Сон грядущий

2. Второй

«По бледно-голубому небу, лениво клубясь, плывут редкие розоватые облака. Сердитое красное солнце испаряет жалкие лужицы с недавно политого уборочными машинами асфальта. Обожженная листва невысоких кривых деревьев вяло колеблется от едва заметного ветерка. Портовый городишко урчит тысячами сытых желудков, шипит раскаленными сковородками, пыхтит паром кастрюль и чайников. Изредка шуршат шаги спешащего к обеду жителя и мелодично позвякивают колокольчики входных дверей. Опоздавших к обеду очень мало. Как вязкий морок, городок окутывает сиеста. Вернуться к делам никто особо не спешит.

Во всех ресторанах, ресторанчиках, кафе и забегаловках граждане расслабленно слизывают десерт и с тоской созерцают залитые полуденным зноем улицы. Пребывая от сытости в благостном оцепенении, они считают любого, дерзнувшего сменить прохладу заведения на солнцепек, особо опасным безумцем. Прослыть таковым никто не решается, и потому, по мере усвоения десерта, на свет извлекаются газеты, сигары, сигареты, окурки – кто чем богат, и сиеста продолжается.

«Жирные лентяи, – негодует в душе Сэм, – мне что теперь, до заката здесь торчать?» Он едва не подпрыгивает от переполняющего нетерпения. Стоит пройти каких-то два квартала, и он у цели, но передвигаться по абсолютно пустой улице человеку, столь известному местной контрразведке, не так-то просто. Грим отпадает по двум причинам: во-первых, его негде взять, во-вторых, даже на этой заштатной планетке повсюду установлены новейшие сканеры «антикиборг», что с пяти-шести метров способны разглядеть глазное дно. У Сэма там, конечно, не видеоэлементы, а нормальная сосудистая сеть, как у всех людей, вот только ее рисунок чрезвычайно хорошо известен главному компьютеру федеральной контрразведки. Как и отпечатки пальцев, голос, походка и масса других примет.

Разыскивают Сэма уже давно и активно. Но, несмотря на этот прискорбный для большинства агентов факт, Сэм остается вполне действующим разведчиком Империи в стане федералов. «Хотя какое мне дело до политики? Имперская разведка платит больше, а работать заставляет только изредка, правда, в безнадежных случаях, но для меня-то любая безнадежность лишь щекотание нервов», – размышляет Сэм, провожая взглядом патрульную машину. Она медленно катится вниз по улице, прилипая шинами из дрянной резины к горячему асфальту. Как раз к тому месту, куда стремится попасть агент. Сэм вновь принимается ерзать в скрипучем кресле, зарабатывая тем самым пару неодобрительных взглядов разнеженных соседей. На жарком Трилане, особенно в маленьких и пыльных городках, не принято проявлять нетерпение. Таким поведением можно уронить свое достоинство «ниже уровня моря на уровень неба». Сэм вспоминает эту витиеватую местную присказку и замирает, чтобы не выделяться на фоне дремлющей публики, изображая полную безмятежность. А это стоит ему серьезных усилий.

Конец ночи и половина утра прошли очень спортивно. Началось все с облавы. Правда, она была настолько бестолковой, что Сэму не довелось даже пробежаться. Он спокойно вышел через черный ход и, попрыгав немного по плоским крышам, очутился в предрассветном сумраке пригорода. Попетляв для верности по узким улочкам, он поднялся в квартал побогаче и поближе к месту, где собирался прихватить «попутный груз» в виде мешочка «сон-травы». Все, начиная с самого шефа, в имперской военной разведке давно махнули рукой на увлечение Сэма контрабандой. Тем более что основному делу оно не мешало, а эффективность Сэмова таланта была огромна.

Из состояния влюбленного самосозерцания Сэма выводит впившийся в зрачок солнечный зайчик. «Засекли», – мелькает запоздалая мысль. Невдалеке подстреленным ослом ревет своеобразная полицейская сирена триланийцев. Казавшийся секунду назад бесформенным от обжорства сосед вдруг привстает и, по-идиотски скалясь, направляет на Сэма ловко выуженный из-под мышки кинетический пистолет.

