Сражение за будущее

Глава 15.

Саид-Оглы Магомет Багиров курил кубинскую сигару, напрасно пытаясь избавиться от ощущения, что она имеет привкус рыбы. Тупорылый Ахмет не нашел места лучше как сгрузить сигары у себя на складе и табак напитал всё стоящее там в воздухе дерьмо.

Саид-Оглы Магомет Багиров был неофициальным смотрящим Сенного рынка, решавшим все связанны с ним вопросы, а Ахмет был как бы его правой рукой - человеком, которого Саид-Оглы показывал мелкой публике. С людьми поважнее, - вроде мэра города Полянкина - Саид-Оглы встречался сам.

Саид-Оглы задумчиво смотрел сквозь тонкие жалюзи, висевшие на третьем этаже его скромного домика из красного кирпича. Ахмет стоял за спинкой большого кожаного кресла босса и тоже смотрел в окно, время от времени хватая со стола пепельницу и услужливо подставляя под сигару Саид-Оглы - паркет из красного дерева был до блеска начищен, а он очень не любил, когда по нему были разбросаны хлопья пепла.

- Не здорово получилось с Рустамовым, - нарушил молчание босса Ахмет, - такая страшная смерть.

Саид-Оглы внимательно посмотрел на Ахмета:

- Почему так спросил?

Ахмет побледнел под внимательным взглядом босса:

- Да так, все сейчас об этом говорят. Спрашивают друг друга - кто убил, непонятно ведь. То, что Полянкин своему русскому быдлу рассказывает по телевизору - это ж для быдла. Люди понимают, что тёмное какое-то дело.

Саид-Оглы и сам понимал, что сляпали его люди всё очень грубо. «Русские фашисты» на картинке получились сильно похожими на джигитов Шамиля. Когда они текст «обращения к русскому народу» на камеру зачитывали - даже Саид-Оглы явно видно было, что человек в маске с трудом говорит по-русски.

Эх, мало в Москве умных людей, на которых можно опереться, кому можно важное дело поручить. Таких как он, Саид-Оглы. Недаром, Римаков попросил его решить вопрос с человеком Алибекова. Джигит тупой, понимаешь - решил сам посмотреть что там в телефоне у того русского ублюдка было. И ладно бы посмотрел и сидел тихо, не рыпался, так нашел какого-то земляка - и решил бабла срубить. Или не понятно чего они там решили - журналюга его, другой тупой баран из аула, сразу в ФСБ побежал.

Саид-Оглы бросил сигару на пол и яростно растоптал её ногой. Затем, тяжело встав, выглянул в открытое окно. Там на площади расположилась сложная живая изгородь, густо оплетающая целый лабиринт кованых стальных решеток. За десять лет, решеток уже почти не было видно, и охрана Саид-Оглы сняла уже не одного незадачливого дебила, пытавшегося пролезть сквозь изгородь. А дебилов присылали регулярно - конкурентов было много. Для них это был дом Ахмета, он же, как бы и изображал из себя смотрящего рынка, он же решал и свой круг вопросов. Но о том, что на верхние этажи своего как бы дома, Ахмет входит предварительно постучав, не знала даже охрана Ахмета. Зачем разрушать у людей иллюзию, что их босс - и есть самый главный? Хотя кто на самом деле главный - было загадкой и для самого Саид-Оглы. Во всяком случае, уж не тот новый клоун в Кремле.

Саид-Оглы приехал в Москву почти сорок лет назад - еще при Брежневе. Начинал с маленькой сапожной мастерской - осматривался. Потом потихоньку стал перевозить сюда своих родственников, земляков. И тогда же начались первые проблемы с КГБ, которые и помог уладить Римаков - серьёзным человек он уже тогда был. Он же помогал общине и дальше. Хорошо помогал - теперь им хороший кусок Москвы принадлежит. Но это они там, у Ахмета так думают. Саид-Оглы же был не дурак и вовремя понял, что не всё тут так просто, что есть вещи в стране, о которых лучше не спрашивать. Сам Римаков, похоже, не знал об этих вещах, хотя и знание Саид-Оглы с натяжкой можно было назвать знанием. Так, старик один из дальних родственников сказал ему кое-что еще сорок лет назад. Не простой старик - самому Сталину готовил. По молодости Саид-Оглы с сомнением отнесся к тому рассказу, но потом, с годами понял - не врал аксакал, и правда, видел он кое-что странное. Похоже, то же видел, что и этот Рустамов, который полез на телефоне смотреть. Но в отличие от юного дурака, всю жизнь держал язык за зубами, открывшись родственнику только перед смертью.

Сегодня звезды плохо сложились над господином Саид-Оглы, зашифрованным настолько, что о его реальной роли не догадывались и свои же. Изображая из себя преуспевающего директора рынка, на самом деле он был человеком для особых поручений у неких могущественных, но пока малопонятных людей. Рынок же был более чем удачным прикрытием, помогая хозяину встречаться «по бизнесу» с массой гостей страны, приезжающих с Юга.

У одних с ними были «дела», другие просто останавливались в принадлежащих Саид-Оглы квартирах и гостиницах, после убывая в неизвестном направлении. Причем как-то так всегда получалось, что после их отбытия в городе оставались трупы известных в россиянской федерации дам и господ - начиная от разного уровня депутатов и политиков, заканчивая банкирами и не очень крупными пока «олигархами» (более крупные сидели в Краснокаменске). Обо всех этих «делах» Саид-Оглы Войдан пока только догадывался, но уже имевшейся информации было достаточно, чтобы считать такие догадки правильными.

Усадьба Саид-Оглы, вытянувшаяся вдоль Рублевского шоссе, была с виду практически пуста. Невидимая охрана стояла на своих местах - заметны были только два дюжих, плечистых охранника у ворот, с презрением наблюдавших как Войдан и Дубровин не спеша выгружались из видавшей виды «девятки». «Девятка» принадлежала одному из бойцов господина Абдулова, находившегося с владельцем усадьбы не в самых теплых отношениях. После беседы с Войданом боец мирно спал в багажнике, не причиняя особых хлопот.

Под не сильно дружелюбными взглядами охраны, явно набранной из бывших борцов, Войдан отправился вдоль изгороди, опоясывающей усадьбу. Один из борцов тут же связался с кем-то по рации, второй, повинуясь его кивку, молча скрылся за забором. Войдан четко слышал его шаги, идущие параллельным курсом.

Пока Войдан разглядывал со всех сторон дом, запоминая схему постов охраны, Лада подключилась к ближайшей к усадьбе станции сотовой связи, поставив на запись все исходящие из дома звонки. Раскодировать их можно будет потом - машина уже начала подбор шифра. Точнее работало около десяти тысяч зараженных троянами компьютеров.

Войдан не сильно вникал в детали, но из объяснений Лады он понял, что она еще пару лет назад накатала какой-то вирус, с тех пор старательно размножая его по интернету. Особых хлопот владельцам машин он не причинял, но периодически - в качестве платы за скачанную бесплатную музыку - Лада использовала объединенный вычислительный ресурс в своих целях, как правило - для подбора ключей к шифрам.

Сейчас Лада находилось внутри неброского фургончика, оставленного неподалеку, и занималась своей частью работы - брала под контроль систему видеонаблюдения. Надо было зациклить картинку, чтобы на записях ничего не оставалось. Попутно сканируя переговоры охраны. На рациях Ахмет сэкономил и переговоры охраны Лада декодировала в течении пяти минут, подсказывая Войдану её перемещения.

- Мы напрягли их чем-то, - раздался в наушниках голос Лады, - этот хмырь у ворот приказал спустить собак.

- Я слышал, - от чуткого уха Войдана не ускользнул усилившийся далекий лай, - а внутрь они сообщали?

- Нет пока. Действиями руководит начальник охраны, он там во флигеле со своими орлами заседает. А еще один тебя пасет - он с той стороны идет. У них там камеры над забором. Могу их отключить.

- Нет, не нужно. Мне важно чтобы они все в одном месте собрались и Дубровин мог без свидетелей затащить в дом нашего пассажира из багажника.

- О-кей.

- Сколько сейчас народу на улице?

- Один у ворот, еще двое к нему идут. Один сейчас как раз напротив тебя. Пятеро по саду разбросаны и еще пять, не считая начальника, сидят, играют в карты во флигеле.

- Ты можешь заблокировать их связь с домом? Ну что б хозяев не беспокоили?

Раздался веселый стук клавиш, после чего Лада сообщила:

- Сделано. Можешь начинать.

Рычание и лай быстро становились громче.

Первую собаку Войдан увидел слева. Это был огромный доберман ровного темно-коричневого окраса. Его глаза сверкнули кровавым блеском, как только он заметил Войдана, стоящего над распростертым охранником. За первой собакой выскочили еще три - каждая не меньше полусотни килограмм костей, мышц и натасканных на людей клыков. Клыки недобро блестели, и с них капала ядовитая слюна.

Увидев Войдана они бросились на него почти одновременно, старясь опередить друг друга. Неподвижный Войдан спокойно смотрел как одни из самых сильных и свирепых представителей песьего рода обступают его с четырех сторон.

Издав победоносный лай все четыре добермана выскочили на открытое пространство и в несколько размашистых прыжков преодолели небольшое расстояние, отделявшее их от человека. Распахнутые в страшном оскале челюсти почти вцепились Войдлану в горло. Почти, ибо он терпеливо ждал, пока все четверо, мощно оттолкнувшись от земли, не зависнут на какое-то время в воздухе.

Резко нагнувшись он схватил одну из собак за задние лапы и широким замахом с громким хрустом впечатал её в бетон. Громко взвизгов оставшиеся три сшиблись мордами и неуклюже посыпались вниз. Быстро вывернув ближайшему доберману заднюю лапу, Войдан хорошо пнул следующую псину. Ему никогда раньше не приходилось сильно бить больших собак и Войдана слегка поразило насколько у них живот напоминает человеческий. Результат пинка тоже был аналогичный - доберман отлетел метра на три и тихо взвизгнув встать уже не пытался.

Последний из четырех, напал на Войдана когда он с грустью поймал себя на мысли что владеющему им духу Бера немного нравится убивать собак. Доберман прыгнул, и массивная голова зверя щелкнула клыками у самого лица Войдана, ибо он уже перехватил собаку за передние лапы. Он мог порвать пса напополам одним движением плеч, как вполне мог бы порвать и схваченного за ноги человека. Но Войдан сумел сдержать себя, ограничившись броском собаки на очень вовремя появившегося охранника. Обезумевший от страха пес тут же вцепился человеку в горло и тот даже не издал ни звука. Другой охранник с ужасом смотрел на происходящее, но недолго: ладонь Войдана попала ему в горло.

- Ты как, - с тревогой в голосе спросила в наушнике Лада.

- В порядке. Где остальные?

- Бегут к тебе! Осторожно, у них оружие!

У охраны усадьбы было преимущество - они хорошо знали этот переплетенный железом лабиринт. Услышав лай, сменившийся страшным визгом, охранники повыхватывали пистолеты и со всех ног бросились туда. Чуть задержался только начальник охраны - Махмуд. Обстановка требовала доложить о происходящем Ахмету, но тот почему-то был вне зоны досягаемости. Раздраженно бросив телефон он схватил оружие и тяжелыми прыжками профессионального борца бросился за своими.

Определив по звуку, в каком из многочисленных зеленых проходов бежит охрана, Войдан стремительно взлетел на изгородь и в два прыжка оказался прямо перед носом у своих преследователей. Упираясь ногами в землю, он резко раскинул в стороны руки, сконцентрировав в них Яр-силу. Их появление на пути охраны было подобно появившемуся из ниоткуда железнодорожному шлагбауму. Врезавшись в него на хорошей скорости, охранники разлетелись как кегли. Не дав им опомниться, от неожиданности Войдан повыбивал ногами у всех пистолеты. Он торопился и не сильно сдерживал себя, поэтому под ударами страшно трещали ломаемые кости и выворачивающиеся под неправильным углом суставы. Охрана громко выла, глубоко потрясенная происходящим.

Не менее потрясен был увиденным и Махмуд, появившийся из-за изгороди последним. Он сразу навел на Войдана пистолет и выстрелил. Стоящий за Войданом охранник дернулся и упал как подкошенный - Войдан успел уйти с траектории выстрела. Второго выстрела не последовало, ибо на неслабые, рвущие подковы руки Махмуда, навалилось нечто страшное - подобно рукам-тискам гидравлического манипулятора. Порвав сопротивляющиеся мышцы и сломав пару мелких костей, эти тиски развернули оружие, вогнав ствол Махмуду прямо в глотку - как кобуру. Но, не успев понять, в чем дело, Махмуд нажал на курок.

- Все чисто? - обратился Войдан к поднятому с земли микрофону - в пылу боя он его случайно уронил.

- Да. Один остался - у ворот. Все время орет в рацию, пытается со своими связаться.

Ничего не подозревающий Рахим стоял метрах в десяти от забора, прислушиваясь к командам в наушнике - Махмуд, их начальник охраны, следил за перемещениями гостей. Тачка была одного из людей Абдулова - Махмуд сразу пробил номера, хотя это вроде был русский. А Абдулов с ними не работал. Это и напрягало - мужик вполне мог быть левым, каким-нибудь одноразовым русским лохом, которого взяли чисто завалить Ахмета - и сразу грохнуть, чтобы концы в воду. Уже пара выползков была - и оба сейчас беседуют с рыбами Москва-реки. Но прямых связей с Абдуловым у них не было, хотя Махмуд и расспрашивал их по всем правилам. Потому предъяв никаких было сделать нельзя, что Ахмета сильно расстроило. А тут, если удастся этого выцепить, то Ахмет уже сможет спокойно Абдулова валить - всё можно будет перед его земляками обосновать.

Рахим работал у Ахмета уже четыре года - после тех соревнований он его заметил. И не просто заметил - обещал на место Махмуда поставить, а Махмуду отдать тему Абдулова. Отсюда и вся суета: чем быстрее этого ишака грохнуть - тем быстрее все будут довольны. Особенно же будет доволен Ахмет, а его удовольствие многого стоит.

Рахим видел как этот киллер или кто он там - сначала направился к воротам, потом пошел вдоль забора. А первый остался с машиной - типа что-то чинит. Мы тебе сука починим! Только сначала этого взять надо. Надо чтобы камеры поймали, как он сюда лезет. А там вопросов не будет - тачка ведь человека Абдулова.

И тут Рахим услышал металлический скрежет - это тот придурок, разрывал решетки на заборе. Потом, войдя внутрь, он их тщательно выгнул назад, полностью убрав следы своего проникновения. Но Рахим этого уже не видел ибо вслед за скрежетом на него обрушился небесный свод. На том карьера Рахима у Ахмета закончилась.

Саид Оглы сидел в своем любимом кресле, лихорадочно переводя взгляд то на своих пленителей, то на обездвиженных охранников. Ахмет и его люди мешками лежали на диване, слабо посапывая и больше не подавая никаких признаков жизни.

- Кто вы? Вы меня убьете? Вы хоть понимаете, кто я? - сбивчиво говорил Саид Оглы.

Его тон, стремительно менялся от испуганно-заискивающего до властного, когда он пытался призвать к разуму вломившихся нему людей. Но кроме голосовых связок Саид-Оглы больше не рисковал шевелить ничем: он не был привязан, но при первых попытках движения стоящий перед ним страшный человек давил на какие-то точки на шеё, вызывающие сильную боль во всем теле.

Войдан никак не реагировал на монологи Саид-Оглы. Этот мерзкий человек был ему крайне неприятен, как неприятна была и сама процедура допроса. Происходи всё поближе к Сочи, негодяя можно было бы доставить к Надею, где он легко бы разговорил его безо всякого насилия - волх знал несколько настоев, после которых выпивший изливал душу как на исповеди. Однако времени на сантименты не было, информация нужна была срочно, потому с клиентом разговаривал Дубровин. Делал он это как умел, больше, в принципе пугая мерзавца. Он крутил перед его носом снятый с Ахмета ремень и рассказывал об узлах, периодически уясняя как Саид-Оглы усвоил материал:

- Надеюсь, вы понимаете правила начинающейся игры в вопросы и ответы. Мы будем спрашивать, вы будете отвечать. Мы понимаем, что вы немного нервничаете, и потому, будем давать вам время на обдумывание. Если нам ваши ответы не понравятся - ремень затянется на вашей шее. Естественно, мы его потом отпустим, чтобы дать вам еще один шанс. Если нам не понравиться и второй ваш ответ - ремень затянется опять и уже не факт, что мы его отпустим. И поверьте - прежде чем мы отсюда выйдем - мы будем знать всё, что нам нужно, или вы умрете. Само собой - это будет не быстро. Я понятно говорю?

Не сводя глаз с качающейся перед ним петли Саид-Оглы интенсивно закивал.

- Хорошо, тогда перейдем к делу. Первое. Что вам известно об убийстве Рустамова?

Видя, что его пленители не сильно торопятся выполнить обещанное, Саид-Оглы расценил это как хороший знак: они струхнули! - думал он про себя. И с этой мыслью к нему вернулась прежняя уверенность в своей власти и в своих силах: - Что ж, надо потянуть ситуацию и выиграть время. Пусть спрашивают. Москва - это его город, здесь их найдут в 24 часа и живьем скормят свиньям. Он лично с удовольствием будет смотреть, как они подыхают! Саид-Оглы внутренне улыбнулся от этой прекрасной мысли со свиньями, однако вслух он начал говорить более миролюбиво:

- Хорошо, я вам всё скажу. Только не потому, что я вас боюсь. Я вам просто расскажу, с какими людьми вы связались. Вы хотели знать, кто приказал убрать Рустамова? Вы, как я понимаю, знаете, что сделали с Рустамовым? Так вот Рустамов - он был наш. Он неправильно себя вел. Полез своим поганым носом туда, куда было не надо. И умер. Страшно умер. А теперь, представьте, что мы сделаем с вами? Ваши морды, зафиксированы аппаратурой видеонаблюдения. Через пять минут после вашего ухода здесь будет ФСБ. Генерал Алибеков будет. Это по его приказу убрали Рустамова. Вы хоть представляете себе, что такое генерал ФСБ? А кто такой Максим Евгеньевич Римаков вы хоть знаете? Вы хоть телевизор смотрите? Теперь вы понимаете, что с вами будет? Вы - трупы. На вашем месте я бы уже прямо сейчас застрелился.

Дубровин вопросительно посмотрел на Войдана. Тот отрицательно качнул головой:

- Нет, мы не палачи. Пусть эта гнида живет, но - Войдан наклонился к Саид-Оглы - должен вас расстроить. Опознать нас будет сложно. Во-первых, ваше видео уже уничтожено. Во-вторых, те, кто немного общались с нами, лично, к прискорбию не смогут это сделать. У них плохо с памятью. Совсем плохо, надо сказать - у одного даже не хватает половины головы. Представляете, ваш начальник охраны повздорил со своей охраной - и сразу застрелился. Не выдержали нервы. Хотя вас мы уродовать пока не планируем - если, конечно, вы ответите на все наши вопросы. Кто приказал убрать Рустамова? Алибеков?

Саил Оглы на секунду задумался.

- Нет, не Алибеков есть другие люди. Пожалуй, повыше него будут, - Саид Оглы недобро усмехнулся, - Римаков попросил меня проконтролировать человека Алибекова, этого Рустамова… Ты про высотку знаешь? Он туда ходит. Вы даже не знаете, с какими людьми связались. У них всё схвачено, вся страна и Саид-Оглы сжал кулак, картинно потрясая его.

- Хорошо, - мягко сказал Дубровин, - а за что убили Рустамова?

- Влез куда не надо. Ему приказали убрать одного осла, снявшего кое-что на телефон. Осла он убрал, но карту с телефона скопировал себе на компьютер. И мало того, что полез смотреть - стал бегать, вопросы задавать, что там да почему. Журналюгу какого-то, из наших нашел, предлагая ему немного подзаработать. Тот, вовремя конечно, сообразил, что к чему и по быстрому сдал земляка, но всё равно с ним что-то случилось. Кажется, напился пьяный и попал под машину.

Так, не спеша, Саид-Оглы рассказал все интересующие Правь вещи: про убийство Боговикова, про инсценировку казни Рустамова, про общую структуру этой «вертикали». Хотя Дубровин отлично запомнил всё сказанное, откровения господина Саид-Оглы на всякий случай записывались на диктофон. С ними чуть позже будет интересно познакомиться генералу Озерову, наверняка узнающему много нового о системе власти в россиянской федерации.

Покончив с вопросами, они собрались уходить. Дубровин пошел осмотреть этаж, а Войдан немного задержался, осматривая вырубленных им охранников и гостей их не сильно гостеприимного хозяина. Все, кроме начальника охраны, вроде были живы. Войдан достал из-за пазухи малюсенькую фляжку и, задержав дыхание, отвинтил несколько крыжечек на ней, одну под другой, держа сосуд на вытянутой руке. Открытую фляжку, он перевернул и губка заполнявшая горлышко под крышкой, напиталась какой-то тёмной жидкостью. Затем он по очереди дотронулся этой губкой под носами находящихся в отключке охранников. Дурман-душица действовала безотказно - трава была сильнейшим наркотиком, вызывающим к тому же почти полную амнезию ближайших событий. Микроскопического вдоха хватало, чтобы человек очнувшись, едва помнил события нескольких предшествовавших часов. В памяти оставались только какие-то фантасмагорические сны. Вспомнить, можно было только под глубоким гипнозом, когда человек как бы спит, но без подробностей. Да и что они собственно знали.

К счастью трава для основы, и методы обоработки не были известны никому на планете, кроме Всеведы, а то травку использовали бы и военные и нарики.

Занятый осмотром тел, Войдан оставил Саид-Оглы можно сказать без присмотра, демонстративно повернувшись к нему спиной. Для сверхестественного восприятия бояра это обстоятельство не имело никакого значения. Войдан не видел сидящего за ним человека, но прекрасно слышал как тот, с влажным хлюпом, пока он занимался охранниками, сполз с кресла, и крадучись стал пробираться к письменному столу, где у него был револьвер. Не поворачиваясь, Войдан не очень добро усмехнулся, ожидая развития ситуации.

- Ты, русская свинья, - Войдан как раз закончил процедуру и закрыв фляжку, наконец, услышал ставший вдруг твердым голос за спиной, - Ты на кого наехал, падла? Стой, сука, где стоишь и зови сюда второго ублюдка, или мозги твои будут на стене!

Саид-Оглы и не думал, конечно, выполнять это обещание. Нет, он не пристрелит эту русскую тварь. Он даже не отдаст его свиньям. Он вскроет ему череп и заставит того, второго жрать его мозги ложкой. А что, это вполне укладывалось в рамки первоначального плана, ибо все русские, на его взгляд, были свиньи.

- Хорошо, хорошо, - примирительно сказал Войдан, старательно изображая дрожь в голосе, - Только не стреляйте. Давайте договоримся.

Войдан медленно стал поворачиваться, весь превратившись в осязание и слух. Он видел это оружие в столе и сначала даже хотел повредить боёк, но после передумал. Ему казалось, что если эта падаль останется жить, то потом, в каждом глотке воздуха он будет ощущать его присуствие на земле. Надей требовал использовать все возможности, чтобы обойтись без насилия, но вместе с тем, Саид-Оглы уже был обречён. Подробно поведав о Алибекове, о Римакове и о том странном здании, куда даже такие могущественные люди ходят по особому приглашению, господин Саид-Оглы, уже, по сути, был трупом. Если даже ему дать вдохнуть дурман-душицы и он всё забудет, его хозяева вытрясут из него всё нутро, пытаясь узнать что произошло. Высосут, выжгут ему, все мозги. Днем больше он проживет, днем меньше, какая разница? Но пачкать руки о него не хотелось и Войдан решил дать негодяю шанс, которым тот, увы, не воспользовался.

Щелчка бойка Войдан не услышал - его поглотил мощный звук выстрела. Не видел Войдан и пули, волной сжатого воздуха, словно опалившей кожу затылка. Он, молча, отклонил голову от летящего сзади куска металла, спустя долю секунды выворотившего кусок шкафа. Второй выстрел уже слился с грохотом ломаемого дерева и безумным, диким воплем человека, которому попали в голову креслом.

Не спеша Войдан пересек кабинет. В двух шагах от него лежал поверженный негодяй, с разбитым черепом, задыхающийся в крови, все еще живой. Залитый кровью глаз Саид-Оглы сверлил его полным ненависти взглядом. На месте второго глаза торчал обломок дерева, вонзившийся глубоко в мозг.

Войдан взял со стола тяжелый мраморный бюст господина Бланка-Ульянова, которого капиталист Саид-Оглы зачем-то хранил еще с советских времен. Легко подняв тяжелый кусок камня, Войдан занес его над головой умирающего врага. Тот внезапно закашлялся, выплюнув на грудь крупные сгустки крови. В единственном его глазе зажегся страх. Войдан с размаха швырнул изваяние в ближайшую стену, разбив его на тысячу мелких осколков, и резко развернувшись, вышел прочь из этого места.

Охранники ничего не вспомнят, а для тех, кто попытается восстановить события налицо будет следующий сюжет: Обкуренные охранники повздорили с хозяином, Махмуд в наркотическом опьянении его убил, а затем застрелился сам, осознав ситуацию.

Глава 16.

В этом коридоре, как и во всех ему подобных, линиях коммуникации Метро-2 не было ничего необычного. Такой же мрачный тоннель с выложенными гранитом стенами. На каждом повороте под потолком закреплена камера наружного наблюдения с мощной автоматической оптикой. Она просматривала коридор до следующего поворота, мгновенно передавая изображение на соответствующий экран главного пульта Службы Безопасности, целая стена которых располагалась в огромной комнате этого подвального этажа.

Слегка прихрамывая на прооперированный сустав, Максим Евгеньевич Римаков шел по многочисленным коридорам со сноровкой человека, хорошо знающего дорогу. На лацкане его сшитого по спецзаказу пиджака болтался одноразовый пропуск. Других здесь не давали, ибо глубоко уходящая в землю сеть коммуникаций была не простым нагромождением тоннелей, галерей и узких, прорубленных зэками в скале переходов. Это были коридоры власти. Настоящей власти, о которой даже не подозревала суетящаяся в Кремле и около шушера.

Получить пропуск сюда было невозможно для простого смертного. Еще более тяжело было попасть на 33-й этаж здания - считая от нулевого уровня, на котором сейчас находился Римаков.

Подземных этажей было десять, персонал каждого из которых десятилетиями приходя на рабочее место, пребывал в полной уверенности, что его этаж - самый последний. С несколько высокомерным видом эти люди иногда при встрече поглядывали на коллег с верхних уровней, умеющих меньший уровень доступа и катающихся на службу в отдельном лифте.

Встречи такие случались и были даже специально предусмотрены для поощрения вышестоящего личного состава. Контакты же между сотрудниками были полностью исключены, ибо служащему каждого уровня соответствовал определенный цвет пропуска на груди. Под страхом мгновенного наказания, если не более того никто из сотрудников не имел права обращаться к людям с пропусками иного, не своего цвета: «красные» здоровались и обменивались необходимой информацией только с «красными», «синие» - только с синими и так далее. Что интересно, люди в этой системе служили поколениями.

Внутренние помещения этого уровня, как и весь комплекс, были разбиты на условные сектора, каждый из которых контролировался отдельным подразделением. Это были отборные солдаты, полностью облаченные в самую современную амуницию - глухие кевларовые доспехи, шлемы и вооруженные практически с ног до головы. С грозным видом они проверяли у редких приходящих, пропуска, сканировали металлоискателями и детекторами электронного оборудования. Особо не проверяли только Римакова ибо «белый» аусвайс на его груди заставлял взирать на Максима Евгеньевича с немым благоговением даже офицеров стоящих здесь подразделений. У них были всего лишь «черные» корочки на доспехах. «Белые» же позволяли войти в святая святых здания - на 33-ё этаж, о существовании которого офицеры только догадывались, хотя никто никогда бы не рискнул делиться этими догадками с кем-то из коллег - внутренняя Служба Охраны даром деньги у государства не получала.

Выйдя в огромный подземный холл этого гигантского бункера, Максим Евгеньевич на мгновение остановился. Четыре мощных фигуры в доспехах почтительно расступились, даже не глядя на пропуск Римакова - всё сделала электроника в шлемах солдат. Пробежав взглядом целую сеть охраняемых арочных проходов, Римаков выбрал выход на нужную лестницу и не спеша, щадя побаливающую еще ногу стал спускаться к лифтовой площадке.

Войдан подошел к стене, выбирая маршрут. Стометровая громада здания имела на всем пути многочисленные выступы и трещины, какой-нибудь Ален Робер без особого труда залез бы наверх за пару десятков минут. Но днём. Сейчас было уже темно. Войдан протянул руку вверх, нащупал уступ и втиснув носок ботинка в нишу между камней начал восхождение.

Господин Саид-Оглы оказался человеком весьма разговорчивым, однако, несмотря на очень высокое положение в россиянской табели о рангах был, по большому счету шестеркой - хотя и шестеркой с очень большими полномочиями. Его связями с генералом Алибековым сейчас занимался Озеров, но выяснить удалось пока крайне мало.

Единственную зацепку обнаружила Лада, несколько дней изучавшая телефонные переговоры всех попавших в поле зрения лиц. Звонков была масса, а линии, по которым они проходили, опутывали практически всю страну. Отследить что-либо в этом хаосе не было никакой возможности - ни у Озерова, ни у тем более Лады. Но было нечто, на что она сразу обратила внимание Дубровина.

Этим нечто были ключи к шифрам, кодирующим переговоры абонентов Алибекова. Софт Лады разбирался почти со всеми ними без особого труда - ресурса машины хватало еще и на мультимедиа. Файлы же, которые с ходу декодировать не удалось Лада сбрасывала в отдельную папку в расчете заняться ими чуть позже - у неё были на этот счет некоторые идеи.

Но ни одна из них так и не увенчалась успехом - легче было несанкционированно зайти на сайт ЦРУ, чем найти требующуюся для расшифровки цифровую комбинацию. Даже криптографы Озерова, очень продвинутые по мнению Лады ребята озадаченно качали головами - сама система кодирования сигналов была им непонятна.

И вот, перебирая непонятные звуковые треки и ломая голову, с какой стороны подойти к расшифровке Лада обнаружила в этих файлах некую закономерность: рисунок линий с московских АТС, посредством которых делались все звонки. Все физические линии, кремлёвская вертушка АТС-2, по которым тоже иногда проходили не поддающиеся дешифровке звонки, сходились к одной из сталинских высоток на Котельнической набережной. Или же это была не более чем ошибка графической программы.

