Схватка без правил

1

Если бы кто-то еще год назад сказал Нику, что он так скоро привыкнет к своей новой жизни, он бы не поверил.

Однако это было так. Вообще-то все новички в Форт-Диксе привыкали очень быстро, потому что думать о посторонних вещах, жалеть себя и надеяться на лучшую долю здесь было просто некогда – днем учеба, ночью сон, в свободное время тоже учеба, поскольку дополнительные занятия в Форт-Диксе поощрялись.

Считалось, что принести родине пользу может лишь тот, кто не щадя себя старается стать лучшим во всех дисциплинах. К тому же дополнительные занятия повышали шансы при сдаче нелегких выпускных экзаменов, которые сильно отличались от того, что называлось экзаменами в обычных учебных заведениях.

Многие после подобных испытаний попадали в госпиталь, и это означало, что почетного шеврона им не видать до отправки в действующие части.

Те же, кто успешно преодолевал все трудности, получали отличительные знаки лейтенантов и в придачу неограниченную власть над своими менее усердными или не столь удачливыми товарищами.

А еще они получали главную привилегию – не бояться никого и ничего.

«Всего два года, Ник. Всего два года – и весь этот кошмар кончится», – говорил себе Ламберт в первые месяцы, которые казались ему сущим адом. Каждый прожитый день он считал личным достижением, а когда к нему приезжали дознаватели из Службы имперской безопасности, Ник радовался как ребенок. Ну как же – полдня он сидел в прохладном кабинете и отвечал на вопросы, в то время как учебные роты, наевшись концентрированных витаминов, выходили на выполнение долгих тренировочных программ.

Правда, работа с дознавателями тоже не была такой уж легкой. Время устных разговоров давно прошло, и всю информацию о цивилизации Новых Территорий из Ника выкачивали с помощью хитрых приспособлений, вводя его в состояние сна и стимулируя мозг нейрорезонаторами.

После трехчасового сеанса он чувствовал себя так, будто пропьянствовал весь предыдущий день. Поэтому до самого отбоя Ламберта уже никто не трогал, и он спал в казарменном помещении как убитый.

Как-то, еще до поступления в Форт-Дике, Ник поинтересовался у дознавателей, что дают эти сеансы, и ему предоставили отрывок наговоренного им текста. Это был точный пересказ главы из книги, которую он прочитал в пятнадцать лет.

Ламберта поразила отстраненная интонация звучавшего в записи голоса. Он совершенно себя не узнавал. Зачем сотрудникам СИБ понадобилась книжка его юности, он не понимал, однако давно уже перестал удивляться всеядности этих джентльменов. Они интересовались всем, даже формой столовых приборов и самой популярной расцветкой презервативов, составляя психологический портрет своих дальних родственников.

Названия планет, государства, политические и общенациональные праздники – все эти данные аккуратно укладывались в составляемую сотрудниками СИБ большую модель Новых Территорий. Чем точнее эта модель отвечала реальному положению вещей, тем более эффективными должны были стать действия примаров в установлении контакта с родственной нацией.

Что касается самого Ника, то он поначалу несколько растерялся в новых условиях и сгоряча предлагал примарам действовать немедленно. Он вызывался стать посредником на переговорах с правительством Объединения Англизонских Миров – самого большого государства в мире Новых Территорий. Однако работавшие с Ником люди лишь вежливо благодарили его, чем и ограничивались. Уж они-то понимали, что устремления отдельного гражданина могут не совпадать с желаниями и планами политической элиты и что никакие общие корни еще не являются гарантией дружественных контактов.

Когда до Ламберта наконец дошло, что у сотрудников СИБ на все есть свои собственные взгляды и никто не собирается бросать флот на прорыв к его родным планетам, он был немного разочарован.

– Выходит, я попаду домой не очень скоро, сэр? – спросил он однажды майора Фонтена, который занимался с ним дольше других сотрудников.

– Может так получиться, что вы никогда туда не попадете, Ник.

– А что же мне тогда делать? Как жить?

– Живите как хотите. Имперский институт мозга намерен изучать вас наиболее щадящими методами. Это самое простое, что вы можете выбрать. Вам будет обеспечено самое комфортное проживание и даже контакты с молодыми женщинами, чтобы проверить…

– Нет-нет, сэр! Только не это! – прервал Фонтена Ник. – То же самое со мной проделывали и урайцы… Это для меня не свобода…

– Тогда чего же вы хотите?

– Я хочу пойти в армию.

– В армию? У вас свои счеты с урайцами или вы воспылали любовью к Примарской Империи? – На лице майора появилась циничная улыбка, свойственная людям тайных профессий.

– Наверное, личные счеты, сэр, – неуверенно ответил Ник.

– Хорошо, мы можем посодействовать, чтобы вы попали в одну из пехотных частей. Правда, в боевых действиях вы поучаствуете не раньше чем через год. Это опять же связано с намерением Института мозга снять у вас кое-какие нужные им показатели. Да и наши беседы еще не окончены.

– Но я военный пилот, сэр.

– Да, Ник, я помню об этом. Но здесь вам придется серьезно переучиваться, и даже после этого вам вряд ли доверят что-то новее устаревших штурмовиков «браво-14». Семь-восемь рейдов – это все, на что хватает пилотов «браво», после чего они уже не возвращаются с задания. Вам нравится подобная арифметика?

– Не очень, – признался Ник. – Тогда, быть может, раз мне все равно нужно учиться…

– Ну-ну, я слушаю…

– Мог бы я стать «корсаром», сэр? – осторожно спросил Ник.

– Стать специалистом технического обеспечения – да.

– Нет, сэр. Меня интересует настоящая боевая ра бота. Я хочу штурмовать суда и стрелять из огромной пушки…

– Вы не вышли ростом, Ник. Это раз. И у вас были серьезнейшие ранения – это два. И, наконец, третье – у вас есть родственники среди граждан враждебного государства Урайи.

– Какие родственники, сэр?

– Но вы же сами рассказывали, что, когда урайцы вас исследовали, они принуждали вас к сожительству с тремя молодыми женщинами, которые впоследствии забеременели.

– Это был всего лишь эксперимент, сэр, и юридических прав на меня эти девушки не имели. Наш брак никак не регистрировался…

– Я не о девушках. Я имею в виду детей, которые у них родятся. Вы могли бы стрелять в собственных деток, Ник, даже если зачали их против собственной воли?

Ламберт представил трех пухлых младенцев и рядом с ними маньяка из фильма «Кишшес-237». Младенцев было жалко.

– Значит, и сюда мне дорога закрыта, – погрустнел он.

– Ну почему же, – улыбнулся майор. – Ваш рост метр семьдесят девять, а нужно метр девяносто пять. Недостающие сантиметры вам легко подтянут в учебке – это не проблема. То же касается ваших застарелых травм – немного хороших препаратов, внимание опытных остеопатов, которые способны творить буквально чудеса, и, я уверен, учебные нагрузки станут вам вполне по силам.

– Тогда остаются только дети?

– На самом деле это тоже всего лишь формальность. Неизвестно еще, родятся они или нет.

– Так, значит, можно?

– Можно, Ник. – Майор снова позволил себе специфическую улыбочку. – Можно, но из ста человек, пришедших в учебку, через месяц уходят шестьдесят.

И начальник учебного подразделения предоставляет им такую возможность. Стать «корсаром» почетно, Ник, однако сделать это почти невозможно. Курсанты, которые прошли все учебные программы, сдают жестокий экзамен, который отсеивает еще половину. И только оставшимся присваиваются офицерские звания и нашивается шеврон с буквой "К".

– Я все равно хочу попробовать, сэр, – сказал тогда Ник.

– Попробовать? Стоит ли?

– Нет, не попробовать. Я вполне определенно хочу стать «корсаром», сэр… И у меня еще вопрос: что же с теми, кто не прошел экзамен?

– Они сдают его снова, но уже в реальном бою. Те, кто возвращаются живыми, получают желанный шеврон.

– Значит, целых два года…

– Теперь два. Раньше курс длился все восемь лет.

– Восемь лет?! – поразился Ник. – Но почему так долго?

– Это было давно. Теперь и методики обучения другие, и оружие, и тактика. Да и времени лишнего на войне нет… Ну что, мне готовить для вас рекомендации?

Ответ дался Ламберту нелегко. Он набрал в легкие побольше воздуха и ответил:

– Да, сэр. Я готов и прошу вашей рекомендации.

2

Теперь, когда после того разговора прошел целый год, Ник уже лучше понимал, о чем его предупреждал майор Фонтен.

К концу первого месяца он действительно был близок к тому, чтобы подать рапорт. Он бы и подал его, не вмешайся в это дело сержант Поджерс, которого Ламберт считал своим персональным истязателем.

– Ну что, сынок, – сказал Поджерс как-то ночью, подняв Ника с постели, – надеюсь, ты знаешь, что тебе делать? Через три дня половина роты подаст рапорта, и ты просто обязан сделать то же самое. Тебе это ясно, курсант Ламберт?

– Ясно, сэр, – ответил Ник, вытянувшись перед огромным сержантом по стойке «смирно».

– Я рад, что ты такой понятливый. Однако хочу добавить, что если ты останешься – по чистой случайности, то тебя отчислят по медицинским показаниям. Я лично приложу к этому руку, тем более что в твоем медицинском файле и так уже отметки ставить некуда. Ты доходяга, Ламберт, и вообще дерьмо. Ты мелковат для нашей службы, да и трусоват тоже. И поспать ты любишь… Еще нужно что-то говорить?

– Я все понял, сэр, – быстро ответил Ник.

– Понял-то понял, но закрепить пройденный материал не помешает…

С этими словами Поджерс так двинул Ника в солнечное сплетение, что тот увидел разноцветную радугу и белые искорки, вьющиеся в воздухе, словно мошки.

Когда он сумел наконец сделать первый вздох, сержанта рядом уже не было.

Ник помассировал себе живот и снова уснул, поскольку спать курсанты хотели все время.

Утром сержант Поджерс построил учебную роту и объявил, что настало время попробовать на вкус, что такое быть настоящим «корсаром». После этого рота промаршировала на склад, где курсанты получили полный комплект тяжелого вооружения, в которое входили штурмовые доспехи, навесные системы наведения, штатный «МС» и еще много всякой мелочи, которая удобно размещалась на кнопочках и подвесках брони, делая ее совершенно неподъемной.

После того как рота с горем пополам была полностью обмундирована, сержант Поджерс поставил задачу:

– Сейчас мы идем на тренировочную площадку, где вам представится возможность почувствовать то, что чувствует настоящий солдат, идя в атаку на вооруженного врага. А то многие из вас представляют службу как сплошной приключенческий боевик, где через каждые четверть часа главный герой трахает сисястую девицу… А теперь – напра-во, шагом марш…

Ник помнил, как тяжело им было идти, впервые почувствовав нагрузку настоящего «корсара». Он тогда здорово засомневался – по силам ли ему стать полноценным коммандос.

Рядом шагали более рослые и подготовленные парни, но и они прилагали усилия, чтобы не свалиться прямо на дороге.

Словом, все говорило в пользу того, чтобы подать рапорт, однако тон и речи сержанта Поджерса очень задевали Ника. Ему было неприятно, что его заранее списали со счетов, хотя он и был в роте самым низкорослым.

Когда курсанты наконец прибыли на учебную площадку, Ник стал понимать, что им предстоит сделать.

Впереди, метрах в восьмидесяти, стояла пневматическая пушка, которая стреляла трехсотграммовыми шарами из мягкого пластика. Ствол у пушки был довольно длинный, и Ламберт прикинул, что скорость снарядов должна быть немалой.

– Ваша задача, – прокричал Поджерс в мегафон, – добраться до отметки в пятьдесят метров! Хотя бы одному человеку! Теперь построились! Опустили забрала! Вперед марш!

Три шеренги, одна за другой, побежали вперед, если это можно было назвать бегом. А потом послышались частые хлопки, и курсанты стали разлетаться в стороны как бильярдные шары, роняя оружие и стукаясь друг о друга.

Кто-то ударил Ника локтем в шлем, кто-то повалился ему под ноги, однако он пыхтел и изо всех сил старался продвинуться вперед, пока не получил в грудь такой удар, что увидел на фоне неба собственные ноги.

Потом последовало жесткое приземление, а в довершение удовольствия на него рухнул «МС».

Если бы не армированные доспехи, все окончилось бы печально, а так Ник только сильно закашлялся, однако нашел в себе силы подняться и снова двинуться вперед вместе с немногими еще державшимися на ногах курсантами.

Сержант Поджерс был беспощаден. Он мастерски владел пушкой и ухитрялся наносить по нескольку ударов каждой жертве, добивая ее уже во время падения. Если кому-то удавалось устоять после попадания в корпус, Поджерс легко вышибал ногу, и курсанты валились в буквальном смысле слова как подкошенные.

Совместными усилиями им удалось пройти только до отметки в тридцать метров. Продвинуться дальше уже не было сил. После пяти-шести попаданий совсем не хотелось подниматься с земли, и только несколько упрямцев, в том числе и обозлившийся Ламберт, продолжали подставлять себя под жестокий обстрел, однако было очевидно, что и это ненадолго.

Когда Поджерс в очередной раз навел пушку на Ника, тот интуитивно присел, выставив перед собой тяжелый «МС». Пущенный снаряд угодил в шлем, но попадание было касательным и Ник устоял. Поняв, что это единственно правильная поза, он стал передвигаться короткими шажками на полусогнутых ногах.

Несколько точных попаданий в голени потрясли его, однако надежные доспехи защитили кости от перелома.

Сержант усилил подачу воздуха, и теперь шары били в Ника с чудовищной силой, однако он только шипел от боли и не сдавался. Между тем и другие курсанты стали копировать его методику, так что сержанту пришлось отвлекаться и на них тоже.

Когда стало ясно, что рота хотя и с потерями, но двигается к установленному рубежу, Поджерс выставил давление воздуха на максимум, и очередной попавший в шлем снаряд разлетелся на куски, а сам Ник почувствовал, что теряет сознание. Ему оставалось пройти каких-то пять метров, однако он понимал, что еще одного такого удара не выдержит.

Пушка сержанта Поджерса продолжала громко хлопать, но теперь снаряды летели куда-то еще и крики пораженных выстрелами доносились сзади.

Поняв, что это единственный шанс, Ник что было сил толкнул вперед тяжелый «МС» и прыгнул вслед за ним.

Вряд ли он оторвался от земли, однако рывок получился быстрый. Поджерс с опозданием разбил о Ника еще два шара, но тот уже приземлился за чертой в пятьдесят метров.

Следуя уговору, инструктор сразу прекратил стрельбу и вызвал по рации врача. Оказалось, что некоторые из «упрямцев» получили травмы, когда открыто побежали вперед, отвлекая внимание от Ламберта. Именно поэтому сержанту пришлось вести огонь по всем мишеням, и вместе курсанты одолели его, не смотря на все его мастерство. Одолели несмотря на тяжелые, отбивавшие внутренности удары.

После этого побоища курсанты до самого вечера занимались изучением теории и засыпали над учебниками, однако всевидящий Поджерс больно тыкал им в спины пальцем и интересовался, не хочет ли кто-то отдохнуть.

3

В оставшиеся до рапорта два дня инструктор в полной мере познакомил курсантов и с другими прелестями предстоящего обучения.

Сначала это был стенд, на котором отрабатывался жесткий контакт с атакуемым судном. При абордаже такой подход здорово экономил время и наводил страх на вражеский экипаж. Однако дело было не только в прочности абордажного рейдера, но и в способности самого десанта выдержать такой удар.

– Для начала кабина пойдет со скоростью три метра в секунду, – рассказывал сержант, прохаживаясь вдоль отдельных ячеек кабины, в которых, упершись ногами в передние стенки, курсанты ожидали нового испытания.

– Эту скорость выдержит каждый, но потом вам не поздоровится, так и знайте…

Как и обещал сержант, при трех и даже при шести метрах удар выдержать удавалось. Оружие крепилось в надежных замках, и все свои усилия и внимание курсанты сосредоточивали на том, чтобы не достать головой до стены.

При девяти метрах это удалось сделать почти всем, но при двенадцати метрах в секунду вся учебная рота дружно грохнулась лбами о передние стенки.

Снова и снова кабина съезжала по рельсам с горки и билась о заграждения, и скоро обессиленные курсанты уже не могли удержаться даже при шести метрах в секунду.

Довольный собой, Поджерс объявил об окончании занятий, но пообещал, что завтра будет еще хуже.

После отбоя, когда в казарме уже погасили свет, лежавший на втором ярусе курсант Теодор Шихт свесил голову и шепотом спросил Ника, будет ли тот писать рапорт.

– Еще не знаю, – так же тихо ответил Ламберт, поскольку действительно никак не мог прийти к определенному решению. То ему казалось, что сил сопротивляться сержанту Поджерсу больше нет, а то снова поднималась какая-то волна возмущения, и Нику хотелось доказать инструктору, что тот сильно заблуждается.

Прошла ночь и наступил новый день Когда прихрамывающие курсанты, с трудом волоча тяжелые «МС», выстроились на плацу, сержант Поджерс, не скрывая своей радости, объявил, что сегодня они узнают, что такое аварийное десантирование.

– На войне случается всякое, – говорил он, шагая вдоль закованных в броню курсантов. – Например, ваш корабль может получить повреждение, при котором посадка невозможна. В другом случае это может произойти по причинам секретности, когда десант высаживают в заросшую кустарником местность. Со стороны это выглядит так, будто судно прошло на бреющем и убралось восвояси, однако десант уже на земле и готов выполнять задачу… Надеюсь, всем ясно?

– Так точно, сэр! – дружно ответила рота.

– Вот и отлично. Кстати. – Поджерс достал желтый платок и вытер лицо. – Сегодня солнышко крепко пригревает, так что те, кто не выносит жары, могут уже сейчас пойти и написать рапорт, не дожидаясь завтрашнего дня. Никаких наказаний не последует, уверяю вас.

Рота замерла и, казалось, вовсе перестала дышать. Затем вперед шагнул один человек. Потом другой, третий…

Люди выходили и выходили, а Ламберт стоял не двигаясь. Он считал, что у него еще есть время для выбора.

– Отлично, ребята! – оглядывая два десятка сдавшихся, произнес Поджерс. – Можете снять шлемы и вразвалочку отправляться на склад. Сдайте эти железяки и отдыхайте до самого ужина. Вы теперь практически гражданские люди.

Оставшиеся на плацу курсанты проводили своих уже бывших коллег долгими взглядами. Некоторые пожалели, что постеснялись сделать это сейчас и обрекли себя еще на целый день мучений.

– Итак, несчастные, – бодро произнес Поджерс, – пришла пора разделаться с вами окончательно. Я буду не я, если половина из вас уже сегодня не окажется в госпитале. Налево! Шагом марш! Ноги поднимать, не шаркать! Вы же без пяти минут кадеты!

4

Новая площадка представляла собой платформу, похожую на станцию монорельса. Только вместо вагона на рельсе висела средняя часть от устаревшего десантного судна «альбатрос». Артиллерийские башни на нем отсутствовали, и тренировочная камера больше походила на старую бочку.

Стараясь не застрять в узких коридорах, курсанты вошли в десантный отсек и расселись вдоль стен на узких скамьях. А верный своей манере сержант Поджерс прогуливался по проходу, постукивая подкованными военными башмаками.

– Как вам уже было рассказано на теоретических занятиях, прыгать нужно лицом по ходу корабля. Оружие держать так. – Поджерс взял «МС» у одного из курсантов и показав. – Вот так вы и будете его держать, чтобы вращение вашего тела при ударе о поверхность происходило вокруг оси, проходящей через ствол. Всем понятно? Тупых нет?..

Курсанты промолчали.

– Ну и отлично.

Поджерс вернул «МС» его владельцу и прошел к небольшому пульту управления. Затем щелкнул тумблером, и в полу отсека распахнулись створки.

Сержант нажал следующую кнопку, и десантная камера тронулась с места. Поначалу ее колесики только тихо поскрипывали и неспешно постукивали на стыках, но затем движение ускорилось и через распахнутое десантное отверстие в кабину ворвался ветер.

Внизу проносились редкие кусты, огромные лужи и утрамбованные глинистые площадки.

«Неужели он заставит нас прыгать на такой скорости? – ужаснулся Ник. – Это же верная смерть!»

Однако скоро кабина чуть замедлила движение, и прозвучал громкий голос Поджерса:

– Забрала опустить! Встать и построиться перед десантными воротами!

Курсанты тотчас поднялись и образовали очередь. Ник стоял двенадцатым.

– Не забывайте группироваться перед ударом о землю! Вспомните теоретические занятия! – со злой усмешкой прокричал Поджерс. – Первый пошел!

– Нет, сэр! Я не могу! – закричал стоявший первым курсант – детина двухметрового роста. Он поднял забрало, и Ламберт увидел его перекошенное от страха лицо.

– Я не возражаю, приятель, – голосом доброго людоеда произнес Поджерс. – Можешь сесть на скамеечку. Кто-нибудь еще желает избавить себя от увечий?

Из очереди вышли двое, и сержант указал им на скамью.

– Это все? – спросил он еще раз. – Ну ладно. Следующий – вперед!

Из-за шума ветра Нику показалось, будто прыгнувший в десантные ворота курсант отчаянно закричал.

Впрочем, никто уже не останавливался, и люди один за другим исчезали в распахнутом люке.

Настала очередь Ламберта, и он, задержав дыхание, шагнул в пустоту.

Высота была небольшая – каких-то три метра, однако Нику казалось, будто он летел очень долго. В последний момент ему удалось правильно сгруппироваться, но попавший на пути куст хлестнул его по ногам, и приземление получилось не таким гладким.

Последовал удар, и Ник завертелся вокруг тяжелого «МС», похожий на сорвавшийся со станка точильный круг. Два, три, четыре оборота – и очередной куст остановил его полет.

Спружинившие ветви оттолкнули Ника обратно, и он повалился на спину, не выпуская оружия.

Жужжание удалявшейся тренировочной кабины становилось все тише, а в небе плыли облака и летали птицы.

«Ну, кажется, я жив», – сказал себе Ник, и это было правдой.

5

С тех пор прошло меньше года, но Ламберту казалось, будто это было очень давно.

Теперь он и думал по-другому, и смотрел на мир совсем иначе, и даже прежде неподъемный «МС» казался ему довольно удобной машинкой.

У Ника появились друзья, и учебный центр Форт-Дикс, что в ста километрах от города Принсберг, стал казаться ему родным домом.

Иногда удавалось вырваться туда на несколько часов. Чаще в выходные и не более чем на полдня. Тогда сержант Поджерс лично сопровождал курсантов и первым приходил к вертолетной площадке, чтобы увидеть, кто и на сколько опоздал.

Что можно было успеть за такое короткое время?

Пить строго воспрещалось – сержант обладал прямо-таки собачьим нюхом, да и жизненный опыт у него был побольше, поэтому никакие фокусы с ним не проходили.

Оставалось только проедать небольшие курсантские деньги в кафе или идти в кино. Для частичной разрядки этого вполне хватало. Тем более Нику, для которого все было внове.

Никто из его друзей и не догадывался, что Ламберт не примар и прибыл сюда издалека. У него существовала составленная агентами СИБ легенда, по которой курсант Ламберт являлся уроженцем Хиллапа – аграрной планеты, находящейся далеко в глубине Примарских Миров. К счастью, этим никто не интересовался, и Ник на правах фермерского сынка с интересом рассматривал совершенно незнакомые, немыслимой архитектуры здания. Он много слышал о строениях двойного назначения, однако весь город Принсберг был построен как бесконечное количество оборонительных рубежей, помещавшихся один в другом.

Частные автомобили на его улицах все без исключения были выкрашены в неброские цвета, и даже в самых миниатюрных из них угадывались затаившиеся внедорожники.

Ник был готов бродить по городу долгими часами и просто смотреть и удивляться, однако сержант Поджерс ждал его на вертолетной площадке, а приятель Ника – Дино Фронтер постоянно навязывался ему в спутники. Дело в том, что всякий раз, когда Фронтеру удавалось познакомиться с девушкой, она непременно оказывалась с подружкой, с которой не желала расставаться.

Если везло, курсанты получали короткие ласки, а потом бежали обратно, чтобы попасть под колючий взгляд прищуренных глаз Поджерса.

«Что такое, Фронтер, ты пользуешься женскими духами?»

«Что вы, сэр, на меня их случайно пролили в магазине».

Теперь сержант Поджерс больше не казался курсантам таким свирепым, как поначалу. Ко всем, кто остался и не стал писать рапорта, он относился с уважением.

Однажды днем, когда взмыленные курсанты возвращались с абордажного тренинга, сержант Поджерс неожиданно окликнул Ника:

– Ламберт!

Тот резко развернулся, чтобы подбежать к начальнику, но Поджерс остановил его жестом:

– Все в порядке, курсант. Просто зайдите ко мне после обеда.

– Есть, сэр.

– Чего он к тебе привязался? – спросил Джонни Бигфут, когда Ник вернулся в строй.

– Не знаю, – ответил тот. – Может, он нашел в моей тумбочке фотографию той красотки?

– Так ты ее в тумбочке держишь? – удивился Бигфут.

– Ну, не совсем. Я ее к полке приклеил с нижней стороны.

Они замолчали и прибавили шагу. Сегодня возвращаться с тренинга было легко. Вместо штатного «МС» курсанты были вооружены штурмовым автоматом «спайдер», который весил вчетверо меньше. Впрочем, и он становился неподъемным, когда захват судна отрабатывали по двести раз за тренинг.

«Это же совсем немного! – с наигранным удивлением говорил сержант Поджерс. – Всего по две попытки с каждым типом корабля!»

Правда, он не упоминал о том, что таких типов была делая сотня. Их макеты попеременно попадались на пути кабины, игравшей роль абордажного рейдера, и курсанты, врываясь на «вражеский борт», должны были с ходу рассредоточиться по всем жизненно важным точкам судна, а для этого им требовалось точно определить его тип.

Все нормативы отсчитывались секундами, и случалось, что вместо рубки курсанты по ошибке попадали в гальюн.

– Я слышал, как тебя вчера хвалили на имитаторах, – сказал вдруг Бигфут.

– Кто хвалил?

– Инженер-инструктор Ковальский.

– Что же он говорил? – осторожно спросил Ник.

– Сказал Поджерсу, что ты настоящий авиатор. Сказал, что таким одаренным, как ты, нужно учиться на пилота.

– С чего это он взял?

– Ну, ты сколько очков набрал на имитаторе?

– Сто двадцать…

– А я и все наши не больше сорока, – радостно сообщил Бигфут, и Ник решил, что впредь ему нужно вести себя осмотрительнее.

Однако и задача на его взгляд была не такой уж сложной – провести точку по заданному маршруту. Каждые две минуты все плоскости переворачивались, и нужно было заново определять, где теперь верх-низ и право-лево. Для пилота дело обычное – Ник работал не задумываясь, а оказывается, это сложно, если не учиться ориентировке специально.

«Нужно быть осторожнее», – еще раз напомнил он себе и перевел беседу на другое.

6

Разговор в кабинете Поджерса был коротким. Оказалось, что после обеда следовало отправиться в город.

– Большой Брат распорядился, чтобы тебя доставили к ним, – сообщил сержант. Ник понятливо кивнул. Большим Братом в форте называли СИБ. – Само собой разумеется, не болтай среди курсантов лишнего, а то на тебя и так обращают слишком много внимания.

– Кто, сэр? – удивился Ник.

– Местная служба безопасности. Они поначалу не знали, что у тебя друзья в Большом Брате, и подозревали в тебе шпиона…

– Теперь все в порядке?

– Теперь все в порядке, – кивнул Поджерс. Он немного помолчал, – Ты действительно военный летчик?..

Ник посмотрел в глаза сержанту и понял, что врать ему не обязательно.

– Да, сэр.

– Я это понял на имитаторах. Когда тестировали обучающую аппаратуру, к нам приезжали два пилота, которые на ней работали. Я при этом присутствовал. Ты вчера выделывал те же фокусы и с теми же результатами… Я бы, конечно, мог удивиться, но раз тут замешан Большой Брат, удивляться нечему.

Сержант посмотрел на наручные часы и добавил:

– Через двадцать минут будь у вертолета. А теперь свободен.

Щелкнув каблуками, Ник вышел из кабинета Поджерса и тотчас столкнулся с Джонни Бигфутом и Дино Фронтером.

– О, живой! – сказал Бигфут. – А мы пришли принять твой хладный труп.

– А-а, – Ник махнул рукой. – По другому поводу вызывал. В город лететь надо.

– В город? – удивились друзья. – Зачем?

– Сержант не говорит. Но я так понял, что-то там по медицинским показаниям… Ну, на крайний случай, нашли неблагонадежных родственников…

– Ничего себе! Ты так можешь и не вернуться?

– Не думаю. Скорее всего какой-то пустяк – недоразумение.

Наскоро попрощавшись с приятелями, Ник переоделся и успел на вертолетную площадку как раз вовремя.

Кроме него и сержанта Поджерса, в салоне вертолета никого не было. Это слегка удивило Ника – ведь обычно с оказией в город отправлялось несколько постоянных обитателей Форт-Дикса, от инструкторов и до служащих медчасти.

В полете молчали. Поджерс отстранение смотрел в окно, а Ник дремал с открытыми глазами. Еще с летного училища он имел такой необходимый солдатский навык – если было хоть несколько свободных минут, он без труда отключался.

Внизу промелькнули холмы, потом лесной массив и потянулась долина, в которой располагался город.

Когда вертолет качнулся и стал снижаться, Ник сразу пришел в себя. Он сладко потянулся и подумал: «Слишком быстро».

7

Полувоенный джип стоял на краю посадочной площадки и ожидал своих пассажиров.

Когда Ник с сержантом подошли ближе, тот взглянул на номер и кивнул:

– Это наш транспорт.

Поджерс смело распахнул дверцу и приказал Нику лезть первым, потом забрался сам.

Сидевший за рулем шофер ничего не сказал. Он молча завел мотор, и машина тронулась с места.

Не останавливаясь, она проехала через шлагбаум мимо козырнувшего часового и помчалась по шоссе.

Ник посмотрел на сержанта. Тот снова пялился в окно, однако Ламберт был уверен, что инструктор о чем-то напряженно размышляет. Пару раз он угрюмо покосился на стриженый затылок водителя и снова уставился в окно.

Скоро они выехали на заполненные транспортом уличные магистрали. Джип смело вклинился в автомобильный поток и через каждые двести метров подпрыгивал на потайных воротах, из которых, на случай обороны, посреди дороги выдвигались противотанковые заграждения.

Справа промелькнул наблюдательный пункт дорожной полиции. Если бы неяркая предупреждающая раскраска, его бетонный купол можно было бы принять за долговременную огневую точку.

Прохожие, которых на улице было довольно много, на треть состояли из военных. Планета Басильер уже не находилась в глубоком тылу, как это было еще совсем недавно. Офицеры в разговорах друг с другом – к ним Ламберт внимательно прислушивался – частенько замечали, что года через три придется переносить учебный центр подальше в тыл, поскольку здесь к тому времени могут оказаться урайцы.

Наконец джип притормозил и свернул на другую улицу. Сначала она шла в гору, а затем покатилась под уклон. Ник определил, что они снова едут на окраину.

Машина сделала еще несколько резких поворотов, и у Ника возникло подозрение, что их с Поджерсом хотят таким образом запутать.

Наконец джип остановился в узком дворике.

– Ну вот мы и приехали, господа, – впервые за все время произнес шофер и вышел из машины. Ник и Поджерс тоже выбрались наружу и огляделись.

От подъезда заброшенного здания к ним шагнул человек в штатском. Его глаза были спрятаны за темными очками, а губы растянуты в приветливой улыбке.

– Полковник Бишоп ждет вас, курсант Ламберт. Поджерс сделал движение, намереваясь последовать за Ником, но незнакомец остановил его:

– Подождите здесь, сержант.

– Да, конечно, сэр, – с готовностью согласился тот. И, поправив берет, стал прогуливаться по дворику.

Человек в черных очках с минуту наблюдал за ним, потом тоже скрылся в подъезде.

– Погода дрянь, – сказал Поджерс, поглядывая на небо поверх крыш. – И так целую неделю.

– Да-а, – протянул стоявший возле машины шофер, настороженно следя за каждым движением сержанта. На поясе «корсара» висела кобура со штурмовым пистолетом «FGS» – короткоствольным уродом с четырьмя двадцатимиллиметровыми зарядами в раздутом магазине.

«Страшные люди», – подумал водитель, сжимая в кармане рукоять своего пистолета.

– В прошлом году отправился с подружкой на море, – продолжал Поджерс, – так не успел я разок отлучиться, как ее перехватил какой-то летчик…

– И чего ты ему за это сделал? – полюбопытствовал шофер.

– А чего я ему сделаю? – пожал сержант плечами. – У него погоны майорские, а я только сержант.

Поджерс усмехнулся. Шофер тоже усмехнулся в ответ, и тотчас свинцовый кулак припечатал эту усмешку к его лицу. Удар был такой силы, что можно было перелететь через весь двор, однако шофер врезался в джип и кулем свалился на землю.

Сержант моментально оказался с ним рядом и, обыскав карманы, достал оружие. Оказалось, что патрон был уже дослан в ствол, а стало быть, подозрения Поджерса были небезосновательны.

Еще раз оглядевшись, сержант обогнул машину и поспешил в подъезд. У него еще был шанс успеть вовремя.

8

Сержант Поджерс и человек в темных очках остались снаружи, а Ник поднялся по лестнице и очутился в длинном коридоре, где его ожидали еще двое сотрудников. Сдержанно улыбнувшись Нику, они молча указали ему на одну из дверей.

Толкнув ее, Ламберт оказался в обычном человеческом жилище, довольно запущенном. На стенах были старые обои, на узких окнах-бойницах выцветшие пыльные занавески, а воздухе держался устойчивый запах отсыревшей штукатурки.

– Это всего лишь явочная квартира, – заметил сидевший у стола человек. Он поднялся и, подойдя к Нику, пожал ему руку.

– Добро пожаловать, Ник Ламберт. Я полковник Бишоп, Присаживайтесь. – И Бишоп царственным жестом указал на покосившийся стул.

– Почему мы встретились здесь, сэр, а не в вашем бюро, как обычно?

– Ситуация изменилась, – драматическим тоном произнес полковник. – Линия фронта неудержимо приближается, и вражеские агенты буквально стригут нам холку… или, я бы сказал, наступают на пятки… Позавчера на материке Белиз была взорвана электростанция… Курите?

– Нет, спасибо, – отказался Ник.

– А я закурю.

С этими словами полковник достал портсигар, нажал на нем потайную кнопочку, из серебряной коробочки выскочила сигарета, которую Бишоп ловко поймал зубами.

Было видно, что полковник гордится этим номером. Он хитро подмигнул Нику и неожиданно предложил:

– Хотите научу?

– Я же не курю.

– Ах ну да, конечно.

Бишоп нажал другую кнопочку, и из портсигара показался язычок пламени. Полковник прикурил и выпустил в воздух облако синеватого дыма.

– Итак, мистер Ламберт, поскольку вы являетесь носителем чрезвычайно важной информации, мы решили вас временно спрятать.

– Спрятать, сэр? – удивился Ник. – Но в Форт-Диксе я спрятан лучше, чем где-нибудь еще. И потом, вся информация, которой я располагаю, давно известна урайцам.

– Вся?

– Ну конечно. Они же прекрасно знают, откуда меня доставили, что со мной происходило. Так что не осталось ничего, что бы знал я, но не знали они…

– А мышки? – быстро спросил Бишоп и даже подался вперед, чтобы наблюдать реакцию.

– А что мышки? Я ведь уже докладывал, что это была всего лишь шутка, совпавшая с ожиданиями урайцев. Я вообще не был уверен, что кто-то на это клюнет.

– Да-да, конечно, – поспешно согласился Бишоп и, затушив сигарету об стол, добавил: – И все-таки долго оставаться здесь опасно, поэтому мы немедленно уходим… Серж!

Дверцы старого шкафа распахнулись, и оттуда шагнул широкоплечий детина с пистолетом-пулеметом в руке. Слишком округлая форма грудной клетки говорила о том, что под пиджаком у него спрятана кираса.

– Ну все, разговоры окончены, – объявил Бишоп и поднялся. – Вставайте, Ник, у нас очень мало времени.

– Значит, вы не из СИБ? – догадался Ламберт.

– Это не имеет значения. В наши планы не входит причинять вам какой-либо вред, если вы сами нас на это не спровоцируете. Оружие есть?

– Курсантам оружие не положено, – ответил Ник, поднимаясь со стула и лихорадочно соображая, что ему следует сделать. Он мог допрыгнуть до Бишопа, однако это не решало проблемы, поскольку Серж смотрел на него не мигая и держал пистолет-пулемет очень уверенно.

– Ну так что, будете вести себя хорошо?

– А что мне остается. Руки поднимать?

– Ладно, не нужно, – смилостивился Бишоп. – Судя по всему, вы мальчонка сговорчивый…

Он достал из кармана переговорное устройство:

– Лайнел, убирайте сержанта…

– Есть, сэр.

Заметив на лице Ламберта гримасу, Бишоп довольно засмеялся:

– Не стоит так переживать, мой друг. Все «корсары» погибают, рано или поздно. Но по мне, так лучше, чтобы пораньше…

– Сэр! Его нигде нет! – неожиданно сообщил Лайнел.

– Как нет?!

– Чивас лежит возле машины, а сержанта нигде нет.

– Найдите его, Лайнел! Найдите во что бы то ни стало! Возьмите всех людей, он не мог далеко уйти. Вы поняли? Вы поняли меня, Лайнел?! – повторил Бишоп, но ему уже никто не ответил.

– Та-а-ак, – протянул полковник, доставая личное оружие. – Кажется, старина Поджерс уже где-то здесь.

В подтверждение его слов в коридоре послышались выстрелы. Сначала несколько автоматных очередей, затем одиночные пистолетные. Потом все смолкло.

– Внимание, Серж, – произнес полковник и, прикрываясь Ником как живым щитом, приставил ему к груди пистолет. – Не вздумай шевелиться, парень, – предупредил он.

Ник стоял спиной к двери, гадая, как поступит Поджерс. В том, что сержант жив, он не сомневался.

Наконец последовал сильный удар в дверь и влетевший в комнату человек напоролся на длинную очередь в упор. Пули отшвырнули тело к стене, но Ник заметил, что это один из людей Бишопа.

Из дверного проема прозвучал выстрел, и Серж, взмахнув руками, отлетел к окну, а Ник, не теряя времени, вышиб из рук полковника пистолет.

Бишоп отпрыгнул назад и заверещал:

– Джако-о-об!!!

А затем выхватил тонкий нож и сделал стремительный выпад, однако Ник успел отпрыгнуть и не получил даже легкого укола.

Поджерс выстрелил снова, и с Бишопом было покончено.

– Там! – Ник указал на шкаф, и сержант махнул ему рукой, приказывая уходить. Однако не успел Ламберт сделать и шага, как створки шкафа снова распахнулись и оттуда выскочил тяжеловооруженный пехотинец.

Поджерс с ходу открыл по нему огонь, целясь в шлем, чтобы потрясти противника, а Ник как завороженный смотрел на автомат чужака, ожидая, что тот вот-вот полыхнет ответным огнем.

Поджерс стрелял очень быстро и скоро извел все патроны. Повисла страшная пауза, и Ламберт увидел, как поднимается автоматный ствол, чтобы в следующую секунду перерезать их с Поджерсом пополам, однако сержант снова оказался быстрее. Из его руки полыхнул факел пламени, и кираса автоматчика раскололась от страшного удара. Внутреннее давление сорвало с него щитки и шлем, а сам он врезался в стену возле окна.

И тотчас воцарилась тишина, которую не нарушали ни Ламберт, ни Поджерс. Они тревожно прислушивались к окружавшим их звукам, справедливо полагая, что из шкафа, к которому наверняка вел потайной ход, может появиться кто-то еще.

– Кажется, все, – произнес сержант. Он убрал в кобуру грозный «FGS», подул на пальцы и стал разминать кисть. – Давно не стрелял с этой штуки – руку отсушил.

Нагнувшись, он поднял с пола оброненный Сержем пистолет-пулемет, а Нику указал на пистолет Бишопа.

– Эй, да ты ранен, – заметил сержант. Ник посмотрел, куда указывал Поджерс, и заметил на бедре несколько кровоточащих ранок.

– Это осколки от кирасы, – пояснил сержант. – Я рисковал, стреляя из этой штуки, но иначе этот парень разделал бы нас на месте.

9

С улицы доносились частые выстрелы, и Поджерс с Ником решили не выходить, пока все не утрясется.

– Вот это настоящее СИБ, – прислушиваясь к автоматным очередям, пояснил Поджерс.

– А кто же эти люди? – указав на разбросанные по комнате тела, спросил Ник.

– Агенты урайцев. Здесь, в Принсберге, их хватает.

Вскоре стрельба прекратилась, и в коридоре загремели тяжелые шаги. Они быстро приближались. В комнату ворвались сотрудники имперской безопасности.

Ник сразу опознал среди них майора Фонтена.

– Ты живой, Ник?! – воскликнул тот. – Я думал, мы не успеем.

– Сержант Поджерс выручил меня, сэр.

– Спасибо, сержант. Вы вовремя их раскусили.

– В этом шкафу, сэр, что-то вроде потайного хода, – сообщил Поджерс, махнув трофейным оружием в сторону шкафа.

– Сейчас проверим. Юхансон! – позвал майор одного из сотрудников, осматривавших комнату и тела урайских агентов. – В этом шкафу потайной ход. Будьте внимательны. А вы, – обратился он к сержанту и Нику, – выходите во двор. Лепски вас проводит. Лепски!

– Понял, сэр, – отозвался сотрудник невысокого роста в великоватом для него синем бронежилете с надписью «СИБ».

Вслед за Лепски Ник с сержантом вышли в коридор, где уже сновали другие сотрудники безопасности, проверяя помещения и этажи.

Как только Ник и Поджерс удалились, Фонтен со своими людьми начал проверять потайной ход. Видимо, на кого-то они наткнулись, потому что послышались частые выстрелы, а затем в глубине потайного лаза грохнула граната.

– Как вы нас нашли? – на ходу спросил у Лепски Поджерс.

– Это место уже было у нас под наблюдением, – важно пояснил тот. – А когда узнали, что кто-то прорвался на секретную частоту, сразу сыграли тревогу.

– Кто же сумел взломать коды связи? – удивился сержант.

– Майор Бишоп, – со вздохом ответил Лепски. – Раньше он служил в одном из подразделений СИБ.

Когда они вышли во двор, Ник и Поджерс подивились тому, какую активную деятельность развили там спецслужбы. Вооруженные люди вскрывали канализационные колодцы, лазили по крышам и выгладывали едва ли не из каждого окна.

Тут же на мостовой раскладывали тела убитых урайских агентов, которых набралось не меньше полутора десятков. Еще несколько человек были взяты в плен.

Заметив на ноге Ламберта кровь, к нему подошел врач.

– Пойдемте со мной, вам нужно сделать перевязку, – сказал он, указав на фургон «скорой помощи»

Ник повиновался. Уже внутри миниатюрного приемного помещения врач вспорол Нику штанину и обработал раны. Затем просветил ткани ноги специальным прибором.

– Вам повезло, – сказал он через пару минут. – Осколки совсем маленькие и сидят неглубоко, иначе бы вы уже и ходить не могли. Сейчас я сделаю вам укол, а потом походите на инъекции у себя в Форт-Диксе. Вы ведь, кажется, оттуда?

– Так точно, сэр.

– Ну вот, походите на уколы и осколки растворятся полностью.

– Спасибо, сэр.

– Пожалуйста.

После перевязки Нику для скрепления разрезанных брюк выдали несколько медицинских резинок, и теперь он выглядел довольно смешно.

– Ерунда, – заметив его смущение, улыбнулся Поджерс. – Главное – сам цел, а штаны мы тебе новые подыщем.

Наконец из здания вышел майор Фонтен. Его костюм и бронежилет были перепачканы известкой, на правой щеке виднелась кровь, которую он вытирал платком. Он остановил жестом врача, шагнувшего ему навстречу:

– Все в порядке, Вилмар. К счастью, это не моя кровь…

Швырнув испорченный платок себе под ноги, Фонтен устало убрал пистолет в наплечную кобуру и вздохнул.

– Плохо, что все так получилось. Мы знали, что они попытаются сделать что-то подобное, но кто же думал, что у них на крючке Бишоп. – Кстати, сержант, а чем это вы так мастерски раскололи тяжелого пехотинда? Это похоже на работу противотанкового ружья.

– А вот. – Поджерс вытащил «FGS» и показал его Фонтену.

– О-о, да это просто карманная гаубица! – Майор взял оружие и взвесил на руке. – А самому стрелку она пальцы не ломает?

– Бывало раньше и такое, сэр, – признался Поджерс. – Но теперь эти штуки уже сняли с вооружения. Все пользуются удобными фаеркопами, а старое оружие никому не нужно.

Ник внимательно слушал, о чем говорил сержант. Что такое фаеркоп, он уже знал. Это как раз и были те самые стреляющие трубки, которые он когда-то видел при штурме его грузового судна. Тогда лейтенант ураец сбил из такой штуки робота и тотчас был уничтожен выстрелом из подобного оружия.

«Как давно это было, – подумал Ник. – И будто вовсе не со мной». Прошло время, и он действительно стал чувствовать себя совершенно другим человеком. Неполный год в стенах Форт-Дикса заставил Ника словно бы отстроить себя заново.

– Ну, ладно. Хорошо, что нам повезло и все обошлось.

Фонтен вернул сержанту «FGS» со словами:

– Вас сейчас же отвезут к вертолету, а Ника мы пока заберем с собой и доставим в форт чуть позже.

– Как скажете, сэр.

– Ну, тогда поехали.

10

Беседа в бюро СИБ длилась недолго. Ничего нового там не спрашивали. Только чуть больше акцентировали внимание на личности свободного агента Колина Дзефирелли.

Ламберт снова вкратце повторил рассказ о том, как Дзефирелли спас его, а потом потерял в результате акции урайских наемников.

Беседовавший с Ником сотрудник по фамилии Кукис согласно кивал головой и поправлял Ламберта, если тот слегка ошибался. Из чего Ник сделал вывод, что в СИБ знают о его мире значительно больше, чем он им рассказывал. Следовательно, не извещая Ламберта о своих попытках, имперская безопасность уже проникала на неизведанную территорию.

– Ну вот и все, курсант Ламберт. Вы свободны, – сказал сотрудник Кукис. – Можете спуститься на первый этаж и подождать в холле. Там есть отличное кафе – если не заказывать спиртное, то все бесплатно.

– Это хорошо, – согласился Ник, но тут его взгляд упал на испорченную штанину форменных брюк – перепачканную кровью и распоротую ножом.

– Об этом не переживайте. – Кукис поднялся со стула и, толкнув смежную дверь, крикнул: – Джо!

Невидимый Нику человек заскрипел дверцами шкафа, затем на руки Кукиса легла пара новых брюк, почти ничем не отличавшихся от форменных курсантских.

– Поверьте, Ник, достать брюки для имперской безопасности не проблема, – произнес Кукис, передавая Нику обновку.

– Спасибо, сэр, – сразу повеселел Ник и спустя пять минут, слегка прихрамывая, спустился в холл, где действительно обнаружил обещанное Кукисом кафе.

За невысокой стойкой находилась суховатая дама лет пятидесяти в белой блузке и с черным шнурком вместо галстука. Она могла быть кем угодно – секретарем, архивистом, сотрудником отдела кадров, однако за стойкой выглядела совершенно неуместно.

– Здесь действительно все бесплатно? – недоверчиво спросил ее Ламберт.

Дама смерила его холодным взглядом и словно нехотя ответила:

– Да, молодой человек, разумеется, если вы не решите заказать алкоголь.

– Нет, алкоголь не нужно. – Ник отрицательно покачал головой. – Мне кофе, пожалуйста. Кофе и… два пирожных. Нет, лучше три…

Странная официантка замерла на месте, не спуская с Ника глаз, и он в замешательстве повторил:

– Кофе и три пирожных…

– Я поняла, – ответила она. – Присядьте, я подам вам за столик.

– А, хорошо. Большое спасибо.

Ламберт посмотрел вокруг, выбирая место, благо кроме него в кафе был только один посетитель.

Спустя минуту заказ оказался перед ним, и хозяйка кафе пожелала ему «приятного аппетита». Впрочем, ни ее внешность, ни скрипучий голос аппетиту не способствовали.

Кофе был очень горяч, его аромат стрелял в ноздри, а пирожные оказались очень маленькими, и Ник подумал, удобно ли будет взять еще.

Между тем в холл спустился еще один человек, который подошел к стойке и сделал свой заказ. Когда он повернулся, Ламберт чуть не подавился. Вне всякого сомнения, он видел перед собой настоящего серолицего урайца, который преспокойно взял несколько булочек и пошел прочь.

Ник был так поражен этим обстоятельством, что почти закричал, повернувшись к сидевшему в стороне посетителю:

– Эй, приятель, это же был ураец!

«Приятель» обернулся, и Ник увидел капитанские нашивки. К тому же капитан оказался женщиной.

– О, прошу прощения, мэм… – стушевался Ник и даже поднялся со стула.

– Все в порядке, курсант. – Капитан улыбнулась и, прихватив свою рюмку и початую бутылочку коньяка, перебралась за стол Ника.

– Да садитесь же, «корсар», – произнесла она с усмешкой.

– Я еще не «корсар», мэм.

– Значит, будешь им.

Капитан налила себе полстопки и выпила коньяк одним глотком.

– Сьюзен Ли Эббот, – представилась она, вертя в руках рюмку. – Выпить хочешь?

– Мне не положено, мэм. Сержант мне этого не простит.

– Сержант Поджерс?

– Так точно, мэм. Вы его знаете?

– Ну кто же в Форт-Диксе не знает старину Поджерса.

– Так вы тоже с форта? – удивился Ник.

– С форта, только из зоны "С". – Капитан Эббот улыбнулась Нику, и только сейчас он заметил, что она довольно привлекательна, и если бы пользовалась косметикой, то выглядела бы настоящей красоткой.

– Честно говоря, о зоне "С" я ничего не знаю. Знаю только, что в "В" тренируются «корсары»…

– Ты еще много чего не знаешь.

– Кстати, мэм…

– Зови меня Сью, приятель. Я ненамного старше тебя, и потом, я же женщина… – Капитан Эббот произнесла это с какой-то непонятной горечью. – Нет, правда, если бы ты был моим непосредственным подчиненным, это одно, а так ведь мы с тобой совершенно не пересекаемся… – Эббот глубоко вздохнула и налила себе еще коньяку. – Извини, я, кажется, тебя перебила, – сказала она и снова выпила.

– А… ну да, – не сразу вспомнил Ник. – Я тут увидел урайца и даже глазам не поверил. Это что, настоящий ураец, в бюро СИБ?

– Чему же тут удивляться? В зоне "D", да-да, не удивляйся, есть и такая. Так вот, там целые подразделения из этих сереньких милашек… Грызут гранит военной науки, чтобы при случае вспороть брюхо своим бывшим соотечественникам… Я видела, как они дерутся, парень. – Капитан Эббот снова вздохнула. – Пленных не берут, сволочи.

– Почему это?

– Почему? – переспросила Эббот и неожиданно перевела разговор на другое: – Тебя, кстати, как зовут?

– Ник Ламберт, мэм.

– Зови меня Сью, Ник.

– Хорошо, Сью.

Капитан Эббот налила себе еще рюмку, и ее бутылочка с коньяком опустела.

Выпив остатки, Сью выдохнула пары в лицо Нику и сказала:

– А ни хрена я не знаю, чего не поделили эти оловянные братишки. Одни хотят жить с янычарами навечно, другие против этого. Вот они и воюют со своими, поскольку мы обещали им раздельное проживание…

Капитан Эббот замолчала и, словно не замечая Ника, уставилась в стол, а точнее, в его кофейную чашку. Ник понимал, что кофе остывает и нужно его скорее допивать, но просто так схватить чашку, в которую смотрит старший по званию, он не мог.

– Ладно, Ник, допивай свой кофе и дожевывай пирожки, а то все остынет, – словно прочитав мысли Ламберта, заявила капитан.

– Спасибо, Сью.

Допив кофе и съев пирожные, Ник повертел головой, но его сопровождающие все не появлялись.

– Еще сладкого, Ник? – слегка заплетающимся языком спросила Эббот.

– Было бы неплохо, – согласился Ник.

– Агнесса! – обернувшись, позвала Сью. – Повтори парнишке сладенького.

– Хорошо, мисс Эббот, – ответила та, как показалось Нику, более доброжелательным тоном, чем разговаривала с ним.

– А ты знаешь, Ник, почему я пью? – неожиданно спросил Сью и шмыгнула носом.

– Нет, – честно ответил тот.

– Эх ты! – Она покачала головой. – Потому что моей подружки Лиззи больше нет с нами…

– Они погибла в бою? – попытался угадать Ник, поскольку заметил на мундире Сью множество орденских планок.

– О-о, если бы… – Капитан Эббот достала платок и высморкалась. – Я убила ее, Ник, собственными руками.

– Но почему? – опешил Ламберт.

– Потому что она… Она работала на урайцев. Мне об этом сообщили люди из бюро, просили, чтобы я за ней понаблюдала. А как я могу понаблюдать, если мы с ней уже два года вместе… Сколько раз я ее спасала, сколько раз она выручала меня. Мы друг для друга, Ник, были всем, понимаешь? Я так никого в жизни не любила… А тут такое…

Эббот снова замолчала. Молчал и Ник. Он не мог спокойно жевать пирожные, когда человек рассказывал ему о такой драме.

– Что ее ожидало здесь, у местных костоломов, я знала, – снова заговорила Сью. – И я не хотела, чтобы они и пальцем дотрагивались до моей Лиззи. Поэтому я достала видеокамеру и заставила ее говорить, рассказать обо всем без утайки… – Видимо стараясь совладать с своими чувствами, Эббот помолчала, потом обернулась к стойке: – Агнесса, дай еще выпить!

– Больше не положено, мисс Эббот, вы же знаете – ответила та.

– А ну и хрен с тобой, мочалка старая… – Сью убрала в карман платок и грустно улыбнулась. – Так мы с ней и проговорили до самого рассвета. Когда же запись была сделана, я взяла пистолет и выстрелила ей в сердце… и теперь вот хожу в бюро, как на службу, объяснения даю. Если б не боевые заслуги, получила бы срок в тюрьме для военных преступников, а так только временное отстранение от службы. Ведь Лиззи была шпионкой, и ее убийство не является таким уж преступлением. Скорее это недоразумение…

– Ну ладно. – Было видно, что капитан Эббот взяла себя в руки. Она как-то вся подобралась и даже игриво сверкнула на Ника глазками. – Приходи ко мне в гости, Ник. Я выпишу тебе пропуск. Посторонним не положено, но я скажу Поджерсу, что ты мой любовник. Ты не против?

– Нет, Сью, говорите что вздумается.

Предъявив на входе свои документы, в холл вошел пехотинец.

– Мэм, – позвал он. – Мэм, ваша машина готова.

– Иду, Лестер.

Теперь голос капитана Эббот звучал твердо и уверенно. Она одернула мундир и, прощаясь, крепко пожала Нику руку.

11

Несколько дней в Форт-Диксе пролетели быстрой чередой. Тренировки становились все жестче, и курсанты понимали, что каждый новый этап в обучении приближает их к заветной цели – получению шеврона «корсаров».

Ник Ламберт уже ничем не отличался от своих однокурсников, поскольку полностью преодолел последствия прежних травм. Правда, врачи говорили, что в преклонном возрасте залеченные болячки вновь дадут о себе знать, но кто думает о преклонном возрасте, когда тебе только двадцать четыре года? К тому же впереди была долгая война, что делало преклонный возраст чем-то совершенно несбыточным.

На каждую сотню молодых солдат приходился только один пенсионер-ветеран.

Помимо приобретенных крепких мускулов и молниеносной реакции, Ламберт, как ему и обещали, вырос до положенного роста и продолжал расти дальше.

Наблюдавший его врач сказал, что это инерционная реакция на законченный курс специального лечения. Он уверял, что рост уже замедлился, но сантиметра на четыре Ник еще вытянется.

Как-то под вечер, к концу учебных стрельб, Ламберта подозвал к себе Поджерс.

– Тебе назначили свидание, – сказал сержант и усмехнулся. – Знаешь кто?

– Думаю, что капитан Эббот, сэр. Больше у меня здесь знакомых нет.

– Где это ты успел с ней познакомиться?

– В бюро Старшего Брата.

– Ах вон оно что, – кивнул головой сержант. – А ты знаешь, что она больше с девочками водится?

– Догадался, сэр.

– Если желаешь, я выдумаю для тебя уважительную причину.

– Не нужно, сэр. Я схожу. У капитана Эббот личные проблемы, и ей сейчас нужна поддержка.

– Смотрите какой заботливый, – покачал головой Поджерс. – Хотя, может, ты и прав. С кем бы они ни предпочитали спать, солдаты они хорошие.

– А чем они занимаются, сэр? По ее эмблемам я так ничего и не понял. Какой-то краб…

– Они пилотируют «самоходные крепости Ролтера». – Сержант присел на каменный бордюр, и Ник примостился рядом. Отстрелявшиеся курсанты смотрели в их сторону, и Поджерс махнул им рукой, чтобы самостоятельно возвращались в казармы.

– Что это за крепости, сэр? – не удержавшись, спросил Ламберт.

– Так назывались первые боевые роботы.

– О! – Ник даже подпрыгнул. – Никогда не видел настоящих роботов! Хотя нет, – и он тут же осекся, вспомнив, что рассказывать про свою прежнюю жизнь не имеет права. Пока что майор Фонтен такого разрешения ему не давал.

Впрочем, Поджерс, даже если что-то и заметил, расспрашивать не стал. Он только посоветовал Нику поторопиться, ведь если придется «работать всю ночь», это отразится на самочувствии во время завтрашних тренировок, освобождать от которых Ника никто не собирался.

После краткого наставления сержант достал из кармана пропуск и вручил его курсанту, а сам отправился по своим делам.

Не теряя времени, Ник сбегал в казарму, принял душ, побрился, надел чистое обмундирование и, не дожидаясь ужина, отправился в зону "С".

На проходной между зонами "А" и "В" часовой-пехотинец внимательно рассмотрел пропуск и просветил его над лампой. Ник даже подумал, что тот вызовет кого-то из старших, однако все обошлось. Пропуск Нику вернули, и он оказался на территории состоявшихся «корсаров».

Этот факт волновал Ника едва ли не больше, чем путешествие к Сью. Он надеялся увидеть здесь что-то совершенно необыкновенное, однако на тех же местах, что и в зоне "А", здесь размещались учебные площадки и тренажеры. Казармы были покрашены в точно такие же грязно-желтые тона, а люди спокойно ходили по асфальтовым дорожкам и не совершали семимильных прыжков.

Немного разочарованный, Ник минут за двадцать пересек зону "В" и оказался перед новой проходной.

– Пропуск, – потребовал часовой, хотя Ник и так держал его в вытянутой руке.

– Так. Курсант, значит? – поинтересовался солдат.

– Курсант, – ответил Ник, не зная, стоит ли в этой ситуации добавлять «сэр».

– А чего идешь делать в зону "С", курсант?

– Это конфиденциальная информация.

Часовой перевел взгляд с пропуска на самого Ника, но не нашелся что сказать и вернул документ обратно.

– Проходи, – сказал он.

– У меня вопрос: где мне найти капитана Эббот.

– Капитана Эббот? – Часовой поправил автомат и, пожав плечами, ответил: – Боюсь, приятель, что это тоже конфиденциальная информация.

Спорить Ник не стал. Он перешел границу и тотчас ощутил, что оказался в необыкновенном месте.

Никаких привычных схем расположения здесь не было. Вместо казарм тянулась длинная череда аккуратных коттеджей, красиво обсаженных кустиками. Гимнастическая площадка оказалась без привычной для Ника полосы препятствий, а вдалеке, за деревьями, сверкали серебристые крыши полукруглых ангаров. Ламберт подумал, что именно там прячутся огромные боевые машины.

Другим отличием от зон "А" и "В" были молодые женщины, фигуры которых удачно подчеркивались офицерскими мундирами. Ламберту приходилось то и дело отдавать честь, и он никак не мог поймать момент, чтобы спросить, где ему искать капитана Эббот.

На помощь Нику пришла девушка-лейтенант примерно одного с ним возраста.

– Вы не заблудились, курсант? – строго спросила она, но Ламберт заметил в ее глазах веселую насмешку. – Ведь это запретная для вас зона.

– Нет, мэм, у меня есть пропуск. Вот – пожалуйста.

Лейтенант едва заглянула в документ, но задержала свой взгляд на лице Ника:

– Мы раньше не встречались, курсант?

– Не могу сказать ничего определенного, мэм.

– А откуда вы родом?

– Я с Хиллапа, мэм, а мой отец фермер, – отчеканил Ник заученную фразу.

– Ну ладно, фермер, продолжай движение. Девушка уже развернулась, чтобы идти дальше, однако Нику нужно было узнать, где найти Сью.

– Прошу прощения, мэм. Где бы я мог найти капитана Эббот?

– Капитана Эббот? С чего это ей понадобился молодой курсант? Впрочем, это не мое дело. Вы можете найти ее в коттедже 37-1, это вон там, у пересечения аллей.

– А в котором живете вы, мэм? – поинтересовался Ник. Так, на всякий случай.

– Мой номер 48-1. А зовут меня лейтенант Соня Арагон.

– А я Ник Ламберт, мэм, – не сдерживая улыбки представился Ник. – Приятно познакомиться.

– Приятнее некуда, – усмехнулась лейтенант Арагон и, повернувшись, пошла своей дорогой. Ник постоял еще немного, любуясь ее походкой, а затем пошел искать 37-1.

Нужный номер он нашел очень быстро, но возле коттеджа столкнулся с еще одной женщиной – майором. Это была жгучая брюнетка со сросшимися на переносице бровями. Ее плечи оказались едва ли не шире, чем у Ника, а голова была посажена на туловище с изяществом танковой башни.

– Курсант? – удивилась она, и густые брови подпрыгнули на лоб. – Куда следуете?

– К капитану Эббот, мэм, – честно признался Ник.

– К Сью? Вот так номер! – Майор покачала головой и прошла мимо.

Ник пожал плечами и, войдя в небольшой коридор, остановился перед двумя дверями.

На одной была цифра "1", на другой – "2".

Ник осторожно постучал в первую.

12

Сначала никто не отзывался, потом послышались быстрые легкие шаги и дверь распахнулась.

– Привет, Сью, – произнес Ник. – Извини, что без цветов.

– Ничего, и так сгодится.

Она посторонилась, и Ник вошел в ее жилище. Остановившись посередине, он снял берет и огляделся. На каждой стене висело по портрету молодой черноволосой девушки со вздернутым носиком. Почти на всех снимках она была в военной форме и только на одном в гражданском платье.

Должно быть, этот снимок был сделан еще до поступления в армию, поскольку на нем она была изображена с косичками.

– Она тебе нравится? – спросила Сью, заметив, что Ник рассматривает портреты.

– Она милая.

– Да, она была милой. Она была милой, но она была одним из наших врагов.

«Зря я пришел сюда», – подумал Ник, заметив в глазах Сью какую-то паническую растерянность. Она застрелила свою подругу, действуя как механизм, запрограммированный на служение отечеству, однако человеку по имени Сьюзен Эббот было тяжко на сердце из-за собственного поступка.

– Присаживайся, Ник. Сейчас я угощу тебя кофе. – Сью засуетилась и стала похожа на настоящую хозяйку. Она выскочила на кухню и продолжала говорить оттуда:

– Спиртного я здесь не держу… Опасаюсь, что не смогу удержаться, а мне этого нельзя, я на фронт должна попасть в первую отправку…

Вскоре она вернулась с подносом, на котором дымились наполненные чашки. А в вазочке горкой лежали маленькие пирожные, точь-в-точь такие, какие он ел в кафе в здании имперской безопасности.

– Узнаешь пирожные? – улыбнулась Сью.

– Да, спасибо.

– Они очень кстати оказались в офицерской столовой.

Сью присела рядом, и ее широкий халат распахнулся. Ник увидел красивое тренированное тело с отметинами в виде небольших рубцов. Что они означали, Ник знал, поскольку многие обучавшиеся с ним курсанты прибыли в Форт-Дикс из фронтовых частей.

Эти ребята неохотно объясняли, при каких обстоятельствах заработали подобные отметины, однако Ламберт уже мог отличить, какие следы оставляет пружинная сталь крупнокалиберных мин, а какие шрапнель с тефлоновым покрытием.

Сью быстро запахнула халат и засмеялась.

– Это я специально для тебя надела. Обычно я хожу в спортивной одежде… Но поскольку ты кавалер, хотелось выглядеть женственнее.

– Ты просто великолепна, Сью, – с чувством произнес Ник. – И ты меня по-настоящему волнуешь.

– Правда?

Она взяла чашку и попробовала кофе.

– По-моему, очень крепкий.

Ник тоже сделал глоток и покачал головой:

– Да нет, в самый раз.

– На улице еще слишком светло, я занавешу окна.

Сью поднялась и, подойдя к окну, бросила взгляд на один из портретов своей подруги.

Ник вздохнул. Он чувствовал, какая борьба происходит в душе капитана Эббот.

– Пирожные отличные. Когда я стану офицером, смогу их есть сколько угодно.

– "Корсары" не едят пирожных, Ник. Они и нужду-то справляют рублеными гвоздями.

Ламберт так и замер с пирожным в руках.

– Это что, шутка такая?

– У нас так все говорят.

13

Кофе был выпит, пирожные съедены, а Сью все еще не была готова. Она нервничала, пыталась рассказывать какие-то похабные анекдоты и сама же им смеялась. Ник улыбался невпопад.

– Давай еще кофе, – предложил он, видя что у Эббот проблемы.

– Да, конечно! – обрадовалась она и выскочила на кухню, а Ник снова пожалел, что пришел. С другой стороны, отказываться было как-то неправильно.

Сью принесла кофе и шоколадное печенье, поскольку пирожные кончились. Ник не любил шоколадное печенье, однако с готовностью взял одно.

– Когда я направила на нее пистолет, – неожиданно заговорила Сью, словно продолжая прерванный диалог, – она сказала мне: как же ты без меня будешь…

– И что? – не удержался Ник.

– И все… Я в нее выстрелила… Сью закрыла лицо руками, всхлипнула и стала раскачиваться из стороны в сторону.

– Послушай, может, мне лучше уйти?

– Ну уж нет! – Сью отняла руки от лица, ее глаза моментально просохли. Просохли и стали злыми.

– Она думала обо мне, когда затевала все это? Нет, не думала! Вот и я не буду.

Сью глубоко вздохнула, будто собираясь прыгать в ледяную прорубь, и скомандовала:

– В постель, курсант! Немедленно в постель!

Нику не нужно было повторять дважды – он стал по-военному быстро снимать одежду.

Когда на нем совсем ничего не осталось, он шагнул к кровати, на которой уже лежала капитан Эббот. Увидев обнаженного мужчину так близко, она едва не пошла на попятную, но Ник проявил настойчивость:

– Прекрати, Сью, – сказал он. – Я больше не собираюсь слушать твои глупые бредни.

– Как скажешь, Ник. Как скажешь.

Все, что происходило потом, больше напоминало военные учения – старательную имитацию боевых действий.

А когда все закончилось, Ник почти не утомился.

– Все? – спросила Сью.

– Ну да, – угрюмо отозвался Ник.

– Здорово, мне даже понравилось, – с нарочитой веселостью произнесла Сью.

– Еще хочешь? – поинтересовался Ник.

– Ну… Не сейчас. Может быть, в следующий раз… Да, в следующий раз, – пообещала Эббот и почти столкнула Ника с кровати. – Ванная вон за той дверью.

Через десять минут, полностью одетый, Ник Ламберт уже стоял возле двери.

Сью куталась в халат, стоя рядом с ним.

– Я скоро вызову тебя снова, Ник. Ты не возражаешь? – врала Эббот.

– Нет, конечно, Сью, – подыгрывал ей Ник. – С нетерпением буду ждать встречи.

На прощание они неловко поцеловались, и Ник вышел на улицу. Он чувствовал некоторое облегчение, но вот удовлетворенности не было ни малейшей.

Ник шел по аллее, вдыхая воздух, напоенный ароматами цветущих кустарников, и думал о том, что впереди у него еще куча времени, а попасть в зону "С" в следующий раз доведется еще нескоро.

Остановившись, он посмотрел по сторонам и, прикинув, где может находиться коттедж 48, направился в его сторону.

Ник не считал себя знатоком женской психологии, но что-то подсказывало ему, что его не прогонят.

14

На территории зоны "С" горели ночные фонари, и номера коттеджей подсвечивались специальными светильниками. Ник без труда отыскал номер 48, но, когда зашел в небольшой коридор, погас свет. В коридоре стояла абсолютная темнота, и, сколько он ни шарил по стенам, обнаружить выключатель никак не удавалось.

«Ну и ладно, – приободрил себя он. – Сорок восемь-один, это, по аналогии с капитаном Эббот, должно находиться справа».

Он легко нашел дверь и тихонечко постучал.

Ему никто не ответил. Ник постучал еще, потом толкнул дверь, и она открылась.

– Соня! – позвал он полушепотом, выставляя перед собой руки, чтобы не напороться на какой-нибудь шкаф. От накатившего волнения сердце Ника стучало, как молот, и он уже представлял синеглазую лейтенанта Арагон в своих объятиях.

– Соня, – еще раз позвал он и услышал какой-то шорох. – Это я, Ник! Ты меня помнишь?

– Иди сюда, – прошептали ему в ответ. – Только дверь закрой.

– Дверь? – Ник развернулся и легко обнаружил дверной проем по легкому сквозняку. Он аккуратно прикрыл дверь и, сгорая от нетерпения, вернулся к разведанному месту.

Нежная женская ручка перехватила его и уверенно потянула к себе. Ник снова сбросил одежду и даже охнул, обняв пышущее жаром тело. «О! – подумал он. – Да здравствуют натуралки!»

Ник больше не жалел, что пошел на свидание с капитаном Эббот. Такие приключения стоили маленьких неудобств.

Когда Ник и его «Соня» были уже на пути к кульминации, неожиданно вспыхнул яркий свет и в проеме двери показалась чья-то фигура.

– Твою мать, Грегори! Где это тебя учили перехватывать чужих мужиков?! – прозвучал звонкий от гнева голос.

– Прошу тебя, Соня! – выгибаясь дугой, простонала Грегори. – Дай нам хотя бы закончить!

– Заканчивайте, – бросила Соня, выключая свет. И добавила: – Сволочи…

Из-за неожиданности произошедшего Ник не успел испугаться и полностью оправдал оказанное ему доверие.

И снова его тотчас же вытолкнули из постели, шепнув напоследок короткое «спасибо».

– Эй, в чем дело?! Разве можно так обращаться с человеком?! – запротестовал он.

– Извини, милый, но ты должен немедленно идти к Соне! Немедленно! А то нам обоим не поздоровится!

– Вот те раз! – произнес Ник, на ощупь собирая с пола свою одежду. – А ты тогда кто?

– Я – Сандра, – призналась девушка из темноты. – Лейтенант Сандра Грегори.

– Ну, знаете, мэм! У вас тут такие порядочки…

Ник наскоро поправил форму, надел берет, едва ли не чеканным шагом пересек узкий коридор и постучал в дверь с цифрой "1". Теперь, когда здесь горела лампочка, было видно, что он ошибся.

– Войдите, – произнес дрогнувший голос, и Ник вошел.

На небольшой застеленной клетчатым пледом тахте сидела Соня – лейтенант Арагон, по ее лицу катились крупные слезы.

– Нет, ну вот ты мне скажи, разве не сука эта Грегори?! Знает прекрасно, что не к ней пришли, а все равно распускает руки. Ну разве не сука?!

– Она сука, мэм. Совершенно с вами согласен, – подтвердил Ник и тут же сам ужаснулся своим словам. С одной стороны, он только что расстался с чудесной девушкой Сандрой, но с другой – Соня тоже была офицером и это налагало на Ламберта определенную ответственность. Старшим по званию перечить не следовало. Это он хорошо усвоил из уроков, которые ему преподал сержант Поджерс.

– Ты, кажется, Ник? – спросила Соня.

– Так точно, мэм. У вас отличная память, мэм.

– Прекрати идиотничать. – Лейтенант Арагон достала розовый платочек и промокнула глаза. Нику показалось, что она немного успокоилась. – Для мужчин после десяти часов вечера я Соня, и никакого официоза.

– Я понял, Соня.

Лейтенант Арагон поднялась с тахты и, поставив стул, предложила сесть:

– Садитесь, курсант. Чего вы у двери как телеграфный столб стоите.

Ник сел и положил на колени берет.

– Силы-то еще остались? – спросила Соня.

– Вы такая женщина, Соня, что для вас силы останутся у любого мужчины, – искренне признался Ник и даже физически ощутил, что силы действительно есть.

– В таком случае – шагом марш в ванную. Не хватало еще, чтобы я от этой сучки Грегори чего-нибудь подцепила.

Не говоря ни слова, Ник поднялся со стула и пошел мыться. Когда он вернулся в одних брюках и с казенным полотенцем на плече, лейтенант Арагон уже накрыла стол, на котором, вопреки его ожиданиям, оказались графинчик «шотрази» военной поставки и маринованные овощи.

Заметив Ника и оценив его экстерьер, Соня не удержалась и, подойдя к курсанту, подарила ему жаркий поцелуй.

