Созвездие Силвана. Триады

Пролог

Вдоль стен, по обе стороны прохода, расположился длинный ряд мраморных колон. Они тянулись ввысь настолько высоко, что резная лепнина, украшавшая верх каждой из них, с трудом просматривалась. В храме было светло. Свет пробивался прямо сквозь стеклянный потолок, отражался от зеркального портала, обрамлявшего его по кругу снизу, и мягко освещал всё большое помещение. Для его вездесущей силы оставалось недоступным только одно место — альков, место таинства освящения брака и посвящения Божественной силе новорожденных детей.

— …муж, получивший благословение свыше, может поцеловать свою жену, — безликий, шелестящий голос храмовника отвлёк меня от рассматривания, возвращая к действительности.

С правой стороны послышался шорох, заставляя резко повернуть голову. Из густой тени на меня надвигалось чьё-то лицо. Расплывчатое, неузнаваемое… оно тянулось ко мне запечатлеть поцелуй.

И я закричала…

Тело будто встряхнуло, от чего сон слетел с меня в момент, и я села. Устало потерла лицо. Похоже, кричала я не только во сне, но и наяву. В горле першило. Мысли вяло проворачивались, словно в вязкой каше.

Сон. Это всего лишь сон.

Кошмары мне снились редко, даже несмотря на специфику моей нынешней работы, но если такое и случалось, то повторялся только один, с завидной регулярностью — замужество.

Не то чтобы я боялась самого этого действа, просто сторониться подобных изменений в моей жизни у меня были свои причины. Посидев еще пару минут, поняла — пора собираться на работу, больше не усну.

***

— Уорк, фиксируй, — пробормотала я, осматривая предстоящее поле деятельности.

— Уже, Гонзалес, — из-за спины послышался недовольный бас.

Не выспался. А еще не любит со мной работать. Считает, что мне в их организации не место. Правильно считает. Я тоже так думаю. Только вот никто не спрашивал о моих желаниях и предпочтениях.

— Не ворчи, — тихонько фыркнула, опрыскивая руки аэрозолем с клэйдамом — быстро приобретающим плотность средством, местным аналогом резиновых перчаток. Первый помощник полицейских и врачей… а также любого мало-мальски знающего преступника, — и я куплю тебе пончик.

Раздавшееся позади фырканье сообщило, что напарник сегодня в на удивление благостном настроении.

Всё. Шутки закончились, работаем.

— Труп мужчины, — присела рядом с лежащим на дорожном покрытии телом, — предположительно тридцати — тридцати пяти лет. Судя по стандартным идентификационным признакам, имеет примесь аудской и тэнквартской крови… — оглянулась назад, — коронер уже провёл первичный осмотр тела?

— Да, — напарник для убедительности даже кивнул.

— Отлично, — достала из поясной сумки и развернула рядом с телом стандартный клэкс — полотно из гибкого пластика со множеством трансформирующихся ячеек-карманов, — та-а-ак, что у нас тут? — приподняла, аккуратно придерживая, полу куртки тела и стала шарить по карманам, доставая всё, что попадалось под чуткие пальцы, — зажигалка электронная, серая, заряженная на три деления; безымянная карта пользователя общественным транспортом; один дени и десять деси мелкими монетами; портмоне иуаньской кожи черного цвета…

Опись найденных вещей заняла еще час (мусора в чужих карманах оказалось много), после чего я, наконец, смогла встать, со стоном растирая затекшие мышцы ног и разглядывая мертвеца. Зеленоватая кожа с характерным рисунком; на голове, у линии роста волос, с правой и левой стороны над висками — два небольших сформировавшихся рога; руки чуть длиннее нормы; пальцы украшали коричневого цвета, аккуратно подпиленные и отполированные когти, говорящие о том, что покойник при жизни не бедствовал и тяжкой работой не занимался…

— Что, думаешь, висяк? — Уорк подошёл ближе, а я, пожав плечами, кивнула головой в сторону трупа, давая знак коронеру и его помощнику забрать тело.

— Поживём — увидим, — вздохнула, — не нравится мне все это. Сам понимаешь, если ауды относятся к смерти своих соотечественников… мм… приемлемо, то тэнкварты, будь в погибшем хоть капля их крови… — еще раз вздохнула.

Осмотр места обнаружения тела длился до самой ночи. Все собранные образцы, имеющие или нет отношение к делу, но вызвавшие подозрение у меня и коллег, были тщательно и по всем правилам упакованы, оформлены и отправлены в хранилище нашего отдела.

Жрать хотелось неимоверно, но и идти в какую-нибудь забегаловку, даже с самой вкусной едой, не хотелось. Не в этот день, нет. Потому быстро попрощалась с Уорком и еще с парой сотрудников загрузилась в пришедший на мой вызов текскар и тронулась в сторону дома.

***

Оранжевое глубокое блюдо, ярко-зеленные листья салата, на тон темнее — пупырчатый огурец, желтый сладкий перец, тёмно-красные и оранжевые пара помидор, фиолетовый сладкий лук, много зелени, соль, оливковое масло… Я сегодня решила себя побаловать. Цвето-терапия в собственной кухне, когда во все окна видны только серые дождевые тучи — самое то для моего не слишком хорошего настроения. Глядишь, и яркие всполохи салата собственного приготовления помогут, облегчая болезненность воспоминаний.

Сегодня исполнилось четыре года, как я оказалась здесь. Почти что мой второй день рождения…

Меня зовут Розалия Агота Ута Гонзалес. Девушка двадцати трёх лет с испанскими, венгерскими и исландскими корнями. Это то, что было со мной с момента рождения… и до того момента, когда перенесли мое бессознательное тело туда, где я находилась сейчас.

Когда-то я думала, что самое страшное со мной уже случилось. Полукровка с взрывной помесью в венах, с розовыми очками на глазах, графоманка, тихо пописывающая свои фантастические романы, что называется «в стол»; учащаяся на втором курсе юрфака и имеющая практику работы с одним из самых известных юристов мира… Амбиции вперемежку со снобизмом били через край. Вполне симпатичная внешность их еще больше разжигала.

В той, моей другой жизни, это было мое первое, почти самостоятельное дело. Да, казавшееся на первый взгляд легким. Да, под пристальным негласным начальственным контролем, но вести и даже представлять в суде на предварительных слушаниях это дело поручили мне. И я была горда этим.

Кажущаяся простота оказалась обманчивой. Первые трудности начались буквально сразу. И чем глубже я закапывалась в этом деле, тем хуже становилось.

И уже лояльность шефа казалась не благодейством, а скорее, предательством. Дело, от которого он не мог отказаться из-за высокого положения семьи обвиняемого, и в то же время не мог взять себе прямо, не опасаясь за собственную жизнь… было сброшенного на плечи того, кого не жалко. Меня просто списали со счетов.

Естественно, мои излишние беспечность и доверчивость нужно было наказать. И наказали. Похитили практически прямо у дверей суда, затолкав ранним зимним вечером в машину.

Куда меня везут, я не знала — трудно что-то увидеть, лёжа на полу между передними и задними сидениями машины и, хватая ртом воздух, пытаться восстановить дыхание после сильного удара в живот. Зато знала, что со мной будут делать — сидящие в салоне автомобиля, мордовороты лично просветили в этом вопросе.

А еще прекрасно осознавала, что живой меня не выпустят, если уж соизволили не прятать лица.

Дальнейшее я помнила плохо — всё перекрывала боль и собственный крик, переходящий в бессмысленный вой.

Они хотели знать. Всё. Каждую мелочь — слова, жесты, выражение лица при ответе на вопросы… всё, что я видела за время общения со своим подопечным.

Когда теряла в очередной раз сознание, в душе молилась только об одном — умереть. Умереть, чтобы не сойти с ума. Чтобы не дожить до того момента, когда меня действительно сломают. Чтобы уйти за грань, не растеряв окончательно те крохи достоинства, что еще остались…

Потому тихая истерика, накрывшая меня, когда я в очередной раз очнулась, не позволила оценить реальность происходящего. В голове билось только одно: «сейчас продолжат». Только спустя несколько минут осознала, что помещение совсем не то, где меня держали. Да и на мои метания так никто и не среагировал.

Комната оказалась странной — белые стены, плавно перетекающие в белый же потолок, такого же цвета пол и кровать, на которой я пришла в себя. Всё правильной формы… этакий идеальный квадрат со сглаженными углами. В общем, было от чего задуматься. Но даже все мои убогие домыслы начинающего писателя не соответствовали действительности.

На контакт со мной пошли только часа через три, по моим прикидкам. Человек со странной, чуть зеленоватой кожей оказался таким же, как и я… ну, почти. Если выразиться прямо — тоже попаданец. Он-то и поведал о том, что произошло.

Раз в пять лет система переноса, после проведения аналитических статистических выкладок, осуществляет поиск и перенос не более четырёх человек из разных временных промежутков и разных стран. Единственные критерии, соблюдающиеся системой — склонность к творческому мышлению и возраст, не превышающий двадцатипятилетний рубеж.

Я оказалась на Марсе.

Тысячу двести пятьдесят три года назад по местному летоисчислению правительства Земли признали тот факт, что население планеты стремительно вымирает. Чрезмерное употребление антибиотических препаратов полусинтетического происхождения не только непосредственно людьми, но и для лечения животных, мясо которых употребляли в пищу, привело к тому, что человеческий организм перестал вырабатывать иммунные тельца, помогавшие ему себя защитить. Тело человека не могло больше справляться с самыми простейшими болезнями. Виды вирусов и молекулярная структура ряда болезней настолько мутировала, что не поддавалась никаким лекарствам. А изобретать что-то новое, могущее им противостоять, не получалось — мутация, получающая иммунитет от вновь созданных медикаментов, происходила быстрее, чем следовало.

То, что было изобретено для спасения человечества, его же впоследствии и убивало.

ОПО, всемирная организация, долженствующая следить за миром и благополучием живущих на Земле, заметила необратимые последствия слишком поздно. Структура, что была создана и должна была действовать на благо людей, погрязла в коррупции. Лоббировала политические интересы тех стран, кто больше заплатит, и тем самым только разжигала новый виток развития уже существующих войн или же начало новых.

Чиновники, занятые набиванием собственных карманов, поняли, что не выкарабкаются, только тогда, когда новый штамм модифицированного гриппа скосил больше трети сотрудников ОПО. Они вдруг осознали, что смысла в богатстве больше не осталось, потому что некому будет все это оставлять.

И тогда на их место пришли другие. Полёты на Марс в те времена уже осуществлялись, хоть и довольно редко. В большей степени — как туристический полёт для очень богатых туристов. Правда, кое-какие попытки терраформирования на планете предпринимались уже тогда. Но в более, так скажем, локальном варианте — под непроницаемым куполом вокруг отстроенного первого космического туристического комплекса. Потому не было ничего удивительного в том, что человечество решило создать свою колонию там.

Группа ученых после тщательного тестирования отобрала самых здоровых подростков от пятнадцати до девятнадцати лет. За год. Всего лишь за год они проделали колоссальную работу. Развитие технической и генетической инженерии позволило создать новое поколение криогенных камер, могущих сохранить жизнеспособное состояние человеческого организма в течение длительного срока.

Были отобраны образцы здорового, жизнеспособного и репродуктивного генетического материала всех имевшихся на тот момент рас, видов фауны и флоры (начиная с одомашненных образцов и заканчивая дикими). Создана гигантская информационная база обо всех изученных областях разнонаправленных ветвей науки.

Но самое главное… Самое главное — был создан «Ковчег». Гигантских размеров космический корабль, который должен был стать новым домом для тех самых юнцов — любимчиков фортуны, на плечи которых ложилась глобальная ответственность возрождения человечества в их новом доме.

Об этом рассказывать можно бесконечно. Но, если свести всё к одному, то возможно сказать просто, одним словом — они справились. Те самые девяносто шесть подростков смогли не только сотворить из красной планеты вторую Землю… Им удалось возродить человечество… правда, тут не обошлось без парочки «но».

Первым, самым безобидным, оказалось присутствие во Вселенной множества других разумных рас — самыми многочисленными из них являлись ауды, тэнкварты и улийцы, — которые вроде как и не против стремительно развивающейся новой марсианской колонии, только чтобы под их неусыпным контролем. Так Новые Марсиане на правах младших партнёров вошли в состав межсистемного синдиката под названием «Созвездие Силвана».

Членство в синдикате не ограничилось простым наличием представителей людей в списках членов совещательного правления. Была отобрана большая группа представителей других рас-представителей синдиката, количеством соответствовавшая такой же численности людей, и проведено братание — каждый представитель разных рас обменялся кровью с выбранным для него человеком. Последствия подобной процедуры не прошли бесследно. Уже в следующем поколении этих людей начали проявляться слабые признаки присутствия крови другой расы.

Потому со временем уже никого не удивляло правительство Новых Марсиан, в большинстве своём состоящее из тех же аудов или тэнквартов, а также других менее численных рас.

Второе «но» оказалось для марсиан и их друзей куда более неожиданным. Заложенные в программу обучения (казавшиеся на первый взгляд совершенно безобидными) для детей раннего возраста некоторые поведенческие модели привели к тому, что в молодом развивающемся обществе появились не совсем благополучные элементы, которые, по мере взросления совсем не брезговали ступить на кривую дорожку, ведущую подальше от закона.

Захлестнувшая в своё время Новый Марс волна преступлений заставила правительство принять неординарные меры для борьбы с подобной напастью — доверить решение вопроса своеобразным специалистам. Собственно, вот мы и подошли вплотную к причине моего присутствия на этой планете в это время…

Марсиане при помощи своих коллег, представителей других планет, создали своего рода машину времени. Агрегат с рассчитанной и заложенной в него системой вычисления и переноса, как уже было упомянуто, раз в пять лет вытаскивал людей для пополнения рядов борцов с преступностью. Критерии, заложенные в поисковую программу, были просты: крепкое, не склонное к активной и зловредной мутации здоровье; молодость и образованность; относительное знание поведенческих линий криминалитета, а также возможных способов борьбы с ним; и самое последнее — творческое мышление.

Если говорить простым языком, система выбирала молодых людей из временнóго промежутка конца двадцатого — начала двадцать первого века: режиссёров, сценаристов, писателей… Всех тех, кто имел богатое воображение, многочисленные разноплановые контакты и творческий подход к решению задачи. Спецслужбы Марса готовы были оторвать таких инакомыслящих людей с руками.

Белый куб — санитарная зона, где я оказалась после переноса — сначала проводила диагностику организма, залечивала все имеющиеся травмы и проводила ряд вакцинаций против уже существующих инопланетных болезней. И только после этого выпускала «улов» из своего безликого нутра.

Дальше проводились нудные тесты на профпригодность, собеседование с будущим начальством, а также с предполагаемыми донорами. Да-да, новых попаданцев так же, как и тысячелетие назад — их предшественников, заставляли проводить братание с уже существующими расами.

Аргументировалось подобное действие тем, чтобы человек, потерявший семью в том мире, в этом тоже не чувствовал себя одиноким. Мне в свое время не повезло (или повезло — это как посмотреть) получить почти полное совпадение с теми самыми тэнквартами.

Не сказать, что я не люблю свою новую семью… просто они очень любят всё контролировать, чтобы — не дай Высшие Силы! — со мной что-то не случилось. Я не привыкла к подобной чрезмерной опеке.

Тогда, в той жизни, самостоятельность пришла ко мне очень рано. Мама заболела и умерла, когда я только окончила школу. А отец… У отца появилась другая семья. Я его не осуждала, но…

Знаете, что оказалось самым страшным для меня тогда? Мама, не справившись с болезнью, «сгорела» буквально за пару месяцев. Был и нет человека. А память, чувства к нему — все еще живут… но и это можно было бы пережить, если бы не ощущение полного одиночества. Особенно четко я его ощутила в Новый Год, когда, сначала наготовив еды на праздничный стол, отправила отца отмечать его со своей новой пассией, а сама… с этим самым праздничным столом просидела возле телевизора в гордом одиночестве, потягивая ликёр из рюмки.

Назовите это гордыней, как хотите, но я не могла тогда сказать отцу, что отмечать мне не с кем. Тогда бы и он остался дома. А потом все время названивал бы своей даме, все равно мыслями находясь с ней, а не со мной… потому и отпустила с улыбкой и в собранном виде «я тоже сейчас уезжаю к друзьям».

Семья же моего кровного брата, Дронга Тха, постоянно зазывала меня к себе то на семейный ужин, то на очередные смотрины… Да-да, Большая Ма (незабвенная глава семейства Тха) всё не могла успокоиться, пока не сдаст меня на руки хорошему мужу (по ее мнению, таковым мог являться только представитель ее народа, и никто другой).

Моё человеческое происхождение ее мало волновало. Тем более после того, как выяснилось, что обмен кровью с тэнквартом повлиял на меня больше, чем это происходило с остальными, основательно преобразив мою внешность — изменившийся разрез глаз и зрачок, а также легкий салатовый оттенок кожи говорили о том, что представитель семейства Тха был не первым тэнквартом, смешавшим кровь с моим родом.

Когда в моей ничем не примечательной родословной из прошлого мог потоптаться инопланетянин из будущего, я не знала. В рассказы о похищениях инопланетянами людей, так популярными в моё время, до сих пор не верилось. Но забить на возникшие вопросы пришлось довольно быстро. И не только потому, что спросить у кого-то не представлялось возможности. Просто учеба, а за тем и работа заняли все мысли и не оставили ни на что времени.

Государство заботилось о вынужденных попаданцах. Особенно не разоряясь на расходах, каждые пять лет оно обеспечивало всех четверых вытащенных из другого времени людей самым основным — приличным жильём в районе с населением среднего достатка, денежным содержанием на время учёбы и еще на год после ее окончания и, собственно, самой учёбой, подбирая после первоначального тестирования необходимые профессии.

По результатам собеседования меня определили для работы в полицию, а точнее на должность шерифа. Срок обучения занял год — помогло то, что в своей предыдущей жизни я училась на схожую специальность.

Правда, во время разговора с тем, самым первым моим собеседником я долго недоумевала от того, что аргументом в выборе специализации для меня руководствовались не полученными когда-то юридическими знаниями, а моим творчеством на писательской ниве!

— Не понимаю, — кипятилась я, — какое может иметь значение, в каком жанре мне было интереснее писать! Это же только мои, личные фантазии!

— Как вы думаете, — терпеливо объяснял мне подтянутый, так похожий на обычного человека мужчина, — почему каждые четыре года система вытаскивает сюда таких, как вы? Неужели считаете, что профессионалов в юридическом праве здесь настолько не хватает?

Пожала плечами. Понимаю, что прав он, но и поверить в его утверждения не получается.

— Но зачем же…

— Тип мышления, — прервал он меня, — ваш тип мышления отличается от нашего. Способность мыслить более масштабно, фантазировать, не упираться в стену «такого не может быть, потому что быть не может», а искать другие, неожиданные ходы и идти вперед. Ваши знания архаичных понятий тех времен. Ассоциативный ряд. Вы можете увидеть то, что не видим мы, посмотреть на знакомую нам с детства вещь с другой стороны, под отличным от нашего угла. Поймите, преступный мир не стоит на месте. Он тоже развивается. Но немного иначе. Каким-то образом раздобытая древняя модель иерархического положения среди бандитов, их негласные законы больше соответствуют вашему временнóму промежутку, чем нашему. Нам нужны свежие мозги, которые помогают им противостоять и бороться… своевременно, адекватно и в меру жёстко.

Для меня тогда представить наяву какого-нибудь зеленого человечка, «ботающего по фене», было как… как голыми руками Луну с неба достать… Оказалось, что если с Луной действительно проблемы, то с человечками и феней здесь на Марсе всё в порядке.

После года прохождения ускоренного курса еще полгода пришлось проработать помощником шерифа для отработки практики под контролем всё того же куратора, что вёл меня на протяжении учебного периода, и для получения диплома об окончании.

Теперь же я была полноценным шерифом. Правда, какой-либо округ ко мне еще не прикрепили — не заслужила, — потому и работала в выездной команде. И Уорк не единственный в нашем отделе считает, что мне не место среди них. Я опять же подтвержу, что полностью с ними согласна. Никогда не горела желанием лазить по грязному тротуару в поисках улик, делать облавы в притонах или же участвовать в перестрелке… Просто сегодня неожиданно для себя осознала, что больше ничего иного здесь делать и не умею. Не научилась.

Я даже не смогла за последние два года пребывания на планете хоть пару строчек написать для новой книги. Всё будто отрезало — то ли от депрессии, то ли от того, что нынешняя жизнь оказалась для меня интереснее любых книжных декораций… то ли просто из-за банального отсутствия времени и сил…

Мой импровизированный вечер воспоминаний и самобичеваний прервал раздавшийся в квартире мелодичный звонок. Вздохнула: «не дадут спокойно побыть в одиночестве» и пошла открывать дверь.

Еще в самом начале, когда получила ключи от подаренной государством квартиры, только въехав сюда, я сдуру отменила функцию автоматического открывания дверей искином для уже опознанных и внесённых в друзья гостей. Хотелось мне, видите ли, сохранить что-то самобытное из собственного прошлого.

После этого раз сто пожалела о собственной глупости. Самые крепкие словесные эпитеты в собственную сторону мысленно радиоволнами излучала особенно по ночам, когда приходилось выползать из-под одеяла и брести к двери, чтобы взглянуть на экран и определить, нужен ли мне этот посетитель в такой поздний час. А могла ведь просто любоваться на голографическую морду посетителя рядом с собственной кроватью — этого хватило бы для определения «свой-чужой».

Дверь открыла, стоило только мазнуть по экрану опознавателя взглядом.

— Зачем пришел? — встала в проеме отошедшей в сторону двери и сложила руки на груди.

Мих-ал, мой бывший куратор и по совместительству бывший же любовник. Даниец с примесью тэнквартской крови среди студенток и женской части преподавательского состава моего учебного заведение слыл богатым красавцем и тем еще бабником. Достаточно взрослый, я бы даже сказала — больше, чем взрослый, — состоявшийся (про старого, так и быть, промолчу). Собственного положения он добился сам. Но на этом ручки не сложил и дальше продолжал двигаться этаким бронепоездом по жизни.

Женщины, зная о пагубных наклонностях этого индивида, всё равно стремились обратить на себя его внимание, и стоило такому произойти — забывали обо всех его предыдущих прегрешениях и кидались в омут с головой. Я тоже сделала в свое время глупость — повелась. Почти год волшебства закончился отвратительно: увиденной мной голой девицей, скачущей на этом кобеле в его же постели. Той самой, которую я считала уже нашей.

Стало противно. Очень.

Говорить что-либо, обращать на себя внимание — не стала. Просто ушла.

Полночи перекантовалась в сквере рядом с домом, упорно игнорируя его попытки со мной связаться по комму. Даже после того, как его новая пассия выпорхнула из дверей дома… А когда увидела открывшиеся двери гаража и его личный таккар, сорвавшийся вверх сразу на вторую линию (к тому времени он уже занимал одну из руководяще должностей в мэрии и имел полное право пользоваться служебным уровнем), прошла в дом, собрала вещи, изложила на планшете домашнего стационарного искина объяснение собственного поступка и ушла. Быстро, пока не получил уведомление об оставленном сообщение и не вернулся. Обратно к себе. Окончательно.

С тех пор времени прошло уже три года — достаточно для «прийти в себя». Но не настолько, чтобы не напрягаться немного в каждый его визит.

— Пригласи меня в дом.

В ответ я удивленно-ехидно подняла бровь.

— Я сегодня никого не принимаю, — хмыкнула и осталась стоять на месте.

— Нам надо поговорить, — недовольно поморщился он. Черные брови сошлись у переносицы, глубокая складка залегла вокруг рта, смуглая кожа под глазами цвета грозового неба приобрела чуть землистый оттенок, — или ты предпочитаешь посвятить в наш разговор всех своих соседей? Мне в принципе все равно, но ты учти, соседка из квартиры напротив уже три минуты как прилипла к щели в дверях и ждет твоего представления.

Мысленно чертыхнувшись, отошла в сторону, пропуская его и проводя пальцами по сенсору закрытия дверей. У данийцев великолепный слух (чему способствовало особое строение органов слуха) — и сказанному им можно верить. Не хватало мне еще сплетен между согражданами-жильцами-соседями!

Обиды на Мих-ала уже не было. Объяснений с его стороны после расставания выслушать я не пожелала. В какой-то из дней просто поняла, что он-то мне изначально ничего не обещал, а то, что я себе напридумывала… Я стала относиться к нему ровнее, даже в чем-то была благодарна за то, что в первый год пребывания на Марсе не дал сойти с ума и своим ненавязчивым присутствием рядом фактически помог адаптироваться к местным реалиям совершенно безболезненно.

Вот и сейчас ворчала на него исключительно от того, что поломал мне все планы на вечер.

— Салат будешь? Или сразу чай?

— А нормальной еды у тебя нет? — недовольная мина мужчины меня заботила мало, я его сюда не звала, но и ругаться с ним не хотелось…

— С утра на работе была, — хмыкнула и полезла проверить, что еще из продуктов осталось, — Закупиться времени не было, так что в холодильнике мышь повесилась.

— Не знаю, кто такая эта твоя мышь, — фыркнул он, — но вешаться ей там точно не стоило.

Потом тяжко вздохнул, устроился за столом и проникновенно на меня взглянул. Увидеть со стороны бывшего возлюбленного такой взгляд — уже событие неординарное, а уж вкупе с тем, что он сам, незваный ко мне припёрся…

Мих-ал был личностью незаурядной. В каком-то там поколении потомок одного из таких же, как и я попаданцев, он был не просто среднестатистический законопослушный даниец. Нет, этот индивид имел в собственных качествах не только неискоренимый авантюризм, но еще и непомерные амбиции.

Впрочем, оба этих качества вкупе ему совершенно не вредили, а даже наоборот — помогали. Последним его проектом была предвыборная компания за кресло мэра нашего городка. Населенный пункт не сказать, чтобы уж совсем как столица… провинциальный, но достаточно крупный и очень удобно расположенный. Близость огромного мегаполиса дарила много возможностей во всевозможных направлениях деятельности. В том числе и криминальных. Часть от последних негласно и Мих-алу перепадала. Но это ш-ш-ш… — среднестатистический избиратель свято верил в непоколебимость и непогрешимость данийца.

Меня же этот вопрос и вовсе не волновал, несмотря на занимаемую должность. Он, конечно, не мальчик-одуванчик, но по сравнению с дельцами из моего времени… так вообще святая простота… местами.

Так что желание бывшего податься в отцы города меня нисколько не удивляло, скорее наоборот; вызывал недоумение как раз другой факт — его надо мной кураторство с самого первого дня учёбы. Вот уж действительно несвойственная его характеру благотворительность.

Впрочем, мне-то было грех жаловаться. Нам удалось сохранить довольно теплые, ровные отношения. С ехидством и подколками, но все же…

— Так что тебя привело в сей неурочный час? — вычурные слова сами легли на язык, заставляя периодически хмыкать и держать себя в руках — спать хотелось неимоверно, потому приходилось постоянно себя одергивать, чтобы ладони не потянулись потереть уставшие глаза.

— Ты плохо выглядишь, — заботливый тон, ласковый взгляд…

— Спасибо за комплимент, — хихикнула в ответ. В этот раз раздраженно. Вся эта тянучка начала раздражать.

— Я серьезно, — он накрыл мою ладонь своей, — ты совсем за собой не следишь, так и с голоду сдохнуть можно. Хоть на время переберись в мой дом — по крайней мере, не будешь голодна.

— Ал, — позвала его старым прозвищем, — спасибо тебе за беспокойство, но…

— Но…

— Либо ты меняешь тему, либо идёшь… своим путем.

— Мы еще вернемся к этому вопросу.

В ответ только фыркнула.

— Тебе показать где выход? — начала я подниматься с собственного стула.

— Сядь, — вся напускная мишура слетела с него в один момент, — я слышал, твоя команда нашла труп.

— Ты начал интересоваться моей работой? — знаю, отвечать вопросом на вопрос — плохая привычка, но… не удержалась.

— Ты не ответила, — в темно-серых глазах к проникновению добавилось страдание, которое так прямо и говорило: «Господи, за что мне эта мука?!» Хотя, если следовать логике и местным верованиям, то взгляд мужчины взывал к Высшим Силам, — И да, я всегда следил за твоей деятельностью.

— Так ведь доложились поди уже, — под нос заворчала я, вот счастья-то привалило.

Глупо, конечно, тихушничать, все равно ведь знала, что услышит.

— И-и-и?.. — мужчина, сразу видно, никуда не спешил — устроился с удобством в надежде на долгий разговор.

Посмотрела на него еще немного. Отвернулась, подошла к панорамному окну… На моём практически элитном втором этаже с отдельным выходом, большим балконом и миниатюрным зимним садом окна гостиной выходили во внутренний двор дома. Вид на Фобос и Деймос (естественные спутники планеты) открывался ночью необычайный.

В той, моей прошлой жизни, древние римляне поклонялись богу войны Марсу, которого такие же древние греки звали Аресом. Именно поэтому при открытии людьми спутников красной планеты были даны такие названия — по именам сыновей Ареса, всегда сопровождавших его в бою. Фобос — страх и Деймос — ужас.

Согласна, для сопровождения бога войны вполне приемлемое именование, но для спутников планеты… По-моему, как-то слишком.

Вот и сейчас, глядя на темное небо, можно было бы без конца любоваться испещренным кратерами, больше смахивавшим на трёхосную эллипсоиду Фобосом, который — благодаря своей близости к Марсу — передвигался по небу немного быстрее, чем его товарищ по несчастью. Той же формы Деймос будто все время стоял на одном месте, и казался весь сглаженным, словно глубокие рытвины кратеров присыпало большим количеством мягкого пушистого снега…

— О чем задумалась? — голос, раздавшийся над ухом, заставил вздрогнуть и вернуться к действительности.

Даже не заметила, как он ко мне так близко подошёл.

— Что ты хочешь от меня услышать?

— Правду… ну и ответ на мой вопрос, — даниец все еще не отходил, стоя позади меня.

Не слишком близко, но все же вызывая определенный дискомфорт.

— На какой из двух?

— На оба.

— Хорошо, — просить его отойти — равносильно признанию в моём неравнодушии к его персоне, потому, мысленно вздохнув, сама сделала пару шагов в сторону, — да, труп нашли, в подробности не посвящаю, сам понимаешь. И да, мои мысли — только мои, и тебя уже никоим образом не касаются.

— Обоснуй, — Мих-ал вернулся к столу и снова примостился на полюбившемся месте.

— Мы с тобой давно уже не пара…

— Это ты так решила…

— Но ты сам этому поспособствовал…

Снова скривился, будто лимон сжевал.

— Эта… ничего не значила, да и вообще, я уже всё осознал и стоит тебе вернуться…

Что последует за этим, узнавать не хотелось.

— Ал, это бессмысленный разговор, и ты об этом знаешь, — устало вздохнула и присела на стул по другую сторону стола, как раз напротив него.

— Скорее преждевременный, с этим согласен, потому предлагаю перейти к другому вопросу.

— Какому? Не глупи, все равно ничего не узнаешь, по крайней мере от меня, — он взглянул так, будто сказала ту еще дурость.

Может, и так. Я прекрасно знаю как минимум двоих из нашего отдела, постоянно сливающих Алу информацию. Только вот уж я-то точно не собираюсь так просто попадать к нему на крючок, потому что, как говорили в моём детстве, увяз коготок — всей птичке пропадать.

— Ничего сверхсекретного я у тебя спрашивать не буду, просто сама пойми — для меня важны спокойствие и благополучие жителей города. А как об этом можно говорить, если посреди бела дня покойники на улице попадаются!..

— Ал, — посмотрела на него укоризненно, — я не твой электорат, выступать будешь перед ними. А мне просто скажи, чего конкретно хочешь.

Недовольство снова скользнуло по его лицу. Ну да, не дала порепетировать на своей персоне, так сказать, отточить слог.

— Выборы на носу, — возмущенно скрежетнул зубами, — нам такие финты в самый разгар гонки ни к чему. Надо бы разобраться с этим побыстрее, чтобы народ успокоился, а то видел я уже парочку пилотников завтрашних утренних газет.

— От меня-то ты чего хочешь? Информагентствам рот не заткнём, только еще больше раздуют, как мыльный пузырь, стоит нам только сделать лишние телодвижения в их сторону. Будем работать на совесть, постараемся найти супостата, только сначала личность убитого установим…

— Нечего его устанавливать, — Ал недовольно посопел носом.

— То есть ты его знаешь? — подалась к нему через стол.

— Лично не знаком, вернее, закадычными друзьями мы не были, — он брезгливо фыркнул, — но хорошо понимаю, чем может закончиться для города подобный инцидент…

«Радетель, елки-зеленые» — промелькнуло в голове.

Правда, там же и осталось. Имей я такую глупость и выскажи ему все в лицо — уйти не уйдёт, но до ночи лекциями замучает. Видимо, скоро очередное интервью состоится, раз ему так не терпится собственное красноречие на ком-то отработать.

— Ну так поделись, отец-благодетель, — поясной поклон отвешивать не стала — главное не перегибать. Хорошо, хоть этот велеречивый фонтан заткнуть сумела.

Достал! Иногда Мих-ал бывает не в меру занудлив. То ли возраст сказывается (все же по местным меркам мужчина был уже из серии «кому за…», хоть и выглядел молодцом), то ли свойство характера… Наверное, какой-нибудь психолог из прошлого рассказал бы мне о влиянии на данный выбор спутника жизни моё подсознательное желание быть ближе к отцу…

Даниец тоже не дурак, поняв, что перегнул палку, снова вернулся к своему душещипательному образу. Вот же ж… наглец. Харизматичный… но все равно наглец.

— Кто-то не слишком умный на вашей территории прихлопнул Теора Рха, — а я… если бы не сидела, то сейчас бы точно искала, куда примостить свою пятую точку.

Семья Рха — один из самых криминальных тэнквартских родов даже не в масштабах нашей планеты или родной планеты тэнквартов — всего Созвездия. Достаточно многочисленна для того, чтобы подмять под себя доход от львиной доли всех нелегальных оборотов, и настолько же хитра, чтобы не попадаться ни разу на своих делишках, прикрываясь вполне легальным бизнесом с большим денежным оборотом.

А еще Рха уже который год мечтали породниться с родом Тха. Да вот незадача — в обеих семьях уже на протяжении пяти десятков лет рождались одни мальчики. Вполне себе традиционной ориентации и совершенно не помышляющие о создании однополого союза, что вроде как не порицалось (у кого не было ошибок молодости и экспериментов), но не поощрялось — это точно. Вот и получилось так, что Большая Ма была рада получить как дополнительный бонус к названной дочери рода в моём лице еще и возможность наконец заключить брачный союз с такими многоуважаемыми гражданами. Причины такого рвения мне не поведали, но важностью самого события прониклась.

Я отбивалась, как могла, каждый раз, как щит, выставляя аргумент собственной принадлежности к правоохранительным органам в общем и свою должность шерифа в частности. Мол, неподходящая партия для криминалитета такого масштаба… От того в последнее время и к месту службы стала относиться с особым пиететом.

К чему я это всё? Одним из пяти предполагаемых Ма кандидатур был и Теор, ныне, как оказалось, покойный. Стоит ли говорить о том, что теперь на меня насядут с раскрытием дела не только шишки сверху по настоятельной «просьбе» главы рода Рха, но и дорогие родственники в лице, кого-нибудь из наблюдающих. А это, скажу я вам, похлеще всех начальников, вместе взятых будет.

Если в городе кто-то решил, что надо делиться, не миновать нам пальбы и переполненных крио-хладов. Рха просто так свои позиции не сдадут и, что более вероятно, этих самых хотельщиков прикопают, уложив горкой.

А уж если вспомнить, как братец неделю назад намекал, что глава рода Тха именно к кандидатуре ныне умершего склонялась…

Подозрительно посмотрела на своего позднего визитера.

Что его больше беспокоит: срыв выборов в мэры, или же что подозрение в убийстве могло пасть на него? В том, что бывший мог запросто (а даже не совсем законно) лишить кого-нибудь жизни, убедилась еще в самом разгаре нашего романа, когда тот, не раздумывая, спустил целое деление заряда личного лэйз-а на одного не умного вора, посмевшего забраться к нему в дом.

Так что вопрос состоял в другом: мог ли мой дорогой друг-наставник пожертвовать собственными амбициями, ради… А, собственно, ради чего? Не имеет же он на счет меня каких-либо серьезных планов (его собственным словам веры мало). Да и за мной не стоит многомиллиардное наследство вкупе с полезными связями, чтобы так рисковать. Так имеет ли смысл думать, будто он мог убрать соперника, расчищая путь ко мне?

Господи, голова скоро вспухнет, жрать хочется, и этого еще выпроводить надо.

— Может, все же вернешься? — влез, прерывая поток мыслей в самый неподходящий момент, бывший.

Чувствуется, выпроводить его будет сложнее, чем я предполагала до этого. Взглянула скептически. Что ж ему так неймется?

— Я всё же здесь поживу, — дипломатично проглотив все, что хотелось высказать до этого, выдала я, — а тебе, кажется, пора.

Даниец расстроился. По крайней мере, выглядело это очень искренне. Очень хотелось поверить. Те жалкие остатки чувств к нему все еще не сдавали позиции в девичьем сердечке, но я-то слишком хорошо его уже узнала. Достаточно хорошо, чтобы понимать, что за всем этим может быть и искренность, и ложь… или все вместе.

На мои не слишком тонкие намеки он не ответил ничего, только попросил:

— Держи меня в курсе, пожалуйста, и зайди к Тэй. Она обижается, что ты ее совсем забыла.

Все время его монолога я только поддакивала и кивала головой, оттесняя непрошенного гостя к выходу. Делала я это со всем усердием и сосредоточенно, от того и пропустила момент диверсии. Такие знакомые, горячие, чуть обветренные губы накрыли мои, нежно лаская, постепенно захватывая в плен. Не давая осмыслить происходящее, оттолкнуть, заставляя терять голову.

— Тебе пора, — сумев перебороть себя, оторвалась от него и укоризненно взглянула.

Тот лишь пожал плечами, мол, в борьбе за своё — все средства хороши.

— Не забудь зайти к Тэй, — по поводу того, чтобы держать его в курсе, больше не заикался, понимая, что если я посчитаю нужным — расскажу что-то, если же буду уверена в обратном, он из меня и клещами ничего не вытащит. Слава Силам, до допроса с пристрастием у нас с ним еще ни разу не доходила. И, я надеюсь, не дойдёт.

Двери мягко вернулись в нишу, закрываясь за его спиной, а я все еще стояла и смотрела на темно-коричневое полотно с имитацией под дерево. Разбередил, гад, душу!

Салат уже не радовал, но я его упорно сжевала. На зло врагу, так сказать. Спать укладывалась со смешанными чувствами. Хотелось найти кого-нибудь — то ли для того, чтобы прибить; то ли наоборот, затащить в кровать и долго оттуда не выпускать.

Последней осознанной мыслью было, что к Тэй, секретарю Мих-ала, с которой мы в своё время очень сдружились, действительно стоит зайти.

***

— Гонзалес! — окрик дежурного застал меня по пути в подвал — именно там у нас находились крио-камеры и их повелитель — коронер своей собственной персоной, — К шефу!

Траекторию движения пришлось менять на ходу. Прис Гот у нас, конечно, уравновешенный до флегматичности ауд, но и у него бывает плохое настроение. И уж тогда ховайся, кто может. Этот по-интеллигентному худощавый, рогатый индивид разделает тебя под орех за самую малую провинность. Конфликтовать с ним точно не в моих интересах.

— Шеф, вызывали? — просунутая голова в открывшийся автоматически проём выражала максимум доброжелательности и служебного рвения на физиономии.

— Что за привычка не входить нормально в дверь?! — недовольно ворчащий начальник — это лучше, чем гневно на тебя сопящий.

— Привычка, сэр, — пожала плечами для подтверждения, — сами знаете, от нее трудно избавиться.

Говорила я чистую правду: привычка приоткрывать дверь и, повиснув на ручке, заглядывать любопытным носом внутрь, прикрывая остальную часть тела дверным полотном, во мне была неискоренима. В нынешних реалиях без щита в виде двери чувствовала себя, как девственница в первую брачную ночь — голой и совершенно беззащитной, потому теперь пряталась за стеной, цепляясь всей пятерней за дверной косяк в районе сенсоров движения — а то вдруг дверь меня «не увидит» и шею придавит…

— Уорк написал прошение, — на этих словах я тяжко вздохнула, — хочет себе другого напарника. Что скажешь?

А что тут сказать? Что это уже третий за полгода работы напарник? Или то, что они не хотят работать со мной не из-за сволочного характера, а просто считают, что мне в их конторе не место? Так дорогое начальство и само это знает. Вернее, догадывается, но молчит.

Видя, что ауд ждет от меня ответа, просто пожала плечами. Если Уорка тоже поменяют, придется переводиться в другое отделение — пятого напарника (после потенциально появившегося и тут же свалившего четвертого) мне никто не даст.

— Интересно, что они в этот раз выдумали в качестве своих аргументов? — вяло проворчала я.

Поводы для «не работы» со мной местные служители правопорядка придумывали всем коллективом. Честно скажу, судя по предыдущим вариантам — фантазией они не блистали, впрочем, как и оригинальностью.

— «Не сошлись характерами», — от подобного заявления у меня глаза на лоб полезли. У нас тут что, бракоразводный процесс?

— И что вы ответили? — даже любопытно стало, что решил начальник. Уж больно не тривиальное начало было.

— Что это его проблемы, — каменное лицо главы отдела на миг дрогнуло, будто тот собирался улыбнуться, — но ты же понимаешь, что это ненадолго?

Тут он прав, отговорка будет работать ровно до того момента, пока мои коллеги не придумают что-то новенькое. Еще раз вздохнула.

— Я постараюсь разобраться в этом, чтобы подобное больше не повторялось.

— Ты не постараешься, ты это сделаешь… или я тебя съем с потрохами, — нет, мне, конечно, с чистокровным аудом не тягаться- не мой уровень, но и обижать себя я не дам. В крайнем случае переведусь куда-нибудь в пригород — там в следственном отделе единственный шериф сам себе патрульный, следователь и начальник в одном лице.

На минутку эта мысль захватила. Может быть действительно стоило бы дожать этого Уорка и спокойненько уйти туда, куда хочется? Ведь если предложение о переводе поступит от шефа, я буду иметь право сама выбирать из списка свободных вакансий место своей следующей работы.

Со всевозможными «хорошо, шеф», «конечно, шеф» просочилась из кабинета начальника в комнату отдела и бодрой рысью понеслась к коронеру. Этот неуловимый товарищ мог в любой момент отправиться на очередной вызов, потому стоило поторопиться к нему на встречу.

За письменным столом, в огороженном белыми встроенными высотой до пояса панелями углу сидел улиец. Довольно щуплый на вид, жилистый, с невысоким кожистым гребнем на голове, что начинался от центра лба и шел через темя вниз к затылку, миндалевидные глаза с насыщенно зеленым цветом радужки. Вполне симпатичный. Я бы даже сказала, экзотически красивый.

— А, Агота, здравствуй, — поприветствовал он меня, отрываясь от зависшего в воздухе полупрозрачного экрана, и показывая на место, где могу присесть, продолжил, — подожди секундочку, сейчас закончу отчет и расскажу обо всем, что нашел.

Улиец упорно именовал меня только по второму имени, выдвигая за главный аргумент традиции своей расы. Мол, раз уж мои родители были настолько разумны, что дали три имени, то и пользоваться этим надо с пользой для себя.

Раса улийцев была довольно-таки открыта для других, но в то же время ее представители были настолько ярыми последователями собственных традиций, что мало кто по определенным причинам мог с ними сблизиться.

Одной из таких традиций было наречение всех детей тремя именами. Каждое имело свое предназначение. Первое давалось для представления незнакомым или малознакомым людям. Второе — для общения с друзьями. Ну а третье — исключительно для семьи.

Наш коронер почему-то решил, что мы с ним однозначно друзья, потому после произнесённого единожды первого имени перешел сразу ко второму. Меня же подобные перспективы не пугали, а в чем-то даже льстили — не так много у меня друзей (на работе их вообще нет), чтобы сходу ими разбрасываться.

Самоназванного же друга звали заковыристо — Этáк Дýдо Чан из рода Пятихвоста.

— Дудо, у тебя что-нибудь есть пожевать? — уточнила я у открывшегося вида на мужскую макушку.

— Посмотри в шкафу, жена что-то там давала, — друг так и не оторвался от развёрнутого вирт-окна, только подбородком чуть мотнул в сторону.

С женой друга мы знакомы только заочно, по фотографиям. Дородная дама, как и все улийки, воспринимала меня, скорее, как голодного дистрофичного ребенка, не доедавшего всю жизнь, и потому усиленно пыталась подкормить хоть как-то, выдавая мужу тройную порцию еды на каждый приём пищи. Знала, что для себя самой я готовлю редко… да и то, ограничиваюсь чем-то легким и быстрым в приготовлении.

Угрозы в виде возможной разлучницы она во мне не видела, и причину такого отношения я понимала. Улийцы просто фанатеют от пышных форм, и чем крупнее жена, тем больше они ее обожают. Мне, цыпленку-переростку, с ними было не тягаться.

Благоверная Дудо не подвела — шесть огромных бутербродов на утренний перекус для нас двоих лежали в отдельной коробке, красиво замотанные в пищевую, желтоватого цвета бумагу.

Поделилась по-братски, разложив на расстеленных одноразовых салфетках по три бутера на нос, приготовила местный аналог фруктового чая и устроилась рядом с другом ждать.

— Ну что, я закончил, теперь могу и рассказать о нашем клиенте, — Дудо оторвался от экрана, посмотрел на аккуратно выстроенные стопки еды, взглянул на меня, вздохнул и продолжил, — делать это мы можем и жуя, так что давай приступать.

Другого приглашения мне не понадобилось. Упавший вчера вечером в желудок памятный салат был единственной моей едой до сего момента — выпитая ранним утром чашка пустого чая без сахара не в счет, так что на приготовленное женой друга накинулась с особым рвением под его одобрительным взглядом.

— Может, и получится тебя откормить, чтобы перед другими стыдно не было, — он с сомнением пододвинул мне еще один (из своих) сэндвич, — конечно, до приемлемых размеров ты уже не дотянешь, но, может, и удастся тебя удачно пристроить.

На последних словах я поперхнулась, стоило только представить эти их приличные размеры. Получила свою порцию ударов по спине и хрипло открестилась от подобно перспективы:

— Пожалей, друг мой, мне столько не съесть, — в ответ получила удовлетворённый хмык.

Нравилась я ему, нравилась. Как хороший друг-приятель нравилась, а вы что подумали?

— Ладно, об этом потом, — улиец уже расправился со своим первым бутербродом и, приступив ко второму, решил перейти к делу, — отпечатки пальцев и сканер роговицы показал, что это Теор Рха, один из наследников клана Рха… Смотрю, личность убитого для тебя не новость?

— Просветили уже, — пробурчала невнятно в ответ — все же жена у Дудо готовит великолепно, даже такие простые вещи, как наш неприхотливый завтрак. — Еще вчера.

— Дай угадаю, кто-то из благородного семейства прознал, кто расследует дело и заявился к тебе для наставления? — немного встревоженно проворчал друг. Он не любил, когда кто-то опережал его хоть в чем-то, связанном с работой. Еще больше не любил, когда кому-то из его друзей-подопечных начинали угрожать.

— Не угадал, — продолжала тщательно пережёвывать я, уверенная, что он скоро и сам догадается о сообщившей мне новости личности.

— Неужто брошенный герой, метящий на место отца города? — ну, что я говорила?

Пожала плечами. Зачем тратить слова, когда и так все ясно.

— У Гато свой интерес в этом деле? — пришел мой через раздавать укоризненные взгляды, мол, что глупости-то спрашиваешь, если угадал в главном, — Ладно, прости, дурость спорол. Просто хотелось бы знать, чего хочет будущее начальство, чтобы лишнего не напортачить.

— Ал требовал посадить всех супостатов, чтобы ни у кого в нашем городе даже мысли не возникало повторить такое еще раз, — промямлила я, дожевывая последний кусочек.

Бывшего любовника Котом (по-испански «Гато») обозвала я сама, за излишнюю хитрость и любвеобильность. Всем же остальным так понравилось выражение на уже давно забытом для них диалекте, что вскоре уже по-другому его за глаза никто и не называл. Знал ли о подобном безобразии сам мужчина, я не сомневалась, но… видимо, то ли само прозвище ему нравилось, то ли льстило, что подобную характеристику дала ему молоденькая любовница (пусть и бывшая), то ли просто для поддержания собственной репутации бабника.

— Мне на него наплевать, — немного помолчав, продолжил друг, — но, если что — ты знаешь, наша община тебе поможет.

И в этом я не сомневалась. Хотя и странно было ощущать подобную заботу о собственной судьбе от совершенно незнакомых личностей. Ну ладно, знакомых, но, согласитесь, не близких же родственников.

— Мы о деле говорить будем? — смущенно проворчала, пытаясь за грубостью скрыть неловкость.

— Будем, — улиец чуть сжал мое плечо изящной рукой и продолжил, — убиенный скончался от потребления большого количества цианида калия. Сомневаюсь, что он его сам себе на обед, завтрак и ужин подкладывал вместо сахара. Согласись, глупо с его стороны так измываться над собственным организмом.

— Ты хочешь сказать, что кто-то травил его на протяжении длительного времени?

— Нет, отравили его непосредственно перед смертью. Правда, все очень точно рассчитали: и дозу яда, и наполненность желудка пищей у жертвы…

— Не тяни пожалуйста, — поторопила я его, — я бы с тобой тут и круглосуточно просидела, только вот дорогое начальство не поймет, а коллеги не оценят.

— Вредные, — подыграл коронер.

— Не представляешь, насколько, — вздохнула тоскливо.

— В общем, если не забрасывать тебя сейчас мудрёными терминами…

— Уж будь добр, пожалуйста, — начала и сразу заткнулась под по-настоящему недовольным взглядом.

— … так вот, если по-простому, можно сказать, что тот, кто его отравил, хорошо знаком с химией и математикой, раз все так точно рассчитал, сумев не только безнаказанно отравить такую неординарную личность, но еще и отвести от себя подозрение, дав ещё живому уже почти мертвецу уйти после встречи с собой на своих двоих.

— И-и-и? — не выдержала я затянувшейся паузы, — честно говоря, я мало что поняла, кроме того, что у нас объявился гениальный химик.

— Ну, не совсем гениальный, — перебили меня, — ладно, объясню поподробнее. Калиевая соль синильной кислоты заставляет клетки организма терять свойства усваивать кислород из крови, тем самым вызывая внутритканевое кислородное голодание, а затем и смерть. Яд сильнодействующий, поэтому надо было точно рассчитать не только пропорции (Теор Рха — не человек, доза другая), но и время потребления (наполненность желудка пищей вызывает замедленность действия препарата).

— Понятно, — тяжко вздохнула, — а еще чем-нибудь порадуешь?

— Все синяки на теле были им приобретены уже в мертвом состоянии, то есть сразу после гибели. Ну и еще, перед смертью он имел интимные отношения…

— ДНК любовницы удалось взять?

— Вот если бы ты не была такой нетерпеливой, знала бы уже, что сношение он имел с биороботом, серию и название употребленной смазки при совершении полового акта с роботом, — ужас, как звучит, — я тебе в отчете написал. Там была одна примечательная добавочка, которой редко кто пользуется, и думается мне, бордель, где он был, ты найдешь быстро.

От последней новости я приуныла. Не то чтобы моя персона была настолько невинна, что краснела даже при упоминании самих названий интимных частей тела… просто я никак не могла привыкнуть к тому, с какой легкостью местные аборигены принародно общались на тему секса и всего, что его касалось.

В том, бывшем моём мире, при всей его распущенности такие вещи чаще всего говорили тихо и на ушко. Возможно, такое поведение действительно стоило бы назвать лицемерием (все же многие вытворяли такие вещи, что мне было стыдно о них даже подумать, не то что вслух сказать), но… правила приличия, вбитые в голову с детства, давали о себе знать и сейчас. А я еще не настолько очерствела на этой работе, чтобы без стеснения заявиться в бордель среди бела дня и выяснять, кто чего делал и сколько раз. И ведь не отступишься — «дорогие» коллеги только этого и ждут, а Уорк так и вовсе не пожелает пропустить подобного развлечения. Черт!

— Радуешь ты меня, друг, — уныло проворчала я, — дальше некуда просто.

— Ой, да ладно, — очередной хлопок по плечу с виду довольно слабой ручонки чуть не снес меня со стула, — если хочешь, могу дать убийственную штучку.

— Что за штучка? — подозрительность подняла свою голову, рекомендуя не поддаваться на провокацию и воспитывать в себе силу воли.

— Я же говорю, убийственная — на два часа о своих волнениях забудешь и будешь ходить спокойная, как удав, — глаза улийца зажглись уже знакомым мне исследовательским интересом.

Подозрительность перешла в уверенность… чего-то нехорошего.

— Опять твои экспериментальные настойки? — судя по реакции друга, угадала. — Нет уж, давай попробую в следующий раз, не в рабочее время. Или ты хочешь, чтобы меня отсюда все же перевели?

— Ловлю тебя на слове, — Дудо потер в предвкушении руки, — а сейчас тебе пора, — и на мой удивленный взгляд добавил, — все равно больше поговорить не дадут.

Стоило ему только договорить последнюю фразу, как дверь в предбанник к криохладу отошла в сторону, являя помрачневшую при виде меня рожу Уорка. Улиец ему даже рта не дал раскрыть: сразу замахав руками, сообщил, что все интересное по делу я поведаю напарнику сама.

