Тот самый — легендарный проклятый черный дракон — Лассаиндиар. А с ним двое наследников — иномирцев. Нина и Станислав.

О своей способности видеть в душах, Хрос никогда никому не рассказывал. Нина с первого взгляда понравилась ему. Яркая, искрящаяся, страстная, но в тоже время оченьхрупкая и нежная. Гвиорда сразу потянуло к ней, как легкокрылых к экзотическому цветку. Но Ни'ийна замкнулась и никого не хотела видеть, кроме Ласснира. Тонкая алая нить тянулась от ее души, к душе ящера и это насторожило Хроса. Он сильно удивился, когда она не потребовала остаться с драконом, а согласилась пойти с Лельтасисом. Кискреннему восторгу Хроса, Нина оказалась сильнее привязки. Но лучше понять ее, Хросу удалось только после того, как они с Франчиасом вытащили ее и эльвафа из Пещеры Скорби. После всех настоек, которые влил в эльвафа Хрос, Лельтасис разговорился и рассказал все, что произошло с ними в лесу и пещере. Хрос слушал внимательно и все больше убеждался — иномирянка — это нечто феноменальное. Трусливая, но отчаянная, несносная, упрямая, обидчивая, ранимая — такая непостоянная. У Хроса никогда не было друзей, и он никогда не переживал об этом… до встречи с Ни'ийной. Теперь ему до боли захотелось, чтобы она стала его другом.

Когда Шайдар и Измир все-таки объявились, Хрос потребовал показать ему место, откуда он сможет связаться с князем. Необходимо было срочно выяснить, что за таинственное пророчество Высших, чем в действительности оно грозит Нине, и что можно предпринять, чтобы этого не случилось.

Дорогущий ресторан, умопомрачительный интерьер, лучший столик на троих и молоденькая официантка, жадно пожирающая глазами двух сногсшибательных красавцев: блондинистого Станисласа — он же Станислав, и брюнетистого Франчиаса — он же Фран. Трудно сказать, кто из них впечатлил ее больше — глаза ее бегали от одного образца мужской красоты к другому. Бедняжка, так и окосеть недолго.

— Станислас, — поприветствовал Фран брата.

— Франчиас, Нина. Рад вас видеть. Присаживайтесь.

Франчиас отодвинул стул и помог мне сесть. Я расправила складки единственного в моем гардеробе вечернего платья, положила руки на колени и приготовилась вестидиалог.

— Милочка, принеси вина, — обратился Станислас к официантке. — Спроси Александра, он знает.

Девочку, как ветром сдуло. Я перевела взгляд на спутника и отметила, что тот напряжен и сверлит брата пристальным тяжелым взглядом. Я же, наоборот, чувствовала себя совершенно свободно.

— Станислав? — посмотрев на блондина. — Могу я вас так называть?

— Почему бы и нет, — улыбка глирта старшего показалась мне вполне миролюбивой. — Называй.

— Благодарю.

— Зачем ты позвал нас, Станислас? — в голосе Франа мне послышалась угроза.

— Не спеши, Франчиас, я все объясню, — и уже мне. — Нина?

— Да?

— Не жалеешь, что не отдала мне сундук?

— Это мало бы что изменило.

— Действительно, — усмехнулся Станислав. — И все же, в тот момент я мог бы тебе помочь.

— Что сделано, то сделано, — пожала я плечам. — Но спасибо за попытку.

— Так ты не собирался убивать Нину? — заинтересовался Фран.

Станислав приподнял брови, словно говоря: «С чего ты это взял»?

— Нет, Франчиас, убийство Нины не входило в мои планы. Более того, я хотел предотвратить ее превращение в стальную.

— Ты знаешшь, — зашипел Фран.

— Конечно, — кивнул Станислав и посмотрел на меня. — Как ты себя чувствуешь?

— Спасибо, хорошо.

— Ну, это ненадолго, — «обрадовал» меня змей-старший.

— В каком смысле? — насторожилась я.

— Я гораздо старше Франчиаса и Лассаиндиара, Нина. Я успел застать те времена, когда последние стальные парили в небе Орни'йльвира — хотя это и были выжившие полукровки. Я знаю, что бывает с теми несчастными, чье первое оборотничество происходит за пределами святилища.

Я побледнела и опустила взгляд.

— Нина? — Фран сделал попытку коснуться моей руки, но я отодвинулась от него.

— Нина? — Станислав смотрел на меня, чуть прищурившись. — Ты знаешь?

Я кивнула.

— Знаю.

— Нина, — Франчиас схватил меня за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза — они полыхали золотым огнем. — О чем говорит мой брат. Что ты знаешь? Почему твойотец так боится за тебя?

— Отпусти, — поморщилась я.

Не хотелось, чтобы он видел мои слезы. Это унизительно.

— Отвечай!

Станислас нагнулся над столом и отцепил руку младшего глирта от моего лица.

— Ничего особенного, маленький брат. Просто твоя очаровательная спутница — бомба замедленного действия. Если до момента своего первого оборотничества она не окажется в святилище, первозданный огонь всего лишь разорвет ее на части… Ну, и уничтожит все живое на своем пути.

Франчиас застыл, потрясенный этой новостью, но ту же поднялся, и, кинув на меня затравленный взгляд, прошипел:

— Мне нуш-шно выйти.

Парень выскочил из-за стола и бросился к выходу, как если бы за ним гналась стая разгов.

— Теперь, мы можем поговорить.

— О чем?

— Я принес дневники твоей бабушки и дракона. В них ты найдешь ответы на некоторые вопросы, которые у тебя, скорее всего, уже возникли.

Станислас пододвинул к моим ногам синюю спортивную сумку.

— Откуда они у тебя?

— Я забрал их из дома Ма'Арийи.

Я непроизвольно дернулась назад.

— Ты убил мою бабушку?

— Нет, — покачал головой глирт и глаза его потемнели. — Я ее не убивал.

— Тогда откуда?

— Когда-то мы были дружны с Ма'Арийей, — Станислав грустно улыбнулся, видимо вспомнив что-то свое. — Я доверял ей.

— И, что случилось?

— Она забрала из храма реликвию…

— Статуэтку.

— Статуэтку, — кивнул глирт, — отображающую суть нашей богини-создательницы.

— Суть? Как это?

— Юная дева обнимает гигантского змея.

Я задумалась и машинально потерла висок.

— Симпатичная, наверное, статуэтка. И что дальше?

— Богиня прогневалась на нас.

— За что? За статуэтку?! И в чем это выразилось?

— Наши женщины перестали беременеть.

— Совсем? — удивилась я.

— Один ребенок в триста лет.

— Вот это да! — нахмурилась я, — суровая у вас богиня.

— Теперь ты понимаешь, почему нам так важно вернуть статуэтку в храм.

— Я обещала отдать ее Франу. От своих слов я не отказываюсь.

— Я верю тебе.

— Значит не ты убил мою бабушку… Тогда кто?

— Неверный вопрос, — цокнул языком Станислас. — Не кто, а зачем?

— В каком смысле?

— Ма'Арийя очень переживала, что ты попадешь на Орни'йльвир и погибнешь. Она делала все возможное, чтобы предотвратить это. Сундук не должен был попасть тебе в руки, его должны были перенаправить Станиславу, твоему кузену.

— А завещание?

Официантка наконец-то принесла бутылку вина. Когда передо мной поставили полный бокал, я отпила почти половину — так и спиться не долго.

— Нина, а ты не задумывалась, почему из всех наследников — ты, единственная женщина?

— Нет, — честно призналась я.

— Потому что тебя, в том списке нет… и не было. Твое завещание — фальшивка.

Станислас протянул мне листок, и я впервые увидела список наследников, написанный рукой бабушки. В нем мое имя не значилось.

— Но как же?… У Ваимира был другой, — мой голос становился все тише. — Я видела.

— Кто-то подменил списки, Нина. Этот настоящий.

Я залпом допила вино. Голова кружилась. Горький привкус лжи оттенял прекрасный букет благородного напитка. Я схожу с ума.

— Нина, идем.

Это вернулся Франчиас и вид у него был не лучше чем у меня.

— Ты куда-то торопишься, младший брат? — Станислав откинулся на спинку стула и пристально посмотрел на брата.

— Оставь ее, Станислас, — прошипел Фран. — На ней лица нет.

— Правда редко бывает приятной, — пожал плечами глирт старший.

Парень дернул меня за руку, но я только вяло отмахнулась.

— Вставай, Нина, мы уходим.

— Франчиас, заканчивай свои игры, — вдруг сорвался глирт старший, испепеляя брата гневным взглядом. — Ей и так досталось, а если еще ты…

— Мы рас-ссберемсся бес-с тебя, — зашипел Фран. — Вс-сего хорошего… с-сстарший брат.

Я не стала отпираться, сунула сумку Франу и слепо поплелась к выходу. Глирт поймал меня, прежде чем я упала, споткнувшись о подол платья. Я подняла глаза и чертыхнулась. Это был совсем другой Франчиас — таким его я еще не видела.

Глава 8

Если бы я знала, что в иной человекоподобной ипостаси Фран окажется таким… таким чумовым красавцем — ноги бы его в моем доме не было. Высоченный: метр девяносто не меньше, хотя для Орни'йльвира это еще не придел. Жгучий брюнет: волосы густые, иссиня-черные, длинные — концами до бедер достают. М-м-м… Балдею. Ой, слюнки надо подобрать. Ф-ф-ф — хлюп. Хм, простите, отвлеклась. Удивительно мужественные черты лица: точеные скула, волевой подбородок, властная линия губ. Глаза чуть раскосые золотисто-зеленые, а в темноте и вовсе мерцают как звезды. В плечах косая сажень. Сам подтянутый, статный, — видно, что много тренируется — такое тело поддерживать в форме — о-го-го сколько надо. Движения стремительные, выверенные.

Я едва за ним поспевала, почти бежала, подтягивая край юбки, чтобы снова не споткнуться. Франчиас практически сразу поймал такси. Но и минуты хватило, чтобы у проходящих мимо женщин началась настоящая истерика, как у того волка из диснеевского мультика: у которого и пар из ушей, и глаза во все лицо, и сердце из груди, и язык из пасти как пресловутая красная дорожка.

Даже мужчины оказались не подготовлены к появлению глирта: один едва не подпалил своей зазнобе прическу, предлагая той прикурить, хотя она и не курила вовсе; второй повел девушку прямикои в лужу; третий не заметил, что зажал дверью подол платья своей дамы, тем самым оставив бедняжку в чулках и кружевных шортиках; а четвертый ивовсе неприлично широко разявил варежку. Впечатлительный у нас народ, однако.

Шофер тоже постоянно косил в зеркало заднего вида, нервируя меня своим невниманием к дороге, пока Фран не посмотрел тому в глаза, и мужчина напрочь забыл о нашем существовании, даже деньги не захотел брать, когда мы подъехали к дому.

Франчиас выволок меня из машины и потащил за собой. Я слабо сопротивлялась, недоумевая, что такое на него нашло. Если его так раздосадовало, что я не предупредила его об опасности грозящей ему в моем присутствии, мог бы запросто оставить меня со своим братом. Фран его явно недолюбливает — вот бы и был презент с сюрпризом. А додома, я и сама бы добралась. Не маленькая.

Дома, глирт стянул с меня пальто и подтолкнул к гостиной. Выползший было встречать нас, Матик, что-то почуяв, счел благоразумный не попадаться на глаза Франчиасу, и на цыпочках проскользнул на кухню. Я бы сама не отказалась залезть под стол, однако в моем возрасте это как-то не солидно.

— Сядь, Нина, — голос нового Франчиаса оказался глубоким и сильным, с небольшой хрипотцой.

— Я постою.

Отступая к окну, я мысленно костерила себя, на чем свет стоит, что не подготовилась к такому повороту событий. В конце концов, не может быть так, чтобы все шло гладко: и заклинание то для восстановления зеркала папа нашел, и подруга поверила, и глирт на Землю отправился — красота, да и только. Но, видимо, пришло время расплачиваться замое нечеловеческое везение.

Глирт скинул пальто прямо на пол, снял ботинки и скрылся в моей комнате. Он вернулся оттуда, держа в руках тот самый пояс от желтого махрового халата.

— Сядь… пожалуйста.

— Нет, — заупрямилась я, зная, чем все закончится.

Фран очутился рядом, возвышаясь надо мной почти так же, как и Ласснир. Я с недоумением отметила, что эти двое как-то неуловимо похожи. Волосы глирт небрежно откинул назад, и теперь он постоянно запускал в них пятерню, словно успокаивая себя.

— Ты сильно расстроила меня, Нина, — тихий вкрадчивый голос пробирал до костей. — Я очень тобой недоволен.

— Фран? — попыталась я достучаться до него. — Не надо. Мы же взрослые люди.

— Сядь, Нина.

Взгляд глирта стал почти физически осязаем, как гранитная плита, накрывающая меня сверху. Такой взгляд требовал подчинения и покорности, но я никогда не была послушной девочкой, разве что, когда это было мне удобно.

— Нет, — выдавила я.

Франчиас с шипением вдохнул и очень медленно выдохнул. Мне показалось, или рубашка на глирте начала трещать по швам?

— Шини, — Фран прижался лбом к моему лбу.

Его руки обхватили мою шею и… Нет, ну что вы! Душить он меня и не стал. Хотя некоторые мои знакомые многое бы отдали, чтобы оказаться на его месте и… Но не будем о плохом.

А-ах, моя шейка. Боже!!! Мои ушки! М-мм, подбородок!! Не может быть!!! Даже затылок?! Ой, куда это я? Мрр.

Изощреннейшая сладостная пытка, превратила их в зону повышенной чувствительности. Ослабевшие колени подогнулись, и я сползла к ногам глирта. Бу-у, я так не играю. Это был нечестный прием… Но до чего же прия-ятно.

И не важно, что меня снова привязали к трубе отопления. Подумаешь, зато и мой мучитель не остался равнодушен: дышит часто и прерывисто.

— Ты так с-сладко стонеш-шь, — облизнувшись, прошипел он. — Я едва не с-сабыл, с-сачем вс-се это с-сатеял.

— А зачем ты все это затеял? — просипела я.

— Поговорить.

— Поговорить? Ты издеваешься?!!

— Ни капельки.

— Супер, — выразилась я. — Чтобы поговорить, ты привязал меня к трубе? Это очень странно, не находишь?

Франчиас уселся на пол напротив и совершенно серьезно заявил.

— Мне нужно кое-что тебе рассказать.

— Я слушаю.

Глаза глирта потемнели.

— Но мне необходимо, чтобы ты, наконец, поняла, с кем имеешь дело, шини.

Я нахмурилась. Трезвомыслящая особа перестала любоваться небом в розовых облаках и соизволила прислушаться к тому, что ей говорят.

— Ты кое-что должна знать…

— О Станисласе?

— Нет, Нина. Обо мне.

— О тебе?

— Я обманывал тебя все это время.

Интересно, почему изначально все мужчины думают, что женщины не умнее пасущейся на лугу коровы? Он действительно считал, что я воспринимаю его флирт со всей серьезностью? Боже упаси! Я не интересуюсь маленькими мальчиками. Да-да, таким мне проще и удобнее его видеть. Сейчас это конечно в разы труднее, но даже в этом случае можно что-нибудь придумать.

Моя не совсем трезвая голова, влет переварила поступившую информацию, отнеслась к ней со здоровой долей с юмора, и выдала ехидное:

— Ну, и-и?

— Среди женщин высшего света, за мной давно закрепилась репутация опасного сердцееда.

Верю. Я окинула Франчиаса плотоядным взглядом: волосы растрепаны — челка падает на мерцающие золотые глаза; рубашка застегнута только на три нижние пуговицы, что позволило рассмотреть бледную мускулистую грудь и несколько рядов кубиков пресса; брюки натянулись… Кхе-кхем. Мое пъяненькое либидо начало отчаянно мне семафорить.

Та-ак, спокойно. Дышим ровнее. Ровнее, я сказала! Фран заметил осоловевший взгляд, но продолжил тем же бесстрастным тоном.

— Я милостив к своим союзникам и жесток к врагам. Для достижения своих целей я готов пойти на все. Меня ненавидят и боятся. Все — и мои враги, и союзники — видят во мне только то, что я хочу, чтобы они видели. Кто бы ни говорил, что знает меня — лжет.

Откинув голову назад, я устало вздохнула.

— Ничего нового ты мне не сказал, — перекатила голову на плечо, чтобы видеть, как расширяются вертикальные зрачки. — Это ведь не тайна за семью печатями.

— Шини, я монстр. Я сближаюсь только с теми, кто мне нужен, и способен принести ползу семье. Я не завожу длительных знакомств. Не позволяю себе лишних эмоций — слишком большая роскошь для меня.

Не стала переубеждать Франа. Ему виднее. А я в действительности не так много знаю о нем. Но высказаться все-таки стоило, и я решилась:

— Знаешь, я могу понять, почему ты отправился за мной; могу понять твое стремление сблизиться со мной, но объясни мне… ведь можно было обойтись банальным соблазнением. Это у тебя превосходно выходит. Я бы не устояла.