Высотка была вполне так называемой «сталинской», так как создавалась в эпоху упыря - огромной помпезной коробкой, средины прошлого века, набитой бесполезными академиками и нечитаемыми писателями совдепии, ныне именуемой россиянской федерацией. Было не совсем понятно кто из этих старых и нестарых козлов участвовал в схеме Алибекова, но факт оставался фактом - не поддающиеся расшифровке звонки видимо шли сюда и отсюда. Лада не исключала, что здесь возможна какая-то программная лажа, но единственным способом проверить её предположения было проникновение в здание - если Лада права, то здесь должно было быть где-то спрятано подобие локальной АТС, принимавшей приходящие сюда по городской сети сигналы и передающей их дальше. Такая, во всяком случае, была у Лады версия.

Набирал силу ветер, полностью затянув небо облаками. Это было неплохо. Но до крыши нужно было добраться быстрее, чем дождь сделает мокрую стену неприступной. Первые его брызги уже жалили в лицо и делали стену всё более скользкой.

Войдан старался крепче цепляться за выступы, сильнее втискивать ботинки в ниши, поднимаясь со всё большей осторожностью и тщательностью. На одном из карнизов, пристроившись, он снял ботинки, привязав их к поясу. Босиком удержаться было проще, вдавливая плоть ног в шероховатую гранитную облицовку. На полпути ему пришлось сделать выбор, уйдя с подветренной стороны за выступающую до полуметра балку. Она тянулась до самой крыши, защищая от дождя широкую полосу стены.

И вот теперь за этот выбор приходилось расплачиваться: за несколько метров до крыши стена была абсолютно, идеально гладкой. Снизу она напоминала старый, изъеденный атмосферой гранит, но на ощунь это было стекло. Настоящее толстое холодное стекло, каким-то непостижимым образом закамуфлированное под камень. Открытие само по себе интересное, но балку нужно было тем более обходить.

Ветер набирал силу. Хлестал дождь. Прильнув к гранитной плите на высоте более ста метров Войдан понял, что не сможет оторвать от стены руки даже на мгновение. Положение казалось безнадежным: чтобы обойти выступающую балку и перехватиться за край идущего карниза нужно было минимум один раз на что-то опереться. Опереться было не за что.

Войдан закрыв глаза, глубоко вздохнул, духом своим вознёсся к Яру, освобождая в себе Яр-Силу. Его тело стало как будто легче, а материальный мир пластичен и податлив. Открыв глаза, он полностью сосредоточившись на препятствии, широко забросив руку в сторону, прыгнул. Земля с неудержимой силой потянула его вниз, но Войдан успел как следует стиснуть в руках балку, обхватив её подобно стволу дерева. Войдан приложил в этот захват всю силу, заставляя гранит под его пальцами треснуть. Падение было остановлено. Потеряв этим маневром несколько метров, Войдан перешел на карниз с противоположной стороны и быстро преодолел оставшееся расстояние до крыши.

Войдан напряг зрение. Взгляд бояра легко обнаружил полосы зеленоватого свечения, периметром окружавшие крышу. Демаркационная линия для дилетантов, - подумал Войдан. Хорошо закрепившись на последнем удобном выступе, Войдан оттолкнулся и прыгнул. Толчок получился даже больше чем нужно. Перелетев лазерное ограждение, Войдан подогнул колени и кубарем прокатился несколько метров.

Для той сложной системы, которую создало племя Гамеша в этой стране, той тайной паутины, которую они сплели, нужен был физический центр. Скрытый от чужих глаз, тщательно охраняемый, он был воплощением власти и могущества Гамеша и его народа, тем местом, где Гамеш представал самим собой: здесь, на секретном, практически лишенном окон 33-м этаже небоскреба, если считать вместе с подземными уровнями, искусно замаскированном, сходились все нити, позволяющие контролировать эту мерзкую страну. Здесь принимались Наблюдатели - избранные пастыри, руки, глаза и уши народа Гамеша, призванные следить за управляемым ими стадом авд.

Гамеш и его народ называли эту структуру замкнутой системой управления, история которой насчитывала уже не одну тысячу лет. В стаде выделялась группа привилегированных особей - так называемых «элит», в общие полномочия которой входило управление событиями на вверенной им территории. Непосредственные же решения «элитам», не подозревающим об истинной сути тех, кто ими управляет, передавали Наблюдатели - своеобразный контур обратной связи между авдами и истинными Властителями.

После легкого завтрака Гамеш как обычно прошел к себе в кабинет - огромную комнату размером двадцать на двадцать метров, полностью отделанную египетским мрамором. Сам же Гамеш, был, увы, не из мрамора, а из плоти и крови, желудку которой определенно не по вкусу пришелся сегодняшний завтрак. Старого повара, великолепно готовящего змей пришлось убрать, ибо он, похоже, стал много о чем догадываться. А новый, явно переварил это нежное, прекрасное мясо, которое доставлялось сюда из камышевых зарослей Евфрата.

Гамеш с раздражением отрыгнул и уселся за огромный письменный стол из красного дерева. Он скрывал нижнюю часть фигуры Гамеша, с возрастом все более и более отличающуюся от тел подвластных авдов, а наводить на ненужные мысли кого-то из Наблюдателей Гамешу не хотелось. Наблюдатель - не повар, это не совсем тупое животное. Наблюдателя нужно поискать, выпестовать, провести по всем ступеням властной пирамиды, периодически опуская мордой в грязь - чтобы авда не забывал истинных хозяев и выработал рефлекс беспрекословного подчинения. А этот Римаков, похоже уже стал забывать.

Доверенное ему в Ираке дело он выполнил, хорошо выполнил - Гамеш получил обстоятельный рапорт об этом по своим, неизвестным Римакову каналам. Но, похоже, этот хитрец, работавший на Гамеша и его народ уже больше сорока лет, стал догадываться о Великом значении того, что ему поручили доставить из под Басры. Так, в общих чертах, даже близко не представляя себе сути Тайны, свято оберегаемой десятками поколений предков Гамеша. И не понимая - решил торговаться. Решил намекнуть, что неплохо бы его сделать президентом.

Гамеш усмехнулся: Наблюдатели никогда не бывают первыми лицами. Был один прецедент - бывший глава КГБ Дропов, в реальности имевший фамилию Берман, которого волею обстоятельств пришлось сделать Генсеком. И что из этого вышло? Окружение стало догадываться, что не Берман принимает решения, что решения передают ему другие люди, подчас им же введенные в коридоры власти. Информация могла попасть в опасные руки. Потому во избежание последствий утечки информации, появления ненужных подозрений этой ценной особью пришлось пожертвовать. Убирать пришлось так, чтобы он не догадался, поэтому вывели из строя его почки. Он понял только в последний момент, кто решил его судьбу и ничего не успел предпринять. Гамешу тогда пришлось поволноваться, если бы Дропов понял раньше, всё могло закончиться для Гамеша и его народа намного печальнее. И вот, теперь новый претендент. Римаков. Наглеет! Пытается обмануть его - Гамеша!

Узнав о намерениях Римакова поторговаться, искусственно замедлив вывоз объекта, Гамеш отправил в Ирак другую группу. Они и доставили объект, переброшенный в Сирию, они же всё и подчистили. Оставался один вопрос: что делать с Римаковым? Он совершил серьезный проступок. За много меньшее, такие как он, расплачивались смертью. Но с другой стороны - он сейчас им очень нужен. Очень многое на него завязано. Времена не те уж, очень трудно стало подыскивать и натаскивать хороших Наблюдателей. Информационная эпоха, понимаешь, затрудняла главное и самое важное правило аннунаков, скрытость.

Неслышными шагами вошел один из постоянно находящихся здесь руфов - личных помощников Гамеша, ими на период возмужания становилась молодёжь. Когда-то сам Гамеш был руфом у блистательного Молоша, того, кто вложил эту страну в руки его народа. То было невероятное время - Молош подобрал и взрастил целую армию сумасшедших, поставил над ними сотни Наблюдателей, подкупил и закабалил тысячи чиновников, а сынов Ану заставил поверить в победу. Мысли Гамеша переключились на руфа, который сообщил о прибытии нового посетителя. Кивком Гамеш разрешил его ввести.

Дубровин ждал Войдана у небоскрёба, сидя в кабине фольцвагеновского микроавтобуса, в фургончике которого за перегородкой сидела Лада. Сама затея влезть по пологой стене уносящейся вверх угрюмой высотки, казалась дикой, безумной и невыполнимой, но в последнее время Николай пересмотрел многие свои жизненные установки. Мир предстал перед глазами, его, казалось бы, умудрённого человека, совсем другой стороной, которую никто никогда ему не показывал. Эту сторону не проходили в школе, в институте, о ней не говорили в семье, о ней не писала, считающаяся серьёзной, пресса. Но эта сторона мироздания существовала, даже более того, как начинал убеждаться Дубровин, именно она и определяла действительность. Николай вспомнил свою встречу и разговор с Абреновичем в Питере, произошедшую тогда, когда Войдан и Лада следили за офисом КРОТа.

Кабинет Леонида Андреевича Абреновича был до отказами забит книгами в старинных переплетах, полки с которыми закрывали все стены. Несмотря на весну, было довольно холодно и сев после устроенного в честь гостя небольшого ужина играть с Дубровиным в шахматы, Абренович растопил камин, бросив туда два коротких толстых полена. Не спеша, разговаривая за игрой, они сидели уже несколько часов.

На хозяина этого небольшого загородного дома Дубровин вышел не сразу, отрабатывая последние контакты Боговикова. Абренович был прописан в городе, но чаще предавался уединению, в дачном поселке возле Комарово. Навряд ли, кто-то из его соседей предполагал, что этот постоянно сосредоточенный и в то же время постоянно улыбающийся их сосед - ассиролог, крупнейший специалист в области клинописи, иудаики, египетской иероглифики и восточных таинств.

Леонид Андреевич был среднего роста, плотный, слегка полноватый, с круглым румяным лицом и прямыми каштановыми волосами. Абреновичу было чуть больше пятидесяти лет, и происходил он из старинного черногорского рода, каким-то чудом занесенного еще в царскую Россию. В нем еще оставался и запал от его предков - свободных горцев черногорских ущелий Абреновичей, и черты озорного мальчишки - с таким жаром, интересом и увлечением он всегда погружался во что-то новое.

Эти черты характера сделали его одновременно доктором философских, исторических и психологических наук, крупным специалистом по Древнему Востоку. Знания Абреновича были настолько уникальны и всесторонни, что без него не могли обойтись ни Петербургский Государственный Университет, который заканчивал и ныне правящий президент-преемник, ни Петербургская Духовная Семинария, которую заканчивал другой известный специалист в области разведки и контрразведки, шифрующийся под патриарха.

- Вы играете довольно неплохо,- похвалил Дубровина Абренович, снимая с доски пешку противника, - но, на мой взгляд, немного импульсивно. Перед тем как сделать ход - думайте, думайте и еще раз думайте.

- Пробую, - вежливо кивнул головой Дубровин, потянувшись за стоявшим тут же на столике бокалом с коньяком. Бросив короткий взгляд на доску, он увидел, по меньшей мере, две возможности мата Абреновичу - жертва пешки позволяла сделать это в восемь и в десять ходов. Быстро перебрав в голове другие возможные варианты, он передвинул на пару полей ладью - такое развитие событий дальше сводилось к простому размену, но позволяло Дубровину проиграть, изрядно помотав Абреновича и тем самым сохраняя лицо в его глазах.

Увидев столь нелепый ход противника, Абренович пришел в восторг, словно победивший папу ребенок и сразу потянулся к ферзю, снимая им королеву Дубровина:

- Понимаю, у вас видимо сейчас много других мыслей помимо игры.

Дубровин передвинул пешку, убивая вторгшегося в его пехоту ферзя. Победоносно взглянув на этот логичный, но безумный с его точки зрения акт, Абренович откинулся в кресле и со смаком отхлебнул маленький глоток коньяка - Леонид Андреевич был гипотоником и при резкой перемене погоды его спасали только кофе, коньяк и мёд.

Открыв маленькую баночку мёда Абренович придвинул Дубровину точно такую-же:

- Угощайтесь!

Дубровин вежливо отказался - мёд он не просто не любил, а терпеть не мог и с ужасом смотрел, как Леонид Андреевич мгновенно расправился с продуктом пчеловодства, со смаком облизал ложечку и еще раз поинтересовавшись - будет ли Дубровин свою баночку - принялся опустошать и её. В поведении профессора было что-то по-детски непосредственное, живое.

Они беседовали с профессором уже около двух часов, за которые он подробно рассказал Дубровину историю знакомства с Боговиковым. Дмитрию порекомендовали обратиться к Леониду Андреевичу соратник из Учёного Приказа питерской Управы, который поддерживал с ним контакт. На счастье сам Дмитрий об этом никому не сказал, и встреча осталась не известной врагам. Абренович вёл передачу на радио и был не только хорошо известен, но и уважаем националистами. В Правь его не посвящали, но хорошие контакты с ним были и он числился в Добром Внешнем Круге и резервистом Земского Войска, хотя вряд ли об этом знал.

Дубровин не стал пугать ученого, объясняя, что Димы уже нет. Как удалось выяснить, он вышел на Абреновича очень грамотно. Выяснил каким-то образом маршрут учёного, он раздобыл монографию профессора, которую купить было почти невозможно, и подошёл, попросив разъяснить неясный момент в сюжете об обрядовом значении нефти у древних египтян. Тема профессора заводила с ходу и он всех читателей монографии автоматом зачислял в близкие друзья. Голова у парня работала что надо, не каждый оперативник сообразил бы на месте Боговикова такой ход. Видимо подозревая, что за ним могут следить, что все контакты в таком случае будут отрабатываться, он не звонил Вассоевичу вообще. В противном случае убитых было бы больше как минимум на одного.

По дороге Боговиков показал профессору несколько скриншотов с видеофайла, вызвавшего столь сильный ажиотаж в КРОТе. По словам Абреновича там были запечатлены люди, выполняющие сложный и неизвестный большинству антропологов ритуал, тем не менее, по одежде жреца и характерным позам участников обряда Леонид Андреевич безошибочно узнал древнюю фреску над ритуальными вавилонскими воротами - она была изображена на античном манускрипте одного грека, скомпилировавшего некий тайный свиток о Вавилоне. Люди же, изображенные на фреске, называли себя аннунаками.

Сам свиток был, скорее всего утерян, но манускрипт грека лежал в целости и сохранности в залежах Ватиканской библиотеки. Его случайно обнаружил коллега Леонида Андреевича - Джан Карло Манчини, профессор Древней истории Генуэзского университета. Скан рукописи господин Манчини переслал Абреновичу около года назад, но аннунаки и история падения Вавилона были главным увлечением профессора на протяжении последних трех лет и как-то незаметно разговор от фотографий перешел именно на эту тему. Дубровин внимательно слушал оседлавшего свою любимую лошадку профессора, почти не перебивая, ибо рассказанное им, четко перекликалось с их последним разговором с Шумалинским.

Лифт с такой скоростью домчал Римакова до последнего этажа, что у него заложило уши. Этот путь он проделывал уже много раз, хорошо помня, с каким благоговейным трепетом сорок пять лет назад он переступил порог этой кабины. Сейчас, спустя годы от трепета не осталось и следа - появилось если не понимание, то общее представление о том, как и кем управляется Россия, а раньше Советский Союз. И сегодня был уже не трепет. Сегодня он боялся. Страшно боялся, ибо затеял рискованную, опаснейшую игру с самим Аркадием Семеновичем.

После поста охраны, затем предбанника, в котором посетителя рассматривали, как догадывался Римаков, сквозь огромное зеркало, он попал в приёмную. В ней Римакова встретил рыхловатый, чуточку смуглый молодой человек с как-то необычно, чуть широко расставленными глазами. Он не мог понять видел этого помощника раньше или это был новый, так, казались, похожи друг на друга эти типы, от которых веяло холодом. Глядя Римакову прямо в зрачки, помощник, извинившись, попросил некоторое время подождать и исчез за огромной, отделанной железным деревом створчатой дверью. В том, что внутри тоже был металл, Римаков даже не сомневался, как-то заметив мощные петли, каждая из которых наверняка выдержала бы несколько тонн. Удивляла та легкость, с которой охрана наловчилась их распахивать, словно они были сделаны из обычной фанеры. А впечатление атлетов эти молодые темноволосые ребята не производили.

Минут через тридцать молодой человек вернулся и вежливо пригласил Римакова в кабинет. Стараясь не шуметь, он вошел.

В кабинете Аркадия Семеновича всё говорило о ежедневном присутствии здесь тех из немногих, ведавших судьбами огромной многомиллионной страны. Здесь было абсолютно тихо - дневной шум Москвы не проникал сюда сквозь бетонную толщу построенных еще при Сталине стен. Приходящие сюда, никогда не решались первыми заговорить. Казалось, что один звук обычного человеческого голоса способен разрушить здесь что-то священное, магическое. Непроизвольно скрипнув обувью, испуганный этим звуком Римаков побледнел и мельком взглянул на сидящего за столом бывшего члена ЦК Аркадия Семеновича. Казалось, тот этого не заметил. В формальном, официальном табели о рангах, Аркадий Семенович занимал в ЦК не сильно большую должность, но это была только видимость для непосвящённых, так как именно Аркадий Иванович и те могущественные силы, которые тот представлял, сделали Римакова тем, кем он стал, разглядев в провинциале то, что им нужно.

Пригласив Римакова сесть, сидевший за огромным письменным столом Аркадий Семенович выдержал продолжительное молчание, внимательно рассматривая лицо Римакова, потом с неопределенной интонацией спросил:

- Максим Евгеньевич, что вы думаете о последних событиях?

Вопрос был двусмысленный. Догадывается или нет? - лихорадочно соображал Римаков. Понял ли его игру? Но если понял, то кто слил? Ведь свои же слили, три человека всего знало.

- О каких событиях вы спрашиваете, Аркадий Семенович, - через силу ответил Римаков, - если о пропаже объекта, то у нас нет пока никакой информации. Я думаю это работа американцев.

Человек за письменным столом задумался:

- Вы думаете или вы убеждены?

Римаков занервничал, поспешно добавив:

- Убежден.

На самом деле убеждения никакого не было. Его аналитики пришли к однозначному выводу: это были какие-то наши спецслужбы. Оружие, из которого была убита охрана было американское, но Римаков хорошо знал их методы работы: из своих пистолетов они в таких случаях не стреляют, предпочитая оставлять в трупах пули производства условного противника. А если нападавшие были столь демонстративно вооружены стволами, стоящими на вооружении американского спецназа - то это определенно попытка навести на другой след, причем довольно грубая. Так могут работать только наши дебилы, в 21 веке «находящие» радиопередатчики в камнях. Во всех службах, которые могли провернуть такое, у Римакова были свои люди, однозначно отрицавшие эту операцию. Значит, это были какие-то парни со стороны. Стороны, скорее всего напрямую работающей на Аркадия Семеновича. Римаков не знал этого определенно - ему подсказывала интуиция, которой за годы службы в КГБ СССР он научился верить.

- Убежден, - еще раз, уже твердо повторил Римаков, - Перед тем как избавиться от иракского агента мы его немного допрашивали. Выяснилось, что этот ассириец по национальности параллельно пробовал выйти и на американцев, но сами знаете их систему принятия решений.

Аркадий Семенович молчал, пристально глядя на Римакова поверх сцепленных перед лицом пальцев. Затем, словно не слышал предыдущего ответа проговорил:

- Если я попрошу возглавить вас Совет по взаимодействию с Китаем - не будет ли возражений с вашей стороны? Полагаю, вы уже лучше себя чувствуете?

Аркадий Семенович расцепил руки, вяло улыбнувшись собеседнику. Римаков не мог оторвать взгляд от его пальцев, кожа сильно контрастировала со столом, позволяя четко увидеть их структуру. Они были тонкие и сильно удлиненные, словно у человека, страдающего синдромом Марфана.

Это был редкий генетический синдром, о котором Римаков знал довольно много и причем - совершенно случайно. Оперировавший его австрийский профессор был одним из немногих, кто в Европе занимался этой проблемой и Римакову попались на глаза некоторые его пациенты. Профессор был весьма словоохотлив и пока осматривал его сустав с увлечением рассказывал ему об этой небольшой генетической аномалии, похоже бывшей наследственной у нескольких династий Древнего Египта - все фараоны этих династий имели точно такие же пальцы, как и у приходящих к профессору людей. В дополнение к этому их отличали столь же тонкие черты лица, тонкие кости скелета и несколько необычной формы голова. Но почему-то не такая, как у его собеседника. Римаков поймал себя на мысли, что невольно смотрит на руки говорящего с ним человека и смутившись быстро отвел глаза, что не ускользнуло от внимательного взгляда Аркадия Семеновича.

- Да, уже практически всё в порядке. Бегаю как двадцатилетний, - Римаков бодро пошевелил прооперированной ногой, - немецкая медицина сегодня, пожалуй, лучшая мире.

Аркадий Семенович согласно кивнул:

- Не спорю. Их врачи нам очень помогли с предыдущим президентом, а то Николай Борисович одно время ставил нас всех в очень неудобное положение. Собственно, потому мы и хотели бы вас попросить поработать в новой должности.

Римаков занервничал, не понимая, к чему он клонит. Бесстрастное лицо Аркадия Семеновича ни одним движением не выражало его мысли. А мысли эти могли быть разные. Наконец, видя беспокойство Римакова, он продолжал:

- Не волнуйтесь, вас это никак не касается, в конце концов, не ваша вина, что объект был похищен. Виноваты люди, призванные государством его охранять и эти люди, вы не хуже меня знаете, уже наказаны. Они убиты американской диверсионной группой, ведь так?

Римаков согласно кивнул.

Аркадий Семенович продолжал:

- А наше беспокойство связано с другим - с нынешним президентом, здоровье которого вызывает у нас определенные опасения. Но это уже другая проблема и как-нибудь мы с вами её обсудим. А пока мы бы хотели всех близких к нам людей вывести немного в тень, поскольку на самом верху государственной пирамиды в ближайшее время могут произойти очень серьезные изменения. Мы бы не хотели, чтобы они вас как-либо задели. Поэтому пока мы поговорим о круге ваших новых служебных обязанностей.

Забравшись наверх, Войдан, сквозь вентиляционную нишу добрался до какого-то колодца, похожего на лифтовый. Он заглянул в глубокую шахту, выложенную гладкими блоками из бетона. Нп вид было сто с лишним метров. При одной мысли, что туда придется лезть, другому человеку стало бы не очень приятно, но не Войдану, для которого имела значение только цель.

Лифт стоял далеко внизу. До тросов отсюда было не дотянутся. Кроме того, они бьли густо покрыты смазкой, за которой не видно топорщащегося стального ворса - спуск по ним наверняка обдерет кожу до кости. Но другого пути, как подумать о системе вентиляции, похоже не оставалось.

В любой большой вертикальной шахте должны быть горизонтальные технические ответвления. Они меньше по размеру, обычно в виде радиально расходящихся горизонтальных бетонных труб. Но где они? - спрашивал себя Войдан, - Есть ли такие ответвления над секретным этажом? Это можно было только проверить. Но раньше следовало найти точки опоры - шахта была слишком широкая, чтобы попробовать спуститься, упираясь в стены руками и ногами.

Имея с собой необходимое альпинистское снаряжение, намеченный путь можно было проделать без особого труда. Но для этого нужно было вернуться. А представится ли еще такая возможность?

Если в этом здании и есть АТС, то спрятать её могли только на крыше - отсюда вся Москва просматривается. Электроники здесь было море - даже удивительно насколько продвинуты были академики россиянской федерации. Перед подъемом Лада вручила Войдану собственного изготовления сканер, который она сваяла на базе стандартного КПК. Вооружившись этой мигающей штукой, Войдан старательно обошел все установленные на крыше источники электромагнитного излучения. Лада сидела в фургончике внизу, анализируя сигналы и отпуская на этот счет комментарии:

- Мама моя! Россиянский ВПК в такой глубочайшей заднице, а у академиков тут такая фаршировка какой, наверное, в Лэнгли нет!

Щелкая в наушниках невидимыми тумблерами и постоянно что-то выстукивая на клавиатуре, Лада руководила поисками Войдана. Но ничего напоминающее предмет её поисков пока обнаружено не было. Приходилось спускаться вниз, в здание.

- Сможешь? - обеспокоено спросила Лада, даже не представляя себе сложности выполнения своей просьбы.

- Да, ничего, тут пять минут делов, - бросил Войдан.

Он стал внимательно разглядывать шахту. От одного из углов отходила полоса выпавшего бетона, образуя карниз около сантиметра шириной. Он по диагонали пересекал всю стену и был не слишком крут, чтобы на него нельзя было опереться. Не удивительно, что здесь нет никакой охраны: любой, кто попробовал бы сунуться в эту бетонную дыру через десять секунд лежал бы на крыше лифта с переломанными руками и ногами.

Войдан свесился вниз на руках. Царапая подошвами по бетону, он наконец нащупал увиденный карниз. Осторожно, чтобы не сместить центр тяжести, Войдан сгруппировался и вцепившись пальцами в узкий выступ скользнул вниз. Теперь он полностью погрузился в шахту.

Войдан начал спуск. Стены были покрыты старой, смешанной с маслом пылью. Пальцы постоянно скользили. Но надо было спускаться всё ниже. И он спускался, перебирая руками, интуитивно, словно кожей нащупывая каждый удобный для опоры выступ.

Вокруг было настолько темно, что даже своим сверхчувствительным зрением Войдан почти не видел собственных рук. Окружающий мир перестал для него существовать, превратившись в монотонную последовательность выверенных, осторожных движений. Прошло всего несколько минут, казалось растянувшихся в целые часы.

Наконец стена внизу отступила. Сотрясаемый дрожью нечеловеческого напряжения, Войдан нащупал ногой вентиляционную решетку. Выбив её мощным ударом ботинка и работая поочередно руками и ногами Войдан начал забираться в коллектор. Оказавшись там, он ненадолго остановился, чтобы передохнуть.

Вокруг царила кромешная тьма. За спиной была пропасть, впереди - неизвестно кем и когда построенный бетонный лабиринт. Не исключено что внутри него путь назад будет отрезан и есть риск остаться там даже навсегда.

Отталкиваясь от стен коленями, Войдан стал втираться в уходящую непонятно куда узкую горизонтальную трубу. Периодически он останавливался передохнуть, и некоторое время лежал, зажатый бетоном со всех сторон.

Он не знал, какое расстояние преодолел. Войдан пробовал смотреть назад, оглядываясь через плечо, но за спиной не было даже малейшего намека на свет. Наконец его пальцы ощутили холод следующей стальной решетки. Ощупав её руками, Войдан обнаружил, что она с той стороны привинчена. И это было хорошей новостью: значит, с той стороны были люди - по меньшей мере когда-то. Какое-то сверхъестественное чутьё двигало бояра, подсказывая направления и движения, и он привык всецело доверять своему чувству.

Войдан прислушался - идущий из-за решетки воздух, казалось, принес обрывки какого-то разговора. Охватив руками металл, так что прутья глубоко врезались ему в кожу, Войдан медленно, прут за прутом стал выламывать тонкую сантиметровую арматуру. Сварка была не очень надежной и манипуляция не требовала особого труда.

Покончив с решеткой, Войдан осторожными движениями протиснулся в проход. Через несколько метров он заканчивался поворотом, короткий наклонный штрек за которым привел на подобие вырубленной в бетоне галереи. Войдан встал во весь рост и с наслаждением расправил плечи. Что это был за переход и куда он вёл, Войдан решил исследовать потом: внизу послышались далекие, приглушенные перекрытиями шаги. За ними последовал столь же далекий, но вполне различимый Войданом голос.

По мере того как Войдан приближался к галерее, голоса снизу становились все громче. Теперь они были отчетливыми: Войдан весь превратившись в слух, смог разбирать слова, и даже тембр говоривших. Один из голосов был странно знакомым - Войдан мучительно вспоминал, где он его слышал.

Бояр ждал и слушал, затаив дыхание: если происходящее внизу слышал он то, по меньшей мере, его перемещения могла обнаружить расположенная внизу следящая аппаратура. Но её там определенно не было: из слышимого диалога было понятно, что о присутствии над головой посторонних внизу даже не догадываются.

Дубровин ждал Войдана у небоскрёба уже два часа.

- Яр, прошу тебя, сохрани Войдана сына твоего!

Почему-то эти слова сами собой звучали в его голове. Дубровин уже видел великую силу Войдана, Яр-силу, которой, казалось, ничего не могло противостоять, он слышал и впитал в себя слова Надея о Яре - Высшем Дие отце Богов, но это здание, «сталинская высотка» к которому ушёл Войдан, выглядело символом не менее мощной и загадочной силы. Дубровин опять погрузился в вспоминания о своей встрече с Абреновичем. То, что рассказал профессор, пока ещё не совсем укладывалось в голове, но как то было связанно с россиянской действительностью.

- Когда в Персии появился царь Кир и создал Персидскую державу, - продолжал Леонид Андреевич, забыв про шахматы и вертя в руках вторую баночку мёда, - столкновения с Вавилоном было не избежать. В представлении древних современников, описывавших тогдашний Восток, Вавилон был, сосредоточим зла. Его боялись и ненавидели. Иудейские пророки поносят Вавилон на все лады. Сама организация царской власти в Вавилоне и подвластных ему городах восходила к древним и таинственным мистериям - Захария Ситчин достаточно интересно описал эту структуру. Вы читали его книги?

- Да, - слегка соврал Дубровин - будучи у Надея он успел поверхностно ознакомиться только с двумя из семи.

- Вот. Но к моменту появления Кира из-за внутренних неурядиц Вавилон был уже не тот, что раньше - государство сильно ослабло. Внутренняя борьба, грызня за первенство, народ, который ненавидел правителей - сами понимаете. Само подвластное население жаждало избавиться от аннунаков - некоей особой этнической группы или даже расы, правящей в городах Междуречья и конечно Вавилоном и составлявшей их элиты. Кир и его советники подошли к делу очень серьезно. Подготовка войны представляла целый комплекс мер, в том числе и религиозных, оккультных.

- Вы понимаете, что я имею ввиду?

Вдруг спросил Абренович

- Ну, наверное.

Уверенно проговорил Дубровин, вспомнив рассказ Шумалинского

- Жертвы там, молебны

- Да, жертвоприношения, гадания и молебны, обращения к своим богам, само собой. Это часть позитивной подготовки

Продолжил Абренович

- но древние, разрабатывая планы войн, куда серьёзнее относились и к тому, чтобы воспрепятствовать противнику, воспользоваться расположением их божеств и покровителей.

В истории с Вавилоном, слывшим несокрушимым городом, видимо персы пришли к выводу, что одним из элементов могущества аннунаков был некий артефакт. У древних авторов проскальзывает иногда его название - Глаз Ужаса или Дверь Демонов. По преданию он был вылеплен самим Наинной - верховным богом вавилонян. Артефакт хранился в главном зиккурате Вавилона и никому никогда не показывался. Я думаю, что он играл некую важную роль в связях аннунаков с их демонами, был источником их магической силы, подчинял и подавлял психику окружающих Вавилон врагов. Редкие источники говорят, что, обращаясь за помощью к Проходу Демонов, аннунаки делали людей полностью послушными своей воле - подобными зомби. Они могли заставить целые армии противника бежать с поля боя. Можно предположить, что через этот артефакт входили в этот мир некие слуги-демоны, которых жрецы Вавилона использовали против врагов и непокорных.

