Глава десятая

Аурин Штигель, Старший брат Стаи и командир отряда Дикой Гильдии, еще раз прошел вдоль колонны тяжелых автофургонов. Все было готово к отправке, бойцы погрузили оборудование и оружие. Все необходимые документы были оформлены.

Охрана лагеря «Утренняя звезда» оставалась на совести сотрудников охранной фирмы «Балор», чему Аурин, признаться, был рад. Нарушители изрядно помотали ему нервы. Он так и не выяснил, что за создание атаковало перевертышей в лесу, но мало ли монстров на свете? Наверняка какое-то из заблудших творений темников. Оно исчезло, и хвала Отцу Келлеру. Больше Аурина раздражало, что он так и не поймал ту девчонку. Три недели Лазутчик из Магуса водил его и всех его бойцов за нос и в итоге ушел! Если бы Аурин был главой контрразведки темников, то считал бы это полным провалом.

В кармане загудел смартфон. Аурин приложил большой палец, аппарат считал его гемокод и высветил эмблему Дикой Гильдии – волчью лапу в круге. Эмблема горела красным.

Звонок из штаб-квартиры Гильдии.

– Аурин Штигель.

– Доброй охоты, брат Аурин.

Этот голос – слабый, но упрямый, в нем было что-то, что не поддавалось времени.

Командир невольно выпрямился:

– Большой брат…

– Есть работа, Аурин.

Аурин задумался.

Большой брат Фурий. Глава Стаи после ухода Отца Келлера. Первый среди равных, самый старший из всех детей Келлера. По правилам Гильдии отряд, закончивший контракт, получает месячный отпуск. Если Фурий обращается к нему сейчас, значит, причина веская.

– Кто заказчик?

– Один из наших последних клиентов, очень щедрый.

– Опять Фреймус? – Аурин поморщился.

– Двойная оплата первого класса, брат. Для всех отрядов Гильдии в Европе.

Аурин неслышно присвистнул. Фреймус сорит деньгами. Впрочем, имея философский камень, золото ценишь не выше грязи. Если так пойдет дальше, придется брать с него оплату алмазами.

– И что теперь? Охрана? Конвой? Для чего ему столько бойцов Гильдии?

– Работа по твоему настоящему профилю. Война, Аурин. Без всех этих правил и ограничений, которыми нас связали темники. Настоящая война, для которой нас создавал Отец.

Аурин Штигель больше не колебался:

– Я отправляю раненых на лежбище в Альпах. Остальная колонна выдвигается прямо сейчас. Нам надо пополнить боезапас и обновить снаряжение.

– Машины сопровождения вас будут ждать в точке встречи.

– Экипировка?

– Тяжелое вооружение класса А.

– Точка назначения?

– Маршрут уже загружен в ваши навигаторы, брат.

– Кто наша цель?

Фурий еле слышно рассмеялся – так давно Аурин не слышал этого звука. В слабом старческом смехе звучало ликование и острая, звериная ярость:

– Магус, брат мой, Магус!

Аурин оскалился:

– Уже едем, большой брат.

Он запрыгнул в командирский джип в голове колонны и дал отмашку. Колонна взревела, машины заворочались, как просыпающиеся мастодонты, лениво повернули массивные колеса и, набирая скорость, покатили по горной дороге прочь из лагеря «Утренняя звезда».

Колонну замыкали машины снабжения, фургоны поменьше, доверху загруженные бронежилетами, спальными мешками, походным снаряжением, пайками, одеждой. Колонна выбралась из долины, перевалила через горло перевала и начала спуск по узкой лесной дороге.

…Замыкающий фургон обогнул скалу на очередном повороте, и водитель вздрогнул. Ему послышался глухой удар, словно на крышу фургона свалилось что-то тяжелое.

– Ты слышал?

Напарник выдернул наушники, непонимающе посмотрел. Водитель махнул рукой:

– А, толку от тебя…

Он притормозил, поглядел в зеркала, потом открыл дверь, высунулся…

– Тринадцатый, почему отстаете? – ожила рация. – У нас график сбивается, еще до Франции переть сколько. Живо догоняйте.

– Тьфу ты! – плюнул водитель и захлопнул дверь.

– В кои-то веки по инструкции хочешь сделать, и что – начальство само мешает, – пожаловался он. Напарник кивал в такт неслышной музыке.

– И тебя еще подсунули, – с тоской сказал водитель. Завел двигатель и поехал.

Аккуратный вырез на крыше фургона был почти незаметен. Некто, обладавший очень острым и очень твердым инструментом, сделал в крыше фургона надрез в форме буквы «П», отогнул лепесток металла, проник внутрь и так же аккуратно загнул его обратно.

