Спаситель

Глава первая

Майк снял автомат с предохранителя и замер, прислушиваясь. Определенно он что-то слышал, и этот звук шел из дома рядом. Он сделал несколько осторожных бесшумных шажков в сторону, проверил, легко ли вынимается нож, и вошел в чудом сохранившийся подъезд разрушенного дома.

Звуки, он теперь слышал это отчетливо, они доносились снизу из подвала. Он медленно спустился по ступеням и остановился около неплотно прикрытой двери, потом бесшумно открыл её и тихо скользнул в темноту.

Пройдя по узкому бетонному коридору забитому пластмассовой тарой, он услышал мужской голос, который напевал грустную песню. Мелодия была знакомой, слов Майк не знал, но сразу понял, что поет его соотечественник, акцента не было слышно, да и эта мелодия среди азиатов не очень была популярна.

Хотя все давно перепуталось в этом мире. Но, если подумать, откуда здесь в разрушенном городе могут быть азиаты? До этих мест они не дошли, да и не могли дойти, потому что их не интересовали взорванные города, они захватывали территории для жизни, а не для смерти.

Он сделал ещё несколько осторожных шагов и увидел в свете свечи, обтрепанного грязного парня, сидевшего на пластмассовом ящике и читающего потрепанную старую книгу.

Теперь Майк смог лучше рассмотреть парня, он был молод, похоже, что он был его одногодком, и вряд ли мог быть опасен.

— Кто ты? — спросил Майк, входя в круг света и поднимая автомат. Юноша грустно усмехнулся.

— Хотел бы я сам это знать, — сказал он. — А ты знаешь, кто ты?

— Я ведь могу нажать на спусковой крючок, — сказал Майк. — И тогда разговор будет закончен, поэтому лучше бы тебе ответить.

— Я это понимаю, — грустно усмехнулся юноша. — Не ты первый, не ты последний, кто наставляет на меня оружие, кто-то из вас и в самом деле его когда-нибудь нажмет. Майк недовольно покачал головой.

— Хорошо, пока я еще не стал стрелять, все-таки ответь, кто ты?

— Я же сказал, что не знаю, — пожал плечами юноша. — Раньше знал, а теперь нет.

— Ладно, пусть будет так, — сказал Майк. — Скажи тогда, кем ты был раньше, когда ты это знал?

— Перед войной я был студентом большого дорогого университета, — ответил юноша. — Передо мной открывались блестящие перспективы поехать на стажировку в Англию, а потом я должен был поступить на работу в большую фирму и смог бы зарабатывать кучу денег. Только это все исчезло, рассыпалось и сгорело, как и вся моя прежняя жизнь. А кто я теперь, я действительно уже не знаю…

— Как тебя зовут? — спросил Майк. — Это-то ты хоть помнишь?

Он сел на один из ящиков и осмотрел стоящую на нем еду; несколько банок консервов, сухари и бутылку водки. Он подумал о том, что еда вероятнее всего очень радиоактивна и взята из какого-то разрушенного близлежащего магазина.

— Да, имя у меня тоже раньше было, — сказал юноша. — Звали меня Виктор, чаще Вик.

— Хорошо, Вик, — улыбнулся Майк. — Меня зовут Михаилом, а звали всегда Майком.

— Что ж будем считать, что мы знакомы, — сказал Вик. — Выпьем для лучшего понимания? Или ты все-таки будешь в меня стрелять?

— Насчет стрельбы я ещё до конца не решил, — сказал Майк. — Но выпить не откажусь.

— Вот и хорошо, — сказал Вик и вытащил из кармана куртки ещё один пластмассовый стаканчик. Он разлил водку, и они выпили. Вик вздохнул и стал внимательно рассматривать Майка.

— И что ты хочешь во мне увидеть? — спросил тот хмуро.

— Да так, — грустно улыбнулся Вик. — Просто захотел понять, кто ты… Откуда пришел и куда идешь?

— Мог бы, и спросить, — пожал плечами Майк. — Я бы ответил.

— Считай, что уже спросил, — сказал Вик.

— Я отвечу после того, как ты услышу от тебя ответ на тот же вопрос, — сказал Майк. — Автомат по-прежнему у меня в руках.

— Что ж, если тебя это интересует, я отвечу, — грустно улыбнулся Вик. — Я никуда не шел, я здесь жил и ждал.

— И чего же ты ждал? — спросил Майк с презрительным любопытством. — Смерти или чуда?

— Ждал не что-то, а кого-то, возможно, тебя, — сказал Вик. — Было у меня предчувствие, что кто-то придет и уведет меня из этой дыры к людям. Остались же где-то ещё люди, или все давно умерли?

— Остались, — ответил Майк, задумчиво вглядываясь в пищу. Потом он решил, что от этой пищи он не умрет, и стал, не спеша, есть. — Только далеко отсюда. А здесь я не видел никого, кроме таких же, как ты нелюдей, роющихся в развалинах.

— Что ж, это правда, — вздохнул Вик. — Людьми нас давно никто не называет. Я бы давно ушел отсюда, да и все остальные наверно тоже, только я не знаю, куда мне идти. Дома моего нет, как и университета, да, наверно, и моего города тоже. Идти просто так, чтобы куда-то идти, смысла нет. Да, и один я никуда не дойду. Убьют меня.

— Вот-вот, — презрительно усмехнулся Майк. — Я и говорю нелюди. Забились по норам, и ждете смерти, даже не пытаясь, что-то сделать для того, чтобы выжить.

— Возможно, ты имеешь право так думать, — сказал Вик. — У тебя автомат, камуфляж, у тебя есть какая-то цель, а возможно и дом. А у меня нет ничего, и идти мне некуда…

— Ладно, не обижайся, — сказал Майк. — Давай ещё выпьем. Если ты не возражаешь, я заночую в твоей норе. Темнеет сейчас рано.

— Выпьем, — сказал Вик, разливая водку по стаканчикам. — Да с тех пор, как солнце спрятали эти серые радиоактивные тучи, то день, едва начавшись, уже кончается. Я не возражаю, можешь ночевать, если, конечно, не боишься крыс, в последнее время их много развелось.

— Крыс я не боюсь, — сказал Майк, выпивая свой стакан. — Я опасаюсь только людей, которые похожи на крыс, но я таких убиваю.

— Ясно, — сказал Вик. — Значит, и меня убьешь?

— Насчет тебя, я уже сказал, что ещё не решил, — ответил Майк, расстилая на ящиках свое изрядно потрепанное одеяло, которое он достал из рюкзака, — Странный ты какой-то, может, и не буду тебя убивать, если ты сам не попытаешься меня убить, когда я буду спать. Правда, убить меня во сне, не простое дело, я чутко сплю.

— Об этом можешь не беспокоиться, — сказал Вик, вставая. — Убивать я не умею, иначе я не жил бы в этой норе. Сейчас пришло ваше время, время человека с ружьем, это он правит миром…

— Не с ружьем, а с автоматом, — поправил Майк.

— Разницы никакой нет, все равно пришло время убийц, а с каким они ходят оружием, это не особенно важно, — сказал Вик. — Я пойду, подопру дверь, чтобы нас ночью не побеспокоили.

— А что в этих развалинах есть ещё кто-то кроме тебя? — спросил Майк.

— Есть, и достаточно много, — сказал Вик. — И все, как ты, ходят с оружием и готовы убивать любого, кто им чем-то не понравится.

