Спецкоманда на завтра

Глава двадцать шестая Благих порывов путь

Москва. По дороге на улицу Чкалова.

Начала свою пламенную речь моя новоприобретённая сестрёнка с откровенного шантажа.

— Ты же не хочешь, чтобы я рассказала Ане о том, что вы там с её мамой в ванной творили?

— Конечно, не хочу. У Анечки с мамой отличные отношения. Поэтому они и без тебя как-нибудь сами разберутся. А ежели что, то я найду правильные слова для объяснения ситуации. К тому же ты понятия не имеешь о том, что мы делали в ванной.

Вы когда-нибудь видели рыбу, только что вытащенную из воды? Она вытаращивает глаза и широко открывает рот шевеля губами… При этом, не производя никаких звуков… Забавное зрелище…

— Ты… ты…

— Так что, Леночка… Если ты не хочешь со мною совсем разругаться вдрызг, то давай начнём разговор заново. Но пусть это будет конструктивный деловой разговор, а не эти твои эмоциональные качели.

— Почему ты такой?

— Какой такой?

— Безэмоциональный.

— Никогда не слышал такого слова… И что оно в твоём понимании должно обозначать?

— Ты холодный, как лёд… Ты никого не любишь…

— Ну… Это твоё субъективное личное мнение. Я, например, с ним совершенно не согласен. А то, что ты видишь — это всего лишь маска. Все люди носят маски на карнавале жизни… И ты, кстати, не исключение. Так что, давай не будем ходить вокруг да около, лучше скажи, что ты хочешь на самом деле… Это будет проще и понятнее. А строить интриги в нашем маленьком коллективе — это последнее дело…

Замолчала, задумалась… Слова подбирает… Но закончить этот разговор нам обязательно надо. Иначе в будущем может возникнуть какая-нибудь внештатная ситуация в самый неподходящий момент. Да я уже сам стал сомневаться в целесообразности использования таких вот юных созданий для работы спецслужб… Их эмоциональная неустойчивость может разрушить любую идеально спланированную операцию. Это потом уже обжегшись пару раз, и не сгорев окончательно, они превращаются в циничных и холодных стерв, способных строить свои интриги с пользой для общего дела.

— Ты мне нравишься, Саша!

— Я знаю… Ты мне тоже очень нравишься. Но я тебя совсем не знаю. Расскажи о себе!

— А нечего мне рассказывать… Я же уже говорила, что я — подкидыш. Меня в пелёнках подбросили к роддому… Я даже не знаю, кто я и откуда…

— Ну, судя по всему, у тебя вполне славянские черты лица, хоть и не без примеси татарской крови… Но это у нас у всех так. Поскреби прошлое любого русского, обязательно отыщется татарин. И наоборот эта формула тоже работает. Слишком давно два народы живут рядом бок о бок…

— Я не об этом… Я не знаю, кто мои родители. Я ничего о себе не знаю… Вся моя жизнь проходила в четырёх стенах, как в тюрьме… Роддом. Детдом… Я вообще впервые живу вот так вот, в семье…

— И поэтому ты решила сразу всё разрушить, шантажируя меня?

— Я не знаю, зачем я это сделала… — на глазах её заблестели слёзы…

— Если ты сейчас заплачешь, то я просто не буду больше с тобой общаться вот так вот откровенно. Если у тебя была такая тяжёлая жизнь, то ты должна быть крепкой и закалённой. А плакать — это удел домашних девочек, которым не надо каждый день бороться за выживание в этом мире.

Блин. Чего я только что ей наговорил? Я и сам не понял… Но, главное, мне удалось погасить её истерический порыв и направить разговор в другое русло.

На её щеках пробежали две влажные полоски от слёз, но в глазах уже сверкала решимость…

— Я не буду плакать… Это так… Соринка в глаз попала…

— Вот и хорошо… А теперь Елена Григорьевна, расскажи мне поподробнее, чего ты от меня конкретно хочешь…

— Я не… — начала она, и запнулась…

— Пора привыкать, что для пользы дела, ты теперь моя сестра. Я не знаю, надолго это или нет, но пока пусть будет так. А теперь скажи мне, ты знаешь, почему из всех находящихся на базе отдыха, выбрали именно тебя?

— Ну, я… Из-за моих способностей?

— Каких?

— Чувствовать опасность…

— Это чувство появляется у тебя, когда что-то предотвратить уже невозможно… То есть слишком поздно… Вот сегодня ты же не почувствовала, что на вас нападут грабители?

— Я что-то ощущала, но мне показалось, что сегодня очень хороший день…

— Именно в такие дни… Особенно в такие моменты, когда тебе кажется, что всё очень хорошо, обычно и происходит в жизни какая-то бяка… То есть, сегодня ты не чувствовала и не ощущала никакой опасности?