Фран даже не улыбнулся. Знает, что хорош и точка. Завидую.

— Но ты захотел большего, — в голове гудело. Что-то совсем я захмелела с одного бокала. — Почему?

Глаза глирта засветились, как прожектора.

— Потому, что ты мне нравишься. Действительно нравишься. Станислас сказал правду, я играл с тобой, но обманывать тебя мне становилось все труднее и труднее. Так, что, пока старший брат или кто другой, не опередили меня, я счел разумным объясниться с тобой.

— И что теперь будет?

— Ничего. Мое признание ни к чему тебя не обязывает. Я просто пытаюсь быть с тобой откровенным.

Я удивленно вскинула брови.

— Это ты о чем?

— Не жди, что я открою тебе душу, шини. У меня больше темных тайн, чем у твоего отца и Лассаиндиара вместе взятых. Я не прошу простить или принять, все, что я уже сделал, но… дай мне еще один шанс.

Вот и думай теперь, что он там сделал, и почему я не в курсе? Везет же мне на мужиков с секретами. Карма у меня, что ли такая? Но вслух сказала.

— Хо-ро-шо. Давай попробуем.

Прости Лассинир, похоже, не судьба нам быть вместе. Все повторяется — как тогда, в пещере, я снова зачарована его золотыми глазами.

Фран плавным движением перетек ближе и развязал мне руки.

— Прости, что пришлось тебя привязать.

— Что-то не слышу я в твоем голосе раскаяния.

— А я и не раскаиваюсь.

— Но все равно просишь прощения.

Улыбка Франчиаса могла бы растопить глыбу льда. Хм, глыбы поблизости не оказалось, зато мое сердце словно взбесилось, а желудок стянул сосущий голод. Интересно, что за вино было в той бутылке? Чувствую себя странно. Я протянула руку и коснулась его щеки.

— Что ты делаешь? — осторожно поинтересовался Фран.

— Прикасаюсь к тебе.

Я подалась вперед и обхватила ладонями его лицо. Большими пальцами обозначила линию подбородка, указательными — скулы. Фран перехватил мои запястья.

— Нина, — голос его приобрел глубокий гортанный тембр.

— Считай это компенсацией за моральный ущерб, — хитро улыбнулась я.

— Ты пьяна.

— Не на столько, чтобы не понимать, что делаю.

— Утром ты пожалеешь об этом.

— Я пожалею, если не попытаюсь.

— Ах, ты зараза! — вскричала я ощутив очередной болезненный укол в плечо, в правую лопатку, спину и… Проклятье!! В левую ягодицу. — Все, ты меня достал!!

Ну, надо же было такому случиться, именно в тот момент, когда я уже стащила с Франчиаса рубашку, расстегнула брюки и помогала стянуть с себя платье, (мы даже поцеловаться-то не успели) пробудился Индир. Говорить он не мог, зато начал яростно выражать свое негодование, то ли щиплясь, то ли кусаясь. Я почти протрезвела.

— Да, чтоб тебя! — вопила я, наматывая круги по комнате в одних бусах и черных полупрозрачных стрингах в мелкий красный горошек.

— Может, это и к лучшему, — вздохнул Франчиас, и поднял рубашку с пола.

— Стоять! — рявкнула я, заставив глирта удивленно приподнять бровь. — Куда?

— Хранитель проснулся, Нина. Он не позволит нам переступить черту.

— Ты, что?! Ты это… — эк меня переклинило. — Только попробуй кинуть меня вот так… как этот…

— Лассаиндиар?

— Он самый. Не смей. Иначе узнаешь, какова я в гневе.

Фран улыбнулся.

— Ты забыла — я уже видел.

— Ошибаешься. Это были только цветочки.

— Нина?

— Не смей уходить. Мы не закончили.

Мужчина потрясенно замотал головой и негромко рассмеялся.

— Такое у меня впервые.

— У меня тоже, — буркнула я, и уточнила. — Откуда ты знаешь об Индире?

— Ящер рассказал.

— Черт.

Фран подошел, накинул рубашку мне на плечи, и нежно провел пальцами по щеке.

— И что будем делать? — глаза его мерцали, но уже не так ярко. — Хранитель не отступит. Это его функция — не подпускать других.

— Он еще плохо меня знает, — усмешка, наверное, получилась еще та.

Мужчина закашлялся и спрятал улыбку в уголках губ.

Я точно знала, что надо делать. Идея зародилась неожиданно, но неожиданней оказалось возникшее чувство уверенности, что все получится, главное не задумываться, что, да как, а действовать.

Я сбегала на кухню за единственной бабушкиной кастрюлей из странного зеленовато-белого металла, которая осталась дома, а не была закинута в сундук. Поставила ее в кадку с ледяной водой, которую притащила из ванной и пододвинула странную конструкцию к дивану. Схватила свою любимую латунную статуэтку девы с гроздью винограда и начала усердно ее жевать. Но не глотала, а выплевывала в латку.

— Что ты задумала? — застегивая ширинку, заинтересовался Фран.

— Чав-чав. Тьфу. Сейчас увидишь.

Фран подождал минуту.

— Только не говори… — в голосе появилась нотка догадки.

— Не говорю… Тьфу.

Индир занервничал, почуяв неладное. Мне даже показалось, начал раскаиваться, что влез, куда не следовало. Поздно — я рассердилась.

Дожевав увесистый постамент, я выплюнула последнюю порцию в кастрюлю. И только вознамерилась сунуть руки в латунную жвачку — ладони покрылись мелкими чешуйками серебристого цвета. Вот теперь можно заняться творчеством.

Фран счел, что, несмотря на то, что наш вечер безвозвратно испорчен, ночь еще впереди — поинтересовался, не хочу ли я поужинать. Получив утвердительный кивок, ушел на кухню. Принес две чашки кофе и вчерашнюю запеканку с изюмом и цукатами. Все поставил на стол, и заинтересованно посмотрел на дело рук моих.

— Нина, это кто?

— Дракон.

— Шини, это не дракон — это издевательство над драконом.

— А, что тебя не устраивает? — обиделась я за свой «шедевр».

Фран старательно делал серьезную мину, но у него плохо получалось.

— Почему у него такого большое пузо?

— Принцессу съел.

— А крылья, почему маленькие?

— Еще вырастут.

— А почему у него морда такая, словно прежде чем его вытащить из скорлупы, родители долго били по яйцу кувалдой? Еще и глаза в кучку.

— А, по-моему, неплохо… Для первого раза.

— Нина, я обещал быть с тобой искренен… Это не дракон.

— А кто?

— Это покимон какой-то.

— А пусть знает, как лишать меня заслуженного удовольствия!

Фран подавился кофе.

— Жестоко.

Индир бешено сопротивлялся, бился как припадочный, однако его мнение меня не волновало. Отросшим коготком я порезала себе пальчик и, подняв над фигуркой правую руку, левой начала тянуть к ней черные и красные нити попеременно.

— Что ты делаешь? — насторожился глирт.

— Переношу Индира в дракона.

— Нина, ты уверена, что делаешь все так, как надо?

— Нет. Но я об этом и не думаю.

— Шини… — забеспокоился Фран.

— Почти все.

— НИНА, ТЫ ДУРА!!! — неожиданно громким писклявым голоском завопил пузатый дракончик.

— Фран, глянь! У меня получилось, — борясь с зевотой, радостно улыбнулась я застывшему в шоке мужчине. — Ой, что-то глаза слипаются… Все, не могу больше… Хочу спасть.

И завалившись на бок, тут же вырубилась. Прости меня Фран.

Я проснулась в своей постели совершенно одна. Открыла глаза и начала усердно вспоминать, что же вчера было. Мысли лениво вспыхивали в моем каше подобном мозгу, непроливая свет на причины странного самочувствия.

Не поняла. А где хоть кто-нибудь? Почему так тихо? А-а это я подушку на голову натянула.

— Фра-ан, — жалобно позвала я.

Передо мной появился брюнетистый секс-символ, мечта девичьих грез… Ха. Значит, не приснилось. И это радует.

Ой, он что-то говорит. Надо бы ответить. Только, что именно. Облизнула пересохшие губы.

— Что? — переспросила я.

— Как себя чувствуешь?

— Странно. А, что вчера было?

В глазах Франа промелькнула досада.

— Так и думал, — скривился он. — Что помнишь?

— Помню, мы собирались в ресторан, встречались со Станисласом… тебя… дом… опять привязал меня к трубе…

Я запнулась, вспоминая, что же было дальше. И ведь вспомнила! Но судя по вытянувшимся в линию губам, Франчиас решил иначе.

— И все?

Сделала попытку принять вертикальное положение в пространстве и… мне это удалось.

— И не все, — растягивая губы в дразнящей улыбке.

— Нина?

Я хмыкнула.

— Мы не закончили.

Фран приподнял бровь и, наконец, улыбнулся.

— Скорее уже и не начинали.

— Исправим, — соскребая себя с постели, пообещала я.

— Шини.

Глирт положил руки мне на плечи, порывисто обнял и сразу же отстранился. Что-то он осторожничает. Подозрительно.

— А, что было дальше? — подняла голову, чтобы заглянуть ему в глаза. — У меня в голове, все как в тумане.

Фран прикоснулся к моей щеке — погладил. Мрр. Приятно.

— Пойдем на кухню. Ты сама все увидишь.

Индир на меня обиделся. Только я вошла на кухню, он повернулся ко мне попой, и, сложив короткие лапки на животике, пропищал:

— Я с тобой не разговариваю.

— Ути пуси, — умилилась я и потянулась потискать латунного дракончика.

— Не трогай меня.

— Ва-ай, какая лапочка.

Игнорируя протесты, я схватила забавно переваливающегося Индира, и пощекотала толстое пузико. На ощупь дракончик оказался вполне мягким и даже теплым.

— Прекрати. Я буду кусаться.

— Только куси, — прошипел Франчиас.

Дракончик сверкнул на глирта красным глазом и плюнул в него тонюсенькой струйкой огня.

— С ума сойти! — восхитилась я.

— Не то слово, — согласился Франчиас.

Дракончик получился не шибко крупный — сантиметров десять в холке. Грязно-желтого цвета. Очаровательный и смешной. Но Индир моих стараний не оценил. Я поставила его на пол.

— Как ты могла?!! — пищал Индир. Желтый хохолок забавно топорщился, крылышки трепетали, а сам он топал лапами и нервно дергал хвостом.

Матик выполз из-под стола, сверкая бусинами глаз и искренне радуясь новому живому существу в доме.

«Нинка, так это ты его сделала»?

— Я.

«А я-то все думал, откуда он взялся. Вчера вечером засыпал — не было. Утром просыпаюсь — сидит».

Индир сердито запищал на драконьем. Я покосилась на глирта. Он закатил глаза и усмехнулся.

— Матик твоего дракона за крысу-мутанта принял — сыром пытался приманить.

Я представила себе это зрелище и тихо захихикала.

Горгулья подошла к Индиру, желая протявкать что-то приветственное, но вместо этого громко чихнула, окатив малыша слюной с ног до головы. Фу-у.

Брезгливо поморщившись, Индир начал соскабливать с себя тягучую матину слюну. Он зло сверкал на нас бусинками глаз, бурчал что-то о безмозглых человечках.

Фран присел на корточки и предложил Индиру салфетку.

— Ты бы лучше спасибо ей сказал. Такое перерождение еще ни одному хранителю даже не снилось.

— Что??? — взвился дракончик. — Спасибо ей сказать!? Может еще в ножки поклониться.

— А ты что, надеялся вернуться к Лассаиндиару?!

Индир смутился.

— Он дал мне жизнь.

— А, Нина, дала тебе тело.

— Это? — развел лапками дракончик.

— Ну, уж какое есть, — не смутился Фран, пряча улыбку. — Могло быть и хуже.

— Куда хуже!??

— Она вполне могла запихать тебя в ту голую деву с виноградом.

Я стекла по стеночке, хохоча и утирая выступившие слезы тыльной стороной ладони. А ведь, Фран прав, могла и не заморачиваться. Вот бы была умора.

Индир обдумал эту мысль и посмотрел на меня со священным ужасом.

— Ты могла!??

Вспомнив, что подвигло меня на создание латунного дракончика, я кивнула.

— Вполне.

Оставив Индира под опекой Матика, мы с Франом решили заглянуть в переданные нам дневники и попробовать выяснить, какие на самом деле планы были у Ма'Арийиотносительно меня.

Н-да, то настроение, которое еще вчера едва не кинуло меня в объятья Франчиаса, сегодня, увы, притупилось, и хотя я продолжала посматривать на глирта заинтересованно — наблюдая за ним, когда казалось, что он не видит — все же не торопилась делать первые шаги в этом направление. Да и Фран вел себя гораздо сдержаннее, чем когда был мальчишеской ипостаси. Пока мы завтракали, я то и дело ловила на себе его долгие пристальные взгляды, под которыми краснела как девочка. Замечая, мою реакцию на него, Фран нежно улыбался и нехотя отводил взгляд. Прикосновения тоже стали краткими. Каждый контакт словно обжигал обоих.

И вот, чтобы как-то отвлечься, я и предложила полистать дневники. Мы сели на диван, сохраняя дистанцию вытянутой руки. Первым делом я достала тонкую тетрадь в кожаном переплете — дневник Ласснира. Резкий убористый почерк навел на мысль, что черный дракон по характеру резок и деспотичен, не терпит, когда ему перечат, и любит порядок во всем.

— Ничего не понимаю.

Франчиас забрал тетрадь у меня из рук. Пробежав глазами по странице, нахмурился.

— Это на драконьем.

— И что здесь написано?

— Похоже на шифр. Понадобится время, чтобы понять какой.

Я пожала плечами и достала увесистый томик бабушкиного дневника. Хм, а у бабы Маши почерк-то не на много лучше ласснирового, разве что с завитушками над некоторыми буквами. Но, увы, и этот язык оказался мне не знаком.

— Фран, а это, на каком?

Глирт наклонился, чтобы увидеть. Я принюхалась к свежему запаху его волос. Мылся. Совсем недавно. Скорее всего, ночью.

— Это союзный.

Я вспомнила, как Хрос и Матик упоминали о каком-то союзном, и с досадой цокнула языком.

— Значит, я его не знаю. Блин.

Фран отстранился и предложил:

— Если хочешь, я буду читать вслух?

— Не надо, — махнула рукой. — Я лучше пойду, обед приготовлю. Ты, что-нибудь хочешь?

— Суп.

— Суп?

— Да. Мне нравится твой суп.

— Ну, хорошо. Суп, так суп.

Я поднялась с дивана, и, оставив глирта наедине с дневниками, пошла на кухню, готовить суп.

«Суп» — подумала я, и сразу же возникло ощущение, как это бывает в детективах, что я наткнулась на что-то важное, но мысль, к сожалению, ускользала от меня. Суп. Странно. После появления в моем доме Франчиаса, мне еще ни разу не приходилось готовить. Тогда, почему, суп?… А, в общем, какая разница. Стоит ли ломать над этим голову? Наверное, не стоит.

Глава 9

Опять неудача. Слава устало прислонился спиной к дереву и от души выругался. Неделю, черт подери, целую неделю, они бродят по лесам Кармтвора и никак не могут найти дорогу к замку. Единственное поселение, которое им удалось отыскать в этой глуши, давно позади, а следующее теряется где-то в болотах. Но туда идти чистое самоубийство. Как ему объяснил Стир, болота Кармтвора прямо кишат мертвяками и не упокоенными душами.

Парень взглянул на своих новых «друзей» и загрустил. Они все еще полны энтузиазма и готовы продолжать поиски. Но долго это продолжаться не может. У них почти закончились запасы продовольствия, их магия стремится к нулю. Если через несколько дней на пути не попадется какой-нибудь мало-мальски пригодный для подпиткиисточник, им несдобровать. Даже сейчас твари, населяющие эти проклятые леса, наблюдают за ними, ждут, когда они окончательно вымотаются и будут не способны сопротивляться.

Слава присел на корточки, сорвал травинку, и, закусив, пожевал ее. Поморщился, ощутив горький привкус сока. Стир дан Гурнан и Рашмар дан Гайри: без этих двух шахниров-авантюристов, он не представлял себе, как бы искал, этот чертов замок. Маги изредка улавливали слабые эманации и шли в том направлении. Иногда им казалось, что они почти добрались, но в последний момент нить резко обрывалась, и приходилось начинать все сначала. Сам Станислав ничего кроме огромной усталости, досады и дикого желания выбраться, наконец, из этого г… го леса не ощущал.

Рашмур, негласно взявший на себя обязанности командира, сделал знак рукой, и они снова двинулись в путь.

Я вошла в комнату и обомлела. Фран сидел на полу посреди комнаты, окруженный раскрытыми бабулиными книгами и дневниками. Он старательно записывал что-то в блокнот, который взял у меня со стола. Делал пометки на полях интересующих его страниц, сверялся с тетрадью Ласснира и снова что-то записывал. Отвлекать мне его не хотелось, но я все же поинтересовалась:

— Фран, ты обедать будешь?

