Спасти Адмирала

Глава 3 Один день в тумане

Где-то в Тихом океане, БДК «Николай Вилков».

Павел Павлович Одинцов, 52 года.

Только что корабль мотало на водяных американских горах вверх-вниз, в иллюминатор били косые струи дождя и бело-голубые сполохи молний… Потом внезапный удар, будто рядом разорвался тяжелый снаряд, палуба с силой бьет в ноги, в глазах мгновенно темнеет, а в ушах слышен бесконечный звон, как после контузии. Понемногу прихожу в себя. Странно, качка почти успокоилась… В руке трубка переговорного устройства, вешаю ее на рычаг. Сквозь звон в ушах слышен отдаленный вой пожарной сирены. Из иллюминатора в каюту падает косой свет заходящего, или восходящего солнца… За иллюминатором милейшего вида штилевой океан… Именно за такие милые улыбки товарищ Магеллан и назвал его Тихим. Какой может быть восход или закат, у нас же было часов одиннадцать утра… Солнце должно быть почти в зените, если не считать шторма с грозой и сплошной облачности… Я что, был без сознания до вечера?

— Ага! — сказал я себе, надсмехаясь, — И стоял около восьми часов у стены без сознания с телефонной трубкой в руках. Бред!

Я с трудом опустился в кресло, болит все тело… Сто грамм коньяка вернули способность мыслить, куда то исчез и терзающий уши шум. В каюту, по стеночке, вползает Дарья, она одновременно и бледна и зелена… Чувствуется что у нее сложилась и морская болезнь и контузия от этого странного удара. Вслед за ней ковыляет Вадим, снаряжая свой штатный СР-2 «Вереск». Причем он явно на «автомате», его взгляд еще блуждает, как после пропущенного удара. Все эти дни он был моей тенью, и я даже не замечал его. Вот вы, замечаете свою тень? Если конечно она не путается у вас под ногами. А Вадим, как никто другой, умел не «путаться под ногами». Наливаю им тоже по сто.

— Значит так, товарищи, творится черт знает что, а значит у нас Чрезвычайное положение! Даш! — в черной сумке пистоль, с патронами, — да где-то там ее СР-1 «Вектор» лежит — сама найдешь. Остаешься здесь и охраняешь тыл, ну и если что в резерве. Никому не открывать, даже мне, если постучу. Ты меня знаешь, я всегда без стука вхожу, — я накинул сбрую с плечевой кобурой, — Дарья кивнула, — Ну и умница!

Я повернулся к Вадиму.

— Ты как, уже в себе? — тот тоже сделал головой нечто, похожее на утвердительный жест, — Ладно! — я снял «Гюрзу» с предохранителя и сунул под мышку, — Пойдешь со мной, будешь прикрывать спину. И помни две вещи: первое — от таких фокусов у некоторых может поехать крыша, и они могут быть опасны, второе — лишних людей у нас здесь нет, и поэтому зря не убивай! — он только молча кивнул, поняв, что говорю я ему это совершенно серьезно.

Выйдя из каюты, я разрывался между двумя абсолютно равными побуждениями, первое подняться на мостик, и узнать у командира «Вилкова» Ольшанского, что же все таки произошло, второе, спуститься в трюм и понять, отчего же так долго воет сирена… Победило второе… Ольшанский подождет, и корабль из под нас не убежит. Спускаемся один пролет трапа, второй, третий… В трюме светопреставление… Огонь, едкий дым не дает нормально дышать, слышно шипение огнетушителей и в воздухе висит сладкая удушливая вонь горящей изоляции. В багровой полутьме мечутся тени в респираторах, поливая горящий контейнер из огнетушителей. Вот двое парней, кажется во флотских робах, сбивают короткими ломиками стальную лицевую панель, и отрывается пещь огненная. Немедленно внутрь контейнера захлестывают несколько порошковых струй, что-то там оглушительно стреляет… И огненный многоглавый дракон, побежденный новыми Добрынями, блин, Никитичами в самом своем логове, с шипением испускает дух… Рядом стоит второй контейнер, тоже дымящийся и забрызганный пеной…, понятно, что досталось и ему, хотя гораздо меньше.

— Все понятно, — бормочу я себе под нос, — пошли отсюда Вадим, ясно, что «Тумана» у нас больше нет… На мостик!

На мостике дурдом продолжился… Посреди помещения, в луже крови лежало тело рулевого с проломленной головой. А перед зажимающим раненое плечо капитаном второго ранга Ольшанским, беснуется некто в штатском, то ли с ломиком, то ли с обрезком трубы или арматуры… Ругательства на ломаном русском с кавказским акцентом не оставляют сомнений…, еще один помощничек Тимохина…, не вынесла душа правоверного резкого шока, чем бы он не был вызван.

Из-за моей спины сухо треснул выстрел, за ним другой, беснующаяся фигура повернулась на подламывающихся ногах, и с шумом рухнула на палубу. С лязгом отлетела в сторону окровавленная железка.

Вадим подошел к лежащему навзничь матросу и, нагнувшись, пощупал пульс на шее:

— Двухсотый! — коротко бросил телохранитель, прицеливаясь в голову лежащему на палубе убийце.

— Вадим, отставить! — я взял в руку трубку переговорного устройства и набрал номер старшего офицера «Вилкова», — Одинцов говорит, Валериан Григорьевич, нужны вы и резервный рулевой. Тут у нас ЧП, рулевой убит, Петр Сергеевич ранен. Да нападавший обезврежен, будьте добры, скорее! — следующим я вызвал прикомандированное к нам военно-медицинское светило, — Вы как, Лев Борисович? Уже нормально? Ну, хорошо… Возьмите кого-нибудь из своих, тут у нас для вас клиенты. Один уже остывает, матрос, проломлен череп, нуждается в услугах патологоанатома. У товарища капитана второго ранга Ольшанского кажется закрытый перелом плеча или трещина кости… и несколько ссадин. Еще один тип с двумя пулевыми ранениями и в состоянии неконтролируемой агрессии. Нуждается в успокоительных, транквилизаторах и помощи хирурга… Если медицина будет бессильна, пропишем ему пулю в лоб. Что уже идете? С двумя коллегами? Ну, это же замечательно…

— А ведь он был таким… незаметным, — оборачиваюсь, сзади, прислонившись к переборке, у входа, стоит Тимохин, с закопченным лицом и в подпаленной в нескольких местах спецовке, — Товарищ Одинцов, пожар потушен, аппаратура «Тумана» уничтожена катастрофической аварией полностью. В результате аварии и тушения пожара пострадали шестеро. Один контужен и пятеро получили ожоги различной степени… — оттолкнув Тимохина в сторону, в рубку ворвался старший офицер, капитан третьего ранга Ганин. За ним вбежал запыхавшийся матрос.

— Сиденков, к штурвалу! — старший офицер, нагнулся к сидящему командиру. — Петр Сергеевич, как вы?

— Ничего, Валериан Григорьевич, пока живой, будь добр, прими командование… — капитан второго ранга Ольшанский, шипя от боли, повернулся к Тимохину, — Скажите, Алексей Иванович, этот тоже контужен? Погиб матрос…

— Не знаю, но возможно…, его рабочее место было у контрольных панелей основных блоков, можно сказать он был в самом эпицентре аварии, там был настоящий ад… Кстати, Павел Павлович, полюбуйтесь на палубу…, если вы еще не видели? — Тимохин стянул с головы бейсболку, и вытер ей потное лицо, размазывая по нему копоть.

Подхожу к остеклению мостика, смотрю вниз на палубу, мама дорогая, правое антенное поле просто испарилось, торчат оплавленные остатки каркаса и дымятся оборванные, обгорелые кабеля. С левой стороны панели антенных эффекторов хоть и не уничтожены, но сильно оплавлены, измяты и повреждены безвозвратно. Свисают с каркаса безобразные потеки расплавленного пластика и металла. Я поднял взгляд и осмотрел море. Прямо перед нами, ракурсом в три четверти лежал в дрейфе «Трибуц», на первый взгляд с ним было все нормально. По вертолетной площадке двигались фигурки матросов, так что можно надеяться что их дела не хуже чем у нас. Подробней мы все выясним, когда восстановится связь. Так, а это что еще такое? Танкер Борис Бутома должен был находиться у нас за кормой, а сопровождающая эскадра справа по борту. Так вот, справа не было ни одного корабля, кроме эсминца «Быстрый», который так же как и мы лежал в дрейфе. Этот вопрос тоже надо выяснить, и как можно скорее, куда так внезапно мог подеваться весь Тихоокеанский флот, куда делся этот проклятый тайфун и что мы тут делаем. А пока, самое неотложное в Чрезвычайной Ситуации.

— Капитан третьего ранга Ганин, объявите всем по общей трансляции, с этого момента и до особого распоряжения, вводится Осадное Положение со всеми вытекающими последствиями.

Я набираю еще один номер.

— Майор Новиков? Это Одинцов! Прошу срочно прибыть на мостик… Возьмите трех-четырех своих ребят и сюда, у нас ЧП. И учтите я только что ввел Осадное Положение, так что у вас вся полнота полномочий по поддержанию порядка, что бы не говорили остающиеся дома правозащитники.

— Понял, товарищ Одинцов! — майор как всегда лаконичен, — буду у вас через пару минут.