Майк поставил автомат на предохранитель, положил его на бетонный пол, потом достал из кобуры пистолет и положил его себе на грудь. Только после этого он закрыл глаза.

Он устал за сегодняшний день, все-таки прошел пешком почти тридцать километров, и это был не простой путь, учитывая то, что одна местная банда решила ограбить одинокого путника. Он убил одного, остальные разбежались, но ему пришлось тоже несладко, один удар по голове дубиной он пропустил.

Майк вздохнул в очередной раз, подумав о том, что это было глупо идти по пустым радиоактивным развалинам городов, вместо того, чтобы спокойно ехать вместе с другими ребятами из его взвода в теплом вагоне.

Но что сделано, то сделано, выбрал дорогу, иди до конца.

Вик заворочался, Майк открыл один глаз, убедился, что тот просто перевернулся на другой бок, и снова закрыл глаза.

Может быть, он вышел на этой станции потому, что ему уже надоела война, и он устал бояться? Только непонятно, что же он хотел здесь увидеть? И почему он думал, что сможет здесь отдохнуть от войны?

До его города было не так уж далеко, всего около тысячи километров, и если проходить каждый день по тридцать километров, то за месяц он доберется. На войне они за день проходили гораздо больше, вопрос весь в том, дойдет ли он до конца.

Поход по таким местам, пожалуй, будет даже опаснее. Если не убьет радиация, то убьют те, кто здесь живет. Эти люди действительно все были вооружены и готовы были стрелять в любого…

А это паренек какой-то слабый и неприспособленный к этой новой жизни, даже как-то жаль его…

Он вздохнул и незаметно для себя заснул.

Когда он проснулся, то увидел, что Вик в свете свечи читает все ту же потрепанную книгу. Он переоделся и теперь был одет так же, как он. На нем был камуфляжный бушлат рядового состава и такие же штаны, на поясе висел штык-нож и фляжка.

— Ты куда это собрался? — спросил Майк, пряча пистолет в кобуру и беря в руки автомат.

— Пойду с тобой, — ответил Вик.

— А ты не подумал над тем, нужен ли ты мне? — спросил Майк. — И возьму ли я тебя с собой?

— Почти всю ночь об этом думал, — ответил Вик. — И решил, что я тебе пригожусь, у меня есть некоторые способности, которые тебе не помешают.

— И что же это за такие нужные мне способности? — спросил Майк с ироничным любопытством.

— Я могу определять, что можно есть и пить, а что нельзя, — сказал Вик. — А, кроме того, иногда я вижу то, что скоро произойдет, думаю, это полезное качество в дальней дороге.

— Где у тебя вода? — спросил Майк. — Я хочу умыться.

— В конце подвала бак, вода хоть и ржавая, но почти не радиоактивная, — сказал Вик. — Я ею постоянно пользуюсь.

— Ладно, — сказал Майк, доставая из солдатского рюкзака мыло, зубную щетку и полотенце. — И приготовь что-нибудь поесть, давно не ел ничего горячего.

— Так ты меня возьмешь с собой? — спросил Вик.

— Посмотрим, это мне надо ещё обдумать, — сказал Майк и пошел к баку. Он умылся, попил ржавой воды, от которой в желудке неприятно забурчало.

Когда он вернулся, на ящиках стояла котелок с лапшей и разогретой тушенкой, а Вик продолжал спокойно читать книгу.

— Что читаешь? — спросил Майк.

— Был такой человек Мишель Нострадамус, это его книга, — ответил Вик. — Слышал что-нибудь о нем?

— Кое-что слышал, — усмехнулся Майк. — Я тоже учился в университете, только с последнего курса забрали в армию. Началась война, и все эти книжные премудрости стали никому не нужны.

— И что ты о нем слышал? — спросил Вик.

— То, что он был неплохой врач и лечил чуму, — сказал Майк. — А потом у него поехала крыша, и он написал пророчества, которые до сих пор никто не смог разгадать.

— Так оно и есть, — улыбнулся Вик. — Только почти все, что он написал, исполнилось.

— Что ж он про эту войну ничего не написал? — спросил Майк. — Или никто не смог разгадать его предсказание?

— Об этом он вполне понятно написал, — сказал Вик и прочитал вслух. — «Конец октября двадцать пятого года. И век двадцать первый с тягчайшей войной. Крушители веры своих устыдятся народов. Шах Персии смят египтянской враждой».

— Похоже на правду, — сказал Майк и, взяв ложку, стал есть лапшу. — Только то, что он написал, к нам вообще не имело почти никакого отношения. Так по договору бросили туда пару ракет с ядерным зарядом, и вся война закончилась.

Все началось потом, когда наш добрый сосед решил захватить большой кусок нашей территории, а тогда это была даже не война, а так детские шалости.

— Он написал о начале войны, — сказал Вик. — Все, в конце концов, началось именно с этого.

— Только никто твоему Нострадамусу не поверил, — сказал Майк. — А вот, если бы он написал, что эта война коснется всех, даже тех, кто живет в миллионе километров отсюда, вот тогда бы его послушали.

— А он и это написал, — улыбнулся Вик и прочитал. — «И настанет наивеличайшее бедствие: злые силы сокрушат две трети мира; одна треть сохранится, но никто уже не сможет установить, сколько осталось на свете подлинных хозяев полей и домов».

— Все туманно и непонятно, — сказал Майк. — Ничего тут не написано про Россию и Америку, про Китай и Индию, основных игроков в этой войне. Или он решил, что они и есть эти злые силы?

— Я не знаю, кого он имел в виду, когда говорил о злых силах — сказал Вик. — Но, по- моему мнению, все участники стоили друг друга в этой войне.

— С этим я согласен, — сказал Майк. — Собирайся, если хочешь пойти со мной. Парень ты, я вижу, тихий, безобидный, а вдвоем веселее. Только я ничего не обещаю, мы просто попутчики и идем вместе, и больше ничего…

— Я давно готов, — ответил Вик. — А куда мы идем?

— Тебе-то, какая разница? — усмехнулся Майк. — У тебя выбор совсем небольшой, либо ты остаешься гнить в этих радиоактивных развалинах, или попробуешь добраться до тех мест, где ещё сохранилась хоть какая-то более-менее нормальная жизнь.

— Вот это я и хотел узнать, — сказал Вик. — Где находится эта нормальная жизнь? В Австралии? На Северном полюсе? Может быть, где-нибудь на тихоокеанских островах?

— В Сибири и на дальнем Востоке, там, куда не падали ракеты, — ответил Майк, поднимаясь и забрасывая за плечо автомат. — Я оттуда родом, и туда и направляюсь.

— Понятно, — сказал Вик. — В Сибири я ещё не бывал.

— Вот и посмотришь, — сказал Майк, выходя на улицу.

Он огляделся, было тихо, пусто и сумрачно. Впрочем, сумрачно теперь было всегда. Он уже и сам забыл, какое оно солнце.

Когда началась война, от множества ядерных взрывов вверх поднялись тучи пепла и пыли, и теперь эти тучи висели над землей, не пропуская солнечный свет к земле.

А без солнца было плохо и голодно. Растения почти не росли, зерно сажали, а того, что собирали, было ненамного больше, чем посадили, да и на вкус оно стало совсем другим. Картошка тоже плохо росла, хоть и чуть лучше, чем зерно.

Но когда шли радиоактивные дожди, то приходилось отказываться даже и от этого небогатого урожая.

