Спасения не будет

Глава 28

— Было так страшно…

— Да. Меня колотило до самого утра.

— И меня. Я тоже испугалась до чертиков. Думала, дворец прихлопнет нас как мух.

Тихие голоса прислужниц разбудили меня. Подавив желание закинуть руки за голову и лениво потянуться, я стала прислушиваться к разговору.

— Не за свои жизни вы должны беспокоится, — мягко пожурила девушек Иоаланта. Ее красивый и богатый тембр голоса я не спутала бы ни с каким другим.

— Так мы не за себя…

— Мы сразу поспешили в покои пресветлой, вот только госпожа совсем не обрадовалась.

— Она так посмотрела, словно собралась развеять наши тела по ветру.

— Да будет вам…

— Ой, Иоаланта, — опомнились девушки. — Ты ведь была в лечебнице, когда произошло землетрясение?

— Не понимаю, к чему вы клоните?! — тихо засмеялась девушка.

— Рассказывай уже! — настаивали подруги.

— Наш добродушный лекарь в курсе всех новостей, наверняка, он первым выведал у стражей, что случилось и, наверняка, рассказал.

— Рассказал! — подтвердила Иоаланта и, чуть понизив голос, продолжила: — Как вы уже знаете, этой ночью с горы рухнул огромный кусок скалы. Это привело к обвалу крепей в северном крыле. Не знаю, насколько это правда, но стражи говорят, что им открылась потайная комната, которая принадлежала…

Тут Иоаланта не придумала ничего лучше, как сделать паузу. Будучи не в силах справиться со своим любопытством, девушки слезно просили ее продолжать. Шея у меня затекла, но я лежала тихо, чтобы никакой шум не спугнул рассказ.

— … дочери первого короля лариусских земель! …

— Мулоус?!

— Невероятно!

— Этого не может быть! — девичьи голоса буквально разорвали утреннюю тишину.

Столь эмоциональные возгласы не могли меня «не разбудить». Я смело потянулась и чуть хрипловатым голосом отозвалась:

— Что за шум?

В мою комнату тут же впорхнули прислужницы и занялись своими привычными делами: одна приподняла гардину, и я зажмурилась от яркого утреннего света; другая перекинула подушки на стул с высокой спинкой; третья выставила на столик резной короб с маслами; четвертая поднесла мне лохань с ароматной водой. Освежившись, я удобно устроилась на мягких подушках и, жестом выпроводив всех прислужниц, стала приводить себя в порядок.

Следующие полчаса я провела в раздумьях. Северное крыло манило. Комната Мулоус не давала покоя. Вдруг это не случайность, и небесные старцы решили сжалиться надо мной и приоткрыть тайну «иных». Мулоус была «иной» и наверняка она тоже пыталась постигнуть свой дар.

«А как же ловушки?!» — предостерег меня внутренний голос и призвал тысячу раз подумать, прежде чем что-либо решать.

«Крыло обследуют доверенные лица короля. И, вероятнее всего, ловушки на время снимут».

«И все же…»

«Мне следует быть предельно осторожной».

Отложив расследование на более темное время, я отыскала в стеклянных флакончиках с мазями, кремами, духами, свой гребень и медленно расчесала волосы. Заколола у виска изящной шпилькой волнистую прядку, при помощи иллюзии придала коже сияющий румянец и вышла в изумрудную комнату, где меня уже ожидали горячие лепешки, мед, орехи, фрукты и, конечно же, чашечка любимого чая.

Наслаждаясь тонким ароматом и терпким травянисто-фруктовым вкусом чая, я постаралась не выдавать свой интерес к тайной комнате, умышленно интересуясь здоровьем пострадавших. Как выяснилось, большая часть аристократов уже покинула дворец. Остались те немногие, кто получил травму на церемонии сочетания и нуждался в уходе, а также их заботливые родственники. В числе первых Коммел Фонрант — неплохой маг воздуха со смазливой мордашкой и жменькой «молодильных» амулетов в кармане. Я пожелала несчастному скорейшего выздоровления, и с чистой совестью отправилась в библиотеку. Немного почитала, понаблюдала за перекладывающим книги призраком, поиграла с солнечным зайчиком и вышла в сад. Посмотрела поединок магов, покормила лошадей сахаром и снова встретилась с Коммелом. Оказалось, молодой аристократ коллекционирует редкие и весьма дорогие камни из разных частей света. Он поведал историю редкого двухцветного аметрина, который помогает магам управлять стихиями и позволяет заглянуть в будущее посредством сновидений. Ни дать ни взять — панацея от всех напастей.

