Спасатель

Глава 5

К крымским горам подъехали на двух машинах. ««Студер»» вёз краснофлотцев, на ««додже»» ехали егеря Сосипатора в качестве заградотряда. На студебеккере на турели еще закрепили пулемет Горюнова.

Открыли ««окно»» в январь 1944 года. На той стороне стоял яркий зимний день, малоснежный, с лёгким морозцем. Без ветра. Повезло.

Первыми вошли в него пара наших егерей с собаками. Вернулись через полчаса.

- Никого в округе нет. Мордаши никого не учуяли. Можете выдвигаться.

Первыми вошли в окно из основной группы Тарабрин с политруком. Митрофанов заметно нервничал. Но мы с Тарабриным на последнем общем собрании краснофлотцев на него надавили, что он, как представитель партии, должен быть первым, потому что коммунисты всегда впереди. Против такого аргумента он возразить ничего не смог.

Потом с интервалом в пять метров пошли за ними остальные моряки.

А вот перед Никанорычем, который шел замыкающим, я ««окно»» захлопнул.

- И зачем? – спросил меня мичман укоризненно.

- Чтобы ты двумя половинками не раскидывался по разным временам, - соврал я ему.

На самом деле я преследовал две цели. Первая – у Никанорыча в кармане браунинг с семью патронами. А там Тарабрин. Вторая – не хочу я отпускать на убой такого перспективного кадра. Бронь у него от фронта от заповедника ««Неандерталь»» - я так решил.

Сосипатор, как было ранее договорено, наставил на мичмана пулемёт. Так, на всякий случай.

Но мичман не стал бы боцманом на корабле, если не имел бы твёрдого характера. Ни один мускул на его лице не дрогнул.

- Фамилия-то твоя как? А то всё Никанорыч, да Никанорыч, - улыбнулся я.

- Настоящей не знаю, - подал плечами мичман. - А в детдоме окрестили меня как Победу. Родион Никанорович Победа. По национальности - русский. Так и в документах записано. А как на самом деле – один бог ведает. Родителей совсем не помню. И отчество у меня от завхоза приютского.

- Что за детдом? – продолжил я расспрашивать, чтобы отвлечь от того, что не пустили его с моряками умирать.

- Школа-интернат полутюремного типа при ОГПУ номер шестнадцать имени товарища Воровского по перевоспитанию малолетних преступников. Среднюю школу там окончил с аттестатом зрелости. Получил специальность слесаря. А потом флот. Вот и вся моя биография. Всё же неудобно перед братвой получилось: они там, а я тут как дезертир, вроде Рябошапки.

- Мы предупреждали о нестабильности ««окон»», - соврал я снова на голубом глазу.

В радужном пузыре появился Тарабрин и тут же ««окно»» за ним схлопнулось.

- Дорвался политрук до патронов, - вытер рукавом Тарабрин пот со лба. – Но, слава богу, промахнулся.

- Всё хорошо, что хорошо кончается, - высказал я банальность, только чтобы хоть что-то сказать в одобрение товарищу.

- Что теперь делать будем? - задал вопрос Никанорыч.

- Что и планировалось, - отвечаю. – Людей спасать. Ты против?

Насупился боцман, но ничего не ответил.

- Только для начала надо пару оленей подстрелить, - пробасил Сосипатор, наконец-то отпустивший ручки пулемёта, - народ свой и тут кормить надо.

Звяк затвора резанул по ушам громче хлопка выстрела. ПБ [пистолет бесшумный конструкции Дерягина образца 1967 года] не подвёл. Толстый безбородый евнух расплескал мозгами и кровью по белёной стене барака и медленно сполз на глинобитный пол. Чалма упала с головы, полетела на пол и укатилась в угол, разматываясь по дороге. На его высоком лбу красное входящее отверстие от пули казалось индуистским знаком над остекленевшими серыми глазами. Заткнутый за широкий матерчатый пояс ятаган ему ничем не помог. Да и железка эта была так себе, даже трофеить ее никто из наших не стал.

Сбившаяся в кучу у противоположной стены, стайка девушек тихо взвизгнули и сомлели.

Стоящий у открытого темпорального окна с их стороны мичман огляделся. Больше внутри глинобитного барака охранников не было.

- Тихо, - прикрикнул он на девушек. – Встали и по одной пошли вон туда. Там свобода.

