Спи, милый принц

2 Где ты будешь, когда придёт чёрная гниль?

Его высочество Айден Равенскорт хотел оказаться где угодно, но не на очередной встрече с Торговым синдикатом.

Заниматься этим должен был его отец, император, но возникли проблемы на юге. Недавно присоединённые Новые территории граничили с Танским княжеством, в последние годы сильно зависели от Харгарадского каганата. Старый хан умер, и его сыновья начали бороться за власть.

Всё осложнялось хитрыми законами о престолонаследии, и император лично отправился уладить все вопросы и подписать соглашения с новыми правителями. Времени ушло намного дольше, чем рассчитывали.

Айден как кронпринц хорошо справлялся в столице, даже долгие обсуждения с торговой компанией не раздражали, но не в такие дни, как сегодня, когда диалог затянулся до глубокой ночи, причём без всякого видимого результата. Бесконечное обсуждение тех же вопросов, где ни одна из сторон не хотела идти на уступки. Синдикат не сдавался и в очередной раз пытался надавить, не желая так просто заканчивать встречу. Айден – в очередной раз – не принимал их условия.

Они собрались в Палисандровой гостиной, уютном деловом кабинете, обшитом панелями сагарского чёрного дерева. Представительница Синдиката заняла диван, Айден предпочёл усесться напротив, но теперь косился на часы и тоскливо думал, что лучше бы общался с гостьей за рабочим столом. Так можно было сослаться на занятость и закончить эту бессмысленную встречу.

Позолоченные стрелки на огромных напольных часах двигались ужасающе медленно. Разговоры шли примерно в таком же темпе. Натопленная комната была тёплой, по-своему уютной, особенно когда за окном густилась ночь, камин приятно потрескивал, а зачарованные лампы давали достаточно света.

Возможно, если бы Айден разговаривал с главой Синдиката, всё было бы проще. Но старик давно не выходил из дома и прислал помощницу, Фелицию Стэнхоуп.

Ей было за двадцать, и пока Айден учился в Обсидиановой академии, как большинство аристократов, Фелиция проводила время в пансионе для благородных девиц. Многие полагали, барышень там учат хлопать глазками, чтобы соблазнить незадачливого кавалера и устроить своё будущее. Может, и так. Но Айден не сомневался, что леди наставляют управлять поместьями и считать деньги, разбираться в политике и понимать, как может повернуться ситуация завтра.

Поэтому Фелиция отлично ориентировалась в делах Синдиката.

Она уверенно сидела на диване, хрупкая девушка в платье цвета сумерек и шляпке с мёртвой птицей, что считалось ужасно модным. Насколько знал Айден, таксидермистов завалили заказами дамы, приходилось сотрудничать с ювелирами, те покрывали клювы золотом, а вместо глаз вставляли драгоценные камни.

Украдкой Айден сжал руку в кулак. О чём он думает? О рубиновых глазах мёртвого дрозда? Надо сосредоточиться на разговоре.

– Я верю, что мы можем прийти к соглашению, ваше высочество.

– Вы верите, что однажды я уступлю.

Она вскинула брови. Фелиция Стэнхоуп была миниатюрной блондинкой, её локоны изящно лежали вокруг головы, огромные глаза были чистыми и голубыми, а бледности кожи завидовали многие аристократки. Она походила на милое создание из сказок, рассказываемых детям, но Айден не обманывался её внешностью.

Стэнхоупы – из Древних семей, а значит, их магия отличается от остальных имперцев. Они сами отличаются. Когда-то именно Лестер Стэнхоуп положил начало Мархарийской империи, представители его семьи занимали трон. Но позже все прямые потомки умерли, остались побочные ветви рода, а корону захватили Равенскорты.

– Вы несправедливы ко мне, – улыбнулась Фелиция. – Я всего лишь выступаю за разумные условия для Синдиката.

– Вы хотите, чтобы корона сняла с вас часть пошлин на специи и позволила иметь собственную армию.

– Всего лишь несколько солдат, которые помогут охранять наши суда. И соблюдать порядок в колониях, что выгодно и короне.

Её слова звучали так, будто Фелиция сама верила в то, что говорила, и это заставляло восхищаться её актёрскими талантами. Потому что и Айден, и сама Фелиция прекрасно знали, что Синдикат стремится к самостоятельности. Особенно на отдалённых территориях, где их власть зачастую и так уже превышала влияние короны. Уж конечно, Айден не собирался им потакать.

Прошлых привилегий они добились, потому что в удачный момент нажали на императора. Тогда, шесть лет назад, погиб Конрад, старший брат Айдена и наследник империи. Просьбы Синдиката выглядели разумными, а отца больше волновали проблемы семьи.