Каждая минута тянулась бесконечно. То тут, то там возникали разговоры про тайную комнату: переговаривались гости, шептались слуги, все больше распаляя мое любопытство. С трудом дождавшись ночи, я накинула на себя иллюзию камеристки Велории и направилась в северное крыло…

Разбитые статуи и осколки камней словно растворились, оставив после себя туманное облако пыли и дорожку белесых следов, которая, подобно указателю, поднималась вверх по лестнице и скрывалась за поворотом. Опасаясь уродливых многоножек, я неохотно сделала первый шаг. Еще один. И еще несколько. Когда злополучные ступени остались позади, мои плечи нервно передернулись.

Отдаленный шум воды нарушал тишину темных коридоров.

Ржавый засов скользнул вдоль металлических колец, и тяжелая дверь из вяза отворилась. Я выставила перед собой руку с поминальной свечой и очутилась в личных апартаментах инфанты. Это были несколько комнат с высокими потолками и арочными окнами, из которых открывался захватывающий вид. Из-под массивных скал вырывались на свободу огромные каскады воды и, падая в реку, взбивали густые клубы пены. Мерцали в лунном свете серебристые гребни волн, которые суровое течение несло в бесконечную темноту ночи.

Спящее под толстым слоем пыли внутреннее убранство комнаты сливалось во мраке ночи в неразличимую массу, но чем ближе я подходила, тем ярче выступали из темноты изящные линии и стройные формы потемневшего от времени серебряного кувшина. Нога зацепилась за выступающую ножку углового шкафа, и я едва не грохнулась. Падение сдержали массивные часы, в чей циферблат я уткнулась носом, где под мутным стеклом, освещенным огоньком моей свечи, отображались все фазы луны.

Разлеживаться некогда, подумала я и вскочила, желая, как можно скорее отыскать тайную комнату.

Зияющая дыра в полукруглой стене в четыре метра высотой и три метра шириной открывала вид на скалы, усеянные обломками старой каменной кладки. Разрушения затронули и внутреннюю стену, создавая между ней и пропастью узкий и весьма опасный проход в темноту. Я прошла по усеянному обломками проходу, и очутилась в маленькой комнате, сплошь заваленной книгами.

«Да разве в этом хаосе что-нибудь найдешь?» — подумала я и повела рукой, освещая рукописи древних монахов, которые даже при беглом осмотре, вызвали у меня желание прочесть их: медицинские трактаты, древние писания о мире, магии и оккультизме.

Было видно, что эти древние тексты долгое время оставались нетронутыми даже людьми Шампуса.

«Но почему?» — встревожилась я и тут же решила осмотреть комнату «иным» зрением. Если здесь есть «ловушки», они непременно обнаружатся.

Ловушек не было, а была искрящаяся ажурная вязь, которая ослепила меня, как ослепляет факел, внезапно возникший в сумраке ночи. Дотронувшись до загадочного сундучка, который, свалившись сверху, растерял часть своего содержимого, я извлекла со дна пыльный альбом. Конечно, поминальная свеча — не самый лучший источник света, но мне выпала возможность открыть тайну Мулоус. И я не могла ее упустить. Я поднесла свечу к хрупким пожелтевшим страницам и всмотрелась в ряды ровных и красивых строк.

«Эта зима станет особенно тяжелой для наших земель. Став самостоятельным и независимым королевством, мы продолжаем выдерживать все договоренности, оставаясь сторонниками мира, тогда как Великая Империя задумала поставить нашу армию под свои знамена. Отказ грозит нам войной.