Вместо ответа глирт посмотрел на меня заинтересованным взглядом и спросил:

— Нина, а когда ты встретилась с Максимом, до или после разрыва с Павлом?

Очень хотелось сказать — вместо. Но, проглотив неприятный ком, все-таки призналась:

— Через несколько дней после.

Коварно-веселая улыбка появилась на лице Франа и он сразу же сделал пометку в одном из дневников Ма'Арийи, а затем в самой потрепанной книге в ветхом переплете зеленого цвета.

— А зачем тебе это?

— Сверяюсь.

— С чем?

Но Фран не ответил, он протянул мне вырванный из блокнота листок и сказал:

— Вот, я написал, какие ингредиенты нужно добавить сегодня. Поставь на маленький огонь и прикрой крышкой.

Я взяла листок и уточнила:

— Так ты идешь обедать?

— Я сейчас, — кивнул он и снова уткнулся в записи.

Это «сейчас» естественно растянулось на несколько часов. Я уже накормила и Матика, и Индира, а глирт все не шел.

— Фран! — крикнула я.

Тишина. Заглянула в гостиную — сидит, читает.

— Франчиас.

— Я почти закончил.

Я раздраженно выдохнула и присела на диван. Мужчина отложил дневник и взял книгу в желтом переплете, прошипел что-то, отложил, взял другую. Я с минуту наблюдала за ним, любуясь и сожалея, что, скорее всего, нужна ему только как наследница, или хранительница, раз наследница я липовая. Получит он свою статуэтку и поминай, как звали. А то, что он сказал — это же только слова. Для него они могут ничего не значить. Сказал — забыл. Ему семьсот — мне в сотни раз меньше. У него опыт — у меня — смех сквозь слезы.

Я сейчас легкая добыча. Мне одиноко, грустно, страшно. Я не знаю, что ждет меня впереди: жизнь, смерть или еще что похуже.

В действительности мне не на кого опереться. Мои родители не будут со мной вечно. Да, и не хочу я их обременять своими проблемами. Ласснир?… Хм. Что-то мне подсказывает, дракон не захочет больше со мной возиться. Все, что ему было нужно, он уже получил. Да, и мне уже не хочется с ним встречаться. Было и прошло. Как сон.

Тут мне в голову закралась неожиданная мысль, которой я немедленно захотела поделиться с Франчиасом:

— Знаешь, Фран, странная вещь, чем дольше я нахожусь на Земле, тем меньше мне хочется вернуться на Орни'йльвир к Лассниру.

Фран продолжая смотреть в книгу, приподнял брови, и я предположила, что он в пол уха все же слушает меня, и продолжила:

— Рядом с ним я словно видела сон наяву. Чувственный, приятный головокружительный…

Левая темная бровь дернулась, и глаза Франчиаса приобрели оттенок расплавленного золота.

— … сон. А сейчас начала просыпаться. И хотя все еще нахожусь под впечатлением, меня уже не тянет досмотреть его до конца.

Франчиас прошипел что-то грубое, брезгливо поморщился и взял второй по счету дневник Ма'Арийи. Пролистал его почти до конца, удостоверился, что нашел нужную страницу, и развернул так, чтобы я могла видеть исписанные закорючками пожелтевшие листы. Глирт указал на три первые строчки, потом на отметки, сделанные им самим, где я разобрала дату, соответствующую моему пятилетию. Отложил. Взял тетрадь Ласснира — показал ту же дату и пару каких-то строчек. Отложил. Взял желтый том, раскрыл его где-то посередине и ткнул в те же строчки, что и у дракона в дневнике. В книге даже отметки сохранились, сделанные уже знакомым ласснировым почерком. И та же дата. Что это значит?

— Привязка Тес'марука, — прошипел Франчиас.

— Я не понимаю.

Глирт отложил книгу.

— Дело в том, Нина, что с того момента, как я увидел вас с Лассанидиаром, все никак не мог понять, что за странные отношения вас связывают. Я не говорю о браслетах — это отдельная история. Почему вдруг тот, кто уже давно выбрал свою ласси, вдруг воспылал статью к человечке. Не обижайся, но для драконов — это извращение. И что я вижу — он смотрит на тебя как на свою избранницу. Заботится, оберегает, беспокоится. У меня в голове не укладывалось, как это может быть. Лассаиндиар наверное единственный, кого я знаю, кто так трепетно чтит законы семьи. Одни из них прост и беспощаден: «Никаких связей с людьми. Люди нужны лишь для того, чтобы подчиняться и быть полезными драконам. Любой физический контакт с людьми — извращение».

Я поджала губы и потупила взгляд.

— Да и ты вела себя несколько странно.

— Странно? — удивилась я.

— Такая щенячья любовь в твоем возрасте редкость. А ты вела себя, как желторотый подросток. Бегала за Лассаиндиаром, и чуть ли ни в рот ему заглядывала.

— Это когда это я ему в рот заглядывала? — нахмурилась я. — Не помню такого.

— Я образно. Но суть от этого не меняется.

Щеки предательски вспыхнули. Я сжала пальцы, боясь посмотреть Франу в глаза.

— Нина, ящер просто эмоционально привязал тебя к себе еще в детстве, но видимо, что-то напутал, и заклинание стало влиять и на него. Ма'Арийа написала об этом в своем дневнике. Она заметила, что Лассаиндиар начал вести себя странно по отношению к тебе, и что-то заподозрила. Выяснив у самого ящера, какое заклинание было использовано, она потребовала его снять, но Лассаиндиар воспротивился, и тогда твоя родственница решила попытаться собственными силами затушить действие привязки. К сожалению, время было упущено. Прошло три года — заклинание укрепилось. Ты едва не погибла и Ма'Арийе пришлось просить дракона спасти тебя.

— Тогда-то он и передал мне, Индира! — вдруг сообразила я.

— Да, — кивнул Фран. — Когда ты начала поправляться, Ма'Арийа приказала Лассаиндиару забыть все, что было связано с тобой. Но привязка осталось. Ты в полной мере ощутила ее, как только дракон оказался в поле зрения. И так как ты была не готова, естественно произошла эмоциональная вспышка.

— Ощутила? — скептически усмехнулась я. — Блин, да я влюбилась в него!

Зрачки Франа расширились и глирт недовольно зашипел. Ну, уж извини. Сам коснулся этой темы.

— Возможно.

— Я серьезно тебе говорю. То, что я ощущала, было невероятно ярким и будоражащим чувством.

— Допустим, — уклонился мужчина от комментариев, натянув на лицо бесстрастную маску, только глаза пылали золотом, — однако привязка была сделана на Нину-человека, а в тебе от нее с каждым днем все меньше и меньше. В блокноте твоего отца я прочел, что стальные умели снимать заклинания одним своим присутствием. А так же могли отличить правду ото лжи.

— Точно! Она же говорила, что он больше не обманет меня. Может, она имела в виду, Ласснира?

— Ты о прародительнице стальных?

— О, ней самой.

— Возможно. Но не буду утверждать — древние изъясняются весьма туманно.

— Фран, а что значит, выбрал свою ласси?

Глирт испытывающе посмотрел на меня, но я не уступила.

— Драконы выбирают себе пару раз и навсегда, — сдался Фран. — Ласси переводится, как «единственная». Так драконы называют своих жен после ритуала.

— Но разве она не отвергла Индира?

— О-о, ящер был только рад, — ядовито усмехнулся Фран. — Индира он создавал для самки из клана красных, а пришлось отдать отобранной праматерью кандидатке из черных. И хотя Сотар ему тоже была симпатична, но все же она не Рэль.

— Какая мелодрама.

— Согласен. Но это еще не все. Когда Лассаиндиара с позором изгнали из клана, одарив на прощание браслетами абсолютного подчинения, самку заставили отказаться от хранителя. Пришлось даже надавить. Сама она не хотела отказываться. Ласснир сохранил Индира. Надеялся, наверное, что Рэль дождется его.

— Не дождалась?

— Она и не собиралась создавать с ним пару, — закатил глаза Фран. — У нее был возлюбленный, с которым она и соединилась, когда подошел ее брачный возраст.

— О, боже, у меня сейчас голова лопнет. — Я запустила руку в волосы и поскребла ногтями затылок.

— Тогда пойдем, поедим, — предложил Фран.

Я обескураженно вытаращилась на глирта. Как он может думать о еде, когда у меня от переизбытка информации, мозг вскипать начал?! Вот-вот пар из ушей пойдет. Но мужчина задорно подмигнув, поднялся с пола и пошел на кухню.

— Где там мой супчик?

Я последовала за ним, прокручивая в голове наш разговор.

— Фран, а зачем Лассниру понадобилось эмоционально привязывать меня?

— Пророчество.

— Какое пророчество?

— Очень длинное и запутанное. В нем говорится, что только добровольная жертва Избранной сможет спасти клан черных драконов от вымирания.

— Жертва? Какая жертва? И причем тут пророчество и эта привязка?!

— Вот, например, если бы я сказал тебе сейчас, что мне нужно, чтобы ты умерла во благо моей семьи — ты бы согласилась?

— Нет, конечно, — напряглась я.

— Естественно. — Глир налил себе тарелку супа и сел за стол. Матик подвинулся сам и задвинул возмущенного Индира в самый дальний угол, предварительно заткнув ему рот печенькой, чтобы не мешал. — А вот если бы я сделал на тебя привязку Тес'марука и никто бы ее не блокировал — ты бы пошла на это не задумываясь. И даже, была бы счастлива — ведь жертва эта ради любви.

Я рухнула на стул напротив Франчиаса, и, прижав ладонь к щеке, потеряно на него посмотрела.

— Ты хочешь сказать?…

— Во всех тонкостях я еще не разобрался. Но если не вдаваться в нюансы, так все и выходит. Ты нужна Лассаиндиару, чтобы спасти его клан от вымирания, для этого он привязал тебя еще в детстве. Каким-то образом подменил список, который был передан князю и подделал завещание. Что для него не составило труда, ведь он же эти завещания и проверял. Ты вель не клала завещание в сундук?

— Нет. Я думала, не надо. Раз уже все получила…

— Шсс… А я-то думал, что умею плести интриги — наивный. Мне до Лассаиндиара еще расти и расти.

— Но почему я?

— Ты Избранная. Дитя двух миров.

— А других не было?

— Видимо нет. Дети от подобных союзов рождаются редко. А если и рождаются, то почти все погибают в первые месяцы жизни.

— Почему?

— Другой мир отторгает их. Они чужие.

— А как же я?

— Твой отец. Это его заслуга. Он провел ритуал и ты выжила.

— Да, — кивнула я своим мыслям. — Папа мог бы.

Фран отложил ложку. В его глазах плескалась грусть.

— Он очень сильно любит тебя, Нина.

Любит — очень сильно любит. И, хотя порой его любовь душила меня, как удавка, я тоже люблю его.

— Знаю, — вздохнула я. — Что еще в этом пророчестве про меня?

— Ты фигурируешь в нем как ключевое звено.

— Но почему ты думаешь, что в нем говорится именно обо мне?

Глир задумался, говорить мне или нет. Я заерзала на стуле от нетерпения.

— В его развернутом варианте прописано почти все, что с тобой уже произошло.

— И что ждет меня дальше?

Его взгляд мне не понравился, в нем затаилась жалость.

— Ты, действительно хочешь знать?

— Не знаю… Не уверена.

— Тогда давай пока остановимся на этом.

— Считаешь, что мне лучше не знать?

— Иногда неведение — это благо ниспосланное нам богами.

Ночью я открыла глаза — Фран рядом. Моя голова лежит на его плече, он прижимает меня к своему боку, и я слышу, как часто бьётся его сердце.

— Я опять разбудила тебя?

Франчиас повернул голову и посмотрел на меня своими мерцающими змеиными глазами.

— Ты кричала.

— Прости, — смутилась я и отстранилась.

— Опять кошмар?

— Не помню, — соврала я.

На самом деле помнила, в самых мельчайших подробностях. Это был действительно страшный сон. В нем не было ничего определенного: все размыто и непонятно. Какая-то пещера освещенная факелами, огромный залитый кровью камень и мое распластанное на нем тело.

— Не хочешь говорить? — догадался Фран.

— Не хочу.

Франчиас приподнялся, поворачиваясь на бок, сел, опираясь на левую руку. Свободной правой прикоснулся к моей щеке. Большим пальцем провел по нижней губе, от чего я машинально облизнулась. Глирт тихо зашипел.

— Нина, — хриплый мужской голос, заставил желудок совершить кульбит.

Я прикрыла глаза, убеждая свое взбесившееся либидо не сходить с ума. Медленно выдохнула и спросила.

— Как отличить правду ото лжи, Фран?

Рука, ласкающая мое лицо, дрогнула.

— Я не обманываю тебя.

— И все же?

Даже с закрытыми глазами, я ощутила, как он напрягся.

— Хочешь проверить свою драконью интуицию?

— Да.

— Хорошо, — Франчиас тяжело вздохнул. — Давай попробуем. Закрой глаза и не открывай, пока не скажу.

Руку он не убрал, только сместил на затылок.

— Хорошо, — кивнула я, стараясь отвлечься от желания полностью раствориться в его руках.

Всегда считала, что змеи холодные, но видимо глирты, все-таки не совсем змеи — его тело такое горячее.

— Спроси меня что-нибудь?

— Что?

Пропустила момент, когда Фран придвинулся ближе, и я ощутила его дыхание на своей шее. Черт, какую игру он затеял?

— Что угодно.

— Все, что угодно?

— Да.

— У тебя был кто-нибудь близкий? — брякнула, и тут же устыдилась — нашла что спрашивать.

— Моя кормилица. Ближе нее у меня никого нет.

В голове зародился образ — он был смутный, но светлый и теплый.

— Правда, — просипела я.

Кончиком языка Фран прикоснулся к пульсирующей венке на шее, провел вверх до подбородка и завершил путь едва ощутимым поцелуем. Я вскрикнула и попыталась открыть глаза, но змей искуситель прошипел:

— Не открывай глаза.

— Я…

— Еще.

— Еще?

— Задай мне еще вопрос.

Голова начала кружиться. Вопрос? Какой вопрос? Меня уже не интересуют никакие вопросы. Но если просят:

— Она научила тебя готовить?

— Да, но интерес к приготовлению пищи возник у меня за долго… Хотя это не важно.

Легкокрылые поцелуи порхали по линии подбородка, перелетая то на щеки, то на кончик носа.

— Еще, — голос Франчиаса гипнотизировал.

— Ты боишься, Станисласа?

— Некорректный вопрос.

— Ты не ответил.

— Да.

Возникший образ отличался от предыдущего блеклостью оттенков и какой-то мутностью, тем не менее, он не был отталкивающим, скорее болезненно печальным, словно что-то угнетало Франчиаса. Между ними что-то произошл? Ссора? Не знаю. Наверное.

— Странно, мне показалось, что ты хотел сказать что-то другое.

— Нет. Только это.

Ложь — неприятное ощущение, словно наперед знаю, что это не так. Промолчала. Так будет лучше.

Фран отпустил мою голову, ненавязчиво уложил на кровать, и, зафиксировав мои руки над головой, поцеловал, ощутимо прикусив нижнюю губу. Мое тело выгнулось дугой и из глотки вырвалось хриплое:

— Фран…

Его ладонь накрыла мне глаза.

— Не подсматривай.

Его губы становятся настойчивее. Не помню, в какой момент моя ночная рубашка капитулировала и оказалась на полу. На мне только кружевные шортики. Ох, если такпойдет и дальше…

— Еще.

Голова совсем не соображает. Это он о чем?

— Задай мне еще вопрос-с, — вот уже и змеиные интонации появились.

Фран вдавил меня в матрас, позволив ощутить всю силу своего желания. Ого! Вот это я понимаю. Хочу открыть глаза, но Франчиас не позволяет. Да еще и руки удерживает. А я только и могу, что чувствовать его каждой клеточкой своего тела, впитывать его жар, наслаждаться его запахом. А это еще что за жалобные мяуканья? Это я? Не узнаю себя. Что он со мной делает? Это настоящее безумие.

— Ты… захлебываясь шепчу я, — когда-нибудь влюблялся?

— Нет.

— Ложь, — бросила я, и сама же испугалась своей запальчивости.

Черт. Это было слишком резко. Надо быть сдержаннее. Но это чувство немного отрезвило меня.

— С-странно, — хмыкает он. — Я вроде бы с-сказал правду. Попробуем-сс еще рас-с. С-спрашивай.

— Я тебе нравлюсь?

— Да.

Я слышу сомнение.

— Хм. Вроде, да и нет.

— Блис-ско.

— Значит, то, что ты сказал после ресторана — ложь?

— Нет, — Фран чуть ослабил хватку. — Ты мне нравишься.

Вновь, что-то царапает мое сазанине. Трудно понять, что именно. Какое-то слабое чувство. Хорошо замаскированное. Неуверенность? Страх?

