Спасения не будет

Глава 23

Ребенком, засыпая под мамины сказки о волшебных мирах и сильных духом героинях, я примеряла их судьбу на себя. Сон открывал невидимую дверь в мир желаний — здесь я могла все: маленькой феей пить нектар из душистого цветка, или парить над скалами на ручном огнедышащем драконе, в глазах которого отражался необъятный таинственный мир, или с хвостом из жемчужной чешуи исследовать тайны морского дна. К моим речам прислушивались, а красотой восхищались. Я могла выбраться из любой клетки, обмануть самого проницательного мага, подкупить самого честного и неподкупного. Здесь я была королевой своей жизни и я совершала такие поступки, которые меняли сказочный мир навсегда.

Но когда пелена сна рассеивалась и красивая сказка исчезала, тогда уже реальный мир продолжал неотступно менять меня. Каждое неосторожно сказанное слово, действие или бездействие, непременно приводили к печальным последствиям. Жизнь сводила меня с сильными и волевыми магами. Одни меня использовали, другие — пытались убить, а единственный маг, на которого я возложила свои надежды, сбежал, посчитав, что дни мои сочтены. Злой рок не победить, не стоит даже пытаться…

Какая несправедливая штука — жизнь! Ну почему одних она щедро одаривает властью, богатством и фейерверками наслаждения, тогда как над головой других заносит меч?!

«Не нравится? Можешь оборвать свою жизнь, и клинок у тебя имеется. С таким артефактом в груди и целая дюжина королевских некромантов не сможет тебя «поднять». Твоя душа уйдет в пустоту, а разум обретет покой, — не без доли ехидства сказал мой внутренний голос. — Разве не этого ты так хотела?!»

А как же надежда?

«Надежда пуста и бессмысленна. Чуда не произойдет. Ориан не ровня королю, тебе бы признать это, смириться и отпустить воина на все четыре. Он тебе не поможет, никто не поможет. Только ты можешь себя спасти…»

Но, что я могу? Я ведь ничего не умею?!

«Ты можешь солгать», — заметил внутренний голос.

Король не допустит лжи!..

«Просто будь собой», — задумчиво произнес голос минуту спустя.

Милостивые духи, как же мне страшно!

— Пресветлая Ликерия, зачем вы так с собой?! — встревожено воскликнула одна из прислужниц.

— Все уже позади, — успокоила вторая, нежно касаясь моей ладони, на которой отпечатались полумесяцы от ногтей.

— Позвольте помочь вам, — сказала третья, помогая мне выйти из мраморного бассейна, наполненного душистой розовой водой.

Девушки продолжили кружить над моим обнаженным телом, обтирая его и смазывая каждую ранку молочного цвета зельем, которое, высохнув, отлетало аккуратными перьями, оставляя под собой идеально ровную кожу.

Меня же телесная красота не волновала совсем. Очень скоро это тело ляжет в узкое пространство сколоченных досок, а может быть, оно сгниет в одной из темниц на слежавшейся подстилке, пропахшей мочой и плесенью. Вариантов множество, однако, это не тот случай, когда стоит выуживать на поверхность их все…

Лгать было опасно, но я не видела иного выхода.

Легкая как воздух рубашка и платье из белого шелка, просвечивающего на свету силуэт моего тела, завораживали своей красотой. Изящная вышивка и жемчуг богато украшали корсет. Высокий статус подчеркивала тиара с голубой алмазной каплей, окруженной россыпью бриллиантов, и жемчужные серьги, которые лучились восхитительным перламутровым светом. Всё в образе Ликерии было прекрасным, за исключением глаз. Взгляд черных глаз казался столь же пустым, потухшим и потемневшим, как сгустившийся дым. Взгляд жертвы.

«Неужели это конец?» — думала я, рассматривая отражение в зеркале. Куда делся огонь души, который в трудные моменты моей жизни заставлял меня бороться и побеждать? Что стало с желанием что-то делать, искать, ошибаться и снова пробовать. Нет, так не пойдет! Я просто обязана выиграть, назло всем проклятиям, которые однажды сорвались с чужих уст и, коснувшись моей души, пропитали ее страхом и сомнениями! Я вытравлю из себя этот яд, скину уродливую маску. С моим талантом менять лица, разве могу я столь легко согласиться с ролью жертвы? Роль на гране безумия — бесценный опыт, который сделает меня сильнее, позволит отомстить каждому, кто заставил меня страдать. Месть — единственное средство, способное успокоить мое бедное сердце, дать ему искру, которая вернет желание жить.