- А как же в таком случае их смогли победить персы?

- Вот в том то и вопрос. На самом деле Кир был не простой царь. Он и его династия происходили из древнего рода мидийских магов. Само понятие маг, магия восходит к самоназванию этого племени. Его дедом был Астиаг мидийский царь из племени магов, а матерью, дочь Астиага, Мандана. С детства Кир был наделён величайшей мистической силой, и покровительством богов, позволившим Киру выжить даже после того как дед, которому приснился сон, приказал убить младенца. Отец истории Геродот подробно описывает этот сюжет. Так вот, Кир согласно преданию, понимал, что не отняв и не уничтожив Дверь Демонов, сокрушить Вавилон не представляется возможным. И тогда персами был подготовлен специальный отряд из пятидесяти человек - жрецов и лучших воинов, которых собирали по всей стране. Предполагалось, что они сумеют скрытно проникнуть в город, перебить охрану зикккурата, а после - выкрасть и уничтожить Глаз Ужаса.

- Прямо спецоперация какая-то, - заметил Дубровин.

- Да, своего рода - спецоперация, а её участников можно даже назвать прообразом современного спецназа. Они сумели скрытно проникнуть в город, достигли главного святилища аннунаков и нейтрализовавали его охрану. Как оно там всё было внутри - мы не знаем. Все что известно на этот счет - известно по косвенным источникам и нигде в научной литературе не освещалось. Я эти тексты недавно сам обнаружил и перевёл, не без гордости подчеркнул профессор. Естественно, без магии тут не обошлось. В конечном итоге Дверь Демонов был захвачена и оставшиеся в живых воины сумели выбраться из святилища. И знаете, я склонен полагать, что как раз в это время на стене правителя Вавилона, уверенного в своей абсолютной устойчивости, и появилась та самая упомянутая в Библии надпись на стене.

- Мене, мене, тэкэл, упарсин, - вставил Дубровин, запомнивший это изречение еще из разговора с Шумалинским.

- Именно - событие достаточно детально отражено в Ветхом Завете. Пророк Даниил, из евреев, переселённых в Вавилон, сумел расшифровать надпись. Бел-сар-усура тогдашний правитель Вавилона известный в истории в греческой транскрипции как Валтасар, настолько был уверен в своей неуязвимости, что во время войны с мощным врагом, придавался пирам и приёма. Когда в святилище аннунаки обнаружили пропажу, сразу же в погоню за персами было брошено войско. Солдаты смогли настигнуть персов, в нескольких десятков километров от Вавилона.

- А какой был в этом уже смысл? Разве нельзя было уничтожить Дверь Демонов, разбить?

- Э нет, вы всё понимаете слишком буквально: Наинна вылепил Дверь Демонов. На самом деле мы можем только говорить о неком артефакте, упомянутом в исторических документах как Дверь или Проход Демонов. Возможно, этот предмет действительно был похож на некие врата, а возможно это и некая метафора. То, что артефакт был «вылеплен» Наинной совершенно не значит, что он был изготовлен из глины, а спустившийся с неба Наинна сидел и ваял череп на гончарном круге. Всё это - следствия с одной стороны перевода, с другой - следствие определенного уровня эрудиции и представлений древних комментаторов. Возьмите, например, такой язык как санскрит - там для слова «вода» существует порядка 20 синонимов.

- Зачем? - неподдельно удивился Дубровин.

- Сложно это понять, одно, во всяком случае, можно утверждать: не стали бы древние предки индусов для одного и того же явления изобретать 20 слов, видима разная это была вода в каждом конкретном случае. Равно как в шумерских текстах для слов «кровь» существует порядка десятка синонимов, только некоторые из которых и только сегодня мы научились понимать.

- Например ДНК.

- Да, это, несомненное, важное наблюдение господина Ситчина - в некоторых случаях слово, трактуемое в клинописных текстах как «кровь» несет гораздо больше смысловой нагрузки в контексте «наследственность», «гены». Приблизительно, то же самое касается и слова «вылепил». Была ли это лепка на самом деле? Вряд ли. Скорее некий другой, видимо сверхестественный способ изготовления артефакта. И артефакт этот получился настолько прочным, что только используя оккультные методики, сверхъестественные, его можно и было каким-то образом сломать - никакому физическому воздействию он был неподвластен.

- Сломать?

- Да. Точнее - разрушить. Согласно попавшим мне описаниям тех давних событий, удалившись на достаточное расстояние от Вавилона, персы первым делом провели обряд разрушения Прохода Демонов. Причем, обряд проводился в спешке, и артефакт удалось разрушить только на три осколка. Дальше, видя, что их преследуют, персы спрятали осколки в пустыне, причем не просто закопали их в песок, а жрецы наложили некое заклятие Тайны - после него никакой оккультизм не позволял артефакт найти. Может анунаки, и могли бы снять заклятие, но вся мощь их магии была связана с артефактом, а без него персидское заклятие оказалось сильнее.

- А откуда это уже известно. Ну, про заклятие?

- Дело в том, что анунаки всё же настигли персов. Персы приняли соответствующие важности своей миссии меры предосторожности: после разрушения артефакта и наложения заклятия на место его захоронения они убили друг друга. Но, видимо, или кто-то из воинов был тяжело ранен и вавилонские маги и лекари сумели привести его в чувство и допросить, или же информация была получена аннунаками другим способом - в итоге вавилонским магам всё стало известно, по меньшей мере, но в общих чертах. Дальше на место гибели персов были подтянуты солдаты, буквально в пальцах просеявшие песок на нескольких квадратных километрах окружающей пустыни, но так ничего и не было найдено. Тогда на этом пространстве был заложен памятный камень в виде зиккурата и несколько камней повторяющих звёздную карту для ориентации - своеобразные вехи, точки отсчета - где искать?

- Искать? - переспросил Дубровин, - а заклятие.

- В том то и всё дело, что вечных заклятий не бывает. Я ведь целую монографию посвятил этому. То, как представляли это древние, - похвалил себя профессор, - Так вот, заклятие, проделанное персами было каким-то образом увязано с некой «звездой Хнут» - скорее всего неким планетоидом или кометой проходившей в то время мимо Земли, поскольку известен период её обращения вокруг Солнца около двух с половиной тысяч лет. Именно на это время и распространялось заклятие: как только «звезда Хнут» пройдет полный оборот с момента наложения заклятия - его магия перестает действовать. И тогда вступит в силу магия аннунаков: они смогут найти артефакт.

- И насколько это всё легенда, а насколько реальность? Что это значит в практическом смысле? - спросил Дубровин.

- Это значит, - профессор выудил из баночки остатки мёда и облизав ложечку положил это всё на стол, - это значит что цикл «звезды Хнут», если верить фрескам на египетских храмах - истек 2 месяца назад. Это значит что фотография странной ритуальной церемонии, показанная мне Боговиковым, запечатлела так называемые «Обряд Открытия», описанный в одном ассирийском тексте, который мне попадался.

- Это, так может получаться, что эти анунаки из Вавилона или кто-то, кто под них подделывается, могут жить здесь, сейчас, среди нас в России? - Пробормотал озадаченный Дубровин

- Не думаю, скорее это какая-то мистификация, розыгрыш. Какой-то клуб исторической реконструкции. Ума не приложу, кто это мог всё сделать, очень толково всё. Ой, господин Дубровин, вы извините меня, я нагнал на вас такие мысли. Это всё мифы, далёкая история. Просто люблю я об этом говорить, - Замахал руками профессор.

- Мифы, мифами, только из-за этих фоток про обряд, Дмитрия уже несколько недель как убили.

- Как?

Лицо профессора окаменело

- Не хотел вам говорить, хотя все газеты писали, но вы их не читаете.

- Да уж, следую советам профессора Преображенского

Почти шёпотом, на автомате, проговорил позеленевший и враз поникший учёный, заготовленную для случаев с газетами, фразу.

- Вам советую никому ничего не рассказывать о встрече с Дмитрием, об этом видео. Никому не говорили?

Профессор отрицательно замотал головой.

Дубровин достал оберег Надея - маленькую фигурку, вырезанную из дерева, стилизованную под филина и протянул её Абреновичу. Волх дал несколько таких фигурок для того, чтобы защитить наших людей связанных с этим делом. Кто бы знал две недели назад, что Дубровин будет делать это.

- Вот возьмите и носите с собой

Тогда, по дороге с дачи Абреновича, вспоминая слова Шумалинского, Дубровин вспомнил о недавнем прошлом. Надей говорил о духе Огнеслава о том, что близимся к разгадке тайны Морока.

Каждый раз, когда кто-то из авдов называл его «Аркадием Семеновичем», Гамеш с огромным трудом сдерживал гримасу брезгливости и отвращения, непроизвольно готовую появиться на его лице. Но что поделать - живя в окружении авдов было необходимо максимально на этих двугногих походить. Для них Гамеш был Аркадием Семеновичем - бывшим членом ЦК, отошедшим от дел и только время от времени вмешивающимся в политику страны. И опять-таки, не самостоятельно - а посовещавшись с другими бывшими товарищами по партии.

После ухода Римакова следующим был какой-то новый кадр из администрации президента. Этот был здесь впервые в жизни, потому его приводили со всеми полагающимися случаю правилами, в частности заставив перед входом разуться, чтобы не портить дорогую напольную мозаику, в свое время тайно вывезенную из сдаваемой туркам Византии. Но этот юнец проявил такое рвение от радости оказанного ему доверия, что готов был языком здесь полы лизать. Гамеш усмехнулся: у него будет такая возможность, хотя уже, видимо и не здесь.

Здание, построенное в середине прошлого века проектировалось и с расчетом на средства слежения того же времени, для которых стоящий вокруг штаба Гамеша занавес был абсолютно непроницаем. И только сегодня, с появлением сверх чувствительной техники, в перспективе позволявшей снимать звук даже с многометровых стен сканируемых бункеров, над штаб-квартирой Гамеша возникла теоретическая угроза.

Тогда, через нужных людей, мэру города Полянкину была отдана команда, наложить на сильно разросшийся мегаполис новое магическое кольцо высоток, - кольцо, рассчитанное на перспективу. И Полянкин, поощренный обещанием дальнейшего своего нахождения на важном посту, с энтузиазмом бросился выполнять задуманное, даже не подозревая о тайных причинах проекта. Некоторые из зданий уже были готовы, но до проведения ритуала перебираться туда было невозможно.

А этот юнец не плох, не плох. Пожалуй, мы его определим вместо Римакова, когда эта старая кукла полностью отыграет своё и её вслед за предшественниками можно будет без сожаления списать. Списание было отработанным методом, чтобы не пугать других. Просто уже не нужный человек внезапно впадал в маразм. Гамеша забавляло, что о таких простых вещах, никто из этих авдов даже не догадавался. Материалистическое образование, наука, исключавшее всё оккультное крепко сидело в головах, помогая племени Гамеша хранить свою тайну.

Гамеш встал и подошел к огромному, на половину стены окну. Его раньше здесь не было, поскольку 33-й этаж, где помещалась штаб-квартира, был объектом абсолютно секретным и о его существовании знал только архитектор проекта, по завершении работ отправленный в лагеря. А окно было подарком соплеменников в Израиле, где у аннунаков хотя и были кое-какие корреспонденты во власти, но как раз там мимикрировать было сложнее всего. Наоборот прошли слухи о том, что какие-то сионисты нащупывают тайну аннунаков. Напуганные аннунаки совсем не любили эту страну, где их могли раскрыть дотошные евреи. Хотя евреи, надо признать, были самой лучшей ширмой на протяжении сотен лет. Но, как только появилось это государство, вред от него сводил на нет многие планы.

Одно время расстроенный этим предшественник Гамеша предполагал даже стереть эту страну в порошок, но сил не хватало. Однако и они пригодились, придумав стекла с мимикрирующей поверхностью - одну из его сторон можно было закамуфлировать хоть под металл, хоть под гранит, которым был обложен небоскреб.

Нажав кнопку, Гамеш включил механизм, отодвинувший тяжелые портьеры. Гамеш с удовлетворением посмотрел на открывшийся из окна вид огромного города. Столицы страны, вот уже 90 лет безраздельно принадлежащей его, Гамеша племени.

Но эта проклятая земля лежала далеко от истинных земель. Да, здесь они имели власть, но теряли силы. В мирах присуствовало равновесие и без дара Наинны - Экура-Ме, это равновесие взамен влияния и власти отбирало ум у их потомства. Их, анунаков, было очень мало, но даже среди этой малости у них всё реже и реже рождались дети, но всё чаще и чаще среди них рождались уроды и дебилы.

Их не бросали, заботилось, даже такие, они были своими. Кого-то делали учёным, кого-то даже чиновником, однако кровь многих была настолько скверной, что доверять тайну им было нельзя. Ни к чему, кроме как пустому болтанию языком, они не были способны. Таких дебилов отправляли в шоу-бизнес или двигали их в журналистику. Одним своим видом и словами, подчинённые только инстинкту крови, они укрепляли Вуаль Беспамятства над авдами.

Мутации становились настолько частыми, что не обошли стороной семью самого Гамеша. Одним из таких дебилов был племянник Гамеша, на которого ни авды ни даже аннунаки, не могли смотреть без содрогания. Мальчик вырос и был хотя и уродлив, имел массу недостатков, но довольно не глуп для выродка. Сейчас он возглавлял радиостанцию, которая славилась полной отмороженностью в поношении русских авдов, и попутно крушил этих кукол у власти. Дурачёк, он не понимал, почему его не трогают.

Глава 17.

Чуткий, словно у земноводного, слух Гамеша уловил пока еще далекие шаги своего сына - Балсара, которого по паспорту звали Борис. Он был относительно молод и подтянут, отлично смотрясь и в седле арабских жеребцов, и за рулем нового «Порше», подаренного ему королём Сирии. Другую машину Балсару не позволял его внешний статус. В Российской Федерации он изображал лидера одной из мелких демократических партий, которой даже не суждено было когда-либо появиться в парламенте. Её роль была другая.

Гамеш, равно как и его отец, никогда не занимал особо высоких постов в КПСС. Посты были уделом слуг из авдов. Вместе с тем, Гамеш, как и каждый молодой анунак был проведен по всей номенклатурной карьерной лестнице подобно тому, как сын и преемник директора корпорации начинает там работу каким-нибудь мелким служащим. Тем самым, работая сначала в одном из московских райкомов ВЛКСМ, а далее в учреждениях КПСС областного и союзного уровня, Гамеш изнутри познавал выстроенную систему управления огромной страной, попутно присматривая себе кадры.

Ничто не было вечно в этом мире, и старые, проверенные слуги отцов один за другим уходили. А молодых было мало, поскольку людей, готовых к этой роли было мало, ведь слуга должен был быть и умным, и одновременно не сильно рассуждающим о сути отдаваемых ему приказов. Он не просто не должен был задавать лишних вопросов - такие вопросы вообще не должны были приходить ему в голову. Кроме всего прочего, слуга должен был иметь тот или иной порок, сильно неодобряемый в обществе.

Прошли, к сожалению, те времена, когда неверного исполнителя можно было просто тихо придушить в его же постели. В 20-м веке их летоисчисления система была совершенно иная, а уж в 21-м - и тем более. Несколько иной была и система управления, ведь от многих, десятилетиями обтачиваемых наработок, пришлось отказаться. Потому и приходилось Балсару многие часы проводить в обществе «соратников» по кукольной партии, дыша непередаваемой вонью от их тел и из их глоток. Подчас молодой аннунак, преемник, скорее всего, Гамеша, вынужден был даже изображать просителя у разного рода «олигархов» - подставных кукол, с которыми общались только через помошников Наблюдателей, но вместе с тем - кукол очень удобных.

Гамеш был еще ребенком, когда его деду пришлось разбираться с опасной номенклатурной группировкой, появившейся в тогда еще Ленинграде. Их лидером был очень умный слуга по фамилии Киров, который кое о чем стал догадываться, высказывая мысли об этом вслух. С ним пришлось срочно разобраться, что вызвало серьезное волнение в рядах номенклатуры. Его стадо - и то начало волноваться, очень популярный был этот Киров в народе. Но что будет, если срочно убрать кого-то из «олигархов»? Все будут только рады, и больше всего - верные слуги, от которых эти тупые марионетки призваны отвести удар.

Балсар был здесь уже несколько часов, потому зашел без приветствия, ограничившись ритуальным поцелуем отца и сразу вернулся к прерванному разговору:

- Мы еще раз всё перепроверили. К сожалению, информация просочилась, и этот еврей с кем-то контактирует.

- Выяснили с кем?

- Пока нет. Но кто-то всё вынюхивает.

Гамеш не был удивлен новостью. Он предвидел это. Предвидел с того момента когда здесь появилась эта тварь, этот мерзких демон, способный побеждать их воинов. До этого мало кто мог противостоять игигам - наполненных силой Наинны избранным аннунакам, каждый из которых был способен в одиночку противостоять десятку вооруженных людей. И хотя прошли те века, когда вопрос власти решался копьем и мечом, сегодня мало что изменилось. Избегать стрел и ядер катапульт было, конечно, проще, чем защищаться от выстрелов, но зато и стрелки уже были далеко не те.

- Приход этого существа из Тьмы был предсказан нашими пророками, - Гамеш покачал головой, словно соглашаясь сам с собой, - В его появлении я не вижу и не видел особой угрозы, ибо скоро с нами будет Наинна. Близится ритуал восстановления Экура-Ме! Но то, что эти мерзкие авды стали искать союзников на Ближнем Востоке меня пугает.

- Меня тоже, отец. Там знают о нас слишком много, и там сейчас очень мало людей из нашего народа.

- И что им уже известно?

- Мы проверяем. Я поручил надавить на того человека из Моссада и вынудить его проявить свои главные связи. Попятно сняли данные с его компьютера.

- Всё прошло гладко? Ты же знаешь, что этого человека защищают.

- Это были наши игиги, отец. Моссад ничего не должен узнать. Тем более живущие в Израиле наши агенты направят врагов в нужном направлении.

- Боюсь, сил для этого у них будет недостаточно. Эти гнусные евреи, знают слишком много. А ты ведь знаешь главный Закон: тайна - основа нашего владычества. Когда приходится выбирать между победой с утечкой информации и поражением, с сохранением тайны, мы выбираем поражение.

- Я помню, отец, но у нас нет другого выхода. Если сейчас не вбить клин между авдами здесь и авдами там, рано или поздно они забудут былые обиды и объединяться, а их объединенные знания о нас и будут той самой утечкой.

Гамеш кивнул, тяжело вздохнув:

- Хорошо. Только действуй осторожно. Что еще?

- У меня интересуются мнением по кандидатуре преемника. Слуги волнуются…

Лицо Гамеша исказилось гримасой:

- Кукольный театр - удел кукол. Пусть сами решают. Главное чтобы ничего не заподозрили

- Конечно, отец, - Балсар встал, - Я могу идти?

Гамеш дал знак глазами и Балсар ушёл.

На душе Гамеша появилось какое-то нехорошее предчувствие. Надо делать ритуал с гаданием по воде, решил он.

Провожая взглядом удаляющуюся фигуру сына, Гамешь про себя прочел древнюю молитву Наинне, прося его укрыть аннунаков от шпионов авдов. Увы, тысячелетия назад ушли те времена, когда аннунаки могли править варварами, не таясь, как это было в Вавилоне. С потерей Великого Зиккурата и хранящегося там Экура-Ме, оборвалась живая связь анунаков с Наинной, он перестал приходить к ним сам и они обращались к нему через пропасть миров, говоря как простые через терафима. Власть аннунаков базировалась уже не на силе, а на Бесконечных знаниях и Тайне, но без силы Наинны это было бледное подобие былого могущества. Десять столетий назад правило Тайны было нарушено и это чуть не обернулось для аннунаков непоправимой катастрофой.

После падения Вавилона спастись смогло только шестьсот пятдесят два анунака. Персы, искали их везде, подняв против них все народы. В течении десяти лет им удалось найти и уничтожить пятьсот девять из этого количества. Осталось только сто сорок три человека, или сорок две семьи, тех, кто догадался скрыться среди избранных ими авдов, и пользуясь ими, как ширмой затаиться, ожидая времени возвращения Наинны. Так решили старейшины семей, которые выжили.

Ещё долго персы искали анунаков и в течении семидесяти лет смогли найти и убить девять семей. Ещё, в течении ста лет, они искали и находили анунаков, с каждым десятилетием всё меньше и меньше. Больше всего повезло тем, кто скрылся среди евреев - их выжило больше всех. Но даже после разгрома Великим Александром персидской державы персы продолжали помнить про анунаков, а их жрецы искать их. Тогда старейшины семей ещё раз собрались и указали затаится, до тех пор, пока не вернут себе Экура-Ме, называемую персами Дверью Демонов, пока не выкуют печати повеления над демонами четырёх сторон, не возведут Великий Зиккурат и женщина не родит там нового сына Наинны. Пока они не сделают эти четыре столпа возвращения, им быть скрытыми - тайна превыше всего. Так решили старайшины.

Время шло. Им удалось построить тайный зиккурат, анунаков становилось всё больше и они становились сильнее. Часть аннуаков попробовала взять реванш над миром. Найдя приют среди разрозненных племен скотоводов, именуемых хазарами, аннунаки построили мощное государство, силой которого стали пользоваться, как раньше пользовались силой Вавилона. Они возвели башни пентакля и окутали подвластные племена Вуалью Беспамятства, названную персами Мароком. Вуаль покорила волю авд - никто и в мыслях не имел восстать. Всё шло успешно и прямые предки Гамеша - слегка посмеивались над теми семьями, что ушли в Европу.

Эта часть аннунаков не бедствовала, конечно, как не дано было бедстовать в этом мире аннунакам - обладавшим бесконечным знанием, и покровительством их праотца Наинны, сына Ану. Освоив Европу, эти семьи быстро разобрались в сложных противоречиях между местными царьками, делящими между собой наследие Рима. Аннунаки щедрой рукой финансировали военные кампании варваров, всячески помогая им, убивать друг друга, и наживаясь на них.

В это время Персия была разгромлена арабами и приняла ислам. Те, кто знал их тайну и мог бороться с анунаками, сошли с арены. Предкам Гамеша показалось, что час пробил, можно выйти на свет, до обретения четырёх столпов и они, среди степных скотоводов, создали государство - Хазарию и стали правит открыто. Почти весь континент подпал под их власть. Солнце не заходило над их землями. Но когда грянул гром - события показали, что древние старейшины были правы.

Гром пришел опять из Персии, где еще во времена царя Кира, разгромившего Вавилон, был создан тайный жреческий орден, члены которого сохранились в Персии и, особенно среди парсов, огнепоклонников укрывшихся от мусульман в Индии в Гуджарате. Его посвященные, знали о существовании аннуаков. И не просто знали, а следуя воле Кира, не переставая, тайно искали аннуаков по всему миру, с целью уничтожить. Они умели рассеивать чары и возвращать волю покорённым. Они владели древними знаниями и были опасны.

И когда над Саркелом взошла воля анунаков, и казалось, анунаки обретут былое могущество, раньше, чем возведут четыре столпа - грянул гром. Лазутчики персов вдруг появились у князей степных варваров, открыв им тайну анунаков и Вавилона. Они знали как рассеять Вуаль Беспамятства и они сломали башни пентакля.

Тотчас, раздираемые междуусобицами авды, объединилиь и одним ударом покончили с Хазарией. Удар был столь неожиданным, что под руинами города погибло девять десятых анунаков. И опять они спасались, скрывая себя, и опять персидские жрецы их искали. И опять их осталась ничтожная кучка.

С тех пор, получив второй страшный опыт, на всеобщем Совете, семьи принесли клятву соблюдать Тайну до тех пор, пока они не возведут хотя бы три из четырёх столпов. Тайна была основой всего - основой безопасности, основой управления. Стоит авдам только заподозрить о существовании аннунаков, об их силе, о бесконечных знаниях, о Вуали Беспамятства и башнях пентакля - участь их будет решена в считанные дни. Потому незыблемым стало правило: лучше десять раз проиграть в тайне, чем один раз ради победы нарушить Тайну.

Войдан висел над бездной на одной вытянутой до предела руке. В почти сотне метров ниже шумела и сверкала огнями, уходящими в даль, Котельническая набережная. Выбора не было и приходилось снова ползти вниз по изрытой атмосферой и временем стене. Сделав мах ногами, Войдан зацепился за карниз второй рукой, подтянулся, и молча поздравил себя с прибытием на нужный этаж. Пройдя по узкому бетонному выступу, он замер возле начинающегося балкона.

Осталось только проникнуть в одну из квартир и разместить приготовленное Ладой оборудование. Его собирали по крупицам, как и информацию об этом странном здании. Первую группу приборов он поставил в шахте, в которой слышал голоса, и около неё. Вторую группу надо было поставить здесь. Алгоритм был таков, что расшифровка могла быть успешной при записи с нескольких сторон.

В хорошо известном многим москвичам небоскребе, куда еще партия и правительство СССР населили выслужившихся перед ними академиков и писателей, был дополнительный секретный этаж, не существующий ни на одном из доступных планов здания. Этаж вычислили случайно. Надей сразу же связался со Старшиной Московской Прави, попросив его достать все имеющиеся планы этого странного здания. Пока поиски были безрезультатными, но времени, как считал Надей, терять было нельзя.

Официально, согласно всем хранящимся в архивах чертежам в здании было 26 этажей. Так же официально это был суперпристижный многоквартирный дом, который товарищ Джугашвили приказал построить для своих товарищей по партии - вместе с другими пирамидальными домами-зиккуратами наподобие МИДа и МГУ, наложенными на Москву магическим пентаклем. Центром схемы был зиккурат на Красной площади. Позже были построены два дополнительных сдания, энергетически объединяющих пентакль, с опять-таки пятью высотками, выполненных в виде открытых книг.

Принципа работы системы пока не смог объяснить никто, но в том, что это была система чужой Черной Геомантии - у Надея не было ни малейшего сомнения. Пока его интересовало другое, ибо было абсолютно непонятно, кто находился в заинтересовавшем их здании, точнее - кто им заправлял. Вряд ли товарищ Джугашвили или кто бы то ни было стал ради им же назначенных «академиков» стал упражняться в оккультной архитектуре.

Московским правичам удалось накопать более чем интересную информацию о доме, полученную от диггеров. По их словам к дому вела секретная ветка Метро-2, пользовавшаяся у исследователей подземелий недоброй славой - все, пытавшиеся обследовать это место исчезали бесследно.

Обследовав этажи верхнего уровня Войдан начинал понимать, с чем пришлось столкнуться диггерам - преодолеть лабиринт узких запутанных тоннелей, то и дело заканчивающихся тупиками или уходящими в никуда колодцами было сложно даже для него, бояра. И абсолютно невозможно для сил обычного, пусть и очень подготовленного человека. Собтвенно даже установка здесь прослушивающих устройств поначлу казалась неразрешимой проблемой.

Когда на совещании на московской базе, Надей участвовавший в ней по видеосвязи, предложил как можно скорее исследовать здание и оставить там прослушивающие устройства, не дожидаясь схем, Дубровин только грустно улыбнулся:

- Вопрос не в доставке. У них там наверняка все набито пеленгующими системами и поставщиками электронных помех. Это не офис КРОТа.

Анализируя все собранные данные, дополняя материалами, полученными от Саид-Оглы, Озерова и других, группа делала единодушный вывод - всё сходилось здесь.

На обсуждении способов доставки прослушки, Дубровин сразу выразил свое скептическое отношение к идее и некоторое время не принимал участия в разговоре, переводя взгляд с Войдана на экран настенного монитора с Надеем. Лада тоже долго молчала, задумавшись. Идти без плана здания, опираясь только на догадки и предположения относительно секретного этажа было просто безрассудно. В какой-то момент от идеи обследовать небоскреб, ввиду полной неясности его схемы Надея вроде бы удалось отговорить. Однако было видно, он сильно огорчился таким настроем. Лада сама расстроенная безнадёжностью ситуации ушла в другую комнату, пообещав кое с кем поговорить в Интернете. Появилась она только к позднему ужину, состоявшемуся глубоко за полночь. Она вошла в гостиную базы, уставшая, но довольная:

- Я, думаю, знаю, каким образом всё сделать!

- Тогда присядь и расскажи, - Дубровин пододвинул стул.

Расположившись на мягком стуле, Лада склонилась над распечатками имевшихся на данный момент чертежей здания - явно неполных, но в общих чертах отражающих его конструкцию, в части несекретных уровней.

- Это предположительно квартира - Лада указала пальцем на одну из распечаток, - просто специально спроектирована для наших целей! Вот здесь и здесь, - палец Лады быстро обежал схему, - находятся вентиляционные каналы. Мы установим возле них беспроводные жучки, нужны, по меньшей мере, четырехполосные. Судя по плану, в этой комнате отличная акустика и она облегчает нам задачу.

Присутствующие удивленно переглянулись.

- Объясни попонятнее, - предложил Дубровин.

- Да, и думаю надо вызвать Надея.

Через пару минут, лицо слегка сонного волха, появилось на большом экране на стене.

Идея с жучками - это первое, что сегодня обсуждалось, но Дубровин вынужден был всех разочаровать, объяснив, что на сегодняшний день не существует надежного способа выделить нужный звуковой сигнал из сопутствующих исскуственных и естественных шумов, превосходящих его по силе на порядки, если жучёк расположен далеко. Вдобавок глушилки, а они давили весь эфир в здании, всё забьют. Нельзя будет передать информацию.

- Я только что пообщалась в сети кое с кем, - Лада победоносно осмотрела свою небольшую аудиторию, - есть четырёхканальные радиожучки всенаправленного действия с умением снимать информацию на дистанции через твёрдую среду. Это первое. Второе ребята разработали частотный алгоритм, которому не страшны глушилки. Сигнал от жучков поступает на небольшой приёмо-передатчик, который мы тоже спрячем в этой квартире, а он уже в свою очередь передаст данные за пределы здания тоже по специальному алгоритму. Ни засечь, ни подавить нельзя.

- Но зачем четыре канала, - переспросил Дубровин, всё остальное было очевидно. И непонятно.

- Главная, как мне объяснили, проблема - это нейтрализовать электронные глушилки и шумы в здании: работу лифтов, насосов, элеткроинфраструктуры. Далее сейсмические и атмосферные шумы, естественные звуки в квартире вроде включенного холодильника - и так далее. Поэтому должны быть две группы приборов по разнам сторонам, сканирующие среду по направлению друг к другу. Надо только их поставить грамотно. Два канала мы используем для слежения за нужными нам звуками, еще два - а еще лучше в четыре раза больше - нужны для ликвидации фонового шума.