— Нет.

— И правильно. Потому что опасности никакой и не было…

— Как это? Нас же ограбили…

— Но вашей жизни ничего не угрожало.

— Нас… трогали…

— Всего лишь обшарили карманы в поисках денег…

— Но ты же их потом побил…

— Мне так захотелось… Они себя плохо вели и я их наказал.

— И того милиционера тоже?

— Он действовал незаконно. И вот его действия, как раз, были более опасны, чем всё, что натворили эти мелкие гопники. Если бы на нашем месте оказались обычные люди, то он мог сломать чью-то судьбу, посадив в тюрьму невиновного.

— Но те хулиганы могли кого-то убить…

— Лишение жизни другого человека по любой причине, это вполне обычное дело со времён Каина и Авеля.

— Кто это? Я что-то слышала, но точно не помню…

— Есть одна очень старая книга. Называется она — Библия. Именно там была рассказана история двух братьев Каина и Авеля. Если верить этой книге, то их родителями были Адам и Ева, первые люди на Земле, созданные ещё самим богом.

— Но это же религия, а я атеистка, и в это не верю.

— Библия — книга древняя. Её можно считать не только религиозной книгой, но и древнейшим документом, дошедшим до нас из прошлых времён. Так вот. В библии описана история первого убийства в истории человечества. Каин убил своего родного брата Авеля. Причиной была не то зависть, не то обида… Но с тех пор на земле люди постоянно убивают друг друга…

— И ты сказал, что это нормально.

— Нет. Я сказал, что убийство — это обычное дело.

— То есть, ты нормально к этому относишься?

— Ну, что ты заладила… Нормально, не нормально… Ты думаешь, что существует какая-то норма?

— Но…

— Во все века люди сами решают, что нормально, а что не нормально. Раньше это были религиозные нормы, а теперь нормы права. Уголовный кодекс РСФСР или Законы Хаммурапи… Особой разницы нет. И там и там сказано одно: Нарушил закон — получи наказание. А в религии было ещё проще. Там просто было сказано: «Не убивай!»

— Ты говоришь про законы, а не про убийство.

— Так законы и существуют, чтобы наказывать за злодеяние. И на первом месте среди злодеяний — всегда стоит убийство. Так что это не искоренить из природы человеческой: «Желание убивать себе подобных.»

— Я ничего не поняла из того, что ты сейчас наговорил… Мы вообще говорили не об этом…

Усмехаясь про себя, как ловко я перевёл щекотливый разговор в другое русло, я понял, что сейчас вот она снова вернётся к интересующему её вопросу.

Договорить нам спокойно не дали. Так как мы шли в сторону нашего дома по набережной, то я сразу предпочёл идти вдоль самой Яузы, а не рядом с домами. Так нам, по крайне мере, никто не мешал спокойно идти и разговаривать.

Но, как оказалось, были люди, которым это не помешало нас прервать на самом интересном месте. На самом интересном месте для Алёны… А я даже был рад тому, что нас прервали… Если бы только это было не так грубо исполнено…

Жёлто-лимонная «Волга» с синей полосой на борту остановилась у тротуара, чуть обогнав нас…

Из машины со стороны пассажира вышел высокий стройный мужчина в форме майора милиции и направился прямо ко мне.

Странно, его лицо было вполне приятным и не вызывало никакого негатива. Но это не помешало мне внутренне напрячься и приготовиться к новым испытаниям.

— Александр Тихий? — обратился он ко мне.

— Да. Вы не ошиблись. А Вы кто?

— Майор Хусаинов. Начальник ⁇ отделения милиции.

— Если я правильно понял, то Раис Ахметович — это Ваш подчинённый. К сожалению, свою фамилию старший лейтенант мне не назвал, в отличие от Вас. Он вообще повёл себя достаточно грубовато. — сказал я, и машинально потёр опухшее ухо…

— Это так. И я от лица руководства готов принести Вам свои извинения за нашего сотрудника.

— Товарищ майор! А Вы читали то, что он понаписал там в своих бумагах?

— Да…

— Я выполнял вашу работу, и попытался в одиночку задержать преступную группу из пяти человек, которая на вверенной Вам территории занималась грабежом среди бела дня… Но я был всего лишь один, к тому же, как Вы могли заметить. Одна рука у меня сломана… Поэтому двоим из злодеев удалось скрыться. Но Ваш сотрудник разбираться не стал. Он задержал меня, как наиболее на его взгляд опасного. Хотя мне ещё нет четырнадцати лет и под действие УК РСФСР я ну никак пока не попадаю. Но это не помешало ему ударить меня и понаставить синяков моей сестре. — я показал ему на следы от пальцев на руке у Алёны.

