Соль и слезы сирены

Глава 5

Яркое летнее солнце заливало своими мощными лучами гору Калифас, где на церемонию вручения самоцвета собрались сирены Океаноса. Гора была такой крутой, что походила на скопление гигантских естественных колонн, тянувшихся из бирюзовых вод в лазурное небо, они обросли буйной зеленью, цеплявшейся за каждый пригодный для укоренения клочок земли. Из бесчисленных расщелин изливались водопады, наполняя влагой воздух. Над каждым сияли округлые радуги, а вокруг бассейнов с яркими рыбами сновали птицы.

От вида, открывавшегося с вершины Калифаса, захватывало дух и становилось немного не по себе. Находиться так высоко над землей противоречило самой сущности сирен, вознесшихся на тысячи футов над естественной средой обитания, но именно там русалкам, завершившим свой первый цикл спаривания, вручали самоцветы, защищавшие их от проклятия. С этой точки вернувшаяся домой сирена видела весь Океанос – удивительный дар, простертый перед ее ногами, – и могла искупаться в лучах живительного солнца.

Аполлиона, облаченная в желтое платье, стояла перед сиреной по имени Лия. Аквамариновая корона Государыни и ее ожерелье сияли на солнце. Церемония вручения самоцвета проводилась только раз, по возвращении сирены с первого dyάs. Улыбки светились на лицах сирен-зрительниц, ведь Лия приплыла с восьмилетней дочерью. Она успешно завершила свое путешествие на сушу и пополнила ряды нашего народа.

Ника стояла бок о бок со мной и давала пояснения. Сирены не проявляли изобретательности на таких мероприятиях, поэтому церемония отличалась простотой, а вся торжественность заключалась в присутствии Аполлионы.

Лия стояла перед Государыней вместе с дочерью. Девочка держала мать за руку и с почтительным страхом озиралась вокруг: совсем как я когда-то, впервые попав в Океанос.

Мы с Никой устроились на вершине большого камня позади толпы и отлично видели оттуда все происходящее. И шепот Ники не мог потревожить других русалок.

– В правление Одэниалис церемония немного отличалась. Она длилась дольше, и отдельно приветствовалось участие в следующих dyάs, – шептала мне в ухо Ника, пока мы наблюдали за происходящим. – Одэниалис произносила длинную речь о том, как важно чередовать циклы соли и суши для роста численности и увеличения мудрости нашего народа. О том, как они необходимы для будущего Океаноса.

Мои глаза отыскали в толпе прежнюю Государыню: она стояла в заднем ряду прямо напротив нас и тоже наблюдала за церемонией.

– Аполлиона ничего не говорит про dyάs, ни плохого, ни хорошего, – заметила Ника.

– По-вашему, в чем причина? – прошептала я в ответ.

– Это ведь жестокое испытание для русалки, верно? – Ника опустила подбородок мне на плечо. – Циклы спаривания даются нелегко, даже успешные. Возможно, Аполлиона просто проявляет доброту.

И хотя она шептала эти слова, я уловила в них нотку иронии. Колдунья не верила, что Аполлиона делает что-либо из доброты. Не верила в это и я сама.

Мой взгляд скользнул с Аполлионы на замершую за ее спиной сирену с мышиного цвета волосами, державшую в руках маленькую деревянную шкатулку с бронзовыми накладками. Мое внимание незнакомка привлекла своей неподвижностью и восторженным выражением лица. Государыня произнесла слова приветствия – назвала Лие ее второе имя, дарованное Солью, – повернулась к русалке с мышиными волосами, и та протянула ей шкатулку, откинув крышку. Аполлиона взяла из нее аквамарин и протянула Лие.

– Это Трина, – ответила Ника прежде, чем я задала вопрос. – Новая служанка Аполлионы.

Я заметила, как Трина смахнула украдкой слезинку с уголка глаза и с обожанием уставилась на Аполлиону. Та положила аквамарин на ладонь Лие. Потом приподняла подбородок, чтобы получившая самоцвет сирена могла дотронуться до межключичной ямки, признавая власть Государыни.

