Сон или явь?

5

Она поставила свою подпись «Пруденс Вейганд» в вахтенном журнале и передала вахту Флэттери. Это была ее пятнадцатая вахта.

Флэттери растянулся на койке, готовясь провести так следующие четыре часа. Блики на стеклянных поверхностях индикаторов гипнотизировали его. Он потряс головой, отгоняя сон, и услышал шелест ткани. Это Пруденс вставала с койки. Она немного постояла, потянулась, сделала с дюжину наклонов.

«Как легко они смирились с тем, что я, возможно, палач», — подумал Флэттери. Он заметил настороженность Пруденс. Вообще эти вахты по четыре часа через четыре можно выносить только в том случае, когда не возникает серьезных проблем, и всё равно они страшно расшатывают нервную систему. Сейчас Пруденс нужно поесть и как следует отдохнуть, однако вид у неё достаточно бодрый.

Она бросила взгляд на Флэттери, увидела, что тот готов принять вахту и проверяет вахтенный журнал. Вроде бы всё шло нормально Прошло уже чуть больше суток, за время которых приходилось делать лишь незначительные подстройки аппаратуры. Все шло гладко. Слишком гладко.

«Опасность всегда держит в напряжении, — подумала она. — А спокойствие притупляет внимание».

— Думаю, тебе надо поесть и попытаться отдохнуть, — заметил Флэттери.

— Я не голодна.

— Тогда хотя бы отдохни.

— Попозже. Схожу-ка я, пожалуй, посмотрю, как там дела у Бикеля с Тимом, — она взглянула на висящий над головой экран Сейчас он показывал мастерскую. И все четыре часа ее вахты она с интересом наблюдала за происходящим там.

Бикель и Тимберлейк были с головой погружены в работу. Пруденс, благодаря низкой гравитации, одним прыжком преодолела не сколько метров, отделяющих ее от входного люка мастерской, вошла и остановилась, пытаясь понять, что они успели сделать.

Тимберлейка нигде не было видно. А там, где раньше на большом пульте помещался сканер, теперь высилось какое-то уродливое сооружение — нагромождение торчащих во все стороны пластиковых блоков — энговские умножительные цепи, каждая из которых была заключена в пластиковую изоляцию. Блоки связывала между собой целая паутина псевдонейронного волокна.

Бикель услышал, как она вошла. Не отрываясь от работы, 01 произнес:

— Возьми-ка вон там, на столе, микростяжку. Мне нужны 21.006 сантиметра нейроволокна К-4 с несимметричными концевыми тельцами и мультисинапсами. Подсоедини так, как указано на схеме «С-20» Прибор лежит на самом верху кучи хлама справа на столе.

Бикель взял очередной энговский блок и принялся прилаживать его на место. Потом поднес к только что установленному блоку портативную мнкростяжку, установил ее и принялся сращивать соединения.

«Есть, сэр!» — насмешливо ответила она про себя.

— Мы почти готовы прогнать первичную программу, — сообщил Бикель, когда закончил работу, и начал сращивать полученным от нее нейроволокном заново установленный энговский умножитель с пультом управления.

Пруденс отступила назад и принялась разглядывать высящееся на пульте сооружение. Хоть она и видела конструкцию впервые, та вдруг приобрела для нее совершенно новое значение.

— Пожалуй, можно попробовать и кое-что посложнее, чем первичная программа, — заметила она.

— Верно, куколка.

Бикель поднялся, отложил микростяжку и вытер руки о скафандр.

— Это не только даст нам возможность проанализировать причины неполадок, но и позволит регулировать энергообмен нашего «Быка».

— Но ведь ты подключен к компьютеру, — укоризненно заметила она, указывая на соединения на пульте.

— Каждая линия имеет встроенный диод, — пояснил он. — Импульсы из компьютера попадают в нашу испытательную систему, но все, что поступает в компьютер, должно быть закодировано одним из нас и введено вот сюда.

Он указал на устройства ввода данных на правой стороне пульта.

Прю повернулась и взглянула на монитор. Флэттери спокойно наблюдал за пультом управления. Ей вдруг вспомнились его недавние слова:

«Мы можем судить о вещах лишь настолько объективно, насколько это позволяют нам наши ощущения. Таким образом, мы пребываем в дебрях иллюзий, в мире, где само понятие самосознания граничит с иллюзией».

И Пруденс подумала:

«Чтобы обладать сознанием по-настоящему, человек должен преодолеть иллюзию. Бикель с самого начала понимал это, а я — нет».

Она спросила себя, каким образом это повлияет на ее подход к решению их проблем. Понимание химических процессов человеческого организма могло приблизить к пониманию сущности разума, чем никто никогда как следует и не пытался заниматься. Конечно, нейрорегуляционные сдвиги в биохимических процессах, вызванные специфическими медикаментами и галлюциногенами, и раньше интересовали экспериментаторов, но им никогда раньше не доводилось решать проблему чисто механически.

Предварительно следовало тщательно изучить процесс. Пруденс сознавала это, но морская свинка была только одна — она сама. А опыты с производными серотонина и адреналина считались крайне опасными. Она даже подозревала, что, вполне возможно, не сможет побороть желание умереть.

«Интересно, — вдруг пришло ей в голову. — А, может, я и теперь обманываю себя? Может, это просто еще одна иллюзия? Или предлог не принимать больше антисекс и стать желанной для Бикеля?»

— Ну вот и всё, — объявил Бикель. — Давай попробуем. Прю, последи за аппаратурой.