Дубровин улыбнулся:

- Это невозможно. У нас этой проблемой занимался целый научно-технический отдел. Кода я поступил на службу - они её уже давно на тот момент решали, а когда я уходил - проблема так и не была решена, хотя отдел разросся до размеров института. Не-воз-мож-но! - торжественно закончил Дубровин, четко выговаривая каждый слог.

Лада кивнула, соглашаясь:

- Многие пытались решить эту проблему, в том числе с помощью теоретической математики. И никто не добился результата. Служба электронной безопасности этих людей не хуже вас информирована об этом, потому, так же как и вы даже не подозревает о возможности прослушки. Тем не менее, один головастый парень из АНБ США решил проблему. Просто анализ немного усложняется, разбиваясь на два этапа. Первый этап - сбор с уже установленных микрофонов фоновых шумов и частот радиоподавления. Всё это регистрирует специальный софт, выясняющий все особенности помех - они ведь стабильны, не так ли?

Дубровин утвердительно качнул головой:

- И потом это программное обеспечение как-то нейтрализует шум?

- Да. Меняет фазу по особым алгоритмам.

- Ну и, - Войдан озадаченно взглянул на Ладу, - где этот башковитый парень? У Прави нет никого в Агентстве Национальной Безопасности Соединенных Штатов.

Дубровин невесло улыбнулся.

Лада пожала плечами:

- Он нам и не нужен. В Новосибирске живет другой башковитый парень, который как-то случайно залез в компьютер к этому парню из АНБ - они там, в чате что-то не поделили. Всю работу американец делал дома, в качестве личной инициативы. АНБ наложило на всё лапу секретности только по завершении, когда программер решил похвастаться своему боссу.

- Ты хочешь сказать, что этот твой приятель может нам сбросить эти разработки? - Надей, на мониторе, до этого молча и крайне заинтересованно слушавший Ладу, удивленно поднял брови?

- Что он за это хочет? - Дубровин сразу перешел к практической части вопроса.

- Ну, - Лада загадочно улыбнулась, посмотрев на Дубровина, - у него там кое-какие проблемы с вашими козлами. Если вы поможете их уладить - он готов это всё перебросить.

Войдан вопросительно посмотрел на Дубровина.

- Я поговорю с Озеровым, у него, кажется, есть кто-то в Новосибирске. Если этот парень только не пытался похитить коды запуска баллистических ракет, то, думаю, мы его отмажем.

Выслушав ситуацию хакера, Дубровин твёрдо обещал помочь разрулить проблемы Новосибирского «Смита» - под этим ником его знала Лада, а тот в свою очередь поделился программой, цены которой по видимости и не представлял. Московская Правь помогла с оборудованием, и оставалось только его разместить, в квартире придурковатого старого маразматика, проживающем на последнем, как он думал этаже.

Академиков Войдан не любил, хотя не любил - это было немного не то слово. Он их просто глубоко презирал - как, собственно, и сами они друг друга. Будучи еще студентом Олегом Власовым, Войдан как и все студенты с большим пиететом относился к академическим и прочим регалиям, пока однажды один его немолодой уже преподаватель не поведал группе будущих хирургов историю как лечил себя от аппендицита Василий Колесов - русский абдоминальный хирург еще старой школы, ученый с мировым именем, сделавший его как раз на исследовании проблемы острого аппендицита и связанных с ним осложнений. Когда Колесов поставил однажды этот диагноз себе и под дверями его кабинета выстроилась целая очередь учеников-академиков, рвавшихся спасти его лично - доктор чуть ли не в пижаме драпал от них из окна, пробираясь к вокзалу. Там он сел на электричку, вышел на первом попавшемся полустанке и как рядовой советский гражданин с болящим животиком пошел в местную поликлинику - где его от академиков и спасли. А другого академика - господина Королева - академики зарезали.

И таких историй у Войдана была масса, самой грустной из которых была история про директора станции техобслуживания ВАЗа - очень важной фигуры по советским понятиям. Мужик возглавлял ВАЗ в родном городе Войдана и был фигурой достаточно известной, потому когда попал в больничку - его все сразу узнали и стали спорить кто будет спасать ибо за спасение, причиталось по меньшей мере пожизненное техобслуживание лайбы оперировавшего операцию профессора. Лайбы были у всех, и потому у съехавшейся на консилиум профессуры возник конфликт, плавно перешедший в выкрики матом и далее в рукоприкладство и таскание друг друга за волосы. Спор длился часа четыре, и битва докатилась даже до операционной, откуда ученые мужи друг друга выпихивали. Но операция так и не началась, ибо больной умер.

Ветер принес глухой металлический щелчок. Замок на двери. Очевидно убиравшаяся в квартире консьержка вышла. Перебросив через перила сумку с оборудованием, Войдан прыжком перелетел следом, мгновенно распластавшись на полу. Выждав несколько минут Войдан подполз к окну, бросив короткий взгляд на свое отражение в стекле.

Надев тонкие кожаные перчатки Войдан зажал в зубах тонкий фонарик и достал стеклорез. Укрепив на окне присоски, Войдан присоединил к ним раздвижной штатив, выставив достаточный для свободной работы радиус. Алмаз с треском впился в гладкую холодную поверхность, оставляя за собой сверкающую полосу надреза.

Войдан взялся за рукоятку и с легким хлопком вырезанный круг стекла упал на тут же подставленную ладонь. Прислушался. Ни в квартире, ни на улице не было никаких признаков движения. Выплюнув фонарик в ладонь, Войдан протянул руку в образовавшееся отверстие. Свет отразился от пластин сигнализации, закрепленных на раме и тонкой полоской обегающих окно.

Достав из сумки пару зажимов, Войдан затаив дыхание подключил клеммы к выступающим головкам никелированных винтов. Прислушался. Ничего не происходило. За спиной, по-прежнему дул холодный ветер, принося выхлоп снующих далеко внизу машин. Открыв балконную дверь Войдан словно тень, проскользнул в комнату. Медленно обвел фонариком помещение. Через десять минут все блоки были установлены так, чтобы в ближайшие десять лет никто бы их не обнаружил.

После того, как он покинул квартиру, и просунув руку закрыл опять окно, Войдан обмазал край вырезанного стекла специальным клеем и острожно вставил его в вырез, совместив плоскости. Отличная работа подумал он, сняв присоски. Радиус надреза можно было увидеть только через сильную лупу.

Со скоростью света инфракрасные волны, которые нельзя было запеленговать, проделывали сверхкороткий по их меркам путь от высотки с засекреченным этажом, к ретранслятору, спрятанному на крыше соседнего здания. Там сигналы записывались на жесткий диск, усиливались и уже пакетами снова отправлялись в путь.

Он лежал к антенне, спрятанной под пластиковым кожухом на крыше стоящего в двух километрах микроавтобуса. Это был неброский, лишенный окон «Фольксваген», по бортам которого красовались короткие рекламные тексты. Из них следовало, что автобус перевозил мебель и был готов откликнуться на зов любого, позвонившего по указанному на каждом борту телефону. Однако вместо дюжих мебельщиков внутри фургона сидела хрупкая Лада в глухих наушниках и в окружении целых стеллажей самой разной электроники. Саму машину и начинку пригнали люди из Зеленогорской Прави. Такая передвижная техника проходила по их разряду ответственности для Прави.

Группа работала в машине и снимала информацию уже пятый день. Программа работала отлично, но был один нюанс. В запись попали голоса сотен людей. Прослушивать, что сказали все, было бессмысленно. Нужен был голос главного - хозяина. Выяснить кто это, как оказалось, было делом не простым. Конечный, очищенный от шумов и помех аудиофайл, выдавал голоса без интонаций и эмоций. Голоса были как у роботов. Накладываясь друг на друга, они давали совершенно запутанную абракадабру слов. Прослушивала в основном Лада, находясь в фургоне.

Дубровин, переодетый в подобающий случаю комбинезон изображал сидящего за рулем водителя, а затянутый в такой же наряд Войдан расположился неподалеку на скамейке, со скучающим видом разглядывая подъезд напротив. Всё было так обыденно и настолько похоже на правду, что сидящие у подъезда пенсионерки уже около получаса напряженно обсуждали - кто, что и куда собрался перевозить? Сверхчуткий слух бояра внимательно следил за захватывающими перипетиями разговора.

Пенсионерки начали с обсуждения социализма, при котором им, по их мнению, жилось очень неплохо, ибо нихрена не нужно было делать. Потом вскользь обменявшись вопросами по поводу мебельного фургона, бабушки вспомнили Горбачева, обругали последними словами Ельцина и похвалили ГКЧП. Далее они опять повернули головы к «Фольксвагену» и сразу перешли к разговору о Глазине - последней, по их мнению, надежде пенсионеров. Судя по всему бабушки понятия не имели о находящемся неподалеку пентхаузе этого борца за права пролетариата, с продажи которого можно было столетие выплачивать пенсии пришибленному пролетариату микрорайона.

Увидев незаметный знак Дубровина, Войдан встал и отправился к нему в кабину.

- Всё?

Дубровин кивнул, включая зажигание:

- Да.

Автобус тронулся, выворачивая из двора на улицу.

- Почему так долго? Бабки уже вопросы друг другу задавать начали.

Войдан это парировал

- Мы уже весь район объехали, нас везде уже могут вспомнить. Придётся, везде как можно больше тянуть время.

«Фольксваген» нырнул в пустое пространство, образовавшееся между машинами и чуть не столкнулся с внезапно увеличившей скорость BMW с тонированными стеклами.

- Не, вот урод, блин! - вырвалось у Дубровина. До упора утопив педаль в пол, он резко набрал скорость, избегая столкновения. Автобус рванулся вперед, вдавив Войдана в сиденье:

- Ну, ни хрена себе!

В качестве ответа Дубровин использовал в основном нецензурную лексику, пользуясь отсутствием в кабине Лады.

Войдан начал обдумывать, где остановиться, чтобы перейти к Ладе и подробнее узнать, что там с расшифровкой.

Их начал обгонять тот самый черный BMW. Сровнявшись с автобусом, он опустил стекла, показав сидевших на передних сидениях двух толстых бритых типов. Водитель увлеченно ковырял в носу а пассажир, высунув лоснящуюся разъяренную морду в окно махал рукой Дубровину, не то приказывая остановиться, не то изображая, что он с ним сейчас сделает. Затем BMW резко их обогнал и оставив на асфальте дымящуюся полосу резины остановился. Дубровин затормозил.

Не обращая внимания на вывалившуюся из BMW пару больших приматов, Войдан открыл боковую дверь фургона. На пороге появилась Лада, придерживающая ушибленную руку - когда Дубровин резко набрал скорость, она слетела с кресла и здорово стукнулась об стеллажи с электроникой. Предвидя её комментарии в адрес Дубровина, Войдан в двух словах объяснил ей ситуацию. Не долго думая, Лада словно разъяренная кошка пошла разбираться с обидчиками. Войдан не торопясь двинулся следом.

Пацаны из BMW с недоумением уставились на несущуюся к ним девушку, не обращая никакого внимания на Войдана. Спокойно подойдя к тому, что был поближе, Войдан, молча, взглянул на Ладу. Получив одобрительный кивок, он мощно схватил мужика за шиворот и швырнул через крыши нескольких автомобилей. Что с ним стало Войдан не проследил, ибо уже легонько бил мордой о столб второго, после каждого удара посматривая на Ладу. Получив, второй одобрительный кивок он отпустил пацана, тут же рухнувшего как мешок со свинцом. Взяв Ладу под локоть, он помог ей забраться в машину. Надо приземлять зарвавшихся уродов. Маленькое дело, но и его нужно было время от времени делать, считали и Лада и Войдан.

- Куда теперь, - давясь от смеха, спросил наблюдавший за показательной экзекуцией Дубровин.

- На базу - ответила Лада - я уже вычислила голос хозяина, сфокусировала расшифровку на предположительно том объёме, где у него кабинет и успела кое-что послушать. Теперь у нас есть куча информации.

На базе, речи хозяина секретного этажа слушали вместе, выделяя самые интересные куски, вычислили голоса его помошников, все остальные голоса отсекались. Постепенно складывалась картина. За неделю с момента начала записей, главный, которого звали Аркадий Семёнович и ещё как-то непонятно, был на этаже каждый день от трёх до шести часов, но в разное время. Судя по всему, даже из того, что группа поняла в разговорах, сильные мира сего были просителями в этом кабинете. Наряду с этими обычными встречами, там шла подготовка к чему-то очень важному. То и дело звучало слово экура-ме ещё целый ряд непонятных слов, давались какие-то указания. Очень многое было непонятно, но всё вместе почему-то создавало ощущение чего-то надвигающегося, чего-то недоброго. Не зря Надей так торопил их.

Файл с голосом хозяина этажа, который удалось отделить от других голосов, после окончательной очистки был переслан Надею. Через пару часов, он вышел на связь и озабоченным голосом сказал

- Многое чего мне ещё понятно, но ясно одно нам срочно нужно собраться, всем. Время не ждёт. Более того я пригласил Озерова, а вас Николай, он обратился к Дубровину, прошу связаться с Абреновичем и уговорить его приехать ко мне. Думаю, без него мы не разберёмся. Оборудование на высотке деактивируйте, его вот вот засекут. Они не должны выйти на нас.

Лада и Войдан расстроено выслушали последнее указание. С таким трудом всё поставили, отладили, но возражать не стали. Если Надей говорил, значит, на то были очень веские основания.

Ранним утром фургончик был уже на Котельнической, около высотки. Запросили последние файлы, получили на сервер в машине, и Лада отправила команду в систему, на деактивацию, что означало то, что все блоки системы запустят прогу, которая буквально выжгет все их внутренности. Никаких следов, кроме коробочек.

Уже подъезжая к базе, слушая последние записи, Лада услышала, как помошник хозяина - Аркадия Семёновича, давал указания охране просканировать все верхние этажи дома на предмет чужой электроники.

После обеда, их вез в аэропорт человек из Прави.

Войдан, Лада и Дубровин, были удивлены предложением Надея, оставив вещи, сразу собраться в него в кабинете - обычно он никогда не начинал никаких разговоров, пока гости не отдохнут с дороги. Видимо, ситуация была неординарная.

Войдан появился последним. Надей, склонившись над чертежами известного им здания, внимательно слушал пояснения Лады, а Дубровин как со старым знакомым, не спеша, разговаривал с каким-то невысоким шатеном, сидящим рядом на диване и по ходу, с энтузиазмом, расправляющимся с маленькой баночкой мёда. Тут же был и Озеров, пытающийся одновременно слушать и Ладу, и собеседника Дубровина, увлеченно рассказывающего об аннунаках. Озерова Войдан уже видел один раз до этого и был знаком.

- Вот и прекрасно, теперь все в сборе, - приветствовал Войдана Надей, - Войдан, познакомься, - это Леонид Андреевич, - Надей представил ему шатена, - Леонид Андреевич, это - Войдан.

Абренович встал и пожал протянутую руку Войдана, после чего Войдан поздоровавшись с Озеровым, легко передвинул к столу диван с не успевшим встать Дубровиным. Напротив, на таком же диване разместились Надей, Лада и Озеров.

- Как ты догадываешься, - начал Надей, мы тут времени зря не теряли, - Надей обвел взглядом Озерова и Абреновича, - Как только я начал получать от Лады пакеты аудиофайлов, мы сразу приступили к анализу новых данных.

Понимая, что сами не справится, Надей и Озеров подключили к работе несколько известных им специалистов по математической лингвистике - тех, которым можно было доверять. Кроме того, занятые анализом диалогов люди вряд ли могли представить себе всю схему взаимосвязей всех фигурирующих в аудиофайле лиц. Работа была сделана чуть ли не в режиме реального времени, что для подобных задач являлось беспрецедентным. Тем не менее, эта работа была проделана именно так. Каждый выполнял свою часть задачи и передавал следующему участнику, тот - другому и так далее, пока данные не попадали, к Надею и Озерову, который находился у Надея, последние несколько дней, с тех пор как началась работа с высоткой.

Результат был ошеломительным. Чем больше они с ними знакомились - тем сильнее приходили в удивление. Удивление, граничащее с ужасом.

Похоже, просителями к «Аркадию Семеновичу», как гости называли хозяина этажа, ходили, чуть ли не все ключевые фигуры россиянской федерации. Озеров достаточно быстро выстроил схему внутренних взаимосвязей «Аркадия Семеновича», которого его люди иногда называли «энши Гамеш». Получалось, что через систему доверенных людей этот «энши Гамеш» практически управлял целой страной. Что это был за «Аркадий Семенович», Озеров, как оказалось, знал, точнее знал о существовании такой номенклатурной птицы, достаточно высокого полёта, непотопляемого при всех режимах. Но почему его называли «энши Гамеш»? За разъяснением обратились к Абренович. Похоже, только он мог что-то сказать по этому поводу.

Будучи практиком и во многом скептиком, с уважением относясь к Надею и серьезно воспринимая рисуемую им картину мира, Озеров, тем не менее, еще несколько недель назад никогда не поверил бы в то, что Россией уже много лет управляет какая-то тайная оккультная секта с Ближнего Востока. Но своим ушами слушая переговоры, добытые Войданом в том странном здании, сверяя с другими, полученными в последние недели данными и сопоставляя их, с существованием посреди страны, на Красной Площади, самого настоящего зиккурата, Озеров был в ужасе: предположения, казавшиеся плодом больного воображения, были самой настоящей правдой!

- Что ты можешь к этому добавить? - спросил Надей Войдана.

Войдан практически дословно пересказал услышанный им в небоскребе диалог - естественно, не называя по именам его участников. Эту проблему Надей решил быстро, хотя и частично. Он попросил Ладу и Озерова поочередно проиграть образцы голосов посетителей кабинета «Аркадия Семеновича». Хотя голоса говоривших были больше похожи на голоса роботов, Войдан без труда сразу узнал голос человека, именуемого «энши Гамеш» и «Аркадий Семенович», но голос его собеседника он не смог идентифицировать.

- Жаль, конечно, покачал головой Надей. Мне кажется, что этот диалог - один из самых главных, самых ценных. Сами Боги послали тебя туда в нужный час. Меня самого терзали предчувствия. Перед этим во сне ко мне приходил Огнеслав и просил торопиться. Что вы думаете, Сергей Геннадьевич?

Немного поколебавшись, Озеров чётко обрисовал своё видение:

- Не берусь ничего утверждать, но собеседник «Аркадия Ивановича» был в Ираке. Речь шла о каком-то очень важном предмете, о том, что он пропал в Сирии. Затем после ухода собеседника мы из разговора «Аркадия Ивановича» с помощниками, понимаем, что предмет на самом деле ему доставлен. Затем после ухода собеседника, «Аркадий Иванович» называет предмет эшкиураэмэ. Что это такое понятия не имею.

Закончив, Озеров обвёл всех вопросительным взглядом.

В обсуждение вмешался Абренович.

- Думаю, мне известен этот термин. Из-за какой-то ошибки ваших фильтров шумоподавления искажена дикция. Поэтому, речь наверняка идёт об Экура-Ме.

Абренович сделал паузу.

Все ожидали продолжения.

- Экура-Ме или «Проход Демонов» из персидских анналов - сказал Надей. Полагаю, речь идет о некоем портале. Как вы думаете, Леонид Андреевич?

- Именно так, - подтвердил, выглядевший ошеломлённым, Абренович.

- Простите! Я не могу прийти в себя. Никогда не думал, что на этом языке говорят ещё на земле. Что я смогу его реально услышать. Он действительно похож на древнеассирийский, но это другой язык, вавилонский.

Пробормотал профессор.

- Что за портал? - спросил Озеров, - Неужели нечто по типу «Звездных Врат».

Он намерено привел в пример этот атрибут из известного фантастического телесериала, поскольку само слово «портал» казалось ему фантастикой.

- Не думаю, - совершенно серьезно ответил Абренович, - в фильме Врата выполнены в виде огромной круглой штуки, которую можно поднять только краном. «Проход Демонов» - это артефакт много меньшего размера. Он достаточно мал чтобы его могли перенести несколько воинов, возможно - даже один человек. В конце концов, персы ведь смогли вынести этот объект из зиккурата.

Далее Абренович быстро ещё раз напомнил легенду про «спецназ» царя Кира, похитивший главную святыню аннунаков.

- Кажется, я начинаю понимать, при чем тут Ирак, - задумчиво произнес Озеров.

Потом встал и извинившись вышел в другую комнату, пояснив:

- Мне нужно сделать пару звонков, и думаю через час, максимум - два, я смогу поделиться с вами весьма интересной информацией.

С этими словами он ушел.

- Я могу еще раз послушать аннунаков? - спросил Абренович.

Надей понял его с полуслова - Леонид Андреевич имел в виду файлы, нераспознанные ни Ладой, ни лингвистами. Это был странный набор квакающих звуков, которые сначала были расценены как шумы и чуть не отправились в корзину. Несколько раз, прокрутив запись, Абренович предположил, что это слова, религиозные мантры, которые аннунаки говорят на своем языке. Лада быстро подтвердила его предположение, сравнив на компьютере голос «Аркадия Семеновича» и низкие инфернальные звуки, напоминающие пение небольшого хора: программа утверждала, что голос «энши Гамеша» был одной из составных частей того, что всеми воспринималось как шумы, похожие на хоровое пение.

Быстро разобравшись с другими непонятными звуками и соединив их в файл, Лада затем сбросила их на свой плеер и вручила его Леониду Андреевичу. Водрузив на голову массивные наушники и включив звук на полную мощность, он некоторое время слушал запись, гоняя её из конца в конец. Потом встал, и явно полностью выпав из бытия, стал напряженно ходить по комнате, бормоча какие-то слова и периодически наталкиваясь на мебель. Его крайне сосредоточенное раскрасневшееся лицо то вспыхивало озарением, то искажалось мимикой расстройства сильного напряжения. Он снова и снова надевал наушники и не замечая никого производил какую-то очень напряжённую умственную работу.

Поговорив еще немного с Войданом и Дубровиным, Надей предложил им спуститься в гостиную, а сам Надей остался с Леонидом Андреевичем - он настолько был погружен в себя, что его страшно было оставлять одного.

Спустившись вниз, Войдан и Дубровин расположились в креслах, включив телевизор. Там шёл очередной агитпроп, называемый в россиянской федерации новостями:

- Сначала коротко о том, что мы хотим, - говорил в телевизоре какой-то уполномоченный непонятно кем человек, - Мы хотим видеть Россию демократической страной с развитыми экономическими институтами. Кто-то хочет этого из лучших побуждений, а кто-то по рациональным причинам, поскольку новейшая история показывает, что сложно устроенное общество более эффективно, чем вертикально интегрированное. У нас есть представление о скорости этих процессов. Такая огромная система как наша страна не терпит резких движений. Мы не просто за демократию. Мы за суверенитет Российской Федерации…

Хотя по виду, этому непонятно кем уполномоченному человеку, впору было говорить о суверенитете Чечни, он долго и нудно рассказывал про россиянскую федерацию, пока Дубровину не надоело. Он собирался уйти на другой канал, когда на экране появился Римаков. Дубровин плохо знал и даже не запоминал морды россиянских марионеток, носящих по Кремлю бумажки, но мэра Москвы Полянкина, уральского губернатора Осселя и еще несколько реальных персонажей он знал. Среди них был и глава Торгово-Промышленного Союза Римаков, бывший и министром, а до этого руководивший ещё и спецслужбой.

При звуках его голоса Войдан вскочил, словно пораженный громом:

- Точно! Это он!

- Кто он? - не сразу понял Дубровин.

- Он - это тот, который говорил с «Аркадием Ивановичем», докладывая ему про Ирак.

Волнение Войдана мгновенно передалось Дубровину, тут же начавшего звонить Надею. Он быстро спустился, приведя с собой Леонида Андреевича. Тот всё еще был в наушниках и скорее всего даже не понимал, что он уже не в кабинете. Придя в гостиную, он с удивлением обнаружил, что там нет его дивана и его баночки меда, некоторое время, озабоченно глядя по сторонам.

Еще чуть позже появился Озеров, которого быстро ввели в курс дела. Он уже успел напрячь некоторых своих знакомых в Москве, попросив срочно узнать кто из более или менее значительных фигур россиянской федерации, в течении последнего месяца, вылетал в Сирию. Естественно, одной базы данных на эти полеты не существовало - каждое ведомство, посылало туда своих людей, не ставя в известность другие ведомства. Еще, как правило, на своих же самолетах. Потому подключать пришлось многих, проверяя передвижения фигур из МВД, ФСБ, МЧС и прочих аналогичных и не очень контор.

Уже находясь в гостиной, Озеров всё еще продолжал принимать звонки, методично пополняя принесенный список. В результате общего обсуждения почти все фигурирующие там фамилии были вычеркнуты, ведь интересующий их человек должен был быть настолько серьезным, что, судя по услышанному Войданом разговору, речь шла о возможном назначении этого человека президентом. Хотя у Надея было и несколько другое мнение:

- Сергей Геннадьевич, вы так и не поняли до конца, что такое россиянская федерация! - улыбнулся он Озерову. - Я не удивлюсь, если через пару лет на место нынешнего «преемника» предложат такое, что рядом с ним тот же Лупоглазьев будет Марлоном Брандо.

Тут зазвонил телефон Озерова.

Выслушав короткий доклад, он бросил трубку на стол:

- Уже всё так. Максим Евгеньевич был в Си рии. Был как раз в интересующий нас промежуток времени. Его туда доставлял спецсамолет МСЧ, не проходящий ни по каким базам. Какой-то секретный самолет - без бортового номера.

- Прямо самолет-призрак, - пошутил Дубровин.

И действительно, напряжение спало, поскольку всё становилось на свои места, схема приобретала полностью законченную форму.

Не принимавший никакого участия в происходящем Леонид Андреевич вдруг сбросил с головы наушники. Некоторое время он удивленно озирался по сторонам, видимо не совсем понимая, как переместился из кабинета в гостиную. Однако такие мелочи Леонида Андреевича не сильно интересовали: он сделал открытие!

Возбужденно, словно пересказывающий увиденное, ребенок, он начал сыпать понятиями и терминами, не больше чем на половину понятными Надею и бывшими абсолютной абракадаброй для остальных присутствующих.

Подобными диалогами постоянно обменивались Лада с Дубровиным, потому привыкший к ним Войдан терпеливо ждал, когда Леонид Андреевич перейдет к делу. Единственное что Войдан понял из всей полилингвистической мешанины - Абренович смог что-то понять в языке на записях.

Когда Леонид Андреевич наконец выговорился, Надей понимающе кивнул, спросив:

- Неужели вам удалось понять, о чем аннунаки говорили между собой?

- Не совсем, - начал скромно оправдываться Абренович, - мне еще предстоит очень много работы, но я уловил ключ. И общий смысл разговоров я, несомненно, уловил. «Проход Демонов» или Экура-Ме, как они его называют - уже в Москве. Более того, как я понял оно в этом здании в специальной комнате рядом с кабинетом «энши Гамеша». Энкура-Ме, как и говорилось в источниках, разрушен его хотят восстановить. Часть услышанных нами пений я бы истолковал как оккультные заклинания жрецов, видимо работавших с артефактом.

- То есть они хотят его запустить? - уточнил Дубровин.

- Не запустить, а скорее собрать, срастив найденные части и…

- Открыть? - продолжил его мысль Надей.

- Да, именно так. Как только «Проход Демонов» будет восстановлен - он станет выполнять какую-то важную функцию. Как он работает, мне пока не до конца понятно, но, судя по молитвам аннуаков, они многого ожидают.

- И когда? - практически одновременно сказали Войдан и Дубровин.

- Судя по терминам, в ближайшее новолуние. Мне нужно, конечно, свериться еще с шумерскими календарями, но это судя по сегодняшней фазе Луны, не более трёх дней.

Наступила долгая пауза. Нельзя было сказать, что эта новость была хорошей. Они были еще только в середине пути, еще очень многое предстояло выяснить, но неумолимо движущаяся по орбите Луна отводила им на всё про все не более трех дней.

Глава 18.

Даже для самой высшей номенклатуры бывшей КПСС было нонсенсом постоянно работать у себя в доме, но Гамеш всё время нахождения на посту поступал именно так. Собственно, это место, как и эту страну Гамеш никогда не считал своим домом - это была одна из его резиденций, как принято говорить во вне, или просто жилищ - как он и предпочитал называть их сам.

Жилищ было много - начиная от закрытой номенклатурной дачи в Новоогарево и заканчивая небольшим особняком в Бочаровом Ручье. Последний Гамеш посещал крайне редко, по крайней необходимости, поскольку это место, как и вообще побережье Черного Моря очень не любил - сюда практически не распространялась сила Наинны, что чувствовал на себе любой из аннунаков. Своих детей и женщин - самых уязвимых членов своего народа - они вообще не привозили в такие проклятые места. А вот авдов, тех, которых контролировал нахаш, нужно было вывозить туда, для разгрузки, а то их мозги могли спечься. Такое поначалу случилось. Тот, которого положили терафимом в главный зиккурат, так и спёкся, всего за три года.

Но это место, где сейчас находился Гамеш, было благословенным. Оно находилось в низовьях Волги, там, где некогда стоял Саркел и откуда столетиями управлялись находящиеся вокруг территории варваров. Много воды в Ефрате утекло с тех пор, многое здесь произошло и эти края одно время пришлось оставить. Но при первой возможности аннунаки поспешили сюда вернуться, на этот раз - уже навеки.

Стоя у окна своего кабинета Гамеш с наслаждением рассматривал открывающийся отсюда вид на свою усадьбу. Она занимала около трёх гектаров, что чуть более превосходило стандарт номенклатурного статуса «Аркадия Семеновича», но не сильно бросалось в глаза. Современные правила игры, установленные соплеменниками Гамеша, позволяли номенклатуре играть в «бизнесменов», со всеми вытекающего из этого приятного последствиями. А старый механизм, созданный в самом начале себя не оправдал.

Как советский охлос, изредка выезжающий за границу, сравнивал свою жизнь с охлосом Запада, так и советские партаппаратчики сравнивали свою жизнь с элитами Запада. Сравнения были не в пользу СССР - наивные партийные бонзы, ведь, в самом деле, считали себя «элитой», считали, что они здесь чем-то управляют. Ха!

Тем не менее, уже при отце Гамеша, которому семьи доверили пост правителя анунаков и Главного Жреца - энши, перешедший сейчас к Гамешу, номенклатура начала отбиваться от рук: появились связи с местными цеховиками, с наркоторговцами, с торговцами оружием по всему миру. Плюс игры с экспортом-импортом, набивавшие валютой карманы высших управленцев в КПСС. Поначалу аннунаков это устраивало, поскольку появился лишний механизм контроля над слугами: стоило тому или иному секретарю отбиться от рук - уже не нужны были показательные съезды с разгромами троцкистов, достаточно было просто завести на человечка уголовное дело. Одно не учел отец Гамеша, да пребудет его дух с Наинной - жадность авд. Красть стали все и столько, что какой-либо контроль становился бессмысленным. Поэтому в 4…07 году от прихода Наинны, или в 1991-м по летоисчислению для авд, СССР развалился. Чтобы не потерять здесь всё, пришлось многое менять. Хотите капитализма? Нате вам капитализм.