— Ну, и куда мы так спешим? — поинтересовался недовольный коллега, делая один шаг на два моих почти-трусцой, — Что-то я еще новостей от коронера не услышал, чтобы сделать хоть еще один шаг.

— Если не хочешь, — пожала плечами, — могу съездить одна… в бордель.

— Ну уж нет, — все также лениво шествовал мужчина, хотя предвкушающие интонации скрыть не смог, — напортачишь еще. Да и зрелище такое пропускать совсем не хотелось бы.

— Угу, — не стала спорить я, — все подробности по дорогое.

В служебный таккар загрузились быстро, и уже переходя на второй уровень высокоскоростной линии, специально выделенной для служебных транспортных средств оранжевой световой полосой, начала посвящать напарника в перипетии добытой мной информации. Умолчала только об одном — вечернем визите Мих-ала.

Смалодушничала, конечно, но… В отделе не работали сплошь и рядом одни шовинисты, как вы могли подумать. Там было достаточно большое количество и женщин-сотрудниц. Просто у неприятия коллегами моей персоны было две обоснованные (с их точки зрения) причины.

Первая — отсутствие многолетней практики работы в местной полиции. Ведь практически все они начинали с обычных патрульных, прежде чем идти на курсы повышения квалификации с последующим получением более высокой должности.

Второе — мои отношения с бывшим возлюбленным. Многие, если не все, до сих пор считали меня его протеже, которую он до сих пор имеет… в интимном отношении.

В общем, по обоюдному мнению всех, я не имела никакого права занимать свое нынешнее рабочее место. О том, где оно, мое место, на самом деле доброхоты просветили меня еще в первый рабочий день. Не сильно приятное впечатление, скажу я вам. Но я сдержалась. Ни слез, ни истерики от меня в тот день не дождались. Зато вечером возникло дикое желание напиться. И тогда я совершила вторую ошибку в своей новой жизни. Но не буду сейчас об этом.

***

К улице красных фонарей — базе публичных домов, официально работающих и исправно платящих неплохие налоги государству (в том числе и в городскую казну), мы подлетали уже с сопровождением в виде двух патрульных таккаров нашего подкрепления. Откреститься от подобного кортежа не было никакой возможности из-за служебного протокола проведения любых видов подобных операций, согласно которому минимум две патрульных группы должны сопровождать офицеров на выезде в неблагополучные районы.

В общем, прошвырнуться по борделям компания собралась приличная. Отослав одну из групп в другой конец улицы, мы принялись целенаправленно переходить из одного заведения в другое, задавая свои вопросы. Проще было бы просто поискать нужную нам смазку с приметной добавкой, но ордера, подписанного судьёй, при себе мы не имели, да и количество сотрудников было минимальным, и для полноценной облавы не подходило.

Вытяжка краснолуха, которая входила в состав нужного нам препарата, редко пользовалась спросом и была скорее на любителя. Все же не каждому понравится легкое жжение и воспаление, делавшие кожу и слизистую особенно чувствительными в интимных местах. Симптомы, правда, проходили быстро и практически бесследно, но из женщин мало кто соглашался на подобные извращения над собой, потому, видимо, и использовали ее чаще всего мужчины, и именно арендуя биоробота.

Вот и сейчас, прочесав вдоль и поперек все эти богадельни, мы так ничего и не нашли. Вернее, нашли, но совсем не то, что нам было необходимо.

Со всей улицы только три публичных дома предоставляли подобную услугу. Но стоила она дорого: в оплаченную опцию входил и биоробот, и мазь, и неограниченная по времени аренда комнаты… Вот только бухгалтерские отчеты не показали за последние два месяца хоть одного любителя остренького, оплатившего себе данное развлечение.

Оставался еще вариант — возможно, убиенный был особой увлекающейся, а потому держал полный набор у себя дома, чтобы, так сказать, иметь круглосуточный доступ… Но тогда мы теряем последнюю ниточку, которая могла нам хоть что-нибудь разъяснить. О том, чтобы она нас прямо сразу на убийцу вывела, я даже не мечтала.

Уходить пришлось ни с чем. Настроение — еще хуже, чем было до этого. А тут еще Уорк что-то постоянно себе ворчал под нос, ехидно косясь в мою сторону. В общем, мрак полнейший.

— Мистер Вульф не любит работать, — бездумно, уже в третий раз повторяла я фразу, облокотившись сбоку на наш таккар и пытаясь мысленно составить план следующих следственных мероприятий.

— Что? — не выдержав, уточнил напарник.

— А? — переспросила, очнувшись от собственных мыслей.

— Кто такой Мистер Вульф? И при чем тут его нежелание работать? — начал раздражаться тот.

— А, ты об этом, — отвернувшись в другую от собеседника сторону, стала наблюдать занимательную картину, — в мое время был такой литературный персонаж — частный детектив Ниро Вульф. Жутко ленивый тип, умевший, не выходя из дома раскрыть преступление и заработать на этом большие по тем временам деньги.

— Бред, — фыркнул Уорк, — он бы ни шиша не раскрыл, сидя на пятой точке в своем кресле.

— Согласна, — и добавила, — для беготни у него был помощник — некий Арчи Гудвин, который и любил повторять эту фразу на все претензии от клиентов: «Ниро Вульф не любит работать».

— И ему за это деньги платили?

— Причем не малые, — кивнула подтверждающе.

— Бред, — повторил мужчина.

— Книжка, — в этот раз не согласилась я. Честно говоря, фраза эта в свое время мне понравилась именно тем, что у самой иногда возникало подобное нежелание работать. — Подожди меня здесь, я скоренько.

И, не слушая возражений, двинулась в небольшой просвет между двумя зданиями недавно посещенных нами борделей, где минутой ранее исчез неопределённого пола индивид, до того пару минут подававший мне странные знаки.

Пол этого индивида определился практически сразу, стоило только подойти к нему поближе. Спрятавшийся в тени одного из домов высокий мужик в бабьем платье и с макияжем на лице мало смахивал на «утонченную Джози», как он мне представился, но… кто я такая, чтобы судить о чужих недостатках или, наоборот, достоинствах (кому как нравится). Глаза у него были воспалены, а зрачок чуть расширен.

— Ну и? — остановившись за шаг до него, решила уточнить, стоит ли вообще с ним связываться.

— Я знаю, что вам надо.

Я посмотрела на него скептически. Вид он имел неважнецкий — то ли подсел на что-то, и его теперь ломает, то ли укатали бедного в этот раз на работе до полного нестояния, как бы двусмысленно ни звучала эта фраза.

— Вам ведь мазь с краснолухом нужна?

— Допустим, — не спешила подтвердить я, — а вот что надо тебе, ты так и не сказал.

На обращение к нему, как к мужчине, он ничего не сказал, только скривился. А я рассматривала это нечто, мысленно качая головой и поражаясь, где только смогли добыть туфли на платформе и женское платье таких астрономических, можно сказать, размеров.

— Арестуйте меня, — от подобного заявления с меня вся нарочитая небрежность слетела вмиг, а глаза на лоб полезли, — сил нет уже! Мне бы хоть пару дней передышки.

— Зачем же пошёл на такую работу, раз не выдерживаешь? — задерживать его у меня причин не было, оформлен он был на работе вполне официально, так что с этой стороны не подкопаешься.

Правда, я до сих пор слабо представляла клиента, желающего снять постельную игрушку таких размеров. А поди ж ты, еще и спрос зашкаливает, раз говорит, что заездили.

— Да я раньше в другом месте работала, — проворчал. а «Джози», — сюда перешла, потому что к дому поближе. А тут… — отмахнулся и посмотрел на стену.

— Пока что я не услышала ничего интересного для себя, — жестко оборвала слезоразлив.

— Они клиентов левых берут, но принимают в другом месте, — поспешил рассказать этот… это… в общем, Джози.

— Показать сможешь? — насторожилась, пытаясь определить, не вранье ли. Может, чуваку так захотелось отдохнуть от трудов праведных, что он их готов и в обезьяннике провести?

— Да, — торопливый кивок и тревожный взгляд мне за спину, поверх плеча.

Самой мне оглядываться даже не надо было — и так узнала по звуку шагов, что любопытствующий напарник приближается. И еще кто-то…

— Сейчас быстро разворачиваешься и бежишь, — и припугнула для большей расторопности, — ну, что пялишься? Задерживать тебя будем.

Еще раз повторять не пришлось. Джози припустила так, что я в своих удобных ботинках с трудом нагнала ее, скачущей в туфлях на высоченной платформе. Наверное, со стороны вид моей лилипутской, можно сказать, фигуры, запрыгивающей на широкую спину мужика в платье и валящей его на дорожное покрытие, выглядел комически. Напарник прибежал уже к шапочному разбору, когда руки «правонарушительницы» были мной зафиксированы за спиной силовым полем надетого на обширную талию поясом заключенных.

— Что здесь происходит? — возмутился подоспевший практически одновременно с напарником хозяин публичного дома.

— Оскорбление представителя правоохранительных органов при исполнении служебных обязанностей, — скороговоркой ответствовала я, подталкивая «арестованного» на выход из закоулка, — с отягчающими…

Продолжать не стала — сами остальное додумают. Мужчина подотстал, понимая, что сделать ничего не в состоянии. Я своему новому информатору обеспечила как минимум неделю отдыха. Хотя, может оказаться и такое, что владелец заведения, после произошедшего, по окончанию срока сам разорвет с ним контракт… Посмотрела на идущую впереди «Джози». Не думаю, что травести от этого сильно расстроится.

Напарник смотрел недоверчиво, а я, двигаясь на автомате, загрузила подопечного в салон и устроилась на собственном сидении.

— Говори, — открыть в прозрачной перегородке клапаны решилась, только когда поднялись на уровень своей полосы.

— У него, — недовольно буркнула «Джози», мотнув в сторону собственного места работы, имея в виду собственного же хозяина, — подружка есть из этих, лореток. У нее бывают иногда клиенты с такими… предпочтениями, -.

— А ты откуда знаешь? — сразу просек, в чем дело, Уорк, — Они же с такими, как вы, насколько известно, дел не имеют.

— Угу, — еще мрачнее проворчал липовый арестант, но все же объяснил, — Он меня туда несколько раз водил… для особых, так сказать, случаев.

Невеселый хмык повис в установившейся тишине. Вообще, такие вещи незаконны. Предоставление интимных услуг не на рабочем месте и под принуждением тянуло сразу на несколько статей. И укрывательство от налогов с неучтенных доходов — не самая страшная из них… Просто принуждение еще в суде доказать надо, а вот работу на стороне моим недавним знакомым, если он сам об этом заявил…

Да, думаю, он не расстроится, если его уволят с этой работы. А я тому поспособствую. Суд отпадал сразу — доказать «Джози» ничего не сможет, а вот попасть под раздачу — вполне. Так что будем его\её с работы вытаскивать иным способом — заставим их самих уволить своего подчинённого.

— Говори адрес, — и, оглянувшись назад, добавила, — думаю, стоит заглянуть к ним прямо сейчас, пока от улик избавиться не успели.

Перевела взгляд на напарника.

— Уорк?.. — дальше ничего говорить не пришлось, мужчина сам кинулся к связи с бортовым искином для подачи запроса судье и получения разрешения на обыск по новому адресу.

Путь наш лежал к дому одной из лореток — любовницы хозяина борделя, где работает или работала (уж как повезет) Джози.

Квартал на вид оказался вполне приличным. В таких, как правило, селился средний класс и около-богемные создания. Почему последних я так называю, сейчас объясню. Последние лет сто на Марсе пользуются большой популярностью модные салоны. Не в смысле высокой моды от кутюр (для таких всегда найдется местечко в самым выгодных торговых центрах), а такой себе привет из моего прошлого. Совсем уж древнего.

Именно во второй половине девятнадцатого века вошли в пик своей популярности все эти сборища полусвета, где могли в одном месте встретиться и бедная актрисулька из статистов, и какой-нибудь принц или герцог из совсем небедного рода. Ох, были те еще взлёты и падения в судьбах человечества. Правда, редко когда такие вот истории о «золушках» заканчивались хорошо.

Лоретками — скажем так, дам несколько свободных нравов — на Марсе стали называть опять же по посылу из архивов того же далекого прошлого, которое сохранилось и было скопировано из базы данных «Ковчега». Тогдашние содержанки, которые вроде бы уже и не приличные барышни, но еще и не отъявленные куртизанки, любили селиться в девятом округе города Парижа, недалеко от Норт-Дам-де-Лорет.

По моему скромному размышлению, от обычных сотрудниц публичных домов этих полусветских дам отличало лишь одно — они имели право самостоятельно выбирать единичных клиентов на длительный срок. Ну и количество оных было несравнимо меньшее, чем на бордельном конвейере.

По негласному правилу, современная лоретка, как и ее далекие предшественницы, выбирала себе сразу (или же поочередно сменяя одного на другого) несколько покровителей, которые сообща содержали, помогали и участвовали в своего рода «семейном совете», когда решалась дальнейшая судьба подросших детей этой самой общей дамы. Да, мужчины прекрасно знали о существовании друг друга по отношению к их общей даме и… ничего не предпринимали. Вот уж предтечи шведских семей. Моему понимаю трудно поддавалась подобная логика в построении совместных отношений, но… у каждого свои тараканы в голове.

Но я отвлеклась… Существование женщин, выбравших себе подобный жизненный путь, вовсе не было этаким аналогом домохозяйки сразу в нескольких семьях. Все присущие небольшие вечеринки, балы полусвета, богемные встречи с творческой прослойкой населения и восхищения красотой хозяйки дома присутствовали. Просто, видимо, в нынешнее время все эти действия приобрели несколько иные черты, и современные кокотки стали оказывать интимные услуги не только в «семейном кругу».

Последнее размышление натолкнуло на естественный вопрос:

— Я чего-то не знаю? — скосила глаз на напарника, — Уорк… — быстро взглянула на Джози и продолжила скороговоркой, — сейчас не время для игр в амбиции, слишком серьезное дело. Если на Дне стали меняться правила — расскажи, пока не поздно. А потом уже, если захочешь, будешь при всем отделе своё «фэ» высказывать.

Он молчал. Хорошо, что длилось это недолго, и чувство ответственности пересилило неприязнь по отношению ко мне.

— Да ничего не поменялось, — проворчал тот, — я сам удивился подобному раскладу. Но, если это окажется правдой — придется налоговикам и отделу по контролю за регистрацией и работой компаний интимных услуг всё прошерстить. Сама понимаешь, официальная проституция и статус лоретки, несмотря на схожесть положений, не одно и тоже. Особенно когда это касается денег и детей.

— Хорошо, хоть в этом наши мнения сходятся, — с облегчением тихонько перевела дух. Значит, инфу никто не скрывал, а чертова баба из своего респектабельного полубогемного дома устроила бордель совершенно незаконно… вот соседи-то ее обрадуются!

— Не обольщайся, — недовольно фыркнул Уорк, — это была разовая акция.

— Кто б сомневался, — пробубнила себе под нос, скрывая за показной грубостью легкую улыбку.

Если уж он смог переступить через себя ради дела, то и другие подвинутся. Не всё, Розочка, для тебя еще потерянно! И это радует!

Сообщение искина о получении ордера на обыск пришло неожиданно, заставив своим немного неприятным писком вздрогнуть. Видимо, начальство теперь тоже в курсе личности убиенного, раз так быстро подсуетилось и без лишних вопросов.

Вывести на личный комм страницу с ордером оказалось делом пяти минут. Примерно столько нам понадобилось для того, чтобы пристроиться у тротуара с табличкой нужного адреса.

Дом в три этажа. Большие окна. Необычная лепнина. Светло-серый цвет фасада. И зеленная, с небольшими прогалинами, лужайка по обе стороны дорожки. Чуть дальше, на углу у самого дома, лежал забытый разноцветный детский мяч.

Остановилась в самом начале, выложенной камнем со сложным узором, тропинки. Идиллия, елки-палки! И чего этой дуре не хватало? Если докажут, что она из своего дома устроила не пойми что — заберут детей, а самой такой штраф, пеню и наказание впаяют, что за всю свою оставшуюся жизнь не рассчитается! По крайней мере, о подобном вольготном времяпровождении придется забыть… и скорее всего, навсегда.

— Ну что, пошли? — напарник обошел меня стороной, чуть задев плечом, и потопал к крыльцу.

— Есть выбор? — тронулась за ним следом, давая в этот раз ему сыграть роль первой скрипки в нашем дуэте.

Взятого под стражу, а точнее, под охрану, травести оставили в нашем собственном таккаре на заднем сидении прикованным к двери под присмотром парочки патрульных. Еще четверо их же сотрудников сейчас шествовали за нами, плавно обходя и окружая дом по периметру. Судя по количеству сопровождающих, начальство решило, что этот респектабельный квартал еще поопаснее будет, чем приснопамятные «красные фонари». Или это они видимость бурной деятельности создают? Так нам такого даром не надо — только хуже будет, когда лишнее внимание привлечем. А это обязательно случится, при такой-то толпе народа.

Расстояние до дома преодолели быстро. И я даже не сильно удивилась, когда двери нам открыли не с первого раза.

— Миссис Дэно сегодня не принимает, — расщедрилась на сухой ответ нам сушеная вобла в сером платье, отдаленно напоминающая женщину, — приходите завтра.

«Миссис»? А, ну да! Я уже и забыла, что к лореткам (пусть они и не выйдут никогда замуж) принято обращаться как к мужней жене…

Сухопарая фигура, несмотря на почти лошадиный рост, равный высоте в холке какого-нибудь тяжеловоза, не смогла прикрыть тщедушной спиной бардак в холле. Потому я даже не разменивалась на извинения, твердо отодвинув дамочку в сторону и проскальзывая мимо. Уже находясь на полпути ко входу в жилые комнаты на втором этаже, услышала недовольное ворчание Уорка, предъявлявшего развопившейся мымре комм с выведенной на него страницей ордера.

Летела наверх, как на пожар, слыша непонятный грохот, всхлипы, бубнение и непрекращающийся топот.

— Ба-а, какие люди?! — картинно разведя руки в стороны, сделала вид, что вот-вот готова кинуться обниматься к недавнему знакомому, а именно — хозяину борделя, — вернее, нелюди, — продолжала я надвигаться на него, успевая взглядом охватить всю мизансцену.

А посмотреть было на что. Анемичного вида аудка сидела на низенькой банкетке, аккуратно промакивая правой рукой уголки глаз бумажной салфеткой. Рядом, на кофейном столике, уже собралась целая гора ее попользованных, примятых собратьев. К левой руке ее жались сразу трое разновозрастной мелочи. Слава силам, ни один из детишек не имел даже намека на связь с тэнквартами, а значит есть надежда избежать проблем еще и с этой стороны. О крепкой связи между представителями этой расы я вам уже рассказывала.

В гостиной царил откровенный бардак. Причем совершенный совсем недавно. Видимо, что-то усердно искали. Не знаю, нашли ли всё, но одно — так точно. Обнимающий бывшего хозяина Джози биоробот в виде соблазнительной чистокровной данийки наверняка был именно тем, что мы так тщетно пытались найти совсем недавно в другом месте…

— Глупо, — окинув еще раз взглядом сложившуюся скульптурную композицию сутенер-биоробот, я повернулась к появившемуся в дверном проеме напарнику, — Уорк, вызывай соцслужбу, налоговиков и всех, кто еще может поучаствовать в подобном безобразии.

— Будет сделано, шериф, — козырнул тот, подыгрывая.

Я же устроилась со всеми удобствами поближе к выходу и принялась более внимательно изучать своих подозреваемых. Мужик, имя которого я постоянно забывала, взбледнул при упоминании налоговой службы, но продолжал вести себя подозрительно спокойно для сложившейся ситуации.

Миссис Дэно же слегка переигрывала с жалостью и слезами, периодически бросая острые взгляды по сторонам поверх очередного скомканного в кулачке платочка.

Вот она брезгливо отбрасывает смятый комочек в кучку. Поправлят выбившийся локон из причёски. Пододвигает к себе поближе самого младшего ребенка, бережно поправляя воротничок маленькой стёганной курточки, из-за чего тот каждый раз передергивает плечом, будто ему неприятно или… ну-ка, ну-ка…

— Подойди ко мне, — поманила к себе пальчиком малыша и вытащила из недр своего необъятного заднего кармана завалявшуюся когда-то мятную пастилку в яркой упаковке известной марки «Мерсийского шоколадного дома» — привет из моей прошлой, беззаботной жизни любимой женщины Мих-ала.

— Что вообще здесь происходит?! — попыталась возмутиться молодая мамаша, — Я не позволю, чтобы мой ребенок общался с какой-то там…

Кем в ее глазах оказалась моя скромная персона, я так и не узнала — женщина заткнулась раньше, чем успела заработать себе еще и «оскорбление должностного лица при исполнении». Видимо, не совсем отупевшая.

— Уж лучше с такой, как я, — тем временем скармливая вкусную конфету ребенку и поглаживая по спине, попыталась определить, как лучше достать то, что только что нащупала, и не сильно тревожить ребенка, — чем в этом вертепе… — продолжала ворчать я, — и это я еще мягко назвала.

Мальчишке в какой-то момент самому надоела неудобная штука за спиной, и он, повозившись немного, стянул с плеч курточку. Этого оказалось достаточно, чтобы спрятанный под вспоротую с одной стороны подкладку воротника предмет выпал наружу, прямо мне под ноги.

— Ну вот, — погладила малыша по крохотной спинке под курткой, — теперь все будет значительно лучше.

Хлопковая рубашечка под стеганой шелковой тканью была вся мокрая — вот же ж с…тварь, а не мать! — вспотел бедный в помещении в теплой одежде стоять. Если сейчас выйдет на улицу, наверняка простудится. Современная медицина хоть и шагнула вперед семимильными шагами, но изобрести универсальную защиту от простуд так и не смогла.

Наклонилась вперед и подняла выпавшую вещицу, предварительно побрызгав на руки клэйдамом. Оба — и все еще обнимающий биоробота хозяин борделя, и его подружка — словно завороженные наблюдали за моими действиями. Только глаза выражали совершенно разные чувства. У мужчины был неприкрытый испуг. Дамочка же выражала откровенную неприязнь, если не сказать ненависть. Хотя-а-а… Для этого чувства к моей персоне мы с ней еще не настолько хорошо знакомы. Ладно, все это лирика.

Капсула размером с мой большой палец напоминала по форме грушу. Правда, если присмотреться, становилось ясно, что груша эта вовсе и не груша, а, извините за выражение, задница. Изящная такая, изогнутая, с аппетитными формами и с пробочкой в самом своем правильном, нижнем месте. Заводская этикетка ярких цветов и со шрифтом с завитушками говорила о том, что субстанция, болтающаяся внутри, есть не что иное, как та самая смазка с вытяжкой краснолуха.

С обратной же стороны тюбика производитель напоминал пользователям о куче побочных эффектов и возможности аллергических реакций.

— Офицер, — позвала я ближайшего патрульного, стоящего за дверью. Дождалась, пока выглянет, и продолжила, кивая на находящуюся в комнате парочку, — этих пакуем. Порознь. И особенно проследите, чтобы даже полслова друг другу не нашептали, я уж не говорю о разных передачах.

— Хорошо, шериф, — откликнулся тот и позвал напарника, — а с детьми что делать?

— Соцслужбы уже прибыли? — уточнила, поглядывая на малышню.

Жалко их было до невозможности.

— С минуты на минуту будут, — он уже успел с напарником пройти к подозреваемым и надеть на большие пальцы рук по два энергетических кольца, которые в ту же секунду, после включения активации, сцепили энергетическим полем верхние конечности задержанных похлеще любых наручников (давно о таких мечтала, но шерифам в стандартное снаряжение почему-то выдавали только пояса вместо колец), — недавно связывались с нами.

— Хорошо, тогда я их дождусь, как раз эти дойдут до нужной кондиции, — кивнула своим мыслям и усадила к себе на руки все еще стоявшего рядом малыша.

— Ну, что, шкет, — легонько щелкнула его по носу и добавила, — зови своих сюда поближе, я вам что-то интересное покажу.

Остальную малышню звать даже не пришлось. Мальчик, выглядящий немного постарше моего нового малолетнего знакомца, взял за руку примерно полуторогодовалую малышку и, аккуратно поддерживая, повел ее к нам.

Устроились все вместе на полу. Я тоже туда сползла. Благо, форменные брюки достаточно для этого удобны и настолько же неубиваемы.

За что всегда любила детей, так это за их непосредственность и любопытство. Не важно, дорогая или дешевая (не путайте с некачественной) вещь — главное, что интересно. Забытые с детства фигурки, которые сплетаешь из собственных пальцев напротив стены и тем самым рождаешь причудливые силуэты зверушек и птиц, увлекают не меньше чем новомодные, дорогостоящие световые, виртуальные или электронные игрушки для всех возрастов. Для себя я давно назвала это чудом собственноручного созидания. Дети всегда удивлялись и вместе с тем радовались, когда понимали, что могут своими собственными руками сделать что-то необычное и интересное.

Вот и сейчас, сидя рядом с ними спиной к включенной лампе, с рук на стену сами шли олени с ветвистыми рогами, ушастые зайцы, порхающие бабочки, лающие собачки и парящие в небе птицы.

Маленькие пальчики у детворы после каждой продемонстрированной фигуры хитро скручивались, складываясь с немыслимые, смешные загогулины. И если старшие мальчики еще как-то старались с точностью сложить нужную фигуру, младшая же, не стесняясь, крутила высокохудожественные фиги и сама же от этого заливалась смехом. Настолько задорно она это делала, что и мы с мальчишками за ней потихоньку хихикали.

Было ли мне их жалко? Да, было. Даже очень, но… я ничего не могла поделать в этой ситуации. Не мне было менять сложившиеся в обществе устои. Да и не хотела я этого. Эта миссис Дэно была скорее исключением из правил, чем правилом, на самом деле. Многие лоретки души не чают в своих детях. А уж образование дают им иногда даже посерьезнее, чем любому лоботрясу из золотой молодежи — законным деткам обеспеченных родителей.

Просто этим троим не повезло.

— Шериф и дети, — голос Уорка застал меня врасплох — слишком увлеклась, — удивительная картина.

— А ты думаешь, я из пробирки появилась и сразу взрослой на руки биологическим родителям прыгнула? — оборачиваться не стала, в сердце неприятно кольнуло от старых воспоминаний, — Поражает меня ваша иногда чрезмерная жестокость, сержант. Я, конечно же, бесчувственная, но все же не робот.

Возможно, показывать, что его слова меня задели, я бы и не стала, просто… Да, признаюсь: я не железная леди. Хоть и довольно сильная, но не стальная, однозначно.

— Соцработники приехали, — продолжать поднятую тему он не стал.

— Хорошо, — карикатурно кряхтя и потягиваясь, я поднялась с пола и помогла в этом деле детворе, — Ну что, карапузы, пойдем встречать новых знакомых? Говорят, чудесные люди.

— Нас заберут навсегда? — старший брат посильнее прижал к себе малышку, но все равно постарался выглядеть сосредоточенным и не испуганным.

— Я думаю, нет, не навсегда, — погладила его по мягким, чуть вьющимся кудрям, — Пойдем?

Тот молча кивнул в ответ и добавил, на этот раз громче:

— Мы не хотим раздельно! — схватил меня покрепче своей ладошкой за руку и уже шепотом добавил, — нам надо вместе.

И вот что ему на это сказать?

Опасения мальчишки были не напрасны. Мать их оказалась сиротой, не имеющей ни одного близкого родственника, потому единственными близкими, которые могли бы забрать к себе детей, являлись их отцы.

По закону, рожденные женщинами подобного статуса дети хоть и признавались незаконнорождёнными, но всё же оформлялись в документах с официально признанным отцовством. Процедура признания была добровольно-принудительная: образцы ДНК-кода брали у новорожденных сразу, и тут же сравнивали с базой данных, фиксируя совпадения и устанавливая родство. Но не смотря на это, сами понимаете, никто из таких вот пап не захочет взять к себе в дом еще и двух других чужих детей. Ну а социальные службы не имеют никаких законных оснований потребовать от отцов обратного.

Сотрудники социальной службы ждали нас в холле. Уже связавшиеся в отцами детей, и готовые их оформить и определить на новое временное жительство…

На следующие полтора часа были приостановлены все следственные мероприятия, и дружная компания, состоящая из группы патрульных, одного сержанта, одного шерифа и трех социологов занималась успокаиванием истерики троих вцепившихся друг в друга не на жизнь, а насмерть детей.

Я уже и сама была готова зареветь белугой вместе с ними на пару, стоило только посмотреть на раскрасневшиеся, опухшие, мокрые от слез щеки, под аккомпанемент невнятного рёва с захлёбываниями и заиканиями. Все трое напрочь отказывались расставаться хоть на минуту. Маленькие, по-детски пухловатые пальчики цеплялись за одежду друг друга до белизны в костяшках.

Сколько бы еще продолжалась эта катавасия — не известно. Спасла нас только моя сильно припозднившаяся сообразительность. В оглушенном децибелами, уставшем мозгу вдруг всплыл забытый случай из подходящей ситуации, когда семеро детей одной из лореток, лет этак триста назад, через суд добились от государства совместного проживания. И тогда властям пришлось подчиниться.

На период до достижения полного совершеннолетия самого младшего члена того необычного семейства, государству пришлось взять на себя все расходы по содержанию детей, предоставить для проживания полноценное жилье и обеспечить им достойное образование. Правда, тогда местная городская управа не сильно пострадала финансово, стянув так же через суд часть компенсации, потраченной на содержание, из карманов биологических отцов ежемесячно.

Это был единственный случай из практики с момента основания колонии на Марсе; дом же, в котором в то время росли дети, после их вступления во взрослую жизнь еще долго пустовал, пока не был отдан в собственность местному управлению и не получил статус городского музея. А в своде законов появилась соответствующая случаю приписка.

В общем, все это неважно. Главное был создан прецедент, и я, объяснив все работникам соцслужбы, решила им воспользоваться.

Условия предоставления подобного статуса были просты, так что для соблюдения их не нужно было чего-то сверхъестественного — всего лишь заявление малолетних подопечных в присутствии двух социальных работников и, как минимум, трёх представителей правоохранительных органов. Нашей толпы для подобного действа с головой бы хватило еще, как минимум, на несколько таких вот заявителей.

К старшему из братьев я подходила с опаской. В этом на вид тщедушном тельце уже обнаружилось наличие мощного голоса в несколько октав и неоспоримые актерские способности: так вовремя начинать очередную истерику, подстегивая тем самым и брата с сестрой, мог только индивид с идеальной интуицией. Сколько в этом маленьком нелюде может быть еще скрытых талантов — даже думать не хотелось.

Вытащив из инкрустированного натуральным деревом гигиенического бокса бумажную салфетку, стала размахивать, как белым флагом, делая в нужном направлении мелкие шажочки. Взрослые за спиной замерли. И, кажется, кто-то даже затаил дыхание… пока не начал втихаря давиться и откашливаться.

По другую сторону баррикад, так сказать, истерика тоже на минуту замерла, включив паузу и вырубив звук, и только три пары покрасневших от слез глазенок напряженно следили за моими перемещениями.

— Я с миром, — на всякий случай уточнила и уже более адресно обратилась к старшему заводиле в этой банде вымогателей.

Рассказывать и объяснять пришлось еще где-то минут пятнадцать. Правда, парень был смышлёный, потому суть уловил очень быстро.

— Ты готов? — спрашивала я не просто так.

По той же поправке к закону, ребенок, воспользовавшийся ей, полностью переходил на попечение и под опеку государства до своего совершеннолетия — вне зависимости от наличия живых и здоровых родителей.

Мальчишка молча кивнул, еще что-то там нашептал своим младшим, и потом, стараясь выговорить четко и ясно, стал произносить положенную формулу прошения. Брат с сестрой тоже не отставали и пытались в точности повторить за ним. Правда, получалось это у них не всегда хорошо — истерика дала себя знать, и оба малыша все время заикались. А полуторогодовалая девчушка и вовсе коверкала нужные слова так, что их понять было только условно возможно.

Дальше дело пошло быстрее. Обрадованные разрешением проблемы соцработники максимально быстро переоформили документы и поспешили забрать успокоившихся детей с собой. Сначала в офис соцслужбы, а потом уже в более пригодное место для проживания.

Отпускать малышню не хотелось, потому смотрела на их отъезд с небольшой тоской. Если верить все тем же работникам социальной службы, уже к вечеру детей для начала разместят в номерах какого-нибудь пансиона. И уже потом в течение месяца решат вопрос с государственными опекунами, что будут жить с ними и воспитывать, а также вопрос с постоянным жильем.

Будет ли это тот самый дом-музей — не знаю, но на всякий случай телефоны у бывших соратников по борьбе с истерикой взяла. Была слабая надежда на возможность отслеживать судьбу карапузов, с которыми так неожиданно меня свела жизнь.

— Ну что, поехали? — голос напарника вывел из состояния задумчивости и заставил неприятно поежиться — рубашка оказалась вся мокрая. Все же дети иногда могут с тебя запросто семь потов согнать.

— Давай, — кивнула не глядя, — «драгоценные родители» уже заждались.

Ирония моя была более чем уместна — стоило только увидеть, как превосходство вперемешку с ехидством на лице «безутешной мамаши» в очередной раз сменилось на злость и недовольство. Ну да, куда интереснее было наблюдать через большие окна в гостиной за нашими плясками с бубном вокруг их детей.

***

— Итак, Вы утверждаете, что все… — тут я запнулась, пытаясь подобрать слово поприличнее, — мм… совершенные вами действия сексуального характера происходили по обоюдному согласию, и никаких сумм или иных материальных ценностей за предоставленные услуги вашим подчиненным с рабочим псевдонимом «утончённая Джози», а также другим… мм… производственным инвентарём, — в этом месте моей речи громко закашлялся Уорк, пытаясь кулаком скрыть улыбку и начинающееся злобное хихиканье над моим наименованием изъятой порнокуклы, — не взымались?

— Так и есть, шериф, — мелко затряс утвердительно головой хозяин борделя, — так и есть.

— Но ваш сотрудник дал совершенно иные показания, — гнула я свою линию, давая возможность этому похотливому коз… кролю самостоятельно загнать себя в ловушку.

— Врёт ведь, госпожа, — тем временем разорялся тот, — как пить дать, врёт!

В процессе произнесения собственной речи распалялся он все больше, пытаясь если и не откреститься от проблем, то хотя бы частично переложить их на других. Мол, каюсь, всегда кобелиностью страдал, но только за-ради себя и в личных целях, и никак не мог бы в доме у любимой устроить еще один — в этот раз нелегальный — бордель.

И у него бы это получилось — выпутаться, я имею в виду — если бы не одно «но». Уж не знаю, кому пришла в голову такая замечательная идея, но наши эксперты чуть не пи… прыгали от счастья, обнаружив встроенную видеокамеру в конфискованном биороботе. Скорее всего, идея принадлежала дамочке, которая сейчас сидела в изоляторе и ждала своего «звездного» часа эксклюзивного интервью. И не надо мне говорить, что во мне говорит предвзятое отношение к ней. Вовсе нет, просто голый расчёт из серии «ищи, кому выгодно».

В смысле, кому выгодно поставить эту милую записывающую штуковину размером с мой мизинец во внутренности секс-машины.

Постоянный доступ к этой чудо-машине имели только сутенер, который сидит сейчас напротив меня (заметьте, спокойно сидит и не дергается, не елозит, значит, скорее всего, не знает, что у нас в руках такая улика) и с пеной у рта доказывает совсем обратное тому, что мы увидели на видео. Вряд ли мужчина был бы так спокоен, зная, что у нас в руках прямое доказательство его вины. Не дурак же он, чтобы надеяться, что аппаратура полиции не найдет в его порно-игрушке такую дополнительную деталь.

А также там постоянно крутилась его подружка-лоретка.

И даже не только относительное спокойствие мужчины говорит в пользу задержанной вместе с ним женщины — есть некоторые бордели, что постоянно устанавливают камеры в своих биороботах, исключительно с целью выявления порчи и взимания административного штрафа с вандалов, небрежно обращавшихся с чужой собственностью, если эта порча заранее не оговорена и не проплачена. Но в таких случаях в биороботах встраивается только камера с передатчиком, который отправляет готовую картинку сразу же на удаленный сервер с накопителем, общий для всех подключенных камер.

Нам же попалась индивидуальная штучка, со встроенным внутри разъемом и съемным накопителем к нему. Потому и пало моё подозрение на дамочку. Инвентарь борделя очень часто подолгу оставался в ее доме. Вполне логично предположить, что она и нашла какого-то умельца, который втихаря модифицировал эту секс-куклу. А судя по тому, сколько специфических клиентов воспользовалось данным видом услуг и их весьма непростой статус… не обошлось тут без шантажа, я это чувствовала тем самым местом, которое всегда приключения на себя ловит.

Хозяева камеры (или предположительная хозяйка), спасибо силам, были достаточно жадными, чтобы использовать множество накопителей с небольшим объемом памяти по отдельности, потому в том хранилище, что досталось нам, было достаточно лиц и записей расчетов с хозяевами куклы за услуги. А иногда проскакивали записи расчета за услуги и не только куклы. Ведь ни клиент, ни хозяин куклы не знали о небольшом сюрпризе внутри бездушного инвентаря.

Копия записи расчетов уже ушла налоговикам. Так что эти двое в любом случае не уйдут от ответственности за устройство нелегального борделя и сокрытие дополнительных доходов. Мы же сейчас просто тянули время, отправив дополнительные силы на более тщательный осмотр дома лоретки.

Дамочка, как подсказывает интуиция, попалась жадная, и наверняка хранила и остальные записи поближе к себе, чтобы «доить» своих многочисленных клиентов постоянно. Если факт шантажа будет доказан… Но все это шло вторым планом. Так сказать, создавало мне фактическую базу, чтобы вытащить из них более важную информацию.

Время последней записи на камере показало, что догадки мои были верны, и наш покойничек был тем самым любителем «перчинки», воспользовавшимся услугами биоробота за несколько часов до смерти. Если все правильно разыграть, я имела неплохой шанс узнать, кто еще присутствовал в тот вечер в доме лоретки из не воспользовавшихся услугами нелегального публичного дома, и мог привести свой план по отравлению одной конкретной личности в действие…

Я уже минут пять всматривалась сквозь секретное стекло в ее лицо и не могла понять: вот чего женщине не хватало? Большой дом, дети, куча мужчин, готовых не только содержать ее семейство, но и в другом не оставаться безучастными. И это при всяком отсутствии ответственности и обязанностей, налагаемых на тех, кто находился в браке. Живи и радуйся, если уж выбрала такой способ существования. Неужели этого так мало?

С теперь уже бывшим хозяином борделя (этой новостью я уже успела обрадовать незабываемую, для меня по крайней мере, Джози) допрос закончился час назад. Представленные ему доказательства вины, в том числе и наличие скрытой камеры в его кукле, оказались для него поистине неприятным сюрпризом. После этого сей господин запел, как соловей, торопясь побыстрее сдать с потрохами свою подельницу. Тут уж не до чувств — семью бы и законнорожденных детей от разорения спасти.

Наговорил он много. На несколько сроков хватит. И ему, и ей. Вот только это не имело к нашему делу никакого отношения. Этот не чистый на руку индивид всеми небесными силами клялся, что к отравлению нашего покойничка никакого отношения не имеет.

Я ему верила. Стоило только намекнуть, из-за кого на самом деле мы с Уорком так старательно начали трясти все бордели. Бедный сутенер побледнел до синевы просто от одной только перспективы быть замешанным в убийстве одного из рода Рха. Он мне тогда надиктовал такой внушительный список имен всех, кто побывал в тот день в доме лоретки, что я до сих пор под впечатлением возможностей его памяти. Мне с ним, списком этим, теперь еще долго работать предстоит.

Но сперва мы решили попытать счастья со второй подозреваемой. По всему выходило, что дамочка знала намного больше своего любовника. Правда, меня к опросу ее не допустили. Шеф Гот лично решил поучаствовать в представлении, порекомендовав мне понаблюдать в соседней комнате, за обманным зеркалом в допросной.

Не то чтобы мне не доверяли… просто я сама ощущала настойчивую потребность в небольшой передышке.

Весь пафос и гордыня с дамочки слетели уже с первых слов моего начальника. Достаточно было только намекнуть на желание главы рода Рха пообщаться с ней лично как с той, кто была небезразлична его племяннику.

И все равно дамочка хитрила и юлила, пытаясь утаить хоть что-то или, по крайней мере, переиначить себе на пользу. Слушать ее было противно, но и уйти я права не имела. Надежда на то, что она проколется, все еще существовала.

Окинула еще раз внимательным взглядом список, выданный на-гора предыдущим допрашиваемым, и замерла. В десятой строке на слабо светящейся в темноте голографической проекции ручного комма мерцали знакомые имя и фамилия.

Старый друг и верный соратник Мих-ала оказался одним из многих, кто тогда посетил такой гостеприимный дом подозреваемой. Конечно, сказать, что это уже причина для подозрений, нельзя. Но и просто так оставить эту зацепку без внимания невозможно.

Черт! Вот, попой чувствовала, что не просто так мой бывший такое внимание к этому делу уделил! А знает ли он, где и чем развлекается его дружок?

***

Домой добралась глубоко за полночь. Остаток дня выдался просто убийственным. Задержанная дамочка такого в своих показаниях наворотила, что чувствовало моё мягкое место — еще долго нам всё это разгребать придется, пытаясь отсортировать крупицы правды от тонны наговоров и лжи.

Потом прибыла группа, проводившая повторный обыск в доме лоретки. Тайник с накопителями, на которых были запечатлены видео с другими клиентами нелегального борделя, они, конечно, откопали. Но… лучше бы они этого не делали. Количество предоставленных улик было такое, что я отчетливо ощутила: на ближайшую неделю стоит забыть даже вид собственной кровати — спать мне будет некогда.

И под конец этого сумасшедшего рабочего дня мой собственный напарник решил меня доконать. Нет, не очередным заявлением начальству с просьбой о переводе. Ему взбрело в голову вызвать меня на откровенный разговор. Глупость несусветная. Тем более под конец такого бешенного дня.

Медленно раскачиваясь на своем стуле, с тоской думала о том, что даже отказаться от этого чертового разговора не могу — все же человек (вернее, не человек) сам, впервые за столько времени, пошел на контакт. Вот и сидела, ожидая, пока собеседник соберется с силами и наконец родит свою пламенную речь, надеясь, что этот спич надолго не затянется.

Напарник сидел рядом, у торца моего рабочего стола, на совсем неудобном стуле для посетителей, опираясь спиной на тонкую перегородку в две трети человеческого роста, что огораживала мое личное пространство от остальных.

— Список видела? — решился все же он и начал с самого нейтрального — с работы.

Успела еще пару раз качнуться, пока не сообразила, о чем он.

— Ты имеешь ввиду десятую строку нашего замечательного рейтинга извращенцев-подпольщиков? — криво усмехнулась.

М-да, а я уж губу раскатала. Разговор по душам какой-то придумала. А ларчик-то просто открывался, оказывается. Моему недоразведённому сотруднику всего лишь надо выяснить, не буду ли я палки в колеса расследования вставлять, дружков бывшего прикрывая.

— И его тоже, — осторожно ответил он, видимо, не понимая, как отреагировать на мой зло веселящийся оскал. Улыбкой назвать это сложно было.

Достали все! И он тоже достал! Что ли в Храм сходить, жертву принести — вдруг повезет, Силы услышат, и от меня наконец все отстанут?

— Фигура примечательная, — все же попыталась сделать вид, что не понимаю истинной подоплёки заданного вопроса, — его повесткой в наш участок не вызовешь, если хотим получить хоть какие-то показания. Придется к нему ехать. Хорошо, если врасплох застанем и хоть что-то до появления адвоката выясним.

— А если кто-то с ним поговорит, чтобы был с нами более приветлив? — от последней фразы даже поперхнулась водухом от неожиданности.

Я не ослышалась? Это он мне сейчас намекает, чтобы я уломала Гато надавить на дружка? Поразмыслила еще минутку, прокручивая поданную идею со всех сторон…

— Задумка интересная, но малоэффективная, — качнула головой, — как бы хуже не было. Наши отцы города за репутацию сейчас трясутся неимоверно. Всколыхнем болото в открытую — не отмажемся потом. Лучше уж по-тихому.

— Тебе лучше знать, — ехидная ухмылка окатила своей долей презрения с головы до ног, — это же ты у нас в этом болоте, как рыба в воде.

— В глаз дать? — спокойно уточнила я, — Утомил ты меня, Уорк, до невозможности, своими домыслами и претензиями. Либо говори откровенно, либо закрой варежку и больше ее без команды не разевай. Объяснять последнюю свою фразу не буду — самообучаться будешь в сетевом архиве.

Все же сорвалась. Нервы в последнее время вообще ни к черту.

Про глаз он поверил почему-то сразу и безоговорочно. Против откровенности он тоже ничего не имел, потому, еще минуту покочевряжившись, успокоился и начал выкладывать все начистоту.

Уже спустя минут двадцать, мысленно, для себя, признала право моих нынешних сотрудников быть недовольными моим же назначением. Отчего еще сильнее захотелось порвать на мелкие кусочки Мих-ала. Мой заботливый бывший куратор не придумал ничего лучшего, как задействовать свои связи, и в обход установленному (пусть и негласному) правилу добыть для меня должность шерифа. Являлось ли это заботой обо мне или было всего лишь далеко идущим планом от уже не-любовника, сказать трудно. А зная этого индивида немного лучше, чем остальные, внутри сформировалось стойкое ощущение, что этот козел просто совместил и то, и другое.

Полученное мyjq образование подобному назначению препятствием не являлось, а отсутствие опыта работы на улицах никого в данном случае не интересовало. О том, кто, на каком основании, и кого назначил в их участок, мои тогда еще будущие сотрудники знали еще за месяц вперед. Так что статус чьей-то там безмозглой игрушки, возжелавшей поиграться в крутого копа, еще до моего прихода прочно утвердился в сознании окружающих. Правда, с моей точки зрения, это все же не оправдывает столь длительное пренебрежение с их стороны по отношению ко мне. Проработали-то сколько уже вместе? Могли бы и начать менять свое первоначальное мнение. А так…

Ругаться хотелось. Сильно. Нецензурно. И желательно колотя каким-нибудь тяжелым тупым предметом по голове Гато. Чтоб его приподняло и прихлопнуло! Но я выслушала все молча. Оправдываться не стала — смысла в этом не было. Будь я хоть сто тридцать тысяч раз права, народ все равно будет верить, что меня просто пропихнули известно каким местом на тепленькую, непыльную (с их точки зрения) должность.

Правда, мне показалось, что Уорк сам начал сомневаться в том, как было на самом деле. Видимо, жажда убийства, проступавшая на моем лице по мере его повествования, все же посеяла какие-то сомнения в его буйной головушке.

Чем бы закончился наш разговор, даже не знаю — шеф очень вовремя выглянул из своего кабинета и позвал к себе нас обоих. Там полчаса ездил по нашим бедным, перегруженным информацией мозгам о том, какая ответственная задача на нас возложена. После чего заверил, что сам уже договорился о встрече с дружком Гато. Но поедет завтра к тому только Уорк. Мне же, после того, как напарник покинул кабинет Приса Гота, было предложено тоже завтра с утра проехаться в совсем иное место.

В общем, вот так и получилось, что дома я оказалась глубокой ночью, еще и нагруженная задачами от начальства по самое не могу.

Устраивать себе очередную цвето-терапию побоялась. Ну ее! Вдруг еще раз этот недолюбленный Гато прискачет. Разговаривать с ним в данный момент у меня не было вообще никаких сил. Боюсь, как бы не сорвалась. В горячке-то могла и лишнего наговорить, а этого не хотелось. Не потому, что боялась Мих-ала — откуда-то пришла твердая уверенность, что ничего смертельно плохого он мне не сделает. Просто хотелось во всём разобраться и разложить все по полочкам прежде, чем предъявлять свои претензии.

Тем более не стоило этого делать перед тем, как Уорк поговорит с его дружком.

Это уж потом я с ним пообщаюсь… вживую… и о дружке, и о моем назначении, и о его интересе в этом деле. Сейчас же, чувствовала, пойду в разнос, просто и банально устрою мордобой. Стоило подумать о совершенно ином деле.

Шеф «обрадовал» меня встречей с одним из семьи Рха. Как знала, не избежать мне встречи с этими индивидами. А может даже (чем черт не шутит) с будущими родственниками. Я, конечно, не собираюсь выскакивать замуж за озвученных главой моей приёмной семьи претендентов. Пусть Большая Ма даже не надеется. Но ведь не всегда же будут в наших семьях проблемы с появлением на свет женщин рода — найдется кто-то еще или, в крайнем случае, родится. А Рха подождут, ждали же до этого…

Так вот, о встрече. Ждать от представителя этого замечательного семейства большой дружбы с законом не приходилось. Фамир Рха, которого я буду завтра иметь возможность лицезреть, на самом деле ни разу к уголовной ответственности не привлекался, но это не говорило, что он весь такой белый и пушистый. Нет, просто хорошо умеет прикрывать свои делишки. Хотя, от кого-то из Рха другого и ожидать не стоит.

Зато каждая собака в городе знала его таккар от известного иуаньского производителя размером с танк. Раньше такие только армия использовала во внутрипланетных операциях, а вот поди ж ты — специально для него выпустили в единичном экземпляре с повышенной комфортностью салона. Сколько такая дура стоит, даже думать не хотелось. Я еще застала тот период, когда каждый выезд в люди таккара Фамира Рха собирал толпы народа, в том числе и туристов, для «сфотографироваться с достопримечательностью». Саму меня на лицезрение таких аттракционов никогда не тянуло. Смотреть на демонстрацию чужого тщеславия — не моё.

В лицо я его не знала, только по слухам и байкам от сослуживцев. Так что посмотреть было интересно. Тем более что сей индивид оказался не только Рха, но еще и тем, кто негласно в нашем городе контролировал все злачные места. У меня появилась реальная возможность узнать что-нибудь интересное, если у напарника ничего не получится.

В общем, день грядущий обещал быть интересным.

Уже лежа в постели, вспомнила, что к Тэй так и не заехала. Вот, завтра поболтаю с этим мафиози и прямо к ней отправлюсь. Совмещу приятное с полезным — постараюсь узнать что-то о делах Гато прежде, чем с ним разговоры заводить.

***

К развлекательному комплексу «Туз Силвана» на служебном таккаре я добралась в полдевятого, как и рассчитывала. Второй служебный уровень, в отличии от остальных, пробками не был загружен и лететь по нему было одно удовольствие. Душу грело небольшое злорадство при взгляде на многокилометровые пробки в первом нижнем и третьем верхнем уровнях. Дураков по-наглому влезть на второй не было — автоматически начисленный штраф за занятую полосу проезда с владельца гражданского транспорта штраф снимали размером со стоимостью приличной квартиры на окраине. Правда, были еще четвертый и пятый уровни, но там штрафы за нарушения еще заоблачней, чем с обычным служебным. С четвёртым, потому что утомишься деньги отсчитывать, если не дай Силы заденешь своей колымагой какого-нибудь миллиардера или министра. А с пятым — еще проще ситуация. Никому не понравится, когда тебя вместе с твоим таккаром скатает в компактный комок пролетающий по своей трассе какой-нибудь армейский бронированный танк.

Так что я еще и круг успела сделать по воздуху, чтобы присмотреться к строению и понять уровень его вшивости. С виду оказался вполне приличным. Не один миллион дени потратили на оформление фасада, чтобы отделать со вкусом, без свойственной таким заведениям вульгарности.

Внутри тоже оказалось ничего. Настоящий, не искин — живой дворецкий (тоже не самое дешевое удовольствие) у входа сообщил, что комплекс еще не начал свою работу и предложил прийти попозже. Пришлось его разочаровать и просветить о назначенной встрече, после чего был вызван еще один живой человек, вернее не человек, а тэкварт — провожающий.

Молчаливый громила, на котором, казалось, одежда вот-вот по швам треснет от одного только движения возвышался надо мной головы на полторы. Угрюмость его зеленой морды рождала в душе желание сделать какую-нибудь пакость, лишь бы заставить сменить эмоции. Правда, здравый смысл и чувство самосохранения требовали не дурить. Может он и походил внешне немного на мультяшного Шрека, но заиметь такого индивида я бы не хотела.

Идти к их обожаемому начальству пришлось долго. Весь интерьер был оформлен с по тематике игорного бизнеса. Дерево, нанесённая на верхнюю часть панелей стены краска с имитацией зеленного сукна, карты всех размеров и мастей, фишки, фрески с имитацией же расписанного вручную списка играющих и собранных уже очков… Было интересно на все это посмотреть.

Пройдя прямиком через пустующее в данный момент казино, пару ресторанов, бар и клуб, в котором наголо обритая пигалица в замызганном комбинезоне и больших, армейских, ботинках настраивала установку галопроектора и периодически глазела на одиночные танцевальные площадки, висевшие в воздухе, на которых то тут то там возникали извивающиеся без сопровождения музыки проекции полуголых танцовщиц. Видимо, техник тестировал перед вечерним наплывом посетителей новую программу. Ну, или же просто чинил неполадку….

Небольшую дверь, скрытую, за имитирующей игорную карту, ширмой, я бы не заметила никогда. За ней же оказались множество коридоров и входы в служебные помещения, одним из которых оказался кабинет владельца всего этого царского благополучия.

Дверь в этот бункер, несмотря на мои увеличившиеся после мутации возможности, оказалась тяжелой. Причем была она, судя по всему, совершенно обычная, без автоматики, и открывалась, как в давние времена на Старой Земле. Хорошо, что мою руку вовремя перехватил молчаливый сопровождающий и сам, предварительно стукнув пару раз костяшкой пальца, открыл. А то бы опростоволосилась.