И показал им рукой с зажатым пистолетом направление на ««окно»», которое мутным мыльным пузырём слегка светилось вместо одной из стен. В другой руке у него был зажат китайский электрический фонарик на батарейках. Но, видя, что напуганные девчата никак не реагируют, коротко приказал.

- Братва, пошли. Борзо-борзо.

Из ««окна»» гуськом появились белорусы. Они, как и было оговорено заранее, просто похватали ближайших к ним девушек на руки и унесли их на нашу сторону.

Оставшиеся девицы только тихо выли на одной ноте.

Девчат было немного. Всего девять. Вчера, когда я наметил для операции именно этот барак, где отдельно содержались молодые рабыни, их было тут намного больше. Но разбираться, почему так нам было некогда. Как и что-то переигрывать. Время шло на секунды, пока наружная охрана не хватится, а той было много. Не меньше десятка здоровых хорошо вооруженных лбов. Не евнухов.

Вслед за белорусами в барак влетел Сосипатор со своими егерями. Процедура повторилась и барак опустел. Ну, как опустел? Мертвый евнух остался на месте.

И с удовлетворением от сделанной работы я закрыл ««окно»» в пятнадцатый век. Даже не пришлось самому входить в барак. Так и простоял всю операцию на ««нашей стороне»». Очень боялся, что будет много визга и крика, но девушки были явно в полуобморочном состоянии. Так что всё прошло можно сказать тихо. Тихо постреляли и на кошачьих лапах вынесли девчат к себе в Крым.

Ранее крымское лето на нашей стороне, прохладное предрассветное утро вместо душной делосской ночи. С Азовских болот тихим предутренним бризом отчётливо тянуло сыростью.

- Что так мало баб? – спросил у меня Сосипатор, пересчитав добычу.

- Откуда я знаю,- сплюнул я в траву. – Вчера там их было несколько десятков. Грузи, сколько есть.

Девушек - тростинок, пушинок худеньких передавали с рук на руки и рассаживали в кузове студебеккера под тент. Потом поили их водой по очереди при свете фонариков-динамок. Фонарик на батарейках я принёс только один – для мичмана, а остальных не хрен баловать. Еще батарейки заканючат таскать мне ко всему прочему.

- Вы кто? – напившись, спросила по-английски рыжая девица, возрастом постарше остальных. Лет так на взгляд двадцати. Английский ее был далёк от языка Шекспира, но понятен.

- Спасители, - ответил я на том же языке.

Девица была красива, что для англичанки редкость. Даже конопушки россыпью по носу и скулам ее не портили. Очухавшись, она смотрела прямо своими зелёными глазами. Смелая.

- Значит ли это, что вы нас дальше продавать не будете? – снова спросила она.

- Не будем, - ответил я и предупредил дальнейшие расспросы. – Все остальные вопросы потом. Хорошо? Сначала баня.

И соскочил из кузова на землю, но дожидаясь ответа. Не то место, чтобы затевать дискуссии.

Белорусы разошлись по кабинам, а в кузова заскочили люди Сосипатора.

В надежде на больший контингент я взял на операцию все тентованные грузовики, ««доджи»» и ««патрик»». Обратно едем в загрузке только одного грузовика. Остальные порожняком.

Домой двинулись с первыми лучами солнца.

Этот барак на большом рабском рынке острова Делос я выбрал, когда мониторил обстановку маленькими ««глазками»» из-за его чистоты, малой охраны внутри и – главное, - потому что там были одни молодые женщины. Но вот незадача – осталось их мало. Стоило разведку на день упустить из-за подготовки. И вот… Шо маемо, то маемо.

Мнилось закрыть одним махом все наши потребности в женщинах, но не срослось. Придётся продолжить охоту на баб. И готовиться к операции тщательнее. Как ранние римляне к похищению сабинянок.

Когда въезжали на огороженную колючкой территорию ««концлагеря»» с санпропускником, то его начальник – матушка Иулина нас уже ждала в окружении трех взрослых женщин, что были выбраны ею для проведения санобработки прибывающего контингента.

Материальное снабжение объекта я вроде как полностью обеспечил. Теперь очередь за ней.

- Что так мало? – спросила попадья, когда девчат высадили из кузова.

- Сколько было, - развёл я руками.

Уже рассвело, и было хорошо видно, что хоть девчат и мало, зато полный интернационал. Волосы всех расцветок: от иссиня жгуче чёрных до почти белых, как специально по разной масти отбирали. И личики приятные. Правда, росточком девчата не вышли – все около полутора метров.