О да, я непременно отомщу! Шампус, Валтор (если ему каким-то невероятным образом удалось выжить), и даже командор — они заплатят мне за все. Заплатят своей кровью!

Сверкнули опасным блеском слегка прищуренные глаза и, любуясь отражением в зеркале, я вскинула подбородок.

Уловив смену моего настроения, одна из прислужниц склонилась в поклоне и бархатистым голосом произнесла:

— Моя королева, вы словно дикая роза, такая прекрасная и такая…

Неожиданно для всех, я схватила фаянсовый караф с охлажденным вином и со всего маху запустила им в зеркало. Взорвавшись кровавыми осколками, чужое отражение осыпалось к моим ногам. Девушки тут же склонили головы, боясь и дальше восторгаться неземной красотой своей королевы.

Пора бы уже понять, я больше не под действием чар, и ваша лесть мне безразлична…

Небо налилось свинцовой тяжестью. Уставшее солнце катилось к линии горизонта. Медленно тонули в тумане очертания горного хребта, растворялись, исчезая в непроглядном тягучем мареве, суровые воды реки. Незримо наползала тьма, голодным зверем слизывая с уснувшей земли последние лучики света. Укутавшись в безразличие, словно в невидимую шаль, я поднялась на самый верх башни и застыла, перешагнув порог темной комнаты.

— Подойди, — голос холодный, резкий.

Бросив взгляд на скипетр, лежащий на одной из полок с бесценной коллекцией артефактов, я глубоко вздохнула, и послушно пересекла темную комнату.

«Ненавижу ничем не ограниченную высоту!» — думала я, выходя на смотровую площадку без каких-либо ограждений, где сложив на груди руки, стоял БегГар Шампус. Огненный свет выхватывал из темноты его лицо, мужественное и благородное. Морщины, которые пролегли между его бровей, говорили о проблеме, которая всерьез занимала короля. Шампус, как и я, был не на шутку озадачен случившимся. Вот только я не обладала таким жизненным опытом, как Шампус, да и совсем не знала Змеерогого, однако я совершенно ясно понимала, что столь неожиданное появление его рептилии не случайность…

Стремясь разобраться с проблемой, которая стала для него настоящим вызовом, Шампус следил за тушей черно-красного змея, захватившей едва ли не все пространство внутреннего двора. Превозмогая страх, я приблизилась к краю и посмотрела вниз. Магические пульсары освещали усталые измотанные напряжением лица мужчин, которые не первый час бились над тушей. С трудом отделив голову от тела, они объединили свои усилия, чтобы перевернуть гада кверху брюхом, где шкура лучше поддается стальному лезвию. Решено было вспороть брюхо, потому как целиком снять кожу с такой громадины не представлялось возможным.

Кровь, сверкающая огненными бликами сталь, крики мужчин и голодное урчание пульсаров не располагали к беседе, однако мне было необходимо дать понять, что я не имею никакого отношения к рептилии, и знать не знаю, из какой бездны выполз этот полосатый гад:

— Его размеры поражают, — и предусмотрительно добавила: — никогда таких огромных не видела.

— Будут другие и будут новые жертвы. Нападение таких тварей всегда заканчивается жертвами.

Шампус повернул голову, и я всем телом почувствовала невыносимую тяжесть его взгляда.

— Амулет… Откуда он у тебя?

— Айла, прощаясь, оставила его мне, — постаралась сказать спокойно.

— Она все же дала клятву… Но что тебя связывает с ее клятвой?

— Я не понимаю, о чем вы. Я не знаю, зачем змей приполз в храм, не знаю, зачем сорвал церемонию, не знаю, зачем хотел меня убить…

— Если бы он хотел тебя убить, то сделал бы это. Нет, Змеерогий хочет единолично владеть богатством. Вот только… будь метка на монахине, его змей последовал бы за ней… — Шампус посмотрел на меня так, как смотрят на редкий минерал, которому в умелых руках суждено стать реликтовым артефактом.

— Ты!? На тебе его метка! Избавиться от нее можно лишь одним способом — исполнив клятву. Значит условие еще не выполнено… Или выполнено, но приз слишком ценен, чтобы его отпускать…

Я посмотрела на обезглавленную рептилию и поняла — мне конец!