– Она очень прилежна, – прошептала я. – Я говорю про Трину.

Ника кивнула.

– Конечно, за это ее и выбрали. Она послушна и не ставит под сомнение решения Государыни.

Я с удивлением ощутила укол ревности, подумав, почему Аполлиона не предложила мне должность подле себя. Хотя стоило ли удивляться: ты обращалась со мной так же, как с любой другой русалкой из числа ее подданных. И все же иногда, порой совсем неожиданно, горечь отвержения давала о себе знать.

После вручения самоцвета церемония завершилась. Часть сирен устремились вниз по ступенькам, скрывавшимся за арочным проходом внутри горы. Другие стали спускаться по коварным изогнутым ступенькам к бассейнам. Третьи продолжали стоять на вершине, болтая и наслаждаясь видами.

Мы с Никой направлялись к внешним ступенькам бассейнов, когда одна из foniádes появилась в арочном проходе и подошла к Аполлионе. Пригнувшись из-за высокого роста, она коснулась горла Государыни и сказала:

– Мы поймали еще четырех атлантов на нашей территории. И привели к вам, как вы велели.

Мы с Никой переглянулись. Много лет мы ничего не слышали об атлантах, с того самого дня, как Аполлиона взошла на трон и издала свой указ.

Аполлиона поблагодарила foniádes и исчезла в глубине горы. Трина поспешила за Государыней.

Терзаемые любопытством, мы с Никой последовали за ними.

Аполлиона спустилась в тронный зал, но не остановилась там. Она последовала дальше, в недра Калифаса. Мы с Никой держались на расстоянии. Похоже, только мы подслушали слова foniádes – или только у нас хватило любопытства разузнать про атлантов. Купавшиеся в бассейнах с пресной водой в искусно украшенных пещерах сирены молча смотрели, как мы проходим мимо.

Аполлиона вошла в огромную пещеру с арочным сводом, освещенную косыми отблесками солнца и испещренную бассейнами с темной водой. Часть из них были мелкие и теплые, и в них блестели разные минералы, другие отличались значительной глубиной – они соединялись с подводными реками, а некоторые, невероятно длинные и запутанные, оканчивались расщелинами за пределами Океаноса. Мы с Никой резко остановились, увидев происходящее в пещере. Три foniádes стояли вокруг опустившихся на колени атлантов. Это были жалкие создания, худые и неопрятные, с глазами загнанных зверей и вырванными клочками волос. Морские вши хозяйничали в их головах.

Аполлиона остановилась перед пленниками, потом вдруг обернулась и взглянула на нас с Никой.

– Оставьте нас, – скомандовала она громким раскатистым голосом.

Мы с Никой удивленно переглянулись. Не в привычках Аполлионы, да и любой другой Государыни до нее, было действовать тайно. Ее приказ лишь усилил мое желание остаться и увидеть, как она поступит с атлантами.

С моих губ уже рвались слова возражения, но ко мне метнулась Трина, лицо ее искажал праведный гнев.

– Вы слышали приказ Государыни? – шикнула она, показывая в сторону лестницы, по которой мы только что спустились. – Уходите, живо!

Бунтарский дух ожил во мне, окатив горячей волной, и я хотела вступить в спор, но почувствовала, как Ника схватила меня за локоть.

– Пойдем, – тихо шепнула она. – Нам лучше удалиться.

На мгновенье мои глаза встретились с глазами матери: я буквально пронзила ее взглядом, и тут почувствовала то, что выбило меня из равновесия. Она словно не узнавала меня: смотрела как на незнакомку. Ее пустой взгляд словно ударил меня в солнечное сплетение.

Я направилась к одному из темных бассейнов – знала, что он глубокий и ведет далеко от Калифаса. Удалившись этим путем, а не по лестнице, как велела Трина, я показала ей свою непокорность, не подчинившись полностью. Ведь Трина была только русалкой, и Соль не наделила ее властью над другими.