— Он будет наказан.

— Товарищ майор! А давайте начистоту! Он Вам кто? Родственник? Или просто земляк?

— Может нам стоит отойти в сторону?

— Алёна — моя родная сестра. И у меня нет и никогда не будет от неё никаких секретов.

— Просто земляк… Но порекомендовал его мне мой родственник.

— Могу дать бесплатный совет… Если, конечно, Вы решите выслушать совет от подростка… Избавьтесь от него. Он Вас в будущем и не так подставит.

— Спасибо! Совет правильный. Я это уже и так понял. Но его там ваши ребята уже почти подвели под уголовную статью.

— А Вы этого очень не хотите… Не так ли? Пятно на всё отделение. Минус премии и новые машины, задержки в очередных званиях и прочие проблемы…

— А в придачу ещё всевозможные проверки…

— И Вы из-за этого хотели поговорить со мной?

— Мне это посоветовал майор Васин. Сказал, что именно от Вас зависит, посадят моего сотрудника или нет.

— А если бы Ваш сотрудник посадил меня, Вы бы тоже так же переживали?

Возникла пауза…

— Молчите! Я Вас понимаю. Давайте рассуждать так. Преступление на Вашей территории совершено?

— …

— Я имею в виду уличный грабёж, совершённый группой лиц без применения оружия в отношении несовершеннолетних девочек одиннадцати и тринадцати лет.

— Да. Не могу этого оспаривать.

— Преступники задержаны?

— Да. Только трое…

— Двое других их приятели. Так что найти их будет не трудно. Доказательства есть. Четыре бутылки лимонада с их отпечатками. Два рубля с мелочью. Свидетелем будут продавщица из магазина, которая продала лимонад девочкам и дала им сдачу с трёх рублей… А также мои показания будут не лишними… В ходе грабежа, злодеи совершили некие действия. Которые можно квалифицировать, как развратные действия в отношении несовершеннолетних. Если этим припугнуть гопников, то они грабёж на себя возьмут с радостью, лишь бы им не пришили «нехорошую» статью.

— Майор Васин был прав, когда посоветовал обратиться с просьбой именно к тебе. Ты очень умный мальчик для своего возраста.

— Это сейчас не имеет никакого значения. Что Вы хотите сделать в отношении Вашего сотрудника, если с него снимут обвинения в злоупотреблении должностными полномочиями и фальсификации материала по уголовному делу?

— Отправлю его на родину. Пусть там опять в своём колхозе борется с преступностью…

— Да. Вы правы. В большом городе, а особенно в столице таким делать нечего. Но этого мало…

— Что ты имеешь в виду?

Вот не пойму этого майора. То он ко мне на «Вы», то уже на «Ты». Тоже из тех местечковых карьеристов, кому удалось забраться в Москву. И теперь он тащит за собой сюда земляков и родственников. Встречался я с таким и в прошлой жизни… Придёт начальник отдела из незалежной, глядишь, уже через полгода все важные посты в отделении занимают Пилипенко да Василенко. Ну а тут видимо татарская диаспора свою руку приложила.

— Когда он меня ударил, то я пояснил ему незаконность его действий. А ещё я пообещал, что он будет наказан. И как минимум, одну звёздочку со своих погон потеряет. В этой жизни я стараюсь всегда держать своё слово. Так что, если уж Вы просите не наказывать его строго, то я считаю, что понижение в звании и отправка на родину — это не самое страшное, по сравнению с осуждением по уголовной статье.

— Ты прав! Мужчина должен всегда держать своё слово.

— Вы это сделаете?

— Обещаю!

— Тогда, как только я свяжусь с Васиным, то сообщу ему о нашей договорённости.

— А ты — интересный парень. Даже торгуясь, ты ничего не попросил для себя.

— А зачем? Я живу в самой лучшей стране в мире! Учусь в школе и собираюсь в этом году стать комсомольцем…

— Да-да… Я всё понял. Надеюсь, что мы с тобой ещё увидимся. И повод для этого не будет таким неоднозначным, как в этот раз.

— Приятно было познакомиться, товарищ майор!

— Подвезти?

— Нет. Спасибо! Нам тут идти осталось всего ничего…

Москва. Улица Чкалова.

— Саша! Скажи мне, пожалуйста… Кто ты такой на самом деле?

— Алёнушка! Что за странные вопросы? Я твой брат…

— Издеваешься? Я ведь серьёзно… Ты с этим милицейским майором разговаривал так, что даже он слушал тебя, открыв рот… Как с равным… Даже нет… Как старший с младшим…

Вот чего не отнять у этой девочки, так это проницательности. Похоже, что она всё-таки хоть немного, но менталист. Ей надо учиться… Похоже, что факультет психологии, на котором учится ночная медсестра Юлия, будет для неё самое то. Надо будет их как-нибудь познакомить…

Но сейчас она задаёт мне очень неудобные вопросы…

Кто я такой? Сейчас я даже сам этого до конца не понимаю.