— И только? — шепчу я.

— Я безумно хочу тебя.

Кристально чистая правда. Я даже не стала скрывать улыбку — пусть видит.

— Нина?

— Поцелуй меня.

Фран впивается в мои губы, как голодный, я так же страстно ему отвечаю. Мы упиваемся друг другом, барахтаясь в простынях, и не замечаем, как подкатились к краю — падаем. Грохаемся на пол и от облегчения начинаем смеяться.

И в этот упоительный момент, открывается дверь… и на пороге возникают мои родители. У меня от шока, отвисает челюсть. Но когда я возвращаю ее на место, и пытаюсь сказать что-то членораздельное, из глотки вырывается только жалобное: «Ма… м… ма. ма». Фран же стремительно хватает одеяло и закутывает меня в него, сам прикрывается подушкой. А обозревший все это безобразие отец, вдруг начинает реветь раненым быком:

— КАКОГО ЧЕРТА ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ!!! НИНА, КТО ЭТО?!!

Был жуткий скандал. Папа бесился, бегал по квартире, кричал, что оставлял меня с одним, а глазом моргнуть не успел — я уже с другим, что я бессовестная дочь, что он, видимо, мало порол меня в детстве. (к слову пришлось, так то он и пальцем меня в детстве ни тронул) «Куда катится мир!» — восклицал он. Я же пряталась за широкой спиной Франа, краснея, бледнее и покрываясь липким потом. Появления родителей в три часа ночи я, ну, никак не могла ожидать. Они и раньше то, когда я в школу еще ходила, предупреждали, что едут, а тут, на те — сюрприз. Неприятный. А я уже упоминала, что не люблю неприятные сюрпризы.

Когда Владимир Константинович чуть спустил пар, Фран, будь он неладен, признался, кто он есть, и началось все по новой, только в более грандиозных масштабах. Отец то требовал, чтобы Франчиас немедленно на мне женился, то наоборот не приближался даже на пушечный выстрел, то намеревался начистить глирту морду, то хватался за голову и ругался на эллийском так самозабвенно, что мы заслушивались.

Зато мама, за спиной отца, довольно щурилась и показывала мне большие пальцы. Ну, мама!

Наконец ей удалось увести папу в гостиную. И я, накинув махровый халат, вышла в коридор, оставив Франа в комнате.

— Мам, что это значит? Что вы здесь делаете?!

— Зайка, не поверишь, мы сами не знаем, — смущенно пожала плечами мама.

— В каком смысле?

— Мы с Владиком проснулись посреди ночи с чувством, что тебе грозит опасность. И, вот мы здесь.

— Ну, да… — досадливо цокнула языком, — опасность.

— Нинок, — мама раскаянно вздохнула и обняла за плечи. — Пока мы сюда ехали, телефон не замолкал ни на минуту. Нам перезвонили все наши родственники. Даже твоикузины — Саша с Лолой, и те позвонили. Все, как один твердили об одном — тебе что-то угрожает, но что именно они понятия не имеют. Мы с Владиком еле уговорили их не приезжать… но двое все равно сейчас стоят у тебя под окнами.

— Кто?

— Дядя Олег и тетя Лила. Они гостили у своих знакомых и рванули сюда, как и мы с Владиком. Знай, они номер квартиры — уже бы ломились в дверь.

Я оценила масштабы спасательной операции и удивленно присвистнула. Это что? Семейный психоз? Передается по генам, всем желающим. Тогда не понятно, причем тут мужья и жены наших родственников. Это, что, заразное?

Фран вышел из комнаты уже в штанах. Я окинула его восхищенным взглядом — хорош, особенно такой: встрепанный, возбужденный и немного сердитый. Мама игривоподмигнула мне, поцокала языком, и оставила нас наедине, пошла, успокаивать отца.

— Ты слышал?

— Да.

— Понимаешь, что-нибудь?

— К сожалению.

— Так, что это?

— Станислас-с, — прошипел Фран и зрачки его вытянулись.

— Он-то тут причем?! — опешила я, н не находя связи.

— Не совсем он, — мужчина откинул волосы за спину, заставив мое сердце на мгновение замереть, — но это его рук дело.

— Он, что, кинул всем моим родственникам сообщение — мол, спасайте, погибает во цвете лет?

— Скажи, твой отец на половину криосс?

Глирт ожидал моего ответа, как осужденный приговора.

— Да-а, — протянула я, и насторожилась. — А что?

Фран выдохнул. Он что-то прошипел себе под нос, но я естественно ничегошеньки не поняла. Может оно и к лучшему. Не хватало еще научиться шипеть матом. Франчиасвнимательно посмотрел на меня, и сказал:

— Мне нужно сейчас уйти. Ты простишь меня, если я оставлю тебя с родителями?

— Ты куда? — обескураженно хлопая глазами.

— Хочу побеседовать кое с кем. С глазу на глаз.

— С братом?

— С ним.

— Хорошо, иди.

— Я вернусь в полдень.

— Хорошо.

— Не скучай, — Фран чмокнул меня в висок и пошел одеваться.

— Постараюсь.

— У-у, какие мы сердитые, — дьявольская улыбка появилась на лице Станисласа, завидев брата, вылетающего из парадной дома Нины.

— Ты!!

Глирт младший рванул к брату.

— Что ты здесь делаешь!?

— Гуляю, — непринужденно пожал плечами глирт старший. — Да, и ты, как посмотрю, вышел проветриться.

— Заткнись! — рявкнул Фран. — Это твоих рук дело? Не отвечай и так ясно. Вино! Что ты туда подмешал?

— Ничего.

— Ложь.

— Клянусь могилой Лиссарин.

— С-сс… ты, не с-смей ос-сквернять ее память.

— И в мыслях не было, — посуровел блондин, сбрасывая руки Франа с лацканов пальто. — Когда же ты, наконец, поймешь — я ничего не мог сделать. В ее смерти нет моей вины… как и твоей. Мы оба потеряли любимого глирта. Я страдаю даже больше, чем ты — ведь она была моей женой… Единственной.

— Что было в вине? — игнорируя слова брата, потребовал Франчиас.

— Вино, — хищно улыбнулся Станислас. — Очень редкое. Его изготавливают исключительно из плодов так'варди в одном единственном районе у Шилоских гор. В храме…

— … богини Эуранриоль.

— Сообразительный.

— Зачем?

— Я обещал.

— Кому?

— Ма'Арийи. Она переживала за Нину… По-своему, конечно. И не хотела, чтобы однажды до нее добрался, кто-то подобный тебе — Франчиас.

Глаза глирта младшего загорелись золотым огнем, но Станисласа это не тревожило. Он знал своего младшего братишку как облупленного и мог предугадать ход его мыслей. Он улыбнулся уголками губ.

— Я обещал, и обещание выполнил.

— Не знал, — ядовито прошипел Фран, — что ты все еще любишь ее.

— Я не любил Ма'Арийю… Не так, как ты это себе представляешь. Она была моим другом.

— Верится с трудом.

— Но мы же говорим не о Ма'Арийи, а о Нине. Я доволен. Все вышло как нельзя лучше.

Прекрасное лицо глирта младшего перекосило в гримасе ярости, а Станислас все подливал масла в огонь.

— Теперь-то твой интерес поутихнет. Кому понравится заниматься этим с оглядкой на то, что в любой момент может объявиться очередной близкий родственник с претензиями в твой адрес, и подпортит всю ягоду… Я бы не смог.

— Я не отступлюсь.

Зрачки блондина расширились.

— Только через храм обетов, — глумливо сощурился он. — И через изменение твоего статуса из холостого, в женатого.

— Думаешь, меня это остановит?

— Еще как, — хмыкнул глирт старший. — Да, она нужна тебе, чтобы вернуть статуэтку, и возможно заполучить в будущем весьма могущественного союзника, но чтобы ради этого жениться — это не твой стиль Франчиас.

— И ты думаешь, у меня не может быть других причин?

— Посмотри на себя в зеркало — Франчиас. Ты — это ты. Тебе неведомы: ни любовь, ни сострадание. Будь благодарен — я спас тебя от необходимости играть роль, которая, как правило, никогда тебе не удавалась.

— Ты забыл брат, были и исключения из правил.

— Потому, что в тех случаях ты не играл.

Фран не стал спорить с Станисласом. Он развернулся и скорым шагом направился к дому. Открывшая ему дверь, Нина, удивленно приподняла брови:

— Ты что-то забыл?

— Нет, просто далеко идти не пришлось.

Глава 10

Мне удалось достаточно быстро спровадить родителей, хотя папу и пришлось чуть ли не пинками выталкивать за дверь. Но настрой, как вы понимаете, пропал, и мы с Франом решили не искушать судьбу и под мерзкое хихиканье Индира просто легли спать. Мне бы обратить внимание, что с глиртом что-то не так. Заметить, что он отводит взгляд, смотрит куда угодно, только не на меня… но я так устала, что заснула в момент, только моя голова коснулась подушки. А утром:

— Что?!!! Фран, почему ты опять мальчик?!!

— В этой ипостаси легче держать себя в руках.

— Франчиас! Ты серьезно?!! Я думала…

— А ты хочешь, чтобы у твоей двери образовалась пробка из-за наплыва твоих близких и не слишком родственников? — ядовито усмехнулся Фран. — Не факт, что не объявятся те, кого вовсе ты не ожидаешь увидеть. Или те, о ком ты и понятия не имеешь.

— Но почему?!!

— В тебе проснулась… а точнее ее пробудили… кровь криосс.

— И что с того?! Чхать я на нее хотела.

— А она на тебя, нет. Раса криоссов обладает удивительной способностью защищать своих женщин от любых посягательств до свадьбы.

— То есть как?

— Пока ты не выйдешь замуж — твоих родственников так и будет тянуть к тебе в самый неподходящий момент. Им будет казаться, что ты в опасности, и они поспешат на помощь, где бы ты ни находилась.

Что за чертовщина?! У меня такое чувство, что подобное со мной уже происходило… И совсем недавно.

— Но Павел?!!

— Это было до… — зло скрипнул зубами Франчиас.

— До чего?

— До того, как мой брат напоил тебя вином из храма богини Эуранриоль — хранительницы домашнего очага.

— Что?? Как?

Голова шла кругом. А разве так бывает?! Второй раз на теже грабли.

— Мне не следовало оставлять тебя одну, — Фран отвел взгляд. — Это моя ошибка.

— И так будет с любым?

— Да.

— И нам теперь никак?! Только после свадьбы?

Фран кивнул и виновато улыбнулся.

— Ты правильно поняла.

— Уму непостижимо! Фран, можно я убью твоего брата?

— Можно. Только случившееся это не отменит.

— Жаль.

Я села на стул и невидящим взглядом уставилась в пол. Черте что! Они, что, издеваются надо мной?! Ну, что за подстава, я вас спрашиваю?! Только я решила плюнуть на все переживания разом и просто получить от жизни удовольствие — тем более, что в недалеком будущем маячит еще та перспектика окончить свои дни, разлетевшись ошметками, словно воздушный шарик, — как все снова встает с ног на голову.

Ну, кто его просил? Что ему горемычному ровно-то на попе не сиделось? Месть за приклеенные ботинки? Так это не я — это Матик.

Боги, и кто это выдумал — секс только после замужества?! С ума сойти. Могу предположить, что у криосс, даже беременность по расписанию. Черт.

Как же мне не везет! Не успела от браслета избавиться — так собственная кровь, с подачи Станисласа, отчебучила такое, что хоть плачь, хоть смейся. Сейчас хочется плакать, но не буду.

Я подняла взгляд на примолкшего Франа и вымученно улыбнувшись, лживо-бодрым тоном заявила:

— Ладно, Франчиас, видимо боги хранят тебя от случайных связей с недочеловечками. Переживем, как-нибудь… Не под венец же тебя тащить?!

Вытянувшееся лицо глирта слабо потешило мое задетое самолюбие. Хотя он и не виноват, но нужно же найти крайнего — не Станисласа же искать? Где он там прячется? — пойди-найди.

— Нина, — выдавил из себя Фран.

Но я его опередила.

— Не парься. Жила без этого и еще поживу. Мы же с тобой не желторотые подростки, и не влюбленные голубки… Слава богу, нет. Да, и не за этим ты на Землю явился. Так что… Что ни делается, все к лучшему.

— Нина, — глаза Франчиаса вспыхнули.

Обиделся? Не нравится. А как ты думал? — я еще та штучка.

— Давай займемся делом, — сдавленно попросила я.

Фран отвернулся от меня. Раздраженно пригладил волосы.

— Как пожелаешь.

К середине дня зеркало было готово, да и варево приняло почти все ингредиенты из списка. Остался последний, но Франчиас почему-то решил, что его кровь не годится, и молча собравшись, куда-то ушел. К ужину он не вернулся.

Я проплакала весь вечер. Меня утешал Матик, предоставив свое верное плечо, вместо плакательной жилетки. Латунный дракончик сидел в ногах и лапкой касался моих коленок.

Вдруг птичьей трелью ожил телефон.

— Да, мам? Нет, мам — все в порядке. Нет, мам, я не плачу. Приехать? Одна?! Зачем!? Поговорить. Нет-нет, уже не плачу. Хорошо, мам — приезжай.

— Мам, я все испортила… Опять.

— Не переживай, все наладится.

— Ну, в кого у меня такой скверный характер?! Вот, вы с папой всегда ладите, а я как ляпну что-нибудь…

— И у нас с твоим папой не всегда все гладко, Нинуль. По началу, так и вовсе по каждому пустяку цапались.

— Шутишь?

— Нет. У твоего папы еще тот характерец… Был. Да, и сейчас может сцену устроить по старой памяти.

— Даже не верится, — подперев рукой подбородок. — Он с тобой всегда такой послушный, такой предупредительный.

— Ох, знала бы ты его, до твоего рождения — день и ночь, — усмехнулась мама. — Когда я его только встретила, он даже в мою сторону-то не смотрел… Ну-у, это мне так казалось… А выяснилось, что он за мной по пятам ходил. Наблюдал издалека. Помогал, чем мог. Но подойти не решался. Все дожидался подходящего момента. Я же тогда с одним спортсменом загуляла… Эх, времена были.

Мама хитро улыбнулась, сощурив медовые глаза.

— Но эти отношения быстро наскучили и мы расстались. Тогда-то твой папа и решился… Н-да…

Пока мама вспоминала былые деньки, я любовалась ее озаренным внутренним светом лицом, порозовевшими скулами и искрящимися весельем глазами.

— И ты сразу же влюбилась в него?

— В этого грубого, высокомерного сноба, уверенного в своей полной неотразимости? Нет и еще раз нет. Ему пришлось ой как поломать голову, чтобы охмурить меня… пока яоткровенно развлекалась за его счет.

— Мама!!

— А что мама?! Он так мило недоумевал, что я не принимаю его ухаживаний, — она тихо захихикала, закусив нижнюю губу.

— Мама, ты серьезно?

— Конечно!! Он был таким раздражающе деспотичным, — на лице мамы появилась шкодливая улыбка, — требовал, чтобы я слушалась его во всем, делала только то, что он сказал. Ха!! Не на ту напал. Как бы ни так.

— Ну, да, — закатила я глаза к потолку, — ты и послушание. Ну-ну. И как же получилось, что вы остались вместе, а не разбежались в разные стороны?

— Твой папа оказался весьма упорным и, в конце концов, я сдалась, — пожала плечами. — Мы поженились через неделю после нашей первой ночи.

— Так быстро?

— Он настоял.

— И что? Ты ведь практически сразу забеременела.

— Ну, не сразу — через год. Влад меня долго отговаривал, говорил, что это небезопасно. Но я уперлась. Хочу и все.

— Это, наверное, из-за того, что дети двух миров чаще всего погибают в первые месяцы жизни… Мне Фран сказал.

Мама побледнела.

— Вот значит как, — пробормотала она.

— Папа, скорее всего, не хотел тебя пугать.

— Он много чего не хотел, — раздраженно махнула рукой. — Но если бы я его тогда послушала, у нас бы не было тебя.

— Мам, я… — потупила взгляд.

— Я все знаю, — поджала она губы. — Вытрясла из твоего отца. И про твое превращение, и про кровь.

— И, что ты думаешь?

— Расстроена, как и твой отец, — устало вздохнула. — Он после твоего возвращения толком и не спал. Проснется посреди ночи и лежит, в потолок смотрит. И я вместе с ним.

— Мне жаль.

— Зая, ты для нас самое ценное и дорогое. Мы переживаем за тебя.

— Я знаю. Спасибо.

— Владик только когда твой этот объявился, — в голосе мамы смешинки и тонкий намек, — духом воспрял — улыбаться начал, а то я уж не знала как его и утешить. У самой на душе буря.

— Мам, — состроила я жалобную рожицу.

— Но знаешь, я чувствую сердцем, что все обойдется. Ты главное, не сдавайся и руки не опускай.