Поблагодарила взглядом и, поправив форменную рубашку у пояса, вошла. Хозяин кабинета сидел за большим письменным столом.

Оливковая кожа темнее, чем у среднестатистического тэнкварта; правый, расположенный над виском, рог был немного сколот и на месте скола залит серебрённым наконечником. Ладони большие, я точно знала — немного мозолистые и, если бы не ухоженные отполированные коричневые, словно древесная кора, когти, можно было бы подумать, что их владелец на жизнь себе зарабатывает тяжелым трудом. Вот только дорогая, сшитая у настоящего, живого портного, одежда говорила об обратном. Фигура, правда, тоже не подкачала. Даже можно сказать впечатляла. Глаза же ярко-синие, сейчас потемнели, став почти черными, заставив вспомнить, когда они вот так вот меняли цвет. Правда, при других обстоятельствах.

Я словно на стену наткнулась. Запнувшись, остановилась посреди комнаты и замерла сурикатом.

— Ну, что же ты стоишь? — голос грубоватый, с хрипотцой, прошёлся вдоль позвоночника холодным ветерком. Даже плечами передернула, пытаясь сбросить наваждение, — Присаживайся.

А что делать, если дар речи на мгновение отказал? Не села, плюхнулась. Прямо в указанное кресло для посетителей и плюхнулась.

Сюрприз, можно сказать, удался. А я — дура, что поленилась и не поискала в сети изображения будущего собеседника.

— Признаю, ты меня в этот раз сделал, — прочистив горло, смогла выдавить из себя.

— Один — один, — согласился мужчина, — я тогда себя вот так же примерно чувствовал.

Три года. Долго же он выжидал. Или же просто не мог найти? Помнится, тогда мой потерянный и немного расхлябанный вид вряд ли можно было связать с принадлежностью к правоохранительным органам.

Я говорила вам о моей второй самой большой ошибке в новой жизни? Да, но мало? Сейчас расскажу подробнее.

В ту ночь, когда я застала Мих-ала, кувыркающегося в постели с другой, было еще одно событие — мой первый рабочий день, в который мне только ленивый из нашего отдела не рассказал, кто я есть и куда мне надо идти на самом деле… ну и… я действительно отправилась в свою квартиру… Но, попала туда только под утро. Мне было плохо от произошедшего. Причем, настолько что хотелось пойти и утопиться. Я и пошла.

Правда, топиться, вернее, топить свое горе решила совсем не оригинальным способом. Проще говоря, пошла искать истину на дне бокала в ближайшем приличном баре.

Набралась я тогда прилично. Но вот незадача, тэнквартская кровь, смешавшаяся с моей даже с влитых в себя полутора литров достаточно крепкого алкоголя, позволила организму только немного расслабиться. Упиться до состояния нестояния не вышло. Можно было бы и еще себе кинуть пару стопок на грудь, но…

Во-первых, я считала это лишней тратой времени. А во-вторых — деньги решено было экономить. Богатый любовник был мной брошен, а в ближайшие полгода мне ничего не светило кроме зарплаты практиканта — помощника шерифа, в должность которого я тогда только вступила. И она не шла ни в какое сравнение с реальной ставкой уже действующего полномочного шерифа.

В принципе, второе послужило еще и причиной моего решения возвращаться из бара домой пешком, экономя оставшиеся дени на поездке в текскаре. Путь мой был долгим — квартал, в котором до сих пор живет любвеобильный Гато считается элитным. Мой — тоже неплохой, хоть и классом пониже, но вполне престижный. Загвоздка заключалась только в том, что между ними вклинивался, словно узким языком, не самые благоприятный район. Вроде тихий и спокойный — пусть и не богатый, — но в нем вечно что-то происходило.

Обоим — и моему, и Мих-аловскому, — кварталам это не мешало, потому как жители их передвигались в основном или на служебных, или на личных таккарах. Ну в крайнем случае вызывали текскар с автопилотом. Так что, сталкиваться в живую с не самыми благополучными соседями не доводилось. А вот в тот раз я…

Сами знаете, пьяным море по колено. Именно это, я считаю, толкнуло меня, безоружную, побежать на звуки драки и начавшейся пальбы из лейз-ов, характерный свист и легкий треск лучей которых ни с чем не спутаешь.

Подоспела я вовремя — как раз, чтобы своими воплями перепугать нападавших, хотевших, видимо, решить свои дела тихо. Почему меня там же не положили, рядом с обнаруженным вполне себе живым мужиком, которому только и досталось, что несколько побоев да срезанный лучом кусок кожи на предплечье, не знаю. Вернее, тогда не понимала.

Теперь же осознаю, что мои вопли о вызванной полиции сыграли не маловажную роль. Убить кого-то из семьи Рха — подписать себе не просто смертельный приговор, а не публичное, только для просмотра своими, колесование со всеми остальными средневековыми пытками вместе взятыми. А уж лишние свидетели процессу убиения и явление полиции — прямая к этому дорога.

Правда, неожиданно спасенный мной индивид тоже не спешил на встречу со стражами порядка. Потому, зачем-то сграбастав пьяноватую меня, сам на сверхзвуковой исчез с места несостоявшегося покушения.

Уже спустя пятнадцать минут мы оказались в неприметной однокомнатной квартирке с обшарпанной мебелью, забитым под завязку деликатесами холодильником и богатым на выбор аптечным шкафом размером два на два. Последний меня особо впечатлил.

«На, обработай» — это первое и, по-моему, единственное членораздельное, что проворчал мне тогда вроде как спасенный мной мужчина, тыкая в руки походной аптечкой уже выуженной из шкафа.

Курс оказания первой помощи мы проходили, так что, что делать со всем этим «чудом инженерной и биологической мысли», я знала. Проблему составило другое. Еще окончательно не проветрившиеся мозги дали какой-то странный сбой. Или хотите, можете назвать это временным отклонением на почве сильного расстройства…

Мне жутко понравилось прикасаться к этому совершенно незнакомому телу. Испорченная рубашка давно валялась разорванной тряпкой где-то в углу комнаты, а я, чуть ли не поглаживая собственными пальчиками местами рубцеватую от старых шрамов кожу, обрабатывала рану антисептиком и накладывала медицинским пистолетом швы-скобы, стягивая края раны и крепя на всякий случай дренаж. Чтобы если и пойдет нагноение, то рану не пришлось бы вскрывать повторно, о чем не преминула доложиться и раненному.

От каждого нового укола мужское тело рефлекторно вздрагивало, хозяин его, тела, чуть морщился, но внимания не обращал, продолжая все так же давать указания по собственному коммуникатору неизвестному мне собеседнику.

Странное у меня тогда было состояние. Где-то глубоко внутри, умом понимала, что стоит оттуда поскорее уходить и больше никогда даже попытки не делать встретить этого мужчину. А вот остальная часть меня просила об обратном. Тут и голос природной вредности нашептывал отомстить гулящему, только что брошенному, любовнику его же монетой. И либидо решило высказаться за то, что такое тело грех упустить и не расслабиться… В общем, хмель во мне отыгрывался по полной.

И только этим я могу объяснить растерянность, не позволившую ответить отказом сразу, когда угрюмый, неразговорчивый уже с закрепленной мной повязкой, индивид, отложив комм, повернулся ко мне и… поцеловал.

Крепко так, сладко. Настолько маняще, что растерянность быстро уступила место страсти и я, не придумав ничего лучшего, послала все к черту и решила: «будь, что будет!».

То, что было дальше иначе, как сумасшествием не назовёшь. Мы будто пытались друг другу доказать, что живее всех живых. Вырывая друг у друга каждый стон блаженства и радости обладания, как последнее свидетельство нашего взаимного существования. Иногда доходя даже до более жёстких действий. Нежно-розовой, тягучей сладости не было места в этой борьбе. У меня такого даже с Гато никогда не случалось. А уж говорить о его опыте — не стоит…

Ранее утро (скорее даже, остатки уходящей ночи) я встретила под тихое посапывание уставшего мужчины у себя под боком, с трезвой головой и кучей панических мыслей в ней. Решила последовать самой здравой из них — смыться. Все же связь, пусть и единоразовая, с явно уголовным элементом — не самый лучший старт для карьерного роста будущего шерифа. На поддержку Мих-ала я больше не рассчитывала, потому о собственной репутации забеспокоилась сразу, как только в голове прояснилось от любовного угара.

Стараясь не скрипеть кроватью (хоть нынешние аналоги наполнителей матрасов и не имели ничего общего с пружинами, эта старая рухлядь умудрялась все наши поборушки в постели совсем немузыкально озвучивать), выбралась из-под тяжёлой, просто-таки вдавившей меня в мягкое ложе, мужской руки. Сгребла свои пожитки и разбросанную одежду, пританцовывая от нетерпения и одевая ее в маленьком коридоре у самой входной двери, и попыталась открыть входную дверь.

Попытка оказалась не совсем удачной. Видимо любовный дурман вперемешку с хмельными парами не выветрились окончательно из моей буйной головушки иначе бы сразу сообразила вместе с одеждой взять и ключ-карту хозяина жилища для идентификации у устаревшего, можно сказать древнего, искина. Постучалась тихо об стену в узенькой прихожей, оглянулась на комнату, мысленно чертыхнулась и…

Пришлось возвращаться… на четвереньках. Как мой недавний любовник, на первый взгляд чистокровный тэнкварт, не проснулся от, производимого мною во время поиска карточки, шума — я не знаю. Но мне все же удалось ускользнуть незамеченной, подождать пока закроется с легким скрежетом старая дверь и даже успеть забросить обратно на пол прихожей, во все еще открытый проём тщательно оттертую от собственным отпечатков, карточку.

Больше я своего нежданного любовника не видела… До сегодняшнего дня. Хотя иногда и вспоминала. Нет, поначалу я боялась. Боялась, что кто-то что-то узнает. Или этот подстреленный «Ромео» меня найдет. А потом… потом время шло, недолюбленный Гато штурмовал раз за разом мою крепость и… ничего. Вот, совершенно ничего не происходило. История немного забылась, оставив в памяти только самые приятные воспоминания. Даже улыбку от такого уровня авантюризма в той ситуации. Все же три года прошло — я расслабилась.

Оказалось, зря. Да и мне, дуре, стоило помнить о законе подлости, который каждый раз собственной, любимой мной, персоне подкладывает свинью в самый неподходящий момент. Я отдавала себе отчет, что скорее всего, именно это мое приключение помогло менее болезненно пережить разрыв с Мих-алом.

Позволило относиться к бывшему возлюбленного тире куратору более спокойно, без глупостей и излишнего надрыва. Но все равно, встретиться вот так, лицом к лицу со своим недавним, но уже хорошо забытым, прошлым я была не готова. Чем, кажется, очень позабавила еще одного своего теперь уже бывшего любовника.

— Кхм, — откашлявшись, призналась я, — неприятные ощущения, когда тебя вот так огорошивают.

— Верю, — взглянув на свои пудовые кулаки, хмыкнул он, — я тоже тем утром обалдел от такой скромности. Грешным делом, подумал — вдруг так не понравилось, что даже без вежливого «пока» сбежала.

И взглянул так, со значением, мол, что скажешь?

— Я не… — запнулась, потому что чуть не ляпнула лишнего, — … решилась тебя будить, а сама очень спешила — то был мой второй рабочий день.

— Да ладно, не оправдывайся, — еще один ехидный хмык, хоть и делал вид, что ему все равно, но морду скроил чрезмерно довольную (и чему улыбается, гад?). Правда, угомонился быстро и уже более серьёзно добавил, — мои ребята все ноги себе обломали, выискивая спасительницу. А её и след простыл. Я-то подумал, что ты из местных, вот и прочесывали весь район, перетряхивая сквозь мелкое сито. Искали-искали и ничего. Кто ж мог знать, что к нам тогда такая птичка залетит? Сама будущая шериф южного округа собственной персоной.

Да уж, вляпалась. Посмотрела на него с сомнением. Не-а, этот шантажировать не будет, но при желании напоминаниями да подколками достанет до печенок. Что ж мне так «везет-то», как утопленнице? Лучше бы мы и дальше друг с другом не встречались. У него бы в памяти периодически возникал образ прекрасной (я надеюсь) спасительницы. Я бы иногда, втихую, наедине сама с собой смаковала подробности остатка ночи проведенного с ним…

— Совместные воспоминания — это прелестно, — повздыхав и попытавшись настроиться на рабочий лад, — но все же хотелось бы поговорить о деле.

Фамир еще с минуту молчаливо буравил меня взглядом. Честно, страшно не было. Хотя раздражало ужасно.

— Сейчас вернемся… к делам, — кивнул он медленно, словно что-то для себя решив, — только на пару вопросов ответишь и всё.

Правая бровь сама взлетела вверх, выдавая моё изумление наглостью некоторых ставить условия шерифу при исполнении и в то же время словно спрашивая: что мол, за вопросы.

— Ну, попробуй.

— Ты тогда?.. — посмотрел на меня вопросительно, будто ожидая продолжения собственного предложения, — Пойми меня правильно, я должен знать, как ты там оказалась. В конце концов степень моей откровенности зависит от твоего собственного желания со мной сотрудничать…

— Подсадной уткой никогда не была — ни тогда, ни сейчас, можешь не беспокоиться, — наконец поняв, что мне пытаются втолковать таким хитроумным способом, — Я в тот вечер с Гато… рассталась, неприятности на работе были… и просто должна была как-то расслабиться. Глупо, конечно, но ничего лучшего, кроме как залиться алкоголем я не придумала.

Посмотрела на него и пожала плечами. Добавить мне было просто нечего.

— И вы с Гато?..

— Остались хорошими друзьями, — хмыкнула я, глядя на его ухмыляющуюся рожу. По-моему, кое-кто тут у нас женщин серьезно не воспринимает. А если предположить, что слухи обо мне, гуляющие по отделению могли донести и до его уха (в чём я не сомневалась)… — впрочем, тебя это точно не касается.

В принципе, мне все равно, что он там думает, пусть только на вопросы ответит и больше я его не побеспокою.

— Говорят, ты имеешь отношение к семье Тха, — морда снова хмурая, но нет-нет и проскользнёт сквозь маску любопытство, — но я не слышал, чтобы в последние пару десятков лет у них рождались девочки.

— Я из Призванных, — кивнула я, подтверждая его предположения, — законы Союза ты лучше знаешь… мутация организма сказалась сильнее на внешности, чем обычно. Моим кровным братом стал Дронг Тха, а Большая Ма приняла в семью…

— Но я не слышал приставки к твоему имени рода.

— Ну, почему же, — не согласилась с ним, криво улыбнувшись, принялась объяснять очевидные вещи, — на всех официальных бумагах и даже на табличке рабочего стола все указано правильно. Согласись, Розалия Агота Ута Гонзалес-Тха — мое полное имя, больше подходящее королеве, чем шерифу. Да и сотрудники пока будут выкрикивать, меня зовя, все языки обломают. Вот и упростила для общения в повседневной жизни. Надеюсь на этом твои вопросы исчерпаны и можем наконец-то приступить…

— Да-да, — хмыкнул чему-то он, — дело превыше всего. Собственно, мне рассказывать нечего…

Информации было действительно немного. Убиенный хоть и приходился ему родственником, но не слишком близким и уж тем более не особо любимым. Чем в последнее время занимался покойник, Фамир не знал (не семейными делами, так точно), но обещал узнать по своим каналам, выяснить всё, что можно и информацией поделиться.

С взятой под стражу лореткой он знаком не был, а вот сутенер из борделя был ему хорошо знаком. На мои вопросы «откуда» долго отмалчивался и предложил поговорить на эту тему в следующий раз, если у меня еще возникнут какие-то вопросы. Хотя я и сама уже догадывалась, откуда такое знакомство, учитывая то, что именно этот конкретный Рха подмял под себя всю империю развлечений в городе. Не завидую я тому сутенеру — недоплатить государству и городу налогов в казну — это одно, а вот недодать его долю своему покровителю… тут не тюрьмой и штрафами расплачиваться будешь — жизнью и здоровьем.

Предполагалось, видимо, поспрашивать сослуживцев. Я миролюбиво согласилась — поспрашиваю. Правда, второй раз встречаться особым желанием не горела. Неловкость, возникающая в его присутствии, рождала не самые приятные ощущения.

Правда, у меня под воображаемым носом тут же поманили «конфеткой», пообещав к следующему разу, переговорить со всеми хозяевами борделей и не только, и что-нибудь еще нарыть. В общем, обнадёжил.

О чем еще говорить с представителем семьи Рха, я больше не знала. Вроде все уже переговорено, а кое-что и по второму кругу…

— Ну что ж, — стала я подниматься со стула, — будем на связи. Я так понимаю, ты будешь представлять Семью в этом деле на постоянной основе?

— Угу, — кивнул ехидно лыбящийся тэнкварт, — смотрю на тебя и понять не могу.

— Что именно? — вынуждена была снова плюхнулась на уже осточертевший предмет мебели.

— Если бы не отсутствие симпатичных рожек на твоём хорошеньком лобике в жизни бы не сказал, что ты Призванная, — и чего пристал, спрашивается? Уже вроде бы все выяснили.

— Ты еще скажи — за чистокровную бы принял, — ухмыльнулась устало я.

— И скажу, — не сдавался тот, — я видел Призванного из предыдущей партии. Ты с ним и рядом не стояла, — бровь вновь вопросительно подняла на подобное заявление, ожидая разъяснения, — по жребию ему выпала честь породниться тоже с семьей тэнквартов. И, я тебе скажу, мутации практически не изменили его внешность. Кожа еле-еле оливковым оттенена, зрачки, разрез глаз, даже ногти остались практически прежними.

Посмотрела на свои коготки. Нет, такими же твердыми, как у чистокровных тэнквартов, они не стали. Но, приобрели особую прочность и схожий с этой расой темно-коричневый, почти шоколадный, окрас, который я упорно замалёвывала всевозможными яркими лаками.

Посмотрела еще раз на собеседника, который, видимо, ожидал как минимум оправданий, как максимум подробных объяснений. Неужели думает, что семья Тха для чего-то прятала девушку, меня, то есть, столько лет, чтобы сейчас вывести на игровое поле? Ведь бред же, как он не понимает?

В голове сделала пометку напроситься к Большой Ма на завтрак — выяснить, что там с этим брачным договором с Рха. Что-то с ним, наверное, нечисто…

— Доказывать тебе ничего не буду, — устало отмахнулась от него и снова поднялась со стула, — информация о последнем призыве в свободном доступе в сети на странице админ-департамента Института «Ковчег». Не все, конечно, но основное там есть, в том числе и фотография меня прежней. Хорошо ещё подлечили прежде, чем фотографировать, а то зрелище, скажу тебе, еще те было бы. Хочешь — залезь полюбуйся. Все остальное тебя не касается.

Ощущения были такие, будто я мешки таскала, а не разговоры вела с одним тэнквартом. Правда, один этот тип стоил десяти разгруженных вагонов, наверное. Я себя такой дохленькой не чувствовала уже давно, с первого занятия физподготовкой на курсах. И то, тогда, по-моему, было полегче.

Стол остался позади, как и его хозяин. До двери через громаду кабинета шла медленно. Не потому, что ждала, когда позовут, а просто сил было как у выжатого лимона. Окликнул он меня уже у двери:

— Говорят тебя уже сватают и Теор был одним из претендентов, — в глазах у тэнкварта подозрительно зло блеснули глаза.

— Большая Ма может сколько угодно строить планы, — пожала плечами, облокачиваясь на уже приоткрытую дверь, — я ее очень уважаю, но закон четко гласит — по обоюдному согласию. А я, как ты понимаешь, не горю желанием сажать кого-то себе на шею, чтоб подтирать мужские сопли. Со своей бы жизнью разобраться. А Теора я только в качестве мертвяка и видела. Живьем познакомиться не получилось.

— Ну-ну, — снова хмыкнул Рха, — я с тобой свяжусь, если что.

— Ладно, — кивнула, махнув рукой на прощание, захлопнула дверь с тоской поглядывая на длиннющий коридор. Перевела взгляд на все того же молчаливого громилу-сопровождающего, что так и простоял в ожидании меня под дверью.

— Я вас проведу, — громыхнул он, будто камни где-то прокатились.

Не возражая поплелась за ним. Путь обратно мне показался еще длиннее, чем туда. В клубе техник все еще копалась в настройках, теперь уже на всех одновременно площадках виртуальные танцовщицы то извивались змеями, то переходили на более рваные движения. Видимо делался последний прогон перед открытием. Музыка в этот раз громыхала так, что я, по-моему, даже легкую контузию заработала, пока оттуда не убежала.

В остальных помещениях ничего примечательного не наблюдалось и я, нагоняя провожающего, постаралась побыстрее убраться из здания. Даже едва не снесла дворецкого с дверью, когда тот замешкался, открывая ее.

В таккаре было немного холодновато, так что пришлось покопаться в искине, чтобы включился обогрев, а сама откинулась на подголовник и прикрыла глаза. Здорово потряхивало. То ли действительно замерзла, то ли просто после нервов попускать начало.

Разговор дался мне нелегко. Внутреннее напряжение зашкаливало. Приходилось контролировать каждый вздох, каждое чертово движение, чтобы не выдать истинных эмоций. А все потому, что собственный разум — предатель! — то и дело подкидывал воспоминания о тактильных ощущениях во время последней и единственной же встречи с Фамиром Рха.

То пальцы покалывать начнёт от желания снова пройтись легким касанием по давно зажившим, старым рубцам. То губы, бессовестные, немного защиплет, щекоча, будто снова ощущают легкие поцелуи мужчины. То… в общем, никакая работа в голову не лезла. А мне то и дело приходилось силой заставлять себя вернуться в действительность и не показать виду, что опять где-то там в империях витала.

***

Здание городской мэрии, где Гато имел свой кабинет и числился, пока что, всего лишь членом городского совета, находилось в центре, рядом с площадью Трёх Первородных. Личности, в честь которых была поименована она, были мне незнакомы. Из краткого курса истории в памяти отложилось только что-то вроде о трёх первых рожденных на планете, то есть, уже можно сказать коренных аборигенов Нового Марса. Чем именно эти трое таким выдающимся прославились, я не помнила. Да и вообще, интересовалась и тогда, и тем более сейчас этим мало.

Уже въезжая на площадь сразу было видно — предвыборная компания подходит к своему апогею — световые голографические баннеры вспыхивали и искрили в воздухе, призывая народ не филонить и таки посетить через четырнадцать дней предстоящее мероприятие. Сверху, над самой крышей в небе тихо плыли, меняясь местами, голографические портреты размером два на полтора всех претендентов на пост.

Я даже залюбовалась, на минутку остановив свою махину, улыбкой Мих-ала. Такой обаятельной кобелиной улыбки от него можно было только добиться, пообещав ночь исполнения всех его сексуальных желаний. Абсолютно всех. А фантазия у него, между прочим богатая и неиссякаемая, так что сами понимаете, такое ему перепадало редко. Хоть бабы и липли к нему как мухи к говну, но не всякая была готова к вывертам чужого ума.

В общем, аккуратно пристроив свой таккар метрах в пятидесяти от нужного мне дома, поковыляла вовнутрь, на ходу поправляя поясную сумку со стандартным набором для проведения следственных мероприятий, брючный ремень с кобурой… сверху, на форменную рубашку, накинула кожаный укороченный жакет, чтобы скрыть еще и парную наплечную. Я, конечно, не параноик, но со своими тремя стволами расстаюсь только дома. Да и то… самый маленький, шестизарядный лейз-а с собой даже под подушку тащу. Пользовалась я ими редко — слава Силам! — чаще всего и вовсе на полигоне, во время тренировок, но…

Опыт той своей прошлой жизни до сих пор аукался мне вот таким вот ненавязчивым образом. Так что, встреча с подругой — это еще не повод для моего расставания с полюбившимися игрушками.

В приёмной у Гато уже который год сидела он… она… оно… черт, до сих пор не знаю, как правильно определить пол моей подружки! В общем — бессменный секретарь, Тэй Благоверная (или Благоверный, в зависимости от ситуации). Несмотря на фамилию, секретарь Мих-ала не имела никакого отношения к людям. Впрочем, как и быть чьей-то женой или мужем (нужное подчеркнуть) ей тоже пока не довелось. С этим у таких как она вообще всё сложно.

У расы зуку, к которой и принадлежала, госпожа Благоверная, внешне мужчины почти не отличались от женщин. Чуть низковатый голос, высокий рост, сбитое телосложение, небольшая грудь… Впрочем, там вообще не было деления особей по гендерному признаку. Только глубоко и счастливо женатые пары могли похвастаться характерными отличиями. Связано это было с тем, что зуку рождались гермафродитами. Причем, истинными гермафродитами, имеющими не только наличие женских и мужских внешних половых органов, но и мужских и женских же половых желез.

Чаще всего молодежь зуку долго не торопится соединять себя узами брака. Как говорила подружка: «я еще не нагулялась». До создания новой ячейки общества молодежь этой расы часто жили небольшими коммунами по три-четыре особи вместе, чтобы раньше времени не было образования пары.

Нравы у них в плане секса свободны только до определенного момента — брака. Пока не встретят свою любовь. Только она могла заставить зуку наконец определиться со своей ролью в будущей семье.

В чем разница, спросите вы? Почему они и в браке не могут и дальше уже в тихом семейном кругу развлекаться? Тут уже постаралась природа… ну, или Высшие Силы, называйте, как хотите.

При образовании пары под влиянием эмоций происходит активация последовательного гермафродитизма, когда начинают вырабатываться поочерёдно либо мужские, либо женские гаметы. Дальше происходит последовательная смена активации гонад. Период этот длится ровно столько, сколько обе особи зуку определяют для себя мужскую или женскую роли в создающейся семье. И только после этого происходит окончательная смена фенотипа, ассоциированная с полом целиком.

На окончательной стадии гонады, обладающие эндокринной активностью, начинают в больших количествах вырабатывать андрогены или эстрогены, в зависимости от того какой пол выбрала особь. Не используемая половая железа постепенно замирает, словно засыпает и перестает функционировать. Чаще всего навсегда.

Еще одной особенностью зуку было их происхождение. «Раса без дома» — так их называли с древних времен. Никто точно и не скажет откуда они пришли, где и сколько они бродили. Если верить преданиям зуку, они — странники. Родная планета этого народа была уничтожена много тысячелетий назад столкновением с крупным метеоритом, которое их ученые просчитали еще за двадцать лет до происшествия.

Все оставшееся до грядущей катастрофы время зуку посвятили созданию космических кораблей — их будущих новых домов на многие года. Они успели улететь и смерть своей планеты наблюдали уже при помощи камер с экранов, дрейфующих на отдалении от точки столкновения, ботов.

С тех пор прошло много времени. Почти все зуку осели на других, найденных планетах. Многие из них в дань уважения народу, их принявшего меняют названия своих родов, переводя со своего языка фамилии для большей благозвучности. Так и семья Тэй много веков назад стала Благоверной.

Что до остальных… осталась лишь небольшая группа неспокойных душ, рыщущих в дальних уголках вселенной, что до сих пор ищут свой дом.

Я рассказывала уже — Тэй у нас еще из неопределившихся. Еще одним ее любимым выражением было: «жить хорошо и жизнь хороша! В общем, мне пока хватит!»

Как ни странно, жила секретарша Мих-ала одна. Подселять к себе кого-то еще не собиралась, мотивируя это тем, что дом — он для семьи. И лично ее дом ей очень нравится, так что менять его после проживания тут коммуны, ей совсем не хочется. В общем, барышня-мужчина-фиг-его-поймёт-кто активно отдыхала на стороне, возвращаясь после свиданий в свою берлогу.

Она вообще, была немного неправильная, как для своей расы. И своим стремлением к единоличному проживанию, и своим почти определившимся выбором. Нет-нет, молодая зуку, как и полагалось периодически примеряла на себя то мужской, то женский образ. Одно время вообще устроила такое, что лично я чувствовала себя участницей лотереи «Угадай, кто я сегодня?». Народ в приёмную заходил с опаской и даже на сразу начинал здороваться, пытаясь для начала определить, кто перед ним — госпожа Благоверная или господин Благоверный. В такие дни я особенно жалела об утраченной правиле английского языка из прошлого, когда окончание в фамилии не менялось никогда и если уж был твой мужу или отец по фамилии, скажем, Гроховецкий — то и тебя будут звать госпожа Гроховецкий. И без вариантов. Но, время шло, и она все чаще останавливалась на последнем, женском варианте. Да и все остальные привыкли обращаться к ней, как к представительнице слабого пола.

Честно, иногда казалось, что подружка тайно в кого-то влюблена. Я даже думала, что именно её тайная симпатия была причиной того неразборчивого буйства в смене полового направления. По той же логике у меня выходило: что женская ипостась была призвана вызвать в предмете её любви чувство увлечения, а мужская приходила в моменты глухого отчаяния из серии «ну и фиг с ним, пусть на меня такого посмотрит!». И скорее всего, взаимностью там и не пахло. Иначе бы знаменитая бульдожья хватка госпожи Благоверной уже давно притащила избранника в Храм…

Вот и сегодня она была облачена в строгую юбку до средины колена цвета темной ночи и в почти воздушную полупрозрачную блузку желто-золотистых тонов. На стройных ножках глубокого синего цвета лодочки с невысоким каблучком. Аккуратный дневной макияж, прическа — волосок к волоску. В ушках ехидно поблескивают маленькие бриллианты. Причем ручной огранки, а не заводской автоматизированный ширпотреб.

В общем, обзавидуйся. Что я не раз и делала, поражаясь тому, что какую бы роль на текущий день не выбрала зуку — мужчины или женщины, — всегда исполняет её блестяще. Тэй как-то рассказывала о том, сколько и чему учат маленьких отпрысков ее соплеменники. Глаза на лоб лезут от количества обучающей разнообразной информации и практических навыков, что пытаются впихнуть в голову бедным детям, чтобы они могли с достоинством исполнять роль как мужа, так и жены.

— Можно? — аккуратно просунула голову в открывшийся дверной проем, прикрывая рукой сенсор, чтобы дверь раньше времени не закрылась обратно, придавив мою многострадальную шею.

— Спрашиваешь, — улыбка у госпожи Благоверной была замечательная. Особенно, если была от души, а не злобным оскалом для провинившегося и посетителей рангом пониже, — Я как раз собралась чаю попить. Будешь?

— А то, — чаи у нее были знатные, а тут еще и желудок голос подал, — У себя? — кивнула в сторону начальничьего кабинета.

— Неа, но скоро будет.

Накрывать на чайном столике она принялась споро, быстро расставляя, словно по волшебству взятые из ниоткуда вазочки и тарелочки с конфетами, печеньями и миниатюрными бутербродиками. Так что уже через десять минут я тихо млела, закидывая в рот очередную порцию вкусностей и запивая все это горячим, почти обжигающим, чаем.

Подруга тоже млела, прищурившись, что та кошка, от удовольствия.

— Ты к нам по работе или все же по личному? — Тэйкин правый глаз хитровато блеснул между чуть приподнятых густых ресниц и снова спрятался.

— Еще пока сама не определилась, — буркнула недовольно от того, что не дали спокойно насладиться небольшими радостями жизни, заводя неприятные разговоры, — и вообще, наше личное уже года три, как в гробу благополучно в корчах сдохло, пора бы и закапывать.

— Что ты дуру-то из себя строишь, — обижено пролепетала та, распахнув сразу оба глаза, будто и не изображала секунду назад объевшуюся сметаной кошку, — он же до сих пор места себе не находит. Сердце кровью обливается, как на него посмотришь — страдает ведь. Да если б ты только сказала, вмиг б все стало по-прежнему.

— Оно и видно, — смешок сам собой вырвался, — сколько у него после меня уже было? Десять? Нет, точно — одиннадцать. Я нынешнюю не посчитала.

— Он здоровый мужчина!.. — начала было распаляться подруга.

— Да кто ж против? — с грустью заглянула в уже почти пустую чашку, — Я только за. Нам мэр нужен здоровый и физически, психически, — и не сдержавшись, хихикнула. Все-таки сытый желудок творит чудеса с настроением и даже собственные проблемы кажутся не такими страшными.

— Что вы оба дурака валяете? — расстроено вздохнула Тэй и махнула рукой.

Оно и правильно. Секретарь Мих-ала все еще лелеяла надежду на наше примирение. Мифическое, стоит сказать, но подругу я решила не расстраивать. Хочется ей думать, что все еще возможно — пусть. Главное, чтобы с инициативой не лезла. Но тут я и не сомневалась в ее благоразумности. Она хоть иногда и была слишком настойчивой, но не дурой — прекрасно понимала, что нашей дружбе сразу придет конец.

Потому по обоюдному, молчаливому согласию тема была закрыта и разговор потек более мирно. Госпожа Благоверная жаловалась на своего благоверного. Я на отсутствие каких-либо зацепок в новом деле…

— Это ты про Рха убитого? — аккуратный подружкин носик даже задергался от любопытства.

— Да, а что?

— Я его тут неделю назад видела, — заговорщицки прошептала она, ложась на стол собственной вполне симпатичных размеров грудью, — от Иканоныча выходил.

Иканонычем в мэрии звали старого улийца, занимавшего почетную должность старшего архивариуса одновременно и в мэрии, и в институте «Ковчег», на которой ничего не делал ничего, зато исправно давал прикурить своим подчиненным.

Сей доблестный и мудрый муж был помешан на до-ковчеговском человеческом периоде, потому со всем своим улийским упорством старался вставлять в собственную речь выражения, как предполагалось тех времен, которые были в неисчислимых количествах в информационной базе «Ковчега».

Время шло. Память городского архивариуса все чаще подводила, оставляя в голове несчастного ограниченное число этих самых словосочетаний. Одним из которых и было незабвенное: «и как оно нонче?..» Со временем у других сотрудников мэрии память, наверное, тоже стиралась, упорно извлекая оттуда настоящее имя мэровской архивной почетной древности и оставляя в головах только безобидное «Иканоныч».

Но меня сейчас интересовало не это. Откуда Тэй знала Теора Рха в лицо, если уж смогла опознать?

— Ой, — махнула рукой та на озвученный вопрос, — все, кто надо, у нас уже давно знают.

— Все — это кто? — подалась вперед я, забыв о чае. Зато он о себе напомнил, качнувшись в чашке и выплеснувшись небольшой лужицей на полотняную, с цветочным узором, салфетку (раритет, между прочим), — Ты давай, от следствия ничего не скрывай, — начала бормотать я, промачивая бумажными салфетками последствия собственной неосторожности.

— Ты еще добавь что-нибудь про долг, — фыркнула Тэй, — как я обожаю эти ваши человеческие сериалы…

Про последние я знать ничего не хотела. Как-то раз, в самом начале моего обучения, была попытка взглянуть на продукт современность сериальной индустрии — с головой хватило. Какой-то умник решил снять фильм в ретро-стиле. В сетях писали, кучу подобного ретро-мусора в киноархиве «Ковчега» пересмотрел, чтоб значит, для полной достоверности.

За достоверность ничего не скажу, я в «Ковчег» ходила только для получения исторических выкладок за период перед началом Исхода и фильмы тех времен не смотрела по самой банальной причине — на Земле меня тогда уже не было, а заниматься такой дуростью на Марсе просто не хватало времени. Но, вот само детище разродившегося «гения» — убило просто. Такой липко-розовой патоки с вкраплениями невнятного детективного сюжета я еще не видела в своей жизни. Даже просмотренная когда-то в детстве незабвенная «Изаура» выглядела теле-шедевром по сравнению с этим.

Потом было еще пару попыток просмотра на более современные темы, но тоже особого успеха у меня не имели. Потому что убойно-патриотической хрени меня еще в детстве перекормили так, что блевать хотелось. Как сказала одна умная женщина, еще в той, прошлой жизни: «Постоянная симуляция патриотизма приводит к гражданской импотенции» (©). И я была с ней полностью согласна. А на тему любовь-морковь индийские фильмы или бразильские сериалы из моего прошлого эти шЫдевры современных реалий переплюнули на раз — тошнить начинает с первых кадров.

В общем, на человеческие сериалы я забила давно и, если возникало такое желание, как что-нибудь посмотреть, заходила на коммерческий канал тэнквартов — вот уж, где душеньку свою отводила. Глянуть какой-нибудь не грузящий морально детектив или легкую комедию, чтоб и мозги отдохнули, и на душе осталось такое приятное послевкусие, мол, все будет хорошо… Правда, подобное удовольствие выпадало мне не часто — то учеба, а потом и работа, занимали практически все свободное время. Так что, в итоге ни одного сериала я не досмотрела до конца — некогда.

Так, ладно я не о том.

— Не увиливай, — обижено надув губы глянула на подружку, — я к тебе со всей душой, а ты… Хочешь официальный вызов в отделение?

— Да из этого никто секрета не делает, — поправила прическу она, — этот Рха у шефа был что-то вроде посредника… курьера. Сама же знаешь, у Мих-ала интересы разносторонние. И не всегда… мм… такие, что стоит афишировать. Вот этот самый твой убиенный и был у него что-то вроде связиста с Семьей.

Последнее слово секретарь произнесла с особым значением. Догадаться, о какой семье шла речь, не составило труда. После чего желание пообщаться с бывшим возлюбленным возникло просто-таки непреодолимое.

Интересно, а это он скрыл, потому что мне не доверяет или потому, что у самого рыльце в пушку? А я тоже еще, дура недалёкая! Шериф, называется! Ведь могла же сложить два и два, чтобы понять причину такой суеты вокруг трупа. Нет, в то, что городу проблемы с семьей Рха не нужны ни в каком виде, и так понятно. Но вряд ли бы сильно испортили настроение Мих-ала. Даже в преддверии выборов. Так же, как и соперничество за меня не играло бы в подобном раскладе никакой роли. А вот угроза оказаться крайним перед такими воротилами, как клан Рха…

Высшие силы, куда он опять вляпался?!

На минутку сердце сжалось от предчувствия чего-то нехорошего. Мих-ал, конечно, гад и еще какой. И особых иллюзий по его поводу я не испытывала, но… но все же не чужой мне. Собственно, один из немногих, кого я могу назвать своей семьей. И плохого ему — несмотря на то, что он козел и бабник, — не желала.

Как бы я там не пыжилась и не возмущалась, но он тоже пытался активно участвовать в моей судьбе, пытаясь сделать хорошо. Не всегда так, как надо и не всегда считаясь с моим мнением, но…

Сколько еще у меня наберется таких вот «но»?

Додумать последнюю мысль я не успела. Двери приемной с тихим шелестом отошли в сторону, прячась в нише — к своему кабинету стремительно вышагивал он, виновник моих недавних размышлений и переживаний.

По ходу зыркнул на Тэй так, что та даже слегка голову в плечи вжала, дошел до кабинета, развернулся к нему боком, с тем же явным недовольством рассматривая меня и чего-то ожидая у открывшейся двери.

— Ну-у! — недовольство у Мих-ала набирало обороты, — я долго буду ждать?

Да уж. Кто это ему с утра хвоста-то так прищемил, что он на всех волком смотрит? Обычно со своей секретарши пылинки сдувает — так нарадоваться на высоко квалифицированного, проверенного профессионала не может.

Я даже как-то подумала о том, что между ними любовь какая неразделенная проскочила… вот только крылья у моей фантазии обломали быстро, вырвав с корнем под воздействием суровой правды жизни в стиле «любовниц — много, а хорошего секретаря пойди найди еще, потому у себя на работе не гажу…». Да и Тэй относилась к начальнику всегда ровно.

Вздохнула тяжко, неохотно поднимаясь с насиженного места и с тоской глядя на последний маленький бутербродик. А ведь нацелилась на него уже.

Поправила полы жакета, расправила пояс и, испытывая терпение чем-то итак уже недовольного Гато, неспешной царской походкой двинула в сторону открывшегося проёма.

Интерьер в кабинете с моего последнего визита совсем не поменялся. Ну почти. Появилась пара новых фотографий Гато, пожимающего руку каким-то важным людям, что висели за спинкой кресла хозяина кабинета. И новая рамка на столе.

Любопытство взяло верх и я, перегнувшись через столешницу, взглянула чей небесный облик Мих-алу непротивно лицезреть ежедневно, можно сказать, даже ежечасно.

Лучше б этого не делала — спокойнее спала бы. С фотографии на меня смотрела я же, своей собственной персоной. Изображение полугодовалой давности, с моего первого, настоящего, дня рождения, которое — так уж получилось, — отмечали в узком кругу я, Гато и Тэй… а еще добрая полсотни родственников из семейства Тха (почти все самые близкие — Большая Ма и Дронг, мой кровный братишка в том числе).

На нем я выглядела какой-то совсем уж юной что ли. Легкое платье с веселым, в крупные цветы, принтом было чуть выше колен. Рукава-фонарики. Круглый, неглубокий вырез. Волосы заплетены в две смешные косы. И никакой косметики — только легкий блеск на губах. Та я улыбалась. По-настоящему, весело, радуясь, что не одна. Сумел же кто-то подловить момент!

Я помню тот день. Утро хмурое, недовольное. Специально никого не звала, потому что не было никакого желания видеть. Да и угощать, если бы кто-то пришел, было бы нечем — мы тогда выслеживали банду воров, обчистивших уже несколько домов в нашем округе, и я с предыдущим напарником уже которую ночь курсировали вместе с простыми патрульными улицы, в надежде кого-то словить. А что еще делать, если все возможные догадки, как подсечь такую крупную рыбу, не срабатывали?

Нет, спорить не буду, урожай был богатым, кого только подбирать походу, работая на земле, не пришлось — дежурные уже видеть нас не могли. Камеры временного содержания были переполнены. Окружной суд работал практически бесперебойно, поставив на конвейер определение меру наказания за мелкие нарушения провинившимся. Вот только попадала в наши сети все мелкая шушера и ни одного, кто бы смог нашептать о нужных нам личностях.

В общем, сами понимаете мое настроение — спать хотелось страшно, уж не говорю об остальном. Усталость давала о себе знать. И шеф лично меня отправил на сутки отдохнуть дома и собраться с мыслями — вдруг что-то на свежую голову и появилось бы.

И тут звонок в дверь. Я не ждала никого. Холодильник, по традиции, был пуст и заполнят его чем-то сил у меня не было. Там даже пресловутая мышь, кандидатка в повешенцы, давно не появлялась.

На работе точно никому бы даже в голову не пришло меня поздравить с днем рождения, а о родственниках я, к своему стыду, просто забыла.

Звонили настойчиво, что настроение мне не выспавшейся не улучшило. И тут — бац! — Большая Ма в компании братца…

Праздник тогда действительно получился веселый, за что особое «спасибо» именно моему кровнику — вся организация и контроль за мероприятием, как и приглашённые гости, легли на его плечи. И я тогда даже не удивилась, когда в разгар гулянки появились Мих-ал и Тэй.

Вот и сейчас, глядя на фото, вдруг безумно захотелось окунуться в ту теплую, домашнюю атмосферу.

— Что расскажешь? — голос бывшего вырвал из воспоминаний.

Мордочка моя сразу поскучнела. Я медленно откинулась назад, на спинку удобного стула и стала рассматривать собственные коготки. Может сегодня удастся улучить минутку и перекрасить их с золотистого на ярко-красный? Уж больно настроение у меня… крови жаждущее.

— Почему молчишь? — резкий тон Гато снова заставил вздохнуть, вот ничему некоторых… котов, жизнь не учит.

— Жду, — лениво промычала себе под нос в полном безразличии.

— Чего, позволь узнать? — даниец все же соизволил переместиться от окна к столу, за которым уселся с большим недовольством на лице. Так и чувствовалась бьющая из него энергия, заставляющая не сидеть на месте и быть постоянно в движении.

— Когда ты вспомнишь, что я не твоя подчиненная и начнешь разговаривать со мной соответственно, — всё так же скучающе, словно маленькому, пояснила я.

— То есть?..

— То есть, спокойно и рассудительно, — коготки прошились в бравурном марше по большой деревянной столешнице и замерли.

Не стоило злить этого «зверя» больше необходимого. В том, что бывший возлюбленный побесится еще секунду-другую, а потом возьмет себя в руки — я даже не сомневалась. Не в первый раз.

Расчет оказался верным — уже спустя пару глубоких вздохов, он взял себя в руки.

— Ничего не хочешь мне рассказать? — нейтральным голосом поинтересовался Гато.

— Странно, — хмыкнула и все же взглянула на него, — вообще-то, это я должна была у тебя спросить. Ничего не хочешь мне рассказать? — отзеркалила его вопрос и взглянула прямо в глаза.

Правая щека у мужчины дернулась, но он все же сдержался и не накричал.

— Зачем ты ездила в «Туз»?

— По работе, — пожала плечами, и в уме делая себе заметку понаблюдать, кто же у нас там такой глазастый мне на хвост упал.

— И как, удачно? — разве что не прошипел он.

С интересом на него взглянула.

Знает- не знает? Нет, не о содержании моего разговора с представителем от Рха. А о том, что произошло после нашего с ним расставания три года назад?..

Странно почему я не задумывалась об этом раньше? Если Фамир поиски вел тогда не особо скрываясь, то Мих-ал наверняка мог и услышать. Он всегда в курсе, если в городе происходит что-то неординарное. А уж после моего сегодняшнего визита сложить два и два ему труда не составило… память у него тоже, несмотря на приличный возраст, хорошая.

И-и-и… кажется, я знаю, чья вина в плохом настроении начальника Тэй.

Пора мне делать ноги.

— Мих-ал, — притворилась ничего не понимающей дурочкой и попыталась все же выяснить нужную информацию, пропев сладеньким голоском, — а ты ничего не хочешь мне поведать?

По-моему, со сладостью я переборщила, вон как его перекосило.

— Ты это о чем?

— О том, дорогой, что мне совсем не улыбается увидеть тебя за решеткой! — не выдержав, рявкнула и попыталась стукнуть по столу — больно!

Даниец неизвестно чему заулыбался, хватая мой кулак и дуя на ушибленное ребро ладони, будто ребенка маленького успокаивает, приговаривая:

— Ну все-все, — уже начал целовать мою руку он, — хоть и стерва ты, милая, а беспокоишься. Это приятно, знаешь, и даёт надежду…

— Ты вообще, слышишь, что я тебе сейчас говорю? — возмутилась подобной беспечности, — Не хуже моего знаешь, куда тебя упечь могут за сокрытие информации?! Гато, это не тот случай, когда все можно спустить на тормозах. Покойничек у нас слишком влиятельный попался. Даже для тебя!

Не перейти на крик было самым тяжелым, потому что хотелось этого больше всего.

— А за что меня упекать? — притворно удивился этот… кот мартовский, — новые данные следствие в твоем лице только сейчас узнало. Так я и не скрываю факт нашего с ним знакомства. Бывал он здесь вполне официально — имел какое-то отношение к нашему городскому архиву. Вроде как даже спонсировал какие-то тематические выставки по истории города совместно с нами… В общем, все тихо и безобидно.

Да уж, если официально да на бумаге это выглядит вообще все… чистенько. Тягу к выборочной благотворительности местный криминалитет тоже перенял из далекого архивного прошлого. Так что самый последний бандит мог в каком-нибудь облагодетельствованном Храме иметь свою именную пожизненную табличку на память потомкам. Не буду же я расписывать о реальной связи Гато и Теора Рха, об их деятельности и реальных темах для общения? Бумага, как известно, вместе с судом и прочими юридическими инстанциями — любят факты, а их у меня с гулькин нос и то большая их часть на грани с категорией «домыслы».

Додумать мысль толком не дали — бывший перешел к активным действиям и потянулся поцеловать.

— Стоп! — ладошка сама легла на его губы, закрывая, — Не начинай!

— Почему? — теплое дыхание, срывающееся с мужских мягких губ, щекотало средину ладошки, которую нестерпимо хотелось почесать.

— Потому, что мы с тобой это уже проходили, — постаралась твердо произнести я, тем временем в голове забубнила уже привычную мантру.

Я кремень! Кремень, я сказала! Потому что знаю — стоит только на минутку отвлечься, поддаться искушению, и вся моя выдержка летит в тар-та-ра-ры. И не видать мне потом свободы от этого наглого, властного индивида, как своих ушей. Второй раз, чувствую, он меня из своих когтей не выпустит.

— Ты сводишь меня с ума, — тихо то ли простонал даниец, то ли возмутился, — сколько можно издеваться над собой и мной, а?

Посмотрела на него укоризненно — сказать все равно ничего не смогла. Горло просто перехватило от ощущения его тела рядом. Высшие силы, что мне делать? Второй раз за день с телом и чувствами происходит сумасшествие какое-то. Впору вешаться… или бежать. Бежать без оглядки, пока не оставят в покое. Вот что им всем от меня надо?!

Тем не менее…

— И это мы уже проходили, — так же тихо ответила ему, радуясь, что произнести всё удалось ровно — голос не выдал истинных эмоций, что бурлили внутри, требуя выхода, — сам знаешь, ничем хорошим наше новое сосуществование не закончится. Пройдет время, и ты опять начнешь искать себе очередную «звезду на ночь». А я снова уйду от тебя. Не стоит, Мих-ал. Встречайся со своей — кто там у тебя сейчас, Петра? — во-от с Петрой, и радуйся.

— Ты же знаешь, что они все для меня ничего не значит, — даниец поднялся и подошел к окну, поворачиваясь ко мне спиной и пытаясь что-то там разглядеть за ставшим вдруг прозрачным стеклом.

— Знаю, — кивнула утвердительно, хоть и не была уверена, что он увидел, — и также знаю, что даже если ты не заведешь себе кого-то на стороне, мы оба — слышишь! — оба будем мучиться. Молча, причем. Ты от осознания ошибочности собственного поступка и невозможности что-либо изменить. Потому что, как благородный идиот, будешь и дальше так жить, создавая видимость нормальности и даже не допуская мысли бросить меня. Я — от осознания слабости собственного духа за то, что поддалась на твои уговоры… — он всё так же стоял ко мне спиной, вот только руки, сжатые в кулаки до побелевших костяшек, выдавали истинное душевное состояние.

А я, выдержав небольшую паузу, все же решила закончить, уточняя тихо:

— И знаешь, почему так случится?

— Почему? — эхом переспросил он.

— Потому что, как было, уже не будет, Мих-ал…

В душе с полной отчетливостью вдруг вспыхнула такая боль… словно и не прошло уже три года. Она неожиданно загорелась во мне, как и тогда, на полную мощь.

Не хочу больше, не хочу!

Замотала головой, зажмурив глаза. Пытаясь унять. Снова оттеснить, согнать все эмоции в комок и отгородить непробиваемой стеной навечно, потому что так жить проще.

— Всё-всё, — теплые, такие любимые когда-то руки обняли за плечи, прижали к твердой груди, — прости меня, старого дурака, — горячий с нотками отчаяния шёпот шевелил волосы на макушке теплым дыханием, — я просто хочу, чтобы ты была счастлива. И я скучаю по тебе.

Нечаянно шмыгнула носом, пытаясь успокоиться и переключиться на другую тему, а то чего доброго бывший пожелает утешить меня более действенным способом. А оно мне надо? Создавать себе дополнительные проблемы?

— Давай лучше о деле, — аккуратно отстранилась от него и твердо посмотрела уме в глаза, — я хочу наконец побыстрее разобраться с этим делом и забыть.

Вставать Гато не спешил. Погладил еще раз по предплечьям в успокаивающем жесте. Еще раз приобнял и поднялся, отпуская. Обойдя стол, присел на свое кресло и приглашающим жестом предложил продолжить опрос.

— Что Теор делал в свой последний приезд?

— Как и всегда, — пожатие плечами, — передал «привет, — многозначительный взгляд в мою сторону, — от главы семьи Рха. Выполнил пару незначительных поручений. И чтобы не было недопонимания, говорю сразу: не моих… О чем-то общался с главным архивариусом и… все. Что он делал в личное время, мне неизвестно.

На данное заявление скептически подняла бровь. Помнится, в мою бытность курируемой студенткой и одновременно его… мм… женщиной, Гато в конце каждого дня получал полный отчет о моих контактах и передвижениях. И хоть об этом он ни словом не обмолвился, но я-то знала…

Личная охрана во главе с мих-аловским доверенным лицом не только занимала безопасностью и сохранностью хозяйского тела, но и вполне успешно шпионила за всем и вся. Работа у них такая, что поделать.

Кривляние мое было воспринято правильно и Гато, ответно скривив морду лица, нажал кнопку вызова. Голос Тэй по громкой связи зазвучал бодренько:

— Слушаю, господин Сатери.

— Свяжись с Минтра, затребуй последние отчеты о Теоре Рха и перешли всё это госпоже шерифу.

— Будет сделано, господин Сатери, — еще раз отозвалась секретарь и отключилась.

— Теперь ты довольна?

— Почти, — кивнула я.

— Что еще? — недовольно переспросил он.

— Вот пообщаюсь с вашим Иканоночем и всё, — постаралась мило улыбнуться.

— И тебя больше ничего другое не волнует?

— А должно, — скроила самое непонимающее лицо, наблюдая за тем, как багровеет шея бывшего.

Вот уже краснота и на щеки перекинулась. Неровен час за сердце хвататься станет. Кажется, пора делать ноги. Быть причиной сердечного приступа у Гато совершенно не хочется, а он, судя по всему, не за горами.

Не-е-ет, городу нужен новый мэр. Так что побережем беднягу…

— Знаешь, что?! — казалось из ушей данийца сейчас пар повалит от возмущения.

— Что? — я сама невинность.

— Иди ты… — даже вперед подалась — вдруг действительно прорвет и он выругается? Не вышло, — … отсюда, — и так сверкнул глазами, что я посчитала за лучшее действительно смыться.