Ник зажегся словно свеча и сразу же потащил Соню в постель, но та вырвалась и пояснила, что любит, когда все красиво.

Пришлось делать «красиво». Сначала «шотрази» и маринованные огурчики, патиссоны и морковь, потом короткая беседа и основная программа.

Где-то в три часа ночи Ник был полностью свободен и хотел убираться, но Соня его остановила:

– Куда ты сейчас пойдешь? Только нарисуешься перед часовыми, а они это не любят. Лучше спи до половины шестого, я тебе будильник поставлю. Проснешься и не спеша вернешься обратно. Как раз к семи поспеешь на построение.

Соня сладко зевнула.

– Откуда ты знаешь, что у нас построение в семь? – удивился Ник.

– Оттуда. Курсанты для нас самый важный ресурс.

– Курсанты? Но ведь в зоне "В" полно настоящих «корсаров»…

– "Корсары", Ник, они хорошие солдаты и товарищи… Когда Сандру подожгли на Бринслоу, они восемь контратак провели, но вытащили ее, бедняжку, с шестьюдесятью процентами поражения тела. Вот какие они ребята. А вот любовники из них не очень – такое ощущение, что ребята полосу препятствий проходят. На спор могут пройти несколько раз, но я же не полоса препятствий, Ник. Я женщина.

15

Легкий уиндер «Саратога» уже начал приближаться к причальным терминалам, когда диспетчер вдруг потребовал, чтобы судно совершило еще один оборот вокруг станции.

– Просим прощения – у нас буксы заело. Масло подтекает.

– Окей, – согласился капитан «Саратоги», полковник в отставке Найджел Вершин, хотя и не поверил хозяевам станции. Видимо, они готовили ему настоящую встречу «с перчиком», надеясь сразу сломать его легенду. Впрочем, Вершин чувствовал себя уверенно. Он знал, что нужно бандитам с Треугольника, как знал и то, что ради этого они слопают любую представленную им ложь. А уж он постарается этого добиться.

Издали «Революшн-II» с расходящимися в стороны лучами стыковочных терминалов смотрелась очень красиво. Свободных причальных узлов у станции были сотни, но Вершин понимал опасения хозяев, которым в каждом человеке виделся шпион Объединения Англизонских Миров.

– Добро пожаловать в Треугольник, сэр! Колыбель подлинной демократии! – объявил наконец диспетчер, и на выделенном для «Саратоги» причальном узле замигал зеленый маяк.

– Причаливаем, хозяин? – спросил у Вершина рулевой, которого он нанял всего пару недель назад.

– Конечно, Бунзен. Разве не видишь, как они рады нашему прибытию.

– Да уж вижу, хозяин, – покачал тот головой, наблюдая за штурмовиками, которые мчались поперек курса «Саратоги».

Вершин понимал, что его в который раз предупреждают, однако обратного хода не было. Ему следовало встретиться с самыми отъявленными злодеями этого мира, поскольку незаконные планетные формирования являлись самыми надежными местами легализации.

– Касание! – объявил Бунзен, а двое матросов – Хильке и Абу Сайд встали по готовности у переходного шлюза.

– На всякий случай приготовьтесь к тому, что вас будут бить, – как бы невзначай бросил Вершин.

– За что нас бить, хозяин? – В больших черных глазах Сайда появилось удивление.

Тем временем магнитные захваты лязгнули о борт «Саратоги», и стало ясно, что теперь уже разговаривать не о чем. Если бы Вершин заранее предупредил свою небольшую команду, на что они могут наткнуться в Треугольнике, они, возможно, потребовали бы немедленный расчет. Но он держал язык за зубами.

Зашипел сжатый воздух, и переходная камера наполнилась воздухом. Затем по обшивке уиндера постучали.

– Не терпится им, – прошептал Сайд и открыл дверь. Ему в лоб тотчас уперся автоматный ствол, и человек с неприветливым лицом сказал:

– Выходи.

Сайд повиновался и сразу же попал в руки других негостеприимных хозяев станции. Он слышал, как выругался, а потом застонал Хильке.

– На колени! – проорали у него над ухом, и Сайд сразу подчинился. Однако его все равно ударили под ребра, затем завели руки за спину и надели наручники.

– Встать!

Сайд повиновался, и его потащили по узким коридорам. Следом за ним волокли Хильке, лицо которого уже сильно кровоточило.

– Этого в восьмую! Следующего в двенадцатую! – пролаял владелец начищенных ботинок огромного размера. Поднимать глаза выше было небезопасно, к тому же арестованным намеренно заламывали руки.

Сайда швырнули в узкую клетушку, и дверь захлопнулась. Затем грохнула дверь камеры Хильке.

– Куда эту сволочь?! – спросили конвойные, притащившие нового узника.

– В пятнадцатую, там ему самое место. А капитана волоките сразу на допрос. Камрад-лейтенант Дуплекс ждет его не дождется.

После этих слов несколько глоток исторгли счастливое ржание, которое, отразившись от металлических стен, превратилось в раскатистый ухающий звук.

– О-о, – простонал Сайд, с трудом перевернувшись на спину. – И зачем я нанялся на этот корабль? Лучше бы уж оставался без работы…

16

Вершина втолкнули в ярко освещенную комнату, стены которой были выложены шестигранниками из специального звукопоглощающего пластика. Нетрудно было догадаться, для чего это было сделано, тем более что капли крови со стен даже не смывали, видимо, чтобы у попадавших сюда не возникало никаких иллюзий.

– Здравствуйте, – произнес невысокий человек в кожаном переднике, защищавшем его военный мундир. – Я камрад-лейтенант Дуплекс, а это мои помощники камрады Жрунач и Уркидес.

Стоявшие по обе стороны от Дуплекса помощники картинно поклонились.

– А как зовут вас?

– Найджел Вершин.

– Очень хорошо, Найджел. Ближайшие полчаса мы будем очень активно общаться, поэтому сразу ставлю главный вопрос, а вернее две его части. Первое: уж не шпион ли ты англизонов, и второе: ты сказал, что имеешь предложить нам препарат. Где этот препарат?

– Я надеялся переговорить с кем-то из руководства или, по крайней мере, с людьми, занимающимися у вас этим вопросом.

– Этим вопросом у нас занимаются все. И я в том числе. – Дуплекс позволил себе скромную улыбку.

– Ну а теперь, – голос следователя окреп и зазвенел под самым потолком душегубки. – Теперь я предложу вам раздеться, так как открытая кожа значительно чувствительнее к болевым воздействиям.

– Как же я разденусь, если на мне наручники, да еще руки за спиной, – возразил Вершин.

– Отлично! – похвалил лейтенант. – Теперь я вижу, что с логикой у вас все в порядке. Значит будем работать. Камрады!

Жрунач и Уркидес шагнули вперед и с помощью коротких разделочных ножей начали снимать с Вершина одежду – слой за слоем. Ощущение при этом было очень неприятное, узник понимал, что так же сноровисто они могут снять с него и кожу.

Когда дело дошло до обуви, Вершин был вынужден их предупредить:

– Прошу прошения, господа, но ботинки заминированы.

Жрунач и Уркидес как по команде повернулись к камрад-лейтенанту.

– Чистая победа, друзья мои. Даже обидно. Снимайте с него ботинки – ставлю сто против шести и четырнадцати сотых, что препарат уложен в обувных полостях.

– Там не наркотик, господа. Там взрывчатка – уверяю вас, – настаивал Вершин, глядя, как его ботинки просвечивают аргонным фонарем.

– На твоем месте я бы говорил то же самое, – усмехнулся Дуплекс. – Ну что там, камрады?

– В полостях жидкость, камрад-лейтенант!

– Вскрывайте осторожно и не потеряйте ни капли. Очень может быть, что эта жидкость бесценна.

– Поверьте мне, там нет никаких наркотиков. В ботинках взрывчатая смесь, которую может активизировать любой металл!

– До чего же вы безобразно выглядите, – словно не слыша Вершина, произнес Дуплекс. – Лучше расскажите нам, откуда вы достаете этот препарат? Я ведь понимаю, что варианты возможны самые разные. Камрад-лейтенант расправил заскорузлый от засохшей крови фартук и снова остановил взгляд на Вершине:

– И я также понимаю, что вам выгодно промолчать и потом получить свою долю, однако у нас по таким правилам не играют, улавливаете? Мы не какая-то фирма-однодневка. Мы держава, мы основа и оплот! А вы стоите тут голый, неприличный и питаете надежду о разделе процентов. Ну разве это не смешно?

Слушая разглагольствования следователя, Найджел зябко переступал ногами, поскольку пол в душегубке был ледяной. Вместе с тем он старался встать так, чтобы лейтенант закрывал его от вспарывавших ботинки помощников. Вершин, конечно, рисковал, но он понимал, чего можно ожидать от подобных «деловых партнеров». Их вразумлял только особый язык, который Найджел, к счастью, немного знал.

Наконец полыхнула яркая слепящая вспышка.

Вершин правильно выбрал позицию, однако прикрывший его Дуплекс со страшной скоростью понесся прямо на него. В полете от лейтенанта отлетали лоскуты разорванного мундира и клочья плоти. Это длилось лишь доли секунды, а затем тело следователя обрушилось на Найджела. Удар был очень силен, и узник потерял сознание.

Он очнулся на холодном полу в коридоре. Наручников на нем уже не было, однако на этом забота о пострадавшем была исчерпана. На израненное мелкими осколками тело никто не набросил даже старого одеяла.

– Кажется, он очухался, – заметил один из охранников, и к Вершину подошел офицер. Найджел определил его майорский чин.

– Так-так, – сказал майор после внимательного изучения лежавшего на полу человека. – Это животное уцелело, а Дуплекс растекся по стенке. Где, спрашивается, справедливость? Кто мне теперь отдаст три сотни долга?

– Что с ним делать, камрад-майор? – спросил охранник.

– Вызови санитаров, – вздохнул офицер и распрямился. – А то сдохнет прямо здесь. Мне только этого еще не хватало.

Скоро Вершин почувствовал, как его переложили на носилки и укрыли провонявшим дезинфекцией одеялом.

– Понесли, понесли – его еще просвечивать нужно. Вдруг у него и в брюхе бомба зашита?

Кто это говорил, Вершин уже не видел. Повернуть голову не было никакой возможности, а потолочные светильники слепили глаза.

Наконец коридор кончился, и Найджел почувствовал запах лекарств.

– Куда вы его тащите? Там мест нету, несите в следующую палату на четвертую коечку. – Судя по гнусавой интонации, голос принадлежал врачу. Когда Вершин снова открыл глаза, то увидел безумное лицо доктора совсем рядом. – Ну понесли, чего в проходе стали!

Носилки опасно наклонились – дверь в следующую палату оказалась слишком узкой. Затем заговорил кто-то из санитаров:

– Док! Четвертая койка занята!

– Да не занята она! – отозвался врач. – Там труп лежит уже двое суток. Снимите его на пол, а новичка положите.

– Понятно…

Оставив Найджела в проходе, санитары подхватили посиневшее тело и задвинули его под кровать.

– Ну вот, парнишка, освободили тебе коечку, – услышал Вершин почти ласковый голос санитара. Найджел хотел запротестовать, потребовать, чтобы ему хотя бы сменили постель, однако он так плохо себя чувствовал, что почти не мог говорить.

Где-то далеко ухнул очередной взрыв. «Ах да, – вспомнил Найджел. – Вторая пара ботинок».

Через минуту раздался еще один взрыв. Теперь уже Вершин ничего не понимал.

«Наверное, показалось», – решил он.

– Эй, Гуттенберг, какое сегодня число? – спросил кто-то из пациентов.

– Четырнадцатое.

– Ну вот, а День Независимости восемнадцатого числа. С чего тогда салют?

– А я почем знаю.

17

Когда, ровно за неделю до событий, о которых идет речь, на сетевой узел «Революшн-II» пришло сообщение от анонимного источника, ему никто не придал значения. Мало ли сумасшедших рассылают послания во все уголки света. Однако прежде чем удалить текст, оператор все же открыл присланный файл и на всякий случай передал его в отдел Главного технолога. Там посмотрели краткую записку и пришли к выводу, что она составлена профессионально.

Главный технолог лично напросился к команданте Нагелю, поскольку следовало принять решение на уровне высшего политического руководства.

Нагель не обратил бы на это особого внимания, если бы не поразительный факт – технолог Банкок пришел трезвый. То есть не то чтобы абсолютно трезвый, однако достаточно трезвый для человека, который не признавал никакого иного испытания препаратов, кроме как на себе самом. Сам Банкок называл этот подход жертвенностью ради науки.

– Что у вас такое, дорогой вы мой химический камрад? – спросил его тогда команданте Нагель.

– Команданте, нам пришло удивительное сообщение от неизвестного источника.

– Оно действительно пришло? – с понимающей усмешкой осведомился Нагель. – Оно реально или это плод вашего регулярного прозрения, камрад Банкок?

– Вот, – ответил технолог и положил перед команданте изрядно потертый листок бумаги. Нагель пробежался по нему глазами. Кто-то предлагал руководству Треугольника совместно производить некий неизвестный прежде препарат.

После текста начинались непонятные Йогану Нагелю формулы, про которые он знал лишь то, что они химические.

– Так-так, – изрек команданте и задумчиво почесал нос. – Так-так, Банкок… Что ты на это скажешь?

– Основание толковое, босс… Сразу видно, что человек знает, о чем говорит.

– Значит, это может оказаться правдой?

– Вполне, босс.

– Что это за препарат? Ты можешь предположить, каково его действие?

– О-о! – протянул Банкок. Его лицо сразу повлажнело, а глаза закатились. – Это будет просто свадебное путешествие…

– Но ты сам по этим формулам ничего не сможешь предпринять?

– Эти формулы я видел и прежде, босс, правда, немного в другой последовательности. Формулы могут иметь многие, но вот создать конечный продукт – тут дело личного везения или гениальности.

– Хорошо. Тогда ты ответь этому человеку как специалист, а заманить эту птичку в наши сети мы поручим камрад-полковнику Либерману. Он у нас признанный мастер шпионских игр. А то ведь это запросто может оказаться происками англизонов, а?

– Может, – кивнул посоловевший Банкок, который без нужных вливаний быстро терял концентрацию.

– Ну и ладненько. – Нагель удовлетворенно потер руки, но вдруг, вспомнив что-то, поморщился: – И вот что еще, камрад Банкок, прекратите называть меня «босс». Это же буржуазное словечко.

– Прошу простить, команданте. Учту.

И вот теперь, когда спустя время «птичка», трудами полковника Либермана, оказалась в сетях Треугольника, начали происходить какие-то отвратительные накладки.

Сначала произошел первый взрыв. В тот момент Нагель с совершенно кислым лицом сидел на совещании крупнейших дилеров Треугольника, не входивших в его политическую структуру.

Уважаемые люди, сбытовая сеть которых опутывала большую часть цивилизованного мира, стали свидетелями подобного конфуза.

Пришлось что-то врать, но вышло не совсем складно.

– Немедленно узнайте, что случилось, – прикрывая ладонью перекошенный рот, потребовал Йоган.

– О да, мой команданте, – ответил Эмиль Годе, комиссар по сбыту готовой продукции. Однако не успел он добраться до двери, как телохранительницы Нагеля получили сообщение по своим линиям безопасности.

– Взрыв произошел в камере допросов, – нагнувшись сзади к левому уху команданте, доложила Анни Скорцезе. Дыхание у нее было горячим и очень волнующим. По спине Нагеля пробежали мурашки.

– Взорвались ботинки арестованного, – добавила Хлоя Форватер, и снова Нагель ощутил волну приятного беспокойства.

Между тем торжественная часть шла своим чередом, и сытые лица оптовиков выражали ничем не прикрытый оптимизм. Постепенно дело двигалось к финальному банкету, но неожиданно, один за другим, станцию сотрясли еще два взрыва.

Поняв, что нужно спасать положение, Йоган Нагель поднялся и, привлекая внимание к себе, несколько раз взмахнул над головой папкой для бумаг. Документы тотчас выпорхнули и полетели на пол. Нужного эффекта команданте добился.

– Уважаемые гости! Хотелось сохранить это до времени в тайне, однако так уж получилось. Одним словом, мы готовим прорыв в сфере нашего общего бизнеса и разрабатываем препарат двенадцатого поколения. Дело почти сделано, друзья мои, и все это благодаря новой технологии направленного взрыва, так что шума избежать, увы, не удается.

После такого сообщения все зааплодировали. Оптовики радовались ожидаемой новинке, а свои хлопали по привычке, придерживаясь теории о гениальности команданте.

18

Взрыв камеры допросов застал камрад-полковника Либермана врасплох, а последующие два взрыва посеяли панику на всей станции.

Позже выяснилось, что к этому причастен Найджел Вершин, информации о котором Либерман, как ни старался, не смог получить ни в одном из доступных информационных узлов. А учитывая финансовые возможности Треугольника, доступны были очень и очень многие.

«Увы, сэр, нам о нем ничего не известно», – примерно так или несколько иначе отвечали все подкупленные секретные сотрудники, и Либерман оставался один на один с задачей со всеми неизвестными. Впору было подумать, не вести ли себя с Вершином поосторожнее, однако не таков был Бен Либерман. Играть по таким правилам он не любил, а потому решил, что Вершина следует бить.

Кто же знал, к каким это приведет результатам?

Бесстрастная видеозапись зафиксировала вынужденный блеф перепугавшегося арестованного. Бедняга нес какую-то чушь про заминированные ботинки. Никто в это, конечно, не верил – и вдруг взрыв. Кровавые брызги запачкали даже видееобъектив – блеф оказался самой настоящей правдой.

После этого первого взрыва у полковника Либермана напрочь испортился стул. И только находясь уже в служебном сортире, он вернулся к здравому анализу ситуации и снова вспомнил о виновнике произошедшего события – Найджеле Вершине. А что, если он погиб? Куда в таком случае деваться Бену Либерману от гнева команданте?

Быстро закончив остаточные процедуры, полковник добежал до своих телефонов и потребовал доложить ему о состоянии Вершина.

Когда выяснилось, что тот уцелел и находится в медицинском отделении, Либерман ожил, задышал глубже, но тут послышался новый взрыв, а спустя короткое время еще один.

После этого на столе разом зазвонили все аппараты связи, и Либерман поочередно их включал, чтобы выслушать доклад или успокоить должностных лиц высоких рангов.

Оказалось, что кроме основной пары обуви взорвалась и вторая. А поскольку после первого взрыва с ботинками работали раздельно, погибли еще два расчета саперов-исследователей.

Когда в этом шквале звонков наконец-то наступила пауза, Либерман вызвал к себе камрад-лейтенанта Сквоттера и потребовал доставить к нему Найджела Вершина.

– А кто это, прошу прощения?

– Арестованный «номер один», или, другими словами, главный свидетель.

После этого лейтенант исчез и появился спустя двадцать минут в сопровождении двух небритых санитаров. Они тащили длинные носилки, на которых восседал совершенно голый человек. Половина волос на его голове была опалена взрывом, а на теле черные пятна копоти перемежались живописными синяками и кровоподтеками.

– Что с вами случилось, друг мой? – трагическим тоном воскликнул Бен Либерман, бросаясь к Вершину, как к родному брату. – Почему вы в таком виде?

Найджел посмотрел на незнакомца долгим взглядом и глухо произнес:

– Водки мне… Водки и одежду…

– Сейчас организуем, – точно устроитель банкетов улыбнулся полковник, и распахнув стенной шкаф, достал свой второй комплект легкого обмундирования. – Вот, дружище, чистейший хлопок.

– Сначала водки, – прохрипел Найджел.

– Один момент, мой друг! Один момент!

Либерман достал из того же шкафа закаченную бутылку, сорвал пробку и, подхватив вазочку для карандашей, налил в нее водки. Напиток был редкий и очень дорогой, и Бена душила жаба, однако от этого арестованного сейчас зависело, как будут развиваться дальнейшие события – спишут ли погибших при взрывах в неминуемые потери или же эти жертвы лягут в основу приговора военного трибунала.

Когда Найджел брал поданную ему вазу, его рука слегка подрагивала. Реальность все еще двоилась перед его взором. Тем не менее Вершин буркнул «за встречу» и аккуратно выпил все до капли.

Выдохнув пары, он покачал головой и спросил:

– У тебя здесь душ есть?

– Нету, – соврал Либерман.

– Тогда я прямо здесь из графина помоюсь.

– А-а, кажется, есть, – тут же вспомнил камрад-полковник. – Там и полотенце чистое, и сушилка.

– Спасибо, – поблагодарил Найджел и, спустив ноги с носилок, поднялся.

– Всё-всё, пошли вон, – быстро заговорил Либерман, выталкивая из помещения санитаров и камрад-лейтенанта Сквоттера. Однако возле самых дверей он придержал последнего за штаны и шепнул ему на ухо:

– Не уходи далеко – мало ли что…

19

Через сорок минут, умытый и переодетый в новую форму Бена Либермана, Найджел Вершин сидел за столом и беседовал с хозяином кабинета, а также со специально приглашенным технологом Банкоком.

– Я, конечно, тысячу раз извиняюсь, дорогой камрад, что так получилось, но предлагаю начать все наши отношения с чистого листа.

Либерман лучился целым набором дружеских улыбок, а технолог Банкок, напротив, был сосредоточен как никогда. Он прервал словесные излияния камрад-полковника категорическим жестом руки, и тот замолчал.

– Препарат, – произнес Банкок медленно. – Препарат с вами?

– Со мной, – в тон технологу ответил Вершин.

– О! – вырвалось у полковника Либермана, который был поражен степенью взаимопонимания этих двух людей.

– Мне понадобится трибинатарная основа и растворитель бытовой типа «ореховый куст».

Банкок не спеша поднял с пола докторский чемоданчик и, поставив его на стол, произнес:

– Здесь… есть… все…

– Отлично, – кивнул Найджел. Он открыл чемодан и быстро нашел то, что ему требовалось. Тем временем Либерман не дыша следил за действиями главного свидетеля и думал о том, что еще три пары ботинок, принадлежавших членам команды уиндера «Саратога», скрыто угрожают безопасности «Революшн-II».

Вершин намочил бытовым растворителем ватный тампон и принялся протирать ноготь на мизинце левой руки. После этого подул на палец и, взяв другой тампон, смочил его в растворе трибинатарной основы. Проведя несколько раз этим тампоном по ногтю мизинца, Вершин со всеми предосторожностями вернул его в склянку с основой. Затем тщательно закупорил пробку и встряхнул.

– Теперь добавьте сюда каплю нейтрализатора, и раствор готов.

Банкок не заставил себя долго ждать. Теперь он двигался очень быстро, и было видно, что технолог очень взволнован.

Наконец нейтрализатор вспенил полученный раствор, и хлопья неизвестного осадка трижды достигали поверхности и снова падали на дно, пока не повисли в жидкости равномерной взвесью.

– Можно, – уверенно произнес Найджел.

– Можно, – повторил за ним Банкок и счастливо улыбнулся. Затем намочил в растворе кусочек ватки и положил его под язык.

С минуту он сидел с закрытыми глазами и слегка покачивался, словно его баюкали невидимые волны теплого моря. Временами улыбка трогала его бледные губы, и в эти мгновения Банкок казался живым человеком.

Вскоре из-под сомкнутых век потекли слезы, и технолог очнулся. Он с удивлением посмотрел на Найджела и полковника Либермана, а затем с выражением крайней брезгливости оглядел помещение, в котором пребывал.

– В какой грязи и низости мы живем, господа! – неожиданно воскликнул он. И уже тише добавил: – Я не хочу сюда возвращаться. После того, что испытал, – не хочу.

20

Уже на следующий день на столе команданте Нагеля лежал самый наиблагоприятнейший отчет о качестве представленного Вершиным препарата. Особым пунктом технолог Банкок выделил необходимость на начальном этапе получать препарат от нового партнера, поскольку сразу собрать нужные производственные мощности чрезвычайно трудно.

– Я хочу поговорить с этим человеком, – сказал команданте, и за Вершиным тотчас послали курьера.

Вскоре Найджела доставили прямо в кабинет политического руководителя, но предварительно Анни и Хлоя так тщательно обыскали гостя, что он вошел в кабинет Нагеля с улыбкой и легким румянцем на щеках.

– Прошу садиться, мистер Вершин.

– Спасибо, сэр.

– Вам идет эта форма. Не хотите ли остаться у нас насовсем?

– Насовсем? – Найджел огляделся, словно ему предлагали жить в кабинете вождя, и, утвердительно кивнув, сказал: – У вас тут довольно уютно, сэр, и если наши дела пойдут, то почему бы и нет…

– Свои источники вы тоже пока не собираетесь нам открывать? – Команданте улыбнулся гостю как мудрый вездесущий старичок – хитро и весело.

– Мои источники очень осторожны, сэр. Одно неверное движение – и они исчезнут, а мы с вами останемся при своих прежних активах. – Вершин развел руками. – А кому это надо?

– Вам стоит поговорить со своими поставщиками, мистер Вершин. У нас огромная станция и три чудесные планеты – Зуфар, Червонец и Судак. Мы можем создать вам любые условия.

– Можете быть уверены, сэр, что я расскажу о ваших широких возможностях.

– А недоразумение…

– А про недоразумение я уже забыл. Чего только не случается в бизнесе.

Йоган Нагель пошевелил бровями, Вершин почесал нос. Они помолчали. Команданте пододвинул к себе листок бумаги и пробежал его глазами.

– Вы бывший военный, мистер Вершин?

– Да, сэр. Я состоял в вооруженных силах республики Конклав. До того момента, пока она не прекратила свое существование.

– У вас есть семья, дети? – посмотрев в шпаргалку, спросил команданте.

– О нет, сэр. Я всегда оставался один.

– М-да. В таком случае позвольте с вами проститься и пожелать счастливого пути.

Команданте поднялся, Найджел Вершин тоже. Они обменялись рукопожатиями, и команданте, как бы между прочим, спросил:

– Куда теперь?

– Еше не знаю, сэр. Я ведь в этих краях недавно, хочется осмотреться, может, слетать на Новую Каледонию.

– А зачем вам Новая Каледония?

– У меня там знакомый живет – вместе служили еще молодыми лейтенантами.

– Понятно. – Нагель вздохнул. – Только не советую я вам лететь на Новую Каледонию и вообще появляться в районе Прибрежных Миров…

– Почему, сэр?

– Там находится тайная военная база Объединения Англизонских Миров. Они уничтожают любой объект, который попадает в их поле видимости – судно, катер, спутник. Все что угодно… Есть даже мнение, – команданте понизил голос, – есть мнение, что населения Деркача и Новой Каледонии уже не существует…

– Вы хотите сказать, сэр… – начал было Вершин и не договорил.

– Именно так, дорогой друг. Живем как на пороховой бочке. Ну, прощайте… Ваш экипаж незамедлительно освободят, а то, что сняли с корабля, поставят на место.

– До свидания, сэр.

Найджел покинул апартаменты команданте, и курьерский унтер-офицер довез его на пузатеньком каре до причальных терминалов. Там, прямо возле перехода на «Саратогу», в окружении полутора десятков вооруженных охранников Вершина ждала его команда.

Лицо Абу Сайда представляло собой сплошную маску из синяков.

Ральф Хильке мог видеть только одним глазом – второй совершенно заплыл.

У Бунзена были рассечены обе брови. Вдобавок ко всему бедняги были разуты и стояли на холодном полу босые, а их руки были стянуты шипованными наручниками.

– Снимите наручники, – приказал Найджел человеку с погонами лейтенанта.

– Вы не полковник Либерман, – возразил лейтенант, посмотрев на прикрепленную к мундиру бирку.

Наверное, имело смысл вызвать местное начальство, которое, по всей видимости, забыло довести свои распоряжения до нижних чинов, однако Вершина распирала злость. Совершенно непрофессиональное чувство, однако это было так.

– Сними с них наручники, у тебя осталось совсем мало времени, – зловеще произнес Найджел и ткнул лейтенанта пальцем в грудь.

Тот попытался схватить нахала за палец, но получил молниеносный и страшный удар головой в лидо.

– Эй, он сшиб нашего лейтенанта! – завопил один из охранников, но тут же согнулся пополам, получив в солнечное сплетение.

– Так, мразь, буду теперь вас учить! – объявил Найджел. – Кто бил моих людей?

– Это не я, сэр, я точно не бил! – завопил рыжий толстяк. – Это лейтенант Фальберг и еще двое из другой смены!

– Я знаю, что не ты, – ответил Вершин. – Сними с них наручники.

– Есть, камрад-полковник! Одну секунду!

Рыжий стал возиться с оковами, и первый же освобожденный узник – а это был Ральф Хильке, с рычанием набросился на другого охранника, носатого здоровяка. Он вцепился обидчику в горло и повалил его на пол. Носатый попытался вывернуться, но на помошь Хильке пришли Сайд и Бунзен.

Найджел оттащил их вовремя – еще немного, и они забили бы несчастного до смерти. Остальные тюремщики стояли, прижавшись к стенам коридора, и даже не пытались воспользоваться своим оружием.

– Ладно, хватит, ребята, – скомандовал Найджел. – Давайте на судно, а вы, – он указал на жавшихся по стенам охранников, – живо тащите нам еду с вашего склада – это распоряжение самого высокого начальства. И не забудьте привести врача для этого лейтенанта. Кажется, я слишком сильно его приложил…

Когда все ходячие охранники умчались, Вершин перешел на уиндер и застал своих матросов за разборкой располосованных на ленты вещей.

– Посмотрите, хозяин, что эти гады сделали! – потрясая тряпками, завопил Абу Сайд. – Одежду порвали, все остальное вытрясли или утащили с собой.

– Ничего ребята, они нам сейчас все компенсируют, уверяю вас. Может, кому врач нужен? Кости целы?

– А хрен его знает. – Бунзен поморщился, ощупывая свои ребра. – Но главное, ботинок у нас нет. Неловко без обуви, капитан…

В дверь переходного шлюза постучали, и Вершин пошел открывать. На этот раз пришли солдаты из службы материального обеспечения, а вместе с ними полковник Либерман.

– Принесли вам вещевое довольствие, дружище. – Он помахал рукой, тактично не замечая лежащих в луже крови лейтенанта и охранника.

Найджел посторонился, и солдаты перенесли на борт консервы, напитки, табак, а также хлопковое и шерстяное обмундирование лучшего качества, которое полагалось только камрадам высокого ранга.

– Ну вот, вещички, кажется, вернули, – подходя к Найджелу, изрек Либерман. – А это в качестве погашения моральных издержек.

С этими словами полковник передал Вершину карточку на пятьдесят тысяч кредитов. Тот взял подарок и, повертев, спрятал в карман. Карточка была с лимитом разового снятия денег, из чего выходило, что за ним собирались приглядывать, отслеживая платежи. Впрочем, этот трюк был Найджелу известен, и он знал несколько способов, как снять все деньги разом.

– Одежда, извините, только военная, но если вы подождете, то мы за несколько часов добудем вам гражданскую, – предложил Либерман.

– Не нужно, обмундирование вполне добротное.

– Я знал, что вы не откажетесь. – Либерман улыбнулся. – Куда сейчас рванете?

– Еще не знаю. Возможно, туда, где больше народу, – чтобы затеряться.

– На Онслейм?

– Возможно, на Онслейм.

– Эх, завидую я вам. – Либерман вздохнул и посмотрел в потолок. – Море, девочки, контрабандные товары и порнографические фильмы. А тут ежедневное служение отечеству и оплоту демократии в условиях жесточайшей ответственности.

Лицо полковника сморщилось, казалось, он вот-вот пустит слезу. Но вот Либерман неловко повернулся, и замаскированный за булавку для галстука микрофон упал ему на живот.

– Оп, неприятность, – смущенно улыбнулся он и сунул микрофон за пазуху. – Каждый день такие неприятности. Вон третьего дня важный свидетель Гуго Брант разбился вдребезги, упав с койки.

Найджел удивленно поднял брови.

– Да-да, не удивляйтесь, соленоиды в полу старые, особенно здесь, в тюремной зоне. Гравитационные распределители тоже нуждаются в ремонте. Вот в камере несчастного Гуго и образовался пик гравитации в 40 g. Он скатился с кровати и рухнул, как с тридцатиметровой высоты.

– Уверен, что это временное невезение, камрад. Все у тебя обязательно наладится.

– Хорошо бы.

– Я уверен. – И Вершин похлопал Либермана по плечу.

21

За «Саратогой» увязалось несколько штурмовиков, якобы провожающих, но уиндер прибавил тяги и уверенно оторвался от этих хулиганов.

Бунзен привычно сидел у штурвала, Хильке разбирался с полученными консервами, а Сайд срезал с одежды все бирки с упоминанием Треугольника. В других местах за такие нашивки можно было запросто получить по морде, а этого никому не хотелось. Получили с избытком.

«Ну вот, еще немного, – подумал Вершин, – и можно будет сказать, что ногу в дверь мы уже просунули». Теперь ему следовало поскорее получить наличные деньги и избавиться от «Саратоги», поменяв ее на другое судно, поскольку на борту уже наверняка имелась масса жучков и радиомаяков – это ведь проще простого.

После смены судна надлежало сходить на встречу и получить препарат «FOG-7» – тот самый наркотик, который привел в такой восторг технолога Банкока.

«FOG-7» еще не был известен в этом мире, однако наркотиками здешних аборигенов удивить было нельзя. Через пять – десять лет они бы все равно синтезировали его сами, а так Вершин мог извлечь из этой отравы какую-то пользу.

Неожиданно нос Найджела уловил запах жареного мяса. Оказалось, что Ральф Хильке уже вовсю хозяйничает на крохотном камбузе, разогревает трофейные консервы.

Абу Сайд успел посрезать бирки со всех комплектов одежды, а Бунзен, не теряя времени, заново тарировал приборы, справедливо полагая, что хозяйничавшие здесь охранники могли посбивать все настройки.

«А ребята у меня хорошие», – подумал Найджел. Людей он подбирал наобум, однако же команда сложилась. Впрочем, Найджел знал, что если того потребуют обстоятельства, он избавится ото всех. В игре, в которую он играл, правила были очень жесткие, и любой пустяк мог обратиться в стрельбу в упор или в быстрый удар ножа.

– Всем можно идти кушать! – позвал Хильке. – Бунзен, тебе туда принести или подменить на полчасика?

– Подменять не нужно, принесите в номер, – отозвался рулевой.

Наложив на тарелку мяса с маринованными овощами, Хильке понес ее Бунзену.

– Ты сам-то пробовал? – поинтересовался тот.

– Обижаешь, приятель. Я лучший кулинар на этом судне. И потом, у меня сегодня личный праздник, а в праздники я готовлю особенно хорошо.

– А что за праздник? – спросил Найджел, устраиваясь у небольшого стола.

– Я думал, что мне выбили три зуба, сэр, а оказалось, что только один и еще один шатается. Но он закрепится, это я знаю точно.

– Ну, насчет зубов, Ральф, не беспокойся. Работу стоматолога я оплачу отдельно.

– Спасибо, сэр. Но это большие деньги…

– Насколько большие?

– Полторы тысячи кредитов – не меньше.

– Без проблем. Ребята извинились и выдали нам пятьдесят тысяч за моральный ущерб. – Найджел достал карточку: – Вот.

– Обходительные люди, – усмехнулся Хильке. – Нам с ними еще придется встречаться?

– Придется, и не раз, но уже иначе. Это я вам обещаю.

22

У Колина Дзефирелли выдалась свободная неделя. Звучало это совершенно неправдоподобно, к тому же она не была свободной в привычном смысле слова. Просто так сложились дела, что свободный агент завис на Онслейме, в городе Сан-Билинстер, который ко всему прочему был известным курортом.

Здесь имелось все: массажные кабинеты, озонарии, медовые маски и минеральные воды, доброжелательный персонал, проститутки под видом санитарок и отличные вина из винограда, вызревающего на южных склонах.

Целая неделя, но кто бы знал, сколько минут из этой недели посвящались отдыху.

Онслейм являлся наилучшим местом встреч с множеством информаторов и связных. Следить за ними здесь было труднее, по крайней мере для тех, против кого Дзефирелли воевал.

Третья, более могущественная сила смотрела на его маленькую охоту словно лев на муху, ползающую по гриве. Однако сам Колин ни на минуту не забывал о тех, кто держал его за болвана. Он знал, что не может тягаться с ними в открытую, но бы уверен, что полновластие Неведомого Контролера не вечно. Придет время, и у него появится достойный противник.

Тут Дзефирелли ничего не выдумывал, у него было достаточно времени, чтобы изучить сыскное дело досконально. А его закон гласил, что нельзя быть охотником вечно. Приходит время, и ты начинаешь убегать.

– Прошу прощения, сэр, но вы опоздали на грязевые процедуры, – сообщила Мелисса, девушка с чудесными раскосыми глазами и ямочками на щеках. Дзефирелли завербовал ее только вчера, она была нужна ему как информатор, работающий в одном из самых больших отелей-здравниц города. Мелисса ведала медицинскими досье и курировала назначение постояльцам процедур, а также графики их проведения.

Дзефирелли решил привлечь ее к своей тайной империи, когда совершенно неожиданно для себя вдруг принялся ей рассказывать, как в шестнадцать лет поймал триппер от подружки из портового района.

Собственно, никакого триппера он не ловил, но желание рассказать девушке что-то значительное заставило его придумать на ходу эту историю с начала до конца. Мелисса внушала окружающим симпатию, располагала к откровенности, и Колин подумал, что такая особа может быть ему полезна.

– У вас сейчас должен проходить криомассаж, а потом пиявочки…

– Простите меня, Мелисса. Я немного задремал на солнце, и в этом все дело…

От стены отделился человек из охраны Дзефирелли, но Колин дал ему знак, чтобы тот не беспокоился. Ситуацию с Мелиссой он контролировал сам.

Впрочем, Туранж, так звали охранника, на всякий случай держал руку у пояса, где под полой пиджака скрывался пистолет с электронным спуском.

Вчера в его босса стреляли. И хотя Туранж вовремя прикрыл Дзефирелли собственным телом, его не оставляло чувство, что это покушение не последнее.

Снизу позвонили. Туранж что-то ответил и через мгновение доложил:

– Это Деррик, сэр.

– Хорошо, – кивнул Колин. Он посмотрел на Мелиссу: – Идите, птичка моя. На пиявочки я обязательно буду. Я столько о них слышал, что просто не смогу отказаться от такого удовольствия.

Мелисса ушла, и через минуту в номер вошел Деррик.

– На пол, – скомандовал ему Туранж. Из соседней комнаты вышли еще четверо телохранителей.

Деррика обыскали, затем опросили, и он ответил отзывами на все пароли. Это был настоящий Деррик.

– Поднимайтесь, дружище, – сказал ему Дзефирелли. – К сожалению, до вас мы уже ликвидировали трех Дерриков. Где-то произошла утечка информации о нашей встрече.

– Эй, ты чего такой бледный? – спросил Деррика Туранж.

– Я ранен, – ответил тот совсем тихо. Было видно, что парень теряет силы. Он даже не пытался подняться с пола.

Заметив неладное, Дзефирелли лег рядом с раненым и стал выслушивать его длинное сообщение.

Связной говорил долго – минут сорок. Но с каждой минутой его дыхание становилось все более прерывистым, а голос слабел. Последние слова он произнес почти неслышно, напрягаясь всем телом.

Он умер, не закончив донесение, однако Дзефирелли понял главное. А остальное было уже не так важно.

Он тяжело поднялся с пола и машинально отряхнул брюки. Умерший связной принес весть от агента Жаворонка, который был внедрен на виллу Филиппа Леконта, одного из членов Большой Четверки, на которых охотился Дзефирелли.

Было время, когда Колин связывался с Жаворонком кодированными радиопакетами, но все изменилось, и развитие систем перехвата и дешифровки вынудило Дзефирелли вернуться к прежней системе живого слова. Теперь информацию несли курьеры, но каждый из них знал лишь ее часть.

Сложить всю мозаику мог только сам Колин, и Деррик, который принес сведения, заплатив собственной жизнью, был последним недостающим звеном.

Готовый ко всему, Колин тем не менее был чрезвычайно удивлен. Из того, что передал Жаворонок, вытекал только один вывод: боссы Большой Четверки заинтересовались делами контрразведки.

Не прошло и года с того дня, когда был уничтожен Ральф Шендер, человек, который заправлял в контрразведке всеми делами. Правительство и государственные СМИ всячески замалчивали этот факт и говорили о естественных причинах смерти, однако сведения успели просочиться раньше, чем они были блокированы.

Дзефирелли узнал обо всем в числе первых и сразу же связал эти события со своим последним разговором с Ральфом Шендером. Должно быть, парень поспешил и нарвался на неприятности.

Но что же заставило боссов Большой Четверки свернуть свои прибыльные гешефты и переключиться на нынешнего руководителя контрразведки? Как и его предшественник Шендер, Дивар Кевиши был человеком Джакоба Мудли, нынешнего министра обороны, страдающего, по непроверенной информации, манией преследования.

Про Дивара Кевиши ходили слухи, также неподтвержденные, что он чуть ли не трансвестит, однако Дзефирелли этому не верил. Не то чтобы совсем не допускал – жизнь научила его не удивляться самым неожиданным вещам, – но никаких подтверждений у Колина не было.

Однако какой все это казалось жалкой возней на фоне безупречного надзора со стороны Неведомого Контролера. И чем дальше, тем больше Дзефирелли понимал и представлял себе эту структуру. Даже их главного человека – если это вообще был человек.

«Что-то они сделали с моим крестником Ником Ламбертом», – подумал Колин. За свою долгую карьеру он пожертвовал десятками лучших друзей-соратников и подставил сотни своих собственных агентов, но Ламберта было жаль особенно. Наверное потому, что его забрали, не поинтересовавшись мнением самого Дзефирелли.

– Что с ним делать, сэр? – уже в который раз спросил Туранж.

– Что? Ах, с этим? – Колин рассеянно посмотрел на труп курьера. – Спустите его к остальным, в подвал. И вообще, ребята, нужно собираться. Сегодня вечером мы уезжаем.

23

Прошли еще три долгих месяца трудной учебы. Ламберту уже казалось, что он и не жил никогда другой жизнью. Большие нагрузки и отработанные методы быстрого обучения превращали человека в некий автомат, желающий мышечной усталости в конце дня и все новых и новых знаний.

Помимо тренинга с захватом судов противника курсанты вплотную занимались всеми видами ближнего боя, начиная с рукопашных схваток и кончая применением фаеркопов.

А на специальных тренажерах они отрабатывали удары своими знаменитыми ножами.

У сержанта Поджерса это получалось очень просто, лезвие его клинка с кажущейся легкостью прошивало восьмимиллиметровый панцирь. Ник же, сколько ни старался, только вышибал искры, а один раз даже сломал нож.

– Сила у вас уже есть, – в минуты отдыха пояснял им сержант, – осталось добавить немножко концентрации. Вот так! – И он снова всаживал нож в стальную пластину, на зависть взмокшим от пота курсантам. – Давайте, ребята! Сделайте, как я, и помните – вам нужна концентрация.

И снова раздавался звон, и сталь била о сталь.

Три дня подряд после основной учебной программы рота тем только и занималась, что ломала ножи, но потом у некоторых стало получаться. В том числе и у Ника.

Затем пришло новое «увлечение», и после ужина, когда любой мог почитать книгу или посмотреть интересный фильм, будущие «корсары» снова шли в тир и до самого отбоя осваивали стрельбу из спеллера, штатного оружия, размещенного на правой руке.

Спеллер стрелял металлическими стрелами, оснащенными наконечниками из слоистого ферринита, что обеспечивало снаряду прохождение через стальную защиту. Удар такой стрелы выдерживала не каждая кираса, а легкость прицеливания спеллера давала преимущество в быстром и плотном штурмовом бою.

Проблема была только в пуске. Следовало отработать легкий полуповорот кисти, высвобождавший из спеллера очередную стрелу.

Теперь даже сержант Поджерс ради дополнительных занятий для своих курсантов не уходил домой. Он казался каким-то фокусником, поскольку спеллер на его руке легко выдавал стрелу за стрелой, и Ник был готов спорить с кем угодно, что кисть Поджерса почти не двигалась.

Несмотря на загруженность учебой, Ламберт находил время и для походов в зону "С". Соня Арагон регулярно посылала ему пропуска, и Поджерс этому не препятствовал.

– Порадуйся, парень, пока есть такая возможность, – говорил он. – Солдатский век может быть коротким.

Ламберт соглашался с сержантом. Соня нравилась ему все больше, и, если бы не тяжелейшие тренировки, его романтическое увлечение легко заслонило бы собой весь окружающий мир. Ник мог бы стать подкаблучником, однако его спасало строгое учебное расписание.

В одно из последних свиданий Соня сказала, что скоро их перебросят на фронт.

– Когда? – поинтересовался Ник.

– Возможно, уже через неделю.

– Как жаль, – огорчился он.

– Да брось ты. Я тут уже закисла в этих коттеджиках. Смотришь на цветочки и знаешь, что уготованного не избежать. Я переучилась на новую машину, теперь могу дать урайцам прикурить.

– А мы на месяц уезжаем в лагеря. Почти в прифронтовую зону.

– Это еще зачем?

– Там болота глубокие и лесная чаща. Здесь таких условий не найти.

24

Попрощаться с Соней Нику так и не удалось. Глубокой ночью его учебную роту погрузили на военные вертолеты и переправили в порт. Никто даже не успел ничего понять.

Там, среди грохота и шума, они пробыли еще два часа, ожидая, когда привезут амуницию и оружие. В небо поминутно уходили новые корабли, а курсанты сидели, сбившись в кучу, и гадали, в чем причина такой спешки.

Ситуацию прояснил сержант Поджерс, который прибыл вместе с грузовыми карами.

– На Приндизи высадился десант урайцев. Не думаю, что это очень серьезно, скорее разведка боем. Поэтому решено бросить на них несколько учебных подразделений. Вы уже не те малыши, что были вначале, поэтому вызывать другие резервы не имеет смысла. Какие вопросы?

– На чем нас туда отправят, сэр? – поинтересовался Ник.

– Скорее всего, это будет штабной корабль – нам как раз по пути. Если вопросов больше нет, начинайте разгрузку каров и не создавайте толчею.

Вместе с остальными курсантами Ник Ламберт встал в цепочку, и началась разгрузка. Тяжелая броня, штатные «МС» и штурмовые «спайдеры», фаеркопы, медицинские наборы, патроны и продуктовые пайки – все это раскладывалось на бетоне, комплект за комплектом, в длинные ряды.

Наконец сержант дал команду собирать свои пожитки.

Дело это было непростое, поскольку на каждого человека пришлось по сто с лишним килограммов имущества.

Отягощенные этим грузом, курсанты снова построились, терпеливо ожидая, когда Поджерс подаст новую команду.

– Вон то судно, ребята, и есть наш транспорт. Так что не в ногу шагом марш…

– А он шутник, наш сержант, – заметил шедший рядом с Ником Дино Фронтер. – Разрешил идти не в ногу.

– Главное, что он с нами, – ответил Ламберт. После того случая с фальшивыми агентами СИБ они с Поджерсом сдружились, и, когда инструктор был рядом, Ник чувствовал себя намного увереннее.

В свете прожекторов колонна курсантов приблизилась к судну и стала взбираться по наклонным трапам.

В нос ударил запах технических жидкостей – видимо, заправка корабля производилась в спешке.

– Проходите сюда! – скомандовал человек в форме общевойскового сопровождения.

Это «проходите сюда» казалось таким странным. За год обучения курсанты больше привыкли к команде «марш».

Вскоре движение застопорилось – навьюченные поклажей люди с трудом протискивались сквозь узкие коридорчики. На этом корабле, не приспособленном для перевозки десанта, все казалось слишком маломерным.

И даже гальюнные унитазы, как вскоре удалось выяснить курсантам.

Их жилищем на ближайшие трое суток стало голое, неуютное помещение, получившееся в результате демонтажа перегородок между тремя операционными залами. Оставшееся оборудование и сами металлические перегородки были сложены тут же.

– Никто не говорил, что вас ждут номера люкс, – с улыбкой объявил Поджерс. – Самое главное, что здесь есть вода и два гальюна, а еда у нас своя – на целую неделю.

На судне запустили двигатели, и сержант умолк, устроившись в углу.

Скоро состоялся старт, и многие по уже приобретенной привычке постарались выбрать наиболее устойчивое положение, ожидая удара о корпус атакуемого судна; несмотря на незаконченный курс обучения, штабной корабль вез полный трюм настоящих абордажиров.

Через полчаса атмосфера Басильера осталась далеко позади, и курсанты стали засыпать. По усвоенному солдатскому правилу они ни минуты не собирались терять даром.

Только Нику почему-то не спалось. Он долго смотрел в иллюминатор, наблюдая неспокойный космос. Движение судов за бортом штабного корабля не прекращалось ни на мгновение. Едва только военный крейсер превращался в далекую звездочку, как появлялась группа грузовых кораблей. А следом за ней деловой стайкой проносились пограничные рейдеры… и так все время.

Когда наскучило смотреть в иллюминатор, Ник покинул тесное помещение и вышел в галерею. Затем, без особой нужды, посетил туалет, исследовал крохотные душевые кабинки и наведался в ту часть корабля, где обитали «местные».

– Эй, разве вы не знаете, что вам заходить сюда запрещено? – строго спросил человек, появившийся из регенерационной будки. Когда он подошел ближе, Ник в тусклом свете дежурного освещения рассмотрел капитанские погоны.

– Прошу прощения, сэр, – извинился он и замер по стойке «смирно».

– Да ладно, – махнул рукой офицер. – Курите?

– Нет, сэр.

– А я закурю.

Капитан достал сигареты и, задумчиво посмотрев на пачку, убрал ее обратно в карман.

– Как вы думаете, рядовой, сколько мы еще сможем сопротивляться?

– Я не понял вопроса, сэр.

– Ну сколько? Двадцать лет, а то, может, какие-нибудь десять, а?

– Вообще-то, сэр, в мои планы входит выбросить урайдев с наших планет, – честно признался Ламберт. На этот счет у него не было никаких сомнений. Следовало только собраться с силами и врезать как следует.

– Вы, «корсары», не только отлично воюете. Вы еще заряжены таким оптимизмом, что… Что хочется жить назло этим урайским собакам, – произнес капитан с некоторой долей удивления.

25

Весь следующий день рота занималась изучением материальной части. Поскольку не было никакой возможности бегать, прыгать и стрелять, Поджерс заставил курсантов бесконечно разбирать оружие, закидывать его на ремень и так далее. Потом поприседали, но кислород в помещении стал быстро сгорать, и пришлось прекратить физические упражнения.

– Ладно, – махнул рукой Поджерс. – Можете дрыхнуть дальше, лентяи.

Едва сержант вышел по собственным надобностям, в помещении, словно из ниоткуда, появились банки с пивом и журналы с голыми девицами.

Ника пригласили сыграть в карты.

Впрочем, игра курсантам быстро наскучила, и в преддверии скорых боев они стали вспоминать родные места и по очереди рассказывать, где и как они жили.

Ламберта это вовсе не устраивало. Своей «родной» планеты, Хиллапа, он почти не знал и в фермерском деле ничего не смыслил, хотя по легенде его отец и был фермером.

Выйдя из общего зала, Ламберт стал прогуливаться по галерее. Здесь было прохладнее и воздух оказался заметно чище. Следом за ним вышли Теодор Шихт и Джонни Бигфут.

Все трое присели возле стены. Вынужденное безделье тяготило.

– Завтра еще один день, а ночью мы уже будем на Приндизи, – сказал Теодор. – И дальше настоящая война. Без прикрытия…

– Почему думаешь, что без прикрытия? – поинтересовался Ламберт.

– Там лес очень частый, никакие роботы не пройдут. Авиация не поможет по той же причине – невозможно отделить своих от чужих.

– Да ладно тебе болтать, Тео, – вмешался Джонни Бигфут. – Никто нас не бросит в бой без прикрытия, к тому же лучшим прикрытием я посчитал бы сержанта Поджерса.

– Точно, – согласился Ник. – Если Поджерс будет рядом, никакой авиации нам не нужно.

– А если там еще окажется Соня, – улыбнулся Теодор. – Твое прикрытие будет полным. Как называются их новые машины?

– "Шрайк", – нехотя ответил Ник. Ему не особенно нравилось подпускать посторонних к своему личному. Однако в учебной роте, напротив, похождения каждого курсанта считались общим достоянием и все кто имел счастье уходить куда-то по ночам, были обязаны отчитываться перед оставшимися в казарме. Как? С кем? На что это похоже? Вопросы могли задаваться до бесконечности. Ради этих допросов Ник выдумывал специальные рассказы, которые, впрочем, пользовались неизменным успехом.

– Да, эти «Шрайки» страшная сила, – произнес Бигфут.

– Эй, идите скорее сюда! Сюда! – закричали из зала, и все, кто был в коридоре, поспешили в общее помещение, где уже вся рота прилипла носами к иллюминаторам. Нику, Теодору и Джону пришлось отвоевать себе одно из окон, чтобы увидеть то, ради чего их сюда звали.

Это бы длинный караван, который двигался мимо. Он состоял из сотен изувеченных кораблей, которые готовились отправиться в плавильные печи.

Изуродованные корпуса артиллерийских крейсеров с почерневшими ранами на месте вырванных с корнем орудийных башен.

Авианесущие суда со смятыми палубами и скрученными в жгуты навигационными настройками. Кое-где на их поверхности оставались размозженные корпуса истребителей, вбитые чудовищными взрывами в технологические ниши и перезарядные ангары.

Десантные суда были похожи на хищных рыб с разорванными пастями. Это были корабли самой большой вместимости, и нетрудно было догадаться, что десятки тысяч солдат погибли в них, еще не начав боевые действия.

Направляемые маленькими буксирами, корабли шли вереницей, которая, казалось, никогда не кончится. Впрочем, скоро они оказались далеко позади, и курсанты, приходя в себя после тяжкого зрелища, начали обсуждать увиденное.

– Вот такая она, война, – угрюмо заметил Теодор.

– Да ладно тебе, – оборвал его Бигфут. – Урайцы тоже несут немалые потери. Может быть, даже большие, чем мы, поскольку все время наступают.

– Они наступают, а мы отступаем, – обронил подошедший Дино Фронтер.

– Это не будет продолжаться бесконечно, – неожиданно заявил Ламберт.

Все удивленно на него уставились.

– Почему ты так думаешь? – спросил Дино.

– Потому что планеты мало захватить, нужно еще сделать их полностью лояльными.

– На многих захваченных урайцами планетах население соглашается с новой властью, – заметил Теодор.

– Население – это одно, а скрывающиеся на тайных базах солдаты – совсем другое.

– Ты много знаешь о тайных базах, Ник? – заинтересовался Бигфут.

– Кое-что слышал, – ответил Ник. Рассказать о боях на Вудстоке он не мог, поэтому оперировал только намеками. – Одним словом, – продолжал он, – фронт нуждается в постоянном снабжении, но доставлять все необходимое из далеких тылов невозможно. Нужны близлежащие территории и перевалочные базы. А вот их-то у урайцев становится все меньше, и все больше захваченных миров, на которых они стоят весьма шатко. Кончится тем, что вся их сила будет затрачиваться только на наведение порядка на захваченных территориях.

– Ты говоришь как инструктор министерства пропаганды, – сказал Дино.

– Нет, ребята, Ламберт говорит дело, – вступился за Ника Бигфут. – Он говорит очевидные вещи. Лично я ему верю.

26

Очередная ночь прошла благополучно. Курсанты отлично выспались на надувных матрасах и, позавтракав не слишком вкусными, но питательными концентратами, занялись уже знакомым ничегонеделанием. Лишь после обеда появилось новое развлечение: в районе, через который проходил штабной корабль, обнаружилось чрезмерное скопление судов.

В основном здесь были рейдеры и истребительная авиация, которые двигались следом за «лопоухими» станциями общей разведки. Подобные боевые группы просеивали пространство в разных направлениях, и не требовалось особого ума, чтобы понять – здесь кого-то ищут.

Сержант Поджерс вышел из помещения и отсутствовал минут десять. Вернувшись, он объявил:

– Внимание! В данном районе был замечен вражеский корабль типа «спрут». Отсюда такой переполох. Курсант Фронтер, что представляет собой «спрут»?

– Абордажное судно, сэр, – ответил Дино.

– Это все, что вы можете мне ответить?

– "Спрут" имеет четыре восьмиколенчатых захвата, два режущих штампа и сто двадцать человек штурмовой команды…

– Ну а самое главное, курсант Фронтер?

– Э-э, – Дино наморщил лоб. – Он невидим, сэр! Обладает совершенной системой электромагнитной и оптической маскировки.

– Очень невнятно, курсант Фронтер. Очень невнятно…

Сержант вздохнул и указал рукой на Энрике Мальцева:

– Курсант Мальцев, в случае нападения на наш корабль какую бы вы избрали тактику?

– На наш корабль? – удивился Энрике. – Но почему?

– Детский сад, – сержант невесело усмехнулся. – Почему? Да хотя бы потому, что мы летим на штабном корабле, а подобные суда являются для «спрутов» самой желанной добычей. Минимум неприятностей и максимум секретной информации, которой штабные суда набиты под завязку.

– Можно сделать засаду, сэр. У нас с собой «МС», а стало быть, преимущество в огневой мощи. Обложить пробоины со всех сторон и уничтожать всех, кто появится.

– Это неплохая тактика, Мальцев, но представьте, если они выставят пару штурмовых роботов, подобных тем, что так любят наши корсаровские абордажиры. Пока что о применении такой техники со стороны противника мы не слышали, но урайцы талантливые ученики, они перенимают все наши методы и средства ведения войны. Таким образом, если они пропихнут к нам на борт роботов, а потом проникнут сюда под их прикрытием, здесь начнется форменная свалка… Какие еще будут предложения?

– Можно рассредоточиться по судну, сэр, – предложил Джонни Бигфут. – Мы же прекрасно знаем, куда они побегут в первую очередь. А поскольку противник не ожидает встретить здесь гарнизон, наше нападение будет эффективным.

– Уже немножечко больше мыслей, однако в обоих случаях мы получаем жесткое боевое столкновение на своем корабле. Активное применение наших «МС» превратит это судно в решето, так что это будет равносильно самоубийству.

– Еще есть предложения? – Поджерс обвел взглядом растерянных курсантов и наконец заметил нерешительное движение Ника.

– Ну-ну, курсант Ламберт, выкладывай.

– Да я даже не знаю, сэр… – замялся Ник.

– Давай, может, твоя идея спасет нам жизнь. – Поджерс усмехнулся и следом за ним засмеялось несколько человек. Сержант поднял руку, и стало тихо.

– Думаю, сэр, нужно вести бой на чужой территории, а для этого требуется сорвать атаку вражеского десанта.

– Так, – кивнул Поджерс. – А каким образом?

– Для начала нужно узнать, на какой из бортов будет атака. Потом встать двум группам по три-четыре человека напротив четвертой и девятой стойки, поскольку это судно имеет двенадцать стоек, а режут обычно симметрично и между стойками.

– Правильно, дальше, – кивнул довольный Поджерс.

– Как только штампы высекут в бортах отверстия, нужно сразу туда врываться и косить урайцев налево и направо, пока они этого еще не ожидают…

Ник замолчал и все стали ждать, как Поджерс оценит этот план.

– Ну что же, – заговорил наконец сержант. – Если твоя голова и дальше будет варить точно так же, я бы в будущем не отказался служить под командой лейтенанта Ламберта…

– Но это еще не все, – выдержав паузу, добавил Поджерс. – В группах, которые будут ждать удара штампов, должно быть не более трех человек, иначе будет давка. И потом, вооружены они должны быть штурмовыми «спайдерами» – по одному в каждую руку. Патронов для них у нас немного, поэтому остальные будут тащить за собой «МС». Ведь на территории противника можно не осторожничать… Ну а теперь необходимо закрепить выработанную нашими совместными усилиями тактику, – многообещающе произнес сержант. – Р-рота! Боевая тревога! Экипировка полная!

И тут началось такое, что уже через минуту примчался один из штабных офицеров.

– Мы думали, здесь пневмомагистрали пообрывало! – испуганно воскликнул он, глядя на замерший строй «корсаров», закованных в черную броню.

– Прошу прощения, сэр, – отозвался Поджерс. поднимая забрало. – Небольшой тренинг.

– Понимаю. – Офицер кивнул и, медленно повернувшись, ушел, а сержант с недовольным видом посмотрел на курсантов: – Медленно, очень медленно. Если бы мы были дома, я с удовольствием бы позанимался с вами еще. А пока на этом закончим.

Многие облегченно вздохнули, решив, что теперь можно и передохнуть, однако Поджерс имел в виду совсем другое.

– Курсанты Риппс и Хайнике! Идите на правый борт. Будете там наблюдателями. В случае появления вражеского корабля немедленно сообщать по радио – внутри судна оно работает. Вперед!

Наблюдатели убежали.

– Теперь, – снова заговорил сержант, – Чивас, Бах и Ламберт – первая тройка. Байль, Эльроссе и Розовски – вторая. Ламберт и Розовски командиры. Немедленно забирайте «спайдеры» – по два на каждого. Не забывайте, как правильно располагать под рукой сменные магазины. – Сержант помедлил, припоминая, все ли он сказал. – И конечно фаеркопы. Помните, что помимо пехотинцев вам могут оказать сопротивление штурмовые роботы, а их пулей не свалишь. Если все понятно, идите снаряжайтесь.

– У меня вопрос, сэр, – поднял руку Энрике Мальцев.

– Ну?

– Вы так серьезно обо всем говорите, что… Одним словом, сэр, нам что, действительно угрожает нападение?

– На войне нападение угрожает всем и все время. Поэтому расслабляться я никому не советую, – Поджерс строго оглядел притихших курсантов и, погрозив пальцем, повторил: – Никому не советую.

– Относительно формы, сэр. На наших шевронах нет надписи «курсант». Только буква "К".

– Это всего лишь ошибка интендантской службы, но ошибка эта символична.

27

Абордажный охотник «Маньес», судно класса «спрут», медленно дрейфовал в гравитационном потоке. На корабле соблюдали режим абсолютного молчания, поскольку за самим охотником крались специально натасканные на поиск невидимок разведывательные станции.

Временами они проходили достаточно близко, но сверхсовременные технологии надежно укрывали «Маньес» от чутких антенн слухачей-разведчиков.

Однако эта невидимость давалась экипажу очень нелегко. Все внутренние системы жизнеобеспечения работали с минимальной нагрузкой, оттого вода слегка горчила, а воздух казался липким и им трудно было надышаться. Люди сидели без движения, обливаясь в духоте потом и безучастно глядя перед собой. Каждый мечтал только об одном – о глотке обогащенного кислородом воздуха и стаканчике несоленой воды. Это мучение продолжалось вторые сутки, и все это время «Маньес» был неподвижен, боясь легким колебанием обратить на себя внимание упрямых слухачей.

Медленно передвигаясь вместе с гравитационным течением, он мог бы покинуть район поиска уже через двадцать часов. Но как пережить это время?

– Поток сносит нас к Приндизи, – сообщил штурман капитану «Маньеса» майору Крушеру.

– Ничего страшного, – ответил майор. – Возле Приндизи оживленное движение – там им нас на услышать.

Капитан посмотрел на показания приборов и вздохнул. Он был заядлым курильщиком, но уже вторые сутки не мог позволить себе выкурить ни одной сигареты. Воздух и так напоминал желе.

Даже офицеры-урайцы, которые хорошо себя чувствовали во влажной духоте, и то выглядели больными, а их серая кожа казалась слишком бледной.

– С направления 2-487-28 приближается очередная группа пеленгации, – отметил лейтенант-лока-торщик. Вся активная аппаратура была отключена, и он пользовался только слабосильными пассивными радарами.

Сигнал, отмечавший приближение противника, становился все громче. Казалось, станция и шедшие за ней рейдеры вот-вот протаранят «Маньес», однако группа прошла мимо.

Все облегченно вздохнули. У судна появилась новая передышка.

– Прошу прощения, сэр, – раздался голос позади капитана, и тот обернулся. Перед ним стоял командир абордажной команды майор Фришер. – Прошу прощения, сэр, – еще раз повторил он. – Моим людям нужен кислород, они должны быть в полной готовности, а какая готовность, если дышишь таким дерьмом?..

– Что же я могу для вас сделать?

– Разрешите нам воспользоваться кислородом из неприкосновенного запаса.

– Но этот кислород необходим для чрезвычайных ситуаций, – возразил Крушер.

– Сейчас и есть эта самая ситуация, сэр. Если мои солдаты заболеют, мы не сможем выполнить боевую задачу. Зачем тогда вообще нужен наш «спрут»?

Капитан мгновение помолчал, потом согласно кивнул. В этой духоте у него не было сил сопротивляться, к тому же Фришер говорил разумные вещи – «Маньес» здесь только ради нападения.

– Хорошо, майор, можете взять кислород из НЗ. Если нам удастся все это пережить, мы сумеем заправить баллоны.

– Сэр! Сэр!!! – завопил вдруг локаторщик. – Кажется, они уходят! Нет, они точно уходят!

Не удержавшись, капитан подбежал к экрану и с недоверием проследил движение пеленгационных групп. Примары действительно уходили. Возможно, они еще пройдут на месте прежнего пребывания «Маньеса», но, судя по всему, здешний район показался им бесперспективным.

– Ждем пять минут и, если они не возвратятся, включаем регенерацию воздушной смеси на полную мощность, – объявил капитан торжественным тоном.

– Сэр, тогда мы повременим с НЗ, – с улыбкой сказал Фришер.

– Конечно, майор! Пусть ваши ребятки подождут еще пару минут.

28

Фришер еще не дошел до помещений, где располагался десант, когда по всему кораблю начали включаться вентиляционные системы и вязкий воздух пошел к теплообменным трубкам.

Своих солдат майор нашел в большом оживлении. Эти люди снова становились боевыми единицами, хотя еще несколько минут назад выглядели не опаснее дождевых червей.

– Кажется, душегубка отменяется, – с улыбкой сказал майору капрал Берг.

– Точно, парень, примары ушли, решили, что нас здесь действительно нет! – громко объявил майор, и все рассмеялись.

– Должен ли я спрашивать о наличии больных? – спросил Фришер.

– Нет, сэр. Теперь даже полумертвые встанут в строй, – пообещал Берг.

Из коридора в жилое помещение вошел рядовой Вэнс.

– В гальюне снова пахнет гвоздикой! – радостно сообщил он, и все его поняли. Во время режима молчания из нужника исходил тяжкий запах, однако теперь все налаживалось.

Фришер отошел к стене и расслабленно замер, с удовольствием наблюдая за своим детищем – одной из самых лучших во флоте Урайи абордажных команд. Почти все вооружение и методики захвата судов были скопированы с примарских аналогов, в частности с «корсаров». Ведь противник, чего нельзя было не признать, в абордажных битвах был законодателем мод, и урайцам оставалось лишь от этих мод не отставать.

Фришер не отставал. У него было два штурмовых робота и сто двадцать натренированных бойцов, которые не боялись никого и ничего. К огорчению майора, им пока не доводилось сшибиться с настоящими «корсарами», однако на счету команды, помимо немалого числа штабных и связных кораблей, был штурм интендантской базы отряда «Барракуда». Тогда удалось перебить двадцать восемь примарских спецназовцев, не потеряв ни одного из своих людей.

Правда, «барракуды» были не столь мощны, как «корсары», и их броня оказалась неприспособленной к штурмовым пулям урайских абордажиров. Тем не менее эта победа прибавила уверенности его солдатам и они поняли, что могут бить элиту примарских войск.

– Майор Фришер, вас вызывают в капитанскую рубку, – объявили по громкой связи.

– Я пошел, – сказал майор капралу Бергу. – Проследи, чтобы ребята приняли таблетки.

– Хорошо, сэр. Обязательно прослежу, – пообещал капрал, который полностью разделял беспокойство Фришера за здоровье личного состава. В абордажной группе были одни только янычары, однако и им требовались витамины и всякие полезные микроэлементы. Берг не очень в этом разбирался, но распоряжение майора Фришера было для него выше всех законов.

Когда майор снова оказался в рубке, капитан «Маньеса» не дал ему сказать и слова.

– Скорее идите сюда и посмотрите на этот подарок, – торопливо проговорил он.

Командир штурмовиков подошел к работавшим уже на полную мощность локаторным панелям и сразу же понял, о каком подарке говорил капитан. Подсвеченный активной аппаратурой обнаружения, к планете Приндизи полным ходом шел штабной корабль примаров.

– Обратите внимание, майор, никакого даже мало-мальски боеспособного сопровождения, – прокомментировал капитан Крушер и улыбнулся.

– Они находятся у себя дома – в глубоком тылу, – ответил Фришер. – Отсюда и такая беспечность… Сколько у нас времени на подход?

– Сближение начнем немедленно, а бросок произойдет через… Штурман, через сколько мы можем сделать бросок?

– Двадцать три минуты, сэр, – ответил штурман.

– Двадцать три минуты, – повторил Фришер. И с усмешкой добавил: – У нас еще куча времени…

29

Уже через пять минут все сто двадцать человек были построены в длинном коридоре, а майор Фришер, снаряженный, как и все они, в полный комплект штурмовой брони, давал последние указания.

– В общем, ничего нового, ребята. Обычное штабное судно «Б-23». В нем двенадцать стоек, значит, будем резать проходы возле четвертой и девятой. Поскольку судно небольшое, пойдет только сорок человек. А именно – третий взвод. Робота тоже задействуем только одного. Второй пусть будет в резерве. Маловат кораблик, маловат. Зато, надеюсь, набит секретной информацией. Взводный капрал Плиннер!

– Слушаю, сэр!

– Разводите своих людей по местам.

– Есть, сэр!

Чтобы не мешать, майор отошел в сторону и, посмотрев на остающихся в резерве солдат, улыбнулся. На их лицах было написано разочарование – всем хотелось поучаствовать в бою.

«Ничего, пусть немножко отдохнут. Теперь, когда все нормализовалось с воздухом, вздремнуть часок будет вовсе не лишним», – подумал заботливый майор.

Между тем третий взвод уже вышел грузиться в переходные камеры, а остальные солдаты расселись прямо на полу в коридоре, доставая сигареты. Они приготовились отбывать свое время в резерве.

– Капрал Берг! Посматривайте тут и будьте на связи.

– Есть, сэр!

– А я пойду к третьему взводу.

Майор всегда лично контролировал процесс высадки на чужие суда, хотя был уверен, что его солдаты смогут проделать всю работу и без него. Опыта у них хватало, и руководство флота ценило эту команду.

Правда, была раньше еще одна хорошая группа, собранная целиком из урайцев, но она нарвалась на «корсаров» где-то в Стране Варваров и полностью погибла. Впрочем, Фришер считал, что его ребята лучше, поскольку являлись настоящими янычарами, прямыми родственниками примаров. Урайцы же были в движениях несколько тяжеловаты. А там, где нет хорошей реакции, особых достижений не жди. Майор слышал, что коммандос из натуральных урайцев принимали специальные стимуляторы, однако такие способы казались Фришеру малоэффективными.

Когда он заглянул в первую из переходных камер, его штурмовики уже стояли вдоль стен и упирались в опорные рамы, которые защищали солдат при жестком контакте с атакуемым судном.

Этот способ «корсаров» также был взят на вооружение майором Фришером, поскольку давал явные преимущества. При таком ударе на судне-жертве срывались с креплений панели наблюдения, валилась аппаратура, да и личный состав получал множество травм.

Пока все приходили в себя, к ним уже поспевали люди майора Фришера, и все быстро заканчивалось.

– Как чувствует себя «альберти»? – спросил майор у солдата, ответственного за боевого робота. Пока что машина находилась в специальных захватах, которые открывались только после работы режущего штампа.

– Чувствует себя отлично, сэр! – радостно произнес ответственный.

«Альберти», словно поняв, что говорят именно о нем, тускло блеснул сеткой рубиновых глаз и поиграл роторным пулеметом.

– Хорош красавчик, – улыбнулся майор.

– Внимание! – разнеслось по кораблю. – До встречи с объектом четыре минуты.

– Очень хорошо. – Фришер проверил автомат и опустил забрало. Затем нашел подходящий уступ недалеко от ниши, где крепился «альберти», и занял удобное положение.

– Три минуты до встречи с объектом. «Еще слишком долго. Неужели я все еще волнуюсь?»

– Две минуты до встречи с объектом.

Майор ощупал приготовленные фаеркопы. Они едва ли понадобятся, но на всякий случай Фришер держал эту тяжелую артиллерию поближе. С ней было спокойнее.

– Одна минута до встречи с объектом.

«Ну, сейчас они нас уже видят. О чем будут их последние мысли?»

Наконец последовал сильный удар, и четыре коленчатых щупальца, за которые корабль и прозвали «спрутом», сомкнулись на теле жертвы.

30

Когда наблюдатели на правом борту увидели проявившегося из темноты «спрута», они заорали так, что их услышали без всякого радио.

Кажется, сержант Поджерс отдал какую-то команду, но Ник его уже не слышал, поскольку несся по неудобному переходу на правую сторону. На его плече болтались два «спайдера» и с грохотом ударялись о каждый угол, который он огибал.

Когда он выскочил к положенному месту борта возле четвертой стойки, то увидел, что вторая группа уже занимает позиции возле стены, готовясь к жесткому столкновению.

Ник прыгнул на пол, и не успел он упереться ногами в борт, как последовал удар. Бежавшие следом за ним Чивас и Бах влепились в борт с таким треском, что разбились бы в лепешку, не будь на них армированной брони. Отлетев назад словно бильярдные шары, они попадали на пол, но Ник тут же помог им подняться и подтащил к себе, лихорадочно соображая, не ошибся ли он в подсчете стоек.