— Да, кто мне даст! — рассмеялась я. — Вон, Франчиусу позарез нужна. Статуэтку у них бабуля наша выкрала. А без нее у всей расы глиртов с рождаемостью напряг. Раз в триста лет, представляешь? Они хоть и живут долго, но так и до полного вымирания недалеко.

— Ну-ку, ну-ка. Что за статуэтка?

— Как там ее — Сафиссы, вроде. Там девушка огромную змею обнимает… Или наоборот? Не важно.

Выражение лица мамы стало задумчивым.

— Девушка со змеем, говоришь. Хм-м.

— Ма, ты че?

— Когда ты еще была у меня в животике. Месяцев пять тебе было. Твой папа неожиданно засобирался и уехал, сказав, что ему необходимо уладить некоторые незавершенные дела.

— Это когда его четыре года незнамо, где носило?

— Да.

— Но теперь-то ты знаешь, где его носило.

— Знаю. Он сам рассказал… а до этого Мария… была так любезна, — последнее слово мама аж выплюнула, — по секрету поведала. Рассказала куда и зачем уехал мой любимый. Намекнула, чтобы я его не ждала, что он не вернется. Это его плата… Но мы сейчас не об этом. Так вот, перед самыми родами, Мария вдруг объявилась с целой сумкой каких-то статуэток. Она заставила мою мать расставить их по всей палате и не убирать пока ребенок не родится. Мне показалось это странным, но моя мать не стала с ней спорить.

— И?

— Я помню эту статуэтку… Она до сих пор стоит у мамы в серванте. Очень тонкая работа.

— А если?… — встрепенулась я.

— Надо проверить.

Я вскочила и побежала переодеваться. Полностью одевшись, я заглянула под стол. Сидят, касатики.

— Так, вы двое остаетесь, и сторожите дом, — шепотом, чобы мама не услышала.

— Нина! — пискнул Индир, и хлопнул себя лапой по морде.

— Эй, что это вы смотрите на меня, как на тяжелобольную? Отставить. Если этот змей искуситель все-таки явится, скажите, что я с мамой пошла к бабушке. Скоро приду.

Матик поднял голову со скрещенных лап.

«Нина, ты уверена, что за такую новость, он не проглотит нас живьем»?

— Подавится.

«А, если нет»?

— Звони мне, я телефон возьму.

«Нин, а может не надо»?

— Как это не надо?! А если это та самая?!!

«Нин, ты от него так просто не избавишься».

— Я и не собиралась, — пряча взгляд.

«Нин, я тебя знаю. Ты как нашкодишь, сразу рьяно помогать лезешь, а потом в кусты. С ним такой номер не пройдет. Ты его только разозлишь».

— Матя, да зачем я ему? Не смеши меня. Я ему статуэтку отдам, и он сам сбежит при первой возможности.

«Хорошо, согласен. Не ты ему нужна — это он тебе нужен как воздух. Без него ты портал не откроешь».

— Согласна. Но мы все равно идем к бабушке, а вы остаетесь дома. Это не обсуждается.

«Он будет недоволен».

— Я как-нибудь переживу это.

— Нина, с кем ты разговариваешь? — окликнула меня мама из прихожей.

— Ни с кем, мама, ни с кем.

— Как думаешь это она? — рассматривая статуэтку, спросила я маму.

Действительно красивая работа. Проработано все до мелочей: юная дева в многоярусных бусах, прикрывающих грудь и повязке на талии, удерживающей две полосы ткани сзади и спереди, длинной до щиколоток; и огромный черный змей с изумрудными глазами. Сама девушка вырезана из какого-то белого камня в голубых прожилках, очень хрупкая и изящная. У нее небольшая грудь, узкая талия, и крутая попа. Она, подняв вверх руки, тянется к змею, и смотрит на него с необычайной нежностью. Змей же, выплавленный из темного металла, свернувшись вокруг девушки кольцом, как бы закрывает ее своим большим телом от окружающего мира. Он смотрит на нее сверху, приподнявшись над ней, и улыбается. Именно, что улыбается. Изображенный змей отличался от обычных ползающих гадов непривычной для них мимикой и присутствием век. Так вот веки у змея прикрыты, а змеиный рот расплылся в подобии улыбки. Очень нежной и ласковой улыбки.

«У-У, няшная змеюка», — подумала я, и погладила ее по голове. На мгновение, показалось, змеиная голова повернулась в мою сторону, усмехнулась и показала раздвоенный язык, а потом и девушка посмотрела на меня, и показала кулак. Я моргнула. Змеюка вновь смотрела на девушку, а она на змеюку. Во, глюкануло-то.

— Она, — подошла к нам бабушка Лейда.

— Ма? — обернулась мама.

— Это статуэтка из храма богини Шазуры. Очень могущественный артефакт. Мария прекрасно знала, что делала, когда забирала его.

— Ба, ты что-нибудь знаешь?

— Немного. Благодаря этой статуэтке ты, Ниночка, появилась на свет живой и здоровой.

— Но ба, разве мама не ребенок двух миров? И тете Лила, и дядя Валера… Почему именно я?

— Когда Ма'Арийя забирала нас с Орни'йльвира, она разорвала все нити, связывающие нас с тем миром. На Земле мы как бы родились заново. Но ты, дитя от союза земной женщины и полуэльвафа…

— И ты все это время молчала?

— Я не хотела тебя тревожить. Не думала, что тебе удасться попасть на Орни'йльвир. Родилась-то ты человеком. Ни способностей, ни сил. Ма'Арийа, как ни старалась, все попусту. Мы уж с сестричками понадеялись, что ты так и проживешь человеческую жизнь, — бабушка сокрушенно покачала головой. — А вон, как вышло.

— Понятно. Значит я единственная.

— Да.

— Повезло, так повезло, — саркастическая усмешка скривила губы.

— Ты хочешь отдать ее глирту?

— Да.

— Ниночка, берегись — глирты очень хитрая, изворотливая и беспощадная раса. Остерегайся сыновей старшей семьи. Они особенно опасны. Они не остановятся ни перед чем, чтобы добиться желаемого.

— Тогда уж точно нужно ее им поскорее вернуть.

— Нинок, если бы все было бы так просто, Ма'Арийя давно бы ее вернула.

Я присела на краешек кресла.

— Они уверены, что она их обманула.

— Не обманывала она их, — сердито одернула бабуля. — Это боги их решили наказать.

— За что?

— Вот этого я не знаю.

— А ты?…

Но закончить вопрос, было не суждено. Мой сотовый вдруг взорвался птичьим пением, и это послужило знаком, что нам с мамой пора собираться. Я мимоходом посмотрела на часы. Половина первого. Черт! Засиделись.

— Да, — схватила я трубку.

На другом конце Матик что-то яростно залаял, и вдруг взвыл как баньши.

— Спокойно, я тебя не понимаю. Дай трубку Индиру.

В динамике было слышно, как Матик скребет когтями телефон и сердито пыхтит в трубку.

— Нина! Нина! Ты меня слышишь? — писклявый голосок дракончика зазвенел в ушах.

— Слышу. Говори тише, я не глухая. Что случилось?

— Франчиас. Он приходил. Мы сказали… Он был в ярости. Он выскочил за дверь прежде, чем мы успели ему что-нибудь объяснить.

— Хм, — я машинально потерла запястья. — Что вы ему сказали?

— Что ты ушла с мамой.

— Даже не объяснили, куда и зачем?

— Не успели.

Запястья зачесались сильнее. Чую достанется мне по первое число.

— Все с вами ясно. Что еще?

— Матик заметил слежку у дома.

Я насторожилась и даже перестала тереть левое запястье.

— Когда это было?

— Минут двадцать назад.

— Проклятье, — от души треснула кулаком по столику, где стояла статуэтка. — Мы возвращаемся. Индир, скажи Матику, чтобы он шел искать Франчиаса. Сам оставайся дома.

— Я понял, — пискнул Индир. — Будь осторожна, Нина. В этот раз он действительно зол.

— Нина, с кем ты разговаривала? — заинтересовалась мама.

— Потом мама, потом.

Я умоляла маму не идти за мной — пустое, она все равно увязалась следом. Не помогли даже уговоры бабушки. Ох, не будь ее рядом, я бы так не психовала. Она капала мне на мозги, спрашивая, каким образом я собираюсь помочь Франу, чем естественно выводила меня из себя. Я скрипела зубами, но стоически терпела. Она предлагала позвонить отцу и дождаться его где-нибудь во дворике у дома, но я отмахнулась, сказав, что он просто не успеет вовремя. Да-да, ее попытки вразумить свое импульсивное дитя, ни к чему не привели, я только пуще злилась и ускоряла шаг.

Буду честной, сама с трудом представляю, что собираюсь делать, наткнувшись на преследователей, но с истинно драконьим упрямством шла вперед. Меня пугала мысль, что следящие за моим домом глирты могли напасть на Франчиаса и сейчас он где-нибудь лежит без сознания и истекает кровью. Возможно, я сгущаю краски, тем не менее, на сердце было неспокойно.

Я почувствовала это, когда мы пересекли улочку и проходили мимо арки ведущей вглубь дома, к крохотному дворику с детской площадкой и контейнерами для мусора. Тот самый. Прохожие шарахались от этой арки, словно там скрывался самый их страшный кошмар. Мама тоже отшатнулась от него, и только я почувствовала непреодолимое желание войти.

— Мама, постой здесь.

— Нет.

— Мама!

— Я сказала, нет.

— Тогда… чтобы ни случилось. Не кричи.

— Постараюсь.

Гулкие шаги, эхом звучащие в арке, заставили мое сердце сжаться в дурном предчувствии. Я вошла во дворик и застыла. Картина, представшая передо мной, шокировала своей фантастической жестокостью. Мертвые окровавленные тела, живописно раскиданные по детской площадке, отрубленные конечности, стойкий запах смерти и крови, инад всем этим огромное тело черной змеи, сминающее детские качели.

Оно было огромное — это тело. Каждая чешуйка размером с автомобильный диск. Этой сверхзмее не было места в крохотном дворике, она едва помещалась в нем.

— Мама, не заходи, — сдавленно просипела я.

— Что там?

— Стой, где стоишь… пожалуйста.

— Все, я звоню Владу.

— Звони.

Я сделала шаг вперед и задрала голову. Человек? Там человек! Сощурилась, напрягая зрение до придела. Нет — это не человек. Это туловище — человеческое туловище. У змеиного тела, человеческое туловище. Боже, что это? И тут в голову закралась ужасающая мысль. Глирт!

— Фран, — как громом пораженная, выдохнула я и прикрыла рот рукой, заглушая рвущийся наружу крик.

Кольца начали медленное движение одно относительно другого. Змей спускался со своей недосягаемой высоты. Я увидела, что в одной руке у него меч, а в другой ножны, а его глаза горят беспощадным огнем.

Я вжалась спиной в стену, стараясь даже дышать через раз. Страх ледяными тисками сжал сердце. Кишечник приклеился к позвоночнику, сделав попытку слиться с ним в одно целое. Хотелось орать до хрипоты, упасть в глубокий обморок или просто закрыть глаза и пусть все исчезнет, как кошмарный сон. Но связки свело судорогой и из глотки вырвались жалобные всхлипы. Обморок? Он упал без меня — ему тоже страшно, и мне осталось только закрыть глаза и ждать своей участи. Прости меня мама, мне не следовало тебя сюда приводить. Боже, это действительно страшно.

— Ни-ийнас-сс, — мои колени подогнулась.

От ужаса охватившего меня, а больше от отчаяния, что не смогу защитить маму, злые колючие слезы заструились по щекам. Преодолев свой панический страх, я рискнула посмотреть на глирта. Он уменьшился в размерах, сидел напротив, на кольцах своего змеиного тела и смотрел, но его лицо расплывалось у меня перед глазами.

— Нина, — звук упавших на асфальт меча и ножен.

Стремительное движение и я оказалась в тисках его рук. Фран сжал меня столь отчаянно, что у меня вышел весь воздух из легких и затрещали ребра. Ой, мама, он сейчас меня раздавит.

— Фран, хватит. Мне больно! — о, голос прорезался.

Объятья чуть ослабли. Но глирт не отпускал. Он держал меня на весу и часто дышал в волосы.

— Живая, — прошипел Франчиас.

— Конечно, живая. Отпусти меня, — никакой реакции. — Фран?

Я подняла голову, чтобы посмотреть ему в лицо.

— Фран?

Глаза распахнуты, зрачки расширены, но взгляд совершенно пустой. Что с ним? Левая часть лица залита кровью. Трудно определить, где рана: может, рассекли бровь, а быть может, и по голову ударили. Грязная ссадина на подбородке. Разбита губа. Но хуже то, что я нащупала рукой на его левом боку. Очень глубокая рана. Сильно кровоточит.

— Фран? Очнись, Фран. Ты ранен. Отпусти меня. Фран!

— Он без сознания.

Я вздрогнула, узнав этот голос. Он-то, что здесь забыл? Но, может это и к лучшему.

— Можешь не пытаться, он не услышит тебя.

— Станислав?

— А ты ожидала кого-то другого? — фыркнул глирт старший. — Упрямый мальчишка, все хочет делать по-своему, а потом ищи его бессознательное тело, где-нибудь в сточной канаве.

— Станислав, он ранен. Он должен меня отпустить.

— Он израсходовал слишком много сил, чтобы принять свою боевую форму. На Земле это удается с большим трудом. Сам он не сможет…

— Так помоги ему!

— Не могу, — устало.

— Почему?

— Я не умею.

Я опешила. Не умеет? Разве так бывает? Пришел на помощь, а помочь не может! Или он здесь по другой причине? Хотя, какая сейчас разница.

— Но, что-то же нужно делать?!! Мы не можем стоять здесь вечно. Если нас увидят…

— Не увидят. Даже если споткнуться об вас, даже если будут ходить кругами, все равно ничего не увидят.

— Как это?

— На двор установили мощнейший отвод. Даже жильцы этой многоэтажки не посмотрят в окна, выходящие во двор, для них это будет настоящее мукой.

— Я тоже тут мучаюсь.

Глирт старший раздраженно фыркнул:

— А, кто тебя просил выходить из дома, пока Франчиаса не было рядом?!

— Он первый начал.

Неправда — не он, но я ни за что в этом не сознаюсь. Особенно Станисласу.

— Что начал?

— Он ушел, и не сказал куда.

— И что с того? Он и не обязан перед тобой отчитываться.

— Мы поссорились. Все из-за твоего дурацкого вина и моей взбунтовавшейся крови. Это ты виноват!

— Неправый всегда ищет оправдания своим поступкам. Значит, вы поссорились.

— Можно и так сказать.

— Неужели, ты думаешь, что это каким-то образом повлияет на решение моего брата, вернуть тебя на Орни'йльвир, и найти статуэтку Сафиссы.

— Он не вернулся к ужину. Мы всегда ужинали вместе.

Тишина. Я выгнула спину и шею, чтобы увидеть это чудесное выражение лица глирта старшего — изумленно-обескураженное.

— Это все? — наконец, взял себя в руки блондин. — Мой брат не поспел к ужину, и ты решила покончить жизнь самоубийством?

— Нет, конечно, — насупилаь я. — У меня были веские причины выйти из дома.

— Насколько веские?

— Не скажу.

Глирт старший обреченно закатил глаза к небу.

— Не очень-то и хотелось. Ничего умного от такой взбалмошной девчонки, как ты, я все равно не услышу.

— Станислав, пока мы тут мило болтаем, Франчиас истекает кровью.

— Хорошо.

— Что хорошего?!! — взъярилась я. — Я не могу ему помочь, пока он меня держит. И, моя мама…

— Твоя мама уже дома. Дожидается, когда ты явишься.

— Что ты с ней сделал?

— Ничего. Легкий гипноз и я отправил ее с твоей горгульей. Ты же не хотела, чтобы она видела это.

— Да… То есть, нет… — я запнулась. — Спасибо, Станислас.

— Не за что.

— Станислав, а что нам теперь делать?

— Нам? — удивился глирт. — Тебе ничего. А вот я попробую дозвониться до одной особы, которая, скорее всего, поначалу и приютила у себя любимого змееныша.

— Это ты о ком? — насторожилаь я.

— Ревнуешь? — усмехнулся глирт.

— Не то чтобы, — замялась, — скорее опасаюсь.

— И правильно. Она ради Франчиаса и дракона на лопатки уложит.

— Жуткая женщина. Кто она?

— Кормилица.

— Так она здесь?! На Земле?

— Ты знаешь о ней? — в голосе Станисласа появилась задумчивость.

— Фран немного рассказывал. А почему она здесь, а не на Орни'йльвире?

— Они с отцом не сошлись во взглядах. В методах воспитания подрастающего поколения, и ей пришлось срочно искать укрытия в других мирах.

— Ну, и монстр ваш предок. Настоящий тиран.

— Титул милс-сара старшей семьи — тяжкая ноша.

— Стоп. Милс-сар? Это кто?

— Ближе всего к этому понятию — король или император. Скорее даже второе, чем первое.