— Спрошу только один раз, что за клятва?

— Я не давала…

Закончить я не успела. Не успела я и понять, как Шампус рывком привлек меня к своей груди, и лишь его крепкие объятия удерживали меня от ужасного падения с высоты.

Когда стоишь у самого края пропасти, спиной вжимаясь в стальное тело короля, все чувства обостряются, ветер холодит лицо, тогда как кровь закипает в венах. Мысли как пустой лист, все, на что они способны — воспринимать пейзаж, залитый черными тонами, под пульс, который набатом бьет в голову одно единственное слово: «доигралась…»

Доигралась.

Смотреть вниз на мертвое змеиное тело и гуляющие по нему огненные тени не было сил, и я запрокинула голову, положив ее на плечо Шампуса так, словно мы влюбленные. Уж лучше смотреть на небо, где соединились в неразличимое целое тяжелые облака, являя взору свинцовое кружево, напоминающее застывшее буйство волн. Нечто абсолютное, цельное, притягивающее взгляд своей бесконечной глубиной.

— От смерти тебя отделяют мои руки. Солжешь мне снова, и я отпущу.

Казалось, улететь во тьму и дело с концом, но нет, я отчетливо понимала, что этого не случится. Шампус не даст мне упасть, не позволит, и тому была своя причина, которую я не преминула озвучить, глядя в бесконечную красоту ночного неба:

— Если бы вы обнимали свою женщину, я бы поверила вашим словам. Но вы держите в руках вещь, дарующую вам долголетие. Ее вы не отпустите. Никогда.

— Никогда! — вдруг повторил он, и горячим дыханием обожгло мою шею. Дернулись серьги, и я остро ощутила тяжесть жемчужных нитей, сплетенных между собой в изящный узор. Шампус перехватил мою талию одной рукой, второй провел по щеке и, едва коснувшись уголка моих губ, скользнул по чувственной линии шеи, облитой огненным светом пульсаров. Казалось, монарх сам наслаждается прикосновениями, которые заставляют мое тело слабеть, отдавая ему свою жизненную силу. И не будь Шампус столь опасен для меня, я бы не стала терпеть эту пытку, но страх был такой силы, что вглядываясь в небесную даль, я могла лишь посылать тысячу проклятий всевидящим и думать, какого демона…

— Не боишься высоты?

— Змей я боюсь больше, — выдохнула, спиной вжимаясь в каменное тело Шампуса. Наверное, это признание было лишним, но когда захлебываешься от обостренных чувств, подпитанных отвратительной слабостью и мужской нежностью, так легко оступиться и сделать какую-нибудь глупость. Шампус провел рукой по воздуху, накрывая наши фигуры куполом, который полностью отрезал нас от внешнего мира — он не только избавил от ужасающего зрелища под ногами, но и стер волшебную красоту неба, к которой был прикован мой взгляд, а также погрузил нас в тишину. И в этой таинственной тишине, я слышала, как сливаются между собой два дыхания.

— А голос чужой… Самое время открыть мне правду…

От этих слов сердце рухнуло в пятки.

— Если я открою ее вам, вы меня убьете.

— Сбежать и зажить прежней жизнью, как ты понимаешь, тоже не выйдет.

Я буквально кожей ощутила его улыбку. Знаю, что не выйдет, но это не значит, что я не стану пытаться… Да и не нашлось мне места в этом мире, может, найдется в другом, и стану я прахом, укрытым теплым покрывалом южной земли… но перед тем как уйти, я обязательно плюну на вашу, мой дорогой супруг, могилу.

— Сколько сладостной энергии, — прикосновение его губ к обнаженному плечу было невероятно нежным; стиснув зубы, я наблюдала, как черные языки его ауры, лаская, скользят по шелку моей кожи, и во мне поднималось чувство отвращения и беспомощности.

— Если еда сладкая, значит, вредная. Может, не стоит переедать на ночь? — сыронизировала я, понимая, что короля будет трудно остановить, и нужно срочно что-то придумать, чтобы избежать нашей близости. 554 гроба, 554 девушки, которые, как и я, не хотели делить ложе с монархом, но ни одной из них не удалось избежать зловещего рока. Чем я лучше?

Обмороки, истерики, попытки соблазнения и суицида, признания в любви и ненависти, разбитый антиквариат, пульсары и проклятия — уверена, за столько лет монарх прошел через все это. И, милостивые духи, насколько должно быть выжжено его сердце!