Отец создает особый Совет Судеб, в состав которого приглашает военных министров, дипломатов и своих личных советников…

Я и подумать не могла, что застану матушку и сестру… нет, правильнее, королеву и наследницу трона вместе со звездочетом и худой, как жердь камеристкой, гнездящимися у дверей обеденной залы, которую в срочном порядке переоборудовали под зал совещаний.

Моя семья, видимо, решила, что раз судьба целого королевства решается в их доме, то они, определенно, должны быть в курсе происходящего. Эту мысль я озвучила вслух. А после имела удовольствие наблюдать, как на лицах домочадцев отражается понимание, и щеки их заливаются стыдливым румянцем. Все разом вспомнили про свои дела. Последней удалилась матушка, одарив меня на прощание укоризненно-сердитым взглядом.

Я осталась одна, и побуждаемая любопытством, хотя и достаточно неуверенная в правильности своих действий, я прислонила ухо к двери.

Я понимала, почему пожилой советник радел за строгое исполнение всех требований, которые поставила перед нами Империя. Это нормально, когда в силу возраста маг, немало повидавший на своем веку, мечтает жить в ладу со всем миром.

Понимала, почему его поддержал грамотный и талантливый начальник военного ведомства, хотя он и не коренной уроженец Лариусского королевства.

Могла понять и титулованного аристократа. Я хорошо знала его (впрочем, как и всех на этом Совете). Открытый искусству, он слыл самым преданным зрителем первого королевского театра, построенного в городе Табел, и частенько проводил антракт в компании моей сестры, обсуждая удивительную способность актеров вживаться в роль. Он как все присутствующие, не хотел, чтобы его судьбу и судьбы его друзей загубила война.

Основатель десяти школ, верный страж традиций и просто замечательный человек, у которого совсем недавно родилась очаровательная внучка тоже высказался против войны. «Война — это смерть, это слезы и боль».

Услышав достаточно, я хотела уходить, но тут зазвучал отрезвляющий голос Шампуса.

Шампус…

Отвращение к Шампусу так глубоко укоренилось во мне, что я не смогу непредвзято описать его. Он — это сущее зло, которое с каждым днем становится только сильнее. Он как нарыв, который отец, со своим безмерным доверием к людям, не желает замечать, а нарыв тем временем растет и созревает, забирая под свой контроль все новые уголки его сознания. Признаться, я до сих пор не понимаю, что связывает моего отца Дела эль Корсака — первого и единственного короля лариусских земель, родового аристократа и истинного мага земли, с темным, чье происхождение остается тайной и по сей день?

Как бы там ни было, а маг низкого происхождения вошел в Совет Судеб на равных правах с аристократами.

И сейчас темный, которому абсолютно плевать на жизни смертных, решал их судьбу…

Не желая идти на поводу у развращенного властью императора, Шампус открыто выразил свой протест. Он говорил о силе и свободе, которые связаны неразрывно. Король, который загубит свою армию, положит конец свободе и утратит доверие народа. И если сегодня мы отдадим свою армию императору, то уже завтра наша земля захлебнется кровью своих детей. Королевство будет ввергнуто в рабство.

Слова Шампуса вызвали взрыв всеобщего негодования и ненависти. Я вслушивалась в голоса, но разобрать что-либо в общем шуме было невозможно.

Неожиданно дверь распахнулась, и я нос к носу столкнулась с Шампусом. Его губы растянулись в крайне неприятной ухмылке.

«Подслушиваешь? — спросило это чудовище. — Я ожидал увидеть кого угодно, только не тебя». Шампус отвернулся, намереваясь уходить.

«Решил разрушить то, что отец создавал годами?…» — резкий звук моего голоса заставил темного обернуться.

Взгляд его стальных глаз будто молнией пронзил меня.

«Не разрушить. Сохранить», — ответил он.

Голос темного против всей правящей элиты! Однако, зная отца, я догадывалась, каким будет его решение! … Неужели война неизбежна?!»

Догорев, свеча погасла. Внутренний голос увещевал меня вернуть рукопись на место и идти спать, но я не стала его слушать. Не в этот раз.