— Так вы оба?…

— Да, мы оба ис-сиры старшей семьи. То есть принцы.

— Вот ведь влипла, — застонав, уткнулась носом в грудь Франчиаса.

Глава 11

— Что ты сделала с моим мальчиком, человеческое отродье?!! — кричала женщина средних лет, весьма привлекательной внешности.

Несмотря на свой солидный возраст, где-то полторы тысячи лет, плюс минус еще пару десятков, женщина-глирт в человеческом обличии выглядела лет на сорок. Высокая, статная, с пышной грудью четвертого размера и фигурой модели. Густые каштановые волосы она заплела в тугую замысловатую косу и закрепила на затылке множеством шпилек. На ней было старомодное пальто темно-зеленого цвета с классическим английским воротником, сапоги на низком каблуке и шляпка котелок. В руках она держала сумку-саквояж невероятно потрепанного вида. Но несмотря ни на что, выглядела женщина ослепительно. Я тихо скулю от зависти в сторонке.

— Отвечай!!

— Это не я, — жмусь к Франчиусу, который продолжает удерживать меня на весу, от чего ноги болтаются в полуметре от земли. — Это они.

Указываю на трупы глиртов. Как же меня радует, что сейчас поздняя ночь, и я не вижу всех деталей. Меня и так потряхивает от осознания того, что Франчиасу пришлось убить их всех ради меня. Мысли о том, что у них могут быть жены и дети, я старательно отгоняю.

— Это не она, Зайрайс. Змееныш сам решил принять бой сразу с пятью воинами-шади.

— А ради кого?!! Ради этой бессовестной родственницы Ма'Арийи! Если бы ни она…

— Хватит, Зайраис.

— Зина.

— Хорошо. Зина.

— Я не дам ей снадобье. Пусть сама выкручивается. Может к этому времени и Франчиас очнется.

Вот, блин! Как же мне не везет. Я, конечно, понимаю, что она переживает за Франчиаса, но это уже перебор.

— Ты, что с ума сошла!! — взвилась я. — Фран ранен. Дай зелье!

— Так он еще и раненс-с!! — зашипела кормилица, теряя былой лоск.

Глаза ее пожелтели, а рот вытянулся. Вот, гадюка.

— Ах, ты шайсир сару!

— На себя посмотри! — обиделась я.

— Все бабы дуры, — сплюнул Станислас, вырвал из рук женщины саквояж, нашел там необходимы пузырек и протянул мне, — влей ему в рот и заставь проглотить.

— Как ты это тебе представляешь?! — возмутилась я.

— Придумай. Все в твоих руках.

— Чтоб вас всех.

— Поторапливайся. Мне еще нужно здесь прибраться.

Влить? Как? Губы Франчиас сжал так, что туда и лезвие ножа не протиснешь. Эх, была, ни была! Надеюсь, родственники не сбегутся? Я же без умысла — он, тем более.

Я набрала в рот тягучей сладковатой жидкости с привкусом мяты и прижалась губами к его губам. Ну, давай же! Я подняла руки и начала робко гладить Франа по голове. «Хороший мальчик, хороший. Открой ротик». Его губы дрогнули, и кончики языка коснулись моей верхней губы. Ой, раздвоенный!

Подавила желание улыбнуться. Не хватало еще проглотить эту гадость. Чуть надавила — его губы раскрылись, и я выпустила тонкую струйку ему в рот. Франчиас не сопротивлялся, наоборот оживился, его руки заскользили у меня по спине. Он проглотил порцию и полез языком исследовать мой рот. Блин, Фран мы так не договаривались! На нас же смотрят!

— Что они делают?!!

— А как ты думаешь?!

— Эта человеческая девка совсем свела его с ума. Я сейчас не посмотрю, что она будущая стальная и как…

— Не надо, Зайрайс. Ничего не будет.

— Да, не уж-то?! Ты посмотри на них. Совсем стыд потеряли!

— Кровь криоссов не позволит.

— Откуда в ней кровь криоссов?

— Ее отец полукровка. Наполовину эльваф, наполовину криосс.

— И при этом она наследница, — сколько желчи, захлебнуться можно.

— Нина, не наследница. Лассаиндиар подменил списки и сделал девочке поддельное завещание.

— Тогда зачем Франчиас возится с ней? Статуэтку мы и без нее найти сможем. Я уже говорила ему, что она у сестры Ма'Арийи. Он только отмахнулся. Ну, стальная — так до взрослой особи ей дожить надо. Ну, Избранная — так не наша ведь. Не его она забота.

— Не знаю, Зайрайс. Я уже ничего не понимаю.

— Почему ты не вмешаешься? Ты же можешь.

— Уже вмешался, — вздохнул глирт старший. — Только, как посмотрю, ничего хорошего из этого не вышло.

— Вмешайся еще раз. Останови это.

— Нет.

— Почему?

— Они оба мне дороги.

— Что?

— Она моя рай'ана.

— Я не ослышалась? Ты сказал…

— Нет. Ты не ослышалась. Я хранитель имени этой девочки.

Я открыла глаза и увидела, как брови глирта младшего устремились на лоб. Я сама едва удержалась от удивленного восклицания. Рука Франа переместилась на мои ягодицы. Эй, тебе что, совсем до лампочки, что мы здесь не одни и ситуация совсем не располагает? Я попыталась вырваться. Угу, вырвешься тут. Мечтать не вредно. Поцелуи стали краткие и до боли соблазнительные. «Ты, что действительно?… А, не. Глаза смеются. Уф». Эй! А что это я такая разочарованная? Неужели не против? Не-не, я не такая. Фран, что ты задумал?

— Ты ранен, — прошептала я между поцелуями.

— Царапина, — так же шепотом, и вновь целуя.

— Когда ты очнулся?

— Когда, она начала кричать на тебя.

Пока глирт старший дозвонился, пока эта гадюка собралась и приехала, пока Станислас объяснил ей, как обстоят дела, значит, где-то час он все-таки был без сознания, а то я уж обидеться собралась.

Глирты старшие продолжали разговаривать, не замечая, что мы с Франом между делом внимательно слушаем их, совмещая приятное с полезным.

— Так по этой причине ты и вызвался лететь на Землю?

— Не только… Но, да, по этой.

— А, что будет с Франчиасом?

— Наш змееныш вырос, Зайрайс. Сам разберется.

— А я вижу, что не вырос. Связался с этой… этой… она хоть сама то знает, кто она?

— Зайрайс не начинай.

— Она ему не пара.

— Ты слишком предвзято относишься к девочке.

— Она внучка Ма'Арийи.

— Двоюродная.

— В ней слишком много намешано.

— Да, кому какое дело. Станет драконом, все остальные примеси уйдут.

— Как ты можешь быть в это уверен?

— Раньше так и было.

— Посмотри на нее: в ее облике нет благородных черт. Смазлива — да, но не более.

— О ее благородстве не тебе судить.

— Ты меня не понял.

— Зайрайс, змеиная богиня, о чем мы вообще говорим?!!

— О судьбе Франчиаса! О чем же еще?!

— Ха, захочет быть с ней, придется жениться.

— Я этого не допущу! — взвилась гадюка.

— Чего этого? Неужели ты думаешь, змееныш действительно заинтересовался ей? Не смеши меня. Он бабник и ловелас. Его за глаза давно «темным искусителем» прозвали.

О как? Я навострила уши. Фран игриво прикусил мою нижнюю губу. Эй, так не честно.

— Что ты знаешь о Франчиасе, ис-сир Станислас?

— Я ему лично пеленки менял, — фыркнул блондин.

— Один раз, — тут же парировала кормилица, — и то это были не пеленки, а начная сорочка и он был слишком болен, чтобы справиться самому.

Меня затрясло от еле сдерживаемого смеха. На лице Франчиаса появилось выражение вселенской муки.

— Зайрайс!

— Она мне не нравится.

— А, по-моему, очень даже ничего.

— Вот и забирай ее себе. — Съязвила гадюка. Все, так и буду ее называть.

— Не могу. Я ее рай'и.

— Не знаю такого закона, который бы запрещал рай'и жениться на своей рай'ане.

— Боги, я же пошутил!

— А, по-моему, это идея.

— Иди ты, знаешь, куда, со своими идеями, Зайрайс! Я слишком стар…

— Это ты своему отцу скажи. Сколько ему было, когда самый младший родился?

Кошмар! Сначала чувствовала себя как на смотринах, теперь, как будто подглядываю в замочную скважину.

— Успокойся. У нее же дракон еще есть. Лассаиндиар-то от такого подарка судьбы не откажется. Узнает, что она стальная драконница — из кожи вон вылезет лишь бы заполучить ее.

Франчиас усмехнулся мне в губы и тихо прошипел.

— Это мы еще посмотрим.

Я в замешательстве приподняла бровь. Фран прокусил рассеченную губу и, несмотря на мое слабое сопротивление заставил выпить своей крови, вкус который и без того я узнаю теперь из тысячи. Странный вкус. Ни соленый, ни сладкий, терпкий и непривычный. Я облизнула губы.

— Так, вы двое, хватит тут непотребством заниматься. Франчиас спать.

Руки, удерживающие меня, ослабли. Я ударилась спиной о стену и стекла по ее шершавой поверхности, шипя от боли. Прощай мой пуховичок. Франчиаса подхватил Станислас и, уложив голову глирта младшего мне на колени, посмотрел на гадюку.

— Нужно перенести их в дом. Здесь недалеко.

— Я не понесу эту шутэри.

— Зайрайс, не будь мелочной. Девочка ни в чем не виновата. Франчиас первым затеял эту игру.

— Если ты называешь это игрой, Станислас, то я тебя удивлю.

— Попробуй, — Станислас посмотрел на меня и коротко приказал. — Спать.

И я мгновенно провалилась в темноту. Как у него это получилось?

Я очнулась и сразу открыла глаза. Лежу на полу. В свое гостиной. В коридоре кто-то громко шипит и ругается, рядом сидит Матик и внимательно смотрит на меня. Он не ранен, только изрядно потрепан и от него разит кровью.

— Привет.

«Привет».

— Как дела?

«Нормально. Меня немного оглушили».

— Не страшно. Главное, ты жив. А, почему я лежу на полу?

«Эта змея оставила лежать тебя здесь, отказавшись перенести на кровать».

— Где Фран?

«Поверни голову».

Повернула. Франчиас лежит на диване, и его рука свисает с края, почти касаясь моего лица. Правильно, ему нужнее, хотя могла бы хоть в кресло меня усадить.

— Как он?

«Рана на боку поверхностная, но она не заживает».

Нахмурилась.

— Почему?

«Яд».

Я так резко вскочила на ноги, что в глазах потемнело, и мне пришлось подождать, пока зрение восстановится. Я посмотрела на Франчиаса. Он выглядел измотанным и болезненно бледным. Он и так от природы белокожий, а сейчас и вовсе, как полотно.

— Это плохо. Что можно сделать?

«Женщина-глирт уже влила в него свое снадобье, но оно не помогло».

— Вот тебе и царапина, — потерла пальцами виски. — Что же делать?

«Она хочет сварить другое зелье».

— Как будто у нас есть время! — шепотом воскликнула я.

«Блондин и твой отец сказали ей тоже самое, но она слышать ничего не хочет… Слышишь, как ругаются».

Действительно ругались знатно. И хотя я ни слова не поняла, но основной смысл улавловила, узнав знакомые отцовские выражения на эллийском.

— А, у них есть другие варианты?

«Твоя кровь».

— Моя что?!

«Нина, не тормози. Твоя кровь».

— А чем она поможет?

«Кровь стального дракона лучшее регенерирующее средство. Особенно если отдана она по собственной воле».

— Но я же еще не дракон… Думаешь, поможет?

«Следует попробовать. Хуже не будет».

— А сколько надо?

«Блондин сказал, что пары капель на стакан воды должно хватить».

Различные емкости с дурно пахнущими жидкостями нашлись на столе. Стакан с водой тоже присутствовал. Меня это очень обрадовало. Не придется шлепать на кухню — не хочу встречаться с гадюкой и с пеной у рта доказывать ей, что Франа нужно вылечить как можно скорее, и не только из-за того, что мне позарез нужно вернуться в их мир, а чисто по-человечески.

Я поцарапала себе палец маникюрными ножницами, которые нашла в косметичке в серванте и выдавила кровь в стакан. Сколько там получилось капель, я не считала. Взболтала. Посмотрела на спящего Франчиаса, и, обреченно вздохнув, присела на корточки.

— Фра-ан, — потрясла его за плечо. — Ты меня слышишь?

Почему-то я была уверена, что глирт в сознании, он просто прикрыл глаза, чтобы сосредоточится на своей боли. А то, что ему больно, было заметно по стиснутым челюстям и пульсирующей венке на виске. Фран с трудом разлепил веки.

— Нина?

— Выпей. Тебе станет лучше.

— Что это? — прошелестел мужчина, устремив на меня мутный взгляд.

— Пей, и не задавай глупых вопросов.

Одной рукой я придержала Франу голову, чтобы ему было удобно пить, а другой поднесла кружку к его рту. Фран принюхался, но я резко осадила:

— Ты будешь пить, или как?!

Глирт вдохнул и залпом осушил всю кружку. Так-то лучше. Надеюсь, это поможет. Я смотрела на глирта и отмечала, что действие моей крови не заставило себя долго ждать: взгляд быстро прояснился, мышцы лица расслабились, пульсирующая венка пропала.

— Нина, что это было? — нахмурив брови, приподнялся Фран. Замечу, совершенно самостоятельно.

— Моя кровь, — пролепетала я, и тут же уточнила, — разбавленная.

— Ни-ина-сс! — в голосе Франа мне послышалась угроза.

Я вздрогнула и попыталась отползти, но мужчина подался вперед, и, обхватив мое лицо ладонями, посмотрел прямо в глаза.

— Больше никому, — сквозь зубы зашипел он, — никогда… Ты слышиш-шь. Это с-слишком опас-сно. Ты даже не представляешь, на с-сколько.

— Но ты…

— Я достаточно с-силен. Я бы справилс-ся. Чуть дольш-ше, чем обычно, но с-справился бы.

Я жалобно свела бровки домиком.

— Фран.

— Обещ-щай. Ес-сть другой с-способ. Я научу тебя. Обещ-щай.

— Обещаю, Фран.

Лицо мужчины разгладилось, он нежно поцеловал меня в кончик носа.

— Я верю тебе.

Надув губы, я поинтересовалась:

— Но ты же напоил меня своей кровью, почему я не могу?

— Моя кровь защитит тебя от чар драконов.

— А моя кровь?

Франчиас откинулся на спинку дивана.

— Знание.

— Знание?

— Таким, как я и Лассаиндиар — оборотням, она даст особую власть над тобой — знание всех твоих сильных и слабых сторон.

— Значит, ты теперь обо мне все знаешь? — ничуть не расстроилась я.

— Многое. Очень многое, — сощурился Франчиас.

— Бу-у, так даже неинтересно, — насупилась я.

— Ну, не с-скажи, — манящая улыбка глирта заставила мое сердце затрепетать.

— И, что, например, ты знаешь? — продолжая сидеть у глирта в ногах, я мысленно показала Матику кулак.

Ну, Матя, подвел же ты меня под монастырь. Хотя, он откуда он мог знать. Да, какая разница. Все равно втык получит.

— Знаю, что сегодня собираю свои вещи и переезжаю к брату.

— ЧТО?? — взвизгнула я.

Я сделала попытку подняться, но Фран удержал меня, схватив за руку и притянув к себе. Он уткнулся мне в шею и зашептал.

— Нина, я оборотень. Не человек. Мы по-разному реагируем на женщину, когда приходит ее время встречать луну.

Его волосы скользнули по моему лицу, и я ощутила терпкий запах запекшейся крови. Я закрыла глаза и позволила себе только чувствовать его прикосновения, которые едва ли не обжигали меня. Что со мной происходит?

— О чем ты? — после секундной заминки, спросила я.

— Когда в последний раз у тебя были? — намекнул Фран.

Были что? — не сразу сообразила я. Но когда поняла, у меня даже уши покраснели.

— У меня?…

— Начнутся ближе к утру, — закончил за меня Фран. — Я и раньше ощущал этот восхитительный аромат, но никак не ассоциировал его с тобой, думал — это духи.

Духи? Ох, лукавишь ты, Фран. У меня одни духи, и то я ими воспользовалась единожды, когда мы в ресторан собирались. А голос Франа стал действительно искушающим.

— Но теперь я знаю. И это знание делает меня более опасным, чем в ту ночь, когда нас прервали. Шш-шини, когда это начнется мне нельзя быть рядом с тобой, — продолжая нашептывать, Фран вел цепочку поцелуев от шеи к мочке уха, от чего я совсем растаяла. — Иначе меня никто не остановит, никакая кровь криоссов не защитит тебя от меня. Я убью любого, кто посмеет встать у меня на пути. Ты же этого не хочешь?

Перед мысленным взором встала недавняя сцена. То, что я увидела, и то, что еще было скрыто во тьме. В горле сразу появился отвратительный привкус желчи. Нет, я совсем этого не хочу.