Но еще до майора на мостик стремительно поднялся полковник медслужбы Шкловский с двумя своими помощниками. А через несколько минут, когда прибыли морские пехотинцы во главе с Новиковым, мостик стал напоминать филиал бедлама. Тем временем старший лейтенант медслужбы уже вколол командиру БДК сильное обезболивающее и увел его в импровизированный госпиталь на рентген и последующее наложение гипса. Вишь, пригодилось. А напавшего на него гражданина Валиева, спеленатого скотчем и под сильной дозой снотворного, два матроса утащили в операционную на носилках, штопать. По их лицам было видно, что с большей охотой они утащили бы его в ад. По вызову старшего офицера на мостик прибыл командир БЧ-4 БДК, первое, что я у него потребовал.

— Связь с «Трибуцем», с капитаном первого ранга Карпенко! Нужен также капитан «Бориса Бутомы» и с командир «Быстрого» тоже! — ну не помню я фамилии и имени командира эсминца, не должен он был совершенно оказаться рядом с нами. А тут вишь, сюрприз.

— Карпенко на связи! — через треск эфира услышал я его голос, — значит, поле «Тумана» уже достаточно рассеялось, что бы мы могли связаться с ближайшими кораблями.

— Сергей Сергеевич! Как там у тебя?

— Нормально, товарищ Одинцов, вроде не тонем. — Я, так и представил его лицо, в кривой полуусмешке, — Команда тихо охреневает, но в том-то и дело, что пока тихо…

— С «Варягом» связаться удалось?

— А вот хрен вам… Мой главный маркони говорит, что в эфире пусто… Ни одной передачи… Нет связи ни с «Варягом» ни с Владивостоком или Петропавловском… Молчат даже радиолюбители, а ведь они день и ночь галдят как сороки…, он просканировал все — тишина, девственная тишина!

— Слушай, я понимаю во всем этом не больше тебя, но думаю, надо объявлять ЧП…

— Объявлять ЧП? Это можно, объявим! Ты там скажи своему майору, а то его старлей мне не подчиняется… — Карпенко хмыкнул, — И еще, скажи, это твои яйцеголовые начудили?

— Майор уже в курсе… А с нашими учеными дело сложное, имело место прямое попадание молнии в правое эффекторное поле установки. Мы, наверное, разрядили на себя всю эту идиотскую тучу. — Я поморщился, — Установка в хлам, вспыхнула как свечка, не восстановит ни один гений, а остальное ты видел сам.

— Иттить его за ногу, конечно, видел… Выглянул посмотреть, как вы там, и тут полыхнуло, как ядрена бонба, чуть не ослеп. Вовек не забуду… Так что ясно, что ничего не ясно… Да, мой штурман говорит, что Глонасс, ДжиПиЭс, и прочие спутниковые системы отсутствуют как класс, ни одного спутника определить не удается. На радаре, кроме вас, «Бутомы», и «Быстрого», тоже ни кого и ничего, хотя у нас обзор больше двадцати миль. Ну не могло эскадру отнести так далеко, вон «Быстрый» совсем под боком болтается. И к тому же, странным образом наступает закат, хотя должно быть утро… У меня есть предложение, товарищ Одинцов, давайте до выяснения не будем спешить неизвестно где и неизвестно куда, полежим до утра в дрейфе.

— Что ты предлагаешь?

— Товарищ Одинцов, вот мое мнение, необходимо сначала разобраться в обстановке, а потом уже что то предпринимать. За ночь специалисты попробуют выяснить что за неполадки с системами навигации и связи, и попытаются определиться с координатами. В крайнем случае, штурмана используют дедовские методы. На рассвете для осмотра прилегающей акватории поднимем вертолет. Докладывать буду по мере развития событий.

— Добро, товарищ капитан первого ранга, командуй…, твое дело морское, я в нем волоку слабо. Но сначала свяжись с «Быстрым», используя свой мандат командующего группой, обязательно нагни его под себя. В крайнем случае пусть выходит на меня, надеюсь МОИ полномочия ему известны? Да, Сергей Сергеевич, по всей корабельной группе введено Осадное Положение, пусть все имеют в виду. До связи.

Где-то в Тихом океане, БДК «Николай Вилков».

Майор морской пехоты Новиков.

После того как бардак на мостике несколько рассосался, я вышел я на палубу, а в голове была только одна мысль, — Доигрались, вот он маленький толстенький полярный зверек, подкрался, как всегда незаметно. Но, хотя что я жалуюсь, мои парни живы-здоровы, никого не обожгло, не контузило, хотя шандарахнуло как раз над кубриком, где первое отделение занималось спаррингом у штормовых условиях. Как мне доложил их сержант, подволок там повело, и пластиковая облицовка с него осыпалась. А сверху над этим местом сплошное обгорелое пятно. Короче, тряхнуло хорошенько, но все быстро очухались. А тут товарищ Одинцов, еще ввел Осадное Положение. Надо выставить парные посты в ключевых точках. Там вообще, наверняка, филиал ада. Снизу по трапу поднимается лейтенант Жуков, он то мне и нужен. — Лейтенант, значит так, слушай мою команду. Ступай в кубрик. — он только рукой махнул, что понял, — Стой, еще не все, сформируй четыре трехсменных парных поста: на мостик, в машинное, возле продовольственного склада, и в трюм к «Туману». Стоять четыре часа через восемь, в случае нарушения порядка действовать согласно положения об Осадном Положении, О, каламбур! Да, выясни и доложи обстановку и боеготовность личного состава. Это было первое. Так, второе, у нас снова появилась связь, всем постоянно носить включенные индивидуальные рации с гарнитурой. Так, так, третье, пусть и мне тоже кто-нибудь принесет рацию. Четвертое, об Осадном положении ты уже знаешь, так что переводим роту в постоянную боеготовность, всем все время быть при личном оружии. Одно отделение, резервное, всегда в готовности, одно несет службу в карауле, третье отдыхает, но тоже с оружием в обнимку. Исполняй, лейтенант! А я пройдусь с ребятами, — киваю на своих бойцов-разведчиков, по кораблю, во второй заскочу, к ученым, гляну как там. Всех свободных от несения службы в карауле, через два часа собрать в кубрике, для тактических занятий. К этому времени, думаю, чуть понятней станет, откуда ноги растут. Исполняй, лейтенант!

Жуков ушел, а я начал вспоминать, как все это было. Ведь, мне и моим ребятам, сильно повезло, в момент ЧП мы все как раз лежали, качали пресс. Когда тряхануло, челюсти клацнули будь здоров, и первой мыслью было — бомба, нет, конечно мозг отметил все странности, но первой мыслью была БОМБА. Потом стало понятно, что палуба не кренится, мы не тонем и не горим… за редким исключением. Но все равно сработали рефлексы, парни начали быстро вооружаться и экипировываться, на задаваясь лишними вопросами, не интеллигенты, чай Мы уже были во всем боевом, я даже не заметил, как снарядился, а тут звонок от Одинцова. Одного из бойцов, послал за лейтенантом Жуковым, а сам, с группой поддержки, бегом на мостик. Прибыл туда, а там, картина маслом… Выставил пост из пары своих ребят, а сам решил, что называется осмотреться в отсеках, и заодно связался с взводными. Получилось это не сразу, но когда связь все таки заработала, то выяснилось, что у старлея Рагуленко на «Трибуце», что на танкере у старшины Качура, пока все было тихо и гладко. Оказывается именно нам, как виновникам торжества досталось больше всех. Комвзводам приказал практически одно и то же — «держать и не пущать», напомнил про Осадное Положение и о важности поддержания порядка! Сообщил, что одна съехавшая крыша и человеческая жертва у нас уже есть, а посему бдеть, бдеть, бдеть. Всем указания одинаковые, чтоб не допускать никаких беспорядков или паники. Старлей Рагуленко, на «Трибуце», в вопросах общего распорядка должен подчиняться Карпенко почти безоговорочно, но обязательно держать меня в курсе событий. А вот старшина Качур на танкере должен контролировать все действия экипажа и постоянно держать связь со мной или с лейтенантом Жуковым. Крайне важно проследить за тем, чтобы среди гражданских морячков не было взбрыков, особенно среди начальствующего состава.

Потом связываюсь с Карпенко, как с главным военно-морским начальником, старшим как по званию, так и по должности.

— Товарищ капитан первого ранга, майор Новиков, на связи.

— Слушаю вас майор? — голос хриплый, недовольный такой, я так понимаю, товарищ Карпенко не в духе.

— Товарищ капитан первого ранга, командира взвода я проинструктировал, он в вашем распоряжении, но у меня сомнения по поводу порядка на танкере…

— Да, майор, старший лейтенант Рагуленко сейчас рядом со мной, мы с ним уже договорились о взаимодействии. За танкером они со старшиной присмотрят, вы не беспокойтесь. А как там у вас?

— Экипаж, пока еще не отошел от удара, антенное поле все выгорело, был инцидент с гражданским специалистом, погиб матрос-рулевой, ранен командир корабля. Согласно введенному Осадному Положению я выставил караулы по всем ключевым точкам. Надеюсь, что эксцессов больше не будет.

— Спасибо, майор, если что случится, держите меня в курсе.

— Давайте так, Сергей Сергеевич, по вопросам порядка и безопасности, я буду держать в курсе своего комвзвода, а он вас. А, по военно-морской части вы, будете получать доклады по команде. Не стоит нарушать нормальную субординацию, положение не настолько тяжелое.