Но тут уже ничего нельзя было поделать, ядерная война уже случилась, теперь нужно было только выживать.

Впрочем, надо признать, что к радиоактивности как-то уже привыкли, как к неизбежному злу, а вот к постоянному голоду пока не получалось. В его городе тоже было не все так хорошо, как он рассказывал, но в любом случае жить там было лучше, чем здесь.

Вик должно быть ел то, что находил в развалинах магазинов, но все это было очень радиоактивным, и даже было странно, что он все ещё был жив. Может, он действительно умел как-то определять, что есть можно, а что нельзя?

— Кстати, — сказал Майк. — Ты сказал, что ты был студентом, но не сказал, где учился?

— Я учился в Москве, там же и жил, — ответил Вик. — А Москву, ты, наверно, знаешь, первой разбомбили. И не спасла ни самая лучшая в мире противоракетная оборона, ни спутники, ни современная система слежения.

Когда это случилось, я находился в этом городе. Один из сокурсников меня пригласил к себе погостить, благо были каникулы.

— Но здесь тоже были взрывы, — сказал Майк. — Ты точно таким же образом мог умереть и здесь.

— Были и здесь взрывы, — грустно усмехнулся Вик. — Ракета с ядерным зарядом упала на соседний промышленный городок, от него ничего не осталось, только ровная оплавленная площадка с большой ямой посередине.

Люди, те, кто остались в живых после огненной и взрывной волны, побежали отсюда, кто куда мог. А мне, куда было бежать?

Тогда уже было известно о бомбардировках Москвы, о том, что на неё сбросили шесть ядерных бомб.

— Это бомбы сбрасывают, — поправил Майк. — А на Москву упали ракеты, и не шесть, а гораздо больше, просто большую часть сбили на подлете.

— Какая разница? — вздохнул Вик. — Все равно от Москвы остались такие же, как и здесь, радиоактивные развалины, а там жили все мои родственники. Вряд ли кто-то из них остался в живых…

А если бы и остались, то чем они мне могли помочь? Я умирал здесь, они там. Самолеты не летали, поезда не ходили, дороги все разрушены, и никакой связи: ни телефонов, ни радио, ни телевидения…

Так я здесь и остался. Сначала было страшно и очень одиноко, потом я привык.

— Невеселая история, и очень глупая, — покачал головой Майк. — Ты, живя здесь, столько радиации получил, что скоро умрешь от рака, или от какой другой болезни.

— Мы все умрем, рано или поздно, вечно никто жить не будет, — ответил Вик. — А куда бы я ни пошел, везде одно и тоже, ядерные бомбы сыпались по всей стране.

— Не бомбы, а ракеты, — снова поправил Майк. — А как же твой сокурсник? Как получилось, что ты здесь остался один?

— Когда произошел взрыв, мы сидели с ним в кафе, — сказал Вик. — Началась паника, и нас разъединила толпа, с той поры я его больше никогда не видел. Дом, в котором он жил, превратился в груду развалин. До сих пор не знаю, где его семья и он сам, надеюсь, что они не погибли, а сумели куда-то эвакуироваться…

— И тебе надо было отсюда выбираться, — сказал Майк. — В трехстах километрах отсюда есть большой областной город, в нем вполне можно жить. Добрался бы до него, может быть, твоя жизнь стала другой. Побывал бы, как я, на войне…

Удивительно, почему тебя не забрали? Насколько я знаю, в армию брали всех, кто мог держать оружие…

— А меня и забрали, иначе, откуда бы у меня взялась эта форма? — грустно усмехнулся Вик. — Сюда пригнали целый полк солдат и устроили облаву. Всех, кого сумели поймать, увезли. Впрочем, многие и не прятались, решили, что солдаты пришли нас спасать. Я тоже сам вышел к ним, это потом я понял, для чего мы им нужны, и сбежал по дороге.

— Струсил? — спросил Майк.

— Нет, — покачал головой Вик. — Я же тебе сказал, я убивать не могу, мне моя вера не позволяет.

— А кто за тебя нашу родину должен был защищать?

— Вместо родины у нас теперь одни радиоактивные развалины, так что особо и защищать-то нечего, — сказал Вик. — К тому же, обращались с нами, как со скотом, который предназначен для скотобойни.

Сначала, конечно, обещали, что все, кто останется в живых после военных действий, смогут жить в нормальных городах. Но потом я узнал, что всех, кого забрали из близлежащих городов, отправляют в такие места, где шансов уцелеть ни у кого практически не было.

— В принципе ваши власти приняли разумное решение, — сказал Майк. — Все равно большая часть из вас не жильцы, а так хоть послужили бы на благо остальным.

— Да, это было бы правильно, если бы мы были другого вида, или нации, — вздохнул Вик. — А мы такие же, как вы, просто нам не повезло оказаться там, куда упали ракеты. Казарма, в которой мы находились, охранялась, как тюрьма, солдатам был дан приказ в случае, если мы попытаемся её покинуть, стрелять на поражение. Кормили через день, да и еда была ужасной. Когда видишь такую заботу власти, хочется оказаться от неё подальше. Так что можешь считать, что я струсил.

Они шли по длинной когда-то просторной улице, а теперь заваленной обломками разрушенных зданий. Запах тления, смерти здесь тоже чувствовался, но Майк уже привык к нему, наполовину сгнившие тела лежали повсюду.

Это была неприятная реальность сегодняшней жизни, такая же, как и постоянный сумрак. Теперь более-менее светло было только в полдень, и светлое время длилось всего несколько часов, а дальше снова начиналась ночь.

— Ты что-то говорил о какой-то вере, и что она не позволяет тебе убивать…

— Есть у меня вера, — сказал Вик. — Сам её себе придумал.

— Глупо как-то, — фыркнул Майк. — Придумать что-то, а потом в это поверить. Очень сумасшествием отдает.

— Наверно, — согласился Вик. — Христа тоже сумасшедшим считали, только опасным, поэтому и распяли.

— Нашел себя с кем сравнивать, — рассмеялся Майк. — Ты что себя сыном бога считаешь?

— Никем я себя не считаю, — вздохнул Вик. — Я по городам и селам не хожу, не проповедаю, да и проповедать некому, большинство людей уже умерло, а те, кто остались, тем не до религий, у них все мысли об одном, как бы выжить.

— Это точно, — согласился Майк. — А твоя религия не учит тому, как выживать?

— Нет, не учит, — сказал Вик. — Моя религия учит, как жить и как умирать.

— Ну, умирать занятие совсем простое, — сказал Майк. — Достаточно ничего не делать, смерть сама придет, рано или поздно. А вот выжить сегодня, это трудно…

Кстати, как вообще твоя религия относится к выживанию?

— Вполне лояльно, — сказал Вик. — Только она против того, чтобы выживать любыми способами, а то ведь можно выживать и так, что потеряется смысл самой жизни.

— Смысл? — поднял брови Майк. — Так ты считаешь, что смысл все-таки в жизни есть?

— Есть, и всегда был, только понимают его не все. Возможно, что я один и понимаю…

— Так-так, — кивнул Майк. — Выходит, ты у нас один такой, все понимающий?

— Я ни в чем не уверен, — сказал Вик. — Давно с людьми не разговаривал, может быть, в чем-то я и не прав.

— Так оно и есть, можешь в этом не сомневаться, — сказал Майк и насторожился. Он что-то почувствовал, а может быть, и увидел, хоть в таком сумраке это было невозможно.