Теперь этот некто с комфортом расположился на груде спальников и задумчиво жевал кровяную колбасу из походного пайка Дикой Гильдии.

– В целом неплохо, – заметило существо, бывшее когда-то Клаусом Хампельманом. – Но я бы добавил чеснока.

* * *

Он спал в зеленой долине трое суток – столько прошло времени по часам мобильного, но они показались ему одним часом. Он проснулся, но все еще был во сне.

Призрачное солнце стояло на том же месте в небе, и трава так же шелестела под теплым июньским ветром. Застыл в объятиях задержавшейся зимы лес Бросселианд, а в самом его сердце царило вечное лето.

Владычица долины, дама в зеленом, оказалась рядом, едва он проснулся. Волосы ее – цвета воронова крыла, а кожа слегка светилась, как бывает во сне. Она не назвала ему своего имени. Конечно, это была одна из первых, чудом задержавшихся в этих краях. Странно, что здесь, во Франции, они еще оставались.

Дева, так он назвал ее для себя. Арвет думал, что они сумели сохраниться только в тех уголках планеты, куда не могли добраться люди. Как ледники Йотунхемена, где скрывался Сморстаббрин, ледяной дракон. Как там Бьорн? Отпустил ли его этот старый ворчун или по-прежнему держит при себе, как домашнего зверька? Зачем он ему, ведь Смор ненавидит людей?

Как давно он не вспоминал о нем. Бьорн был его другом, а он забыл его и последовал за ней. За Дженни. Арвет вздохнул – чуть заметно, но это не укрылось от глаз первой.

– Ты оставил что-то в прошлом?

– Кого-то. Многих.

– Жизнь людей похожа на реку, вы все время оставляете собственную жизнь позади. Все, что видели, знали, любили. Ваши реки пересекаются, порой текут рядом и расходятся прочь.

– А на что похожа жизнь первых?

Дева задумалась:

– На кристалл, цветущий на солнце, поющий в лунном свете. Мы меняемся с миром, но остаемся самими собой.

Арвет посмотрел на нее. Как она уцелела?

– Скрытые земли отделены от Внешних стеной радужного пламени Унгора – непроницаемым барьером для таких, как я, – сказала первая. – Я давно не видела родичей, только их песни плывут по Дороге Снов, неведомые смертным даже из рода Магуса, в них печаль и тоска, рыцарь. Что бы ты ни слышал о Скрытых землях, все это неправда. Человеческими словами не передать, что это за место, что за тени кричат там, требуя жизни и осуществления. Разве там есть такое солнце, такая вода и такое небо? Разве там есть весна и осень, зима и лето? Нет, там лишь вечный круговорот образов, зыбких отражений этого мира, там нет ничего устойчивого, ничего, что могло бы дать нам силу. Суровой была кара твоего рода, рыцарь, на тяжкую долю вы обрекли тех, кто владел этой землей до вас.

– А что здесь? – спросил Арвет. – Почему этот лес хранит прежнюю силу?

– Потому что здесь Спящий, – сказала Дева. – Двое спят в этом мире. Король в хрустальной горе и мудрец под черным дубом. Король спит на Авалоне, а мудрец здесь. И им суждено скоро проснуться.

Король в хрустальной гробнице… Арвет вздрогнул. Он видел эту гробницу, он был там с Дженни, а потом… Что же случилось потом? Память полна странных видений – люди в древних доспехах, черные ладьи, плывущие по дымящемуся туманом озеру, сталь и огонь, кровь и зеленые травы… Это не его воспоминания – так почему же он чувствует, будто сам стоял когда-то на седых от росы равнинах перед лицом набегающей конницы?

А рядом с ним стоял с посохом в руке его друг с глазами цвета травы.

И еще печаль помнил Арвет, огромную и светлую, как воды Сайво-озера, которая наполняла его в той неведомой жизни.

– Имя ему Мирддин, и он величайший из Властных Магуса, – продолжала Дева. – Он дремлет, и сон его объемлет весь Бросселианд, в тени его сна мы нашли приют. Этот лес был пристанищем первых очень давно, но без сил Мирддина мы бы не удержались. Такова его сила, что он может сопротивляться даже воле Договора, разделившего мир.

Сны и мечты могут многое, Арвет знал это лучше остальных.

Мари Флери, девочка, мечтавшая о сказочной стране, игрушка в руках диббуков, едва не сотворила мощнейший прорыв недалеко от Бросселианда. А теперь оказывается, что в лесу спит древний Властный. Случайность ли это?