– Внимание! – прокричал по радио Поджерс, который уже был неподалеку, и в следующее мгновение слева от Ника с треском вылетел срезанный овал и на мгновение показавшийся штамп сверкнул безупречно острой кромкой.

– Пошли! – скомандовал себе Ник и полез на вражескую территорию.

В переходной камере оказалось темновато. Это делалось для того, чтобы был лучше виден освещенный изнутри пролом. Из-за резкого перехода в сумерки Ник на мгновение запаниковал, однако стоило ему нажать на спусковой крючок, как он явственно увидел солдат, стоявших по обе стороны камеры.

Два «спайдера» в руках Ника извергли длинные факелы и стали сечь врага бронебойными пулями, а следом за ним, не оставляя урайцам ни единого шанса, Уже стреляли Чивас и Бах.

Ник быстро пробежал через переходную камеру, но выскочить в коридор не удалось – прямо перед ним, шагнув из ниши, встал боевой робот «альберти». Он мгновенно опознал чужого и вскинул клешню с роторным пулеметом. Ник нырнул вниз и крикнул: «Ложись!». Бах услышат его предупреждение, но Чивасу не повезло. Очередь отшвырнула его обратно к пробоине, и он повалил несколько пробравшихся в камеру курсантов.

Понимая, что счет идет на доли секунды, Ник сорвал с пояса фаеркоп и почти в упор разрядил его в коленное сочленение робота. Грузная машина качнулась и завалилась на бок, выпустив несколько пуль в потолок.

– Пригнись, Ник! – предупредил кто-то из своих, и тут же сзади ударил «МС». Пули прошли над самой головой Ламберта и сшибли двух появившихся урайцев. Между тем робот, сориентировавшись в новом положении, врезал Нику роторным пулеметом, и он ударился о стену. Однако Ник сумел пустить в ход еще один фаеркоп, выстрел которого сорвал роботу грудную пластину. Не теряя ни секунды, Ник выхватил нож и со всей силы всадил его в механические внутренности «альберти».

Робот резко дернулся, потом выгнулся дугой и забился в конвульсиях, бешено вращая роторный пулемет и искря управляющими схемами.

– Ламберт!!! Ударь по второй камере с тыла!!! У нас здесь жарко!!! – кричал по радио Поджерс, и до Ника только сейчас дошло, что другой группе проскочить камеру не удалось.

Он тотчас перепрыгнул через поверженную машину и оказался в коридоре с одним только «спайдером».

Его тотчас встретили огнем из-за угла боковой галереи. Пришлось прижаться к стене и ждать, пока свои не поддержали его залпами из «МС». Кажется, это был Дино Фронтер. Он мастерски подрезал воздухоочистительные колонны, и они завалили скрывавшихся за ними урайцев.

– Туда! – указал Ник выбравшимся следом за ним товарищам и первым пошел вперед.

Из ниши выскочил ураец, и Ник выстрелил

– Ламберт! Во вторую камеру не суйся! – снова прокричал по радио Поджерс. – Мы через твою пройдем!

– Понял! – ответил Ник и, подождав, пока за ним встали Бах и Дино Фронтер, начал осторожно спускаться на технологический этаж.

31

Спустя полчаса на корабле урайцев уже не было ни одной живой души. Курсанты при каждом удобном случае применяли грозные «МС» и сносили противника вместе с перегородками, технологическими узлами и трансформаторами, за которыми те укрывались.

Вместе с тем в нескольких местах пришлось схватиться врукопашную, и, как ни странно, курсанты оказались значительно сильнее противника.

Сказывалась и робость урайских солдат, которые были уверены, что имеют дело с настоящими «корсарами». Они отступали шаг за шагом, а подопечные сержанта Поджерса атаковали их шквальным огнем и при случае сразу обнажали свои ножи.

В реальном бою никто из них уже не совершал своих прежних ошибок, и даже стрельба из спеллера давалась им легко. Нику тоже пришлось пригвоздить стрелами двух урайцев, когда его «спайдер» заклинило от попавшего осколка.

И все же, хотя почти все получалось, учебная рота несла ощутимые потери. Солдаты майора Фришера прилично стреляли и не давали противнику спуску. А в самый разгар сражения в спины курсантам ударил «альберти-2» и прежде чем его повалили фаеркопами, он успел выкосить половину взвода.

Ник слышал по радио их крики, когда пробивался в глубь технических этажей, и это лишь подстегивало его идти все дальше и дальше, стреляя налево и направо, подбирая трофейное оружие и сменяя спутников, когда те гибли под вражеским огнем.

Сначала Дино Фронтеру снесло голову выстрелом из фаеркопа. А потом прострелили из бронебойного ружья Баха. Весельчаку Линсдею в рукопашной схватке у машинного отделения вогнали нож в лицо, прямо сквозь забрало. Было много других, кто просто вскрикивал и валился, сраженный из-за угла точным выстрелом. Везло пока только Нику, но и то лишь потому, что он умудрялся все время опережать врага.

А еще ему помогали команды Поджерса, который пробивался где-то в другом месте. Сержант не обращался конкретно к Нику, но ему было достаточно просто слышать голос инструктора.

Потом сержант куда-то исчез, и вместо него стал отдавать приказания Энрике Мальцев.

Когда урайцев вытеснили из капитанской рубки, исчез и он, однако враг уже был разбит, сломлен и отдельных уцелевших урайцев курсанты преследовали в самых отдаленных кормовых отделениях.

После отключения генераторов радиопомех штабной корабль сумел наконец связаться со своими, и вскоре пришла помощь.

Зная о штатном количестве солдат на подобных «спрутах», к месту происшествия были подтянуты пятнадцать рейдеров с десантом морской пехоты.

Перебравшись на «спрут» через швартовый узел штабного судна, пехотинцы тотчас принялись сортировать своих и чужих, оказывая помощь раненым курсантам.

– Кто у вас старший? – спросил руководивший пехотинцами полковник.

Ламберта вытолкнули вперед, и он представился:

– Курсант Ламберт, сэр. Учебная рота Форт-Дикса.

– Так вы что же, курсанты?! – поразился полковник

– Так точно, сэр. Там на носилках вынесли нашего сержанта-инструктора.

– Да вы просто молодцы… ребята… – Полковник пожал Нику руку, затем перешел к другом курсанту и тоже пожал ему руку. И всем, кто еще стоял на ногах. Всем двадцати трем из шестидесяти.

– Мы этот «спрут» уже два месяца ловим. Они нам тут такого наделали – за последнюю неделю два раза штабные суда чистили.

Когда морские пехотинцы эвакуировали всех раненых, пришло время опознавать убитых товарищей.

Подчас это было не так легко, поскольку выстрелы из фаеркопов в упор разрывали тела пополам.

Когда принесли останки второй тройки – Байля, Эльроссе и Розовски, которые должны были проскочить через другую переходную камеру, Нику стало ясно, почему там произошла заминка. Видимо, оператор вовремя заметил угрозу и пустил штамп второй раз, в тот самый момент, когда трое курсантов ворвались в камеру. Их просто перерезало пополам, быстро и аккуратно. Не помогла даже броня.

Теперь пехотинцы разложили их тела на полу и тщательно подогнали части. Если бы не почерневшие потеки крови, места разрезов были бы почти незаметны.

Вскоре закончили перепись погибших.

– Тридцать один человек, – подвел итог полковник и захлопнул блокнот. – Вас я попрошу остаться, рядовой Ламберт, а остальные пусть возвращаются к себе на судно. Если в этом есть необходимость, я могу дать вам психолога.

– Нам психолог не нужен, сэр, – за всех ответил Ник. И, посмотрев на уцелевших товарищей, сказал: – Идите в жилое помещение и наведите там порядок. Вещи тех, кто… погиб, сложите отдельно. Вещи раненых – тоже.

Курсанты ушли, обессиленно волоча тяжелые «МС» и прихрамывая.

– Да-а, – протянул полковник, глядя вслед уходящим. – Такими мальчишками я всегда буду гордиться… Гвардия…

32

Планета Саймарк находилась чуть в стороне от главного торгового пути, начинавшегося у миров «Союза Двадцати Семи» и заканчивающегося среди теряющих силу образований Оранжевой Республики. Впрочем, Саймарк не был обделен вниманием заезжих гостей – ведь именно на нем размещалась одна их самых известных корабельных ярмарок.

В основном это были уиндеры, яхты, небольшие танкеры, погрузчики и буксиры. Иногда появлялись устаревшие военные корабли вроде рейдеров или ближних разведчиков. Пушки с них были сняты, и оттого эти ветераны напоминали отслуживших свое беззубых псов.

Одна из торговых площадок располагалась на безжизненном пустынном плато возле города Окантамы.

Когда-то это был всего лишь грязный поселок рудокопов, добывавших в горах наркотический камень бурмус, но, когда появилась ярмарка судов, его дела резко пошли в гору. Рядом с городом пробурили артезианские скважины, построили несколько гостиниц, открыли магазины и питейные заведения. По вечерам на улицах стали появляться проститутки, а за пост мэра города, впервые за его долгую историю, развернулась самая настоящая война. При этом мэра выбрать не удалось, и на его место был назначен военный комендант.

– Да-а, – произнес Абу Сайд, спрыгивая на пыльную и твердую как -гранит землю. – Жарко здесь…

– Жарко, – согласился Найджел Вершин, прыгая следом за своим матросом. Переход из вентилируемого пространства «Саратоги» в пекло раскаленного плато был настолько резок, что первым побуждением Вершина было тут же убраться обратно на корабль. Однако ждать, когда спадет жара, было нельзя, поскольку «Саратогу» следовало продать как можно быстрее. Продать и купить другой корабль.

– Эй-эй! – закричал вдруг Сайд, призывно махая кому-то рукой.

– Кто это? – спросил Найджел.

– Я думаю, такси, сэр. Не могут же люди ходить по такому пеклу пешком, ведь до города километров пятнадцать, не меньше.

Видимо, призыв Сайда не остался без внимания, потому что нелепый автомобильчик, больше похожий на механизм для стрижки газонов, вскоре оказался рядом с «Саратогой» и оттуда выбрался невысокий человечек в широкополой соломенной шляпе.

– Круз Торчилло! – представился он, приподняв шляпу. – Муниципальный советник второго класса. Собираю плату за торговые площадки. Вы выставляете свой пунж на продажу?

– Это не пунж, это скоростной уиндер, – поправил Вершин.

– Все правильно, – кивнул Торчилло. – Уиндер это «пунж», танкер – «чаки», яхта – «пистальоне ди торсо». Ну и так далее…

– А по-нормальному называть нельзя? – поинтересовался Сайд, прикрываясь от солнца снятой курткой.

– Для профессионалов эти термины вполне приемлемы, – пожал плечами советник второго класса. – Ну так что, продаете свое судно?

– Да, продаем, – кивнул Вершин.

– Тогда с вас пятьсот кредитов за каждый день или полпроцента от цены продажи.

– Мы заплатим пятьсот, но только с карточки.

– С карточки? А что у вас за карточка? – поинтересовался муниципальный советник.

– Вот, пожалуйста, – Вершин вздохнул, вытирая со лба пот.

– О-о… – разочарованно протянул Торчилло. – Такие карточки мы не принимаем.

– Почему это не принимаете? – вмешался Сайд. От сильной жары он закипал буквально за секунду.

– Потому что они не входят в перечень кредитных карт, которые мы принимаем, – с улыбочкой пояснил советник и посмотрел по сторонам, словно раздумывая, не уехать ли ему по своим делам.

– Хорошо, друг. – Вершин приветливо улыбнулся и, взяв Торчилло за плечо, отвел его в сторону. – Послушай, а если мы сделаем так – уплатим с этой карточки, но не пятьсот в день, а тысячу? Причем переведем деньги на счет какого-нибудь благотворительного фонда. Ведь у вас такие наверняка есть?

– Ну-у… – Торчилло снял шляпу и почесал взмокший затылок. – Думаю, мы сможем пойти вам навстречу, тем более что совершенно случайно мне известна пара счетов сиротских фондов. Подъезжайте к администрации торговой площадки, там и поговорим.

– А где это?

– А вон – полчаса ходьбы, и вы на месте.

– Может, здесь есть такси?

– Такси есть, но они карточки точно не принимают. – Торчилло хитро улыбнулся Вершину.

– Ничего, на такси мы наскребем наличных, – пообещал тот.

– Тогда подождите здесь. Я сейчас вам кого-нибудь пришлю.

С этими словами Торчилло уселся в свой автомобильчик и, лихо развернувшись на месте, покатил в сторону здания администрации.

– Ну и чего, хозяин, вопрос решили? – поинтересовался Сайд.

– Решили, – утвердительно кивнул Найджел. – Только давай встанем в тень уиндера, а то я сейчас в обморок упаду.

– Так, может, обратно на корабль? – предложил Сайд.

– Нет, – замотал головой Вершин. – Тогда я уже ни за что на это пекло не выйду. Адаптироваться надо.

– Ладно, – согласился Сайд, – Будем адаптироваться.

33

Через десять минут к стоянке «Саратоги» подъехал темно-зеленый внедорожник. Несколько дырок на его старом кузове были заляпаны корабельной пеной.

– До города сотня! До администрации – семьдесят! – прокричал высунувшийся в окно водитель. Вершин кивнул.

Сайд тотчас постучал по обшивке судна найденным булыжником, и двери снова открылись.

– Все, уезжаем? – поинтересовался Рой Хильке. Он посмотрел, сощурившись, на солнце и покачал головой. – Сваримся мы здесь. Сваримся вкрутую.

После чего спрыгнул на твердую поверхность и пошел к машине. С собой у него был только маленький узелок. Остальные личные вещи команды были разграблены на «Революшн-II».

Последним покинул судно рулевой Бунзен. Он спокойно, словно не замечая испепеляющей жары, подошел к машине и, не проронив ни слова, уселся рядом с Хильке.

– Поехали, – скомандовал Вершин, но таксист замотал головой и с улыбкой пояснил:

– У нас платят вперед.

Найджел не стал спорить и отсчитал деньги. Водитель тотчас сунул их под майку и тронул машину с места. Она покатилась по ровной поверхности плато, лишь изредка подпрыгивая на соляных кочках. Кроме «Саратоги» на торговой площади находилось не менее сотни судов, однако из-за обширности территории ярмарки никакой тесноты не наблюдалось.

– Сколько просите за пунж? – неожиданно спросил таксист.

– Пока не знаю, – пожал плечами Вершин. – Нужно узнать, какие здесь цены.

– Больше ста двадцати тысяч вам не дадут. И то если движки в порядке.

– Откуда ты знаешь?

– Работаю здесь. Каждый день вижу, каждый день слышу… – загадочно произнес водитель. – Но за сто двадцать тысяч сразу возьмут.

– Что, уже есть покупатель? – недоверчиво спросил Найджел.

– Есть.

– И кто же он?

– Я, – просто ответил таксист.

– Ты покупатель на мой корабль?

– А что тебя так удивляет? – в свою очередь изумился таксист.

– Да ничего меня не удивляет. Просто хочу заглянуть в прайсы.

– Хорошо, – таксист едва заметно улыбнулся. – Загляни в прайсы. Только завтра я дам за твой пунж лишь сотню тысяч.

За разговором они подъехали к зданию администрации, и машина остановилась.

– Мы будем иметь тебя в виду, – сказал Вершин и вышел из машины. Его экипаж последовал за ним.

Когда такси отъехало, Сайд сплюнул на землю и сказал:

– Я бы дал ему в морду.

– Я бы тоже, – поддержал его Хильке.

– А за что? – поинтересовался Найджел, однако на этот вопрос ему никто не сумел ответить.

34

Здание администрации выглядело новым и даже роскошным. У него имелся большой холл, напоминавший зал ожидания в международном порту. Окна были затянуты дорогими солнечными фильтрами, а входные двери автоматически раздвигались перед каждым новым гостем.

– Здорово, – произнес Бунзен. – Мне здесь нравится.

Однако окунуться в прохладу холла ему не дали. Строгий швейцар загородил команде «Саратоги» дорогу и спросил:

– Вы члены клуба, господа?

– Какого еще клуба? – недоуменно произнес Вершин.

– Значит, нет, – улыбнулся швейцар. – В таком случае по пять кредитов с носа.

– За вход?

– За вход, – подтвердил швейцар. – За выход на один кредит меньше…

Пресекая споры, Вершин поднял руку, потом быстро отсчитал деньги.

Швейцар тотчас отошел в сторону и склонился в низком поклоне.

– Я бы дал ему в морду, – снова признался Сайд.

– Кто бы сомневался, – тихо обронил Вершин. – Садитесь и ждите, пока я найду старину Круза.

– Хорошо, сэр, если что, мы будем неподалеку, – пообещал Сайд, указывая на длинный ряд пустующих кресел.

– Договорились, – кивнул Вершин и, заметив лестницу, двинулся к ней.

Оставшись без капитана, матросы уиндера пошли вдоль рядов кресел, однако едва они устроились с максимальными удобствами, как к ним подошел служитель.

– Прошу прощения, господа, – сказал он и поклонился.

– Только не говори нам, что эти места платные, – с ходу осадил его Бунзен.

– Ни в коем случае, – служитель расплылся в гостеприимной улыбке. – Сидите сколько посчитаете нужным, только…

– Что «только»? – строго спросил Сайд.

– Хотелось бы взглянуть на ваши медицинские карты, господа. В городе свирепствует гиперион – болезнь пустячная, но все же заразная.

– Но гиперионом болеют только раздельщики туш, – проявил осведомленность Хильке.

– Совершенно с вами согласен. Осталось только представить свидетельства, что вы ими не являетесь.

– Ладно, – правильно поняв создавшуюся ситуацию, кивнул Сайд. – Где здесь врачи и сколько это стоит?

– Дверь номер пятнадцать, господа. Всего три кредита, и тест на гиперион будет готов за одну минуту.

Делать было нечего. Хильке, Бунзен и Абу Сайд отправились в пятнадцатую комнату. Там за три кредита им намазали ладони вонючей жидкостью, а спустя пару минут вручили заполненные ветеринарные справки, в которых говорилось, что их животные не страдают наследственными болезнями.

После этого все трое вернулись к креслам, уселись, вытянув ноги, и стали наслаждаться кондиционируемой прохладой.

Спустя минуту к ним подошла одетая в одну лишь короткую маечку девица.

– Что, предложишь нам вступить в клуб любителей игр на воздухе? – спросил Сайд.

– Не-а, – замотала головой девица. – Могу устроить вам туземный секс.

С этими словами она задрала майку, демонстрируя свои бесспорные прелести.

– У нас нет денег, – огорченно произнес Бунзен. – Извини, детка, но мы на мели.

– Вы продаете судно, и я согласна на проценты, – не отступала девица. – К тому же, ребятки, я умею такое, что вам не снилось в самых радужных снах…

– Кто бы спорил, – едва сдерживая волнение, обронил Бунзен.

– Нет-нет, уходи, – замахал руками Сайд. – Мы женатые люди. Причем женатые на кинозвездах, так что тебе ничего не светит.

Девица им не поверила и, усмехнувшись, ушла, поводя оголенными ягодицами.

– М-м-м… – простонал Бунзен. – Почему в этом мире деньги решают так много?

– Всему свое время, друг, – успокоил его Сайд. – Вот получим у хозяина жалованье, и в бордель, а пока можно только посмотреть.

– Нет, лучше уж не смотреть, – поежился Бунзен, но, к счастью, взволновавшая его девица быстро удалилась из зала. Впрочем, ей на смену тут же поспешил жулик с тележкой бродячего фокусника.

У него была улыбчивая физиономия, украшенная множеством заслуженных шрамов.

– Шарики-малики! – объявил он, останавливая тележку. – Быстрый выигрыш и легкая нажива! Шарик налево, шарик направо – правильно показал, деньги на карман забрал!

– Э-э, нет, – замахал рукой Сайд. – Я эти игры знаю. Проваливай!…

– Погоди, не прогоняй его, – неожиданно вступился за прохвоста Хильке. – Давай попробуем, может, немного денег выиграем.

– Да ты с ума сошел, Рой? – вмешался Бунзен. – Ты что, не знаешь, что это за игра? Ты этот шарик никогда не найдешь там, где увидел…

– Ничего, – махнул рукой Хильке. – Рискну хотя бы пятерочкой.

– Очень хорошо! – обрадовался жулик. – Никакого риска, хозяин, денежку на карман положишь.

– Ладно, играем. – Хильке положил на столик пять кредитов и стал смотреть на манипуляции улыбающегося прохвоста. Тот быстро перекатывал небольшой шарик пластиковыми стаканчиками и, наконец накрыв его, спросил:

– Где шарик?

– Здесь, – указал Рой.

Ведущий шоу поднял стаканчик и поздравил выигравшего:

– Вот как легко, хозяин! Пять кредитов на карман пошло. Еще играем?

– Играем! – быстро согласился Хильке.

– По сколько?

– По десять! – повысил ставки Рой и к своей пятерке положил только что выигранную.

– Шарик-малик налево-направо! – опять загнусил жулик. – Стоп! Где шарик?

– Тут! – решительно ткнул пальцем Хильке и опять выиграл.

– Ну чего, видали? – он горделиво посмотрел на своих товарищей, однако те лишь неодобрительно покачали головами.

– Еще играем? – снова спросил жулик.

– Конечно! – обрадовался Хильке. – Тридцать ставлю!

– Хорошо, хозяин, деньги пошли, теперь только карман готовь. Шарик-малик налево-направо. Где шарик?

– Вот! – разгоряченный азартом, Рой ткнул пальцем в стаканчик, но на этот раз под ним было пусто.

– Эх! Не повезло тебе, хозяин, но ты можешь отыграться. Шарик-малик он добрый. Скока ставишь?

– Ну-у… – Хильке поскреб затылок. – Сто ставлю!

– Эй, откуда у тебя сто? – поинтересовался Сайд. – Нас же всех обобрали.

– Надо было прятать денежки подальше, – отмахнулся Хильке. – Нет, лучше сто пятьдесят. Кладу все! И ты клади!

– Конечно, хозяин! – Жулик стрельнул на клиента глазами и выложил ответную ставку.

– Ну ты дурак, Рой, – высказался Бунзен, однако Хильке уже никого не слушал.

– Шарик-малик налево-направо, – снова запел фокусник, перебрасывая быстрый шарик. В момент, когда следовало прихлопнуть стаканчиками пустое место, а мягкий шарик спрятать в кулак, он неожиданно почувствовал, что шарика нет.

Прохвост изменился в лице и, отстранившись от стола, осторожно посмотрел себе под ноги, но и там шарика не было.

– Я ду-ма-ю… Я ду-ма-ю… – палец Хильке крутился в воздухе над стаканчиками. – Думаю, что он здесь.

С этими словами Рой приподнял стаканчик и неуловимым движением втолкнул под него шарик.

– Есть!!! – обрадовался он и моментально смел со столика деньги. – Вот ведь везет, правда, парень?! – И он хлопнул по плечу пораженного фокусника. – Ничего не поделаешь, сегодня не твой день.

Подавленный необъяснимым фактом, фокусник покрылся капельками пота, шедший от него кислый запах давно немытого тела стал еще резче. Добывая пропитание обманом, он и не предполагал, что может так просто попасться.

– Давай, давай отсюда, вонючка, – уже без прежней улыбчивости посоветовал ему Рой. И жулик, поднявшись с пола, покатил свою тележку прочь.

– Где ты так наловчился? – удивленно спросил Сайд.

– Это игры из моего детства. Когда-то сам промышлял таким способом. Только… – Хильке быстро посмотрел по сторонам, – тут у него должно быть прикрытие. Скорее всего вон тот полицейский…

И действительно, тяжело переваливаясь с ноги на ногу, к троице гостей направлялся огромный парень с электрошоковой дубинкой в руке. Широкая грудь этого гиганта была увешана передающими устройствами, картриджами с парализующим газом и наручниками четырех разных видов.

– Что-то он мне не нравится, – заметил Сайд, – Такие морды сначала бьют человека по башке, а потом говорят за что.

Между тем гигант медленно обогнул ряд сидений и остановился напротив экипажа «Саратоги».

– Ваши билеты, господа, – пророкотал он.

– Какие билеты, приятель? Мы никуда не уезжаем – с деланной веселостью ответил ему Сайд.

– Ты думаешь, что говоришь смешные веши? – скривился полицейский и неожиданно лягнул Сайда в колено. Тот вскрикнул от боли и согнулся. Полицейский, словно того и ждал, тут же добавил бедняге дубинкой по голове.

Неизвестно, что бы еще успел натворить этот бульдозер, не окажись рядом Вершин.

– Эй, что здесь происходит? – строго спросил он. Полицейский тотчас повернулся к нему и замахнулся дубинкой еще раз. Однако встречный удар в солнечное сплетение заставил его охнуть и медленно осесть на пол.

– Что ему было нужно? – спросил Вершин.

– Билеты у нас спрашивал, – пояснил Хильке.

– Контролер, наверное, – произнес поднявшийся с пола Сайд. Он с удовольствием врезал бы лежащему ногой, однако понимал, что на чужой территории нужно вести себя осторожно.

– Ладно, пошли отсюда, – скомандовал Вершин. – Поедем в город, пообедаем.

– Мы еще и не завтракали, хозяин, – на ходу заметил Хильке.

– Значит, заодно и позавтракаем. Когда все четверо подошли к двери, прежний швейцар протянул руку и напомнил:

– Выход – три кредита, господа. Вершин полез в карман, но в этот момент сзади раздался окрик:

– Ну-ка стой, сволочь! Не то я стреляю! Найджел обернулся и увидел, что полицейский пришел в себя и теперь целится в него из пистолета.

Вершин моментально присел, и в этот момент раздался выстрел. Пуля прошила стоявшего в ожидании швейцара и, ударив в стеклянную створку дверей, заставила ее распахнуться.

– Уходим! – крикнул Вершин и на четвереньках выскочил на улицу. Его примеру тотчас последовали Сайд, Хильке и Бунзен. Дверь за ними закрылась.

– Побежали к такси! – приказал Найджел, указывая рукой на стоявший в стороне автомобиль. Водитель, очень кстати, оказался внутри и, едва пассажиры запрыгнули в машину, тронул с места, не говоря ни слова.

Лишь выехав на шоссе, которое вело в город, он спросил:

– Куда едем?

– Туда, где можно поесть. И чтобы кондиционер был, – сказал Вершин.

– Хорошо, – кивнул таксист. – Есть у нас такое место.

35

После получаса езды по шоссе и плутания по узким улочкам города такси остановилось возле небольшого ресторанчика, стоявшего на берегу пруда.

Рядом шелестели листвой высокие деревья, а от воды тянуло прохладой.

– Вот тут, и не слишком дорого, и не жарко. В помещении есть кондиционер, но можете сесть и на берегу – в тени деревьев жара совсем не чувствуется.

– Спасибо тебе, парень, – с чувством поблагодарил Вершин. – Сколько с нас?

– Две сотни, – просто ответил таксист, видимо включив в счет и парочку своих советов.

Найджел чуть заметно покривился, но деньги отдал. Он хотел было уже последовать за своими матросами, когда водитель неожиданно придержал его за рукав и со словами: «Вот возьмите, это сдача», – сунул Вершину клочок бумаги. Тот, не читая, сунул записку в карман и, бросив на таксиста быстрый взгляд, пошел к входу в ресторан.

Машина тотчас уехала.

Навстречу новым гостям выпорхнула радушная хозяйка, крепко сбитая и улыбчивая женщина средних лет. Она любезно провела гостей к самым лучшим столикам у воды, где действительно было совсем нежарко.

Вскоре заказ был принят, и хозяйка отправилась на кухню. Бунзен, не сдержавшись, похлопал ее по заду, и рестораторша одарила его еще одной лучезарной улыбкой.

– Кажется, ей понравилось, Бунзен, – заметил Сайд. Рулевой в ответ только довольно ухмыльнулся.

– Хорошо здесь, – произнес Хильке, вытягивая под столом ноги. – Уточки плавают, и все такое.

– А как у нас с кораблем, сэр? – спросил Сайд.

– Нормально, – ответил Вершин. – Вечером у нас уже будет другое судно, и мы отправимся отсюда подальше.

– Понятно.

Сайду хотелось выяснить, чем вообще им предстоит заниматься в будущем, однако он еще недостаточно хорошо знал своего нанимателя, чтобы задавать такие нескромные вопросы.

– Между прочим, – Вершин достал из кармана деньги и отсчитал всем по двести кредитов, – это небольшой аванс, ребята. До того момента, когда мы сумеем снять с карточки наши деньги.

Пока матросы рассовывали ассигнации по карманам, Вершин развернул под столом полученную от таксиста бумажку и прочел: «Отель „Фазан“, номер 312».

«Отлично, – подумал Вершин, убирая записку, – Значит, уже сегодня я смогу решить свои финансовые проблемы».

Отсутствие денег здорово мешало: вместо того чтобы быстро купить другое судно и заняться серьезными делами, приходилось выгадывать, торговаться и задерживать команде жалованье.

Наконец принесли заказ. Много мяса, сладкий левитский картофель и салаты. На этот раз блюда подавали двое молодых людей, а рестораторша стояла чуть в стороне и улыбалась Бунзену. Подойти ближе она уже не решалась.

Когда официанты ушли, команда «Саратоги» приступила к еде. Матросы ели с удовольствием, нахваливая хорошую кухню, а Вершин заглатывал пищу по-быстрому, почти не замечая ее вкуса.

Он думал только о предстоящей встрече.

Это хорошо, что его нашли прямо здесь. Найджел опасался, что какое-то время ему еще придется крутиться самому. Но, должно быть, СИБ уже развернула в этих местах свои поисковые станции, настроенные на сверхкороткие сигналы маяков.

Одна такая штука была прикреплена к стенке желудка Вершина и выдавала один импульс в три часа. Поначалу она очень мешала, Найджелу казалось, что он ее чувствует, однако позднее привык.

– Ну все, ребята, мне нужно отлучиться по делу, – объявил капитан и поднялся из-за стола.

– А как же пиво, сэр? – удивился Бунзен.

– Пейте сами, а я уйду часика на два. Будет хорошо, если вы подождете меня прямо здесь или неподалеку…

– Договорились, сэр, – кивнул Сайд. – Идите и ни о чем не беспокойтесь.

– Спасибо. – Вершин улыбнулся и, бросив на стол еще две сотни, покинул своих матросов.

Подождав, пока проедет машина, он перешел улицу и, свернув в ближайший переулок, двинулся в сторону центра.

По пути он купил соломенную шляпу, легкую рубашку и сумку, в которую тут же сложил свою полувоенную одежду. А когда надел рубашку и широкополый головной убор, сразу почувствовал себя человеком.

Через десять минут Вершин достиг широкой улицы, по которой плотным потоком двигались автомобили. Водители злились от жары и громко ругались, отчаянно жестикулируя, в то время как горожане смотрели вниз из распахнутых окон – для них это был бесплатный спектакль.

Небольшие лавочки бойко торговали охлажденными напитками, а прямо у дороги на решетках жарились отбивные. Прохожие охотно их покупали, и никто не думал о пыли и выхлопных газах, оседавших на эти отбивные.

– Простите, мистер, где здесь отель «Фазан»? – спросил Вершин торговца жареным мясом.

– Вот тут, за поворотом. После театра «Дудкинд».

– Спасибо, – поблагодарил Найджел и пошел в указанном направлении, то и дело обходя лениво шлепающих по тротуарам пешеходов.

Помимо вони от раскаленного асфальта и резкого запаха ацетоновых движков, в воздухе стоял довольно сильный аромат кофе. И вскоре Найджелу стало понятно отчего – еще через пятьдесят метров он наткнулся на большие котлы, в которых прямо на улицах обжаривали кофейные зерна.

Вершин не утерпел и взял себе парочку. Зерна оыли огромные, с гусиное яйцо и, даже завернутые в плотную бумагу, продолжали источать свой горький аромат.

Найджел бросил их в сумку и пошел дальше. Он уже видел фасад гостиницы, но на всякий случай прошел мимо нее и лишь затем развернулся и пошел обратно.

Никаких швейцаров у входа не оказалось, и Вершин толкнул тяжелую дверь, украшенную большой бронзовой ручкой. Она тяжело подалась, и Вершин оказался в просторном холле, который на первый взгляд показался ему сумрачным. Впрочем, здесь было прохладно, хотя и попахивало плесенью.

На обтянутых кожей старых диванах, расставленных вдоль стен, сидели то ли постояльцы, то ли просто люди, зашедшие переждать жару. Некоторые из них читали газеты, но все как один посмотрели на Найджела, когда тот показался в холле.

Один взгляд Вершину очень не понравился. Он был острым, как спица, и Найджел скорее почувствовал его, чем сумел определить, кто его обладатель.

Стараясь не показывать виду, он прошел мимо скучающего портье и, обогнув кабинку лифта, стал подниматься по лестнице, застеленной потертой ковровой дорожкой. Местами на ней попадались пятна самого разного происхождения, что подтверждало – со здешними постояльцами случалось всякое.

На третьем этаже Найджел остановился и прислушался. Ему показалось, будто кто-то поднимается за ним следом. Однако никаких посторонних звуков он больше не уловил и пошел по коридору, старательно разглядывая в полутьме написанные на табличках цифры.

Дверь в номер «310» оказалась слегка приоткрыта и до Вершина донесся сначала жаркий шепот, а потом и негромкая речь. Он остановился и стал слушать.

– Ну давай не будем испытывать судьбу, Билли, – упрашивал женский голос. – Не нужно делать это прямо при нем. Вдруг он проснется?

– Какая ерунда, Дженни! Я хочу тебя немедленно и прямо здесь, – голос мужчины дрожал от нетерпения. – Твой старик спит, как убитый. Он выпил столько рэлси, что будет храпеть до завтрашнего утра.

– Билл, ты невозможен… Ах…

– Ну Дженни… Ну не противься…

По всей видимости, молодой человек все же настоял на своем, но слушать продолжение Вершин не стал. Он еще раз оглянулся, однако ритмичные постанывания, доносившиеся из номера «310», не позволяли ему услышать шороха, если кто-то крался следом.

Подойдя к номеру «312», Найджел тихо постучал. Ему никто не ответил, и он постучал сильнее.

От этого стука дверь слегка отошла, и Вершин, сняв неудобную шляпу, заглянул в образовавшуюся щель. Затем вошел внутрь.

В другом случае он непременно бы ушел – подобные незапертые двери могли привести к большим неприятностям, но сейчас он рисковал, поскольку ему очень нужны были деньги.

Номер оказался небольшим – крохотная гостиная и спальня. Однако первым делом Найджел заглянул в ванную и туалет, чтобы не получить пулю в спину. Затем проверил гостиную, но там царила первозданная чистота. Скорее всего постоялец туда еще не заходил.

Оставалась только спальня, и Найджел почти не удивился, когда, заглянув в нее, увидел сначала ноги в обуви на толстой подошве, а потом и лужу крови, в которой лежало тело.

Выстрелов было два. Первый в спину – на уровне сердца. Второй уже в лежащую жертву – в затылок.

Это для гарантии. Пуля прошла навылет и разворотила лицо, так что переворачивать труп не имело смысла.

Осторожно перешагнув через кровь, Найджел наскоро осмотрел комнату и чемодан постояльца. Он нашел удобный, похожий на его любимый «сворд», пистолет, документы на имя Тома Уильяма Свенски, торговца галантереей из Гвинейского Союза, и билет на коммерческий шаттл компании «Глюкшвайне». Однако здесь не было самого главного – толстой трости с уложенными в ней рулонами наличности. Всего полмиллиона в местной валюте. Нуждался Найджел также и в указаниях: где и как он получит «груз» – контейнер с аппаратурой тайной связи, спецоружие, взрывчатку, кодовые отмычки.

В обычной жизни обойтись без всего этого Вершин бы смог, но выполнять при этом задание – вряд ли.

Нагнувшись над трупом, он осторожно обшарил карманы убитого.

– О, приятный сюрприз… – пробормотал он, найдя портмоне с двумя карточками и восемью тысячами наличности. С одной стороны, это было хорошо, однако с другой доказывало лишний раз, что убили курьера не с целью ограбления, а только чтобы лишить резидентуру средств. Значит, по следу связного кто-то шел.

Едва заметное колыхание воздуха заставило Вершина сделать шаг назад, и в ту же секунду, одна за другой, перед его носом пропели две пули. Они влепились в противоположную стену, осыпая пол кусочками штукатурки.

Убийце не терпелось покончить с Найджелом немедленно, однако он успел заметить пистолет и тотчас ретировался.

«Плохо, – подумал Вершин, осторожно выглядывая в коридор. – Теперь он будет таскаться за мной по всему городу, пока не застрелит».

– Как же вы посмели, вы, выдававший себя за друга нашей семьи?! – донесся из номера «310» дребезжаший негодующий фальцет. – Иметь мою жену, да еще в моем же собственном присутствии! Это неслыханно!

«Попались», – отстранение отметил Найджел и, нахлобучив шляпу, решительно двинулся к лестнице, держа наготове добытый пистолет.

Быстро миновав все пролеты, он вышел в коридор и через дверное стекло успел заметить мелькнувшего на улице убийцу.

36

Оставшиеся от учебной роты Ника Ламберта двадцать три человека так и не добрались до Приндизи. С тамошними диверсантами разобрались без них, а курсантов направили обратно в Форт-Дикс.

Там ими доукомплектовали другую неполную роту, и процесс обучения продолжился. Через три недели из госпиталя прибыли двое курсантов, еще через месяц – сержант Поджерс. Остальных выздоровевших списали по инвалидности.

После возвращения инструктора роту снова сделали отдельной и вернули шевроны с буквой "К", которые они заслужили в бою. Однако курсанты Поджерса тут же попрятали их в личные вещи, чтобы ничем не отличаться от других обитателей Форт-Дикса.

– Правильно, ребята, – одобрил их действия Поджерс. – Награды не всегда нужно выставлять напоказ. А для вас эти знаки пока что больше, чем боевые награды.

Как-то раз, после продолжительного перерыва, к Нику Ламберту приехал майор Фонтен в сопровождении двух своих подчиненных.

Он имел с Ником недолгую беседу, которая сводилась в основном к выяснению настроения Ламберта и вообще его теперешних взглядов на жизнь.

– Особенно говорить не о чем, сэр, – пожал плечами Ник, оглядывая маленькую комнату без обстановки, в которой он встречался с людьми из СИБ уже много раз. – Стану «корсаром», потом отправлюсь на боевую работу, вот и все мои планы.

– А как новые теории ведения войны, ты их еще развиваешь?

– Какие теории, сэр? – удивился Ник.

– Ну как же. – Фонтен улыбнулся. – Одну ты излагал своим товарищам. Помнишь, про то, что урайцам будет все сложнее вести наступление, если их ближайшие тылы будут нестабильны?

– Вам все докладывают?

– Конечно, мы же Имперская Безопасность. Нам обязаны докладывать. И, между прочим, узнав про твою теорию, довольно важные люди высказались о ней очень одобрительно.

– Кто же высказался? – заинтересовался Ламберт

– Ну так я тебе и назвал все имена, – усмехнулся Фонтен. – Они сказали, что у тебя голова варит.

– Так у них уже была эта теория, или я подсказал?

– Ну, парень, этого даже я не знаю. Была или ты подсказал… – Майор снова загадочно улыбнулся и, повернувшись к двери, крикнул:

– Майк!

Тотчас вошел один из подчиненных Фонтена, в его руках была небольшая камера для трехмерной съемки.

– Тебе придется сказать «сыр», – пояснил Фонтен Нику.

– Вы будете меня снимать?

– Ну конечно, – подтвердил майор, отходя в сторону и давая возможность Майку настроить фокус.

– Но разве не вы, сэр, говорили мне, чтобы я избегал публичности?

– Безусловно, ты должен избегать ее и теперь, но эта съемка не для показа в новостях «Глобал-Ти-Ви». Это скорее видеописьмо твоим старым друзьям.

– Урайцам, что ли? – предположил Ник.

– Да какие же они тебе друзья, Ник? Или ты нам не все рассказал?

Ник понимал, что Фонтен шутит, однако подобные шутки ему не нравились.

– Это будет привет Колику Дзефирелли, – объяснил наконец Фонтен,

– Дзефирелли?! – поразился Ник и даже поднялся со стула, – Вы пошлете это прямо ему?

– Если честно, пока не знаю, – признался майор. – Но если понадобится, можно напомнить ему, что среди нас есть его друзья. Иногда людям приятно получать такие новости.

Фонтен снова улыбнулся, хотя и не был уверен, что Дзефирелли так уж привязан к Ламберту или к кому-то еще.

Если агент работает хорошо, то он чаще всего обходится без эмоций. Если же эмоции присутствуют, агент работает недолго.

– И что мне ему сказать? – Ник несколько оробел перед объективом камеры.

– А скажи чего хочешь. Поздоровайся или вспомни общих знакомых.

– Хорошо, сэр, – кивнул Ник и, уставившись в зрачок объектива, неожиданно вспомнил все, что связывало его с прежним миром. Родителей, учебу в школе, девочку с косичками из соседнего дома, потом Училище, неожиданное приглашение Генри Аткинса вместе пилотировать конвой – всего две дистанции, а потом, дескать, вернешься домой.

Ник помнил, как взволновало его это предложение – пилотировать целый грузовой конвой! А потом Аткинс сбежал, и хозяин конвоя, Эдгар Хубер – некоронованный король Бронтзее и пустынного Орфея, не оставил ему выбора.

Затем был прорыв мимо пиратской армады Треугольника и наконец расстрел конвоя невидимой эскадрой урайского флота.

После этого был провал и слабые воспоминания о госпитале и о Лили – его телохранительнице в шапочке медсестры. Кажется, у них была любовь. Настоящая любовь с поцелуями. Потом Лили провожала его у трапа и сказала: «Агенты моей специализации долго не живут». Возможно, теперь ее действительно уже не было на свете.

Что же было потом? Что-то невнятное – крики, выстрелы и перелет к урайцам. Заключение в камере, тесты и профессор Преллис с его навязчивыми теориями. Это он захотел непременно повезти Ника на Вудсток, и вот что из этого вышло.

– Вот что из этого вышло… – хрипло повторил Ник.

– Что? Что ты сказал? – не понял майор.

– Это я о другом, сэр, – отмахнулся Ник и, вздохнув, предложил: – Давайте я скажу ему: «Привет, Колин, как дела, у меня все нормально».

– Вообще-то именно это от тебя и требуется, – согласился Фонтен.

– И еще я улыбнусь, – добавил Ник.

– Улыбнешься? – Майор почесал нос. – Будет смахивать на рекламу жидкости от пота. Хотя – ладно, улыбайся.

– Можно начинать?

– Начинай.

Они отсняли нужный материал, потом майор предложил снять Ника еще и в полном снаряжении «корсара». Тот не стал спорить, и они вышли на улицу, чтобы продолжить съемки.

Когда все было сделано и Фонтен собрался уезжать, Ник задал ему вопрос о том, что давно его интересовало:

– Я хочу спросить, сэр…

– Слушаю тебя. – Фонтен снова нацепил на лицо приветливую улыбку и стоял, засунув в руки в глубокие карманы плаща.

Оба помощника майора находились чуть поодаль и были одеты так же, как и их командир.

«В таком виде не побегаешь», – заметил про себя Ник.

– Давно вы ведете работу в моем мире? – спросил он.

– Ну… – Майор вздохнул. – Поскольку для урайцев это уже не является тайной, могу сказать и тебе – давно. Как только получили от тебя первые сведения, так сразу и приступили.

– И как там?

– Как и в любой войне, Ник. Наш враг сидит там уже давно, а мы пытаемся атаковать и закрепиться. Несем потери, по-другому не получается. Это все, что ты хотел узнать?

– Да, сэр.

– Ну тогда будь здоров.

37

Очередной сбор Большой Четверки решили провести на Фонта, во владениях Филиппа Леконта. Эдгара Хубера это устраивало как нельзя лучше, поскольку планета Фонти была расположена очень близко к его Бронтзее.

Помимо этого Хуберу нравился климат Фонти, а еще местные аборигены – чернокожие фонтийцы. Эдгар даже подумывал завести себе фонтийскую прислугу, но ему отсоветовали, сказав, что фонтийцы такие тихие и покорные только на своей планете, а в других местах их характер быстро портится и они становятся обычными плохими слугами, которых и так великое множество.

Кроме приятных впечатлений от посещения главного владения Леконта – Карвэйн-Холла, Хубер ожидал также и неприятных. Генерал Франсиско Роммель, четвертый человек в Генштабе вооруженных сил, снова оброс проблемами, которые, как обычно, приходилось решать его компаньонам.

Что случилось на этот раз, Хубер еще не знал, да, впрочем, ему и не хотелось знать. Генерал вечно поднимал тревогу из-за всяких пустяков. От него давно бы следовало избавиться, однако пока еще Роммель был нужен своим партнерам, поскольку его руки могли свободно погружаться в карманы военного казначейства.

Чтобы продлить удовольствие от праздных минут отдыха, Хубер прибыл на Фонти на пару часов раньше намеченного срока.

Хозяин дома – Филипп Леконт не возражал. Он понимал, что рано или поздно Большую Четверку придется сокращать и, следовательно, внутри нее необходимо организовать золотое ядро. Кто же должен в него входить, если не соседи?

Когда тяжелая яхта класса «фламинго» опустилась на посадочный квадрат, Леконт устроил Хуберу отдельную королевскую встречу с концертной программой и качанием дорогого гостя.

– За что такие почести, дружище? – спросил довольный Хубер, когда они с хозяином рассаживались в гостиной перед сервированным столиком. – Такого приема еще не видели ни Манкуццо, ни Роммель.

– Они для меня добрые партнеры, а ты, Эдгар, – друг и близкий сосед.

– Вот тут ты прав, Филипп. Только придется нам с тобой придумать, о чем мы тут болтали за спинами наших компаньонов.

– Ты, кажется, хотел набрать себе штат прислуги из фонтийцев?

– Было дело, но я уже отказался от этой затеи.

– Ну, генерал и Манкуццо об этом еще не знают. Скажем, что ты наблюдал за аборигенами в действии.

– Да, это хорошая мысль. Кстати, как назывался танец, который они исполняли?

– Бадедо… – произнес Леконт, подражая фонтийскому произношению.

– А флейта, вот эта длинная?

– Убюс…

– Как? Убюкс?

– У-убю-ус, – сложив губы трубочкой, повторил Леконт.

– И что, она действительно сделана из оленьего э-э… органа?

– Это утверждают фонтийцы, но я им не верю. – Леконт дотронулся до ножки бокала, и тотчас к столику подскочил лакей, стоявший до того у стены. Он наполнил бокал белым вином и остался стоять рядом, ожидая знака от гостя.

Эдгар кивнул, не глядя на слугу, и тот моментально наполнил бокал, а затем отступил в тень.

– Они хорошо обучены, – заметил Хубер. – Вам трудно это давалось?

– Да нет, не особенно. На самом деле они довольно сообразительны, к тому же у меня есть Софи, она отлично ладит с фонтийцами.

За остававшееся до приезда остальных партнеров время Леконт показал гостю дом, посадочные терминалы, поля для гольфа – старое и новое, подземный ангар с персональными яхтами и «женскую половину» дома, в которой прежде жила супруга Филиппа.

– Теперь ее здесь нет, – подвел он итог, когда оба вернулась в гостиную.

– Она умерла? – осторожно спросил Хубер, думая о своем.

– Нет, что ты. – Леконт засмеялся. – Мы развелись.

– Мне, что ли, тоже развестись?

– А что, проблемы?

– Ну конечно. Я ведь все время занят, а когда добираюсь до постели, хочется только спать. Но она молодая женщина, ее влечет к мужчинам… – Хубер отпил вина и вздохнул: – Что уж я только не делал с этими любовниками. И стрелял их, и топил, и отсылал на Орфей, но она снова находит себе дурачков, которые не подозревают, что им грозит за эти безобразия… И знаешь что, Филипп?

– Что?

– Иногда мне кажется, что самое интересное для нее не секс и не факт измены.

– А что же?

– Больше всего ее занимает, что я сделаю с очередным ее любовником.

38

Манкуццо и генерал Роммель прибыли, когда на улице уже темнело. Затем, по сложившейся традиции, все партнеры перешли на третий этаж и разместились на террасе, где уже был сервирован стол.

– Не перестаю удивляться этим чудесным запахам, которые струятся в вашем лесу, Филипп, – сделал Манкуццо комплимент хозяину, раскуривая сигару.

Гости только-только уселись за стол, и слуги в белоснежных фраках неслышно сновали между ними, наполняя бокалы и подавая блюда.

– В это время года зацветает голанимбекс, лучшие цветы на всем материке. Я их просто обожаю.

– Давайте же займемся делом! – нервно воскликнул Роммель. – Терпеть не могу эти ваши сюсюканья! Что ты мне наливаешь эту мочу? – переключился он на лакея. – Принеси водки!

– Может, все-таки рэлси, Франсиско? – предложил Леконт.

– В задницу ваше рэлси! Водки хочу!

Трое партнеров переглянулись между собой. С Роммелем случалось всякое, но так он себя еще никогда не вел.

– Софи, – позвал Леконт, и из-за спин лакеев тотчас вышла невысокая женщина, которая управляла в доме всей прислугой, – Софи, – уже тише повторил Филипп. – Уведите всех слуг и сами принесите генералу наш традиционный набор…

– Слушаюсь, мистер Леконт, – поклонилась та и, повернувшись, сделал слугам знак. Стройные фонтийцы тотчас покинули террасу, и Софи ушла вслед за ними.

В дверях, словно из ниоткуда, появился шеф безопасности – Хосе Диас.

– Все в порядке, Хосе, – кивнул ему хозяин, и верный пес спрятался за угол.

– Ну, Франсиско, теперь ты можешь рассказать нам, что тебя так обеспокоило, – сказал Филипп.

– Обеспокоило… – Роммель горько усмехнулся. – Да я чуть не обгадился!

– Конкретнее, – вмешался начавший терять выдержку Хубер.

Манкуццо закусил зубами сигару.

– Мне прислали «черную метку», – сказал наконец Роммель.

– Черную метку? Что это такое? – скривился Хубер.

– Мне пришло предупреждение, чтобы я немедленно подал в отставку и покаялся во всех своих грехах, иначе меня удавят шелковым шнуром!

– Да это бред какой-то! Что это было, местная пневмопочта? Сетевой ящик?..

– Не угадали… – мрачно отозвался генерал и, увидев, что Софи прикатила столик на колесах, нетерпеливо махнул ей рукой.

Служанка оставила напитки рядом с креслом Роммеля и быстро удалилась, а тот, перебрав несколько бутылок, остановил свой выбор на френете «Еллоу Коу», который поставлялся только для старшего офицерского состава.

Вообще френет из-за высокой крепости предназначался для приготовления послеобеденных коктейлей, однако Роммель, как и всякий кадровый офицер, презирал подобные условности.

Генерал влил в себя полстакана и, громко выдохнув, посмотрел на своих партнеров осмысленным взглядом:

– Одним словом, господа, я знаю, кто вынес мне приговор…

– Так уж и приговор, дружище? – усомнился Леконт.

– Да, – уверенно кивнул Роммель. – Это заместитель директора Управления превентивного информирования Дивар Кевиши.

– Почему ты решил, что это именно он?

– Потому что он не считает необходимым от кого-то прятаться. Месяц назад на совещании в УПИ он пообещал удавить заместителя премьера Хэнка Версмана и через неделю сделал это. Потом были референты казначейства Чиффер и Брантсвайк. Их он уложил с интервалом в два дня. И вот теперь прислал угрозу мне, сволочь. – Генерал наполнил бокал до краев и жадно выпил.

– Что нам известно об этом Кевиши? – спросил Хубер, потягивая вино. – Я тебя спрашиваю, Джулиано.

Манкуццо кисло улыбнулся и нехотя отложил изжеванную сигару.

– У этого человека не все дома, и случается, он любит одеваться в женское платье. Очень жесток и за время руководства контрразведкой провел пять чисток. Уничтожил больше полусотни руководителей собственных резидентур, а простых агентов вообще без счета.

– Предлог?

– Все они были уличены в работе на сторону…

– Ничего себе повод! – покачал головой Леконт. – Да если нас всех, кто на сторону работает, шнурками душить, мы останемся без правительства! Да что там без правительства – без государства!

– Этого Кевиши поддерживает министр обороны? – спросил Хубер, глядя на Манкуццо.

– Да, Джакоб Мудли. УПИ у него вроде небольшого садика возле дома. Он назначает туда своих людей и сам же их убирает.

– Тогда стоит поговорить с Мудли и уладить эту проблему. Он человек думающий, и прежде многие вопросы нам удавалось решить миром. Я сам позвоню ему и от имени всех нас попрошу содействия.

– И все? – удивился слегка захмелевший Роммель.

– Конечно, Франсиско. – Хубер был уверен в своих силах и улыбался генералу вполне искренне. – Неужели ты думал, что мы не найдем решения?

39

Обычно, если не было облаков, рассвет на Дижанейро начинался с робких серебристых лучиков, с трудом пробивавшихся сквозь слоистый туман и вчерашний смог. Однако здесь, на высоте трехсот восьмого этажа, воздух всегда был чист. Свежий ветерок вовремя разгонял смрадное дыхание города, а кондиционеры добавляли ему безупречную фильтрацию и дезинфекцию.

Однако царившая вокруг безмятежность была обманчива и враг мог появиться с любой стороны. Джакоб Мудли был в этом просто уверен.

Часто он оставался ночевать в министерстве, мучимый предчувствием, что в городе его ждут убийцы, а иногда, напротив, принимал сотрудников в своей роскошной квартире на Лейн-стрит, поскольку не мог заставить себя отправиться на службу.

– Бланш, который час? – спросил министр секретаршу, хотя настенные часы висели напротив него.

– Половина девятого, ваше превосходительство, – ответила девушка, находясь неизвестно где, поскольку ее комната размещалась в блуждающем блоке. Мудли просто захотелось услышать человеческий голос.

Нападения со стороны своих служащих он боялся пуще всего, и потому защищался от них всеми доступными способами.

– Спасибо.

– Ваше превосходительство, пришел Дивар Кевиши. Пропустить его? – Это уже был руководитель охраны майор Перкинс.

– Да, пропусти, – распорядился министр и откинулся в кресле. Дивар был близким родственником, а точнее, сыном, поэтому его можно было не бояться.

«Какое это, в сущности, удовольствие, приглашать человека на аудиенцию и не бояться, что он проткнет тебя ножкой от стула или попытается свернуть шею.» – размышлял министр, невольно представляя себе, периметр за периметром, все системы безопасности с тысячами привлеченных сотрудников, с двумя информационными центрами, набитыми грабберской аппаратурой перехвата. Эх, да что говорить – это было целое параллельное министерство! И что же, давало ли оно Мудли чувство безопасности? Нет.

«А ведь за мной вооруженные силы. Сотни тысяч кораблей, миллиард солдат. Как представишь себе эдакую силищу, даже оторопь берет».

– Ваше превосходительство! – Это снова была секретарша Бланш. – У вас видеомост с государственными стапелями.

– Да-да, я помню. Соедини меня.

Большая настенная панель засветилась голубоватым цветом, на ней появилась заставка Комитета пропаганды. Вот она наконец исчезла, и министр увидел огромное брюхо готового к спуску судна. Это был новый крейсер серии «SF-4», получивший название «Элефант Шварцкопф».

– Слышите ли вы нас, ваше превосходительство, господин министр обороны? – прокричал в микрофон стоявший возле крейсера военный корреспондент.

– Слышу прекрасно, – отозвался Мудли.

Дальше пошли обычные вопросы, которые задавались в таких случаях, и вполне стандартные на них ответы. Представители работников государственных стапелей благодарили правительство за заботу и все такое.

Посередине этого спектакля пришел сигнал с «нулевого поста» – из предварительной приемной, где посетителям предлагали выпить определенное количество алкоголя. Это не был жест гостеприимства, это была необходимость. Мудли принимал только пьяных посетителей, поскольку считал их неспособными к агрессии и покушению.

– Дивар Кевиш, ваше превосходительство, – хрипло произнесла дежурившая за баром девушка. – Ему наливать?

– Не нужно, Хони. Это человек проверенный.

– Как скажете, ваше превосходительство. Услышав какие-то посторонние фразы, люди на экране напряглись.

– Это не вам, господа. Просто я продолжаю держать руку на пульсе, так сказать, безопасности родины…

Отворилась потайная дверь, и появился Кевиши. Мудли приветливо ему улыбнулся и указал на стул. Затем выдернул какой-то шнур, и экран погас.

– Бланш!

– Слушаю, господин министр.

– Скажи этим, что связь оборвалась, а то у меня тут дела…

– Конечно, ваше превосходительство, скажу.

40

Когда Дивар Кевиши уселся в указанное кресло, Мудли поднялся, обошел свой рабочий стол и, взяв гостя за виски, поцеловал его в макушку.

Кевиши поморщился.

– Только с возрастом понимаешь, как важно иметь радом близкого человека, сынок, – не замечая реакции Дивара, с чувством произнес Мудли.

– В чем проблема, вытащи из психушки мою мать…

– Ты же знаешь, что это невозможно. Она на каждом шагу твердит, что приходится мне родной сестрой. Некоторые этому могут поверить, пойдут разговоры.

– Но это же правда, папа Джакоб. – Дивар издевательски заулыбался.

Мудли ничего не ответил, и, слабо махнув рукой, вернулся на свое место:

– Я позвал тебя, Дивар, чтобы поговорить о серьезных вещах.

– Да? И о каких же?

– Твоя деятельность в контрразведке начинает мешать некоторым уважаемым людям.

– Каким же это образом я мешаю уважаемым людям, господин министр?

– Ты их убиваешь. – Джакоб грустно улыбнулся и развел руками. – Ты устроил на них настоящую охоту.

– Но это не люди, отец. Это сволочи. Они расхищают государственную казну, подрывают обороноспособность Англизонского Объединения.

– В любом случае нельзя сразу все ставить с ног на голову. Меня просят вмешаться люди, которым я кое-чем обязан. Например, генерал Роммель. Это очень уважаемый человек. До сих пор к нему не было никаких претензий…

– Роммель – вор, – отрезал Кевиши и хлопнул по столу ладонью. – Он украл имущества на несколько миллиардов, а может, уже и больше. Я дал ему возможность покаяться, но, если он не пожелает этого сделать, удавлю…

– Но откуда такая злость, Дивар? – испуганно произнес Джакоб, робко заглядывая в лютые глаза собственного сына. – Откуда эта жестокость?

– Это не жестокость, господин министр. Это – принципиальность.

– Но чего ты хочешь добиться? Люди десятки лет зарабатывали на государственной службе – они не знают, как это делать иначе, И почему не дать им такой возможности? У нас богатая держава.

– Потому что на серьезные деньги, вроде тех, что контролирует Большая Четверка, можно запросто построить в государстве свое собственное государство, в котором не действуют никакие законы. А потом все правительство просто попросят не беспокоиться.

– Но есть же премьер-министр…

– Ваш премьер-министр говно! Он ничего не стоит и не имеет полной власти в своем государстве. А власть должна быть полной! Абсолютно полной должна быть власть! – От крика на лбу Кевиши выступила испарина.

Мудли подавленно молчал. Его так неожиданно обретенный сын, о котором когда-то Джакоб старался даже не думать, теперь угрожал взорвать весь его мир. Мир, к которому Мудли привык, в который он так гармонично вписывался, если не считать постоянных страхов и беспокойства за собственную жизнь.

– Неужели никогда, Джакоб Мудли, тебе не хотелось сбросить этих бесхребетников в вонючую канаву и раздавить их ногой?! – Кевиши проговорил это таким жутким свистящим шепотом, опершись на стол и наклонясь к Мудли, что тому стало страшно. – Неужели тебе никогда не хотелось управлять самолично и ни с кем не делиться?

Кевиши волновался, его красивое подвижное лицо то и дело странно менялось, и сквозь мужскую суровость вдруг явственно проступала на мгновение какая-то девическая мягкость черт.

– Были, были у меня такие мысли, – признался. Успокойся и сядь. Были у меня такие мысли, но к счастью, я вовремя понял, что для такой великой миссии я не создан. Мне хотелось жить как простому человеку… Жить и наслаждаться. А тебе не хочется наслаждаться жизнью, Дивар? Ты хочешь ожесточения? Откуда у тебя это?

– Откуда? – Губы сына тронула злая усмешка. – Оттуда, господин министр, оттуда. Из дома для брошенных сирот и олигофренов. Оттуда, где готовят юных уголовников. Оттуда, где меня три года насиловали здоровенные дебилы, а воспитатели успокаивали, говоря, что нужно потерпеть и скоро я сам смогу это делать с другими. Им и в голову не приходило, что кто-то не захочет этого делать. Ты не представляешь себе, что мне приходилось выносить! На меня это так давило, что я стал превращаться в женщину! А наш приютский врач, доктор Файнзофт, был в восторге. Он наблюдал меня как какой-то феномен и даже принялся писать какой-то труд, опираясь на мой редкий случай, и тогда я поклялся убить его первым из всех тех, кого я к тому времени уже приговорил к смерти…

– Не нужно больше этих мерзостей, Дивар! Прошу тебя!

Юноша замолчал и, к удивлению Мудли, быстро успокоился. Однако тут же задал неожиданный вопрос:

– Кто твой покровитель, Джакоб?

– Мой покровитель? – переспросил министр, делая вид, что не понял вопроса. – У меня нет никаких покровителей. Разве что премьер-министр, ему я часто звоню и отчитываюсь перед ним.

– Я говорю о настоящих покровителях, Джакоб. Я много чего о них уже знаю и хочу, чтобы ты свел меня с ними. Я не желаю больше работать вслепую.

– Я не понимаю тебя.

– Прекрасно понимаешь. Вот этот аппарат связывает тебя с ними напрямую. Хочешь, я сам сниму трубку?

– Нет! – Министр закрыл телефон обеими руками.

– Ну нет, так нет, – улыбнулся Дивар и вдруг быстрым движением ударил Мудли в грудь. Удар был не сильным, однако министр вздрогнул и, промямлив что-то нечленораздельное, обвис в кресле.

Кевиши вытащил из рукава спрятанную там иглу с парализатором и переложил ее в карман. Затем снял трубку заветного телефона.

Как он и предполагал, на другом конце тотчас ответили.

– Слушаю вас, говорите, – произнес незнакомый мужской голос.

– С Джакобом Мудли случилось несчастье. У него инсульт, – сообщил Дивар. В трубке возникла короткая пауза, затем его попросили:

– Подождите, пожалуйста, одну минуту.

– Хорошо. Спустя короткое время с ним снова заговорили:

– Скажите, кто вы?

– Я заместитель директора УПИ Дивар Кевиши. Я хотел бы поговорить с вами о дальнейшей судьбе министра обороны.

– Вот как, – ответил голос. – Хорошо, мистер Кевиши. Сегодня в течение дня мы вам перезвоним – прямо в управление.

– Отлично, я буду ждать.

41

После возвращения с Фонти прошло уже двое суток, и Эдгар Хубер успел втянуться в свой обычный рабочий график. Встречи с управляющими, контроль за котировками акций, разведка полезных ископаемых и небольшой конфликт с таможней на Пропелленте. Словом, все как обычно.

Проблемы генерала Роммеля, как и следовало ожидать, были улажены одним звонком министру обороны. По-другому и быть не могло. Где это видано, чтобы кто-то объявлял войну самым уважаемым людям?

Эдгар чувствовал себя настолько уверенно, что даже вывез жену в город, где они отобедали в одном из немногих ресторанов, не принадлежавших самому Хуберу.

Хозяин заведения был так рад и взволнован, что попытался отказаться от денег, однако Эдгар все равно ему заплатил. Жить в городе, где все принадлежало ему одному, было неинтересно. Пропадало ощущение новизны, будто ты никуда не выходишь из своего офиса.

После обеда Эдгар вернулся в так называемый город Хубера – офисный комплекс, откуда он руководил всей своей империей, а Джанин разрешил покататься и походить по магазинам, нисколько не заботясь о том, что она может найти себе нового любовника.

Когда Эдгар, в сопровождении охранника и двух секретарей, поднялся на свой этаж, то увидел там своего шефа безопасности Тома Кулхарда, который ожидал его в приемной.

– В чем дело, Томми? Ты какой-то пасмурный…

– Я по делу, сэр, – загадочно произнес тот.

– Ну хорошо. Заходи, решим твои проблемы.

Хубер оставил секретарей в приемной и вдвоем с шефом безопасности прошел в кабинет.

– Ну, что у тебя? Почему так таинственно? – с ленцой спросил Эдгар, со вздохом облегчения опускаясь в свое кресло.

– Генерал Роммель убит, сэр.

– Что?! Что ты такое говоришь?! – Хубер медленно поднялся на ноги. – Что ты себе позволяешь. Том?!! – закричал он, чувствуя, как в его душу заползает леденящий страх.

– Вот, сэр, посмотрите сами. – Кулхард протянул боссу вырванный из телефакса лист.

Хубер развернул его и увидел цветную фотографию Роммеля. Генерал выглядел ужасно. Его язык вывалился изо рта, глаза были выпучены, а лицо имело темно-бордовый оттенок. На шее несчастного виднелся затянутый шнур, один конец которого был намотан на вбитый в спинку деревянной кровати гвоздь.

– Они задушили его… Как и обещали… – растерянно проговорил Хубер.

– Там еще дальше есть, – напомнил Том.

Хубер кивнул. Он уже нашел письменное сообщение и стал его читать. Убийцы генерала сообщали, что он будет следующим, если не покается немедленно.

Далее следовали подробные инструкции, как и в чем именно следует каяться. Однако дочитывать их Хубер не стал. Он отшвырнул листок и повернулся к Кулхарду:

– Ты проверил информацию?

– Да, сэр. Роммель действительно мертв…

– Нужно связаться с Манкуццо и Леконтом.

– Конечно, сэр.

– Связаться и… – Хубер не успел договорить – на его рабочем столе одновременно зазвонили два телефона и терминал видеоконференции.

– Ну вот и они, – сразу угадал Хубер. – Попались на крючок маньяка…

42

До района «Пикола-23» караван судов снабжения двигался, как и обещало командование, без всяких осложнений. Позже, сразу за линией ближних тылов, к колонне присоединилось прикрытие – восемь рейдеров и один авианесущий крейсер, имевший на палубах сотню истребителей.

Майор Руир, многократно водивший караваны к передовым базам, сразу же связался со штабом фронта. Он предупредил их, что здорово рискует грузом, имея такое слабое прикрытие, но ему ответили, что в собственных тылах можно ничего не бояться.

– Вокруг полно наших кораблей, майор, так что можете не беспокоиться – вас прикроют.

– Если примары думают так же, то у нас все будет в порядке, – криво усмехнулся помощник Руира, капитан Смалкер. Вместе они провели уже не один десяток караванов и научились понимать друг друга с полуслова.

– Дистанция пятьсот, судно без маяков, – доложил лейтенант, ведавший пультом радарной разведки.

– Вот опять, – прокомментировал майор.

– Да, симптомы плохие, – согласился Смалкер.

Неопознанные суда, как правило, были разведчиками примаров, забравшимися далеко в глубь занятой урайцами территории. После нескольких таких разведывательных рейдов они безошибочно наводили на караваны целые своры истребителей и штурмовиков. А поскольку грузовые суда не имели крейсерской брони, рейды разбойников были весьма эффективны.

– Если по-хорошему, нам бы еще пятьдесят рейдеров и хотя бы три сотни истребителей, – мечтал Смалкер. – Тогда бы мы справились.

– Сообщи об этом в штаб, – предложил майор. – Они будут рады тебя выслушать.

– Не хочу я с ними разговаривать. Эти серые задницы родились без мозгов.

Услышав слова «серые задницы», произнесенные настоящим урайцем, Руир рассмеялся. Так называли урайцев янычары, однако Смайлер, сам имея кожу свинцового оттенка, тем не менее часто забавлял офицеров анекдотами про «серые задницы».

Другим урайцам – членам команды супергрузовика «КА-101», подобные речи Смалкера не нравились. Однако он был опытным ветераном и спорить с ним никто не решался.

Когда прошли округ «Шпандау-8», локатор засек групповую цель. С крейсера взлетели два десятка истребителей и помчались на разведку, однако вернулись они ни с чем. Противник исчез. А это означало одно – нападение готовилось очень тщательно.

Майор Руир снова связался со штабом и пожаловался на активность вражеских лазутчиков. Там вроде бы стали что-то понимать, и скоро к каравану присоединились два малых крейсера.

– Хорошие корабли, – заметил капитан Смалкер. – Для обстрела с орбиты подходят как нельзя лучше, но против «мошкары» они не вояки.

– Кушай что дают, – вздохнул Руир. – Хотя бы будут отвлекать внимание…

– Будут, – угрюмо кивнул Смалкер. – Если не всадят нам снаряд в суматохе, будем считать – повезло.

Колонна ждала нападения с минуты на минуту, поскольку лазутчики то и дело выскакивали из-за необжитых планет и астероидных образований. Они знали тут каждый уголок и ориентировались намного лучше урайских судов.

Впрочем, пообедать Руиру и Смалкеру все же удалось. На этом спокойная жизнь закончилась, и сразу за линией Бренслау – Вронво, отделявшей глубокие тылы от оперативной зоны, началось самое неприятное.

– Двадцать градусов лево-семь-три – групповая цель! Тридцать семь градусов право-четыре-десять – групповая цель! Одним словом, сэр, они везде! – прокричал дежурный.

– Стрелкам приготовиться! – объявил в микрофон Руир, предупреждая прислугу зенитных пушек. На каждом грузовике было от десяти до двадцати шести стрелковых башен, однако толку от них было немного. Стрелки имели ограниченный обзор, а истребители представляли собой слишком быстрые и неудобные цели. Впрочем, одного из каждой сотни истребителей сбивать все же удавалось.

– "Защитники" пошли, – прокомментировал дежурный групповой взлет истребителей «фош». Они оставили палубы своего крейсера и помчались на перехват противника. Однако примары были не так глупы, чтобы ввязываться в бой с охранным сопровождением. Их целью были грузовые суда, и они обходили далеко стороной «защитников», нацеливаясь на приглянувшиеся им транспорты.

Гулко застучали зенитные пушки, навстречу противнику потянулись трассы реактивных снарядов. Однако истребители примаров маневрировали вяло. Они не видели в заградительном огне реальной угрозы.

– Вижу старт «лингеров»! – сообщил дежурный. Майор Руир и сам заметил факелы в панораме визуального контроля.

Обычно ведущему судну ударов не доставалось, примары выбирали кого-нибудь из середины, однако на этот раз один «лингер» ударил в левый борт.

Грузовик содрогнулся.

– Пожар в «306-47», «476-12» и в отделении «АВР», – сообщил через несколько мгновений начальник аварийной команды.

– Приступайте к тушению, – отозвался майор Руир, хотя его приказ был простой формальностью.

Легкие крейсеры открыли ответный огонь. Куда они стреляли, было непонятно, но Руира устраивало уже то, что они не пытались воевать с истребителями возле колонны грузовиков.

Рейдеры прижимались к самым бортам грузовиков и, пытаясь оттеснить неприятеля, били не переставая из малокалиберных артавтоматов. Вдоль бортов передового судна проносились целые огненные реки, однако что могли сделать восемь рейдеров при дистанции, на которую растянулись три сотни транспортов?

Едва рейдеры уходили, на беззащитные суда вновь набрасывались примарские истребители. Они расстреливали все до железки, стремясь нанести максимальный урон. И это у них получалось.

Потеряв согласование тяги двигателей, грузовики сходили с курса, подставляясь под зенитный огонь своих собственных рейдеров и вынуждая маневрировать другие корабли охраны.

– Четырнадцать судов вышли из строя, сэр, – объявил дежурный.

– Вижу, – сдавленно отозвался Руир, фиксируя на панораме мигающие отметки аварийных грузовиков.

Он ничего не мог поделать. Ему следовало идти дальше, а получившим повреждения судам надлежало ждать подхода ремонтных подразделений.

– Кажется, к ним идет подкрепление, сэр! – воскликнул дежурный. – Точно. Примерно сто пятьдесят бортов.

– Смалкер! Связывайся со штабом! Пусть немедленно шлют с передовой подкрепление, иначе от нас одни заклепки останутся!

Между тем первая волна примаров, отстрелявшись, моментально растворилась в глубинах космоса, причем, как отметил Руир, уходили истребители по одному, а не группами, по которым так любили стрелять артиллеристы с крейсеров.

Одновременно со своими противниками пошли на перезарядку и «фоши», а новая группа примаров стремительно приближалась.

На этот раз в ней были не только истребители, но и штурмовики «браво» – тяжело маневрирующие бронированные уроды, имевшие по восемь автоматических пушек.

– Что еще за новые неприятности, Хайлок? – спросил майор Руир у дежурного офицера. – Я не узнаю некоторые силуэты…

– Боюсь, сэр, что это обещанные торпедоносцы, – глухо ответил Хайлок.

– Только этого нам не хватало! – Майор включил общую волну:

– Внимание! Всем кораблям прикрытия! Примарские новинки «вэллис»! Предельное внимание!

Впрочем, теперь уже все заметили горбатые силуэты, слишком крупные даже для перехватчиков.

– Пятьдесят «Т-10» уже на подходе! – радостно сказал капитан Смалкер.

– Отлично, – мрачно произнес Руир, не отрываясь от панорам визуального наблюдения, – Примары намажут их на бутерброд…

– Больше штаб не может нам дать ничего, они ждут прорыва трансрейдера «Георг Красивый».