— Стой! — скомандовал он. — Впереди кто-то есть. Похоже, люди.

— Это территория банды Шрама, — тихо ответил Вик. — В ней в основном одни подростки, безжалостны ко всем, многие из них больны, но каждый хочет умереть не один, а взять кого-то с собой на тот свет. Нужно попробовать их обойти. Здесь есть проход в развалинах, иди за мной.

Вик свернул в сторону развалин огромного дома, завал был высоким, состоящим из битого кирпича, бетонных плит и торчащей ржавой арматуры. Вик поднялся на небольшой холмик, и тут и Майк увидел протоптанную небольшую тропинку среди мусора. Они пошли по ней, и вышли на узкую параллельную улицу.

— Если бы ты рассказал мне, куда мы идем, — сказал Вик, остановившись. — То я бы провел тебя мимо банд.

— Их так много? — спросил Майк.

— Около десятка, — сказал Вик. — Для того, чтобы выжить, люди всегда объединяются, чтобы защитить свою территорию. А иначе здесь нельзя. У каждой банды свои разведанные места с продуктами, все проводят раскопки, ищут подвалы магазинов, где остались запасы еды. Потом наступает момент, когда еды становится мало, тогда начинается война за территорию.

В общем, происходит то же самое, что и в большом мире, только в миниатюре.

— Веди, — ответил шепотом Майк. — Главное для нас выйти из города, направление держи на запад, там должна быть дорога, я собирался идти по ней.

— Ясно, — кивнул Вик. — Тогда придется немного вернуться, путь будет немного длиннее, но безопаснее.

Он зашагал в обратную сторону, Майк недоверчиво покачал головой, но пошел за ним следом. Они прошли через какой-то парк, потом свернули к покосившимся развалинам бетонного моста.

— В этом месте можно уже разговаривать, — сказал Вик. — Это деловая часть города, здесь практически не было магазинов, только кафе и рестораны, но их давно разграбили. Поэтому если здесь мы кого-то и встретим, то только какого-нибудь одиночку, вроде меня…

— Почему вы все не уходите из этого города? — спросил Майк. — В деревнях тоже есть люди, там можно жить и выращивать зерно, картошку, наконец.

— Ты, что, не проходил мимо деревень? — спросил Вик. — Они сейчас тоже на военном положении, все мужики носят оружие, в поле и то работают с ним. Чужих людей к себе не пускают, стреляют на поражение.

Да им и самим еды не хватает, тракторов нет, точнее они есть, но без соляра они всего лишь груда металлолома, а значит, пашут на лошадях, там, где они остались, а где их нет, пашут на себе. И то, что вырастает, большей частью настолько радиоактивно, что есть это нельзя. А что у вас не так?

— Нет, — покачал головой Майк. — У нас и трактора есть, и соляр, да и радиоактивные дожди идут не часто. Ты, что мне не веришь?

— Верю, — пожал плечами Вик. — Только трудно представить, что существует другая жизнь, после того, как видишь это все вокруг.

— Другая жизнь существует, — сказал Майк. — Она тоже не простая, трудная, но у людей есть надежда. Все что-то делают, чтобы возродить то, что было разрушено. Правда, все ещё идет война, а, значит, нужны танки, машины для перевозки солдат, нужно топливо. Да и армию тоже нужно кормить, одевать, иначе и воевать будет невозможно.

— А что война ещё не закончилась? — спросил Вик. — Вроде бы уже все, что было хорошего в этом мире, уничтожили и разрушили. Или ещё не все?

— Большая война закончилась, — ответил Майк. — А малые, они ещё не скоро прекратятся. Как ты сказал, всем нужно что-то есть, поэтому каждый старается что-то отобрать у соседа. Китайцы, они же не зря Сибирь и Дальний восток не бомбили, они жить там собирались, поэтому нам и пришлось с ними воевать.

— А разве мы их не всех уничтожили? — спросил Вик. — Пока радио работало, говорили, что мы запустили в их сторону десятка полтора ракет с ядерным зарядом…

— Китайцев до войны было почти два миллиарда, — грустно усмехнулся Майк. — И они готовились к этой войне. У них свои ракеты были, а также самолеты, и танки. Кроме того, у них была построена неплохая противоракетная оборона, она тоже сыграла свою роль.

— А нам даже не сказали, что воевать придется с китайцами, — вздохнул Вик. — Сказали, что повезут в Казахстан, я думал, что война с казахами.

— Нет, казахи были за нас, — сказал Майк. — Только китайцы их сразу оккупировали после того, как ракеты по нам пустили.

Вик свернул к реке, вода была мутной, вздувшейся от дождей.

— Воду пить нельзя, — предупредил он. — Тот, кто из неё пробовал пить, уже давно на небесах. Эта река проходит через пару радиоактивных городов, плюс ещё дожди, так что лучше не надо.

— А ты откуда про деревни знаешь и мужиков? — спросил Майк. — Ходил к ним?

— Я пытался уйти из города, но далеко не ушел, — ответил Вик. — Вернулся, когда понял, что я везде чужой, и никому не нужен. А мужики в деревнях безжалостны, они любят развешивать на столбах городских, чтобы издалека было видно, что к ним лучше не соваться.

— Плохо работает ваша власть, — сказал Майк. — Они должны были навести здесь порядок.

— Власть далеко, в областном центре, там, куда ты мне предлагал отправиться, — сказал Вик, сворачивая в парк, с вывернутыми из земли с корнями деревьями. — А здесь нет никого, да и не может быть. Эти города и села никому не нужны, здесь слишком большой радиоактивный фон, жить здесь можно будет только лет через триста. Порядок и власть начинаются там, где много людей, а здесь нас наберется около сотни, и мы никому не нужны. Потребовались только однажды и то, как пушечное мясо…

— Все-таки университетское образование тебе мешает, — сказал Майк. — Когда государство попадает в трудное положение, оно в первую очередь бросает в бой тех, кто не очень ему нужен, таков закон войны.

— Вот я об этом и говорю, что разницы никакой нет между государством и бандой, — сказал Вик. — И то и другое защищает само себя, и легко жертвуют людьми ради своего блага.

— Государство не банда, — возразил Майк. — В государстве все делается по закону.

— В банде тоже, — усмехнулся Вик. — Да и закон один и тот же, закон силы.

— Если бы тебя не защитило государство от китайцев, — сказал Майк. — То ты бы был бы уже мертв, или в рабстве.

— Это уж вряд ли, — улыбнулся Вик. — На эти земли, пока здесь такая высокая радиация, ни один захватчик в здравом уме не придет, да и представителей государства я что-то тоже пока не видал. Солдаты, конечно, появляются, но только тогда, когда власти что-то от нас нужно, и они забирает у нас все силой…

— Если не будет государства, мы перегрызем глотки друг другу, — сказал Майк. — Государство — это в первую очередь закон и защита, а для этого нужна армия и полиция…

— Позже об этом поговорим, — сказал Вик. — А сейчас мы заходим на территорию ещё одного государства, глава которой Молчун. Он любит тоже, как и мужики в деревнях, тела людей развешивать на своей границе в качестве пограничных знаков. Вон видишь первый знак. Вик показал рукой на столб, на котором действительно висело чье-то тело. Майк привычно перекинул автомат с плеча на грудь.

— А оружие у них есть? — спросил он.

— Есть, — ответил Вик. — Охотничьи карабины, ружья, ножи, возможно и автоматы, я слышал, что они несколько солдат убили, когда была армейская облава.