- Командуйте, матушка. Теперь они ваши, - оставил я за собой последнее слово и, сев в ««патрик»», выдвинулся на мехдвор. Парковаться.

Потом домой, отсыпаться. Нашу неудачу я проанализирую потом, на свежую голову.

Операция ««Гарем»» родилась можно сказать спонтанно. На празднике.

Новенькие крыши из вощёной дранки сияли на солнце как золотые. Это радовало взгляд. Душа ликовала. И наконец-то Шишкин улыбается – ему есть теперь куда развезти жеребцов полоумных от запахов течных выделений кобыл. Но скоро все кобылы будут жеребыми и кони с яйцами успокоятся, избавившись как от конкуренции, так и будирующих запахов кобыл. Ветврач Мертваго давал в этом благоприятный прогноз.

Как положено – молебен об удачном окончании дела.

Праздничный стол. И столитровая бочка вина для народа – праздник же. Тем более на общем столе всё чаще стали появляться разнообразные ранние плоды нашего общего огорода. Семена скороспелых сортов я вывез из своего осевого времени.

Ох, уж этот огород. Мужики, чтобы только на огороде не торчать на прополке задницей к солнышку, раньше на каменоломню сбегали, а теперь вот на соль подались. Буртуют ее пока врукопашную лопатами в кучки на испарителе. Пришлось даже суровую очередь организовать как в отряде космонавтов на полёт за звёздами. А то до драк доходило. Драчунам, не разбирая правых и виноватых, начислял я по две штрафных недели вне очереди на прополку огорода, тем и усмирил недовольство народа ««бабским трудом»». Зато сейчас всё по справедливости – по строгой очереди. А если кто что накосячит - то и вне её. Но тут сам наказанный виноват, жаловаться не на кого. Да и немного их – наказанных набралось.

Но вопрос с женским населением ««колхоза»» встал перед нами в полный рост. Долго так продолжаться не могло. Были бы вообще одни мужики, как в монастыре, то таких проблем бы не было. Но к Мертваго и Сосипатору жены приехали. И что сильнее волнительно для молодёжи – дочери. Как бы до греха с насилием не дошло.

««Концлагерь»» под управлением статского советника организовали быстро. Там только большая баня время заняла строительством. А все остальное – армейские палатки от квази-интендантов из 21 века. В том числе и хирургическая палатка по ««грабь-лизу»». Даже солдат-мотор на базе простого велосипеда удалось достать к хирургическим лампам. Ну, и взводная кухня – куда без неё. Как и без полевого кипятильника на 100 литров.

Из американских армейских баз 1946 года нагребли консервов, круп, гороха с фасолью, яичного порошка, растительного масла и других продуктов длительного хранения и – главное, – обувь. Удобные армейские ботинки с деревянными каблуками. Пришлось выделить на склад отдельного сапожника на постоянной основе – подковки металлические набивать. Ботинок было много – хватило на всех. И даже запас остался.

Нагребали просто. Темпоральное окно открывалось из ангара прямо в склад техасского депо национальной гвардии ««Ред ривер»» по засвеченным ранее ««маякам»». В сам склад входили те, кто мог вернуться, а местные были на подхвате по эту сторону грабежа дяди Сэма. Главное было действовать быстро.

Когда разобрались где что у пиндосов лежит, то отпала надобность в русских интендантах из 21 века. Экономия – это чистая прибыль. А запасено было американцами в последний год войны – ну, очень много. Вишенкой на торт досталась нам хирургическая палатка американская со всем оборудованием, которое впечатлило Мертваго.

Даже как-то авторемонтную мастерскую угнали на базе ««студебеккера»». В большом кунге с прицепом. Мичман мимо неё никак пройти не мог, а я его остановить. Тем более что в этом вопросе Никанорыч получил мощную поддержку Юшко и остальных белорусов. Раньше такие монстры попадались на базе других грузовиков, но верные принципу ««одной системы»» мимо них спокойно проходили, пока не наткнулись на ««студер»». Тут уже удержу у моих механикусов не было. Пришлось уступить. Хотя механизмов у нас уже в какой-то мере избыток, а где и недостаток. Нормальный пропашной трактор бы не помешал вместо монстры. И тот же ««петушок»» - лёгкий бульдозеро-экскаватор на базе ««белоруса»» или ««владимирца»». Да хоть ««катерпиллер»» из Америки пригнать, там тоже малую механизацию для фермеров выпускают.