Айден считал, что проворачивать дела таким образом – низко. И потому, что это была его семья.

Облокотившись на ручку дивана, Айден подпёр голову кулаком, зная, что таким образом выглядит скучающим принцем, и бросил почти невзначай:

– Многим кин-кардинцам не нравится Синдикат. Они считают, вы принесли в город гниль.

Фелиция подобралась. Едва заметно. Её улыбка из милой стала острой, опасной. Разумеется, она знала о слухах.

– Мне жаль, что столица столкнулась с заразой, – ровно сказала Фелиция. – Эпидемии иногда происходят в таких крупных городах, как Кин-Кардин.

– Но гниль пришла из доков и почти сразу после возвращения ваших кораблей из Карранаса.

Холод в улыбке Фелиции перекинулся и на её глаза. Теперь она смотрела на Айдена и не пыталась казаться милой. Она была тем, кем являлась, наследницей Древней семьи, помощницей и правой рукой главы Синдиката.

– Ваше высочество, вы же прекрасно понимаете, что речь идёт о суевериях. Торговый путь в Карранас должен был быть проложен. И корона ждала, когда это сделает Синдикат.

Она была права. Карранас – закрытая страна рядом с Новыми территориями. После их присоединения к империи был вопрос времени, когда начнётся торговля с Карранасом. Договориться было сложно, но ещё сложнее преодолеть суеверия, утверждавшие, что эта страна проклята богами и вести с ней дела значит навлекать проклятие на себя.

Едва корабли Синдиката вернулись из Карранаса, со стороны доков пошла чума, прозванная гнилью. Не первая и точно не последняя эпидемия в густонаселённом городе.

Примерно тогда же произошли и первые убийства, которые дознаватели связывали с запретной магией. Гниль могла быть следствием чар. Там, где творят мрачное колдовство на крови, нередко возникают болезни.

– Вы воспитывались в храме Безликого, – сказала Фелиция. – Смерть – это часть жизни. И она не идёт ни от кораблей, ни от проклятий. Она неизбежна.

Айден выпрямился и больше не казался скучающим. Но ни его тяжёлый взгляд, ни мрачный тон не пугали Фелицию.

– Я не подвержен суевериям, – сухо сказал Айден. – Но если мне потребуется использовать их, чтобы не дать вам армию, я это сделаю.

На миг Фелиция замерла:

– С вами интересно иметь дело, ваше высочество.

– Очень рад, что вы получили удовольствие. А теперь давайте завершим нашу встречу.

– Но не наш разговор.

Уж конечно. Айден не сомневался, что Фелиция будет пытаться снова, а он раз за разом отказывать.

Вежливо распрощавшись с Фелицией, Айден задержался лишь для того, чтобы взять со стола конверт. Приглашение от поэтического сообщества с оттиском пчелы. Немного необычно, но Айден был рад, что они все соберутся.

Дворец представлял собой небольшой город внутри города. Надёжные каменные стены были заложены вместе с основанием Мархарийской империи и Кин-Кардина. Столица выросла из прибрежной деревни и дворца на холме, оказавшись идеальным перевалочным пунктом для новой империи.

Следующие поколения достраивали дворец, переделывали его, но основные помещения не изменялись. Широкие коридоры обшили деревянными панелями, а между ними и каменными стенами в жилых комнатах проложили сложную систему труб, но тепла всё равно не хватало. Со стен смотрели портреты и гобелены, а зачарованные лампы, регулярно обновляемые, ярко светили.

Мимо Айдена проносились слуги, стражники стояли в строго отведённых местах, собственная охрана принца шагала позади. Несмотря на поздний час, дворец не спал. Он редко погружался в абсолютную тишину, как и сама столица.

Огромная империя. У Айдена до сих пор иногда перехватывало дыхание, когда он задумывался об обширной территории. О собственной ответственности.

Фелиция напомнила, что большую часть жизни Айден действительно провёл в храме Безликого. Отстранённого бога смерти, главного покровителя империи, которому возносили молитвы и кровь жертвенных быков. Айден попал в храм в восемь лет, и долгое время почти всё общение состояло из разговоров с храмовыми служками, а придворный этикет уступил место молитвам.

Только из-за смерти старшего брата Айден покинул храм в восемнадцать, отправился в Обсидиановую академию, а после – в столицу, где стал не вторым принцем, воспитанником храма, а наследником Мархарийской империи.

Айден чувствовал, что устал.

Прежде чем пойти в свои покои, он зашёл в кабинет рядом с ними, как делал почти каждый вечер. Ему нравилось перед сном набросать план на следующий день. С утра бывало не до того.

