Спираль

23

— Понятно, — сказал Светличный. — Письменный рапорт жду завтра. Ребята твои до лагеря добрались живыми, только машину угробили. Подробностей не знаю. Сейчас прими тонизирующего, садись в мой «корвет» и поезжай на базу, водителя я предупредил…

— Игорь Иванович, — перебил его Юра, — я хотел попросить…

— Догадываюсь, о чём. Тебя на базе как раз следователь ждёт.

— Следователь? — тупо переспросил Юра.

— Да. По поводу исчезновения госпожи Кутур Елены Вячеславовны. Оно?

— Да.

— Ну вот. Давай разберись со следователем, а потом обсудим остальное.

Юра нашёл зелёный побитый «корвет» Светличного, забрался в прокуренный салон, что-то сказал водителю — и уснул. Видимо, кучка таблеток и капсул, выданных ему Быстрорезом, действовала не сразу.

Да, наверное, так. Ибо через сорок минут езды не по самой ровной дороге он проснулся бодрым и необоснованно весёлым. Вернее, не весёлым, а просто дурным. Хотелось беспричинно хихикать. Над всем.

Чтобы убить эту попавшую в рот смешинку, он заглянул в столовую и быстро накидал себе чего-то в желудок. Потом пошёл искать следователя.

Следователь как будто сошёл с экрана голливудского боевика категории «Д», где фигурируют ГУЛаг, заснеженная Сибирь, медведи с балалайками, следователи НКВД в пенсне или с моноклями и в кожаных крагах и окровавленных фартуках. И хоть этот был в гражданском, Юра никак не мог отделаться от иллюзии, что одним глазом он видит одно, а другим — другое, возможно, истинное, но это другое расплывается, прячется, превращается в фон. Как было в первый миг, когда он заглянул в подвал…

В общем, следователь производил впечатление комически-гнусное. Костюмчик отутюженный, довольно дорогой, но как бы снят с убитого и не подогнан: штанины коротковаты, а рукава длинноваты; галстук цвета и консистенции сырого несвежего мяса; рубашка именно в ту мерзкую полосочку, от которой начинает рябить в глазах. Тонкая кадыкастая мелкоморщинистая шея, треугольная мордочка саблезубой крысы, розовые полупрозрачные хрящеватые ушки, безбровые и лишённые ресниц воспалённые глазки за круглыми толстыми очёчками.

— Шихметов Юрий Иванович?

— Да.

— Удостоверение предъявите, пожалуйста.

— А вы?

— Разумеется.

— Могу ещё показать временное удостоверение сотрудника Интерпола, — добавил Подпятый.

— Не надо, — сказал Юра и предъявил своё.

Следователь долго сличал изображение с оригиналом.

— Устал, — сказал Юра. — Только что из Зоны. Спал сорок минут.

— Был обязан убедиться. Чаю, кофе?

— Лучше не надо, сомлею. Давайте быстро к делу. Что с Алёной?

— Быстро не получится, Юрий Иванович. Придётся сначала формальности…

Формальности заняли почти полчаса.

— Итак, ваши отношения с Алёной Вячеславовной были достаточно близкие?

— Да. Я ей сделал предложение.

— Она отказала.

— Не совсем. Просто чуть позже мы поссорились. Потом я узнал, что она переехала в Отрыв, и перевёлся поближе к ней.

— С какой целью?

— Эм… Чтобы чаще встречаться.

— Вы уже помирились?

— Да.

— Когда произошли разрыв и примирение?

— Это важно?

— Да.

— Разрыв — двадцать шестого июля. Примирение — две недели назад.

— А когда вы её видели в последний раз?

— Пятнадцатого июля.

— То есть помирились вы?..

— По телефону.

— Ещё раз: с пятнадцатого июля вы Елену Вячеславовну не видели?

— Нет. Я пытался с ней встретиться, но всё время мы ухитрялись чуть-чуть разминуться.

— То есть — вот чтобы я точно понял: после пятнадцатого вы её глазами не видели?

— Не видел. Только слышал.

— Вы уверены, что разговаривали именно с ней?

— Да.

— Вы знаете, что уже можно подделать голос, манеру говорить, интонации, темы — в общем, всё? Вы проболтаете с программой всю ночь, а будете уверены, что разговариваете с женой.

— Я знаю, что такое возможно, но… В общем, тот, кто писал бы опорные темы, должен был бы знать обо мне всё.

— Это нетрудно.

— Да, но… Зачем?

— Пока не знаю. Просто отметим этот факт: последняя встреча пятнадцатого июля. Давайте перейдём к другой теме. Вы знали, чем занимается ваша невеста?