– Никакого трансрейдера не будет, – уверенно заявил Руир. – Просто примары мастерски оттягивают силы от нашего каравана.

В это время крейсера сопровождения открыли заградительный огонь. Их снаряды рвались с яркими фиолетовыми вспышками, однако плотность огня была не такой, чтобы примары испугались. Особенно «вэллисы», которые спокойно преодолели огненный заслон и стали расходиться по целям. Пока «фоши» перезаряжались на своей авиаматке, встретить врага было практически некому.

– Кажется, началось, сэр, – сказал дежурный.

– Да уж вижу, – мрачно отозвался Руир, понимая, что сейчас его головное судно самое заметное.

– Торпеда в лоб! – сообщил Смайлер.

– Значит, все. – В ожидании удара майор замер, его лицо стало белее снега. Пошли последние секунды их жизни.

Но конец не наступил – запушенная с крейсера зенитная ракета сумела перехватить смертельного посланца.

– Уф-ф! – шумно выдохнул дежурный Хайлок. – Не в этот раз…

Между тем рядом проскочил первый «фош». За ним второй, третий и целая полусотня. Закачав топливо и пополнив боезапас, истребители стали похожи на бодрых охотничьих собак.

– А вот и «Т-10», – отметил Хайлок. – Как раз вовремя…

И действительно, начавшие было давить примары были вынуждены разворачиваться для повторных заходов, и это внушало какие-то надежды.

Справа полыхнула яркая вспышка.

– Торпеда попала в крейсер, – пояснил Смайлер.

– Ничего ему от одной торпеды не будет. А пожар потушат… – успокаивая самого себя, произнес Руир. В следующую секунду торпеда попала во второй крейсер, а к их головному грузовику пробился примарский штурмовик и ударил в борт из всех пушек.

Корпус корабля затрясся и затрещал. Завыла аварийная сигнализация, и один за другим стали включаться индикаторы повреждений.

– Масло, майор! В «230-06» и в «124-12»!

– Вижу, – коротко ответил Руир. Помимо пробитых маслопроводов, были разорваны воздушные и электрические магистрали. Еще в трех местах снова начался пожар, и походило на то, что теперь пришла их очередь сходить с дистанции.

43

Сообщение о почти полном разгроме грузового конвоя легло на стол адмирала Сванга во время совещания. Адъютант неслышно приблизился к своему начальнику и подсунул зловредную бумажку ему прямо под нос.

На сером лице адмирала мелькнула недовольная гримаса. Прерывать себя он не позволял даже своему адъютанту, протеже директора Разведывательного управления адмирала Рамирелиса. Однако пробежав глазами первые несколько строк, Сванг тут же обо всем забыл и прочитал донесение до конца с каменным лицом.

Закончив чтение, он медленно поднял голову и повел своими желтоватыми зрачками по сторонам.

– Господа офицеры, только что мне сообщили, что на подходе к фронтовым складам в районе «Уни-до-67» почти полностью уничтожен конвой из трехсот судов серии «КА». Грузоподъемность каждого такого корабля – полторы тысячи тонн. Триста судов, да по полторы тысячи тонн… Это… Это… Это колоссальное количество, господа офицеры.

Стоявший неподалеку адъютант что-то написал в блокноте и, вырвав листочек, снова подсунул адмиралу.

– Ага, – произнес тот, прочтя шпаргалку. – Это очень большие потери, господа офицеры. Это недельный рацион материального обеспечения для всего нашего фронта.

В это время адмиралу положили еще одну записку.

– Мало того! – громко объявил он, ознакомившись с очередным сообщением. – Это уже третий и самый дерзкий случай за последний месяц. А мы с вами тут сидим, планируем наступательные операции. А чего их планировать, если четверть кораблей у нас стоит в спейс-фортах? Не хватает буквально всего – от топлива и до сменных кристаллов к гравитационным орудиям. Полковник Пангир, почему конвой не был обеспечен должным прикрытием?

Полковник резко поднялся и, откашлявшись, доложил:

– Мы не могли снять с передовой достаточно сил, опасаясь не удержать трансрейдер «Георг Красивый», сэр.

– Ах да, – вспомнил адмирал. – Садитесь.

Полковник неслышно опустился на стул, а Сванг побарабанил по столу пальцами. Затем со вздохом произнес:

– В таком случае обьявляю разбор этой акции примаров. Нам необходимо выработать контрмеры. Генерал-арбитр Хагге, ваши соображения.

Хагге был одним из немногих янычар, входивших в высшие военные советы. Обычно наследники примарской культуры служили офицерами среднего звена, и столь высокий пост Хагге говорил о его выдающихся аналитических способностях.

– Боюсь, сэр, что мы стали жертвами новой изощренной тактики противника, – начал генерал-арбитр. Адмирал Сванг кивнул.

– Полгода назад примары начали сдавать нам одну планету за другой, и все мы поддались чувству победной эйфории. Все решили, что развязка близка. А отчаянные контратакующие действия, которые имели место на Ганфикуре и особенно на Вудстоке, внушали нам уверенность, что враг сопротивляется изо всех сил.

Сванг снова кивнул и пошевелил бровями.

– Теперь мне кажется, сэр, что контратаки на Ганфикур и Вудсток были своеобразной обкаткой противником новой тактики. Примары учились взрывать ситуацию изнутри.

– Нельзя ли прояснить этот термин? – подал голос желчный полковник Суинфир, считавший всех янычар неспособными к мыслительному труду. Высокий чин Хагге полковник воспринимал как личное оскорбление.

– Да, проясните, – кивнул адмирал Сванг.

– Я имею в виду, сэр, – продолжал генерал-арбитр, не глядя на задавшего вопрос Суинфира, – я имею в виду тайное накопление сил на подконтрольных нам планетах. Противник планирует партизанскую операцию, согласовывает действия с ударными силами флота и одновременным ударом изнутри и снаружи выводит планету из-под нашего контроля. Ну а после этого примарам хватает всего нескольких часов, чтобы уничтожить наши склады вооружения и материальной части на поверхности планеты и ее орбитах.

– Ха-а! – неожиданно громко отреагировал адмирал Сванг. – А умно придумано!

Два десятка офицеров вздрогнули от выкрика, а стоявший у дверей охранник чуть не выронил автомат.

– Вот ведь сукины дети какие! – не успокаивался адмирал. – Значит, они нам надавали своих планет, а мы их, дураки, похватали, как бесплатную чоба-чоба? Так, генерал-арбитр?

– Практически так, сэр, – утвердительно кивнул Хагге.

– А теперь, значит, на нестабильных планетах мы не можем получить сухого места, чтобы развернуть склады, насколько я понимаю…

– Совершенно верно, сэр.

– И, значит, у примаров все время под боком снабжение, а у нас нет. Мы волочем его издалека, но противник уже и этого нас лишает… Так ведь можно и окончательно по морде получить, господа офицеры. Наступательная инициатива нами потеряна, корабли стоят не снаряженными, и, если примары не дураки, они могут отшвырнуть нас… – Тут адмирал вскочил со своего места и, подойдя к голографической звездной карте, стал водить по ней своим серым пальцем. – Да практически до Ганфикура и Вудстока… Я прав, генерал Хагге?

– В общем, да, сэр, но есть еще один нюанс…

– Может быть, достаточно нюансов, генерал-арбитр? – снова вмешался полковник Суинфир. – Это ведь только ваши предположения. А между тем нет ничего удивительного в том, что противник проводит диверсионные операции или атакует конвои с материальным обеспечением.

– Ладно-ладно, полковник, потом, – махнул рукой адмирал, и от этого небрежного жеста свинцовое лицо Суинфира пошло серебристыми пятнами.

– Продолжайте, генерал Хагге, – разрешил Сванг. – Что там у вас еще за нюансы?

– Дело в том, сэр, что примарам выгоднее не наносить мощных контратакующих ударов, они просто должны вернуть себе несколько ближайших планет, усилить на них тайные гарнизоны, а затем держать оборону на выгодных позициях, уничтожая наши корабли. Потом они отойдут, и мы снова сядем, простите, «задницей на ежа», причем по собственной воле.

Сказав это, генерал-арбитр Хагге замолчал.

Молчали и все остальные, ожидая мнения адмирала.

– И на всех этих «туда-сюда» мы будем терять наше преимущество, – наконец произнес Сванг.

– Совершенно точно подмечено, сэр, – подтвердил Хагге.

Адмирал снова помолчал, размышляя, затем подозвал адъютанта.

– Пусть принесут нам пунтуа, – сказал он. – Перед тем как разойтись, необходимо выпить по чашечке доброго урайского напитка.

Спустя полминуты двери распахнулись и в зал заседаний вошли дежурные солдаты-урайцы, которые принесли подносы, заставленные чашками с пунтуа.

Все офицеры получили по порции и стали расхаживать по помещению, ведя беседы и радуясь небольшой передышке в повседневных военных трудах.

Генерал-арбитр Хагге, делая вид, что отпивает из своей чашки, понемногу подобрался к стоявшему в углу фикусу. Там он встретился с еще одним янычаром, майором Кохом, отвечавшим за медицинское обеспечение.

Оба без слов поняли друг друга и заулыбались.

– Ненавижу эту лягушачью воду, – негромко произнес Кох, незаметно выливая пунтуа в горшок с цветком.

– Совершенно с вами согласен, – уголками губ ответил Хагге, добавляя свою порцию на пропитание фикусу.

– Думаете, они прислушаются к вашему мнению? – спросил майор. – Адмирал как будто мыслит трезво.

– Адмирал всего лишь солдат, – ответил Хагге. – А над ним есть политическое руководство. Там, на Кевике, никто не стреляет и целыми днями идет теплый дождик. Они погонят нас на убой, потому что им кажется, что война уже выиграна.

Когда все офицеры разошлись, адмирал Сванг остался один.

Он вернулся за свой стол, с минуту смотрел на аппарат связи, соединявший его напрямую с верховным командованием. Адмирал примерно представлял себе, что ему скажут, однако следовало это выслушать, поскольку догадки не являлись достаточным основанием для составления военных планов.

Сванг взялся за украшенный государственным гербом аппарат, и спустя несколько секунд ему ответили:

– Слушаю вас, адмирал Сванг.

– Желаю здравия, господин Командующий.

– И вам того же, адмирал. Судя по всему, вы уже провели военный совет.

– Так точно, сэр, провели.

– Что ваши командиры, они готовы к решительному наступлению?

– Для решительного наступления, сэр, у нас не накоплено достаточно сил.

– О чем вы говорите, адмирал? – В голосе Командующего послышались нотки раздражения. – На вашем направлении у примаров нет ничего, что смогло бы сдержать вас. Мало того, вам перебросят резервы с двух фронтов.

– Нам будут противостоять как минимум два трансрейдера, сэр. Артиллерийские крейсера противника займут наилучшие позиции, а малая авиация примаров уже сейчас превосходит нашу количественно. Помимо этого, противник разработал торпедоносцы «вэллис», которые зарекомендовали себя как опасная ударная сила…

– Пустяки, Сванг, – оборвал адмирала Командующий. – Вот увидите, мы завалим вас резервами и вы будете превосходить противника втрое, а то и вчетверо. Нам позарез нужно наступление на направлении Эмпирея – Дирикантос… Могу даже сообщить вам секретную информацию: примары стараются проникнуть в Страну Варваров, а это уже опасно. Пока мы контролировали тамошних аборигенов, можно было не бояться их вмешательства в конфликт, но теперь никто не застрахует Урайю от удара в спину. Именно поэтому нам, как воздух и теплый дождь, необходимо победное наступление. Кстати, базировавшуюся в Стране Варваров группировку наших судов мы также передадим вам. В тамошних Прибрежных Мирах они больше не нужны. Что скажете?

– Я приложу все силы, сэр. И постараюсь сделать даже невозможное.

44

Не останавливаясь ни на минуту, на орбитах Эмпиреи шли спешные приготовления.

Орбитальные доки работали в полную силу, производя артиллерийские посты и ракетные станции, которые сразу же подхватывались свободными буксирами и уносились прочь. Достигая отведенного места – где-то в пределах безжизненных планет или внутри скоплений магнитных астероидов, – станции становились на подготовительное обслуживание, и инженерный персонал подключал каждую новую точку сопротивления в единую цепь многоуровневой обороны.

Примары готовились к встрече с врагом и намеревались приветствовать его достойно.

Временный штаб, расположившийся на Эмпирее в двухсотэтажном здании бывшей биржи, напоминал растревоженный термитник. На его крышу то и дело садились вертолеты и курьерские уиндеры, а движение наземного транспорта вокруг биржи было столь интенсивным, что полиции пришлось закрыть для проезда целую улицу.

В подземных этажах, которые по соображениям безопасности больше подходили для этой цели, размещался штабной отдел управления и коммуникаций. Именно здесь разрабатывались схемы построения обороны, способной погасить мощь атакующего удара урайского флота.

Впервые была отвергнута тактика лобового столкновения, и ей на смену пришла методика постепенного замедления вражеских колонн, чтобы суда противника находились под давлением минимального, но неуклонно нарастающего сопротивления. А уже на линии Дирикантос – Эмпирея их поджидала ударная группировка примарского флота.

И примары, и урайцы возлагали на эту битву большие надежды, а потому не жалели резервов. Однако подобные масштабы столкновений флотов случались только в далекой истории, когда та и другая сторона пыталась покончить с противником одним махом.

В оперативной комнате отдела управления было сумрачно и как-то неуютно, но это не мешало майору Харперу и его команде пополнять базы данных. Информация поступала не только от технологических команд, размещавших вооружение на позициях, но и от многочисленных разведывательных служб, начиная от рапортов фронтовой разведки флота и заканчивая обобщенными донесениями агентуры СИБ. Зеленые и синие отметки возникали на огромном голографическом поле одна за другой, заполняя весь будущий театр военных действий.

– Сообщение с поста G-27, сэр, – глядя на монитор, сообщил один из сотрудников. – Урайцы перебросили четыре новых крейсера класса «грисбен» и авиаматку «Роузелия» на четыреста двадцать бортов.

– Отлично, Броун. Наверное, это их последний авианосец.

– Я в этом просто уверен, сэр.

– На подходе два эрцкрейсера, – стал зачитывать новое донесение другой сотрудник. – «Бильонеро» и «Кафир»…

– Не тот ли это «Кафир», что получил пробоину от трансрейдера «Галифакс»? – спросил Харпер.

– Нет, сэр. Тот назывался «Кафир-Микадо», а этот более современный. Так говорится в донесении.

– Сэр, вас вызывают по четвертой линии, – сообщил связист.

– Понял, Боно. Майор снял трубку.

– Говорит «Лаки». Мы закончили цепи по кодам «7456» и «8576-57». Переходим на третий код.

– Конечно, «Лаки», действуйте.

Харпер посмотрел на голограмму, где помимо синих и зеленых огоньков стали появляться и оранжевые. Полагаться на один, общий для всех станций и артиллерийских постов код было нельзя. Небольшая утечка или случайность, и все – оборона встанет.

– Так, хорошая новость, сэр! – объявил Броун. – Урайские конвои «В-24» и «В-1С» до места не дошли.

– Отлично! – отозвался майор и не удержался, чтобы не посмотреть, как на большой индикационной панели в рядах противника погасли две «сороконожки», которыми обозначались конвои тылового обеспечения.

– На Кевике на три часа отключалось электричество. Во всем восточном полушарии, – прочитал сообщение лейтенант Чикан.

– Какое это к нам имеет отношение? – удивился майор.

– Должно быть, по ошибке попало.

– Не иначе как по ошибке, – согласился Харпер. – Боно, позвони, пусть нам принесут кофе, а то уже двенадцать часов мы тут киснем на одних галетах.

– Конечно, сэр, одну минуту.

Харпер вздохнул и растер ладонями лицо. Работать в таком темпе было нелегко, однако он отказался от прикомандированных сотрудников, поскольку это увеличивало опасность получить в свои ряды шпиона, а намечавшаяся операция была слишком важной, чтобы позволить себе малейший риск.

Год назад он сам был свидетелем того, как охранник застрелил капитана Липке в момент, когда тот загружал в эфир план весеннего наступления. Охрана засекла несанкционированный доступ, и капитана взяли на мушку. От него потребовали немедленно остановить передачу, но тот попытался выхватить пистолет.

Охранник прострелил ему голову, а следующим выстрелом разнес передающий блок. И все равно план наступления пришлось полностью переделывать.

А ведь с этим Липке Харпер проработал бок о бок не один год. Поначалу ему было немного жаль капитана, но стоило ему подумать о том, что с таким трудом вынашиваемые решения этот шпион сразу передавал своим, как жалость ушла. Майор понимал, что и сам бы застрелил лазутчика, если бы застал его за подобным занятием.

Харперу вспомнилось сообщение об отключении электричества на Кевике, одной из главных планет Урайи. Кто-то из людей, преданных империи примаров, действовал на территории врага. На том же Кевике, без сомнения, их были сотни, а то и тысячи.

«Что-то эти парни поделывают сейчас?» – подумал Харпер и вздохнул.

– Кофе, сэр! – громко объявил Боно.

– Ну наконец-то.

45

Прошло время, и дела Найджела Вершина в Новых Территориях заметно улучшились. Он сумел продать напичканную «жучками» «Саратогу» и вовремя убраться с Саймарка на вновь приобретенном «Джузеппе Нордике» – приличном буксире, который отдали за бесценок.

Правда, как выяснилось позже, все его жилые помещения были залиты кровью, однако на подобные вещи Вершин не обращал внимания, а команде пришлось изрядно поработать тряпками, чтобы привести судно в порядок.

Помимо хорошей тяги буксир имел приличный аппетит и за короткое время проел все имевшиеся у Найджела деньги. По счастью, скоро организовалась встреча с новым казначеем, которого послали на смену парню, застреленному на Саймарке. Вершин получил миллион кредитов наличными и указания, где следовало получить первую партию наркотика «HOG-7», обещанного разбойникам с Треугольника.

Когда появились деньги, Вершин наконец сменил корабль на уже привычный уиндер, а на рандеву с обитателям, – «Революшн-II» – решил летать только на арендуемых судах.

После передачи очередной, более объемной порции товара Вершина в Треугольнике стали называть «камрад Найджел». Этот факт был бы отраден, если бы не новые попытки проследить, откуда он возит товар.

В первый раз Вершин лишь предупредил старого знакомого – полковника Либермана, а затем застрелил его соглядатая в порту на планете Пропеллент. Тело этого шпика пришлось возить на судне двое суток, пока подвернулся удобный случай от него избавиться.

Впрочем, на этом дело не кончилось – в следующий раз Бен Либерман отправил вслед за Найджелом троих людей, однако убивать их Вершин не стал и обошелся обычной дракой с поножовщиной.

Трое шпионов Либермана оказались в больнице, а сам Вершин с перевязанной рукой сумел вернуться на судно.

После этого случая Либерман перестал подсылать своих шпионов, однако их место заняли полицейские, которые, случалось, следовали за Вершиным по пятам, и это не могло не радовать.

По всему было видно, что его стали считать наркоторговцем, а стало быть, натурализация в Новых Территориях прошла успешно.

Во время очередной встречи со связным на тихом провинциальном Фонти Вершин получил новое задание. Ему следовало встретиться с Колином Дзефирелли и попытаться установить с ним контакт. В качестве первоначального аванса необходимо было передать ему привет от Ника Ламберта, показать несколько фотографий и передать файл с небольшим, адаптированным под местные стандарты, видеороликом.

Кое-какие наработки в Новых Территориях у СИБ уже были, и ему подсказали, как можно выйти на Дзефирелли.

– Нам известны двое его информаторов, – сказал связной, повторяя выученный текст, – Один живет на планете Дивер, в городе Снойбург, улица Пятьдесят Шесть, дом «Мавритания». Его зовут Берт Блаух. Второй – женщина с планеты Кортиси. Проживает в городе Кламед-Хилл, район Нуйома, дом 238. Зовут ее Дженни Костакис.

– Между Дивером и Кортиси шесть дней пути, – заметил тогда Вершин.

– Это не мое дело, – пожал плечами связной и был прав.

С Фонти Вершин отправился на Дивер. Его команда терялась в догадках, однако Найджел не посвящал их в свои планы:

– Главное вы знаете – мы торговцы наркотиками, а остальное вам не нужно. Спокойнее будете спать.

Через трое суток новый уиндер Вершина, носивший имя «Сайрус», достиг Дивара и спустился в город Снойбург, находившийся в это время на ночной, неосвещенной стороне планеты.

Перед воротами старого порта стояло только два такси, и Найджел сел в одно из них.

– Куда поедем, дядя? – спросил молодой водитель, от которого сильно пахло чесноком.

– На Пятьдесят Шестую улицу.

– Это сделаем. Название дома какое?

– А там разве не номера? – Вершин сделал вид, что удивился.

– Нет, дядя, клички. Как у собак. Несмотря на позднее время, таксист был в хорошем расположении духа, и Вершин тоже ему улыбнулся.

– Ладно, едем так. Там на месте разберемся.

Они поехали и, неожиданно для Вершина, оказались в диком и густом лесу. Дорога петляла между редкими фонарями, и Найджел поражался тому, как сквозь непроходимую чащобу каким-то чудом пробивалось нормальное ухоженное шоссе.

– Это часть нашего национального парка, – довольный произведенным на гостя впечатлением, сообщил таксист. – Законом города запрещено расчищать эти заросли и бурелом. Чтобы повсюду была первозданная красота и все такое…

– Понимаю, – кивнул Вершин и тотчас удивился снова, когда машина вдруг выскочила на городскую улочку со спящими двухэтажными домиками, перед которыми располагались аккуратные палисадники с гравийными дорожками и увитыми плющом беседками.

– Ну как? – снова спросил водитель, довольно посматривая на пассажира.

– О, да, – согласился Вершин. – Город Снойбург – место незабываемых контрастов!

– Точно! – Патриот Снойбурга ударил руками по рулю, и машина легонько вильнула. – Вы говорите как по писаному, сэр. Наверное, в рекламе работаете?

– Да, – Вершин улыбнулся. – Ты догадливый.

– Это я в отца такой. Он у меня всегда в спорах выигрывал и в лото.

Такси сделало очередной крутой поворот, и водитель объявил:

– Мы на Пятьдесят Шестой улице, сэр.

– Правда? – Найджел огляделся. – Тогда давай, поезжай не спеша. Может, я сумею узнать дом.

– Вы раньше здесь бывали?

– Нет, но я видел фотографию.

– Сейчас темно, может, лучше подождать до утра? Я могу отвезти вас в гостиницу.

– Не стоит. У меня слишком мало времени.

Найджел внимательно вглядывался в таблички с названиями домов, которые, по счастью, были ярко освещены специальными фонарями.

Скоро он обнаружил нужную ему «Мавританию», однако не подал виду и остановил такси еще через три дома.

– Вот, кажется, здесь. – Он показал на дом, сложенный из серого кирпича. На втором этаже светились два окна, и это придавало словам Найджела достоверность.

– Должно быть, вас ждут, – заметил таксист.

– Просто обязаны.

Вершин посмотрел на счетчик и положил на панель пятьдесят кредитов.

– Если сумеешь подъехать сюда через полчаса, здорово меня выручишь.

– Конечно, сэр, – с готовностью согласился водитель и взглянул на часы. – Ровно через полчаса.

Найджел вышел из машины, и она отъехала, а он перешел улицу и двинулся в обратном направлении – к дому «Мавритания».

Калитка казалась плотно прикрытой, но едва Вершин повернул ручку, как она подалась.

Найджел осторожно вошел во двор и, избегая освещенных мест, подобрался к двери. Она оказалась заперта. Пришлось нажать на кнопку звонка, внутри дома тотчас пробил гонг – два раза. И снова тишина.

Вершин нажал на звонок еще несколько раз, но ничего не происходило. Тогда он осторожно обошел дом и обнаружил дверь черного хода, которая, по всей видимости, вела прямо на кухню.

Вершин достал пистолет, затем осторожно повернул ручку двери. Она открылась. Он вошел внутрь и замер неподвижно. В воздухе стоял неприятный запах.

– Ах вот оно что, – тихо произнес гость. Падавший из окна свет уличного фонаря освещал клетку с погибшей канарейкой. В ее кормушке не было корма, а в поилке воды.

– Давно же про тебя забыли, бедолага.

Привыкая к темноте, Найджел постоял еще немного, затем двинулся дальше.

В холле запах стал отчетливее. Следуя интуиции, Вершин начал подниматься по лестнице. Жуткая вонь усиливалась с каждым шагом. Уже нетрудно было догадаться, с чем это связано, однако следовало убедиться окончательно.

Дверь в одну из спален была приоткрыта. Вершин вошел и, заметив, что на окнах плотные шторы, включил свет. Бояться было некого. Убийцы, если они и дежурили возле дома, то только первые пару дней, а, судя по состоянию лежавшего у кровати трупа, с момента смерти прошло уже не менее двух недель.

Посмотрев на останки еще раз, Наджел выключил свет и спустился в холл. На кухне он заглянул в холодильник и нашел непочатую бутылку фруктового пива. После такой ужасающей вони хотелось прополоскать горло, и пиво для этого вполне годилось.

Найджел вышел на улицу, притворил дверь и, откупорив бутылку, сделал несколько глотков. Напиток был холодный и здорово шибал пузырями в нос.

«Как будто стало легче», – констатировал Вершин и опустил недопитое пиво в бочку с дождевой водой.

– Прощай, Берт Блаух, – произнес он напоследок, никем не замеченный вышел на улицу и не спеша зашагал к условленному месту.

46

Как только Вершин вернулся на судно, остававшийся за старшего Бунзен тотчас запросил у диспетчера разрешение на взлет.

Сайд и Хильке, спавшие в кубрике, проснулись и выбрались в коридор, чтобы порасспросить хозяина о местных достопримечательностях, однако тот махнул рукой.

– Скука. Лес, ночь и тишина.

– А человечка нужного встретили? – поинтересовался Хильке и широко зевнул.

– Да, встретил, – кивнул Найджел, снимая пиджак,

– У него что, корова сдохла? От вас, босс, такое амбре исходит…

– Ах это.. – Вершин улыбнулся. – Просто он ремонтом занимается. Ну и лепит обои на рыбный клей.

– Дома у него, наверное, вообще дикий смрад.

Найджел скривился и подтвердил:

– Именно так, приятель.

Загудели двигатели, зашипели воздушные магистрали, и спустя минуту уиндер «Сайрус» оторвался от посадочного квадрата.

Диспетчер милым голоском пожелала Бунзену счастливого пути. Тот ответил целым набором любезностей.

Сайд и Хильке отправились досыпать, а Вершин понюхал свой пиджак и решил, что нужно сменить всю одежду.

По тряскому кораблю он прошел в свою капитанскую каюту и, запершись на замок, открыл сейф, в котором хранились наличные.

После продажи на Треугольнике двух партий «HOG-7» сумма снова достигла миллиона.

С такими деньгами Найджел чувствовал себя спокойно. Он терпеть не мог идти на чрезвычайные меры – грабить банки или уводить деньги по подложным документам. Случалось, конечно, и такое, но это было не его.

В дверь постучали.

– Босс, это я, – позвал Бунзен. – Куда теперь править?

– На Кортиси! – крикнул Найджел.

– На Кортиси, я не ошибся?

– Не ошибся.

Бунзен ушел. А Найджел убрал в шкаф провонявшую одежду и, надев просторный комбинезон, завалился на койку.

Следовало бы, конечно, поспать, чтобы завтра подменить Бунзена, однако в голове крутились мысли, комбинации, варианты. На Диваре не повезло, а что же будет на Кортиси? Если Дженни Костакис тоже «упаковали в ящик», где искать след Дзефирелли?

Найджел ощущал на себе, как сильно не хватает местных кадров. Агентура СИБ была здесь еще очень слаба и регулярно выкашивалась агентами урайцев. Поэтому связь с Дзефирелли требовалось наладить как можно скорее, пока урайцы полностью не прибрали к рукам всех местных баронов. Ведь если это произойдет, работать станет во сто крат труднее и тогда молодая агентура СИБ просто умоется кровью.

47

Два тяжелых бронированных автомобиля притормозили у решетчатых ворот и, нетерпеливо посигналив, остановились, однако охрана не спешила откры вать.

Из дежурного помещения вышел высокорослый секьюрити и, подойдя к первой машине, встал рядом, ожидая, когда ему предъявят документы.

– Ты чего это, хлюст, шуточки шутить вздумал? – рявкнул на него телохранитель Альпен через открывшееся окно. – Ты знаешь, кто здесь едет?

– Кто же? – с видимым интересом спросил секьюрити.

– Заместитель директора Управления превентивного информирования! Слышал о таком?

– Конечно, сэр, – вежливо ответил охранник. – Однако при всем к вам уважении я не уполномочен верить вам на слово. Предъявите, пожалуйста, приглашение. У нас здесь очень строго.

Сзади Альпену была передана бумага, и он сунул ее в окно. Охранник тщательно изучил предъявленный документ, кивнул и махнул рукой, после чего ворота открылись.

– Очень, очень впечатляюще, – с чувством произнес Кевиши, когда машина, качнувшись на планке анализатора, вкатилась на транспортную площадку. – Вот что значит порода и выучка. Хотел бы я, чтобы и мои люди ни в чем не уступали этим холеным доберманам.

– Мы даже лучше, сэр, – обидчиво произнес Альпен.

– Да ладно, дружище. Я ведь шучу. Давайте-ка лучше выйдем – так будет правильнее.

И действительно, выбравшись из бронированного лимузина, Дивар Кевиши увидел, что к нему спешит господин в синем костюме, сопровождаемый двумя охранниками.

Свита Кевиши встала вокруг него стеной.

Господин в синем костюме дружелюбно улыбнулся, и Кевиши приказал:

– Отойдите, ребята. Мы ведь в гостях.

Его люди расступились, а незнакомец подошел ближе и представился:

– Фридрих Маршак, помощник мистера Фарбиндера. Позвольте проводить вас к нему, сэр.

– Конечно, дружище, – согласился Кевиши и, задрав голову, посмотрел на уходящий к облакам небоскреб «Слоу Энд Викториум». Казалось, весь он был сделан из чистого льда, настолько безупречно выглядели его стеклянные стены.

– Вам нравится, сэр?

– Очень. Здание нашего управления какое-то, знаете ли, серое, сумрачное. А у вас – просто петь хочется. Ну, идемте.

– А мы, сэр? – спросил Альпен.

– Вашим людям будет предоставлена комната отдыха, – тут же пояснил Маршак. – У нас там идеальные условия.

– Ты слышал? – улыбнулся телохранителю Кевиши. – Идеальные условия… А здесь, – он покрутил в воздухе пальцем, – мне ничего не угрожает.

– Совершенно справедливо, мистер Кевиши. – Маршак расплылся в сладчайшей из улыбок.

После этих выражений взаимной симпатии Кевиши, мгновение поколебавшись, все же решился идти в сопровождении встречающих, хотя, по правде говоря, чувствовал себя не совсем уютно и несколько раз еле сдержался, чтобы не обернуться и не посмотреть на свою охрану.

Гость и мистер Маршак поднялись по широким ступеням и вошли в просторный холл с ионизированным воздухом, заряженным легким ароматом молодой хвои.

– Да у вас тут просто чудесно! – почти что искренне восхитился Кевиши, глядя на вмонтированные в стены аквариумы с разноцветными обитателями морей. Здесь были и рыбы-змеи, и медуза-хирург, и хищные рачки тудемус.

Это яркое зрелище притупило беспокойство Дивара, и он даже не заметил, как оказался возле распахнувшегося лифта.

Кевиши и там ожидал увидеть что-то необыкновенное, однако лифт был обычный, с той лишь разницей, что был отделан панелями из синтетического изумруда.

– Продолжение морской тематики, – пояснил Маршак, и лифт понесся вверх, разгоняясь все быстрее.

– На какой мы этаж? – поинтересовался Кевиши.

– На девятьсот восьмой, сэр.

– На девятьсот восьмой? – Кевиши покачал головой. – Любите же вы шиковать, господа бизнесмены.

– Земля на Дижанейро очень дорога, тем более здесь, в городе.

– Я понимаю, понимаю, – согласно кивнул Дивар, чувствуя, что начинает злиться, а это было ни к чему. Сейчас от него требовалось показать себя невозмутимым и весьма перспективным правителем, иначе его спеленают, как папашу Мудли, но такая малость Дивару была не нужна. Он хотел получить весь мир, который затем надеялся изменить – раз и навсегда.

48

Фарбиндер принял гостя в просторном зале с декоративным бассейном и искусственным водопадом, который шумел среди нагромождения настоящих камней.

Посреди бассейна высилась еще одна горка из булыжников, которая, по замыслу дизайнера, являлась островом. На острове росли широкие лопухи и осока. А по берегам бассейна бегали маленькие пушистые собачки. Они совсем не лаяли и только увлеченно играли с мягкими игрушками.

Мистер Фарбиндер сидел за одним из столиков, изображавших что-то вроде кафе. Вдалеке, в противоположном конце зала, скучали двое секьюрити.

Больше никого не было.

Кевиши растерянно посмотрел вокруг и направился к поднявшемуся Фарбиндеру.

Они пожали друг другу руки и присели за стол.

– Вода, желтый рислинг? – тоном радушного хозяина предложил Фарбиндер.

– Спасибо, может быть, позже.

– Как хотите… – Фарбиндер улыбнулся. – Что-то не так, мистер Кевиши?

– Да. Я представлял себе нашу встречу несколько иначе. В кабинете и в присутствии других ваших сотрудников или, может быть, экспертов.

– Экспертов? По-вашему, мы представляем собой какую-то тайную политическую ложу?

– Именно так, мистер Фарбиндер, – утвердительно кивнул Дивар. – Вас боялся Мудли, а ведь он был одним из самых защищенных деятелей.

– Кстати, о Мудли. Что с ним?

– Думаю, вам уже все известно в подробностях.

– Кое-что мы знаем, но хотелось бы услышать это от вас.

– Старик в военном госпитале. Состояние удовлетворительное, но продлится это недолго.

– В смысле? – вскинул брови Фарбиндер.

– Он умрет, как только мы с вами решим все наши вопросы.

– Хорошо, – после некоторой паузы заговорил Фарбиндер. – Что заставило вас связаться с нами?

– Я хочу навести в Англизонских Мирах порядок. Уничтожить всех продажных чиновников и поддерживающих их толстосумов.

– Вы это серьезно?

– Совершенно серьезно. Мне нужна ваша поддержка, а вам нужен контроль над ОАМ. Так давайте поможем друг другу.

– То, что вы задумали, похвально, однако подобная чистка – это длительный процесс. Потребуются десятилетия.

– Десятилетия? – Кевиши громко засмеялся. Несколько пушистых собачек замерли от изумления, но потом вернулись к своим играм. – Почему вы так думаете? Неужели нужны десятилетия, чтобы передушить несколько тысяч мерзавцев?

– Ну, существуют определенные следственные процедуры, потом судебные… – начал перечислять Фарбиндер.

– Стоп, – перебил его Кевиши, который уже полностью избавился от первоначальной скованности. – Все это дерьмо больше не потребуется. Я сам буду решать, насколько виноват тот или иной человек. Получится очень быстро и эффективно. За пару лет мы управимся.

– Ах вот оно что… – Фарбиндер понятливо кивнул. – Абсолютное упразднение гражданских прав и установление военного положения.

– Да нет, вы не поняли. Для обычных граждан все останется как есть. Пусть себе ведут следствие и судятся. Но что касается большой политики, тут я буду душ-ш-шить сволочь собственными руками.

Кевиши сжал кулак так, что побелели костяшки пальцев, и продемонстрировал его Фарбиндеру.

– И тем не менее – диктатура, – заметил тот.

– Да, диктатура.

Дивар плеснул себе воды, выпил и поморщился, словно это было необходимое ему лекарство.

– Так, минутку, мы говорим только об Англизонских Мирах? – уточнил Фарбиндер.

– На первоначальном этапе – да. Но в конечном итоге я наведу порядок везде и прежде всего сотру в порошок бандитский анклав Треугольника.

– Понятно.

Они снова помолчали, глядя на играющих собачек и скучающих в дальнем конце зала охранников.

– Мне нужно отлучиться и сделать пару звонков. Это связано с вашими предложениями, – сказал Фарбиндер.

– Конечно. Я подожду.

Дивар остался один. Он сидел, рассеянно глядя, как по водной поверхности расходится рябь от падающих в бассейн брызг.

Грядут великие события, и он будет могущественным их участником.

«Я их передуш-ш-шу, – твердил про себя Дивар. – Раздавлю, пропущу между пальцами…» Увлеченный собственными фантазиями, он сжимал и разжимал кулаки, словно чувствуя на пальцах скользкую горячую кровь.

– Ну, вот и я, – раздалось за спиной. Дивар вздрогнул от неожиданности. Короткий шок вызвал непонятную реакцию – Кевиши жгуче возжелал своего собеседника. Желание было таким сильным, что тело стало быстро трансформироваться в женское.

Отчаянными усилиями он сумел взять эмоции под контроль и тут же возненавидел Фарбиндера, который как будто прекрасно понимал, что происходит с гостем.

– С вами все в порядке, мистер Кевиши?

– О да, – хрипло ответил Дивар и засмеялся.

– Я слышал, у вас случаются какие-то, раздвоения.

– Это не мешает делу, мистер Фарбиндер.

– Ну не мешает, так не мешает, – пожал плечами тот. – Я говорил с людьми, которые отвечают за принятие решений…

Дивар подался вперед.

– Пока что мы не можем оказывать вам активную поддержку. Однако мы не будем вам и мешать. И если успех начнет сопутствовать вам, мы не останемся в стороне.

– А если нет?

– Значит, мир будет существовать без вас.

Время встречи подошло к концу, они распрощались. Появившийся Маршак увел Кевиши, а Фарбиндер остался сидеть у декоративного бассейна, наблюдая за собачками и размышляя о делах.

В последнее время работать становилось все труднее. Агенты примаров шли, словно пьяные солдаты на пулемет, и бригады киллеров просто не справлялись с работой. А потом и они начали нести потери.

Отвечающий за тайные ликвидации Маленков сбился с ног.

Предстояло разработать новую тактику, поскольку действовать приходилось не на территории врага и не на своей собственной территории, а где-то посередине, там, где и у тебя, и у твоего врага шансы равны.

Пока агентура урайцев вела в счете, но лишь потому только, что они пришли в Страну Варваров раньше. Пройдет время, и силы сравняются, и тогда начнутся длинные и скучные позиционные войны.

Правда, существовал и другой вариант – контроль над всей Страной Варваров и превращение ее в своего союзника. Для примаров это стало бы полным крахом, а для урайцев несомненной победой в войне.

«Вот только можно ли ставить на этого кровожадного урода?» – задал себе вопрос Фарбиндер. Кевиши производил неоднозначное впечатление. С одной стороны, он вполне годился на роль жестокого диктатора, что было в общем-то неплохо, а с другой, мог в любую минуту просто сойти с ума. И потом, эти ужасные трансформации, которые с ним происходили… Фарбиндер знал об отклонениях Кевиши, поскольку чиновники такого уровня входили в сферу интересов урайской агентуры, однако увидеть все собственными глазами – это стало для Фарбиндера настоящим испытанием. Казалось, еще мгновение – и гость бросится на него, словно бешеный зверь.

Теперь Фарбиндер с легкостью поверил секретным донесениям о том, как проводит Кевиши свой досуг. Дикие оргии, садистские умерщвления. Возможно, этот мерзавец даже пил кровь, но такой информацией резидентура не располагала.

«Нужно еще как следует подумать и взвесить, прежде чем решать, стоит ли его использовать», – сказал себе Фарбиндер, но где-то в глубине его сознания копошилась непрофессиональная мыслишка – пристрелить Кевиши. Просто взять и пристрелить.

49

Кортиси встретила уиндер Найджела Вершина снежными зарядами и шквалистым ветром. Автопилот отключался раз за разом, и Бунзен брал управление в свои руки. Впрочем, скоро они проскочили этот циклон и оказались в полосе ясной погоды.

– Уиндер «альфа-387», вы куда подевались? – строго спросил хриплый голос диспетчера.

– Это мы у вас хотели спросить, – вмешался Вершин. – Почему не было грозового предупреждения? У нас чуть плоскости не пообрывало.

– А-а-а… – протянул далекий, прерывающийся помехами голос. – Это, наверное, «Сертаки» – он не подчиняется никаким прогнозам. Скажите спасибо, что целы остались.

– Спасибо, – ответил Вершин.

– Пожалуйста. Порт Кортиси – эшелон 46, очередь 29. Как поняли?

– Эшелон 46, очередь 29, – повторил Бунзен.

– Добро пожаловать.

Вскоре уиндер начал быстро снижаться, а Сайд и Хильке стали доставать теплые вещи.

– Эй, а вы куда собрались? – спросил их Вершин.

– Никуда, сэр. Вокруг корабля походим, воздухом подышим, – пояснил Сайд.

– А там что, холодно?

– Кто ж его знает? Известно лишь то, что сейчас там осень.

– Тогда мне тоже куртку давайте, – распорядился Вершин и подумал, что под курткой проще прятать пистолет.

– А можно нам до здания порта смотаться? попросил Хильке.

– Зачем тебе?

– Пивка купим. Продуктов.

– Закажите доставку, и вам привезут прямо к борту, – сказал Найджел. – Я оплачу все, что вам захочется.

– О'кей, сэр, – сразу согласился Бунзен, который, казалось, и не слушал этот разговор.

Внизу показались холмы с пожелтевшей растительностью, потом река, автомобильные дороги и, наконец, разметка посадочных квадратов.

– Эй, а где же город? – поинтересовался Хильке.

– Слева по борту! – ответил ему из кабины Бунзен.

Хильке бросился к иллюминатору и присвистнул: – Большой городок! Давно я по притончикам не прохаживался!

– В отпуск, что ли, захотел? – спросил Найджел, застегивая трофейную, прихваченную на «Революшн-II», куртку. В этот момент заревели посадочные дюзы, а затем последовал сильный толчок.

– Да что с тобой, халтурщик? Квалификацию растерял? – обругал Бунзена Хильке.

– Нет, не растерял, – улыбаясь ответил тот. – Просто мне бабу хочется.

– Бабу каждому хочется, – со вздохом согласился Хильке.

– Прекратите дурацкие разговоры, – одернул команду Вершин. – Лучше займитесь заказами. Мы сейчас можем позволить себе многое. Всякое там заливное, соки, фрукты и даже мороженое…

Найджел нащупал спрятанный под курткой пистолет, шагнул к двери и, поднатужившись, вручную снял ее с блокировки и внутрь потек холодный воздух, запахло прелой травой и перегоревшим корабельным топливом.

– До чего же хорошо пахнет! – восхитился Хильке. – Иди, Сайд, подышим!

Вершин спрыгнул на бетон и направился к стоявшему неподалеку поезду из транспортных тележек.

– До выхода подбросишь? – спросил он парня в оранжевой униформе, который сидел за рулем кара-тягача и наблюдал за выгрузкой огромных серых тюков.

– Садись, – махнул тот. – На любую телегу…

Вершин запрыгнул на приглянувшийся ему тюк и поежился – после ровного климата внутри уиндера даже слабый ветерок казался арктической бурей.

Наконец погрузка закончилась, и вагончики покатились по бетону, огибая стоявшие на приколе танкеры и раскрашенные шаттлы пассажирских линий.

«Итак, Кламед-Хилл, район Нуйома, дом 238, – повторил про себя Найджел. – Ее зовут Дженни Костакис, и, если мне повезет, я застану ее живой».

50

Кламед-Хилл оказался растянутым с севера на юг городом, застроенным в основном невысокими домами. Традиционного «сити» с пачками небоскребов здесь не было, и вся деловая жизнь базировалась в фешенебельном квартале, располагавшемся на холме.

До города пришлось добираться на монорельсе.

Вершин уже забыл, когда он пользовался общественным транспортом последний раз. Такси оказалось бы более кстати, однако, как назло, свободных машин возле здания порта не оказалось.

Лишь добравшись до окраин города, Найджел прямо возле станции нашел то, что ему было нужно.

– Садитесь, сэр. Это лучшее такси в восточной части города, – сообщил пожилой водитель с седоватой бородой.

– Чем же оно лучше других? – поинтересовался Вершин.

– Тем, что вожу его я. За последний год ни одного замечания от полиции, честное слово. У меня пассажиры чувствуют себя как в офисе страховой компании. Куда поедем?

– Район Нуйома.

– Район Нуйома большой, – выводя автомобиль на проезжую часть, заметил таксист.

– Дом 236, – соврал Найджел, которому нужен был номер 238.

– Это уже другое дело.

Машина начала набирать скорость и, несмотря на мокрую дорогу, стала обгонять автомобили один за другим. Найджел подумал, что про замечания полиции таксист соврал.

В двух или трех местах они проскочили на красный свет, и Вершин не удержался:

– Послушай, не слишком ли быстро мы едем?

Реакция водителя была совершенно неожиданной. Он громко вскрикнул и резко затормозил. Машина пошла юзом, и ему пришлось приложить максимум усилий, чтобы ни в кого не врезаться.

Наконец такси встало. Мимо проносились другие автомобили, а внутри салона воцарилась тишина.

– Ну и что это было? – наконец спросил Вершин.

– Задумался. – Бородач развел руками и виновато улыбнулся.

– А замечаний от полиции, значит, нет.

– От полиции не было замечаний. Но пару раз на дороге я получил по морде, – признался водитель. – А когда представительский «квантум» протаранил, меня охранники вообще чуть не убили… С тех пор двух зубов нет и одного ребра.

– И что, – Вершин ткнул пальцем себе за спину, – мне теперь выйти и поймать другую машину?

– Извините, сэр. Это больше не повторится. К тому же нам осталось ехать совсем немного – пять минут… от силы десять.

– Хорошо, – подумав, согласился Найджел. – Только не нужно гнать.

– Не буду, – с готовностью пообещал бородач. – В любом случае, стоит вам пропеть первую строчку из «Когда в пучину опрокинем…» Знаете эту песню?

– Не знаю, – недовольно ответил Вершин.

– Да вы шутите, наверное! – не унимался таксист. – В Англизонских Мирах ее знает каждый! Или вы приезжий? – Бородач аккуратно съехал с обочины, и машина покатилась дальше.

– Приезжий, – буркнул Вершин и тут же, чтобы сменить тему, спросил: – А почему разделительные полосы у вас зеленого цвета?

– Разделительные полосы? Какие разделительные полосы?

– Да вот эти – на дороге.

– Да я как-то никогда не обращал на них внимания, сэр.

Вершин покачал головой.

– Скажи-ка, друг, а права-то хоть у тебя есть? – спросил он.

Бородатый недовольно на него покосился и нехотя ответил:

– Права – это всего лишь бумажка. Формальность. Вообще я прирожденный водитель, а это в искусстве выживания самое главное.

Вершин посмотрел в окно. Осенний ветер гнал по тротуару мусор и трепал бахрому витринных маркиз. Пешеходов было немного, и все они выглядели угрюмыми, под стать осенней погоде.

– Ну а как же ты получил лицензию таксиста? – спросил он.

– Она у меня уже была.

– Как это «была»?

– Вместе с машиной досталась. Бородатый таинственно улыбнулся.

– Ты ее купил, что ли, машину эту? – подозревая нехорошее, поинтересовался Найджел.

– Нет, это слишком дорогая машина. Я ее просто взял.

– Взял?! – Найджел уставился на водителя. – А владелец знает?

– Не-а! – бородатый радостно замотал головой. В это время откуда-то сзади донесся вой полицейской сирены. Вершин оглянулся и заметил маячки трех машин.

– Кажется, это за нами.

– Да. – Бородач согласно кивнул и вдавил педаль газа. Автомобиль взревел, как раненый буйвол, и понесся вперед, а полицейские машины помчались за ним следом.

– Что же ты за сволочь такая?! – хватаясь за что попало, кричал Вершин. – Катался бы сам, чего же людей-то подсаживать?!

– Я хотел вам помочь! – прокричал в ответ бородатый. – Я бы с вас даже денег не взял!

– Да на кой хрен мне такая экономия?! – возмутился Найджел. В этот момент машина врезалась в ограждавший парковые насаждения земляной валик и, пролетев по воздуху метров десять, обрушилась на столики и стулья уличного кафе.

– Мне в район Нуйома! Ты помнишь, стервец?!

– Да, сэр! – отозвался водитель, лихорадочно крутя руль и чудом увертываясь от столкновения с вопящими пешеходами. Куртка на нем распахнулась, и Найджел заметил надпись на застиранной рубашке – «Психическая обитель Адольфа Трампа. Палата № 6».

Сзади послышался какой-то треск, посыпались оконные стекла. Найджел пригнулся. Одна из пуль попала водителю в плечо, однако он, неожиданно для Найджела, громко расхохотался и, сделав головокружительный вираж, выскочил на узкую улочку, заставленную мусорными баками и пустыми ящиками.

– Следующая остановка в цветочном магазине Фишера! Это уже район Нуйома, сэр! Там вы и сойдете!

– О'кей, приятель, – отозвался Найджел, удивляясь, что этот сумасшедший еще что-то соображает.

Такси, словно танк, отутюжило мусорные баки и, проскочив грязный переулок, снова оказалось на широкой улице. Там бородатый подрезал еще пару машин и на полном ходу направил такси в большую витрину.

«Цветы от Фишера на любой случай!» – гласила надпись на толстом стекле. Затем последовал удар и звон осыпающихся осколков.

Как и обещал «таксист», машина затормозила в торговом зале, и Найджел, не медля ни секунды, распахнул дверку и побежал по внутреннему коридору, лихорадочно ища черный ход.

В зале снова послышался рев мотора, затем новый удар и звон стекла – выбив вторую витрину, такси вырвалось на свободу.

А Вершин продолжал с остервенением дергать двери, однако всякий раз попадал то в туалет, то в хранилище керамических горшков.

– Вы, простите, пассажир Ари Фишера?.. – донеслось из-за спины Найджела, и он резко повернулся. Перед ним стоял человек с черной бородкой, одетый в добротную синюю пару.

– Не пугайтесь. За последние полгода он убегал четыре раза и всегда проезжал через наш магазин. Два последних раза оставлял здесь пассажиров, так что вы не первый.

– Вы… чем-то на него похожи, – заметил Найджел, указывая на цветочника пальцем.

– Это не удивительно, Ари мой старший брат. – Цветочник усмехнулся. – Таким образом он мстит мне. Считает, что это я запер его в сумасшедшем доме.

– А это не вы? – спросил Найджел, продолжая озираться.

Фишер-младший ничего не ответил. Он только пожал плечами и, показав рукой, куда нужно идти, сказал:

– Выход там. За желтой занавеской. Только не забудьте прикрыть дверь, сейчас довольно холодно… Хотя о чем я? Две витрины навылет…

И он поплелся в торговый зал осматривать разрушения.

51

Найджел не сразу сориентировался в расположении домов и какое-то время проплутал впустую. Однако спрашивать у прохожих он не решался, опасаясь привлечь к себе внимание.

Впрочем, оставаться незаметным у него не получалось, и время от времени Вершин ловил на себе пристальные взгляды.

«Дом номер 234, – отметил он про себя, свернув в небольшой проулок. – Я на верном пути».

Неожиданно дорогу ему загородил незнакомый мужчина. Он вышел на тротуар и, опустив глаза, произнес:

– Я прошу простить меня, сэр. Понимаете, работа, учеба, да и личная жизнь как-то не клеится. Но я обязательно приду к вам уже на следующей неделе. Прошу дать мне отсрочку, сэр.

Незнакомец так жалобно посмотрел в глаза Вершину, что тот согласился:

– Хорошо, отсрочка у вас есть. Но только до следующей недели…

– Спасибо, сэр! – Голос незнакомца зазвенел от радости, и он убежал, весело подпрыгивая.

А Найджел остался стоять на месте. Напряжение медленно покидало его.

«Вот попал-то, вот попал… Наверное, весь город состоит из одних сумасшедших».

Успокоившись, Вершин пошел дальше, однако возле дома «236» в него вцепилась растрепанная женщина и, рыдая, стала требовать справедливости.

– Поймите вы, я не в состоянии выполнять ваши условия! Вы же меня просто удушаете! Что вы за люди такие – вы просто звери! Звери-и-и! – Женщина продолжала вопить, даже когда Найджел вырвался из ее цепких рук и отбежал на некоторое расстояние.

Дом номер 238 оказался невысоким коттеджем на двух хозяев. Он имел плоскую крышу и был покрашен в два разных цвета, граница между которыми проходила строго посередине строения.

У входа в бежевую половину висела табличка «Дженифер У. Костакис». Окна были закрыты желтыми занавесками, и в этой части дома царила тишина.

Из другой, бледно-оранжевой половины доносились детские крики, и несколько любопытных мордочек, расплющив носы об оконное стекло, с любопытством рассматривали незнакомца.

Найджел подошел к двери Дженифер У. Костакис и уже собирался дернуть за шнурок с колокольчиком, когда позади раздался резкий женский голос:

– Чего это вы тут вынюхиваете, мистер?

Изобразив на лице дружелюбную улыбку, Вершин повернулся:

– Мне нужна Дженни Костакис.

– Сейчас рабочее время, и она, как все порядочные люди, работает, – поведала женщина, одетая в широченное мешковатое платье, которые обычно шьются для беременных. Ее голову венчал хвост из неухоженных волос, стянутых куском бечевки. – А вот я, как мать большого семейства, сижу дома и воспитываю своих детей. И у меня их семеро, чтоб вы знали.

– Поздравляю вас, мадам, – продолжая улыбаться, ответил Вершин. – Где работает Дженни Костакис?

– Так у вас же все про всех записано! – с ехидством сказала женщина.

– Да, мадам, записано, но и у нас случаются накладки. – Вершин виновато развел руками.

– Рада это слышать, мистер Безупречность. Женщина немного помолчала, наслаждаясь своей властью, и Найджел ей в этом не мешал.

– Так уж и быть. Скажу, – решилась она. – Строение 310, ресторан «Пинаримонто».

– Спасибо, мадам. Всего вам хорошего, – любезно проговорил Найджел и пошел по улице в нужную сторону, ориентируясь по номерам домов.

Встречные пешеходы продолжали на него коситься, водители машин притормаживали и тоже смотрели ему вслед. Впрочем, больше к Найджелу никто не приставал, и он благополучно добрался до «Пинаримонто».

Зайдя в ресторан со служебного входа, он спросил у первого же попавшегося ему работника, где найти Дженни Костакис, и скоро она сама вышла ему навстречу в поварской брючной робе и с руками, перепачканными мукой.

– В чем дело, инспектор? У меня все уплачено в срок. Никаких задолженностей никогда не было. С чего это я вам вдруг понадобилась?

«По крайней мере она хоть живая», – подумал Найджел, вспомнив, как отвратительно пахло в доме Берта Блауха.

– Я, собственно, немного по другому вопросу, – понизив голос, сказал он.

– Да? По какому же? – Костакис смерила Найджела оценивающим взглядом.

– Мне нужно, чтобы вы передали кое-какую информацию мистеру Дзефирелли.

– Что?! – Женщина шарахнулась от Найджела, словно увидела привидение, затем развернулась и быстро юркнула в темный коридор.

Найджелу ничего не оставалось, как торопливо последовать за ней, чтобы успеть заметить, в каком помещении она скроется.

Оглядевшись по сторонам, он решительно толкнул дверь и шагнул внутрь – и тотчас почувствовал, как к его левому виску приставили ствол.

– Не советую дергаться, – произнес мужской голос. – Спусковой крючок на дробовике слабый, может и сам сработать.

– Понял, – ответил Найджел, медленно поднимая руки.

– Сделай шаг вперед, но только один шаг…

Вершин повиновался.

Дверь за ним закрылась, а спереди, из-за стеллажей со старыми кастрюлями, появилась Дженни Костакис. В руках она держала шоковый фризер с батареей таких размеров, что им можно было бы уложить стадо быков.

– Ты смотришь за ним, Дженни? – спросил невидимый пока помощник мисс Костакис.

– Да, – ответила она.

После этого ствол от головы Найджела убрали, и быстрые руки, обыскав его, изъяли пистолет.

– Ага, вот и его игрушка… Человек с дробовиком встал рядом с Дженни, и Вершин ему улыбнулся:

– Тут какое-то недоразумение, господа. Наверное, вы приняли меня за кого-то другого.

– Он издевается над нами, Георг, – глухо произнесла Дженни.

– Похоже, – согласился тот. – За другого, приятель? Ты пришел в форме налогового инспектора, а за поясом у тебя пистолет для бесшумной стрельбы.

И Георг показал Найджелу его собственный пистолет.

Вершин не сдержал улыбку.

– Ты чего улыбаешься, идиот? – одернула его Костакис. – Ты без трех минут труп!

– Извините, просто только теперь я понял, почему ко мне приставали разные идиоты и требовали какой-то отсрочки.

– Это не они идиоты, – не согласился Георг. – Идиоты те, кто тебя сюда послал в такой одежде. Сколько у тебя сообщников?

– Это не имеет значения. Мне нужно лишь передать информацию для мистера Дзефирелли.

– Мы о таком даже не слышали, – пожал плечами Георг.

– Точно, – подтвердила Костакис. – Какое странное имя.

– В таком случае мне остается лишь извиниться и уйти. И, разумеется, вы должны отдать мне пистолет. Ведь не грабители же вы?

– Мы не грабители, – подтвердил Георг.

– Тогда опустите свое оружие и я уйду.

– А и в самом деле, Дженни, пусть уходит. Что ты об этом думаешь?

– Пусть катится, но пистолет ему отдавать нельзя, – ответила Костакис, не опуская фризер.

– Ладно, оставьте пистолет себе, – согласился Вершин и медленно опустил руки. – Однако, если вы случайно встретите господина, о котором я говорил, передайте ему номер моего телефона и скажите, что я привез привет от Ника Ламберта.

С этими словами Вершин, под настороженными взглядами Георга и Дженни, осторожно извлек из кармана клочок бумаги и положил его на стеллаж.

– Вот и все, я ухожу, и можете меня не провожать. – Найджел стал пятиться к двери, не спускная глаз с фризера. А когда очутился наконец в коридоре, облегченно перевел дух.

Не желая больше ни с кем разговаривать, он поспешил к выходу из ресторана, но уже на улице его окликнули:

– Эй ты, постой!

Найджел обернулся и увидел Георга.

– На, держи. – Георг бросил небольшой сверток, завернутый в чистую тряпку.

Найджел поймал его и быстро сунул под куртку. Это был его пистолет, а значит, ему поверили.

52

Добравшись до порта на такси без всяких приключений, Вершин пересел на очередной поезд из грузовых тележек и покатил к своему уиндеру.

Тучи разошлись, и выглянуло солнце. Найджел посчитал это хорошим знаком и потянул носом осенний воздух.

Когда тележечный поезд обогнул длинный сухогруз, Вершин увидел свой уиндер и стоявший рядом с ним розовый микроавтобус.

«Наверное, доставка продуктов», – решил он и, соскочив на бетон, дальше отправился пешком.

Подойдя ближе, Вершин заметил на окошках микроавтобуса затейливые занавески и прочел надпись на его боку: "Агентство специальных услуг «Фаэтон».

Послышался женский смех и голоса членов его команды. Обогнув автомобиль, он увидел всю компанию.

Помимо Бунзена, Сайда и Хильке, здесь находились четыре улыбчивые девушки, которые, несмотря на прохладную погоду, были одеты весьма откровенно.

– А вот и наш хозяин, – умиротворенным голосом произнес Бунзен. От его прежней напряженности не осталось и следа.

– Что это вы тут затеяли, ребята? – строго спросил Вершин.

– А уже ничего, босс, – ответил Сайд, – Просто нужно счета оплатить. Вот этот за доставленные припасы, а вот этот девушкам – за услуги…

И Сайд передал Вершину оба чека. Первый, на четыре тысячи кредитов, был напечатан на простой бумаге, а второй – на шесть сотен, оказался нежно-розовым и источал запах духов.

– Понятно, – коротко сказал Найджел, поняв, что сам попался, наобещав экипажу всяких вольностей.

Он достал из кармана деньги и отсчитал положенную сумму.

– Отдайте им все, и за продукты тоже, – сказал Сайд. – Они тут все в одном холдинге работают.

– Да уж я вижу.

– Обож-ж-жаю наличные, – произнесла блондинка с пухлыми губками и, принимая деньги, как бы невзначай прикоснулась к руке Вершина.

– Кто же их не любит, крошка, – заметил тот и, обращаясь к экипажу, скомандовал: – Все по местам – мы отчаливаем.

– А вам разве нечего нам сказать, офицер? – томно закатив глазки, спросила блондинка. – Я обож-ж-жаю военных.

– Увы, крошка, я давно уже не офицер. К тому же сейчас очень спешу, так что могу сказать только «до свидания».

Вслед за своими матросами Вершин забрался на корабль и самолично заблокировал дверь.

Бунзен отправился прогревать двигатели, а Сайд и Хильке стали расставлять по шкафам припасы, доставленные из порта.

Когда работа была сделана, они похвалились Найджелу своими сувенирами.

У Сайда в руках были бежевые женские трусики, а у Хильке – черные.

– И зачем они вам? – удивился Найджел. – Спать, что ли, в них будете?

– Зачем спать, – возразил Хильке, – просто они будут служить нам напоминанием об этих чудесных девушках. Об их безупречных телах и вообще… – Хильке мечтательно вздохнул. – Моя бы воля, я бы в этом микроавтобусе жить остался.

– Да, хозяин, – подтвердил Сайд. – Фигуры у девушек просто класс…

– Ха! – воскликнул Вершин. – Подумаешь, фигурки – да они искусственные. Технология гелиоэлектролиза сейчас доступна каждому.

– Я о такой технологии ни разу не слышал, – заметил Сайд. – Я, конечно, не специалист, но что касается женщин, стараюсь быть в курсе.

– Я тоже не слышал, – признался Хильке. – Как вы сказали, сэр, называется эта технология?

– Э-э… Возможно, я что-то путаю, – стал оправдываться Найджел, ругая себя за болтливость. Откуда этим варварам знать о гелиоэлектролизе?

– Бунзен, а ты что себе отхватил? Чулочки или подвязочки? – поинтересовался он, чтобы сменить тему.

– Майку, сэр, – ответил из кабины Бунзен.

– А почему майку?

– У меня с той подружкой один размер оказался. А майку я носить буду. Бирюзовый – мой любимый цвет.

53

На протяжении целой недели корабли урайского флота накапливались для решающего удара. Их общее количество уже перевалило за четыре сотни, а палубная авиация насчитывала свыше пяти тысяч бортов. Вся эта беспрецедентная по мощи группировка каждый день съедала огромное количество ресурсов, и караваны из глубоких урайских тылов шли к месту готовящегося прорыва непрерывным потоком.

Однако ненасытные примарские истребители тайно обходили суда группировки и атаковали у них в тылу грузовые транспорты. Снабжению урайцев наносился огромный ущерб, и адмирал Сванг распорядился растянуть крейсера вдоль всей линии движения караванов, чтобы контролировать пути доставки.

Впрочем, это не слишком смутило примаров, и они переключили свое внимание на тыловые хранилища, расположенные в космосе в непосредственной близости от группировки.

В результате урайские корабли были вынуждены вернуться на прежние позиции, поскольку потерять в хранилищах уже доставленные грузы было еще хуже.

Между тем палубная авиация примаров продолжала бесчинствовать. Она имела численный перевес и базировалась на авианосцах, надежно укрытых на орбитах необитаемых планет. Это позволяло совершать частые вылеты, лишая урайцев столь необходимого для подготовки покоя.

Одновременно с легкой авиацией не ослабляли давление на противника и рейдерские команды. Скоростные суда скрытно выдвигались на расстояния пуска многоступенчатых ракет и, сделав залп, быстро уходили.

И они, и истребители были вынуждены не прекращать войну ни на минуту, поскольку подготовленная надлежащим образом ударная масса урайских кораблей была бы просто неудержима.

Против четырех сотен их судов примары могли выставить только сто пятьдесят.

Поэтому беспокоить врага, не давая ему возможности правильно организовать снабжение и управление флотом, было главной задачей.

В короткие моменты передышки между ударами примаров урайские рейдеры сами выходили вперед для исследования путей наступления, но ракетные станции примаров пропускали их, не выдавая до времени своих позиций. Это создавало у урайского руководства ложное представление о возможностях противника.

– Я совершенно не понимаю, на что они надеются, – сказал адмирал Сванг на очередном совещании. – Два старсейвера и три трансрейдера, один из которых почти потерял ход. Если даже потратить на каждую из этих пяти единиц по пять крейсеров класса «грисбен», мы получим победу практически даром. А у нас еще восемь эрцкрейсеров, господа. Какие будут соображения по этой теме?

– Разрешите мне, сэр, – откликнулся полковник Суинфир.

– Пожалуйста, полковник.

– Я думаю, сэр, что исход предстоящей битвы уже предопределен и мы должны получить от нашего верховного руководства указания о дальнейших действиях. А то что же мы будем делать с полученной победой? Следует ли нам двигаться в глубь территории примаров или же совершать обходной маневр для ударов по группировкам противника на других фронтах?

– Понятно. А что вы можете предложить по тактике?

– Думаю, следует построить нечто вроде куба, по вершинам которого разместить эрцкрейсеры. Их люменное поле надежно защитит наши суда от палубной авиации противника. Следует заметить, что действует она довольно эффективно.

– Да, мы до сих пор не научились применять ее так же блестяще, как это делают примары, – согласился адмирал. – У вас все?

– Все, сэр.

– Садитесь. – Адмирал снова посмотрел на присутствующих. – Что скажет наш гость, адмирал Урх?

Урх поднялся. Вид у него был несколько неуверенный. Ему не хотелось высказываться, чтобы не совершить ошибку, поскольку он ожидал назначения на высокий политический пост.

– В общем-то все сказано. Просто нужно заготовить несколько запасных вариантов на случай, если противник припрятал какие-то козыри.

– Какие же козыри могут быть?

– Да что угодно – мобильные минные поля, генераторы помех, фальшивые метки. Все, на что так богата фантазия примаров. Когда им не хватает корабельной брони, они воюют, пренебрегая всякими правилами.

– Благодарю за ваши замечания, – кивнул Сванг. – Кто еще? Генерал-арбитр Хагге, хотелось бы услышать ваше мнение…

Хагге поднялся и сразу почувствовал на себе косые взгляды полковника Суинфира и еще нескольких офицеров-урайцев. Они не переставали недоумевать, почему Сванг постоянно интересуется мнением какого-то янычара, ведь известно, что логическую и аналитическую работу лучше делают урайцы.

Адмирал Сванг и сам испытывал к янычарам сложные чувства, однако в генерале Хагге он видел опытного аналитика, который всегда имел собственное мнение, зачастую отличное от других. Многие попадались на удочку политической пропаганды, но только не Хагге. – Если удастся без боя добраться до основных позиций примарской группировки, то мы непременно одержим победу, сэр. В случае, если нас заставят стрелять на протяжении всего пути, еще до встречи с основными силами противника, наши шансы на победу сильно уменьшатся. У нас много судов, на судах много орудий, но корабельные арсеналы заполнены только наполовину.

– Мне понятны ваши опасения, генерал, – медленно кивнул адмирал Сванг, – но наши разведданные и общие расчеты говорят, что проблем с излишней тратой боеприпасов быть не должно… Можете садиться.

Хагге сел. Он не убедил адмирала, да и не надеялся этого добиться, и оттого испытывал жгучую досаду на себя за бессилие.

«Мы возгордились от побед, мы забыли столетия обидных поражений и вот теперь возомнили себя непобедимыми, – размышлял Хагге. – Нам кажется, что противник уже не тот, что он сломлен и остается только толкнуть его, чтобы он окончательно развалился. Но примары еще не сдались. Это видно по той уверенности, с какой их военачальники руководят набегами палубной авиации. Это не похоже на жесты отчаяния – это напоминает проведение одного из этапов. Этапов чего? Это выяснится уже скоро».

– Ну что же, господа офицеры, – произнес адмирал Сванг, – наши корабли полностью снаряжены, выведены на исходные позиции, от верховного командования получено добро на начало наступления. А после разгрома вражеской группировки мы двинемся в направлении Остенде – Рауф – Чусон. Пока же наше направление – Дирикантос – Эмпирея, и через двадцать часов мы выступаем. Ура!

– Ура! – закричали все члены военного совета и захлопали в ладоши. Были принесены подносы с пунтуа, и офицеры стали поднимать тосты за победу.

К уныло стоявшему в углу генералу Хагге подошел полковник Суинфир. На его сером лице играла торжествующая улыбка.

– Вы как будто не рады предстоящему наступлению, генерал.

– Не рад, – признался Хагте.

– Вот как? – Полковник как будто обрадовался. – Но так ведь недалеко и до обвинения в нелояльности.

– Я генерал-арбитр и обязан сомневаться всегда. Даже когда политическое руководство навязывает штабу мнение, что противник сломлен.

– Вы так просто об этом говорите, – Суинфир ухмыльнулся и подумал, что обязательно напишет на этого янычара донос, если, конечно, он не окажется прав. – Такая смелость делает вам честь, генерал.

– Спасибо за комплимент. Но я, пожалуй, пойду. Здесь становится слишком душно.

54

По истечении двадцати часов армада урайских судов пришла в движение.

Первыми понеслись вперед семьсот перехватчиков «фош», чтобы атаковать ракетные станции, если те вдруг выплывут в опасной близости. Для прикрытия перехватчиков стали выдвигаться рейдеры, вооруженные легкими зенитными ракетами и скорострельными артавтоматами. Их было около сотни, и они на ходу разворачивались в мелкоячеистую сеть.

Несмотря на опасения адмирала Сванга, малая авиация примаров убралась восвояси и не мешала эскадре построиться в походный порядок. Однако это не только не успокоило адмирала, но, наоборот, обеспокоило.

Несмотря на уговоры подчиненных, он остался на своем проверенном тяжелом крейсере «Фаркампе» и не стал переносить флагманский штандарт на борт новейшего эрцкрейсера «Эррингер».

Командир эрцкрейсера, полковник Коррут, был этим весьма раздосадован. Он надеялся завязать с адмиралом более близкое знакомство.

Доминируя над всей передовой группой, снялись со стоянок эрцкрейсеры «Бильонеро» и «Кафир». Их электроника была обновлена совсем недавно, оттого и было решено выставить их во главе эскадры. Именно на передние суда, не прикрытые корпусами других кораблей, обычно нападали «эфирные перехватчики» – уродливые суденышки с огромными антеннами и мощными дешифраторами на борту. В их задачу входило взламывать любые управляющие сигналы, путь даже они принадлежали системе перекачки фекалий. Для воздействия на противника годились любые методы.

– Номерам 206, 384, 234 и 985 выполнять программу перестроения. Остальным ждать указаний, – объявил один из помощников адмирала, капитан Кох.

Повинуясь этим командам, четыре тяжелых крейсера начали выходить из колонны, чтобы образовать одну их плоскостей построения. Адмирал внимательно следил за маневрами судов и с удовлетворением отметил, что крейсера управляются грамотно, не вынуждая другие корабли освобождать им дорогу.

– Я «два-шесть», прямо по курсу обнаружил четыре артиллерийских станции, – сообщил командир перехватчиков, прославленный майор Лушвиц, который редко засиживался в штабных каютах.

– Уничтожайте, – распорядился капитан Кох и покосился на сидевшего на возвышении адмирала.

Тот никак не отреагировал, следовательно, был согласен с действиями помощника.

– Всем бортам! Комбинация «Звезда Алькасара»! – в строго определенный момент произнес в эфир другой помощник адмирала.

На огромном экране, который делил оперативный зал крейсера пополам, практически одновременно начали перемещаться отметки судов, замелькали, сменяясь, цифры их новых координат.

Два десятка операторов внимательно следили за работой главного вычислительного центра. То и дело им приходилось корректировать пришедшую информацию и даже отключать отдельные банки данных: пользуясь своим количественным преимуществом, «эфирные перехватчики» примаров уже успели сформировать несколько ложных отметок, которые вовсе не являлись урайскими судами. Однако операторам хватило нескольких минут, чтобы с ними справиться. Защитные системы отследили «засвеченные» каналы и тотчас их отключили.

Эта война, в отличие от непосредственно огневого контакта боевых судов, не прекращалась ни на минуту. Отряды постановщиков помех и «слухачей-разведчиков» вели беспрерывный «обстрел» управляющих систем противника.

– Внимание, огневой контакт с авиацией противника! – объявил дежурный оперативного зала.

– Подробнее, – приказал Сванг и подался вперед.

– Рейдеры, сэр. Они обменялись залпами с полусотней перехватчиков. Повреждения у обеих сторон, потерь нет…

– Они пробуют нас на зубок, – произнес адмирал. – Капитан Кох, проводите следующее перестроение.

– Но до него еще семь минут, сэр.

– Скорректируйте программу. Вы же видите, противник начал сближение раньше.

– Есть, сэр.

– И отводите назад наши перехватчики. Подозреваю, что они…

Договорить адмирал не успел. Дежурный оперативного зала сообщил о завязавшемся впереди бое.

– Передовой отряд майора Лушвица атакован двумя сотнями машин противника. Майор Лушвиц принял бой, сэр.

– Подробнее о примарах, – нетерпеливо потребовал адмирал.

– Одну минуту, сэр… э-э… Примерно сто пятьдесят машин «вирнет» из отряда «Сильверхант» и полсотни штурмовиков «браво» из «Диких Шершней».

– Понятно, капитан Кох, отзывайте Лушвица! Тягаться с «сильверхантами» мы не будем.