Он указал на левую сторону пульта, где поблескивали индикаторы и шкалы многочисленных приборов.

— Сейчас я проверю все цепи по очереди импульсным генератором. Буду посылать сигнал с интервалом в одну пятую секунды, — он протянул руку и щелкнул переключателем на правой стороне испытательного стенда, а затем начал загружать первичную программу.

— Начали, — вздохнул он.

— Начали, — отозвалась она, увидев, как приборы отреагировали на первый импульс.

— Мне нужны средние значения пороговой проводимости синапсов, средние значения пороговой проводимости концевых телец и скорость прохождения импульсов в каждой из цепей, — сказал Бикель и одновременно нажал три выключателя. — Пошла загрузка.

Он ждал, чувствуя, как постепенно нарастает напряжение.

— Приборы регистрируют начало обмена входными импульсами, — сообщила она.

— Первая цепь, — отозвался он, подавая импульс генератора.

— В пятом уровне затор, — сказала она. — Сигналы не проходят.

— Попробую применить кольцевые циклы, — пробормотал Бикель и нажал кнопку.

— Ничего, — объявила она. — В пятом уровне сигналы по-прежнему не проходят.

Бикель отступил на шаг от пульта и уставился на приборы.

— Ерунда какая-то! Ведь в сущности это обыкновенный преобразователь. И выходы должны совпадать!

Пруденс еще раз взглянула на приборы.

— А приборы все равно показывают полный ноль, — фыркнула она.

— Как по-твоему, в чем же дело? — спросил Бикель.

— Понятия не имею.

— Мы каким-то образом создали единую ортогональную систему для каждой цепи и всей системы в целом, — начал рассуждать вслух Бикель. — А этого в принципе быть не может. Получается, в каждой из отдельных цепей у нас по нескольку систем.

— То есть что-то неизвестное поглощает энергию, — предположила Пруденс, чувствуя, как ее охватывает возбуждение. — Разве не это мы называем…

— Это не разум, — возразил Бикель. — Чем бы ни являлась эта неизвестная система, она не может быть разумной. Пока еще не может. Устройство слишком простое, оно не может располагать достаточным количеством данных…

— В таком случае это просто какое-то неправильное соединение, — сказала Пруденс.

Бикель расстроено опустил голову, тяжело вздохнул и ответил:

— Да. Должно быть, так оно и есть.

— Где у тебя зафиксирована последовательность сборки и результаты тестов? — спросила Пруденс.

— Здесь, в памяти компьютера, — ответил Бикель и указал пальцем куда-то влево. — Там записана вся информация… включая и это.

Он кивнул на диагностический пульт.

— Тебе нужно перекусить и немного отдохнуть, — заметила она. — А я пока начну отслеживать цени.

— Мы получили отказ в ходе прямого теста, — проворчал Бикель. — Причем это не была реакция открытой цепи. А тест по взаимодействию цепей даст на выходе ноль, не указывая на точку потери. Это настоящая чертова губка.

— Скорее всего, здесь элементарная ошибка, — продолжала она.

В отверстии люка межпалубного помещения, где проходили корабельные коммуникации, внезапно показалась голова Тимберлейка.

— Нашел, — радостно сообщил он. — Только не спешите, подождите минутку.

Он снова исчез. Тем временем Пруденс внимательно изучала распечатки. Наконец она с трепетом убедилась, что ошибки там нет.

— Эй! — послышался голос Тимберлейка. Межпалубное пространство отозвалось глухим эхом.

Бикель обернулся на голос и увидел, что из люка торчат только ноги Тимберлейка.

— Нашел, — радостно заявил Тимберлейк. — Это пятидесятилинейный пучок, одно подключение. Вытащить его?

— Куда он ведет? — спросил Бикель.

— Судя по маркировочным цветам, он ведет непосредственно к дополнительным базам данных, — ответил Тимберлейк. — И все базы данных подключены таким же образом! Какого же черта это не отражено на схемах?

Бикель опустился перед люком на четвереньки и спросил:

— А в этих связях есть какие-нибудь буферы или межсетевые интерфейсы?

В межпалубном пространстве мелькнул свет ручного фонарика.

— Точно! — воскликнул Тимберлейк. — А как ты догадался?

— Иначе и быть не могло, — обрадовался Бикель. — Слушай, это предохранительный блок компьютера. Лучше не трогай его.

Бикель отодвинулся от люка, чувствуя себя полностью опустошенным.

«Ублюдки! — подумал он. — Ведь они знали, что мы обнаружим все это сразу же, как только заглянем во внутренности компьютера. Они просто связали нас по рукам и по ногам».

— Вылезай, Тим, — приказал Бикель. — И смотри, ничего не трогай.

Он поднялся и вытащил заглушки, которыми до этого изолировал блок памяти.

«Изолировал, — подумал он. — Ха!»

Все, что он сделал, так это лишь изменил потенциал в одной точке и убедился, что не получит ожидаемой реакции.

Тимберлейк наконец выбрался из люка и поднялся на ноги.

— Ты хоть что-нибудь понимаешь? — спросил он.

— Лучше бы не понимал, — ответил Бикель. — Насколько можно судить, этот компьютер обладает чем-то вроде случайного доступа к адресам. Он получил огромное количество информации, но где именно она хранится, знает теперь лишь сам компьютер. Именно поэтому нам и приходится проводить столько тестирований специальных функций, вторичных тестирований и так далее, до бесконечности. И адреса их нам известны.

— ОИРы, скорее всего, знали, где находится информация, — печально проговорила Пруденс.

— И они мертвы, — заметил Бикель.