Кабинет был небольшим, с дубовым столом, заваленным бумагами, огромным окном в пол, сейчас тёмным, софой, несколькими креслами и многочисленными шкафами, в большинстве из которых Айден хранил книги. Над дверью висел тонкий лист молитвенной скрижали Безликого.

Зайдя, Айден короткой пульсацией магии зажёг зачарованную лампу на столе. Она мягко очертила контуры мебели и софы, где спал Николас. Уставившись на него, Айден вздохнул и приблизился.

Николас подложил под голову декоративную подушку с вышивкой золотой нитью и укрылся дознавательским мундиром. В полумраке отчётливо белели змеиные косточки хребта и светлые волосы Николаса, свет отражался от модной среди аристократов капельки металла в брови и двух точек под нижней губой, напоминавших змеиные клыки. Айден так и не проникся подобными украшениями, предпочитая единственную серьгу в ухе. Чаще всего он носил простую висюльку с красным камушком, подаренную Николасом ещё в Академии. Айден аккуратно тронул друга за плечо.

Вздрогнув, Николас сразу проснулся, сел, но отчаянно тёр глаза и зевал. Мундир сполз, под ним оказалась мятая белая рубашка.

– У тебя есть своя комната, – проворчал Айден, отходя к столу. – Свой дом! Какой Бездны ты спишь в моём кабинете?

– Тут уютнее, – пробормотал Николас сонно.

У Николаса Харгроува, сына фельдмаршала Лоуренса Харгроува, имелся собственный дом в Кин-Кардине, но он так часто ночевал во дворце, что ему выделили вроде как гостевые покои, и никто другой там не жил. Учитывая, что комната располагалась рядом с покоями принцев в крыле императорской семьи, это многих удивило, а статус Николаса возрос настолько же сильно, насколько его самого не волновал.

При дворе Николаса за глаза звали Бойцовым псом Его Величества. В действительности они были друзьями со времён Академии, в тусклых стенах которой принесли полные юношеского пафоса клятвы в верности. Они стали друг другу братьями.

Что не отменяло того, что Айден каждый раз ворчал, когда находил Николаса в своём кабинете. Николас мог несколько дней бегать по делам на бодрящих зельях, а потом вырубался у принца. Нигде больше Николас себе расслабиться не позволял, даже в собственном доме. Но здесь… он доверял Айдену.

К тому же заходить сюда никто не осмеливался, разве что слуги для уборки по определённым дням, с разрешения принца. Айден любил уединённость своего кабинета. И нарушать её позволялось только Николасу.

Тот тряхнул головой, смахивая остатки сна.

– И я по делу! – заявил он радостно. – У нас ещё расчленёнка!

– Снова? – кисло спросил Айден. – Три убийства за прошедший месяц…

– И сегодня ещё два. Точнее, одно было вчера, второе позавчера.

– Следы запретной магии?

Николас широко зевнул, с трудом успев прикрыть рот рукой:

– Айдз, я не спал несколько дней, мы разбирались с предыдущим делом, а тут свалились ещё два. Вид чужих кишок меня не очень вдохновил. Я как-то не рассмотрел, что там по запретной магии. Но все признаки, что это непростые убийства, и они похожи на предыдущие.

Айден видел усталость Николаса, и как тот пытался собраться и говорить по делу, хотя больше всего хотел поспать. В последнее время у дознавателей много работы.

Айден уселся рядом с ним на софу, вытянул ноги:

– Разберёмся завтра.

– Бездна, да, – Николас вздохнул и, прикрыв глаза, откинул голову на спинку софы. Можно было подумать, что они снова в их комнате в Академии. – Спать хочу ужасно. У тебя тоже денёк выдался так себе?

– Опять Синдикат.

– Хотя бы не кишки на окнах.

– Согласен, вариант так себе.

– Если бы во дворце начали развешивать внутренности, как украшения, я бы забеспокоился.

– С этим в храм Безликого, там жертвы приносят.

– Тебе лучше знать.

Выпрямившись, Николас накинул мундир не застёгивая. На запястье мелькнул браслет в виде обвившегося кинжала. Точно такой же имелся у Айдена и многих аристократов, хотя не все их носили. Знак со времён Академии.

– Останешься? – спросил Айден.

Он постарался, чтобы прозвучало невзначай, Николас рассеянно кивнул, скрывая очередной зевок. И без мерцавшей связи он слишком хорошо знал Айдена. Поэтому глянул искоса:

– Опять бессонница?

– Иногда.