— Вы правы, Александр Владимирович, конец связи.

— Конец связи. — Жестом показываю связисту, что разговор окончен.

Так, на БПК все в норме, а у нас блин…, как сказал Пал Палыч — начать и прикончить. Спускаюсь во второй трюм, видок, как после штурма с применением огнеметов. Видимо пришлось тут жарко. Воняет горелым металлом, озоном и расплавленной изоляцией. Но, ведь Москве не объяснишь, случай это или что еще, раз нет результата, значит срыв задания, почти боевого. А за это по головке не погладят, а если и погладят то дубиной. А все же интересно, сколько сейчас времени… Но вдруг в наушнике глухо зуммерит. Нажимаю тангенту приема персональной рации, и слышу, это лейтенант Жуков на связи, — Товарищ майор, ваше приказание выполнено, посты выставлены, отделения, свободные от караульной службы, соберутся в кубрике через полчаса.

Киваю головой, больше себе, потому что он меня не видит.

— Все, лейтенант, конец связи! — Ну вот и все, можно и к Одинцову сходить — инструкции получить. Но сначала пройдусь, осмотрю посты, потом заскочу в каюту, себя родного в порядок привести. Своим мужикам надо моргнуть левым глазом, пусть негласно контролируют срочников-морпехов. Контроль и еще раз контроль, контроль превыше всего. И когда же это теперь кончится?

Где-то в Тихом океане, БДК «Николай Вилков».

Алексей Тимохин, 45 лет.

— Ну, друг мой, Алексей, садись! — Одинцов побарабанил пальцами по столу, — Докладывай, как вы умудрились сесть в эту грандиозную лужу жидкого дерьма? Знаю я вас, физиков, все соображения у вас задним числом вылазят. Только не надо заливать про «случайное попадание молнии», потому что случайности в этом деле ждать, не дождаться. Уже ходят разговоры что ваша установка сама молнию притянула, и пресечь эти разговоры никак не возможно, поскольку есть свидетели, которые видели вытянувшийся к туче «светящийся хобот». А потом именно через него ударила молния. Я тут со штурманом «Вилкова» пообщался, так вот он говорит, что мы этот тайфун прямо к себе притянули… Пошел он на нас, так сказать, против всех законов метеорологии. Млять! Опять в лабораториях недоучли и на полигонах недоиспытали…

Мне оставалось только молчать, я еще не отошел от аварии и последовавшего за ней пожара…, а Одинцов продолжал.

— Это я пока только про сгоревший «Туман» говорю, предсерийный образец, несчетное количество миллионов народных рублей. Теперь о другом. Ты можешь мне сказать куда…, подевались все радиостанции мира, все спутники и прочая, тому подобная, техническая лабуда? Добро бы сгорела аппаратура от ваших игр, так ведь нет, и мы «Трибуц» с танкером прекрасно слышим, и они нас! А так же куда делся остальной флот, во главе с крейсером «Варяг»? Не знаешь, вот и я не знаю… А уж падение температуры воздуха на пятнадцать градусов… и скачок из полудня в вечер, и из шторма в штиль, на этом фоне совершенная фигня… Ну, товарищ Тимохин? Можете что-нибудь сказать? Не можешь! Куда ты завел нас Сусанин несчастный!

В этот момент мне стало по настоящему страшно, передо мной сидел «тот самый» Одинцов, великий и ужасный. И самое страшное, мне абсолютно нечего было ему сказать. Я сам не знал ответов на его вопросы… Я, один из конструкторов «Тумана», не мог сказать, что именно произошло в тот момент, когда в работающий «Туман» ударила молния. Ясно, что мощность превысила расчетную на два-три порядка, причем, только на одной, правой, половине эффекторов. Мы всегда добивались четкой балансировки сторон поля и по фазе и по мощности. Во что же могло выродиться маскирующее поле при таком грубом дисбалансе? Ответа нет, и скорее всего не будет… или он будет, но лучше бы его не было… Исчезновение спутников и радиосвязи не очень хороший знак… Я гнал от себя страшную догадку… Эта догадка была страшнее всего, что мне мог сделать Одинцов. Армен Амосович как-то говорил, после полбутылки коньяка, что если увеличить мощность раз в тысячу, то маскирующее поле поменяет структуру и превратит нашу установку в машину времени… Но для этого нужна плотность энергии в фокусе близкая к ее плотности в эпицентре ядерного взрыва. По всем расчетам именно около трех порядков и составил скачок мощности, именно из-за этой перегрузки и испарились антенные эффекторы правой стороны… Но я пока буду об этом молчать, звучит это уж слишком безумно.

— Что-то ты мне не нравишься, Тимохин! Раскис! — Одинцов встал, и вытащил из шкафчика бутылку и пару стаканов, — Во, коньяк армянский, настоящий, знакомец из Еревана прислал, только для своих. — Он быстро разбулькал ароматную жидкость по стаканам на «три пальца», — Давай, не пьянства ради, а токмо пользы для! И еще, никто тебя не обвиняет, это я так, душу отводил.

Выпили, коньяк огненной струей провалился через пищевод… И, в желудке засосало, только тут я вспомнил, что не помню, когда последний раз ел. Туман стремительно заволакивал голову. Эх, была, не была…

— Павел Павлович, вот хоть убей, не знаю я, что там стряслось, нам на испытаниях для таких энергий к установке Красноярскую ГЭС подключить надо было, потому и не было экспериментов… да и антенные эффекторы от такой мощности просто испаряются. Только вот дед Армен один раз говорил, что так со временем играть можно, если сообразить что к чему… Вот получается и сообразили!? Только, я понять не могу, куда нас, туда или сюда… Хорошо, если не в мезозой…

Одинцов расплылся в улыбке, — ага, а то я ждал, когда ты мне это скажешь… Мне, еще полчаса назад доложили, что у штурманов с астрономией концы с концами не сходятся, и сегодня что угодно, но не 20 августа 2012 года. Коньяком для этого вишь его поить пришлось… — лицо его стало серьезным. — О недоработках конструкции молчи, а то народ порвет вас на ленточки для бескозырок. Это я понимаю, что вы физики по другому не можете, читал, сколько вас от лучевой болезни перемерло, пока Бомбу сделали, что у нас, что у амеров… Простой народ ТАКОГО эксперимента над собой не поймет, и устроит тебе суд Линча… И может быть не только тебе, но и всей твоей команде. А мне это нах не надо. Что случилось, то случилось! Кто бежал — бежал, кто убит — убит! Делай что должно, и да свершится что суждено. Все равно, сделанного не изменишь. И твой «Туман» восстановлению не подлежит, заново сделать проще, конечно, если есть из чего. Но я бы не стал, даже если бы и смог… Спросишь почему? Мы, живые здоровые, ну, почти все, на неповрежденном корабле… Могло быть и куда хуже… Так что ты, иди, проспись, к утру штурмана обещали астрономический ребус решить, с точностью до пары суток.

Где-то в Тихом океане, БДК «Николай Вилков».

Павел Павлович Одинцов, 52 года.

Выпроводил Тимохина. Не успел снять пиджак, как стук в дверь, посыльный приносит с пакет: — Доставлено катером с «Трибуца». Ишь ты, не доверили информацию радио, прислали с курьером. Вскрываю, читаю… Доигрались! Полная ж…! Причем по всем каналам. Мы пока неизвестно где, и, но теперь, вдобавок, уже почти известно когда. Выливаю из бутылки в стакан остаток «транквилизатора». Кладу перед собой лист бумаги. Ноутбук пока не включаю, подождет. Закуриваю сигарету. Так будет раскованней думать… Разберем, о чем доложил Карпенко…

Первое: Радиационный фон ноль…, ну в смысле естественный. Никаких следов существования на всей планете, ядерных реакторов и проведения ядерных испытаний не обнаружено…

Второе: Сразу после заката был проведен осмотр неба, не обнаружено ни одного искусственного объекта на околоземной орбите, не говоря уже о пролете самолетов.

Третье: Положение звезд говорит, что сейчас что угодно, но не 20 августа 2012 года.

Четвертое: Угловые расстояния между основными звездами соответствуют нашим таблицам, а значит мы в пределах плюс — минус тысяча лет от 2012 года.

Пятое: при наблюдении обнаружены Марс и Юпитер, их положения относительно звезд и друг друга, при доступной нам точности наблюдений соответствуют второй неделе марта 1904 года, и повторяются примерно раз в три миллиона лет. Короче, звезды на небе сдвинутся со своих мест быстрее, чем повторится второй такой рисунок планет.