Ника нырнула вслед за мной.

Мы слышали, как Трина процедила нам вслед:

– Не важно, как вы покинете зал. Просто исчезните. И впредь без раздумий выполняйте приказы Государыни.

Мы ушли поглубже, и ноги наши слились в хвосты. Пока мы с Никой плыли по извилистым запутанным тоннелям в недрах Калифаса, мой гнев закипал все сильнее. Я решительно настроилась выяснить, что Аполлиона решила сделать с несчастными атлантами.

Ника не мешала мне размышлять в тишине, пока мы не выскочили из расщелины в коралловом рифе далеко от Калифаса. К тому моменту ярость моя поутихла.

– Как, по-вашему, она собирается с ними поступить? – спросила я, скользя рядом с Никой. Мы плыли куда глаза глядят и не смотрели вокруг.

– Строго напомнит им о наших законах? – предположила Ника, но в голосе ее было больше иронии, чем серьезности.

Я хмыкнула и погрузилась в свои мысли, пока мои размышления не прервала Ника.

– Смотри, – воскликнула она, потянув меня за локоть.

Последовав взглядом за ней, я заметила foniádes: сопровождая атлантов, они удалялись от Калифаса.

– Видишь, беспокоиться не о чем. Их отправят к границам Океаноса, сделают предупреждение и отпустят.

– Если так, – я прикусила губу, чувствуя что-то неладное, – то почему Аполлиона не позволила нам присутствовать?

– Уверена, у нее были на то причины. – Но в словах Ники прозвучали сомнения.

На следующий день мы с Никой исследовали обломки кораблекрушения, и я, увидев вдалеке одну из foniádes, не раздумывая ни секунды, устремилась к ней.

– Куда ты… – Ника не закончила вопрос: она разглядела мою цель вдали и последовала за мной.

Попросив ее немного подождать, я поравнялась с foniádes.

– Скажите, что вчера случилось с атлантами?

– Их казнили, – спокойно ответила она, словно глупо было с моей стороны ожидать чего-то другого. – Всех, кроме одной.

От потрясения я потеряла голос и замерла, приоткрыв от ужаса рот.

– Кроме одной? – переспросила подоспевшая Ника.

Foniádes кивнула.

– Ей пришлось смотреть, а потом ее отправили предупредить своих сородичей о том, что с ними случится, если они отважатся пробраться на территорию Океаноса.

По спине у меня побежал холодок, а взгляд не отрывался от лица истребительницы. Аполлиона приказала foniádes убить тех бедных созданий и заставила одну из атланток наблюдать за казнью! Мой взгляд упал на копье в руке сирены.

– Это дурно, – выпалила я. – Неужели вы не понимаете этого?

Foniádes холодно взглянула на меня.

– Государыня решает, что хорошо, а что дурно. Соль посчитала ее достойной. Ты это знаешь.

Явно не считая нужным обсуждать дальше этот вопрос, она уплыла прочь.

Я в ужасе посмотрела на Нику.

– Она не должна так поступать. Это неправильно, это не по законам океана. Она насаждает человеческие законы, а мы ведь не люди.

– Соль сделала ее нашей Государыней, Бел, – ответила Ника. – Соль – единственный известный нам закон, а она ее представитель. Здесь действуют более мощные силы, чем мы способны постичь.

Я покачала головой и положила руку на живот, сглотнув комок желчи, подступивший к горлу при мысли о том, что сотворила моя мать.

– Это убийство. Соль совершила ошибку.

– Не думаю, что Соль может ошибаться, – мягко возразила Ника. – Если бы мы думали так, то весь наш образ жизни распался бы и превратился в хаос. Нам необходимо нечто непостижимое и возвышенное…

– А как Соль решает, кто станет править сиренами? – перебила я Нику.