В последнее время она мучила Айдена постоянно, и он знал, что причины крылись в проблемах с Синдикатом и беспокойстве о младшем брате. Хотелось рассказать Николасу, тот бы понял, но они оба слишком устали.

Тем не менее Николас кивнул и уселся на софу лицом к Айдену, мундир он так и не застегнул, мятая рубашка с одной стороны выбилась из штанов:

– Давай.

– Сейчас?

– Мне всё равно надо чары обновить.

Он стащил с руки браслет и положил между ними. Айден послушно повернулся и прикрыл глаза. Николас уже поднимал свою магию, она щекотала ноздри запахом застарелой крови, а после Айден вплёл в неё собственную. Чуть иную, магию теней, отличавшую императорскую семью от остальных аристократов.

Нельзя колдовать в одиночку. Только в связках или в кругах.

Магия должна иметь форму.

Два основных правила, вдалбливаемых всем с детства, ведь иначе магия оборачивалась катастрофой. Айден со своими тенями мог колдовать и один, но ему нравилось работать с Николасом.

Когда он тревожился до такой степени, что не спал, связка помогала. Приносила покой в мысли. Успокаивала эмоции.

Айден и Николас одновременно произнесли несколько слов на древнекальтонском, сложили пальцы в нужные жесты. Магия Николаса была остриём, магия Айдена сплетающим полотном. Она легла на браслет, формируя обезболивающие чары. Когда они понадобятся, спустить их можно будет простейшим жестом.

Айден ощущал усталость Николаса – побочный эффект связи, когда улавливаешь эмоции того, с кем колдуешь. И спокойствие, которым Николас щедро делился, превращало бушующие волны внутри самого Айдена в мирный штиль.

Магия улеглась, Николас потянулся и пробормотал, что хочет хорошенько выспаться. Вспомнив о конверте в кармане, Айден достал его:

– Кстати, я рад, что ты снова решил собраться поэтическим обществом.

Его омыло удивление Николаса.

– Я получил приглашение, – нахмурился Айден. – Их же ты пишешь. Хотя не понял, к чему пчела.

– Покажи.

Николас вытащил из конверта бумагу, нахмурился и глянул на Айдена. Но ещё до того, как он произнёс, Айден и так ощутил через эмоции:

– Я этого не писал.

– Но остальные не делают приглашений, один ты. И никто о нашем поэтическом обществе не знает.

– Это меня и беспокоит.

На аккуратном чёрном прямоугольнике красовался сургучный оттиск с пчелой и ровные буквы: «Поэтическому обществу Обсидиановой академии пора снова собраться. Где ты будешь, когда придёт чёрная гниль?»

Вопреки собственным ожиданиям, спал Айден прескверно. Проваливался в неглубокий сон и тут же снова выныривал. В какой-то момент он сел на кровати, обессиленно уткнувшись лицом в колени.

Ему хотелось закрыть глаза и спокойно уснуть. С утра заняться важными государственными делами и решить их холодно и сурово, как отец. Но он не был отцом, всего лишь Айденом, и в нём билось ощущение, что все дела и заботы стискивают его, не дают вздохнуть, он почти физически чувствовал боль.

Поняв, что так и не уснёт, Айден поднялся с постели и прямо в льняных штанах и рубахе для сна прошёл в рабочий кабинет. Зажёг лампу на столе, уселся, рассеянно перебирая бумаги. Раскладывал их по стопкам, чтобы заняться утром.

Магические связки требовались, иначе можно было упустить контроль и взорваться сырой магией, превратившись в иссохшего. Поэтому в Обсидиановой академии одним из главных предметов была ритуалистика, где студентов делили по парам для зачарования: колдовали вместе, один страховал другого.

Айден тогда плохо управлял своей магией теней, но Николас не испугался её. Наоборот, помог, а их связка оказалась идеальной – они отлично друг друга чувствовали, колдовали вместе, а после ещё долго сохранялось ощущение чужих эмоций.

Поэтому Айден почти не удивился, когда в кабинет тихонько прошёл Николас. Досадливо вздохнул:

– Я надеялся, не разбужу.

Пожав плечами, Николас почти прокрался на софу и буквально упал на неё:

– Да я тоже плохо спал. Мне снилось сегодняшнее убийство.

Он был в таких же льняных штанах и рубахе, босой и помятый со сна. Что бы он ни говорил, Айден не сомневался, что в основном его подняли из постели эмоции по связке.

– Что не так? – тихо спросил Николас.

Он правда хотел знать, и тем поганее было Айдену под его взглядом. Он отложил бумаги:

– Всё так. Нет, правда, нет ничего такого, на что я могу всерьёз пожаловаться.