Думай Паша, думай. Значит, вариант с будущим отпадает…, ни ядерной войны ни техногенная катастрофы не было… Отхлебываю коньяк. Значит прошлое, год 1904, с 7-го по 15-е марта по новому стилю. Интересно девки пляшут… Теперь про координаты…, по-прежнему сороковая северная широта…, а вот долгота не ясна, хотя, что он дальше пишет? Склонение магнитного компаса относительно истинного полюса указывает на западную часть Тихого океана, что примерно соответствует нашим последним координатам до аварии…, примерно это плюс-минус лапоть с полтысячи миль. Ну это же совсем хорошо, вот остановим прохожего, спросим у него, дарагой не подскажешь, где это мы и какое сегодня число…? Интересно, а что если это вдруг окажется японец, или даже британец, его р-раз и на дно… время такое и место. Время и место… вот ведь, русско-японская война. Война Российской империи с империей Японской. С этой самой Японской империей мы, Российская Федерация, а мы пока ее часть, находимся в состоянии войны по обеим линиям правоприемственности. По линии приемственности с Российской империей, мы в состоянии войны с нынешней Японией, именно потому, что с ней воюет Российская империя. А по линии СССР мы в состоянии войны, потому что, по результатам второй мировой войны Японская империя капитулировала и была ликвидирована, а на ее материальном субстрате было образовано другое японское государство, юридически не являющееся правоприемником Империи. А с Империей СССР остался навечно в состоянии войны. В общем, по любому, если соблюдать присягу, придется воевать с Японией.

Так, сложил полученные бумаги в стопку, бумажки-то горячие, жгутся. Кому еще может быть известен данный факт, так штурман «Вилкова» тоже должен был решать данную задачку. Только вот опыта у него поменьше, чем у его коллеги с «Трибуца», флагманом в Аденский залив он не ходил. Вызову как я сейчас старшего офицера и штурмана, ознакомлю и попрошу молчать до выяснения… А то узнает народ раньше времени, такое начнется… Это я, как перекати поле, с малых лет все свое ношу с собой. А другие… у большинства: жены, дети, родители, невесты и прочая родня…, а для кого-то родней родни заработанная непосильным трудом «Тойота Камри»… Это считай людей, как морковку из грядки за хвост выдернули… Берусь за переговорное устройство.

— Товарищ майор, Александр Владимирович, зайди на минуту, разговор есть, особой государственной важности…

Майор Новиков, по моему он и в окопе всегда будет свеж, выбрит и подтянут… Протягиваю ему листок с конечными выводами штурмана… Обоснование ему не к чему, у него совсем другая специальность. Он читает, и брови его сами ползут вверх…

— Так! Командировочка-то затягивается…

— Твое мнение? — я забираю у него бумаги… — Ситуация, у нас за гранью фантастики. Тысяча девятьсот четвертый год, начало марта…

— А какое у меня может быть мнение? Я кто такой? Майор! Слуга царю, отец солдатам… — он друг задумался. — Ой, млять, и в самом деле царю?! А Николаша, как я помню, ничуть не лучше Борьки-козла. Ну, может и лучше, но только чуть. В общем так, Павел Павлович, ты не ссы — прорвемся! На «Быстром» боекомплекта «Москитов» хватит на все японские броненосцы и еще останется. Я тут слышал, что Вилков везет БК для всей эскадры на учения… Надо выяснить что по номенклатуре, и в каком количестве. Ничо! Японской макаке хвост вырвем и заставим сожрать, причем на сорок лет раньше. А все прогрессивное человечество пущай на это посмотрит. Это я так, как программу максимум излагаю. Но это вопрос политический, кого, когда и где мочить, а мы офицеры, всегда готовы, за Родину. Ведь Россия он всегда Россия и в 1904 и в 2012 годах. А программа минимум — удержать всяческих обормотов от проявления эмоций…

— Эмоции будут проявлять не только обормоты… ТУДА, СВОИМ дать весточку мы не сможем, мол, живы. Родные волноваться будут, и у нормальных парней крыша поедет… Не все же такие железные как ты…

— Думаешь я железный, с тех пор как моя Ваську забрала и к маме свалила… Знаешь, по ночам иногда орать хочется, не из-за неё, стервы, из-за пацана. Я его и так пять лет не видел. Она-то без меня прекрасно обойдется, а он… он большой, он поймет…

— Ладно, Александр Владимирович, на твоих ребят главная надежда, поговори с ними, по человечески… Будут они в деле, контроль мы удержим. А Николаша, Николаша тоже не вечный…

Майор секунду думает.

— С Карпенко вроде все нормально, а с Ивановым, командиром «Быстрого» у тебя как? Есть контакт, или он лишний?

— Контакт есть, он тоже из наших… можешь не беспокоиться. — я жму ему руку, — Давай, действуй, а мне еще надо поработать…, Стой, сейчас прибудут офицеры, они и сами с усами, но я постараюсь их удивить, а ты уведи-ка их к своим, успокой, напои и пусть побудут до утра под приглядом, чтобы молчали и никому и ничего не сказали.

Новиков кивает.

— Давай!

Снимаю трубку.

— Алло, мостик, Валериан Григорьевич зайдите ко мне, пожалуйста, вместе со штурманом. С «Трибуца» поступила новая информация. Да, касается вас непосредственно. Жду! — пока идут, торопливо докуриваю сигарету.

Как только офицеры вошли, между прочим, оба капитаны третьего ранга, я показал штурману на полученные с «Трибуца» бумаги.

— Виталий Аркадьевич, будьте добры, ознакомьтесь. Это результат работы вашего коллеги с «Трибуца», опыта у него побольше, и закончить он смог пораньше… Капитан третьего ранга быстро читал, и на лице его все сильнее и сильнее отражалось отчаянье

— Значит правда?! — обессилев, он опустился на стул, — Людочка, Люда…

Старший офицер взял из обмякшей руки стопку бумаг и быстро перелистал.

— Вот оно как, оказывается?! Ну, что же, товарищ Одинцов, чему быть, того не миновать. Мы умерли для них, а они для нас, это ж больше ста лет… — Пал Палыч посмотрел на офицера, тот явно переживал, но держался достойно. — Но на самом, то деле все живы, и они, которые остались там, и мы здесь…, — капитан второго ранга, положил бумаги на стол. — Есть что-нибудь еще, или мы можем быть свободны?

— Информация о месте и времени нашего нахождения пока тайна ОГВ, до особого распоряжения. Вам лучше успокоить своего коллегу, хотя бы напоить, его, что ли. Ничего плохого с его родными не случилось… Конечно, для всех кто нас знал там мы «пропали без вести, предположительно погибли». Под нами несколько километров воды. В случае катастрофы, искать корабли на дне это как иголку в стоге сена. Поищут год, другой, ничего не найдут, и сдадут дело в архив. А тот фокус, в который мы попали, никому и в голову не взбредет. Идите, Валериан Григорьевич, завтра будет тяжелый день, очень тяжелый.

… О-па! Действительно, проклятый день! Поработать явно не получится. В дверях стоит и тихонько нас слушает Дарья. Глаза круглые, ладонь к губам прижата, явно слышала все или почти все… Теперь ее полночи успокаивать. Только офицеры вышли, она резко входит, почти врывается, хлопнув за собой дверью.

— Павел Павлович, а я все слышала. — она всхлипнула, — ой, мама, мамочка! — ее затрясло, — Паша, ой, Павел Павлович, скажите, это правда? Ну, скажи же, не молчи, идол окаянный.

Беру ее за плечи, что бы успокоить.

— Дашуня, не бойся, все будет хорошо…, — лучше бы я этого не делал… Даша, ну как бы это сказать помягче, просто упала на меня.

— Паша, мне страшно! Паша, ты мужик или нет, ну обними же меня, наконец, — ее руки обхватили меня за шею… — Нет, о том, что было дальше, болтать не стоит, это сугубо личное, между мною и Дарьей…

Где-то в Тихом океане, БДК «Николай Вилков».

Майор морской пехоты Новиков.

Мы, со старшим помощником, подхватили под ручки обмякшего штурмана и повели на свежий воздух. — А давайте к нам, Валериан Григорьевич, у меня и «немироф» с перчиком есть и закусить найдется! В самом же деле, не показываться же в таком виде Виталию Аркадьевичу, перед подчиненными.

— А, что пошли… — капитан третьего ранга Алексеев Валериан Григорьевич щелкнул пальцами по горлу, — если душа просит, надо выпить, хоть по чуть, противошоковое, опять же. Но по чуть, ибо долг тяжел как гора, а смерть легче пера… Самураи, блин! — я заподозрил, что он уже один раз принимал «противошоковое».

Пока шли, связался с Жуковым, уточнил, собрался ли его взвод. Получил подтверждение, и попросил пока пообщаться без меня, но никого не отпускать. Чтоб все были на месте, освобожусь — приду.

Заглянули ко мне и, выпив по граммульке, оставили беднягу страдать в компании с Семеном Нечипоренко, он у нас и сапер, и медик, и вообще мастер на все руки. В том числе, как всякий порядочный хохол, и стихийный психолог. Поговорит со страдающим товарищем капитаном третьего ранга Ковровым часок-другой, и снимет у Виталия Аркадьевича душевную боль. Не первый раз, проверено. И разбитые сердца лечил, и когда лучшего друга убили…

В кубрике расположился почти весь свободный от караулов состав, два полных отделения морпехов, а это двадцать человек и шесть моих диверсантов. Вот как у меня сложилось: морпехи сидят посреди кубрика, а мои спецы отдельно стоят, вдоль стеночки. Тут же их родной лейтенант Жуков.

Жуков, когда увидел меня, вскочил и как старший скомандовал.

— Смирно!

Киваю всем.

— Вольно бойцы. Садитесь, разговор у нас будет непростой. — Я замолчал, ожидая, когда парни сядут и устроятся.

— Так, понятно, товарищ майор, будет политинформация, типа соблюдайте спокойствие…

Вот, млять, язва! Жаль не заметил говорящего, всыпать бы ему нарядов по первое число, но парни просто не знают что шутки кончились, и это их слегка извиняет.