Улыбка медленно озарила лицо колдуньи. И эта улыбка удивила и обеспокоила меня.

– Вот теперь ты задаешь правильный вопрос, Бел.

– Что ты имеешь в виду? – Я сосредоточилась на словах колдуньи. – Тебе что-то известно?

– Сирены полагаются на выбор Соли. Думают, что это магия и влиять на это невозможно. Но это возможно.

Мое сердце бешено заколотилось.

– И как?

– Подумай о том, что ты уже увидела за свою жизнь. Ты видела, как Одэниалис отказалась от своей власти и передала ее по доброй воле Аполлионе. Тебе также известно, что Одэниалис поощряла русалок совершать больше циклов спаривания, а Аполлионе нет до этого дела. Она сосредоточена на охране Океаноса от чужаков с помощью Фониад.

– Стратегия Одэниалис заключалась в пополнении нашей численности благодаря большему количеству циклов и рождению хотя бы двух дочерей.

Ника кивнула.

– И Одэниалис не наслаждалась властью Государыни, хотя Соль и сочла ее достойной.

Стремление матери вернуться в Океанос всплыло в моей памяти. Словно она не сомневалась, что здесь ее ожидает трон. Но как она могла узнать, что Соль выберет ее?

Ника внимательно наблюдала за мной. Мой ум лихорадило, я чувствовала, что близка к разгадке важной тайны. Мы встретились взглядом с Никой, и догадка озарила мой мозг словно фейерверк.

– Все дело в брачных циклах, – выдохнула я. – Верно?

Мать не рассказывала мне о результатах своих предыдущих циклов, но я знала, что она проходила через них несколько раз.

Я добавила:

– Большее количество циклов побуждает Соль передавать власть новой Государыне?

Ника не кивнула, но выражение ее лица давало понять, что я права. И я порадовалась тому, что сумела догадаться.

– Если ты не согласна с тем, как Аполлиона обращается с атлантами, в твоих силах это изменить, – тихо сказала Ника.

Я тоже заговорила тихо на случай, если рядом окажутся другие сирены, хотя мне и казалось, что все должны знать, как передается власть.

– Почему это секрет?

– А ты сама как думаешь?

Мы поплыли к озаренным солнцем бассейнам у подножия горы Калифас, где больше всего любили есть.

– Аполлиона не хочет, чтобы другие, в особенности недостойные русалки, были осведомлены, – предположила я, и гнев вновь закипел во мне. – А как ты узнала?

– Просто наблюдала и вычислила. Я давно живу здесь, Бел. И знаю, сколько дочерей у Аполлионы.

– А почему ты никому не говорила?

Она не ответила, но ее взгляд умолял меня догадаться самой.

– Аполлиона заставила дать клятву не раскрывать тайну? – И снова по выражению ее лица я поняла, что права. – А если ты ее нарушишь?..

– Что я ненавижу больше всего?

– Жизнь на суше. – Это я сразу поняла про Нику, она была единственной сиреной, не отправлявшейся на циклы спаривания. В ней было что-то отличавшее ее от других, не только внешность, способности и цвет волос, – что-то в самой ее природе.

– Я достигла зрелости, но не ощутила необходимости найти партнера, как остальные русалки, – пожала она плечами. – Я ждала и ждала. Но этого не случилось. Государыней моей юности была Ксантиасет, известная до правления как Тиа. Тиа стала наблюдать за мной. Все сирены связаны с Государыней, а Государыня с ними. Она чувствовала, что я другая, хотя остальные ничего не говорили на этот счет и, похоже, их это не волновало.

Мы поднялись на поверхность. Наши хвосты раздвоились и превратились в человеческую плоть, кости и мышцы, когда мы вышли из океанских волн. Вдохнув глоток кислорода, я стала мыслить яснее, словно смахнула влагу с запотевших изнутри стекол оранжереи.