— Да.

— То есть её участие в контрабандных перевозках для вас не секрет?

— Не сразу, и узнал я об этом не от неё.

— А от кого?

— От моего прежнего начальника.

— И как вы к этому отнеслись?

— Ну, во-первых, она этим занималась не совсем по своей воле. Во-вторых, я никогда не считал контрабанду преступлением. Так, мелкое правонарушение, не более.

— Даже наркотиков?

— Нет, это отдельная тема.

— То есть перевозку наркотиков вы осуждаете?

— Осуждаю.

— Что такое «спираль», вы знаете?

— Уточните вопрос.

— Наркотическое вещество «спираль»?

— Я о нём слышал. Нечто, добываемое в Зоне. Сам дела не имел, свойств не знаю.

— Наркотик, не обнаруживаемый никакими способами. Скорее галлюциноген, но есть и другие эффекты. Правда не знаете?

— Правда.

— Врёте ведь, — сказал Подпятый. — Я всегда знаю, когда врут. А зачем врёте?..

— Этого, получается, не знаете. Я не вру. Я сказал вам то, в чём совершенно уверен. А слухи и сплетни… какой смысл?

— Подчас слухи и сплетни бывают наиболее информативными. Вам ли не знать, товарищ командир разведвзвода?

— Ну, в общем, да. Всё бывает, — сказал Юра.

— Давайте так, не под запись: вы мне слухи и сплетни, а я вам — чуть больше, нежели мне разрешили, о вашей невесте. Как обмен?

— Неравноценный, — сказал Юра. — Вряд ли я расскажу больше, чем вы и без меня знаете.

— А мы попробуем. Итак?

— Что?

— Слухи и сплетни о «спирали». Рассказывайте.

— Слухи и сплетни… Я уточнить хочу: «спираль» в список запрещённых веществ входит?

— Нет. Ещё нет. Бюрократия — штука медлительная.

— И то, что мы с вами называли её наркотиком?..

— Некоторая вольность с нашей стороны. Да.

— Угм… Ну, откуда берётся, не знаю. Никто не рассказывал. Якобы при принятии значительной дозы человек засыпает на несколько дней, проживая во сне много лет…

— Он стареет?

— Не помню точно, но, кажется, нет. Опыт жизни во сне остаётся при нём. И, если добавить немного «спирали» в «дум-мумиё», получается средство, помогающее при любых травмах. Это я, кстати, воочию видел.

— Это где же?

— В Отрыве, в цирке.

— Забавно. Цирк. Забавно. Дальше.

— Пока всё. Больше ничего не слышал.

— Про дополнительные жизни вам кто рассказал?

— По-моему, инструктор. А что?

— Да нет, так… думаю.

— Теперь ваша очередь. Что с Алёной случилось?

— Она пропала. Тихо, тихо. — Следователь поднял ладонь. — Важен не сам факт пропажи, пропадают, знаете ли, тридцать тысяч человек в год, а находим мы едва десять. Важно, кто с нею одновременно пропал. Нафиков — такая фамилия о чём-то говорит?

— Ильхам?

— Да.

— Говорит, — сказал Юра и почувствовал, что голос пропадает.

— Ильхам Нафиков — один из крупнейших скупщиков нелегально вывезенных из Зоны предметов. С ним пропали его телохранитель, начальник службы безопасности и двое партнёров по бизнесу из местных. И — ваша Елена Вячеславовна. Не исключено, что список не закрыт.

— Понятно… И что известно?

— В том-то и дело, что — ничего. Все они по каким-то делам поехали на дачу одного из партнёров. Никто не доехал.

— Откуда известно, куда Алёна поехала?

— От её сестры.

— Эллы?

— Да. Вы её знаете?

— Никогда не встречался, только разговаривали. По телефону. Один раз.

— И что она сказала?

— Что Алёна пропала. Что она поехала куда-то за подарком для меня — и не вернулась.

— Подарком… для вас… — Подпятый мрачно и медленно потёр свой крысиный носик. — Ну, это могла быть просто отговорка. Какие отношения были у Елены Вячеславовны с Нафиковым?

— У меня сложилось впечатление, что он старался заменить ей отца.

— Ну-ну, — сказал Подпятый.

— Я сказал: сложилось впечатление… Как вы Алёнку ищете, расскажите?

— Достаточно интенсивно. Задействованы лучшие силы, опрошено более пятисот свидетелей… кроме того, мы отследили телефонные звонки пропавших, так что примерно представляем себе, где и когда это могло произойти…

— И где? И когда?