— Спокойствие, говоришь?! А ведь и верно, настоящий мужчина и воин всегда спокоен и невозмутим, вон гляньте на моих орлов из разведки! — показываю на своих головорезов, — стоят как сфинксы, верно ребятки стоят, очень тактически верно стоят, молодцы.

— Так, товарищи бойцы, у нас произошло ЧП, почти БП, и вы лично видели его результат… Только вот весь этот фейерверк был, так сказать, только побочным следствием процесса, а вот, главные последствия, самые тяжелые… Молния ударила в «изделие Туман»… — все замолчали, ожидая продолжения, ведь то что осталось от изделия Туман скрыть было просто невозможно. Ну, ничего, голубчики, сейчас вы поймете.

— Так вот, в результате природного катаклизма, — усиленно подчеркиваю слово «природного», — произошедшего, во время испытаний установки «Туман», мы попали в иное время…

Жду реакции, а ее ноль, не верят, самки собаки.

— Как уже всем известно, у нас пропала связь с эскадрой, и вообще нет никаких признаков жизни в радиодиапазонах. В эфире не обнаружено навигационных спутниковых систем. Вообще искусственных спутников земли нет. Нет и фона искусственной радиации, помните, как грохнула Фокусима г утечкой радиации, так нет ее повышенного фона, нет вообще каких либо признаков наличия на планете атомных электростанций, или проведения ядерных испытаний. А теперь главное, наши штурмана провели астрономические наблюдения, сделали расчеты, и обнаружили… — ага, смертельный номер и барабанный бой, — Мы находимся примерно на том же самом месте, где и находились в тот момент, когда произошло ЧП, ну может чуть сдвинулись или нас снесло, так как мы пока в дрейфе. А вот время определенно точно не двадцатое августа 2012 года. После дополнительных вычислений стало ясно, что это 1904 год, примерно середина марта месяца. Рядом со мной капитан третьего ранга Алексеев Валериан Григорьевич, временно исполняющий обязанности командира корабля, он сам по ВУСу штурман и может подтвердить мои слова.

— Товарищи бойцы, все сказанное вашим командиром, ПРАВДА. Святая и Истинная. Увы! Независимо от нас расчеты проводила штурманская группа БЧ-1 БПК «Адмирал Трибуц», они получили тот же самый результат. Нас самих ошеломили результаты наших расчетов, и мы стали пересчитывать все сначала, думая, что допустили ошибку, но в это время пришел пакет с флагмана и после сверки результат стал окончательно ясен. Я лично видел выводы капитана первого ранга Карпенко и его главного штурмана. — Офицер нервно сглотнул, — Как это произошло, мы пока не знаем, вот проведем расследование и тогда обнародуем данные, а пока у командования к вам просьба. Именно просьба, а не приказ. В связи с ЧП, возможны нервные срывы, один такой уже имел место, погиб матрос и ранен командир корабля. Мы просим вас помочь с контролем над обстановкой на корабле. Морская пехота всегда славилась мужеством и стойкостью. Мы надеемся на вас ребята. — кап три замолчал.

У, все время пока, Валериан Григорьевич, обращался к моим бойцам с речью, я отслеживал их реакцию. И был приятно поражен, хорошие ребята мне достались, очень хорошие. Может шебутные чуть, так морпеху без этого нельзя. Так, ведь сейчас, должно определить наиболее слабых, как вон тот рядовой с руками как у гориллы, рукопашник хороший, а вот боец так себе, от потрясения «поплыл» немного. Глаза чуть затуманились, и взгляд какой-то неосознанный. Киваю одному из своих, стоящему прямо за его спиной. Леха все понял, и сделал жест, что, если что, то подстрахует беднягу. А то оружие под рукой у всех, мало ли до беды.

— Так, бойцы, мы все живы и здоровы, корабли полностью исправны, имеются запасы продовольствия и топлива. Так что, для нас, не все так плохо. Есть правда одна загвоздка, если кто помнит историю, то сейчас идет война и японцы, при активной помощи англов и саксов, активно убивают русских солдат и моряков. Они нагло, без объявления войны напали на Порт Артур и потопили в Чемульпо «Варяг». Отсюда следует, что? Мы русские и наши корабли несут русский флаг, то есть первый же японский крейсер откроет огонь по нашим кораблям. Но главное даже не в этом, мы тут все люди военные и все давали присягу, освободить от которой нас может только смерть. Например, я лично, присягал России, а не Горбачеву, Ельцину, Путину или Медведеву. А Россия сейчас в опасности. Пройдет совсем немного времени, и там, под Порт-Артуром японцы навалятся на наших прадедов и прапрадедов по пять на одного. При поддержке, между прочим, всего прогрессивного человечества… кое человечество имел я во все дырки сразу. — Парни сдержанно засмеялись. — Конечно окончательное решение, что делать, кроме меня, будут принимать представитель президента Одинцов и командиры БПК «Адмирал Трибуц» и эсминца «Быстрый». Но по любому допустить в такой обстановке хаос мы не можем, это смерть всем. Я просто не могу себе представить, что наши корабли спустят Андреевский флаг и сдадутся врагу, или уйдут в нейтральный порт и там разоружатся. А если не сдаваться и не разоружатся, остается только одно — сражаться, сражаться за Родину. Поэтому приказываю, личное оружие должно быть с собой всегда, даже в гальюн с ним. Все попытки, истерии, подстрекательских разговоров, откровенного саботажа и так далее, пресекать немедленно. — Говорю, а сам контролирую взглядом солдат и офицеров, кап три, который и. о. командира, смотрит удивленно, видимо с такой точки зрения он на проблему не смотрел. А бойцы спокойны, только чуть шумок прошел по рядам, вот, как их в учебке, сержанты выучили реагировать… Лейтенант Жуков, тот хоть и бледный, но тоже в норме, наш человек, с ним еще потом поговорить надо будет. — Так! — говорю, — Сейчас отдыхающей смене отбой, остальные несут службу по распорядку. Завтра с утра поговорим обо всем подробнее, с новым планом учебы и тренировок и постановкой боевой задачи.

Где-то в Тихом океане, БДК «Николай Вилков».

Павел Павлович Одинцов, 52 года.

На рассвете меня поднял с постели зуммер ПУ, возблагодарив всех богов за то, что Дарья улеглась у стенки, я аккуратно высвободился из ее объятий.

— На связи Карпенко, — хмыкнула трубка, — у меня новость, воздушная разведка обнаружила клиента… Ужасный гибрид, паровой парусник на восток от нас, то ли клипер, то ли шхуна, водоизмещение от восемьсот до тысячи тонн, идет нам почти прямо в лоб, только лишь чуть забирая к северу… Ну что, товарищ начальник, будем брать?

— Флаг какой? Государственную принадлежность установили? — я усиленно зеваю, пытаясь окончательно проснуться.

— Как ни странно- русский триколор, что может означать только принадлежность к Доброфлоту. — Карпенко взял короткую паузу, — Вроде им всем был приказ оставаться в тех портах, где их застигла война, а этот-то куда торопится?

— И быстро он торопится? — меня в голове начала складываться некая картинка.

— Семь узлов, — хохотнул Карпенко, — правда машина не работает, ветер попутный, хотя и не сильный. Гонки на черепашьих упряжках.

— Есть одна мысль, Сергей Сергеевич, берем его, он наш…, тем более, если действительно наш, русский.

— С восемью узлами он нам будет как чемодан без ручки, и тащить неудобно и бросить жалко.

— Ты его возьми, а уж потом мы разберемся, что с ним делать. Всегда есть три варианта: утопить, отпустить, взять с собой. Сколько до него?

— Он почти на горизонте, дистанция около двадцати, с небольшим, миль, если продвинуться на три — четыре мили к северу, и часа через два с половиной, три, вылезем прямо поперек его курса — Карпенко помолчал, — Слушай, Пал Палыч, перебирайся ко мне на «Трибуц». Каюты мы вам с Дарьей найдем, просто, чует моя ж…, в свете грядущих событий, нам будет лучше поближе друг к другу держаться. Да и серьезный штаб уже пора организовать и конкретный план действий разработать. А то тыкаемся, как слепые щенки. А на «Вилкове» оставим майора, ученую бражку под контролем держать. Он достаточно авторитетен, чтобы мы за тыл могли быть спокойны.

— Значит так, Сергей Сергеевич, ваш план одобряю. Данные штурмана с этой шхуны окончательно расставят все точки над i, и подтвердят или опровергнут расчеты наших штурманов. А потом уже и про мой переезд можно будет поговорить.

Тихий океан, 41 гр. СШ, 159 гр. ВД.

Шхуна «Святая Маргарита» (Российская Империя).

— Господин поручик, гляньте-ка, корабли в дрейфе лежат, кажись военные? — капитан шхуны передал бинокль поручику пограничной стражи, — Ой, господин поручик, попали мы как кур в ощип.

— Хватит причитать, Афанасий Никитич, как баба чес слово! — процедил сквозь зубы поручик, вглядываясь в три серо-голубых силуэта, — Корабли, то военные, но вот чьи? Далеко, флага пока не разглядеть, стоят, знаете ли, у нас прямо по курсу, надо бы отвернуть от греха, может и не заметили. И корабли странные какие-то… Глянь-ка, Афанасий Никитич, видал такие, когда-нибудь?