— Ухожу-ухожу, уже исчезаю, — пятясь к двери кормой, старалась не выпустить доведенного до легкого бешенства бывшего, — позвольте откланяться господин Сатери? — отвесила шутовской поклон у самого входа, так что задница неожиданно выпятилась прямо в открывшийся только что проём.

Честно, я такого не планировала.

В приёмной кто-то ахнул, я же, запоздало поняв свою оплошность, взглянула на Мих-ала. Тот медленно, но уверенно приобретал цвет побуревшей свеклы. Вот-вот из глаз молнии стрелять начнут. Кажется, переборщила. Как бы не пришлось через пару дней — после того, как бывший куратор остынет, — идти просить прощения и задабривать согласием на поход на очередное светское мероприятие.

Уже в закрывающихся дверях, еще раз мельком встретившись с ним взглядом, увидела искорки победы и предвкушения. И пялясь минуту на темное, декорированное под натуральное дерево, дверное полотно, поняла, как попала.

Опасения оказались не напрасны, а сама себя ощущала дурой полной. Попалась. Попалась же на крючок к данийскому гаду, который не просто красиво разыграл гнев, но еще теперь действительно будет строить из себя обиженного и в итоге заставит с ним куда-то плестись. И как, скажите, после этого не будут ходить слухи о нашей связи? Черт!

— Кхм… — в мысли ворвались звуки чьего-то присутствия, повернулась вправо.

Рядом с журнальным столиком, на эргономическом и удобном стуле для посетителей сидел глава службы безопасности Гато, Минтра Тарс.

Тоже даниец и даже какой-то дальний родственник Мих-алу. Но из младшей ветви, соответственно не имеющий право на родовое имя. У этой расы тоже была своя система нарекания именем детей и новых членов семьи. Не такая закрученная, как у улийцев, но все же. Правила именования были просты: все члены старшей ветви имели право на ношение сдвоенного имени, как у нашего будущего мэра — Мих и Ал, соединенные между собой.

Младшей ветви имена давали попроще, но состоящие обязательно из шести букв. Делалось это с одной целью — если так окажется, что никого из представителей старшей ветви не останется в живых, именно младшая ветвь занимает ее место и тогда от созвучных шести буквам прежнего выбирается сдвоенное новое имя, каждому поименованному представителю новой старшей ветви. Правда, как именно происходит выбор новых глав рода среди множества младших родов у данийцев, я не знала.

— … Тэй, прими документы, — тем временем безопасник протянул секретарю миниатюрный, отливающий серебром, чип, — вопрос о том, для чего тебе понадобилась информация отпала сама собой. Можешь не беспокоить господина Сатери по поводу моей просьбы.

— Поздно, — ласково-ехидно пропела Тэй и переключила вызов кабинета начальника на громкую связь.

— Ну что еще, — раздраженный голос бывшего разлился предгрозовой тучей в приемной рождая абсолютную тишину.

— Господин Мих-ал, — не спуская зло прищуренных глаз с Минтра, секретарь обратилась к начальству, — к Вам начальник службы безопасности.

Секундная тишина, нарушаемая неизвестного происхождения шуршанием, прервалась:

— Пусть зайдет, — негромкий писк возвестил о прерванной связи.

Подруга, ничего не сказав, мотнула только подбородком в сторону все еще закрытых дверей кабинета, указывая дальнейший путь посетителю. Хорошо хоть словесно не послала… в сад.

— А может не надо, ведь все уже разрешилось? — поинтересовался враз поскучневший безопасник.

Тэй снова ничего не ответила, только бровь интересно так заломила. Ну да, дурак он что ли такие глупости спрашивать? Льву (то бишь начальнику) уже сообщили о приближении жертвенного ягненка, он уже ждет в своей пещере и никаких отговорок «зайду попозже» не приемлет. А уж что будет с этим самым дальним родственником, когда начальство узнает о том, что потревожили его зря…

Да еще и я перед этим немного этого самого льва за усы подергала… мда.

Минтра вошел в кабинет с таким выражением на лице, будто в пещеру к людоеду. И даже тихий шелест, вставшей в свои пазы закрывшейся, двери показался мне зловещим.

— За что ты так с ним? — поинтересовалась у подруги, пока та перекидывала информацию с чипа на мой закрытый сервер.

— Он потребовал у меня сообщить для чего мне понадобилось досье, — ледяным тоном, скрывающим крайнюю степень возмущения.

— Это он зря, конечно, — усмехнулась.

Границы своей власти помощника самого Гато Тэй охраняла еще серьезнее, чем пресловутая львица территорию своего прайда. А уж то, что безопасник усомнился в ее словах о распоряжении начальства…

— Да ладно, — отмахнулась она, — для первого раза прощу быстрее, чем обычно, даже мстить не буду.

— Благодетельница — просто сама доброта, — съехидничала я, — обычно к остальным ты не так благосклонна, — и уточнила, — Не знаешь, Иканоныч у себя.

— Знаю, — и выдерживая секундную паузу, эта язва продолжила, — у себя. Специально интересовалась. Как чувствовала, что тебе захочется к нему прогуляться.

— Спасибо, дорогая, — и перегнувшись через стол, расцеловала в обе щеки, — чтоб я без тебя делала.

— Я так понимаю, мне скоро снова придется заказывать платье? — снова ехидно улыбнулась, еще и руки потерла в предвкушении. Потом ее улыбка немного подувяла и уже с укоризной продолжила, — прекратили бы вы дурью маяться да разводить все эти игры, честное слово. Переспали б и всё встало бы на свои места. Я же тут уже третий год, как на вулкане. Как ты ушла, так просто вселенский кошмар городского масштаба и начался. Вся наша шушера мелкая уже вздрагивает, как только его рёв услышит. Мимо приемной лишний раз стараются не шастать — десятой дорогой, подвалами, обходят.

— Так неинтересно без игр жить-то, — легкомысленно отмахнулась от надоевшей темы, еще раз ее чмокнула, готовясь дать низкий старт, — Адьёс амиго!

— Тебя, Розка, только собственная харизма и спасает, — уже в спину проворчала подруга, — а то бы уже давно тебя скрутила в бараний рог и перевязанную бантиком в постель к нему уложила. Сюрприз бы устроила. Приятный.

— И я тебя тоже люблю, — повернувшись у входа, послала воздушный поцелуй, — сходим на днях куда-нибудь?

— В «Чертовку»? — с сомнением переспросила та, — у меня возле дома новый ресторан открылся.

— Можно и туда, — хмыкнула я. Любовь подруги к вкусной еде была притчей во языцех. Никакого кулинарного критика не нужно было — достаточно просто словесной рекомендации госпожи Благоверной. Потому и слали ей все открывающиеся статусные пункты общественного питания свои приглашения на презентацию нового меню или же на открытие, — вот разгребусь с этим делом и пойдем.

— Тогда это будет длиться вечно, — отмахнулась та, — у тебя, как только одно дело закончится — сразу новое начнется. Никакой личной жизни. Одна надежда на мое начальство, что тебя куда-нибудь вытащит развеяться, — припечатала Тэй под конец, хитро подмигивая на оба глаза сразу.

И что с ней будешь делать? Махнула на прощание и ушла ветром дружеского мелкого пакостничества гонимая.

С Иканонычем разговор ничего не прояснил. В последний свой приезд встречался убиенный с ним всего несколько раз. Разговаривали только о брачных традициях древних людей, семейном укладе и об особенностях периода ухаживания. О причинах своего любопытства Теор Рха архивариусу ничего не сообщал. Впрочем, особо гадать тут было не о чем, если уж он был в списке Большой Ма. В общем, очередная ниточка привела в никуда. Печально. Но не это меня сейчас беспокоило…

Вопрос был в другом, что из всего вышеизложенного можно рассказать напарнику и начальству? Скрывать информацию, я не могу, да и не хочу. По одной простой причине — все это очень легко выяснить. Достаточно кому-то из мэрии взболтнуть о том, что видел нашего мертвеца у себя на работе. К кому он приезжал, тоже не секрет. Правда в любом случае всплывет рано или поздно. Вот и получается, что лучше мне самой поведать о данном факте, но в благожелательном для Гато свете, чем если это накопают другие…

Родной отдел встретил меня тишиной. Вечер только начинался, а значит часть сотрудников все еще землю топчет, рыская в поисках нужной информации и источников оной; вторая же разбежалась по домам, получив возможность отдохнуть, пока была такая возможность.

Уорка за его рабочим столом не было. Из чего я сделал вывод, что еще не вернулся. Либо вернулся и, отчитавшись перед начальством, свалил, чтобы меня не видеть. в таком случае информацию по делу от него не получу, придется у начальства интересоваться. Постояв минуту, махнула рукой — все равно надо самой идти с докладом о своих «успехах».

Заскочила на огороженную мини-кухню отдела регистрации. Их все равно нет, так что можно сделать себе нормальный, заварной кофе. Пить ту бурду, что добывают остальные себе из кофематов, я не могла.

К начальству я уже направилась во всеоружии — с полной, обжигающе горячей чашкой из прозрачного и, самое главное, неубиваемого стаймекса, и примерно набросанным планом рассказа того, что можно поведать на работе и чего нельзя.

Шеф оказался не один. Неожиданно обнаружившийся напарник удобно устроился на одном из кресел, блаженно прихлебывая что-то из огромной именной кружки из все того же стаймекса. Принюхалась и ехидно улыбнулась — не я одна воспользовалась отсутствием регистраторш.

— Проходи, — кивнул шеф на соседний с Уорком стул, — раз все в сборе, давайте обсудим, что нарыли.

Добытого оказалось до обидного мало. Уорку не повезло. Дружок Мих-ала участия в особых развлечениях не отрицал, мотивируя это исключительно чрезмерным любопытством. Но в момент убийства, совершенного, как уже подтвердила полученными результатами проведенная экспертиза, в доме лоретки отсутствовал. Пребывая все это время на приеме по случаю замужества племянницы жены, чему набралось с добрую сотню свидетелей.

А еще — подтверждение видеоматериалами, уже полученными у фирмы, занимавшейся организацией мероприятия и в том числе сьемок. Раскадровка по минутам зафиксировала местопребывание нашего бывшего подозреваемого, вплоть до того, сколько раз и на какое время он исчезал, посещая туалет. В общем, и тут провал.

Мои изыскания тоже особо никого не порадовали. Встрепенулись, было, когда услышали, что наш мертвец посещал мэрию, но быстро поскучнели, стоило только озвучить официальные причины его визитов.

О списке женихов я все же решила умолчать. Не только потому, что дело у меня бы забрали по этическим причинам (и не важно, что я этого претендента в женихи ни разу в жизни не видела) — просто при таком развитии событий у меня не было бы возможности быть в курсе дела. А это было сейчас просто необходимо.

О том, что со мной будет, если узнают о сокрытии информации по делу, думать себе запретила. Будем надеяться, что выкручусь. Я хоть и ныла, что не подхожу этой работе, но другой пока не имела, а лишиться враз единственного источника доходов мне не улыбалось.

Из кабинета начальства с напарником мы выползли где-то часу в одиннадцатом. Кофе уже не просто взбодрило организм и переварилось в голодном желудке — оно уже давно просилось наружу. Так что я даже у стола своего не задержалась — пролетела сразу в женскую комнату и там застряла минут на десять.

Честно говоря, думала, Уорк к моему возвращению благополучно смоется. Ошиблась. Напарник с удобством расположился на моём стуле, даже ноги, гад, закинул на мой же собственный стол. Последнего я спускать просто так не собиралась, потому походя зашла к нему с тыла и, схватившись за спинку, опрокинула назад. Стул, конечно, чуть не крякнулся (комплекция-то у мужика была ого-го!), но и напарник с него слетел в момент, перекувыркнувшись.

— Сдурела?! — одернув форменную рубашку, поинтересовался он.

— Не хами, — спокойно устроилась на несчастном сидении, которое после таких кульбитов даже что-то жалобно проскрипело. Жаловалось, наверное.

— Да ладно, — отмахнулся от меня вновь принявший беззаботный вид Уорк. Еще и темный ёжик на макушке взъерошил, творя на собственной голове что-то вроде «я упала с самосвала — тормозила головой», — сам виноват.

Бровь уже не в первый раз за сегодня подскочила вверх — день заканчивается, но не прекращает удивлять. Это что же такое в местном заповеднике сдохло, что напарник не воспринимает меня в штыки? А ведь раньше обычно и за меньшее лез разбираться.

— Я чего-то не знаю? — поинтересовалась аккуратно. Мало ли, вдруг отсутствие сослуживцев — всего лишь видимость, а на самом деле меня жестоко пытаются разыграть, играя сейчас в доброго полицейского?

— Да все ты знаешь, — снова отмахнулись от меня, даже немного обидно стало от такого пренебрежения, — это мы повелись, как… в общем, недаром я к тебе присматривался.

Вот это новость! Это теперь так называется? А как же его прошение о разводе… тьфу ты, о переводе?

— А с этого момента можно поподробнее? — что-то мне все это не нравится.

— Можно, но не нужно, — на полном серьёзе ответствовали мне, — значит так: можешь больше не беспокоиться, переводиться я не буду, — обрадовал, — Такой напарник меня вполне устраивает. Так что расслабься и выдохни.

Можно подумать, я сильно напрягалась.

— Интересно, — откинулась на спинку и сложила руки на груди, наблюдая за собеседником, — а с чего такая доброта?

— Просто решил последовать твоему совету, — и пояснил на мой безмолвный вопрос, — сделал выводы на основании собственных наблюдений.

— Это, конечно, все похвально, можно сказать, даже лестно для меня… но все же хотелось бы узнать, что тебя сподвигло на такой непростой процесс? Всё же общую вражиню за человека посчитал.

— Ой, да ладно! — Уорк устроился напротив, на стуле для посетителей. С удобством так устроился… ноги, правда, не закидывал, — Прекращай строить из себя чопорную барышню, — и подмигнул, — я твои маски уже все на перечет знаю.

— Не все, — спорить с ним, как и язвить, вдруг резко расхотелось — устала.

От всего устала. И от этого нескончаемого дня в первую очередь. Давно у меня не было… такого морального опустошения, что ли.

— Что? — непонимающе уставился он.

— Говорю, это не все маски — только рабочие.

— А есть еще и домашние?

— И для навязчивых друзей, — в подтверждение кивнула я, — и не только.

— Что, — шутовство в момент слетело с его физии, выдавая помесь веселья и вины, — сильно уже достали?

— Да так, — безразлично пожала плечами, разминая немного усталую шею, — привыкла уже.

— Значит, будем отвыкать, — оптимистично заявил он.

Я даже испугалась его энтузиазма: как бы хуже не сделал.

— И все же, — спать хотелось страшно, но ведь не дадут же, пока своими впечатлениями не поделятся, — с чего такие милости? А вдруг все так, как вы и думали — кое-чья игрушка, закинутая в ваш стан шпионить и при надобности палки в колеса вставлять? Да еще и не пользуюсь особой поддержкой, раз мой вроде-любовник ни сюда, ни домой ко мне не захаживает…

— За дурака меня не держи, — окинул еще раз взглядом, — последних пары суток было вполне достаточно, чтобы все прояснить.

Интересно, а что ж он до этого не выяснял? Желания не было? И так всё было ясно?.. И кто тогда кого за дурака держит?

— И что подтолкнуло тебя к таким неразумным действиям?

— Ситуация с мальчишкой — то, как ты ее разрулила. А ведь хотела себе малышню оставить, хотела же? — наблюдательный… гад, попался.

Кажется, я зря сетовала на отсутствие друзей и хороших знакомых. Уже и забыла, как они любят совать нос в чужие дела. Мало мне одной Тэй…

— Не твоё дело, — отрезала.

— Согласен, пока не моё, — кивнул он и продолжил, резко меняя тему, — тебе от Гато так просто не отвертеться. Это только дурак не поймет. А у нас такие не работают. Тугодумы встречаются, да. Но и до них скоро истина дойдёт. Стоит только за тобой понаблюдать и сложить два и два. То, что не всё о своем бывшем сказала, тоже понятно. Без необходимости подставлять не хочешь. Опять же, личность известная в городе, и в глазах обывателей — этот ваш рыцарь в белых доспехах. Куратор твой… хоть и бывший, но всё же… в общем, с Гато всё понятно до поры до времени. Я так понимаю, тому, о чём умолчала, установленных фактов нет?..

Ошарашено хлопала глазами: удивил. Слушала последние его словоизлияния в пол-уха. Мне и первой части хватило. А я-то по наивности думала, что все удачно завуалировала. Хотя-а-а, если не дурак… То я тут не причём — до всего сам дошёл.

— … Значит, нет, — сам себе кивнул Уорк и продолжил, — а если появятся, молчать не будешь. Не тот характер. Вот и получается, что выводы дорогой наш коллектив сделал неправильные, опираясь больше на чужие слова, чем на голые факты. Но это, как я уже говорил, поправимо, — наклонился, похлопал по плечу и снова совсем неожиданно сменил тему, — по делу есть, что путное сказать? Идеи, зацепки?

Я таких длинных речей от собственного напарника еще ни разу не слышала. Пара-тройка слов в час — не в счет. Максимальное из выданного ранее было целых четыре предложения.

— Сама теряюсь, — сцедила зевок в кулак, — вроде всё на поверхности, и зацепок куча, а как начнёшь копать — ни одна ни к чему не приводит. Бродим с тобой, как два идиота в тумане.

— А с тем, что неофициально, поработать?

— Дохлый номер, — вяло махнула рукой.

— Ладно, тогда обсудим это завтра, а пока что иди-ка ты, — напарник неопределённо качнул подбородком в сторону выхода, — спать.

— Пойду, — согласилась я, — сейчас. Ты мне только завтра скинь, пожалуйста, все, что у нас есть на этого, — пощелкала пальцами, будто забыла имя, — Фамира Рха.

— Заинтересовал? — глаза Уорка весело блеснули.

— Угу, — укоризненно на него взглянула, мол, что за инсинуации, — как индивид, с которым на протяжении всего следствия придётся общаться периодически.

— Прости, — мужчина хлопнул себя по лбу, — совсем забыл. Наблюдатель, да?

Подтверждать особой надобности не было — и так все понятно. У влиятельных и богатых родов это была довольно частая практика — удалённое наблюдение за делом, в котором оказался замешан или был пострадавший член их семьи.

Личностей этих в правоохранительных органах не любили сразу по нескольким причинам. Но самая главная — характер, самые отвратительные черты которого эти индивиды проявляли во всей своей неприглядной красе.

***

Таккар решила не брать — усталость давала о себе знать, и за руль садиться совсем не хотелось. Потому с удовольствием вызвала себе тэкскар, который прибыл через пару минут после вызова.

Заданные параметры автопилоту вбила быстро, так же как и произвела оплату на месте с коммуникатора при помощи расчетной панели. Покидая теплое нутро машины, по традиции окинула взглядом двор дома. Мельком зацепилась на секунду за незнакомый красный таккар совсем не дешевой марки, но значения этому не придала — мало ли, к кому из соседей гости приехали.

У своей двери оказалась через пять минут, приготовившись уже вбивать код доступа на цифровой сенсорной панели и приложить руку для считывания биометрических данных, когда сзади раздался голос:

— Долго катаешься. Нелегка она, работа шерифа, да? — развернулась резко, на ходу выбрасывая руку вперед с миниатюрным лайз-ом, что находился в плечевой кобуре.

Расслабилась, дура! Ведь обычно всегда контролирую периметр вокруг, а тут…

— Твою дивизию! — сквозь зубы прошипела, чтобы не сорваться на крик, — Ты в своем уме — подкрадываться сзади?

— Спокойно, — говоривший медленно поднял руки вверх ладонями, — что ж ты такая нервная-то… стала?

— Идиот, скажи «спасибо», что у меня реакция хорошая — вовремя остановилась, а то нашёл бы сейчас у себя пару лишних, не предусмотренных природой, дырок.

На минуту повисло молчание. Я немного трясущимися от пережитого руками пыталась вернуть лайз-а на место. Собеседник же, руки хоть и опустил, но подходить вроде как не торопился. Правильно делал — не то схлопотал бы по самое не могу.

— Так и будем здесь соседей смешить, или все же пройдем в квартиру? — вот это наглец!

Я даже восхитилась в какой-то мере степени его… смелости. Он мне еще и претензии предъявляет?!..

Но он прав, разговоров соседей мне только не хватало. Надеюсь, что высшие силы были ко мне милостивы, и именно в этот самый момент мои добрые «друзья» по этажу были заняты чем-то другим. Не могу с точностью сказать, кто, но была на сто процентов уверена, что кто-то из них целенаправленно постукивает Мих-алу. Исключительно с самыми добрыми намерениями, ага… Что-то типа «не допустить» и «воссоединить любящие сердца».

Уж как может Гато обаять женщину, я знаю. И пофиг, сколько ей лет — хоть все тысячу. У него половина предвыборного электората из таких вот жалостливых бабулек всех рас состоит, что уж там говорить о некоторых моих соседках. Для них каждый новостной сюжет о нас — сплошная «Санта Барбара» в реале. А тут такой поворот в сюжете — настоящий, не вымышленный ими, соперник! Это ж еще переживаний серий на сто… в смысле, на год — не меньше.

Мне, в принципе, все равно, но… все же не хотелось бы, чтобы он узнал об этом полуночном визите. Мышление у Мих-ала гибкое, я бы сказала с изюминкой, и испытывать на себе очередные его выверты я не имею ни малейшего желания.

— Заходи, — после всех манипуляций кивнула в сторону бесшумно открывшегося прохода.

Два раза повторять не пришлось — приличных размеров фигура тэнкварта тенью метнулась в освещённую неярким светом комнату.

Я же, как заправской конспиратор, зачем-то еще раз оглянула всю площадку между квартирами и последовала за ним, дав команду искину закрыть дверь. От собственного последнего действа даже смешно сделалось. Раньше подобные вещи только в шпионских фильмах моего прошлого видела. И каждый раз эти сцены казались слишком наигранными, что ли. А тут поди ж ты — сама же в киношные штампы вляпалась!

Добралась до кухни, кивнув гостю располагаться в салоне на диване, и только оказавшись рядом с холодильником, вспомнила — магазин посетить я так и не удосужилась, как и сделать заказ через сеть (последнее я, в отличие от коренных марсиан, вообще не жаловала). Люблю, знаете ли, по старинке — всё прощупать и проверить, прежде чем деньгу за это выкладывать.

— Прости, — стоя все так же наклонившись и тупо глядя на сверкающее белизной и светом нутро своего холодильного аппарата, — опять забыла, жрать нечего. Так что в этот раз буду негостеприимной хозяйкой — перебьёшься без угощения.

Обращалась я к тэнкварту на максимальной громкости, в надежде, что он меня услышит в салоне. Зря. В смысле, зря разрывалась. Мой полуночный посетитель, оказывается, не последовал моему предложению, а проследовал за мной, и теперь просто отодвинул, аккуратно сграбастав огромными лапищами за плечи, в сторону, заглядывая во всё ту же пустующую, сверкающую белизной чистоту.

— Мда, ничего, сейчас все будет, — меня, в этот раз умолкшую из-за наглости этого неандертальца, снова передвинули к выходу из кухни и начали кому-то названивать по личному комму, диктуя, что нужно доставить по моему же адресу.

— А ты не обнаглел?! — глаза готовы были дырку во лбу Фамира Рха просверлить, — С какой стати ты этот цирк устроил?

— Нет, не обнаглел, — этот… хам в наглую стал на меня надвигаться, — но кто-то же должен о тебе позаботиться, раз ты сама не в состоянии.

Честно, я человек (пусть и немного модифицированный теперь) спокойный. Можно сказать, даже флегматичный, если учесть, сколько времени я терплю выходки своих сослуживцев и Гато, но тут…Крышу, что называется, сорвало.

Вылетевший резко вперед и вверх кулак прошел мимо цели в паре миллиметров; второго шанса мне не дали — перехватили руку, заводя ее и вторую за спину и разворачивая лицом к стене в коридоре. Спустя мгновение я оказалась буквально пришпиленной мужским телом к ее холодной шероховатой поверхности.

— Я тоже по тебе скучал, дорогая, — шепот в правое ухо шевельнул тонкие волоски на виске, заставляя табун мурашек бодрой рысью проскакать по спине. Живот же, верхняя его часть, наоборот, стал вдруг каким-то легким, а в его низу еще и немного горячим, будто наполненную водой грелку приложили.

Теплые губы едва ощутимо коснулись сначала чувствительной кожи за ушком. Потом цепочкой поцелуев спустились вниз к ключице — от чего я сама невольно выгнула шею и издала легкий, на грани слышимости, стон…

Дальнейшее свелось всё в одно какое-то умопомрачительное удовольствие. Большие ладони, сжимающие полукружья напряженных грудей, лаская пальцами через рубашку. Попка, ощущающая подтверждение того, что меня хотят не меньше…

В какой момент меня развернули — не помнила. Память словно потонула в ощущениях, изредка выдавая лишь отдельные картинки.

…Меня, уже развернутой и прижатой спиной к стене, неистово целующейся с вторым по счету бывшим любовником…

…Его ладони, крепко поддерживающие и одновременно поглаживающие мое мягкое место…

…Мои ноги, каким-то чудом оказавшиеся закинутыми к нему на пояс и со скрещенными щиколотками у мужчины за спиной…

Внутри пылал огонь. На секунду в голову пробилась трезвая мысль, что «соскучилась по мужской ласке, и надо было расслабиться с кем-то раньше, чтоб сейчас на мужика не бросаться» появилась и пропала. Не до того.

Рха, видимо, лучше себя контролировал, потому что, решив, что делать «ЭТО» он хочет не на полу в коридоре, и не у стенки там же — двинул в сторону спальни. Путь пьяного кролика, на который сейчас смахивало передвижение тэнкварта, сопровождался роняемой на пол одеждой. Чаще всего частично разорванной или с по-живому выдранными «с мясом» кнопками и пуговицами.

Мне было удобнее — обе руки свободные, потому казалось, что с Фамира я вещи стаскивала более аккуратно.

Момент истины — миг, когда два наших тела соединились в одно целое — огласился моим и его стонами. Это было нечто… нечто яркое, незабываемое, удивительное и выводящее на более высокую, почти запредельную грань! Именно такое, сумасшедшее, как помнилось с того — прошлого, единственного раза. Даже лучше. Казалось, шевельнись сейчас кто-то из нас, и всё — мир вокруг взорвётся.

Я хотела этого взрыва. Стремилась к нему. Даже хныкала, желая сделать хоть один толчок, стремясь быстрее начать свой путь к получению наслаждения, но мне не позволяли. Мой бывший-нынешний любовник придавил всем телом к матрацу кровати, замерев, словно чувствуя, что со мной происходит, и не желая так быстро дарить освобождение.

Он начал двигаться лишь тогда, когда я начала его колотить кулачками по плечам. Бессистемно, совершенно по-бабьи, пытаясь освободиться, если уж меня решили наказать подобным образом. Но и этого мне не дали. Стоило ему сделать во мне только одно движение, как сознание вновь стало уплывать в мир яркой сказки.

Это было безумие! Ни он, ни я не произнесли ни одного слова. Моя кровать, почти четыре года служившая мне единолично верой и правдой в качестве пристанища ярких ночных сновидений, в эту ночь на пару часов превратилась в арену для борьбы. Борьбы мужского и женского начала за право верховенства.

И мне тоже удавалось доводить любовника своими ласками до состояния легкого помешательства, пытаясь показать, что и он зависим от этой страсти…

— М-да, — тяжёлое дыхание с небольшим хрипом вырывалось из мощной груди тэнкварта, лежащего рядом и все еще пытавшегося немного отдышаться после этого секс-марафона, — действительность оказалась лучше, чем воспоминания.

— Да уж, — я была с ним полностью согласна — это было нечто!

Кажется, действительно пора заводить постоянного любовника. Но в этот раз никаких любовей — хватит, не хочу больше разочаровываться.

Всё тело приятно ныло. Мысли в голове стали легкими-легкими. Делать что-либо совершенно не хотелось, хоть и надо. В дверь настойчиво трезвонили уже минут так пять, и нужно было плестись ко входу — проверить, кто там и с чем ко мне пожаловал в такое неурочное время.

Оказалось — курьеры. Из того самого развлекательного комплекса, владельцем которого являлся Фамир. На стол и все имеющиеся в наличии поверхности в кухне все расставляли и расставляли контейнеры: с готовой едой из тамошних ресторанов, с полуфабрикатами, приготовленными на скорую руку (подозреваю, оттуда же), и просто с обычными продуктами.

Я, с каждым вносимым бумажным пакетом, обалдевала все больше, и уже не понимала, чего хочется сильнее — расцеловать мужчину за заботу, или удушить за то, что сунул нос не в свое дело.

Оплату за доставленное, когда потянулась к карману за коммом, с меня не взяли, сообщив, что все уже оплачено и «порадовав», что профинансированный кое-кем абонемент ещё полгода меня будет радовать вот такими вот еженедельными доставками в любое время суток по предварительной договоренности. В общем, опять кошмар!

— Это что такое? — ворвалась в комнату, справедливо решив расставить все точки над i заранее, иначе оглянуться не успею, как вновь буду регулярным любовным приложением к кому-то. Вернее, даже к кое-кому конкретному, что лежит сейчас на моей же собственной кровати и нагло лыбится.

— Еда.

— И зачем ее привезли?

— Странный вопрос, вроде бы ты умная женщина, — обаятельный наглец притворно сокрушенно покачал головой, — есть, конечно.

— В таких масштабах? — руки у меня сами собой сложились на груди, но кулаки все равно чесались вмазать кое-кому по его хамоватой физии, — Запора не боишься?

— Не-а, — тот мотнул головой, — мужчина я крупный, а после таких вот упражнений еще и очень голодный, — при последней, довольно двусмысленной фразе глаза мужчины блеснули голодным огоньком, — а у тебя работа, холодильник вечно пустой… Так что можешь не беспокоиться, это я о себе больше заботился — на тебя в этом вопросе надежды мало.

Это он мне сейчас так тонко намекнул на то, что я плохая хозяйка или что рассчитывает продолжить являться ко мне на… Не обалдел ли?! И не надо мне напоминать, что я сама еще несколько минут назад собиралась завести приходяще-уходящего любовника! Этот крендель для такой задачи мне однозначно не подходит — проблемный очень, а мне этих самых, которые проблемы, и на работе хватает, и с Гато тоже.

Руки сами собой опустились и уперлись в бока. Глаза зло прищурились.

— Губы свои закатай обратно, — стала целенаправленно разжигать в себе злость, — с тобой действительно было приятно провести время, но, кажется, тебе пора!

Грубить все же не хотелось, но и смягчать рвущиеся наружу слова было очень сложно, потому и получилось так резко.

Расчет оказался верным: гордыня у этого тэнкварта была поболее моего, о чем свидетельствовал злой прищур, потемневшие глаза, и губы, чуть изогнувшиеся в угрожающем оскале. Еще не угроза, но уже намек на нее.

— Хамишь? — в ответ лишь упрямо передернула плечами.

Черт, наверное, немного всё же перегнула палку. Вот что значит действовать на эмоциях. Но сдаваться я не сбиралась. Что сделано, то сделано.

— Ты сам сюда пришел… незваным, — правая бровь Фамира изогнулась, намекая на невысказанное предложение продолжить, — это первое. Второе — на ближайшие пару десятков лет в моих планах длительные отношения с мужчиной не значатся.

— А Большая Ма?.. — начал было он.

— А Большая Ма, — перебила его, не дав продолжить, — будет ждать появления в семье следующей, более сговорчивой невесты.

— Так, значит?

Посмотрела теперь на него, как на идиота. Причем тут вообще сегодняшняя ночь к планам главы рода Тха о моем замужестве?

— Только не надо мне сейчас на уши лапшу вешать про «я не тебе жениться собирался, а ты…». Тоже мне, оскорбленная невинность! Вы, господин Рха, приехали ко мне по совершенно банальной причине, — накопленная злость требовала своего выхода. К сожалению, отлупить его я не могла, потому вся энергия ушла в жесткие, рубленные фразы, — потешить свое мужское эго! А то как же?! Какая-то там баба после первой же ночи ушла по-английски, не прощаясь, вместо того чтобы ждать утра и уже самой выслушивать что-то вроде «нам было хорошо, детка, на этом и расстанемся»…

Последнее — то, что хотелось высказать больше всего, проглотила, засунув в себя подальше. Понимала, что если окончательно понесет — только хуже сделаю. Мне совсем не улыбалось настолько сильно оскорбить мужское достоинство этого конкретного индивида: злопамятен и мстительный до жути. И так уже начудила.

Он не ответил. Совсем ничего. Даже ни словечка не высказал — просто молча собрал вещи, оделся по-военному быстро, натянул обувь у входа в квартиру и послал команду Искину с требованием открыть дверь. Мне лишь оставалось подтвердить домашней компьютерной системе запрос.

Наверное, он очень жалел, что не может от души хлопнуть дверью. Вылетел, как пуля, в открывающийся проем…

— Деньги за еду я перечислю на любой из счетов «Туза», как их перевести на свой — разберешься сам… — кинутая в удаляющуюся мужскую спину фраза так и застряла в горле, стоило ему развернуться.

— Ты будешь все это жрать! — рявкнул он, стремительно приблизившись ко мне нависая, так что наши носы друг в друга уперлись, — я знаю, что такое благодарность. Ты мне жизнь спасла. Считай это ответным жестом.

— То есть, ты свою жизнь оценил в полугодовой абонемент на жратву? — вырвалось ехидно у меня, — Как-то мало ты себя ценишь.

Ляпнула и поняла, что зря я это сделала. Ох, Силы, что ж меня раньше головой никуда не уронили, чтобы мозги на место встали! Почему-то в присутствии этого индивида я все время теряюсь и становлюсь совсем безмозглой. Кажется, сейчас будет «Ой!».

Ан нет, пронесло. На удивление терпеливый мужик попался. А так сразу и не скажешь.

— Хорошо, — уже спокойнее сказал он, — и во сколько же ты оценила свои услуги медсестры?

Чувствовала я себя в данный момент так, будто сама собственную нескромную персону по самую макушку в помои окунула. И ведь не думала даже, что мои слова можно воспринять именно так. Я же совершенно иной смысл в них вкладывала.

Как говорится, хорошая мысля приходит опосля. Ох, чувствую, надо было всё же на язык быть более сдержанной — аукнется мне сегодняшнее представление. Ой, аукнется!

— Ни во сколько, — сухо ответила я, — я просто не хочу никому быть должной.

Усталость накатила с новой силой. Все же весь день на ногах, и полночи в… кхм… в физических упражнениях. На секунду прикрыла глаза, потирая их ладошками.

— Тогда считай это просто дружеским жестом, — шепотом ответил Фамир мне в губы, отстранился и нежно, едва касаясь, поцеловал… в лоб, — я понял, случай тяжелый, но не безнадежный. Будем работать.

И… снова развернувшись, ушел. Теперь уже не злой, еще и насвистывал себе под нос что-то.

Это что сейчас такое было?

Ошарашено постояла минуту, мотнула головой и спряталась обратно в квартире, отдавая приказы искину на ходу.

Спать, спать и никаких больше мужиков! А данный инцидент будем расценивать, как испытания еще ни разу не опробованного матраса и кровати на прочность. Вот испробовали и забыли.

Только почему-то не получалось.

Все время в голову лезла всякая всячина вроде особо ярких из пережитых недавно моментов. И заснуть удалось не сразу. Только после того, как подгребла к себе поближе подушку, где еще совсем недавно лежала голова мужчины, а теперь приятно пахла им.

***

— Гонзалес, к шефу! — дежавю. Взгляд от экрана рабочего компьютера пришлось оторвать. Рядом с моим столом все еще стоял Уорк, пока я изучала полученные от него данные на Фамира. Лицо в очередной раз вспыхнуло, стоило только вспомнить этого негодяя.

— Ну что, пошли? — усмехнулся напарник, — будем терпеливо молчать, пока нам накручивают хвосты.

— Ты хоть знаешь, в чем смысл этой поговорки? — ответить мне не пожелали, только плечами пожали, и все. Мол, мало интересуют твои фольклорно-исторические выкладки фразы, которой все пользуются и не парятся.

Уныло кивнув, встала. Он прав: мы в заднице. Уже прошло больше недели с момента обнаружения трупа, а результата никакого нет. Все, что оставалось делать — бессмысленно по десятому кругу просматривать записи дела, и бегать по свидетелям, вдруг что-то новенькое вспомнят.

Именно из-за этой беготни я все еще не смогла до конца прочитать собранное на одного хамоватого тэнкварта досье. А еще потому, что всю эту неделю этот самый хамоватый каждую ночь непостижимым образом входил в доверие, просачивался в мою квартиру и… устраивал очередной краш-тест моей бедной (я в этом не сомневаюсь) кровати. Правда, на один день мне все же удалось вырваться из его жадных лап — Тэй все же вытащила меня поужинать в симпатичный ресторанчик, что только недавно открылся. Вот только я не учла уровень коварства собственной подруги — ужин был всего лишь уловкой, чтобы заставить меня прилично (с её точки зрения) одеться и накраситься. А потом, к окончанию наших совместных посиделок, сбагрить меня на руки собственному шефу, что так неожиданно появился на пороге того самого заведения. Этому шантажисту срочно понадобилось наличие спутницы на одном из семейных ужинов с будущими деловыми партнерами… В общем, сговорились — и мне пришлось второй раз отдуваться за уставленным снедью столом. Хорошо, что платье имело довольно свободный, прямой крой и мой округлившийся от второго подряд ужина не было видно, так что я не походила на беременную глисту в скафандре.

В отделении атмосфера не сменилась — все тот же игнор и насмешки, но меня сейчас это волнует мало. Всё равно работать стало легче, потому что с напарником отношения у нас окончательно наладились.

Он даже успел побывать у меня дома. Очень удивился, узнав на одном из фото рядом со мной главу семьи Тха, Большую Ма. Пришлось рассказывать о кровном брате и родстве. Потому даже как-то так само получилось, что нажаловалась на слишком уж развитое чувство опеки над женщинами со стороны тэнквартов в общем, и моей новой семьи в частности.

И вот теперь в кабинет начальства заходила, как на эшафот, с одной мыслью — помилует или не помилует… в смысле, пронесёт или не пронесёт, или наше терпеливое начальство все же вставит клизму, прежде чем поиметь мозг двух нерадивых подчиненных.

— Судя по вашим «радостным», — Прис Гот показал пальцами кавычки, — лицам, хороших новостей у вас для меня нет?

— Почему же, — попыталась сгладить ситуацию, — новости есть. Правда, не сказать, чтобы хорошие.

— И-и-и?.. — у главы отделения слегка поднялись брови.

— На данный момент нам доподлинно известно, что к убийству не причастны присутствовавшие на вечеринке у лоретки гости, а также хозяин борделя. Согласитесь, это уже плюс. Сейчас проверяем на предмет контактов и биографий обслугу дома, а также ближайших соседей. Некоторые из них не местные — пришлось послать запрос в отделения по их предыдущему месту жительства. Теперь жду — обещали до конца дня скинуть информацию. Может, что-то новое удастся найти.

— Может, и удастся, — задумчиво повторил за мной шеф и тут же обратился к Уорку, — а тебе удалось что-то еще нарыть?

— Кое-что удалось, — подтвердил тот, а у меня удивленно вскинулась бровь: почему-то со мной он своими новостями не поделился, — наш убитый… — сделал театральную паузу, насмешливо взглянув на меня, — оказывается, был в списке…

— Я не поклонник театральных представлений, и ты это знаешь, — прервав затянувшуюся паузу, холодно отчитал его начальник Гот, — выкладывай, что удалось узнать.

— Раз Вы так настаиваете, шеф, — многозначительный взгляд в мою сторону, значение которого для всех так же оставалось тайной, — Теор Рха являлся одним из пяти претендентов в женихи для шерифа Гонзалес.

Взгляд мужчины стал до ужаса неприятным.

— И о чем это говорит? — холодно уточнила я, понимая, что в этот раз, кажется, конкретно попала. Словно холодной водой облили.

Доверчивая дура! Захотелось тебе дружеских отношений? На, получи, и смотри не подавись от чужих щедрот! Сейчас начнёшь выгребать за всех и вся.

— Это говорит о том, что ты, Гонзалес, скрываешь от следствия факты.

— С чего такие выводы? — все еще пытаясь держать лицо, уточнила я, — О том, что он — тот, кто был в списке, я узнала намного позже после обнаружения трупа, но ненамного раньше тебя. Только до сих пор не могу понять, к чему ты клонишь? Мы с ним ни разу не встречались, так что ничего личного с моей стороны в этом деле нет.

— А я думаю, есть, — во взгляде теперь уже, кажется, бывшего почти друга проскользнуло презрение, — все знают, что если уж глава рода Тха, к которому ты принадлежишь, возьмется за что-то — обязательно своего добьется. Твое замужество для обоих семей очень выгодно. И это наверняка совсем не по нраву твоему любовнику…

На миг в голове пронеслось — причем тут Фамир?

— … все знают, что Гато ни с кем своим не делится. А тебя он считает своей, и что по этому поводу думаешь ты, никого не интересует…

Интересное заявление сейчас прозвучало.

— … у Мих-ала были тесные связи с Теором Рха, — Уорк снова обратил своё внимание к хозяину кабинета, пытаясь игнорировать моё присутствие, будто меня и нет совсем. Правда, ненадолго: едкие замечания на грани оскорбления он любил бросать в лицо, — какие делишки они там проворачивали, я пока не знаю. Но это пока. А вот сейчас, я думаю, картина складывается очень ясная. Твой любовник…

— Бывший.

— Что?

— Я говорю, бывший любовник, — закатив манерно глаза, словно показывая, как мне надоело напоминать истинное положение вещей в наших с Гато отношениях на данный момент.

— Ну-ну, — губы Уорка скривились в противной ухмылке, — так вот, я думаю, тут все очень просто. Мих-ал решил избавиться от потенциального соперника и при этом не испортить отношения с такой влиятельной в определенных кругах семьей. Потому и провернул свое дельце так, чтобы подозрение пало на невиновных граждан.

— Ты их еще святыми обзови, — вставила я свои пять копеек, вспоминая, что творилось в доме, где росли трое маленьких детей.

— По крайней мере, к убийству члена семьи Рха они никакого отношения не имеют, — все же выйдя немного из себя, огрызнулся он, — А вот она, — направил свой «указующий перст» на меня мужчина, — наша замечательная шериф Гонзалес, все узнала намного раньше, и решила скрыть от следствия информацию, чтобы пустить по ложному следу. Вот потому мы и топчемся на одном месте уже больше недели!

Прав шеф, любит этот товарищ театральщину, причем дешёвую.

— Все сказал? — холодно уточнила я.

— Да.

— Доказательства есть? — от этого вопроса, подозреваю, теперь уже бывший, напарник скривился.

— Нет, но будут.

— Вот когда будут, тогда и рот свой открывай, а пока язык попридержи! — не сдержалась — внутри от злости и обиды все клокотало.

Шеф все так же продолжал молчать, не выказывая своего отношения к происходящему, что дало повод Уорку думать о поддержке со стороны начальства. Тот же только и рад стараться: ощерившись, попытался тоже укусить побольнее:

— Это все, что ты можешь сказать?

— А тебе бы так хотелось, да? — оскалилась я не меньше, — Увы и ах, такого подарка я тебе не предоставлю. Скажи-ка мне, не друг мой, — выделив последние слова особой интонацией, продолжила, — От чего же тогда мой бывший любовник под шумок не захотел и остальных претендентов на мою руку убрать, раз уж пошел в разнос? Сам же говорил о списке. Сколько там, кстати, желающих со мной судьбу связать, отметилось? Пять, да, не больше?

— Я думаю, мы это скоро выясним, — засомневался он, — И сколько было имен в списке, и не случилось ли с ними чего, и как твой Га-а-ато провернул убийство своего старого знакомого.

Последние слова повисли в воздухе, а мне просто до жути надоело бодаться один на один с этим идиотом.

— Ну а Вы что скажете, шеф? — повернулась я к главе отдела.

— Обвинения серьезны, — помолчав с минуту, ответил тот, — и, хоть некоторые аргументы Уорка и выглядят несколько…мм… надумано, все это стоит проверить…

Меня будто под дых ударили. Вдруг отчётливо осознала, насколько я одинока. Во всём. Везде.

Оказалось, моя служба верой и правдой последние три года, бессонные ночи, иногда голодное (до черных точек перед глазами) состояние, когда пропадала сутками на работе… все это ничего не стоило. И теперь меня попросту тихо и спокойно сливали. Может, Прис Гот тоже подумывал, что пригрел на груди змею? Все это время. Просто более успешно скрывал своё отношение и ждал, когда сможет убрать из отдела ненужную ему единицу?..

— Меня увольняют? — голос не подвел; превратившись в сам лёд, он распространял по комнате свой холод. Даже бывший напарник поёжился, что удалось заметить краем глаза.

Да, его я без внимания оставить больше не смогу. Подставляться такому второй раз я не собиралась. У меня теперь уж точно нет друзей — спину прикрыть больше некому, потому вертись, дорогая Розочка, сама.

— Зачем же так, — хитрый ауд не захотел в открытую портить со мной отношения, перестраховывался, хитрый лис, — думаю, для общего блага и нашего дела в первую очередь, я отстраняю тебя на время.

— От всех дел, которые я веду, или только от этого?

— Силы с тобой! — картинно замахал на меня руками этот лицемер, — конечно, только от этого! — после чего по-отечески устало улыбнулся, — кому же я остальные-то передам? Сама знаешь, у нас и так рук не хватает, — погрозил длинным тонким пальцем, мол, не отлынивай — никто тебе внеочередной отпуск не даст. Очередной, правда, тоже.

— Что ж, — лицо все еще удавалось держать, — раз я больше не нужна, — выразительно посмотрев на бывшего (в этом я уже не сомневалась!) напарника, — я пойду.

Так и не дождавшись возражений, ушла. В спину будто штырь вставили — не согнуться, не ссутулиться.

Теперь раскрытие этого преступления — мое личное дело.

***

Стоило поторопиться, пока Уорк был еще у шефа, и скопировать кое-какие данные для личного пользования. Потом все это придется отдать ему.

То, что меня не уволили совсем, имело свои плюсы, самый главный из которых — доступ к общей полицейской базе. Желание напоследок, перед уходом, утереть всем нос, было огромным. В том, что я в этом отделении дальше не задержусь, тоже сомнений не возникало. Работать с теми, кто предал, усомнился в тебе и твоей порядочности, я не смогу. Я не какая-нибудь киношная суперженщина со стальными яйцами — спокойно работать, не доверяя никому и ожидая в любой момент нож в спину, не для меня.

Скопировать папку по этому делу со всеми экспертизами и наработками на личный, размером с ноготок большого пальца носитель, удалось быстро. Потому даже не покраснела под пристальным взглядом бывшего напарника, пока сдавала дело и под его личным контролем удаляла в общей сети свой доступ к нему.

Дальше же, не обращая внимания на косые взгляды сотрудников, натянула куртку, проверила оружие и вышла, делая вид, что мне срочно нужно на воздух.

Мне действительно нужно было проветриться. Но не только для этого. Если кто-то решит проследить за мной, тоже ничего не поймет в моих действиях. Вернее, они скорее покажутся ему бессмысленными. Бежать к Мих-алу я не собиралась, несмотря на чьи-то тайные надежды и предположения о моем желании уведомить бывшего возлюбленного о возникшей угрозе.

Я направилась совершенно в другую сторону. Хоть и думала, что только глобальная катастрофа заставит меня снова увидеться с этим мужчиной по собственной воле. А вот поди ж ты. Не зря говорят, не зарекайся.

Служебный таккар с места рванул, как ошпаренный — всё же эмоции на миг вырвались наружу, преобразуясь в сумасшедшую скорость.

До «Туза» я добралась в сверхкороткие сроки.

Уже входя в центральный холл, продемонстрировала удостоверение оживившейся при виде оружия охране и набрала по комму Фамира:

— Ты где?

— В офисе, — неожиданно настороженно уточнил он.

— Нужно поговорить, — рубленные фразы, выскакивавшие из меня, выдавали внутреннее напряжение, — я у тебя, скажи ребятам, чтобы пропустили.

Остаток пути, как только охрана получила добро, я промаршировала со скоростью звука. Без стука залетела в кабинет ошарашенного тэнкварта и рявкнула:

— Господин Рха, исключительно из уважения к Вам решила лично уведомить: в дальнейшем по вопросам дела о гибели вашего родственника следует обращаться к моему напарнику Уорку, — «бывшему» — мысленно добавила я, — разрешите откланяться.

После чего развернулась на каблуках, отворачиваясь от ошарашенного любовника, и подошла к двери. Открыла. Сняла с себя куртку. Аккуратно зашвырнула подальше в коридор. Прижала указательный палец к губам, приказывая оставшейся за дверьми кабинета охране молчать. Еще и пантомиму сыграла, прикладывая ладошку к уху, а потом указывая на куртку. Если не дураки, поймут, что их могут подслушивают, и говорить будут исключительно на отвлеченные темы… О погоде, например.

Вновь закрыла за собой двери в кабинет, вытерла со лба пот. Выражение лица Фамира неожиданно вызвало смешок. Таким я его еще не видела — брови почти затерялись в волосах, в глазах легкое беспокойство за мое душевное здоровье, и пудовые кулаки, которые сжимаются-разжимаются. Посматривал он на них иногда даже с легкой такой обидой — мол, вон какие вымахали, а реально помочь ничем в сложившейся ситуации не можете.

Подошла совсем-совсем близко. Облокотилась попой на стол, еще и к нему наклонилась вперед, чтобы шепот мой услышал. И все это молча. Бедный, как только нервы не сдали от моих странностей?.. Пока не рассказала о своих опасениях.

О том, что Уорк слишком часто оказывался за это утро рядом с моей курткой, и наверняка жучка прицепил, в надежде на то, что раскрою ему свой глобальный заговор на пару с Мих-алом.

После этих слов тэнкварт вытащил из стола мудрёный аппарат, провел им вверх-вниз вдоль всего моего, с утра уже уставшего, тела со всех сторон и… показал большой палец.

И о чем это мне должен был сказать сей жест? «Все класс, жучки все еще на тебе» или «Нормально, жучков уже нет — можешь говорить»?

Прибор бы возвёрнут взад, на свое потайное место. Зато его место на столе заняла сразу неприметная штучка неизвестного мне назначения. Правда, там с боку маркировочка заводская была, интересная. На определенные мысли наводящая.

— Все нормально, можешь говорить.

— Фух-х! — с облегчением вздохнула, — дай свой комм. Мне нужно срочно Мих-алу позвонить. Не уверена, что мой комм не прослушивается.

— Ну ты даёшь, — фыркнул насмешливо тот, — забыла, кто я?

Тут я сообразила, что все-таки попала. Его комм, наверное, в первую очередь «обслуживается» правоохранительными органами.

— И что же теперь делать? — замерла, все также полусидя на столе, от сосредоточенности покусывая косточку указательного пальца.

— На, — перед носом в широкой ладони качнулся старенький комм. Я таких в продаже даже и не видела — раритет!

— Это что?

— Средство связи, — перекривляв мои интонации, ответили мне.

Кто-то чем-то сильно недоволен, видимо. Вон, как морду сплющило — стоило только о Гато услышать.

— Спасибо, — решив не привередничать и брать, пока дают, схватила даденную попользоваться древность и по памяти набрала номер бывшего. Одним глазом наблюдая, как Фамир бесцеремонно стащил из кармана мой отключенный комм и пошел к дверям.

Решил не подслушивать — с принципами, правильный.

В проеме в ту же секунду появились оба охранника. Тэнкварт что-то пробормотал тихо одному из них на ухо и потыкал пальцем в мое средство связи. Получивший указания хозяина парень скрылся с глаз и вернулся спустя пару минут с невзрачным молоденьким улийцем. Тот тащил за собой просто невероятных размеров древний чемодан на колёсах, обитый железом.

Наблюдала я за этими манипуляциями с легким удивлением. Все интереснее и интереснее… На том конце гудки наконец пропали, и я услышала голос бывшего.

— Ты где? — кажется, этот вопрос уже сегодня был мной озвучен. Правда, на том конце линии был совсем другой человек… тьфу ты, нечеловек… собеседник.

— В офис еду, — голос Гато прозвучал игриво, — а что, хочешь, чтобы к тебе заехал?

— Не до того сейчас, батенька, — облегченно вздохнула: это просто удача, что удалось перехватить его раньше. От того, наверное, на высокий слог и потянуло, — слушай внимательно…

Рассказ о подозрениях напарника, о том, что является на данный момент установленным фактом, а что уже ничем не подтвержденные его домыслы, много времени на занял. Говорить я старалась тихо, но тем не менее четко и коротко, выделяя основное.

— … так что он тебя там скорее всего уже ждет, — заканчивала излагать свои предположения я, — хотя, вряд ли он наберется наглости заявиться к тебе с патрульными без ордера. А ордера ему никто без железобетонных доказательств не даст. Конечно, он может попытаться взять на слабо, нахрапом, но… ты — мальчик большой, как с ним общаться, сам знаешь. И говорю я тебе это только для того, чтобы ты знал, чего от моего бывшего напарника ожидать. Так что поговорить с ним можешь. И даже официальную версию озвучить тоже. Обо всем остальном… В общем, ты в курсе.

— Поучи еще, — голос Гато стал жестче, куда только игривость делась? И спустя секундную заминку добавил:

— Тебе сильно досталось? Хочешь, я приеду?

— Мих-ал, поезжай на работу, тебя там полиция с «приятными» разговорами ждет, — под конец все же смягчилась и добавила, — если будет желание, приходи в… — посмотрела на застывшего напротив слишком близко тэнкварта, — в «Туз». В ресторан. Часикам к девяти. Народу много, шумно — можно и поговорить, и на виду все время будем…

Комм уже минут пять как молчал, а мы все еще играли в гляделки. Мой разговор с данийцем господину Рха явно не по душе пришелся, но… за что уважаю — промолчал.