– Сэр, поступают сведения, что наши перехватчики сбивают штурмовики один за другим.

– Плевать на штурмовики, сейчас нас начнут щипать «сильверханты». Отзывайте немедленно. Пусть рейдеры прикроют их отход.

– Есть, сэр.

55

Сорок восемь машин «браво» выполняли роль основного тарана и прикрытия быстрых «вирнетов». Если бы не они, перехватчики начали бы нести потери еще на подходе к противнику.

Лейтенант Эдди Зайль прекрасно понимал, что подставлять товарищей, пусть и не таких умелых, как пилоты «сильверхантов», непорядочно. Однако это был не его приказ.

– Пойми, Эдди, у каждого в этой войне своя функция и отдельных человечков здесь нет. Мы общий организм под названием флот, и главное здесь – общая победа с наименьшими потерями.

– Я понял, сэр.

– Ну а раз понял, бери гвардейцев под свою команду, и пусть они проложат вам дорогу до бортов «фошей».

И Эдди Зайль принял командование над группой из пятидесяти штурмовиков. Некоторых из этих ребят он знал – встречался с ними в ремонтных доках или в отдыхающих сменах, но делать было нечего, и Зайль построил их впереди.

Эти дурачки даже обрадовались – как же, идти в бой вместе с самими «сильверхантами», а то, что их поставили в авангарде, подняло настроение «шершней» еще больше.

Первый же залп из гравитационных орудий урайских рейдеров пробил в авангарде брешь в пять штурмовиков. Машины разметало на мелкие кусочки, и они разлетелись в разные стороны, будто их и не было вовсе. Такая картина поражения была характерна для гравитационных орудий: при правильной постановке фокуса они накрывали большую площадь.

Рейдеры успели произвести еще несколько залпов, однако примарские машины уже нырнули в «тень» за построениями урайских перехватчиков, и рейдеры прекратили бесполезный огонь.

Однако и тут штурмовикам «браво» крепко досталось. Они нарвались на ракеты «фошей», и еще дюжина машин перестала существовать. Видя, как неуклюже эти бедняги пытаются выполнить противоракетный маневр, лейтенант Зайл выругался в эфире.

Между тем «шершни» наконец сблизились с противником на верный выстрел и открыли по порядкам «фошей» шквальный огонь.

– Поберегите патроны! – напомнил им Зайл, однако это мало помогло. Эти ребята стреляли до последней железки, а потом бросались таранить урайцев в лоб.

Удалось это только одному, остальных сожгли раньше. Однако гибель авангарда не была напрасной. Своей безумно дерзкой атакой они отвлекли внимание, и весь отряд «сильверхантов» вступил с противником в огневое соприкосновение.

– Внимание, это машины Лушвица! – предупредил своих Зайл. Однако все и так признали урайских асов – хороших пилотов и метких стрелков, правда чересчур озабоченных вопросом собственной репутации.

Заилю и другим «сильверхантам» казалось странным, что их противники порой увлекаются красивыми маневрами, в то время как это грозит им верной гибелью. Они явно страдали комплексом неполноценности, и доказательство собственного бесстрашия обходилось им слишком дорого. Первое же касание выбило из их рядов два десятка перехватчиков. Правда, лишь половина оказалась разбита полностью, остальные на дымящих движках или с отрезанными плоскостями просто вышли из боя.

«Сильверханты» потеряли две машины, потом, когда закружилась карусель, – еще четыре.

Сам Зайл бросал свой «вирнет» из стороны в сторону, старясь держаться поближе к вражеским машинам. Это называлось «оседлать свинью», когда пилот в точности повторял маневры выбранного противника и не отставал от него ни на шаг. Другие «фоши» стрелять в «оседлавшего свинью» опасались, поскольку могли свалить своего, а Зайл при случае дырявил любого, кто попадался ему в прицел.

«Свинья» лейтенанта всячески пытался его сбросить и даже переворачивался, чтобы достать наглеца из спрятанной на брюхе пушки, однако Зайл был осторожен и устойчиво держался над своей жертвой. А вокруг продолжалась свалка, поскольку несдержанные «фоши» вступали в бой целыми полусотнями. Порядка им это не добавляло и только делало стрельбу «сильверхантов» более эффективной.

Переговорные частоты противников располагались близко, и временами Зайл слышал перепалку пилотов Лушвица. Голос самого майора тоже часто звучал в эфире, и было ясно, что он недоволен действиями своих подчиненных.

Прямо на глазах лейтенанта был подбит его партнер по покеру Руди Эсекс. Машина Руди разом отяжелела, и ее бросились добивать едва ли не полторы сотни «фошей».

Руди даже не попрощался, значит, был ранен или даже убит. Зайл фиксировал случившееся краешком сознания, и эти драматические события пока никак им не классифицировались. Сейчас это была просто информация. Позже он, конечно, осознает потери, а сейчас его голова была только процессором, вовремя включавшим отшлифованные смертельным страхом рефлексы.

– Они уходят! – крикнул кто-то.

– Срочно назад! – тотчас приказал лейтенант и, всадив в «свинью» очередь из пушки, на полной тяге погнал свою машину прочь от надвигавшейся группы урайских рейдеров. Тактика противника была ему понятна.

Рэйдеры открыли по уходящим «вирнетам» шквальный огонь, и две запоздавшие из-за повреждений машины были разбиты. Это увеличило количество потерь, и Зайл, взглянув на панель индикации, отметил их точное число – 18 машин. Напротив каждого из погасших силуэтов стояло имя и звание. Все это были друзья – ни одного чужого человека.

«А „шершней“ в потери я не занес, – укорил себя Зайл. – Вроде как и не люди они. А сражались ребята, как умели, и помогли нам здорово. Значит, потери – 66 машин».

Однако, как ни старался Зайл уравнять всех, он остро ощущал потерю лишь своих восемнадцати асов. Что же до «шершней», то они не были такими уж невосполнимыми – их готовили всего полгода, набирая из добровольцев, в которых не было недостатка.

Фермеры, рабочие заводов и даже владельцы мелких фирм – эти люди считали, что без них флот не справится. И поначалу, когда в могуществе вооруженных сил никто не сомневался, их просто ставили на военный учет. Потом ситуация изменилась, и добровольцев стали брать на войну.

– Эдди, у меня тяга падает, – сообщил Лео Кармен. – Нагнетатель поврежден.

– Понял, Лео, но теперь мы уже дома. Мой радар засек наше прикрытие…

– А у меня радар не работает.

– Ну и наплюй, я сам тебя наведу. – Зайл качнул плоскостями и неожиданно, справа от себя, заметил уцелевший штурмовик «браво» с номером «318» на борту.

– Эй, «браво» триста восемнадцатый! Ты как здесь оказался? – опешил лейтенант.

– Вы сказали уходить, сэр…

– Я не об этом – как тебе удалось выкарабкаться?

– Не знаю, сэр, – после небольшой паузы ответил пилот. – Я и сам не понял…

– Ладно, извини, приятель, – спохватился Зайл, поняв что задает идиотские вопросы. – Твоя база на «Тенерифе»?

– Нет, сэр, «Элерганз»…

Зайл хорошо помнил эту старую калошу, которая прежде была заправочным узлом, а позже была переоборудована в авианосец. Несмотря на модернизацию, это громоздкое судно еле шевелилось, и его редко использовали в операциях, где от авианосцев требовалась мобильность.

– Ты вот что, «триста восемнадцатый», на «Элерганз» сейчас не ходи. Это слишком далеко. Пойдешь с нами на «Гинсборро».

– Как скажете, сэр.

56

Большую часть времени, до момента возвращения истребителей, команды техников проводили в общих каютах личного состава.

Они пили жидкий кофе, курили сигареты военной поставки и старательно избегали разговоров об ушедших на задание пилотах.

Когда же прозвучал сигнал готовности, механики, скрывая волнение, стали быстро покидать комнаты отдыха, чтобы поскорее оказаться в галерее. До паркования истребителей оставалось еще не менее получаса, однако команды предпочитали занять места заранее.

Вооружившись гибкими лентами транспортерной подачи, он окружили пронумерованные створки ворот, надеясь, что сегодня беда минует их пилота и долгожданный истребитель поднимется из люка на монтажном столе.

Наконец дали прерывистый сигнал, который называли «третьим звонком». Он подавался, когда возвращавшиеся машины уже включали торможение, перед тем как юркнуть в открывшиеся ячейки и закрепиться на столах стыковочными узлами.

Молчавшие и до этого момента, механики теперь вообще, казалось, перестали дышать, вслушиваясь в первые звуки возвращения. С легким шелестом расходились входные створки, затем тонко свистели компрессоры, и, наконец, приходили в движение механизмы подачи столов.

Прошла секунда, другая, третья, и вот в галерее появился первый «вирнет». Он был в полном порядке, и его механики радостно загомонили, прилаживая к загрузочным узлам ленты транспортерной подачи. Тотчас внутрь машины потекли струи топлива, масла, покатились тускло поблескивающие ряды пушечных снарядов. А на передвижных коробах с колесиками уже подвозили длинные ракеты.

Наконец над кабиной поднялся колпак, и пилот устало сбросил с себя кислородную маску.

Уже практически вся галерея была наполнена механическими звуками приводов, лязгом стыковочных узлов и радостными криками механиков, дождавшихся своих пилотов. Несколько расчетов у закрытых люков были молчаливы, впрочем, терять машины и пилотов приходилось многим.

На поднявшемся столе бригадира Вито Континезе неожиданно оказался побитый «браво». Команда была в полной растерянности, пока с плоскости своего истребителя не спрыгнул лейтенант Зайл.

– Вито! – позвал он, подходя ближе, – Вито, Руди больше нет. Он погиб на моих глазах.

– Я понял, сэр, – кивнул механик. – Наша машина не вернулась, я понял. Но что это за дерьмо?! – Бригадир повернулся и указал на штурмовик со вспоротыми броневыми пластинами, которые торчали на корпусе словно взъерошенная шерсть.

– Обработайте этого парня, Вито. Он остался один из пятидесяти, понимаешь? Шел на таран, но ему не повезло…

И, хлопнув механика по плечу, лейтенант быстрыми шагом заспешил к лифту. Ему еще требовалось сделать доклад начальству.

Возле лифта Зайл остановился и, обернувшись еще раз, взглянул на стол с «браво». Механики уже суетились с подкидышем, как с родной машиной, и помогали двум санитарам извлечь пилота из кабины.

Даже отсюда лейтенант видел, что у парня совершенно белое лицо. И в этом не было ничего удивительного, ведь человек несколько раз шел на таран и прощался с жизнью, а значит, был уже наполовину мертв.

Лейтенант спустился на четвертый уровень и очутился на административной территории. Здесь находилось руководство всех служб авианосца – начиная с тыловой и кончая начальником летного обучения.

Зайл кивнул часовому и, не стучась, толкнул дверь с надписью «Планирование УБР».

– Привет, Эдди, – приветствовал его майор Сакеда и молча пододвинул полдюжины проекций объемной схемы.

Лейтенант взял маркер и отметил несколько точек.

– Вот здесь мы подошли к ним, а здесь завязали бой. Потом втянулись за ними вот сюда и потом начали уходить в этом направлении…

– Сигарету, сэр? – остановился возле Заиля специальный дежурный солдат, в обязанности которого входило готовить чай, кофе или подавать сигареты. Времени на передышку у пилотов было мало, а командирам еще приходилось делать доклад, поэтому им давали возможность выпить кофе прямо в комнате управления.

– Не надо сигарету, я же не курю.

– Гринберг тоже не курит, но выкурил три сигареты, пока сидел здесь, – заметил майор.

– Что, большие потери?

– Тридцать семь бортов. На урайский «джинликс» нарвались…

Зайл понимающе кивнул. «Джинликсом» называлась двухсоттонная трехступенчатая ракета с разделяющейся боеголовкой. Она применялась специально для поражения легких групповых целей и в случае правильного наведения могла принести много бед.

– А как у тебя?

– Восемнадцать, – ответил лейтенант и, спохватившись, добавил: – И сорок девять «браво»…

– Ну, с этими-то понятно, а вот наших жаль.

– Они совсем не умеют летать, сэр. Даже выполнять противоракетный маневр их не научили…

– Это не наше дело, Эдди. Главное, чтобы эти ребята отвлекали на себя внимание, иначе мы растеряем мастеров.

Майор просмотрел несколько карт, затем подошел к крутящейся на подставке голограмме и, вращая настройки, стал корректировать схему.

– Ваш кофе, сэр, – произнес дежурный, протягивая Заилю стаканчик с душистым напитком.

Эдди машинально отхлебнул и поморщился. Кофе был очень горячим и, конечно, намного лучше того, что давали механикам, не говоря уже о пехотных частях.

Это и понятно: пилот отряда «сильверхант» стоил очень дорого, а пехотинцы доставались почти даром.

– Кто у нас в работе? – спросил Зайл.

– Крутиков и Мажирон, – не оборачиваясь ответил майор. – Крутиков сейчас подходит к объектам, а Мажирон вот-вот должен возвратиться… Хотя…

– Что «хотя»?

– Вроде бы самого Мажирона сбили.

Зайл вздохнул. Ему отчетливо представилось, как майор мог бы произнести и его имя – просто и обыденно – «Заиля сбили». Хотя и к этому, конечно, привыкают. Сакеда дирижирует истребителями более двух лет и за это время пережил десятки командиров групп. Вот и его, Заиля, уже не будет, а майор все так же будет выдавать молодым офицерам диски с программами заданий.

– Так, ну, более-менее ясно, – произнес Сакеда и, оставив голографическую схему, набрал комбинацию на компьютерном терминале. Через несколько секунд тот выплюнул коробочку с диском.

– Вот, Эдди, твое задание.

Зайл взял диск и, залпом допив остатки кофе, вышел, не прощаясь, в коридор.

Уже поднимаясь на лифте в свою галерею, через маленькое окошко в кабине он успел увидеть, что творилось на седьмом уровне. Беготня механиков, дымящиеся плоскости «виртенов» – группа Мажирона вернулась с задания. Вернулся ли сам Мажирон? Это пока неясно, но точно известно, что через полчаса неполная группа самого Заиля уйдет на новое задание.

Выйдя на своей галерее, лейтенант увидел, что на месте побитого «браво» стоит новенький.

– Откуда вязли? – спросил он бригадира Вито, который, похоже, уже оправился после потери Руди Эсекса.

– На складе был, – сообщил тот. – Там еще четыре штуки осталось.

– Убирай его обратно, – приказал Зайл.

– Зачем убирать? – удивился Вито. Мы его уже заправили, ленты в магазины уложили – у него снаряды сорок миллиметров, нам пришлось все склады запрашивать, еле разыскали. Почему же убирать, когда такая работа проделана? И ведь все бегом.

– Где пилот?

– Вон, на стульчике сидит, – указал рукой механик. – Врач ему тимонал вколол, и теперь это парень как огурчик – в бой рвется.

– Он летать не умеет, – обронил Зайл н направился к пилоту штурмовика.

– Как так не умеет? – не понял Вито.

Лейтенант подошел к «подкидышу» и строго спросил:

– Ты куда это собрался, парень?

Увидев Заиля, пилот вскочил со стула и отрапортовал:

– Джек Уолш, сэр, готов отправиться на задание.

– Какое такое задание, пилот Уолш, если вы летать не умеете?

– Я умею летать, сэр, я сдал все экзамены…

– Ваших экзаменаторов нужно поставить к стенке. А вам следует еще лечиться, Уолш. После такого нервного потрясения вы должны по крайней мере две недели проваляться в койке.

– Но вы же отправляетесь на задание, сэр. Вы потеряли восемнадцать машин – мне сказали, сэр.

– Я командир группы и обязан летать в любом состоянии… Ну или почти в любом. И вообще, я не обязан тебе ничего доказывать – шагом марш в медицинский бокс. Понял меня?

– Да, сэр, – поникшим голосом ответил Уолш.

– А ты чего смотришь? – набросился Зайл на бригадира. – Я же сказал: убирай машину!

– Уже убираю, – огрызнулся тот.

Оставив механиков руководить отправкой стола с «браво», лейтенант вернулся к своей машине и, забравшись в кабину, стал проверять системы.

Затем достал диск и вставил в приемник. Посмотрел графики задания и сказал «понятно».

Другие пилоты, особенно те, чьи машины были заменены на исправные, тоже забирались в кабины, не дожидаясь сигнала. Новые «вирнеты» требовали дополнительной персональной наладки под конкретных людей.

Скоро вся группа Заиля собралась у своих истребителей и по первому же сигналу стала рассаживаться по кабинам. Механики отбежали в безопасные зоны и оттуда смотрели, как уходили под пол монтажные столы, и после дружного лязга створок люков в галерее образовалась пустота и соответствующая ей тишина. Механики снова начали ждать.

57

Вот уже шесть часов как эскадре урайских кораблей приходилось испытывать все усиливающееся давление противника. Продвижение армады не имело ничего общего с быстрым маршем, на который рассчитывали все участники похода. Примары атаковали урайцев беспрерывно, применяя как палубную авиацию, так и автоматические ракетные и артиллерийские станции.

Пока что урайцы теряли только перехватчики, которые смело выходили навстречу стремительным «сильверхантам». И так продолжалось довольно долго, однако после потери пяти сотен «фошей» адмирал Сванг распорядился вернуть их на авианосцы.

– Хватит, – сказал он своим помощникам. – Всю оборону от авиации противника я перекладываю на плечи рейдеров, а их в свою очередь пусть прикрывают крейсеры поддержки и еще минеры. Они должны поработать сетями.

Исполняя приказ адмирала, малые крейсеры класса «АВХ» начали перестраиваться на внешние стороны боевого порядка, а тяжелые крейсеры переместились в глубь построений, так и не сумев закрыть эскадру от частого и порой бессистемного обстрела автоматизированными станциями. Двадцати двум тяжелым монстрам удалось уничтожить не более сотни станций, однако для этого им приходилось использовать дорогостоящие многоступенчатые ракеты – станции были небольшого размера, чтобы припечатать их, точность должна была быть идеальной.

Сами же эти автоматизированные форты вели огонь более успешно, поскольку их цели, даже на огромных расстояниях, просчитывались очень хорошо. Эскадра не могла себе позволить маневрировать и монотонно двигалась в одном направлении, подставляя бока под удары артиллерии и ракет.

Крейсерам, даже малым «АВХ», подобные удары не причиняли никакого вреда, разве что раздражали команду глухими ударами в бронированные борта, однако все чаще стало доставаться минерам, рейдерам и авианосцам, а одна из ракет сумела даже расколоть нежную РЛС-станцию.

И тогда, вопреки флотским предписаниям, адмирал Сванг приказал сократить дистанцию между судами, чтобы крейсеры могли прикрывать собой другие корабли.

Эрцкрейсерам было предписано отказаться от своей неуязвимости и отключить липтонные поля. Их генераторы забирали на себя слишком много энергии, создавая тем самым угрозу нехватки топлива.

То же касалось и режимов оптической и электромагнитной маскировки. Они также тратили энергию слишком расточительно, к тому же были неэффективны из-за большого количества разведывательных судов противника.

Через восемь часов марша автоматизированные станции перестали обстреливать урайские суда, но им на смену пришли торпедоносцы «вэллис», появление которых не предвещало урайцам ничего хорошего.

– Сколько их? – поинтересовался адмирал Сванг, когда ему доложили, что вместе с «вирнетами» к эскадре приближаются и эти новые машины,

– До полусотни, сэр, – ответил дежурный оперативного зала.

– Отлично. Капитан Кох, пусть минеры встретят их сетями. Нельзя, чтобы торпеды добрались до нас. Торпеда – это даже не «лингер», это намного опаснее.

– Может, открыть заградительный огонь, сэр? – предложил второй помощник адмирала, майор Грин.

– Пожалуй что так, – согласился Сванг. – Пусть эрцкрейсеры «Кафир» и «Эррингер» поддержат огнем рейдеры и минеров.

Это решение далось адмиралу нелегко, но он понимал, что нельзя экономить боеприпасы до бесконечности.

Враг становился все наглее, и каждая новая его атака была изощреннее предыдущей, нанося пусть небольшой, но гарантированный ущерб. У судов начали проявляться мелкие неполадки, однако Сванг понимал, что эти пустяки, накопившись до критической массы, могут привести к утрате единого управления эскадрой.

Адмирал окинул взором сначала большую демонстрационную панель, затем пять мониторов, отстоящие от нее полукругом.

Здесь были и позиции эрцкрейсеров, и готовящиеся к броску минеры. Изображения собирались с более чем пяти тысяч различных точек, находившихся на бортах всех боевых судов. Этот огромный поток информации вместе с сообщениями командиров кораблей обрабатывали около сотни операторов, за работой которых следил дежурный оперативного зала. Именно в обязанности дежурного входила подача адмиралу самой важной информации, а помощники – капитан Кох и майор Грин – помогали Свангу выработать правильное решение.

Впрочем, существовало еще несколько линий, по которым в крайних случаях командиры судов обращались к адмиралу лично.

– Внимание, сэр, с направления «23-37-286» подходит еще одна группа торпедоносцев без прикрытия. Сто четыре борта… – сообщил дежурный.

– Это уже много, – заметил адмирал.

– С направления «96-60-112» – еще сорок машин с торпедами. Их сопровождают штурмовики и «вирнеты» с тяжелыми ракетами на подвесках. Всего девяносто четыре борта.

– Это все?! – теряя терпение спросил Сванг.

– Нет, сэр. Прямо с левого фланга нам наперерез идут какие-то баржи. Возможно, суда-камикадзе с фугасами…

– Понятно, – кивнул адмирал. – Капитан Кох, начинайте раздавать указания. Крейсерам левого фланга «Риону» и «Гамбину» уничтожить эти баржи во что бы то ни стало. Пусть эрцкрейсер «Гермадис» их подстрахует. Все. Остальным бороться с торпедами в зонах прямой атаки.

– Все передал, сэр.

– Отлично, – сказал адмирал, отслеживая перемещения судов эскадры.

Вскоре передовые «вирнеты» столкнулись с заслоном из урайских рейдеров. Рейдеры часто били из гравитационных орудий, и всплески синеватого света говорили о том, что залпы то и дело накрывают цели. Однако противник не ослаблял давления, и скоро неповоротливые «вэллисы» начали избавляться от торпед, которые двигались к выбранным целям, оставляя за собой хвосты желтоватого дыма. Это было слишком медлительное оружие, и по торпедам вели зенитный огонь все корабли в передних рядах эскадры

Заряды вспыхивали фиолетовыми цветами, однако – все торпеды уничтожить не удавалось, и один за другим на глазах адмирала погибли четыре рейдера. Они были уничтожены полностью, не пришлось даже спасать команды. Еще несколько торпед снесли половину надстроек на малом крейсере «Давон-4».

Две ударили в непробиваемое брюхо эрцкрейсера «Кафир».

– Майор Грин, пусть Лушвиц выпустит пару сотен перехватчиков против неприкрытых торпедоносцев.

– Есть, сэр!

– А вы, Кох, позаботьтесь о направлении «96-60-112». Сейчас они подойдут на дистанцию пуска торпед.

В этот момент один из мониторов расцвел целым букетом вспышек, и дежурный офицер, не удержавшись, закричал «ура!».

Адмирал тоже удовлетворенно кивнул – умело пущенные минные сети накрыли не менее сорока увлекшихся лобовой атакой вражеских машин.

– Хороший залп, – сказал он, – После боя сообщите мне имена этих командиров.

– Сэр, майор Лушвиц обратил торпедоносцы в бегство! Он преследует и жжет их! – доложил дежурный.

– Ага, вижу, – произнес адмирал, глядя на панораму далекого боя.

Между тем с тяжелого крейсера «Калипастори» стартовали две двухсоттонные ракеты «Джинликс». Приказ на их старт отдал капитан Кох. Трехступенчатые монстры помчались навстречу группе примаров, шедшей с направления «96-60-112». Заметив контратаку урайской эскадры, примарская авиация шарахнулась по сторонам, но только «вирнетам» удалось уйти из-под шквала разбрасывающих шрапнель боеголовок, медлительным же «браво» и «вэллисам» сделать это не удалось.

– Транспорты-камикадзе удалось уничтожить, сэр! – доложил дежурный оперативного зала.

– Оч-чень хорошо! – с чувством произнес адмирал и облегченно вздохнул.

– Только один из них успел выбросить целое облако каких-то предметов, – добавил дежурный.

– Что за предметы? На что это похоже?

– Что-то вроде противотанковых зарядов «КС», сэр…

– Зачем здесь эти заряды? Разве что их хотели подорвать вместе с баржей. Капитан Кох, пусть крейсеры с левого фланга выставят огневой заслон – неизвестно, что это за мусор.

– Есть, сэр.

– Прошу прощения, сэр, – заговорил на открытой волне чей-то беспокойный голос. – Это полковник Эйдели. На моем крейсере «Кадуцан» – пожар.

– Пожар? – поразился Сванг и даже поднялся. Он не мог себе представить, какое из примененного примарами оружие могло поджечь крейсер.

– Три «лингера» в одну точку, сэр, – пояснил полковник. – Эти мерзавцы стали необычайно изощренными…

– Своими силами справитесь?

– Да, сэр, мы уже ликвидируем последствия. Но если бы было четыре ракеты, мог бы случиться подрыв одного из арсеналов…

– Я принял к сведению, полковник. Когда устраните возгорание, сообщите нам.

– Есть, сэр.

– Лушвиц вернулся с потерями, – сообщил дежурный. – Нарвался на засаду. Неприкрытые «вэллисы» оказались приманкой…

– Сколько он потерял? – не скрывая досады спросил адмирал.

– Девяносто шесть бортов…

– А сколько всего сумели выбить мы? Последовал пауза, после которой дежурный ответил:

– Зафиксировано сто сорок восемь поражений малой авиации, сэр. Счет в нашу пользу.

– Конечно, если не считать потерянные рейдеры, подожженный крейсер и растраченные боеприпасы. А ведь это только начало – главное сражение впереди… Как дела с мусором из баржи?

– Кажется, нам удалось его опознать, сэр. Это устаревшие донные мины…

– Донные мины? И сколько же их? Хотя бы примерно…

– Осталось чуть более миллиона штук. Остальные удалось расстрелять из гравитационных орудий.

– Более миллиона?! – адмирал покачал головой. Время активного применения таких боеприпасов давно прошло, поскольку теперь нарушить герметизацию кораблей стало не так-то просто. Однако подобное количество мин могло существенно навредить – если и не прорезать борта насквозь, то уж точно испортить магистрали.

– Нужно приказать эрцкрейсерам включить липтонное поле, сэр, – предложил майор Грин. – Путь хоть они будут защищены…

– Конечно, Грин, немедленно передавайте приказ.

Липтонные поля включились вовремя, и налетевший дождь из донных мин засверкал на поверхности защитного поля желтоватыми искрами. Другие мины пронеслись мимо и исчезли в бескрайнем космосе, однако несколько тысяч «счастливчиков» прочно присосались к попавшимся им на пути урайским судам.

Через какое-то время стали поступать первые доклады. Многие суда остались «чистыми», но тяжелым крейсерам досталось. На каждом из них оказалось по десять и более мин, а рекордсменом стал «Гамбин», к левому борту которого пристало сто четыре заряда.

На корпус флагмана «Фаркамп» село шестнадцать зловредных механизмов, которые сразу начали свою работу – через пятнадцать минут в оперативном штабе и капитанской рубке мигнуло электричество, что означало включение питания от аварийной магистрали. Еще через пару минут на одном из ярусов была замечена утечка из технического водопровода и почти одновременно пробой магистрали теплопроводного агента.

Примерно то же самое происходило еще на тридцати судах, а на «Давоне-4» возобновился пожар.

Тяжелый крейсер «Гамбин» потерял управление, которое позже было восстановлено только частично.

Таким образом, суммарный ущерб от старых мин был настолько ощутим, что, когда сообщили о приближении еще нескольких транспортов с возможной начинкой из списанных мин, адмирал приказал уничтожить их любой ценой, не думая об экономии боеприпасов.

58

«Мария Сковская» была типичной перевалочной базой, которые, словно грибы после дождя, разрастались вдоль торговых путей, едва только их утверждали на международных транспортных картах.

Если бы не эти сотни тысяч разбросанных повсюду приютов, Колину Дзефирелли было бы очень сложно сохранять тайну своих перемещений. Конечно, не будь их, он, наверное, придумал бы что-нибудь другое, но, к счастью, этого не требовалось.

На борту «Марии» Колин прохлаждался уже два дня, ожидая донесения с Онслейма. Оно должно было прийти на один из арендованных информационных узлов. Донесение касалось некой большой организации, настолько большой, что она могла расталкивать локтями официальные спецслужбы ОАМ.

Время от времени правительство спускало директорам этих служб такие задания, что многим становилось ясно: Англизонскими Мирами кто-то пытается управлять.

Формальный начальник Колина, директор Второго Управления департамента федеральной безопасности Франтишек Штейнберг жаловался своему агенту, что ему приходится составлять отчеты для какого-то «дяди».

Именно этот «дядя» и интересовал Дзефирелли больше всего. Раньше к этим людям трудно было подобраться, им никто не мешал, и они работали в спокойной обстановке, тщательно выверяя каждый шаг. И эта их безупречность страшно злила Колина, но ничего поделать он не мог – они работали лучше его, и точка. Однако в последнее время что-то заставило их изменить правила игры, и раскинутая Колином сеть, сотканная из самых лучших и дорогих осведомителей, стала доставлять нужную информацию.

На второй день непредвиденного отпуска Колин поднялся на час позже обычного, прошелся босиком по мягкому ковру и вдруг подумал, что уже слишком стар, чтобы мотаться по тайным командировкам и прятаться от наемных убийц.

«Может быть, пришло время затеряться, Колин?» – спросил самого себя Дзефирелли. Но тут же засмеялся и потряс головой. Он не усидел бы на теплом побережье и пары недель без того, чтобы не ввязаться в новую драку.

«Нет, я умру не в собственной постели, мне этого не позволят», – заключил Дзефирелли и, взяв со стола рацию, нажал кнопку.

– Слушаю, сэр, – отозвался охранник, который прикрывал его со стороны коридора.

– Все в порядке, Дик?

– Спокойно, сэр.

– Хорошо, – сказал Колин, а сам подумал: «Хреново». Он не верил в спокойное течение жизни и, когда не замечал подозрительных деталей, пугался, что начинает терять нюх.

Он принялся чистить зубы, обдумывая между делом тактику возможного противодействия «дяде».

Нет, открытую войну он не потянет. Эти ребята напичканы деньгами, агентами и связями с правительством, а он всего лишь агент-одиночка. Хитрый и зубастый, хотя половину зубов еще десять лет назад заменили протезы.

«Значит, пока что следует подрывать их корни и ждать, когда подвернется удобный случай… А еще лучше подходящий союзник».

До слуха Колина донесся звук зуммера сетевого приемника. Он наскоро поплескал в лицо водой и поспешил вернуться в спальню. Взглянув на миниатюрный экранчик, Дзефирелли удовлетворенно кивнул – это было то самое донесение, которое он ждал здесь уже два дня.

Колин прочитал его, затем оделся и, сев на кровать, начал читать снова.

Информатор Тара, служивший в экономическом отделе «Слоу Энд», сообщал об активизации работы фирмы и расширении ее штата, хотя прибыли от основной деятельности не позволяли ей набирать новый штат. Следовательно, деньги поступали со стороны и это не были банковские кредиты, иначе Тара об этом узнал бы первым.

В приложенной к почте схеме оказался план зданий «Слоу Энд» на Онслейме и магистралей их энергоснабжения.

– Ага, – пробормотал Колин. По этим данным он мог довольно точно определить, где находится сердце этого спрута – его информационный центр.

Неожиданно пришло другое сообщение. Еще не читая, Колин посмотрел его маршрутные метки и определил, что письмо пробежалось уже по шести информационным узлам, пока не оказалось в том, из которого его забрали.

Когда Дзефирелли начал читать, его брови удивленно поднялись. «Надо же, – сказал он себе. – Вот чего не ожидал, того не ожидал».

59

Теперешняя встреча бывшей Большой Четверки проходила в совершенно иных условиях, нежели предыдущие.

Члены этого клуба снова собрались на Фонти, поскольку не хотели менять сложившийся порядок, однако вместо террасы над лесом они сидели в подземных этажах личного бункера Филиппа Леконта. Это сооружение находилось в полукилометре от Карвэйн-Холла, под заросшим камышами заповедным озером, в котором плавали утки и водилась рыба.

Было время, когда Леконт сожалел, что вбухал в строительство бункера такие большие деньги, однако теперь вот оказалось, что он поступил прозорливо, построив надежное убеокище.

– Это случилось вчера, за пятнадцать минут до обеда, – начал хозяин свой рассказ, нервно потягивая сигарету. – Я сижу, значит, в своем кабинете и работаю с документами…

Филипп снова затянулся сигаретой, и гости кивнули ему, призывая продолжить рассказ.

– Ну так вот, слышу – сирена! У меня тут с этим хорошо поставлено, с безопасностью. Тем более сейчас, когда нам угрожают. Одним словом, я вскочил, и тут же Диас ворвался в кабинет, кричит: быстро вниз! Ну, скатились мы по лестнице в подвал, и в этот момент взрыв. Господа, дом подпрыгнул, как деревянный шкаф и встал обратно на фундамент! Оказалось, что ракета, пушенная с орбиты, отклонилась и ударила в лес в десяти километрах от Карвэйн-Хол-ла. Потом я лично летал на вертолете посмотреть, что там случилось, и знаете, что я увидел? Яму! Яму диаметром в триста метров и глубиной семьдесят.

– Почему же она отклонилась, Филипп? – поинтересовался Хубер. Он не замечал, что пьет из бокала не вино, а чистую водку.

– А потому что у меня есть Петер Фукс, бывший офицер радиотехнической разведки. Он давно всю нашу навигацию перебрал по деталькам и выстроил какие-то там блоки постановки помех. Как видите – сработало. Хотя и денег на это пошло достаточно…

Леконт вдавил окурок в вазу с фруктами и бессильно опустился на стул.

– Инвестиции правильные, – подал голос Джулиано Манкуццо. Впервые за долгое время он прилетел с Пропеллента в сопровождении охраны из десяти полицейских судов, однако и это не давало ему уверенности в собственной безопасности. Всю дорогу Манкуццо пил. Только на Фонти он позволил протрезвить себя специальными пилюлями, однако и лицензионной микстуре не удалось полностью привести его в порядок. – А то мы все рассуждали, – Манкуццо развел руками, – куда вкладывать деньги. Оказалось, что самое правильное – в безопасность. В собственную безопасность…

– А меня, господа, три дня назад фактически убили, – заявил вдруг Эдгар Хуберт.

– Эт-то как? – поинтересовался Манкуццо и уставился на Эдгара покрасневшими глазами.

– Сожгли мою яхту, сволочи, – Эдгар залпом допил всю водку и, отставив пустой бокал, нервно засмеялся. – Засекли меня возле Менца, четыре перехватчика всадили в яхту восемь тяжелых ракет. Судно развалилось на кусочки, команда погибла…

– А как же ты, Эдгар? – не удержался Леконт.

– А меня там не было! – выпалил Хубер и снова расхохотался как сумасшедший. Просмеявшись, он уже серьезным тоном добавил: – У меня теперь этих яхт – пять штук. И все одинаковые.

– Эт-то мудро, Эдгар. Эт-то мудро, – проговорил Манкуццо и уставился в пол. – Только они нас все равно передушат, – сказал он, словно размышляя вслух. – Рано или поздно. Бежать нужно…

– Что значит бежать? – возмущенно воскликнул Леконт, вскакивая со стула. – Достаточно того, что мы встречаемся здесь, в этой нищей каморке. Это ли не позор?

И Леконт обвел руками подземный зал, отделанный панелями из гризонского ореха и обставленный мебелью из мореного дерева. Углы, потолок, двери были украшены гравированными бронзовыми пластинами, а в старинных шкафах мерцало потемневшее от времени столовое серебро.

– Но что ты предлагаешь? – спросил Манкуццо и потер лицо руками.

– Нужно попробовать нажать на все наши связи. Подключить армию, полицию! Мы ведь в состоянии купить весь департамент, не так ли?

– Департамент-то мы купить в состоянии, – согласился Хубер. – Но мы не можем контролировать каждого полицейского или армейского офицера. За персональное вознаграждение многие из них согласятся перестрелять всех нас…

– И потом, Филипп, генерал Роммель был уничтожен в собственной постели. Четвертый человек в Генеральном штабе был задушен, несмотря на колоссальную охрану. Что-то подсказывает мне, что никакой перестрелки с охраной у злоумышленников не было. И я даже не удивился бы, узнав, что это сделали сами охранники по приказу тайных заговорщиков.

– Значит, армия отпадает, – подвел итог Манкуццо, который, казалось, полностью пришел в себя.

– Увы, это так, – развел руками Хубер. – После нападения на мою яхту перехватчики умчались в сторону станции «Вануату», где их взял на борт один из крейсеров 6-го флота. Как вам такая история?

– История в высшей степени отвратительная, – с отчаянием в голосе произнес Леконт. Он налил себе водки прямо в бокал с остатками белого вина и опрокинул все это залпом, а потом запил соком из чаши с зеленым салатом. Пиджак стоимостью в пятьдесят тысяч кредитов сидел на Филиппе как-то кособоко, а волосы на голове торчали во все стороны.

– Значит, Манкуццо прав – нужно бежать, – произнес он, глядя в одну точку. – Другого выхода я не вижу. Всего имущества нам не спасти, зато есть шанс сохранить шкуру.

– Нет, Кевиши ненормальный, он будет искать нас всю свою жизнь, поэтому просто отсидеться нам не удастся, – возразил Хубер. – Мы должны действовать и, если хотите, отвечать террором на террор.

– Так что же нам остается, убить этого мерзавца? – спросил Манкуццо.

– Это самое простое, но не самое легкоисполнимое.

– Тогда с чего начинать?

– А вот тут следует посоветоваться со знающими людьми, – глубокомысленно ответил Хубер.

– Со знающими? – Манкуццо скривился. – Все знающие люди не на нашей стороне, Эдгар.

– Думаю, не все. – Хубер вдруг улыбнулся и хитро посмотрел на своих подельников. – Думаю, по меньшей мере один человек находится к ним в оппозиции.

– Ну и кто же этот человек? – почти одновременно спросили Леконт и Манкуццо.

– Колин Дзефирелли, – четко произнес Хубер, наслаждаясь произведенным эффектом.

– О чем ты говоришь, Эдгар?! – воскликнул Леконт. В его голосе звучало удивление, приправленное возмущением. – Этот человек прятался от нанятых нами убийц на протяжении целого года и при этом ухитрялся добывать информацию о наших планах. Хотелось бы знать, как он это делал, однако об этом позже… Он же объявил нам войну, Эдгар, ты не забыл?

– И все-таки я решил с ним встретиться, – стоял на своем Хубер. – И встречусь с ним на его условиях, в любом предложенном им месте.

60

Пять пассажирских яхт класса «фламинго» прибыли в условленное место в точно обговоренный срок. Расстояние, которое другие суда проходили за две недели, скоростные «фламинго» покрыли за пять дней.

Скорость была главным козырем этих кораблей, и эта скорость обеспечивалась огромными эксплуатационными расходами, но Эдгару Хуберу такие расходы были по силам.

На одном из переходов конвой из пяти яхт пытались преследовать военные истребители, однако они не сумели выдержать предложенный «фламинго» темп и вскоре отстали.

– Я вижу этот старый сухогруз, сэр, – сказал капитан яхты, в которой находился Эдгар.

– Дайте и мне взглянуть, Броне, – тут же попросил хозяин, стараясь не показывать своего волнения, и, когда капитан посторонился, припал к окуляру.

– Так и есть, – произнес Хубер, разглядывая грязные бока неряшливого на вид судна. – Номер «29876» и продольная синяя полоса по всему корпусу… Описание полностью совпадает.

– Прикажете подать сигнал, сэр? – спросил капитан.

– Подавайте, – согласился Эдгар и уступил капитану место.

Мощный сигнальный рефлектор, установленный на высоком носу «фламинго», начал выдавать длинную кодовую фразу, и, как только она закончилась, со стороны сухогруза несколько раз мигнули в ответ. Это означало, что пароль опознан.

– Они выпустили катер, сэр, – доложил капитан. – Будем принимать?

– Конечно, Броне. Думаю, бояться нам нечего.

– И все же я выпущу навстречу спасательный челнок. Пусть наши ребята осмотрят этих гостей.

Хубер на секунду задумался, потом согласно кивнул:

– Хорошо, Броне. Посылайте.

Капитан нажал кнопку внутренней связи:

– Камото! Немедленно спускай катер с правого борта. Пусть будет человек пять – нужно проверить гостя на безопасном расстоянии.

– Понял, – немногословно ответил подчиненный, и скоро яхта сбросила из шахты юркий челнок, который понесся навстречу катеру.

Поняв, что их хотят проверить, гости остановились и без долгих уговоров согласились пришвартоваться к спущенному с яхты челноку.

Когда проверка закончилась, оба судна подошли к яхте.

Хубер лично отправился встречать проводников и даже пожал им руки. Эти люди не показались ему какими-то суперменами, и, если бы кто-то попросил Эдгара описать их, сделать это было бы нелегко.

– Где я встречусь с мистером Дзефирелли? – спросил он, стараясь выглядеть спокойным, однако внутреннее напряжение выплескивалось наружу, и Эдгар с раздражением чувствовал, как непроизвольно подергивается его лицо.

– Этого мы вам сказать не можем, сэр, поскольку не знаем сами, – ответил один из проводников. – Когда мы доставим вас на сухогруз, получим новые указания.

– Я понимаю тактику мистера Дзефирелли, но это вызывает у меня закономерную тревогу, – начал торговаться Хубер, однако делал это только для вида, поскольку готов был рискнуть, – ведь ситуация этого требовала. Когда сомнения в порядочности Дзефирелли чересчур одолевали Эдгара, он вспоминал фотографию задушенного генерала Роммеля, и встреча со своим бывшим врагом уже не казалась ему такой страшной.

– Мистер Дзефирелли понимает, что вам нелегко решиться на подобное путешествие, – снова заговорил проводник, – поэтому он не будет против, если вы захотите взять с собой двух телохранителей. Это, конечно, не даст вам полной гарантии безопасности, однако в компании со своими людьми вы будете чувствовать себя комфортнее.

– Ну что же, ваш босс очень любезен. Я возьму с собой Диаса и Хайме, – Эдгар ткнул пальцем в стоящих рядом с ним охранников.

– Как пожелаете, сэр. Теперь, думаю, мы можем отправляться…

– Конечно. Вот только захватим свои личные вещи.

61

В тесной кабинке катера пахло смазочными маслами и дешевыми регенерационными шашками, однако Хубера это вовсе не волновало. Очутившись на чужом судне, он чувствовал себя одним из пассажиров, и это, как ни странно, приносило ему ощущение покоя. Эдгар сидел возле иллюминатора и, пока катер разворачивался, смотрел на выстроившиеся в ряд «фламинго», которые смотрелись очень красиво благодаря изысканности своих форм.

Помимо отличных ходовых характеристик, эти птицы держали про запас по паре противокорабельных ракет «BJ-1», которые в случае необходимости могли выходить через шахты, используемые спасательными челноками.

За те несколько минут, пока катер двигался к сухогрузу, Хубер успел пригреться на узком сиденье и даже испытал некоторое разочарование, когда они пришвартовались к судну.

Внутри сухогруза оказалось довольно чисто, все говорило о том, что он уже давно не возит руду на металлургические заводы. Трюмы судна были заполнены рядами энергетических установок, от которых тянулись толстые рукава световодов.

– Приветствую вас, мистер Хубер, – поздоровался с Эдгаром широкоплечий и совершенно лысый человек. В отличие от проводников, он обладал яркой, запоминающейся внешностью, которую портил лишь безобразный шрам через все лицо. – Сообщение о вашем прибытии уже отправлено мистеру Дзефирелли, и с минуты на минуту мы получим его распоряжения. На всякий случай, меня зовут Отто Файзер.

В это мгновение к Отто подбежал один из его помощников и что-то зашептал на ухо. Диас и Хайме, охранявшие Хубера, переглянулись.

– Ну вот, господа, теперь все ясно, – с улыбкой сообщил Файзер. – Вам предстоит путешествие на уиндере, а там вас встретит сам Дзефирелли.

– Но наши вещи… – напомнил Хубер.

– Ваши чемоданы, сэр, сейчас же будут погружены на уиндер.

– Очень хорошо, – кивнул гость, который ценил организованный сервис.

«Оперативно и совершенно без задержек», – констатировал он, оказавшись в комфортабельном салоне уиндера.

Диас и Хайме расположились по обе стороны от хозяина. Пока что они не проронили ни слова и держались настороже.

Вскоре место в кабине заняли два пилота, и спустя минуту или даже меньше уиндер скатился по направляющим и выскочил за борт сухогруза.

Включились двигатели, пассажиров вдавило в кресла нарастающими перегрузками.

Сколько это длилось, Эдгар не помнил, поскольку в какой-то момент потерял сознание. Совсем ненадолго – всего на пару минут, но, когда пришел в себя, у него было такое ощущение, будто он пребывал в беспамятстве несколько часов.

– О, вы живы, босс?! – воскликнул Хайме, и в его голосе звучало облегчение.

– Конечно жив, – откликнулся Хубер, – Было бы обидно умереть от перегрузок в самом начале интересного путешествия.

Стремительный полет уиндера продолжался не менее часа, и на протяжении всего пути судно не жалея сжигало топливо, которого при других режимах могло хватить на неделю. За все время этого броска ни один из пилотов ни разу не покинул кабину и не обменялся с пассажирами ни единым словом. А когда началось торможение, Хубер увидел в иллюминатор приближающиеся огни коммерческой станции.

Ее светящиеся рекламные панно изливали в космос информацию о прохладительных напитках и о стоимости услуг местных проституток. А также о скидках на техническое обслуживание судов в случае, если пользуетесь ими не в первый раз.

– Какая гадость, – вслух произнес Хубер, однако это безумство аляпистых картинок ему нравилось.

Сделав большой разворот, уиндер миновал швартовочные узлы, предназначенные для обычных клиентов, и, подобравшись к станции с тыла, втиснулся между двумя такими же судами.

В переходном шлюзе зашипел воздух, и пассажиров пригласили на выход.

Отстранив Диаса, Эдгар двинулся первым. Он прошел через шлюз и с интересом поцарапал пальцем появившийся на стенах иней.

Оказавшись на территории станции, Хубер потянул носом и ощутил запах жареной картошки и сосисок. Простые запахи ему тоже нравились.

– Прошу вас следовать за мной, господа, – произнес встретивший Эдгара человек, в котором без труда узнавался коллега Диаса и Хайме.

Следуя за ним, гости прошли по узкому коридорчику и остановились возле первой в длинном ряду двери.

– Внутрь должен войти только мистер Хубер, – предупредил охранник.

– Разумеется, – за всех ответил Хубер и толкнул дверь.

62

Первые несколько минут Дзефирелли и Хубер не стесняясь рассматривали друг друга, поскольку до этого были знакомы только по фото или видеозаписи.

– Удивлены, что я назначил вам встречу? – спросил Хубер.

– Ничуть, – ответил Дзефирелли. – Как только убили генерала Роммеля, я понял, что для Большой Четверки настали трудные времена. А почему вы остановились именно на моей персоне? Мы ведь не ладили…

– Не ладили – это, пожалуй, мягко сказано, – улыбнувшись, заметил Хубер. – Мне приходилось тратить большие деньги, чтобы наемные специалисты постоянно выслеживали вас. Признаюсь вам, Колин, сейчас я рад, что у них ничего не вышло. В противном случае мне бы сейчас не к кому было обратиться.

– Вы уверены, что я приму ваше предложение, мистер Хубер?

– Представьте себе – уверен. Иначе бы я не тащился в такую даль, ежеминутно рискуя попасть под прицел истребителей.

– Что заставляет вас так думать?

– Простая логика. – Хубер пожал плечами. – Вам ведь не так уж важно было уничтожить Большую Четверку, Колин. Вам хотелось сразиться с максимально сильным противником – вы неисправимый оппозиционер. Теперь, когда мое могущество подорвано и есть силы, способные стереть меня в порошок, борьба со мной уже не является для вас приоритетной целью. Разве я не прав?..

– Но ведь вы нарушали закон, Хубер. Вы до сих пор остаетесь потенциальным клиентом государственной исправительной системы.

– Да бросьте, Колин, – отмахнулся Хубер, – мы с вами прекрасно знаем, что остановить таких людей, как я, и не преступить при этом закон самому невозможно. В этом и состоит проблема сбора доказательной базы. Чуть что не по закону – и ценные улики можно выбрасывать…

Дзефирелли улыбнулся.

– Э-э, да вы, я вижу, просто дразните меня, – догадался Хубер.

– О'кей, Эдгар, выкладывайте ваше предложение.

– Предложение простое: ваши – действия, наши – деньги. Все, чем располагаю я, Джулиано Манкуццо и Филипп Леконт, будет работать на вас. Наша конечная цель – создание нормального, лояльного к бизнесу правительства, которое бы не устраивало из крупнейшего государства какой-то экспериментальный полигон.

Хубер замолчал и стал наблюдать за Дзефирелли, который сосредоточенно соображал.

– Это у вас что – жареная картошка? – неожиданно спросил Хубер, указывая на вазочку с картофелем.

– Да, картошка.

– Вполне обыкновенная?

– Я какая же еще? – удивился Дзефирелли.

– Тогда я попробую.

– Конечно, это мое скромное угощение. Чем же вы питаетесь, если не секрет, мистер Хубер?

– Дома?

– Ну хотя бы дома.

– У себя на Бронтзее я стараюсь придерживаться здорового образа жизни. Корнеплоды с Дудифа, витаминные дольгеры, сок молочного дерева…

– Негусто, – покачал головой Дзефирелли. – Совсем негусто. И с женой, я слышал, у вас проблемы…

Хубер грустно улыбнулся и, похрустев картошкой, заметил:

– Это уже не мои проблемы, это ее проблемы. Если меня не убьют прихвостни этого Кевиши, я с ней разведусь. Не пожалею никаких денег.

63

Когда до позиций примарского флота оставалось пятьсот километров, эскадра адмирала Сванга начала замедлять движение, чтобы перегруппироваться в последний раз.

Оказавшись от первоначальной тактики охвата противника эрцкрейсерами, адмирал решил выставить на фланги крейсеры, поскольку для поддержки огнем у них не хватало боеприпасов, а в атаке много стрелять не требовалось.

На их долю выпадала роль отвлекающей силы, в то время как основной удар должны были нанести эрцкрейсеры.

Сомневаться перед битвой военачальнику не полагалось, однако Сванг не мог не сомневаться. Он был опытным воином и понимал, что примары начали закладывать основу своего успеха еще на перехватах тылового обеспечения урайской эскадры. Они не могли противопоставить противнику равное количество кораблей, а потому избрали другую тактику – обескровливания мощной флотской группировки.

Впрочем, и тех ресурсов, которые удалось накопить, вполне хватало для нанесения примарам поражения, однако для этого урайские суда должны были пройти к месту сражения беспрепятственно. А именно этого противник и не допустил. Все началось с обстрела автоматическими станциями и с попыток вражеских грабберов взломать компьютерные коды управления.

И одно, и другое нападение были отбиты, однако противник беспокоил эскадру на протяжении всех восемнадцати часов движения. У экипажей урайских судов не было ни одной спокойной минуты, поскольку примарская авиация, не считаясь ни с какими потерями, атаковала огромные корабли раз за разом. В ход шли торпеды, сдвоенные и строенные ракеты «лингер», старые баржи, груженные списанными донными минами, по которым суда урайцев были вынуждены открывать шквальный огонь.

Позже примары принялись бросать на врага корабли, набитые обычным мусором, но и их урайской эскадре приходилось расстреливать со всей основательностью.

Наблюдая за складывающейся ситуацией, адмирал Сванг понимал, что теряет очки, а его противник их набирает. И хотя эскадре удалось уничтожить почти семь тысяч судов малой авиации, давление оставшихся пяти тысяч единиц не ослабевало. Места погибших машин занимали резервные, а когда их не хватало, примары формировали сводные отряды.

Зенитчики-урайцы уже валились с ног, а орудия главных калибров были не в состоянии выставить огневой заслон – теперь они приберегали заряды для крупных целей.

Крепко досталась и урайским рейдерам, которые из-за слабости их собственной малой авиации контратаковали противника в лоб, принимая удары торпед и «лингеров». Из двух сотен судов восемьдесят три рейдера были разбиты полностью и еще около тридцати едва передвигались. В их командах скопилось много раненых, и боеспособными эти суда назвать было нельзя. Из тех рейдеров, которые выглядели достаточно хорошо, лишь немногие могли продержаться в бою более пятнадцати минут – их боезапас был истрачен.

Минные корабли, на которые возлагались большие надежды, оставались бездеятельными из-за слишком плотного характера столкновений, которые больше напоминали абордажные схватки. В таких условиях применять минные сети было невозможно из-за опасности поразить своих.

Не помогли адмиралу и РЛС-корабли, которым следовало выставлять помехи для систем наведения противника. На тридцать урайских РЛС-судов примары выставили не менее двух сотен – они двигались вместе с урайской эскадрой, находясь на безопасном расстоянии, и сводили на нет все попытки урайцев помешать обстрелу их кораблей.

– Итак, господа офицеры, – произнес адмирал Сванг, стоя перед своими помощниками, собравшимися в полном составе. – В относительном порядке у нас сохранились ударные бронированные средства – эрцкрейсеры и их линейные собратья. Это большая сила, и при правильном ее применении мы сметем врага с его позиций. Правда, о рейдах на фланги других фронтов можно забыть. Мы слишком поиздержались.

Адмирал замолчал, и слышно было только попискивание компьютерных блоков, продолжавших загружать свежие данные.

– Если вопросов нет, господа, начинайте раздавать схемы. Через полчаса мы атакуем…

64

По другую сторону фронта находилась эскадра адмирала Маккормака, который славился своим неуживчивым характером, особенно во взаимоотношениях с руководством. Маккормак не признавал никаких аргументов, кроме военной целесообразности, а потому мнения о нем были противоречивы.

Адмирал никогда не жалел человеческую жизнь, считая людей боевым ресурсом, однако в случае необходимости был готов эвакуировать каждого солдата, исходя из соображения, что солдат – это прежде всего дорогое имущество.

В боях против урайского флота Маккормак, как правило, одерживал победу, а если это не получалось по причине превосходства противника, умело отводил свои суда, ставя противнику ловушки и вынуждая его держаться на расстоянии.

За время своей военной карьеры Маккормак, получивший звание адмирала с большой задержкой, прослыл чем-то вроде спасателя, которого бросали на опасные участки разных фронтов, туда, где другие военачальники довели ситуацию до критической.

Впрочем, случалось, Маккормак отказывал Генеральному штабу, если видел, что ничего сделать уже невозможно.

Специализация «спасателя» отражалась на внешнем виде адмирала и на его образе жизни. Ему до водилось по трое суток без сна стоять на мостике флагмана, и потому во времена самой напряженной работы Маккормак «воевал» в толстом морском свитере и в солдатских ботинках. Щегольство флотских офицеров он не поощрял, возможно, потому, что сам был невысокого роста и к своим пятидесяти годам потерял половину волос.

Практически все, кто знал Маккормака, привыкли видеть его с сигарой. Не выпуская ее изо рта, он отступал, атаковал, совершал обводные маневры, а если ситуация заходила в тупик, адмирал прикладывался и к бутылке.

Буквально каждый на флоте слышал о случае в битве у Конорских Ворот. Тогда Маккормак после изнурительных многодневных переходов с целью избежать встречи с противником атаковал наконец с удобного положения и разгромил урайскую эскадру. А когда буквально через десять минут после финального залпа ему позвонили из Генерального штаба, Маккормак не мог связать и двух слов, настолько был пьян.

Когда его перебросили на линию Эмпирея – Дирикантос и попросили атаковать урайскую эскадру на пункте сбора, адмирал отказался:

– Я не собираюсь нападать на них там, куда они могут подвести любое количество резервов. Я лучше сыграю с ними на своем поле – вот тут, прямо у Эмпиреи.

– Но адмирал! – воскликнул один из стратегов штаба. – Если мы потеряем Эмпирею, нам придется спрямлять линию фронта и оставить четыре развитых планеты!

– Мы потеряем их еще скорее, если угробим все корабли фронтовой группировки.

Как бы там ни было, но Маккормаку доверяли и его условия были приняты. Он с ходу развил необычайную активность и решил смешать противнику все карты, еще когда тот только намекал на свои будущие действия. Именно тогда все силы малой авиации были брошены на пиратство. Эскадрильи «вирнетов» стали забираться в самые глубокие тылы и громить урайские базы, «выжигая» тыловую основу врага.

Пока проводились эти локальные акции, адмирал Маккормак получал затребованные списки устаревшей техники и боеприпасов. С отдаленных стоянок собирались старые суда, причем из некоторых даже не выгружали мусор.

Наблюдавшие за действиями адмирала офицеры снабжения писали в Генеральный штаб доносы, полагая, что Маккормак сошел с ума, однако там к причудам адмирала отнеслись более спокойно, поскольку слышали о нем еще и не такое.

Помимо старых барж Маккормак взял на вооружение своей эскадры трансрейдер «Абердин», стоявший на приколе не один год. В одной из битв «Абердин» получил жестокие повреждения, и судно списали на металлолом, однако его лазерные орудия уцелели, и от такой мощной поддержки адмирал решил не отказываться.

Кроме полуживого трансрейдера со всех ближайших узлов переплавки были возвращены древние стопгварды «SG-15», которые называли «камбала». Правый борт этих тихоходных броненосцев был закрыт пластинами из старой углеродной брони, и подобная защита не уступала по прочности даже борту старсейвера. Каждый «SG-15» имел до сотни орудий и с расстояния в пятьдесят тысяч метров мог за десять минут разобраться с малым крейсером класса «форум».

Недостатком стопгвардов была их малая маневренность, однако адмирала Маккормака это вполне устраивало. Стопгвардам следовало устроить урайцам «стену огня», а для этого маневренность не требовалась.

Помимо старых судов в сборную Маккормака были включены наиновейшие грабберы – суда с мощными РЛС-установками – и сотни автоматических спутников с артиллерийскими и ракетными площадками.

На вопрос штабного офицера, как можно использовать «такую мелочь» против эрцкрейсеров, адмирал невозмутимо ответил:

– Это необходимо для постановки нашего спектакля.

– И как будет называться это спектакль, сэр? – поинтересовался штабник.

– "Восемнадцать часов сплошного кошмара".

65

Именно так и ощущала себя эскадра адмирала Сванга по прошествии показавшихся нескончаемыми восемнадцати часов. И хотя его корабли прошли через этот кошмар, только теперь им предстояло схватиться с достойным противником.

Начало сражения, как и было записано во всех стандартных инструкциях и положениях по тактике, урайские силы начали с бомбардировки предстоящего поля боя шашками с поляризационным газом. Белесая пелена от распадающихся струй газа прикрывала урай-ский флот от лазерных ударов орудий трансрейдеров, легко настигающих свои жертвы на расстояниях свыше двухсот километров. Они могли достать и дальше, однако при этом возникали трудности с точностью наведения – на больших расстояниях станции помех гарантированно защищали свои суда от прицельных ударов.

Едва эскадра адмирала Сванга двинулась с места под прикрытием поляризационной завесы, трансрейдер «Абердин» разрядил свой носовой лазер, в фокусаторе которого поместился бы стоящий в полный рост человек.

Затянутое защитными струями газа пространство полыхнуло фиолетовыми прожилками, которые словно молнии прочертили космос, ища выхода своей энергии. Часть рассеянной мощности прокатилась по всей эскадре ослабленной волной, вызывая временные помехи в системах судов.

На этот раз завеса сработала, но потеряла значительную часть своей плотности. Урайские крейсеры поспешно отстрелили новые дымовые заряды, и те, вращаясь, понеслись вперед, упреждая движение эскадры.

Снова ударил носовой лазер трансрейдера – на этот раз «Отто Ланца», и следом за ним разрядил свое жало трансрейдер «Курфюрст». Его не полностью рассеянная энергия крепко ударила по корпусам урайских кораблей. Несколько рейдеров потеряли связь с флагманом, а у малого крейсера «Элиар» оказалась сбита пространственная ориентировка.

Несмотря ни на что урайские суда продолжали наступать, перестраиваясь под прикрытием завесы из поляризационного газа.

Эрцкрейсеры меняли позиции на краю боевых порядков, а целая сотня крейсеров класса «грисбен» и «АВХ» выдвигалась на фланги. Им предстояло смять позиции стопгвардов и выйти к тройке трансрейдеров, участие которых в битве могло оказаться решающим – суммарный залп их исполинских лазеров был в состоянии разорвать в клочья любой из эрцкрейсеров.

Фланговым группам крейсеров требовалось подойти на верные пятьдесят тысяч метров, чтобы произвести первые выстрелы, поскольку времени и излишка боеприпасов для пристрелки с более дальних дистанций у них не было.

С рубежа в сто пятьдесят километров сформированные из крейсеров клещи стремительно рванулись вперед, и тотчас фланги примарских позиций озарились ярким заревом, когда пушки стопгвардов стали формировать «стену огня». Десятки тысяч реактивных снарядов раскрасили черноту космоса газовыми хвостами и обрушились на бронированные бока урайских крейсеров.

Одновременно с этим маневрирующие эрцкрейсеры начали занимать удобные для стрельбы позиции, однако примары не собирались им в этом помогать и, не стесненные дефицитом боезапаса, открыли огонь из всех возможных средств.

Адмирал Сванг стоял напротив огромного штабного экрана и нервно покусывал карандаш, наблюдая один из самых сложных этапов боя – развертывание атаки. Его суда находились под непрекращающимся обстрелом, но тем не менее выходили на указанные позиции. Одновременно с огневым контактом фланговых групп крейсеров эрцкрейсеры «Кафир» и «Гермадис» открыли огонь максимально возможной плотности.

«Только бы хватило боеприпасов», – сказал себе Сванг, видя, что противник сразу начал нести потери. Его фланговые построения разваливались на куски, а прикрывающие центр крейсеры теряли элементы корпусов целыми фрагментами.

Ослепительно ярко ударили лазеры трансрейдеров, которые снова успели зарядиться. Лучи сошлись на эрцкрейсере «Бильонеро», разметав его корму и заставив сдетонировать арсеналы. Эрцкрейсер больше не существовал, и его осколки словно шрапнель застучали по корпусам тяжелых крейсеров.

Несколько сильных ударов пришлось и на долю флагмана.

Однако, несмотря на потерю одного из своих гигантов, Сванг приказал остальным эрцкрейсерам уничтожить два старсейвера, которыми располагали примары. Неравная дуэль длилась не более десяти минут, и на месте первого из примарских старсейверов образовалось огненное пятно. Оно лопнуло подобно шару и растеклось по сторонам ветвистыми протуберанцами.

Второй старсейвер примаров почти потерял способность вести огонь и начал отходить под прикрытие своих крейсеров.

Сумев зарядить накопители, новый выстрел произвел «Абердин». На этот раз не повезло эрцкрейсеру «Фарбестьюуорд». Лазерный заряд пробил его борт в первой трети и уничтожил оперативный зал вместе с управлением и командным составом. Еще оставаясь на ходу, «Фарбестьюуорд» вслепую стал пятиться назад.

Оставшимся шести эрцкрейсерам адмирал Сванг приказал выдвигаться вперед и расстреливать противника в упор.

66

Напор урайских эрцкрейсеров вынудил примарские крейсеры, составлявшие теперь основу оборонительной группы, покидать позиции и, маневрируя, выходить из боя.

Поврежденный огнем прорвавшихся с флангов урайских крейсеров трансрейдер «Курфюрст» отошел в тыл, не в состоянии вести огонь. «Отто Ланца» вывел из боя адмирал Маккормак, чтобы сохранить его для будущих дел, а за полуживого «Абердина» отчаянно дралась малая авиация, которая засыпала урайские крейсеры ракетами и медлительными торпедами.

Растратившие боекомплект урайцы были вынуждены уходить обратно, но один из крейсеров успел протаранить трансрейдер «Абердин» через мгновение после его нового удачного залпа.

Не менее десятка потерявших управление крейсеров урайской эскадры двигались в неизвестном направлении, другие отступали, расстреляв весь боезапас, и только некоторые все еще пытались оказывать влияние на ход битвы. Впрочем, без особого успеха – «линтеры» сыпались на них сплошным потоком, срывая броневые листы и заставляя маневрировать, чтобы не подставлять под ракеты уже ослабленные бока.

Около двух десятков стопгвардов сумели перегруппироваться после полного разгрома и дружным огнем встретили подошедшие эрцкрейсеры. Из-за дефицита боеприпасов гиганты отвечали вяло и вскоре начали отходить. Их отступление ускорилось, когда они перехватили сообщение о возвращении трансрейдера «Курфюрст».

Теперь эскадра адмирала Сванга напоминала испуганного осьминога, который подтягивал свои щупальца, однако некоторые из них уже не слушались своего хозяина и безвольно плыли в космосе, ожидая процедуры пленения.

Из сотни крейсеров класса «грисбен» и «АВХ», посланных во фланговые атаки, возвратились назад только двадцать три, и лишь половина из них могла держать крейсерскую скорость.

Потерявший ход эрцкрейсер «Фарбестьюуорд» был протаранен баржей со взрывчаткой, которая проломила в борту судна огромную брешь. Пять других эрцкрейсеров не потеряли ходовых качеств, однако имели жалкий вид – со срезанными надстройками, разбитыми стыковочными узлами и сорванными артиллерийскими башнями.

К тому моменту примарская группа кораблей состояла только из десяти разнокалиберных крейсеров, также довольно потрепанных. Однако к ним постоянно стыковались тупоносые «суда-кормильцы», перегружавшие контейнеры с боеприпасами.

Осмелевшие авианосцы подтягивались из глубоких тылов, тем самым уплотняя атакующую массу примарской авиации. Вылетов было так много, что снабжение боекомплектом отставало от необходимого и скоро «вирнеты» и «браво» стали брать на подвески обычные авиационные бомбы.

По таким мишеням, как эрцкрейсеры, промахнуться было трудно, и атаки на урайцев не прекращались. Самое время было включать липтонные поля, однако в этом случае топлива на обратный путь уже не хватало.

Понимая, что уйти чисто ему не дадут, адмирал Сванг приказал майору Лушвицу ввести в бой две тысячи оставшихся перехватчиков. «Фоши» поднялись навстречу противнику, однако неожиданно «вирнеты» и «браво» стали разбегаться.

Замешательство урайцев было недолгим – последовал залп из четырех носовых лазеров возвратившегося «Курфюрста». С дистанции в пятьдесят тысяч метров ему не составило труда поразить четыре самых больших авианосца. После залпа трансрейдер стал уходить в сторону, чтобы сделать круг и зарядить накопители, а погнавшиеся за ним «фоши» тут же натолкнулись на истребители отряда «Сильверхант».

67

Теряя неисправные суда, а также неспособные к передвижению рейдеры, РЛС-станции и авианосцы, эскадра адмирала Сванга попросту бежала.

Однако сбежать от космического хищника – «Курфюрста» было не так-то просто.

Трансрейдер был задуман как огромный перехватчик, вся сила которого состояла в носовых суперлазерах и в энергетических установках, питавших неуемные аппетиты мощных двигателей и вооружения. Чтобы совершить полную перезарядку накопителей, трансрейдеру требовалось не менее получаса, и все это время он был бы беззащитен, если бы не умел уходить от любой погони.

Урайцы боялись этих судов, поскольку они осуществляли стремительные одиночные выпады, на выбор поражая те или иные важные объекты и корабли. Стоило обороне расслабиться, а разведке прозевать приближение «космического хищника», как он немедленно совершал бросок.

Адмирал Сванг оставался на своем боевом посту. Он не трусил и не паниковал, понимая, что сделал все возможное. С другой стороны, он поддался давлению политиков, которые надеялись закончить войну парочкой крупных побед. Адмирал в очередной раз попался на их удочку, и это было для него самое обидное.

Десять минут назад он послал руководству срочное сообщение и теперь ждал их реакции. Собственно, ему уже было все равно. Гораздо более важным он считал управление остатками отступавшей эскадры.

Когда звучал сигнал тревоги, корабли совершали маневр, стараясь не попасть в прицел настигающему трансрейдеру, однако обмануть его не удавалось и каждые полчаса эта тварь пожирала по одному крейсеру. Флагману пока что везло, или его просто оставляли на десерт.

Помимо трансрейдера в погоню за урайской эскадрой устремились и десять крейсеров. Четыре из них сошли с дистанции из-за полученных в бою повреждений, однако шесть других продолжали обстреливать эрцкрейсеры из носовых лазеров.

Вдобавок к кусающейся погоне навстречу израненной эскадре летели мелкокалиберные ракеты и снаряды от старых знакомых – автоматических станций, которых на обратном пути было еще очень много. Через три часа бешеной гонки и потерь с адмиралом связался начальник Управления пропаганды Хуке.

– Что там у вас происходит, адмирал Сванг? Мне сообщили, что вам не удалось разгромить какую-то кучку трусливых примаров? Как это понимать, адмирал, имея такую армаду и не суметь одержать победу?..

– Оказалось, сэр, что моя армада не была обеспечена боеприпасами, – жестко ответил адмирал.

– Это никакой не аргумент. Вы уронили честь нашего флота! Что мы скажем героическому народу Урайи, который все силы кладет во имя скорейшей победы над врагом?

– А так и скажите: послали Сванга биться с примарами голыми руками и у него не получилось!

– Вы, я вижу, иронизируете, а между тем…

Монотонный гул аппаратуры оперативного штаба прорезала сирена. Флагман «Форкамп» уклонился влево и получил в борт очередь артиллерийских снарядов.

Загорелось табло пожарной опасности, и тотчас же настигший эскадру трансрейдер перешиб пополам один из крейсеров.

– Что у вас там за шум? – недовольным голосом поинтересовался Хуке.

– На моем корабле пожар, если вы не возражаете, сэр. И тяжелый крейсер «Калипастори» только что был уничтожен выстрелом с примарского трансрейдера «Курфюрст»… На крейсере было шесть с половиной тысяч человек, и теперь их потроха сушатся в космосе! – Адмирал уже почти кричал. – Надеюсь, я не испортил тебе аппетит, сволочь?

68

Еще через пять часов от урайской эскадры осталось двенадцать судов, которые плохо держали ход и лишь создавали видимость, что еще пытаются уйти.

Трансрейдер «Курфюрст» прекратил огонь, но держался неподалеку, напоминая, что в положении урайцев выбирать не приходится.

Примары дважды предлагали Свангу сдаться, но он хранил молчание. Офицеры были с ним солидарны, но матросам умирать не хотелось. Они предпочитали плен.

– Кажется, нам грозит абордаж, – заметил помощник адмирала майор Грин. Он выглядел осунувшимся, однако был по-прежнему собран и подтянут. Второй помощник, капитан Кох, напротив, совсем пал духом и в расстегнутом кителе и со взмокшей физиономией выглядел просто отвратительно.

– С чего вы решили?

– Вот эти две метки на радаре, сэр, напоминают абордажные суда. И движутся точно так же – примеряются к флагману.

– Возможно, вы правы, – произнес Сванг. – Объявите персоналу оперативного зала, чтобы оставили свои дела и готовились к отражению абордажной атаки… И сами идите тоже. Не забудьте прихватить капитана Коха, а то он совсем расклеился.

– А вы, сэр?

– Я останусь.

Майор не посмел расспрашивать далее и, подхватив под руку безвольно подчинившегося ему Коха, направился в оперативный зал. Сквозь прозрачную перегородку Сванг видел, как операторы спешно по кидают свои места, чтобы вместе с остальными членами команды оказать достойное сопротивление абордажной группе.

Из этого, конечно, мало что выйдет – что такое автоматы против бронированных штурмовиков, однако долг требовал сопротивляться до последнего.

На индикаторной панели аппарата спецсвязи пробежали кодовые цифры. Опознав их, чип дешифратора включил сигнал вызова.

Адмирал догадывался, зачем с ним решили связаться. И они чуть было не опоздали со своими последними наставлениями.

Сванг вздохнул и, достав из ящика пистолет, положил его на стол. И только потом снял трубку.

– Адмирал Сванг, вы еще живы? – спросил чей-то голос.

– Практически уже нет, – мрачно пошутил Сванг.

– С вами говорит министр торжеств и погребений Мортонфлэг.

– Рад вас слышать, мистер Мортонфлэг. – Адмирал обвел обширную рубку тоскливым взглядом. Экраны все еще светились, и добросовестный бортовой компьютер продолжал выдавать на мониторы отчеты о состоянии судна, схемы переключения на аварийные магистрали и рекомендовать людям, что нужно делать.

«Развиваемая мощность силовой установки 27 процентов…» – успел заметить адмирал и вернулся к разговору с министром погребений.

– Да, да, мистер Мортонфлэг, я слышу вас. Как вы сказали, черный гранит? Да, это меня вполне устроит…

– И еще бронзовые цепи, адмирал. Смотреться будет очень красиво. А потом еще барельефы – «Детство», «Юность» и «Зрелость» из чистого серебра… У нас отличные мастера, ваш памятник будет буквально притягивать взгляд. Ну и, конечно, два раза в год торжественное построение членов Союза урайской молодежи – на День Независимости и Четвертое Декабря. В парадной форме и со знаменами районных организаций… Ну что скажете, адмирал?

– Я… – Сванг откашлялся. – Мне понравилось. Должно получиться красиво.