— Право на борт на пятнадцать румбов, правда ваша, отвернем от греха подальше! — скомандовал капитан, потом взял у поручика бинокль, — А корабли такие, нет, господин поручик, такие впервой вижу. Силуэты у головного, и того который за ним, острые, клипперные, такие корабли, господин поручик, токмо ради быстроты строят. Видать, ходкие, ежели заметят нас, то не уйдем. Да и эти два головных, по размерам, не иначе как крейсер будут, а это не менее двадцати узлов хода… — его слова были прерваны сверкнувшей над баком крейсера яркой вспышкой выстрела, секунд через восемь прямо по курсу шхуны вспух белый клубок разрыва.

— Приказ лечь в дрейф, теперь точно амбец! — капитан отдал бинокль поручику, — Полюбуйтесь!

— ???? — поручик нервно сглотнул, и поднял бинокль к глазам… — Да и не все они военные, один-то явно гражданский купец будет, только большой. Может, они его перехватили, а теперь досматривают? — Его размышления прервал крик сигнальщика. — Сигнал с головного корабля, господин капитан, ратьером, приказывают спустить паруса, лечь в дрейф, и приготовиться к приему досмотровой партии.

— Может все-таки попробуем уйти, господин поручик? — капитан шхуны беспокойно переминался на месте, — Что то тут не то, чует мое сердце, японцы это.

Поручик продолжал вглядываться в силуэты кораблей, его взгляд остановился на кормовой надстройке крейсера.

— Да нет, Афанасий Никитич, наши это, вот у головного крейсера на кормовой надстройке андреевский флаг, не пойму, то-ли нарисован, то-ли сам он растянут…

— Наши?! — удивился капитан, — Откуда здесь наши? Тут до Японии тыщи полторы миль, до Владивостока все две с полтиной, а до Артура и вообще почти три с половиной… Нашим сюда просто дальности хода не хватит. Только «Рюрикам» из Владика, и то, только туда и обратно. Хотя если вон тот здоровенный купец, это угольщик, тогда вполне возможно. Только вот не припомню я в нашем флоте кораблей с таким силуэтом. Да и что им тут делать?

— Наверное, ловят кого-нибудь, — поручик, пожевав ус, продолжил, — Афанасий Никитич, ежели он такой быстроходный, как вы говорите.

Капитан замялся.

— Эх, Петр Степанович, раньше уходить надо было, может и не заметили бы нас. Шли бы себе тихонько во Владивосток вокруг Сахалина.

— И чего вам бояться русского военного корабля? — Поручик недобро прищурился. — Или опять совесть нечиста, кроме нашего груза еще что-нибудь прихватили? Маленькое, и очень ценное, в обход таможни?! Ох, Афанасий Никитич, Афанасий Никитич, не пошла вам впрок наша доброта. Спускайте паруса и ложитесь в дрейф, а то хужее будет. Вон, кстати, к нам уже и катер идет…

— Ей, богу, Петр Степанович, вот те крест… и в мыслях не было, да как вы могли? — капитан повернулся к стоящему за его спиной боцману, — Командуй Федор…

Где-то в Тихом океане, БДК «Николай Вилков».

Майор морской пехоты Новиков Александр Владимирович.

После рассвета обошел посты, заглянул в кубрики, поговорил с сержантами, у ребят все нормально, с катушек никто не слетел, надо же, уже ребятами их называю, значит — совсем своими стали. Хотел пойти на камбуз, как по рации вызов на мостик. Бегом, как молодой, взлетаю по трапу, а там… как всегда Одинцов и старший офицер «Вилкова» кап три Алексеев. Значит, командир, кап два Ольшанский, до сих пор еще не оправился от травмы. Кроме них двоих — никого, конечно, если не считать вахтенного начальника — каплея, рулевого и двух моих бойцов на парном посту.

— Александр Владимирович, — говорит Алексеев, — в тридцати пяти кабельтовых от нас находится шхуна под российским флагом. Необходимо провести досмотр силами ваших морских пехотинцев, а так же проверить документы на корабль и на груз. Второй вашей задачей будет получить с хронометра их штурмана данные о точном Гринвичском времени и сегодняшней дате. Установите, пожалуйста, точно национальную принадлежность этой шхуны, от этого будут зависеть наши действия в отношении судна и его экипажа.

— Кроме того, — добавляет Пал Палыч, — надо убедиться в отсутствии на шхуне иностранных граждан, проверить соответствие команды списочному составу, побеседовать с капитаном и штурманом. Выяснить, с какой целью они болтаются посреди Тихого океана в такое неспокойное время? Ссылаясь на войну, временно взять шхуну под полный контроль. Поскольку это ваша епархия, состав досмотровой группы определите сами, только вас лично, прошу остаться на борту.

Я машинально кивнул.

— Слушаюсь, Пал Палыч, есть досмотреть шхуну! — а что еще тут скажешь, — Разрешите приступать?

Одинцов молча кивает и снова поднимает к глазам бинокль.

Покидаю мостик, а у самого в голове только одна мысль — как же, там наши предки и на первый контакт мне надо лично идти, вдруг что-то не так пойдет? Но как же быть с распоряжением Одинцова оставаться на борту? Так, «Вилков» оснащен «регами», скоростными катерами, недавно принятыми на вооружение. Значит, берем его, других все равно нет. Данный катер хорош тем, что есть куда прицепить пулемет «корд». Но это не про нас, пока все «корды» у старшины Качура на «Бутоме». Так, сейчас резервное отделение третье, значит оно и пойдет. Это, то самое, побывавшее по эпицентром ЧП. Но, ребята вроде в себя пришли. Решено! Форма одежды повседневная, спасжилет, калаш, броники и каски не нужны, воевать там не придется, а в повседневном черном вид внушительнее, и вперед, на катер.

Минут через пять третье отделение собралось на палубе, уже в полной экипировке. Стоят, ждут, готовятся внимать, ну я им и выдал.

— Боевых действий не ожидается, контрабандисты, и другие охотники за наживой под флагом не ходят, времена не те. Представляться военнослужащими России, без подробностей. Старшего начальника на шхуне и, если таковой есть, хозяина пригласить вежливо с собой. Особо обратить внимание на присутствие среди экипажа лиц с азиатской внешностью, сравнить списки экипажа с действительным положением дел. Тщательно проверить груз. Взять под контроль мостик, рулевого, каюту капитана, рации как я подозреваю, у них нет, да и не добьет местная рация отсюда до берега. Все свои действия объяснять военной необходимостью и в разговоры не вступать. О истинном нашем происхождении молчать, это военная особой государственной важности тайна. Старший группы лейтенант Жуков. Во время передвижений по шхуне его все время сопровождает боец с включенной на передачу рацией. Мне надо быть в курсе всего, того что там у вас происходит. У вас, товарищ лейтенант, рация на прием должна работать всегда! Понятно? Держаться с достоинством, но без гонора и чтоб без фокусов. А то знаю я вас, архаровцы, ляпните чего, а потом всем вместе из отхожей ямы не выползти. Не знаешь чего сказать — лучше молчи! Все ясно, вопросы есть? Если нет вопросов, пять минут на сборы, и вперед. Разойтись!

Где-то в Тихом океане, БДК «Николай Вилков».

Павел Павлович Одинцов, 52 года.

Досмотровая группа на катере ушла к шхуне, осталось только ждать. Вместе с майором Новиковым мы наблюдали в бинокль как черные фигурки морпехов в оранжевых спасжилетах взбирались на борт шхуны.

— Ну, понеслась! — отвернувшись от ветра майор закурил сигарету, — Еще чуть чуть, и все будет окончательно ясно.

Мы вместе внимательно вслушивались в радиопереговоры морпехов. Рядом с нами стоял капитан третьего ранга Ковров, штурман БДК. Одной из задач морских пехотинцев было получить от штурмана шхуны точную дату, и время… Ну да, нет ничего проще…

Рация прохрипела.

— На календаре в рубке первое марта тысяча девятьсот четвертого года по старому стилю, повторяю, по старому стилю. Время по Пулковкому меридиану, повторяю, по Пулковскому меридиану, ноль часов тридцать пять минут… — штурман выставил на своих часах пулковское время и ускакал в свою епархию счастливый, как кот Матроскин, наконец, купивший корову. От вчерашней тоски и меланхолии не осталось и следа. Как мало надо человеку для счастья.

— Семен у нас гений, самородок! — сказал майор когда я поделился с ним этой мыслью, — Кашпировский с Чумаком ему в подметки не годятся, — и рассказал, как оставил вчера расклеившегося штурмана на сеанс самодельной психотерапии с одним из своих спецназовцев.

— Жаль, Александр Владимирович, что через эту психотерапию всех нельзя пропустить…

— Так! Павел Павлович, тихо… — насторожился майор, услышав слова «тайная миссия» и «секретный груз», — а это что еще за новость!?

— Не знаю? — сейчас я впервые реально пожалел о невозможности прогнать поиск по интернету, — Но что бы это, ни было, это крайне интересно, поскольку, ни о каких тайных миссиях удавшихся в это время мне ничего не известно…

— Так лейтенант, бери капитана, штурмана и поручика и тащи их… куда их тащить, Палыч, к нам или на «Трибуц»?