– Очень смешно, – как бы обиженно тянет Сэм и весьма банально переворачивает на соглядатая обеденный стол.

Пистолет натужно воет, и деревянный стол с пятисантиметровой мраморной столешницей превращается в щепки и щебень, еще не достигнув высшей точки своего полета. Сэм бросается на пол, перекатывается в сторону и выхватывает из кобуры свою версию кинетического оружия. По ту сторону тонированной витрины ресторана визжат тормоза полицейской машины. Стражи порядка приоткрывают лобовое стекло и выставляют из-под него стволы винтовок. Вокруг Сэма пускаются в пляс красные точечки лазерных систем наведения. Из клубов мраморной пыли, кашляя, выползает шпик. На принятие решения времени не остается. Практически его не остается и на действие. «Но не для великого шпиона», – Сэм ухмыляется, поднимая пистолет. На три выстрела уходит доля секунды. За это время первая игольчатая пуля прерывает сытую воинственность врага внутри помещения, а две последующие прошивают снайперов в машине чуть ниже нагрудных значков. До прибытия остальных законников остается не менее минуты. Сэм не спеша обводит взглядом предусмотрительно лежащих на полу посетителей. Больше никто ему мешать не собирается. Агент машет на прощание рукой дрожащему официанту, а тот в ответ почему-то исполняет книксен. Шпион многозначительно кривится и выходит на улицу сквозь разбитую витрину.

В знойном воздухе мечется, то усиливаясь, то затихая, суматошная перекличка сирен. Погоня Сэма не беспокоит. Все собранные сведения он отправил в центр еще вчера, и потому перед ним стоит простая задача – унести ноги. А для этого ему надо сделать только одну вещь: всего-навсего заснуть. Без «сон-травы». В разгар дня и с запредельным количеством адреналина в крови.

«Что за паршивая жизнь, – раздраженно думает Сэм, выворачивая карманы и собирая на листок газетной бумаги крупинки забившейся в швы «сон-травы», – сплошная беготня, пока не спишь. Заснешь – и того хуже: скука смертная».

Триланийцы почти смыкают кольцо вокруг закопченных развалин старинного здания порта, где притаился Сэм. Он наконец сворачивает самокрутку и закуривает, вознося хвалу отсталости Трилана, где газеты печатают на бумаге, а не на пластиковых кристаллах. Сэм садится на груду битого кирпича и глубоко затягивается едким дымом. Солдаты подкрадываются, двигаясь короткими перебежками от завала к завалу. «Как дети малые», – шпион усмехается, делая вторую затяжку. Сознание затуманивается, конечности, кажется, теряют вес, по телу разливается приятная истома. Сердце замедляет ритм. Голова Сэма плавно опускается на грудь, а губы медленно размыкаются, выпуская гаснущую сигарету. Триланийский солдат направляет винтовку на засыпающего врага и замирает с отвисшей челюстью. Выскользнувший на струйке слюны окурок пролетает сквозь тело Сэма и шипит, попав в лужицу у основания мусорной кучи. Сэм из плотного материального объекта медленно превращается в полупрозрачный студень. Спустя полминуты он становится совсем прозрачным, а когда солдат приходит в себя и догадывается нажать на спусковой крючок, пуля взметает лишь облачко пыли. От шпиона остается только вмятина на песке.

Солдат растерянно озирается и встречается взглядом с высоким человеком в форме капитана федеральной контрразведки. Перед столь высоким начальством воин вытягивается, не смея шелохнуться. Капитан молча отстраняет рядового в сторону и, медленно присев на корточки, поднимает окурок. В холодных голубых глазах офицера читается мрачная задумчивость. Он еще долго сидит, разминая в сильных пальцах промокший конгломерат из травы и старой газеты, затем, словно приняв какое-то решение, резко поднимается и идет через пустырь к военной площадке старого космодрома…»