— Ну, последний звонок — как раз хозяина дачи, он вёз на своей машине Нафикова — был из района Толокни, это на севере от Киева на берегу Днепра. Километров пятнадцать не доезжая дачи. Шесть сорок пять утра, снегопад. Видеонаблюдения там, к сожалению, нет…

— Машин тоже не нашли?

— Ни одной.

— На чём ехала Алёна, с кем?

— Мы не знаем. Но за ней кто-то заехал, это Элла видела. Правда, она не смогла опознать даже марку машины… Не исключено, что это было такси. Впрочем, всё это только с её слов. Я хочу уточнить: вы подтверждаете, что последний раз видели вашу невесту в июне сего года… какого числа?.. пятнадцатого? Всё правильно?

Внезапно Юра почувствовал полное опустошение и отчаяние. Это было своего рода дежа-вю, словно в чём-то повторялся тот ноябрьский Отрыв, когда вдруг стало понятно, что с Алёнкой он ни за что не встретится, пройдёт мимо в метре от неё, загороженный каким-нибудь рекламным шитом, и не увидит… Наверное, что-то отразилось на его лице, потому что Подпятый наклонился и спросил:

— С вами всё нормально? Может, всё-таки кофе?

— Ну, давайте. Только…

— Что?

— Вы спрашивайте уж всё поскорее. Я ведь не только физически устал, я из Зоны… это другое.

— Виски хотите?

— Нет. Развезёт. Мне ещё отчёт писать.

— А правда, что вы каких-то необычных немцев вывели?

— Правда.

— Что они пропали в Афганистане…

— Быстро расходятся слухи.

— Быстро. Так действительно — в Афганистане?

— Я это знаю только с их слов.

— Невероятно.

— Это Зона.

— Да уж… Вы в курсе, что многих из пропавших без вести находят в Зоне?

— В курсе, — сказал Юра. Он это знал хорошо и непрерывно об этом думал, всё время стараясь заставить себя думать о чём-то другом; это получалось, но получалось плохо.

— Давайте отрешимся от всего того, о чём только что говорили. Предположим, нет никакой Зоны, никакого Нафикова. Предположим, Елена Вячеславовна испытала какой-то стресс, разочарование… ну, вы понимаете. И ей захотелось скрыться. На какое-то время. Куда, по-вашему, она направится?

— Ф-ф-ф… — Юра задумался. — Если бы было лето, я бы назвал один островок на Дубнинском водохранилище. А сейчас… Возможно, дом, в котором она выросла.

— Это где?

— Где-то на Алтае, я там не был. Но она рассказывала… в общем…

— Я понял. А ещё? Друзья, родственники?

Юра помолчал.

— Кроме как сюда — ничего в голову не приходит.

— А к матери?

— Если Алёна знает, где её искать.

— Думаете, не знает?

— Думаю, нет. И подозреваю, что вообще никто не знает.

— В смысле — тоже пропала?

— Да. Её искали… весьма интенсивно. И ни следа.

— Уже попахивает мистикой…

— Зона. Это всё Зона.

— …но вообще-то, может быть, и стоит пройти по тому давнему следу ещё раз… Давайте договоримся так: сейчас мы прервёмся, я свяжусь с моим начальством и узнаю, нет ли для нас новостей, и потом мы, может быть, продолжим. Годится?

Юра кивнул. Потом ещё раз кивнул, прощаясь, и медленно вышел.

Остаток дня прошёл как-то бездарно. База была полна незнакомыми инструкторами и ещё более незнакомыми новичками. Из прежних обнаружился лишь Кузмич, с которым удалось переброситься парой слов, и только: комендант был озабочен приёмкой нового оборудования: база сильно расширялась, за оградой уже стояли каркасы двух новых корпусов, жилого и учебного. Всё, что Юре в результате удалось, так это позвонить в Киев (ноль информации), заставить себя как следует пообедать и добыть бесхозную койку на ночь. Что само по себе не так уж мало.

Потом его нашли несколько новичков и очень приветливо пригласили выпить. До них дошли какие-то возбуждающие слухи…

Юра согласился немного посидеть с условием, что пока что рассказывать будет мало, а пить ещё меньше, поскольку вечером более чем вероятна встреча с начальством. В результате получилось неплохо, душевно, пели песни, и Юра пытался подыгрывать на подаренных Францем губных гармониках. Это было забавно. Кроме того, Юра поделился своими соображениями о достоинствах и недостатках опробованного в деле боевого ружья, добавив, что в паре ситуаций огневой мощи ему всё-таки не хватало, и неплохо бы подумать о добавлении подствольника…

Потом его действительно выдернули к Светличному.