– Века сон Мирддина охранял нас, – сказала Дева. – Но теперь бестелесные вторглись в его пределы, а по их следу пришел ты. Мир снова меняется. Может быть, это к лучшему – я устала от одиночества, рыцарь. Я, первая, признаюсь смертному в этом… – Дева слабо улыбнулась.

– Мне надо идти, – сказал Арвет. – Я должен поймать хозяйку диббуков, она еще здесь, я чувствую.

– Они все здесь, – подтвердила Дева. – В Бросселианд легко зайти, но трудно выйти, если мы этого не захотим. Бестелесные в ловушке, они захватывают тела животных и птиц, но в этом нет большой беды. Гораздо хуже, что они овладели телом Мирддина.

Арвет опешил:

– Как?!

– Он все глубже уходит в сон, воля его ослабла. Сейчас те, кого ты называешь диббуками, владеют его силой. Если ты не поторопишься, от Бросселианда ничего не останется. А потом они пойдут дальше, с силой Мирддина диббуки смогут пробить такой пролом в радужном барьере, что оттуда хлынут орды их сородичей.

– А вы? Разве вы не можете их изгнать?

Дева печально покачала головой:

– Мы уже проиграли одну битву Магусу. Мне некого призвать под свой стяг, рыцарь, моя сила – лишь тень от прошлого могущества. Я не одолею Мирддина, даже спящего.

Арвет поднялся.

– Если кто-то и может остановить его, так это ты, рыцарь, – задумчиво сказала Дева. – Я дам тебе два дара. Один поможет подобраться ближе к Мирддину – сейчас все бестелесные стеклись к его телу, только вместе они могут удерживать его. Другой сможет отомкнуть его гробницу. Поспеши.

…Арвет двигался тихо, пробираясь мимо тяжело обвисших под тяжестью снега еловых ветвей. Ногу ставил осторожно, опасаясь раздавить и малую веточку, скрытую под толстым слоем слежавшегося снега. Рыхлая ноздреватая корка была схвачена утренним морозом, и Арвет каждый раз проламывал ее, морщась от хруста и шороха снега.

«Март же, – подумал он. – А снег не уходит. Такова сила Мирддина?»

Зима задержалась в Бросселианде, не хотела уходить – цеплялась за землю ледяными когтями, сковывала льдом ручьи, прорастала белыми кристаллами на ветвях. Лес был будто в сахарной глазури – разукрашенная игрушка спящего Властного.

«Я робкий зверь, крадущийся лесной тропой, я пятно от облака, я ветерок под деревьями. Нет меня ни для глаза звериного, ни для глаза птичьего…»

Он вышел к реке, к узенькому мосту. Лес тут расходился в стороны, открывая неровный овал небес.

Снежная пыль сыпалась сверху и не таяла на черных досках.

Юноша шагнул к мосту и остановился. На досках сидела белка. Серая с рыжиной, в обычной своей зимней шкурке, но из черных любопытных глаз на Арвета смотрел кто-то злой и древний.

– О таком теле ты мечтал? – спросил Арвет, вытягивая меч. Обнаженное полотно стали, каким можно резать туман на слои, перо стимфалиды, его трофей. В левой руке – духов сосуд, стеклянный шарик со снежинками внутри. Мир дрогнул, привычно раздвоился, когда на образ Внешних земель лег сверху образ Дороги Снов, ее плотных слоев. Над белкой взметнулся дымный столбик вихря, диббук вцепился в ее тельце и явно не собирался отпускать.

«Если не попаду с первого раза, придется стрелять из лука, – подумал Арвет. – Не самая сильная моя сторона…»

Он еще успел удивиться, почему диббук не убегает – в беличьем теле это сделать легче легкого, – когда по лесу прокатился беззвучный толчок, как ударная волна невидимого взрыва. А следом он услышал шум. Шорох от множества лапок, звон облетающего с ветвей снега, хруст ломающихся веток… Лес ожил.

С деревьев навстречу ему текли десятки, сотни белок, на тот берег вылетел выводок лесных свиней и, не останавливаясь, бросился в речку, проламывая ледок. По обледенелым доскам один за другим простучали три красавца-оленя, вот в кустах мелькнул рыжий хвост, и над мостом закружились ястребы, совы и летучие мыши.

– Вы меня не остановите, сами же знаете, – сказал Арвет. – Не губите зверей, ступайте в сосуд по-хорошему.

Олень прыгнул, метя рогами ему в грудь, – но Арвету ли не знать оленьих повадок? Он отскочил в сторону и ударил мечом – плашмя во Внешних землях и острием на Дороге Снов.