— И много в этой банде человек?

— Несколько десятков, — сказал Вик. — Но пока можно не беспокоится, я иду такими тропами, по которым они не часто ходят. Вик свернул к подъезду чудом сохранившегося многоэтажного дома.

— Пройдем подвалом и выйдем на другую сторону, так ближе. Только ради бога тише, в этом доме они иногда бывают, здесь у них склады.

— Очень похоже на западню, — сказал Майк. — Учти, если ты предашь меня, первая пуля твоя.

— Учту, — сказал Вик. — Только, пожалуйста, сейчас постарайся не шуметь, нас могут услышать.

Он спустился вниз по бетонным ступенькам, и пошел по длинному узкому коридору, заваленной выброшенной старой мебелью. Он, похоже, хорошо знал этот проход, потому что ни разу не споткнулся. А Майк, как ни старался, двигаться тихо, все равно запинался о ящики и стулья, которые отлетали от него с жутким грохотом.

В конце подвала Вик вылез в небольшое окно и помог вылезти Майку.

— Все только начинается, — шепнул он. — Сейчас будет самая опасная часть пути, здесь бывает больше всего народу, потому что когда-то это была торговая часть города. До войны здесь было много магазинов, поэтому раскопки ведутся постоянно. К тому же светает, нас будет хорошо видно.

— А свернуть куда-нибудь в сторону нельзя? — спросил Майк.

— Здесь нейтральная территория, — ответил Вик. — Если мы уйдем в сторону, то сразу попадем на охраняемые пути. Иди за мной и желательно быстрым шагом. Чем быстрее мы пройдем этот участок, тем будет лучше.

Он быстро зашагал вперед, а Майк, настороженно глядя по сторонам, пошел за ним.

Действительно, небо стало светло серым, и вполне можно было различить все на сотню метров вперед. Они шли по площади, которая почти не была загромождена обломками. Это было и хорошо, и плохо одновременно. Хорошо потому, что можно было быстро идти, не боясь споткнуться, а плохо потому, что их можно было увидеть издалека.

Они уже прошли половину площади, когда со стороны дома, откуда они вышли, раздались крики и свист, потом ответные крики раздались со всех сторон.

— Все-таки заметили, — недовольно покачал головой Вик. — Здесь всегда стоят дозорные от разных банд. Майк вздохнул.

— Про первую пулю для предателя я не шутил, — сказал он. — Зря ты сюда меня привел. Я все-таки солдат и неплохой, я с собой на тот свет много твоих приятелей с собой заберу.

Он настороженно огляделся вокруг, стараясь видеть все, что происходит на площади. Он уже для себя наметил путь, по которому будет отступать, и куда он заляжет, чтобы отстреливаться.

— Они мне не приятели, — сказал Вик. — А просто знакомые. Ты только не начинай стрелять раньше времени, сначала будут разговоры. Может быть, мне удастся их убедить нас не трогать.

— Смешно сказал, — усмехнулся Майк, глядя, как на площадь высыпают с разных сторон люди. В основном это были подростки, но были и взрослые мужчины, все они были неплохо одеты для городской банды, но это было понятно, все-таки у них был целый город с магазинами и складами. — Интересно, как ты будешь вести переговоры?

— Они понятливые, и ценят хорошие аргументы, — сказал Вик и вытащил из кармана ручную гранату. Он выдернул чеку и поднял вверх руку с кольцом, чтобы ее было всем хорошо видно.

— Так, так, так, — сказал, подходя к ним, высокий мужчина со шрамом через все лицо, рядом с ним шло ещё человек шесть парней с мрачными лицами, у всех было оружие, в основном охотничьи ружья. — Кого мы здесь видим? Это все тот же Вик, и с той же гранатой. А с ним целый ходячий арсенал. Кто это, Вик?

— Мой приятель, и мы тут просто гуляли. Насколько я знаю, это нейтральная территория, или уже все изменилось?

— Пока нейтральная, — согласился Шрам. — Но только пока.

— Ну, тогда мы пошли, если вы не будете против, — сказал Вик. — Рука у меня стала слабая от систематического недоедания, того и гляди разожмется.

— Когда-нибудь я тебя прихлопну за все твои штучки, и твоя граната тебе не поможет, — сказал мрачно Шрам. — Сейчас шагай, тебе повезло, у нас здесь встреча с Молчуном, поэтому у меня нет времени с тобой разбираться. Но помни о моих словах и лучше мне на глаза не показывайся.

— Я запомню, — сказал Вик, он попятился назад, не отводя взгляда от Шрама.

Майк шел с ним рядом, нервно теребя затвор. Они отошли всего несколько десятков шагов, как из-за угла дома высыпало на площадь человек двадцать, они были вооружены примерно так же, как и банда Шрама, но Майк заметил автомат у предводителя грузного мужчину с хмурым лицом.

— Что теперь? — спросил шепотом Майк.

— Не знаю, это Молчун, он болтать не любит, — сказал Вик. — Если начнется стрельба, то после того, как я брошу гранату, делай все, что считаешь нужным. На меня не оглядывайся, если я останусь в живых, я тебя сам найду, а если нет, значит, не судьба мне с тобой уйти из этого города.

— Ясно, — сказал Майк, расстегивая кобуру с пистолетом.

Но банда Молчуна прошла мимо них, не обратив на них никакого внимания.

— Вот теперь бегом, — сказал Вик и побежал к ближайшим развалинам домов. Они проскочили мимо куч мусора, и Вик резко свернул в сторону. Проскочив небольшой палисадник у разрушенного дома, Вик остановился и упал на землю. Майк лег рядом.

— Здесь есть кто-то ещё? — спросил он, настороженно оглядываясь.

— Нет, мы одни, — сказал Вик. — Но лучше пока не двигаться, считай это просто моим предчувствием. Если ничего не случится в ближайшие пять минут, пойдем дальше. Словно в ответ на его слова со стороны площади послышались выстрелы.

— Вот этого мы и ждали, — сказал Вик, поднимаясь. — Высокие договаривающиеся стороны не сумели найти компромисс, и теперь обмениваются гневными правительственными нотами. Уходим, пока всем не до нас, и как можно дальше. Он быстро побежал по узкой чудом сохранившейся улице, Майк легко догнал его и побежал рядом.

— Значит, две банды не сумели разделить территорию? — спросил он.

— Именно так, — ответил Вик. — Это начало войны. Не думаю, что она будет большой, они уже не раз воевали, а потом всегда договаривались.

— Ты говоришь, как пророк, — усмехнулся Майк.

— Скорее, как провидец, — ответил Вик. — Каковым я иногда и являюсь.

— Иногда? — удивился Майк. — Я думал, что если ты стал ясновидящим, то это навсегда.

— Увы, это не так, — сказал Вик, сворачивая в узкий переулок. — Объяснять довольно сложно, да и я сам не все хорошо понимаю, но одно могу сказать точно, предвидеть будущее довольно сложно, и для этого нужно благоприятное стечение обстоятельств. Проще говоря, когда тебе это нужно, у тебя ничего не получается, а когда не нужно, то, пожалуйста, смотри.

— Да уж, — засмеялся Майк. — Похоже, что ты такой же провидец, как и я. И пользы от тебя никакой.

— Почти никакой, — уточнил Вик, переходя на шаг. — Дальше можно идти спокойно, все опасные места остались позади. В этом районе радиоактивность чуть повышена, поэтому здесь никто не живет, а значит, и неприятностей пока можно не ожидать.