И всё равно он, стиснутый дворцом, ощущал себя пустым сосудом, покрытым трещинами. Всё шло хорошо. Так, как должно идти. Но Айден не мог избавиться от беспокойства, бесконечной тревоги. Иногда ему представлялось, как он стоит посреди болота, смотрит за жизнью, проносящейся вокруг, смотрит бесцветным портретом, который не в силах сделать и шаг.

– Отдыхать не пробовал? – усмехнулся Николас и тут же снова нахмурился. – Айдз, я серьёзно. Синдикат не исчезнет, если ты позволишь себе выдохнуть.

– Тут целая империя, и не только Синдикат. Пока отца нет, это моя обязанность.

– И ты отлично справляешься. Дай себе время… не знаю, подышать?

Он был прав, конечно. И через связь мог ощущать то, что Айден не умел выражать в словах. Положив голову на сцепленные руки, Айден попросил:

– Расскажи о сегодняшних убийствах.

Может, и не самый разумный разговор в ночи, когда маешься от бессонницы, но Айдену всё равно требовался доклад. Николас же лучше отпускал беспокойство, когда говорил о нём, а его явно мучило увиденное. И Айден слушал о трупах, хотя не знал лорда Дотлера и его семью. Они не появлялись при дворе.

– Завтра надо заехать к Лидии, – сказал Николас. – Я оставил ей ребёнка.

Айден мрачно уставился на Николаса:

– Ты не думал хоть немного следить за тем, что и как говоришь?

Николас ухмыльнулся:

– Неа! Я со всеми остальными слежу за тем, что говорю, я свихнусь, если ещё и с тобой буду.

– Тогда поясни, что за ребёнка ты оставил Лидии.

– Младшего сына Дотлера… как его зовут?

– Понятия не имею. Ты не спросил?

– Не до того было. У Лидии куча младших братьев и сестёр, я подумал, что она сможет приютить мальчика на ночь и умеет обращаться с детьми. Не тащить же его во дворец! Завтра узнаю, какие у него остались родственники.

Айден нахмурился: насколько он помнил, родственников особо не было. Но может, дальние в деревне. Учитывая, что мальчик остался единственным наследником титула, уж какой-нибудь сердобольный двоюродный дядюшка точно его приютит.

– Зачем ты вообще забрал ребёнка?

– А что было делать? – искренне удивился Николас. Для него других вариантов попросту не существовало. – Надо было его у полиции или дознавателей оставить? Уверен, у Лидии ему лучше.

– Она вряд ли обрадовалась?

Николас широко улыбнулся:

– Она была в ярости!

С Лидией Блэкторн оба знакомы со времён Академии. Умная девушка сейчас занимала должность при дворе и с упоением доказывала любому, кто считал, что женщине тут не место, как он не прав. Айден её уважал, с Николасом они даже какое-то время были вместе в Академии, но дальше их отношения не пошли.

Сейчас Лидия искренне считала, что замужество испортит её карьеру, а Николас с увлечением встречался с целой вереницей придворных дам.

– Завтра родственники мальчика найдутся, – потянулся Николас. – Да и я хотел с ним нормально поговорить, вдруг он что видел.

– Как расчленяли семью?

– Бездна, Айдз! Ты иногда такой злобный чурбан.

– Учился у лучших, – тонко улыбнулся Айден.

– Мне ещё к Лорене надо. Весь день в экипаже трястись, ну что за невезуха.

– А к ней зачем? Из-за её мужа?

– Её учёные осмотрят место преступления.

Когда-то в Обсидиановой академии они устраивали поэтические собрания: Айден, Николас, Лорена с Лидией… и Роуэн с Кристианом. Видимо, Николас уловил в голове Айдена что-то о младших, потому что негромко спросил:

– Роуэн не ночует во дворце, да?

– Да.

– Уверен, Кристиан за ним присмотрит.

На это и надеялся Айден. Кристиан был младше на два года, но самым рассудительным. Если кто и мог присмотреть за братом Айдена, то Кристиан. Эти двое тоже колдовали в связке.

Глаза слипались, и Айден потёр их, но Николас был тем, кто действовал, а потом уже думал. Иногда.

Он вскочил и заявил:

– Пошли.

– Куда?

– Айдз, порой ты задаёшь такие вопросы, что я начинаю сомневаться, не тени ли у тебя вместо мозгов. Спать, конечно!

Он, не церемонясь, прошёл за Айденом в его покои и решительно придвинул стоявшую у стены софу ближе к горевшему камину. Устроился на ней, притащив подушки и одеяло. Огонь потрескивал, а они ещё долго беседовали обо всём на свете. Пока глаза Айдена не начали закрываться, и он не уснул.