От удара абордажного судна крейсер вздрогнул. Теперь оставалось совсем немного.

– Значит, мы можем на вас рассчитывать, адмирал? – подвел итог министр.

– Конечно, разве можно устоять перед той красотой, что вы мне тут расписали…

– Прощайте, адмирал Сванг, вы навсегда останетесь в на…

Адмирал ударил по клавишам настройки и прервал связь. Затем швырнул трубку на середину зала. Когда она закатилась под стойку с аппаратурой, Сванг прислушался: стены крейсера вздрагивали под дробными ударами штурмового оружия. Бой смещался в сторону рубки, и это было закономерно. Тот, кто контролировал управление, получал власть над судном, а забаррикадировавшихся в артиллерийских отделениях матросов можно было выбить позже, пустив по вентиляционным магистралям ядовитый газ.

Теперь оставалось не более пяти минут. Адмирал передернул затворную раму и зачем-то понюхал ствол. Кто-то говорил ему, что перед тем как убить человека, оружие начинает пахнуть смертью.

«Мерзавцы, они думали, что без их дурацкого напоминания я дам слабину и сдамся примарам», – подумал Сванг и горько усмехнулся. Хотя такая предательская мыслишка у него, конечно, проскакивала, но он ей не поддался. У каждого живого существа присутствует стремление выжить во что бы то ни стало, однако Сванг понимал, что адмиралы такой возможности не имеют.

А вот солдатам и матросам – пожалуйста. Подлые примары даже придумали способ, как пленных из обузы превращать в активных граждан своей империи. Уставшим от войны янычарам они предлагали начать жизнь на своих тыловых планетах с обязательным условием, чтобы те женились и заводили детей. За несколько лет, пока действовала эта программа, примары сумели таким образом «утилизировать» не один десяток миллионов пленных, которые теперь работали на бывшую вражескую державу.

– Сукины дети, – грустно улыбнулся адмирал, непонятно кому адресуя эти слова. Затем открыл рот и засунул в него пистолетный ствол.

Топот штурмующих раздавался уже совсем близко, и в момент, когда дверь вышибло зарядом, адмирал Сванг нажал спусковой крючок.

69

С момента встречи Хубера и Дзефирелли прошло не так много времени, однако шпионские сети Колина заметно оживились. Они со всей осторожностью вбирали новую информацию, а деньги Хубера существенно облегчали им работу, с избытком смазывая тончайшие колесики затейливого механизма.

Дзефирелли и прежде не испытывал дефицита в средствах, однако разница была существенная – его тайные накопления являлись чем-то вроде источника, из которого требовалось черпать, а деньги Хубера подавались словно вода из труб – под большим напором.

Как и прежде, Колин не задерживался долго ни в одном месте и находился в постоянном движении, сменяя скоростные уиндеры на каюты в провонявших смазкой танкерах.

– Не слишком шумит, сэр? – спросил его владелец одной их таких калош, навещая своего важного пассажира.

За бортом проносились космические мили, а свободный агент Второго Управления смотрел сквозь узкий и запыленный иллюминатор, как всегда составляя один из своих гениальных планов.

– Все в порядке, Штайс. Когда за стенкой машинное отделение, мне намного лучше думается. Вот если бы там был гальюн, тогда конечно.

– Гальюн? – Судовладелец озадаченно почесал макушку. – Гальюны у нас не такие уж шумные, сэр.

– Да я не об этом, – махнул рукой Колин. – Просто когда представляешь, что каждые пятнадцать минут прямо за стеной кто-то снимает штаны… – Дзефирелли покачал головой. – Впрочем, боюсь, ты можешь понять меня превратно. Кстати, у тебя ужин как обычно?

– А вы помните, сэр? – удивился Штайс.

– Конечно, дружище. Помимо времени ужина я помню имена всех хороших людей, которые мне помогали.

– Что вы, сэр, – смущенно замахал руками судовладелец. – Это не я вам, это вы мне помогли! Я ваш вечный должник, сэр!

– Ладно, не будем считаться. Как там моя охрана, не спит?

– Нет, сэр. Ваши ребята как всегда на высоте. По-моему, они никогда не спят. – Штайс помолчал, а затем осторожно добавил: – И уже совсем другие лица…

– Время меняет людей, изменяет лица, Штайс, – нехотя бросил Колин. – Мне еще предстоит кое-что обдумать до ужина, так что будь добр, проследи, чтобы меня не беспокоили.

Дзефирелли специально сказал это, чтобы закончить никчемный разговор. Штайс, несмотря на его безотказность, был не в меру любопытен и болтлив.

Когда судовладелец наконец ушел, Колин со вздохом опустился на узкую койку и, чтобы не терять времени даром, решил проверить несколько инфор мационных узлов.

Настройки почтовых служб уже были занесены в приемник, и ему оставалось только нажимать кнопки.

Сообщений, как всегда, было много. И, как всегда, большая их часть не представляла собой ничего интересного, однако проскочившее знакомое имя заставило Колина задержать дыхание и медленно прочитать донесение еще раз.

Это был отчет информатора Дженни Костакис с планеты Кортиси, которая докладывала, что с ней на контакт вышел незнакомый человек в форме сотрудника одного из отделов Федеральной налоговой службы, а именно – инспектора по долгам и недоимкам.

Далее следовало подробное описание этого человека. Среднего роста, возраст – под пятьдесят, но в хорошей форме. При себе имел специальный пистолет, типичную шпионскую машинку.

Этот человек оставил свой телефон и передал на словах, что привез привет от Ника Ламберта.

«Неужели Ник Ламберт жив? А если жив – это ведь прямая наживка, – рассуждал Колин. – С другой стороны, похитители Ника не станут считать меня таким уж тупицей. Не думают же они, что я попадусь на такой дешевый трюк. Что сорвусь с места и, поставив на лоб радиомаяк, понесусь им навстречу? Нет, тут что-то другое».

Мысль Колина заработала с необычайной скоростью. Так было всегда, когда он предчувствовал какой-то прорыв. И хотя случалось, что чутье его подводило, но такое происходило не часто.

Через пять минут он уже составил сложный маршрут для своего послания, чтобы запутать поисковые системы врагов.

Оставалось только наговорить ответный файл. Колин запустил на приемнике команду «Запись» и произнес:

– Привет, парень. Буду рад увидеться с тобой. Координаты встречи получишь на станции «Хорст» у старшего бармена. Расположение самой станции найдешь в транспортной базе данных.

Еще раз прослушав сделанную запись, Дзефирелли убрал все посторонние шумы, по которым можно было определить, где она делалась.

Затем нажал кнопку «Отправить», и файл тут же выскользнул в эфир, а еще через минуту пришел на конечное приемное устройство.

70

После плотного обеда вся команда уиндера «Сайрус» пила чай со сливками. Впрочем, полной уверенности в том, что это был именно чай, у Найджела Вершина не было, однако он пил вещи и похуже, поэтому не особенно обращал на такие пустяки внимание.

– Похоже на листочки пампинового дерева, – заметил Бунзен, прикончив шестой стакан.

– Откуда такие познания? – поинтересовался Сайд.

– Когда-то хотел стать менеджером в продуктовом отделе магазина. Ну и жрал все подряд, чтобы лучше разбираться в товаре.

– Деньги где брал?

– А я бесплатно. – Бунзен оставил пустой стакан и откинулся на спинку стула. – Моя тогдашняя подружка хотела за меня замуж, а у ее папаши было четыре магазина в городе, ну и он поставил мне условие – работать в его бизнесе. Поначалу я был не против, но потом подумал: а какого хрена я в свои двадцать четыре года получу сразу и семью, и сытую кормушку? Мир большой, и в нем столько интересного. В общем, бросил я это дело и нанялся в порту на судно и с тех пор веду жизнь свободного человека.

– И ни разу не пожалел? – поинтересовался Хильке, который выуживал из пластиковой банки кусочки засахаренных орехов.

– Жалел, конечно, – легко признался Бунзен. – Когда с деньгами туговато становилось, почти всегда жалел и вспоминал бесплатную жратву и подружку. Хорошая была девушка.

– Ты кончил обедать? – как бы между прочим спросил Вершин.

– Да, босс.

– Тогда иди в кабину, а то я не слишком доверяю вашим автопилотам.

– Почему «вашим»?

– Ну, я имел в виду вообще…

– Если вообще, то у меня через два часа смена закончится.

– Я помню. Подменю тебя до вечера, а потом Сайда поставим.

– Тогда пусть со стола убирает Хильке, – тут же выдвинул условие Сайд. – А я пойду спать.

– Иди, – согласился Вершин, и в этот момент в его кармане заиграл мелодию телефон, что означало прибытие почты.

– Нам письмо! – объявил Бунзен, поднимаясь из-за стола.

– Не вам, а мне, – поправил его Найджел и, достав трубку, прослушал файл.

Члены экипажа постарались по лицу Найджела угадать смысл послания, однако из этого ничего не вышло. Лицо Вершина было непроницаемым.

– Бунзен, найди в базе координаты станции «Хорст».

– Просто так или для дела?

– Конечно же просто так, – ответил Вершин.

– Двинем туда, что ли?

– Двинем, причем прямо сейчас. И посчитай, сколько для этого перехода нам понадобится времени.

– О'кей, босс, – ответил рулевой уже из кабины.

Вершин вошел следом за ним и перепроверил полученные Бунзеном результаты. Получалось восемнадцать часов, и Найджел тотчас составил ответ и отправил его по обратному адресу, который указывал на безымянный информационный узел.

– Чувствую, закрутились у нас делишки, – заметил Бунзен, не поворачиваясь.

– Что значит закрутились?

– Ну я, конечно, не в курсе, босс, но, когда мы спешим по какому-то важному делу, у меня просто спину муражит, а вот если просто так идем, без видимой цели, то настроение никакое. Тока жрать да спать. Паутина, одним словом.

«Знал бы ты, на что можешь нарваться», – сказал про себя Вершин. Впрочем, его матросы были ребята крепкие и ни один не попросил расчета после опасного приключения на «Революшн-II». А уж там все было взаправду.

71

Станция «Хорст» оказалась не чем иным, как большим танкером со срезанным носом. Предприимчивые хозяева сделали на судне перепланировку и пристроили дополнительные конструкции, которые также были позаимствованы у других брошенных судов. Транспортеры сыпучих материалов превратились в швартовочные мостики, а надстройка со списанного крейсера стала, очевидно, офисом или номером люкс. Рекламы на стенах станции почти не было, однако на многочисленных стойках располагались прожекторы, которые освещали покрывавшие их сомнительные высказывания. В другом месте это показалось бы излишним, однако здесь надписи смотрелись на редкость гармонично.

– Помойное ведро, – изрек Бунзен, когда уиндер на самом малом ходу приближался к швартовочным мосткам.

– Запроси диспетчера, – предложил Вершин.

– Да ведь он сам должен связаться.

– Возможно, он нас не заметил. Всякое бывает.

– Хорошо.

Бунзен включил передачу на открытой волне и произнес:

– Уиндер «Сайрус» просит швартовку… В ответ в эфире послышался какой-то шорох, потом удар и удивленный голос:

– О, и правда уиндер! Правь на девять-шестнадцать, я сейчас там фонарик включу…

Вскоре на швартовочном мосту замигал маяк, и «Сайрус» стал медленно заходить для швартовки. Свободного места здесь было достаточно, а стоявшие на приколе суда выглядели так, будто находились тут со дня постройки станции.

Наконец стыковка состоялась, и в переходный шлюз пошел воздух. Снаружи послышалась какая-то возня, и это подтверждало, что на станции есть своя швартовая команда.

Когда Найджел шагнул в узкий коридор, четверо угрюмых рабочих стояли под тусклым фонарем и недвусмысленно перегораживали ему дорогу. В руках у швартовщиков были тяжелые гаечные ключи, и от этого они еще больше напоминали разбойников.

– Чего стали? Дайте пройти, – потребовал Найджел, стараясь, чтобы его голос звучал не слишком грубо.

– Подкинь деньжат, хозяин, – сказал самый здоровый и сделал шаг вперед.

– Деньжат? – с легким удивлением переспросил Найджел. Денег ему было не жалко, однако он не любил, когда у него их вымогали.

– Ну давай, не упирайся, а то с нашим доктором познакомишься. – Здоровяк ухмыльнулся. – А он за лечение дорого берет…

– Для вас, я уверен, он сделает скидку, – сказал Найджел.

– Это почему же?

– Потому что я вам сейчас ноги прострелю, – спокойно ответил Вершин и вытянул из-за пояса пистолет. – Тебе первому…

– Стоп! – Здоровяк бросил ключ на пол и поднял руки. – Это была шутка, хозяин!

– А точно шутка? Ты не передумаешь? Ствол пистолета качнулся и поднялся на уровень головы.

– Нет, не передумаю, – заверил здоровяк.

– Тогда хватайте свое железо и бегом марш, а то у меня настроение быстро меняется.

Швартовщики понятливо кивнули и, забрав орудия труда, моментально убрались.

Найджел удовлетворенно кивнул и сунул пистолет обратно за пояс. Начало было не из приятных, но встретиться с Дзефирелли Вершину было просто необходимо.

Пройдя через весь швартовочный мост, Найджел оказался в некоем подобии холла, от которого в разные стороны уходили сумрачные коридоры. Никаких пояснительных надписей здесь не было, и Вершин огляделся в поисках живого человека, у которого можно было бы навести справки.

В углу холла стояло синтетическое деревце, а на нем висели какие-то рыжие клочья. Найджел подошел поближе и понял, что это не клочья, я засушенные трупики карликовых обезьян. Неизвестный оформитель попытался придать им естественные позы, однако это ему не удалось.

– Неожиданный ансамбль, не правда ли? – услышал Вершин и резко обернулся.

Возле одного из выходов стоял человек в строгом синем костюме, с булавкой в форме черепа на лацкане.

– Они похожи на дохлых мышей, – без энтузиазма ответил Вершин, убирая руку от пояса.

– Я доктор Курц, – представился незнакомец. – Исцеляю явные и скрытые недуги. Вас какие больше беспокоят?

– Они меня не беспокоят, у нас договор, – ответил Вершин, внимательно изучая Курца.

– Это большая редкость, – со значением кивнул доктор и, достав из кармана длинную сигариллу, прикурил от огонька, появившегося из массивного перстня.

Он выпустил к потолку синеватую струйку дыма и добавил:

– Подобные договоры нередко нарушаются. Хватитесь потом, а уже поздно – тело измождено и потрачено временем.

– Где здесь бар? – спросил Вершин, которому не нравился Курц с его трепотней.

– Здесь два бара, но один закрыт.

– Хорошо, где тот, что работает?

– Вон там, – показал Курц в конец коридора.

– Спасибо, – поблагодарил его Найджел и двинулся в указанном направлении.

Скоро он понял, что идет правильно – в коридоре запахло дешевой выпивкой и осевшим на стенах табачным дымом. К вою прохудившейся вентиляционной системы добавилась тихая мелодия из музыкального автомата.

Сделав очередной поворот, Найджел оказался в баре, заполненном примерно на две трети. Все посетители были заняты представлением, которое происходило на небольшой, скрытой за толстым стеклом сцене.

Крашеная девица в кожаных трусах исполняла эротический танец, но как-то слишком нервно трясла обвисшей грудью и так кривила лицо, будто у нее начались судороги.

Стараясь не мешать публике наслаждаться зрелищем, Найджел прошел вдоль стены к стойке и поманил пальцем бармена, который, как и все, глазел на танцующую деву.

– Слушаю вас, сэр, – кивнул тот Найджелу, продолжая косить глазами на сцену.

– Мне нужен старший бармен, – сказал Вершин.

– Такого не подаем. Возьмите «пьяного мельника» или «веселого хрыча»…

– Мне нужен человек – старший бармен.

– А-а! – наконец-то дошло до служителя стойки. – Вам нужен Вилли Волк. Правильно?

– Да, точно, – поддакнул Найджел. – Где я могу его найти? Он сегодня работает?

– Сегодня? – переспросил бармен. – Нет, едва ли он сможет. Едва ли…

– Где его комната?

– А там – через второй выход и по коридору, до двери с номером «16». Это его любимое число.

– Спасибо, – поблагодарил Найджел и, бросив взгляд на извивавшуюся стриптизершу, направился ко второму выходу.

Дверь с номером «16» он нашел сразу, хотя в коридоре было довольно темно. Он не стучась толкнул ее и остановился, неприятно удивленный – уже в который раз за последнее время он натыкался на трупы.

Вилли Волк был мертв, однако с момента смерти прошло не более двух суток. Кто-то проткнул его ножом для колки льда, да так сильно, что пригвоздил к дверце пластикового шкафа.

На сантименты времени не оставалось, и Найджел начал планомерный обыск, который вскоре дал результаты. В тумбочке, на самом дне, под мотками старых веревок и проволоки, он обнаружил включенный «на получение» приемник радиопочты.

Найджел проверил записи и нашел только один файл, где была следующая запись: «Теперь „Колибри“, парень».

«Понятно», – сказал себе Найджел и стер сообщение. Затем последний раз взглянул на прибитого к шкафу Вилли Волка и вышел, плотно притворив за собой дверь.

Когда он снова оказался в баре, представление уже закончилось. Стриптизерша, одетая в просторную хламиду с перьями, сидела у стойки на высоком табурете и вяло отмахивалась от взопревших поклонников – по большей части владельцев маленьких неопрятных суденышек, промышлявших контрабандой наркотиков.

– Вот этот человек, мисс Роузелия, – тут же доложил бармен, указывая на Вершина.

Крашеная блондинка перевела на Найджела мутный взгляд и улыбнулась.

– Как вам понравилось мое шоу, мистер Незнакомец? – хрипло спросила она, и Вершин улыбнулся ей в ответ, прикидывая, что ему делать, если весь этот сброд на него сейчас набросится. Перестрелять он мог максимум пятнадцать человек.

– Отличное шоу, мисс. Жаль, я опоздал к его началу.

– Не хотите пригласить меня на свое судно?

– С удовольствием, мисс. – Найджел изобразил на лице многозначительный намек и подал Роузелии руку.

Та грациозно на нее оперлась и сползла с табуретки. Поклонники расступились, однако глядели на неожиданного соперника с нескрываемой ненавистью.

72

Под прикрытием мисс Роузелии Вершину далось добраться до своего уиндера, после чего он вышвырнул местную диву пинком под зад.

Она яростно ругалась и колотила в створки шлюза, однако экипаж «Сайруса» это не заботило, и скоро уиндер уже мчался прочь от нехорошего места.

На этот раз Найджел сам нашел в базе данных координаты «Колибри» и определил, что добираться им осталось не меньше десяти часов. Правда, и это мог оказаться не последний пункт путешествия, но тогда уиндеру следовало заправиться.

Однако не прошло и двух часов полета, как Вершин увидел на локаторе судно.

Это был небольшой ремонтный док, и, при желании, «Сайрус» легко бы от него ушел, однако в этот момент в кармане Вершина зазвонил телефон.

– На «Колибри» вам делать нечего, – сказал уже знакомый голос. – Там замечены недружественные нам корабли, поэтому разворачивайтесь в нашу сторону и смело заходите в док. Мы его сейчас откроем.

– Хорошо, – коротко ответил Найджел.

– Ну что? – спросил его Бунзен, когда разговор окончился.

– Нам нужно вот к этой метке.

– Понял. Только…

– Что «только»?

– Не хотелось бы, сэр, чтобы нам опять морду набили, как на «Революшн».

– Не бойся, – махнул рукой Вершин. – Здесь никакого мордобоя не будет. Если что не так – сразу в расход.

– Правда?

– Правда, – кивнул Вершин.

– Ну спасибо, сэр, вы меня успокоили.

Уиндер сделал разворот и, сбрасывая скорость, пошел на сближение с доком. Почувствовав, что судно маневрирует, в кабину из каюты пришли Сайд и Хильке.

– За товаром, сэр? – поинтересовался последний.

– Да что же вы все такие любопытные? – возмутился Найджел. – Лишняя информация очень вредит здоровью, разве вы этого не знали?

– Простите, босс, само вырвалось, – покаянным тоном сказал Хильке.

– А как насчет принимающей стороны, побои ожидаются? – поинтересовался Сайд.

– Heт, с этим все порядке, – ответил за Вершина Бунзен. – Босс обещал мгновенную смерть.

– Хорошие новости, – покачал головой Сайд. – Пойду надену все новое.

Скоро уиндер сбросил скорость до минимальной и зашел в носовые ворота, которые распахнулись, что бы впустить «Сайрус».

Внутри дока вспыхнуло освещение, а над внутренним швартовым узлом загорелась зеленая лампочка.

– Видишь, Бунзен?

– Конечно, сэр, – ответил рулевой.

– Давай швартуйся. А я пойду приготовлюсь.

С этими словами Вершин прошел в свою каюту, где открыл все запертые на замки ящики и даже сейф с лежащими там наличными.

«Все равно обыщут и перетрясут», – подумал Вершин.

В этот момент корабль ткнулся в сцепку, и его прочно зафиксировало замками. В отличие от разболтанных механизмов неприветливой станции «Хорст» здесь все работало как надо.

Найджел вышел из каюты и открыл внешнюю дверь. Затем пропустил вперед свою команду и только потом выбрался сам.

73

«Однако как же мне везет», – уже в который раз подумал Дзефирелли, рассматривая прибывшего на встречу человека. На опытный взгляд Колина, это был стоящий агент. Звали его Найджел Вершин, и это имя ему подходило. Колин не исключал, что оно настоящее.

Куртка с вывернутыми карманами была брошена на стул и гость оставался только в тонком пуловере. Под одеждой скрывалось тренированное тело, украшенное дюжиной-другой шрамов. Доживавшие до таких лет агенты успевали пройти через многие испытания.

Глаза Вершина смотрели спокойно, но была в них едва заметная «стальная полоска», присущая людям, знакомым с ремеслом «чистильщиков».

«Опытный вояка», – заключил Дзефирелли и еще раз посмотрел на врученный ему прямоугольник.

– Где вы оставили оружие? – спросил он.

– На столе у себя в каюте.

– Что ж, правильно. Деньги есть?

– Да. Почти миллион наличными.

– Это неплохо. Но, наверное, они вам дались нелегко.

– Нелегко, – подтвердил гость.

– Что на этой дискете, вы знаете?

– В общих чертах.

– Ну что ж, тогда давайте посмотрим.

С этими словами Колин вставил диск в свой универсальный приемник и включил воспроизведение.

Поначалу друг друга сменили несколько статичных кадров, затем пошла видеозапись.

Дзефирелли улыбнулся. На первый взгляд это действительно был Ник Ламберт, однако он был значительно выше ростом, чем прежде, да и плечи много шире. Потом начались кадры, где он стоял в незнакомом Колину снаряжении, с совершенно неизвестным оружием в руках.

«Привет, Колин. Как дела? У меня все нормально», – произнес очень напоминающий Ника богатырь, и на этом запись закончилась.

Дзефирелли отложил приемник и вздохнул. Затем посмотрел на Вершина:

– Ваши люди сейчас в безопасности. Я приказал накормить их – здесь на доке отличная кухня.

– Спасибо, сэр.

– Теперь по этому фильму. – Колин указал на приемник. – Ник Ламберт был крепким парнем, как-никак пилот-универсал, однако то, что я увидел, не лезет ни в какие ворота.

– Но он в форме «корсаров», сэр.

– Это что-то объясняет?

– Для меня да. В их учебных центрах могут слепить штурмовика даже из манной каши. Ваш парень не подходил под стандарт, и его подтянули. Я не знаю всех подробностей, но обычно это делается именно так. И потом, если позволите…

– Говорите.

– И потом, сэр, если бы вас хотели надуть, Ламберта одели бы в рубашку, которую вы подарили…

– Это так, – согласился Дзефирелли. – Что вы знаете об этом парне? Как он попал к вам?

– Я только почтальон, сэр. Из сопроводительной информации ясно лишь то, что сначала он был у урайцев, а потом его отбили наши.

– Хорошо, – кивнул Дзефирелли, невольно возвращаясь памятью к тому дню, когда у него выкрали Ламберта. То есть он сам отдал его, поняв, что против мощного и безупречного в вопросах конспирации противника ему не устоять. Тогда он позволил забрать Ламберта, надеясь, что впоследствии тот где-то всплывет. Так и получилось.

– Кто такие «наши»? – спросил Колин, возвращаясь к разговору.

– Примарская Республика, или, как нас называют урайцы – Империя.

– А урайцы это…

– Граждане Урайи. Они состоят из янычар и урайцев. Янычары это бывшие примары, а урайцы – коренная раса Мокрых Планет, как мы их называем.

– Почему «мокрых»?

– Урайцы предпочитают селиться во влажном и теплом климате.

– Это у них серые лица?

– Да, сэр. Выглядят они не очень.

Дзефирелли помолчал. Он понимал, почему примары шли с ним на контакт, но еще не успел сформировать свою точку зрения.

– Вы надеетесь заручиться моей поддержкой против агентуры урайцев?

– Думаю, это очевидно, сэр.

– И вы успели разобраться, что мне это должно быть выгодно…

– Я только почтальон, сэр, и я…

– Да нет, все правильно, – перебил Вершина Дзефирелли. – Отпираться бесполезно, ведь моя заинтересованность в новых союзниках очевидна. А какова ваша глобальная цель?

– Как минимум не позволить урайцам сделать вас своими союзниками в войне против нас.

– А максимум – самим сделать из нас союзников, – добавил Дзефирелли и улыбнулся.

– Как вы изволили заметить, сэр, «отпираться бесполезно».

Дзефирелли улыбнулся. Хотя жизнь давно отучила его от излишней доверчивости, этот человек был ему симпатичен.

– Кто вы здесь? Под каким прикрытием живете?

– Наркоторговец. Внесен в полицейскую базу данных как подозрительный.

– Хорошее прикрытие, – оценил Дзефирелли. – Однако пора мне подвести итог.

Он глянул на Вершина, который спокойно смотрел на Дзефирелли, не выказывая ни малейшего волнения.

– Если бы я согласился сотрудничать с вами на основании только одного этого мультфильма, вы бы меня не поняли.

Вершин кивнул.

– Поэтому мое условие следующее: привезите Ника Ламберта сюда. Я хочу поговорить с ним. Думаю, это вам по силам, ведь доставляете же вы сюда своих агентов – предполагаю, что счет идет на тысячи. Вот, пожалуй, и все, – Дзефирелли развел руками.

– Я передам ваш ответ, сэр, – ответил Вершин, – Но решение будут принимать другие.

74

Наконец воинское счастье улыбнулось примарам, и они, стремясь максимально использовать сложившуюся ситуацию, начали перебрасывать на оставленные урайцами планеты все новые резервы.

Инженерные машины и танки, боевые роботы и авиация, специалисты самых разных направлений и особые подразделения – в ход шло все, что помогало создавать базы сопротивления и вести в дальнейшем долгую партизанскую войну.

Командование примеров прекрасно понимало, что отступление урайцев с семи обитаемых миров – дело временное и враг, немного оправившись, нанесет контрудар. Урайцы станут атаковать, не считаясь с потерями, и в конце концов примарам снова придется уйти, но при этом они намеревались оставить в тылу у противника осиные гнезда.

– Все, ребята, теперь доучиваться придется на войне. Сдается мне, что в Форт-Дикс вы больше не вернетесь, – сказал сержант Поджерс построившимся курсантам. – Но я за вас спокоен – слабаков в нашей роте не оказалось.

– А вы с нами, сэр? – спросил кто-то из заднего ряда.

Сержант-инструктор грустно улыбнулся и развел руками:

– Я остаюсь здесь, чтобы набрать новую учебную роту. Наша фабрика не должна прекращать работу – дел еще хватает.

На том прощание и закончилось.

Через полчаса на площадку Форт-Дикса прибыли десантные вертолеты, и курсанты в полном боевом снаряжении были доставлены в порт города Принсберг, где царила жуткая сутолока. Непосвященному наблюдателю могло даже показаться, что здесь происходит эвакуация, а не подготовка к наступлению. Роту Ника Ламберта высадили на летном поле, и курсанты не менее четверти часа пребывали в полном неведении о своей дальнейшей судьбе. Вокруг стоял гул от стартующих и заходивших на посадку судов. По белым линиям сновали погрузочные кары, и колонны солдат, навьюченных обмундированием и боеприпасами, исчезали в бездонных трюмах транспортов.

– Никому мы не нужны, – пожаловался Теодор Шихт.

– Если не нужны, вернемся обратно, – резонно заметил Ламберт.

– Нет, кажется, мы все же улетим, – сказал Чивас, указывая пальцем на шагавшего по полю рослого «корсара».

Своих курсанты уже научились узнавать издалека.

Когда незнакомцу оставалось пройти еще метров сто, курсанты поднялись и разобрались в две шеренги.

– Привет, ребята! – с ходу поздоровался офицер. – Я капитан Новак, а вы, судя по всему, учебная рота из Форт-Дикса. Правильно?

– Так точно, сэр! – хором ответили курсанты.

– Отлично. Позже познакомимся поближе, а пока марш за мной – наша посудина уже стоит под парами.

Сказав это, капитан Новак развернулся и быстро пошел к кораблю, а рота двинулась за ним следом.

От того, что ситуация стала более определенной, настроение курсантов улучшилось, и даже теснота в доставшемся им судне не смогла его испортить.

Жилое пространство пришлось делить с ротой морской пехоты и двумя взводами саперов. Самые лучшие места уже были заняты, и курсанты стали устраиваться у входа. Впрочем, спальных мешков хватило всем, а комплекты штурмовой брони и комплексы «МС» удобно вязались шнурами к отверстиям во внутренних конструкциях транспорта. Получалось очень удобно и места на полу хватило даже для прогулок.

Едва транспорт оторвался от взлетной полосы, как капитан Новак приказал заменить курсантские шевроны на эмблемы «корсаров».

– Учеба закончилась, ребята, и, хотя экзаменов сдать вам не дали, я объявляю учебный курс пройденным. Тем более что в роте есть обстрелянные бойцы.

После этого объявления все с энтузиазмом принялись переклеивать шевроны, а когда работа была закончена, Новак назначил двух командиров взводов – Энрике Мальцева и Ника Ламберта.

Потом капитан рассказал, что лететь им придется четверо суток и это еще не так долго, потому что их судно скоростное.

– А можно узнать, куда мы направляемся, сэр? – поинтересовался Ник.

– Точно не знаю, но, скорее всего, это Люссак. Там сплошные леса и есть где спрятаться.

– Мы будем вести партизанскую войну, сэр? – спросил Мальцев.

– Нет, как раз наоборот. Нам предстоит вылавливать команды диверсантов, которых оставили в лесах урайцы. Они хорошие подражатели и уже встречают наши войска, используя нашу же тактику.

75

Капитан Новак оказался прав: спустя четверо суток и восемь часов транспорт DC-18 под прикрытием истребителей провалился в розоватую атмосферу планеты Люссак.

Весь десант, привязавшись к конструкциям ремнями, ожидал нелегкой посадки. Дело в том, что в районе прибытия бушевал шторм, а ближайшая площадка, подходившая для принятия такого судна, находилась слишком далеко.

Впрочем, все обошлось. На высоте пяти тысяч метров несколько снежных зарядов ударили в борт транспорта, чуть ниже его потрепало порывами ветра, однако затем транспорт пробил непогоду и вышел на залитое солнцем пространство – бескрайнее море умытых ливнем джунглей.

Привязанные ремнями «корсары» не могли как следует рассмотреть, что творится за иллюминаторами, и им показалось, будто корабль падает прямо в лес.

Взревели тормозные двигатели, транспорт затрясся на мощных струях. Его падение стало замедляться, и вскоре последовал довольно чувствительный удар, а потом скрип демпферной системы. Судно качнулось в последний раз, его двигатели начали терять обороты. Солдаты зашевелились и принялись избавляться от страховочных ремней.

К тому моменту, когда опустился широкий трап, «корсары» уже построились для высадки.

– Ничего, что мы спали возле двери, – заметил Чивас. – Зато теперь выйдем первыми…

Трап щелкнул стопорными устройствами, и Новак первым сошел на землю, махнув рукой остальным.

Тем временем от кромки леса уже спешили большие военные бронемашины, раскрашенные маскировочным рисунком.

Когда они подъехали ближе, из кабины одной из них выпрыгнул майор в обмундировании зеленого цвета и, подойдя к Новаку, протянул тому руку.

– С прибытием, капитан Новак, – сказал он. – Ох! Ну и жесткая же у вас перчатка!

– Извините, сэр, не успел снять. В какой транспорт нам грузиться?

– Вот в этот «бушер». – Майор указал на восьмиколесное чудовище с бойницами по обоим бортам. – Его водитель знает, куда вас везти, так что увидимся уже вечером.

– Есть, сэр, – кивнул Новак. Затем повернулся к построившимся «корсарам»:

– Первый взвод садится с правого борта, второй – с левого. Бойницы не открывать. Если вопросов нет, то – вперед!

Бойцы не медля полезли в бронированный салон, а капитан обошел машину и забрался в кабину, втащив следом штатный «МС».

– Здравия желаю, сэр, – поздоровался водитель, морской пехотинец в зеленом, как трава, комбинезоне. Если бы не эмблема, Новак принял бы его за «лесовика», как называли специальные подразделения лесных следопытов.

– Привет, я капитан Новак, – представился он и подмигнул из-под тяжелого забрала.

– Рядовой Хьюит.

– Как тут у вас обстановка?

– Не очень хорошая, сэр, – ответил Хьюит, запуская двигатель, который засвистел турбинами, словно транспортный вертолет. – Ваш костюмчик как нельзя кстати, – добавил он, поглядев на полный комплект штурмовой брони, которую вместе со шлемом тащил на себе Новак.

– Это так, только здесь, похоже, жарковато…

– В лесу да – влажно очень. Но у вас в этой штуке, наверное, климат-функция есть?

– Есть, но на особый комфорт рассчитывать не приходится.

– А это те самые стрелы, сэр? – указал водитель на правую руку капитана.

– Да, спеллер называется. Шесть выстрелов – шесть трупов.

– Ну… – Водитель покачал головой и, тронув машину, добавил: – Про пушку я вообще не спрашиваю…

«Бушер» тронулся с места и стал легко разгоняться по гладкой поверхности посадочной площадки. Было видно, что ее соорудили не более двух дней назад. По краям поля еще оставались нагромождения счищенного грунта и расщепленные стволы деревьев. В нескольких местах эти баррикады имели широкие бреши, от которых начинались путаные дороги, прорубленные в непроходимых прежде джунглях.

«Бушер» нырнул в одну из таких брешей и поехал по изрытой колесами земле. Придорожные деревья задевали машину оголенными ветвями, а колючие лианы, брызгая соком, чертили на бортах замысловатые узоры.

– Как выберемся из охраняемой зоны, окна придется закрыть, – заметил водитель и показал на рычаг, опускавший на стекла бронированные шторки-жалюзи.

– А охранная зона большая?

– Пока три километра, – ответил Хьюит. – А потом начинается бардак. Два дня назад одного нашего водителя убили. Прямо через шторки – снайпер из электромагнитного ружья.

– Так тут же, вроде, и места нет для снайпера. – Капитан показал рукой на непроходимые заросли.

– Это не здесь, это в долине. Тут река неподалеку, так там невысокий кустарник…

– А здесь что бывает? – не успокаивался Новак, чувствуя, что водителю есть что рассказать.

– Обстрелы, – пожал тот плечами. – Если бы не керамическая сетка на бортах, меня бы давно сожгли.

«Бушер» качнулся на очередной колдобине, и брызнувшая из лужи вода выбросила на стекло несколько огромных насекомых. Сороконожки, водяные тараканы, зеленые прыгуны с острыми как бритва лапами – все это произвело на капитана Новака неизгладимое впечатление.

– Много здесь всякой ядовитой гадости? – тут же спросил он.

– Хватает. Правда, мы нашли урайские инструкции по безопасности, но там всего с десяток жуков и несколько змей, а ведь тут этих видов тысячи.

– Это точно, – согласился Новак, наблюдая, как насекомые пытаются удержаться на бронированных шторках и цепляются в них своими уродливыми членами. – Мины на дороге часто ставят?

– Не очень. У меня датчик плотности, – Хьюит указал на небольшой экран. – Так что если кто на дороге покопается, я увижу.

– А вдруг фугас на дереве?

– Фугас – другое дело, – согласился водитель, – но только фугасы они не ставят. Я так понимаю, что база у них слишком далеко находится. Ее уже целую неделю ищут, но пока никаких результатов.

Объезжая огромное дерево, которое уходило к самым верхним ярусам тропического леса, машина сделала поворот и покатилась под гору.

– Ну вот и выехали их охраняемой зоны. Теперь за нас никто не отвечает, – заметил водитель и, повернув рычажок, закрыл шторки. Новак сделал то же самое со своей стороны, и теперь им остались лишь узкие смотровые щели.

Чтобы шофер мог видеть руль и педали управления, под потолком кабины зажегся тусклый фонарь.

Висевшая с его стороны портативная рация вдруг захрипела, и чей-то безразличный голос, преодолевая помехи, произнес:

– "Белка", в районе Больших Деревьев замечены чужие…

– И ты мне об этом так спокойно говоришь? – с грустной иронией отозвался Хьюит.

– Я их обстрелял и сообщил на базу…

– Обстрелял, – со вздохом повторил водитель. – Ладно, будем начеку.

Передача окончилась, свистящий шум исчез.

– Наблюдатель с вертолета докладывал, – пояснил Хьюит. – Возле Больших Деревьев нас может ждать засада.

– Это далеко?

– Километров семь. Под этими деревьями довольно сухо и никакого кустарника – мы будем как на ладони. А стрелять им будет удобно с опушки – там, где снова начинается чаща.

– Ты меня предупреди метров за триста до выхода на открытое место. Возможно, мы преподнесем им сюрприз.

– Как скажете, сэр. Я не против.

– Ну вот и хорошо. – Капитан включил внутреннюю связь: – Мальцев, Ламберт!

– На месте, сэр.

– Приготовьте четырех стрелков. Как только машина остановится, будете стрелять вместе со мной. Предположительные цели – оптика. Вопросы?

– Нет вопросов, сэр.

– Хорошо, ждите.

Услышав слова капитана, Хюит повеселел:

– Это правильно, что вас сюда прислали, сэр. Теперь я верю, что урайским диверсантам долго тут не продержаться.

– А что же ваши? – спросил Новак, баюкая на руках приготовленный «МС».

– У нас есть хорошие специалисты по лесу. Наверное, их вам в проводники дадут. Но вот так в лоб, как танки, это только «корсары» могут, честное слово…

Водитель прибавил газу, и «бушер» побежал быстрее, поминутно зарываясь в мутных лужах.

76

Как и было условлено, Хьюит заранее предупредил Новака о приближении опасного участка. Впрочем, тот и сам это понял по тому, как стала отступать мешавшая проезду растительность, а в небольших просветах между крон показались уходившие к самым облакам Большие Деревья.

Эти гиганты были настолько высокими, что верхняя часть их терялась в туманной голубоватой дымке.

– Внимание! – произнес капитан по внутренней связи.

– Готовы, сэр, – ответили ему.

– А опушка, значит, справа? – уточнил Новак у водителя.

– Так точно, сэр, справа. Там рядом еще болотце есть поганое.

– На открытое место машину не выводи. Притормози так, чтобы из леса только кабина показалась. – Понял, сэр, – кивнул водитель, а Новак повернул рычажок и открыл на своей стороне створки.

Наконец зеленый коридор кончился, и впереди показались черные столбы исполинских стволов не менее десяти метров в диаметре. Однако сейчас это мало интересовало Новака. Он взялся за ручку дверцы и, едва «бушер» заскрипел тормозами, выпрыгнул на твердую землю, скомандовав своим: «Пошли!»

Упав на колено, капитан вскинул «МС» и, припав к окуляру, сразу засек три точки, откуда «работала» оптика. Поймав на прицел ближайшую, он нажал на спусковой крючок.

Окрестные джунгли расколол грохот крупнокалиберного оружия, который тут же подхватили еще четыре ствола. Чередуясь с пулями, в лес полетели гранаты и захлопали среди густых ветвей, прошивая листья острыми осколками.

– Патронов не жалеть! – крикнул капитан, продолжая расстреливать скрывавшуюся в зарослях засаду.

Еще несколько залпов – и в густой чаще стали появляться целые просеки, а срубленные деревья валились, громоздясь друг на друга.

– Все! Уходим! – скомандовал капитан, но неожиданно позади грузовика послышались новые очереди.

– Что случилось?

– Это Чивас, сэр, сбил гранатометчика. Тот сзади подбирался, – пояснил кто-то из командиров взводов. Новак пока еще не различал их по голосам.

– Хорошо, быстро в машину! Капитан запрыгнул в кабину, захлопнул дверцу и опустил шторки.

– Ну, теперь дави на газ, приятель! Если кто-то из них уцелел, он сейчас очень сердится.

– Понял, – кивнул Хьюит, и «бушер» резко стартовал с места, взрывая землю шипованными колесами.

Машина разгонялась все быстрее, и все отчетливее были видны результаты упреждающего обстрела. Расщепленные стволы, срубленные ветки и осыпавшаяся, словно конфетти, листва.

«Бушер» мчался по пыльной дороге, извивавшейся между стволами Больших Деревьев, и не было слышно ни одного ответного выстрела.

– Ну, все! – дергая руль из стороны в сторону, прокричал водитель. – Здесь они нас уже не достанут!

«Похоже на то», – мысленно согласился Новак, и в этот самый момент из-за толстого ствола на дорогу выскочил человек.

«Всем на пол!» – крикнул капитан и резко пригнулся, а крупнокалиберная пуля, выбив из шторки пару пластин, прошла над самой его головой.

Водитель прибавил скорости, и машина продолжала нестись дальше. Стрелок метнулся обратно к дереву, чтобы повторить попытку, но Новак на ходу распахнул дверцу и, едва поравнявшись с урайцем, выпустил в него стрелу из спеллера.

Не встретив прочной кирасы, тяжелая игла прошила диверсанта насквозь и утонула в грунте.

– У нас раненый, сэр, – тут же услышал капитан. – Чивас ранен в голову.

– Понял. Через пять минут прибудем на базу, а пока окажите ему посильную помощь.

– Кого-то задело? – спросил водитель, не отрывая глаз от дороги, которая снова углубилась в сырой лес.

В разбитой колее машину бросало из стороны в сторону, и временами казалось, что она вот-вот врежется в стоящие неприступной стеной джунгли. Однако всякий раз Хьюит вовремя поворачивал руль и уводил «бушер» от столкновения.

– Да, у нас раненый, – с запозданием ответил капитан. – Далеко еще?

– Нет, не далеко, только что-то мне говорит, что ехать дальше нам не следует.

С этими словами водитель дернул руль влево, и многотонный «бушер», прошибив плотную сеть из сплетенных лиан, как показалось Новаку, полетел прямо в пропасть. Однако полет его длился недолго – машина ударилась колесами в дно неглубокого ручья.

– Если на дороге нас поджидает еще какая-то сволочь, мы их обманем, – объяснил свои действия Хьюит.

– А-а, – сказал капитан, приходя в себя после неожиданного прыжка.

– Я этот ручей еще раньше приглядел, – продолжал Хьюит. – Как будто знал, что нас здесь обложат…

Новак вдруг заметил впереди какое-то движение, но за каскадами разноцветных лиан точно определить, что это, было невозможно. В последний момент и водитель, и капитан увидели совсем рядом тонкий трос и висевшего на нем человека, который, по всей видимости, перебирался через ручей.

Мгновение – и натянувшийся трос запел, словно струна, и лопнул, а «бушер» как ни в чем не бывало продолжал гнать перед собой высокую волну взбаламученной воды и водорослей.

На повороте русла грузовик натолкнулся на стену из лиан и начал карабкаться на крутой берег, обрушивая в воду целые островки с маленькими деревцами и кустарником. Новаку показалось, будто Хьюит пытается сделать невозможное, однако «бушер» все же выполз наверх и метров через двадцать выскочил на прорубленную людьми просеку.

– Вот мы и дома, сэр! – воскликнул Хьюит. – Вон та бетонная кочка – это наш пост охранения.

77

По счастью, ранение Чиваса оказалось не столь опасным, хотя он и был весь в крови. Прошедшая через все преграды крупнокалиберная пуля сорвала с его головы половину шлема и сильно изуродовала ухо. Но, несмотря на дикую скачку, товарищи сумели перевязать раненому голову, а по прибытии на базу отдали его в руки медиков.

Через полчаса Чивас вернулся в предоставленное «корсарам» жилое помещение. На его голове красовалась тугая повязка, а с лица исчезли пятна крови.

– Как же я теперь надену шлем?! – едва увидев капитана Новака, воскликнул Чивас.

– Ничего страшного. Несколько дней погреешься на солнышке, – ответил тот. – К тому же ты уже успел повоевать… Это он сбил гранатометчика, Ламберт?

– Так точно, сэр. Короткой очередью через открытую дверь. Если бы не он, неизвестно, что случилось бы.

– Вот! – Капитан со значением поднял вверх палец. – Поощрение тебе обеспечено, так что отдохнуть не помешает.

– Но когда я могу получить новый шлем? – не сдавался Чивас.

– Ну подожди немного, парень, мы еще не разобрались с нашим вещевым обеспечением. Нам доставили несколько контейнеров, однако все они без сопроводительных документов и теперь придется разбирать все руками. Понимаешь? Но обещаю, что самый лучший шлем будет твоим.

– Хорошо, сэр, – неохотно согласился Чивас.

Тем временем в отдельной комнате, где раньше помещалась кладовая кухни, несколько солдат во главе со взводным Мальцевым продолжали разбирать злосчастные контейнеры.

– Как у вас тут дела, ребята? – поинтересовался Новак.

– Презервативы нашли, сэр, – доложил Мальцев. – Четыреста девяносто штук.

– Вещь нужная, но пока что не самая необходимая. Оружие есть?

– Двадцать четыре «спайдера» и три тысячи патронов к ним.

– Три тысячи мало.

– Зато много фаеркопов, – похвастался Джонни Бигфут, демонстрируя один из стальных цилиндров.

– Да и облегченных батарей хватает, – добавил Мальцев. – Теперь можно ходить по этой жаре в полном комплекте и хуже не будет.

– Посмотри, какой категории батареи? А то подсунут дерьмо восстановленное.

– Нет, сэр, с этим все в порядке. Написано «окислительного типа, категория 1»

– Отлично. – Новак прошел в угол кладовки и среди россыпей крупы вперемешку с мышиным дерьмом подобрал пачку бумаг. Развернув их, он произнес: «О!» и, передав Ламберту, добавил: – Иди развесь на самом видном месте. Пусть все изучают.

Ник взял плакаты и, взглянув на них, сразу все понял. Это были разработанные урайским комитетом адаптации пособия по выживанию в джунглях южного полушария.

У примаров таких наработок не было, поскольку раньше в этих местах никто не жил и все население Люссака было сосредоточено на нескольких крупных островах, в зонах с ровным климатом. Никакой жары летом, зимой – легкий снежок.

Раньше людям и в голову не приходило провести выходные в тропиках.

Ник нашел в коридоре подходящую стену и, раздобыв моток липкой ленты, старательно расклеил плакаты. Затем отошел на пару шагов и полюбовался своей работой.

Как оказалось, рисунки делились на два раздела: «Безопасные съедобные насекомые» и «Опасные насекомые». Причем некоторые из «съедобных» выглядели значительно отвратительнее опасных.

«Кукос мархеллум», – прочитал Ник под рисунком из раздела опасных. Этот утыканный тонкими иголками «кукос» был похож на мину сенсорного действия.

А на половине «съедобных» Ламберт неожиданно обнаружил приписанное от руки дополнение и стрелку, которая указывала на «эрикамакадиса бини», желтого жука с длинными, как у таракана, усами. В официальной части было написано, что мясо эрикамакадиса «богато белком и витаминами», а в сделанном от руки добавлении сообщалось, что некто Вакаун, капрал, после укуса этой твари прожил пятнадцать минут.

Кто был этот Вакаун – ураец или янычар, было неясно, однако в любом случае желтого жука следовало опасаться.

Разместив наглядное пособие, Ник сходил в жилое помещение и объявил всем находившимся там солдатам, чтобы те изучили инструкции.

Проигнорировавших это сообщение не было, поскольку «корсары» не упускали случая чему-нибудь научиться, особенно если от этого зависела их жизнь.

– Ник, мне нужен другой нож, – обратился к Ламберту Тони Риппс.

– А что с твоим ножом?

– Мне кажется, он слегка погнулся.

– Хорошо, сейчас разберемся с контейнерами и заменим тебе нож, – пообещал Ламберт. Он знал, что даже незначительное искривление клинка в момент фирменного удара приводило к его поломке.

Скрипнула входная дверь, с улицы в коридор шагнул невысокий человек с полковничьими погонами. Ник скомандовал «смирно» и строевым шагом направился к гостю, но тот остановил его жестом и сказал просто:

– Не топай, родственник, – и протянул Ламберту руку, которую тот торопливо пожал. – Где ваш капитан?

Ник не успел ответить, поскольку Новак сам вышел из помещения, где разбирали имущество, и отсалютовал старшему офицеру.

– Шуман, – представился полковник.

– Капитан Новак, сэр.

– Как устроились, капитан? Всего ли хватает?

– Да, сэр. Вот с боевым обеспечением сейчас разбираемся. Ящики прислали голыми, без описей, поэтому приходится пересчитывать все вручную.

Ламберт отошел в сторону и, еще раз взглянув на полковника, понял, почему тот назвал его «родственником». На петлицах у Шумана были серебряные рыбки, что являлось эмблемой подразделений «Барракуды». Имея давние общие корни, «барракуды», «корсары» и «иглз» считали друг друга родственниками.

– У меня своих дел навалом, а тут еще начальника базы ранило, вот и не знаешь, за что хвататься, – пожаловался Шуман. – Мои ребята на реке работают. Урайцы там много тайников оборудовали – боеприпасы тоннами изымаем.

– А как они сами настроены? – поинтересовался капитан Новак.

– Да против они, – с некоторой обидой в голосе произнес полковник. – Свою банду пловцов организовали, мы с ними теперь бои ведем и несем потери. За неделю двенадцать человек погибло и восемь раненых.

Полковник тяжело вздохнул:

– Ну ладно. С вашей помощью прочешем окрестные джунгли и вышибем их отсюда. Как у ваших ребят с лесом?

– С лесом плохо, сэр, – признался Новак. – Рота недоучилась три месяца, правда, почти половина обстрелянные.

– Ну, это ничего. По виду не скажешь, что ребята чего-то не умеют. А проводников мы вам дадим. У нас морпехи по лесу как по своей казарме ходят, только мало их и огневая мощь не на уровне, а так ребята надежные – все охранение на них.

Пообещав прислать проводников и оставив капитану свой позывной, полковник Шуман ушел, а Новак подозвал к себе Ламберта.

– Вот что, взводный, – сказал он. – Подбери себе напарника и, как только придут «лесовики», сходишь с ними в разведку. Недалеко, главное – присмотритесь что к чему. Да и комплект защиты подобрать надо – что подойдет в таком климате, я еще сам не знаю.

– Понял, сэр, – кивнул Ламберт. – Но скажу сразу, что вместо наших нужно надеть армейские ботинки. Они легче.

– Дело твое. Бери что хочешь. – И капитан ушел обратно в кладовую.

– Риппс! – позвал Ник, и его товарищ моментально оказался рядом.

– Ну что, нашел для меня новый нож? – спросил он.

– Нашел. Пойдешь со мной в лес – капитан приказал.

– Прямо сейчас, что ли?

– Прямо сейчас.

– Вдвоем?

– Нет, с нами проводники будут.

– Хорошо, – согласился Риппс. – А ножик-то дай…

78

Когда спустя полчаса в казарму «корсаров» пришли проводники, Ламберт и Риплс были уже готовы.

– Хаммер, – представился первый разведчик, высокий, худой, загорелый до черноты блондин.

– Кафи, – сказал другой, чуть пониже ростом, но тоже без привычной для «корсаров» мощи. Было видно, что эти двое – ходоки, такие могут преодолевать за день большие расстояния.

– Эй, вы чего так нарядились – в этих «танках» в джунгли идти собираетесь? – удивленно спросил Хаммер, и в его глазах появилась усмешка.

– А что не так? – поинтересовался Ник, раскладывая по кармашкам фаеркопы.

– Да вы спаритесь! И оружие это… – Хаммер ткнул в удобно подвешенные «спайдеры». – Какой это калибр?

– Это штурмовой автомат – двадцать миллиметров. Облегченная штатная единица. А что касается жары, то вся броня у нас с климатической функцией, батареи легкие, окислительного типа, – пояснил Ламберт.

– А шлем? – недоверчиво спросил Хаммер. – В нем у вас тоже кондиционер?

– Без шлема нельзя. Там все датчики и связь, – возразил Ник. – Но зато мы взяли облегченные перчатки – смотрите, без накладок, и ботинки ваши, армейские.

– И что, вам так не тяжело идти будет? – спросил второй разведчик, Кафи.

– Не знаю, попробовать нужно. Но вообще-то получилось на сорок килограмм легче по сравнению с полной экипировкой, – сказал Ник и посмотрел на Риппса.

Тони похлопал себя по кирасе, притопнул ногой в плотно зашнурованном ботинке и добавил:

– Да не, ребята, нормально получится. Я чувствую себя в форме.

– Ну ладно. Раз нормально, пошли так, – согласился Хаммер.

Чтобы попасть на нужные тропинки, разведчикам пришлось пройти через всю базу, и Ник, не теряя времени даром, рассматривал постройки базы, старательно запоминая ее план.

Видневшиеся на востоке Большие Деревья служили отличным ориентиром, и Ник мысленно составил для себя карту. Сейчас они двигались на север, мимо приземистого пищеблока, из которого доносились вкусные запахи. А у Ламберта с собой было лишь несколько витаминизированных пластинок – фруктовых и со вкусом куриного фрикассе. Дрянь, конечно, но он был уверен, что это лучше, чем ловить жуков, о которых вообще мало кто чего знает.

– Большие Деревья на востоке, – вслух произнес Риппс.

– Да, – подтвердил Ник, глядя в спину идущему впереди Кафи.

Оба «лесовика» подготовились к рейду со всей тщательностью, их экипировка была облегчена до предела. Штурмовые винтовки, несколько гранат и легкие каски, защищавшие разве что от москитов.

Комбинезоны из плотной ткани выглядели на пару размеров больше, чем нужно. На их складках располагались клапаны, которые при ходьбе помогали вентилировать тело.

Пока группа передвигалась по территории базы, с Кафи и Хаммером здоровались все, кто попадался на пути. Было видно, что их здесь уважают. Разведчики отвечали сдержанно и только на приветствие какого-то лейтенанта позволили себе пробурчать что-то нечленораздельное.

Наконец очищенная от джунглей территория закончилась и отряд вошел в небольшой пролесок, сильно посеченный осколками. Раны на деревьях были давнишними и успели затянуться загустевшим розовым соком.

– До линии охраны еще триста метров, – полуобернувшись, пояснил Хаммер. – Но минные участки начнутся уже сейчас. Не смотрите, что вокруг натоптано, – это ловушка для урайцев. Вы же должны идти строго по следам Кафи.

– Понятно, – за двоих ответил Ламберт, внимательно глядя на пятки Кафи.

Хаммер пошел медленнее, из чего следовало, что они уже на минном поле. Оно тянулось метров на двадцать, а затем снова пошла безопасная зона.

– Вы здешних насекомых знаете? – поинтересовался Ник.

– Некоторых знаем, – нехотя отозвался Хаммер.

– Которых нужно опасаться?

– Опасаться лучше всех. Так спокойнее. Тут даже растения попадаются такие, что хуже осколочной мины.

– Ага, – подтвердил Кафи. – Трава-осьминог называется. Ударит шипом, и ты мертвец. Если попадется, мы вам ее обязательно покажем.

Постепенно группа втянулась в самый настоящий тропический лес, изрезанный множеством сходящихся и расходящихся троп. Люди их прокладывали или животные, было неясно, однако передвигаться по ним было довольно удобно.

В какой-то момент Хаммер остановился, вместе с ним встали остальные.

– Как служба? – спросил он.

Ламберт с Риппсом переглянулись, не понимая, кому адресованы эти слова.

– Сегодня тихо, – ответил голос откуда-то справа.

Ник присмотрелся и в трех метрах от себя увидел лицо, испачканное маскировочной краской.

Оружие, шлем и сам часовой были умело прикрыты сеткой.

– А вы куда?

– Да вот, новеньких ведем – лес показать.

– Правильно. Лес у нас хороший.

– Ну пока.

– Удачной вам прогулки, – пожелал часовой, и разведчики двинулись дальше.

79

Едва миновав охранный пост, «лесовики» начали вести себя иначе. Они взяли винтовки наизготовку и стали передвигаться точно цапли, временами замирая на полушаге и глядя в одну точку.

Нику и Риппсу приходилось приноравливаться к передвижению по лесу, но поначалу это получалось не слишком хорошо. Впрочем, уже через час они настолько приспособились, что Хаммер, неожиданно остановившись, спросил:

– Что такое, парни? Я перестал вас слышать.

«Парни» ничего не ответили, а Хаммер добавил:

– Молодцы…

И пошел дальше.

Еще через полчаса группа сделала привал под колючим кустом. Ник тотчас предложил всем свои витаминизированные пластинки, но никто их есть не захотел. Лица Хаммера и Кафи были красными от духоты, а их комбинезоны потемнели от сырости. Однако было видно, что они далеки от критического состояния, поскольку дышали ровно и не вытирали поминутно пот.

– Думаю пройти еще километров пять, – сообщил Хаммер, отхлебнув воды из тонкой фляжки. – До холма. С него в бинокль можно осмотреть долину возле реки. Вы как – в норме?

– Да, – кивнул Ник. – Не прогулка, конечно, но терпимо.

– Тогда пойдем дальше, – сказал Хаммер и легко поднялся на ноги.

Теперь, когда Ник и Риппс немного освоились в новой обстановке, «лесовики» решили идти двумя группами.

Ламберт двинулся следом за Хаммером, а Риппс – за Кафи.

– Так мы будем больше видеть, – пояснил Хаммер, когда Ник спросил его о целесообразности такого передвижения.

Пока они шли к заросшему лесом холму, он несколько раз останавливался и обменивался с Кафи какими-то знаками.

Ник снова поинтересовался, в чем тут дело, и проводник пояснил:

– Вроде все тихо, но воздух какой-то напряженный.

Ламберту показалось странным такое объяснение, однако в джунглях опасность могла поджидать за каждым кустом и с предчувствиями следовало считаться.

Скоро густые заросли начали редеть, и дорога пошла в гору. Земля под ногами стала суше, влаголюбивые лианы исчезли, сделав лес прозрачным на десятки метров вокруг.

Ник с облегчением подумал, что, достигнув холма, можно будет повернуть обратно. Для своей первой прогулки они с Риппсом и так прошли достаточно. Оставалось лишь взойти на вершину холма и посмотреть в долину, однако неожиданно в расслаблением мозгу Ламберта появился образ человеческой фигурки, зачеркнутой перекрестием оптического прицела.

Ламберт даже не успел понять, сработало ли у него особое чувство или это датчик оптики успел подать звуковой сигнал. Он закричал «Ложись!» и сам рухнул на землю.

«Пуммм!» – загудело толстое дерево, когда его насквозь прошила пуля. Ник приподнял голову и огляделся. Как будто его товарищи были целы.

– Электромагнитная винтовка, – заметил он, глядя на аккуратное отверстие в стволе дерева. – Перезаряжается медленно…

– Если только рядом не сидит автоматчик. Или за поясом не спрятан пистолет-пулемет, – ответил Хаммер и, ползком обогнув дерево, стал подыскивать нужный инструмент. Найдя наконец подходящий прутик, он осторожно встал за деревом и воткнул его в отверстие. Получился хороший указатель цели.

– Надо его брать, – предложил Ник.

– Как?

– Я сейчас рвану вправо – метров на тридцать. А Риппс в это время побежит влево. Ну а вы смотрите по ситуации. Постарайтесь засечь позицию, хотя, если это электромагнитная винтовка, вряд ли что получится…

– А ты уверен, что тридцать метров для тебя не много?

– Уверен. – Ник усмехнулся. – Это у нашего брата что-то вроде национального вида спорта.

80

Ламберт связался по радио с Риппсом, который прятался вместе с Кафи за деревьями метрах в пятидесяти левее.

– Выбери себе ориентир, Тони…

– Уже выбрал.

– Отлично. Тогда на счет «три» – бежим.

– Договорились.

Ник произвел отсчет, и оба «корсара», сорвавшись с места, словно гоночные авто, рванули на фланги.

Снайпер тут же выстрелил. Он целился в Ника, и его винтовка имела сложную систему упреждения, однако функция прицеливания была рассчитана на обычного солдата, а не на «корсара», привыкшего бегать на тридцать метров с неподъемным «МС».

Ламберт упал за корнями смолистого дерева, опередив пулю на сотые доли секунды. То, что снайпер стрелял именно в него, Ника даже обрадовало. Он не хотел отвечать за Тони Риппса – рисковать самому было проще.

Немного отдышавшись, Ник поднял голову и посмотрел на Хаммера. Тот только развел руками – заметить что-либо было действительно невозможно.

– Тони, – позвал Ламберт.

– Еще раз? – угадал тот.

– Да, только давай закругляться к нему.

– Сделаем, сэр. – В голосе Риппса прозвучала чуть ли не радость.

– Только на этот раз давай побыстрее, а то он парень шустрый.

– Хорошо, Ник… Слушай, а если два раза по тридцать? У него винтовка электромагнитная и заряжается медленно.

– Это в том случае, если зарядный контур один. А если их два или три?

– Ты прав… – согласился Тони. – Ну, тогда считай…

– Хорошо… Раз… Два…

И снова они сорвались одновременно и, как и положено «корсарам», побили свой предыдущий результат, хотя бежать пришлось в гору.

«Плохо, ребята, – говорил, бывало, сержант Поджерс, глядя на секундомер. – Так вас перещелкают, как котят. Вы обязаны удивлять противника – сделать десять рывков и каждый последующий должен быть быстрее предыдущего. Повторяю, вы должны удивлять вражеских стрелков. Вы должны их неприятно поражать…»

И на этот раз Ник неприятно поразил снайпера. Тот взял дополнительное упреждение, но и теперь пуля оказалось слишком медлительной. Она прошла всего в паре сантиметров от цели, и опять стрелку ничего не оставалось, как ждать.

Но теперь время работало против снайпера. Его противники оказались опытными вояками и стремительно обходили позицию со всех сторон. Следовало немедленно отступать, но снайпер понимал, что стоит ему открыться – и конец.

– Ты как? – поинтересовался Риппс.

– Нормально.

– Я тоже. Только чего-то жрать хочется.

– Жуков, что ли, увидел съедобных? – поинтересовался Ник.

– Да нет. Просто у меня организм еще молодой. Растет.

– Что там наши «лесовики»? Я их отсюда не вижу.

– Кафи показывает, что они засекли снайпера.

– Ты уверен?

– Он два пальца в глаза себя тыкает. А потом указательным вперед показывает. Что это означает, по-твоему?,

– Это может быть угроза: поймаю снайпера – глаза повырываю…

В этот момент сухо щелкнули обе винтовки проводников.

«Ага, значит, точно увидели», – обрадовался Ник.

Винтовки снова стали стрелять, уже значительно чаше, и снайпер отвечал им. Выстрел из его оружия звучал так, будто из баллона со свистом выпускали воздух.

Ник рискнул еще раз выскочить и пробежать с десяток метров до ближайшего дерева.

Снайпер заметил угрозу. Пущенная им пуля пробила дерево, на случай если Ник прятался за ним стоя.

«Что же я – дурак, по-твоему?» – про себя ухмыльнулся Ник.

Грохнул «спайдер» Риппса, и Ник подумал, что может попасть под огонь своих. Он уже хотел выглянуть из-за дерева, но услышал шорох и в следующее мгновение справа от себя заметил силуэт.

Ствол пистолета-пулемета уже практически смотрел Нику в лицо, однако его спеллер мгновенно высвободил тяжелую стрелу, и она ударила противника точно в грудь, пригвоздив его к сухой коряге. Уже умирая, снайпер нажал спусковой крючок, и его оружие вспахало землю длинной очередью.

Со склона раздалось несколько выстрелов, и пригвожденное тело несколько раз дернулось от прямых попаданий.

– Все кончено! – крикнул Ник и, подняв забрало, вышел из-за дерева. По склону бегом поднимались Хаммер и Кафи. Риппс, успевший забраться выше всех, бежал вниз.

– О! – воскликнул Хаммер, заметив стрелу. – А я еще подумал – чего это он не падает?

– Это она.

– Чего?

– Это «она» – женщина, – пояснил Ник, взяв жертву за подбородок и повернув к «лесовикам» сохранившейся частью лица.

– Точно, баба, – покачал головой Кафи.

– Баба не баба, а если бы Ламберт тогда не среагировал, все могло обернуться в ее пользу, – сказал Хаммер. – Ты как ее заметил?

– Не знаю, – признался Ник, – Наверное, датчик сработал.

– Эй, воины! А чего она здесь одна делала? – спросил вдруг подоспевший Риппс.

– Направление прикрывала – ясное дело, – ответил Кафи, глядя по сторонам. – Надо или идти на холм или, пока не поздно, сматываться.

Словно в подтверждение его слов где-то за холмом застучали автоматические пушки.

– Ну и что это такое? – спросил Ник.

– Это на «цикаду» похоже, – ответил Хаммер и, заметив недоуменный взгляд Ламберта, пояснил: – Легкие разведывательные роботы урайцев. Если мы попадемся им на зуб, будет плохо.

– И что ты предлагаешь?

– Поднимемся на холм, осмотримся, а там решим, что делать. Может, вертолеты вызовем или наведем минометную батарею.

– Хорошо, только я сниму ее со стрелы, а то нехорошо как-то… – заметил Ник и, взяв снайпершу за плечи, сдернул ее, словно кузнечика с булавки, и осторожно положил на землю.

Хаммер посмотрел на оставшуюся торчать в дереве окровавленную стрелу и сказал:

– Всегда хотел увидеть, как вы стреляете этими штуками, и вот увидел.

– Ну и как?

– Знаешь, для себя бы я выбрал пулю…

81

Когда группа достигла вершины холма, внизу, у заросшего высоким кустарником подножия уже шел настоящий бой.

Как и предполагал Хаммер, там были три изящные тонконогие «цикады», которые пытались добраться до более мощного примарского «ирбаса». Он уже имел повреждение и двигался очень медленно, однако его пушка оставалась опасной, и «цикады», не забывая об осторожности, стреляли только из закрытых позиций.

Скорее всего, эта партия закончилась бы вничью, если бы у урайских машин не было поддержки: время от времени из кустов раздавались выстрелы бронебойных ружей и на корпусе «ирбаса» появлялись рваные раны.

– Долго он не продержится, – заметил Ник, оторвавшись от бинокля.

– Я попробую с ним связаться, – сказал Хаммер и, настроив свою рацию на нужную частоту, попытался докричаться до пилота, однако это не удалось.

– Наверное, передатчик поврежден, – предположил Ник. – А артиллеристов мы не наведем, здесь все слишком близко друг к другу.

– Сюда бы «МС». Тогда бы мы смогли вмешаться, а с этим… – Ник опустил бинокль и с сомнением посмотрел на короткоствольный «спайдер». До целей было не менее четырехсот метров, и попасть в кого-то из такого оружия было нереально.

На поднятом забрале шлема Ника вспыхнула красная лампочка.

– Оптика! – предупредил он, и все попрятались.

Риппс, чтобы проверить, наблюдают за ними или нет, поднял над травой свой шлем, и на нем тоже загорелась лампочка датчика.

– Может, просто бинокль? – предположил Кафи

– Может быть, – согласился Риппс, но в ту же секунду страшный удар вышиб из его рук шлем, и тот, словно ореховая скорлупа, покатился вниз.

Тони отполз на безопасное расстояние, потом бегом бросился за шлемом.

– Смотри, что сделали, – сказал он, вернувшись обратно и показывая пробитый насквозь шлем Нику Ламберту.

– Хреново, Тони. Вся электроника вдребезги.

– Нужно бы с ними разобраться, Ник.

– А как ты отсюда разберешься? Холм обходить нужно, но у них там наверняка заслоны – они ждут, гостей.

– Загнали они его… – тихо произнес Хаммер, который все же нашел скрытую позицию и сумел аккуратно пристроить бинокль. – Они отрезали его от долины – откуда он и пришел, а ломиться сквозь чащу машина не может.

– Заклюют они парня, – угрюмо кивнул Кафи.

– Да нет, еще отстреливается. Не подпускает к себе… Стоп! А что-то я не вижу третьей «цикады»… Это плохо…

Хаммер сполз чуть ниже и прислушался.

– Справа поднимается, сволочь, – сказал он уверенно. – Стало быть, нам туда, – И он показал влево, – Если добежим до лесной реки, можем уцелеть.

Не сговариваясь, все четверо вскочили и начали быстро спускаться по склону в противоположную сторону от надвигавшейся опасности. А топот «цикады» становился между тем все слышнее, и скоро уже можно было расслышать звуки включавшихся сервоприводов.

– Стойте! – крикнул Ник. – Нам не уйти! Надо принимать бой!

Риппс тут же встал за дерево и начал готовить фаеркопы, а Хаммер покрутил пальцем у виска и прошипел:

– Ты сбрендил, парень? С винтовками, что ли, отбиваться?!

– Ваше дело только отвлечь!

– Конечно, это ведь так просто… – пробурчал Хаммер, однако деловитость «корсаров» произвела на него впечатление, и он вместе с Кафи побежал дальше, перемещаясь рывками от дерева к дереву так, чтобы их движение было заметно.

Чуть выглянув из-за своего укрытия, Ник увидел наконец преследователя. Издали такая безобидная и даже забавная, вблизи «цикада» выглядела очень неприятно. Вытянутое каплевидное тело, чуть приплюснутое с боков, было поднято на высоту около двух метров и оттуда угрожало стволами автоматической пушки и пулемета.

Справа у робота размещалась кассета с неуправляемыми ракетами, однако Ник надеялся, что с такого расстояния запускать их пилот не рискнет.

Судя по всему, он уже что-то почувствовал или же его система наведения засекла между деревьев тепловые следы.

Ник затаил дыхание. Он знал, как выглядит на экране оцифрованное изображение спрятавшегося противника.

К счастью, его вовремя выручил Риппс.

Ламберт услышал знакомый хлопок фаеркопа и взрыв врезавшегося в цель заряда.

Заскрипели сервоприводы – робот развернулся в сторону выстрела. Ник, чтобы не дать ему прицелиться в Тони, выглянул из-за дерева и разрядил свой фаеркоп. Выстрел получился не очень хороший, однако в корпус он все же попал, и противник, конечно, был потрясен.

Робот выпустил несколько пулеметных очередей и стал отступать, однако Ник ошибался, подумав, что им удалось отбить у хищника аппетит.

– Уходим, Ник! – крикнул ему Риппс, и Ламберт увидел, как его друг быстро спускается по склону. – Там второй идет!

Делать было нечего, Ник побежал следом за Тони. Робот выпустил им вслед еще несколько очередей, однако Хаммер и Кафи тут же прикрыли отступавших, открыв по выглянувшей «цикаде» огонь из винтовок.

– Ну как вы тут? – спросил Ник, падая на землю рядом с проводниками.

– Ничего, – ответил Хаммер. – Отдохнули… Но теперь пора драпануть по-настоящему. К тому же вы этих ребят, кажется, разозлили.

– Это еще что, – улыбнулся подползавший Риппс. – Были бы у нас «МС», мы бы их на ленты разделали.

На этом обсуждение закончилось, и вся четверка начала быстро спускаться дальше, чтобы поскорее оказаться возле извилистого русла лесной реки.

Скоро в воздухе запахло тиной и цветущими болотными травами, а стало быть, спасение было где-то рядом.

82

Вдоль крутых берегов тихой, заболоченной речки росла высокая трава, в который беглецы намеревались укрыться, однако, когда до нее оставалось не больше двух десятков метров, Хаммер закричал что-то нечленораздельное и, толкнув Ника, повалился вместе с ним.

Тотчас грохнул орудийный выстрел, и в склон холма ударил пролетевший мимо снаряд.

Кто это? – спросил Ник, заползая вслед за Хаммером в высокую траву.

– Теперь уже свои, – пояснил тот. – «Ирбас» там стоял…

Тем временем, сделав небольшой крюк, к Ламберту и Хаммеру выползли Риппс и Кафи.

– Ну как, без потерь? – спросил Тони.

– Обошлось вроде, – ответил Ник.

Вдруг совсем недалеко от них показалась «цикада». Еще не замечая опасности, она повела стволом пушки, и в этот момент в нее врезался снаряд «ирбаса».

Полыхнуло яркое пламя, от бедняги полетели куски корпуса, однако робот каким-то чудом устоял на ногах – и сейчас же получил второй снаряд, который расшвырял по сторонам дымящиеся останки.

С одним преследователем было покончено, однако вскоре послышался топот другого. Он сразу обнаружил гибель коллеги и пошел осторожнее, прикрываясь поросшими мхом каменными столбами. Затем остановился.

– И чего караулит? Ему против «ирбаса» не выстоять, – сказал Хаммер. Однако тут послышались голоса и среди деревьев промелькнули силуэты.

– Это его подкрепление, – подал голос Кафи. – И наверняка у них с собой что-то тяжелое.