— А мы с тобой не схватим смертельную дозу? — спросил Майк. — Я бы не хотел быстро и очень болезненно умереть…

— Дыши носом, и лучше через повязку, — сказал Вик, обматывая голову черным шелковым шарфом, который до этого висел у него на шее, — Мы с тобой здесь надолго не задержимся, да и сейчас идем только краешком опасной зоны.

Майк последовал его примеру, обернув лицо платком, который до этого у него висел на шее.

— Сейчас у нас есть выбор, — сказал Вик. — Либо идем через территорию ещё одной банды, либо по плохим местам. Я решил, что банд с нас на сегодня хватит. Он резко свернул в сторону, и они вошли в длинный узкий туннель.

— Здесь иди аккуратнее, — сказал Вик. — Под ногами будут трупы, не споткнись. Большинство тел уже истлело, но все равно неприятно на них наступать, все-таки не так давно они были людьми. Сюда все сбегались, когда объявили воздушную тревогу. Кто-то из городского начальства решил, что это самое безопасное и защищенное место. От ударной волны и от огня этот тоннель, действительно, защитил, а вот от радиации нет.

— Если здесь высокий фон, то зачем ты привел нас сюда? — спросил Майк.

— Он здесь был высоким два года назад, — отозвался беспечно Вик. — Сейчас он конечно тоже не маленький, но мы здесь долго не пробудем, потом примем лекарство и пойдем дальше.

— Что за лекарство? — спросил Майк. — Антидот?

— Нет, таких средств мы здесь не знаем, — сказал Вик, лавируя между трупами. — У меня есть водка, лучшее средство от радиации, проверено на людях ещё в Чернобыле. Все кто там пил, остались живы, а кто не пил, умерли.

Тоннель закончился, и они вышли на берег все той же реки.

— Вот теперь река нас приведет туда, куда надо, и без ненужных нам встреч, — сказал Вик и, сняв шарф, прополоскал его в воде, потом сделал несколько глотков из фляжки и протянул ее Майку. — Вот мое лекарство от радиации.

Майк выпил и усмехнулся.

— Спирт был бы лучше, на фронте нам выдавали спирт.

— У нас не фронт, а просто город, — сказал Вик. — Здесь до войны нормальные люди пили водку в больших количествах, поэтому и нам кое-что досталось, и бесплатно.

Кстати, до той дороги, что тебе нужна, мы сегодня не дойдем, город протяженный больше сорока километров, поэтому нужно искать место, где можно будет переночевать. Скоро станет темно.

— Ищи, — ответил Майк. — Только там где поменьше радиоактивности, и где можно будет смыть с себя пыль, я хочу подольше пожить на этом свете.

— Туда и веду, — сказал Вик. — Место не очень хорошее, но менее радиоактивное, чем другие.

Они поднялись по травянистому берегу реки, и вышли к развалинам домов. Вик снова свернул в сторону, прошел ещё немного по берегу и спустился вниз в небольшой овраг, на дне которого был кем-то выкопан небольшой погреб.

— Вот здесь и переночуем, — сказал Вик, заползая внутрь и показывая на сколоченные нары. — Река рядом, если хочешь, можешь там постирать свою одежду. Пить будем водку, здесь воды пригодной для питья нет. Умыться тоже можешь в реке, вода радиоактивная, но не настолько, чтобы умереть.

— Совсем плохие места, — сказал Майк. — Не надо было мне сюда идти.

— А зачем пошел? — спросил Вик, доставая из своего рюкзака тушенку и ложки.

— Сам не знаю, — сказал Майк. — Сейчас чувствую себя просто дураком, хоть возвращайся обратно к железнодорожной станции, туда, где сошел.

— Не расстраивайся, — сказал Вик. — Все мы иногда делаем то, что не хотели, и о чем даже не думали.

— Вот-вот, — вздохнул Майк. — Ладно, стираться не буду и умываться тоже, дождусь, когда выйдем к нормальной воде. Вик разлил водку по пластмассовым стаканчикам, и открыл ножом банку тушенки.

— Тогда давай выпьем за то, что ты меня сегодня не убил, — сказал он. — Я же видел, как твой палец елозил по спусковому крючку.

— Очень хотелось нажать, — признался Майк, поднимая свой стакан. — Я думал, что ты меня привел в ловушку.

— Бывает, — сказал Вик, выпивая водку и закусывая жирным мясом. — Я знал, что ты так и подумал, но для меня самого появление Шрама было неожиданностью. Газет у нас не выпускают, радио тоже нет, поэтому я не знал, что именно на сегодня назначена эта встреча.

— А с гранатой ты ловко придумал, — сказал Майк. — Кстати я не видел, как ты обратно чеку вставлял…

— И действительно, — сказал Вик, доставая из одного кармана гранату, а из другого кольцо. — Нужно вставить, а то в следующий раз не поверят.

— Понятно, — усмехнулся Майк. — Выходит, граната учебная, и ты их взял на испуг.

— Я уже говорил тебе, что не могу убивать людей, — сказал Вик, вставляя чеку и пряча гранату. — А ты мне не поверил.

— Даже не знаю, что страшнее, пугать настоящей гранатой, или учебной? — покачал головой Майк. — И самый главный вопрос, что делать тогда, когда тебе не поверят?

— Если поймут, что граната учебная, убьют, но пока верят, — улыбнулся Вик. — Теперь мне обратно дороги нет, Шрам таких шуток не прощает, так что повторения не будет.

— Я уже решил, что ты пойдешь со мной, — сказал Майк. — Отведу тебя в свой город. Правда, до него ещё добраться нужно. Если и впереди будут встречаться такие же города, то шансов добраться живыми совсем немного. Страшны не только люди, страшно то, что все вокруг радиоактивно, что нет ни нормальной еды, ни воды…

— Вряд ли кто-то из нашего поколения будет жить долго, — сказал Вик. — Лет сорок должно пройти прежде, чем земля очистится от радиации. Зато потом все будет хорошо…

— Разве возможно это хорошо? — фыркнул Майк.

— Нострадамус сказал, что примерно через сто двадцать лет после этой войны начнется золотой век человечества, и люди будут счастливы, — сказал Вик. — И будет этот век длиться тысячу лет, а потом опять начнутся войны.

— Мы с тобой вряд ли доживем до этого золотого века, — сказал Майк. — Да и дети наши тоже, если они у нас будут. Не думаю, что после похода по радиоактивным развалинам, мы будем способны на зачатие. А, если дети и родятся, то вероятнее всего будут уродами или мутантами с двумя головами.

— Возможно, так и будет, — сказал Вик.

— Ты как-то очень спокойно со всем соглашаешься, — усмехнулся Майк. — Словно это тебя совсем не тревожит.

— А меня и не тревожит, — улыбнулся Вик. — Моя религия спокойно относится ко всему, в том числе и к смерти.

— Хорошая религия, только непрактичная, — сказал Майк. — Мне моя вера говорит о том, что нужно выживать, а не умирать.

— Что ж, тогда выпьем за твою веру, она действительно лучше, чем моя, — сказал Вик, разливая водку по стаканчикам.

— Нет, за мою веру пить не будем, — сказал Майк, поднимая свой стакан. — Выпьем за то, чтобы мы выжили, и сумели оставить после себя нормальных здоровых детей. А также вырастить их, и ещё, чтобы им не досталось того, что досталось нам.