Светличный был не один. Главное место в кабинете занимал здоровенный, полукалмыцкого вида, могучий старик: метра под два ростом и столько же в обхвате, с лысиной как бы из седельной кожи, морщинистым лицом и полуприкрытыми ничего не выражающими тёмными глазами. Это был легендарный директор «Волкодава» Муромцев, с которым из набираемого личного состава мало кто встречался: Иван Данилович плотно был занят в создаваемых структурах нового государства, где ему прочили не самые маленькие должности в будущем правительстве.

После формальных представлений Светличный сказал:

— Юрий Иванович, нас здесь трое. Не под запись, только между нами: расскажи всё, что произошло с момента выезда из лагеря. Как можно подробнее.

— Что-то случилось?

— Пока не случилось, но может случиться. Вот давай с самого начала…

— Скажи ему, Игорь, — прогудел Муромцев. — Не надо этого… втёмную…

— Хорошо, — легко согласился Светличный. — Видишь ли, старлей… тут на бригаду вольных вышел немецкий лейтенант. И рассказал, что их разведгруппу расстрелял русский бронетранспортёр. Всех насмерть, он один остался. Что характерно, у парня две дыры в груди, только-только затянулись…

— Подождите, — сказал Юра, холодея. — Он же зомби!

— Не зомби. В трезвом уме и твёрдой памяти — или как это там пишется? Все анализы нормальные. Только как он выжил при таких ранах — никто не понимает. И таки да — он уверен, что находится в Афганистане. До сих пор не разубедили.

— Ничего не понимаю, — с тоской сказал Юра. — С другой стороны — у нас же вся телеметрия записана…

— Не вся, — сказал Муромцев. — Куча помех и лакун. То есть оно понятно, из-за чего…

— Но мы тебя на всякий случай решили спрятать, — подхватил Светличный. — Тем более что у тебя, я вижу, есть причина попросить об отпуске.

— Да, — сказал Юра. Во рту было сухо. — Есть.

— Пиши заявление. Две недели…

— Три, — сказал Муромцев.

— Три, — согласился Светличный. — Да, и считай, что испытательный срок тебе зачтён. С сегодняшнего дня ты на полной ставке.

— И ещё, — сказал Муромцев. — Из отпуска вернёшься не сюда, а в штаб МАБОП в Минске. Держи, — он протянул Юре визитную карточку, — не потеряй. Найдёшь меня.

— Понял, — сказал Юра. — Спасибо.

— Постарайся с базы поскорее смыться, — сказал Светличный. — Сегодня уже поздно, а завтра с самого с ранья.

— Понял, не дурак, — кивнул Юра.

Он в бильярдной катал шары, пытаясь осознать всё произошедшее (и чем дальше, тем больше казалась тень приближавшейся жопы), когда его радостно окликнули. Это оказался Рома Кисленький.

— Привет, разведка! Говорят, ты выкосил пол-Зоны!

— Да где-то так. А ты из лагеря? Там всё нормально?

— Вроде бы всё. Насколько может быть нормально в Зоне.

— Ну да. А ты чего тут делаешь?

— Надо было подогнать Быстрорезу биоматериал, а он где-то шляется. Говорят, у миротворцев какой-то зомби ожил, вот он и поехал посмотреть.

— Слышал, слышал…

— А что, здорово бы. Я там таких тёлочек подцепил — их бы оживить, да в дело. Пойдём покажу!

— Не, не хочу. Меня от зомбей мутит.

— Привыкать надо. Правда, пойдём. Вдруг их действительно оживлять научатся — а мы уже выбрали, уже себе забили. Ну, сам не хочешь, так хоть мне подскажешь — а то мужики всё подъябывают, что я себе девок самых страшненьких выбираю. Как из фильма ужасов. А я просто, может, хитрый самый — им-то за своими глаз да глаз нужен, а я свою под любым кустом могу забыть, потом через неделю приду, а она там так и лежит-дожидается…

Он уже мягко волок Юру за собой. Они перешли по остеклённому переходу в медкорпус, свернули в виварий. Там пахло разрытой землёй и тиной. Слышалось монотонное шуршание и такая же монотонная множественная тихая речь, от которой, честно говоря, кровь стыла в жилах.

— Гляди! — гордый, как всякий собиратель редкостей, Рома включил свет в одной из клеток…

Юра понял, что кричит, только когда его повалили на пол и облили водой.