Видимо, «ирбас» тоже заметил подозрительное движение, поскольку открыл шквальный огонь из пулеметов. Пули ложились так низко, что, казалось, вот-вот заденут кого-то из четверки, но на этот раз обошлось. Когда же Ник приподнял голову, то обнаружил, что трава, в которой они прятались, срезана наполовину.

– Хаммер, поговори с этим придурком, он же и нас сейчас накроет, – прошептал Риппс, для большей безопасности надевший на голову испорченный шлем.

– Я могу попробовать, – ответил проводник. – Но он может понять нас неправильно. И как только мы его скорректируем, положит нас с чистой совестью.

– Но, если сюда доберутся урайцы, они накроют нас из гранатомета, – заметил Ник.

– С урайцами мы еще поборемся, а против «ирбаса» у нас нет никаких шансов…

Ник вздохнул. Хаммер был прав: пилот вряд ли станет разбираться, свои с ним связались или, наоборот, враги, пытающиеся его запутать.

– Я придумал, – сказал Ник шепотом, поскольку мелькавшие за деревьями урайцы приближались. – Я придумал, как правильно навести «ирбаса». Давай рацию.

– Хорошо, – согласился Хаммер. – Вверяю тебе наши жизни, парень.

С этими словами он включил рацию и передал ее Нику.

– А частота? – спросил тот.

– Уже настроено.

– Пилот «ирбаса», ответьте… Пилот «ирбаса», ответьте…

– Какого тебе надо? Ты кто? – послышался высокий неприветливый голос.

– Слушай меня внимательно. За куском скалы прячется «цикада», а по лесу подбираются урайцы с гранатометами…

– Откуда ты знаешь? Где ты?

«Как же, так я тебе и сказал!» – Ник криво усмехнулся.

– Короче, так, бей короткими очередями по скалам, а я буду корректировать, за которой прячется ураец. Согласен?

Ник не получил ответа, однако спустя мгновение «ирбас» коротко отстучал из пулемета. Пули выбили из скального обломка каменную крошку, и Ник сказал:

– Отлично, парень. Левее через одну прячется «цикада»…

Последовал новая очередь, и пули ударили точно в скалу, за которой стоял урайский робот.

– Правильно, – подтвердил Ник. – Теперь слушай дальше. Сейчас я выстрелю из фаеркопа, «цикада» качнется и покажется из-за столба. Ты понял?

– Да, – последовал ответ.

– Надеюсь, ты не будешь стрелять по вспышке фаеркопа?

– Зачем?

– Да кто тебя знает.

– Не буду…

– Ну тогда готовься.

Ламберт снял с пояса фаеркоп и, повернув его оси, поставил на боевой взвод. Затем отполз от своих товарищей на пару метров, отвел руку в сторону и на глаз прикинул направление.

«Цикада» была видна наполовину, и до нее оставалось не менее двадцати метров.

«Нормально, – успокоил себя Ник. – Не так уж далеко».

Последовал выстрел, заряд врезался «цикаде» точно в бок. Сгоряча Нику показалось, что ничего не произошло и робот не сдвинулся с места, однако прогремевший выстрел пушки «ирбаса» был безупречен и разбитая «цикада» рухнула на землю.

83

После успешного уничтожения урайского робота четверо разведчиков и «ирбас» стали действовать сообща, поскольку урайцы имели твердое намерение поджечь примарскую машину во что бы то ни стало.

Для этого у них было все необходимое: стомиллиметровый гранатомет и деревья, из-за которых можно было нанести последний удар, однако невесть откуда взявшиеся разведчики не давали урайским диверсантам высунуть нос из леса, прикрывая робота, пока тот переправлялся через реку.

Когда «ирбас» уже выбирался на берег, весь покрытый тиной и прыгающими водными жучками, урайский гранатометчик рискнул выглянуть из укрытия, но тут же был сражен пулей Хаммера, который, ко всем прочим качествам, еще и неплохо стрелял.

После этого противник окончательно дрогнул и начал отступать в лесную чащу. «Ирбас» несколько раз выстрелил им вслед, затем остановился и повел корпусом из стороны в сторону.

– Эти четыре лягушки справа от меня и есть вы, ребята? – послышался из рации слегка насмешливый голос.

– Эти лягушки спасли тебе жизнь, крошка, – заметил Хаммер, поняв по голосу, что пилот – женщина.

– Вы здесь еще одну машину не видели, с бортовым номером «59»?

– На холм надо подняться, а потом спуститься по северному склону – там твой робот, – пояснил Хаммер.

– Пилот жив?

– Когда мы его видели, он отстреливался, а теперь неизвестно.

– Проводите меня?

– Проводим, только прикрывай нас сверху.

В сопровождении четырехметрового «ирбаса» разведчики начали снова подниматься на холм, поскольку обойти его кругом через лес «ирбасу» было не по силам.

К удивлению Ника Ламберта, тяжелая машина довольно умело маневрировала и успешно играла роль пятого бойца в команде. При малейшем подозрении «ирбас» смело шел к опасному месту, и только потом за ним подтягивалась пехота.

Когда все пятеро оказались на верхушке холма, робот первым спровоцировал противника, и прятавшийся снайпер не удержался и пальнул по «ирбасу» из электромагнитной винтовки. Пуля шваркнула по корпусу, словно камень по старому тазу, однако не причинила машине никакого вреда. «Ирбас» замер на несколько мгновений, затем его пушка чуть пошевелилась и выдала короткую очередь, накрывая вычисленную позицию.

Снаряды понеслись стремительной стайкой и разорвались почти в полукилометре от вершины холма.

Ник решился выглянуть из-за дерева и, подняв бинокль, стал наблюдать за тем, что происходило внизу. Собственно, там ничего не происходило, поскольку две «цикады» и человек пять диверсантов уже полегли возле лесной речки. Остальные разбежались, так и не добив раненого робота, а снайпера оставили на всякий случай, для того чтобы подстрелить пилота, если тот выберется из машины.

Наверное, у снайпера не выдержали нервы, когда на холме показался еще один «ирбас» – целый и невредимый.

«А ведь знал, что нельзя открываться», – подумал Ламберт, разглядывая изуродованные осколками деревца и какие-то тряпки – возможно, останки стрелка.

Переведя бинокль чуть дальше, Ник заметил еще трех «ирбасов», которые шли со стороны долины и прочесывали кустарник.

«Должно быть, их „эта“ вызвала», – подумал он и покосился на стоявшего неподалеку робота.

– Ну что, пошли вниз? – предложил Хаммер и повторил свое предложение по рации.

Возражений со стороны водительницы «ирбаса» не было, и под прикрытием его брони разведчики стали спускаться.

Они без приключений добрались до раненой машины, у который еще сохранялась подвижность пушек и пулеметов, однако поврежденные ноги были подогнуты и из них натекла целая лужа масла.

Пилот сразу понял, кто перед ним, и машина слабо повела манипулятором.

– Давай открывай люк! – прокричал Хаммер, постучав по корпусу прикладом.

Внутри робота что-то лязгнуло, и из вертикальных технологических щелей выдвинулись стальные петли.

Ник озадаченно посмотрел на Хаммера, и тот пояснил, что это петли для сцепки вертолета, который уже наверняка вызвали.

Внутри робота послышался металлический скрежет, который издавал не поддававшийся аварийный люк. Должно быть, штатную дверь заклинило, поскольку на корпусе робота не оставалось живого места – урайцы методично расстреливали его из бронебойных ружей.

Скоро в открывшемся проеме показалось бледное лицо, черты которого из-за густой тени от нависавших деревьев были едва различимы.

Неожиданно со стороны продвигавшихся к холму «ирбасов» послышались частые выстрелы автоматических пушек.

Разведчики молниеносно повернулись на шум и увидели подскакивающее в беге узкое тело «цикады». Робот двигался очень быстро, стремясь проскочить мимо «ирбасов», но ему это не удалось. Первый снаряд сбил его с ног, а затем на беднягу обрушился целый шквал огня. Полыхнул – и в воздух полетели куски кабины и шарнирные сочленения.

– Совсем рядом прятался, – заметил Кафи. – Мог нас запросто перестрелять…

– Он нас мог, он нас хотел, но он стар для этих дел, – продекламировал Риппс.

– Да ты поэт! – раздалось с высоты. Все тотчас повернули головы и увидели, что их союзница наконец показалась из открытой двери. На ее голове торчал шлем с поднятой на лоб панорамой, а из-под него выбивались непослушные рыжие пряди. – Вытаскивайте Линду, ребята, а то она там кровью истекает.

– Нам что, лезть туда или, может, она сама выберется? – спросил Хаммер.

– Да не может она! Давайте скорее!

– Становись на меня, – предложил Кафи и присел, подставляя плечи. Хаммер моментально забрался на импровизированную подставку и, добравшись до Линды, стал вытаскивать ее наружу.

Вся одежда девушки была пропитана кровью, но сама она была в сознании и стонала, когда Хаммер тащил ее через люк.

– Повязки слабые, обновить надо, – тут же заметил Кафи.

Ник, не говоря ни слова, вытащил свой нож и, пока Хаммер и Кафи держали раненую на руках, в считанные мгновения срезал с нее всю одежду. Затем девушку положили на траву и в три пары рук стали накладывать повязки и заливать их медицинским клеем.

Истратив почти все индивидуальные пакеты, они сумели остановить кровотечение, на небольшие же ранки внимания никто не обращал.

– Нужно накрыть ее, а то замерзнет! – крикнула сверху союзница и сбросила вниз синее шерстяное одеяло.

Ник запеленат раненую, как ребенка, и пока он это делал, послышался шум винтов – к месту происшествия приближался спасательный вертолет.

Зависнув над поврежденным роботом, он опустил люльку, в которой Линду и подняли на борт. Потом опустился трос с крючками, и Хаммер с Кафи быстро зацепили его за петли.

Вертолет пошел вверх, дернул с земли «ирбаса», и тот начал стремительно подниматься, роняя вниз черные капли масла.

– Ну как там? Чисто? – услышал Ник, когда вертолет стрекотал уже довольно далеко. Это был голос их рыжей союзницы, которая вела переговоры с пилотами трех других машин, еще продолжавших прочесывать местность.

– Понятно. Сейчас пойдем обратно…

После этих слов девушка сняла шлем и стала не спеша спускаться по лесенке, давая возможность стоявшим внизу разведчикам полностью оценить ее достоинства.

– Ну как? – спросила она, оказавшись на земле, и, улыбнувшись, откинула назад рыжие волосы.

– Нам понравилось, мэм, – ответил за всех Хаммер, вовремя заметив офицерские знаки отличия. – Комбинезончик у вас что надо.

– Приходите к нам на базу, когда будет свободное время. Меня зовут Либи, но можно просто – лейтенант Либи Вашингтон. Я приглашаю вас.

– Нет, мэм, эти ваши егеря, они нас как-то раз чуть не убили, – пожаловался Кафи.

– А вы возьмите с собой вот таких лбов, – съехидничала Либи, хитро глядя на Ника. – Не знаю, как они в койке, но егерей распугают сразу…

В ответ Ник только грустно улыбнулся, а Либи, с той же грацией и живостью полезла наверх и, махнув на прощание рукой, закрыла бронированную дверь.

– Ну вот и денек скоротали, – произнес Хаммер, глядя вслед уходящей машине. – Пора и нам до дому двигать, а то у вас, ребята, слишком много впечатлений для первого раза.

– Совершенно согласен с этим джентльменом, – заметил Риппс.

Неожиданно Хаммер остановился и, повернувшись к Ламберту, напомнил:

– Да, кажется, у тебя еще оставались эти поганые плитки. Давай-ка сюда одну.

– И мне! – потребовал Кафи.

– А мне, пожалуйста, фруктовую, – протянул руку Риппс.

Ламберт раздал витаминные концентраты и, откусив от своей доли, глубокомысленно заметил:

– Вот и плиточки мои пригодились.

– И какой из этого следует вывод? – спросил Тони.

– А нету вывода. Просто хорошо, что я их взял.

84

Уже с вершины холма при помощи рации Хаммера Ник связался с базой и передал для капитана Новака, что они возвращаются. А потом еще три долгих часа им пришлось тащиться по сырым джунглям, и лишь в глубоких сумерках, чудом преодолев минные участки, разведчики вернулись на базу.

– Ну как прогулялись? – поинтересовался капитан Новак, принимая Ламберта и Риппса в комнате для командного состава. Помимо нового дивана, здесь был платяной шкаф и холодильник. А еще отдельный душ и туалет.

– Присаживайтесь, ребята, – разрешил капитан, и Ник с Тони тут же воспользовались предложением, положив на пол автоматы и шлемы.

– Эй?! – удивился Новак. – А где была твоя голова, Риппс, когда продырявили твой шлем?

– В надежном месте, сэр, – устало улыбнулся Тони. – Это я шлем выставлял, чтобы датчик на оптику сработал.

– А снайпер решил, что голова в комплекте, – догадался капитан и, привстав, взял в руки испорченное имущество. – Электромагнитная винтовка, – заметил он. – Дырочка уж очень аккуратная…

– Так точно, сэр. С четырех сотен метров пальнули.

– М-да, – произнес Новак и вернул шлем. – Ребята здесь серьезные. Что еще было?

– Ник Ламберт пришпилил еще одного снайпера к дереву, – доложил Риппс.

– Спеллером?

– Да, сэр, – кивнул Ник. – Но Риппс при этом бегал между деревьями – отвлекал стрелка. Ну и Хаммер с Кафи очень помогли.

– Толковые ребята? – поинтересовался Новак.

– Да, сэр, толковые, – в один голос подтвердили Ник и Тони.

– Стреляют хорошо, – заметил Ламберт.

– Да, и ориентируются моментально, – добавил Риппс.

– Еще какие встречи были?

– От роботов побегали, – сказал Ник.

– Какие системы?

– Тип «РМ». Легкие разведывательные машины – до полутора тонн. Разведчики сказали, что называются они «цикада».

– Вооружение?

– Пушки где-то тридцать миллиметров. Пулемет легкий и неуправляемые ракеты.

– Как боролись?

– В основном убегали, – признался Риппс, и все трое засмеялись. – Но вообще-то били из-за деревьев фаеркопами. Борт они не пробивали, но я видел, что оставались заметные следы.

– Что ж, вы меня порадовали. Кстати, как экипировка, жарко не было?

– Поначалу что-то чувствовали, – начал Ник, – Но потом…

– Когда началось веселье, стало не до того? – угадал капитан.

– Так точно, сэр. На жару никто не жаловался.

– Ну ладно, – хлопнув себя по коленям, произнес капитан. – На сегодня вопросов хватит. Сейчас идите отдыхать, а завтра мы на эти темы еще поговорим.

Когда Ник и Тони вышли от командира, в коридоре их поджидал Чивас.

– Скажите мне спасибо, вояки, я вам две койки возле окошка занял, – сказал он.

– Спасибо, друг, – поблагодарил его Ламберт. – Как твое ухо?

– Восемнадцать швов, – с гордостью сообщил Чивас и дотронулся до повязки.

– Что говорят врачи?

– Слышать буду, но летать – никогда.

85

На другой день, вскоре после завтрака, Ламберт и Риппс снова пошли на разведку.

– Конечно, идите, – сказал им капитан Новак, когда они обратились к нему за разрешением. – Тем более если проводники не против…

– Они не против, сэр.

– Ну и отлично, нам нужно набираться опыта, и поскорее.

– Так точно, сэр, – поддержали капитана Ник и Тони. Они не собирались рассказывать Новаку, что план разведки предусматривал посещение базы «Роберта», где располагались ударные части боевых роботов и егерский батальон.

– Часа за три доберемся, – пообещал Хаммер, когда они уже шагали по лесу за пределами охранного периметра.

– А сколько это в километрах? – поинтересовался Риппс.

– Где-то восемь – двенадцать.

– А почему так неопределенно? – удивился Ник.

– Зависит от крюка, который нам придется сделать… Можно ведь напороться на урайскую разведку или еще чего, – добавил Хаммер, на всякий случай понижая голос.

– Ну так мы их уничтожим, – заявил Риппс, тоже невольно переходя на шепот.

Больше никто ничего не говорил, и отряд со всеми предосторожностями двигался все дальше на запад, туда, где находилась база «Роберта».

В основном их путь пролегал через заросли гигантских лопухов, обвитых разноцветными лианами. По стеблям толстых лиан вились другие, потоньше, по которым тоже тянулись вверх ниточки каких-то еще неизвестных вьющихся растений, местами усыпанные пахучими и очень красивыми цветочками.

Птицы, которые не умолкая щебетали в кронах деревьев, время от времени планировали на огромные зонты диких лопухов, и тогда от их легкого прикосновения вниз обрушивались целые водопады накопленной за ночь воды.

Хотя одежда Хаммера и Кафи была из водонепроницаемой ткани, они вскоре вымокли до нитки, поскольку вода заливалась за ворот.

Ламберту и Риппсу было проще, однако их перчатки вскоре тоже были сырые, а в ботинках хлюпала вода.

За первые два часа пути пришлось сделать несколько небольших крюков, обходя скопления змей, которые в этих лесах выглядели просто отвратительно. С роговидными наростами на мордах и частоколом иголок на спинах, они больше напоминали бескрылых драконов.

Уже на подходе к базе «Роберта», когда до ее охранного периметра оставалось не более километра, отряд спугнул двух урайских разведчиков, переходивших через заброшенную просеку.

Урайцы открыли огонь с дальнего расстояния, но никого ни задели и тут же помчались прочь – было слышно, как они ломились сквозь густые заросли. Потом раздался душераздирающий крик, который быстро оборвался.

– Кажется, я знаю, что это было, – сказал Хаммер, сидя на корточках и поглядывая в ту сторону, куда сбежали урайцы.

– Да, я тоже так думаю, – согласился Кафи.

– Что это вы загадками заговорили? – спросил Ламберт.

– Просто мы еще не уверены, да, Кафи?

– Точно, – кивнул тот. – Пошли посмотрим.

И все четверо начали осторожно красться между корявых замшелых деревьев, которые сменили заросли лопухов, как только отряд миновал влажный участок леса.

Пройдя метров шестьдесят, группа остановилась. Хаммер сделал еще несколько шагов и указал пальцем на торчавший из сплетения лиан ботинок.

– Видите? – тихо спросил он, обращаясь к Ламберту и Тони.

– Ну да, – ответили они.

– Это работа травы-осьминога… Она поразила беднягу ядом и скоро сожрет его.

– Трава сожрет человека?… – поразился Ник.

– А ей все равно кого жрать, – ответил Хаммер. – Мы с Кафи видели скелеты разных животных и птиц. Она объедает их почище муравьев – кости как отшлифованные.

– Как же она нападает? – сдавленным шепотом спросил Риппс.

– А вон там, дальше, видишь, красноватые лианы висят на дереве, как гроздья плодов?

– Ну…

– Вот как только жертва задевает внизу эти лианы, на нее обрушивается все растение и сразу сворачивается в клубок, как ловчая сеть. – И все – процесс пошел.

– Фу, гадость какая, – скривился Ник. – Одно слово – враждебная флора.

– Враждебная флора? – переспросил Риппс.

– Ну да.

– Мой сосед говорил то же самое, когда посылал меня в аптеку с длиннющим списком лекарств. Помоги, говорил он, дяде Стоксу, который снова подхватил враждебную флору от дешевых шлюх.

– Не очень хорошая тема, учитывая, что мы идем в гости к девушкам, – заметил Кафи.

– Не переживай, уж их-то никак нельзя назвать дешевыми шлюхами, – успокоил его Хаммер. Он помедлил, прислушиваясь, и добавил: – Давайте-ка уходить отсюда, там, где было два урайца, могут оказаться и другие.

86

Замаскированного в густой листве часового первым заметил Хаммер. Он отлично знал, что егерь ни за что не пропустит их на базу, а потому повел группу через минные поля.

– Я здесь все схемы изучил, когда мы с Кафи собирались девчонок навестить, – пояснил он. – Но осечка вышла. Эти егеря такие злые и ревнивые, считают, что все женщины созданы только для них.

– Так они вас что, побили? – поинтересовался Риппс, старательно огибая указанный Кафи сигнальный усик.

– Ну да. Натурально, – кивнул Хаммер. – Поначалу я думал, что отобьемся, но… – тут он присел, что-то разглядывая среди травы, однако затем поднялся и пошел дальше, продолжая рассказ, – но их много оказалось и, главное, кто с чем. Некоторые даже с лопатами были…

– Может, у них зуб на морскую пехоту? – предположил Ламберт.

– Не знаю. Про это мне ничего не известно, но с вами в компании, я думаю, нам будет безопаснее.

Пройдя через все ловушки, четверо разведчиков, как победители, ступили на территорию базы «Роберта», которая выглядела намного более обжитой, чем их собственная.

– Здесь у урайцев уже вся инфраструктура была подготовлена, – пояснил Хаммер. – А там, где мы, размещались только временные склады.

– Как будем искать Либи Вашингтон? – спросил Риппс.

– А спросим у кого-нибудь, – просто сказал Ник. – Лучше у офицера.

– Лучше у женщины-офицера, – добавил Кафи. – А то егерь он и в офицерских погонах егерь.

Выйдя на посыпанную красноватым песком дорожку, четверо гостей двинулись в сторону скопления коттеджей, ощущая на себе подозрительные взгляды местных солдат. От немедленного выяснения отношений с чужаками их удерживал только внушительный рост и вид амуниции Ламберта и Риппса, которые напоминали настоящих боевых роботов.

Пока что разведчикам не встретилось ни одной женщины, но они продолжали двигаться к центру базы.

Миновав самую опасную часть своего пути, они оказались возле щитовых коттеджей, где им сразу же повстречались две девушки.

– Прошу прощения, мэм, – спросил Ник. – Где я могу найти лейтенанта Вашингтон?

Он старался говорить как можно официальнее, но приветливые улыбки заставили и его улыбнуться в ответ.

– Либи сейчас дома, вон в том коттедже, – сказала одна из девушек, черноглазая с носом-пуговкой. – Но знайте, «корсаров» она на дух не переносит…

– Не столько она, сколько ее парень, – добавила другая девушка. – Он, между прочим, местная шишка – майор технического обеспечения.

– Да-а? – протянул Ламберт. – Ну, ничего страшного. Давайте знакомиться: меня зовут Ник, а это мои друзья – Тони… э-э…

– Эдди и Бьорн, – подсказал Хаммер, поправляя свой мешковатый комбинезон.

– Очень приятно, – ответила черноглазая. – Я Дениз, а она Синди… Кстати, – после короткой паузы добавила она, – а я вас не могла нигде прежде встречать? Вы не из Форт-Дикса?

– Точно! – обрадованно воскликнул Ник. – Из него самого!

– То-то я гляжу лицо знакомое, – произнесла Дениз. – К кому же вы приходили? Вспомнила – к Соне Арагон!

– Так Соня тоже здесь? – поразился Ник, и его улыбка стала шире.

Девушки переглянулись, затем Дениз, уже не улыбаясь, сказала:

– Неделю назад она погибла, Ник. На одной из самых первых операций. Стомиллиметровая граната в бок, и все дела – мгновенная смерть.

– А куда… Где она теперь?

– Могилы у нее нет, если вы об этом спрашиваете, но… – Дениз повернулась к Синди и сказала: – Отведи ребят к нам, а я провожу Ника к мастерским.

– Да, хорошо, – сразу поняла та. – Пойдемте, ребята, у нас в холодильнике пиво есть.

– Уже ради этого стоило топать сюда по джунглям, – заметил Хаммер и вместе с Кафи и Риппсом пошел за Синди.

Дениз посмотрела им вслед, а затем указала рукой на высившуюся неподалеку антенну.

– Нам туда. Там возле вышки – мастерские, куда свозят не подлежащие восстановлению машины.

Ламберт шагал рядом с Дениз, и ему казалось, будто он знает ее давным-давно.

«Наверное, на войне всегда так. Она учит людей понимать друга друга с полуслова», – подумал Ник и попытался представить себе живую Соню. Однако у него ничего не получалось. Какие-то детали ее лица ускользали, и Ник ничего не мог с собой поделать.

Когда Дениз и Ламберт подошли к мастерским ближе, до них стали доноситься резкие звуки, сопровождающие всякие ремонтные работы. Тут был и визг шлифовальных машин, и жужжание дрелей, и треск сварки.

Заметив Дениз, из мастерской ей навстречу вышел невысокий полный механик в промасленном комбинезоне и с ветошью в руках. Бросив быстрый взгляд на Ника, механик улыбнулся девушке и сказал:

– Твой скакун в полном порядке. Пушку заменили, в гидравлике новый золотник и свежее масло.

– Спасибо, Дирк, – поблагодарила Дениз. Кивком показав на Ламберта, она добавила: – Вот, веду человека показать машину Сони… Они были знакомы…

Механик снова посмотрел на Ника, но теперь уже без прежней настороженности.

– Соня была хорошей девушкой, – сказал он, а Дениз взяла Ника за локоть и увлекла дальше – за угол мастерской, где среди прочего хлама лежали три изуродованных «ирбаса».

– Вот этот, – она указала на машину с отсутствующей дверцей и распахнутым аварийным люком. Внутренняя полость кабины была оплавлена так, что невозможно было разобрать, где прежде находилась аппаратура, а где рычаги управления. Понятно, что о сохранности тела пилота не могло быть и речи.

Ламберт обошел останки робота и с другой стороны увидел широкую пробоину с почерневшими оплавленными краями. Это и была работа кумулятивного заряда.

– Когда граната попала в машину, двери и люк сорвало взрывом, – пояснила стоявшая позади Дениз. – И наружу вместе с огнем вылетело черное-пречерное облако. Думаю, это и была Соня.

Ник тяжело вздохнул и отошел в сторону, а Дениз указала на две другие лежавшие машины:

– Джи Уильямс и Эрнестина Дюрре. От них кое-что осталось, но выглядело это так, что не стали даже фотографировать для архива потерь.

– Почему-то мне кажется, что смерть внутри этих машин выглядит страшнее, чем обычно, – признался Ник.

– Ты думаешь? – Дениз пожала плечами. – Может быть, и так, но я думаю, это дело привычки.

87

Когда Ник и Дениз вернулись в комнату, которую девушка делила со своей напарницей, они застали там только Риппса и Синди. По их умиротворенным лицам можно было понять, что эти двое успели сделать все, что хотели, и теперь предавались сопутствующей неге, потягивая из пластиковых бокалов холодный чай.

Тяжелые доспехи и новый шлем Тони лежали на полу, словно останки механической черепахи.

– А куда вы подевали остальных? – спросила Дениз.

– Либи приходила и забрала с собой Эдди и Бьорна, – лениво потянувшись, сообщила Синди.

– Эдди и Бьорна? – не понял Ламберт, но потом вспомнил, что это имена Хаммера и Кафи.

– На улице отличная погода, – сказала Дениз.

– Да-да, – тут же согласилась Синди и, поднявшись, дернула Риппса за руку.

Тот понимающе подмигнул Нику и, взяв с собой только нож, сунул его за пояс, а остальное снаряжение после некоторого колебания оставил на месте.

Когда Риппс и Синди вышли, Дениз быстро, словно на соревновании, сбросила с себя всю одежду и проскользнула в узкую дверь, где была душевая.

Ламберт снял шлем и, рассеянно оглядев тесную комнатку, начал ослаблять замки тяжелых доспехов.

К моменту прихода Дениз он сидел на стуле в армейской поддевке, используемой в качестве подкладки для доспехов.

– В этой штуке ты похож на беглого психа, – с улыбкой заметила Дениз.

– А ты в этом полотенце выглядишь как обычная городская девчонка-задира. Такие пигалицы любят смущать парней своими дерзкими речами.

– О! Как ты длинно сказал, солдат! – нарочито изумилась девушка и отбросила пушистое полотенце в сторону. – Ну как тебе этот вид? Вопросы, пожелания?

– Мне тоже нужно в душ.

– Ладно – обойдешься. – Дениз присела на кровать и, взяв Ника за руку, потянула к себе. – Мне уже не хочется ждать…

Поначалу Ламберт чувствовал себя не слишком хорошо: из открытого окна доносились человеческие голоса и пение птиц, к тому же в комнате было светло, а Дениз после душа не вытерлась как следует. Но она была такой страстной и неуемной, что он, захваченный ее энтузиазмом, играл свою роль так долго, как только смог.

– Не-пло-хо, – спустя минуту после кульминации произнесла Дениз и чмокнула Ника в нос. – Прежде «корсары» не отличались таким разнообразием приемов.

– Да?

– Да. Теперь можешь идти в душ.

И Ламберт ушел под холодную воду (война не баловала людей особым комфортом, и солдаты первыми привыкали к этому), но тут же вбежал обратно в комнату, совершенно голый и мокрый.

– Там какая-то женщина!… – воскликнул он, указывая на дверь душа.

– Ну и ничего удивительного – душ один на весь коттедж и из него есть два выхода.

– Могла бы и предупредить, – недовольно отфыркиваясь, произнес Ник и прикрылся ладонями.

– Ладно, возьми полотенце. Ты же сам сказал, что я деревенская девушка-провокатор.

– Я сказал городская девчонка-задира.

– Это все равно… – одетая в свою лейтенантскую форму, Дениз с удовольствием наблюдала за Ником.

Ей нравилось видеть, как смущается этот огромный парень.

– Я тебя понял, – вдруг сказал он, поспешно одеваясь. – Ты извращенка…

– Ха, тоже мне удивил. Мы тут все извращенцы, и ты тоже. Хотя, надо отметить, ты был сегодня неожиданно хорош для «корсара».

– Ты уже это говорила.

– Ну, потому и повторяюсь… Обычно ваши парни ведут себя как строгальная машина. Есть сила, надежность, но никакой выдумки.

– А наш курс не доучился три месяца, – заметил Ник, застегивая поддевку на последнюю кнопку. Он хотел было надеть и кирасу, но ограничился только ботинками. – Потому, наверное, у нас и сохранилась особая подвижность…

– Хочешь историю про «корсаров», которую мне еще в Форт-Диксе рассказывали?

– Очень хочу, – соврал Ник.

– Так вот, значит, пришел к одной нашей девушке ваш парнишка, и только они собрались делом заняться, как девушка, чтобы распалить его посильнее, спрашивает: небось давно без женщины? Он отвечает – давно. Сержант-инструктор, наверное, не пускает? Он: точно, злой как собака. Ну тогда сделай наконец то, что инструктор запрещал тебе пуще всего, говорит ему девушка. И тут парень спрыгивает с кровати, надевает свой шлем и с разбегу пробивает головой стену…

– В этом месте я должен смеяться?

– Обиделся, – констатировала Дениз. – А зря. Я имела в виду не то, что «корсары» дураки, а то, что они обожают всякие трудности.

Они помолчали. С улицы доносились голоса Риппса и Синди, которые поладили значительно лучше.

– Ну что, еще придешь к нам в гости? – Дениз подошла к Нику и села к нему на колени.

– Колючая ты очень, – вздохнул он.

– Это нормально. Мы все постепенно сходим с ума, воюя внутри этих железных коробок. И даже секс нас не спасает от сумасшествия. Ты знал Сандру Грегори?

– Сандру Грегори? – переспросил Ник.

– Не вздумай отпираться, она раз двести рассказывала, как перехватила тебя у Сони.

– Это было только однажды, – сказал Ник. – Она что, сошла с ума?

– Да нет. В госпитале она, в далеком тылу. Получила тяжелое ранение, но это случилось еще до нашего наступления и высадки на Люссак. А вот старушка Эббот, та действительно сдвинулась. Ты ведь и к ней захаживал, Ник?

– У вас что, других интересов нет, как только сплетнями заниматься?

– Ничего себе! Молодой парень приходит к уже немолодой лесбиянке – это, по-твоему, не повод для сплетен? Да ты даже не представляешь, как обогатил темы наших повседневных разговоров там, на Форт-Диксе!

– А о чем вы говорите здесь?

– Стараемся пореже касаться войны, но эти долбаные егеря не дают нам отвлечься. Они ведь собраны в этот батальон из самых отдаленных уголков и на каждую женщину в штанах смотрят с открытым ртом. Допустишь такого в койку, а он потом сядет рядом и начинает рассказывать, как мы с ним здорово заживем, когда поженимся после войны…

– Это плохо?

– Это хорошо, если война действительно когда-нибудь закончится. А так – каждое утро новая боевая задача, и вперед, выбивать урайцев с занятых позиций.

88

Всю обратную дорогу Ник чувствовал на губах привкус какого-то защитного крема из комплекта военной косметики. Он собственными глазами видел эту коробку со штампом военного ведомства – набор для предохранения кожи лица в боевых условиях. Ударная волна, кислотные испарения, продукты сгорания взрывчатых веществ – все это могло состарить кожу раньше времени. Одним словом, воюющей женщине косметика была необходима.

Как и в прошлый раз, на базу разведчики вернулись в глубоких сумерках. Хаммер и Кафи, чрезвычайно довольные результатами похода, попрощались с «корсарами» и ушли к себе. А Ника поджидал в казарме сюрприз.

– Привет, Ламберт, тут к тебе гости приехали, – с ходу сообщил капитан Новак.

– Какие гости, сэр? – не понял тот, снимая шлем и изрядно потяжелевший автомат.

– Двое мерзавцев с удостоверениями Большого Брата. Они сидят в моей комнате и ведут себя как настоящие свиньи.

– Сейчас разберемся, сэр.

Ник прошел по коридору, приветственно махнув Чивасу, который, будучи единственным раненым, постоянно дежурил по ночам.

– Ламберт?! – требовательно спросил человек, сидевший на койке Новака. Ноги он положил на тумбочку, а в зубах держал окурок толстой сигары.

– Конечно он. Я сразу понял, – подал голос второй человек, наряженный, как и его товарищ, в форму сразу трех родов войск. – Собирайся, дорогой, у нас мало времени. Вертолет ждет на площадке…

– Кто вы такие? – строго спросил Ник, выходя на середину комнаты.

– А твой командир не объяснил тебе? – Человек с сигарой поднялся с кровати и, подойдя к Нику вплотную, пыхнул на него дымом.

– Спорим, ты сейчас сожрешь эту сигару, даже не потушив ее, – просто сказал Ник.

– Но-но, парень! – Первый поспешно шагнул назад. – Мы представляем Большого Брата, так что держи себя в руках. Нас послали доставить тебя в определенное место и в кратчайшие сроки. Скажи, Людвиг?

– Точно, Ламберт. Вот наши удостоверения.

– Засунете их себе в задницу, когда побежите отсюда, – зловеще произнес Ник. Когда он был в гневе, то казался вполне убедительным.

– Эй, но мы ведь на работе! Зачем ты так? – пошел на попятную Людвиг.

– Молчать, дружок, – Ник предупреждающе поднял указательный палец. – Сейчас вы назовете мне фамилию человека, которого я знаю, и у вас будет всего три попытки. Если не сумеете этого сделать, вас арестуют и – как знать? – возможно, уже утром расстреляют как урайских шпионов.

– Что ты такое говоришь? Вот же наши удостоверения! – заскулил тот, что поначалу держался как главный. Теперь он прятал окурок в кулаке, не рискуя бросить его на пол.

– Этого дерьма можно изготовить в любых количествах, было бы желание. Так что только фамилии, ребята…

– Фамилии, адреса, явки… – произнес Людвиг и нервно хихикнул.

– Ну, я слушаю.

Первую попытку сделал парень с окурком в кулаке, но неудачно – названную им фамилию Ник никогда не слышал.

За ним попытал счастья Людвиг.

– Фонтен, – произнес он.

– А звание?

– Майор Люк Фонтен.

– Хорошо, – кивнул Ник. – Будем считать, что вам повезло. А теперь, пока я буду собираться, подойдите к капитану Новаку и извинитесь за доставленные неудобства.

– Да никаких неудобств… – начал было парень с окурком, но Людвиг перебил его:

– Надо извиниться, Бэрри. Тем более что ты курил в его комнате без разрешения.

– А я что – я не против извиниться. Я не против…

Обойдя Ника, Людвиг и Бэрри вышли в коридор. Ламберт последовал за ними, но не стал смотреть, как эти двое будут выкручиваться, а сразу направился к своей кровати, чтобы забрать личные вещи.

Риппс сидел напротив, вытянув ноги, и улыбался.

– Что за люди? – спросил он, оторвавшись от воспоминаний о Синди.

– Курьеры. За мной приехали, – ответил Ник, собирая армейскую сумку.

– Сюда идут, – заметил Тони. Ник обернулся и увидел Людвига, который, виновато улыбаясь, шел к его кровати.

– С капитаном Новаком все утряслось. Он на нас не в обиде.

– Я рад, – буркнул Ник.

– Но тут еще одно дело… Э-э… Согласно приказу, вы должны взять с собой напарника – любого солдата из вашей роты.

– Любого? – Ник посмотрел на Риппса и сказал: – Вообще-то я могу взять и Бигфута…

– Да ладно, – махнул рукой Риппс. – Раз уж мы с тобой в паре, давай забирай меня.

– Всю защитную амуницию брать с собой, – добавил Людвиг. – Полный комплект.

– Стало быть, веселая предстоит поездка, а? – спросил Тони.

– Этого я не знаю, – развел руками Людвиг. Что в приказе сказано, то я и повторяю.

89

Заместитель директора Управления превентивного информирования, а фактически полноправный хозяин этой службы Дивар Кевиши пребывал в скверном настроении.

Несмотря на все его старания, поддержка со стороны тех, на кого он так рассчитывал, была минимальной. Временами они опускались даже до форменного саботажа, и Дивар был вынужден проглатывать это.

За более значимую поддержку своих начинаний Кевиши пообещал союзникам пост министра обороны, который пока временно занимал чиновник из министерства, но и это не показалось им достаточным вкладом в обитую борьбу. Они сказали – подумаем.

Кевиши вспомнил вечно благожелательное лицо господина Фарбиндера, и его просто перекосило от ненависти. Дивар вскочил с кресла и сшиб с журнального столика дорогую статуэтку, которая ударилась об пол и разбилась.

– С другой стороны, они слишком заняты своей борьбой, – вслух произнес Кевиши, вспомнив, как заметно изменилось в последнее время поведение Фарбиндера. Вне всякого сомнения, он был озабочен.

Дивару каждый день докладывали о разгоравшейся тайной войне между его могущественными союзниками и их врагами.

Временами их скоротечные схватки становились настолько шумны, что даже привлекали внимание криминальной полиции, которая пыталась что-то понять. Журналисты с удовольствием смаковали результаты стремительных налетов и наперегонки поставляли на рынок новостей собственные версии происходящего. Общество, в котором много лет жиреющие коррупционеры договаривались «по-хорошему», было встревожено. Обыватели расхватывали газеты и закупали продукты длительного хранения – такое поведение им диктовал инстинкт самосохранения.

Немного успокоившись, Дивар вернулся на место, брезгливо обойдя осколки статуэтки.

В его кармане зазвонил личный телефон, номер которого был известен только узкому кругу лиц.

– Слушаю, – слегка надменным тоном произнес Дивар.

– Мистер Кевиши, это Зигмунд Фарбиндер. Я нахожусь неподалеку от вашего здания и хотел бы к вам заехать.

«Фарбиндер, масляная рожа!» – воскликнул про себя Кевиши, а вслух сказал: – Конечно, Зиг, я буду рад с вами встретиться.

Дивар намеренно заговорил так фамильярно, проверяя, насколько он нужен, однако Фарбиндер не отреагировал на хамскую выходку.

– Вот и отлично, – сказал он. – Я еду к вам прямо сейчас…

– А я распоряжусь, чтобы вас сразу пропустили.

Кевиши убрал трубку в карман и улыбнулся своими красиво очерченными губами.

Похоже, его союзники послали запрос своему начальству и получили благословение боссов на следующий, очень важный ход. Что ж, ему, Дивару, остается использовать открывшуюся возможность максимально.

Необходимо выжать из Фарбиндера как можно больше. Дивар не станет применять изощренные пыточные методы, которые могут разговорить любого.

Пожалуй, достаточно будет поставить мистера Фарбиндера в неловкое положение и заставить его выкручиваться.

90

Угрюмый небоскреб, возвышавшийся посреди старого парка, напомнил Фарбиндеру архитектурные модули его родины. Они не были столь высокими, но выглядели так же мрачно.

Свернув с городской магистрали, машина пробежала по извилистой дороге, прячущейся в тени разросшихся деревьев.

Автомобиль сделал последний поворот, и Фарбиндер увидел, как створки ворот поползли в стороны, открывая путь дорогому гостю. Стоявший возле охранного помещения человек так размашисто отсалютовал машине, что чуть не опрокинулся на спину.

– Мне последовать за вами, сэр? – спросил шофер, выполнявший также обязанности охранника.

– Думаю, в этом нет необходимости, Сирилл. Мы ведь у друзей.

Водитель молча кивнул и подвел автомобиль прямо к широкой лестнице. Дверцу тотчас распахнули люди в одинаковых черных костюмах, уставившиеся на Фарбиндера словно на редкое насекомое.

– Прошу вас, сэр, – произнес один из них, отвешивая гостю полупоклон. – Я провожу вас в кабинет мистера Кевиши.

– Да, конечно, – ответил Фарбиндер, выбираясь из салона. Дверь снова захлопнулась, и автомобиль отъехал на стоянку, находившуюся в дальнем конце огражденной территории.

Фарбиндер посмотрел, прищурившись, на приветливое солнце. Старый парк в центре города не пропускал извне посторонних шумов и можно было подумать, что ты находишься в настоящем лесу. Если бы не этот уродливый небоскреб…

– Меня зовут Брадис, сэр. Я провожу вас в кабинет мистера Кевиши, – сказал встречающий.

– Идемте, я готов. – Фарбиндер последовал за Брадисом через холл, попутно отмечая казенную унылость штаб-квартиры главной спецслужбы государства.

Специально для Фарбиндера была вызвана кабина особого закрытого лифта, который ходил только до этажа Дивара Кевиши. Он стремительно взлетел вверх, затем гостя вывели в узкий, плохо освещенный коридор.

Еще несколько путаных переходов, и Фарбиндер оказался наконец в приемной.

Стол секретаря был чист – ни бумаг, ни документов, явно за ним никто не сидел, из чего можно было заключить, что секретарям Кевиши не доверяет.

– Входите, сэр. Смело открывайте дверь и входите, – сказал Брадис, а сам попятился назад и выскользнул в коридор.

Фарбиндер несмело потянул ручку двери и вошел внутрь. Поначалу он никого не увидел – в большом, шикарно обставленном кабинете, казалось, не было ни души, лишь легкий запах дорогих духов говорил о том, что помещение обитаемо.

– Мистер Кевиши? – неуверенно позвал Фарбиндер.

– Он немного задержится, – ответил мелодичный голос, и из-за стойки миниатюрного бара показалась девушка. Она несмело улыбнулась Фарбиндеру и добавила: – Какая-то срочная работа – там, внизу, – и она указала пальцем в пол. – В подвале парни Дивара занимаются жуликами, своими методами, конечно. Ну да вы, наверное, об этом знаете…

– Я? – несколько опешивший Фарбиндер попытался взять себя в руки. – Нет. Нет, откуда же мне, знать.

– Присядьте, он скоро будет. – Девушка перехватила взгляд гостя и торопливо одернула платье, которое выглядело чересчур коротким и слишком открытым, чтобы служить официальным костюмом секретарши.

– Я Лайла Кевиши, сестра Дивара, – пояснила она. – А вы что подумали? – Лайла хихикнула, смешно зажав ладошкой рот.

– Э… честное слово, мисс Кевиши, ничего плохого. – Фарбиндер чувствовал, что краснеет. В присутствии женщины такое с ним случалось впервые, однако это легко объяснялось, стоило только взглянуть на Лайлу.

Пожалуй, бюст ее был немного тяжеловат, но, на взгляд Фарбиндера, это ее не портило. Нет, совершенно не портило.

– Я присяду, – сказал он наконец.

– К сожалению, здесь нет никакой выпивки. – Лайла обвела кабинет плавным движением руки. – Брат держит все под замком, а в холодильнике только сок. Вы пьете сок?

– Я? – Фарбиндер заметил, что, любуясь мисс Кевиши, напрочь забывает слушать, что она говорит. – Да, я, пожалуй, выпью сока. С удовольствием…

– Тогда я сейчас вам налью.

Лайла прошла к холодильнику и, распахнув его, постояла в задумчивости, покачиваясь на своих безупречных ногах. Падающий из холодильного шкафа свет позволял оценить фигуру девушки по достоинству.

Разумеется, на ней не было никакого белья. Об этой особенности местных особ из обеспеченных слоев Фарбиндер знал по донесениям культурологического отдела, но вот так, совсем близко, видел впервые.

– Персик, жуныпи и ананас! – объявила Лайла и посмотрел на Фарбиндера через плечо. От ее пронзительного взгляда он вздрогнул.

– Мне все равно, – собравшись с силами, пролепетал Фарбиндер и, достав из кармана платок, тайком промокнул лоб.

В кабинете становилось очень жарко.

– Хорошо, – сказала девушка и стала разливать сок в высокие бокалы.

Фарбиндер тем временем сидел, тупо уставившись в пол и пытаясь собрать воедино разбегавшиеся мысли.

«Так, что мы знаем о Кевиши? Мы знаем, что никакой сестры у него нет. Значит, это подставная шлюха. Далее. Сам Кевиши подвержен припадкам странной болезни, при которых он ощущает себя женщиной. Следовательно, он может сам проделывать такой трюк».

От мысли, что он минуту назад желал переодетого мужчину, Фарбиндеру снова стало неуютно. С одной стороны, он был неплохо подготовлен и на заре своей карьеры даже внедрялся в среду высокопоставленных гомосексуалистов, однако там он был заранее готов к любой игре, а сейчас все произошло внезапно.

– Вот ваш сок, – произнесла Лайла, и, подав гостю стакан, села рядом.

Ноздри Фарбиндера защекотало от пахнувшего на него благоухания. Никакой загримированный мужчина так чудесно пахнуть не мог. Фарбиндер знал это точно – он считался экспертом по запахам.

И еще – он же… видел, он наблюдал за Лайлой, когда она стояла перед открытым холодильником… Он не заметил самого главного отличия. Он бы непременно его заметил, если б оно было.

Делая вид, что пьет сок, Фарбиндер продолжал искоса рассматривать девушку. Вполне могло оказаться, что ее длинные волосы – это просто парик, однако кожа на лице и шее была безупречна.

Далее – губы и грудь. При таком вольном вырезе да с близкого расстояния ошибиться было трудно.

– Вы любите поиграть, мистер Фарбиндер? – неожиданно спросила Лайла и, повернувшись к гостю, посмотрела на него в упор.

– В… в каком смысле, мисс Кевиши? – Фарбиндеру показалось, что он проваливается в какую-то пропасть. Его руки и ноги начали подрагивать, а вопросы безопасности и долга отошли куда-то в сторону.

Между тем слегка припухлые губки Лайлы были так близко и манили с такой силой, что шансы убраться отсюда без скандала таяли с каждым мгновением.

– Я имею в виду карты, рулетку, казино.

Лайла засмеялась, и Фарбиндер едва не рассмеялся вместе с ней, испытав вдруг ничем не объяснимую радость.

– Нет, я не люблю казино, – ответил он, очарованный такой быстрой сменой настроения мисс Кевиши. Одновременно он отметил, что Лайла действительно очень похожа на брата.

«Немудрено, что у него проблемы с половой ориентацией, – подумал Фарбиндер. – Сестра – чудесный образчик гиперсексуальной личности, которая заставляет все вокруг изменяться, мутировать и… очаровываться, как бы глупо это ни звучало. Скорее всего они близнецы и, стало быть, уже в материнской утробе Лайла доминировала и подчиняла себе брата».

– А вот я играю. – Лайла очень забавно надула губки. – Сегодня ночью проигралась и пришла к брату перехватить наличности, а он, как услышал про деньги, крикнул: «Подожди!» и сбежал. Каков братец, а?

Лайла снова пристально посмотрел на Фарбиндера и даже, как ему показалось, подалась к нему всем телом. Выдержки Фарбиндеру хватило лишь секунды на две, не больше – он бросился на Лайлу, осыпая ее поцелуями.

Девушка не особенно противилась этому наступлению, а Фарбиндер твердил про себя, что все это он проделывает только с исследовательской целью. Во-первых, дабы убедиться, что это действительно женщина. А во-вторых, чтобы установить неформальный контакт с членом семьи Дивара Кевиши.

Сколько продолжалось это безумие, Фарбиндер не помнил. В какой-то момент Лайла выскользнула из-под него и, прошептав: «Хватит», стала приводить себя в порядок.

– Ладно, сегодня я его ждать не буду. Просто передай ему привет, и все, – сказала она и, чмокнув обалдевшего Зигмунда в щеку покинула кабинет.

«О, какой же я болван! – с запоздалым раскаянием подумал Фарбиндер, непослушными руками застегивая штаны и запихивая за пояс смявшуюся сорочку. – Здесь же наверняка полно записывающей аппаратуры».

Он поднялся с кожаного дивана и, подойдя к висевшему на стене отполированному бронзовому блюду, начал приводить себя в надлежащий вид. Каких-то успехов ему удалось достичь, однако дурацкое счастливое выражение оставалось на лице, как он ни старался прочувствовать ужас своего положения.

Из приемной послышался шорох, и Фарбиндер испуганно дернулся.

Двери распахнулись и в кабинет влетел Дивар Кевиши. Его волосы были слегка всклокочены, а злое лицо выражало крайнее недовольство.

– А, дорогой Зугмунд! Извините, совсем про вас забыл! – Дивар устремился к гостю и крепко пожал ему руку. – Извините еще раз, просто я взбешен тем, как порой нерасторопны бывают подчиненные. Приходится иногда делать за них самую грязную работу. Присаживайтесь, сейчас я чего-нибудь выпью, и мы поговорим.

Дивар направился к бару из красного дерева и, достав из кармана связку ключей, отпер двустворчатую дверцу.

Заиграла музыка, взору Фарбиндера предстали множившиеся в зеркальных стенках ряды бутылок и хрустальных фужеров.

– Ваша сестра, мистер Кевиши, она была здесь, – весь внутренне холодея, проговорил Фарбиндер.

– Да, это мое наказание, – не оборачиваясь произнес хозяин кабинета, наливая в фужеры красное вино. – Надеюсь, она не замучила вас глупыми разговорами?

– Нет-нет, Лайла очень милая девушка, – произнес Фарбиндер, стараясь, чтобы его голос звучал как можно нейтральнее. – Она сказала, что больше не может ждать, и убежала…

– Ну и ладно. Никуда не денется – объявится еще. Младшие сестрички не могут жить без наличных.

Сказав это, Кевиши засмеялся, и Зигмунд, чтобы не показаться странным, поддержал его, чувствуя себя полным идиотом.

– Ваш бокал, дорогой Зигмунд. – Хозяин кабинета протянул гостю вино, и тот с благодарным кивком принял его. – Давайте выпьем за чудесное начинание. Чтобы мы с вами выступали единым фронтом…

– Вне всякого сомнения, единым фронтом, – подтвердил Фарбиндер, и они выпили стоя.

– Ну а теперь присядем и поговорим о делах, – предложил Кевиши и устроился на уже знакомом Фарбиндеру диване.

Гость опустился рядом, невольно сравнивая Дивара с его сестрой. Сравнение было не в пользу брата. О Лайле напоминали только глаза, правильно очерченные губы и подбородок.

– Итак, дорогой Зигмунд, вы решили принять мое предложение?

– М-да, мы решили.

– Ваше руководство одобрило это?

Фарбиндер внимательно посмотрел на собеседника. Кевиши вторгался в запретную зону.

– Ну-ну, мистер Фарбиндер, вы же не сами по себе, – улыбнулся Дивар. – У вас есть хозяева, и это вполне естественно. Видимо, ситуация сложилась так, что вы больше не можете себе позволить пренебрегать мною. Я угадал?

Разговаривая с Зигмундом в таком тоне, Кевиши нарушал все правила, однако гость понимал, что таким образом Дивар мстит за прежнее к нему отношение.

– Не совсем так. Просто мы решили некоторые из своих проблем, самые насущные, и теперь получили возможность плотнее заняться укреплением нашего с вами взаимопонимания.

– Что ж, я принимаю такое объяснение. По крайней мере, оно меня не обижает.

– Приятно, что мы говорим на одном языке, мистер Кевиши. Как насчет портфеля министра обороны? Это реально?

– Да, реально, – просто ответил Дивар и запрокинул голову, допивая из бокала последние капли. – Не то чтобы я мог преподнести вам этот пост в коробочке, перевязанной ленточкой, но, сделав несколько перестановок в правительстве и убив пару-тройку горлопанов, мы вполне сможем претендовать на это место. – Кевиши посмотрел на Зигмунда злыми глазами и, улыбнувшись, добавил: – Да, друг мой…

Пристальный, всепонимающий взгляд привел Фарбиндера в смущение. У него мелькнула мысль, что Дивар в курсе их с Лайлой отношений.

– Кого вы собираетесь предложить на этот пост, мистер Фарбиндер? – перейдя на официальный тон, спросил Кевиши. – Не удивлюсь, если это будет ваша кандидатура.

– Нет, не я, – поспешно замотал головой Фарбиндер.

– Но такой вариант был, я прав? – Кевиши не сводил с гостя пронизывающего взгляда.

– Такой вариант был, но его сразу же отвергли, – неохотно признался Фарбиндер.

– Еще вина? – голосом радушного хозяина предложил Кевиши.

– Да, не откажусь. Хорошее вино.

Фарбиндер пододвинул свой бокал и позволил Дивару налить его до краев – вино действительно было хорошим.

– Какие на сегодняшний день у вас существуют трудности и чем мы можем помочь вам?

– Господин премьер-министр Моран. Он не имеет достаточной силы, чтобы просто уничтожить меня, поэтому тайно руководит молчаливой оппозицией. Я же достать его тоже не могу. Быстро не могу, – тут же поправился Дивар. – У него хорошо отлажена служба безопасности.

– То есть вам нужно убрать Морана и дело сдвинется?

– Убивать его я не собираюсь. Достаточно приставить к нему докторов, которые держали бы его в размягченном состоянии столько, сколько нам понадобится.

– Это все?

– Нет, не все. – Кевиши намочил в вине палец и громко его пососал. – У меня не хватило сил убрать всех членов Большой Четверки – я добрался только до генерала Роммеля. Если бы я мог это сделать, мне не противостояла бы такая гора денег. С подобными людьми нелегко бороться, они могут бесконечно жертвовать своими конечностями, при этом оставаясь невредимыми. Многоуровневая система безопасности, собственные материки, самые подробные досье на миллионы людей, которые в этом мире что-то значат… Я уже не говорю о возможности поставить под свои знамена целые армии наемников…

– Мы найдем возможность нейтрализовать этих людей, но на это потребуется время, – пообещал Фарбиндер. – В средствах мы стеснения не испытываем.

– Тогда, может, подбросите мне какие-нибудь тайные поисковые технологии?

– Какие технологии? – изумился Фарбиндер и поставил бокал на столик. – О каких технологиях идет речь, мистер Кевиши?

– Зиг, только не делай такой удивленной морды, пожалуйста.

– О чем речь, дружище Дивар? Вам нужно оружие?

– Мне нужно то, чем вы выслеживаете своих врагов и чем они обводят вокруг пальца наши пограничные и таможенные службы, провозя в скрытых трюмах тысячи боевиков… Даже ребенку ясно, дорогой Зиг, что ваши локальные стычки только кажутся случайными столкновениями уличных банд. Пусть так считают ленивые полицейские, но я—то понимаю, почему они ничего не могут найти, Зиг.

– Почему?

– Потому что нет никаких следов приготовлений. Просто одна группа засекает другую, и сразу драка. Как вы это делаете, Зиг? Скажите, ведь мы с вами друзья, союзники, а может быть… больше, чем друзья…

«Он меня шантажирует! Эта сволочь смеет меня шантажировать! – в отчаянии подумал Фарбиндер. – Ничего я ему не скажу!»

– Все дело в средствах связи. У нас и у них они работают по сходному принципу, оттого боевые группы друг друга засекают. Ваши же системы эфирного слежения просто не замечают нашего радиообмена.

– Та-ак, Зиг! А ты говорил «о каких технологиях идет речь». Ах ты двуличный Зигги!

Кевиши вскочил на ноги и несколько раз прошелся до двери и обратно.

– Что же это получается, Зиг, – говорил он нарочито драматичным голосом, – у меня рушатся все планы из-за того, что я не могу подобраться к врагам достаточно близко, а вы скрываете от меня возможность руководить своими людьми, оставаясь незаметным для сканеров противника…

– Я поговорю с руководством, Дивар. Обещаю донести до них твое отчаянное положение.

– Не мое, Зиг! – Дивар резко остановился напротив гостя и угрожающе навис над ним. – Не мое отчаянное положение, а ваше! Это вам поджарили задницу где-то там, где, я еще не знаю… Так что выкручивайтесь сами. А если будете себя хорошо вести, то я, так и быть, помогу вам…

– Не слишком ли вы много о себе возомнили? – с долей благородного негодования воскликнул Фарбиндер.

– Не слишком, – уверенно ответил Кевиши. – Вам знакомо имя Дзефирелли? Конечно знакомо, вы же здесь не первый день. Методы этого человека просты, но надежны. Он никому не доверяет и все делает сам. В год он может сжечь целую сотню своих агентов, но это ему не вредит. Он производит новых едва ли не в любых количествах. Об этого старого мерзавца сломали зубы очень многие, и вот теперь есть сведения, что на Колина Дзефирелли вышел Эдгар Хубер, заводила в бывшей Большой Четверке. Прежде они были врагами, но теперь решили выступить против меня, а точнее, против моего стремления работать с вами… А теперь представьте себе организацию Дзефирелли с финансовыми возможностями Большой Четверки. Представили? Ну и как?

– Ну…

– Что «ну»?! – заорал Кевиши.

– Производит впечатление… – тупо ответил Фарбиндер.

– А теперь помножьте произведенное впечатление на союз Дзефирелли и Хубера с вашими врагами. Как их там зовут?

– Примары… – вырвалось у Фарбиндера.

– Примары, – повторил Кевиши и вздохнул. – Ладно, Зиг, отправляйся к себе и примите там наконец правильно решение. Время уходит, вот что досадно.

91

С тем Фарбиндер и уехал. Подавленный, уставший и немного счастливый.

Как только он оказался в машине, помимо проблем служебных его стали занимать мысли о Лайле.

«А что поделаешь? Война еще продлится долго, и едва ли я узнаю, чем все это кончится. А Лайла – девушка из снов любого мужчины», – размышлял Зигмунд. Он прикидывал возможности новых встреч с Лайлой, однако сначала необходимо было ее выследить, что для Фарбиндера не представляло особой трудности. Девушка говорила о казино, а это значительно упрощало задачу, поскольку организация Фарбиндера была успешно подключена к системам безопасности всех развлекательных заведений.

«Я ее вычислю, а потом я ее…» – от таких мыслей по спине Фарбиндера побежали мурашки. Он захотел Лайлу с такой силой, что это почувствовал даже водитель. Он повернулся к хозяину:

– Все в порядке, сэр?

– Все в порядке, Сирилл, – ответил ему Фарбиндер. – Все в полном порядке…

Машина мчалась по перегруженным вечерним улицам, и к концу пути Фарбиндер уже думал о том времени, когда Урайя наконец приберет к рукам этот мир целиком, и вот тогда он, Зигмунд Фарбиндер, сможет ездить по городу свободно, не боясь, что его опознают, арестуют или убьют на месте.

Пока он предавался самым разным мыслям, Дивар Кевиши оставался в своем кабинете, ожидая, когда из подвала ему принесут свежие новости. Процессы дознавания длились круглые сутки, и враги гибли в мрачном подземелье, рассказывая все, что пытались укрыть.

Они делились самыми сокровенными секретами, желая умереть быстро, но Дивар из-за своей постоянной занятости уже не мог присутствовать при каждом таком волнующем моменте.

«А ведь мои дуболомы ничего в этом не понимают, – часто говорил себе Кевиши, имея в виду своих помощников. – Они смотрят, как умирают истязаемые, но не могут понять самого важного».

Как-то в подвале Дивар даже спросил одного из них:

– Ты видишь, как он умирает, Герман?

– Конечно, сэр, – кивнул тот, жуя огромную плитку шоколада.

«Разве можно отвлекаться на жратву, когда совершаешь то, что доступно только урагану или землетрясению? – мысленно негодовал Дивар. – Ничего, когда-нибудь и я уподоблюсь страшнейшему из ураганов. Я совершу такое, что все содрогнутся…»

Позвонили снизу, Дивар снял трубку и, послушав с минуту, отшвырнул ее в сторону. Сегодня никто не признался – все умерли молча. Что ж, случалось и такое.

– Что нибудь еще нужно, босс? – спросил телохранитель Альпен.

– Ничего. Подожди меня в коридоре.

Телохранитель ушел, а Кевиши один отправился в приемную, подошел к книжному шкафу и набрал на потайном блоке нужную комбинацию цифр.

Дверь неслышно распахнулась, и Кевиши шагнул в тайную операторскую, откуда он сам контролировал видео– и аудиозаписи всего происходящего в его кабинете.

Запах дорогих духов коснулся обоняния Дивара, он недовольно поморщился. Эта сучка все-таки побывала здесь. В последнее время она позволяла себе слишком много, и Дивар не имел возможности вмешаться, поскольку его никогда не было с ней рядом.

Быстро набрав на контрольной панели нужное время, он включил запись интересующего его отрезка, и тотчас из динамиков понеслись стоны Лайлы и сопенье мистера Фарбиндера, перешедшее к моменту кульминации в неразборчивое бормотание.

– От-вра-ти-тель-но, – по слогам произнес Дивар, осуждающе глядя на бледную задницу Зигмунда. Его злило, что Лайла зашла так далеко. Он хотел лишь слегка потрясти этого непробиваемого Фарбиндера, заставить его поволноваться, однако эта сучка не утерпела. – Может быть, не стоило менять ей имя? – вслух размышлял Дивар.

Прежде она вела себя сдержаннее, а как только стала Лайлой, немедленно повела атаку на охранников.

Это были крепкие парни, дежурившие на ночных постах возле дома Дивара, но надо же было такому случиться, что сначала она стала спать с одним охранником, а потом еще и с его товарищем.

Эти придурки чуть не поубивали друг друга, а когда она сказала, что больше не нуждается в обоих, бедняги просто сломались. Один повесился, другой запил.

«Только вред от нее, – подумал Кевиши. – Только вред».

92

Чрезвычайно важные события, происходившие на столичном Онслейме, вынудили резидента урайской шпионской сети лично приехать с Дижанейро.

Полковник Гумай Эренвой под именем Джо Козинского прибыл в офисный комплекс в сопровождении Леонарда Маленкова, являвшегося также штатным сотрудником разведывательного управления.

Сверху давили – требовали немедленно использовать выпавший шанс.

Провести в правительство Англизонских Миров своего человека, да еще на пост министра обороны – о такой удаче не мог мечтать ни один резидент. Эренвой и не мечтал. Одно дело подсунуть министру шлюху-информатора и совсем другое – взять все в свои руки.

Словом, начальство торопило, и Гумай Эренвой вместе со своим помощником немедленно вылетели на Онслейм, где всеми делами местного бюро руководил еще один помощник полковника – Зигмунд Фарбиндер.

Ему была поставлена задача, слегка поломавшись, все же принять условия сумасшедшего Динара Кевиши, с которым поначалу не особенно считались. Урайский резидент предполагал, что скоро Кевиши совершит ошибку и падет жертвой своих многочисленных врагов, однако этот предприимчивый мерзавец одерживал одну победу за другой и набирал очки, тесня своих конкурентов.

Когда же он предложил в качестве вознаграждения за поддержку пост военного министра, разведывательное управление потеряло всякую осторожность.

«Еще немного, и нам прикажут взять в руки автоматы, чтобы стрелять в противников Динара», – грустно шутил полковник Эренвой, и Джо Козинский был с ним согласен. Собранное на Кевиши досье свидетельствовало в пользу очень осторожного сотрудничества, и только в самых крайних случаях. Он был патологически жесток, лично участвовал в допросах с пристрастием и временами терял над собой контроль, начиная охоту за высокопоставленными людьми и могущественными финансистами.

Плюс ко всему Кевиши страдал неизвестным психическим недугом, который позволял ему ощущать себя то мужчиной, то женщиной. Это также не добавляло ему привлекательности как агенту.

Если бы не активность примарской агентуры, Кевиши, без сомнения, был бы уже ликвидирован, поскольку влиять на него не представлялось возможным, но теперь предстояло работать именно с ним.

Что ж, приказ есть приказ, и Эренвой, сидя в башне «Слоу Энд Викториум», дожидался вестей от Фарбиндера.

«Все в порядке. Я возвращаюсь», – сообщил тот несколько минут назад, и полковнику показалось, что в порядке – не все.

Через полчаса Фарбиндер вошел в свой кабинет, где теперь размещался Эренвой, и полковник посмотрел на подчиненного испытующим взглядом.

– Что не так, Зигмунд? – сразу спросил он, и тот же вопрос читался на лице Леонарда Маленкова.

– Я… пошел на контакт с сестрой Дивара Кевиши, – отрывисто проговорил Зигмунд. – У меня появилась такая возможность, и я ею воспользовался…

– У Кевиши нет никакой сестры, Зигмунд. И вы не могли не знать об этом. Не могли вы не знать и того, что мистер Кевиши иногда перевоплощается в женщину. Насколько далеко заходят его изменения, нам неизвестно, однако при близком контакте вы должны были что-то заметить… Вы что-то заметили?

– Уверяю вас, сэр, это была женщина. К тому же очень похожая на своего брата – чрезвычайно сильно похожая.

Полковник вздохнул, обдумывая услышанное. Едва ли это было столь важным для дела, но, раз уж что-то произошло, следовало извлечь из поступка Фарбиндера максимальную пользу.

– Где это случилось, Зигмунд? – спросил полковник.

– В кабинете у Кевиши.

– Можно не сомневаться, то у него теперь есть запись вашего подвига… У вас была возможность принять душ?

– Да если бы и была, сэр… Я же понимаю…

– Вот и отлично. После нашего разговора спуститесь в лабораторию. У нас есть данные о ДНК Кевиши и, возможно, мы узнаем что-то интересное… Теперь скажите, дождались ли вы самого мистера Кевиши или ограничились знакомством с его сестрой?

– Конечно, сэр. Он подтвердил свои намерения относительно поста министра обороны, но поставил условия.

– Этого и следовало ожидать. Какие у него условия?

– Он хочет получить новейшие системы связи, чтобы, оставаясь невидимым, нанести своим врагам последний удар.

– И много у него врагов? – спросил полковник, не скрывая своей озабоченности.

– У господина Кевиши проблемы с премьер-министром, и еще ему не нравится Дзефирелли.

– Дзефирелли мы тоже ищем. – Полковник прихлопнул ладонью по столу. – Когда была возможность убрать его – в этом не было необходимости. Теперь такая необходимость есть, но найти его не так-то легко.

– Кевиши знает, что примары ищут контактов с Дзефирелли, – добавил Фарбиндер и выжидательно посмотрел на Эренвоя.

– Он хорошо осведомлен, и это лишь доказывает, что, когда он свихнется окончательно, у нас будут серьезные проблемы. Кого кроме Дзефирелли он собирается убрать?

– Оставшихся троих членов Большой Четверки. Он уверен, что Эдгар Хубер открыл для Дзефирелли неограниченный кредит.

– Что ж, – Эренвой развел руками, – наши источники подтверждают эту информацию… У вас все, Зигмунд?

– Да, сэр.

– Тогда идите в лабораторию, а затем мы ждем вас здесь снова.

– Да, сэр.

Фарбиндер развернулся и вышел. Эренвой посмотрел ему вслед и, обращаясь к сидевшему в стороне Лео Маленкову, спросил:

– Что вы думаете о приключениях Зигмунда?

– Они ему понравились, сэр.

– Наверняка. Вопрос в другом: если он окажется прав относительно неизвестной сестры Кевиши, нам придется существенно поработать над его досье. Сейчас Кевиши для нас ключевая фигура, и мы не можем играть с ним вслепую.

– Совершенно верно, сэр.

Они помолчали. Маленков посмотрел на полковника и осторожно спросил:

– Кажется, война снова затягивается, сэр?

– Затягивается? – удивился полковник, – А почему вас это волнует? Она длится не одну сотню лет, и в этом нет ничего удивительного.

– И обе стороны понимают это со всей очевидностью?

– Я почти уверен в этом. – Полковник взял со стола карандаш и посмотрел на острие, словно ожидал найти там нечто важное. – Однако я уверен и в том, что мир наступит не скоро. Военные поставки слишком прибыльный бизнес. За много лет он укрепился, оброс связями и превратился в некую сверхструктуру, которая стоит над правительствами и народами.

А война, при всех ее ужасающих масштабах, только досадное неудобство, с которым, увы, следует считаться.

Спустя четверть часа в сопровождении эксперта явился Фарбиндер.

– Что скажете, Моссар? – спросил полковник. Эксперт сделал шаг вперед и, протянув Эренвою отчет, произнес:

– У мистера Фарбиндера был контакт с молодой женщиной. Вне всякого сомнения, она является родственницей Дивара Кевиши, на которого у нас имеется медицинское досье… Это в двух словах, сэр. Подробности в отчете.

93

Планета Новая Каледония, хотя Найджел Вершин видел ее впервые, показалась ему знакомой. Чем-то ее грозовые циклоны напоминали атмосферные рисунки родного Бангори, где Найджел родился и жил до двадцати шести лет.

Потом диплом в специальном колледже и направление на работу. Больше Вершин на своей родной планете не бывал. Даже о смерти родителей он узнал спустя несколько лет, поскольку был нелегалом на территории противника.

– Мы пошли, дружище, – прозвучал в эфире противный голос камрад-полковника Либермана.

– Отлично, Бен. Мы тоже, – отозвался Вершин, наблюдая, как десантный рейдер Треугольника первым проваливается в вязкую атмосферу.

– Будь осторожен, – напомнил он рулевому Бунзену. – Смотри, чтобы они нас не затянули.

– Не затянут, сэр. Я буду снижаться по посадочной программе.

– Ты говорил, что не признаешь этой ерунды.

– Когда есть возможность без нее обойтись – да. Но не теперь. Этот «Либертарий» тяжелее нас раз в пятнадцать – тут ухо востро держать нужно.

– А зачем нам эта Новая Каледония, босс? – задал вопрос появившийся в кабине Сайд. В руках он держал пакет с вялеными фруктами, срок службы которых истекал. Сайд ел фрукты почти целую неделю, в то время как остальные члены экипажа сошли с дистанции уже на второй день.

– Эти ребята предлагают нам организовать здесь производство, – ответил Вершин.

– Производство наркотиков?

– Не произноси этих слов, Сайд, – сделал замечание Найджел. – Принято говорить – товар, и все тут.

– Прошу прощения, босс.

– Пожалуйста.

– Проблема в следующем, босс. На Новой Каледонии очень суровые нравы. Здесь есть полиция и даже народная жандармерия, а уголовные дела часто расследуются самими гражданами. Они же выносят приговоры.

– Откуда такие познания? – удивился Найджел.

– Мой брат жил здесь целых пять лет, пока не сбежал. Он опасался сойти с ума от скуки.

– Значит, он избежал самого плохого. Либерман говорит, будто все население Новой Каледонии уничтожено. Считай, что ему повезло.

– Не совсем так, сэр, – покачал головой Сайд. – Он спился и умер на Дижанейро.

– Что ж, по крайней мере там ему не было скучно.

Уиндер сильно тряхнуло, и Сайд торопливо ухватился за стену. Несколько фруктовых кубиков вылетело из пакета и запрыгало по полу.

– Эти мерзавцы не могут держать направление! – выругался Бунзен.

– Ерунда. Пусть нас трясет, лишь бы не затянуло в воронку, – успокоил его Вершин.

– А кто же убил всех этих людей? – поинтересовался Сайд.

– Население Новой Каледонии?

– Ну да.

– Не знаю. Либерман утверждает, что это дело рук флота ОАМ, но лично я сомневаюсь.

Скоро движение ведущего судна выровнялось, и вслед за ним стал устойчивее вести себя и уиндер «Сайрус». Раскрыв рулевые плоскости, он держался чуть выше рейдера, а внизу тянулись бесконечные брошенные поля и завоеванные кустарником грунтовые дороги.

Даже с большой высоты был видно, что жизнь отсюда ушла.

– Ну что, Найджел? – послышался голос Либермана.

– Что ты имеешь в виду, Бен?

– Садимся?

– Как прикажешь. Ты же у нас босс…

– Умеешь ты подмазать близлежащего, дружище. Сразу видно – военный. Делай как мы, Найджел…

После этих слов Либермана десантный рейдер пошел на снижение и уиндер повторил его маневр.

– Не нравится мне этот Либерман, – заявил Сайд.

– Ну еще бы, – произнес появившийся Хильке.

– О, но ведь ты же спал, – придерживаясь за стену из-за качки, удивился Сайд.

– Человек не может спать вечно. А если это так – он умер.

Сказав это, Хильке широко зевнул.

– А что ты думаешь о полковнике Либермане? – спросил Сайд.

– Что это за фрукты? – в свою очередь поинтересовался Хильке. – За последние несколько дней ты стал таким болтливым – нет ли в твоих кубиках какого-то сильнодействующего витамина?

– Держитесь лапами, придурки! – предупредил Бунзен и включил торможение.

Уиндер затрясся всем корпусом, стремительно пожирая топливо. Внизу взметнулась пыльная буря, серые клубы достигли «Сайруса» и поглотили его целиком.

– Вот так нырнули! – крикнул Бунзен. Последовал толчок, и уиндер встал одновременно на все четыре опоры.