— Держи, — до того нагло стибренный из кармана комм перекочевал обратно мне в руки, — мой спец его проверил, кое-что подчистил… — Фамир на минуту замолчал, — установить заглушку смысла нет никакого: все равно попытаются пробиться, потому он тебе там просто немного подшаманил. Теперь, как только захочешь сказать что-то важное и не для чужих ушей, говоришь кодовое слово и всё.

— Это твоё «и всё» меня пугает, — ухмыльнулась я, — а можно поподробнее?

— До чего же недоверчивая женщина мне попалась! — усмехнулся тот.

Удивленно вскинула брови — ему ли?

— Всё просто: программа будет шифровать разговор…

— А если еще поподробнее? — нахмурилась, не понимая, каким образом будет работать шифровальщик, — смысл тогда ставить эту программу, если несанкционированные слушатели все равно поймут о подлоге?

— Не поймут, — самоуверенность — это, конечно, хорошо, но меня как-то не вдохновило, если честно. — И не надо на меня так смотреть. Программа за время твоих предыдущих разговоров заранее записывает общие фразы, и потом, после распознавания голосов, подставляет их как стандартные реплики в вашем исполнении вместо реальных.

— Все равно абракадабра получится, — нахмурилась еще больше, — как она сможет из всей той каши выбрать именно тот правильный ответ на каждую новую реплику? А то будет, как в том анекдоте: я ему — о корове, он мне — о жене.

— Ты забыла, с кем имеешь дело, — ехидно подмигнул подельник, намекая на собственную персону и свои же возможности, а потом и кивнул еще головой в сторону в чем-то копошившегося «спеца», — только при нём не выражай столь откровенно свои сомнения. Его разработки локального искина для коммов — самое любимое на данный момент детище.

— А то что? — уточнила, улыбаясь.

— Он у нас личность творческая, над своими творениями трясется почище той мамаши над младенцем, — тяжкий, картинный вздох, — может и прирезать обидчика за не проявление должного уважения.

Взглянула еще раз в сторону невысокого улийца. С правой стороны традиционно выбритый висок и яркая метка. Женат.

— И как его жена относится к подобному перфекционизму в работе, не боится под одной крышей вместе жить? — поинтересовалась.

— Что ты?! — отмахнулись от меня, — пылинки с него сдувает. Впрочем, как и он с нее. Удивительно гармоничная пара.

Еще раз взглянула на обсуждаемого. «Маньяк какой-то», — вынесла мысленный вердикт и повернулась к собеседнику:

— Я у тебя тут до вечера перекантуюсь?

— Сколько угодно. Здесь, — обвел рукой кабинет, — или тебе другое место подобрать?

— Если есть какая-нибудь не занятая каморка… — и попыталась объяснить, — буду устраивать мозговой штурм: что-то с этим делом не так. Где-то мы пропустили нужный поворот и пошли по совершенно иному пути.

— Тебя же вроде от него отстранили?

Взглянула на наивного с большой долей скепсиса.

— Ах ну да, женское упрямство. Как это там в сериалах для домохозяек анонсируют следующую часть? «Теперь она скорее сдохнет, но раскроет тайну!» А дальше значительное такое многоточие. Или это все же любовь? — и вот вроде сказал с ехидством, но за ним так и слышалось что-то еще, не поддающееся пока определению, — Из-за своего господина Сатери беспокоишься?

— Сам всё знаешь, — (вернее, придумал) покладисто согласилась и пожала плечами, — Зачем же спрашиваешь?

Переубеждать его в чем-то смысла не видела. Да и к лучшему, наверное: слишком уж резво он решил ворваться в мою установившуюся, размеренную жизнь. И уж точно отчитываться я перед ним не собиралась.

— А с Гато ты вечером в ресторане как раз исключительно по этому поводу будешь разговоры разговаривать, — многозначительно качнул головой.

Вот оно что! Ревность у нас, оказывается, никуда не делась — все еще требует выхода.

М-да, возможно, встреча с Мих-алом здесь — уже и не такая хорошая идея. С другой стороны, хоть какая-то гарантия того, что не подслушают — судя по всему, защита от прослушки здесь на уровне. А если еще уговорить хозяина этого заведения поспособствовать в оккупировании на вечер места, напичканного такими чудными, непробиваемыми штучками от тэнквартов, вообще сказка будет…

— Так у нас же вроде как «сообразим на троих» намечается, или я что-то путаю? — невинно хлопнув глазами, оскалилась.

И пусть теперь думает — это я слишком хитрая, или он такой дурак.

Опять же таки польза: себя хозяин заведения точно подставлять не будет, а значит защита от чужих ушей нам обеспечена. Если он, конечно, сейчас согласится.

Взглянула на него — замялся. Стоит слегка озадаченный, с чуть нахмуренными бровями. Так и хотелось их пальчиком разгладить, коснуться оливкового цвета гладкой кожи… что-то не туда меня занесло.

Отвела в сторону взгляд, а ведь больше всего хотелось сейчас головой встряхнуть, как собака после воды, чтоб мозги, улетевшие не в ту сторону, на место встали.

— Так значит, да? — Фамир хмыкнул, посверлил еще пяток минут взглядом и подтвердил, — к назначенному времени столик будет готов. Место неплохое — будем на виду, но со звуковой изоляцией. Надеюсь, эти твои… по губам не читают?

— Думаю, к тому времени не успеют подсуетиться и найти нужного человечка, — хмыкнула, — да и особо говорить нам пока не о чем. Так, узнаем результат его разговора с моим бывшим напарником и обозначим приоритеты в дальнейшем расследовании… Честном расследовании.

Задумчиво потеребила браслет на руке. Старый, местами поцарапанный, кожаный — все, что осталось от той, прошлой жизни. Мысли в голове вертелись юлой, хватая одна другую за хвост, образовывали цепочку и… обрывались почти все, потому что половина из них никуда не вела. Одни предположения и никаких фактов.

***

— Ну что, — невесело усмехнувшись, взглянула на обоих мужчин, — уважаемые заседатели дворянского собрания, позвольте открыть наше совещание следующим: мы в глубокой заднице…

Оба два переглянулись. Настроение за столом было отнюдь не радостное. Мих-алу совсем не понравилось наличие второго мужчины за столиком. А понимание, что он один не знал о присутствии третьего собеседника на нашем с ним «свидании», и вовсе не дарило хорошего настроения.

Фамир, сначала полуулыбкой обозначавший свое отношение к неосведомленности соперника, скоро утомился от демонстрировать собственное злорадство и теперь уже тоже сидел мрачнее тучи. Видимо, потому, что я хоть и не полезла к Гато с приветственным обниманием, но и его никак не выделила.

Нам определили чудное местечко — угловой столик в конце зала почти у самой эстрады с живым (не с голограммой) исполнителем, что являлась дополнительной, естественной звуковой изоляцией. Наполовину скрытый живыми растениями, да еще при легком полумраке с точечным освещением всего помещения, что скрадывал черты лиц, сидящих за ним, не давая толком разглядеть на них эмоции. Даже если бы бывший сослуживец потрудился к этому времени найти читающего по губам, тот все равно ничего бы не рассмотрел. По поводу всего остального — ведения аудио или видеозаписи, — хозяин всего комплекса меня успокоил. Не зря я надеялась на шпионские штучки его родины.

— … ты, Мих-ал, потому что Уорк решил сделать из твоей персоны козла отпущения. Вряд ли у него это получится, но… значит, будет рыть и другие варианты (пока не закопается во всякой мелочи по самые уши) в этом деле не учитывать. Что он там на тебя нароет — тебе лучше знать, но не думаю, что всего лишь изображения тебя в пикантных ситуации с очередной любовницей, — говорить о том, что если бывший напарник действительно найдет что-то более серьёзное, то моему бывшему даже до суда не дожить, было излишне.

Даже при всей его влиятельности с семейством Рха тягаться будет очень тяжело. Если и вовсе не невозможно, а иногда даже смертельно.

После этого повернулась ко второму собеседнику:

— Тебе ничего нового не скажу — и так все ясно. Если убийцу не найдут, тебе, Фамир, первому не поздоровится. Семья всегда с Наблюдателя спрашивает, что он сделал для того, чтобы виновного найти. А ты пока что только и сделал, что… в общем, не важно. Сам знаешь, — вдруг покраснев, отмахнулась от него, — Обо мне же и говорить нечего. Если я это дело не раскрою — слечу совсем. В лучшем случае — до уровня патрульных. В худшем — пойду в операторы уборочных машин, наводить лоск и красоту на здешние улицы…

Посмотрела на них обоих еще более внимательно и закончила:

— Потому — думаем, как из этого дерьма выбираться будем.

— Решила на себя взять роль командира в нашем неблагодарном деле? — вот до чего ж непробиваемый тэнкварт попался, под каток прыгнет, только бы — не дай силы! — вдруг кто подумал, что он под бабу «лёг».

— Куда уж мне, — отмахнулась устало: «как же мне все это надоело, кто бы знал!», — скорее, координатором и регулятором.

— Как ни прискорбно это признавать, милая, но твой… мм… друг прав, — вставил и свои пять копеек Мих-ал, — тем более что возможности у тебя сейчас сильно ограничены.

Посмотрела внимательно на Гато. Это что сейчас было? Интересно, это у него всегда в голове крутилось — об отсутствии необходимости в работе для женщин, или недавно только проклюнулось? Или есть что-то еще?

— Что тебе сказал мой бывший напарник?

— Да в принципе, то же, что и ты — тебя отстранили.

— От чего именно?

— В смысле? — удивился тот, — Я, конечно, не уточнял, но он дал понять, что тебе сейчас в отделении делать нечего. Прости, — покаялся, — не думал, что именно по моей вине ты так пострадаешь.

Еще бы. Нам больше подходит роль рыцаря в сияющих доспехах, этакого сурового, но справедливого спасителя своей прЫнцессы.

— Мих-ал, — получилось как-то особенно проникновенно, словно с больным, — меня отстранили от этого дела— не более.

О том, что он меня разочаровал, говорить не стала. Ну его! Потом разберусь. Нет, я помнила о его тайной мечте вернуть меня домой, освободить от всех служебных обязанностей и позволять участвовать только в не особо частых и совсем не обременительных благотворительных мероприятиях. Создавать, так сказать, имидж благородной леди, достойной его. О чем мне постоянно Тэй напоминала.

Но — не тянуло меня к этому, честно. Нет, помочь кому-то я всегда рада, но не напоказ.

Еще с минуту посмотрела на ставшее опять непроницаемым лицо бывшего и добавила:

— Ладно, проехали, — махнула, рукой для достоверности собственных намерений забыть об инциденте, — расскажи лучше, о чем с Уорком болтали?

— Да там, собственно… — рассказ действительно ничего нового не поведал и не прояснил.

У бывшего сослуживца действительно не было ни одной прямой улики на Гато только догадки или косвенные, которые ничего не доказывали. Врасплох нашего кандидата в мэры застать не получилось. Еще и личный адвокат совершенно «неожиданно» оказался рядом. Думаю, что даже если бы я не подсуетилась и не предупредила, все равно напарнику там делать было нечего. Не того полета птица мой бывший, чтоб его вот так запросто «на слабо» можно было взять.

Так что будущий отец города выразил ему свое недоумение, переросшее в легкое недовольство, и культурно попросил выйти, чем, естественно, Уорка, думавшего раскрыть все за сутки по горячим следам, очень сильно обозлил.

— Ну, хорошо, — засунув в шевелюру пятерню, попыталась сообразить, куда двигаться дальше, — с этим разобрались. Ты другое скажи: ничего нового по делу не вспомнилось? Уж больно резво они за тебя взялись.

— Мне кажется, — неожиданно вместо данийца ответил до того молчавший Фамир, — здесь что-то другое имеет место.

— В смысле? — озадаченно переспросила. Честно говоря, уже думала, что он так и останется в роли статиста до самого конца нашего совещания.

— Семья, — тут он кинул в меня внимательный взгляд на минуту, — в этот раз ему ничего серьёзного, — последнее слово было выделено легким изменением тона, — не поручала. Мелочь, проделанную им в последний раз, даже считать не стоит. Визит носил скорее открытый, полностью связанный с благотворительностью характер.

— Ты хочешь сказать что-то более конкретно? — уточнила у него.

Уверена, Гато этот вопрос волновал не меньше, но он скорее язык проглотит, чем к этому тэнкварту напрямую обратится.

— Не совсем чтобы… — задумчиво протянул тот, а у меня сразу руки зачесались кое-кого по голове шмякнуть, чтоб думалось, так сказать, быстрее.

— Не тяни, — все же одернула его, — чего ты хочешь?

Глаза тэнкварта опасно свернули. Так, что я снова вся покраснела, вспомнив, чего он особенно сильно хотел в прошлую нашу встречу. Взгляд его будто говорил: «что я хочу, я тебе потом расскажу…»

— Может, стоит поискать в том, чем он занимался?

— Ты имеешь в виду?.. — недоуменно переспросила.

— Есть еще варианты?

— Да нет, в принципе, — пожала плечами, — идея ничем не хуже остальных. А уж на фоне отсутствия каких-либо других… Правда, представить фанатичного архивариуса, убивающего Теора Рха за невольное поругание какого-нибудь супер-древнего раритета, не могла. Это уж совсем из разряда детских комиксов.

Посмотрела на данийца:

— А ты что скажешь?

— Я тебе уже говорил: от меня лично он ничего в тот раз не решал, от своей семьи… — кивнул головой в сторону Рха, — , как я понял, тоже ничего серьёзного не получал. Остается только…

— Иканоныч, — ответила за него я, — тот сказал, что Теор в свой последний приезд интересовался брачными традициями древних людей, особенностями периода ухаживания и их семейным укладом, — задумчиво потерла нос, — я тогда еще подумала, что знаю причины подобного интереса. Если ему кто-то рассказал, кем является та, кому его предложили в качестве жениха в числе остальных немногих сородичей.

— Вполне логичный вывод, только все равно не совсем понятно, для чего это было нужно именно ему, — серьезно взглянув на меня, добавил тэнкварт.

— Ну-у-у, — не знаю, зачем я это добавила, — я думала, что он решил ко мне присмотреться и, может, даже чем-то поразить…

Краска смущения залила лицо.

— Да это-то понятно, — не обратив внимания на мою излишнюю красноту (за что я была ему благодарна), отмахнулся Фамир, — вопрос в другом: зачем ему спрашивать у кого-то то, что нам с детства в головы вдалбливают?

— Что ты хочешь этим сказать? — ошарашенно переспросила, — Что вас всех готовят к браку с людьми… землянами?

От удивления даже икнула.

Тэнкварт снова бросил в мою сторону непонятный взгляд и отвернулся:

— Не совсем так… — помолчал, ожидая, пока официант выгрузит на стол наш заказ, — … просто в нашей семье принято досконально изучать традиции, в том числе и свадебные, многих рас.

— И древних людей? — рассеяно уточнила.

— И их тоже, — подтвердил тот, — как дань уважения к предкам местного населения.

Последний аргумент был произнесен с таким ехидным смешком, который вызывал не только сомнения по поводу искренности мужчины в полноте раскрытия данного вопроса, но и в самом отношении рассказчика к сказанному. Сложилось стойкое ощущение недосказанности.

Дальнейший ужин прошел почти что в молчании. Лишь в начале нашей совместной трапезы кратко обсудили еще возможные перспективы в расследовании, но так ничего и не определили. Потому единогласно решили установить слежку за Уорком (под это дело подвизался послать своих ребят Фамир) для предупреждения очередных неприятных неожиданностей в отношении нашей троицы… да и вообще посмотреть, вдруг он не такой дурак и все же подумает о других версиях.

Мне же было предложено подумать, с чего начать, исходя из нашей новой зацепки, и заняться решением этого вопроса вплотную. Остальная часть ужина только иногда нарушалась вежливыми просьбами подать хлебницу или какой-нибудь соус.

Десерт подали с удивительно ароматным чаем. Именно таким, как я люблю — фруктовым с примесью парочки полезных для здоровья улийских травок. Мужчины же чаем не соблазнились и теперь потягивали из изрядно больших кружек в виде продолговатой тыквы кофе с личных плантаций, расположившихся на родной планете семейства Рха.

Настроение, несмотря на все еще мрачноватые переглядывания этих двоих, у меня было неплохое.

А потом стало еще лучше, когда увидела перекошенную рожу бывшего напарника. Тот шел следом за одним из охранников заведения в нашу сторону.

Судя по всему, увидеть нас всех вместе (меня так точно) здесь он не ожидал… Неужели пришел пообщаться с наблюдателем от Рха? Взглянула на него еще раз. Что ж, последняя мысль не лишена смысла. Если бы он смог убедить Наблюдателя в правдивости своей версии, то даже авторитет Мих-ала особой роли не играл бы. Не скажу, правда, что при этом Рха бы в открытую нервы ему трепали, пока выясняли обстоятельства дела и возможной причастности Гато к гибели своего родственника. Но вот с выборами в этот раз несчастный господин Сатери пролетел бы точно. А они, между прочим, уже очень скоро.

Охранник, успевший уже подобраться к хозяину, что-то тихо нашептывал ему на ухо. Тот лишь молча внимал и все постреливал глазами в мою сторону. Хорошо, что сидел он к Уорку почти полностью повернувшись спиной, потому тот не мог этого видеть, а то чего доброго еще обвинил бы меня еще и в соблазнении этого влиятельного тэнкварта (пусть даже и с подмоченной криминалом репутацией). И так чувствую себя уже самой развратной женщиной на Марсе.

— Мне сообщили, что теперь Вы будете общаться со мной по поводу интересующего нас дела, — тем временем, развернувшись, обратился Фамир к моему бывшему сослуживцу.

— Да, я… — короткий взгляд в мою сторону, — слышал, что шериф Гонзалес уже сообщила Вам об этом.

«Слышал»? Не «предвидел», не «полагал» — а именно «слышал». Вот и первый прокол. Я даже мысленно головой покачала. Все-таки прослушка на куртке была от него. И скорее всего не санкционирована начальством, раз он так поморщился, поняв, что проговорился. Еще и глазом в нашу компанию метнул, пытаясь определить, догадались ли мы о его оговорке или нет.

Я тоже на них взглянула искоса, не поднимая головы. Сидят с покерными постными лицами — ничего не сообразишь. Эмоций ноль. Ну и сама решила не отставать — продолжила изображать из себя жвачное животное, которому все по барабану, кроме еды.

Отрезала кусочек сочного бисквита с воздушным кремом, наколола на двузубую вилку выпавшую засахаренную вишенку, положила в рот, аккуратно промокнула губы салфеткой, тщательно пережевала, глотнула, и-и-и начинай сначала…

Проделывала я все это с таким упоением, будто и не было ничего лучше для меня, чем этот самый десерт…

Не смотреть на предателя.

Не думать о том, что воспользовался доверием и почти уничтожил.

Не чувствовать совсем горечи во рту, запихивая вернувшуюся боль глубоко внутрь — подальше от посторонних глаз.

— … я не могу Вас сегодня принять, к сожалению, — тем временем вещал в данный момент Наблюдатель, показывая и тоном, и собственным видом, что, наоборот, совсем не сожалеет, — Вам стоило договориться о встрече заранее…

— Завтра Вас устроит? — играя желваками, уточнил несостоявшийся друг.

— Возможно, — уклонился от прямого ответа тэнкварт, — и все же…

— Лейтенант Уорк, — подсказал тот, теперь уже отчетливо скрипнув зубами.

— Да, лейтенант, — строя из себя начавшего раздражаться богатого дядюшку, — Так вот, Вам лучше связаться с моим личным секретарем и согласовать с ним время встречи. График у меня весьма плотный, и наизусть свое расписание я не знаю. А теперь извините, меня ждут друзья. — кивок в нашу с Гато сторону.

Последняя фраза заставила не только Гато чуть не подавиться, но и сузить глаза Уорка. Не понравилась ему эта фраза. Ох, не понравилась. Боюсь, как бы его буйная фантазия опять не в ту сторону не хлестнула.

— Последнее было лишним, — пробормотала я в тарелку с остатками пироженного, как только напарник не солоно хлебавши свалил, — не боишься, что он теперь постарается на Семью напрямую выйти, и еще тебя к делу приплести?

— Не-а, — беззаботно мотнул тот головой, — глава рода уже уведомлен о произошедшем и полностью одобряет взятое нами направление.

Все же ему удалось меня удивить. Я даже повторно поперхнулась, соображая, когда это он успел, а еще попыталась не выплюнуть легкие от «нежных» похлопываний по лопаткам огромными лапищами с обеих сторон.

Отбиться удалось не сразу — хватая стакан с водой, подняла вверх указательный палец в безмолвной просьбе остановиться и дать мне все же попить.

Расходились по одному. На настойчивые уговоры меня проводить ответила решительным отказом. Нет уж, буду соблюдать решительный нейтралитет и слать всех… побоку, в общем. И так уже гусей раздразнила этим ужином на троих. Еще не хватало, чтобы эти двое себе чего-то нового придумали, да и среди народа очередные слухи поползли. Пусть все остальные теряются в загадках, зачем мы вообще собирались.

В своём желании выйти первой (дергало что-то внутри, что ждёт меня еще одна малоприятная встреча) я оказалась права. Дальше, прямо напротив входа, опираясь на капот своего таккара, стоял Уорк. Обращать на него внимания не хотелось совершенно, но… Этот индивид никогда пониманием и тактичностью не отличался, потому сам решил о себе напомнить:

— Что, подсуетилась уже? — сложил руки на груди, будто пытался удержаться, чтоб на меня с кулаками не кинуться, — перед всеми ноги раздвинула? Передо мной не хочешь? Я бы, может быть, тоже тебе что-нибудь сделал… полезное, вроде ходатайства перед шефом… если б ты оказалась такой сладкой, как со стороны кажется. Раз уж у тебя такие мужики на задних лапах скачут!

Последнее слово он уже кричал мне в спину. Дурак. Причем еще и завистливый идиот.

Честно, на миг даже пожалела, что оба моих собеседника где-то (по моей же просьбе) затерялись. Правда, только на миг. Потом представила, как бы сейчас себя чувствовала, вылей этот придурок на меня эти помои в присутствии Гато и тэнкварта, и поняла, что… ну его — еще потом перед ними краснеть. Хоть вроде и не за что, а все равно… неприятно.

— … ну, чего молчишь, — оторвав собственную задницу от таккара, тот тем временем двинулся за мной, — даже на это согласна, да? Шлю…

— Как вы считаете, господин Сатери, это заманчивое предложение? — медленно протянул хорошо знакомый голос неожиданно откуда-то сбоку вынырнувшего Фамира, да еще в компании с Мих-алом.

Я даже рот не сразу закрыла, а ведь хотела уже сама сказать пару «ласковых» напарничку. Не дали.

— Сомнительное удовольствие, на мой взгляд, — ответствовал ему мой бывший.

— Вы правы, — взглядом самого Рха можно было воду в лёд превращать, — я разочарован, — и это было уже обращено к так и замершему на полпути ко мне мужчине.

И произнес же, будто приговор вынес. Может, и вправду приговор. Если завтра Рха заявится к шефу и потребует замену в составе следственной группы, и именно его, Уорка, кандидатуры — тому не поздоровится.

— Шериф, — кивок в мою сторону, — приношу свои извинения за инцидент, произошедший на моей территории, — от последней фразы назначенный шефом контактёр с семьей Рха еще больше взбледнул, — не смею Вас больше задерживать. А Вас, лейтенант Уорк, — обратился уже к дернувшемуся было хаму, — я попрошу остаться… для разговора.

Пожала плечами, кивнув головой — мол, приняла извинения к сведению, — и пошла. А что еще оставалось делать? Не буду же я посреди улицы, на виду у редких прохожих становиться в позу и, прикрывая грудью бывшего сотрудника, просить сильно его не калечить. Ни к чему это. Да и верила я в здравый смысл тэнкварта и данийца — не могут они убить из-за этой ерунды даже такого отвратительного типа, как Уорк…

Или могут?

Быстро нашла нужный контакт и, уже сидя в собственном таккаре, послала сообщение Фамиру: «Надеюсь на ваше здравомыслие». На что почти мгновенно получила в ответ: «Надейся». Ну и как это понимать?

Минутку посидела, тупо пялясь в светящийся сенсорный экранчик, дивясь такой наглости, а потом мысленно махнула рукой. Ну и черт с ними. Захотелось поиграться в «у кого стальнее яйца»? Пусть наживают себе лишние проблемы, то есть, я хотела сказать, коррозию на то самое, стальное. Мне и без них есть, чем заняться.

***

Весь путь домой настоятельно гнала мысли о двух оставленных возле «Туза» упрямых баранах. И к прибытию домой мне это удалось. Правда, ненадолго. Эти два сами о себе напомнили. По очереди.

Первым в дверях объявился Мих-ал. Хмурый, недовольный и решительно настроенный поскандалить. По крайней мере, его рявк в прихожей: «И как это понимать?» — свидетельствовал именно об этом. Но… в этот раз ему не повезло. Я была уставшая. Уставшая и злая, а значит совсем не расположенная к мирному диалогу или же умасливанию его задетого мужского самолюбия.

В общем, ругалась я со вкусом, изысканными эпитетами и обычным матом, фольклором древнего простонародья на Марсе именуемом.

Бедный Гато даже опешил от такого напора и попытался подойти с другой стороны — подлизаться. Не получилось. Так что уже через десять минут уходил гордо, с прямой спиной и явственно видимым острым сожалением, что дверью со всей дури от злости не хрястнешь.

Следующий кандидат на вылет оказался не в пример хитрее. Тэнкварт, явившийся буквально через полчаса после ухода данийца, ждать развития событий не стал, так же как и скандалить.

Вошедший, как к себе домой (проходной двор, честное слово, а не моя личная крепость!), сграбастал мою несчастную, но все еще готовую к продолжению словесного боя особу и, не дав и слова вымолвить, поцеловал. Вкусно так, с душой, бормоча что-то вроде «я соскучился» и таща меня в сторону спальни.

Честно, я сопротивлялась. Первые пять минут. Пока страсть сама не захватила, накрыла морской волной — хорошо так, с макушкой, — и заставила тонуть в его ласках и легкой грубости.

Сегодня ни ему, ни мне было не до нежностей. Мы брали друг у друга всё, что могли. Жадно впитывали в себя каждый вздох, стон… любое проявление эмоций и чувств. Это был фейерверк еще похлеще, чем в прошлые разы…

— Что это было? — прикрывшись легкой, имитированной под лён простынёй, я лежала на его плече, крепко прижимаясь и пытаясь восстановить дыхание, и пальчиком на абсолютно лишённой волос груди выводя свои узоры.

— Примирение, — Фамир тоже пытался привести собственное дыхание в норму.

— Это теперь так называется? — поднимать голову и смотреть ему в лицо было лень.

— А как же еще? — хмыкнул он и прижал к своему боку покрепче, — В прошлый раз здесь же, у тебя дома, мы вроде как не совсем хорошо расстались, так что примирение, и точка.

Я только мысленно хмыкнула. Было такое, да… Ишь ты, раскомандовался!

— Хорошо, — решила не сдаваться я, — примирение состоялось, так что можешь спокойно собираться и отправляться домой.

— Как?! И ты меня после всего произошедшего выгонишь? — шутливый тон так и подмывал улыбнуться в ответ, но я-то прекрасно знала — стоит только расслабиться…

— Давай-давай, — я выталкивала его из собственной постели, попутно поднимаясь сама и принимаясь собирать разбросанную одежду, — ты забыл, наверное, а мне завтра, — глянула мельком на зависший возле противоположной стены голографический циферблат, — вернее, сегодня уже, на работу рано утром. Еще и по нашему делу что-то сделать. А для этого «что-то» нужно еще и подумать, чтобы определить дальнейшее проведение следственных мероприятий по делу. И все это не официально, потому что доступ к нему у меня забрали. В общем, работы — во! — резанула ребром ладони себя по горлу и с удвоенным усердием принялась толкать мужчину уже в сторону выхода.

— Гонишь, — огромный тэнкварт, одеваясь и обуваясь на ходу, умудрялся одновременно скакать сначала на одной ноге, а потом и на второй, ещё и кривлялся, патетически заламывая себе руки, — Гонишь несчастного меня! После всего, что между нами было, ты просто обязана на мне жениться!

— Замуж выйти, — поправила невозмутимо; не отвлекаясь, попутно упираясь в широкую спину, двигала его по ступеням вниз, ко входной двери.

— Что? — на миг сбился он со своей клоунады.

— Говорю, женщины не женятся — они замуж выходят, — и тут же закричала искину, — Открыть дверь!

— Ну ладно, — повернувшись и, уже подходя ко входу, натягивая последнюю деталь своего гардероба — темно-синюю куртку, — значит, замуж за меня ты не против…

В медленно открывающемся проеме, как раз с поднятой для нажатия на кнопку звонка рукой замер Уорк. Живой. Но помятый. Сильно помятый. На все лицо и уши. И злой. Я так понимаю, явился он ко мне для «права качать».

— Интересно, — пробуравил взглядом нежданного гостя резко посерьезневший Фамир. Куда только вся его дурашливость пропала? И взгляд такой у него стал — нехороший, в общем.

— Куда уж интереснее, — согласилась я, мысленно радуясь провидению и собственному взыгравшему либидо за то, что не дало взбрыкнуть и отправить Рха вслед за Гато. Уж пусть лучше тэнкварт с этим… напарничком еще раз пообщается, чем если бы я с ним один на один сейчас встретилась. Наверняка ведь пришел претензии предъявить. А то и похуже что-то сделать, — В общем, вы, мальчики, соседей моих не нервируйте, и там, на улице пообщайтесь, а мне спать пора.

Подтолкнула чуть вперед господина Наблюдателя, чтобы дал двери закрыться. Подождала, пока белого цвета металлическое полотно встанет с тихим шелестом на место. Отдала искину команду перейти на сигнализацию и режим охраны и… пошла на кухню чаю попить.

На полпути, в углу, у самого поворота к домашнему пищеблоку обнаружила темнеющий смятым комочком мужской носок. Один, без пары. Пошарила вокруг глазами и, ничего больше не найдя, облегченно вздохнула. Хорошо, хоть не совсем босым на улицу вытолкала.

Поднимать чужой предмет туалета не стала. Завтра с этим разбираться буду. Постояла минут пять в коридоре, прислушиваясь — вдруг удастся понять, что сейчас на площадке перед квартирой делается. Но там… ничего — глухо, как в танке. Звукоизоляция здесь всегда на уровне была.

На кухне достала любимую чашку с ухмыляющейся мультяшной на вид звездочкой — единственное, что когда-то забрала с собой. Единственное из подаренного Мих-алом. Поставила ее на кружок подставки в автомате и нажала на кнопку с фруктовым чаем.

Чай из заварочной машины не то же самое, что приготовленный вручную, но в этот раз у меня не было ни сил, ни времени с этим возиться. Больше всего хотелось спать, но и о деле подумать еще не помешает.

Итак, что мы имеем?

Покрутила ребристую чашку туда-сюда, чтобы медовые гранулы лучше растворились в кипятке.

Теора Рха очень заинтересовали традиции людей моего и немного более позднего времени. Я решила, что его интерес был связан со мной, и другие варианты по этому поводу даже не стала проверять. Плохо, очень плохо. Моё упущение.

Вопрос: может ли это касаться кого-то другого? По идее, да.

Если мне не изменяет память, согласно межсистемному, куда входит и синдикат «Созвездие Силвана», в том числе и Новые Марсиане, законодательству о заключении брачных союзов и иже с ними — любой проведенный обряд, имеющий под собой как минимум трехсотлетнюю историю, является законным. Если сами производимые действия в период проведения церемонии не включают в себя свершение противоправных действий или же их частичные элементы, попадающие под прямой запрет проведения этим же законодательством.

Правда, это не касается тех традиций проведения обряда соединения брачующихся, которые являются единственно возможным, на протяжении веков непрерываемым событием, соблюдавшимся коренными жителями еще до вхождения в синдикат.

В голову пришла неожиданная мысль. Если брать во внимание, что новые марсиане — потомки коренных землян, то даже они имеют право потребовать совершения заключения брака по древним, Земным традициям.

Нет, никаких староверческих молельных домов вы тут не встретите, и уж тем более не увидите ни одного соблюдающего старую веру священнослужителя… На Марсе есть только одна религия — поклонение Высшим Силам. И Храмы тоже только им посвящены. Но вот регистрацией брака в мэрии, не связывая себя на всю жизнь священными узами и призванием Высших Сил, до сих поре кое-кто балуется. То есть, можно сказать, что соблюдение этой традиции длилось, не прерываясь…

На минутку замерла с поднесенной ко рту чашкой.

Это что же получается — у моего несостоявшегося жениха была другая невеста? Вернее, та, на ком он хотел жениться? Хотел, но не мог из-за того, что глава рода Рха включил его имя в список?..

Пятерня погрузилась в стоящую художественным дыбом шевелюру. Взъерошила волосы и напоследок дернула за прядь, будто требуя прийти в себя.

Я дура. Нет, я еще хуже. Зациклилась на себе и прозевала такую версию. А ведь стоило только хорошенько подумать, и все!

Так, если я права (а я права), то это наверняка какая-то дамочка, которую не одобрило бы влиятельное семейство убитого или же только глава рода (что в принципе одно и то же). Глава рода — глас семьи. Как он решает — так и происходит, потому что у нежелающих подчиняться только два пути: либо изгнание из рода, либо поиск выхода из сложившейся ситуации таким образом, чтобы не нарушить дословно произнесенного запрета, но в то же время обойти его другим, не известным ранее способом. Или же…

Может ли случиться такое, что произошел сбой, и в этот раз на Марс призвали на одного землянина больше? Вернее, на одну землянку?.. Не знаю.

Честно говоря, меня эта незнакомка — не важно, землянка она или же из местных аборигенов, — уже заинтересовала. Теор Рха, судя по полученному ранее отчету, не из тех, кем можно с легкостью управлять или помыкать, особенно женщине. И вызвать в нем такое желание обладания, что он готов был пойти на конфликт с семьей — дорогого стоит.

***

Утро для меня началось рано. Непозволительно рано. Или это я просто вчера слишком поздно легла? Все эти полуночные визиты некоторых индивидов весь режим мне сбили — вот теперь и не высыпаюсь.

В ванной мимо гало-отражателя, изобразившего меня спросонья во всей красе, теперь ходила стороной. Вернее, пробегала. Не очень приятно наблюдать воочию свою помятую физию с черными кругами вокруг глаз, как у панды.

Да, вчера перед сном я даже и не подумала смыть нанесенную перед работой декоративную косметику. Слишком устала. Вот она мне и мстила, продержавшись сутки (как и было заявлено в прилагавшейся инструкции) на месте — а теперь легла ровным слоем, как ей заблагорассудится.

И все бы ничего, только вот эта косметическая линия моей любимой марки имела особенность двадцатичасовой фиксации. То есть нанес, и двадцать часов вообще не беспокоишься, что нужно сбегать в дамскую комнату и подправить макияж. Специально такую подбирала, с моей-то работой.

А вот после истекшего срока молекулярная структура соединений в этой косметике вроде как становится более пластичной и размягчается, что даёт возможность мягкими салфетками снять всю эту красоту с лица довольно быстро.

Правда, есть одно «но»: если в течении часа после заявленного производителем времени не снять всю эту боевую раскраску, то… Потом все по новой — структура возвращается в первоначальное состояние и фиксируется на следующий двадцатичасовой промежуток… только в этот раз на том месте, где она оказалась в момент фиксации. То есть, тени с тушью на щеках так и останутся украшать ваше личико в стиле свежеподнятого зомбика.

А я косметику не сняла. И время прошло… То есть, как оно все во сне у меня сползло, так и застыло… А следующие двадцать часов закончатся еще не скоро. Хорошо еще, что накрашены были только глаза, да и то — чуть. Иначе бы я точно сегодня никуда уже не уехала.

Солнцезащитные очки на полморды удалось найти не скоро. Собственно, единственная пара, имеющаяся в наличии, прибыла на Марс вместе со мной и той несчастной, чуть покорёженной сумкой, что валялась с моим тельцем рядом, когда свершился Призыв и мое перемещение. Честно говоря, я тогда долго удивлялась, как такая хрупкая вещь могла сохраниться в целости после всего произошедшего. Видимо, девушка-продавщица была права, и чехол для очков она мне сосватала просто броне-неубиваемый.

Так и явилась в отделение — в очках и с мордой кирпичом. И пофиг, что на улице небо серое, к солнцу никакого отношения не имеющее. На удивленные поглядывания со стороны сотрудников тоже внимания не обращала. Хотят глазеть — пожалуйста. Пусть строят загадки, одной сплетней больше или меньше — для меня уже не играло никакой роли. Чувствовалось, что мои взаимоотношения с отделом в общем и целом перешли из холодной войны в открытую конфронтацию. Хотели они получить меня-стерву? Они ее получат!

Радовало другое: бывший напарник тоже панду напоминал, только синюшную. Вспухший нос и два идеальных сизоватых круга вокруг глаз делали глаза под китайца и лицо одутловатым, как у пьяницы, вышедшего с недельного запоя. И прикрыть свою красоту ему было нечем, в отличии от меня. Солнечные очки на Марсе не прижились, потому как просто не было в них необходимости.

Иногда только фирмы, занимающиеся карнавальными костюмами, изготавливали подобные аксессуары, как дань традициям предков, к какому-нибудь очередному веселому празднику. На этом участие солнцезащитных очков в жизни местных аборигенов и заканчивалось. Другие представители рас, входящих в Созвездие Силвана, и вовсе по такому мелкому поводу не заморачивались.

Между прочим, когда я видела Уорка последний раз, такого украшения на лице у него не было. Стоит ли думать о том, что фонарями его одарил Фамир собственноручно?..

На минутку замерла за столом.

Нет. Не думаю. Не спорю, приятно было бы осознавать, что симпатичный тебе мужчина, с которым у тебя вроде что-то намечается (себе-то уж врать не буду, что этот тэнкварт мне не нравится), показал некоторым слизнякам, что соваться куда не надо — не следует, но…

А потом… Узнав получше этого гаденыша (моего бывшего напарника), понимаешь — связываться с ним не стоит. Наказать или отомстить можно более изящным способом, а самое главное — совершенно для проводящего диверсию бездоказательным. А то с этого урода станется еще и жалобу с рапортом накатать в вышестоящие инстанции. Да и Фамир не такой дурак, чтобы так подставляться. Самомнения у него, конечно, еще на десятерых хватит, тут и спорить нечего. Но идиотизмом он явно не страдал.

В общем, пару часов по отделу ходили мы с ним такие красивые, пока не разбежались. Он опять куда-то умчался, по теперь уже не моему делу. А я по еще парочке своих не завершенных. Ну и попутно пытаясь выяснить что-то на счёт своей новой версии. Уже на выходе меня перехватила «Утончённая Джози», которая сначала долго трясла с истинно мужским рукопожатием мою несчастную правую верхнюю конечность и благодарила за помощь: хозяин в кутузке и еще нескоро оттуда выйдет, потому городская администрация совместно с налоговой заставили его выплатить полагающиеся отступные всем сотрудникам, объявить себя банкротом и закрыться. Так что, Спасённая мной от рабочего произвола эта «простиаспади», как говорила в детстве моя бабушка на соседскую чернявую кошку, осталась не то что не в накладе — в выигрыше. Минут пять она еще расспрашивала о деле. На что я её честно послала… к Уорку и смылась по-быстрому.

Вопрос о том, кем именно является предполагаемая пассия погибшего, и где она может скрываться, в конце рабочего дня занял все мое внимание. Толком что-то нарыть так и не удалось. Все немногочисленные знакомые Теора будто воды в рот набрали. Или же вовсе твердят в один голос, что никакой девушки и в помине не было. Ни девушки-нелегалки из прошлого, с которой он связать свою судьбу хотел, никто в «Ковчеге» не знал. Ни приближенные к главе рода не слышали о возможной любимой женщине в жизни члена их семьи — об этом мне Фамир лично по комму сообщил. Заодно поведал, что опрос всех его… мм… подопечных-сутенёров он опросил и те чуть ли не в один голос утверждают, что к ним убиенный Рха уже почти с год не заходил. И это наводило на определённые мысли — неизвестная нам личность, имевшая близкие отношения с тэнквартом — не выдумка. Не мог же он год — а то и больше! — с одним только биороботом развлекаться?! В общем, было ясно, что ничего не понятно.

Зато посчастливилось закрыть уже месяц висевшее дело о нападении и грабеже в не особо крупных размерах.

Задержанный новый марсианин (то есть условно человек с примесью крови улийцев), житель нижнего города, пел как соловей, вываливая на меня в допросной скопом всё что надо и не надо. Периодически я пыталась его вернуть в нужное русло и продолжить рассказ по открытому делу, но тот… каждый раз срывался и заново отвлекался, рассказывая даже о том, что было при Царе Горохе, когда моего появления на Марсе еще и не намечалось.

Интересно, конечно, иногда послушать такие вот криминальные байки, только и время вроде как поджимало. К вечеру совсем тоскливо стало. До своего рабочего места добралась с трудом. Свою добычу сдала сразу конвойным под роспись. Пусть до завтра посидит — вдруг что вспомнит? Хотелось побыстрее скинуть с себя всю эту сбрую, и домой — залезть в кроватку. Желательно в пустую, без добавления всяких там тэнквартов в виде бонусного приложения.

Из уже почти опустевшей огромной комнаты родного отдела выползала чуть ли не по-пластунски. Мимо стойки секретарей отдела и даже без захода в их кухоньку за трофейным кофе. Фиг с ним — дома разорюсь и заварю себе покрепче. О сне пока вообще стоит забыть, как бы не хотелось обратного… По крайней мере, до момента выявления убийцы. Это выгодно всем нам троим, и стоит поторопиться.

В том, что бывший напарник может нарыть что-то стоящее, были большие сомнения. А о его перемещениях я и так вечером узнаю, когда ребята Рха из приставленной к нему наружки отчет перешлют. А пока что домой: подкрепиться, взбодриться и просмотреть еще раз все скопированное на мой носитель дело. Может, там найду подсказку на личность загадочной избранницы моего не состоявшегося потенциального жениха?

— Алло, — ответила на автомате по-старинке в неожиданно зазвонивший комм.

— Вы что творите?! — на том конце громыхала Тэй, — Сколько сил мне пришлось потратить, чтобы вы опять ладить начали, а ты?!

— А что я? — настороженно переспросила ее.

Мало ли, грехов за мной много, и во всех признаваться — никакого времени не хватит. Да и вообще, стоит поберечь нервы подруги и не вываливать на нее все «ужасы» моей жизни.

— Ты зачем роман с этим уголовником закрутила?! — в голосе госпожи Благоверной так и слышалось одновременно обвинение, осуждение и приговор. Как на суде побывала, честное слово.

— Да ничего я не закрутила, — промямлила в ответ, позёвывая, я, — и он уж точно не уголовник — я его по базе пробила — чистенький, а с чего ты?..

— Ты забыла, кто у тебя в соседях?! — Тэй все еще не успокаивалась, — Да у меня с утра рабочий коммуникатор оборвался — так некоторые почитательницы Гато торопились ему доложиться. Хорошо еще, что начальства с утра не было, и основная масса доброжелателей по моим ушам потопталась. Только ведь и до ЕГО ушей доброхоты доберутся…

Может, так оно было бы и лучше? На минуту представила, что Мих-ал узнал о моем, скажем так, грехопадении и… Нет, в покое он меня не оставит, однозначно. Скорее уж активнее примется за ухаживания, давить на жалость, заново воротить свои многоходовки с интригами… ну и постарается конкурента устранить. В прямом смысле этого слова. В этом случае, опасаюсь, не просто наплюёт на принадлежность к Семье, но и предупредит их ещё заранее: мол, пусть моё не трогает, а то…

Гато у нас, конечно, с безупречной биографией, но это вовсе не говорит, что он гнушается в некоторых случаях прямо-таки радикальных мер. Просто в сокрытии собственных делишек у моего бывшего большой талант и опыт. Еще ни разу никто не поймал за руку. В душе же — по моим скромным наблюдениям, — Мих-ал был еще большим беспринципным бандитом, чем Фамир.

В общем, войны между этими двумя я не хотела. Тот самый случай, когда не знаешь, кто из данной борьбы выйдет победителем. Да и быть призовым кубком — не мой предел мечтаний.

— Ну чего ты кипишуешь, — попыталась успокоить подругу, — всё не так плохо. Да и вообще, у твоего начальника уже есть девушка, как её там… Так что ко мне никаких претензий быть не может.

— Эта его чу… — в комме отчетливо послышался глубокий вдох и медленный выдох, — И вообще, складывается такое впечатление, что это не я из «вечно похотливых» зуку, а ты! Ты меня просто убиваешь своим поведением и отношением к Гато…

Нравоучения от Тэй я решила пропустить мимо ушей: уменьшив звук в комме, стала ждать, когда этот словоразлив закончится. По ходу успела спуститься вниз, сойти с лифтовой площадки и попрощаться, кивнув головой, дежурному.

Выходить на улицу не стала — разговаривать по комму и одновременно бежать к таккару под неприятным мелким дождем, висящим мокрой взвесью в воздухе, совсем не хотелось. Уж лучше пережду.

— … ты меня вообще слушаешь? — прозвучало обиженно, когда я решилась снова прибавить звука.

— Конечно, дорогая, — горячо заверила, по собственному опыту зная: если заподозрит невнимательность к своему монологу — все, пиши пропало. Замучает до смерти своими разговорами о моей чёрствости и невнимательности к окружающим, — ты лучше скажи, когда мы с тобой снова вместе куда-нибудь пойдём развеяться? — попыталась подлизаться я и в то же время увести разговор в другую сторону.

— Ой, да знаю я твое «развеяться», — на той стороне связи фыркнули, — у тебя же работа-а-а.

Последнее было произнесено с такой интонацией, будто речь шла о дохлом таракане.

— Вообще-то, — почесала задумчиво нос, — у меня ее возможно скоро и не будет. Это раз. А во-вторых, в прошлый раз ты сама нам посиделки испортила, сводница!

— С чего бы это? — настороженно переспросила она, кажется, пропустив мимо ушей мою претензию и услышав только то, что хотела… и, не дождавшись ответа, продолжила, — Та-а-ак, ты что? За этого хмыря замуж собралась?!

— Да причем тут хмырь?! — теперь уже возмутилась я, — Что у тебя мысли только об одном и том же?!.. В общем, некогда мне с тобой говорить, — обиженно засопела я, — как в себя придешь — звони.

Сказать-то сказала, но так и не отключилась — сама не знаю, почему осталась слушать ее настороженное мычание и сопение.

— У тебя неприятности? — наконец соизволила разродиться она вопросом.

— Угу, — еще раз шмыгнула обиженно носом, — на работе.

— Все так серьёзно? — уточнила Тэй, — Может, стоит попросить Мих-ала, чтобы помог?

— Не надо, — недовольно проворчала и, вздохнув, отвернулась от большого окна возле входа, — у меня из-за него как раз и неприятности.

— Не поняла?

— Потом поймешь, — пообещала ей, — Ладно, мне пора бежать.

— Но…

— Твои доводы и пожелания к сведению я приняла, — уже жестче ответствовала подруге, — но, извини, принимать решения о собственной жизни буду сама, — и, немного помолчав, уже мягче добавила, — не обижайся.

— Угу, — больше ничего за этим не последовало — Тэй неплохо меня знала и понимала, когда стоит остановиться, если не хочет со мной поругаться, — ладно, пока.

— Пока.

Было грустно. Что ж я никак не устрою себе нормальную, а главное спокойную(!) жизнь? Вопрос, конечно, больше риторический, но вдруг кто-то из Высших сил соизволит ответить? Вот почему бы не влюбиться в мужскую версию Тэй и не пожениться сразу? Такая бы пара получилась: мужская версия подружки лучше всех бы меня понимал (настолько-то зная женскую психологию) и оберегал… Э-э-х!

Повернулась ко входу, и тут комм снова ожил. В этот раз меня хотел слышать коронер. Видимо, жена Дуды решила опять попытаться устроить мою личную жизнь и собралась зазвать к себе на ужин.

— Гонзалес, — гаркнула полушепотом, решив сразу показать свою не предрасположенность гостеванию.

— Ну и чего ты ворчишь, Агота? — поинтересовался улиец, — Права моя жена, не найти тебе с таким характером хорошего мужа.

— А ты мне сейчас для этого звонишь, чтобы просветить? — не удержалась и съехидничала.

— И за этим тоже, — не стал оправдываться этот несносный тип, — Ты ела?

— Да как-то… — честно говоря, нормально поесть за целый день так и не удалось.

Сначала опоздывала, и из-за этого не удалось позавтракать. Потом замоталась так, что даже и не вспомнила о еде. А вот теперь… теперь желудок неожиданно резко решил потребовать к себе особого внимания, и громко, на весь холл пред входом забурчал.

***

— Вот, смотри, — мне под нос тыкнули миниатюрную, плотно закупоренную пробирку с чем-то, размазанным по стенкам изнутри. Это «что-то» определению никак не поддавалось, потому я до сих пор была в неведении «интересного» (со слов улийца) открытия, — А теперь посмотри сюда, — и ко мне поближе передвинули один из висящих в воздухе над рабочим столом голографических экранов.

Если он думал, что я хоть что-то пойму в той галиматье, которая рваными разноцветными линиями диаграммы разрослась на весь экран, то сильно ошибался. Только говорить ему об этом я не собиралась.

— Гм-м-м… — невнятно промычала я, пережёвывая слишком большой кусок очередного шедевра от жены друга.

— А-а-а, что с тебя возьмешь! — не поверил моим бессловесным заверениям в собственной понятливости он, — Жуй и слушай!

С этим даже спорить не буду, только подставлять друга не хочу, потому и решила все же предупредить сразу.

— Подожди, — с трудом прожевав часть откушенного, проглотила и со вздохом продолжила, — меня вроде как от этого дела отстранили. Смотри, как бы не влетело.

Терять такой источник крайне необходимой информации, когда она мне так нужна, не хотелось, но…

— Ой, я тебя умоляю, — отмахнулся тот, — будто я не в курсе. Ты же знаешь, у нас тут как в деревне — сплетни разносятся со скоростью пожара в засушливый летний день. Только вот одно дело сплетни, а другое — официальное уведомление. Которое мне, кстати, не приходило. Потому я тебе даже больше скажу: действуя в рамках закона и согласно своим служебным обязанностям, через два часа готовый отчет уйдет, как и раньше, в трех экземплярах — Прису Готу, тебе и напарнику. А дальше пусть они сами разбираются, почему такому маленькому человечку, как коронер, не сообщили, как полагается, о смене состава следственной группы. Так что слушай внимательно и используй полученную от меня фору с пользой.

И я заткнулась. А что еще говорить? Тут Высшие силы благодарить надо за такого друга и подарок от него.

— Внемлю, друг мой, — благодарно пробормотала и для верности самостоятельно заткнула себе рот, откусив от огромного бутерброда кусок побольше, чтобы даже, если возникнет соблазн вставить свои пять копеек — то не оказалось такой возможности.

— Чего? А, не важно, — сказал улиец и опять, оживившись, повернулся к голограмме, — вот смотри сюда, сюда и сюда.

Тонкий указательный палец ткнул в три самые высокие, островерхие углы в диаграмме, и тут же на месте касания возникли ярко-красные пульсирующие точки.

— Видишь вот эти три красавицы? Острые, в самой верхней точке почти в иглу превратились, — спорить с этим тоже не стала — и так очевидно. Только причем тут я и мое расследование, все еще никак понять не могла, — а теперь взгляни сюда.

Рядом с уже висящим изображением возникло новое — Дуда перетащил второй голографический экран поближе ко мне.

Ну что, пока ничего интересного. Та же диаграмма. В тех же цветах. Разве что размыта на верхушках чуть-чуть. Да и сами они были значительно пониже предыдущих. Но это, скорее, обычный глюк у ретранслятора.

— Заметила? Вижу по глазам, что да. Ты у нас всегда глазастая была — всю шелуху в сторону отодвигала и только нужное по делу оставляла.

— Это интуицией называется, — хмыкнула я и уточнила, — так что ты хотел мне этой демонстрацией показать?

— Помнишь, в твоем клэксе был безымянный проездной на общественный транспорт?

— Ну? — все еще не понимая, переспросила я.

Данные по билету так установить и не удалось. Пользовались им только один день — в день убийства, — но как-то безумно хаотично. Карточка успела отметиться в пяти основных для передвижения по городу видах транспорта, двигавшихся каждый раз на момент регистрации карточки в совершенно разных направлениях. Наш мертвец петлял по городу, как заяц, уходя, видимо, от слежки приставленных к нему людей Гато или же собственной семьи… а может и от обеих этих контор вместе.

Нам даже после просмотра видеозаписи из салонов транспорта удалось установить, где он выходил. Только ни одна остановка, на которых это происходило, света на истинную причину такого метания по городу не открыла. Точно так же, как и не подкинула возможности понять, в каких местах рядом с этими остановками он мог побывать.

— «Ну, ну», — перекривлял он меня и продолжил уже нормальным тоном, — я тогда на всякий случай с его подошв взял на анализ микрочастицы неизвестного происхождения, измельченного до консистенции пудры, порошка. Проведенные в нашей лаборатории анализы ничего не показали — пыль обычного нанооксида железа. Но этим нас не удивишь ведь, верно?

Он прав. Несмотря на терраформирование планеты, верхний слой грунта и всего, что находится на нем, покрывает все та же красная пыль, что и тысячелетия раньше, когда планету только осваивали.