На самом деле в управлении изменилось мало, разве что появилась новая прослойка между слугами и охлосом - олигархи.

Хе-хе, - при одной мысли об этих выкормышах комсомола Гамеш не смог сдержать смешка.

Слуги анунаков получили приказ уйти в тень, выставив вместо себя новое поколение «эффективных менеджеров» и владельцев футбольных клубов. И это было хорошо, поскольку тем самым тень, в которой скрывались сами аннунаки, была ещё более густой. Они с ней сливались, становясь практически неразличимы. И если раньше особо ретивые слуги в НКВД и КГБ, копавшие под конкурентов из других кланов, периодически натыкались на управляющие страной нити - звонки в «высокие» кабинеты и личные просьбы, то теперь всем управляли деньги, медиа и политика, позволяя манипулировать куклами дистанционно. И это тоже было хорошо, ибо хорошие, ретивые слуги - большая редкость среди авд, и лишать их жизни за излишнюю ретивость было нецелесообразно.

Тихо, как умеют ходить только аннунаки, в кабинет вошел руф, сообщив, что внизу уже закончили работу.

Внизу был бассейн, каждое полнолуние наполняемый водой из Тигра. Её доставляли сюда из Ирака танкерами, очень сложными путями, складируя в выполненные в виде нефтеналивных хранилищ гигантские танки в порту. Эта вода, которую не всегда могли получать Главные Жрецы в этой стране раньше, придавала сил при работе с бесконечными знаниями, усиливала ману Гамеша. Это тоже было одно из преимуществ «капитализма»: частная нефтяная компания, частная же охрана и небольшой частный флот. Кому и какое дело, что в танкерах вместо нефти - вода из священного Тигра? Тигра, выбранным для строительства города самим Наинной?

В системе социализма это было делать сложно, обставляя подобные доставки под океанариумы, под хранилища на случай войны и прочие глупости. Целых пять аннунаков контролировали эту систему, курируя своих людей в КГБ, Армии и Минфлоте. Только важность ритуала оправдывало такое расточительство своих сил. Пять человек! Пять человек могут управлять областью. Не такой, конечно, большой как Питер с областью, ибо там следило за слугами целых семь человек, два из которых были игиги - хранители.

Мало, очень мало стало рождаться среди нас игигов, - подумал Гамеш, сокрушенно глядя вслед удаляющемуся руфу.

Хрупкой фигурой и мягкими, утонченными движениями он больше напоминал не воина, а юношу. Но в этом слабом на вид теле таилась страшная сила, которой избранных аннунаков наделял Наинна. Этот один мальчик при желании мог голыми руками перебить небольшой отряд авд, осмелившихся взбунтоваться против господ - сыновей Лунного Неба. И так раньше и было. Но увы, - сейчас пришли другие времена, времена когда прямого убийства следует избегать всеми силами. Истинная сила аннунаков - в тайне. Удастся ли её удержать, если игиги хоть раз открыто проявят свою силу? Если авды здесь и враги вовне, поймут, с кем имеют дело, увидят анунаков.

Гамеш спустился вниз. Сбросив парик, и халат подошел к краю бассейна. Он был до блеска отмыт и вновь наполнен священной влагой с берегов вавилонской реки, распространявшей дивный, ни с чем не сравнимый аромат гниющих водорослей. Искрящаяся, постоянно колеблющаяся поверхность отразила голого и совершенно лысого мужчину, с огромным, похожим на медузу животом и широко поставленными, выпученными как у лягушки глазами.

С точки зрения авд Гамеш был настоящим чудовищем, сходство которого с земноводным прослеживалось буквально во всем. Неестественно грушеобразное туловище настолько контрастировало с худыми икрами и руками, как будто принадлежало другому человеку. Их обтягивала вполне обычная как бы белая кожа, с возрастом покрывавшаяся коричневыми пятнами, особенно видимыми в ультрафиолетовом свете, делавшим аннунаков похожими на жаб.

Сходство довершали глаза - широко расставленные, очень выпуклые и двигающиеся независимо друг от друга. Огромного труда стоило аннунакам с детства выработать, а потом постоянно поддерживать навыки синхронного взгляда левым и правым глазом.

Однако необычным тело Гамеша было исключительно с точки зрения подданных. Сам себе он нравился, ибо такими были его прадеды и прадеды их прадедов. Таким был сошедший на Землю Наина.

Гамеш с наслаждением погрузился в тёплую воду. Это была живая вода, снимающая с тела пигментные пятна, раскрывающая поры и приводящая в порядок все секреторные системы кожи. Другую воду Гамеш не признавал.

Практически одним броском преодолев пятьдесят метров до другого края бассейна, Гамеш нырнул и выплыл на его середину, словно в невесомости зависнув на поверхности воды. О том, что он находится как раз в центре, было понятно по пришедшему в движение огромному мозаичному панно на потолке, выполненном в форме купола.

Панно выкладывал художник под руководством жреца-анунака, в совершенстве владеющего древними тайнами мастерства. В мире авд он был вице-президентом Академии Художеств, но главное его дело было следить, чтобы священный ритуал наполнял окружающие анунаков вещи. Несколько сот их, живущих в этой стране, должны были помнить кто они и откуда.

Каждая плитка панно преломляла свет под свойственным только ей особым углом. В результате из разных точек зала был виден разный рисунок. С боков - странный, непонятный для посторенних восточный орнамент и нечто, напоминающее сюрреалистичное полотно Босха, если смотреть со дна бассейна, куда раз в месяц, допускалась убирающая грязь, прислуга. Но здесь, в центре водной поверхности мозаика трансформировалась в картину нисхождения Наинны с неба.

Тысячи лет назад на Небе была битва, где побежденный другими богами, Наинна сын Ану, укрылся в священных с того времени камышах Тигра, залечивая свои раны. Согласно преданию именно там он встретил полюбившую его дочь местного племенного вождя. Их сына, ставшего основателем рода аннунаков, Наинна поставил во главе всех народов Вавилона - города, в один день воздвигнутого Наинной на берегу Тигра и ставшего его столицей. Потом Наинна в огне вознесся на небо, оставив на земле сына править от своего имени и только изредка посещая город. Он давал дух жизни новым правителям, которых рожали избранные из анунаков женщины.

И тысячи лет стоял Вавилон, наводя ужас на авд, пока не пришли гнусные персы. Воспользовавшись черной магией и отсутствием на земле Наинны, дней закрытого Лунного Неба в Великом Зиккурате, эти бородатые отродья Ада, эти мерзкие немытые рыжие варвары разрушили священный город. Ужас тогда объял аннунаков, ибо магия персов была сильна, а орды - бесчисленны. Почти все анунаки погибли. Спас аннунаков небольшой, но очень сильный и живучий народ - один из многих, живших тогда в Вавилоне. Растворившись среди этого народа, аннунаки тайно покинули обреченный город, оставив персам на растерзание только своих слуг.

Сотни лет, назвавшие себя евреями аннунаки скитались с этим народом. Они подпитывали этот народ своими знаниями, а те подпитывали аннунаков своей жизненной силой. Тайный союз пошел евреям на пользу, но уже тысячи лет как не осталось среди них никого, кто помнил о том союзе. Для евреев аннунаки были такими же соплеменниками, только живущими, как правило, не в Израиле и владеющими баснословными состояниями, которые эти наивные синайские козопасы считали своими.

Аннунаки не разубеждали их в этой иллюзии, хотя государство Израиль стоял у них костью в горле. Не для того он был когда-то разрушен и стерт с лица земли. Кем будет «Аркадий Семенович», если все евреи отсюда уедут? Как он объяснит своё нахождение здесь? Как другие аннунаки будут аргументировать отказ вступать в браки вне своего круга? Да и внешность людей их народа мало похожа на русских. В любом народе Средиземноморья они могли бы затеряться с легкостью, но среди русских это невозможно. Хотя после появления Израиля такие варианты и рассматривались, вопрошали через терафима Наинну, ответ был один стереть Израиль.

Более того: еще сто лет назад ясновидящие предрекали, что русские несут смерть, что они сделают то, что не смогли до конца осуществить персы. За это их были перемолоты миллионы. Десятки миллионов. Но раз разом видения показывали, что от русских идет Зло, и с каждым годом это Зло становилось всё страшнее, всё опаснее. Но с другой стороны, именно русские создавали внешнюю оболочку, которая защищала анунаков. Когда в 30-х годах прошлого века предсказатель анунаков возвестил о грядущем походе немцев, пришлось спешно остановить программы сведения этого народа на нет. Ещё чуть-чуть, и немцы одержали бы верх. С тех пор, задача была в том, чтобы поддерживать равновестие. Не дать русским поднять голову и оставить их достаточно, чтобы они могли защить власть анунаков от внешних сил. Но всё равно, Гамеш, как и все из его племени, их ненавидел и боялся. Нет, нет, никогда эти авды не проснутся. Никогда, успокаивал себя Гамеш.

Москва давила свинцовым небом и бетонными джунглями. Если раньше Дубровин, когда был в Москве, то просто ощущал дискомфорт, то теперь он знал, что это Морок, который хотел его подавить, оглушить, заставить забыть себя, своё Я, хотел скрыть от него Свет Яра. Но если раньше Дубровин не знал, что Яр есть, то теперь он научился физически ощущать его.

Надей не объяснял им всего, что ему было открыто, но наметил четкий план действий, отклоняться от которого нельзя было ни на минуту, ибо минут этих, по словам Надея, оставалось крайне мало. Завтра всё должно было решиться. Сегодня же у них в руках будет ключ - почти полный план здания, в которое предстояло войти Войдану. Возможно - даже ценой своей жизни.

Встреча с автономным агентом московской Прави, была запланирована на Тверской, в ресторане со смешным названием «Ёлки-палки». Он всегда был переполнен и очень часто совершенно чужие люди садились там за один столик. Если за ними кто-то следил, то контакт в таком месте не должен был вызвать никаких подозрений. Автономный агент работал в структуре ведавшей очень большими тайнами. За сотрудниками структуры тщательно следила внутренняя безопасность этой конторы, и сотрудники должны были докладывать обо всех своих контактах, маршрутах. Поэтому встреча могла состояться только здесь.

Схема встречи была такова: ровно в 13.32 нужно было подойти к кассе с подносом, поэтому Войдан и Дубровин заняли места в разных кассах. Тот, кто подошел бы в этот момент, должен был быть предположительно агент. Для дальнейшего опознания у агента должен был быть особый знак - знак Солнца.

Дубровин выбрал себе мясо кролика, смешал с болгарским перцем базиликом и передал одному из поваров, сновавших вокруг огромной сковородки. Прямо на глазах они жарили до заказанной готовности тот или иной сырой набор, поданный для готовки клиентом. Повар как будто бы танцевал, перекладывая деревянным ножом набор Дубровина, и через три минуты блюдо было готово.

Войдан выбрал кусочки говядины. Они положили гарниром горячий рис и взяли по стакану апельсинового сока. В 13.32 они подошли к кассе. За ними тут же встал молодой человек в строгом костюме, с виду похожий на клерка многочисленных фирм и россиянских учреждений. В этот момент у клерка зазвонил телефон. Когда он его доставал он как бы случайно показал засветившийся экран, стоящим рядом, Войдану и Дубровину. На экране с каждым звонком крутилось желтое солнышко по часовой стрелке и испускало лучики. Это был агент.

Войдан достал кошелек, на котором в углу тоже было такое же изображение Солнца - металлический значок в виде солнца. Обмен знаками состоялся. Оставался пароль.

- Если кто-то займет за вами - скажите, что я отошел на 35 секунд.

Это был условный сигнал агента, в задачу которого входили поиски подробного плана интересующей их высотки.

Войдан ответил условной фразой и вместе, словно незнакомые посторонние люди они сели за только что освободившийся столик, куда уже направился Дубровин. За столом они перебросились несколькими ничего не значащими для окружающих фразами, понять которые можно было только посвященным.

В выбранном для встречи ресторане почти всегда стоял невообразимый гул - от посетителей не было отбоя. Как бывший сотрудник ФАПСИ Дубровин знал, что прослушка таких мест крайне затруднительна. Знали это и другие люди, потому «Ёлки-палки» был излюбленным местом тайных встреч представителей различных кремлевских кланов - о чем они здесь договаривались, можно было узнать, разве что читая по губам. Тем не менее, наличие среди посетителей соглядатаев, из тех или иных структур, нельзя было сбрасывать со счетов, и разговор велся на условном языке, понятным только Дубровину, Войдану и Гостомыслу.

Агента звали Гостомысл. Но изображая незнакомых людей, никто из присутствующих, не называл друг друга по именам и для любого из находящихся рядом случайных или неслучайный посетителей, Гостомысл был обычным клерком.

От него был получен мини-диск, содержащий всю необходимую информацию по зданию со штаб-квартирой аннунаков. То, что там были именно аннунаки, а не какие-то другие, связанные сними люди, Надей и вместе с ним все участники завтрашней операции знали уже наверняка.

Вознеся вечернюю молитву Наинне, Гамеш подошел к огромному в пол стены окну, открывавшем панораму его, Гамеша города. Скоро его народу будет принадлежать и вся эта планета ибо близился обряд Открытия Врат.

Управлять этим миром было очень сложно. Он стал сегодня намного больше. Он весь был пронизан «жучками», аналитиками. Сейчас еще появились эти проклятые компьютеры. Их процессоры странно вели себя в присутствии соплеменников Гамеша, реагируя скачками на биополе аннунаков. Ясновидцами было предсказано появление этих демонических машин, потому они были встречены во всеоружии.

Разработчики этого порождения Тьмы в Советском Союзе всячески преследовались и шельмовались, самых преуспевших, пришлось даже на время изолировать. В итоге в СССР компьютеров почти не было, а если и были - то работали на иных, безопасных для аннунаков принципах.

К сожалению, мир был больше чем СССР и там, за его пределами он всё больше и больше менялся и от старой стратегии, пришлось отказаться. Вычислительная техника хлынула в страну потоком, который уже было невозможно контролировать.

Но человек как таковой остался прежним. Древние методы управления людьми, которыми в совершенстве владели Гамеш и представители их семей, были обретены еще в незапамятные времена. Времена, когда Наинна посещал эту Землю. Эти методы в синтезе с бесконечным знанием позволяли держать ситуацию под контролем, хотя бывали и печальные сбои, самым страшным из которых была история с Горбачевым.

В далеком монархическом и недавнем советском прошлом управление властной пирамидой не вызывало никаких сложностей. На её вершине стоял один человек, волю которого целиком и полностью мог подчинить себе нахаш - маг, способный вторгаться в сознание восприимчивых к этому людей. Таких людей, из авдов, восприимчивых к воле нахаша, искали и отбирали специально. Эта его внушаемость не могла не прецироваться на особенностях характера. Но всё равно никто не мог догадаться, в чём дело. Дело было в нахаше. Один из ста аннунаков рождался с этой, полученной от Наинны чудесной способностью, и мог стать нахашем, но только один из пяти нахашей достигал в этом искусстве совершенства. Сейчас, таких великих нахашей, было только двое. Конечно, в мире авдов эти люди носили другие имена и титулы. Числились советниками президента, как например Лев Петровский, или научными работниками, но сути это не меняло. Не политика изучалась ими, а ими она делалась.

Как не каждый аннунак мог стать нахашем, так и не каждый человек был доступен его контролю. Авды только горестно и недоумевающее вздыхали - почему каждый новый царь Империи слабее и безвольнее предыдущего? Но дальше недоумений, высокопоставленных придворных и историков вопросы не продолжались, ибо существование нахашей было одной из самых главных, самых тщательно оберегаемых аннуаками тайн.

По заведенной традиции выбранная для контроля особь даже не подозревала, что ею управляют. Она лишь изредка ощущала приливы тёмного гнета или безумного состояния, после которых она делала то, что её приказывал нахаш. Особь обычно никогда не знала, откуда исходит контроль, но если она что-то ощущала и пыталась сопротивляться - нахаш наказывал её страшной головной болью или заставлял творить неадекватные поступки, создавая у окружающих, впечатление что правитель одержим демонами.

Предыдущая кукла однажды попыталась сопротивляться воле нахаша - и нахаш заставил её выйти из самолета и прелюдно, на глазах репортеров помочиться под колесо президентского авиалайнера. Так приказал её нахаш. И нигде и никак ни одна кукла не может спрятаться от своего хозяина.

Этот древний способ управления применялся еще в Вавилоне, когда раса аннунаков была многочисленна и могущественна - число могучих нахашей позволяло им держать под контролем почти каждого высокопоставленного вассала Империи. Сейчас всё было почти также, хотя время и сокращение числа нахашей вносило свои коррективы.

Самый страшный удар, сопоставимый по своим последствиям с разгромом Хазарии, время нанесло аннунакам в апреле 1986-го года, когда сидящая на верху пирамиды кукла вынуждена была посетить Чернобыль. По какой-то необъяснимой причине, повышенный радиационный фон в этой зоне вывел куклу из под контроля его нахаша и потребовались поистине титанические усилия, чтобы срочно поставить на его место другого человека.

Ценой страшных потерь, заставивших аннунаков покинуть некоторые города и вернуться в Москву, ситуацию стабилизировать удалось. И её стабилизация была еще одной тщательно оберегаемой тайной управления, основанного на сакральной геомантии. Манипуляция энергетическими потоками планеты, которой соплеменники Гамеша управляли, пользуясь бесконечным знанием, позволяла легко ввергнуть в полуразумное состояние миллионы авдов на той или иной территории. В Вавилоне энергетика территории была отработана до мелочей, но здесь, в России, древняя магия иногда давала сбои. Такое состояние вещей являлось постоянной головной болью соплеменников Нахаша, но было объяснимо.

Строительство любой империи всегда и везде начиналось с геомантии - с возведения сети сооружений, нужным правителю образом трансформирующих энергоментальные потоки планеты. Так было в Древнем Египте, где система пирамид формировала над территорией невидимую энергоментальную сеть. Она опутывала орды врагов, лавинами накатывавшихся на богатые земли, и раз за разом превращала их в покорных и безмозглых рабов фараона. Уже через поколение бывшие завоеватели даже не помнили кто они и откуда они, считая себя феллахами. И Египет пал только с разрушением основных узлов этой энергетической системы, как пал Вавилон с разрушением персами его сердца - Зиккурата Наинны.

Увы, новые обстоятельства, в которых после утраты дара Наинны, был вынужден жить народ Гамеша, не позволяли прошлых масштабов строительства. Даже не строительства - уничтожение геомантических систем прошлых культур так же было чрезвычайно сложным. Какие-то камни, дольмены и даже скалы и целые горы были включены в систему. Как это работало, они не знали, уничтожая всё подряд. Но тысячи и тысячи элементов её, еще находились под землей, продолжая свою черную работу.

Система была очень сложной, и даже непонятно когда и на каких принципах построенной - такой взаимозаменяемости элементов не знали даже в Вавилоне! Стоило взорвать или просто передвинуть тот или иной узловой камень - его функцию тут же брал на себя другой, и жрецы снова изводили себя медитациями в поисках нового места скопления нечистой силы.

Однажды им в этом сопутствовал величайший успех, когда на Южном Урале был найден подземный каменный город, названный Аркаимом. Это было еще при отце Гамеша. Посовещавшись, было решено приказать слугам затопить это проклятое место под тем или иным благовидным предлогом. Умные слуги сами нашли его, выдвинув идею поворота сибирских рек, с образованием на месте города гигантского водохранилища.

Это была хорошая идея, хотя и не новая: много, очень много было в России искусственных морей, скрывающих от авдов их прошлое. И над Аркаимом сейчас должно было быть море, если бы не эта катастрофа в Чернобыле, оборвавшая связь нахаша с его куклой. Многое тогда пришлось отложить, хотя, наверное, оно было и к лучшему: Аркаим был важным, очень важным узлом системы, её своеобразным сердцем. Но её мозг, резонирующий волны Космоса, лежал где-то в другом месте. И где - было пока непонятно.

Глава 19.

Усталый взгляд Гамеша скользил по барельефам грозных Галлала и Латарака, охранявших вход в Бит Римки, дом омовений, куда охрана увела под руки нахаша. Это был один из самых мощных магов их народа, управлявший предыдущей куклой-президентом. Сила его власти была такова, что он без труда мог подчинить себе и волю нескольких человек.

Подобная необходимость иногда возникала, но к счастью - редко. Последний раз, это было ровно полвека назад, когда срочно пришлось ликвидировать вышедшую из под контроля куклу «отца народов» - спеклись мозги. Каким образом он сумел уйти от воли опекавшего его нахаша тогда было непонятным, но заниматься исследованиями никто и не собирался. Куклу списали. Просто нахаш приказал внутреннему кругу охраны убить «хозяина», что охрана без промедления и сделала. И неважно, что этот внутренний круг товарищ Джугашвили специально набрал из соплеменников, не доверяя чекистам из русских. Голос нахаша звучал в голове солдат подобно голосу Бога, и никто даже не мыслил этот голос ослушаться. Но таких как тогда, нахашей уже нет, с чернобыльским мутантом пришлось повозиться.

Подобный способ управления людьми был одним из самых тайных, самых секретных средств контроля аннунаков, был настоящим оружием, никогда не дающим осечек. Не даст оно сбоев и на этот раз, если в его применении возникнет необходимость. Сегодня же необходимость была в другом. Некто, или нечто методично терзало слуг Гамеша, постепенно подбираясь к нему самому. Совпадения были исключены, ибо это некто или нечто уверенно шло по нити власти, протянутой Гамешем к своим марионеткам. Руф из штаб-квартиры, ведомый какими-то предчувствиями, дал указания охране тщательно проверить здание. Он доложил вчера Гамешу, что была найдена какая-то коробка с выжженными микросхемами. Что это было?

Обычные методы поиска и уничтожения опасности, срабатывавшие десятилетия, на этот раз не давали никаких результатов. Те, кто входил в контакт с ищущим Гамеша Злом - как правило, ничего не помнили или помнили очень мало. Некоторые же, такие как Саид-Оглы, возможно что-то и помнили, но уже ничего не могли никому рассказать. Этот гнусный азербайджанец после контакта со Злом превратился в форменного идиота - ходил под себя и не помнил даже как его самого зовут. Его, находящегося на лечении в одной из закрытых клиник тайно посещал один из нахашей, пытавшийся выудить из его мозга хотя бы крупицы информации, но там было всё абсолютно чисто, как у младенца. Единственными воспоминаниями Саид-Оглы были его многочисленные звериные оргии, от просмотра памяти о которых нахаша чуть не вытошнило. Нахаш выжег его мозг, но так ничего и не добился. То же было и с охраной Саид-Оглы.

Был другой путь - путь поиска Зла в Лунной чаше. Чаша наполнялась водой из Тигра, собранной в новолуние и выдержанной после этого ровно сорок пять дней. Затем собирался Лунный Круг, куда входило 3, 5 или любое другое нечетное число аннунаков - четным Круг делало незримое присутствие самого Наинны. Объединенная сила воли участников церемонии проникала и сквозь пространство, и сквозь время, всё тайное делая явным и доступным глазам аннунаков.

Гамеш был прекрасно знаком с Взглядом Шахиру - так называл их народ ритуал гадания в Магической Чаше, но силы Лунного Круга не хватало, чтобы рассеять порождаемую Злом Тьму. Взгляд, устремленный в магическую чашу, уводило в непостижимое, в запредельный мир мертвенной жути - словно с поверхности воды веяло леденящим замогильным ветром.

Раз за разом они вопрошали:

- Кто идёт против нас?

Но Лунная чаша не давала ответа.

Поняв, что Зло, с которым встретился их народ, Зло могущественное, Зло необычное, Гамеш решил собрать Особый Круг. Нужен был Круг Нибиру - Круг с участием одного из главных нахашей, ибо Дух Наинны входил в него.

Однако увиденное в чаше оказалось слишком тяжелым и для нахаша. После завершении обряда, обессилевший маг жестом приказал отнести его в Бит Римки, где под защитой божественных Галлала и Латарака он совершил ряд очистительных омовений.

Только через два часа нахаш вышел из зала Бит Римки. Облаченный в новые белые одежды с проступающими пятнами влаги - священную воду с тела вытирать не полагалось - нахаш устало опустился в кресло напротив Гамеша. Гамеш, хотя и сгорал от нетерпения, молчал из уважения к старому медиуму, бывшему в свое время и его наставником.

- Уттуку Этемму, - наконец тяжело выдохнул нахаш, - Уттуку Сулу Этемму.

Это были слова языка аннунаков, понятные только им. Уттуку значило «враг», «тот чье имя не произносится». Этемму же называлась разновидность злых духов, образующихся из душ, не похороненных тел. Чтобы поддерживать свое существование, такие духи нуждались в живых - нападая на них и тем или иным способом высасывая энергию. Сулу, или подземный, говорило о месте обитания Этемму.

- Но что там может быть под землей, - недоверчиво пожал плечами Гамеш, - Неужели какая-то законспирированная организация в катакомбах? И это здесь, в нашей стране?

- Не думаю, - устало покачал головой старый нахаш. - Я многое не вижу. Точнее - я ничего не вижу. Приближающееся Зло скрывают целые легионы Этемму. Один слабый выдох Наинны способен эту тьму развеять и обратить в ничто, но без Наинны, тем более один я перед этими полчищами бессилен. Единственное что я могу сказать - это немолодые Этемму. Им несколько столетий. Скорее всего, наши недруги совершили тайный обряд, увязав свой след с местом массовых казней, где собраны целые полчища злобных элементалов. Ты же сам знаешь - мы сами подобным же образом охраняем наши тайны.

- Да, - согласился Гамеш, - но кто мог устроить подобные жертвоприношения двести лет назад?

- Сядя по языку элементалов я думаю им даже триста лет, хотя и не более. Думаю, наших слуг следует направить к постройкам времен начала правления Романовых, там под землей терзаются сотни тысяч Этемму.

- Ленинград? - Гамеш назвал место романовской резиденции более привычным ему именем.

- Нет, - отрицательно покачал головой нахаш. Там у нас всё правильно построено и спланировано, так каждое здание выполняет роль, строго отведенную ему энергетической решеткой. Живущие там духи земли находятся в такой же нашей власти, как и пасущиеся на поверхности стада авд. Иное дело…

- Урал? - предположил Гамеш.

- Да, - кивнул нахаш. Урал, Дальний Восток и…я бы послал слуг на Юг. Ростов, Донбасс. Пусть походят, поспрашивают, кто из необычных людей появлялся в шахтерских городках. Наши враги очень сильны в бесконечных знаниях, а потому - они очень необычны, и… это не парсы, - Предваряя вопрос Гамеша, сказал нахаш. - Они наверняка как-то проявят себя. Массово насылать порчу на коров никто, конечно, не будет, но, может быть, иная магия будет задействована с их стороны. От внимания ФСБ такие случаи не уходят, главное потрясти сидящих на этих областях наших слуг. Но следует поторопиться - послезавтра обряд воссоздания Экура-Ме.

Гамеш устало кивнул, ибо понимал, насколько важны ближайшие дни. Часть аннунаков будет собрана в Главном Зиккурате, где покоился терафим, вторая часть жрецов должна проводить обряд в башне, где собственно и находятся сейчас фрагменты Экура-Ме.

Протиснувшись, среди переплетения кабелей Войдан добрался до поворота коммуникационного коллектора над потолком. Он снова, уже второй раз пришел в это здание. Как и в прошлый раз, он до конца не понимал его значение, но таково было веление Огнеслава, явившегося Надею у Хора. Одно Войдан знал точно: всё Зло, довлеющее над Русью, будет сконцентрировано здесь - в день и час полнолуния. И это само по себе было уже достаточной причиной появления Войдана здесь - он готов был порвать это Зло голыми руками.

Войдан физически шёл сюда один, но в действительности Надей сопровождал его. В это же время волх был в дольмене, чтобы на астральном уровне быть рядом в этой битве.

Снизу раздались сильно приглушенные облицовкой и расстоянием шаги, предупредив Войдана о приближении охранника. Он был один, он был в дополнительной защите и это был офицер, о чем свидетельствовали его команды по работающей рации - чуткий слух бояра помогал Войдану различить, идентифицировать все эти детали.

Охранник остановился и стал переступать с ноги на ногу. Снова зашипела рация и переговорив с кем-то из подчиненных охранник ушел. Разгибая пальцами, толстые стальные заклепки, Войдан начал отдирать решетку, отделяющую коллектор от облицовочных плит потолка. Через пару минут он десантировался в коридор и двинулся по намеченному маршруту.

В конце расходящегося буквой Т коридора торчал закованный в бронежилет автоматчик. Повернув голову, в ответвление он энергично жестикулировал, что-то объяснял напарнику. Он заметил Войдана, когда тот прошел уже больше половины коридора и стал выкрикивать подобающие случаю приказы. В ответ Войдан непринужденно помахал поднятой рукой, изобразив стандартный дружелюбный жест. Но охрану сюда готовили сурово. Без особых церемоний человек с автоматом направил на Войдана ствол и прицелился. Это он сделал зря, ибо тем самым, некролог стрелка, был уже подписан. Собравшись, словно разъяренный Бер Войдан бросился вперед. Прогремел выстрел.

Готовясь для броска Войдан детально рассчитал угрожавшую ему опасность, ибо пребывающая в нем Яр-сила, позволяла чувствовать даже еще только вероятные траектории летящих снарядов. Особенно если ими пытались попасть в него. Интуитивно Войдан определил, что охранник взял немного правее. В качестве подтверждения из стены вылетел кусок бетона и по коридору пронесся визг рикошета. Охранник стал целиться снова.

На этот раз, автоматчик решил, не церемонится с гостем. По характерному щелчку Войдан определил, что охранник перевел оружие на стрельбу очередями. Сконцентрировавшись до предела, Войдан увидел, как пуля вылетела из ствола, почти параллельно её неслись вторая и третья. На бегу Войдан сделал резкий уклон в сторону. Звук пронесшейся возле виска пули напоминал звон сломанного в кулаке бокала. Войдан продолжал бежать вперед, делая резкие зигзаги, петли, подныривая под траектории выстрелов и неумолимо приближаясь к извергающему огонь оружию.

Автоматчик уже начал нервничать, обливаясь холодным потом. Град пуль буквально вспахал стены и пол, но цель продолжала упорно надвигаться, стремительно сокращая расстояние. Из боковых переходов уже бежала подмога, на ходу передергивая затворы. Но они бежали медленно, слишком медленно, ибо Войдан двигался намного быстрее. Отпрянув от последнего выстрела, Войдан нанес автоматчику мощный удар в голову, проверяя его кевларовый шлем на краш-тест.