Не передать стон, с которым диббук расстается с захваченным телом, пронзенный дымный вихрь стекает с лезвия меча, тает в духовом сосуде. Олень, обретя свободу, дико зыркнул круглым от ужаса глазом и прыжком исчез в лесу.

– Скачи, длиннорогий, и не попадайся этим тварям, – пожелал Арвет. – Сдавайтесь, бестелесные…

Второй толчок был сильнее первого, юноша покачнулся, наклонился. Странное чувство – будто в лицо бьет ветер, но ветра нет. Чья-то воля хлещет животных, и те повинуются.

Арвет схватил меч обеими руками, внутри шевельнулась жалость – он не сможет уберечь всех зверей, кто-то обязательно погибнет.

Животные не нападали, они слеплялись в один кричащий ком плоти и шерсти, составлялись в невиданное многолапое, многоглавое существо, и вот перед Арветом встал великан: тело его – олени и вепри, руки его – барсуки и лисы, голова его – птичий хор, а пальцы увенчаны оскаленными беличьими пастями. Великан вырвал с корнями молодую березку и зашагал, нет – зашуршал по тропе к нему.

«Я сплю… нет, я уже на Дороге Снов, – понял Арвет. – Как же силен Мирддин, если он способен менять мир в пределах Бросселианда! Здесь как на Авалоне, нет границы между Внешними землями и Дорогой Снов, если возможно такое! А значит…»

Арвет сбросил рюкзак, выхватил бубен и едва успел уклониться – береза просвистела над головой.

Юноша ударил в бубен, подбросил в воздух:

– Хоп, Зарница, хоп!

Обод бубна налился белым светом, завертелся и вспыхнул, как второе солнце. Великан отшатнулся, рев его был страшен, потому что многоголос – писк белок, тявканье лис, фырканье барсуков и оленьи стоны, клекот ястребов и крики сов, все звери кричали разом, умоляя о пощаде и свободе.

Солнечный олень ударил копытами в воздух, подхватил Арвета на спину, и они закружились вокруг чудовищного создания Мирддина.

Хоп, Зарница, скачи над кустами, но ниже ветвей, лети, пусть закружатся сотни голов, пусть устанут сотни глаз, шерсть твоя сияет так, что больно смотреть, – так не смотрите…

Арвет качнул оленя, тот метнулся к спине великана и тут же отскочил обратно – изломанные корни березы пролетели совсем близко.

«Его нельзя застать врасплох, – понял Арвет. – Они все следят за мной…»

Чудовище распахнуло дрожащий провал пасти, и оттуда вылетели ястребы и совы. Птицы наполнили воздух криками, ударами крыльев, кинулись к Арвету со всех сторон.

Зарница ударил о воздух копытами, взлетел над деревьями, все выше, как серебряная звезда над белым лесом. Арвет сунул меч в ножны, сорвал лук со спины и одну за другой принялся всаживать стрелы в поднимающийся птичий вихрь. Костяные стрелы, детская игрушка, но на Дороге Снов они пробивали серые тела диббуков, и освобожденные птицы разлетались в стороны. Когда тул со стрелами почти опустел, стая изрядно поредела. Арвет бросил оленя вниз, в белую глазницу лесной проплешины, в которой ворочался монструозный глаз-великан. Ему навстречу полетели камни, обломки деревьев, но светлое кольцо отклоняло их. Простой фокус, который показала ему Германика, – удерживать в сознании чувство, что ты прозрачен, и все брошенное в тебя пролетит мимо. Самое сложное – верить, когда в лицо летит пуля или стокилограммовый булыжник.

– Давай! – крикнул Арвет, Зарница изменил траекторию, зигзагом скакнул в сторону, встал на мосту – напротив великана. Тот мгновенно провернулся вокруг своей оси, вывернул звериные морды в его сторону, а Арвету того и надо было. Последние три духобойные стрелы – одну за другой – он вогнал в двух оленей и самого крупного кабана. Тело чудовища вздрогнуло, освобожденные животные с яростными воплями ринулись прочь, разрывая единое соборное тело великана, и он рассыпался на прежнее дробное множество.

Звери бежали, паника диббуков подхлестывала их страх, и через минуту возле моста не было никого. Только шерсть, кровь, перья и пух, изрытый серый снег, изломанные деревья, развороченная земля.

Арвет посмотрел на широкую просеку, какую оставили за собой диббуки – идти по такому следу мог бы и слепой. Ему туда, где из-за горизонта встает видимое только ясному взору дымное облако.

– Спящий мудрец Мирддин, – прошептал он. – Откуда я тебя знаю?

Загрузка...