— Давай на «Трибуц», Карпенко у нас самый главный воинский начальник… без него никак.

— Тащи их на «Трибуц» лейтенант.

— Нет, стой! Совсем я одурел от волнения. Пусть тащит их к нам, с Карпенко я поговорю, он свой «Трибуц» на пару часов оставить может, у него команда надежная. Да и твой старлей его подстрахует. Командира «Быстрого» тоже надо позвать, одна голова хорошо, а четыре лучше. Пусть он и в подчинении у Карпенко, но каждый солдат должен знать свой маневр. А вот если мы с тобой оба на пару часов уйдем с «Вилкова», да еще твой лейтенант на задании, здесь может такое начаться… команда не боевая, да и штатских выше крыши, очень ценных штатских.

— Разумно! — майор поднес рацию к губам, — Лейтенант, старый приказ отменяется, отправляйте гостей на «Вилков». Выяснить характер груза и сразу доложить.

Я переключил свою рацию на канал прямой связи с Карпенко.

— Сергей Сергеевич, досмотровая партия со шхуны все подтвердила, сегодня первое марта тысяча девятьсот четвертого года по старому стилю. Передай своему штурману, пусть свяжется с «Вилковым» и получит у их штурмана точные данные о точном времени… Наступил момент истины, нам нужно встретиться, вчетвером. Лучше всего здесь, на «Вилкове», мы с майором опасаемся оставлять этот набитый гражданскими курятник. Сейчас сюда привезут с шхуны шкипера, штурмана и поручика погранцов, который вроде исполняет секретное задание. Погранец исполняющий секретное задание, по местным понятиям дело пахнет кознями Витте. И вообще нам пора составить хоть какие-нибудь планы.

— Понял тебя, Пал Палыч! — прохрипела рация, — Буду у вас через минут двадцать, по дороге прихвачу Иванова.

— Ну, вот и прекрасно! — майор Новиков стукнул кулаком о ладонь, — Где сядем?

— В кают-компании! — я оглянулся вокруг, — пошли кого-нибудь из своих орлов предупредить кап-три Алексеева, пока еще он и.о. командира. И пусть там подготовят всю мизансцену, типа зеленое сукно на стол, графин с водой и все такое…

— Что-что, Палыч?! — не понял майор.

— Обстановку подходящую организуют.

— А, ясно, — Новиков подозвал к себе одного из двух морпехов все время следующих за ним как тени, — Каспер, ты все слышал? Метнулся пулей на мостик, там должен быть кап три Алексеев. Передашь ему от меня, что в его кают кампании нам надо немного позаниматься дипломатией. Потом найдешь местного боцмана и притащишь с ним: зеленую скатерть, графин с водой, стаканы, пепельницу какую-нибудь фельдиперсовую…

— Моего Вадима тоже подключить надо… — остановил я майора, уже готового запустить свой «метеор», — парный пост снаружи кают-компании невредно…

— Точно! — майор Новиков кивнул, — Это все, исполняй!

Карпенко, вместе с Ивановым, прибыли на катере минут за пять до того как морпехи доставили хроноаборигенов. В кают-компании все было готово, стол накрыт зеленой скатертью, графин, стаканы, пепельница… стопка бумаги. Вот только письменного прибора с чернильницей не нашлось для полного антуража. Карпенко и Иванова мы посадим в середине, майор сядет слева, я справа… Вадим, в своей обычной униформе, то есть в деловом костюме от Кардена, встанет изнутри у дверей, снаружи пост уже заняли два морпеха… Все готово к приему гостей. Идет доклад, что гости на борту, осталась от силы пара минут… Мы, все трое, стоим в рубке, через ее остекление видно, как на борт, в сопровождении пары морских пехотинцев поднимаются трое…

— Погодите, — останавливаю я Карпенко, Иванова и Новикова уже собравшихся идти в кают-компанию, — сначала, товарищи, коротко согласуем позиции…

— Согласен! — кивнул майор Новиков, — мое мнение простое, раз уж тут 1904 год, надо идти в Артур и выдернуть этому гадскому Того ноги…

— Присоединяюсь! — капитан первого ранга Карпенко поправил фуражку, — интернироваться или сдаться в плен это не для меня. Тем более без борьбы. Да я и присягу давал, а Россия она всегда Россия, хоть в тысяча девятьсот четвертом году, хоть в две тысячи двенадцатом…

Иванов только молча кивнул, присоединяясь. Вообще, говорят, молчаливый мужик.

— Вот, — я облегченно выдохнул, — товарищи командиры, так и мотивируйте бойцам, матросам и офицерам! Присягу давали не Путину или Медведеву, присягу давали России. И еще, вам, Сергей Сергеевич и Михаил Васильевич, надо провести предварительную работу среди старшего офицерского состава. Чтобы, при объявлении о фактическом положении дел, абсолютное большинство офицеров было бы за вступления в войну. Из под палки такого не сделать, подробно об этом после… Ты то, Александр Владимирович, своих орлов нормально контролируешь? Если что, им порядок поддерживать.

— Так у меня все в норме, — кивнул головой майор, — все же не барышни кисейные служат, а морпехи. Так вот, проблема может быть с танкером и «радиантовцами» на БДК.

— Пока корабль в море никакой проблемы быть не должно, командир тут и царь, и бог, и воинский начальник, — Карпенко посмотрел на майора, — по всем законам, в том числе и местным, имею полное право нарушителей дисциплины вплоть до высшей меры.

Майор Новиков повернулся ко мне.

— Так, отлично! Чего мы хотим от этих со шхуны?

Я пожал плечами.

— В самом деле нам интересен только поручик погранцов, для остальных придется просто «делать плезир». Это же элементарно, сопровождающий при ценном грузе. А поскольку пограничная стража здесь проходит по ведомству Минфина… то есть бывшему ведомству господина Витте… Надо сначала вроде проверить все документы, а потом выставить торгашей за дверь и разговаривать только с поручиком. Сергей Сергеевич, это твоя роль!

— Значит, решено! — капитан первого ранга Карпенко оправил китель, — Идем в Артур… Если секретный груз имеется, то перегрузим его на БДК, а шхуна пусть валит на все четыре стороны…

— Зачем перегружать? — пожал плечами Новиков, — Пусть идут с нами…

— Александр Владимирович, вы это корыто видели?! Парадный ход восемь, максимум десять узлов… при особой удаче двенадцать… Я же рассчитываю в группе иметь в среднем четырнадцать — шестнадцать узлов.

Вот вахтенный встретил гостей, откозырял и повел в кают-компанию. Ну, с Богом, пора и нам!

Входим, трое стоят у стенки в коридоре. Карпенко, изображая предельную занятость, стоя возле стола, просматривает документы на шхуну. В это время у Новикова звучит зуммер вызова. Минуты две он молча слушает, потом чуть трогает меня за плечо.

— На пару слов… — мы отходим в уголок, — Нашли ребятки «контрабанду», — слышу я его полушепот, — оптика, прицелы к орудиям и дальномеры…

— Епть!!! — выдохнул я — Понятно, что поручик, это сопровождающий для столь деликатного груза… А капитан, просто перевозчик…

В этот момент, Карпенко, как и было условлено ранее, произнес.

— Господин капитан, господин штурман, подождите пожалуйста за дверью, мы хотим поговорить с господином поручиком наедине.

Когда посторонние удалились, я жестом остановил уже открывшего рот поручика.

— Погодите, господин поручик. Я понимаю, что многое вам не понятно и вводит в смущение, но поверьте, мы все патриоты России и русские офицеры, даже я, хотя и ношу штатское. Должен вам сообщить, что в ближайшем будущем наши корабли будут прорываться в Порт-Артур, а посему считаю, что ваш особо ценный груз, состоящий из орудийных прицелов и оптических дальномеров, — поручик дернулся как от удара электрическим током, — должен быть перегружен на борт одного из наших кораблей. Так он попадет прямо по назначению, а не в лапы японцам.

Карпенко мрачно усмехнулся.

— Я посмотрел маршрут, который проложил ваш штурман, надо иметь в виду, что проливы между Курильскими островами сейчас кишат японскими вооруженными шхунами. Их промышленники бросились браконьерить и столбить территорию.

— Так, господин поручик, в процессе досмотра корабля ваши люди пытались воспрепятствовать… Не стоит мешать морпеху делать что-то, на что он имеет приказ. Дело кончилось некоторым мордобоем, не в пользу ваших подчиненных. Ничего страшного, но синяки сойдут только через неделю.

— Вам понятно? — подытожил я беседу, сейчас мы ставим шхуну и наш быстроходный транспорт борт о борт… быстро перегружаем груз, берем на борт вас и вашу команду, а «Святая Маргарита» может прорываться во Владивосток, возвращаться в Сан-Франциско, проваливаться в ад… неважно. Вы, конечно, можете с нами не согласиться, тогда мы возьмем вас и ваших людей под арест, и уже в Порт-Артуре самостоятельно объяснимся с вашим начальством.

Поручик кивнул.

— Я согласен, да и выбора у меня отнюдь никакого нет. С самого начала сие предприятие было чистейшей авантюрой.

— Ну, вот и отлично, господин поручик, идите. — Кивнул Карпенко, — Катер доставит вас на шхуну, швартовка с транспортом через час, и отдайте своим людям соответствующие приказы.