Для охраны, выпучившей от ужаса глаза, Войдан воспринимался как страшный и невероятно быстрый призрак, скольжение которого сопровождалось разбитыми головами и поломанными руками людей. Там где он появился, люди разлетались как кегли под ударами тяжелого, невидимого шара. Войдан смотрел на мир немного другими глазами. Для него всё вокруг происходило, словно в замедленном кино.

Войдан нейтрализовал оставшуюся охрану и стрелой влетел на лестницу.

Точно за 2 минуты 45 секунд до смены, разводящий и два караульных выходят из Спасских ворот на Красную площадь. Их лица сосредоточенны и светлы. На воинах - серые шинели с синими погонами; над черными козырьками фуражек - красные звездочки; как три ракеты, нацеленные ввысь, блестят штыки карабинов на плечах. На площади солдаты переходят на торжественный строевой шаг. Идут трое, но слышишь только одну чеканную поступь, видишь только один марш вытянутых ног, видишь единый мах правых рук. Этот чарующий парад высшей воинской выправки длится 2 минуты 35 секунд. Вот медная калитка, ведущая к главному входу в Мавзолей Ленина. Отрывистый металлический лязг - карабины энергично взяты «к ноге». В наступившей тишине разводящий осторожно открывает калитку. Лишь по движениям губ можно понять команду: «Смена, шагом марш!» Резиновая дорожка, гранитные ступени… Все ближе черные двери, над которыми алеет имя ЛЕНИН. Вот приставлен шаг - часовые стоят напротив друг друга. И в этот миг над притихшей Красной площадью, над Мавзолеем раздается перезвон кремлевских курантов. Кажется, что его вызвали пришедшие солдаты. Часовые сменяются под второй удар… Все, кто находится в эти минуты на Красной площади, невольно останавливаются, чтобы полюбоваться сменой караула у Мавзолея Ленина. Взволнованно блестят глаза тех, кто видит это впервые, и тех, кто в сотый раз…

Фотографическая память Гамеша практически дословно воспроизвела недавнюю передовицу одного из федеральных изданий, которые он ежедневно просматривал. Делать это приходилось в машине, по дороге из офиса в офис. Это позволяло и максимально использовать время, которого у него не так много оставалось, и избавляло от необходимости держать дома весь это мусор. Мусор был для авдов. Тонны, килотонны печатной продукции ежегодно извергались на головы послушного стада. И многое из этого мусора надежно откладывалось в их головах.

Мощный двигатель практически бесшумно набрал обороты, и спецмашина Гамеша устремилась к кремлевским воротам. Из окна он бросил мимолетный взгляд на Зиккурат, остающийся по правую сторону. С убранным караулом он смотрелся уже не так, как в былые годы. В памяти Гамеша до сих пор был яркий образ отца, обсуждавшего с ним детали реставрации пирамиды. Словно это было вчера, они мысленно, рука об руку обходили это монументальное сооружение, облицованное темно-красным гранитом, порфиром и черным лабрадором. Хотя его внешний объем был около шести тысяч кубических метров, а первый внутренний - всего две с половиной, все основные пропорции Зиккурата были соблюдены. Просто основная масса пирамиды была погружена глубоко в землю и на поверхности оставались только верхние башенные ярусы. Они прекрасно справлялись со своей функцией.

… Красная площадь - центр Москвы и огромной европейской и азиатской России. Во всю длину и ширину площади, от края до края, калейдоскопически развертывается процессия - нескончаемое шествие, над которым трепещут кумач и шелк, отягощенные буквами, словами; материя взывает. Или это - колоссальный спортивный праздник: в своем стремительном движении вперед он разрастается, как парк. Или, наконец, - движение самой мощной армии в мире, разбитый на четырехугольники красноармейский народ. Центр Красной площади - Мавзолей, в котором спит словно живой Ленин. А кругом сходится и расходится симметрическое кипение масс. Кажется, будто оно выходит из-под земли и туда же, под землю, уходит…

Или нет…Гамеш недовольно поморщился, пытаясь правильно вспомнить слова Анри Барбюса. Кажется, там было еще что-то про трибуны. Неужели старость берет своё, и память начинает подводить? Хотя эти строки французского коммунистического писателя и большого друга Советского Союза Гамеш читал лишь однажды. Это было много лет назад, еще в 1933-м, когда дед Гамеша пригласил писателя в гости в Москву, сделав его почетным членом Академии Наук СССР. Барбюс, был несомненно талантливым, в то же время высоко сенситивным человеком - чего стоят его книги «Ад» и «Свет из Бездны». С такими людьми как он, нахашам было проще работать, внушая им нужные мысли. То ли дело сегодняшние алкоголики. Гамеш с отвращением вспомнил недавнюю беседу с Андреем Пахановым, издававшим здесь мелкую коммунистическую газетку.

- Красная площадь с Мавзолеем, с пантеоном в кремлевской стене, с брусчаткой и хрустальным боем часов - это всемирное вместилище истории. Она проходит через неё подобно току высокого напряжения, вращающему двигатель планеты. Вам понятна метафора, Андрей Александрович?

- Да, разумеется. И теперь Красную площадь хотят обессточить! Сначала вынести Ленина, потом расковырять урны в стене, разорить могилы и памятники под елями, а затем приватизировать и саму площадь.

Андрей Александрович Паханов был неплохим писателем, набившим руку на патриотических репортажах еще времен СССР, но иногда его заносило то на русалок с головами Новодворской, то на темы, которыми у Гамеша занимался патриарх, в миру - генерал ФСБ Алексей Дроздов. Это было нежелательно.

- Только Андрей Александрович, я вас умоляю - не нужно ничего добавлять про Бориса Моисеева и Женю Киселева на механическом крокодиле. Это должна быть образная передовица, вы ведь понимаете - ЛЕНИНА, - Гамеш сделал ударение на слове и придал лицу соответствующее выражение, ЛЕНИНА какие-то горячие головы предлагают вынести из Мавзолея. Этого нельзя допустить. Я понимаю, у вас очень небольшая аудитория, но не нужно распугивать и её, совмещать мыслимое и немыслимое.

- Да, Аркадий Иванович, - издалека дохнул перегаром Паханов, - мне бы доступ на радио сделать, наша газета «За Советскую Родину» теряет читателей.

- Будет, будет вам радио, - ласково пообещал Гамеш, - но сначала нужно поднять общественность на защиту вождя. Расскажите людям про лязг гусениц в снегопаде, про трепет героических знамен, про суровые лица героев, идущих на священную войну с НАТО. А за спиной у них - сердце России, бьющееся в красном кристалле Мавзолея.

За свою долгую жизнь Гамеш прочитал тысячи книг, целые абзацы из которых часто цитировал перед собеседниками. Он к каждому мог найти подход, найти слова, которые ждет услышать человек. Но с Пахановым Гамеш тогда явно перестарался - услышав про лязг гусениц, Андрей Александрович что-то видимо вспомнил и зарыдал как ребенок. А вечером, когда он сел за письменный стол, его прямо как Остапа - понесло, взяв в руки свежий номер Гамеш был в ужасе.

- Ладно, дело прошлое, - сказал про себя Гамеш, вслух добавив водителю, - Николай, к пятому подъезду. Машина тихо остоновилась у кремлёвского подъезда.

Разбираясь с попадающимися на его пути охранниками, Войдан добрался до последнего этажа. Путь преграждала массированная бронедверь, за которой раздавались тревожные шаги охраны. Пытаться её ломать было бессмысленно, и Войдан воспользовался звонком, предварительно свернув голову установленной над входом телекамере.

За дверью раздался щелчок предохранителя. Его, судя по всему, ждали. Раньше чем в просвете появилась фигура человека, в грудь Войдану уперся ствол автомата.

- Ты кто, - сразу перешел к делу охранник.

- Ты меня разве не узнаешь? - Войдан, насколько мог, изобразил удивленное лицо.

Охранник, здоровый мужик, почти двухметрового роста, скептически смотрел на Войдана сверху вниз. Охрана 23-го этажа несла дежурство непосредственно вокруг офиса Гамеша, это была своего рода элита внутри охранной элиты. О кипише внизу охранник знал, как знал и о приказе позвонившего только что полковника не пробовать брать никого из гостей живыми в виду их особой опасности. Но этот на террориста не походил, да и пристрелить он его всегда успеет - ствол вон, прямо в ребра смотрит.

- Ты давай не выёживайся, - пробасил охранник, - Отвечай на вопрос или мозги тебе на полкоридора размажет.

Не сводя взгляда с удерживающего спусковую скобу пальца, Войдан безразлично пожал плечами:

- Валяй.

Охранник улыбнулся - с такого расстояния не попасть может только слепой. Да, по связи сообщили, что эти экстремисты или в бронниках каких-то особых, или обкуренные, что так быстро двигаются. Неважно - коридор проложен в стене. Метр двадцать ширина. Хрен куда отсюда сдвинешься. И охранник хладнокровно выстрелил.

Раздался выстрел, но стоящий перед ним чел, даже не шелохнулся. Даже мышцы на его лице не двинулись. Охранник нахмурился, не совсем соображая, в чем тут дело. К горлу поступила какая-то нехорошая тошнота, а во рту стало солоно от выброшенного адреналина. Почему этот козел не рухнул как спиленное дерево? И тут, руки словно обожгло пламенем. Боль была такая, что охранник заорал, словно раненный бык.

Охранник посмотрел вниз, на руки и его рев сразу перешел в визг. Рук по сути уже не было. Были торчащие из рукавов обломки костей, окровавленными лохмотьями сжимающими то, что осталось от автомата. Ствол был загнут вверх под прямым углом и сильно раздут в основании, а развороченная словно банка консервов казенная часть дымилась жаренным мясом. Глаза охранника закатились, и он с грохотом сложился на пол.

Перешагнув через тело, Войдан вошел в тайную комнату под крышей.

Зал дежурных Службы Охраны напоминал огромный склеп, помещенный в бетонную утробу охраняемого небоскреба. Чтобы попасть сюда, нужно было пройти не меньше заслонов, чем в бункер ПВО какой-нибудь довольно большой ядерной страны

Три из четырех стен были полностью закрыты батареями мониторов высоко разрешения, на которых круглосуточно изображалось всё, что происходило в здании - в том числе в некоторых фешенебельных квартирах на верхних этажах, о чем вряд ли подозревали их высокопоставленные обитатели.

Целый штат проверенных и тоже находящихся под наблюдением сотрудников нес у экранов круглосуточную вахту, записывая данные с особо важных камер на видео. Одно время стеллажи с кассетами занимали целый подземный ангар, куда вел короткий коридор прямо отсюда. С началом цифровой эры данные перегнали на жёсткие диски и они хранились в двух серверах над столом полковника, возглавлявшего службу. Его кабинет был тут же, отгороженный стеклянной пуленепробиваемой перегородкой. Напоминающую ангар файловую библиотеку приспособили под секцию отдыха для бойцов, где одновременно могли спать до ста человек, плюс оставалось куча места - на сантехнику, спортзал и даже небольшой кинотеатр. Но сейчас было не до фильмов - кино разыгрывалось на мониторах наблюдения.

Охраняемый объект подвергся нападению! Такого здесь не было никогда. Какие-то люди ворвались сюда через один из переходов и устроили настоящую бойню. Кто они, выяснить пока не удалось - камеры зафиксировали вход только одного человека. Но и он сейчас пропал.

- Сколько убитых? - Полковник бил по столу кулаком и ревел как слон на стоящего по струнке зама, только что пришедшего из медицинского отсека - туда оперативно свозили пострадавших.

- Никого.

- Как, бля, никого? Ты же сам мне докладывал, что пятнадцать двухсотых?

- Не разобрались, товарищ полковник. Он их как-то хитро вырубает. Ну и некоторые сильно уж изуродованы.

- Что этот козел здесь делает? Кто он вообще такой?

Раздался зуммер и дежурный впустил в помещение еще одного человека. Броня его была сильно помята, а вместо положенного по инструкции шлема лицо закрывал огромный кровоподтек. Это был лейтенант.

- Что случилось? Почему вы его не застрелили? - сразу подбежал к нему полковник.

- Не понимаю, - вытирая окровавленное лицо, ответил вошедший. В глазах его светился ужас, - в него выпустили цинк патронов. Я сам разрядил в него целый магазин.

- Камеры показывают, что он не вооружен.

- Камеры не показывают его глаза. Ты видел эти глаза? Это глаза демона и я видел в них смерть.

- Ты сегодня пил? - грубо оборвал полковник, и не дожидаясь ответа обернулся к своим людям у мониторов, - вы его видите?

Наблюдающие за экранами, один за другим отрицательно качали головой.

- Наверное он на Втором Уровне, - предположил один из дежурных.

- Что может один, тем более безоружный клоун устроить ЗДЕСЬ кроме как насцать в штаны от страха!? - Полковник был вне себя от злобы и голос его срывался, - Проверить всё! Майор! Майор, бля!

Из соседнего помещения отдыхающей смены появился офицер, на ходу набрасывая бронежилет.

- Слушаю товарищ полковник.

- Так, давай, подымай своих хлопцев, хватит дрыхнуть. У нас внештатная ситуация.

С шипением шин тяжелый правительственный лимузин остановился.

- Гамеш чинно выгрузился из машины и с видом важного номенлатурного деятеля, приехавшего в Кремль по важному делу, направился в сторону всем хорошо известного знания. Известного по теленовостям, разумеется, хотя нельзя было сказать, что всё про это здание знали и работающие здесь люди.

Обежав пространство глазами, Гамеш заметил фигуру игига и девушку, встречающих, соплеменников. Они выглядели уверенно, молодые хозяева страны, хозява Кремля. Человек из авдов, отвечавший за охрану Кремля, был немного информирован о сегодняшнем событии. Ему сказали, то, что он должен был знать и слуга обеспечил не сильно заметное, но вместе с тем надежное кольцо охранников в штатском. Но и охранников должен кто-то контролировать. Если кто-то из них вдруг сойдет с ума и начнет палить из пистолета - а такое уже бывало - остановить его сможет только игиг.

Гамеш на миг задержался перед входом, любуясь на молодую пару. Игиг, конечно, не подходил к стандартам красоты авдов, - Гамеш нервно пошевелил губами, подумав, что от вынужденно долгого общения с низшими, он уже начинает мыслить их стандартами. Однако подруга игига была красива по всем канонам - и его, племенным, и их, канонам авд. Девушка была стройной и высокой, будучи даже немного выше своего молодого человека, а ниспадающие почти до плеч волосы и идеально пропорциональное лицо заставляли завистливо оборачиваться даже женщин.

Но, - подумал Гамеш, уже идя по коврам охраняемого холла, - в голове у этой женщины то же, что и у всех её местных сверстниц. Проклятая эмансипация, доконала всех! Все чаще и чаще женщины аннунаков отказываются рожать игигов, ибо рождение воина сопровождалось тяжелым, мучительным и подчас смертельно опасным обрядом, проводившимся здесь - в Зиккурате. Миновав несколько арок и переходов, Гамеш вошел в один из вполне обычных кабинетов, каких здесь было много. На стене даже висела табличка с должностью, именем и фамилией, под которой авдам был известен Нисаба.

Нисаба был их Машмашшу - Особым жрецом и магом, проводившим церемонии в Главном Храме Наинны. Врата в него находились здесь, в небольшой личной комнате этого просторного кабинета. Сложной системой противовесов, построенной еще в 1918-мм году, Врата были скрыты от глаз посторонних. Сейчас же стена была убрана, втянувшись в огромную нишу и вежливо кивнув охраннику, Гамеш начал спускаться по круто уходящему вниз коридору.

Храм был монументальным и вместе с тем тайным сооружением, изначально возводившимся под землей: только когда основание пирамиды, составлявшее её большую половину, было готово, на нём, как на фундаменте, была уже с поверхности достроена верхняя башня Зиккурата. Весь комплекс был абсолютно идентичен Дому Наинны, тысячелетия стоявшему в Вавилоне, но сейчас, со спрятанным от глаз фундаментом, он не особо бросался в глаза

Храм начали возводить еще в 1925-м, прорубив сюда широкую пятикилометровую выработку. Несколько волн зэков, сменявших одна другую, преодолели проход всего за два года. Ни один из них понятия не имел, что он строит - каждый думал, что работает на строительстве метрополитена. Думать же, было отведено им немного - пока были силы копать. Потом приходила новая партия рабочих, а старых охрана живыми замуровывала в стены. Это было жестоко, но так требовал ритуал.

Гамеш не первый раз преодолевал этот путь, и хотя он в силу возраста не застал начала строительства, он знал что под каждым метром пола, под каждой ступенькой и в каждой бетонной колонне покоится замурованный скелет. Когда-то, ребенком, приходящим в Святилище с отцом, его это немного волновало, и даже удивляло - зачем было столь жестоко убивать авд?

- Это не жестокость, - объяснял тогда отец Гамеша, - это необходимость. Мы следуем правилам бесконечных знаний, данных нам Наинной и вынесенных нашими предками еще из Вавилона. Чтобы стены стояли века - в них нужно замуровать жертву. Подобным образом строили крепости во всем мире, не только мы ведь владели магией.

- И сейчас приносят жертвы? - удивленно спросил тогда Гамеш.

- А как же, - ответил отец, - Просто с каждым историческим периодом жертвоприношение нужно обставлять в соответствии с общепринятыми правилами и нравами этого периода, благо иногда мы имеем на них то или иное влияние. Например, когда строится крепость, в её стены следует замуровать тела военачальников, защищавших эту крепость. Тем самым они как бы передают стенам свою энергию. Про Рим я тебе уже рассказывал, помнишь?

- Да, да, - восторженно подтвердил тогда Гамеш.

- Вот. Но тогда это было в порядке вещей собрать тела убитых в бою центурионов и замуровать в ремонтируемую стену города. Это целый ритуал был, часть триумфа, посмотреть на который приходили многие горожане. Сегодня мы могли бы это сделать тайно, но тогда у тел будет не та энергетика - они не будут подпитываться от толпы, ибо толпа не будет о них знать. Но если придумать особую церемонию, особый государственный ритуал, назвав захоронение в стене Кремля советского маршала особым почетом родины - то тогда толпа будет обо всем знать и подпитывать стены крепости своей энергией. Такие стены не падут вечно.

И в этих словах отца была древнейшая истина! Взяв под контроль трещащую по швам страну, вдобавок страну, окруженную со всех сторон фронтами, аннунаки не стали следовать обычной для авд схеме - закупать пушки и винтовки. Пушки тоже, конечно, закупались, но первым и главным делом стало создание в Кремле некрополя, в котором сегодня было более 400-т захоронений. Тогда, в 1918-м, их было, конечно, меньше, но благодаря им СССР выстоял - и в Гражданскую, и в нашествие чёрных орд с Запада.

Хотя Гамеш помнил каждый разговор с отцом, этот он запомнил с особой силой, до мелочей, поскольку тогда он впервые узнал про ключи к управлению огромной чужой страной. И когда много позже, спустя десятилетия, они обходили с отцом Зиккурат, готовя его к широкомасштабному ремонту, своим более молодым, но не менее опытным, чем у отца взглядом Гамеш отмечал ключевые элементы конструкции, подлежащие замене. В основном менялись мраморные блоки, 12 000 которых уже были заготовлены в Ираке - блоки особого мрамора, добытого в единственной в Междуречье каменоломне. Но главным было сменить модули из красного кварцита, для непосвященного видимого как украшение, например надпись «ЛЕНИН». На самом же деле кварцит был проводником той особой, магической энергии, излучаемой проходящим перед Зиккуратом стадом. Именно эта энергия помогала управлять сетью, наброшенной на исполинский кусок суши и на головы её обитателей. Центром же этой сети был Терафим, лежащий внутри Зиккурата, так что когда Гамеш говорил писателю Паханову про сердце вождя, бьющееся в красном кристалле - он не соврал ни слова.

Разобравшись с немногочисленной охраной Войдан, одно за другим, обследовал помещения. Большие комнаты и прерывающиеся тупиками коридоры были пустынны и безмолвны, но само здание прониклось зловещими ритмичными пульсациями, словно всё дрожало от басовых, почти инфернальных звуков невидимых, исполинских стереоколонок.

Выломав ударом плеча, массивную двустворчатую дверь, Войдан оказался в огромном зале. Едва переступив его порог, Войдан ощутил, как нечто злое и вместе с тем огромное, грандиозное, пытается пробить барьер, пытается вырваться из границ удерживающего его другого времени или измерения, пытается прорваться и прийти в его мир.

И еще здесь были они - те, с которыми ему пришлось встретиться у Гром-Скалы. Это были сильные воины, и схватка с ними стоила Войдану мобилизации всех обретенных тогда сил. Они были быстры - как и он легко уклоняясь от пуль. Они были сильны - как и он, легко круша кулаками бетон и разрывая пальцами арматуру. Каждый из этих очень похожих на людей существ был могучим воином. Тогда, у Гром-Скалы был один. Сейчас их было по меньшей мере пятеро - скорость, с которой они бросились на Войдана не оставляла времени для счета.

Сила, с которой они атаковали, поражала воображение и могла свести с ума любого постороннего здесь человека. В их руках было странное холодное оружие - клинки, с которыми они управлялись с потрясающей скоростью. Металл со свистом рассекал воздух, в щепки разносил мебель и со скрежетом вспахивал железобетон. Если бы Войдан столкнулся с такой мощью тогда, у Гром-Скалы - эти с люди, скорее всего его бы убили.

Но прошло уже немало месяцев, каждый из которых приносил Войдану новое знание о полученном им Даре сына Рагдая. Это был уже не тот Войдан. Теперь его не остановил бы даже танк, тем более он ощущал, что его незримо сопровождает Надей, ведущий рядом астральную битву.

Увернувшись от направленного в него оружия, Войдан погрузил руку в живот врага, прорубив там сквозную абмразуру. Второй тоже упал в лужу собственной крови с выражением ужаса и бесконечного удивления на лице. Яр-Сила наполняла Войдана всё новой и новой энергией. Он убыстрялся.

Взмахи клинков врагов были медленны словно движения под водой, в какой-то момент вовсе останавливаясь. Разъяренным Бером Войдан бросился на врагов, круша их подобно застывшим перед ним статуям. Двоих Войдан поймал за руки и закрутив столкнул лбами. Они состыковались как «Союз» с «Апполоном». Их упавшие как мешки тела стали опорой для хорошего прыжка на чьи-то плечи. Раздался короткий вопль и треск ломаемого позвоночника.

Мелькнул в воздухе кулак, и кожа на лбу ближайшего противника разошлась вместе с костями. Падая на пол, он с ужасом смотрел на лицо вторгшегося к ним демона, покрытое пылью и оттого казавшееся каменным.

Бессильные что-либо предпринять, немногие уцелевшие враги завыли. По их лицам было видно, что они решили или отомстить за соплеменника, или умереть. Второй вариант нравился Войдану больше.

Он с энтузиазмом стал крушить остальные черепа, ломать руки и ноги, с легкостью отбивая любые нападения. Схватка продолжалась всего несколько секунд, но за эти несколько секунд к Наинне отправились все находившиеся здесь аннунаки.

В святилище расположенном в тайных комнатах под Зиккуратом царила тишина, нарушаемая только потрескиванием горящих в факелах благовоний. Его глухая подземная камера была выложена ровными мраморными плитами, покрытыми магическим орнаментом. В чёрном камне, орнамент был прорезан специальным способом, он был, как бы, под полированной поверхностью и проступал только в том световом спектре, который глаза авдов не воспринимали. Это орнамент символизировал обожествленную природу места рождения аннунаков, пронизанную милостью Наинны, и запечатлевал основные постулаты его тайного учения. Это был зал Начального Трона - магическое место, где вечность была отпечатана в камне.

Духовно сосредоточившись и подавляя в себе волнение перед ликом грозного бога, Гамеш, шепотом обращался к огромному, выступающему из стены тёмному камню, в глубине которого был изображён тёмный профиль - невидимый лик Наинны. Стоя на широко разведенных и согнутых в коленях ногах, с распростёртыми в молитве руками, Гамеш, для увидевшего его безмозглого авды, был бы похож на лягушку. Но авд здесь никогда не было, и быть не могло, ибо смотреть на Наинну, было дозволено только аннунакам.

Гамеш с благоговением взирал на тайный настенный орнамент святилища, запечатлевший ритуальный Праздник Гончарного Круга. На нём Ану создал богов, аннуннаков, животных, растения и возделывающих их авд, ибо Ану существовал уже тогда, когда земля была погружена во тьму, а первозданные воды и небо были не разделены. Когда Ану открыл глаза, возникли свет и вселенная. Тогда Ану сосчитал землю, подчинив её математическим законам и поместил весь мир в своем Первом Храме, ставшим прообразом Храма Наинны.

За спиной Гамеша бесшумно открылась тяжелая дверь и поднявшийся порыв ветра поколебал пламя, постоянно горящее у алтаря Наинны. Не рискуя потревожить общение Гамеша с Наинной, бесшумно вошли жрецы Храма.

Машмашшу Нисабы с ними на этот раз не было. Он, как старший жрец, проводил церемонию во Втором Доме Наинны - церемонию главную и наиболее священную. ритуал же у терафима был призван наполнить энергией ТО, что творил в этот момент Машмашшу. Здесь его замещали Дуузу Абу и Элулу Ташриту- бывшие вторыми в жреческой иерархии и носившие статус Машмаш-шу Цехру. Официально, для авд, Дуузу Абу был академиком Российской Академии Наук Осипом Юрьевым, возглавлявшим Учебно-методический центр биомедицинских технологий. Элулу Ташритубыл членом-корреспондентом той же Академии. Авдам он представлялся как Моисей Тюльпанкин и возглавлял Всероссийский научно-исследовательский институт лекарственных и ароматических растений. Оба возглавляемых ими ведомства абсолютно легально и ни от кого не таясь, занимались «сохранностью тела Владимира Ильича» - то есть именно тем, что и должны были делать Машмаш-шу Цехру в Доме Наинны: их заботам и был вверен терафим.

Старшим жрецам помогали Ша-Маллу - молодые аннунаки, находившиеся пока на ступени ученичества. В один прекрасный день им предстояло сменить стареющих Дуузу Абу и Элулу Ташриту, а возможно и самого Нисабу, но пока оба они - и Бару, и Ашиту, только приобщались к древним церемониям. В мире авд они бЫли преуспевающими бизнесменами - Борисом Фридманом, владеющим сетью банков, и Семёном Вайншлегелем - самым крупным в стране владельцем нефтяных месторождений.

Сейчас они сняли с себя деловые костюмы и стояли в нарядах храма. В последние месяцы Ша-Маллу каждый день были в храме, поддерживая священный огонь и совершая древние ритуалы приношений, которым научил аннунаков сам Наинна. Для этого их пришлось оформить в качестве сотрудников администрации президента. Но скоро сила Наинна вновь, вся, будет с ними, ибо близилась великая битва, в которой победит свет, настоящий, Лунный Свет. После двух с половиной тысяч лет спало, наконец, заклятие мерзких демонопоклонников и Экура-Ме - мост миров был найден. Предстояло лишь провести обряд восстановления, который был назначен на сегодня - день, когда светила полная Луна.

Обряд был разделен в пространстве, тем самым символизируя временное отделение аннунаков от их отца Наинны, который теперь вновь скоро будет с ними. Небесную часть церемонии, следовало проводить вдали от земли на северной башне пентакля, для чего фрагменты Экура-Ме были доставлены на верхний этаж того, что туземцы величали сталинской высоткой и где был главный офис Гамеша, по воле отца Гамеша, пронзившего небеса этой мерзкой страны. Отсюда же, из подземного святилища под Зиккуратом, рядом с терафимом, к Экура-Ме направлялась божественная сила, необходимая для совершения обряда, и полученная здесь от Наинны, с помощью терафима, через пропасть миров.

Закончив молитву, Гамеш присоединился к ожидавшей его за дверью процессии жрецов, распевавшей неслышные слоги гимна. Но слышать их Гамешу и не было надобности - гимны предназначались для слуха Наинны и были знакомы каждому аннунаку с детства.

Редкие, подвешенные к потолку светильники, повторяющие контуры растущей Луны, с трудом освещали широкий полутемный коридор - Наинна не любил много не лунного света.

На Гамеше, как и на остальных, главных участниках священной церемонии, не было ничего кроме мягкой зеленой туники и тяжелого золотого ожерелья с единственным крупным камнем - камни у всех были разные, обозначая возраст и степень иерархии члена семьи.

Стоявшие в нишах, наболюдающие за церемонией аннунаки, а сегодня, сюда пришли многие из них, обретшие власть в этой стране, поверх своей обычной одежды накинули длинные ритуальные красные шарфы, облачение своих древних предков, охранявших священный дом Наинны в Вавилоне. В одной руке они держали широкие золотые чаши с водой Тигра, а вторую сжатую в кулак, но с выставленными двумя пальцами, прижимили к уху. Стена, связывающая святилище Наинны с Залом Некрополиса - жизненном центре империи аннуаков, месте, где покоился саркофаг с терафимом - подчиняясь невидимым механизмам, отошла в сторону.

Обычно терафим располагался в нижней башне верхнего яруса Зиккурата, где выставлялся на обозрение рабов - они шли мимо него нескончаемым потоком, подпитывая энергией Наинну, незримо восседающего на Божественном Троне. Но сегодня, в эпоху спутников и компьютеров, да и прошлые десятилетия, авдам нельзя было прямо сказать, что они - авды, что они должны питать своей энергией Наинну. Потому для авд приходилось придумывать ухищрения вроде «демонстраций 1-го мая» или «праздников 7-го ноября». Приходилось и прятать от них основные конструкции Храма, - часть помещений наглухо скрыв от их глаз под землей, часть - оборудуя священными предметами только перед важнейшими церемониями. Тогда «мавзолей» закрывался «на ремонт», в зал к терафиму вносились все нужные культовые предметы, и жрецы творили свою магию.

Теплый подогреваемый воздух был пропитан ароматами благовоний и священных подношений. Обойдя сложную систему горизонтальных переходов, формирующую священный Знак Наинны вокруг зала Божественного Трона, Гамеш вступил на длинную, вырубленную в базальте лестницу - она вела уже непосредственно в Зал Некрополиса и символизировала путь Наинны на небо. Сегодня, после обретения и раскрытия Экура-Ме, Наинна вновь вернется, вновь вдохнет жизнь в их умирающий народ, наполнит новой силой мышцы игигов и новой мощью разум старейшин аннунаков.

Процессия вошла в зал Некрополиса. В углах стояли вазы курящиеся древними благовониями, дым от которых плотным облаком восходил к потолку, а пол был усыпан свежими, только что доставленными из Ирака камышами.