Происхождение её в нынешних условиях ученные так и не выяснили. Были, правда, выдвинуты пара версий, но я в такие научные дебри не углублялась. Знала только, что, как правило, в зависимости от месторасположения населенного пункта на планете, насыщенность этого самого нанооксида железа в пыли то уменьшалась, то увеличивалась. В любом случае, уровень его содержания не превышал норму, а потому угрозы жизни не представлял. А при постоянных влажных уборках и систематических фильтрациях по заданной искином программе помещений и вовсе не напоминал о себе.

— Так вот, — тем временем продолжал друг, — результат исследования пришел из центральной лаборатории только сейчас, и-и-и…

— Слушай, не тяни кота за хвост, — заинтригованная пробормотала я, даже недоеденный бутерброд отодвинула от собственного рта по такому случаю, — опускай все эти прелюдии — признаю, заинтересовал.

— Не перебивай, — и в возмущенно открытый рот мне прилетел огурец, — жуй витамины и слушай умного дядю.

Злобно посмотрела и… молча захрумкала даденным овощем.

— Вот это, — палец улийца ткнул в «размытую» диаграмму, — общий для всего нашего города фон содержания этого самого нанооксида железа. А вот это, — вперед выплыл первый экран с остроконечными углами, — с повышенным содержанием, свойственным только трем регионам на всей планете. Видишь, эти три иглообразные вершины как раз и показывают повышенное содержание в том образце, что был найден у него на подошвах и на билете…

— Подожди, — я даже придвинулась к нему, — ты хочешь сказать, что он покидал город? Но как это может быть?

«Зачем Теору Рха понадобилось выезжать в другой город? И почему я об этом не знаю? Ведь по словам Мих-ала, за ним все время присматривали… или не все время? Как-то же они умудрились упустить его из виду и позволить убить. Да, в отчетах от начальника службы безопасности Гато было указано, что последний раз объект видели именно в доме лоретки… Или ему позволили уйти из-под наблюдения по кое-чьему приказу, и наш горячо любимый кандидат в мэры города ко всему этому действительно причастен? Мог многоуважаемый господин Сатери захотеть выйти из-под контроля некоторых своих партнеров? Если они стали для него неудобны и начали тяготить, то…» — окончательно сформироваться мыслям не дал влезший со своими предположениями Дуда.

— Не обязательно, — посмотрел внимательно еще раз на оба экрана, — мне думается, он скорее был где-то рядом с местом, на котором что-то выращивается.

Перевела на него немного растерянный взгляд, пытаясь перестроиться со своих домыслов и в то же время вернуться к разговору.

— Что ты имеешь в виду?

— Жена в последнее время мне все уши прожужжала новым сортом цветка. Ты же знаешь, у нее сад, и все такое… — почти благоговейно произнес он.

И я его понимала. Благоверная друга, уже десять лет занимавшаяся садоводством, довела их участок вокруг загородного дома до состояния полного совершенства. К ним не то что на экскурсии напрашиваются — один раз даже столичная киногруппа десять серий отсняла для какого-то современного сериала.

— Вот я и копался в сети, чтобы выяснить, как это растение выращивается, чтобы уж в комплексе все заказать ей в подарок… у нее день рождения на носу. — немного смущенно закончил он.

— И-и-и? — поторопила его, понимая, что это может затянуться надолго, — кстати, поздравляю.

— Спасибо. И оказалось, что для него нужен специальный грунт, с похожими по составу с ареалом обитания микроэлементами, — повернулся ко мне и уточнил, — Угадай, какого типа?

Да что тут угадывать, теперь и так все ясно.

— То есть, стоит поискать хозяев этого растения, — задумчиво продолжила свои размышления вслух, — радует, что мода на этот сорт только набирает популярность — значит, в нашем городе не так уж много владельцев этого цветка. Будем искать уже приобретших по сетевым магазинам…

— И не только их, — обратил на себя вновь мое внимание улиец, — Я бы тебе советовал обратить внимание сначала на пригород.

— В смысле?

— Как ты думаешь, где построили новые теплицы, специализирующиеся на этом виде растения?

— Да вроде у нас ничего нового не появлялось, — у нас действительно никаких глобальных строек в пригороде не начинали, уж я бы знала. Была только одна небольшая агрофирма, державшая за городом несколько теплиц для культивирования и выращивания популярных среди садоводов растений… тут мою бедовую голову все же посетила догадка, — Или ты хочешь сказать?.. — закончить предложение мне опять не дали.

— Я тебе на комм, в личный ящик, уже сбросил информацию по владельцам, месторасположению и, собственно, адрес их страницы в сети. Посмотришь, может, что-то полезное и узнаешь. И да, то, что мы с тобой сейчас тут надумали… В общем, меня никто по поводу увлечений жены, подарков и всего прочего не спрашивал…

Понять то, что мне пытались сказать, было не трудно. Друг дал мне очередную фору. То, что Уорк пустит в разработку новые данные — и к гадалке не ходи. Другой вопрос, что начинать ему придется с нуля (подсказчиков не будет), и раскручивать это все ему придется самому, а это всё займет определенное время.

— Ты чудо, — чмокнула друга в щеку и поскакала на выход, — Пока. Жене привет!

— Ты когда в гости заявишься? — уже в мне в спину прокричал он.

— Как только разгребусь с этим делом — сразу к тебе! — обернувшись, улыбнулась, — и передай жене, что ты у нее самый лучший!

Двери за спиной с тихим шелестом встали на место, закрывая проход, а я, окрыленная новыми возможными подвижками в расследовании, поспешила к выходу. Теперь меня даже мерзкий мелкий дождь не огорчал.

Правда, до улицы я так и не добралась. И тому была причиной моя собственная память. Вернее, всплывшее вдруг недавнее воспоминание, к которому подтолкнула совершенно неожиданная встреча в холле, недалеко от стойки охраны здания.

Моего недавнего задержанного, пытавшегося до того на допросе заболтать меня всякими глупостями, не имевшими отношения к делу, по которому он проходил, как раз вели на выход, к стоящему у тротуара тюремному, с окруженной решеткой в виде купола кабине для заключённым, тэккару.

«— … я за ним уже час брёл, госпожа шериф, думал, удастся что интересное увидеть и потом неплохо на этом заработать… Так нет! Свернул к этим самым теплицам, постучал в ворота, и всё — пустили, как миленького. Вот Вы, госпожа, поумнее моего будете — скажите: зачем этому смазливому, ни дня в жизни не работавшему с землей (уж я-то знаю — видел, ручки у него, не в пример другим, чистенькие и ухоженные были)… так вот, зачем ему в эти чертовы теплицы? Ну не за цветочками-то? Зачем бы он тогда так тщательно прятался, если б не боялся, что узнают?»

— Так, стоп! — излишне эмоционально выкрикнула я, ходко протрусив оставшийся путь до них, и уже более спокойно добавила, обращаясь к конвою, — поездка отменяется на время. Думаю, он эту ночь еще проведет здесь. Возникли некоторые обстоятельства, требующие уточнения.

При этом так плотоядно улыбнулась, что арестант как-то безнадежно затрепыхался между двумя внушительными фигурами своих сторожей, бессмысленно дергая руками, пытаясь их освободить. Зряшное дело, надо сказать: тут уже давно придумали альтернативу наручникам моего времени. Причем, сразу нескольких модификаций.

Эти были одни из самых надежных. Закрепленные браслеты на руке конвоира и сопровождаемого заключённого при проведении определенной последовательности действий создавали направленное силовое поле вокруг рук задержанного. Вот и получалось — вроде как не причиняет вреда здоровью, и в то же время позволяет ограничить движения, а то и вовсе, при необходимости, скрутить в бараний рог.

— Мне-то все равно, шериф, — пробасил старший группы, — только вот начальство будет недовольно.

— Начальство беру на себя, а вы ведите подследственного в первую допросную, — пробормотала я, уже набирая номер телефона секретариата следственного изолятора.

Да-да, и такие на Новом Марсе присутствовали. Правда, не чета тем, что из моей прошлой жизни. Не скажу, что курорт, но условия содержания меня до сих пор поражают. Уж я-то помню, что было в те времена. Моего тогдашнего подзащитного держали именно в одном из самых лучших. Но и он не шёл ни в какое в сравнение с тем, что имелось здесь.

Минут пятнадцать я рассыпалась в извинениях перед начальником дежурной смены, туманно намекала на вновь открывшиеся обстоятельства… в общем, делала из себя недалекую дуру. Это тоже иногда полезно делать. У мужчин к дурочкам всегда снисходительное отношение и не требуют они от них ничего особенного, а соответственно они чаще прощают этой категории женщин то, что другим всю жизнь вспоминали бы. Так что дурой часто быть удобнее, чем биться лбом о стену.

Тему моей несостоятельности как профессионала мы быстро закрыли, так же как и сумели уйти от прямого отказа на заигрывающее предложение где-нибудь посидеть вечером. Правда, последнее удалось провернуть не с такой ювелирной филигранностью, как хотелось бы. Все же отсутствие официальных мужа и детей иногда создаёт дополнительные трудности…

— Может, мне тэккар не отпускать? — поинтересовался тот самый конвоир, старший группы, когда я зашла в допросную, — вы же наверняка быстро. Чего ему здесь сидеть? А мы его сразу определим, куда надо.

Я только головой мотнула отрицательно, показывая, что подследственный мне еще нужен будет. Потому подождала, когда страж покинет комнату, останавливаясь, согласно уставу, у входа, за прозрачной стеной, чтобы он меня мог видеть, но в то же время не мог слышать обсуждаемое во время допроса.

— Ну что, голубчик, — оскал снова появился на моем лице, от чего несчастный задергался еще сильнее. Зря — конвойный сцепил с кольцом на металлическом столе руки задержанного достаточно качественно. По-моему, даже слишком, но я в это вмешиваться не буду. Хочет перестраховаться, пусть его, — расскажи-ка ты мне еще раз свою историю о своих шпионских игрищах и неудавшейся попытке шантажа.

Бедняга глаза выпучил, дернулся и посмотрел испуганно, словно пытался вычислить, о чем именно он проболтался и как угадать, что говорить, чтобы не попасть впросак и не сболтнуть еще чего лишнего.

— Так я это… — мотнул неопределенно головой, — вроде все рассказал.

Взглянула на него нехорошо так, с прищуром.

— А ты еще раз повтори, — ответствовала я, уже добавляя в голос немного угрозы.

— Госпожа шериф, ты… вы хоть намекни, о чем речь, — после минутного ерзанья заканючил он, — я ж тогда в отходняке был — много чего лишнего наворотил. Сами знаете, язык — что помело.

— Ой, что-то мне с трудом верится в то, что ты совсем ничего не помнишь, — но все же решила подтолкнуть его память в нужную сторону, — теплицы — ничего тебе это слово не напоминает?

— Ох, так вы об этом? — то ли с облегчением, то ли с разочарованием пробормотал он, — это мы с радостью…

И только собрался вещать, как я остановила его вверх поднятым указательным пальцем, требуя на минуту прерваться. Вызвала на столе сенсорную панель, нажала комбинацию из трех кнопок и четко проговорила:

— Пятнадцатое число шестого месяца тысяча двести пятьдесят третьего года от Пришествия, — взглянула мельком на комм, — восемнадцать сорок пять. Допрос Феодора Пытник по делу номер триста двадцать пять дробь один об убийстве Теора Рха, — устало перевела снова взгляд на задержанного, — теперь можешь продолжать.

— Какое убийство? — вместо этого перепугано пролепетал заключенный, — госпожа шериф, воровал — да, признаю, но я никого и никогда не убивал!.. — Уже на истеричной нотке закончил он свою короткую тираду.

— Да тебя никто и не обвиняет… пока, — усмехнулась ему, — просто расскажи правду, чтобы мы в твоей невиновности убедились.

— Да что рассказать-то?! — попытался возмутиться он.

Это он зря. Молча погрозила ему пальцем, а потом, как бы невзначай, ткнула в одну неприметную точку у основания шеи. Ничего смертельно опасного не произошло, даже следов воздействия не оставило, а вот неприятных ощущений нервным окончаниям мужичка доставило массу. Да так, что у бедняги, сидящего напротив, только глаза выпучились — рот открыть он так и не смог. Тоже особенность данного приема. Минутная, но все же.

— Расскажите мне, господин Пытник, когда, сколько раз и при каких обстоятельствах вы бывали в пригородном секторе десятого округа?

Бедный еще больше выпучился, но все же начал соображать, что от него хотят.

— Так я там всего один раз и был, — начал он свое повествование, — мне тогда срочно надо было уходить… ну, вы сами знаете, по каком делу, — замялся он.

— Вы имеете в виду дело о хищении денежных средств из кассы родного предприятия в размере двухсот пятидесяти тысяч дени и ста двадцати одного деси? — уточнила я.

— Да, так я и говорю…

— Которого числа это произошло? — не дав договорить снова перебила.

— Дык месяц уже будет поди, как у нас оплата за крупный заказ поступила, так я и эт… того, оступился с пути исправления, значит.

— Для протокола, — проговорила я громко, — ограбление на заводе «Герме-Ос» было свершено тринадцатого числа пятого месяца сего года, — и, уже обращаясь к допрашиваемому, — продолжайте.

— Ну так вот, — снова попытался настроиться на серьезный лад рассказчик, — у моего кореша перед этим день рождения был, вот мы и гульнули… в общем, отходняк у меня был — страшное дело! — вот черт и дернул кассу сковырнуть, а когда осознал, что натворил — было поздно. И куда деваться-то оставалось? Вот я в бега и ломанулся. Решил это дело в дачном домике у старого… кхм… знакомого пересидеть поначалу. А там… — махнул головой, будто конь хвостом муху отгоняет, — никого нет — скукота смертная. Вот и бродил я по вечерам в окрестностях — природой, значит, любовался.

— И что же было дальше?

— Ну так где-то на десятый день «любований», — при этом скривил такую кислую морду, будто полный рот лимона напихал, — и увидел его.

— Кого?

— Тэнкварта, холеного такого, с иголочки одетого, да еще и идущего не от собственного тэккара, а от остановки общественного транспорта.

— Которой?

— Так там только одна линия — пригородного монотрамвая.

Да уж, у нас весь город опутан одиночным монорельсом для этого трамвая — единственного вида наземного (не воздушного) общественного транспорта. Этакий привет из прошлого и дань традициям. А еще его называют «трамваем бедняков» — за дешевизну и популярность в определенных слоях населения. Впрочем, туристы с других планет, если уж и добираются до нашего городка, тоже не прочь прокатиться на подобном раритете, почти что памятке истории.

Вот только с этим «трамваем бедняков» Теор Рха как-то совсем плохо сочетается.

— И что было дальше? Чем он привлек Ваше внимание?

Тот в очередной раз поежился под моим взглядом, но соврать так и не решился.

— Он шел в сторону теплиц, по ихней дороге, прямо от остановки. Я сразу смекнул, что-то тут нечисто. Такие, как он, на своих агрегатах под самые ворота подъезжают, если уж заимели желание прикупить цветка редкостного, а не пешком с километр по утоптанной местными работягами и дачниками тропинкой топают. Значит, от кого-то он прятался. Вот я и решил… — тут он споткнулся, оглянулся затравленно и продолжил, — в общем, он меня заинтересовал, и я решил проследить…

Дальнейший рассказ сводился к тому, как некий тэнкварт достаточно высокого положения, судя по одежде (хотя я бы на способности к оценке дороговизны вещей конкретно этого индивида не особо надеялась), ведя себя крайне подозрительно (то бишь, часто оглядывался, пытался скрыть лицо поднятым воротником и вообще…) добрался до огороженной высоким забором территории некоторого агропромышленного предприятия. Прошелся немного вдоль ограждения, поближе к лесу, и нажал на кнопку связи рядом с неприметной бронированной дверью служебного хода.

Проем открылся не сразу — видимо, проверяли личность «стучавшегося» в двери. Потом из открывшегося прохода показался еще один ухоженный мужчина. Правда, по словам все того же свидетеля — условно человека, и не так уж хорошо обеспеченного: одёжка была хоть и аккуратной, но на порядок дешевле.

Собственно, на этом приключения неудавшегося шантажиста и закончились. Ни встречавший мужик, ни тэнкварт до глубокой ночи не объявлялись больше. Узнать, кем именно являлись те двое, он так и не смог — охрана на центральных воротах не то что говорить с ним не захотела (я бы тоже не стала, если честно), она — по его глубочайшему убеждению, — даже не подозревала о наличии посторонних на вверенной им территории…

— Здесь есть тот тэнкварт, что приходил на охраняемую территорию? — я наугад вывесила в воздухе голографические изображения пяти тэнквартов, находившихся в базе, как разыскиваемых правоохранительными органами. Шестым, прицепом, из комма потянула фото убитого Рха, взятое из дела, предоставленного мне службой безопасности Гато, и еще несколько других.

— Конечно, — кивнул тот, безошибочно указывая на Теора Рха, — вот он.

— Для протокола, — спешно сворачивая обратно в комм экраны, продолжила, — свидетель Пытник указал на изображение Теора Рха. Кадры с камер наблюдения, свидетельствующие об опознании с… — посмотрела на комм, — с восемнадцати пятидесяти двух до девятнадцати ноль-ноль прилагаются, — и, нажав на соответствующую кнопку, отправила команду на центральный сервер для автоматического снятия копии отснятого материала за указанный период.

Минуту помолчала, ожидая, когда придет подтверждение о завершении операции на комм.

— Госпожа шериф, — тем временем решил разорвать образовавшуюся тишину допрашиваемый, — от меня что-то еще требуется?

— Опознать мужика, который встречал тэнкварта, сможешь?

— Да не вопрос, — воспрял духом тот, ощущая, что чего-то нового на него навесить не собираются, — только вот… мне бы поберечься, здоровье слабое, и всё такое…

Хмыкнула: так интеллигентно у меня более щадящие условия содержания в следственном изоляторе еще никто не выпрашивал.

— Будет тебе «все такое», а пока у нас тут еще посидишь, — и пошла к выходу, на ходу нажимая кнопку вызова, — Конвойный!

Старший группы с напарником появились мгновенно.

— Этого в одиночку, ни с кем не давать контактировать, — отправила им подтверждение на свои полномочия и команду на соблюдение особого режима содержания, — протокол пять-А. Свидетель по серьезному делу. Облажаетесь, ребята — ваши головы полетят первыми.

И пошла. Теперь к нему не пустят даже моего прямого начальника без моего же на то личного разрешения. Данный протокол обычно применялся редко — принято все же доверять сослуживцам и непосредственному руководству. Но… но мне-то уже все равно, насколько испортятся мои отношения со всеми остальными — дальше просто некуда. Так что — плевать. Главное раскрыть побыстрее дело и свалить из этого гадючника. Задумываться о том, что буду делать дальше, не хотелось. Потом.

***

Дождь на улице уже прекратился, но влага так и стояла в воздухе, заставляя ёжиться и натягивать пониже форменную куртку. Мои солнцезащитные очки при такой погоде выглядели особенно нелепо. Взглянула на часы — судя по всему, через тридцать минут у меня будет возможность наконец убрать со своей морды маску панды.

Решено: сначала занимаюсь приведением себя в порядок, плотно ужинаю, а потом снова за дело. Чувствовала, что напала на верный след, и очень хотела побыстрее добраться до истины. А для этого стоило немного побегать. Впрочем, сегодня побегать уже вряд ли удастся, а вот устроить мозговой штурм и попытаться наметить возможных подозреваемых исходя из недавно полученных знаний — вполне.

В первую очередь надо залезть в сеть и сравнить координаты, полученные от моего нежданного подарка судьбы, случайного свидетеля, и адрес, указанный Дудой. Интуиция мне подсказывала, что совпадение будет стопроцентным. Потом следовало посетить пресловутые теплицы и попытаться выжать что-то из архива камер видеонаблюдения — примерное число я знала, а если появятся еще доказательства посещения тэнквартом теплиц после этого, я буду счастлива. Но это уже завтра.

Главное, чтобы оказалось, что он действительно туда наведывался для чего-то необычного, а не потому что стеснялся демонстрировать обществу свою страсть к садоводству.

Домой добралась довольно быстро. Пробок на нашем уровне магистрали и в час пик особенно нет. Что уж говорить о более позднем времени?

Макияж, слава Силам, снять оказалось легко, что не могло не радовать. Все же бродить в темных очках при пасмурной погоде довольно неудобно. Так что глаза мне за своевременное вмешательство сказали отдельное «спасибо».

Горячий душ оказал на меня самое благотворное влияние. Тело будто скинуло с себя тяжесть прошедшего дня, снова было бодрым и вполне энергичным, как для нескольких убийственных по энергозатратности и эмоциональной нестабильности суток.

Желудок тоже за компанию решил счастливо и сыто поурчать, раз такое счастье привалило — вовремя скормленный ему горячий ужин. В кои-то веки решила себя порадовать по полной и пожарила несколько вкусных, сочащихся соком, нежнейших говяжьих мраморных стейков, от одного вида которых во рту начиналось неконтролируемое слюноотделение.

В общем, отвела душу. После чего составила всю грязную посуду в чистящую машину, задала искину режим охраны, заварила себе большую кружку фруктового чая и… Не поверите (по крайней мере, я сама себе не поверила), вот как была в банном халате, с полотенцем на голове, босиком прошлепала в салон. Где и устроилась с большим удобством на мягком, серебристо-серого цвета диване. Подогнула под себя ноги, укрываясь вязанным пледом из натуральной шерсти…

Короче, закуклилась по самое «не могу» и принялась потягивать кисло-сладковатую горячую жидкость, глядя на большом экране какую-то современную мыльную оперу. Почему-то захотелось сделать хоть небольшое себе послабление и дать мозгам полностью отчиститься от мыслей перед очередным этапом-попыткой осмысления «кто убил?». А что лучше всего освобождает голову от мыслей и даёт мозгам отдохнуть, если не сериальная муть? Вот и я о том же.

Правда, долго «наслаждаться» подобным зрелищем мне не дали. Звука открывшейся двери я не услышала. Да что там! Я даже сигнала от искина о вторжении не получила. Просто в один момент неожиданно заметила боковым зрением движение справа. Поперхнулась, и инстинкт сработал сам по себе — ведерная чашка с почти что кипятком полетела в нарушителя границ частной собственности.

Звон разбитого настоящего фарфора (большая редкость, между прочим!), всплеск жидкости и отборная ругань на чистейшем тэнквартском хорошо знакомым голосом заставило опустить схваченное уже большое металлическое блюдо иуаньской чеканки и схватиться за грудь в районе неожиданно гулко забившегося сердца.

Это ж надо так напугать!

— Ты мне чашку должен, — все же смогла через мгновение выдавить из себя более-менее нормальным голосом, — фарфоровую, между прочим, и такого же размера.

— Это уже наглость, сестрица, — вякнул Дронг, в полутьме пробираясь ко мне на диван, — по-моему, я вовремя. Нервишки лечить не пробовала?

— Именно этим сейчас и занимаюсь, — кивнула в сторону большого голографического экрана и движущихся на нем картинок счастья большинства старушек и домохозяек.

Кровный брат только скривился, плюхнулся рядом, сгрёб меня и перетащил к себе под мышку.

— С такими, как вы, никаких нервов не хватит, — буркнула я, постепенно успокаиваясь. Кажется, действительно пора идти к врачу за успокоительным, — бродят тут всякие, а я потом дергайся.

— Не понял, — большая ладонь неожиданно ухватила меня за подбородок и заставила посмотреть вверх, — это кто это у тебя тут бродит?

Черт. Еще и сболтнула лишнего!

Я говорила вам, что у тэнквартов защита и охрана женщин рода просто-таки колоссальная? Ну вот, братец тому яркий пример. Вы даже не представляете, что он и все семейство Тха устраивали, пока я жила вместе с Мих-алом. А уж с каким облегчением они вздохнули, когда я от него ушла, и говорить нечего!

Теперь замучает меня расспросами, пытаясь узнать, о ком речь шла.

— А ты, вообще, что тут делаешь? — постаралась перевести разговор в более безопасное русло.

Не получилось.

— Увильнуть, значит, пытаемся, — нахмурился еще больше, — признаваться не хотим.

— Дронг, оставь, — тоже нахмурилась я, — а то поругаемся.

Уже давно знаю, что стоит сразу все ставить на свои места, а то ведь потом из собственной личной жизни и не выгонишь всех этих советничков. К сожалению, срабатывало это не всегда. Этот случай был именно такой.

— Ладно, оставим это… — я уж, было, спокойнее вздохнула, но, оказалось, рано, — … пока. Большая Ма переживает — ты уже четвертую неделю у нее не появляешься. Все скучают, между прочим.

Покраснела. Так стыдно стало, что со всеми этими расследованиями потеряла счет времени и забыла о семье. Обычно раз в неделю-полторы мне удавалось вырваться и навестить новоприобретенную семью.

Тха не жили на Марсе. Они даже представителя семьи здесь не держали, считая в последние несколько лет, что для этой роли подойду и я. Практически все семейство проживало на родной планете тэнквартов. Находилась она от Нового Марса на приличном расстоянии, но рейсовые шаттлы регулярно курсировали туда-сюда, и довольно часто, особенно перед выходными.

Сам полет, благодаря усовершенствованным двигателям и новому виду кристаллического топлива Андуэны, занимал не больше четырех часов. У нас народ в час пик с окраины к центру города добирается за больший срок, так что я вполне могла себе позволить в период затишья на работе нагрянуть на сутки пред светлые очи главы семейства и всего ее многочисленного выводка.

— Извини, — покаялась я, — работы навалилось — во! — резанула ребром ладони себе по горлу, показывая, сколько именно работы у меня прибавилось.

— Да, я слышал, — братец, перегнувшись через меня, подтянул к себе дверцу скрытого в стенной панели боковой спинки дивана мини-бара, доставая охлажденную бутылочку учачос — слабоалкогольного национального напитка тэнквартов, по вкусу напоминающего красное полусладкое. Только вот этот конкретный напиток делался не из винограда, а был перебродившей вытяжкой ягод деревьев «уча» с родины дорогого братца, — Рха просто в ярости. Большая Ма их заверила, что ты делаешь все возможное для того, чтобы убийцу нашли.

В принципе, с Большой Ма я была полностью согласна: я бы сделала все возможное и не возможное, чтобы разобраться с этим делом и наконец вздохнуть спокойно. Только ведь…

— Кхм, — прочистила горло, неожиданно немного смутившись, — видишь ли…

Дронг взглянул на меня криво, протянул уже наполненный бокал и выжидающе уставился.

— … меня отстранили от дела, — и покосилась на него.

Похоже, это новостью для него не стало, хотя причин, скорее всего, он не знает. Устроился поудобнее, даже руки вон на животе сложил, одновременно поддерживая стакан с напитком и переплетя по-особому пальцы. Ждет, гад вреднючий! Нет чтоб наводящие вопросы позадавать, ради облегчения задачи для девушки, меня то есть.

Пришлось рассказывать. Самой. Как по минному полю шла, стараясь ничего лишнего не сболтнуть. Нет, в подробности дела я не углублялась — тайна следствия и все такое, но вот объяснить сложившуюся конфликтную ситуацию в этом треугольнике «я-коллектив-шеф» пришлось.

— Почему раньше не сказала?! — куда только делись легкость и веселость нрава?

На меня смотрел умудренный опытом, преобразившийся, ставший более жёстким мужчина… очень недовольный мужчина, стоит сказать.

— Не хотела вас во все это вмешивать, — призналась честно, — думала, сама решу. Не решила, выходит.

— То есть ты три года терпела к себе такое отношение и молчала? — я даже поёжилась от его холодного голоса.

— Не совсем, — и, почувствовав себя совсем уж девчонкой под его суровым взглядом, принялась оправдываться, — я с ними успешно боролась все это время. Да и не возникало настолько конфликтных ситуаций, чтобы бежать к кому-то и стучать на обидчиков.

Мотнула головой, словно сбрасывала что-то лишнее, и упрямо уставилась на него:

— Ты пойми, — обняла покрепче за талию, совсем уж где-то у него под рукой теряясь, — мне нужно было самой… Самой показать, что я и сама по себе чего-то стою, а не только благодаря семье или потенциальному мужу… Ну или, как некоторые считают, любовнику.

— Ох, — потрепал он меня, как маленькую, по голове, делая при этом глоток из своего бокала, — поделиться с семьей — это не стукачество, малáя.

— Эй!

— Ну а как тебя еще назвать? — теперь уже моей макушке отвесили увесистый подзатыльник, — Тебе для чего Ма все время лекции о родáх в голову вбивала? О статусах? А?

— Слушай! — возмутилась я, и даже попыталась отодвинуться — не дал, — Я, конечно, понимаю, что моя неудача на служебном поприще может отразиться на престиже семьи, но если вы так о ней печётесь, то можете от меня и отказаться-а-а!..

Закончить свою тираду мне не позволили — неожиданно подкинув вверх, перекинули через собственные братовы колени и хорошенько врезали крепкой ладонью по мягкому месту!

— Я тебе покажу «отказаться»! — еще один шлепок по пятой точке заставил выйти из ступора и взвизгнуть, — Ты у меня узнаешь, как спать на уроках по традициям, вместо того чтобы учиться!..

— Если ты меня еще раз сейчас тронешь, я за себя не ручаюсь. Отпусти меня, лосяра! — брыкаясь, рявкнула я, ошалело вертя головой и пытаясь найти хоть что-то, чем можно было бы обороняться.

Как я это собиралась делать, лёжа животом поперёк коленей Дронга — не представляла, но точно знала — что-то сделаю!

— Хорошо, — тут же успокоился он, и даже посадил меня себе обратно под бок, как плюшевого мишку, — раз ты у нас такая умная, скажи мне, что ты извлекла из уроков о внутриклановых отношениях нашего с тобой народа?

— Ну-у-у, — от такой быстрой смены настроений и событий в голове образовалась гулкая пустота, которая совсем не хотела делиться так необходимыми мне в данный момент сведениями, — клан печется о своих детях, он всегда стоит на защите интересов членов рода, — заученно забубнила я то, что въелось в мозг еще в период адаптации.

Вернее, то, что в мою головушку просто-таки вбила глава клана своими многочасовыми разговорами на одну и ту же тему.

— Во-о-от! — Дронг назидательно поднял указательный палец, по толщине моих два напоминающий, — Семья печется о своих. А ты и вовсе — жен-щи-на!..

— Подожди, — попыталась я осознать степень катастрофы, неожиданно открывшейся мне, — но ведь я уже достаточно взрослая, самостоятельная женщина. Не безголовый подросток, дорвавшийся до свободы от контроля старшими. И сама могу за себя постоять. Не буду же я при каждом незначительном случае бежать к главе рода за помощью?!

— Не будешь, — кивнул он и тут же опроверг свои же слова, — А говоришь еще — «не безголовый подросток». Умные взрослые люди так не поступают. Ты должна была прийти и рассказать, а не скрывать происходящее в течении трех лет.

— Не было печали, — проворчала себе под нос и тут же воскликнула, — Эй!

Увертываясь от легкого подзатыльника и вооружаясь диванной подушкой.

— А нечего было глупости всякие бормотать.

— Да объясни, наконец, в чем дело?! — нервы все же не выдержали, и я снова принялась повышать голос — слишком многое в последнее время навалилось, — Что такого сделала я, чтобы так меня сейчас третировать? — мне откровенно осточертело перед ним оправдываться.

Уже целую вечность не чувствовала себя такой обиженной. Дронг же с минуту еще побуравил меня взглядом…

— Ладно, объясню, — тяжко вздохнул он и снова подмял к себе под бок (просто мания какая-то), — может, ты и вправду не все понимаешь. Только в этот раз, будь любезна, слушай внимательней.

— Буду, — и под его тяжелым взглядом поправила саму себя, отодвигаясь на всякий случай подальше — в смысле любезности.

Вовремя я свою несчастную макушку убрала в сторону от траектории полета кое-чьей приличных размеров клешни. Надоело, честно говоря, подзатыльники собирать.

— Не хами старшим… и не перебивай, — братец погрозил сначала пальцем, потом вернул мою бедовую головушку обратно себе на плечо и продолжил, — твои действия отчасти тоже стали причиной такого отношения со стороны сотрудников, — и только я открыла рот, чтобы возмутиться, как мне показали перед носом кулак, напоминая об обязанности побыть молчаливой и внимающей аудиторией, — правоохранительные органы — это, конечно, серьезно, но все мы выросли в одной среде и имеем одинаковый менталитет, привитые чуть ли не с пеленок стереотипы. Нас с детства учили понимать и принимать традиции не только своей расы, но и чужие. Твои сослуживцы увидели тэнквартку, которую не защищает семья даже в таком малом, как плохое отношение на работе. Знаешь, что им в первую очередь пришло в голову? «Семья ее не поддерживает — значит, она действительно не настолько хороша, как хочет казаться. Делала что-то ужасно плохое… И человечек (образно выражаясь), наверняка, дрянной…»

На минутку он замолчал, задумавшись о чем-то своем, и продолжил:

— А все потому, что наша раса своих, и особенно женщин, защищает даже в малом. И все об этом знают. А также знают, что мы не оказываем поддержку тем из сородичей, что совершили совсем уж страшный проступок. И никто даже не подумает, что кому-то из тэнквартов придет в голову не сообщать о несправедливом притеснении со стороны окружающих, потому как в нас с детского возраста вдалбливают такую простую истину — не стесняйся просить помощи у своих. Ничего зазорного в этом нет. Ну и заработанная круговой взаимопомощью репутация позволяет не самым сильным представителям нашей расы чувствовать себя в безопасности и не опасаться принижения со стороны других. Сама знаешь, насколько разумные бывают жестоки по отношению к другим.

— Но я ведь ничего этого не знала, — попыталась объяснить я, тихо отвечая ему, — вернее, не смотрела на эту вашу тотальную опеку с такой стороны. И мне с детства ничего подобного не вдалбливали, сам понимаешь. У нас, — кивнула головой куда-то в сторону, будто пыталась показать направление в мою прошлую жизнь, — настолько развитого чувства взаимопомощи уже давно не было. Наоборот, приучали таким образом вроде как к самостоятельности. Естественно, я с раннего возраста привыкла все свои вопросы решать сама.

Говорить о том, что не раз подобное «приучение к самостоятельности» являлось банальным нежеланием заниматься собственным ребёнком и — как следствие, беспризорники.

— Видел я на первых твоих изображениях из восстанавливающей капсулы, как ты решала, — проворчал он, но уже более мягко и без всякого гнева, — Страшно представить, что было бы, не забери тебя система оттуда. Но ты права: наше упущение — не подумали о том, что стоило бы тебе не просто изучить курс традиций, но и ввести также в программу обучение психологии правильного взаимодействия и отношений внутри клана. Тем более ничего сложного там нет — курс рассчитан на детей до двенадцати лет.

— Да ладно, — попыталась подбодрить неожиданно погрустневшего Дронга, — ты мне лучше расскажи другое. Зачем в семействе Рха преподают углубленный курс о традициях и обрядах древних землян?

— Ну, это не только у Рха преподают, но и у нас.

— Зачем? — удивленно уставилась на него, тараща округлившиеся глаза, снизу вверх, на твердый мужской подбородок.

Нет, конечно, с такого ракурса выражение лица рассмотреть было сложно, но я так по крайней мере хоть что-то смогу заметить во время следующего вопроса.

— Как зачем? — усмехнулся он, опустив взгляд к себе куда-то в район подмышек. В общем, именно туда, куда и была запихнута моя скромная персона с во-о-от такущим любопытным носом, — Для общения.

После подобного заявления челюсть сама по себе на коленки попросилась — полежать, в себя прийти… отдохнуть в общем.

— А-а-а…

— И не надо на меня так смотреть, — уже откровенно ржал мой кровный братец, — оба наших рода — единственные на всей планете наследники Шагающих.

Шагающие… что-то такое знакомое. То ли из сказок, то ли из легенд… я эту литературку в доме у Большой Ма одно время частенько штудировала. Самый лучший на первое время способ для понимания окружающего тебя мира — чтение детских книжек.

— Так это?.. — я снова зависла, пытаясь осознать только что всплывший в памяти кусок ранее прочитанной детской сказки.

— Шагающие во времени, — подтвердил кивком мою догадку он, — а еще, если следовать теории Большой Ма и одному древнему родовому манускрипту, о котором знают только посвященные — ты потомок одного из предков нашего рода. Пусть и очень далекий, но все же… От того и изменения в твоем организме стали столь углублёнными — родная кровь пробудилась после инициации.

В голове от услышанного творился хаос. Тысяча разных вопросов рассерженным роем носились внутри и не давали спокойно осознать случившееся и задать всего несколько из них, но самых главных. Остальные можно было бы оставить и на потом.

— Но почему тогда вы и сейчас не… мм… — попыталась я подобрать правильное и не звучавшее глупо определение, — не ходите в прошлое? Или вы и в будущее ходить могли?

— Кто сказал, что мы там не бываем?

— Но, как же?..

— Во-первых, даже в наших родах не каждому эта способность дается, — и, ехидно прищурив глаз, продолжил, — а во-вторых — ходим. И в прошлое, и в будущее. Просто это не афишируется.

— Но почему тогда вы сами не помогаете новым марсианам? Почему они каждую пятилетку вытаскивают из прошлого землян для своих целей?

На минуту мне показалось, будто что-то промелькнуло в глубине его глаз…

— Главное правило Шагающих — невмешательство. Мы можем проверить и подтвердить или опровергнуть теорию какого-нибудь ученного на тему, связанную с уже сделанным открытием о существовании древних землян. Но мы не можем подтолкнуть их к конечному выводу. Потому что всегда действует принцип «всему свое время».

— Как же тогда быть с тем самым предком, который, судя по твоему утверждению и моему существованию, все же наследил в прошлом?

— За что наш род и поплатился.

— В смысле?

— Ты знаешь, что у тэнквартов очень редко рождаются дети. Так распорядились Силы. Исходя из расчета продолжительности жизни среднестатистического представителя нашей расы, такое распределение возможностей в деторождении понятно. Плодись мы как кролики из твоего времени — уже давно бы устроили перенаселение планеты. Силы же изначально, при посвящении им ребенка в Храме, определяют основные точки развития новой ветви.

Тот самый тэнкварт был из рода главы семейства, а там всегда рождалось самое большое, рекордное количество девочек. Но он еще был и Шагающим. В одном из своих путешествий спрятанный под устойчивым гримом наш с тобой предок повстречал человеческую девушку, землянку и… в общем, он не сдержался.

— Влюбился? — тихо переспросила у него, уже примерно понимая, к чему он ведет.

— Не знаю, была ли это любовь. Но она ему очень понравилась. Настолько, что он не устоял и все же соблазнил ее. А вот дальше произошло то, чего никто не ожидал. Даже он. Кое-кто из наших предполагает, что сработала плодовитость человеческого рода. Кто-то говорит, что на подобные вещи в большой степени влияют чувства… В общем, когда он ушел обратно, уже на свою планету и в свое время, покинутая возлюбленная оказалась беременна.

Так и получилось, что та ветвь семьи, которая по определению Сил должна была отвечать за необходимое для нормального дальнейшего существования тэнквартов количество рожденных девочек — осталась на Земле в прошлом. Тем самым подвергнув риску существование не только всего рода, но и расы.

— То есть, ты хочешь сказать, что я не просто так… — запнулась, попытавшись подобрать нужное слово, — оказалась на Марсе?

— Когда-то предыдущая глава клана, в самый трудный период для нашего народа, после суточного строгого поста и непрерывной молитвы получила в родовом Храме ответ от Высших Сил. В подробности вдаваться не буду, но суть их предначертания была такова, что в определенное время утерянная ветвь вернется в лоно своей семьи, — он немного помолчал, сделал еще один небольшой глоток и вздохнул, будто собирался в чем-то покаяться, — вот только условием для твоего возвращения была предварительная договоренность о браке с Рха.

Чем дальше в лес — тем толще партизаны! И что, я теперь просто обязана буду выйти за кого-то из этих, не дружащих с законом, замуж? Хороша получится у нас парочка — муж ворует, а жена пытается его посадить. Нет, надо что-то с этим делать!

— Но это ведь ваша договоренность, и я, если не захочу, то не буду обязана за кого-то из них идти замуж? — все же решила уточнить.

— Нет, конечно нет, — немного грустно усмехнулся Дронг, — ты ничего не обязана, просто… Ты девочка уже большая, должна понимать… — фразу он не закончил.

И да, он прав — я понимала. Понимала, что скорее всего, если верить этой легенде, мой брак с кем-то из Рха вернёт семье Тха благословение Сил. Моей семье. Единственной из возможных. С одной стороны, казалось, будто я им ничем почти не обязана, но с другой — после гибели мамы и особенно после переселения на Марс они были единственными за много лет, кто не бросил меня и всячески старался поддерживать… И это дорогого стоило, даже несмотря на то, что я не знала всей предыстории нашего родства.

Была еще одна сторона этой медали: когда-нибудь мне тоже захочется иметь детей. Готова ли я обречь их на невозможность соединить судьбу с девушкой своей расы? Готова ли саму себя обречь на возможное бесплодие, если заартачусь и выберу другого?

Почему-то в голове прочно засела противная мыслишка, что Высшие Силы не просто так требовали уложить в мою супружескую койку кого-нибудь из Рха. Вполне возможно, что только от представителя этого рода я смогу забеременеть.

С чем это связано — с вероятностными линиями дальнейшего развития наших судеб или же простой генетический расчет — я не знаю. В моем понимании Высшие Силы периодически начинали прочно ассоциироваться к какими-нибудь селекционерами, улучшающими наш вид и популяцию.

***

Утром глаза совершенно не продирались. Вот как закрылись на сон в пару часов, так и всё — с концами. Открываться не хотели напрочь. Я поначалу даже испугалась — вдруг забыла и снова не сняла свою пандо-маску? Потом, правда, вспомнила в подробностях прошедший день и особенно вечер…

С Дронгом мы тогда засиделись надолго. Тем для разговоров оказалось действительно много. И не всегда для меня приятных.

Первая неприятность для меня заключалась в том, что братец самолично, на правах старшего родственника решил заняться восстановлением моего доброго имени в местном серпентарии. Не смертельно, конечно, но почувствовала себя в какой-то степени первоклашкой, за которую старший брат с сакраментальным «ай-я-яй так делать!» чистит морды великовозрастным обидчикам из старшего класса.

Вторая — повысившийся уровень контроля и мозгоедства. Я на своей «не женской работе» подвергаюсь «неоправданному риску», а в нынешние непростые времена — так тем более. Потому меня было решено сторожить. Ночью, сидя в моей собственной квартире, этим должен был заниматься лично сам братец, который под это дело даже выпросил себе отпуск на работе. Днем же почетную охранную миссию должны были исполнять два амбала, присланные к утру Большой Ма.

В общем, прощайте свободное существование и личная жизнь! С Фамиром нам теперь не скоро удастся вместе… мм… скажем так — расслабиться в компании друг друга.

Так что после того, как я все-таки смогла уложить братца спать в отведенной ему спальне, сна не было ни в одном глазу. Мысли в голове танцевали канкан и успокаиваться не спешили. Потому я, не придумав ничего лучшего для упорядочивания свалившихся на меня новостей, решила последовать изначальному плану и полезла в сеть — сверять данные, полученные от друга-улийца, и те, что мне дала беседа с подозреваемым по другому делу, незабвенным Феодором Пыткиным.

Как и ожидалось, все подтвердилось. Адрес оказался одним и тем же, так что присутствие в тех краях Теора Рха какое-то время — уже не просто мои догадки и смутные предположения, а почти установленный факт. Осталось только съездить в то место, сделать копии с камер видеонаблюдения, опросить служащих и… если повезет, узнать, с кем же он там встречался. Возможно, даже выйти на след потенциального кандидата в убийцы…

И вот теперь, после почти бессонной ночи (прикорнуть удалось совсем немного) я, с трудом открыв глаза, побрела вниз, на кухню — все же присутствие в доме мужчины, тем более родственника, обязывает приготовить ему сносный завтрак. А уж учитывая специфику тэнквартского организма…

Заняться готовкой стоило также и потому, что сытый Дронг — подобревший Дронг. А значит, шансы на уменьшение дневной охраны, что должна быть под моими дверьми уже через час, хотя бы на одного человека. То есть тэнкварта.

Неожиданно взорвавший тишину звонкими переливами комм заставил ускориться. Устройство я по недоумию оставила в кухне, на темно-серого, почти графитового цвета, камне столешницы, и теперь комм отчетливо там разрывался от нетерпения, чтобы хоть кто-то поскорее ответил. И видимо, делал это давно — первичный период передачи сигнала на низких частотах закончился.

Отвечать перехотелось сразу, как только посмотрела на номер вызывающего. Уорк собственной персоной. Причем, это уже не первая его попытка связаться. Судя по списку пропущенных звонков, отметиться успел еще и шеф — раз так пять. Беру свои слова обратно — все-таки хорошо, что я оставила комм здесь, иначе бы не видеть мне даже той малой части сна, как своих ушей без зеркала.

Что ж им так рано не спится? Вряд ли совесть замучила, так что их интерес ко мне наверняка как-то связан с моим расследованием.

Ну, положим, бывшего напарника я в упор не вижу и обращать на него внимание не буду. Вопрос в другом — могу ли я так же игнорировать собственное начальство? Даже несмотря на то, что оно меня натурально… скажем прямо, фактически послало… в свободное плавание, культурно выражаясь.

Уорк ко мне так и не дозвонился, а вот шеф…

— Доброго утра, Гонзалес, — я вся же не рискнула открыто проигнорировать Приса Гота.

— Доброго, шеф, — одновременно помешивала на большой плоской сковороде свежую печень со специями и с обжаренными до золотистой корочки колечками лука, пытаясь сообразить, как аккуратнее задать свой вопрос…

Этого делать не пришлось — начальство само этим утром терпением не отличалось.

— Позволь узнать, шериф, с какой радости ты устроила этот цирк? — мужчина разве что только огнем не плевался на том конце связи, — Зачем к задержанному мелкому воришке был применен протокол содержания «пять-А»?

— На то были свои причины, шеф, — теперь я уже спокойно и безмятежно занималась своими делами — он так ни о чем и не догадался, — вскрылись новые обстоятельства, требующие условий особого содержания задержанного.

— И что же это за обстоятельства, — тем временем бушевал тот, — что они требуют от тебя проявить недоверие к своему отделу?!

Промолчала. В большей степени потому, что на такой откровенно неуместный вопрос даже отвечать не захотела. Ну и чтобы он сам вспомнил, о каком доверии к «своему» отделу он может говорить.

Видимо, дошло, потому как тишина повисла и с той стороны. Ненадолго, правда:

— Гонзалес, я требую отменить протокол и предоставить мне через полчаса полный отчет о проведенном вчера расследовании по делу о воровстве, в котором, я так понимаю, признался задержанный. И молись всем Силам, чтобы причины для сокрытия информации от меня у тебя были действительно серьезные!

Кажется, свое место работы я покину даже раньше, чем предполагалось. Выход один — идти ва-банк. Если сегодня не предоставлю истинного убийцу и не докажу его виновность, то завтра уже буду совершенно свободна вообще от каких-либо дел.

Нет, я еще не забыла о своих планах уйти из этого опостылевшего места, где сотрудников оценивают не по качеству и уровню выполненной работы, а руководствуясь исключительно домыслами и влиянием собственного менталитета (что бы мне там ни пытался доказать брат, традиции — одно, но и свою голову на плечах иметь надо).

Просто одно дело — уйти красиво, громко хлопнув дверью. На пике, так сказать. И совсем другое — быть выгнанной за несоответствие. Нет, это не тщеславие — голый расчет. Мне еще на новом месте устраиваться, и повтора сложившейся здесь ситуации я не хотела. В нашей среде — как в маленьком городке: все друг друга знают. И то, что обо мне постараются навести справки — не вопрос. Пусть сразу знают о моих зубках и не будут идти на поводу у слухов.

— Нет, шеф, — с трудом поборов желание дать петуха, ровно и довольно прохладно, но твёрдо, произнесла, тем самым нарываясь на еще большее недовольство Приса Гота, — утром отчета не будет. Если вы так пожелаете, он будет предоставлен к концу дня.

— Вы даете себе отчет в собственных действиях, Гонзалес? — голосом же самого начальника теперь можно было замораживать.

— Более чем, — и даже кивнула для верности, хоть и знала, что он этого не видит.

— Что ж, остается на это только надеяться, — ауд сделал паузу и, все же не удержавшись, более эмоционально добавил, — Молись Силам, шериф, и своей удаче! Если сегодняшним вечером я не получу отчет — ты уволена без выходного пособия!

— Принято к сведению, — как ни странно, но той самой, еще вчерашней боли от предательства я уже не почувствовала. Привыкаю, наверное.

Комм отключила вовремя — печень чуть было не подгорела, и нужно было срочно заняться остальной готовкой, не отвлекаясь ни на что остальное. В данный момент от исхода моего кулинарного священнодейства зависела не только моя карьера, но и вся дальнейшая жизнь.

— Рота, подъём! — полурыком, стараясь перекричать шум мужского похрапывания, принялась будить кровного братца, — Дронг, ну же! Вставай!

— Молчи, женщина, — проворчал тот откуда-то из-под подушки, — твоё место на кухне — поддерживать огонь семейного очага.

— Только что оттуда, — добавив загадочности в голос, попыталась завлечь вредного мужчину и заставить проснуться.

— Да? — любопытный нос выполз наружу, смешно задвигался, принюхиваясь, и братец сразу поинтересовался, — А чем это так вкусно пахнет?

— Вставай — узнаешь, — продолжила попытки настроить его на утренний подвиг я.

— Что-то мне уже страшно немного стало от твоего энтузиазма, — эта зараза и не подумала подниматься, переворачиваясь на спину и удобнее подсовывая под голову взбитую кулаком подушку, — Ты даже когда тебя Большая Ма заставила пройти курс традиционной тэнквартской кулинарии, на такие вещи способна не была. Вообще грубо плевала на все надежды главы рода сделать из тебя прилежную тэнквартскую жену. Что происходит, рассказывай.

— Расскажу, — согласилась, не споря, — обязательно рассказу. Только после того, как ты встанешь, умоешься и поешь. И вообще, главное — желание. Если женщина хочет кого-то вкусно накормить, она это обязательно сделает.

— То есть, ты хочешь сказать, что всё это время умела хорошо готовить, но по каким-то причинам, и я даже догадываюсь, по каким, это скрывала? — оба прищуренных серых, как пасмурное небо, глаза пытались просверлить во мне дырку.

Не иначе, как до совести добраться хотели, чтобы разбудить её. Не стоит, она у меня сейчас вообще в летаргический сон впала. И так до самого окончания расследования.

Борьба взглядов длилась еще с минуту, пока брательника просто не предал собственный желудок. Глухое утробное урчание заставило меня похихикать, а его, ворчавшего что-то о каких-то там предателях и коварных дамочках, сползти с кровати и все же пошлёпать в сторону санузла.

Вот и ладненько! А мне пора опять на кухню.

Черт! Чувствую себя замшелой домохозяйкой. Вон, уже и к плите бегу — поскорее накормить добытчика горячим завтраком.

***

— Хочешь сказать, ты…

— Да-да, прошу, — перебила его торопливо, от того ерзая на стуле и с нетерпением ожидая, когда же он прикончит остатки этой чертовой говяжьей печени! — Решила воспользоваться случаем и, руководствуясь твоей вчерашней лекцией о защите и взаимопомощи, попросить подсобить в одном вопросе.

— Кхм… — невнятно прозвучало из-за очередной порции нежнейшего, сдобренного солью и черным перцем кусочка, отправленного в рот, — вообще-то, я имел в виду немного другое.

Я закатила глаза.

— Слушай, чем ты недоволен? Сам же говорил о демонстрации полной лояльности ко мне со стороны семьи, — продолжала увещевать я, — Что может быть более демонстративным и обо всём говорящим, чем полное содействие в проведении расследования?!

Вот уже битый час я как на иголках сидела на кухне и ждала. А время-то ограничено, и оно все так же неумолимо быстро уходит.

Сначала Дронг решил меня позлить и очень медленно принимал душ. Честно, думала уже туда к нему ворваться и вытащить за шкирку. Спасло его от неминуемой расправы только одно — моя природная скромность, которую никакими цивилизациями и их устоями не исправишь. Ну, воспринимала я его, как старшего брата, и все тут. А как можно влетать к голому родственнику в ванную?.. Бр-р…

Вот и я говорю: никак.

Потом он еще минут пятнадцать мучительно долго одевался (уж я-то знаю, насколько быстро он это делает, если не вредничает). И так же долго мостился на высоком стуле перед огромной тарелищей с завтраком. Естественно, пришлось еще подождать, пока он не утолит, по крайней мере, первый голод, прежде чем вываливать информацию.

— В общем, так, — отрезала я, не выдержав напряжения ожидания, — Мне нужна твоя помощь. Если за сегодня не закрою убийцу — о карьере можно забыть. Я, конечно, понимаю, что это твоя заветная мечта, но… Во-первых, я буду глубоко несчастна, если это произойдет, а во-вторых — честь рода, сам знаешь. Не пристало, чтобы всякие мудаки полоскали имя рода Тха с пренебрежением.

И после небольшой паузы, совсем уж несчастно добавила:

— Помоги мне, а? Мне действительно это очень надо.

— Вот с этого и стоило начинать, — ворчливо пробормотал под нос братец, откладывая в сторону вилку, — Говорил тебе уже, Ута: учись просить, а не требовать. Намного большего добьешься.

Покаянно вздохнула и отхлебнула из своей чашки уже почти остывший чай. Кофе почему-то совсем не хотелось.

— А готовить блюда нашей кухни ты все-таки, несмотря на все усилия добиться обратного, научилась, — хмыкнул он, — да еще как — пальчики оближешь! Хорошая жена кому-то достанется.