— Нет.

— Тогда я ухожу, — мужчина с усилием отодвинулся от меня. — Пока у меня хватает сил уйти самостоятельно.

— Фран?

Глир встал с дивана, схватил свою сумку, и, полуобернувшись, поставил перед неприятным фактом.

— Зелье я заберу с собой. Амулет передам твоему отцу. На Орни'йльвир ты вернешься без меня. Тебя проводит Станислас. Попросишь его перекинуть тебя к Ваимиру.

— Но, Фран…

— Постарайся не ругаться с Лассаиндиаром. Не сближайся с ним, но и не отталкивай. Мы мало знаем о его мотивах, кроме тех, что оказались на поверхности. Возможно, он и не хотел делать из тебя жертву, слишком много не состыковок в дневниках Ма'Арийи. Но лучше, если ты будешь держать дистанцию. Без привязи этот дракон может причинить тебе боль, ни делом, так словом. Держись ближе к Лельтасису и Хросу. Если, что они тебя защитят.

— Подожди, — я почувствовала себя совершенно потерянной. — А ты?

— Я задержусь. В моем нынешнем состоянии в портал лезть рискованно. Отдохну, окрепну, тогда в путь. А тебе задерживаться на Земле больше нельзя. Расскажи все Хросу, Лельтасису и Орби — они найдут способ отыскать Пещеру скорби.

Я отвернулась, пряча разочарование. Он уходит. Бросает меня, как когда-то Максим. Ненавижу это чувство беспомощности, когда от тебя уже ничего не зависит, и остается только смириться с неизбежным.

— Нина, — Фран в мгновение ока оказался рядом. — Шини, поверь, ты не успеешь соскучиться, а я уже буду рядом.

Я невероятно быстро схватила прядь черных волос и намотала на кулак.

— Обещаешь?

— Слово ис-сира.

Я отпустила его волосы, и Фран вышел в коридор, где с его появлением, сразу стало подозрительно тихо. Франчиас что-то устало зашипел на кого-то, гадюка возмущенно ответила, но Станислас резко оборвал ее. Фран обратился к моему отцу на эллийском. Отец фыркнул, но, похоже, дал глирту то, что он хотел.

Я не вышла провожать их, плюхнулась на диван, и, подобрав ноги, села, обняв себя за плечи. Хлопнула входная дверь и приближающиеся знакомы шаги, оповестили, что идет папа.

— Медвежонок?

— Все хорошо, пап.

— Тогда почему ты такая грустная?

— Размышляю о превратностях судьбы.

— Этот змееныш обидел тебя? — начал заводится отец.

— Нет, пап, не обидел.

— Тогда я не понимаю, что между вами произошло?

— Физиология, папа… И не говори, что ты ничего не слышал, все равно не поверю.

Папа сел рядышком и ласково потрепал по плечу.

— Только за то, что он сказал, а главное сделал, я, по правде говоря, зауважал его. Ты даже представить себе не можешь, чего ему стоило сейчас уйти. Это, знаешь ли не каждому под силу. Тем более, ты напоила его своей кровью.

Я удивленно приподняла бровь.

— Пф, это было заметно с первого взгляда, когда он вышел к нам бодрый, как огурчик, со странным блеском в глазах — усмехнулся отец. — Я конечно не специалист. У меня в родне оборотней не было, но кое-что знаю. В такие дни у всех оборотней, начинается форменное помешательство, и они готовы на любые безумства, лишь бы добиться расположения понравившейся самки. Конкретно о глиртах ничего сказать не могу, у каждого вида свои помешательства, но думаю, ты и сама все поняла, по его поведению.

Посмотрев на отца, я фыркнула:

— А, я теперь, самка, что ли?

Папа тихо засмеялся и развел руками. Ну, да, действительно, кто же я, если не самка?!

— Та-ак, мне кто-нибудь объяснит, что здесь вообще произошло, — вошла в комнату мама. — Почему я неожиданно очутилась у дверей твоей квартиры в сопровождении Лохматика? И почему тебя и этого красавчика принесли на руках? Ты ранена?

— Нет, мам. Это Фран был ранен.

— Но он же ушел?… Только что.

— Ему стало лучше.

— Вы опять поссорились?

— Нет, мам, тут другая причина.

— Какая?

Я отвела взгляд.

— Физиологическая.

— Какая?

— Ну, тут такое дело… Как бы тебе это объяснить. Фран он же оборотень. Да и я вроде тоже… теперь. Животные инстинкты… Вот… как бы… хм..

Что-то я совсем смутилась под внимательным взглядом мамы и насмешливым, отца. Все-таки, подобные вопросы лучше обсуждать тет-а-тет.

— Та-ак, что-то я ничего не поняла, идемте пить чай… И вы двое мне все-все расскажете… И чтобы без умалчиваний, а то знаю я вас.

Мы с отцом переглянулись и синхронно поморщились. Когда мама так говорит, лучше не спорить.

Матик снова прятался под столом, поглядывая на меня с опаской. Но я больше на него не сердилась. Фран, слава богу, жив — здоров, и это главное, а последствия… Без них было бы не интересно.

Индир все-таки спалился. Его поймала мама, когда тот неуклюже воровал печеньки из вазочки на столе. Так мои родители, наконец, узнала о его существовании. Первымделом, мама, как в прочем и я, принялась его щупать, умиляясь и тыкая в его толстое пузо. Хранитель терпеливо сносил измывательства над собой, только тяжело вздыхал и смотрел умоляюще. Отец, увидев дракончика, одобрительно хмыкнул, и похвалил за первый удачный опыт в создании себе подобных.

Я покосилась на Индира, тот выпучил глаза и заявил, что он не стальной, а одна небесная богиня, знает какой. Мама была в восторге. Ее: «Он еще и говорящий», вызвало у меня очередную вымученную улыбку.

Неожиданно представила себе, как буду возрождать клан стальных: сяду так же на диван (найти бы только удобный); с одной стороны кучка железа; в ногах охлажденный тазик, с другой — столик, куда буду ставить фигурки. Сделаю себе стаю летающих зажигалок. У-у, как страшно. Мои враги и недоброжелатели загнуться от смеха. Но мне не до смеха, как я, по мнению пророчества, должна это сделать — возродить целый клан. Хоть подсказку бы дали.

Я изложила суть моих терзаний родителям, на что отец сначала хмыкнул, сказа, что я тороплю события, а потом предложил не заморачиваться пока не пройду обе стадии оборотничества, и не приму, наконец, свой истинный облик — облик дракона. Там оно будет виднее, как дальше действовать. Мама согласилась с отцом, только попросила быть крайне осторожной, ведь возрождение такого могущественного клана не может пройти незамеченным для его врагов. Я поделилась своей фантазией, и мы вместе посмеялись над ней.

Только Индир не смеялся. Он посмотрел на меня с подозрением, и глубоко о чем-то задумался. Застыл как статуэтка — только глазки туда-сюда, туда-сюда.

Я рассказала относительно достоверную историю моих взаимоотношений с Франчиасом — мама выслушала и пришла к выводу, что Фран поступил весьма благородно, и все к лучшему, на горячую голову, можно таких дел наворотить, что лет десять потом разгребали бы оба. То, что я неровно к нему дышу, ни маму, ни папу не удивило. Мама таинственно улыбнулась, папа закатил глаза и выразился, что другого он и не ожидал, но уточнил, как же тогда я поступлю с черным драконом. Я только пожала плечами. Что я могла сказать? Я сама не знаю, что буду делать. Упоминание Лассаиндира в разговоре встревожило маму, которая сразу вцепилась в нас, как клещ и вытрясла почти всю информацию, и только потом призналась, что дракон лично ей никогда не нравился, но объяснить почему, она не могла. То, что она знала о драконе, удивило отца, и он поинтересовался насколько давно. Мама ответила не сразу — вспоминала.

Как выяснилось, навещая меня в деревне, она заметила, что я бегаю совсем без присмотра. Попеняла бабке, та ответила, что за мной есть, кому присмотреть и представила Ласснира. И это было еще до моей болезни.

Тогда я рассказала, что это была за болезнь, и как к этому причастен Лас. Папа отнесся к планам Ласнира как-то очень снисходительно, и даже лояльно. Он и не сильноудивился, как будто всегда знал. На прямой вопрос ответил уклончиво, мол, догадывался, но проснувшееся чутье намекнуло, что папа что-то скрывает. Зато мама долго и душевно возмущалась, и в конце пообещала при встрече оторвать красноглазому крылья и хвост, чтобы не повадно было обижать ее девочку. Услышав такое, Индир шлепнулсясо стола, и поспешил спрятаться за спиной горгульи, пока мама не решила начать с него, очень уж грозно она в этот момент выглядела.

Мы синхронно посмотрели под стол. Матик сделал круглые глаза и заскулил. Мы с мамой переглянулись и тут как гром среди ясного неба:

— Статуэтка!!

Бли-ин, мы совсем о ней забыли! Все вместе начали искать ее по квартире. Мамы была уверена, что не выпускала пакет из рук. Он нашелся в коридоре. Завалился за ящик. Я вытащила статуэтку и обеспокоенно осмотрела. Цела. Ну, слава богу.

Папа увидев, что мы искали, вдруг уподобившись кузнечику, отскочил на метр назад и завопил, как резанный, что мы не имели права брать ее, что мы безмозглые курицы не знаем с чем связались. Упомянутые курицы о-очень внимательно посмотрели на папу.

— Так, пап, я не поняла, что на тебя нашло?

— Зачем вы ее сюда принесли? Вам жить надоело?!!

— Пап?

— Дорогой?

— Верните ее туда, откуда взяли НЕМЕДЛЕННО!

— Пап, — закатила я глаза, — я этим и занимаюсь. Хочу отдать ее Франчиасу… Хотела. Но забыла.

— Франчиасу!! Да, ты… Да ты, — заело папу. Он закашлялся, немного успокоился и заговорил сдержаннее, хотя от волнения у него даже губы побелели. — Да, ты представления не имеешь, что начнется, если вернуть ее глиртам! Нина, этого ни в коем случае нельзя делать!

— Пап, она нужна им.

— Конечно, нужна!! — снова закричал отец. — Глирты одна из самых хитрых, опасных и жестоких рас на Орни'йльвире. Подумай своей маленькой головкой, что будет, если к ней вернется ее прежняя способность размножаться чаще, чем раз в триста лет. К чему это приведет? Ты знаешь, за что их наказали?

— Нет? А ты?

— О-о, у меня есть догадки по этому поводу.

— Папа, я знаю, что делаю. Бабушка украла ее. Это не правильно. Мы должны ее вернуть. Просто обязаны.

— ЗНАЕШЬ!! Да, ты ничего не знаешь. Маленьких эльвафов пугают по ночам страшными сказками про глиртов. Только это не сказки. К сожалению. Родители говорят: «Не будешь слушаться, тебя заберет глирт». А ты думаешь, что знаешь о них?!! Глирты истребляли расу, за расой, народ за народом, чтобы расширить свои территории. Они не знали пощады, не знали милосердия. Никто не мог остановить их. Ум, боевые навыки, чутье и моментальная регенерация. Один глирт способен справиться с десятьюэльвафами. Глирт из правящий семьи может положить небольшую армию. Ты все еще желаешь вернуть статуэтку глиртам?!

Я устало вздохнула и почесала чешуйки на шее, которые выступили когда отец неожиданно начал кричать.

— Да, папа, я хочу.

То, что произошло дальше, я бы назвала стоп-кадром. Время вокруг застыло. Отец замер с открытым ртом и поднятой в воздухе рукой, мама с выражением лица, не сулящим папе ничего хорошего, и Матик по-пластунски выползший из-под стола с Индиром на загривке.

— Молодец девочка, — раздался за спиной до боли знакомый голос.

— Молодец, — вторил ему незнакомый, но необычайно мелодичный женский. — Не зря мы на тебя рассчитывали. Я даже готова простить, что ты переспала с моим мужем.

Глава 12

Я вздрогнула и обернулась. Это был он. Ни сон, ни иллюзия, а реальный человек из плоти и крови. Боже, мне казалось, я должна была забыть — столько лет прошло — как он выглядит, как улыбается, как откидывает падающую на глаза челку, но нет, увидела, и, память услужливо предоставило мне дело под номером два, на имя — Максим. Худенькое — всего в пару листочков, но с кипой цветных картинок.

Боже, он все такой же: ослепительно красивый, умопомрачительно сексуальный и совершенно чужой. Теперь это стало ясно как божий день. Рядом с ним точная копия девушки со статуэтки Сафиссы. Оненно-рыжие волосы свободной волной ниспадают до узкой талии, бусы каскадом свисают до пупка, переливаясь и сверкая, а две полоски воздушной ткани ничего, в общем-то, не скрывают. И вот стоит она передо мной вся такая красивая, обнаженная и босая, а я вместо того, чтобы разозлиться или приревновать подумала, что на улице минус двадцать и если она застудит — детей им не видать. Ну, не дура ли!

Девушка словно прочитав мои мысли звонко рассмеялась. Она весело подмигнула, и как по мановению волшебной палочки ее экзотический наряд превратился в демократичную белую блузку и джинсы. А тапочки она надела мои — гостевые.

— Ну, что, давай знакомиться!? Меня зовут Шазура, а этот врун и бабник, мой муж — Максенс-с… Но ты его знаешь под именем Максим.

Я перевела взгляд на мужчину своей мечты и досадливо поджала губы.

— Не переживай, он постоянно так делает.

— Как, так? — вздохнула я.

Шазура раздраженно тряхнула огненной гривой волос.

— Голову вскружит, соблазнит, а как получит свое — поминай, как звали.

— Но, милая… — попытался вклиниться белокурый бог, но супруга так на него посмотрела, что Максенс счел разумным заткнуться.

— Я тебе уже обещала хвост оторвать? — супруг побледнел. — И оторву, если хоть еще раз меня подведешь. Тебе, что глирит не хватает?! Или дракониц, или асит?! Напомни ка, что я просила тебя сделать?!

— Успокоить.

— А ты что?!!

— А что я? — и глаза сразу невинные, как у младенца.

— В постель ее потащил, кобель! Хотя нет — схат.

— Но милая, девочка была в такой депрессии, что не замечала ничего вокруг: ни знаков, ни намеком, ничего. Пришлось действовать по ситуации, я уже миллион раз говорил тебе об этом.

— Да у тебя всегда одно решение на все случаи жизни — постель. И кто ты после этого, если не схат?!

Я слушала перепалку этих двух и начала размышлять, что вот так и начинаешь понимать, что идеальный мужчина — это только плод девичьего воображения, и больше ничего.

— Полностью с тобой согласна, — отвлеклась Шазура. — Я, когда замуж за него выходила, тоже думала — мой идеал. А на самом деле…

Шазура махнула рукой.

— Любимая, — бог выглядел слегка подавленым.

— Не любимкай мне тут… Иди, лучше, кофе нам свари. Только, как я люблю. Мне твой перец и даром не нужен. А мы пока посекретничаем.

— Без меня? — обиделся этот сердцеед.

— Иди. Ты и с кухни все услышишь.

Я посмотрела на застывшие фигуры моих родителей и вопросительно изогнула бровь. Девушка заметила мой вопросительный взгляд и усмехнулась.

— Им ничего не угрожает. Мы сейчас на другой стороне временного потока. Поговорим, и все вернется на свои места, — подтолкнула она меня в спину.

Мы сели на диван. Шазура тут же скинула тапки и забралась на него с ногами. Села по-турецки.

— Ты уже многое знаешь.

— О чем?

— О глиртах. О Лассаиндиаре. О себе. Но пришло время открыть тебе еще несколько таин твоего предназначения. Это никак не связано с пророчеством, но раз уж так случилось и мы с Максенсом стали твоими богами-покровителями, мы просим… хотя ладно, мой муж здесь ни причем… я прошу тебя помочь мне.

— Эм-м.

— Хочешь что-то спросить?

— Так вы боги?

— Да, — кивнула Шазура.

— И ты та самая — богиня — создательница, которая прокляла глиртов.

— Да, но на то была веская причина.

— Какая могла быть причина, так наказывать. За что?

— Хм, — нахмурилась рыжеволосая богиня. — Рано тебе еще вникать в политические игры Орни'йльвира, но скажу тебе, что я никогда не причинила бы вред своим созданиям… Они для меня как дети… очень непослушные дети.

Шазура расстроенно вздохнула и склонила голову к хрупкому плечику.

— Я просила их не ввязываться в конфликт черных и стальных драконов, но отец твоего рай'и и Франчиаса, не послушался, и помог черным драконам хитростью заманить стальных в ущелье. Чем все это закончилось ты и сама знаешь.

— Так значит, проклятье не из-за статуэтки?

— Нет. Они должны были понять, что поступили не правильно.

— Но не поняли.