В хрустальном саркофаге, стоящем на возвышении в центре зала, покоился терафим. Ритуальная ткань укрывала его до половины груди и открытой была только голова. Ссохшаяся кожа была сильно истончена и казалась прозрачной, словно тонкий слой воска покрывая уродливый, деформированный временем и болезнью череп. На момент церемонии руки терафима были сложены на груди, сплетя пальцы в священный знак вызова Наинны. Вокруг саркофага были расставлены свечи, вытопленные из жертвенного жира. Их потрескивающий, желтоватый огонь изливал мутный, теряющийся в дымном мраке свет.

Медиум сидел у изголовья терафима, держа кисти над его лицом и читая подготовительные циклические молитвы. Он знал их на память, как и его отец, как и его дед, как и десятки поколений жрецов до него, но боясь ошибиться, медиум изредка бросал взгляд на свиток у головы мумии, испещренный тайными знаками фонетического письма. С каждый повторением пропитанный благовониями мрак в зале как будто становился гуще, приобретая странные, невероятные очертания, струящиеся над форфорецирующим лицом мертвого тела, еще при жизни лишенного мозга и души.

Гамеш с огорчением отметил, что время брало свое. Бальзамировщиков, занимавшихся приготовлением терафима учила семья аннуаков, тысячелетия передававшая секреты священных элексиров из поколения в поколение, но видимо в этой стране сильны были местные злые духи, и несмотря на все старания время разрушало мумию. Кожа местами сделалась серой с зелеными пятнами и разводами плесени, неумолимо разрушавшей кости. Особенно это было видно у глаз и краев рта. Веки над выгнившими ввалившимися глазами были прикрыты, а ноздри раздуты адсорбентом - из черепа постоянно сочилась влага, заливая губы и стекая на шею. На спрятанную внутрь головы золотую пластину с магическими заклинаниями это никак не влияло, но Гамеш лишний раз убедился в правоте Главного Хранителя - с изготовлением нового терафима следует поторопиться.

Гамеш и сам это понимал, как прекрасно понимал и Главный Хранитель, что есть вещи, которые находят вне их воли. Тогда, в 1923-м год, был заложен текущий хронологический цикл и никто не властен изменить космические законы, созданные Наинной. Но сегодня, в день полной луны, случится величайшее событие в жизни их народа, которое аннунаки ждали и готовили две с половиной тысячи лет. Сегодня, будут сняты печати и будет открыт портал. Наинна вновь вернется на Землю и положит к ногам аннунаков этот мир.

Глава 20.

Медиум, до сего времени, читавший одними губами, резко повысил голос, волной отразившийся от мрачных, редко видящих людей стен. Начиналась молитва Открытия Порога. Медиум призывал Наинну по имени.

При переходе на священный слог Наинны ровный голос медиума стал сбиваться, превращаясь в надрывный, словно рыдающий вой. Мрак становился гуще. На смену ему приходили густые, чернеющие тени. Откуда-то из пространства возникли странные, ласкающие слух присутствующих звуки.

Войдан бросил короткий взгляд на распростертых вокруг врагов. Они были мертвы, застыв на полу с неестественно вывернутыми руками и смотрящими назад головами. Что они там высматривали, не имело особого значения. Внимание Войдана привлекло другое - то, ради чего эти люди здесь собрались.

Над столом, стоящем в центре залы, медленно росла сфера абсолютной черноты, напоминающая подвешенную в невесомости лужу нефти. Оттуда исходил чудовищный холод - более холодный, чем самый ледяной ветер. И еще она и была источником странного, слышимого по всему зданию звука.

Его тяжелый подавляющий ритм, окружил Войдана, словно он оказался внутри бьющегося сердца чудовищного великана. Его сила проникала внутрь, в разум, понукая Войдана слиться с ней, стать часть той Тьмы, что неумолимо пыталась пробиться сквозь ткань реальности.

Незаметно для себя Войдан погружался в состояние транса, исходившего из сферы. Оно захватывало его разум и ослепляло его. Оно влекло его, заставляя подойти ближе. Борясь с собственными ногами, Войдан сделал шаг вперед.

Сфера увеличивалась в диаметре, достигнув почти метра. Она полностью поглощала свет. Лучи от горящих вокруг свечей вместо того чтобы отражаться от блестящей, идеальной гладкой поверхности словно проваливаются в неё. Внезапно Войдан понял, что нечто, принято им за сферу на самом деле больше напоминает тёмный колодец или даже туннель

Войдан боролся с состоянием наваждения, накатывающим на него. Он понимал, что если позволит ему завладеть собой целиком он никогда уже отсюда не выйдет. Сжав переданной Велиярой оберег Войдан сделал шаг назад.

И тут он ощутил страшную боль в груди. Взгляд Войдана скользнул вниз, уперевшись в рукоятку торчащего из ребер клинка. Это было похоже на странный кортик или кинжал, хотя чувство было такое что стальной наконечник распустил невидимое оперение, пятью страшными стальными шипами пробираясь к легким и сердцу.

Из раны хлестали ручьи крови и Войдан стоял в стремительно увеличивающейся алой луже. Войдан был ошеломлен таким количеством собственной крови, вырвавшейся из груди. Он содрогнулся от нового приступа боли. На лице выступил холодный пот. Черная темнота стала медленно пожирать его поле зрения.

В него не первый раз попадали, но никогда боль не была такой ужасной. И крови столько не было - ни у него, ни у кого-то из раненых, кого Войдану приходилось видеть в прошлом. Но хуже боли и луж крови было только чувство неумолимого приближения чего-то страшного и нереального.

Непонятно было, и когда он был ранен, - или в пылу боя, не обратив внимания на небольшую рану, или когда стоял в страшном трансе перед растущей на глазах Тьмой - воспользовавшись его состоянием, кто-то из умирающих врагов метнул в него этот странный нож.

Посышались шаги. Зал разорвал громкий, торжествующий инфернальный хохот.

Войдан чувствовал, что долго не сможет сохранять сознание. Возможно - и не только сознание. Со всем этим нужно было покончить раньше.

У него перехватило от боли дыхание, заставляя сознание растворяться с наводняющем зал мраке. Тьма застилала глаза. Поле зрения превратилось в узкий уходящий вдаль туннель перед глазами. Только какая-то внешняя сила ещё удерживала сознание бояра. Надей подпитывал его. Где-то далеко волх из последних сил удерживал его сознание.

По телу пошли волны холодной дрожи. Мысли внезапно сжались и почти исчезли, оставив лишь одну - убить эту тварь, не дав ей довести до конца начатое. Что она замыслила, Войдан до конца не понимал, но знал, что надвигается нечто страшное.

В зале появились какие-то обступившие Войдана тени. Были ли это действительно тени или так выглядели, в его, теряющих свет глазах, люди? Но если глаза отказывались повиноваться - руки еще слушали.

Схватив ближайшую тень, Войдан с размаха припечатал её к штукатурке рассчитывая сломать хребет. Тень завыла, что определенно говорило о её принадлежности материальному миру. Она выла страшным криком, от которого чуть не лопались барабанные перепонки. Нащупав второго противника, Врйдан тоже отправил его в короткий полет, попутно сломав спину третьему.

Сколько их было, Войдан не видел, но это были не воины. Скребя по паркету руками с воплями боли уползали прочь, волоча за собой поломанные руки и ноги.

От усилий на этот последний короткий бой, тело Войдана пронзила ужасная боль, а сидящие внутри стальные когти еще глубже вонзились в тело. Руки плохо повиновались, и контроль над телом, отнимал все его силы. Только энергия Надея, который в этот момент пел в дольмене, и его голос, откуда-то сверху доходивший до Войдана, наполнял ещё силой и помогал оставаться в сознании. Но дело было еще не сделано.

С трудом доковыляв до центра зала, Войдан рывком отломал ножку от стола и с размаха опустил её на черный шар, зависший над гладкой мраморной поверхностью. Раздался звон бьющегося стекла и…Войдан внезапно ощутил, что тяжелый, терзающий психику ритм куда-то исчез. Исчезла и сфера - на её месте на столе возвышалось подобие треножника, но стоящего на семи изящных опорах.

Эта подставка служила опорой для предмета, напоминающего череп, изготовленный из черного стекла или похожего на него материала. Он был разбит на три осколка, но разбит явно не Войданом. Осколки были скреплены подобием обруча, который удар Войдана только погнул, заставив конструкцию рассыпаться.

Протянув руку, Войдан взял один из осколков черепа. Он был сделан из странного, очень легкого и вместе с тем невероятно прочного материала. Поверхность осколка напоминала текстуру кости, несущей следы придлегающих нервов и сосудов. Сам материал тоже вел себя подобно органическому: в местах контакта осколка с другими частями черепа поверхность была оплывшей и вместе с тем неровной и шероховатой, как это бывает у срастающихся частей скелета. Складывалось впечатление, что под действием неких непонятных сил череп словно оживал, восстанавливая свою первоначальную структуру.

В глубине коридора раздалась автоматная очередь, выбивая вокруг куски кирпича. Хлопки выстрелов эхом прокатились под высокими потолками огромного зала. Зажав в руке осколок сатанинского артефакта, Войдан бросился из зала.

Выбив плечом дверь, Войдан вломился в соседнее помещение и быстро пересек длинную анфиладу однообразных комнат. Она заканчивалась глухой стеной. Войдан только сбил в кровь руки, пытаясь сломать её - всю его силу отнимало удержание осколка артефакта. Ситуация была не слишком обнадеживающей.

Снова захлопал автомат - стреляли длинными очередями. Войдан услышал визг срикошетивших пуль и едва успел увернуться от режущих каменных гейзеров, пронесшихся по потолку. Оставался единственный путь - на открытую галерею, выходящую на крышу.

Из последних сил Войдан стал подниматься наверх. Лестница казалась длиной в километры. Шаг. Еще шаг. Передышка. Ноги отказывались повиноваться, а тело стало словно ватным. Боли не было - Войдан чувствовал только руку, прочно сжимающую осколок.

Войдан остановился, оглянувшись в провал наклонного коридора за спиной. Там пока никого не было. Увидев, что Войдан сделал с их хозяевами, охранники гнались за ним без особого драйва. Вцепившись в перила, Войдан снова потащил себя наверх. Это был, казалось, самый трудный путь в его жизни.

Войдан посмотрел вниз, оценивая высоту небоскреба. Невероятно высок он не был, но хватило бы самому прочному скелету. Самоубийство не входило в его планы, но спуск по стене исключался - пока он будет ползти, сверху ему легко разнесут из ствола голову. Да и как спускаться с одной свободной рукой?

Времени на раздумья не оставалось - за спиной слышался топот автоматчиков. Из темноты кто-то командовал.

Оттолкнувшись изо всех сил Войдан прыгнул. И словно бездна распахнулась у него под ногами.

Жрец бросил в огонь порошок из магических трав. Пламя свечей затрепетало, отбросив на потолок огромную тень - слишком большую, чтобы принадлежать человеку. Медиум продолжал читать заклинания.

И в этот момент, Гамеш услышал легкий, непонятный стук. Проследив за взглядами стоящих с ним рядом братьев, он в ужасе поднес руку к горлу, и его спина похолодела: шнур, удерживавший на ожерелье священный амулет, лопнул. На церемонию эта невольная оплошность Гамеша никак не влияла, но это был плохой, очень плохой знак, известный всем здесь присутствующим: когда мерзкие, пришедшие с гор нечестивцы выкрали Экура-Ме и царь Вавилона увидел на стене кровавую надпись - в то утро он тоже потерял, связывавший его дух с Наинной, амулет.

Падение амулета было очень плохим знаком, страшным знаком. В Дом Наинны не мог проникнуть никто ни из Демонов, ни из других, враждебных ему Богов, потому обрыв ожерелья произошел по его воле. Что-то пошло не так - Наинна был в гневе. Но что?

Ответ Гамеш получил только несколько минут спустя, когда руф передал ему мобильный телефон. Звонили из башни пентакля - Второго Дома Наинны. Он не мог поверить своим ушам! Это было просто невозможно! Немыслимо! Но это, похоже, было. И тогда Гамеш упал на колени и не стесняясь соплеменников завыл, как раненое животное.

Высадив Войдана у здания, Дубровин отогнал машину на небольшую стоянку у входа в какой-то ресторан. Ему мало понравилась идея Войдана, чтобы он оставался здесь зрителем, но в то же время Дубровин прекрасно понимал - там он будет для Войдана только обузой, которую нужно постоянно оберегать от выстрелов.

Гамеш, как и его предшественники не первый год и даже не первое десятилетие как избрал это место своей штаб-квартирой - небоскреб, скорее всего и строился с нужным расчетом. Охраняли Гамеша так же не дураки, причем охраняли не только от людей, но видимо и от каких-то других сил. Потому как профессионал Дубровин трезво расценил, что даже при поддержке Войдана он сумеет пробраться к Гамешу не ближе чем на первое кольцо автоматчиков. И Дубровин, молча, повиновался, оставшись в машине.

Пока все шло без инцендентов. Но двигатель работал, готовый в любой момент, сорвать машину с места. Пистолет висел под рукой готовый к бою - осталось только протянуть к нему руку. Дубровин приготовился действовать быстро.

Он ждал Войдана уже почти час. Никакой связи с ним не было, но каким-то шестым чувством, сердцем, Дубровин чувствовал, что события, там, в небоскребе, уже начались, что они набирают силу. Страшные события. Куда-то пропал Шумалинский. На мобильник пришла только странная СМСка - «Распродажа до 30-го числа: Спешите, «ТАУн-хаусы в районе Хайфы ждут вас тел…». Дубровин посмотрел, до 30-го было ещё десять дней - ребята и не подозревают, как здесь события летят.

Что было после прыжка, Войдан не помнил. Мозг был совершенно выключен, словно в голове взорвались черные, исполосованные молниями тучи. Не было ни чувств, ни мыслей. Только ощущение земли, стремительно летящей навстречу.

Тяжелый удар отозвался в сознании вспышкой света, вернувшей Войдана к действительности. Вокруг стучал град пуль, посылаемых откуда-то сверху. Кто стрелял, Войдан не помнил. Это не имело значения.

Его тело было налито свинцовой тяжестью. Мышцы напряглись и словно окаменели. Из груди, где торчал обломок кинжала, слабеющими толчками текла кровь. Перед глазами шли огненные круги.

Сгруппировавшись, Войдан, плохо осознавая, что делает, перекатом ушел в сторону и тут же из бетона полетели осколки камней. Войдан снова кувыркнулся вперед, на мгновение, остановившись на краю крыши.

Небольшой, еще не выключенной частью сознания он ощущал, что нужно снова идти вперед. Снова прыгать. Здание имело пирамидальную структуру и перелетая с уступа на уступ можно было сойти с него словно с исполинской лестницы. И Войдан снова прыгнул.

Металл в груди горел, как раскаленный прут. Ноги отказывали повиноваться, и, кажется, были сломаны. Войдан уже не наделся добраться до земли живым. Главным было другое. Главное он напряженно сжимал в руке. Это, ни при каких обстоятельствах, не должно попасть к аннунакам.

К последнему пролету Войдан двигался уже ползком и мешком упал вниз, приземляясь уже на спину. Всё померкло.

Последнее что он почувствовал - сильные руки, которые осторожно его поднимают и куда-то несут. Почему-то он доверял этим рукам.

Глава 21.

Держа выход из здания под прицелом, и одной рукой перехватив руль, Дубровин единым движением провернул его на полный оборот. Взревев, джип развернулся практически на месте, выламывая куски асфальта и обдирая покрышки до корда. Со скрежетом коробки передач Дубровин на полном газу дал задние обороты, выкатывая на встречную полосу движения.

Из под днища вырвались клубы черного дыма от сожженной резины, ставя над машиной смердящую дымовую завесу. Дубровин послал машину наперерез огромному грузовику, едва не задев его тяжелый бампер. Влившись в поток машин, он стремительно понесся из города.

Тяжелая, вседорожная «Тойота», в его руках превратилась в разъяренного демона. Стены домов отбрасывали рев двигателя, отдаваясь громовыми раскатами в вибрации окон. Рванувшись с в места он несся, обгоняя всех, наезжая на тротуары, сбивая заборы и нарушая все мыслимые и немыслимые правила - он вывозил Войдана из города пробивая для него самый короткий путь.

Периодически Дубровин бросал обеспокоенные взгляды на Войдана. В полумраке салона его лицо выделялось белым как полотно пятном. Из груди торчал странный кусок металла. Кровь лилась непрерывно. В не лучшем состоянии были и ноги.

Дома остались позади, и джип выехал на шоссе. Теперь двигатель ревел на полную мощность. За стеклами, словно в аэродинамической трубе свистел ветер. Деревья вдоль трассы сливались в одну сплошную зеленую полосу. Стена воздуха перед машиной была столь сильна, что стоящие слишком близко к дороге постеры хлопали как паруса на ветру.

Шины шипели, скрипели, свистели, громко завывая на поворотах. Двигатель без остатка отдавал машине всю свою мощь. Инстинктивно пригнувшись к рулю, Дубровин слился с машиной. Его мозг, словно фильтр, просеивал рев мотора, гул подвески и свист шин, чутко улавливая малейший подозрительный стук, скрежет или скрип, несущий собой аварию или смерть. Переключив всё внимание на дорогу, Дубровин только мельком смотрел на спидометр, не позволяя стрелке выползать из красного, запредельного сектора.

Дубровин останавливался только дважды. Первый раз его тормознул гаишник, видимо получивший сигнал с предыдущего поста. На такой скорости он был яркой, стремительно приближающейся точкой.

Дубровин убрал сцепление, потихоньку включая тормоза. Тяжелая машина пошла из стороны в сторону едва не сбив стоящий у обочины ментовский мотоцикл.

Заскрежетали колеса, оставляя за машиной дымящийся след. Гаишник сразу подскочил, и гневно размахивая руками не представляясь, распахнул дверь машины. Увидев окровавленного Войдана, он сразу всё понял. Без лишних слов захлопнув дверь, он махнул в сторону дороги, ограничившись короткой репликой:

- Дальше есть больница. Я могу позвонить, чтобы они там приготовились. Где это его так?

Дубровин кивком поблагодарил лейтенанта и неопределенно пожал плечами, отвечая на второй вопрос. Взревел мотор, и Дубровин снова вышел на прямую.

Хорошо зная россиянских мусоров Дубровин не был готов к такому повороту событий, рассчитывая отделаться демонстрацией старого, уже аннулированного спецталона. Должно было сработать, тем более, пока он выигрывал время. Разного рода «Вулканы», «Сирены» и прочие «планы перехват» были старым, гигантским механизмом, полное развертывание которого требовало серьезного времени: пока аннунаки решат что делать, пока свяжутся со своими слугами в верхушке МВД, пока те сами сообразят кого, где и как искать, пока команда пройдет на все посты - за это время от Москвы можно уехать довольно далеко.

Старики у них в Управлении рассказывали, что однажды еще вроде при СССР ментам поручили перехватить какого-то высокопоставленного козла, решившего свалить к американцам. Видя, что его вот-вот возьмут, этот фраер сразу метнулся в посольство США, откуда его сотрудник повез на новую родину в багажнике. До Хельсинки аж подбросил, хотя там эти «перехваты» стояли на каждом углу и всех шмонали.

Чеченцы - вообще отдельная песня. На грузовиках катаются, если надо и ложить хотят и на «Вулкан-1», и на «Вулкан-2», и даже на «Вулкан-3», рождающийся в мозгах толстых задниц, в больших погонах. Но сейчас случай особый. Сейчас, когда всё закрутится, они даже авиацию поднимут. Каждый метр россиянские асы будут сканировать. А еще «наша армия». И с ними уже без ПЗРК не договоришься. Но это уже полномасштабная война. Надей предложил другое.

Еще до ГАИ Дубровин притормозил на мосту над какой-то речушкой и приоткрыв окно, бросил вниз небольшой сверток, с шумом упавший в воду. Туман-соль приготовленная Всеведой должна сработать. За минуту до этого как договаривались, позвонил, через скремблер, Колояру - весь обряд ложился на его плечи. От Дубровина требовалось только доставить заговоренную соль туда, где нужен был дождь. И он не заставил себя долго ждать.

Дождя как такового не было, но постепенно асфальт становился черным от стоящей в атмосфере влаги. Джип начало бросать из стороны всторону и Дубровину пришлось сбавить скорость. С большим трудом он вписывал машину в повороты дороги, подчиняя её не столько разуму сколько инстинкту.

Вскоре по обочинам замелькали белые полупрозрачные клочья, напоминающие облака. Словно ожившие древние духи рек и озер они поднимались над окружающими лугами белой, непроницаемой стеной и наползали на дорогу. Через несколько минут джип несся уже в густом как молоко тумане.

Дубровин включил фары, но и они с трудом пробивали окутавшую землю завесу, высвечивая дорогу только наполовину. Гудели покрышки. Руки Дубровина твердо сжимали руль, а глаза уверенно сверлили бурлящее впереди белое море. Джип словно плыл в его пене, разбрызгивающей мощный свет фар. Обгоняемые машины превратились в тени, появляющиеся в коридоре желтого света и тут же исчезающие в стремительном реве мотора.

Спина Дубровина выпрямилась, глаза сузились. Дубровин положил обе руки на руль, оценивая ситуацию. Очередь до пистолета пока не дошла. Дубровин очень хотел обойтись без стрельбы. Бессмысленно без крайней нужды усложнять и без того не простую ситуацию. Но мозг уже самостоятельно начал просчитывать углы и расстояния.

Опустив стекло, Дубровин небрежно выложил одну руку в окно, вторую оставил на руле и откинулся в кресле, всей своей позой демонстрируя полное расслабление. Нога не уходила с педали газа, готовая послать машину вперед при серьезных признаках опасности.

Хлопнула дверь и из-за перегородившей дорогу машины показалась голова в фуражке. Голова была с полированной асфальтом и водкой мордой, а морда блестела металлическими зубами. Но это был не Терминатор. Оно было больше похоже на пьяного ассенизатора. Оно не спеша подошло к джипу и нагнув морду, стало старательно изучать залитые грязью номера. Потом внезапно сделало шаг назад, и хватаясь за пистолет дало отрывистую команду остальным ментам. Те резко стали хватать автоматы и кричать что-то вроде:

- Стоять, милиция!

Дубровин до предела выжал педаль газа, давая полную мощность своему огромному восьмицилиндровому двигателю. «Тойта» с ревом сорвался с места, оставив на асфальте черные полосы дымящейся резины. Ускорение вдавило Дубровина в сиденье.

Тяжёлый внедорожник с грохотом и скрежетом проломил борт ближайшему микроавтобусу, разметал остальные выставленные поперек дороги ментовские тачанки и рывком перелетел чрез предусмотрительно выложенный бордюр из шлакоблоков. Подвеска шумно протарахтела по кускам бетона. Диски со скрежетом затанцевали на подшипниках и прыгая по камням машина снова начала набирать скорость. Сзади загремели автоматные очереди.

Дубровин делил внимание между взглядами сквозь ветровое стекло и зеркалом заднего обзора. Разрыв между ним и ментами был метров сто, но «уазик» быстро приближался.

Делая очередной поворот, Дубровин резко нажал на газ. Джип едва не выбросило с дороги - так что Дубровин с трудом выправил машину. Он сделал это специально, чтобы у ментов сложилось правильное впечатление, что он плохо владеет машиной. Менты спешили, даже забыв включить мигалку, и только что-то орали в мегафон.

Окно со стороны пассажира стало опускаться. Почти наверняка они собираются стрелять, - решил про себя Дубровин. И не ошибся: один из насмотревшихся фильмов ментов высунулся из машины и начал махать пистолетом.

Дубровин чуть сбавил скорость, подпуская ментов поближе, и резко затормозил. «Тойота» сбросила скорость, глубоко нырнув вниз тяжелым капотом. Сзади раздался страшный визг шин. Вращатель руля в «уазике» с выпученными глазами жал на тормоза, а морда собравшегося стрелять была воплощением ужаса - он не сводил глаз с массивного левого крюка на заднем бампере джипа, задравшегося чуть не вровень с его мордой и неотвратимо приближавшегося. В последний момент стрелка затащили в машину, и он исчез в окне как перепуганный бурундук в норе.

Воспользовавшись коротким замешательством преследователей, Дубровин снова резко набрал скорость. Менты уже не думали стрелять, а просто шумно его преследовали, на этот раз, вспомнив о мигалке. Тот, что пробовал стрелять забыл про пистолет и с красной от гнева мордой, усиленно вещал по рации - видимо скоро должен был быть новый пост ГАИ. Дубровин предвидел такое развитие событий и скрывшись за очередным поворотом, резко свернул на проселочную дорогу, стараясь вспомнить маршрут.

В этом районе должно было быть озеро, куда они вот уже десять лет после юбилейной встречи выпуска каждый год приезжали с однокласснику на шашлыки. Каждый год тут что-то понемногу менялось - господин Полянкин и сюда наложил свою загребущую лапу, но всегда проехать было можно. Старая, еще видимо какая-то военная дорога километров под сто петляла по лесу, аккуратно обходя все посты ГАИ - и в ту и в другую сторону до самой Москвы. После шашлыков это самый правильный путь для слегка подогретой мужской компании, почему для празднеств и было выбрано это озерцо. О дороге почти никто не знал, в том числе сами, видимо, менты, а Петруха - за одной партой сидели - в этих местах дом заимел. Ну и когда менты совсем уж задолбали, с поборами на «негабаритных» стройматериалах - местные сжалились, подсказали. Правда, на серьёзных джипах сюда только добирались, остальное всё плотно ложилось на брюхо. За «танк» Войдана Дубровин был не уверен: старики рассказывали Петрухе что долбанный маршал Рокоссовский, где-то здесь целую дивизию танковую в болоте утопил, панфиловцам потом задницами приказали эту дыру закрыть. Закрыли - чтобы тут и дальше сидели твари вроде Гамеша и его кодлы, гадя русским на голову.

Толчек при выходе на грунтовку был сильным - Дубровин обеспокоено посмотрел на Войдана, неподвижно лежащего на заднем сиденье. Но на прежней скорости проехать удалось не более двух сотен метров. Дубровин включил первую скорость. Мокрая глина «дороги» превратилась в болото глубиной сантиметров тридцать, полностью охватившей колеса. Они зарывались все глубже и глубже, заставляя замедлять ход. Но широкие покрышки и мощный мотор делали свое дело, и тяжело переваливаясь на корнях деревьев, машина медленно тащилась вперед.

В зеркале заднего обзора снова появился «уазик». Менты очень любят про себя фильмы, - еще раз мысленно отметил Дубровин, - и еще они любят фильмы про «наши самые поездатые поезда в мире». Недолго думая, «уазик» смело съехал с трассы и уверенно двинулся по следам тяжелого джипа. Проехал он метров сто, не больше, после чего просел по самые фары. Туповатый водитель стал усердно давить на газ, выбрасывая из под колес фонтаны жидкой грязи, и тем самым копая себе могилу. Как и следовало ожидать, машина зарылась еще глубже. Из под капота вырвался столб пара, возвещая, что раскаленный блок цилиндров уверенно погрузился в лужу. Были в том виноваты дурак за рулем или всё-таки дорога, Дубровин раздумывать не стал. Мысленно поблагодарив россиянский автопром, он прибавил газу и повернул за деревья.

С силой дернув массивный рычаг переключения передач, Ярогор снизил скорость, съезжая на покрытую гравием обочину. Раздалось шипение пневматических тормозов, и грузовик остановился в нескольких метрах, позади перекошенной набок «Тойоты». Ярогор протянул руку к приборной панели, включая габаритные огни. Привычным движением вытащил из под сидения мощный фонарь и выпрыгнул из кабины.

Ярогор ждал в Москве, когда позвонил Колояр, в двух словах обрисовав ситуацию. Что-то случилось с Войданом. Что конкретно Колояр не объяснял, хотя само по себе это не совсем укладывалось в голове. Что-то такое, что даже Надей толком не мог поговорить, целиком занятый волшеством, чтобы защитить Войдана. Ярогор знал Войдана сравнительно недавно, но за это короткое время не один раз успел убедиться в его неуязвимости - человек уходил прямо из под дула автомата. Такое Ярогор только в кино видел да в рассказах о древних русах читал - реально ведь такое было. Коловрата с его берсерками татары смогли только камнеметами взять, потеряв перед этим пару тысяч отборных солдат. Казалось что и Войдан, пришедший Оттуда, в силах справится с любыми врагами. То, что он делал, выходило за пределы приобретенного Ярогором опыта. Но нечто произошло.

Дубровина Ярогор знал только мельком, видел раз у Надея. Войдан сейчас был с ним - Дубровин сумел вывезти его из Москвы. Но дальше дороги перекрыли. Дубровин сумел через одно кольцо прорваться, остановившись здесь, на одной из развилок. Надей считал, что на грузовике можно попробовать проскочить, тем более что и джипу каюк. Нужно только из области выехать, а там будет видно.

До восхода было еще минут тридцать. Предутренний воздух был прохладен и чист, весь пропитан ароматом росы и трав. Под ногами скрипел гравий. Обернувшись по сторонам, Ярогор поискал взглядом другие машины. Прислушался. На оставшемся, метрах в ста за спиной шоссе, больше никого не было. В джипе тоже было, похоже, пусто.

Ярогор скользнул лучом по изрытой пулями машине, мысленно похвалив японцев - натуральный ведь броневик. Бросил взгляд на сломанную ось и длинную выщербленную полосу асфальта - похоже последний участок пути Дубровин так и ехал на оставшихся колесах, пытаясь укрыть машину от взглядов с трассы. Получилось. Если бы не знал, так проскочил бы мимо даже по этой узкоколейке, ведущей в какую-то забытую Богами деревню.

Осторожно приблизившись к машине, Ярогор для верности позвал:

- Николай! Дубровин!

Никто не отозвался. За черными тонированными стеклами джипа не было никакого движения.

Скрипя гравием под ногами, Ярогор пошел к провисшему переднему бамперу. Заглянул в то, что осталось от лобового стекла, но кроме своего напряженного лица не увидел ничего.

Неожиданно сзади с лязгом открылась дверь его грузовика - Ярогор ни с чем не мог спутать этот звук. У машины, держа на простреленном плече руку, стоял Дубровин:

- Хватит рассматривать. Он там, - Дубровин указал головой в сторону лесопосадки, - Сможешь сам донести?

Ярогор открыл было рот, для мучившего его всю дорогу вопроса «Что с Войданом?», но задавать его было уже по сути некому - лязгнув о подножку пистолетом Дубровин с коротким стоном сполз по кабине.

Мотор, работавший на холостых оборотах, недовольно урчал, словно разбуженный бер. Матовая поверхность кабины тяжело вибрировала, заставляя дрожать плывущие по ней блики ламп. Подрагивая от холода, Ярогор захлопнул дверь, и постепенно отпуская сцепление до пола, утопил газ. Исторгнув облако дыма, грузовик с ревом начал выруливать с обочины.