Мы забрались в один из нижних бассейнов, в теплый искрящийся пруд, куда впадал веселый ручей, бежавший среди заросших мхом скал. Оранжевые, желтые и голубые рыбки ловили жуков, скользивших по поверхности.

Ника нырнула и снова обзавелась хвостом. Я предпочла сохранить человеческую форму и болтала ногами в воде, ожидая, пока продолжится наш разговор.

– Однажды Тиа отозвала меня в сторону и спросила, как я себя чувствую. Я страшилась этого дня, – объяснила чуть позже Ника, улегшись на камне и поглаживая пальцем рыб, плававших рядом с ней. – Боялась, что она отправит меня на сушу, заставит пройти через цикл спаривания, которого мое тело не хотело.

– Она заставила?

Ника улыбнулась, а в ее светло-серых глазах засияли слезинки. И покачала головой.

– Замечательная была Государыня Ксантиасет. Она не отправила меня на сушу, но предложила уплыть на время и вернуться через несколько месяцев или лет, чтобы сделать вид, будто я прошла цикл. Она хотела избежать вопросов, которые могли возникнуть, если не притвориться.

– Но ты говорила, что прочим сиренам не было до этого дела. Их не волновало, достигла ты зрелости или нет.

– Это так, но рано или поздно кто-то мог и заинтересоваться. Тиа хотела избежать излишнего внимания ко мне. – Ника пожала плечами. – В общем, я на какое-то время покинула Океанос. Но отправилась не на сушу, а в Тихий океан. Я многому научилась там, и это походило на чудесные каникулы. Когда я вернулась в Океанос, Ксантиасет радушно встретила меня и подарила это. – Тонкие пальцы Ники постучали по горлу, где висел самоцвет.

– Так ты ни разу не проходила цикл спаривания?

– Нет, и я так долго ношу самоцвет, что понятия не имею, что случится, если его снять.

– И никто ни разу не спрашивал тебя об этом?

– Никто, кроме Аполлионы, – нахмурилась Ника. – Она знает.

– Тебе известно, как стать Государыней, – размышляла я вслух, – и она грозится отправить тебя на цикл спаривания, если выдашь этот секрет.

Ника посмотрела на меня, и губы ее тронула легкая улыбка, подтвердившая, что моя догадка верна. Но моя подруга-колдунья пошла еще дальше, прошептав:

– Она боится тебя, Бел.

– Меня? – я покачала головой и рассмеялась. Эта мысль казалась нелепой, но Ника выглядела серьезной. Увидев ее лицо, я подавила смех. – Почему?

– Вы разные. Ты задаешь много вопросов, и твои нравственные ориентиры отличаются от присущих большинству сирен. Доказательство тому – твоя реакция на казнь атлантов.

– Ты тоже отличаешься.

– Да, но я не хочу отправляться на брачные циклы, а это необходимо, чтобы получить власть. Да мне она и не нужна. – Она вздрогнула. – Я не создана вести за собой.

– Аполлиона тоже, – выпалила я не задумываясь.

– Полагаешь, что справишься с этим лучше? – спросила Ника.

– Знаю, что справлюсь. Атланты не заслужили казни. Они лишь искали пищу, а ее у нас вдоволь.

Ника внимательно посмотрела на меня, и в глазах ее читался вызов.

Я отвернулась, внутренне содрогаясь от того, что только теперь поняла. Циклы спаривания были трудным испытанием, и мой самоцвет давал мне возможность больше в них не участвовать. Одэниалис постановила, что все русалки получают самоцвет лишь после рождения двух дочерей, но Аполлиона требовала лишь одного цикла. И хотя дочерей горячо приветствовали, никакого значения для Аполлионы они не имели – русалка получала самоцвет после цикла в любом случае и могла жить дальше до конца дней свободной от проклятия. Русалки в ее правление жили под водой, не понимая, как она стала Государыней и как им самим достичь того же, если они достаточно амбициозны.