— Можно и за это выпить, — ответил Вик. — Только все равно все не так будет. Каждому поколению достается свое испытание, в этом есть особый смысл. Они выпили и закусили.

— Расскажи, куда ты нас поведешь завтра, — сказал Майк. — А то вдруг мне тебя опять захочется тебя убить, когда мы снова встретимся с какой-нибудь бандой.

— Сначала мы пойдем по району, где банд нет, — сказал Вик. — Дома там были старыми и ветхими, они все и развалились под ударной волной. Людей там почти нет, встречаются в основном одиночки, вроде меня. Правда, потому мы выйдем туда, где нам могут встретиться мальчишки, но с ними я смогу договориться.

— Мальчишки? — удивленно поднял брови Майк.

— Дети разных возрастов, но они совсем не безобидны, стрелять они тоже умеют, — сказал Вик. — Но если будем себя вести тихо, то спокойно дойдем до дороги, которая тебе нужна, а вот что будет дальше, я пока ничего не знаю.

— То, что будет дальше, я сам знаю, — сказал Майк. — До следующего города километров тридцать по ровной дороге. Но можно будет город обойти и выйти на железную дорогу, по ней меня везли. Сейчас, когда война закончилась, не думаю, что на ней будет оживленное движение, вот по рельсам и пойдем.

— Раз есть движение, значит, кто-то должен охранять дорогу, — сказал Вик. — А у меня с властью сложные отношения. Документов нет, кто я такой неизвестно. Могут арестовать и расстрелять без суда и следствия по законам военного времени.

— Могут, — согласился Майк. — Времена тяжелые, но скоро все изменится. Война закончилась, сейчас люди начнут понемногу восстанавливать то, что было разрушено, и строить новую жизнь.

— Не скоро, — мрачно отозвался Вик. — Это просто небольшая передышка между войнами. Войны ещё будут, хоть и без ядерного оружия.

— Сейчас воевать некому, — сказал Майк. — Все, кто воевал, сейчас свои раны зализывают. Да, и солнца нет. С каждым годом становится все холоднее, тут уж не до войны, сейчас главное выживание.

— Тут ты прав, — вздохнул Вик. — Земля без солнца понемногу остывает, растения, животные и люди, которые не смогут приспособиться к этому холоду, все умрут.

— Тебя послушать, так получается, что все человечество скоро исчезнет, — покачал головой Майк. — И наступит новый ледниковый период.

— Нет, я так не думаю, — сказал Вик. — Точнее знаю, что будет не так.

— Откуда ты это можешь знать? Опять от своего Нострадамуса?

— Не только от него, — ответил Вик, разливая водку по стаканам. — Хоть он тоже говорил, что человечество будет существовать после этой войны ещё пять тысяч лет.

— Вот видишь, — сказал Майк, поднимая свой стакан. — Даже твой Нострадамус говорит о том, что мы еще будем жить, вот давай за это и выпьем. Они выпили.

— Выходит, мы выживем, — сказал Майк. — Это утешает.

— Не мы, а человечество, — поправил Вик. — Насчет нас с тобой он ничего не говорил, мы его не интересовали…

— А жаль, — улыбнулся Майк. — Так глядишь, я бы знал, сколько ещё проживу.

— Ну, это-то и я могу сказать, — улыбнулся Вик. — Ты проживешь нормальную достаточно длинную жизнь.

— Вот ещё бы я тебе поверил, тогда было бы весьма хорошо, — сказал Майк, растягиваясь на нарах. — Будем спать, завтра идти дальше. Но перед сном можешь рассказать о новом ледниковом периоде…

— Не будет его, — сказал Вик, одевая ещё на себя один свитер. — Солнце лет через семь снова появится, поэтому он просто не успеет начаться. Люди выживут, вопрос только в том, сколько их останется, и чем они будут питаться, мамонтов-то ещё наши далекие предки истребили…

Ответа он не дождался, Майк уже спал, крепко сжимая во сне рукоятку пистолета. Вик пожал плечами и тоже закрыл глаза.

Наутро, если можно назвать утром, когда солнца нет, а небо затянуто плотными тучами, Майк все-таки выкупался в реке, решив, что кратковременное пребывание в радиоактивной воде не может сильно отразиться на его здоровье.

Здесь в этом районе все было радиоактивно, хоть был взорван всего один город с большим металлургическим заводом, но этот взрыв отравил всю округу, да и бомба была не маленькой. От самого города металлургов ничего не осталось, кроме выжженной ровной площадки.

Майк вздохнул и еще раз с тоской подумал, что, когда он сошел с поезда, то совершил самую большую ошибку в своей жизни, а может даже и роковую. Что он хотел здесь увидеть? Что хотел понять? Пока он не встретил ничего из того, с чем раньше уже не встречался.

Все то, что он видел вокруг, можно было увидеть в любом месте, где взрывались ядерные бомбы. Везде происходило одно и то же, появлялись банды из умирающих и гниющих заживо людей, пытающихся защитить свои последние источники пищи и отдалить свою смерть, но шансов выжить у них не было, да и не могло быть. Они все были обречены…

И Вик прав, земля рожает с каждым днем все меньше и меньше, даже тем, кому повезло, и он оказался вдали от войны, тоже будет трудно выживать.

Но Вик сказал, что солнца ещё не будет семь лет, а потом оно все-таки появится. Интересно откуда он это знает? Майк посмотрел на Вика, тот ел тушенку, задумчиво глядя в серый сумрак. Майк тоже достал ложку и сел рядом.

— Ты сказал, что солнце появится только через семь лет, откуда ты это знаешь? — спросил он.

— Я видел это в одном из своих снов, — сказал Вик. — Но, если ты думаешь, что оно сразу начнет согревать землю, то ты ошибаешься. Небо ещё будет долго очищаться. Через семь лет люди просто смогут впервые увидеть солнце в прорехи туч, а по-настоящему оно вернется лет через десять.

— Понятно, — пробормотал Майк. — Значит надо настраиваться на десять лет, а это уже много. Будет холодно, на земле ничего не будет расти, и мы все умрем…

— Пессимист не я, пессимист ты, — засмеялся Вик. — Ты не умрешь, да и многие другие люди тоже.

— Я не пессимист, я просто пытаюсь понять, что мне нужно сделать, чтобы выжить, — сказал Майк.

— Просто жить, — улыбнулся Вик. — Многое в этой жизни от нас не зависит. Тебе пока ни о чем беспокоится не надо, у тебя все сложится хорошо.

— Откуда ты это можешь знать?

— Я же провидец, хоть и не очень хороший, — сказал Вик. — Но тебя я тоже видел в своих снах, поэтому кое-что знаю. А вот мне не очень повезет, я так и не узнаю, что такое любовь женщины, и вообще, проживу не очень долго.

— Забавно, — улыбнулся Майк. — А что, в этом городе женщин совсем нет?

— Есть, только они как бы лучше сказать, — Вик замялся. — Они за еду на все готовы, а мне такой любви не надо.

— Так ты ещё и романтик? — рассмеялся Майк. — Неужели после того, что ты уже увидел в своей недолгой жизни, ты по-прежнему мечтаешь о светлой любви?

— Я не мечтаю, я просто иногда об этом думаю, — ответил Вик. — Хоть и понимаю, что когда стоит вопрос о выживании, романтики умирают первыми, а выживают только жесткие прагматики.

— Вот именно, — усмехнулся Майк. — И женщина купленная за банку тушенки ничем не отличается от любой другой.