Последние полчаса Ярогор метался как сестра милосердия, не зная кого раньше грузить в машину. Войдану досталось, конечно, круче всего. Он почти не подавал никаких признаков жизни, намертво сжимая рукой выступающий из груди кусок металла. Он напоминал какой-то дротик. Во второй руке был зажат еще более странный обломок керамики, покрытый странными, похожими на чёрточки значками. Звонил Надей, уже зная, что с Войданом и предупреждая об этом черепке - Надей придавал ему очень большое значение. Но вытащить его из руки Войдана не получилось - он был зажат, словно в тисках.

Про ранение Дубровина Надей был не в курсе, узнав только попросив дать ему трубку. Дубровин уже слегка отошел - Ярогор наскоро перевязал ему плечо и вколол все найденные в аптечке стимуляторы. Сейчас, сидя рядом, Дубровин пытался дозвониться до Озерова - у него были старые связи в МВД, которые помогли бы преодолеть расставленные на всем пути заслоны.

До отказа вывернув руль, Ярогор снова вывел машину на скоростное шоссе, и методично двигая рычагом, переходил с передачи на передачу, ускоряя машину. Перегазовка - синхронизация, следующая перегазовка - и снова мощное ровное гудение двигателя, разгоняющего грузовик, до нужных ста двадцати километров час. Дубровин потерял довольно много крови и после разговора с Озеровым сразу заснул - ритмичное покачивание кабины вырубило его как колыбельная.

Пробуждение в этом мире никогда не проходило для Войдана легко. Еще тяжелее, еще страшнее оно было на этот раз. Его первой мыслью было удивление, хотя он еще не осознавал чему удивляться. Потом пришла боль. Но не боль сама по себе, а лишь её тень, как предупреждение о грядущей - настоящей боли.

Усилием воли Войдан открыл глаза, и ему почудилось, что миллионы игл пронзают ему мозг и глаза, только потом, поняв, что этими иглами были проникающие под повязку лучи света. Он жив, хотя это и удивляет после последнего, казалось, прыжка с двадцатого этажа.

Войдан слышал, как вокруг него двигаются люди, слышал их тихие, словно доносящиеся издалека голоса. Чувствовал вибрацию стоящего рядом какого-то оборудования и гудящие над ним потоки теплого, почти горячего воздуха.

Войдан приказал своим мышцам пошевелиться, но вместо движения появилась боль. Настоящая боль! Она начиналась где-то в центе груди и подобно кругам на поверхности воды расходилась по всему телу, затапливая мозг ослепляющими вспышками. И эта боль мешала вспомнить ему что-то важное. Что? Последним воспоминанием Войдана было чувство, что его куда-то перевозят. Дальше была чернота.

Над его лицом появилась тень, похожая на верхнюю половину человеческого тела. Войдан попытался определить мужская это фигура или женская, но она исчезла, оставив вместо себя голос. Голос Велияры:

- У него сильная потеря крови. Только сегодня пришлось перелить две дозы.

- А что с остальными ранами? - сказала другая тень голосом Надея

- С ранами происходит нечто непонятное. Я даже не совсем понимаю, почему он жив. Даже одетый в бронежилет человек на месте умрет от гематом и переломов, если получит хотя бы половину доставшихся Войдану пуль.

И Лада тоже здесь, - подумал Войдан. Это был её голос. Но где он? Что с ним произошло?

Колеблющиеся тени на стенах. Тени на потолке. Они напоминают фантомы, всплывающие из темных уголков сознания. Первые обрывки далеких, непонятных воспоминаний. Войдан смотрел на эти тени, двигающиеся по стене, подобно воронам.

Войдан лежал на небольшой кровати, стоящей в центре круга горящих в стеклянных чашах красных свечей. Мягким, колеблющимся светом они освещали пространство, в середине тонущей в полумраке комнаты. Войдан это не видел, но словно обожженной солнцем кожей он мог чувствовать создаваемые светом тени.

Внезапно новая большая тень опустилась рядом с ним.

Он попытался подняться. Движение отозвалось болью во всем теле. Наиболее интенсивной она была под повязкой, стягивающей верхнюю часть торса. Он вспомнил. Вспомнил, как ухватился обеими руками за скользкий, залитый кровью металл и выдернул его из тела. Разрывая куртку, и окрашивая её в алый цвет, из грудной клетки появились острые стальные шипы, пятиконечной звездой торчащие из наконечника. Древко оружия было покрыто какими-то странными кабалистическими знаками. Потом была темнота, в которой он пытался сражаться с подступающими со всех сторон тенями. Похожими на эти, пляшущие на стенах. Победил ли он их?

- Попей, Войдан. Подожди, я тебе помогу.

Нежная рука коснулась затылка и осторожно подняла ему голову. Велияра. Прикосновение её пальцев было как успокаивающая прохладная вода. Она поднесла ему к губам чашу с отваром. Войдан пил огромными глотками и терпкий, расплескивая по лицу вязкий, горький настой магических трав. Для терзаемого невидимым пламенем тела напиток был словно дождь для иссушенной летом земли. С первыми его каплями вороны сорвались со своих мест и улетели, и эта терзающая боль как будто улетела вместе ними.

Войдан ощутил прикосновение к лицу ее прохладной ладони. Ее мягкие нежные пальцы, словно ручей, сбежали вниз и коснулись груди, смывая боль.

- Войдан, ты слышишь меня?

Повязка продолжала стягивать глаза, но Войдан впервые понял, что находится у Велияры дома. Его голова лежала у неё на коленях, она гладила его по закрытому бинтами лицу и кажется, плакала.

- Сколько я тут провалялся? - простонал Войдан.

- Неделю. Всё это время, ты в был в забытьи. Я очень испугалась, что ты уже не вернешься. Они применили какую-то страшную магию. Но вчера Надей сказал, что с тобой будет всё в порядке.

С нарастающим раздражением Гамеш слушал голос в телефонной трубке, на противоположном конце которой докладывал сияющий, наверняка, от счастья генерал Алибеков. Он рыл землю, выполняя недавнюю просьбу «Аркадия Семеновича»: разыскать и обезвредить действующую в Москве диверсионную группу.

Масштаба случившейся катастрофы Алибеков, разумеется, даже не представлял - ему достаточно было знать, что некая группа террористов несколько дней вела наблюдение за важным правительственным объектом и даже отважилась на него напасть. Атака была, разумеется, отбита - ни Алибекову, ни кому-либо еще, нельзя было позволить и помыслить о возможности проникновения в одну из резиденций Гамеша.

Собственно, подобное не могло прийти в голову и самому Гамешу, ибо там была самая совершенная охрана, а рядом с Экура-Ме было пятеро игигов, которые были непобедимы. Чтобы победить игига - нужно было самому быть игигом. Это было правило, подтверждавшееся тысячелетия. Давно, очень давно простым смертным удалось победить трёх игигов, охранявших Экура-Ме в вавилонском Зиккурате. Победа эта стоила жизни двум десяткам лучших воинов Кира - они просто блокировали игигов своими мертвыми изувеченными телами. Но чтобы один победил пятерых? Это было невозможно. Немыслимо. Что-то шло не так. Совсем не так.

Вежливо попрощавшись и обнадежив Алибекова скорым постом министра МВД, Гамеш со злостью бросил трубку на рычаг - так, что пластмассовый корпус телефона даже треснул. Затем вскочил, и схватив разбитый уже аппарат что есть силы запустил его в стену, издав громкий, душераздирающий вой: власть ускользала от него, от него и его народа! И в этом виноват был он - Гамеш. Наинна не простит ему этого. Не простит. При мысли какое Наинна придумает ему наказание, Гамеш просыпался в холодном поту, напряженно ища выход из ситуации.

На шум в кабинет Гамеша вошли его руфы, но он жестом объяснил им, что хочет побыть один. Он один, один виноват во всем, ибо просмотрел Зло еще полтора года назад, когда на юге этой проклятой страны пропали два аннунака. Это были люди Руфалаимов - семьи, живущей в Европе и имеющей там неплохие позиции во власти.

Глава этой семьи имел в распоряжении некие древние документы, пророчества, предупреждающие о приходе демона, с приходом которого начнётся истребление аннунаков. Гамешь повидал немало таких «документов», слышал немало «пророчеств» на эту тему, потому с большим скепсисом отнесся к поискам Руфалаимов. Гадания на воде не предвещали ничего плохого. Теперь-то он понял, что жрецы не видели ничего, потому что кто-то скрыл реальность. Разве мог Гамеш предположить, что появятся какие-то маги способные превзойти их.

Тогда, он помог Руфалаимам, без вдохновения, дав в шестерки Алибекова, но поиски так и завершились ничем. Более того - погибло два руфалаима. Алибеков тогда сказал, что они сорвались в машине в пропасть.

Еще рядом был бой - обычная, как показалось тогда, драка между авдами, давно уже боровшимися между собой за «власть» в этом районе, не подозревая, кому власть принадлежит здесь на самом деле. Почему он не связал тогда эти два события? Почему он проспал пробуждение демона из пророчества? Или демона всё же не было, был обычный несчастный случай в горах?

Гамеш не знал, что делать. Пока на Общем Совете было решено узнать, с кем они имеют дело. На Совет прибыли и Руфалаимы, хоть здесь власть принадлежала семье Гамеша, для них было сделано исключение. Взгляд в их глаза заставлял Гамеша страдать - ведь они же его предупреждали, хотя всё же и имели на этот счет какие-то свои виды, не раскрывшись тогда перед ним полностью. И это обстоятельство хотя бы немного успокаивало совесть Гамеша.

Успокаивало его и другое. Допустим - пророчество было верно. Но сейчас в Ватикане скрупулезно исследовались все свидетельства на эту тему, поднимались все тайные документы, пророчества, оставшиеся засекреченными, вплоть до 12-го века. Если они имеют дело с демоном, - скоро они будут знать о нем всё: кто он, откуда он и как его уничтожить. Допустим, этот демон - не вымысел, допустим - эти гнусные дикари смогли его пробудить, и демон выкрал осколок Экура-Ме, без которого Врата для Наинны не смогу быть раскрыты. Но что они смогут с этим осколком сделать?

Персы, обладавшие величайшей магией, доступной дикарям на этой планете - и те не смогли окончательно разрушить сотворенной самим Наинной. Ничто не могло это разрушить - ни огонь, ни вода, ни металл, ни само время. Спрятать? Гамеш рассмеялся при этой мысли, ибо нельзя спрятать от Наинны то, что принадлежит только Ему. Потому не все еще потеряно, последний бой - если он еще и будет - только предстоит. Пока же пускай этот безмозглый мент, возвышенный Гамешем, проверит на своих людях силу демона. Если это и вправду тот демон из пророчеств - тем самым он себя обнаружит. Будучи же обнаруженным он рано или поздно, но будет нейтрализован - в этом Гамеш был абсолютно уверен.

Глава 22.

Еще каких-то двадцать лед назад вид из окна кабинета майора Алибекова радовал глаз - яркое солнце, голубое небо, далекие горы. Здесь - вместо неба рваная серая дерюга, вместо солнца - тусклое, спрятанное в тучах пятно, вместо родных гор - бесцветные бетонные коробки Москвы. Серое унылое русское уродство. Но за это уродство русские хорошо платили, сделав майора Алибеков своим генерал-лейтенантом. А скоро он будет и генерал-полковником, министром над этими баранами. Осталось совсем немного.

Алибеков никогда не подводил Аркадия Семеновича, время от времени выполняя разные его поручения - собирая компромат на его врагов, некоторых даже убирал. Сейчас Аркадия Семеновича чем-то расстроил Римаков - не просто же так Аркадий Семенович попросил контролировать этого опасного человека. И Алибекову было о чём доложить на этот счет, но пока мозаика не складывалась, с докладом, к сожалению, приходилось повременить.

А доклад был нужен, этот же урод Рустамов, нагадил благодетелю на голову, полез совать свой нос, куда не надо. Что подумает Аркадий Семенович об умении Алибеков подбирать себе кадры? А без кадров в этой пирамиде никуда. У Чабойса вон - тысяч десять человек под жопой, все по струнке ходят. У Полянкина чуть поменьше, но тоже немало. И везде случаются свои поганые бараны в стаде, так что за Рустамова не сильно надо было переживать.

Хуже было с Саид-Оглы. Не совсем было понятно, кто на него напал, но сегодня он получит ответ и на этот вопрос - тем более учиненный в доме Саид-Оглы погром был как-то связан с попыткой штурмовать один из офисов Аркадия Семеновича.

В дверь постучали.

- Войдите, - властно бросил Алибеков.

Появился подтянутый русский полковник - его адъютант. Умный по службе, но тупой как баран по жизни - из штанов выпрыгивает, надеясь, расти и дальше. Хе-хе-хе, - внутреннее смеясь с идиота, Алибеков сделал подобающее случаю лицо:

- Люди готовы?

- Так точно, товарищ генерал. Ждём вашей команды, чтобы приступить к работе.

- Приступайте, - медленно произнёс Алибеков.

- А разрешение на операцию?

- Не волнуйтесь, полковник, оно не требуется. Мы назовём это «учениями». План «Сирена» или «Перехват 200…», придумайте что-нибудь сами, вы мастер по этой части.

- А если будет стрельба?

- Да какая стрельба. Наши люди не спускают глаз с дома двое суток. Он там один с какой-то бабой. Погрузите его в машину и доставите прямо сюда. Бабу отвезите в психушку, если что-то она дельное знает, там её быстрее разговорят.

Полковник щелкнул каблуками и бегом побежал исполнять приказание. Генерал Аликбеков насмешливо ухмыльнулся ему вслед и щелкнул пультом, включая небольшой плазменный монитор на стене. Скоро, говорят технари, поимку террористов можно будет наблюдать прямо в реальном времени, пока же генерал ограничился просмотром учений элитного батальона «Дербент». Именно он и решит сегодня поставленную задачу.

Его разбудила тишина. Сколько он спал? День? Или два? Окна вибрировали от порывов ветра. Лучи света падали на повязку, рисуя на закрытых веках сеть причудливых линий.

Опасность!

Это чувство появилось внезапно, нарастая словно лавина. Его глаза всё еще были плотно затянуты материей, но он их увидел - тяжелый, медленно двигающийся по улице джип. Один. Второй. Третий. Их было много. Каким-то непостижимым образом Войдан вызвал в уме предшествующую цепь событий. Он видел эти машины - видел, не понятно как, и почему, но видел их на полной скорости, мчащиеся по трассе. Видел их чуть раньше - сгрудившихся у взлетки заброшенного военного аэродрома. В них садились вооруженные люди, только что прибывшие огромным самолетом. Войдану даже удалось прочитать надпись на его фюзеляже: «МЧС России».

Это было какое-то новое умение - умение видеть людей и предметы на расстоянии, умение прослеживать окружающую их информационную ауру. Эта возможность была поистине захватывающей - он видел не просто невообразимо далеко, он видел сквозь закрывающую лицо повязку!

Войдан поднялся и сел. Рана в груди отдавалась пульсирующей, но уже вполне терпимой болью во всем теле.

С боку раздался предостерегающий голос Велияры:

- Тебе еще нельзя подниматься.

Опять этот голос. Её голос. Как там, у Гром-Камня. Голова закружилась от обрушившегося на него потока воспоминаний.

Глубоко вздохнув, Войдан рывком сорвал с лица повязку и открыл глаза. Глубоко изнутри глаза вспыхнули ослепительным голубым пламенем, пылающим прямо перед ним. Оно омывало, словно горящую в этом огне голову, сжигало веки и заставляло пылать лицо. Но внезапно это прошло и пламя погасло. Из сверкающей синей пелены проступили до боли знакомые черты лица Велияры с блестящими каплями слез под глазами.

Её лицо выглядело осунувшимся и уставшим, под глазами проступали тени. Войдан видел Велияру всего месяц назад, но с того момента она словно постарела на десять лет. Вокруг рта и глаз проступила тонкая паутина морщинок, словно рисунок снежинок на холодном зимнем окне. И этот взгляд - беспокойный и испуганный, словно она всё это время ждала чего-то непоправимого и страшного.

От неожиданности Велияра не могла произнести ни слова.

- Я должен идти, - прохрипел Войдан, поднимаясь, - они уже близко.

Они были похожи на роботов - рослые, одетые в закупленные в США кевларовые доспехи. Один вид передвигающихся по экрану воинов должен был иметь на террористов мощное психологическое воздействие - подобное впечатлению спецназа США, произведенному на гвардейцев Садама Хусейна.

Генерал Алибеков читал доклад о вторжении в Ирак - даже противогазы со встроенными приборами ночного видения пиндосам разрабатывали дизайнеры, сделав их похожими на светящиеся в темноте черепа. Иракцы как видели их - так и в штаны ложили, решив, что на них напал сам Иблис.

«Дербент» был, конечно, экипирован похуже, но зато какие там были воины - сыны гор, которым нет равных в мире. И у каждого был за плечами немалый опыт боевых действий - и партизанских, и зачисток от террористов. Глядя на мужественные бородатые лица на экране, Алибеков не сомневался - «Дербент» порвет любого, хоть полк морской пехоты америкосов, а когда придёт время, этих русских простофиль. Но сейчас им предстояло порвать засевших в доме учебных террористов, отчет о чем, фиксировали видеокамеры на плечах каждого из воинов. Пока это был эксперимент, но был уже недалек тот день, когда можно будет закупить в подразделения и новое, тестируемое на съемках оборудование.

К захваченному террористами дому подкатил бронированный «Урал» и высыпавшие из кузова бойцы слаженно окружили дом.

- Действуйте, - скомандовал появившийся на экране Алибеков, и Алибеков, сидящий за столом довольно откинулся в кресле: он любил пересматривать этот эпизод видео.

Высокий, более чем двухметровый командир «Дербента» даже на фоне своих тщательно отобранных бойцов выглядел настоящим викингом. В школе, правда, тупая училка рассказывала еще юному тогда Алибекову, что викинги - это предки норвежцев, но все это была херня: предки викингов пришли на Север с Кавказа - это признал даже Тур Хеердал. А раз так, - значит, викинги были дагестанцами.

Командир «Дербента» выдернул чеку гранаты и уверенным броском отправил её в окно здания. Это была учебная граната, но дающая сопоставимый с настоящей шумовой эффект, облако дыма и магниевую вспышку. Взрыв прозвучал в колонках с настоящим киношным звуком, что было не удивительно - МВД было не бедное ведомство и для двухметрового плазменного экрана полагались колонки никак не хуже.

Еще не смолкло эхо взрыва, а бойцы «Дербента» вышибли двери, рамы и прыгали в дом с криками «Аллах Акбар!», попутно стреляя и не жалея ни условных врагов, ни магазинов.

Дагестанцы были настоящими воинами и даже стреляли не так, как это делали изнеженные пиндосы - прислоняя приклады к плечу. Сыны же гор держали оружие прямо перед собой, тем самым приближая его к врагу и гася руками отдачу. Они были так страшны, что муляжи террористов попадали на пол от одного вида этих бойцов. Но «Дербент» продолжал сражаться: перекатываясь по полу, прыгая по ступенькам, выламывая плечами перегородки и поливая очередями подозрительные углы.

- Чысто! - C легким акцентом - доложили со второго этажа проникшие туда на тросах бойцы.

- Чысто, - пришел рапорт командира снизу.

- Упражнэние закончено, - сообщил им голос Алибекова в наушниках, и кадры разгромленного строения сменились общим планом штаба операции, где на самом видном месте стоял Алибеков в черных очках как у настоящего «Зеленого Берета». Генерал гордился собой.

«Дербент» был создан по инициативе Алибекова, но саму идею озвучил Аркадий Семенович, доверительно заметив как-то, что не может доверять «этим русским». Алибеков сам их не любил и прекрасно понимал Аркадия Семеновича - он был, судя по всему евреем, а евреев эти мерзкие курносые славяне сейчас не любили и каждый пытался насрать благодетелям. Чего стоит один 1937-й - столько мурла из грязи подняли, а это мурло стало ставить к стенке людей, сделавших их из ничего.

Нет, нельзя в России так - везде должны быть свои, а для особых случаев - свои в доску, свои по крови. Все эти фигли-мигли в «россиян» - говно. Завтра дать команду ментам расстрелять бунт - так заартачатся, еще и на ту сторону перейдут - разговоры среди этого быдла известны. А свои - они и ментов поколбасят, так, что те будут рады целовать сапоги хозяина - как целовали сапоги Иосифа Виссарионовича. Сейчас другие, конечно, времена в России, сейчас Аркадий Семенович и другие правят этим быдлом, но что такое евреи без горцев? Ничего - завтра же их порвут. А пока есть «Дербент» и десяток других подобных подразделений - быдло будет сидеть на жопе ровно.

Генерал Алибеков самодовольно усмехнулся от гордости своим детищем и выключил монитор - с такими джигитами в успехе операции можно было не сомневаться.

Войдан стоял в центре подобия улицы, по обеим сторонам которой ютились заброшенные сельские домики. Поселок был практически вымершим - из местных осталась пара старух на окраине села, еще несколько дворов принадлежала изредка приезжающим сюда «дачникам». Велияра принадлежала приблизительно к этой категории жителей. У неё была небольшая квартира в Москве, но там она практически не появлялась и жила здесь - писала картины, собирала травы и в город приезжала только на выставки. Иногда к ней приезжали Надей или соратники из Прави, которым по тем или иным причинам нужно было на некоторое время исчезнуть. Место здесь было дикое, заброшенное - кругом лес да болота, охраняющие путь к древнему Хору. Не удивительно, - подумал Войдан, - что Надей решил спрятать его именно сюда.

До вчерашнего дня здесь были еще Колояр со своими парнями - все эти дни они не спускали глаз с окрестностей, готовые при первых признаках опасности срочно эвакуировать Войдана в другое подобное место. Вчера Войдан, едва начав самостоятельно ходить, их отпустил. Колояр упирался - мол, тебя шатает еще. Он был прав - слабость у Войдана была сильная, но он сумел убедить Колояра, что сможет постоять и за себя и за Велияру: взяв с каминной полки кочергу он сунул её между пальцев и сложив руку в кулак согнул сантиметровый метал под острым углом. Колояр был потрясен. Но кочергу он забрал с собой - как оправдательный документ перед Надеем, что Войдана уже можно оставить без охраны Прави.

Машины выезжали на улицу одна за другой - огромные черные джипы, - наверняка купленные на деньги и с налогов, которые платил россиянской федерации Надей, - зло подумал про себя Войдан. Внутренним зрением он видел эти машины уже давно - оставлялось дождаться, когда сидящие в них люди сюда приедут. Велияру Войдан почти насильно запихнул в подвал, ибо здесь наверняка могли и пострелять.

Подняв облако пыли, остановился первый джип. Хлопнули дверцы и появились первые гости. Четверо. Внимательно осмотрев Войдана, они перебросились парой фраз на своем языке, в ответ что-то проскрипела рация - и люди неспешно начали подходить.

Они смотрели на Войдана свирепо, словно племя ирокезов, вышедшее на тропу войны. И еще, выкурившее перед этим не одну трубку мира с хорошей травой. Смуглые, коренастые, похожие на породистых бульдогов.

Главным в четверке был здоровый, очень высокий тип - на голову выше Войдана и раза в полтора, пошире в плечах. У него были короткие черные волосы, маленькие, глубоко сидящие глаза и такая выдающаяся вперед челюсть, что при желании он вполне мог бы перекусить ножку кресла. Даже, наверное, президентского. Войдан про себя назвал его Щекунчик.

Два типа в камуфляже подошли к Войдану на расстояние удара, и молча ткнули в грудь стволы. Щелкунчик кивком головы приказал Войдану следовать к машине. Войдан согласно кивнул и схватившись за стволы автоматов, упершихся ему в грудь, толчком поверг доблестных воинов гор на грунт.

Не останавливалась, Войдан тут же схватил Щелкунчика за ремень и изо всех сил швырнул на другую сторону улицы. Первый дагестанский космонавт пошел по длинной баллистической траектории. Потом, попал башкой в сарай и что произошло дальше, было не видно, ибо всё там скрылось в клубах пыли и обломках строения. Первое знакомство состоялось.

Пока Щелкунчик летел было трудно предсказать масштаб ждущей его трагедии. Возмущенный происходящим, последний из стоящих еще на ногах военный зашел Войдану в тыл, рассчитывая сразить молодецким ударом приклада в затылок. Резво выбросив назад руку, Войдан схватил бойца за что-то мягкое и без лишних усилий забросил внутрь джипа, куда он вошел в фейерверке стекла.

Один из повергнутых на землю автоматчиков упал неудачно и оглашая пространство воплями выпученными глазами смотрел на торчащие из руки кости. Второй руки сохранил в целости, но, видимо, слегка повредил голову, ибо не разобравшись в ситуации ринулся командирам на помощь. Но нога Войдана остановила его как рельса. Издав тонкий крик раненого зайца, он упал, до конца битвы потеряв полный интерес ко всему на свете.

И тогда командовавший боем, но пока невидимый командир, сказал по упавшей в пыль рации историческую фразу:

- Замочите этого урода в сортире! Порвите его!

У свидетелей короткого разминочного авиашоу настроение уже подупало. Они видели свою дорогу с гор как путь славы, побед и свершений. А тут такие дела! Мысли уже постепенно принимали другое направление, но подгоняемые суровыми полевыми командирами бойцы «Дербента» с криками бросались в атаку. Сами командиры не рискнули участвовать в этом блокбастере и с побледневшими от страха лицами командовали боем из джипа.

Яр-Сила бояра наполняла пространство и безраздельно владела его телом в ответ на каждую вспышку выстрела, давая телу правильное направление уклона. Пули появлялись из стволов рыжими смерчами, окутанные клубами сизого дыма. Находясь во власти Яр-Силы, бояр не слышал грохота выстрелов - он вообще не слышал никаких звуков. Но раскаленные куски свинца чертили в пространстве перед собой невидимые линии уплотнившегося воздуха. Они были неразличимы ни глазом, ни оптикой, но Войдан их видел вполне отчетливо - наподобие лучей света в темной пыльной комнате, только этот свет нес смерть, и Войдану приходилось проявлять всю возможную гибкость, вписываясь в узкие пустые коридоры. Когда это было невозможно - роль щита играл кто-то из бегающих вокруг бойцов: Войдан просто выдергивал его из укрытия и швырял на ствол как Александра Матросова.

Автомат - это не винтовка и не пистолет, это штука серьезная. Еще хуже - гранаты, порождающие целее фонтаны осколков. В первую очередь Войдан разобрался с обладателями подствольников, использовав тела окружающих бойцов в качестве поглотителя осколков. Потом уже не спеша занялся поиском командования отряда Щелкунчика - без офицеров этот партизанский отряд быстро превратиться в стадо и разбежится, что позволило бы избежать ненужных жертв.

Вычислив откуда ведется командование, Войдан постепенно пробирался к этой машине. Охранявшие её бойцы были близки к обмороку, когда увидили перед собой нечто, похожее на размытую в воздухе фигуру. Но они нашли в себе силы по разу выстрелить: один пальнул из автомата, второй из подствольника. Два выстрела и взрыв прозвучали практически как один.

Тот, что стрелял из гранатомета, рухнул на асфальт мешком с песком. Как потом напишут сужмедэксперты: «у трупа полностью уничтожена дистальная часть черепа, присутствуют только зубы и фрагменты верхней челюстной кости». То, что осталось от стрелявшего из автомата, было доставлено в морг в ведре. Голова лежала в отдельном пакете неопознанным предметом.

Если бы в местной ментовке, был свой профессор Доуэль и мог заставить голову говорить, она поведала бы страшные вещи - как в момент выстрела неведомая сила схватила бойцов за руки и развернула в сторону друг друга. Эта сила была похожа на тень, движущуюся то в резко ускоренном, то в относительно замедленном темпе.

Обнаружив передвижной командный пункт батальона «Дербент» бояр сам открыл им машину, помогая засевшим там выйти. При этом Войдан так торопился, что сорвал дверь с петель. Он планировал воспользоваться ей как щитом, но обстоятельства вынудили изобразить из этого куска железа подобие пресса, методично опускающегося на головы подступавших сзади нападающих. Удары был настолько мощными, что особо неудачливым бойцам вбивало бошки в грудные клетки

Воспользовавшись суматохой, сидящие в джипе командование срочно оттуда эвакуировалось - как опытные полевые командиры они быстрее других сориентировались в ситуации и спотыкаясь стали пытаться свалить подальше от этого страшного места.

Войдан на глаз определил стороны света и решил, что полевые командиры бегут в сторону Зимбабве. Так далеко он бы дверь никогда не забросил, потому бросать пришлось прямо сейчас. Просвистев в воздухе подобно огромному бумерангу, она врезалась в спину одного из беглецов, и вставший на путь исправления Герой России сложился пополам, как перебитая топором осина. Второму слегка повредило ноги. Царапая торчащими костями асфальт, он полез под машину и пытался там замаскироваться.

Войска всё не унимались, хотя уже дрались, исключительно повинуясь инстинкту самосохранения. Многие даже не сильно удивились тому, что происходило во время боя, расценив это просто как качественную дурь, которую они регулярно употребляли перед важными конттеррористическими операциями. Поставщики не рисковали сливать суровым мужчинам из «Дербента» гнилой товар и многим бойцам во время зачисток мерещились даже падающие «Боинги» с Усамой Бен Ладеном, потому внезапное катапультирование командира многие восприняли как вполне само собой разумеющееся.

Двери уже не было и Войдану пришлось действовать голыми руками. Он с огорчением отметил, что количество трупов стало доминировать над числом раненых, ибо удар бояра во вражью голову был подобен выстрелу в упор из парабеллума. Тогда Войдан перестал людей бить и стал просто их немного бросать - чтобы привести в чувство и заставить соблюдать Конституцию.

Бойцы разлетались в стороны с автографами Войдана - поломанными руками, ногами и вырванными кусками мяса. Войдан всеми силами старался никого не убивать, но пострадавшим было свойственно сильно преувеличивать тяжесть своего ранения - они орали, словно жертвенные бараны на светлом празднике российских мусульман.

Вскоре остался только один. Руки его тряслись от ужаса, зубы стучали. Он был один, и не надеялся выиграть войну. Войдан уже укротил в себе Яр-Силу и не стал ему ничего отрывать или ломать. Он даже не тронул его, а просто сурово посмотрел в глаза.

Что дагестанец увидел в этом взгляде, было известно только ему и Войдану, однако боец протянул своё оружие бояру с таким видом, словно сделать это всегда было его заветной мечтой. И чтобы мечтатель тут больше не задерживался, Войдан завернул гостя страны за плечи и слегка пнул под зад, ибо это место всегда учится первым, а мозг потом. Но боец был сообразительный, и не оглядываясь побежал со скоростью достойной олимпийского чемпиона. Глядя на его быстро мелькающие пятки, даже и не верилось, что он появится здесь вновь.