Так чем я лучше?

Твердой рукой обнимая мою талию, он ослабил шнуровку корсета. Легкий шелк соскользнул с плеча, обнажая нежную кожу груди, которую тут же накрыла ладонь Шампуса. Позвоночник прошибло током. Внутренний протест, ощущение беззащитности и все нарастающего отчаяния действовали на мое самообладание словно яд, впрыснутый в вену. Меня мутило от настойчивых прикосновений, от соединения наших энергий. Нет. Я не чувствовала боли, ощущения были такие, словно все мои энергетические центры бессознательно подключились к черной дыре и, кремировав инстинкт самосохранения, принялись транспортировать ей свою жизненную силу. Шампусу, чтобы «выпивать» живое существо даже не нужен был физический контакт, его аура уже сама по себе была проводником, а все эти прикосновения дыханием, поцелуи, движения пальцев по моей коже имели цель доставить себе удовольствие. Но самое ужасное было в том, что моя грудь, словно билась в экстазе, то опускаясь, то поднимаясь под теплой мужской ладонью.

Мне катастрофически не хватало воздуха, дыхание становилось жадным, поверхностным, сердце колотилось в груди все быстрее, негативные ощущения лишь усиливались.

Прикосновения к груди становились все откровеннее. Надежда вырвать свое тело из его объятий становилась все эфемернее.

«К черту все! Признаюсь и дело с концом», — решила я.

— Я не Ликерия, — вырвалось у меня из груди.

— Хорошо, — спокойно произнес Шампус, словно и так уже это понял.

— И что дальше?.. — и, не дожидаясь ответа: — Вам ее не догнать! Ликерия скрылась от вас…

— Никому не под силу скрыться от дракона, — убирая короткие прядки и целуя мочку моего уха, продолжил он упиваться моей жизненной энергией.

— Сайрос? — заикнулась я и осторожно отстранилась, желая не разозлить при этом монарха.

— Убью на месте, как и твоего защитника.

— А со мной? Что вы сделаете со мной? Меня вы тоже… убьете?

— Это было бы слишком просто.

Я зажмурилась, понимая, что слезами не вымолить пощады. Шампус не сжалился над моими предшественницами. Не сжалится и надо мной. Милостивые духи, это будет самая длинная и самая черная ночь в моей жизни.

Сильные руки стали настойчиво разворачивать меня, нога соскользнула и я, не раздумывая, бросила свое тело навстречу Шампусу, обхватывая его шею руками. Прикосновение его губ к моим губам было жестким, требовательным, подавляющим. Это был тот поцелуй, который, растекаясь во рту безнадежной горечью, выжигал изнутри все живое.

— Я не Лика, — повторила шепотом я.

— Я знаю…

БегГар накрыл пальцем мои слегка припухшие от поцелуя губы, красноречивее слов давая понять, что время на разговоры вышло. Взгляд его стальных глаз вновь скользнул по зовущему изгибу моей шеи, и словно поддавшись наваждению, ведомый какой-то магической силой, он припал к ней губами. В замершей тишине по нежному шелку кожи кружились его губы, словно в свободном танце. Его черная энергия наполняла меня, прошивала ауру, сковывала сердце, туманила зрение. Его объятия становились все крепче, наши тела все ближе, при этом мертвая петля на моей шее затягивалась все туже. Я чувствовала себя глупой рыбой, которая только и может, что открывать рот в попытке вдохнуть как можно больше воздуха. Не выдержав, я попыталась вырваться, но лишь еще больше разожгла огонь его страсти. Тогда наплевав на здравый смысл, я выкрикнула в темноту:

— Я «иная».

Милостивые духи, как же просто в такие моменты признаваться в своем изъяне! Однако никакой реакции не последовало, и жадно схватив воздух, я с пеленой безумства во взгляде и отчаянием в голосе затараторила:

— Дитя с проклятым даром, бездушная тварь, место которой на костре, зло, которое уничтожит ваш мир и превратит все живое в пепел…

— Была бы ты «иной» и невинной я бы подумал, а так… не зли меня.

Слезы покатились по щекам против моей воли, и я тихо выдавила в темноту:

— Невинна.