При последней фразе невольно скривилась и треснула легкий подзатыльник нагловатому свахе-самозванцу.

— Так это твое «да»? — уточнила для верности.

— Да.

— Тогда выдвигаемся, — принялась выталкивать его из-за стола в сторону коридора и входной двери, — твои архаровцы скоро подъедут?

— Они уже здесь, — басовито подхихикивая и направляемый моей строгой рукой, двинулся Дронг.

— Отлично!

Дальнейшее закрутилось неимоверно быстро. Видимо, в этот день госпожа удача была на моей стороне. Но всё по порядку.

***

В пригород мы прибыли расширенной компанией — кроме нашего дружного тандема, «материализовались» практически из воздуха четыре амбала суровой наружности и нашей, уже привычной, тэнквартской национальности.

На пульте охраны, глядя на столь внушительную компанию, подкрепленную моим значком шерифа, даже не брыкались по поводу официального постановления суда — выдали всю интересующую нас информацию, включая и пару носителей, где было записано всё, что увидели камеры по периметру ограждения теплиц. Даже до кучи с разрешения вышестоящего начальства, которое не на шутку переполошилось после нашего явления, выдали копию списков сотрудников.

Были у меня сомнения, что выданной информации будет достаточно, потому решила сразу, не сходя с места, просмотреть видео за нужное мне число с камеры, что была установлена как раз возле черного входа. Не скажу, что охрана теплиц была просто счастлива, но… деваться ей было некуда.

Теора Рха я увидела почти через полчаса просмотра. Так же, как и того, с кем у нашего пострадавшего была встреча. Узнала я его не сразу. Все же платье, парик и косметика очень меняют человека. Подвел старого знакомца, фигуранта дела, характерный жест. Точно таким же жестом с закручиванием локона на палец заправляла за ухо непослушную прядь Утончённая Джози.

Снова пришлось трясти охрану на выдачу копий видео, но уже одного из помещений в административном корпусе, куда, судя по увиденному, направились эти двое…

В общем, провозились мы в тех теплицах долго. Сначала устанавливали, что именно произошло в тот день. Кто впустил на территорию предполагаемого убийцу. Почему вообще у него был доступ на территорию агрокомплекса? Составляли протоколы допросов и изъятия… Честно, думала, не успею до назначенного шефом времени, но мне повезло — ровно за пять минут до официального окончания рабочего дня я уже находилась у входа в отделение.

— Ну что, заканчиваешь и домой? — Дронг устроился напротив меня, облокотившись на переднюю дверь служебного таккара, стоило только приземлиться у здания отделения.

— Не-а, не совсем, — мотнула головой для верности, — понимаешь, надоело все — хочу закончить полностью все дела здесь сегодня и…

— Расплеваться с бывшими работодателями, — продолжил он за меня, — понимаю. Может, это и к лучшему. От меня-то ты чего хочешь на данный момент?

— Мне бы отправить к фигуранту глаза, чтобы последили, пока я его брать не приеду…

— Значит, хочешь сама брать? — неодобрение просто сочилось из каждого слова.

В ушах так и зазвучало сакраментальное, забытое с детства «ты-же-девочка». Стало смешно. Даже можно сказать весело. Внутри набирал свои обороты азарт.

— Уж если уходить, — повторила я свою позицию ему еще раз, — так громко хлопнув дверью.

— Это у тебя что-то вроде вечно-женского «запомните, гады, кого не ценили и потеряли»? — съехидничал тот.

— Что-то вроде, угу, — поддакнула, расплываясь в довольной улыбке.

— Не можете вы, женщины, без своих штучек.

— Никак не можем, — согласилась с ним.

— Ладно, наружку я тебе организую, но одну не оставлю.

— Так я и не настаиваю, — и чмокнула Дронга в щечку от избытка сестринской благодарности. Все-таки он у меня молодец — не смотря на все мои выверты, еще не запер за семью замками, а потакает маленьким женским слабостям. А то, что пытается контролировать, так это не страшно — нервы дорогого родственника тоже беречь надо.

Братец, зря время не тратя, переговорил с двумя из наших четверых сопровождающих и отправил их наблюдать за подозреваемым. Адрес «Джози» я переслала на комм одному из отбывших.

В здание входили в урезанном составе. Красиво входили, я скажу, основательным таким клином. Впереди шествовала моя скромная персона с каменным лицом и злым вперемешку с весельем блеском в глазах. Следом, на полшага позади, за правым плечом — Дронг с не менее впечатляющим выражением на морде лица. Охрана двумя подвижными шкафчиками топала почти бесшумно, от того еще больше нагоняя страху, тоже чуть отставая, по обе стороны от нас. На миг почувствовала себя вожаком (Вожачкой? Неважно.) гусиной стаи. Потом решила переквалифицировать стаю в лебединую. Лебедь все же звучит гордо. Правда, неуместное веселье тут же пришлось в себе задавить — не время, нужный настрой собьёт. Хотя, не скрою, за окружающими было очень смешно наблюдать. Особенно за вытягивающимися от удивления физиономиями по мере нашего продвижения вперед.

Все-таки братец оказался прав — нужно было сразу продемонстрировать собственную принадлежность к семье и уровень занимаемого мной там места. Быть сестрой наследника и приемной дочерью главы клана — что-то, да значит.

В кабинете у шефа было практически пусто. Даже бывший напарник отсутствовал, что меня немало удивило. Честно говоря, думала, что этот-то первым прискачет по зову начальства. В какой-то степени именно этого я и опасалась — что мой почти уже бывший начальник настоит на передаче материалов Уорку…

Как в таком случае быть и идти ли на конфронтация с начальством, я не знала и положилась на случай.

— Гонзалес? — Прис Гот взглянул на голографию часов, висевшей на стене напротив, — вы вовремя. Только пунктуальность и спасает сейчас вашу особу от составления на вас рапорта за неподобающее поведение, грубиянство и несоблюдение субординации. Итак, — выдержав небольшую паузу, шеф осмотрел меня с ног до головы, потом прошелся взглядом по братцу (охрана осталась подпирать двери с той стороны, будто знала, что мне очень хотелось, чтобы в кабинет не просочился предатель-друг). Удивление свое обозначил только чуть приподнявшейся в вопросительном жесте правой брови, и все, — у вас, надеюсь, готово объяснение и собственному непозволительному поведению, и мотивации неоправданного применения условий содержания задержанного по протоколу «пять-А»?

— Практически да, — кивнула я и, поняв, что приглашения присесть не дождусь, с удобством плюхнулась на стул для посетителей, показывая Дронгу на соседний, но тот поступил иначе: проигнорировав приглашение, сместился мне за спину, да так там и замер молчаливой статуей, — Но прежде, чем отвечать, я хотела кое-что уточнить. Уорк уже нашёл виновного в убийстве Теора Рха? Насколько я знаю, по его же мнению у него была просто… мм… железобетонная уверенность в кандидатуре, и там оставалось только опросить обвиняемого.

— Вас это не должно касаться — это совершенно не относится к вашему делу, — недовольно отчитал меня шеф, но от меня не ускользнула мимолетная гримаска, проскочившая на его лице.

— И все же…

— Пока еще идет работа, — все же соизволил пооткровенничать немного со мной начальник, — оказалось, там все не так просто, как выглядело на первый взгляд.

— Угу, — пытаясь скрыть свое столь недостойное чувство, как злорадство, чуть отвернулась и посмотрела в окно, ворча под нос, — почему-то я так и подумала.

— Надеюсь, ваше любопытство удовлетворено? — шеф, похоже, и не думал отходить от определенной им линии поведения, хотя и были заметны искоса бросаемые им взгляды мне за спину, на дорогого братца, — я все еще жду отчета о ваших действиях.

— Позвольте представить вам сначала своего кровного брата, Дронга из рода Тха. Я долгое время сдерживала его желание вмешаться в ту не совсем приятную ситуацию, сложившуюся в нашем коллективе, надеясь самостоятельно уладить существующие разногласия, но, видимо, пришло время уступить напору родственников, — хмыкнула тихо, глядя на уже открыто чуть вытянувшееся лицо ауда, — признаю, так сказать, своё поражение в этом вопросе, — сделала глубокий вдох-выдох, и резко, словно в омут головой, переключилась на следующий вопрос. — А применения протокола «Пять-А» требовали новые, недавно открывшиеся факты…

Изложение моих умозаключений и добытой информации длилось не больше двадцати-тридцати минут. По мере собственного повествования из настроенного личного комма выплывали и повисали в воздухе вирт-окна с кадрами видеоотчета и записями ведения допроса…

— … таким образом можно точно сказать с вероятностью на девяносто пять процентов, что именно этот фигурант является убийцей Теора Рха. Особенно если сравнить дополнительные видеоотчеты из дома лоретки, которые я запросила. Нам известно почти все — способ, время и место совершения преступления, так же как и установлено, что интимная связь между потерпевшим и подозреваемым существовала, и осуществлялась не просто по обоюдному согласию на профессиональной почве, но и приобрела личный характер, никак не связанный с основной деятельностью подозреваемого. Место встреч тоже выбрано не случайно — наш подозреваемый подрабатывал два раза в неделю на полставки и не вполне легально в этих самых теплицах в отделе логистики, а еще часто крутился возле лабораторий, исполняя обязанности помощника лаборанта…

Я перевела дух; хотелось пить — голос от продолжительного спича уже немного осип. Лицо шефа приобрело непонятное выражение — смесь досады и задумчивости.

— Шериф, ты сказала «почти», — оп-па, мы снова на «ты»? И, похоже, удостоились в очередной раз мнимого доверия начальства?

Противненько как-то на душе сразу стало. Да и опоздал Прис Гот — я упрямая и, если сначала с упорством осла пыталась наладить отношения с другими сотрудниками, то теперь с не меньшим рвением буду добиваться своего увольнения.

— Да, нам известно практически все, кроме одного — мотива, — откинув голову назад, глянула на братца, посмотрела в окно, — Если у них все было так хорошо, что один из рода Рха не стеснялся в открытую встречаться с таким… такой, как Джози, то непонятно, что же послужило причиной для убийства. Не деньги же. Судя по полученным по моему запросу документам из банковской системы, фигурант только проигрывал от смерти своего любовника. Медицинские отчеты тоже ничего подозрительного не выявили, то есть не было никаких заражений неизлечимыми болезнями половым путем, а значит и повода для мести. Остаётся только одно — вызвать на откровение подозреваемого.

— Уверена, что справишься? — вопрос, скорее, был задан риторический.

Было видно — он уже понял, что своё дело я просто так никому не отдам.

— У меня есть неплохие помощники, — снова с усмешкой кинула взгляд на братца и получила в ответ подмигивание в паре с ухмылкой.

— Я мог бы дать вам добро на задержание этой Джози, но… справитесь ли?..

Это он зря. Если пытался оттянуть время до прихода Уорка, то все равно ничего кроме скандала этим не добьется— я своего не отдам. Тем более с такой поддержкой за плечом. Если же вздумал усомниться в способностях братца… то вдвойне дурак. Дронг такого не прощает.

Видимо, то же самое пришло в голову и шефу, судя по тому, как быстро он пошел на попятную:

— Что ж, тогда не смею задерживать, — кивнул в сторону моего родственника и уже в конце обратился ко мне, — проведение задержания поддерживаю. В ближайшие часы жду доклада о результатах.

Отвечать ничего не стала. Просто кивнула и направилась к двери. Похоже, сегодня ночью поспать мне не удастся. Так же, как и братцу: пытаться отправить его сейчас отдыхать — бессмысленное занятие.

Уже у выхода из кабинета столкнулась с бывшим напарником. Тот даже рот открыл, чтобы что-то мне высказать, да не успел и, замерев, с удивлением наблюдал за происходящим внутри.

— Да, чуть не забыл, — тем временем неожиданно раздался за моей спиной голос Дронга, — надеюсь, Вы правильно оцените ситуацию и не будете распространяться до поры о том, что обговаривалось здесь, с посторонними?

При последнем слове тэнкварт перевел безразличный взгляд с шефа на Уорка. Бр-р-р, даже меня пробрало, хоть неприязнь родственника и была направленна на другого.

— Кхм… — поперхнулся ауд, но все же справился с собой и продолжил, — можете не сомневаться. Но, сами понимаете, если всё не решится в ближайшие несколько дней, я оставляю за собой право о разглашении обстоятельств дела.

— Приемлемо, — ответил Дронг и, взяв меня аккуратно, будто фарфоровую, за локоть, протиснувшись вперед, повел в сторону выхода из отдела.

По ходу, сотрудники не пришли в себя еще с прошлого нашего шествия. По крайней мере, с замешательством и удивлением так и не справились.

Охрана синхронно, не прикладывая особых усилий, переставила с нашего пути Уорка в сторону и двинулась дальше, перестраиваясь на ходу, чтобы обеспечить защиту и спереди, и сзади. Начинаю тихо обожать эти молчаливые шкафчики. И почему я раньше так отмахивалась от предлагаемой братцем охраны? Удобно, тихо и просторно вокруг — никому даже в голову не взбредет сунуться без лишней необходимости.

***

С учетом того, что ехали мы на арест, служебный таккар не позволял взять на борт еще и этих бодигардов, потому пришлось выдвигаться двумя машинами сразу. В первой, моей, устроились мы с Дронгом, во второй следовала наша силовая поддержка.

— Смотрю, тебе роль напарника шерифа очень даже нравится, — хмыкнула я, поднимая машинку на нужный уровень трассы.

— Всегда мечтал прокатиться на переднем сидении полицейского таккара, — хихикнул он.

— А что, было наоборот, приходилось кататься сзади, за решеткой? — невольно удивилась я.

— Ну, чаще всего именно так и было, — хорошее настроение и не думало его покидать, — не думаешь же ты, что я с детства рос пай-мальчиком?

— То есть, ничто человеческое нам не чуждо? — съехидничала в ответ.

— Да, у меня есть, что вспомнить, — согласился братец, — Большая Ма не раз хваталась за голову после наших выходок.

_ Ваших?.. — мне было интересно, кто еще мог быть вовлечен в юношеские проказы братца. Тем еще, оказывается, забиякой.

— Наших-наших, — для верности он даже кивнул, — только об этом я тебе сейчас рассказывать не буду.

— Ладно, — решила не настаивать… пока, — что говорят твои ребята, что были отправлены по адресу?

— Пять минут назад пришло сообщение на мой комм — он дома, но видно, что куда-то собирается уходить.

Приподняла бровь в вопросительном жесте.

— Мои с соседями поболтали немного, и те сказали, что уж слишком бурную деятельность он в своем помещении развил — топот стоит слоновий по всей квартире и громче обычного.

Странно, неужто догадался, или откуда-то информация просочилась? Вроде бы со всех взяла подписку о неразглашении до особого распоряжения. Вряд ли кто-то из охраны теплиц — организация довольно серьезная, и там болтливых долго не держат, разве что… Неужто кто-то из сотрудников самого аграрного предприятия? Из тех, кто довольно плотно общался на этой работе с фигурантом? Кого же я пропустила? Или это был кто-то вовсе не из ближнего круга?

Мысли крутились в бешеном ритме, мешая определиться, в чем именно была моя ошибка. Не хотелось, но пришлось перевести режим управления на автопилот (не дай Силы еще и в аварию попасть) и сосредоточиться на том, что не давало покоя. Перед внутренним взором то и дело мелькали лица опрошенных и осмотренные помещения.

Охрана, уверена на девяносто процентов, скорее всего отпадает. Так же, как и оба садовника, которые работали вместе с подозреваемым в блоке «3-Т», и их общий начальник-заведующий лабораторией. Они первыми по незнанию мне «подарили» самую главную улику против несравненной «Джози» — рассказали, что используют цианиды в микроскопических дозах для обогащения удобрений для Плиэнилении Горсистеполии Вульгарис, которую привезли с Даарара, родной планеты аудов. Вряд ли бы они так открыто сдавали дружка с потрохами, сообщая о доступе к орудию убийства.

Не сходится что-то, не сходится. Так, надо попытаться восстановить события дня. Что-то я упустила.

Вот пульт охраны. Мы вошли туда вдвоем по моему значку. Дронга пришлось представить, как помощника шерифа на общественных началах, и даже вписать в соответствующий бланк у себя в комме, а потом переслать охране агрофирмы для отчетности. Провели мы там от силы часа два. Никто за это время в помещение не входил и никто не выходил.

Дальше была дорога в нужный нам блок помещений, где подрабатывала наша «Джози». Сопровождал нас сам начальник смены, которая в этот день стояла на охране всего комплекса. По дороге почти никто не попался — только девушка в костюме персонала администрации. У нее даже на форменной куртке металлический (на магните) бейдж висел с именем. То ли Таманди Тай, то ли Тай Таманди… что-то подобное. Взгляд по нему только скользнул, так что за достоверность данных отвечать не могу. Я и обратила-то внимание на это имя только потому, что была в той, моей прошлой жизни, одна авторша со схожим псевдонимом.

Так, что было дальше? Разговор с обоими рабочими. Потом еще и заведующий подошел. Начальник смены так никуда и не выходил, все время находился на глазах. За весь период пребывания в блоке моего внимания ничто так и не отвлекло от основной темы. Даже братец был тише воды ниже травы. Вся эта говорильня заняла еще где-то около часа.

На выходе я случайно споткнулась о невысокий порожек, который образовался из-за разницы уровней полов блока и собственно межблочного коридора. Чуть носом пол не пропахала, если бы не реакция главного охранника и Дронга. Оба подхватили под белы ручки, удерживая от дальнейшего падения, и помогли встать ровно. Мне тогда еще странным блеском глаза резануло…

Вот оно!

Перед глазами, как в замедленном кадре, на миг перед глазами мелькнул небольшой металлический прямоугольник с темнеющими двумя последними буквами «…ай», что не исказило отражение света ламп.

Я точно помню, что по пути туда этого не было. Могла встреченная нами девушка из администрации агрокомплекса полюбопытствовать на тему нашего появления? Вполне. Так же как и попытаться подслушать наш разговор. Не уверена, что звукоизоляция помещений была на высоком уровне. Температурный режим и уровень влажности поддерживали при помощи датчиков и внутреннего слоя отделки для регулировки оных. А она, насколько я знаю, не имела достаточно высокий уровень звукоизоляции. Так что…

— Ута, — меня дернули за прядь, прерывая ход мысли, — ты там уснула что ли?

— Что? — я оглянулась.

Оказывается, мы уже приземлились и стояли напротив ничем не примечательной типовой многоэтажки Д-класса, насчитывавшей в себе сто пятьдесят этажей и рассчитанной на жителей среднего достатка.

— Говорю, ты уснула что ли? — братец даже озабоченно с минуту лоб мой трогал, — Я её зову-зову, а она ноль внимания. Вот, пришлось применить силу — дернуть за волосы. Учти, следующим этапом предполагалась пощёчина, потом затрещина…

— Какое счастье, что до этого не дошло, — пробурчала я, — Слушай, мне кажется, мы кое-что упустили.

— И-и-и…, - посерьёзнел он, — ты же не просто так мне сейчас об этом говоришь?

— Нужна твоя помощь.

— Какая именно?

— Ты можешь отправить вот этих двоих мóлодцев, что здесь фигуранта пасли, обратно по адресу теплицы? Нужно одну девушку в отделение привезти.

— Только, если она согласится поехать с ними добровольно, в чем я сильно сомневаюсь.

— Я их, как и тебя сейчас, временными помощниками оформлю, у меня максимальный лимит на пять особ, как раз вас всех и добавлю.

— Тогда не вопрос.

— А еще пошлю подтверждение на номер комма начальника смены и на пульт охраны теплиц, чтобы меньше проволочек было. Заодно и попрошу попридержать до прибытия парней разрешение на выход для этой барышни, если она еще не сбежала.

— Ты главное не забудь сказать ее данные.

— То ли Таманди Тай, то ли Тай Таманди…

— Ты шутишь? — возмутился Дронг.

Нет, конечно! Но не объяснять же ему, что я не уверена даже в том, что эта девушка причастна к нашему делу. Просто я боялась, что если еще сейчас её не прикрою, потому не найду. Уж лучше я извинюсь за превышение полномочий, чем потеряю важную свидетельницу, а возможно и сообщницу.

— Ну-у-у, Дронг, — состроила несчастную рожицу. Вернее, попыталась. Видимо, не очень успешно, судя по ухмылке братца, — ты же понимаешь, что кроме как на тебя и твоих людей мне больше рассчитывать не на кого.

— А кто в этом виноват?..

— Вот только не начинай, а! — неожиданно вспылила.

— Ладно, ребят я сейчас отправлю, данные и инструкции им перешлю…

— Вот и ладненько, — кивнула, отстегивая ремни безопасности, — а я пока выйду, осмотрюсь.

Снаружи оказалось заметно прохладнее. От неприятных ощущений не спасала даже защита виде служебного спецкомбеза, натянутая на меня по настоянию беспокоящегося родственничка. Хотя, как раз она и должна контролировать терморегуляцию тела. Так что, когда вышел братец, я стояла, притопывая на одном месте и потирая руки друг о друга.

Дронг только нахмурился, глядя на это. Подошел со спины, обойдя служебный таккар, покрутил в стороны, что-то там потыкал в настройках, что были расположены на тонкой сенсорной панели вдоль ворота, и выругался.

— Ты чего?

— Я тебя в этом на дело не пущу, — безапелляционно заявил он.

— С чего бы это?

— А с того, что кто-то уже с неделю как с настройками в твоем защитном костюме поработал.

— И что с ним не так?

— Да всё! — вспылил братец, но все же попытался взять себя в руки, — У него не просто терморегуляция нарушена. В настройках силового поля вообще хаос, так что если не дай Силы что, эта тряпочка тебя ни от луча не спасет, ни от ножа, ни от направленного взрыва.

— Ну ты загнул, — проворчала ему в ответ, — мы проститутку идем брать, понимаешь? Хоть и мужского пола, но проститутку. Которая свое единственное преступление совершила при помощи отравления — типичного женского способа разделаться с врагами, между прочим. А ты мне про направленный взрыв.

— А кем эта проститутка была до того, как в бордель заглянула, ты знаешь? — тэнкварт не хотел отступать ни в какую, — ты же его не отработала, как следует. В общем, я в таком виде тебя не пущу.

— Вот еще, — теперь уже я уперлась рогом, — парадом здесь командую я, не забыл?!

— Зато я, как старший родственник, имею полное право взять тебя сейчас, перекинуть через плечо и у везти на территорию рода, и никто мне даже слова не скажет!

Мы стояли напротив друг друга, как два барана — головы опущены немного, взгляды исподлобья… разве что только пар из ноздрей не валит.

— Теряем время, — неожиданно подал голос один из двух оставшихся с нами сопровождающих, самый старший.

— Вот именно, — попыталась я взять себя в руки. Все же я не привыкла, когда мной так командуют в семье, — давай договоримся. Один из ребят идет на шаг впереди — глаз у него наверняка наметанный, если что-то будет не так — заметит. А я сразу следом. Вы оба мне спину прикроете. Поверь, этот идиот ничего не успеет предпринять…

Высказалась и замерла в ожидании вердикта, потому как знала — то, что сказал Дронг про «заберу и увезу», стопроцентная правда. Благо, законы знаю хорошо и помню об одном из пунктов об угрозе жизни представительницам женского пола у тэнквартов. При желании меня вообще могли посадить под домашний арест и ничего бы им за это не было.

Пауза затягивалась, и я физически ощущала, что мы опаздываем.

— Твой подчиненный прав — теряем время, — попыталась еще раз вразумить братца.

Тот еще с минуту посверлил меня недовольным взглядом и… сдался:

— Ладно, — устало потер лицо руками, — идешь строго за Тарком, — кивнул в сторону невольного свидетеля нашей размолвки, — и ни на шаг не двигаешься вперед, пока не получишь от него «добро»…

— Угу.

— … действуешь по плану и никуда не лезешь…

— Угу, — уже не сдерживая облегчения, кивала я — боялась все же, что ответственность и беспокойство о моей безопасности в нем пересилят здравый смысл. Понимал — я никуда с ними не уеду, пока не закончу это дело..

— … чуть что — сразу падаешь и отползаешь…

— Не вопрос, — еще один кивок. На средине движения голова моя замерла под напряжённым взглядом братца:

— Ты не представляешь, что со мной сделает Большая Ма, если с тобой что-то случится.

— Да ничего со мной не случится, а если что-то и будет, то мы ничего ей не скажем, — беспечно отмахнулась от его страхов.

Братец только устало головой качнул.

— А потом ты мне дашь спокойно разобраться с тем умником, что с твоей защитой поработал.

— Да ради Силы! — заверила его, — что хочешь с ним делай. Я там все равно больше работать не собираюсь.

— Ты сама сказала, — неожиданно хмыкнул Дронг, — я тебя за язык не тянул.

— Эй-эй, только в допустимых пределах, предусмотренных действующим законодательством, — забеспокоилась я.

— За что ж ты его так не любишь? — притворно удивился братец под довольное хмыканье теперь уже знакомого Тарка.

— Кого?

— Злодея, — ответил мне, как ни странно, телохранитель, — так бы ему просто бока намяли и отпустили, а теперь…

— А теперь… — как эхо повторила за ним.

— … а теперь его посадят на десятку по строгачу.

— За что это? — слова выскочили раньше, чем голова начала соображать.

— По закону за покушение на жизнь тэнквартки, — озвучил он мои опасения, — Вы же сами потребовали дать вам слово. Дронг теперь от него отступить не сможет.

— Да какое покушение? — еще попыталась спасти положение я, — Тут даже нанесения тяжких нет! Так, легкое хулиганство! А вероятнее всего вообще какой-то идиот подшутить захотел… неудачно. Может думал, что я в комбезе этом на очередном проведении операции так взопрею, что вонять буду и опозорюсь!

— Злоумышленник очень хорошо знал специфику Вашей работы и уровень угрозы жизни в случае чего, так что — покушение, и никак иначе.

Задумалась на минутку, пытаясь определить для себя, стоит ли и дальше спорить с ними на эту тему. Так ли уж мне хотелось выгородить неизвестного недоброжелателя, и поняла, что вообще не хочу его защищать. Ребята правы — если бы что, и я о поломке не узнала заранее, могла бы быть не просто раненной, но и убитой.

Последняя мысль заставила передернуть плечами. Теперь, чувствую, всегда буду проверять собственную защиту, прежде чем отправляться на дело. Становлюсь параноиком, однако.

— Ладно, — отмахнулась, — делайте, что хотите. Мне его жалеть не за что. А нам уже давно пора выдвигаться.

Спорить со мной больше никто не стал. И мы дружно, в строго определенном порядке, двинулись в сторону нужного подъезда.

***

Когда все пошло не так, как задумывалось, я и сама не поняла. Сначала все шло, как и планировали: Тарк вел группу и всегда был на полшага впереди меня. Экипировка у них оказалась не хуже, чем у полицейской штурмовой бригады, так что я за их безопасность не переживала. Они даже пытались напялить на меня один из своих защитных комбинезонов, но размерчик подкачал: в любом из предоставленных вариантов я не просто тонула — меня там пришлось бы со свечкой искать.

Скорее, подвела моя усталость — все же уже почти сутки, как на ногах и почти без сна. Внимание стало более рассеянное. Бодрящий коктейль я пить не стала — не стоит настолько перегружать организм. Тем более, если дело шло к своему логическому завершению. Только на это я могла списать то, что произошло дальше.

Младшего телохранителя, которого звали Данэ, все же пришлось оставить внизу — охранять вход и следить, чтобы фигурант не спустился по пожарной (она же черная) лестнице. Сами же воспользовались пневмолифтом и уже через секунду выходили на площадке этажом ниже от нужного нам.

Так вот, первый лестничный пролет прошли нормально. До нужной нам квартиры остался еще один, и тут навстречу начал спускаться симпатичный рослый парень, в котором мою давнюю знакомую проститутку никак невозможно было узнать. Еще и кепка эта так удачно глаза скрыла… Тарк на него даже внимания больше, чем необходимо, не обратил: краткий визуальный осмотр, и все — тот шел дальше. Так бы и прошел, если бы не оставшийся на коже у виска мазок плохо смытой основы под макияж и крупинка сиреневой блестки у внешнего края глаза.

Меня как раз, когда он мимо моей особы проходил, немного в сторону от перил мотнуло от усталости, так что таких мелочей я не заметить не могла.

А дальше все случилось слишком быстро. Бывшей Джози смекалки и скорости было не занимать — небольшая дорожная сумка полетела в братца. А пока Тарк разворачивался на шум, убийца успел выстрелить из непонятно откуда взявшегося миниатюрного дамского лейз-а прямо в меня. Повезло — прошло по касательной. Хотя левый бок опалило знатно. Костюм, как и предполагалось, ничем не помог. Хорошо хоть не оплавился в точке попадания, а то не знаю, чтобы делала, если б еще куски вплавленной в кожу ткани, пришлось бы срезать. В голове даже промелькнуло, что теперь тому «хохмачу», что в настройках покопался, пушной зверек придет. Тот, который белый и пушистый. У братца, когда он с равновесием справился, такие глаза были… Убьёт, не иначе.

Почувствовала головокружение, только когда ощутила что-то теплое, густое, текущее по боку и вниз по ногам. Даже проверила, что это, опустив глаза — вдруг это не кровь, а я от неожиданности опозорилась? И только при виде расплывающейся красной лужицы возле ног испытала что-то вроде облегчения.

Глупо? Наверное. Но почему-то было очень важно не показать свою слабость, страх, перед этими парнями и продержаться до конца. Я даже каким-то чудом смогла, падая, (исключительно на автомате, однозначно) захлестнуть, державшийся наготове, на пояснице этого «не-Джози» пояс заключенных, который в момент активировался, стягивая силовым полем обе руки преступника за спиной.

Остальное уже наблюдала почему-то из положения лежа. Когда я успела «прилечь» на пол, не запомнилось. Вот я все еще стою-вишу на долговязом парне, а в следующий миг лежу и наблюдаю, как надо мной пролетает братец со зверским лицом и сбивает его с ног.

Ор на площадке между пролетами пожарной лестницы стоял страшный. Тарк умудрялся одновременно орать в комм, вызывая подмогу и медиков, и так же громко выражая собственное мнение о происходящем, и пытался оттащить Дронга, методично избивавшего уже повязанного задержанного. В общем, полнейший хаос. Могу себе представить, какие лица были у тех, кто застал эту картину первыми из новоприбывших.

В больницу мы попали оба — братец все же хорошо отделал моего подозреваемого. Правда, находились мы в разных отделениях. Мне повезло чуть меньше, чем ему — пришлось поприсутствовать на операционном столе. Ранение хоть и не задело жизненно важных органов, но шкурку мне подпортило прилично. Да и крови потеряла предостаточно. Общего наркоза мне не делали — сначала штопали под местной анестезией при помощи управляемого хирургом андроида, а потом еще в регенерационную капсулу потащили, для очистки совести. Там-то я и заснула.

Все, что успела перед сном — так это оказавшемуся рядом конвойному из группы сопровождения для моего задержанного, которого я слабой рукой словила как раз по дороге, заявить о том же протоколе пять-А, что, как вы помните, запрещал кому-либо, кроме меня, общаться с подозреваемым. Ну и еще попросить братца особо не буянить. Последнее, правда, произносила уже в полубредовом состоянии, за закрытой крышкой капсулы регенератора, потому не могла со стопроцентной гарантией утверждать, что была услышана.

***

В себя приходила медленно. Да и чувствовала себя вполне терпимо… пока не увидела выражение лица дорогого родственника, который обнаружился тут же, рядом с капсулой. Определить, что именно чувствовал братец, не представлялось никакой возможности. То ли ужас, то ли благоговение, то ли обреченность, то ли еще что-то удивительно радостное. В общем, я даже начала опасаться за его психическое состояние, когда он выдал в только что открывшийся до конца проем регенератора:

— Как ты себя чувствуешь?

— М-м… нормально, — помедлив ответила я, — а ты чего такой?

— Какой?

— Чумной, вроде?

— Даже не догадываюсь, что это такое, но… — тут он все же стал немного приходить в себя и ответил более нормальным голосом, — тебе стоит обязательно поговорить с врачом. Он все объяснит.

И ломанулся к выходу.

— Подожди! — успела крикнуть вслед, пытаясь его остановить, — Что там с подследственным? Мне никто не звонил? Что вообще происходит? Сколько я провалялась?

Братец все же вернулся обратно, посмотрел на меня уже более спокойно и ответил:

— Отвечаю по порядку. Ничего с твоим задержанным не случилось, как ни старалось твое дорогое начальство — конвой не пропустил. Ни шефа, ни напарничка бывшего, — Дронг хмыкнул и продолжил, — Звонили тебе. Даже несколько раз. С разных номеров. Но, сама знаешь, код доступа я не имею, потому ответить не смог. Зато ко мне дозвонилась твоя Благоверная…

Могу себе представить… Они друг друга на дух не переносят.

— И что ты ей сказал?

— Послал… в лес, цветы собирать, — хихикнул, — только вот подружка твоя уж больно настырная — не послушалась. Пришлось сдать твоё местонахождение. Так что жди гостей.

Да уж. Ладно, если просто Тэй прискачет. А если Гато?.. Не было печали, блин!

— А что по остальному?

— Провалялась ты чуть больше суток — усталость, низкий уровень энергетики в силовом поле организма и потеря крови сказались, а по поводу остального тебе расскажет врач, — он все же вышел на минутку наружу, что-то там сказал и вернулся обратно, — а потом мы с тобой еще раз поговорим.

— Ты меня уже пугаешь.

— Ничего, переживёшь.

Врач пришел спустя минут пятнадцать. Я даже уже занервничала немного, пока ждала, представляя себе всякие ужасы, но как ни пытала брата — тот только отмалчивался, загадочно поводя то носом, то глазами. Потому, после всей этой выразительной пантомимы, врачу я обрадовалась, как родному.

— Ну, что? — залетевший в палату мужчина был улийцем. Казалось, еще более щуплым, чем мой друг-коронер. Правда, такой же подвижный, неугомонный и вертлявый, — Так, показатели в норме. Швы практически рассосались, милочка. Если возникнет желание, сможете чуть позже убрать остаточный след от ожога, не дожидаясь более длительного заживления только за счет естественной регенерации организма. Лекарство я прописывал вам щадящие, так что с плодом все в порядке. Вы знаете, милочка, я немного перестраховался по настоянию вашего родственника, потому основной регенерационный и восстанавливающий процесс и длился у вас немного дольше…

Доктор что-то еще говорил и говорил. Но я не слышала. Слух и другие чувства осязания у меня отключились где-то на слове «плод».

О чем речь, даже не переспрашивала. В голове почему-то крутилась неисчезающая картинка, настойчиво демонстрируя нашу первую ночь с Фамиром. Ту самую, когда всё произошло настолько стремительно, что у меня напрочь вылетело из головы поинтересоваться о его защите от таких вот непредвиденных случайноестей. Свою на тот момент я не обновляла давно, еще с момента расставания с Мих-алом.

Мысли уже сменили свою направленность и перескочили на другое: «разве можно на таком раннем сроке уже что-то узнать?» Правда, такой глупый вопрос вслух не задала, вспомнив возможности местных современных диагностов. Эти машинки в тебе даже молекулу лишнюю найдут и определят её происхождение.

Перевела взгляд на братца — у того было такое довольное лицо, будто это лично он являлся счастливым отцом семейства. Дать бы ему по башке за то, что молчал все это время и тянул до прихода врача! Нет бы пребывающую в неведении будущую мамашу к оглушительной новости подготовить! Мужик, одним словом. То есть, гад!.. В какой-то степени… Не сильно большой — брат все-таки… В общем, женщина меня бы поняла.

Окружающий мир ворвался морем звуков в державшийся до того вокруг меня глухой вакуум как-то сразу. Голосом доктора и писком приборов регенератора, датчики которого все еще были ко мне подключены.

— Эй-ей, мамаша, ты что это делаешь? — неуловимой юлой крутился рядом врач, — Ты мне это брось показатели портить! Спокойно, слышишь, не нервничаем! Ну, беременна… немножко. Ну, не знала… Так что теперь, сердце надо запускать в ритме сверхновой?

— Кхм, — удалось прочистить вдруг осипшее горло, — а срок какой?

— Ой, да какой там срок? Слезы одни, — отмахнулся суетливо улиец и взял из шкафчика с лекарствами пару блистеров с капсулами и таблетками, — недели полторы-две от силы, плюс-минус. На вот, — протянул мне стаканчик с теми самыми лекарствами, уже без упаковки, и еще один с водой, — быстренько глотаем и запиваем.

— А что это? — внутри непроизвольно возникло опасение за здоровье еще неизвестного мне потенциального ребенка, но… почему-то уже умудрившегося стать чем-то близким и родным.

Неужто материнский инстинкт так рано проснулся?

— Да ничего страшного, — меня участливо похлопали по плечу, — легкое успокоительное, совсем безвредное, и витаминки для беременных. Вам, молодая мамаша, теперь нужно усиленно кушать витамины, чтобы и самой быть в норме, и ребеночку полный комплекс получать. Ничего страшного. Вот обрадуете молодого папашу, пойдете к семейному доктору — он вам индивидуальную программу питания составит, комплекс витаминов подберет, и будете жизни радоваться. Вот, помню, мы с моей Радочкой, когда ждали первенца, не ходили — по небу летали от счастья, — мечтательно закончил он.

Могу представить габариты его Радочки. Наверное, жена моего дорогого Дудо по сравнению с ней вообще Дюймовочкой казаться будет.

— Давайте свои витамины, — буркнула неразборчиво и немного смущённо — все же иногда я этим улийцам с их семейными счастьями завидую.

Верткий представитель сей расы посчитал, что миссия его окончена и, пожелав больше не болеть, сообщил, что подтверждение о выписке на свой комм можно будет получить у дежурной медсестры через полчаса. Так что у меня еще было время привести себя в порядок и переодеться.

Последнее сделать было проблематично — вся одежда, бывшая на мне накануне, была безнадежно испорчена. Даже бесполезный комбез с защитой.

Посмотрела несчастно на братца. Тот решил не добивать меня допросами по поводу беременности (на предмет отцовства) и ушел вниз, на первый этаж больницы, где расположились небольшие магазинчики со всякой всячиной.

Надеяться на то, что он забудет о разговоре по душам, не приходилось. По глазам было видно — душу вынет своими вопросами. Потому хотелось, пока его нет, подумать о том, что стоит ему говорить, а что оставить за кадром. Так сказать, поберечь родственнику нервы.

— Это что?! — десять минут спустя рассматривая бесформенную хламиду для беременных вырвиглазного салатового цвета и просто-таки слоновьих размеров, уточняла у добытчика я.

— Бери, что есть. Все равно ничего другого нет, — отмахнулся Дронг, еще и пошутить вздумал, — привыкай, тренируйся. Скоро только в такое влезать и будешь.

— Дам в глаз, — проворчала ему в очередной раз в ответ, тяжко вздыхая и выползая, наконец, из регенератора.

Поплелась в сторону санузла. Удобств особо никаких, но хоть умыться-причесаться-справить нужду было можно.

Да-а-а, видок у меня был еще тот. Волосы дыбом. Местами, по-моему, даже будущие колтуны наметились. Грязны-ы-ые, кошмар! Бледная, даже несмотря на общее удовлетворительное (благодаря регенератору) состояние — крови все-таки потеряла предостаточно. Зато глаза стали казаться больше и на лицо немного похудела… Или это мне уже кажется?

Выбраться из санблока при палате пришлось уже через пятнадцать минут. Хотя поплескать чуть прохладной (как раз, как я люблю) водой в лицо и немного на волосы, чтоб пригладить, хотелось подольше, моего присутствия срочно и громко требовал Дронг и нарастающий шум за дверью, в палате.

Вышла. Картина маслом. Братец в предпоследней стадии бешенства. Напротив него Гато, смотрящий почему-то не на недавнего противника, а на меня с постепенно вытягивающимся лицом. И дежурная медсестра (о чем говорили ее униформа, цветастая медицинская шапочка и тонкий белый планшет с больничным логотипом) верещащей, как не в себя.

Разобраться, в чем дело и как всех угомонить, удалось минут через двадцать и еще три порции успокоительного. На этот раз — братцу, медсестре и, собственно, Гато, которого приняли за отца ребенка. Старшая дежурная его так и обозвала «Пейте, молодой папаша, силы Вам еще понадобятся. С такими-то родственниками!»

Морда при этом у Мих-ала стала до противности довольная. Так и захотелось скормить ему пару лимонов. Уж не думает же он, что это его ребенок? Вот потому-то и не хотела я, чтобы кто-то еще знал о моем положении раньше времени!

Надеялась всё обдумать, успокоиться… рассказать Фамиру. Пусть бы он не стремился со мной связать свою дальнейшую жизнь, но о собственном ребенке должен был узнать. А еще мелькала глубоко внутри тайная мыслишка о том, что и ребенку этому он будет рад, и я ему окажусь действительно не безразлична…

В душе вопреки всей моей прагматичности и рациональности теплилась надежда на пресловутое женское счастье. Потому что казалось, я нашла Его — того самого, такого необходимого в собственной жизни, только моего мужчину.

А теперь опять все летит в тартарары. С бывшим любовником придется разбираться раньше, чем с нынешним потенциальным мужем (если судить по серьезно настроенному Дронгу). Хоть бы пока Рха сюда не принесло. Уж лучше я с ним потом пообщаюсь.

— Милая, нас можно поздравить? — почему-то сильно захотелось размазать кулаком эту до противности сладкую улыбочку по лицу данийца…

— Поздравить можно меня, а ты тут каким боком? — посмотрела на него, как бык на красную тряпку — того и гляди забодаю.

Настроение было отвратное. Вот уж спасибо тебе, Тэй, удружила подруженька дорогая: наверняка она настучала данийцу о том, что я попала в больницу. А он так удачно прибыл в больницу — как раз к новости о беременности. Что ж мне так не везёт-то?!

— Мы можем поговорить? — уже серьезно, без всякого фиглярства переспросил бывший любовник и скосил глаза на Дронга.

Тэнкварт и не думал обращать на это внимание, вмиг «оглохнув и ослепнув». Только посмотрел на меня чуть укоризненно, уже зная, о чем его попрошу в следующую минуту. Я же только головой кивнула, мысленно прося извинения. Рожа у него, конечно, вышла та еще… Я у него давно такой не видела, но… Гато прав — нам стоит поговорить сейчас и расставить все точки над «ё». Братец еще раз фыркнул и… удалился, прихватив с собой медсестру, нашёптывая ей на ухо что-то о моей выписке и причудах беременных.

— Ты прав, нам стоит поговорить… — начала было я, стоило только отъехавшей переборке встать на место, отрезая нас от остального окружающего мира.

— Подожди, — остановил он меня, будто боялся, что услышит сейчас что-то отчаянно непоправимое, из того, что никогда ему не понравится. Подошёл ближе, положил обе большие ладони мне на плечи, словно пытался удержать или боялся, что убегу, не выслушав, — сначала скажу я…

Спорить и подгонять не стала, давая собраться с мыслями и высказаться. Слишком хорошо его изучила — знаю, что не успокоится, пока не поведает мне все, что надумал.

— Когда Тэй мне сегодня сообщила о том, что с тобой случилась беда… — даниец на миг замолчал, отводя взгляд в сторону и погружаясь в собственные ощущения и переживания, — я на минуту представил, что всё уже… всё уже случилось и тебя нет… просто нет, — последние два слова были произнесены и вовсе шёпотом, — и понял, что не смогу без тебя жить. Совсем. Все это время меня спасало знание того, что несмотря ни на что ты есть. Ты рядом. С тобой всё хорошо, и даже без моей влиятельности ты сможешь продолжать жить дальше. Прошу тебя, возвращайся. Ты знаешь, у нашей расы в семье дети от другого — не помеха, — о да, я хорошо знала об этом пунктике данийцев: женщина с ребенком от первого брака считалась более лакомым кусочком, как уже доказавшая свою плодовитость и совместимость с другими расами, — Я буду любить твоего ребенка, как родного… Только будь со мной.

— Я же буду вечно мешаться у тебя под ногами со своими-то принципами, — хмыкнула я, пытаясь увести разговор немного в сторону и перевести в шутку, — твою полигамию придется посадить на голодный паёк, потому что я не потерплю рядом с тобой еще какую-нибудь женщину. Даже если ты примешь на себя традиции многоженства от народов Бид-Бума с удаленных планет с западных границ Синдиката. Может, не стоит идти на такие жертвы?

Погладила его по щеке ладошкой, пытаясь тем самым смягчить собственную невольную грубость. И Мих-ал, будто кот, сам потянулся щекой за моей рукой, пытаясь как можно дольше удерживать контакт. На миг в душе что-то дрогнуло: неужто действительно скучает по мне? Правда, тут же попыталась отогнать от себя подобные мысли. Уж мне ли не знать, как бывает обманчиво первое впечатление о порывах и поступках этого мужчины.

— Мешайся, — прошептал он и потянулся поцеловать, — об остальном и беспокоиться нечего — ты для меня единственная, особенная… Всегда была, есть, и всегда будешь. Другие мне не нужны.

В особенности своей я сильно сомневалась. Да и о других — спорный вопрос. Нет, я, конечно, понимала, что он мужчина взрослый, и со своими потребностями, которые никто не обязывал сдерживать. Просто врать-то мне не надо. Не люблю я этого.

— Мих-ал, — мягко отстранила мужчину от себя и все же заставила отступить на шаг, отходя сама и начиная собирать свои немногочисленные пожитки, — поверь, я… я очень ценю твои слова и отношение ко мне, но…

— Но…

— Но считаю неприемлемым обнадёживать тебя в чем-то, даже не пытаясь предварительно поговорить с отцом ребенка…

На минуту повисла пауза.

— Но это ведь не всё, правда? — даниец встал на моём пути, прекращая тем самым беспорядочные метания по палате.

Честно, все это время я не знала, куда глаза свои деть.

— Не всё, — согласилась, замерев под его напряженным взглядом и мысленно удивляясь самой себе из-за несвойственного мне поведения.

Чаще всего я, не обращая внимания ни на что, если считала нужным — резала правду-матку, как она есть, не размениваясь по мелочам. Пусть и не всегда грубо, иногда смягчая слова и стараясь некорректным отношением не обидеть оппонента, но… это была правда.

Что со мной происходит сейчас? От чего так размякла? Неужели неожиданная беременность так влияет? Или я просто так быстро привыкла к помощи Дронга, что теперь сама теряюсь в решении собственных проблем?..

Тряхнула головой, выбрасывая из нее лишние, ненужные сейчас мысли и непонятное наваждение.

— Не всё, — повторила уже более твёрдо, — Ал, я действительно тебе благодарна за то, что ты пытаешься мне помочь, — тот недовольно скривился, — Только я не думаю, что это будет хорошей идеей. Семья мне в любом случае поможет, так что переживать, что я остаюсь без поддержки и средств к существованию с ребенком на руках — не стоит. Но я ценю твоё благородство…

— О, — хмыкнул он невесело, — ты же знаешь, я эгоист до мозга костей. И делая тебе предложение, в первую очередь думаю о себе.

Интересное заявление! Даже бровь одну подняла, показывая, что он своим спичем меня все же заинтриговал.

— Да-да, — ухмыльнулась эта зараза, куда только грусть из глаз делась? — Не задумывалась, почему в таком почтенном возрасте меня еще не окружает толпа детей и не захомутала какая-нибудь дамочка?

Пожала легонько плечами. Честно — думала, что этот ловелас просто очень хорошо следит за датами и не забывает обновлять контрацептивный биочип, не оставляя даже малой возможности всем своим дамочкам подловить его на удочку неожиданной беременности. Сейчас же после неожиданной догадки взглянула на Гато по-новому.

— Грехи молодости, — невозмутимо пожал он плечами, — и первые годы службы в не самом экологически чистом месте.

— Это где это? — любопытство неожиданно высунуло свой длинный нос — это был первый раз, когда даниец добровольно снял гриф секретности со своего прошлого.

— Не переводи разговор, — кажется, я поспешила — свои тайны мне открывать не собираются.

— Ну и что ты хочешь тогда от меня?

— Что я хочу — уже сказал. Подумай сама, кому мне придется оставить свое дело, имущество?

— Ребенку от другого мужика? — скептически глянула на него.

Ну, не верю я в его внезапную благотворительность! Хотя, с другой стороны… Гато вполне мог такое учудить. По крайней мере, по отношению к себе любимому подобные поступки, пусть и по мелочам, с его стороны не раз проскальзывали.

— Ребенку от любимой женщины, — не преминул поправить он меня.

Устало качнула головой. Вроде и не делала ничего, а такое ощущение, будто вагон мешков перетягала. Все эти выяснения отношений и разговоры на чистоту здорово выматывают.

— Прости, — снова кинула взгляд в его сторону, — я не думаю, что это будет правильно.

— Когда тебя беспокоила правильность твоих поступков? — прибила бы за такие слова, но всё равно не могла на него долго злиться.

— Когда поняла, что уже не одна и несу ответственность еще за кого-то, кроме себя, — и, не давая ему продолжить этот бессмысленный спор, отрезала, — Всё, тема закрыта?

Он больше ничего не ответил. Просто стоял и молча наблюдал за моими непродолжительными сборами. Еще и братца позвал, что-то тихим голосом обсуждая в стороне. Тэнкварт же только и делал, что нагло ухмылялся и отрицательно, с ленцой, качал головой.

***

Сигнал о выписке на комм пришёл вовремя, как раз к концу разговора с шефом и начальником смены у конвойных. Все же решила сразу разобраться с уже начавшим тяготить меня расследованием и заняться своими личными делами.

И встреча с Фамиром стояла в моём списке на первом месте.

Толпа, сопровождавшая мою выписавшуюся персону, собралась огромная. Мих-ал решил проводить нас с Дронгом до самого отделения, показывая тем самым дорогому электорату, как печется и о своей бывшей пассии, и об их безопасности. Так что у входа в больничный комплекс нас встречало не только пополнение из телохранителей (и для данийца в том числе), но и толпа репортёров, вокруг которых в воздухе крутились небольшие дроны с записывающими камерами.

Правда, не это заставило меня остановиться у самого выхода: напротив, у самого крыльца, впереди всей этой толпы стоял Фамир с непонятно шевелящимся свёртком из тонкого покрывала на руках.

Улыбка на его лице медленно таяла, а я неожиданно ощутила движение позади — Мих-ал! Подойдя сзади в плотную, приобнял, положив в собственническом жесте руки мне на живот, будто защищал от чужих глаз моего будущего ребенка.

Стоящий напротив и теперь уже, кажется, бывший, возлюбленный побледнел. Лицо будто закаменело, губы сжались в тонкую линию, словно проявляя наружу жесткость характера мужчины.

Время для меня замедлилось, фиксируя каждый момент, отпечатывая в памяти навсегда эти минуты. Казалось, всё вокруг стихло, наблюдая за тем, как он неспеша подходит ко мне… аккуратно опускает на пол, почти у моих ног, свой свёрток… медленно встаёт, меряя холодным, брезгливым взглядом…

— Дур… — на миг замолчал, пытаясь сдержаться под потяжелевшим взглядом Дронга, — наигралась уже? Смотрю ужин с этим, — кивок в сторону Гато, — не прошёл даром… Удачи.

Ну вот и все.

Я смотрела на его удаляющуюся прямую спину и не могла оторваться. Внутри разливалась большим цветком боль. Почему-то моё несчастное сердечко болело больше всего. Я вдруг с ясной чёткостью осознала, что он не вернется. А я… я, как выяснилось сейчас, вот в это минуту — без него уже не могу.

На лице промелькнула тень горькой улыбки — вот и решилось всё, и ждать не пришлось. Ни один из этих двоих не будет со мной. Судьба и я так решили.

Осознание принятого на многие вопросы ответа вернуло в мир звуки. Репортеры, перебивая друг друга, пытались выяснить, что за мужчина к нам подошёл, что сказал и имеет ли это отношение к делу, которое я веду.

Вспомнив о шевелящемся свёртке, сама, резко освободившись из рук стоящего сзади Мих-ала, присела рядом и аккуратно подняла вверх край покрывала. В руку ткнулся черный, мокрый нос. Прямо в душу мне смотрели два больших, любопытных темных глаза, сложив на мохнатой морде брови вопросительно домиком.

Щенок. Неизвестной мне породы, с большими неуклюжими лапами, выбрался, путаясь в ткани, наружу и еще раз ткнулся носом. На этот раз в шею, облизывая ту мокрым шершавым языком.

А я замерла, ощущая, как от бесхитростной, искренней ласки этого существа что-то оттаивает, так и не получив возможности и времени стать ледяной стеной, отгораживающей сердце от окружающего меня мира с его проблемами.

— Ну, что, — прошептала я, гладя и обнимая за мохнатую шею, — бросили тебя, да? Меня тоже, похоже. Ну и дураки, да? Нам же с тобой лучше.

Погладила еще пару раз лобастую голову и подхватила на руки нежданного питомца. Будет моим… нет, нашим с ребенком защитником. Вот только разберусь со всеми проблемами и займусь собакой. Буду на нем оттачивать будущие материнские инстинкты.

От повторной за последние пятнадцать минут эмоциональной встряски мозги встали на место, а душевное спокойствие если и не вернулось в полной мере, но соображать я могла уже довольно холодно и трезво. Что для моих последующих планов вполне неплохо.

— Зачем… спрашивать не буду, — повернувшись ко второму, тоже уже бывшему любовнику, уточнила я, — и дурак бы понял. Честной игры с твоей стороны я и не ожидала, но все же была лучшего о тебе мнения. Хочешь посетить отделение — пожалуйста! Только отдельно от меня. И да, прикоснёшься ко мне еще раз без разрешения — сломаю руку. Ты меня знаешь, сказала — сделаю. И плевать на твой электорат.