— Саторисс всегда был очень упрямым и самоуверенным мальчишкой. Это началось в тот день, когда я действительно вмешалась в жизнь своих творений и несколько пар из правящей семьи, ожидавшие появления на свет своих первенцем, так и не дождались их. Я передала через своего служителя, чтобы Саторисс спрятал сохранившиеся яйца стальных драконов и, дождавшись их вылупления, передать синим ящерам, иначе я не позволю глиритам плодиться чаще, чем раз в триста лет. Саторисс и в этот раз проигнорировал мой наказ. Он объявил, что я прокляла свой народ из-за пропавшей из храма статуэтки, хотя, как ты понимаешь, никому такое и в голову бы не пришло — красть реликвию из МОЕГО храма.

— Но как же? — чуть не оглохла я от ее крика.

Рыжеволосая богиня раздраженно поскребла ногтями лоб.

— На самом деле, он спрятал ее, и возвращал только тогда, когда в храм приносили очередного младенца. Глирты начали верить, что я действительно сержусь из-за того, что статуэтка не на месте. Так она мне нравится.

— А как же она оказалась у бабули?

— Я сама попросила Ма'Арийю выпросить статуэтку у Саторисса. Она и твой отец тогда упорно искали способ спасти тебя — желанное дитя двух миров.

— Они искали способ спасти меня?

— Чем ты слушаешь?!! — возмутилась богиня. — Я же это и сказала. Хотя мотивы у них были различны, тем не менее, своим упорством они меня восхитили. Я лично явилась Ма'Арийе во сне и предложила ей свою помощь в обмен на услугу.

— И она согласилась?

— Конечно!!

— А почему ты пришла не к отцу, а к Ма'Арийе?

— Конфликт интересов, — поморщилась Шазура. — Саниэль — Тиора отказалась идти в другой мир, но ей позарез был нужен твой отец, тогда она обманом вынудила его остаться. Мне пришлось идти другим путем. Ма'Арийя поклонилась Кирту, а он божество низшего ранга. При любом раскладе он не смог бы помочь ей, разве что советом… Например, обратиться к другим богам, — девушка фыркнула. — Тот еще пройдоха.

Я свела брови на переносице. Что-то насторожило меня в словах богини, но я никак не могла уловить, что именно.

— А, что ты хочешь от меня? — внутри у меня все сжалось.

— Ой, прекрати нервничать. От тебя только и требуется, что доставить статуэтку в храм богини правосудия Эрмиадиды. Это не так уж и трудно.

— Но я думала отдать ее Франчиасу.

— Ты смерти его хочешь!! — взвилась Шазура.

— Любимая, не кричи на девочку, — вошел в комнату Максенс, неся две чашки с невероятно ароматным кофе. — Нина, статуэтку ни в коем случае нельзя отдавать Франчиасу.

— Почему? — С благодарным кивком приняла кружку. М-м, вкуснотища.

— За ним ведется слежка. Как только он получит статуэтку — его убьют, — белокурый бог на мгновение задумался. — Или, по крайней мере, попытаются.

— Не понимаю, — растерялась я. — Зачем убивать Франчиаса? Что он сделал?

— Родился, — коротко ответил Максенс.

Я оторопело вытаращилась на него.

— В каком смысле?

— В самом прямом, — переняла эстафету богиня. — Франчиас не должен был появиться на свет. Это произошло вопреки всем законам природы и даже логики. Лассир Франчиас всего лишь удавшийся эксперимент.

— Чей?

Шазура повернула голову и внимательно посмотрела на мужа. Максенс уставился на свои руки.

— Скажи ей, дорогой.

Мужчина поморщился и нехотя процедил:

— Мой.

— Твой?!! Не может быть!! — Шокированная до глубины души, умнее слов я не нашла.

— О, Максик, тот еще экспериментатор, — ехидно улыбнулась рыжеволосая богиня. — После женщин и любовных утех — это вторая его страсть. Между прочим, стальные драконы так же были экспериментальными существами. Это был весьма амбициозный проект, который завершился грандиозным провалом.

Максенс помрачнел, его небесного цвета глаза потемнели. Шазура посмотрела на своего мужчину с жалостью.

— Начинали они его вчетвером, но в конце остался только Максенс. Максик очень трепетно относился к этому проекту. Очень переживал, когда ему так и не удалось сохранить ни одной особи.

Я закусила верхнюю губу.

— Так ты бог — создатель стальных?

— Не совсем, — ответила за мужа Шазура. — Понимаешь, Максенс бог — оборотень. Он полиморф — может принимать любой облик. Все оборотни Орни'йльвира поклоняются ему. У него множество имен, но, не смотря на это, он такой один.

Переведя взгляд с рыжеволосой богини глиртов, на Максенса, я спросила напрямик:

— А тебе, что от меня нужно?

— Нина, — несчастные голубые глаза давили на жалость, но она отлучилась писать завещание. Моя интуиция подсказывала, что за появлением богов в моей жизни, кроется что-то, как выразилась Шазура — грандиозное и с паршивым финалом. Спрашивать меня — нужно ли мне это — никто, конечно же, не собирается. А зачем, я ведь только пешка в этой игре.

— Нина — это не так, — подался вперед мужчина.

— Так, Максик, так. Нина не глупая девочка, не надо пичкать ее байками, — и посмотрев мне в глаза. — Ты, моя девочка, последняя его надежда на реабилитацию в кругу богов.

— Шазура, — резко оборвал жену Максенс.

— Не хочешь, чтобы она расстроилась? Милый, запомни, если хочешь чтобы она нам помогла, будь честен.

Я озадаченно посмотрела на Шазуру. Облик богини стал величественнее и строже.

— Разве я не права? Тебе надоела ложь. Ложь, которая сопровождает тебя со дня твоего рождения. Все эти недомолвки, странные взгляды родных. Ты стремишься разорвать порочный круг. Только по этой причине ты пошла за Лассаиндиаром. И не обманывай себя, даже привязка не сбила тебя с истинного пути, она скорее помогла тебе быстрееадаптироваться и не бояться делать первые шаги в чужом для тебя мире.

— Ты! — вдруг поразилась я своей догадке, — это была твоя идея!

— Моя, — не стала отпираться Шазура, — это я подсказала черному дракону, как сделать тебя послушной. Но я же и нарушила узор плетения, чтобы он сам начал привязываться к тебе.

— Зачем?

— Так появилась гарантия, что он не причинит тебе вреда. Драконы очень презрительно относятся к тем, кто слабее их. Максик знает.

Мужчина кивнул.

— Да. Это действительно так. Особенно этим страдают именно черные. Они в какой-то момент начали воспринимать себя едва ли не величайшими творениями богов, а ты сама понимаешь, к чему это приводит.

— Ну, да, — понятливо покивала я.

— Лассаиндиар ничем не отличался от остальных, — богиня закатила оранжево-желтые глаза.

— Но за что его выгнали из клана?

— Тебя это так интересует? — золотистая бровь вопросительно изогнулась.

— Любопытство замучило, — призналась я честно.

— Он попытался воскресить клан стальных.

Ой, мама моя, у меня сейчас пар из ушей пойдет.

— Но… но…

— Лассаиндиар начал серию экспериментов с разрешения своего отца, но, несмотря на заверения Раграрда, что поддержит сына перед семейным советом в случае неудачи, поступил подло, и, не дождавшись положительных результатов, изгнал старшего сына, снабдив того браслетами полного подчинение. И знаешь, что самое смешное?

Я покачала головой.

— У него почти получилось.

— Но как?

— Помнишь, я говорила о яйцах стальных драконов?!

— Отец Франчиаса передал их черному клану, — догадалась я.

— Умница. Схватываешь не лету.

— Зачем Лассаиндиару понадобилось воскрешать стальных? И почему его отец позволил ему это?

Шазура улыбнулась по-матерински нежно.

— Девочка моя, ты задаешь очень правильные вопросы, но боюсь, этот разговор может затянуться, а тебе еще нужно отдохнуть и собраться в путь.

— Но разве мы не вне времени?

— Действительно, — мило зарумянилась богиня.

— Ты не хочешь говорить или не знаешь?

— Относительно черных драконов, тебе придется выяснять все самой. Я могу только посоветовать изучить пророчество, но не принимать его близко к сердцу. Сестры Лорильдины всегда любили нагнать страху… И, да я не хочу говорить, иначе совсем тебя запутаю. Разберись пока с тем, что есть. Максенс, мы уходим.

И не дожидаясь пока муж ореагирует, исчезла.

— Максенс, — облокотилась я рукой на спинку дивана, — скажи, ты…

— Ниночка, звездочка моя, — белокурый бог опустился рядом на корточки и нежно погладил меня по щеке, точь в точь как Фран. — То, что между нами было, навсегда в моем сердце. Я не хочу обманывать ни тебя, ни свою жену. Каким бы схатом я ни был, я люблю Шазуру.

— Это я уже поняла, — я закусила губу, чтобы не брякнуть что-нибудь этакое. Бог, как-никак. — Я не об этом. Ты ведь можешь остановить мое превращение?

— Нина, — печально вздохнул он. — Я не могу.

— А если бы мог?

Мужчина отвел взгляд.

— Понятно. Вопрос закрыт.

— Не бойся. Я всему тебя научу.

Я посмотрела в его синие бездонные глаза и усмехнулась.

— Жена-то не заревнует?

Максенс ослепительно улыбнулся и поцеловал меня в кончик носа.

— Не заревнует. Ты ей нравишься.

И тоже испарился. Н-да, ну и денек выдался, еще парочка подобных, и я начну задумываться о самоликвидации.

Мое возвращение было ознаменовано удивленным вскриком мамы и очередным эллийским ругательством отца. Я вышла в коридор. Было забавно видеть, как глаза родителей превращаются в блюдца. Я только ехидно улыбнулась и не стала ни чего объяснять. Пусть пофантазируют. Папу я порадовала согласием, что статуэтку Франчиасу я не отдам, а возьму ее с собой. Спать мы легли только под утро. Часу в девятом нас разбудил телефонный звонок — звонил Станислас узнать, готова ли я вернуться на Орни'йльвир. Я попросила времени до вечера. Нужно было еще с делами разобраться. Да и сумку не мешало бы собрать. Для этого я накарябала в блокноте список необходимого и предоставила его отцу. Папа покивал и добавил еще кое-что от себя.

На мою просьбу позвать Франчиаса, Станислас засмеялся и сказал, что змееныша лучше сейчас не ревожить. Я поинтересовалась, почему же, но Станислас только расхохотался и предложил мне не беспокоиться — с «мальчиком» все хорошо. Не поняла. Что у них там происходит?

К вечеру я была полностью готова отчаливать. Позвонила на работу и сообщила, что серьезно больна. Оповестила Надю, что свяжусь с ней, как только вернусь из другого мира, а пока она может и дальше строчить мне письма на электронку — вернусь, почитаю. Быстро, от руки написала письмо Франчиасу и попросила папу передать, когда он пойдет забирать амулет. Фран позвонил в час и папа ушел. Вернулся через десять минут и тоже смеялся. На вопросы отвечать отказался. Вот, засада. Я же так от избытка любопытства лопну.

Сумку мама мне собрала. Получилось увесисто, но зато самое нужное. От себя папа вручил какой-то браслетик с одной каменной бусинкой желтого цвета и сказал, что если станет совсем туго, порвать его и бросить бусину на землю. Что при этом случится, папа умолчал. Подозрительно как-то.

Станислас пришел в шесть. На вопрос, а не волнует ли его мое состояние, ответил, что после обряда слияния оборотень ощущает только свою женщину, а он уже был женат. Пройдя в гостиную, он стянул с пола ковер, обнажив испорченный линолеум, попросил маркер и добавил пару закорючек.

— Зачем это?

— Корректирую вектор и дополняю его более точными координатами.

— Зачем?

— Так можно будет открыть портал без зеркала и твоей крови. Все равно старое зеркало сломано.

— А чем тот был плох?

— Направление перемещения зависело в основном от дракона, для этого он не стал вводить координаты места прибытия. Хм, Лассаиндиар рисковал — вас могло выкинуть где угодно, даже посреди океана.

Я представила себе, как нас выкидывает прямиком в стаю голодных разгов и передернула плечами. Жуть.

— Все. Ты готова?

— Да.

Пол начал оплавляться в голубовато-феолетовую воронку.

— Лохматик — ты первые.

Когда лохматая туша горгульи исчезла в голубоватом свечении, унося с собой мою сумку и вцепившегося в загривок Индира, глирт старший сделал шаг вперед, и так и остался стоять, как будто и нет никакого портала.

— Давай руку.

Я протянула ему раскрытую ладонь. Станислас схватил ее и дернул на себя. Я ойкнула и впечаталась в его грудь. Чуть нос не сломала.

— Ой!

— Не бойся, доберемся быстро, не успеешь и глазом моргнуть.

— А я лучше закрою. Мам, пап — пока.

— Береги себя, — услышала я в ответ.

И в тот же момент все звуки поглотил портал, остался лишь невнятный шум. Ну, с богом.

— Зайрайс, может, хватит?!!

— Ис-сир Франчиас? — склонилась перед ним пожилая глирита.

— Сэн-ни, — попытался смягчить свой тон мужчина, — я уже не маленький мальчик. Прекрати позорить меня.

Глирита словно не понимая о чем речь, только преданно смотрела в глаза ис-сиру.

— Зачем ты сказала Станисласу, что я болен, и мне нужно сделать промывание желудка? — не дожидаясь ответа Фран продолжил. — А потом еще и бегала за мной по всейгостинице с трехлитровой банкой рвотного настоя.

— Но вы же убегали от меня! — не смутилась женщина.

— Естественно!!

— Но ложечку вы все-таки выпили.

— Что бы ты отстала, — не скрывая досады, процедил Франчиас.

— И все же…

— А зачем ты пыталась плюнуть в зелье, которое мы с Ниной готовили всю неделю?

— Хуже бы оно не стало.

— Зайрайс!! — возмутился глирт, но посмотрев ей в глаза, только скрипнул зубами. — Ладно. Но зачем ты попыталась опоить отца Нины?!! Подмешала ему в кофе приворотного зелья вперемешку со слабительным. Благо он наполовину эльваф — учуял. Вылил в горшок с цветком. (Кстати, будешь уходить — прихвати с собой эту любвеобильную акацию. Она мне проходу не дает. Норовит зацеловать до смерти. Между прочим, она ядовитая.) Так чего ты хотела этим добиться?

— Это просто, — пожала плечами глирта. — Он бы выдал мне все ее секреты, и я смогла бы…

— Зайрайс! — повысил голос Франчиас.

— Да, ис-сир Франчиас.

— Прекрати немедленно.

— Не прекращу, пока вы не начнете лечиться.

— От чего? — опешил мужчина.

Глирита изволила забыть этикет и, распрямившись, прямо посмотрела в глаза своему мальчику.

— Это гнусная интриганка обманом напоила вас своей кровью. Она хотела одурманить вас, соблазнить и тем самым привязать к себе!

Франчиасу стоило больших усилий, не рассмеяться. «Ох, сэн-ни, — подумал он, — знала бы ты, что, для того, чтобы соблазнить и привязать к себе, Нине не понадобились никакие ухищрения, коими грешит двор старших семей».

Мужчина вспомнил, как после ее первого шумного скандала с Лассниром и Эрдо, он решил поговорить с ней. Дождавшись, когда Хрос и Лельтасис закончат ее донимать, а сама она успокоится, выскользнул в ночь. Нина выглядела такой измученной, но в то же время такой безмятежной, в обнимку со своим мохнатым другом, что у глирта дрогнуло сердце, и он не посмел тревожить ее хрупкий сон. Он подбросит в огонь полено, чтобы дольше горело и давало тепло, попробовал ее стряпню, укрыл оголенные плечи, убрал непослушную прядку волос и ушел, решив дождаться утра.

— Нина? — усмехнулся Фран. — С чего ты взяла?

— А зачем же еще она это сделала?

— Она спасала мне жизнь.

— Вы могли бы и сами вылечиться. Или я бы приготовила другое зелье.

— Она не знала.

— Не обманывайте себя, я же видела, с какими безумными глазами ты выскочил от нее, — уверенная в своей правоте стояла Зайрайс на своем.

Франчиас раздраженно одернул ворот рубашки.

— Тебя это не касается.

— Еще как касается!! — наконец не выдержала кормилица. — Я переживаю за тебя. Ты никогда до такой степени не выходил из себя. Она что-то с тобой сделала, и я собираюсь выяснить, что именно.

— Зайрайс, — предупредил глирт.

— Она погубит тебя, Фрачиас, — шипела глирита. — Она тебе не пара.

— Или я ей, — развел руками Франчиас.

Глирита порывисто положила руки на плечи ис-сиру.

— Франчиас, что я слышу?!

— А, что ты слышишь?

— Все, я теперь полностью уверена, что эта ш-шасс-ири отравила тебя. Я сварю тебе зелье, и ты снова станешь самим собой. Сейчас же и займусь этим.

Франчиас с мученическим стоном закатил глаза и обреченно покачал головой. Еще три дня на Земле. Три дня. Но их же еще и пережить надо!