Шампус резко вскинул голову. Неожиданно он схватил меня за плечи, прижал спиной к каменной кладке и самым бесцеремонным образом обнажил мои бедра. Застигнутая врасплох я не проронила ни слова, когда он провел ладонью по внутренней стороне моего бедра, и вздрогнула от неожиданности, когда его пальцы проникли туда, куда я сама себя не касалась.

Шампус отступил, прожигая мня странным взглядом.

Охваченная ужасом, я упала на колени и закрыла глаза, пытаясь хоть немного успокоить свое сердце. И вроде ничего страшного не случилось, но я почувствовала себя рыбой, выброшенной после шторма на берег. Опустошение и непроходимая тревога сжимали мне горло, и над всем этим нависла какая-то странная эфемерная тень наслаждения.

Шампус вдруг разразился громким смехом.

— Посвященные Совета уже давно стерли всех «иных» с лица земли. Жестокий геноцид, затянувшийся на века, лишь бы избежать связи темных с подручными верхнего всепроникающего мира, и вот он итог! Жемчужина всепроникающего мира в моих руках!..

Шампус подхватил меня на руки и, ступив в темноту комнаты, бережно опустил в кресло.

— Будь ты «иной», это многое бы объяснило: слетевшие заклятия, скорый отъезд монахини, Змеерогий и его гады, просьба командора отбыть, не дожидаясь ночи и… столь манящий запах твоего тела, — вдруг Шампус замолчал. Он подлетел к столу, резким движением руки скинул на пол все писчие принадлежности и книги с кропотливо выведенными символами так, словно они ничего для него не значили. Закусив губу, я замотала головой, мысленно рисуя жуткие сцены надругательства над моим телом. И так увлеклась, что пропустила его слова мимо ушей.

Теплые ладони сжали мои пылающие щеки, и словно трехлетнему ребенку Шампус пояснил: — Я должен удостовериться в твоем родстве с «иными».

Шампус отступил, указывая мне на стол, который снова был завален, но уже невероятным количеством магических артефактов и уникальных амулетов.

— Выбери амулет, наполненный эфиром.

— Если я сделаю правильный выбор — вы отпустите меня? — спросила дрожащим голосом.

— Ты не в том положении, чтобы ставить мне условия.

Охваченная страхом я поняла, что не возразить, не сдвинуться с места я не могу. Также я поняла, что не могу больше держать образ Ликерии, да и не было в этом смысла, и я скинула иллюзию, показав королю свое истинное лицо.

Шампус подвел меня к столу. Оперевшись на массивную столешницу, я перестроилась на иное зрение. Я осмотрела коллекцию, которая согреет душу и заставит выплясывать от счастья даже самых суровых коллекционеров, не понимая, что должна найти. Я видела эфир в большей или меньшей степени везде: в каждом металле, в каждом минерале — он, как неотъемлемая составляющая неживой материи, был цветом восхода в солнечных камнях; был откровением, рожденным в глубинах земли, добытым и отлитым в металле; был волшебством, перед которым бессильна даже сама смерть. И как тут сделать выбор?

Шампус терпеливо ждал, стоя за спиной и поглядывая через мое плечо, при этом его руки покоились на моей талии.

Я не спешила.

Уже через несколько минут в глазах зарябило, и я растерялась, однако и признаться, что это задание «мне не по зубам», я не могла, а потому упрямо продолжала водить глазами, пытаясь выцепить хоть что-нибудь?

Я не смогла сдержать облегченного вздоха, когда король убрал свои руки, и тут же вытянулась струной, когда он принялся медленно расшнуровывать оставшуюся все еще стянутой нижнюю часть корсета, все больше приоткрывая мою грудь. Мне без слов дали понять, что мое время не безгранично и прямо пропорционально терпению Шампуса?

— Не спеши, — прозвучало как просьба.

Ох, черт, умеет он мотивировать!

Так, спокойно. Вдох… Выдох…

Эмоции в одну сторону, амулеты в другую.

И как однажды сказала Ликерия: «Не можешь увидеть, почувствуй!»

Я закрыла глаза и, отрешившись от происходящего, наугад взяла амулет. И тут же почувствовала, что выбрала верное направление.

Хрупкий, как старая кость камень, перетянутый четкими линиями, рассказал мне, что за гранью жизни за мной наблюдают миллионы пустых глазниц, миллионы челюстей шипят и скалятся от дерзкого прикосновения. Земля, некромантия, эфир — подытожила я, осторожно вернув камень на стол.