Но была ли я сама так амбициозна? Я вспомнила атлантов, которых мы встретили, возвращаясь с матерью в Океанос. Вспомнила отвращение и нетерпимость Аполлионы. Мой желудок сжался от неодобрения. Даже будучи совсем маленькой, я понимала, что это неправильно. Океанос огромный, и в нем столько богатств, что русалкам хватит на тысячи лет, даже если население будет расти стремительно.

Мои мысли вернулись к недавно пойманным атлантам и той выжившей, которую отправили рассказать всем о грозной Аполлионе, Государыне Океаноса, и предостеречь, чтобы держались подальше. Это будет действенно, потому что сурово, жестоко и безжалостно.

Но остальных русалок, похоже, это не волновало, даже если они знали о происходящем.

Меня не особенно интересовала власть, но мне хотелось жить в мире со всеми созданиями океана, меня волновали справедливость и честность. Как мне жить в мире с самой собой, зная, что происходит, если есть возможность это изменить? Я вспомнила цитату, которую узнала во время цикла спаривания:

– Для торжества зла достаточно, чтобы хорошие люди бездействовали [5]. Это одинаково правдиво для любой цивилизации и вида, будь то на суше или в глубинах Мирового океана.

– Могут потребоваться годы, – тихо сказала я. Предстоявшая мне задача представлялась очень долгим путешествием.

– У сирен в запасе много лет, – ответила Ника. – У Аполлионы впереди долгие годы власти, если ты ничего не предпримешь.

Мои глаза впились в точеное лицо Ники.

– Но ты сама этого делать не станешь.

– Мое место не на суше, Бел.

Она была права. Ника отличалась от других и не годилась для жизни на суше. Раз ее тело не чувствовало потребности найти партнера, зачем ей заставлять себя? Это может закончиться худшими страданиями, чем у других русалок, проходивших через циклы. Dyάs отличал особый вид милосердия. Мы, концентрируясь на своих детях, забывали многие вещи, например свою вольную жизнь в океане. Лишь по окончании цикла Соль снова призывала нас к себе – и иногда весьма жестоко. Сначала она манила, но, если сирена не отвечала, стремление вновь уйти в воду превращалось в неодолимую жажду.

Я коснулась своего самоцвета, покоившегося в ложбинке между ключицами. Потом медленно потянулась и расстегнула застежку.

Глаза Ники округлились, когда я протянула его ей, но она забрала камень.

– Так просто? Ты не отдашь его Аполлионе?

Сирены, решившие отправиться на цикл спаривания, хоть их становилось все меньше, отдавали самоцветы на хранение Государыне. Но это не было обязательно, просто обычай. И все во мне восставало против мысли отдать его Аполлионе. Лучше ускользнуть незаметно. Могут пройти месяцы, пока она заметит мое отсутствие и спросит обо мне.

– Сохраните его для меня?

– Ты знаешь, что сохраню. – Ника взяла самоцвет и трижды обернула цепочку вокруг запястья, превратив ее в браслет.

Я приняла решение, и мне оставалось лишь набраться терпения. Плавать в соленой воде и ждать, пока океанские глубины сделают свое дело.

Через несколько месяцев мои ум и тело изменились. Отсутствие самоцвета запустило новый цикл, и желание выйти из воды и найти партнера стало расти и крепнуть. Я сосредоточилась на этой задаче. Стала отплывать все дальше от горы Калифас и центра Океаноса. И проводила все больше времени в одиночестве.

И однажды я отправилась так далеко, как не заплывала даже в прошлый цикл. И продолжала двигаться все дальше.

– Тогда, как вам известно, я отправилась в Южную Америку. Родила сына и оставила его вскоре после того, как выкормила и отняла от груди. Потом вернулась в Океанос восстанавливать силы. Не знаю, заметила ли Аполлиона мое отсутствие. Через несколько лет я решилась повторить опыт. Намеревалась посетить Англию впервые с дней своего детства. – Я налила себе чаю и добавила: – Думаю, тот раз, когда я встретила Матеуша, более значимое событие.