Закончили с материальным снабжением одновременно с возведением на конюшенном дворе каменных зданий под крышу. И бабский вопрос встал в полный рост. Дело оставалось только за тем, кто этим ««концлагерем»» управлять будет? Простого мужика туда не поставить, руководящий состав весь расписан и занят, а женщин у нас так вообще раз, два и обчёлся.

Всё решилось с приездом матушки Иулины, когда отцу Онуфрию поставили второй хозблок, рядом с первым. Она сама вызвалась на это послушание. Оставалось только научить ее пользоваться механической машинкой для стрижки волос. Остальное она умела лучше всех нас. Даже глистов выгонять цитварным семенем.

Осталось дело только за переменным контингентом карантинного ««концлагеря»».

Врача бы еще человеческого, а то у нас только один коновал в ответе за всё. Хотя хромой фельдшер из краснофлотцев уже стал ходить и помогать по мере сил Мертваго в госпитале.

Но… что есть, то есть. Из этого и пришлось исходить.

На совещании руководства ««колхоза»» решено было ударить там, где наивысшая концентрация депортированных женщин: либо в нацистский концлагерь, либо на рабский рынок далеко в прошлом. Победило второе мнение. В основном по причине того, что там меньше балованных цивилизацией женщин и больше с детства приученных к крестьянскому труду. Чисто статистически. Да и охрана там будет пожиже.

- Следующие - твои, - пообещал я Колбасу, когда тот попытался возражать.

И началась подготовка к налёту на остров Делос – крупнейший рабский рынок не только Османской империи, но и всей Мидетеррании.

Выспавшись, пошел проведать санпропускник. Проверить своим глазом - всё ли в порядке? Да и любопытно, кого мы вчера наловили?

Девчата выглядели как сестры милосердия в первую мировую. В длинных хлопковых рубахах с присобранными на запястьях рукавами, подпоясанных короткими белыми передниками. На ногах пластиковые шлёпки на босу ногу. На головах закрытые косынки со спадающими на плечи концами. Красного крестика на лбу только не хватало для полноты образа.

В воротах столкнулся с отцом Онуфрием.

- Как там, отче? – кивнул я на завтракающих девиц за длинным столом под брезентовым навесом. – И куда их старую одежду дели?

- Сожгли, как и волосы. Могло быть и хуже, - откликнулся священник. – Почти все христианки разного толка, но это, надеюсь, поправимо. Апостольский труд мне не в тягость. Тем более что большинство говорит на языцах близких к церковно-славянскому. Разобрать можно.

- И рыжая англичанка? – удивился я.

- Нет. Рыжая как раз непонятное бормочет. Как и самая чернявая, но та хоть крестится правильно. Остальные научатся со временем.

- Откуда они родом будут?

- Насколько я понял, большинство девиц будет из Великого княжества Литовского, русского и жмудского, - стал перечислять Онуфрий. – Одна с Русского воеводства Польской короны. Одна с Рязани. Англичанка твоя и две еще мне не понять откудова. Разобрал только слова Биляр и Итиль.

- Город и река, река эта Волгой нынче называется, - пояснил я и удивился. - А говорил мусульманок нет.

- Так эта будет, как я понял, не магометанка, а язычница. Но ничего… Бог даст – окрестим и её. И остальных перекрестим. Я пока их оглашенными [Оглашенный – тот, которого огласили в храме как готового принять крещение] объявил. Матушка их Символу веры и главным молитвам научит, пока в карантине сидят.

- Как матушка справилась с санитарной обработкой?

Поп пожал плечами.

- Где лаской, где таской, а где и крепкой затрещиной. Не хотели с волосами расставаться. Навзрыд ревели. Но в бане отмылись с удовольствием.

««Ну, ещё бы, - подумал я, - с такими великолепно пахнущими шампунями и мягкими поролоновыми губками да без удовольствия. Это вам не щёлок с лубяным мочалом»».

- Волосы отрастут, - заметил я. – Зато вшей не будет.

- Истину глаголешь, сын мой. Но бабы – дуры, счастья своего не понимают. Сегодня пусть они в себя приходят, а вот с завтрева я их Закону божьему учить стану. Всё равно по уговору две седмицы их на огород гонять не будете.

Я кивнул, соглашаясь.

- Пошли обратно, поможешь мне с переводом, - предложил я.- А то я в церковно-славянском, да и в старорусском не силён. ««Слово о полку Игореве»» в оригинале свободно читаю, но разговорной практики ноль.