Подросток, в теле которого живёт старший и опытный советчик? Или старый подполковник в теле молодого мальчика?

В чём смысл этой странной фантастической миссии по переносу сознания двух таких разный людей в прошлое? Я всегда старался в прошлой жизни стоять на стороне закона… Лёха периодически преступал закон и нарушал границы морали…

Что нас объединяло? Только ли то, что мы оба были «за речкой», или нечто большее? Мы же с ним не ангелы в сияющих доспехах, что постоянно борются с тёмными силами зла… Тем более, что я давно уже не верю во всю эту чушь с ангелами и демонами…

Свет и тьма, добро и зло… Нет этого ничего в чистом виде, и не было, наверное, никогда. Недаром говорят, что добро должно быть с кулаками. И даже такое истинное зло, как ложь, может быть во спасение… Мы живём в мире сумрака и полутонов. Палитра оттенков зла так же разноцветна и многогранна, как и палитра красок добра…

Нас точно не послали сюда, чтобы мы спасали мир. Да и спасать страну — тоже вроде бы не в наших силах…

Блин. Хватит уже забивать голову самому себе всякой ерундой. Я сейчас живу в реальном мире. И общаюсь тоже с реальными людьми. И сейчас один такой вот реальный человек ждёт от меня ответа… Одна…

Боже… Как же не хочется сейчас ничего отвечать этой девочке…

— Тебя только это сейчас беспокоит больше всего? Несколько минут назад ты шантажировала меня, чтобы я сделал что-то другое… Давай начнём весь разговор с самого начала! Что ты конкретно хочешь от меня?

— Я хочу, чтобы ты научил меня всему тому, что ты сам знаешь и умеешь!

— Тебя чему сначала научить? Приёмам самбо или стрельбе из огнестрельного оружия?

— А ты и стрелять умеешь?

— Умею… Только всё это придётся отложить на некоторое время, пока у меня рука не срастётся, и гипс не снимут.

— Гипс на руке не мешал тебе вытворять с Еленой Николаевной в ванне такое… Такое…

— А ты что? Всё видела?

— Видела…

— Правда? Дверь вроде заперта была… Ты под ванной пряталась? Там же места мало. Да и увидеть оттуда ты бы ничего не смогла… Выходит, ты ночью, стоя на унитазе, протёрла дырочку в краске, которой закрашено то маленькое окошко?

— Дырочка была и раньше… Она со стороны ванной комнаты протёрта.

— Заранее подготовилась?

— Нет. Она там и раньше была. Я просто её заметила, когда помогала Ане мыться… Похоже, что её тут кто-то раньше протёр…

Да… Были тут странные соседи. Но я не думал, что до такой степени… Хотя глядя на красномордую жёнушку бывшего соседа, не факт, что у него не возникло желания подглядывать за молодой и симпатичной Еленой Николаевной. Ну не дедушка же старый протёр ту дырочку. Хотя… Кто их знает этих дедушек…

— И за кем ты там подглядывала?

Алёна покраснела и ответила еле слышно…

— За тобой… Я не знала, что она к тебе войдёт… И это…

— Ты не поверишь… Но я тоже не знал, что она войдёт и будет это делать…

— Но ты же ей не сопротивлялся…

— А как ты себе это представляешь? Но ты не уходи от ответа… Зачем ты за мной подглядывала? Что? Никогда не видела голых мальчиков? Вот уж во что я никогда не поверю. Ты же детдомовская… А там, в детдоме сто тысяч случаев для этого было наверняка…

— Это не то… Ты не понимаешь… Я…

— Я понял. Ты хотела увидеть голым именно меня… Потому что я тебе нравлюсь и всё такое…

— Да…

— А ничего, что у меня уже есть, как бы невеста…

— Но она же ещё маленькая…

— Я знаю… То есть, ты хочешь меня у Ани отбить? Насовсем или только на то время, пока Аня не подрастёт?

— Я не знаю… — в глазах у Алёнки снова заблестели слёзы…

— Мы же договорились, что ты не будешь плакать. Я же тебя не бью и не обижаю… Я только хочу понять тебя, чтобы выработать хоть какое-то правильное решение в возникшей проблеме… Давай присядем тут на лавочке во дворе. Договорим…

Мы присели на пустующую лавочку, и я продолжил.

— А теперь давай спокойно, без нервов и желательно без лишних эмоций всё обсудим…