— Отличается, только объяснить я тебе этого не смогу, — вздохнул Вик. — Любовь — чувство особое, оно от бога.

— Крепко загнул, — рассмеялся Майк. — Ну да ладно, спорить не буду. Ты сказал, что я выживу, но каким образом, если солнца ещё долго не будет?

— Это же просто, — сказал Вик. — Ты сам сказал, что у вас, в городе, есть электроэнергия и нефть.

— Сказал, ну и что? Что от этого всего земля будет лучше рожать?

— Теплицы — это то, что нужно строить, когда есть электроэнергия, — сказал Вик. — Мы же не питекантропы, за нами стоит цивилизация с накопленными за тысячелетия знаниями. Есть электроэнергия, значит можно давать свет растениям, и такой, какой им нужен.

А так как все будет расти в закрытых помещениях, то и радиоактивности в пище не будет.

Электроэнергия решает все проблемы, не страшен даже холод, потому что будет, чем согреть дома.

— Это же, сколько всего нужно построить, — покачал головой Майк. — Для того, чтобы прокормить целый город, нужно чтобы такая же территория была застроена теплицами, а может, даже и больше.

— Если не будет другого выхода, то люди это построят, — сказал Вик. — У нас есть опыт тысяч лет выживания. Ледниковый период человечество уже раз пережило, значит, и это похолодание переживет.

— Хотелось бы тебе верить, — сказал Майк.

— Так и будет, — улыбнулся Вик. — Нам надо идти, скоро начнет светать.

— Идем, — кивнул Майк. Он спрятал пистолет в кобуру, и повесил на плечо автомат. — Надеюсь, что сегодня мы никого не встретим, и день пройдет спокойно.

— Может, и не встретим, если ты везучий, — сказал Вик. — Мне обычно так не везет.

Они вылезли из оврага, и пошли по берегу мимо развалин домов.

— Я вот ещё о чем думаю, и не могу найти ответа, — сказал Майк. — Из-за чего началась эта война? Неужели её нельзя было избежать? Ведь все же знали, что ядерная война — это беда для всех людей. Почему никто даже не попытался все изменить?

— А почему Шрам стал воевать с Молчуном? — спросил Вик. — Он же тоже знает, что эта война ничего хорошего им не принесет.

— Ты все сводишь к бандам, — вздохнул Майк. — Но весь мир, это же вполне цивилизованное общество, существовали международные договоренности, договора, ООН, ЮНЕСКО и много других учреждений для того, чтобы можно было договариваться между собой.

— Я сам об этом часто думаю, — признался Вик. — Но чем больше думаю, тем больше прихожу к выводу, что если бы даже все было известно заранее, то все равно война бы началась. Она была неизбежна…

— Почему? — спросил Майк. — Если бы все страны договорились между собой не применять ядерное оружие, то вот того, что мы видим вокруг, не было бы.

— Они и договаривались, — сказал Вик. — И не раз. Иран использовал свое ядерное оружие только тогда, когда половина страны была уже завоевана, а большая часть его армии была разбита. Иран применил свое ядерное оружие от отчаяния и безнадежности…

— Неважно почему, но они это сделали, — сказал мрачно Майк. — Если бы не эта атомная бомба, возможно, все было бы по-другому.

— Ты думаешь, что все можно решить договорами? — спросил Вик. — Знаешь, почему Шрам решил встретиться с Молчуном?

— Ты снова мне собираешься рассказывать о своих бандах? — вздохнул Майк. — Но человеческая цивилизация, это нечто совсем другое, это совсем не то, что ты видел вокруг себя все это время.

— Ты все-таки послушай, — сказал Вик. — К Шраму примкнуло несколько человек, и его банда стала больше, почти такая же, как у Молчуна. Стало не хватать еды, а все лучшие места раскопок под Молчуном, вот Шрам решил встретиться с ним и договориться о новом разделе территории. И ты видел, чем это закончилось.

— Ерунда это все, — раздраженно сказал Майк. — Причем тут банды и государство?

— Потому что это почти одно и то же, — грустно усмехнулся Вик. — И государство, это объединение людей силой, или добровольно, и банда точно такое же объединение людей. И не важно, как потом называются конфликты, война, или разборка, главное это их причина.

А причина одна и та же, если два государства находятся рядом, в одном много людей и мало еды, а в другом мало людей и много еды, то все равно это закончится большой дракой. Бывают и другие причины, но и они всегда сводятся к тому, что одно государство слабее, другое сильнее и поэтому считает нужным претендовать на соседнюю территорию или на то, что находится на ней.

— Всегда можно договориться, — упрямо сказал Майк. — Люди тем и отличаются от животных, что умеют договариваться.

— Я говорю о причинах войн, — вздохнул Вик. — Причины-то от договоренностей не исчезают, они остаются, и все равно когда-нибудь приведут к войне. А договоренности, это только выигрыш времени для того, чтобы нарастить мускулы, создать армию, новое оружие, которого нет у другой страны.

— Я не буду с тобой спорить, — сказал Майк. — Я все равно считаю, что этой войны можно было избежать. И так думаю не только я, но и все другие люди.

— Ты веришь в бога? — неожиданно спросил Вик.

— Как в него можно верить, если он устроил такое? — фыркнул Майк.

— Это не он устроил, а мы сами, — сказал Вик. — Хоть он, возможно, и сделал все, чтобы эта война началась. И засухи эти перед войной, и наводнения по всему миру, землетрясения, ураганы, все словно подталкивало людей к войне.

— И зачем нам тогда нужен такой бог? — спросил Майк.

— Но это не мы выбрали себе бога, это он выбрал нас, — сказал Вик. — Мы можем верить в него, или не верить, ему, я думаю, все равно.

— Ерунда, это все, — сказал Майк сердито

— Да уж, — вздохнул Вик. — Только без бога как-то становится грустно, и многое просто теряет смысл, тогда остается только выживание, и кто в этом преуспевает, тот сам себе бог. Но простое выживание без цели глупо…

— Хорошо, — вздохнул Майк. — На этом пока и остановимся.

— Как скажешь, — согласился Вик. — Ты — главный.

— Лучше скажи, где мы? — спросил Майк, глядя по сторонам. Уже было достаточно светло, чтобы различать здания и улицы.

— Мы на окраине города, скоро выйдем на широкое шоссе, оно почти без завалов, на полотне только сгоревшие машины.

— Хорошо бы найти хоть одну целую, — сказал Майк. — А, если ещё и с полным баком горючего, тогда вообще жизнь станет прекрасной.

— Нам продукты нужны, — сказал Вик. — То, что у меня было в рюкзаке, мы уже съели.

— Ну, это не проблема, — сказал Майк. — У меня в рюкзаке сухие пайки, каши, супы. Для приготовления нужна только вода, котелок и огонь.

— Твои припасы пока побережем, — ответил Вик. — У меня здесь недалеко есть небольшое сбережение на трудный день. Только придется зайти на территорию ещё одного государства.

— Что за банда? — полюбопытствовал Майк.

— Я уже говорил тебе о мальчишках, их банда состоит из детей и подростков, их не так уж много, но они достаточно агрессивны. Они ко мне неплохо относятся, так что, я думаю, обойдемся без стрельбы.

— Ну, это хорошо, что стрелять не придется, — сказал Майк. — Не хотелось бы убивать детей, да и патроны нужно беречь, у меня осталось всего три магазина к автомату, и столько же к пистолету.