Следующая реликвия напоминала кольцо-медальон, в котором эфир соединил в единое целое пламенную страсть, боль и безумие. Огонь, черная магия и эфир.

В третьем артефакте по пленительному аромату и нежной как волна энергии, я легко распознала магию воды, тонко сплетенную эфиром со своим верным союзником — магией воздуха. А еще я почувствовала, что стала свободно дышать, и щеки залил предательски алый румянец. Под ладонями, что легли на мои груди и легко их массировали, соблазнительно стонала ткань рубашки, рисуя стройные округлые складки, которые мучительно нежно скользили по коже. Этот совместный «танец» пальцев и ткани рождал внизу живота непонятное и доселе неизвестное мне тянущее чувство. Я приоткрыла глаза, три амулета с одной стороны — гора с другой… Такими темпами я не управлюсь и до утра. Я закрыла глаза и продолжила:

Земля, огонь, эфир.

Свет, эфир.

Черная магия, вода и эфир. Эфир, эфир, всюду эфир…

Я хватала амулет, и едва уловив поток чужеродной мне магии, тут же откладывала его в сторону. Я настолько включилась в процесс, мысленно подгоняя, подхлестывая себя, что не заметила, как Шампус совсем лишил меня одежды. Очнулась, когда его пальцы замерли меж моих бедер. Я с шумом втянула воздух и попросила не отвлекать меня, а лучше вообще отойти в сторону и не мешать, на что Шампус лишь усмехнулся. Мне не осталось ничего, как позволить его рукам исследовать мое тело, а губам наслаждаться его свежестью и чувственным напряжением. Его пальцы были стихийным бедствием, поцелуи — признанием в страсти и желании. Мое тело отзывалось дрожью, пуская в мозг тревожные сигналы, на которые я не могла не реагировать, кровь закипала, растворяя в котле сильных эмоций остатки самообладания.

— Может пора закончить испытание и признать себя побежденной?.. — ехидно, но ласково предложил Шампус.

Где-то на границе сознания я поняла, что осталось всего два амулета. Что за странное испытание? И почему так хочется прижаться к королю и, наконец, сполна ощутить его желание? Балансируя на грани реальности и сумрачной яви, я запрокинула голову, чувствуя, как по позвоночнику скатывается волна наслаждения. Милостивые духи… амулет выпал из моих вмиг ослабевших рук.

Остался последний.

В плотно сомкнутых крыльях серебряной птицы едва угадывался хрустальный сосуд с золотым песком. На фоне возбуждения я не сразу поняла, что это…

— Чистый эфир! — выкрикнула я, вырываясь из его объятий.

— Я выбираю этот! — возликовала я, победно вскидывая руку, и тут же улыбка сошла с моего лица. В сознании вспыхнула картина моего ночного путешествия в запретное крыло, к разрушенному временем полотнищу, на котором неизвестный мастер изобразил нагую деву в объятиях черного дракона. Вспомнила я и артефакт, что серебряной птицей свернулся на нежной девичьей ладони. Вот только… мастер заключил серебряную птицу в белоснежное облако света, не оставив сомнений в том, что Мулоус обладала магией света.

Я прижала руку к груди и внимательно прислушалась к амулету, пытаясь распознать свет в бесконечном эфире.

— Ничего лишнего, ни тени чужеродной магии, чистый, ничем не замутненный эфир, — прошептала я, полагая, что непостижимую силу эфира мастер изобразил на полотнище на свой лад. Правильно, откуда магу, ни разу в жизни не видящему эфир, знать, как он выглядит?! Вот только… неужели этот артефакт и вправду принадлежал дочери первого короля Дела эль Корсака и возлюбленной Шампуса? Милостивые духи…

— Одно твое слово и я…

— Нет. Мы не будем продолжать, — отрезала я, подбирая мятое платье с пола. — И да, артефакт я оставляю себе, в память о сегодняшней ночи.

— Хранители первичного знания, возглавляющие Совет Судеб, не должны узнать кто ты. Никто не должен, иначе тебя уничтожат…

— Не надо! — вскинулась я. — Не продолжайте, я все поняла.

Облачившись в платье, я сделала глубокий вдох и изменила свою внешность, после чего уже в образе Ликерии покинула покои монарха.

А ночь оказалась не такой уж и черной, и оставила неизгладимый след в моей памяти…