Все это говорила с милой улыбкой, играя на публику, то есть прессу, чтоб её! Охрана так и держала их на расстоянии, услышать даже при помощи вездесущих репортерских дронов они все равно ничего не могли. А так… мне на тему порчи имиджа в глазах будущих избирателей предъявить никто и ничего не сможет — картинка, уверена, вышла загляденье.

Уходила по-английски, не прощаясь, под руку с рядом идущим братцем, в окружении его личной охраны и под многоголосое «что вы сказали господину Сатери?», «скоро ваша свадьба?», «вас можно поздравить?» …

Щенок оказался на удивление тяжёлым, но почему-то за весь наш путь до обычных таккаров, принадлежащих главе семьи Тха, никто даже не заикнулся о том, чтобы забрать его у меня из рук и помочь донести.

На душе снова стало тяжело. Муторно. Будто окунулась в болотную жижу с гнилостным запашком.

— Ты не передумала? — первым прервал молчание брат, стоило только устроиться и захлопнуть дверцу, — Все еще хочешь лететь в отделение?

— Угу, — задумчиво глядя в окно, как плавно отдаляется земля и водитель перестраивается на третий уровень трасы, — только надо по дороге найти магазин для животных. Выяснить по базе, кто по породе мне в движимое имущество достался, и закупить по списку всё необходимое для этого обормота. Ты ведь голодный, да? — переспросила у собакена стоило тому понять, что говорят о нем, и поднять голову, — Морда блохастая, — ласково проворчала снова, теребя и почёсывая мохнатый лоб.

— Хамсисы не бывают блохастыми, — насмешливо фыркнул Дронг.

— Ты его знаешь?

— Это извечные спутники нашего народа, — уточнил он, — тебе нужно дать ему имя, и тогда мы сможем на сегодняшний день передать заботу о нем кому-то другому.

Взглянула недоуменно. Причем тут имя?

— Эти животные издревле у тэнквартов считались самыми лучшими защитниками хранительницы дома, семейного очага — жен наших мужчин.

— Подожди, но почему я тогда об этом не знала и, точно знаю, не видела этих собак на планете?

— Просто, они очень редки и дороги соответственно, — проворчал он, — не все в состоянии достать детёныша хамсисов живым и невредимым, и не запечатлённым на объект охраны.

— Запечатленным? — я удивилась, а братец кивнул и пояснил.

— Их невозможно вырастить в инкубаторе. Да и в неволе они, если не имеют пару, практически не размножаются. Щенят можно только украсть из материнского логова. Что совершить, поверь мне, очень и очень нелегко. Мало кто способен на это из-за потенциальной опасности даже для представителей нашей расы. И сделать это надо, ко всему прочему, пока они еще слепы. Иначе уже не имеет смысла.

— Все еще ничего не понимаю, — проворчала недовольно.

Что-то я такое уже слышала о запечатлении. В прошлой жизни.

— Первый, кого они увидят, становится их объектом приоритетной защиты: мать, хозяйка… Обычно щенка преподносят с завязанными глазами, чтобы тот с первого взгляда установил особую метафизическую связь с нуждающимся в защите объектом. Потом, при помощи этой связи, со временем окрепшей, вы даже сможете общаться между собой.

Я даже воздухом подавилась.

— Он разумен? В смысле, с ним можно разговаривать?

— Нет, не разумен в том смысле, что ты спрашиваешь. И разговаривать он не умеет, — хмыкнул брат, — просто вы сможете перебрасываться между собой картинами о том, что видели или что хотите сделать-сказать; отдавать им мысленные приказы таким образом.

— А-а-а, — выдохнула я, — фу-у-ух, отпустило. Думала уже, что придется нянчиться с чем-то вроде маленького оборотня.

— Нет, к оборотням хамсисы тоже никакого отношения не имеют.

— Ну и как тебя назвать? — обратилась я уже непосредственно к животине.

Тот смотрел на меня с любопытством. Одно ухо стояло торчком, будто действительно прислушивалась к нашему разговору собака, второе — смешно лежало на боку, отвернувшись кончиком в сторону от головы.

Я же в голове прокручивала все собачьи клички, знакомые с детства, примеряя к животному то одну, то другую…

— Может, назовем тебя Дружок? — проскочила было идея назвать его Мухтаром, но это было бы как-то совсем уж… — Нет? — усмехнулась, услышав легкое недовольное ворчание от собаки, — ну тогда будешь Атосом, — хихикнула и добавила, — а будешь много кушать — то и Портосом.

Свеженазванный Атос только вздохнул тяжело, мол, что с такой безголовой хозяйки взять? И поудобнее устроил голову у меня на коленях.

Вот и ладненько.

***

— Время начала ведения допроса гражданина Нового Марса, бывшего сотрудника компании по оказанию интимных услуг под номером триста двадцать пять дробь восемь, именующего себя Утонченная Джози, — посмотрела на комм, — двенадцать сорок четыре. Задержанный, назовите свое полное имя и номер удостоверения личности.

В комнате допроса мы были одни. Правда, за стенкой, имитирующей глухую кладку, уверена, собрался целый амфитеатр зрителей. Как же, столько приключений на одно задержание убийцы самого Теора Рха!

Братец тоже где-то там присутствовал, в компании начальника собственной охраны и его напарника — больше телохранителей, как и мою новую собаку, на территорию отделения по приказу шефа не пустили.

С Гато мы пересеклись в коридоре. Не разговаривали — лишь сдержанно кивнули друг другу под удивленными взглядами присутствовавших и разошлись, как в море корабли. Могу представить, какими слухами уже сегодня вечером обрастет это незначительное с моей точки зрения событие.

По приезду пришлось снова пообщаться с Присом Готом. И опять строго в присутствии братца. Тот теперь от меня вообще ни на шаг не отступал. Даже удивляюсь, как он не настоял на личном присутствии вместе со мной сейчас в комнате допроса. Сказать, что шеф был недоволен моим самоуправством по поводу задержанного — это не сказать ничего. Но… в этой ситуации он ничего сделать не мог: слишком уж круто братец принялся восстанавливать справедливость в отношении меня. Боюсь, у почти бывшего шефа скоро у самого будут неприятности из-за действий его подчинённых. И это я сейчас не о себе говорю.

В общем, весть о произошедшем в мельчайших подробностях облетела всё отделение очень быстро, и все свободные от неотложных дел решили тайно понаблюдать за ведением допроса. Часть из них — из простого любопытства, а вторая — из желания собственными глазами лицезреть картину моего возможного провала. Ведь если бы фигурант отказался от признания в собственном преступлении, доказать его вину в суде было бы в разы тяжелее…

— Зак Кошевер, — тем временем задержанный заговорил — глухо, глядя куда-то в сторону, не желая взглянуть мне в глаза, — номер 353CB72R.

— Раса?

— Условно человек.

— Вам объяснили ваши права?

— Да, начальник конвоя зачитал права и обязанности.

— Мне сообщили, вы отказались от предоставленного бесплатного адвоката.

— Все верно, — устало взглянул он на меня и снова отвел взгляд, — я отказался от него в пользу Таманди Тай. Мне говорили, её тоже задержали.

Интересно. Значит, их что-то все же связывает, раз он отказался. И девушка, видимо, тоже не из богатых, если денег на платного защитника нет. По действующему уголовному кодексу по одному и тому же делу бесплатно предоставляется государством только один адвокат на одного фигуранта. Как правило — главному подозреваемому. Но, видимо, не в этот раз.

— Задержали, — подтвердила я.

На минуту повисла тишина. Я не спешила продолжить, ждала, когда он сам начнёт.

— Она не виновата… я сам всё… — на меня он снова избегал смотреть.

— Что сам?..

Его история получилась грустная.

Закончил среднее учебное заведение с уклоном на сельскохозяйственные профессии. Диплом хоть и с отличием, но, как оказалось по приезду в наш город, не везде котировался. Приехав сюда — долго мыкался, но работы по специальности так и не нашёл. А тут рекрут одного из городских борделей его заприметил. Обходительный, красноречивый. Всё комплиментами одаривал, деньгами сорил…

Первую совместно проведенную ночь обставил вообще как сказку.

Так и пошло. Парень наш постепенно втянулся, лишь изредка вспоминая о том, что в родном небольшом городке была совсем другая жизнь — и девушки за его смазливую мордашку друг другу волосы драли. И родители уговаривали не уезжать, убеждая, что и дома можно найти хорошую работу — благо, родственников разной степени близости было почти пол-округи… Только как туда вернёшься ни с чем, если уезжал за успехом?

Потом у дружка его «проблемы начались». Оказался должен серьезным людям большую сумму, которой в наличии не было. Как тут не помочь? Тому, кто тебе не безразличен.

Уговорить Зака на первый выход на работу оказалось легко. Уверяя, что «только раз», и всё — мол, за первый раз в борделе большие деньги платят. Почти как за девственность.

Затем был еще раз. А потом еще…

И уже предварительный договор на испытательный срок.

Потом уже годовой. На постоянной основе.

Бывший любовник, завербовавший его на работу, еще год получал свой процент с каждого отработанного Заком клиента. Правда, чувства уже давно ушли. И парень наш перебрался на арендованную квартиру, чтобы жить отдельно.

На последнее место работы заставила перейти она, жажда денег. Зарплаты повыше были, чем во многих других заведениях. Правда, очень скоро Зак понял, почему. Но деваться уже было некуда — договор не отпускал.

С Теором они первый раз встретились в борделе. Сей представитель рода Рха с компанией таких же солидных дядечек забрёл на улицу красных фонарей. В первый же дом, предлагающий интимные услуги.

После этого долго не появлялся. Потом стал часто прилетать на Марс и каждый раз заказывать ночь с уже Утонченной Джози.

Джози даже не поняла, когда это произошло. Переход от профессиональных отношений к личным. Видимо, долго находилась в стороне от эмоционально близкой связи. Опять купилась на особое внимание и богатство. И Джози льстило такое внимание со стороны нового любовника, пока…

Однажды ее изнасиловали, как бы ни странно это звучало по отношению к жрице любви.

О такой стороне увлечений любовника она даже не догадывалась. В тот вечер пьяный Теор Рха в первый раз решил разнообразить их досуг и применить то, что уже не раз пробовал с биороботами.

После этого она, Джози, будто сломалась. Потеряла интерес к жизни, что не мешало тэнкварту приходить к снова и снова. Находя новые, более извращённые способы развлечения.

У лоретки дома действительно был устроен нелегальный дом свиданий. Только вот Джози и Теор Рха приходили туда вдвоём, чаще как клиенты. Иногда развлекаясь за счет других… Иногда развлекая их сами.

Так бы, наверное, и длилось это бесконечно бессмысленное существование, если бы не новая соседка Зака, что полгода назад въехала в освободившуюся квартиру этажом выше. Это была любовь. Нет, не с первого раза. Но, Джози-Зак, который тщательно скрывал свой род деятельности в месте, где обитал, впервые за много лет снова почувствовал себя кем-то стоящим, более целостным.

Именно Таманди Тай помогла Заку устроиться на дополнительную подработку в теплицы по прямой, первоначальной специальности. Уйти из борделя до окончания действия договора он не мог, но вот оборвать личную связь с убитым…

Именно поэтому что-то почуявший Теор Рха в последнее время так усердно искал информацию о брачных традициях на старой Земле. На всех планетах, входящих в Синдикат, не заключали однополые браки. Во-первых, потому что система бракосочетания не имела подобных прецедентов в прошлом. А во-вторых, у многих рас такие связи считались не то чтобы противоестественными (по молодости даже самый суровый црорк мог вкусить такого плана запретный плод) — скорее, бесперспективными. Потому что детей в таких парах естественным путем не родить, а потомство из пробирки, с применением генной инженерии, в итоге всё равно оказывалось с каким-нибудь изъяном: то развитие от обычных детей отставало, а то и вовсе выливалось в какой-то чисто физический недостаток.

А все потому, что по закону на просторах Синдиката женщины не имели права сдавать или продавать свои яйцеклетки. Лишь в исключительных случаях и по постановлению суда женщине разрешалось пожертвовать своим репродуктивным биологическим материалом для членов семьи, не более.

Теор хотел создать прецедент на заключение однополого брака с «Джози», и тем самым привязать любовника к себе. И, стоит сказать, ему бы это удалось. Если бы он добрался до временного промежутка, в котором родилась и большую часть жизни жила я, то он вполне мог бы найти свидетельства и протокол процедуры заключения однополых браков. Помню, в некоторых странах тогда это было довольно популярно.

Честно говоря, в голове даже промелькнула мысль, что если бы не мой задержанный, то Теору всё равно было бы не жить.

То, что им задумалось, могло перевернуть тысячелетние устои общества целого ряда планет. Подобное действо не обошлось бы без внимания официальных структур. И скорее всего, такой интерес все равно закончился бы смертью одного конкретного тэнкварта.

В общем, такие планы бывшего возлюбленного очень не понравились Заку. Их связь давно исчерпала себя, и с его стороны остались только профессиональное отношение, которое должно было бы и вовсе прерваться после окончания договора с борделем.

Я уточняла: у агрокомплекса, в котором он подрабатывал, уже давно лежал подписанный договор о намерениях принятия парня на постоянную работу. И дата начала сотрудничества значилась с недельным отрывом после окончания срока договора с предыдущего места работы. И тут такое. Тэнкварт даже попытался надавить на новую подружку своего любовника: старался не только подкупить, но и угрожал мисс Тай.

Это и стало последней каплей для так желавшего избавиться от прошлого своей «Джози» Зака. Он ведь дураком не был — давно понял, что влияние семьи Теора велико, и в большей степени не только в государственных структурах, но и в криминальных.

План созрел быстро. Убить сразу одним выстрелом двух зайцев: избавиться от навязчивого поклонника и засадить в тюрьму работодателя. По законодательству еще бы и компенсацию приличную получил за то, что лишился места работы по вине хозяина борделя. А то, что их окончательно прикрыли бы после вскрытых нарушений — вопрос нескольких недель, не более.

Орудие убийства тоже не вызывало вопросов. И предположение его о том, что рыть будут в направлении профессиональной деятельности этого тэнкварта, среди его врагов или же врагов семьи Рха, было вполне обоснованным.

Если бы не тот самый безымянный билет на общественный транспорт… всё могло бы получиться.

— Что с нами будет? — в конце спросил Зак. Лицо уставшее, под глазами залегли тени. Видимо, предыдущая ночь, в отличие от меня, у него была не самой спокойной, — вы учтите, она ничего не знала. Потом только… через неделю заметила пропажу одной из капсул с цианидом. Заподозрила неладное… ну и пришлось признаться.

— Что будет, что будет… суд решит, — проворчала я немного недовольно.

Жалко их было обоих, и не надо мне говорить, что подобные мысли у представителя закона вообще не должны возникать! Все мы обычные люди и ничто человеческое нам не чуждо.

— Тебе, сам понимаешь, ничего хорошего не светит… ей же… — вздохнула, — скорее всего, привлечение за недонесение. Дальше уже суд будет определять: либо штраф в максимальном размере в двести тысяч дени, либо лишение свободы на минимальный срок в год. Но если попадется хороший адвокат, то, может, и выберется.

— Значит, я не зря от адвоката отказался, — облегченно пробормотал он.

Даже лицом немного посветлел. Ушло такое яркое чувство вины перед любимым человеком…

Я снова почувствовала укол жалости. Всё, пора мне с ним прощаться. Помочь ему вряд ли смогу — только душу себе растревожу.

— Время окончания допроса, — посмотрела на комм, — четыре сорок пять, — и, посылая сигнал конвою, добавила, быстро черкая на клочке бумаги номер своего комма, — если будет что-то нужно, звоните.

На миг задержался возле меня, придерживаемый уже вошедшим конвойным, но бумажку взял.

***

А на меня навалилась жуткая усталость. Даже рукой пошевелить было тяжело. Все-таки жизнь в какой-то степени и по отношению к некоторым явно несправедлива. Хотя, мне-то как раз грех жаловаться.

Из допросной выползла с таким ощущением, будто мне на ноги навесили грузы килограмм по двадцать на каждую. Зато какая меня компания встречала! Как на подбор! Про Дронга и говорить нечего: подхватил под белы ручки — стоило только показаться в проёме.

Шеф с сожалением поглядывал и вроде как даже пытался намекнуть выражением лица, как я не вовремя от него ухожу. На Мих-ала, что тоже среди любопытствующих затесался, в этот раз я даже не взглянула. Было не то чтобы противно, но неприятно однозначно. Зато Уорк был вполне предсказуем: смотрел исподлобья, крайне недружелюбно, можно сказать, даже раздраженно. Я даже брови подняла в легком удивлении, мол, чем на этот раз не угодила бывшему напарнику? Правда, причины столь явной нелюбви проявили себя очень быстро — стоило только подняться в собственный отдел, где чуть ли не через одного скалились улыбками и не стесняясь тыкали пальцами в еще вчерашнего приятеля, а теперь неудачника… Картинка вышла насколько занятная, настолько и неприятная.

— Правильно сделала, что уходишь отсюда, — на ухо зашептал братец, — гнилой тут народец. Жаль, что я не поинтересовался этим контингентом сразу.

Кивнула, молчаливо соглашаясь.

Раньше думалось, что общее отвратительное отношение ко мне — результат негативного мнения, составленного на ложных и сомнительных слухах. Ну и — по словам всё того же братца, — «отсутствием» поддержки семьи. Теперь же становилось понятно, что просто всем удобно было использовать именно «беззащитную» меня в роли аутсайдера. За такую точно никто бы не настучал по ушам — по их, как оказалось, недалёкому мнению.

В кабинет к уже почти бывшему начальству входила со странным чувством полного безразличия — видимо, перегорело всё внутри. Да еще и сегодняшняя встреча с Фамиром наверняка сказалась. О выходке Гато и говорить нечего. Уорк, как ни странно, остался за бортом. Видно, свой лимит начальственного доверия он тоже потерял, судя по тому, как шеф, коротко осадив, отправил подчинённого на рабочее место.

— Я так полагаю, шериф Гонзалес, вы сами захотите сообщить Наблюдателю о проведенном расследовании…

— Нет, — перебила его, — думаю, с этим справитесь и Вы, шеф. Да, осталось провести только очную ставку задержанного с Феодором Пытником, но это, я думаю, вы уже без меня сделаете. В принципе, доказательств против него набралось прилично, но лишней ставка тоже не будет.

Говорить после всего с кем-то из Рха мне вовсе не хотелось. Тем более с тем, кто выступал в роли Наблюдателя.

— Всё же решили уйти? — странный вопрос, учитывая уже пару часов лежащее на его рабочем столе мое, им же заверенное прошение — этакая подстраховка для начальника на случай провала моего тогда еще будущего допроса подозреваемого.

— Шериф, — неожиданно вмешался брат, — просто переводится в более удобное для нее отделение.

— Но наше отделение тоже всегда…

— Кстати, об этом, — Дронг, не давший шефу даже договорить, чуть хищно наклонился вперед и так недобро глянул на Приса Гота, что мне того стало даже немножечко жалко, — мои люди провели независимое расследование обстоятельств случившейся «неприятности» со стандартной защитой шерифа, и мы будем подавать в суд…

Последние слова тяжёлым грузом повисли в воздухе. Мельком глянула на тэнкварта, приподняв брови в вопросительном жесте, мол, и кто этот несчастный.

— О чём вы говорите? — кажется, этим же вопросом задался и бывший шеф.

— О том, что у нас есть свидетельства, что Уорк Сибата лично приложил руку к порче служебного снаряжения шерифа, в частности защитного комбинезона. И если бы не это, то ей не пришлось подвергать свою жизнь опасности при задержании опасного преступника.

— Но… — даже странно было видеть так сильно побледневшего и даже слегка испуганного начальника.

— И это еще вопрос, насколько причастны ко всему этому вы.

— Я всегда хорошо относился к шерифу Гонзалес… — попытался как можно более холодно ответить Прис Гот.

Я только фыркнула. Может, и так… до последнего времени…

— И я все же попросил бы оставить это дело на рассмотрение службы собственной безопасности, и не выносить, как говорится, сор из избы. Сами знаете, имидж полиции… — шеф многозначительно замолчал, пытаясь сказать этим то ли что уж она, полиция, в долгу не останется, то ли наоборот угрожая, что мне еще в этой структуре работать, а ябедам такого рода нигде будут не рады.

— Не могу, — в притворном огорчении развёл руками мой родной поганец Дронг, — я обещал сестре, что не буду сильно наказывать виновника и всё буду делать строго, следуя закону.

Мне раньше казалось, что сильнее, чем есть, несчастный ауд побледнеть уже не мог, ан нет.

***

Уходили от начальника молча, сразу, как только получила из центральной базы подтверждение о визировании моего перевода.

— Ну, что, — приобнял братец за плечи, шагая по коридору, — домой?

Я понимала, о чем он. Не о моей квартире, полученной от щедрой руки государства, вырванной из своего мира попаданкой. А о том месте, где меня, как оказалось, уже несколько лет молчаливо ждет настоящая семья, которая в любую минуту окажет поддержку и защитит.

— Да, домой, — кивнула, соглашаясь, — только надо заскочить на квартиру, кое-что забрать, — тут же вспоминая, что кроме «забрать» мне еще необходимо связаться с «Тузом» и отменить доставку еды, что так благородно оплатил для меня Фамир.

— Надеюсь, это «кое-что» не гора чемоданов, — начал тем временем подтрунивать он, — а то мы так и до завтра не управимся.

— Ах ты! — притворно возмутилась и даже легонько ему в бок локтем заехала, — Когда это я так собиралась?!

— Ладно-ладно, не ворчи, — хмыкнул Дронг, — откуда мне знать, может, у тебя за столько времени и привычки изменились… с такими-то кавалерами в наличии, — кивнул на проходящего мимо Мих-ала.

Тот сделал вид, что не заметил — обиделся. Или надеется, что потом, в отсутствие братца со мной пообщается? Ну и пусть думает, что хочет. Завтра меня уже здесь не будет, потому… плевать. На все плевать. Пусть к выборам готовится, электорат ублажает… может, даже жёнушку на всё готовую себе найдет… Лишь бы отстал наконец от меня.

— Ута! — вопль за спиной застал нас уже у входа, — А как же со мной попрощаться, поганка ты этакая?!

Поворачивалась к вопившему с улыбкой. Всё-таки Дудо — это нечто!

— Куда бы я от тебя делась? — ухмыльнулась и крепко обняла друга.

— Значит, всё же решилась? — то ли спросил, то ли констатировал.

— Угу, — отступила на шаг, чтобы Дронг не так недовольно сопел за плечом, — сам видишь, что творится.

— Ну и правильно, давно пора из этого гадюшника ноги делать, — теперь ухмыльнулся уже улиец, — нам тоже родственники предложили переехать. Пятый двоюродный дядя жены неожиданно умер, не оставив после себя прямых наследников, зато составив очень хорошее завещание, — и хитро подмигнул мне, мол, новость сейчас будет ого-го, — отписал своей любимой племяннице дело всей жизни… Сеть похоронных бюро на пространстве всего Синдиката!

Уже начиная понимать, о чем он выскажется дальше, улыбнулась и с смешливым сомнением уточнила:

— И что, никто из более близких родственников не захотел у вас такой жирный кусок отсудить?

— Что ты! — смеясь, замахал друг на меня руками, — еще и ленточкой завязать готовы были для лучшего виду, лишь бы сбагрить это дело побыстрее! Покойников боятся все поголовно, — уже открыто похихикивал Дудо, — Даже как-то за моих клиентов обидно стало. Тут живых чаще бояться надо, а не безобидных трупов.

— Это точно, — хмыкнула и в порыве благодарности за поддержку обняла его еще раз, — спасибо вам обоим и… не пропадайте. Надеюсь, мы еще свидимся.

— Даже не сомневайся, — похлопал он меня по плечу и подтолкнул к уже выражающему нетерпение брату, — даже раньше, чем ты думаешь…

В последней фразе я была не столь уверена: казалось, сознание выдавало желаемое за действительность.

***

Спустя почти год….

— Шериф! — влетевшему в небольшой офис парнишке-тэнкварту было от силы лет пятнадцать, — Там… драка! Они сейчас… Мэл прислал…

— Высшие Силы! — проворчала я и, кряхтя, наклонилась под стол поднять выпавший из рук только что сотворенный чудо-бутерброд, — Что за манеры врываться без стука?

Обратно выбраться было значительно тяжелее — уже приличных размеров живот не позволял быстро совершать столь сложные и физически изощрённые пируэты.

— Отдышался, — жестом показывая визитеру «глубокий вдох-выдох», — и четко изложил суть проблемы.

Лицо посетителя было мне смутно знакомо — то ли брат двоюродного дяди младшей ветви Тха, то ли, наоборот, племянник. Я все еще путалась в своих благоприобретённых многочисленных родственниках.

— Там, у дяди Мэла, — взмах рукой в сторону входной двери, и он, действительно отдышавшись, заговорил спокойнее, — чужаки явились и с пятой рюмки заказали Красавку. Ну и…

Что «ну и…» я уже начинала понимать.

Мэл, он же Мэлрон Тха, имел в нашем городке свое заведение. Когда-то свободно гулявший по временным коридорам, тэнкварт ушел на пенсию и, чтобы не сидеть без дела, отстроил стилизованный под Дикий Запад Старой Земли салун со всеми атрибутами, в том числе и кордебалетом из полуголых девиц.

Красавка, приёмная дочь Мэла, как раз и была руководительницей этой девичьей банды, умевшей с визгом, задором и шикарным шпагатом отплясывать канкан, показывая зашедшим на огонёк любителям экзотики все необходимые атрибуты: черные чулочки, белоснежные кружевные панталоны до колен и непрекращающееся движение пышных многослойных юбок.

Честно, первое время заходя в салун во время обхода, мысленно подхихикивала: смешно было видеть веселые взмахи женских ножек в таком знакомом по фильмам из детства танце, и совершенно не вяжущиеся с теми же воспоминаниями симпатичные мордашки почти всех цветов радуги — представительниц больше половины рас, входящих в состав Синдиката.

Правда, вкус пива (для меня специально безалкогольное), которое он варил прямо у себя в заведении, примирял меня даже с этим…

Нас с ним познакомила Большая Ма, которая после нашего триумфального возвращения с братцем на планету принялась активно выводить меня из недельной хандры.

Дронга она встретила знатным подзатыльником — так треснула, что несчастный братец лихо тюкнулся носом в рабочий стол главы клана. Хорошо хоть не до крови. Меня же приняла в свои материнские объятия, и полчаса, не меньше, укачивала на поистине выдающейся груди родного зеленоватого оттенка, вещая, что «все мужики — гады, но и без них никак».

Пришлось объяснять, что я как бы не особо-то и обозлилась на сильный пол. Так только, на отдельного его представителя. А уж после того, как она узнала, что в роли отца у нас выступает один из рода Рха, так и вовсе сказала: «может, и жениться вам не придется».

Мотивы её были понятны — пророчество в каком-то роде исполнено: дети, утерянные, можно так сказать, души вернулись в семью. А то, что рождены будут вне брака — так не страшно. У тэнквартов такое, правда, не особо распространенно, но договорные браки у них еще более редки. Потому как всегда считалось, что дети, рожденные в семье, где мир-дружба-сосиска… мм… в смысле любовь — счастливые дети, сильные, здоровые и талантливые. Потому она так и тянула с моим замужеством с кем-то из Рха — ей претила сама мысль, что из-за действий главы и возможной необходимой жертвы на благо клана я буду несчастна в браке.

В доме Большой Ма я пробыла неделю. Она меня так загрузила, что я не то чтобы рефлексировать не успевала — каждый вечер с ног валилась, вырубаясь, стоило только голове коснуться подушки в выделенной мне еще несколько лет назад в личное пользование комнате.

На десятый день я взмолилась о пощаде, клятвенно пообещав не хандрить, и попросила отправить меня куда-нибудь подальше, в глушь, к привычным кражам, беспроблемным трупам… в общем, в народ.

Глава, будто только этого и ждала, сразу же взяла быка за рога. Причем в прямом смысле — вызвала пред свои ясны очи зеленокожего и, как все тэнкварты, с небольшими рогами над висками дальнего, но очень предприимчивого родственника — того самого дядюшку Мэла.

Как я уже рассказывала, Мэл в свое время знатно попутешествовал, набрался впечатлений, и много лет назад, предложив Большой Ма войти в долю, основал недалеко от столицы, на землях рода, небольшой городок в стиле Дикого Запада, на котором он когда-то побывал — этакий этнически-исторический объект для туристов всех мастей.

На все мало-мальски значимые должности была назначена молодежь из близкого окружения главы рода. Мэл же так и остался управляющим, говоря более понятно — мэром этой туристической Мекки, ибо вот уже почти сто лет каждый уважающий себя праздный путешественник из Синдиката, побывав на нашей планете, считал своим долгом посетить сие место.

Просто управлять городком, в который постепенно перебрались сначала семьи сотрудников всевозможных имеющихся заведений, а потом и простые тэнкварты клана, желающие жить в тихом и относительно далеком от урбанистической цивилизации месте, ему было скучно. Потому и отправился он обратно за барную стойку собственного салуна — пиво варить и с разумными представителями разных рас общаться.

Должность шерифа, кстати, в штате городка была тоже предусмотрена. Только почему-то на это место редко можно было найти желающего с необходимой квалификацией. Молодые парни, выпускники моего же курса, чаще мечтали не о конторке в двадцать квадратных метров в таком вот захолустье, а о ловле преступников межпланетного масштаба. Девушки же мечтали в большей степени о том, чтобы найти перспективного мужа. А где его можно найти? Правильно, там же, куда стремятся парни (смотри начало моего спича). Проблема.

До меня тут сидел дедок — тэнкварт, получивший свой значок шерифа еще лет семьсот назад, и который уже просто мечтал уйти на пенсию. В общем, моя кандидатура и сложившиеся обстоятельства пришлись как нельзя к месту и ко времени…. Но вернемся к вопросу насущному.

— Опять оставили без обеда, — ворча и с легкой досадой я сунула добытый-таки из-под стола бутерброд обратно на термотарелку и вернула все это обратно в маленький портативный холодильник (мне его Большая Ма подарила — как чувствовала, что такой вот прожорой стану), — ладно, веди уже.

— Вы бы это… — замялся парнишка, но продолжать не стал.

Еще раз тяжело вздохнула и полезла в сейф за оружием — стилизованным под самозарядный карабин Смит и Вессон плáзмером, в простонародье — «гриль», за то, что он в минуту любую тушку вне зависимости от размеров поджаривал не хуже пресловутого приспособления в печке. На оружии подобного типа настоял именно Мэл. Правда, подобной модели карабин стали выпускать намного позже освоения просторов Дикого Запада белым человеком на Старой Земле, но Мэла это несоответствие мало заботило. Чуть позже я поняла, почему — он просто не смог вспомнить более ранние экземпляры, чтобы изложить оружейнику, что именно он хочет.

Впрочем, я эту игрушку и так брала исключительно в устрашающих целях — из такой дуры в помещении только самоубийца палить может, да и за сожженный дотла салун хозяин заведения меня по головке точно не погладит.

Главное, что на настоящем кожаном поясе аккуратно, сбоку, практически на бедрах висел давно полюбившийся малозарядный лейз. Вид у меня и вовсе был веселенький. Стандартная униформа для демонстрации аутентичности и привлечения туристов у меня была странноватая, но мне нравилась, потому как почти стопроцентно была изготовлена из натуральных материалов, да и выглядела колоритно.

Длинная, грубого полотна свободная юбка; клетчатая рубашка-распашонка, плотно облегающая уже прилично выпирающий живот (последние недели дохаживала); две растрепанные косы (всё, что в последнее время я успевала сделать у себя на голове — не слышу будильник и просыпаю), прикрытые сверху красной, с узором, косынкой, завязанной на манер банданы и удобные армейские ботинки на магнитных клипсах-застёжках — единственной, которую удалось отстоять, мотивируя размерами живота, вещью вместо совершенно несовместимой с оным обувью со шнурками.

— Ну что, пошли? — я выплыла наружу, предварительно выгнав перед собой на деревянный тротуар посетителя. Закрыла двери, взвесила еще раз в руках «гриль», поудобнее его устраивая… и размеренно зашагала прямо, пересекая совсем не грунтовую дорогу: чуть левее, почти напротив моей конторки, стояло заведение дядюшки Мэлрона.

Внутри помещения творился бедлам. Кое-что из мебели бушующие недотёпы все же умудрились разломать. Это они зря — один такой стульчик из настоящего массива дерева стоит как половина хорошего таккара или четверть дорогого. В том, что Мэл выбьет (в фигуральном смысле) из них эти деньги, я даже не сомневалась.

Докричаться до буянивших не было никакой возможности. На мои «эй!», «Тиха-а-!» и «Кончай бузить!» никто даже внимания не обратил, а побоище тем временем принимало катастрофические масштабы… Не для салуна — для кошелька дравшихся.

Взглянула по лестнице вверх, перевела взгляд на навесной балкон всего второго этажа — весь кордебалет под предводительством все той же Красавки свесился вниз практически по пояс. Компания девиц веселилась вовсю, тыкая пальцами, беззастенчиво хихикая и в особо напряженные моменты для стимула драчунов пронзительно повизгивая. Цирк, однако.

Но, сделать все же что-то было надо.

— Руку дай, — дёрнула за рукав попытавшегося слинять сопровождающего.

— Ч-чего? — что ж ты такой пугливый-то?

— Говорю, руку дай и помоги взобраться на вот это.

«Этим» оказался впереди стоящий длинный деревянный стол с кучей грубых глиняных тарелок, беспорядочно расставленных на отполированной до блеска столешнице. Вы когда-нибудь пытались в костюме бегемота, держа в одной руке на перевес средних размеров огнеопасную хрень, взобраться на высокий стол по уже прилично расшатанной табуретке? Нет? А я вот сподобилась.

Идти к средине стола, ступая между тарелками и стараясь их при этом не зацепить, не видя собственных ног из-за огромного пуза — то еще удовольствие. Называется, почувствуй себя слонопотамом.

Остановилась посредине. Еще раз оглянулась. Спокойно произнесла, не повышая голос:

— Всем на пол, руки за голову… — чуть не ляпнув «работает ОМОН», добавила, — первое предупреждение!..

Ясно, никому и дела нет.

Примостила на бедре воронкой дула вверх «гриль», правой рукой достала лейз, направила в потолок (да простит меня дядя Мэл) и сделала короткий залп. Тонкая, красноватая нить с характерным свистом вгрызлась в штукатурку и бетон потолка (аутентичность, мать его! Если бы дала заряд побольше, потолок уже летел бы нам на головы).

Вокруг резко наступила тишина.

— … второе, — сухим тоном добавила в гробовом молчании. Еще секунду назад «веселившиеся» сейчас смотрели на меня с неприкрытой угрозой, — для особо глухих, так и быть, повторю: всем лечь на пол, руки за голову, ноги в ступнях переплести, третьего раза, на бис, не будет — стреляю на поражение.

Нарочитая медлительность драчунов и так раздражала. А тут еще в пояснице тянуть начало и в низу живота…

— Зачем мужиков тиранишь? Все никак не успокоишься? — раздалось из-за спины совершенно неожиданно.

Внутри от узнавания голоса говорившего внезапно взметнулась такая ярость, что глаза красной пеленой накрыло! Действуя исключительно на рефлексах, мгновенно развернулась и ткнула дулом плазмера прямо в хищно изогнутый нос Рха. Ух, как мне хотелось выстрелить! Или пусть даже не выстрелить, но нос прикладом сломать — точно.

Видимо, почувствовав смену моего настроения (если я раньше флегматично и индифферентно готова была зачинщиков просто задержать и продержать сутки взаперти, то теперь возникало только одно желание — беспощадно убивать), все недавние противники неожиданно ощетинились разнокалиберным оружием прямо в лицо Фамиру Рха и его сопровождающими.

— С-с-зач-ч-чем явился в наши земли один из Рха? — поинтересовалась, от злости шипя, как змея.

— Исправлять собственные ошибки… — все так же спокойно ответил он.

Опоздал. Сказать ему в ответ ничего не успела…

И тут как-то совсем неожиданно по ногам потекла вода. Мне даже на секунду стыдно стало — в голову полезли всякие глупости вроде «точно подумают, что от страха уделалась».

Правда, в следующий миг стыд сменился испугом, любимый Мэлом «гриль» полетел на столешницу (хорошо еще успела предохранителем щелкнуть), лейз выдал предательский залп во второй раз по все тому же несчастному потолку… Народ в зале после такого маневра замер, как в игре «море волнуется раз», и старался не отсвечивать.

Даже барышни из кордебалета затихли, что им-то уж точно не свойственно.

Любимое оружие само по себе уже встало в пазы магнитной кобуры, а я с опаской опустила взгляд и, придерживая рукой рубашку, наивно попыталась разглядеть, что там, «в недосягаемых сейчас далях» происходит. Зря надеялась.

Перевела несчастные глаза на Мэлрона и в гробовой (даже местную мелкую муху было слышно!) тишине пролепетала:

— Кажется, я рожаю…

Что тут началось!.. Настоящая паника. Красавка и Ко визжали пуще прежнего. Мэл орал благим матом в комм то Большой Ма, то в приёмный покой ближайшей больницы, которая должна была принять меня на роды. Остальные беспорядочно метались, создавая броуновское движение. Несчастный парнишка, что притащил меня в эту богадельню, испугано мял край растянутой футболки, меняя цвет лица с оливкового на лиловый с такой скоростью, что я стала опасаться за его общее самочувствие и психику, в частности.

И только я стояла статýей самой себе, пытаясь собраться с мыслями, как из этого балагана выбраться и доковылять до таккара.

Долго размышлять не дали. Под шумок и царивший бедлам одна наглая личность ловко стащила меня с моего «пьедестала», подхватила на руки и незаметно ретировалась на улицу.

— Поставь меня на место, — стала брыкаться я, как только оказалась на относительно безопасном расстоянии от заведения Мэла.

— Ну, поставил, — Фамир действительно остановился и со всей аккуратностью водрузил меня на дорожное покрытие, — и что дальше будет?

— С тобой — не знаю, — дернула плечом, развернулась и споро (ну, как могла) поковыляла к своему таккару, — а мне пора.

— Ты не сядешь за руль! — угрожающе надвинулся тэнкварт.

— И кто мне запретит? — чуть презрительный «хмык» получился сам собой.

Крыть ему было нечем. Он мне не брат, не муж, не отец… в общем, никто и… и сам в этом виноват!

— Я с тобой, — рванул он к моей машинке, стоило только снять ее с сигнализации и открыть дверь.

Отказываться не стала — пусть его. Лишняя подстраховка не помешает. И так чувствовала себя не важно, ощущая, как тянущие боли внизу живота стали появляться чаще. Честно говоря, если бы это был кто-то другой, даже не брыкалась бы — отдала бы управление в другие, более надёжные руки.

Эту поездку я запомню надолго. Думаю, не только я. Бедная охрана из Рха, что сидела в двух таккарах сопровождения, каждый раз с трудом уворачивалась, маневрируя на пределе, когда у меня начинался очередной приступ схватки и я виляла по уровню выбранной трасы, как пьяный заяц — пыталась одновременно правильно дышать, удержать управление и доехать побыстрее.

Как при таких каруселях Фамир не поседел, не знаю. Но я его даже немного зауважала. Вернее, стала более благосклонно относиться… ну так, самую капельку.

Выскочил он из таккара раньше, чем мы полностью приземлились. Думала, таки доконала. Оказывается, нет. Этот горе-бывший-любовник метнулся к моей двери и вновь попытался меня подхватить на руки! Еле отбилась.

— Дай спокойно дойти до больницы, идиот! — уже не сдерживаясь, в голос выговаривала я — боль всё нарастала, — я не инвалид, я только рожаю!

Навстречу от входа уже мчалась щупленькая сестричка в светло-зеленом медицинском комбезе и такого же цвета шапочке, таща при помощи пульта за собой по воздуху кресло для пациентов на воздушной подушке со встроенным антигравом.

— Всё, мамочка, — заучено бубнила она, пытаясь устроить меня в кресле с удобством и подключить сразу несколько датчиков для наблюдения за моим состоянием, — уже прибыли, сейчас быстренько оформимся и рожать, да?

От такого сюсюканья с моей особой я даже зарычала.

— Вы поаккуратнее, — съехидничал этот недоделанный, — а то она и укусить может.

Сестричка, как ни странно, шутку не приняла и посмотрела на этого клоуна укоризненно.

— Все, понял, осознаю, исправлюсь, — поднял тот руки в жесте «сдаюсь», — только поступим мы сейчас немного не так. Вы с моим начальником охраны едете в приемный покой «оформляться», — при этом в наглую вытащил из моих на миг ослабевших после очередной схватки рук тревожную сумку с документами и всем-всем необходимым, — а мы кое-куда быстренько смотаемся.

— А роды тоже у вашего начальника охраны принимать будем? — возмутилась медсестричка, но больше ей сказать ничего не дали: подхватили под белы ручки и практически унесли в приемную, предварительно отдав пульт от моего кресла шедшему рядом со мной наглецу.

— Думал сделать это совсем по-другому, но раз уж так сложилось… не обижайся, — бормотал этот псих, крутя по сторонам головой и увозя меня в неизвестном направлении. Честно, от такой наглости я дар речи потеряла, — я у тебя потом буду очень долго просить прощения. Что хочешь со мной делать будешь… — на этом мои глаза хищно блеснули, а зубы сами собой клацнули, — … в разумных пределах, конечно…

Вот так, под бессвязный монолог этого сумасшедшего мы и прибыли к месту назначения. Тут уж я окончательно обалдела. Вот что с людьми неправильные сны делают! Я-то надеялась, это просто кошмар, а оказалось…

Вдоль стен, по обе стороны прохода, расположился длинный ряд мраморных колон. Они тянулись вверх настолько высоко, что резная лепнина, украшавшая голову каждой из них, с трудом просматривалась. В больничном храме, куда меня притащили, было светло. Свет пробивался прямо сквозь стеклянный потолок, отражался от зеркальных порталов, обрамлявших его по кругу внизу, и мягко освещал всё большое помещение. Для его вездесущей силы оставалось недоступным только одно место — альков, место таинства освящения брака и посвящения Божественной силе новорожденных детей.

Оттуда тихой тенью показался жрец в традиционных одеждах, чуть склонился и без разговоров развернулся к святилищу — маленькому, чуть мерцающему ручейку источника Высших Сил, воздевая открытые ладони кверху.

Удивительное это было зрелище, как тонкая, серебристая ниточка силы перетекала из одного положения в другое у него на ладонях, словно ласкалась. Завораживало однозначно.

— …муж, получивший благословение свыше, может поцеловать свою жену, — безликий, шелестящий голос храмовника отвлёк меня от рассматривания, возвращая к действительности.

С правой стороны послышался шорох, заставляя резко повернуть голову. Из густой тени на меня надвигалось чьё-то лицо. Расплывчатое, не узнаваемое… оно тянулось ко мне запечатлеть поцелуй.

И я закричала…

Очередная схватка накрыла с еще большей силой.

— Кажется, нашему ребенку не терпится показаться на свет, — прошептал мне в губы теперь уже… муж?

Дальнейшее будто смазалось в расплывающуюся перед глазами кашу.

До готовой родильной палаты меня так и не довезли (кто бы сомневался!). Новоиспеченный муженек по такому случаю узнал о себе много интересного… сначала от меня, потом от сестрички, прибежавшей на вопли, следом еще и от врача, принимавшего роды в экстремальной обстановке — прямо на каталке, у самого входа в больничный храм. Из коридора все у того же входа тоже громогласно проходились по родословной «того козла, который…» и дальше по списку — по ту сторону входных дверей застряла другая процессия, уже с новорожденным, пришедшая для посвящения младенца Силам.

Потом и я уже просто не стеснялась в выражениях и в перерывах между потугами орала все, что думаю о своем новом благоверном. Так просто, от жуткой боли. Чтобы хоть немного отвести душу… Кажется, слышала вся больница.

Зато потом была чудесным образом вознаграждена прелестной девочкой. С оливковой кожей, крохотными рожками и совершенно замечательными темными кудряшками. Правда, долго полюбоваться на собственное драгоценное чудо мне не дали — этот хамоватый наглец, её новоиспеченный папаша, сграбастал дочь в свои лапищи и уставился, как на седьмое чудо света.

Все-таки он у меня такой… неотёсанный в чем-то. Ну, ничего — и это мы со временем исправим.

Оказалось, это была последняя моя связанная мысль.

Эпилог.

— Девяносто один, девяносто два, девяносто три… — я лениво наблюдала за старшей пятилетней дочкой, которая с поистине папиным, то есть ослиным упрямством уничтожала в хлам его же любимый межпланетный передатчик.

У неё, у нашей Зэл, это называлось «разобрать». Я, конечно, даже спорить не буду. Она распотрошила эту фиговину на такие мелкие детали, что даже конструировавший её инженер потом самостоятельно не соберет. Дочка же, чтобы не забыть где, что и откуда она это вырывала с мясом, раскладывала в аккуратные кучки и считала.

Собакен, вымахавший до размеров приличного такого теленка, радостно копошился рядом и догрызал то, что дочь не доломала.

Беспокоиться по этому поводу лично я даже не думала — пусть у муженька голова болит. Потому сидела, поглаживая уже округлившийся животик и устало вытянув ноги вперед — все-таки бегать с животом за преступниками становится все тяжелее.

Жизнь у нас с Фамиром сложилась неплохая. Особенно у него, после того, как признал, что был на сто процентов «рогатым (в прямом смысле этого слова — роговые образование на лбу у тэнквартов никто не отменял) козлом, которого еще учить и учить надо». Это не мои слова — Большая Ма после любования первой родившейся внучкой ему мозги вправляла.

История неожиданного появления моего тогда еще только будущего мужа была просто и терниста: после затянувшегося запоя тэнкварт начал приходить в себя и осознавать сотворённых им же бед. Ему долго отказывали в выдаче пропуска на территорию рода Тха. Моя приёмная мать была очень на него зла. Идти Фамиру пришлось окольными путями — вызывать на откровенный разговор Дронга. По морде, говорят, он тогда от братца получил знатно. Убеждать в своём раскачивании дорогого родственника пришлось долго. Я подозреваю, что у мужа тогда вряд ли бы что-то получилось, если бы не желание брата сделать меня счастливой, а моего еще не рождённого ребенка законнорождённым. Потому со скрипом, но Рха был все же допущен ко мне, получив возможность наладить со мной отношения.

Я с её словами был согласна, потому муженьку еще примерно год после скоропалительной женитьбы пришлось прощение выпрашивать. Первую половину срока отбыл в моих наказаниях за козлиное поведение, вторую — за испорченную свадьбу.

Он мне, правда, потом предлагал организовать пир на весь мир, в смысле отгрохать такую свадьбу, что даже у глав Синдиката не было, но я отказалась — смысл всего этого потерялся. Свадьба — это сюрприз, долгая подготовка к событию, предвкушение, девичник и новые впечатления от семейной жизни… а какие могут быть новые впечатления, если ты уже год растишь с этим индивидом совместного ребенка и уже знаешь не розовых мечтаний послевкусие, а семейных скандалов вкус.

Но я не жалуюсь. Зато смогла под шумок его «везде виноватости» отстоять своё право остаться в профессии.

Ух, я тогда злая была! Думала, прибью гада, но… он так сладко целуется. Да и вообще… Особенно после того, как я узнала некоторые его тайны — не тайны. Скорее, факты, которые знал очень ограниченный круг лиц и которые не принято афишировать.

Фамир, как оказалось — бастард, незаконнорожденный сын главы клана Рха и дочери обычного техника, что за годы службы в мастерских пятого столичного космопорта «Леелея» дослужился до начальника смены. Так уж получилось. Говорить муж об этом не любил, из чего можно было сделать вывод о совсем нелегком детстве. Не знаю уж, с какой именно стороны исходила для моего будущего мужа угроза и неприятие происхождения. Хотя, думаю, с обеих было достаточно недовольных.

Близким родством с главой собственного клана он старался не пользоваться. Наоборот, каждый раз старался отбиться от предложенной помощи — всего добивался сам. Рос в доме у деда-техника вместе с матерью, которая так и не вышла замуж (отец его, в те времена делавший карьеру, так и не сделал ей предложения). Потому о происхождении моего тэнкварта мало кто знал.

Единственный раз, когда муженек по собственной инициативе обратился к отцу — была просьба включить именно его в список моих потенциальных женихов. Случилось это уже после нашего с ним знакомства и, естественно, смерти того самого Теора, претендента из списка. Он же в тайне от остальных так старательно разгонял от такого лакомого кусочка (по его словам) всех остальных женихов из списка.

Именно тогда он и выпал на время из поля моего зрения — поехал получить официальное одобрение и… взять щенка хамсиса, традиционный подарок тэнкварта потенциальной невесте. Если девушка его примет, то уже отговориться, что передумала, не сможет.

А я, как вы помните, собакена даже без предложения под свое крыло взяла. В общем, попала я тогда, а братец, добрая душа, и слова не сказал, чтобы предостеречь. Сказал потом только, что и так знал — долго мы друг без друга не протянем.

Кстати, о Дронге. Он все тот же для всех любопытных глаз шалопай, но племянницу свою безумно любит и балует. Она отвечает ему взаимностью. Иногда даже кажется, что дядя Дронг для Зэл — «самая близкая подружка». Хорошо хоть «чаепития» с песочными куличиками не устраивают.

Большая Ма тоже у нас частая гостья, как и родня мужа. И хоть на первый взгляд кажется, что все у них по-прежнему, но это не так. Уже не один раз я замечала интересные переглядывания между родителями Фамира. Кажется, кто-то созрел для брака…

С Мих-алом после всего произошедшего мы практически не общаемся. Хотя я точно знаю, что он так и не женился, но любовниц имеет много. По-моему, он их сейчас стал менять еще чаще, чем прежде.

Тэй Благоверная, моя закадычная подружка из расы зуку, все же определилась с выбором и… осталась женщиной. Мои догадки о том, что она, бедная, уже не первый год сохла по кому-то, подтвердился. Правда, тут оказалось все не так уж безоблачно — её избранник, тот самый начальник охраны Гато, с которым она всегда пикировалась, был женат. И только год назад, неожиданно овдовев (его жена разбилась, паркуя таккар вручную и будучи навеселе), смог жениться вновь. Ну а в том, что подружка его быстро окрутит, я даже не сомневалась.

Я к тому времени уже не сильно на нее злилась за длинный язык и спровоцированный ею же тогда визит моего бывшего любовника, ее (до сих пор!) нынешнего начальника. Уходить от Мих-ала она так и не собирается, и будущее материнство этому не помеха.

Об Уорке я знаю мало. Хоть и не особо хотелось, но пару раз пришлось о нём вспомнить — братец действительно не оставил тот давний вопрос в покое и добился суда. Вот на его заседания мне и приходилось пару раз прилетать, как потерпевшей стороне и одной из свидетелей. Слышала, бывшего напарничка все же отправили в тюремное поселение на одну из необжитых планет.

Приса Гота, моего незабвенного шефа, тоже зацепило волной недовольства вышестоящего руководства — повезло еще отделаться строгим выговором и понижением в должности. Правда, быть в статусе «исполняющего обязанности» ему пришлось недолго. Спустя какое-то время приставку «И.О.» убрали и в должности восстановили, потому как дополнительных кадров такого уровня профессионализма и навыков управленца изыскать не смогли.

Дело Зака и Таманди прогремело на весь синдикат «Созвездие Силвана». Еще бы, такая фигура из рода Рха и с такими подробностями… Девушка действительно отделалась легким испугом и условным приговором на год. Парню повезло меньше. Смертной казни он, конечно, не «удостоился», но пожизненную ссылку на планету УУД-358, с практически непригодными для жизни условиями, «заработал». Хорошо хоть государство в таких случаях для выживания любого осужденного выдает элементарное снаряжение крайней необходимости.

Дудо, мой дружок-улиец, цветет и пахнет. Сей предприимчивый малый оказался вовсе не так прост, как казался на первый взгляд. Второй в очереди наследования улийского престола что-то, да значит. Скрывал он это долго по простой причине — хотел доказать всем, в том числе и самому себе, что и без поддержки семьи он многое может. Так и оказалось, может.

Полученную женою в наследство сеть похоронок он не только удержал на плаву, но и развил за несколько лет такую сильную структуру, что теперь почти весь Синдикат пользуется услугами исключительно его многочисленных филиалов.

Дружба наша стала еще крепче, и теперь мы часто собираемся не просто так, а семьями. Вот на одной из таких посиделок — наше семейство Рха, братец, как представитель Тха, и Дудо Чан из рода Золотого (то, что он скрывал раньше) Пятихвоста — и создали теперь уже известную во всем Синдикате «Триаду».

Организация вполне легальная, разнонаправленная, но неожиданно мощная, вызывающая лёгкое опасение. Иногда даже ловила себя на мысли, что название такое наши мужчины ей выбрали не случайно

Я вот тоже, наверное, скоро туда уйду работать. Начальник службы охраны у них как раз уходит на покой. Как я говорила, беременной гоняться за преступниками становится утомительно, а уж если у тебя в животе близняшки и тоже девочки…

Мне и шагу одноплеменники сделать спокойно не дают. Подарками заваливают! Всё же такая плодовитость, да еще каждый раз детьми женского пола… Муж смеётся, говорит, «будущую тёщу задабривают, вдруг она к кому-то в период потенциального сватовства будет чуточку более благосклонна».

В общем, я не против. Всё равно мои девчушки и сами себя в обиду не дадут (тут уж я позабочусь), да и семья всегда поддержит. Все равно выбирать будут они. Так же, как и принимать решение об избраннике. Никому не позволю давить.

Конец!