— Так, товарищи, — сказал я, когда за поручиком закрылась дверь. — Теперь нам надо решить, как мы доведем свое решение до людей. Обстановка весьма напряженная, особенно среди штатских…

— Так, так, — хмыкнул майор Новиков, — Да и среди военнослужащих у некоторых крыша поехать может.

Тихий океан, 41 гр. СШ, 159 гр. ВД.

Кают-компания БДК «Николай Вилков».

Оперативное совещание командного состава корабельной группы.

Офицеры БПК «Адмирал Трибуц», эсминца «Быстрый» командиры боевых частей и начальники служб, находящиеся по ту сторону плазменного экрана внимательно слушали своего командира, так же, как и их коллеги с БДК «Николай Вилков», присутствующие тут же.

— Итак, товарищи офицеры, сверим часы, сегодня по юлианскому календарю первое марта тысяча девятьсот четвертого года, гринвичское время ноль часов три минуты, для получения местного астрономического времени необходимо добавить десять часов тридцать две минуты. Теперь печальная новость, у капитана танкера «Борис Бутома» в связи с последними событиями произошел сердечный приступ. Сейчас он находится в санчасти БДК «Николай Вилков». До выздоровления капитана, или до момента прибытия в первый же русский порт, я назначил временно исполнять обязанности капитана танкера нашего второго штурмана, капитан-лейтенанта Кротова Степана Алексеевича. Далее, напоминаю общую политическую ситуацию на «берегу»…, — капитан первого ранга Карпенко перевел дух, — Россия, точнее Российская империя уже больше месяца находится в состоянии войны с Японией. Основной театр военных действий находится в пределах нашей досягаемости. Как ваш командир, я должен напомнить вам о присяге, которую мы давали не Горбачеву, Ельцину или Путину, а России. Как человек, должен вам сказать, что это наши с вами прадеды и прапрадеды должны погибнуть бессмысленно и беспощадно в этой войне без всякой надежды на победу. А те, кто выжили, от стыда, будут жалеть об этом. Наша корабельная группа, на данный момент, самое мощное боевое соединение в этих водах. Мы одним ударом способны уничтожить целую эскадру врага… Сражение, типа Цусимского, мы в одиночку не выиграем, но эскадру Того, и кое-что сверх того, на ноль помножить сможем. Кроме того, мы все офицеры, профессионалы. Нас долго учили, платили нам зарплату, содержали именно из-за такого момента. Каждый из нас однажды добровольно выбрал свой путь — в случае необходимости умереть на войне. Но как я говорил ранее о смерти речь не идет. О смерти надо задуматься японским матросам и офицерам, которые встанут на нашем пути. Что же, значит в этом мире такова их карма.

— Товарищ капитан первого ранга, — взял слово товарищ Одинцов, — можно я добавлю пару слов?

— Не возражаю, Павел Павлович, — кивнул Карпенко, — но только коротко.

— Хорошо, товарищ капитан первого ранга, что называется пару слов. Мы все с вами, товарищи офицеры, можно сказать, отдали России всю свою жизнь. Теперь, когда от нас требуется сделать что-то реальное, то просто глупо прятаться в кусты. Да я помню об оставшихся ТАМ семьях, но должен напомнить, что вернуться обратно нереально. Та часть нашей жизни отрезана как ножом. В то же время, у наших близких все хорошо, за исключением того, конечно, что им неизвестно, что мы живы. Проблемы у нас. Нам надо устраиваться в новом мире. И сложно придумать для нас лучшей стартовой позиции, в финансовом и социальном смысле, чем офицеры самого победоносного корабля русского военного флота. По одиночке нас сожрут, и не поморщатся, ведь мы носители такого количества всяческих секретов, что даже сложно вообразить. За одиночками будут охотиться банды, корпорации и правительственные спецслужбы… А вот вместе мы сила. Особенно вместе с огромной страной. А уж навести настоящий порядок в нашей стране, будет для нас следующей задачей. В общем, товарищ Карпенко, у меня все.

Карпенко кивнул, а за ним и все остальные.

— Ну что товарищи, вопросы есть? — ответом ему была внимательная тишина, — А посему, товарищи офицеры, слушайте боевой приказ:

— Первое, командиру БЧ-1 БПК «Адмирал Трибуц» капитану второго ранга Леонову Александру Васильевичу, проложить маршрут до Порт-Артура, рассчитать время и потребность в топливе. Японскую береговую линию необходимо обходить миль за двести, досрочное обнаружение нам не нужно. Также старайтесь обходить районы интенсивного рыбного промысла. Приказ на начало движения поступит после окончания перегрузки ценного груза.

Второе, заместителю командира БПК «Адмирал Трибуц» по воспитательной работе, капитану второго ранга Ильенко Дмитрию Олеговичу и заместителю командира по воспитательной работе эсминца «Быстрый» капитану второго ранга Свиридову Игорю Федоровичу, провести с личным составом разъяснительные и воспитательные беседы. Надеюсь, мы с товарищем Одинцовым, идеологическую программу изложили достаточно внятно? — оба замвоспита молча кивнули, — Аналогичную работу с командой БДК «Николай Вилков» должен провести его коллега капитан третьего ранга Зыкин Петр Викторович. — еще один молчаливый кивок.

Третье, начальникам особых отделов на кораблях провести проверку личного состава на предмет изменнических, антигосударственных, пацифистских настроений… обнаруженных пропагандистов общечеловеческих ценностей, либерального образа жизни и немедленной мировой революции немедленно изолировать от личного состава до особого распоряжения. В качестве силового обеспечения у вас будут бойцы морской пехоты. Особое внимание обратить на штатский персонал на «Вилкове» и команду «Бориса Бутомы».

Четвертое, командирам ракетно-артиллерийских БЧ-2 на «Трибуце», «Быстром» и «Вилкове» и БЧ-3 на «Трибуце» и «Быстром» регулярно проводить боевую учебу и тренировки с личным составом. При этом надо помнить, что в контейнерах на «Вилкове» имеется определенный запас артиллерийских снарядов и торпед различной модификации, предназначенный для пополнения боекомплекта эскадры после проведения боевых стрельб. Конечно запас боеприпасов рассчитанный на боевые стрельбы всей эскадрой практически утраивает наш боекомплект. К сожалению, в связи с невозможностью перезарядки в море, не имеется ракет к комплексам Раструб-Б и «Москит».

Пятое, командиру авиационных БЧ-6 БПК «Адмирал Трибуц» и эсминца «Быстрый» капитан-лейтенанту Алексееву обеспечить постоянный воздушный дозор с целью раннего обнаружения встречных кораблей.

Шестое, командирам БЧ-2 необходимо провести учения по отражению атак миноносцев на наш походный ордер. Для этого будет выделено некоторое количество артиллерийских снарядов. С целью увеличения эффективности отражения атак, танкер и БДК меняем в ордере местами. До входа в зону боевых действий у нас еще есть несколько суток, за это время необходимо закончить всю подготовку к бою, как техники, так и людей.

Прошу высказываться, как заведено еще государем Петром Алексеевичем, от младшего к старшему… Ну, товарищ лейтенант, как самый младший… — все взгляды скрестились на лейтенанте Вороненко, начальнике службы снабжения БДК «Николай Вилков».

— Мы ничо, мы как все, — заерзал тот от смущения, — ну, если назад нельзя, то конечно присягу надо исполнять. Если от Вороненко что надо, Вороненко сделает… Ну чо вы смеетесь, у меня на той войне дед погиб и второй дед у шестидесятом от ран помер, у сорок годов возраста. Не-е, тащ капитан первого ранга, Вороненко вас не подведет… а что раньше было, так не вернуть того более, я что от этой машинки осталось сам видел — в уголь все сгорело, ремонту, говорят не подлежит…

— Лейтенант Окунев? — встал начхим «Вилкова» сжимая и разжимая огромные поросшие рыжим волосом кулаки…

— А что тут говорить, есть присяга, есть приказ, их исполнять надо, а не говорить. Конечно, хоть одним глазком на своих глянуть хочется, но что поделать, раз так получилась, молния эта…

— Лейтенант Антонов? — начальник радиотехнической службы «Вилкова» только вяло кивнул головой.

— Могли бы не спрашивать, товарищ капитан первого ранга, выбор то прост или ты предатель или нет… Сразу уж, построить команду и скомандовать: — Предатели, два шага из строя шагом марш. Этого только какой-ни будь тупой либераст не поймет. Родина она всегда Родина и в 1904-м и в 2012-м… А Наташку мою мне все равно не вернуть, так чего с ума сходить. Правильно Вороненко сказал, не подведем, может, даже еще злее будем.

— Ну, философ!? — покачал головой Карпенко, — Упростим задачу, кто думает так же, как и лейтенант Антонов, могут быть свободными, остальных попрошу остаться! — через две минуты все три кают-компании полностью опустели.

— Ну что товарищи, — сказан Карпенко, когда они с Новиковым и Одинцовым остались втроем, — курс на Артур. Вы, Александр Владимирович, усильте контроль за порядком на кораблях. А вы, Павел Павлович, займитесь в первую очередь этой ученой бражкой и прикомандированной к ним командой. Что-то они меня беспокоят. За команды кораблей я теперь более-менее спокоен, а вот штатские, с ними может быть неясно. Я сам к ним не полезу, боюсь наломать дров. А вы считайте это своей общественной нагрузкой.