Ожидая похвалы, Бунзен покосился на Вершина.

– Ну молодец, молодец – что тут еще скажешь! – улыбнулся тот. – А теперь собирайтесь, ребята. Нам предстоит небольшая прогулка в обществе друзей.

– Я плохо отношусь к Либерману, сэр, – признался Хильке. – И, скажу вам по секрету, несколько раз убивал его мысленно.

– Ты просто злопамятен, – заметил Бунзен. – Не можешь простить полковнику тот первый прием на «Революшн».

– А разве этого мало?

– Я сказал собираться! – строго напомнил Вершин. – Какая температура на поверхности?

– Плюс шестнадцать, сэр, – ответил Бунзен.

– Отлично, можно не особенно кутаться.

Найджел прошел в свою каюту и, открыв ящик с оружием, достал три малокалиберные винтовки. Проверив их, он вогнал в гнезда по обойме и вынес оружие к двери.

Для себя Вершин припас только пистолет, который спрятал за поясом.

Снаружи еще не успела осесть пыль, когда по обшивке нетерпеливо постучали.

Найджел открыл дверь и спрыгнул на землю, незаметно придерживая пистолет.

– Как твои ребята, не укачало? – спросил Либерман.

– Не особенно.

– А вот и наш город, – указал полковник, – Частные дома, муниципальные постройки – словом, все, что нужно, и теперь это по праву принадлежит Треугольнику.

– По праву?

– Конечно. По праву первооткрывателя.

Из распахнутых двустворчатых дверей рейдера сошли полтора десятка вооруженных солдат, и Либерман призывно помахал им рукой.

– Ну что, твои готовы? – спросил он Вершина.

– Мы готовы, сэр! – тут же отозвался высунувшийся из уиндера Хильке.

– Тогда вперед.

94

Принявшие раскраску нанесенного ветром грунта коричневые ящерицы стремительно перебегали людям дорогу, скрываясь за приоткрытыми дверями осиротелых домов. Белесые от пыли окна, казалось, подглядывали за незваными гостями, и иногда Вершину чудилось, будто он различает за стеклами чьи-то лица.

Декоративные кусты, некогда украшавшие палисадники, непомерно разрослись и кое-где самовольно выступили за покосившиеся ограды. Цветы из нежных и капризных созданий превратились в жесткие узловатые травы с маленькими неброскими соцветиями.

Возле дома с облупившейся на стенах синей краской лежал скелет с сохранившимися клочками одежды. Его череп был разбит разрывной пулей.

– Через сотню метров их будет больше, – сообщил Либерман, показывая автоматом на дальний конец улицы.

– Давай зайдем в какой-нибудь дом. Хочу посмотреть, что внутри.

– Самое лучшее место – это здание местной сельхозлаборатории. Там осталось все их нехитрое оборудование. Подключай электричество и работай.

– Я не об этом. Хочу составить для себя картину того, что здесь произошло. Или вам уже все ясно?

– Нам – ясно, – улыбнулся Либерман и ковырнул ботинком пыль. – Это сделали англизоны.

– Зачем им это?

– Потому что они имперские свиньи. Они душители свобод, империалистические волки и тому подобное.

– С такими аргументами вы их легко засудите, – усмехнулся Вершин. Он указал на один из домов: – Я хочу зайти сюда.

– Ну ладно. Давай полюбопытствуем. Только учти, в домах скелетов еще больше…

Либерман поднялся по ступенькам вслед за Найджелом, за ними в дом вошли матросы с уиндера и четверо солдат Либермана. Остальные остались снаружи.

Первое, что бросилось Найджелу в глаза, – это следы от пуль на стенах и потемневшие пятна крови там, где они настигали свои жертвы. Однако останков в помещении первого этажа не было.

– Ты видишь, Бен? – спросил Вершин.

– Кто-то уцелел и потом схоронил своих близких, – сказал Либерман, внимательно осматривая каждый закоулок.

– А куда он делся после этого? Найджел поставил ногу на ступеньку деревянной лестницы, и она пронзительно скрипнула.

– Пойду посмотрю наверху. Сайд, хочешь со мной?

– Не надо никакого Сайда. Я сам составлю тебе компанию, – вызвался Либерман и стал подниматься за Найджелом. Оставив на пыльных ступенях свои следы, они оказались на небольшой площадке. Затем Вершин толкнул дверь и первым вошел в затемненную комнату.

– Открой шторы, Бен, – сказал он.

– Хорошо ты придумал – на них тонны пыли, – пожаловался Либерман, однако все же дернул тяжелую портьеру, с которой тотчас обрушилась лавина пыльных хлопьев.

Либерман отскочил в сторону и наткнулся на Вершина, который удержал его:

– Осторожно, Бен, ты повредишь хозяина.

Либерман обернулся и, проследив взгляд Найджела, увидел почти над своей головой высохший труп, висевший в веревочной петле.

Побеспокоенное вторжением тело едва заметно раскачивалось.

– Он рад тебе, Бен. Смотри, как улыбается.

– Не шути так, – не отрывая взгляда от повешенного, хрипло произнес Либерман, невольно вцепляясь в оружие.

– Если он схватит тебя, автомат едва ли поможет, – сказал Найджел и, заметив на столе какую-то тетрадь, начал ее листать. Либерман подошел и встал рядом.

– Что это?

– Думаю, дневник.

– Это собственность Треугольника. Здесь все принадлежит нам…

– Да пожалуйста. Я только прочитаю несколько страниц, и все. Надеюсь ты, как представитель Треугольника, позволишь мне сделать это, Бен?

– Конечно, Найджел. Сообщи, если найдешь что-то интересное.

– Его звали Боби Капески, и на последней странице он пишет, что сходит с ума от одиночества. Надежды, что его найдут, нет никакой.

– А что в самом начале? – спросил Либерман, продолжая коситься на подвешенное тело.

– Пишет, что схоронил всех своих родственников – пятнадцать человек и еще соседей…

– Кто их убивал?

– Солдаты. Они говорили со странным акцентом, и у некоторых были серые лица…

– Серые лица? – переспросил Либерман.

– Ну да. Тут так написано.

– У кого могут быть серые лица, Найджел? – Либерман подошел к Вершину в плотную и заглянул ему в глаза.

– Не знаю, Бен. Быть может, у инопланетян?

– Ты зря улыбаешься, дорогой друг. У нас есть основания считать тебя одним из тех, кто все это сделал. – И Либерман указал на повешенного.

– Основания? Какие?

– Ты продаешь нам наркотик нового поколения. Чтобы его получить, нашей химической науке нужен прорыв в теории.

– О'кей, – согласился Найджел, поднимая руки. – Давай я не буду вам его поставлять – подождем, пока произойдет теоретический прорыв.

– Брось кривляться, Найджел. Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.

– А о чем ты говоришь? – Вершин издевательски усмехнулся.

– Вы нам технологии, – перешел на заговорщицкий шепот Либерман, – а мы вам новые революционные идеи.

– Да-а? А что же нам с ними делать?

– Как что, Найджел? Вы же сразу раскрепоститесь!

– Отличное предложение. Я передам твои пожелания нашему Главному Инопланетянину, как только увижу его.

С этими словами Найджел захлопнул тетрадь и сунул ее Либерману.

– Пойдем посмотрим наконец эту лабораторию, а то ты выглядишь нездоровым.

– Какая лаборатория, дружище? Я привез тебя сюда, чтобы поговорить о главном! Треугольник должен первым познать радости вышестоящего сверхтехнологического общества. Мы хотим клонировать гениев, телепортироваться туда-сюда и получить наконец средство от облысения.

Найджел вздохнул и молча направился к выходу.

– Ты не можешь вот так просто уйти, Вершин! Если хочешь, мы подарим вам всю Новую Каледонию!

– Ну хорошо, Бен, я подумаю, – почти в отчаянии произнес Найджел. Такая настойчивость и уверенность Либермана была для него полной неожиданностью.

– Когда ты дашь ответ? – приближаясь к Вершину короткими шажками, уточнил Либерман.

– Дай мне неделю, чтобы я смог связаться с гуманоидными мирами. Это потребует немалых усилий.

– Вот ты смеешься надо мной, а между тем… – начал было Либерман, но в этот момент шейные позвонки повешенного не выдержали и он обрушился на пол, теряя кости и рассыпая труху. Отделившаяся голова, подпрыгивая, покатилась прямо к Либерману, и тот, недолго думая, открыл беспорядочную стрельбу из автомата.

Вершин подождал, пока у коллеги выйдут все патроны, и прислушался к топоту на лестнице – это мчались спасать своего командира солдаты Треугольника.

– Что случилось, сэр? – проорал ворвавшийся первым камрад-лейтенант, бешено вращая выпученными глазами.

– Ничего страшного, Брогган. – Либерман вынул пустой рожок и отбросил его в сторону. – Просто пора нам возвращаться…

95

Старательно маскируясь под пугливое коммерческое судно, грузовик «Флишер» продирался сквозь нагромождения гравитационных ям и РН-ловушек, чтобы обойти зону, где хозяйничали корабли Треугольника.

После ухода урайской эскадры из района Прибрежных Миров Треугольник наверстывал упущенное, и его суда рыскали в поисках поживы в самых неожиданных местах.

Отрабатывая правдоподобную легенду осторожного купца, «Флишер» то и дело связывался с навигационными постами, запрашивая для ориентации контрольные точки.

Поначалу корабль наводили автоматические станции, однако позднее в пространстве, контролируемом пограничными судами ОАМ, стали появляться полноценные навигационные станции с командами диспетчеров.

Эти люди могли не только сообщить расчетные цифры, но и предупредить «купца» об опасном соседстве пиратского судна.

– "Евгеника", ответьте борту 37468. Запрашиваем точки Четвертой зоны.

– О'кей, ребята. «Альфа» – 23.378, «Сигма» – 01.387. Остальные без изменения… – ответил диспетчер Удо Каунтер и отключил связь.

Его напарник Пепито Хабанос, сидевший неподалеку, покачал головой. Хотя он ничего не сказал, Удо заметил, что он недоволен.

– Что опять не так, мистер Надлежащее Несение Службы?

– Сам знаешь.

– Нет, не знаю. – Удо оттолкнулся от пола ногами, и его стул на колесиках покатился к Пепито, однако тот вовремя выставил ботинок и стул опрокинулся, а Удо, ругаясь, грохнулся на пол.

– Ах ты так?! – вскричал он, еще не зная, что предпримет. – Ах ты так! А я теперь… Я теперь вообще с пола не поднимусь. – Удо перевернулся на спину сложил на груди руки. – Не стану отвечать на запросы, и тебе придется работать за двоих… Попляшешь у меня, умник.

Пепито ничего не ответил и незаметно нажал на панели маленькую кнопочку. Через пару секунд из динамика громкой связи послышался голос вечно недовольного капитана Квазиленда.

– Ну вы чего там, мерзавцы?! Опять спите? Почему маяк не работает, Каунтер?

– Работает, сэр! – вскакивая на ноги, закричал Удо и, лишь взглянув на содрогавшегося от смеха напарника, понял, что тот его разыграл, включив запись недавнего нагоняя от капитана Квазиленда.

– Ты злой человек, Хабанос. А между тем я в нашей смене босс и ты должен слушаться старшего.

– А ты ничего не приказывал, босс.

– Просто я отношусь к подчиненным с пониманием. Не то что ты. – Каунтер вздохнул и перекатил свой стул на прежнее место. – Я ведь не забыл, как ты заставил меня все таблицы переписать…

– Эти таблицы были нам необходимы. А я, если ты помнишь, занимался тарировкой радара.

– И все-то у тебя по полочкам, на все есть ответы…

– Да, Удо. И ты всегда должен объявлять координаты полностью, а не так: пару точек выдал, а остальное без изменений.

– Бортовому компьютеру пересчитать эти точки – раз плюнуть, – нехотя оправдывался Каунтер, перебирая хлам в выдвижном ящике.

– Ты не прав, Удо. В случае, если у бортового компьютера не отрегулирована шкала…

– Послушай, – перебил напарника Каунтер, держа в руках упаковку со сладостями, – это именно тот шоколад, что Биллинджер ронял в сортир, или он ронял плитку «Куки My»?

Основательный Пепито внимательно осмотрел упаковку и пожал плечами:

– Какая разница, ронял он эту штуку или нет – упаковка-то не нарушена. И потом, он говорил, что ронял его только в воду. В чистую воду. Так что можешь есть.

– Не-е, – замотал головой Удо. – Ты ж знаешь наших уродов из управления. Никто ведь не станет слушать, что шоколад был в упаковке и плавал в чистой воде. Нет, все будут говорить: вот тот самый Каунтер, который жрет шоколадки из сортира.

– Пожалуй, ты прав, – согласился Хабанос. – Смотри, индикация сработала. Сейчас обращение будет.

И действительно, через какое-то время послышался голос очередного штурмана:

– Внимание, пароль – «вискоза»…

– Какая тебе «вискоза», это не автоматическая станция!

– О, извините… Борт 291823, просим координаты точек Четвертой зоны.

– Хорошо, слушай: «Альфа» – 23.378, «Сигма» – 01.387, «Альфа-2» – 39.268, «Ион» – 00.017. Все разобрал?

– Так точно, сэр. Спасибо.

– Пожалуйста, – великодушно ответил Удо и вопросительно покосился на Пепито.

– Вот теперь все правильно, – сказал тот. – Вы не такой дурак, сэр, каким кажетесь.

– Давай, груби. Сегодня я прощу тебя, а вот в следующий раз…

– Бригадир сказал, что он больше не станет играть с тобой в карты, и «старшим смены» тебе больше не бывать.

– Куда он денется? На «старшего смены» играть куда лучше, чем на деньги. Вот был у нас Фуди Шальер… – Удо не договорил, снова заглядевшись на злосчастную плитку шоколада. – Слушай, Пепито, а давай съедим этот шоколад вдвоем. Если кто и узнает, дразнить двоих будет неинтересно, да и не узнает никто. Мы не скажем.

– Давай, – сразу согласился Хабанос. Удо тут же вскрыл упаковку и отломив половину, передал напарнику.

– Хороший шоколад, – кивнул тот, откусив кусочек – не скажешь, что только из сортира.

– Не скажешь, – согласился Удо.

– Между прочим, – Пепито указал на экран, – десять к одному, что это пиратский рейдер…

Удо пригляделся к метке внимательнее, затем навел на нее расчетную рамку и, посмотрев характеристики, кивнул:

– Да, похоже на то. Хотя и далеко, но все равно, сомнений нет. Однако…

Покрутив настройки, он сфокусировал антенны станции в нужном направлении и, добавив передатчику мощности, взял микрофон:

– Неизвестное судно, отчитайтесь пограничному контролю, – произнес он строгим официальным тоном, представляя, как засуетилась на рейдере прислуга, думая, что прозевала пограничный крейсер.

Наконец они поняли, что их разыграли, и стали громко ругаться, обзывая шутника последними словами и угрожая самым страшными карами.

Выслушивать их Удо не стал и вернул все настройки в исходное положение.

– Не боишься так шутить? Они ведь могут разложить твой голос на анализаторе и записать. А потом, при случае…

– В нашей работе без риска нельзя, Пепито. Иначе с ума сойдешь. Вот когда я работал в другом управлении, у нас на большой станции «РО-37» была приличная смена – шесть человек. И был среди нас парень по имени Фуди Шальер. Такой выдумщик. С ним никогда не было скучно. Однажды после отпуска он привез на станцию надувную подругу, ну и, понятное дело, не жадничал.

А в конце сезона Фуди собирался жениться на девушке по имени Маргарита. И вот эта самая Маргарита узнала, что у ее парня на станции латексная подружка есть. Фуди в отпуск пришел, привез на свадьбу двух друзей – Дифама и Готье, а Маргарита ни в какую – не пойду за тебя, ты мне изменял, говорит.

Фуди, понятное дело, стал оправдаться. Мол, несерьезно это и у него к резиновой женщине никакого чувства не было – ею все пользовались. Дифама и Готье даже позвал, и они тоже подтвердили, что да – пользовались все. Маргарита тогда вообще в крик, а Фуди уже не знает куда деваться. Ну очень ему жениться хотелось… Правда весело?

– А чего дальше было? – заинтересовался Пепито.

– Дальше была свадьба. Маргарита и Готье поженились, а Фуди ничего не досталось. Отправился на станцию к своей подружке.

– Грустная история.

– Обычная.

– Ты смотри, кажется, пираты гонятся за грузовиком, – вернулся к своим обязанностям Хабанос. – Может, предупредить «купца»?

– Можно и предупредить, только смысла никакого. Догонит его рейдер.

– Догонит – не догонит, это не наше дело. Его еще зарегистрировать нужно. Все суда, идущие с направления Прибрежных Миров, должны регистрироваться. Инструкция Управления превентивного информирования, а с ними шутить нельзя.

– Нельзя, – согласился Удо. – Но предупредить судно нужно, раз уж мы их регистрировать собрались. Чтоб полный комплекс услуг.

– Про комплекс услуг ты здорово сказал, – согласился Пепито.

Тем временем Удо сфокусировал антенны на метке грузовика и включил стандартный вызов.

– Борт 291823, – ответили с судна. – Следуем…

– Ладно, все ясно, – перебил Каунтер. – За вами идет пиратский рейдер, ребята. Чем вам помочь, я не знаю, но намерения у него нехорошие.

– Насколько нехорошие, сэр?

– Это бандиты с Треугольника. Они потребуют остановиться и заберут вас в плен вместе с судном и грузом.

– Спасибо за предупреждение, сэр.

– Пожалуйста.

Удо расфокусировал антенны и посмотрел на Пепито.

– Как-то они не очень испугались, – заметил тот.

– Кто знает, отсюда разве поймешь?

96

Совершенно неожиданно для капитана «Флишера» диспетчер навигационной станции сам вышел на связь и предупредил о настигающей судно погоне.

Это подтвердило подозрения штурмана Виккерса, который сумел «нащупать» рейдер еще раньше.

Пока капитан еще не решил, как ему поступить, однако было ясно, что неприятностей не избежать.

– Позовите сопровождающего, – приказал он, и штурман вызвал по радио майора СИБ по имени Тансен, находившегося в рейсе под видом помощника механика. Впрочем, на механика этот офицер не был похож и, по мнению капитана судна, глаза Тансена выдавали его профессиональную принадлежность.

– Что тут у вас случилось? – спросил майор, явившись на вызов.

– Диспетчер предупредил нас, что рейдер действительно идет за нами.

– Так, понятно, – произнес Тансен с какой-то неопределенной интонацией. – Вы можете поточнее определить его размеры?

– Да, сэр. Но для этого он должен подойти поближе. У нас хороший радар, однако это не специальное оборудование и…

– Хорошо. Давайте подождем. Полагаю, они не начнут стрелять в нас сразу?

– Диспетчер утверждает, что здесь принято захватывать суда со всем экипажем и грузами.

– Это было бы лучше всего, – сказал майор и, подойдя к рабочему месту штурмана, попросил его показать преследователя.

Пока он изучал рейдер, капитан наблюдал за приборами. В случае необходимости он мог прибавить грузовику скорости еще на четверть, однако рейдер все равно был быстрее.

«Флишер» могли оборудовать и более мощными двигателями, однако, путешествуя в этот мир, который в СИБ называли Новыми Территориями, не следовало выделяться.

Оборудование грузовика тщательно копировало все, что находилось на судах подобного класса. Офицеры корабля проходили языковую подготовку, чтобы говорить так, как это принято на Территориях, и даже их одежда и личные вещи повторяли стандарт Территорий, как и набор продуктов на камбузе.

Однако на полное копирование чужого мира времени не оставалось и подобие было только поверхностным, что увеличивало риск разоблачения.

Впрочем, капитан шел в рейс на Территории уже в четвертый раз, и до сих пор ему и его судну везло. Грузом по большей части были люди, как и в этот раз, с той лишь разницей, что теперь доставляли не просто бойцов-нелегалов из спецшкол СИБ, а кого-то очень важного. Капитану об этом не говорили, но он и сам догадался.

Важных пассажиров он видел уже несколько раз, и его удивляло, что они не выглядели как сотрудники Большого Брата, поскольку сразу бросались в глаза своим ростом и мощью. Скорее, это были коммандос, однако почему их было только двое?

Через сорок минут преследователь приблизился настолько, что связался с грузовиком по радио.

– Остановитесь, или мы откроем огонь! – потребовал не слишком приятный голос.

– Я капитан судна – Харейн. С кем имею честь разговаривать? – отозвался капитан, переглянувшись с присутствовавшим здесь же майором из СИБ.

– Мы ищем опасных преступников и должны подвергнуть ваше судно досмотру. У нас очень большие полномочия и в случае неповиновения мы разорвем ваш грузовик на части. Итак, ваш ответ?

Капитан выждал полагающуюся паузу, чтобы скорым ответом не вызвать у пиратов подозрений, и наконец ответил:

– Да, мы согласны. У нас нет другого выхода.

– Вот именно, приятель, – не слишком любезно прохрипел преследователь. – Сбрось тягу до двадцати процентов, не дергай рули и разблокируй швартовый узел на левом борту. Ясно?

– Так точно, сэр, ясно, – ответил капитан и, демонстрируя свое послушание, перевел мощность установок на требуемую величину.

Затем он вопросительно посмотрел на майора Тансена.

– Вы все сделали правильно, капитан, а теперь наша очередь, – сказал тот и, развернувшись, покинул рубку.

Проходя мимо столпившихся в проходах матросов, Тансен сообщил им, что вторжение ожидается с левого борта.

– Всем дадут оружие, сэр? – спросил кто-то.

– Только тем, кто умеет им пользоваться, – ответил майор.

– Но мы все из действующих войск, сэр.

– Я знаю, ребята, – голос майора слегка сел. Ему предстояло сделать невозможное – принять бой и сохранить при этом Ника Ламберта. А как это сделать, если Ламберт и его напарник Риппс были главной ударной силой, которую можно было использовать в качестве тарана? Тансен ожидал от сорока до восьмидесяти человек абордажной команды, и выдержать подобную схватку без «корсаров» не представлялось возможным.

– Ну что, сэр? – спросил майора Ник Ламберт. Они с Риппсом встретили Тансена в коридоре и были уже полностью экипированы в штурмовую броню.

Только поднятые забрала, открывавшие половину лица, помогали опознать в этих боевых единицах живых людей.

– Через десять минут они буду здесь – у левого борта. Судя по размеру судна, я ожидаю от сорока до восьмидесяти человек.

– Но они могут принять нас за простого «купца», – возразил Риппс.

– Это так, но рассчитывать будем на самый сложный вариант. Павос! – майор повернулся к сопровождавшему его подчиненному. – Раздайте команде жилеты и оружие, но только тем, кто свободен. С вахты людей не снимать, судно должно быть в исправном состоянии.

– Конечно, сэр! – кивнул Павос и увел за собой группу из двух десятков матросов. Легкие бронежилеты и пистолеты малого калибра – это было все, что разрешалось правилами местного транспортного устава.

– Надежда только на вас, – сухо произнес Тансен. Свой бронежилет он уже надел, а пистолет держал в руке.

– Мы все сделаем как нужно, сэр, – заверил Ламберт. – Не думаю, что они готовы встретить тут сопротивление.

Вслед за Тансеном Ник и Тони добрались до швартового узла и стали осматривать свои позиции. Они уже договорились, что станут атаковать противника первыми, чтобы перенести бой на его территорию.

Возле переходного люка очень кстати оказался небольшой иллюминатор, и Ник прильнул к нему, чтобы получше рассмотреть чужое судно.

– А-а, – протянул он, вспомнив материал когда-то пройденного летного курса. – Кажется, я знаю эту схему, Тони. Похож на «В-12-17», только переход в машинное отделение не в центре, а с кормы.

– Откуда ты можешь знать местные суда? – удивился напарник.

– Потом расскажу.

Вместе с Павосом пришли двадцать вооруженных матросов.

– Командуйте, ребята, – сказал Тансен, передавая «корсарам» руководство предстоящим боем.

– Значит так! – громко объявил Ник. – Половина становится за мной, половина за Риппсом. Как только прорвемся внутрь, бежим дальше. Моя половина – за мной, в машинной отделение, половина Риппса – за ним, в капитанскую рубку. Все ясно?

– Все ясно, сэр!

– Ну тогда становитесь. Ждать осталось недолго.

С этими словами Ник опустил забрало и стал рядом с Риппсом плечом к плечу, ожидая подхода противника.

97

Утро нового дня, без сомнения, предвещало удачную охоту, поскольку у капитана перегруженного пушками рейдера «Сквоттер» не дергало левую пятку.

Вот когда дергало, было ясно – дело дрянь, в ближайшие дни не жди хорошей охоты, да еще схлопочешь в борт нелогичный метеоритный кусок. Нелогичный потому, что визуально этот кирпич обнаружить было невозможно, а специальная аппаратура принимала его всего лишь за микроаномалию.

Такие неприятности случалось прежде, но теперь приметы были самые благоприятные, и это предвещало капитану Долану насыщенный событиями день.

– Камрады Шакир и Боу снова подрались, – пожаловался камрад-лейтенант Бруль, который появился в каюте капитана вскоре после завтрака.

– Ну и почему этим должен заниматься я? – спросил Долан. Бруль промолчал, отпустив глаза долу и спрятав рыжие ресницы за золотой оправой очков. Прежде его зрение исправлялось оптокорректорами, однако Долан лично купил лейтенанту очки и заставил носить их в служебное время.

«Как вспомню, кто ты есть, парень, – говорил он, – так если б не очки, пристрелил бы на месте. А в очках другое дело – они тебя, сволочь, облагораживают».

– Ладно, разберусь, – махнул рукой Долан, вспомнив, что запретил Брулю всякие действия, связанные с наказанием личного состава. Несчастный Бруль не знал черты, у которой следовало остановиться, и, стоило ему начать, непременно доводил наказание до летального исхода.

Лейтенант знал о своей беде и искренне страдал, однако в сокровенных мечтах довольно часто возвращался на планету Червонец, где он руководил Пятым участком двадцать шестой Трудовой армии. Участок был большой, с несколькими тысячами рабочих, и Бруль, решив реформировать управление производством, как-то незаметно для себя извел почти всю рабочую силу. Спаслись лишь те, кто, презрев опасность, перебрались через минные ограждения и укрылись на территории других трудовых участков.

Скоро к Брулю приехала комиссия, и его арестовали. Штат охранников представил показания, из которых следовало, что Бруль Отто Мишканец отдал приказ ежедневно расстреливать по десять сборщиков споровых кореньев – тех, кто приносил самые малые порции.

Позже он ввел еще какое-то количество повинностей, и скоро у охранников стали заканчиваться патроны. Патроны на участок завезли, но рабочей силы там уже не оказалось.

Несчастному Брулю грозила смерть, но из уважения к его покойному отцу, которого знал лично вождь Треугольника, суд с воспитательной целью перевел его в военный флот – на рейдер «Сквоттер» к капитану Долану. Тогда-то Долан и сказал Брулю, что обязан придумать какую-то уловку, чтобы не застрелить его при первой вспышке гнева. И этой уловкой оказались очки в тонкой позолоченной оправе. В них Бруль выглядел как беглый студент факультета права, и это успокаивало капитана, продлевая жизнь несчастному лейтенанту.

Когда Бруль ушел, Долан, ожидая хороших вестей с мостика, дважды сыграл сам с собой в шашки и оба раза выиграл. Потом набил трубку мелко нарезанными тряпочками и с удовольствием выкурил. После тряпочек во рту оставался неприятный привкус, и Долану пришлось выкурить трубку с сушеными косточками малины. Косточки трешали и, выпрыгивая из трубки, норовили попасть Долану в лицо. Капитан щурился и смотрел на настенные часы, которые неумолимо приближали время обеда.

Неожиданно заблеял сигнал срочного вызова, и Долан снял изогнутую трубку:

– Долан слушает.

– Мы обнаружили «купца», капитан! – радостно сообщил штурман Твордликс. – Он правит точно на англизонские территории!

– Англизонские территории? – переспросил Долан и пробормотал себе под нос: – Перехватить англизона – это для меня дело чести.

– Значит, идем за ним, капитан?

– Идем, штурман, – подтвердил Долан и положил трубку. Затем надел пилотку с воткнутым в нее пером гринвич-птицы и отправился в отделение абордажной команды.

По дороге он проверил отсек воздухоочистки, потому что ему показалось, будто на судне пахнет ментолом.

– Что за вонь, Редерик? – спросил Долан у дежурного, который был неплохим работником и изучал конспекты, чтобы сдать экзамены на камрад-комиссара. Такой, как Редерик, соврать капитану не мог, не то что его напарник – Дуэни, который врал быстрее, чем успевал подумать.

– Прошу прощения, камрад-капитан, в систему попали полтора десятка ментоловых тараканов. Отсюда и легкий запах.

– Как они туда попали, если только три вахты назад здесь проводили очистку?! – Для острастки он даже пошевелил бровями, однако честный Редерик в этом не нуждался.

– Тараканы прогрызли механизм датчиков давления, – пояснил он и развел руками.

– А ты что скажешь, болтун? – спросил капитан у Дуэни.

– Ну так… вот… – Дуэни подыскивал слова совсем недолго, а затем начал создавать собственную теорию: – Я думаю, телепортация, капитан. Это единственное объяснение, тем более что я сам это видел. Сначала… э-э… хлопок, и р-раз! Таракан в системе! Потом еще серия хлопков, и эти сволочи гуляют по всем теплообменникам… А еще…

– Спасибо, можешь заткнуться, – разрешил Долан и, обращаясь к Редерику, добавил: – Смотрите тут у меня, – и погрозил пальцем.

Уже возле самого выхода он остановился и, посмотрев на Дуэни, добавил:

– Эх-х, и с кем приходится работать… – И вышел вон.

Спустя пару минут он был уже в отделении солдат абордажной команды, которыми руководил еще один камрад-лейтенант – Пинболт.

– Приготовьтесь, ребята, вам предстоит работа, – объявил Долан, и ему навстречу тотчас шагнул Пинболт.

– Кто на это раз? – спросил он.

– Англизонский купец.

– Когда работаем?

– Думаю, часа через два, если не встретим крейсер, конечно.

– Не встретим, босс, у нас хорошая аппаратура, – возразил Пинболт.

– Хорошая, – самодовольно улыбнулся капитан. В свое время он отказался от маскировочных оптических эффектов, поскольку главным в его ремесле охотника было найти жертву. – Как, ребята, никто не болеет?

– Только Хвелински, босс. Он еще не отошел от того удара отверткой, что нанес ему лейтенант Бруль.

– Хорошо. Предлагаю выставить на операцию всех.

– Зачем там много, босс? – удивился Пинболт.

– Не знаю, – признался капитан. – Какое-то предчувствие.

– Как скажете, босс. Мы всегда готовы, – сказал Пинболт.

98

Грузовик шел самым малым ходом, и «Сквоттер» стремительно его настигал. Капитан рейдера не ожидал от жертвы никаких отчаянных маневров, однако что-то в облике этого судна не нравилось Долану – какая-то внешняя нарочитость.

Складывалось впечатление, что кто-то пытался выдать новый корабль за изрядно походившую посудину.

«Но зачем им это делать, Долан?» – спрашивал себя капитан и не находил ответа.

«Ладно, через десять минут дело будет сделано. На все вопросы мне ответят ребята Пинболта».

Рейдер коснулся причального узла и качнулся. На стыковочном пульте загорелась зеленая лампочка, и это означало, что на грузовике выход разблокирован.

«Ну и отлично», – подумал Долан. Случалось, что жертвы с перепугу неправильно выполняли получаемые приказы. А бывало, что устраивали ловушки, надеясь на своей территории перебить всех захватчиков. Долан понимал их. Не каждому хочется сгнить в бараке для сборщиков кореньев.

– Эй, Твордликс! – позвал капитан, – Я пойду к ребятам, а ты смотри тут в оба. Если что, связывайся со мной.

– Слушаюсь, капитан. – Твордликс сделал вид, что хочет вскочить со стула, но не сделал этого и, как только капитан покинул рубку, лениво откинулся на спинку. Работа предстояла обыденная, и штурману было скучно.

Тем временем капитан пробирался по узким переходам рейдера, на ходу приготавливая свой любимый тяжелый пистолет. Долан обожал пострелять на захваченном судне, поскольку среди англизонов частенько попадались три-четыре противные морды. С мордами Долан боролся по-своему. Не обращая внимания на подготовку к захвату, не связанные с этим службы рейдера вели себя как обычно. Механики привычно перебирали запасные узлы, начищая их масляной ветошью, ассенизаторы регулировали фекальные сбросы, кок жарил на ужин вонючую селедку, а обед для капитана, подогретый в четвертый раз, все еще ждал своей очереди.

«Я люблю свой корабль, – неожиданно расчувствовался Долан. – Я люблю свой корабль и родину – наш Треугольник, возглавляемый вождем и учителем команданте Нагелем».

Размышляя таким образом, капитан сделал еще поворот и оказался за спинами последнего ряда штурмовиков. Их оказалось так много, что все не поместились возле швартового узла.

Долан прислушался к механическим звукам: вслед за магнитными сцепками заканчивали работу винтовые соединения. Рейдер вцеплялся в жертву намертво, чтобы она, чего доброго, не попыталась от него уйти. – Ну-ка, братцы, дайте мне пройти! – приказал капитан, и обернувшиеся солдаты, стукаясь друг о друга кирасами, подались в стороны, чтобы освободить дорогу в узком коридоре.

Однако не прошел Долан и двух рядов, как стыковка полностью закончилась и операция началась. Поползла вверх внутренняя перегородка, и первые ряды солдат, спрятавшись за широкими щитами, встали на одно колено и выставили наружу автоматные стволы.

Снова зашуршали панельные подшипники, и стала подниматься внешняя защитная крышка из ячеистой брони. Теперь перед глазами абордажной команды оставалась лишь защитная крышка чужого судна.

– Это что-то новое, – пробормотал стоявший на цыпочках капитан, удивляясь странному рисунку прокатной насечки. Корабельных бортов, сделанных из такой стали, Долан еще не видел.

Совершенно бесшумно и безо всяких рывков предохранительная крышка убралась вверх, и следом за ней поднялась основная дверь. За ней Долан увидел две высокие фигуры, похожие на роботов-преследователей из нашумевшего фильма Хэдли Моргана «Сны минометчика».

От понимания неизбежного сознание капитана поплыло, словно тающее масло. Ему хотелось закричать: «Огонь! Огонь! Убейте этих мерзавцев!», однако все будто замерло, и лишь стоявшие вокруг и впереди него солдаты взволнованно покачивались, едва шевеля руками.

Наконец время Долана побежало чуть быстрее, и в руках у одного из «роботов-преследователей» он увидел короткую авиационную пушку.

«А ведь дело дрянь», – промелькнула у капитана неприятная мыслишка, и сразу после этого время встало на свое место.

99

Оба «спайдера» открыли огонь одновременно, и тотчас в рядах штурмовиков появились целые просеки. Пули невиданного калибра сшибали шиты и дырявили слабые кирасы, а Ник и Тони все стреляли и стреляли, пока в автоматных магазинах не закончились патроны.

Следом пошли в ход фаеркопы, которые были поставлены на боевой взвод заранее. Выстрел за выстрелом это оружие перемалывало солдат неприятеля и отбрасывало их назад. Между тем после первых секунд замешательства пираты все же начали отступление, оставив на залитом кровью полу половину своего состава. Это дало возможность «корсарам» перезарядить оружие и завести на вражеское судно своих вооруженных матросов. Многие из них тут же подобрали с пола трофейное оружие, которое, в отличие от пистолетов, больше подходило для абордажного боя.

– Ну что скажете, наступаем? – подал голос майор Тансен.

– Да, иначе он сорвутся со швартовки и врежут по грузовику из пушек! – крикнул Риппс. – Ты готов, Ник? – спросил он напарника.

– Готов!

– Тогда я пошел к рубке! Но тебе лучше караулить здесь и не соваться в машинное. За тебя я спокоен, но людей наших там перебьют.

– Перебьют, – согласился Ник. – Тогда бери с собой еще человек пять. Обороняться нам будет проще…

Риппс согласно кивнул, но едва он тронулся в сторону носовой части рейдера, как из-за угла выпрыгнул стрелок и разрядил в него бронебойное ружье.

Риппса спасла лишь реакция, однако бронебойная пуля пробила двоих ополченцев и, продырявив трубопроводы, увязла в борту рейдера. Сам стрелок благополучно скрылся, и наказать его не удалось.

– Раненых на грузовик! – скомандовал майор Тансен, однако, увидев, что бедняги уже не жильцы, добавил: – Отставить! Лучше давайте уберем с прохода трупы.

Между тем отряд Риппса снова двинулся к опасному повороту, и опять оттуда выскочил стрелок, но на этот раз Тони опередил его и разрубил короткой очередью из «спайдера». Затем в несколько прыжков добежал до поворота и, выставив за угол фаеркоп, выстрелил.

Попадание было точным, в коридоре раздались крики. Риппс тут же выскочил в проход и, довершая начатое, открыл огонь из «спайдера».

В считанные секунды эта часть коридора была захвачена, однако противник не сдавался, и из-за очередного угла посыпались ручные гранаты. Они звонко защелкали, осыпая пространство поражающими элементами, которые дырявили отделочные панели и застревали в броне Риппса.

– Ты как там, Тони? – крикнул Ник.

– Кажется, я похож на ежа, – ответил тот и сделал знак своему отряду; им оставалось выйти в центральную галерею и, повернув налево, пробиться к центру управления кораблем.

Покидать судно, не выведя его из строя, было опасно – пушки рейдера еще могли доставить массу хлопот.

Из галереи кто-то выглянул, но Риппс сделал одиночный выстрел, заставив противника спрятаться.

В это время позади, возле стыковочного узла началась новая перестрелка. «Спайдер» Ламберта звучал громче всех, и скоро все прекратилось.

– Мы им поддали, Тони! – сообщил Ник. – Смотри, сейчас они к тебе полезут!

И действительно, в галерее послышался топот и отрывистые команды. Видимо, пираты оправились после шока и теперь действовали организованно.

– Ну что, появились? – поинтересовался Ник.

– Что-то замышляют… – тихо ответил Риппс и через мгновение добавил: – Ник, кажется, они к тебе подбираются – уж очень в галерее тихо…

Не успел он договорить, как над отрядом Ламберта распахнулись панели третьего технического уровня и вниз полетели гранаты…

100

Граната разорвалась так близко, что Ник, падая, на мгновение почти потерял сознание.

Промелькнула мысль, что он остался совсем один, поскольку разрывы следовали целыми пакетами.

Сильный удар об пол привел Ника в чувство, он попытался подняться, однако правая нога не повиновалась и не ощущалась ниже колена.

Быть может, ее уже не было вовсе, однако Ника эта мысль не испугала – схватка была в самом разгаре и рядом шел рукопашный бой.

Враги подкрались по вентиляционным и демпферным пустотам и обрушились сверху неожиданно, предварительно закидав отряд Ламберта гранатами. Если бы не подоспевшие с грузовика матросы, неизвестно, чем бы это закончилось, а так они вступили в схватку с пиратами и дали Нику немного прийти в себя.

Несколько пришедшихся по его шлему ударов показали, где находятся враги, и Ник достал одного ножом, а второго стрелой из спеллера.

Сумев наконец подняться на ноги, он расстрелял оставшиеся пять стрел и этим переломил исход сражения в свою пользу. Тяжелый нож довершил разгром противника, и лишь трое из них, истекая кровью, сумели-таки удрать в сторону машинного отделения. Им вслед прозвучало несколько выстрелов, однако все мимо.

– Как у тебя дела, Тони? – тяжело дыша, спросил Ник, смахивая в забрала мешающую обзору нитку. Только после повторной попытки сделать это он понял, что нитка – царапина от ножа или осколка.

– Мы уже в галерее. У нас двое убитых… – сообщил Риппс чуть сдавленным голосом, и Ник понял, что напарник готовится сделать последний бросок.

– Ламберт… Ламберт… – слабо позвал кто-то. Ник повернулся и, среди окровавленных тел, возле которых суетились матросы с грузовика, узнал майора Тансена. Ему не повезло – он попал под одну из гранат.

Кираса спасла майора от мгновенной смерти, но не отвела ее в сторону, а лишь отдалила.

– Я здесь, сэр. – Ник наклонился и дотронулся перчаткой до плеча раненого.

– Ты… жив… парень… – На обезображенном лице Тансена появилось подобие улыбки. – Ты… очень важен… для нас…

– Да, сэр, все в порядке. Я жив, – подтвердил Ник и, осмотревшись, не нашел своего «спайдера». Однако когда с пола подняли еще одного раненого, Ник увидел свое оружие в луже крови.

Сверху, над проломом, из которого было совершено внезапное нападение, послышался подозрительный шум, и он, подобрав несколько оброненных пиратами гранат, включил инициаторы и ловко забросил их в отверстие.

Гранаты запрыгали по стальным полостям и все одновременно взорвались, выбив из вентиляционных окошек фильтрационные сетки.

Сразу же после взрывов с галереи донесся стук «спайдера», и вскоре Риппс доложил, что добрался до капитанской рубки:

– Штурман, пара помощников и еще какая-то публика – все мертвы, Ник. Что мне сделать, кроме того, что я разобью всю аппаратуру?

– Постой, Тони!… – Нику в голову пришла блестящая мысль. – Не нужно ничего разбивать. Открой окошко с диаграммой мощности реактора…

– Нашел, – спустя какое-то время доложил Риппс.

– Включи «ручное управление»…

– Есть.

– Теперь поставь включение максимальной мощности через десять минут.

– Сделал.

– Теперь… – Ник не успел договорить, поскольку из машинного отделения появился вооруженный пират. Ник ожидал этого и сбил противника очередью из «спайдера».

– Теперь, – заговорил он снова, – запусти тестирование приложения, отвечающего за охлаждение реактора. Обычно оно обозначается буквой "Т" на голубом фоне.

– Запустил, но программа предупредила, что будет неработоспособна сорок пять минут.

– Отлично, это нам и нужно. Осталось только… – Ник снова прервался, чтобы осадить не в меру активных пиратов, и при поддержке двух своих матросов заставил противника снова укрыться в машинном отделении. – Осталось только нажать большую кнопку, которая располагается прямо на столе, под прозрачным колпаком.

– Тут таких несколько, – сообщил Риппс.

– На ней должно быть написано «вирус» или «аварийная».

– Ничего такого нет, но имеется «Аварийная блокировка доступа».

– Это она и есть! Жми и сматывайся! Этому рейдеру осталось жить меньше десяти минут…

101

Рейдер полыхнул ослепительной голубоватой вспышкой, когда грузовик уже отошел от него на безопасное расстояние.

– Хорошо придумано, – поглядывая в иллюминатор, сказал Риппс. Он сидел на низком корабельном табурете, а врач бинтовал ему правую руку, поскольку один из поражающих элементов все же пробил защитную перчатку.

Шлем и кираса лежали рядом на полу. Они были утыканы шестигранными иголками, и Тони еще предстояло ими заняться. В этом смысле обмундированию Ламберта повезло больше, поскольку его атаковали гранатами другого типа. Впрочем, от близкого разрыва пострадали пластины на правой ноге, а сама нога представляла собой сплошной кровоподтек.

– Откуда ты так хорошо знаешь судно? – спросил Тони, возвращаясь к прерванной теме. – Общий план и вообще. И шутка с реактором – ты как бомбу сделал. Такому нас не учили.

– Я вообще-то из этих мест, Тони, – покосившись на доктора, ответил Ник. – А когда жил здесь, выучился на пилота…

– Ты отсюда, с Новых Территорий? – поразился Риппс. – Не могу в это поверить!

– Да, я не примар, Тони.

– Подумать только, – продолжал удивляться Риппс и даже дотронулся до Ламберта здоровой рукой. – Подумать только – человек с Территорий!

Врач, занимавшийся рукой Тони, тоже внимательно посмотрел на Ника.

– Что же тут удивляться, ты только что стрелял в людей с Территорий, – усмехнулся Ник и, поморщившись, переставил свою пострадавшую ногу.

– Нет, я стрелял в ублюдков, таких же, как урайцы. Поверь мне, эти были ничуть не лучше… Но ты, Ник… – Счастливая улыбка появилась на лице Риппса, который уж напрочь забыл об ужасах минувшего боя. – Ты же свой парень, Ник, и, если в ваших краях еще найдутся такие, мы урайцев в порошок сотрем! В гранулы переработаем!

– Не спеши с выводами, друг, – серьезно ответил Ник. – Боюсь, что тут не все так просто. – Он вздохнул и посмотрел в иллюминатор, за которым тянулось космическое пространство его настоящей родины.

– Ну вот, – объявил врач, оставляя в покое Риппса. – Теперь, мистер Ламберт, займемся вашей ногой…

Процедура продлилась недолго, и скоро оба «корсара» покинули медицинский бокс, таща в охапке снятое обмундирование и оружие.

В главной галерее вовсю шла уборка. Потеки крови спешно смывались, а тела погибших перетаскивали в холодное подбрюшье судна – демпферный отсек.

– Мистер Ламберт, сэр, – обратился к Нику Павос, помощник майора Тансена. – Теперь, когда мы выпутались из этой ситуации, я должен сообщить вам, что до условленного места нам идти чуть больше пятидесяти часов. А дальше вас передадут местным агентам.

– Хорошо, я не возражаю, – кивнул Ник. – Сколько мы потеряли?

– Семнадцать человек. Последний умер минуту назад, осталось еще двое раненых.

– Майор Тансен?

– Он мучился недолго.

– Мы можем вернуться в прежнюю каюту?

– Конечно, сэр.

– Зови меня «Ник», а его «Тони», – предложил Ламберт.

– Хорошо, Ник, я – Джерри.

– Отлично, Джерри, – сказал Риппс, протягивая Павосу перебинтованную руку. – Где бы мне найти инструмент – клещи или что-то в этом роде?

– Я понял, Тони. Пришлю вам механика.

– Спасибо, дружище.

«Корсары» распрощались с представителем СИБ и спустились в свою каюту, где ничего не изменилось, как будто и не было кровавой схватки и многочисленных жертв.

– По-моему, перед боем мне хотелось есть, – не слишком уверенно произнес Риппс. – А что у нас есть из продуктов?

– Загляни в холодильник. Кажется, оставалась баночка форели в горчичном желе, – ответил Ник и, опустив тяжелую ношу на пол, начал снимать оставшиеся элементы брони и тяжелые ботинки.

Несмотря на примененные доктором мази, ногу раздуло еще сильнее и стало покалывать, когда Ламберт снял обувь. Впрочем, врач предупредил, что будет недолгое ухудшение. В дверь постучали.

– О, уже гости, – пережевывая сухие галеты, произнес Риппс. – Входите, не заперто!

Дверь открылась, и появился человек с перевязанной годовой, со стальным чемоданчиком в руке. Это был присланный Павосом механик.

– Я механик Шверник, – представился гость. – Парень из СИБ сказал, что у вас тут проблемы.

– Подбери мне хреновину, чтобы гвоздики эти повыдергивать, – произнес Риппс, подавая Швернику шлем.

– Ага, – произнес тот, затем раскрыл чемоданчик и, порывшись в нем, достал какую-то загогулину. Приладив ее к одной из иголок, механик поднатужился и выдернул ее, словно занозу. Затем протянул трофей Риппсу.

Тони взвесил иголку на ладони, потом попробовал поцарапать ею стену.

– Хорошая сталь, – заключил он.

– Давайте я и остальные повыдергаю! – с готовностью предложил Шверник, который смотрел на «корсаров» как на чудо природы.

– Не надо, – отказался Риппс и извиняющимся тоном добавил: – Мне самому интересно.

102

Передача Ника Ламберта как важной персоны произошла значительно раньше, чем это предполагалось первоначально.

Малое скоростное судно, обменявшись с грузовиком паролями, пристыковалось к узлу, у которого еще совсем недавно стоял пиратский рейдер, и Ник с Тони перешли на новый борт.

Они несли с собой огромные сумки с пожитками, в которых помимо оружия и боеприпасов лежала их отремонтированная Шверником броня.

Когда «корсары» пожаловались ему на повреждения, он осмотрел их и Риппсу про его пробитую перчатку сказал – «затянем», а Нику, ощупав пластины голенных щитков, пообещал – «осадим». И действительно, «затянул» и «осадил» – заказчики остались довольны.

Теперь они сидели в непривычно тесном уиндере, в котором кроме них самих находилось еще четверо.

– Я не знал, что они будут такие здоровые, сэр, – честно признался увидевший пассажиров Сайд.

– Заткнись и иди в свою конуру, – строго сказал Вершин. Затем проверил рулевого и вернулся в капитанскую каюту, где размешались важные гости.

– Итак, ребята, я Найджел Вершин, – представился капитан уиндера. – Ты Ник Ламберт, – указав на Ника, сказал он, – я тебя по фотографиям узнал, а вот твой товарищ мне неизвестен.

– Тони Риппс, – представился Тони и протянул Вершину уже зажившую руку.

– Вы что же, в сумках все свое барахло тащите? Зачем тащить сюда всю «танковую броню»? Если местные прихватят вас с этой одежкой, запутать их будет очень нелегко.

– Я не знаю, сэр, зачем это нужно, – пожал плечами Ник. – Но таков был приказ.

– К тому же эти шмотки здорово помогли нам пару дней назад, – заметил Риппс. – Люди здесь злые, негостеприимные.

– Тут я с тобой не поспорю, парень, – усмехнулся Вершин. – Кстати, Ник, Дзефирелли был удивлен, когда я сообщил ему, что ты жив. Похоже, он считал тебя мертвецом.

– Не он один, – произнес Ник, вспомнив, как Генри Аткинс, будучи уверен, что хозяин посылает его на верную гибель, обманом поставил на свое место молодого пилота-выпускника Ника Ламберта. А по том и сам хозяин – Эдгар Хубер, недолго думая по пытался во что бы то ни стало довести до конца свой преступный замысел и уничтожить конвой с фальшивым грузом вместе с командой, чтобы не было свидетелей.

«И вот теперь я здесь, а что стало с ними?» – подумал Ник.

– Эй, ты чего задумался? – толкнул его Риппс. – Капитан предлагает нам отобедать по-королевски, а ты никак не реагируешь.

– Я не против, – поспешно согласился Ник.

– И одежду я вам подберу, – добавил Вершин. – А то вы в своей форменной робе выглядите как два бронетранспортера на отдыхе.

103

Еще долгих восемь часов уиндер мчался по незаявленным направлениям, время от времени получая короткие закодированные послания. Судно корректировало курс в соответствии с этими указаниями и неслось дальше. Мимо проносились заброшенные погрузочные станции, процветающие горнорудные городки, или, напротив, пугающая пустота наваливалась на корабль, заставляя навигационные приборы напряженно выискивать ориентиры.

Как и ожидал Вершин, конечный пункт их путешествия появился неожиданно.

Несколько очередных меток встало на радарном поле, и рулевой Хильке, посмотрев на Найджела, осторожно взял в сторону.

В этих заброшенных краях, где каждый летал, как умел, можно было столкнуться со случайным лихачом или сорвавшимся с причала судном.

Неожиданно дешифратор застрекотал, высвобождая из пойманного кода новую информацию. Дремавший в неудобном кресле Вершин тотчас встрепенулся и, посмотрев на экран дешифратора, увидел лишь несколько чисел – это была временная частота, та, на которой передатчик работал всего несколько минут.

Найджел тотчас настроил аппаратуру, и стоявшая предпоследней в череде брошенных объектов баржа тотчас же была определена компьютером как конечный пункт.

– Автопилот, Хильке…

– Уже включен, сэр.

– Хорошо, – кивнул Вершин. Он заметил, что уиндер уже поменял режим и начал притормаживать.

Не вызывало сомнения, что «старая баржа» была очередным самоходным доком, которые так любил использовать Колин Дзефирелли.

– Смотри внимательно, чтобы чего не пропустить, а я пойду разбужу гостей.

Впрочем, никого будить не пришлось. Ник и Тони проснулись сами, как только в движении судна пропала привычная монотонность.

– В холодильном ящике ванильное пиво. К тому же безалкогольное, – сказал Вершин. – Дрянь, конечно, но из другого есть только гранулированный чай из шиповника.

– Пойдет, – кивнул Ламберт и потянулся.

– Чай вот здесь – в банке на столике. Горячая вода вон в том бачке… – пояснил Вершин. – Угощайтесь, а я пойду посмотрю, как мой рулевой справляется.

Найджел перебрался в кабину и, осмотревшись, решил, что это будет самая ленивая стыковка. Уиндер медленно плыл в раскрытую пасть дока, внутри которого навигация уиндера уже заметила и выделила крепежные узлы для опор гостевого судна.

– Ничего делать не надо, – произнес довольный Хильке.

– Это всегда приятно, – согласился Вершин. – Как пристанем, оставайся в кабине, дверь я сам открою.

– Как скажете, босс.

Найджел снова вернулся в свою каюту и застал «корсаров» в полной готовности к высадке. Их огромные сумки стояли возле самого входа, так что Найджелу пришлось через них перешагивать.

– Эй, а чего это вы делаете? – спросил он, заметив, что гости пьют какую-то тягучую жидкость.

– Это чай, – невозмутимо пояснил Ламберт.

– А почему он такой черный? – спросил Вершин, однако, бросив взгляд на пустую банку, понимающе хмыкнул.

– Там написано «витаминизированный», – пояснил Риппс. – А нам витаминов много надо…

Найджел лишь пожал плечами.

Наконец уиндер выпустил опоры, и через мгновение последовал толчок – судно встало в захваты.

– Ну, пойдем, – сказал Найджел и, обращаясь к Риппсу, добавил: – Правда, тебя могут попросить подождать пока здесь.

– Подожду, – согласился Риппс. Однако этого не потребовалось.

104

То, что Ламберт сильно изменился, Колин Дзефирелли, конечно, знал. Еще только увидев его на фото и в присланном клипе, он без труда узнал бывшего подопечного, и все же вид реального Ника Ламберта произвел на бывалого агента неизгладимое впечатление.

Полувоенный свитер огромного размера не скрывал мощной мускулатуры гостя. С его лица исчезло выражение нерешительности и недоуменного удивления перед окружающим миром. Прежний Ник не успевал не то что осмыслить, но и просто осознать стремительно сменявшие друг друга события и свою роль в них, а человек, которого Дзефирелли видел перед собой теперь, был способен видеть не только настоящее, но и перспективу. Опытный в подобных определениях, Колин сразу приметил это.

– Ник! – произнес он и, шагнув к Ламберту, распахнул объятия. – Надеюсь, ты разрешишь обнять тебя?

– Конечно, сэр, – улыбка тронула губы Ламберта, и он стал похож на того, прежнего парня из летного училища.

Осторожно, чтобы не помять Колина, он прижал его к своей груди и с такой же осторожностью отпустил.

– Да, – усмехнулся Колин, чувствуя предательский спазм в горле. Он и не представлял, как взволнует его встреча с Ником. – Мальчик определенно подрос. Ну а теперь познакомь меня со своим другом.

– Это Тони Риппс, сэр, – представил напарника Ник, отходя в сторону.

– Очень приятно, Тони. – Дзефирелли не без удовольствия пожал руку второму «корсару». – Что ж, давайте сядем.

Ник и Тони сели на приготовленные для них стулья, Вершин нашел место у стены, а стоявшие возле двери охранники Колина даже не пошевелились.

– Надеюсь, вы другу другу доверяете, ребята? – спросил Дзефирелли, виновато улыбаясь. – Извините меня, что задаю такие вопросы, но это немаловажно.

– Нам приходилось стоять в бою спина к спине, сэр, – сказал Ник. – Последний раз это случилось уже здесь – команда пиратского рейдера пыталась взять наше судно на абордаж.

– И что же вы? – Колин даже подался вперед, не скрывая своего интереса.

– Нам удалось отбиться.

– А рейдер? Нельзя было отпускать их, ведь они запомнят ваши «маскарадные костюмы» – такое не забывается. Треугольник торгует всем, в том числе информацией, и они продадут эти сведения УПИ или любой другой англизонской службе.

– Они уже ничего не продадут, сэр, – сказал Риппс. – Ник знает фокусы, которые в таких случаях здорово помогают.

– Та-а-ак, – немного театрально протянул Дзефирелли. – Я вижу, с вами можно работать, джентльмены… – Затем посмотрел на сидевшего в стороне Вершина: – Что вы на это скажете, Найджел?

– Пора, Колин. Нет причин медлить – наши враги ждать не будут.

– Вот именно. Кстати, Ник, ты помнишь Эдгара Хубера?

– Конечно, сэр.

– Относительно него – у меня для тебя плохая новость. Теперь ты не сможешь открутить ему башку.

– Почему?..

– Теперь он наш друг, а точнее сказать, союзник.

– Я могу подождать, сэр, – спокойно ответил Ламберт. – Мир переменчив, и любой союзник может стать врагом.

Дзефирелли посмотрел на Ника долгим испытующим взглядом и, покачав головой, произнес:

– Я сразу заметил, что ты изменился, Ник, но не предполагал, что ты изменился до такой степени… Господа! – Дзефирелли поднялся с кресла и взмахнул рукой, словно открывая перед гостями обзорную панораму. – По нашим сведениям, урайская агентура резко активизировалась и с подачи фактического хозяина Управления превентивного информирования Дивара Кевиши проталкивает на пост министра обороны своего ставленника. Что вы на это скажете?

105

Дивар Кевиши стремительно набирал политический вес и, как крупный игрок, требовал теперь иного к себе отношения. Этим нельзя было пренебрегать, а потому на очередную встречу с ним явился сам мистер Джо Козинский, он же резидент урайского управлений полковник Гумай Эренвой.

Знаменательная встреча происходила в загородном доме, принадлежащем компании мистера Эренвоя.

Увидев резидента, Кевиши сразу понял, кто перед ним, но ничуть не испугался, чувствуя свою значимость и силу.

– Где же ваш претендент, господин Козинский? – с долей требовательности в голосе спросил он.

– Вас торопят в правительстве? – вопросом на вопрос ответил Эренвой.

– Конечно. Я уже предупреждал, что враждебная мне оппозиция всячески стремится помешать реализации наших с вами планов. Я уже не говорю о Дзефирелли…

– А что же Дзефирелли? – спросил Эренвой.

– Как, вы разве не знаете? – деланно удивился Кевиши, и в глазах его заиграли злорадные огоньки. – Старый лис собирает свою маленькую армию.

– Что вам известно о целях этой армии?

– Учитывая все, что нам известно о Колине, удар с его стороны будет чувствителен для нас. Дзефирелли умеет накапливать силы незаметно, а затем вкладывать в бросок всю накопленную мощь.

– Вы полагаете, он может спровоцировать ряд убийств наших людей?

– К сожалению, может так случиться, что узнаем мы об этом только после нападения… Почему вы не устранили Дзефирелли, когда у вас была такая возможность? – после недолгого молчания спросил Кевиши.

– Тогда это не казалось необходимым. Мы имели возможность работать очень тихо, и Дзефирелли был на виду.

– Так когда же прибудет претендент на пост министра? – вернулся Дивар к главной теме.

– Завтра, – пообещал Эренвой, доброжелательно глядя на гостя. – Вы должны понять, что такого человека нам приходится доставлять издалека.

– Ну хорошо. Тогда назначим совет министров на послезавтра. Это будет четверг.

– Я не против.

– Вот и отлично. – Кевиши глубоко вздохнул и откинулся на спинку кресла, глядя в окно – на искусственные красноватые скалы. Они длинной чередой тянулись по склону холма, закрывая дом от посторонних взглядов из долины.

Вдалеке, у самого горизонта, начинался город. Его пирамидальные многоярусные построения напоминали заснеженные пики гор. И потому наличие здесь искусственных скал выглядело вполне уместным.

Кевиши взял со стола бокал и попробовал поданный напиток. Он не запомнил его название.

Эренвой определенно хотел спросить что-то еще, но гость молчал, и хозяин молчал тоже.

– Как чувствует себя мистер Фарбиндер? – спросил Кевиши. – Когда я видел его в последний раз, он выглядел каким-то озабоченным.

– О, я приношу извинения за мистера Фарбиндера и от себя лично тоже! Мне очень жаль, что наш сотрудник оказался так несдержан…

– Я думал, вы об этом никогда не заговорите, – усмехнулся Кевиши. – Лайла, конечно, взрослая девушка, но представьте себе, что деловой партнер трахает вашу сестру прямо в управлении… Это меня слегка озадачило.

– Фарбиндер у вас больше не появится, это я вам гарантирую. А что касается вашей сестры, то мы можем выплатить ей компенсацию, – пообещал Эренвой, внимательно следя за реакцией гостя, однако лицо Кевиши было непроницаемо.

– Я обязательно расскажу ей об этом предложении. Возможно, Лайла так и поступит. Она много играет в рулетку, и ей всегда не хватает наличности.

– Привозите ее к нам, дорогой мистер Дивар, и я обещаю – мы оформим компенсацию без лишних проволочек.

– Ну-у, мистер Козинский, я надеюсь на вашу порядочность… Лайла сводит мужчин с ума и, случается, голову теряют даже самые стойкие.

106

Кандидата на пост министра обороны Кевиши решил принять в своем доме, расположенном в одном из «зеленых карманов города». Это были районы, недосягаемые для обладателей самых астрономических состояний, поскольку предназначались только для политического руководства государства.

Ровно в десять утра на охраняемую территорию виллы Кевиши въехала длинная серебристая машина. Ее тяжеловатые маневры позволяли предположить, что кузов полностью бронирован, а колесные диски армированы.

Сопровождавший лимузин джип с охраной остался у ворот, прибывшие на нем секьюрити перебрасывались с местной охраной ничего не значащими фра зами.

Кевиши, стоя у окна своей спальни, наблюдал, как навстречу гостям спешит его новый помощник – Губиц.

Кривоватые ноги, виноватая улыбка и оттопыренные уши производили ложное впечатление безобидного существа. Однако это была только мимикрия хищника, который безошибочно убивал по приказу хозяина.

Надев черную рубашку и черный же фланелевый костюм, Дивар приколол к лацкану значок в виде серебряного паука и вышел в гостиную, где его уже ждал Губиц.

– Что с твоим лицом, дружище? – спросил Кевиши.

– Этот парень, сэр, которого мы ждали…

– Ну? – нетерпеливо спросил хозяин.

– Он очень уродлив.

– Может, ты хочешь сказать, что он странно выглядит?

– Да, сэр, – тотчас согласился Губиц.

– Ладно, зови их. И пусть сюда принесут сок, чай или что там еще полагается.

– Да, сэр.

– И-и-и… – Кевиши покрутил в воздухе пальцем, припоминая, что хотел добавить: – И пусть все это принесет какая-нибудь девка. Не нужно этих морд из охраны – они мне уже надоели.

– Как скажете, сэр. – Губиц подобострастно кивнул, и его оттопыренные уши колыхнулись, как два опахала.

Кевиши отошел к окну и, засунув руки в карманы, покачался на каблуках новых остроносых туфель. Несмотря на непроходящую усталость, сегодня он чувствовал себя настоящим мачо.

У дверей послышалось какое-то движение. Дивар обернулся и, еще не разглядев доставленных Губицем посетителей, пошел им навстречу с протянутой рукой.

– Доброе утро, дорогой мистер Кевиши! – козликом проблеял Фридрих Маршак, видимо присланный вместо Фарбиндера.

– Очень рад видеть вас, господа, – расплылся в улыбке Дивар, хотя предпочел бы слышать от пешек вроде этого Маршака обращение «сэр».

– А вот и наш долгожданный мистер Фердинанд Блау! – заметно волнуясь, объявил Маршак, и Кевиши пожал узкую холодную кисть, торчавшую из длинного рукава.

– Очень приятно, мистер Блау! – продолжал улыбаться Дивар, понимая, почему на церемонию представления этого урода послали третьеразрядного чиновника. Вряд ли кому-нибудь из конторы Джо Козинского так уж хотелось выслушать то, что Дивар мог был им сказать.

Назвать внешность стоявшего перед ним человека примечательной означало бы не сказать ничего. Это был урод в прямом смысле слова – долговязый, сутулый, с длинными конечностями, с жидкими тусклыми волосами и слегка приплюснутой головой. Единственным плюсом этого существа были умные глаза и приятный бархатистый голос.

– Я много о вас слышал, мистер Кевиши, – произнес будущий министр обороны. – Но, простите, представлял вас чуточку старше.

Эти несколько произнесенных уродцем слов сразу разрядили обстановку, и Дивар махнул рукой.

– О'кей, ребята, – сказал он. – Рассаживайтесь возле стола. Сейчас нам принесут какое-нибудь пойло.

«Пойло» действительно принесли, и Блау, отведав лимонада со льдом, похвалил и напиток, и горничную.

– У вас все служанки такие красивые, мистер Кевиши? – спросил он.

– Да. Их у меня немного, но я тщательно слежу за породой.

– Моя внешность, безусловно, вызывает у вас множество вопросов, – неожиданно произнес Блау. – Я готов ответить на них…

– Очень хорошо. – Кевиши был рад, что ему не придется выдумывать всякие обтекаемые выражения, вроде «понимаете ли», «не кажется ли вам». – Давайте с начала. Откуда вы родом? Темный цвет кожи, странное телосложение. Что я буду врать министрам?

– Меня можно выдать за уроженца планеты Фонти. Она находится на окраинах государства, и тамошний этнос плохо изучен.

– Есть ли у вас представление об армии?

– У меня диплом военно-экономической академии на Эйденберге. Я смогу навести в военном ведомстве порядок и сделать вооруженные силы более эффективными. Это можно подать как предвыборный тезис.

– Кто подтвердит факт вашего обучения в академии?

– Все очень просто. Я обучался под другим именем, поскольку выполнял задание УПИ. Моя внешность также была другой, а теперешнее мое лицо – следствие пластической операции после тяжелого ранения. Врачи сделали все, что могли, но увы…

– Увечный герой? – уточнил Кевиши.

– Вот именно, – подтвердил Блау.

– Это хороший ход, – согласился Дивар, понимая, что в таком случае он получает даже некоторое преимущество перед оппозицией министров.

Тут его внимание привлек Губиц. Тот делал ему знаки, тыкая пальцем в газету, в которой Дивар опознал утренний номер «Ньюс-Глобал».

– Давай сюда, – коротко приказал хозяин, и Губиц тут же подал ему газету, уже открытую на нужной странице.

«УПИ торгует постом министра обороны!» – гласила передовица, а чуть ниже названия жирным шрифтом было набрано следующее: «Коррумпированные чиновники УПИ готовы перепродать все правительство неизвестным уродам – возможно, даже инопланетянам». В виде иллюстрации была приложена фотография, сделанная лазерным объективом прямо через светонепроницаемое стекло и позже доработанная на компьютере. На ней Блау выглядел совсем непохожим на себя самого, однако вполне мог испугать любого обывателя.

– Неприятности, мистер Кевиши? – в своей неповторимой мягкой манере осведомился Блау.

– Небольшие, – ответил Кевиши, вспомнив, что по договоренности с Джо Козинским он должен получать техническую помощь с момента вступления на пост нового министра обороны.

«Вот тогда мы и повоюем», – сказал себе Дивар, который строил большие планы.

107

Авианосец 1-го класса «Кровеллин», приписанный к 6-му флоту вооруженных сил ОАМ, двигался по одной из записанных в навигационном расписании траекторий.

Тукан – Эфрези – Хольм и снова Тукан. Тройка этих никому не нужных космических объектов являлась для авианосца своеобразным замкнутым кругом длиною в двадцать шесть вахтовых суток.

Удовольствия от подобного патрулирования было мало, да и особой необходимости в этом тоже не просматривалось, поэтому круговые походы воспринимались как обычное средство от ожирения.

Перехватчики «фош» добросовестно отрабатывали учебно-боевые задачи, более маневренные их собратья – «ливиты» поддерживали своих коллег на случай встречи с вероятным противником, а штурмовики «фархад», когда становилось особенно скучно, били из пушек по высушенным космическими ветрами пустынным спутникам Эфрези или Тукана.

От вынужденного безделья пилоты были готовы завязать войну с кем угодно, однако никаких реальных врагов у Объединения Англизонских Миров не было, а чтобы поколотить бандитов с Треугольника, требовалось решение главнокомандующего. Но решения не было – в правительстве назревал кризис и обязанности министра обороны исполнял пока что какой-то неизвестный чиновник.

– Что думаешь делать, Спарки, когда закончится твой контракт? – спросил у своего коллеги сержант Халиди.

Оба сержанта стояли среди высоких стеллажей вещевого склада и проводили учет.

Спарки Сноут на секунду оторвался от накладной и, почесав за ухом карандашом, неопределенно пожал плечами:

– Я еще не думал. Может, брошу этот авианосец и подамся поближе к живым людям. Например, на перевалочную базу. И каждую третью неделю к девкам в город буду ездить.

– Зато жалованье почти вдвое меньше, – заметил Халиди.

– Тут ты прав. Здесь мы гребем денежки не хуже лейтенантов, а там, где девки, всегда меньше денег… Слушай, – возвратился Спарки к своим обязанностям, – вот позиция «А10-ВС34» – это у нас трусы или носки?

– Штаны нательные утепленные.

– Точно, нательные утепленные. И чего я всегда их путаю?

Среди стеллажей послышались шаги, и оба кладовщика как по команде обернулись, опасаясь увидеть склочного майора Шиппера, который изводил подчиненных мелочными придирками, а сам при этом ходил в неглаженых брюках.

– Багги! – Халиди узнал сержанта из службы «материальной части авиационного и артвооружения». – Какого хрена ты крадешься, мы думали – Шиппер!

– Я не крадусь, – пожал плечами Бени Флэшбаг по прозвищу Багги. – Я Спарки долг принес. Сто кредитов – на, держи.

Сержант Сноут выхватил ассигнацию и, не сдерживая довольной улыбки, быстро спрятал ее в карман.

– А вчера говорил нету, – сказал он с укоризной.

– Вчера не было – сегодня есть. Жизнь, она переменчива, ребятки.

С этими словами Флэшбаг развернулся и пошел к выходу со склада.

– Небось на камбуз пойдешь, компот пить? – с долей зависти крикнул ему вслед Халиди.

– Какой компот? Мне еще с Красным Носом машины на ремонт оформлять…

Багги вышел в коридор, козырнул какому-то новенькому лейтенанту и, поднявшись на следующий ярус, увидел сумрачного полковника Эвлиера, который как раз и был начальником «материальной части авиационного и артвооружения».

– Багги, сукин сын! Тебя только за смертью посылать! Целый час полковник его ждет, а он небось в сортире газетки почитывал!

Флэшбаг ничего не ответил, потому что прекрасно знал полковника Эвлиера, который мгновенно оттаял и уже тише спросил:

– Принес?

– Так точно, сэр!

– Да не ори ты. – Эвлиер беспокойно огляделся и протянул руку. – Давай.

Сержант подал ему плоскую коньячную фляжку, и полковник, почти распластавшись вдоль стены, сделал несколько быстрых глотков. Затем спрятал коньяк и облегченно вздохнул. Теперь его лицо разгладилось, а нос приобрел тот самый оттенок, за который Эвлиер и получил свою кличку.

– Ну пошли, лентяй. Нам еще работать нужно, – со значением произнес полковник, и они отправились к периферийным отсекам судна.

Там, в перезарядных ячейках находились боевые машины, и некоторые из них требовали капитального ремонта, который невозможно было провести силами бригад обслуживания.

Для сержанта Флэшбага наступал самый ответственный момент. Он должен был вписать в ремонтную ведомость две совершенно исправные машины, и лучше, если бы это оказались «ливиты».

Почему именно «ливиты», он не спрашивал, но легко мог догадаться, что использовать их будут в атмосфере.

Зачем понадобились машина с авианосца, если украсть на орбитальных складах их было значительно проще, Багги тоже понимал. Борты 6-го флота были «прошиты» так называемыми красными пропусками – чиповыми кодами, позволявшими входить в атмосферу большинства центральных планет.

Попробуй сделать это на «левой» машине – и тебя сожгут еще на орбите, а с «красным пропуском» можно летать хоть над правительственным дворцом.

Пока Багги и полковник спускались в лифте, Эвлиер покончил с содержимым коньячной фляжки и пришел в приподнятое настроение. Сержанту это было на руку, ведь ремонтную ведомость должен был подмахнуть именно полковник, тогда Флэшбагу не придется в случае чего ни за что отвечать.

Наконец Багги и Эвлиер оказались в рабочих галереях, где ни на секунду не прекращалась деятельность обслуживающих команд.

– Эй, командир! – позвал Багги старшего бригады, которая занималась «ливитом» под номером С-129.

– Здравия желаю, сэр! – воскликнул тот, заметив полковника. Эвлиер в ответ благожелательно кивнул.

– Чем болеет машина? – спросил Флэшбаг, приготавливаясь записывать неполадки в специальную форму.

– Два гироскопа, осевой нагнетатель, сервопривод «К9» на выходной опоре… – начал перечислять механик, но тут его жестом остановил полковник, который испытывал необыкновенный подъем.

– Эй, Багги, а куда это ты лезешь вперед начальства, а? – строго спросил он. – Или меня здесь вообще нет?

– Прошу прошения, сэр, поспешил, – тотчас повинился сержант, тщательно пряча хитрую ухмылку. Пока все шло как по нотам.

– Значит, так. Механик отвечает, я его слушаю, а записываешь ты только то, что я укажу. Понял?

– Так точно, сэр! – щелкнул каблуками Флэшбаг.

– Тот-то же, лентяй, – снисходительно пробурчал полковник и начал сам расспрашивать механика.

Неполадок было много, и полковник быстро утомился. Он невпопад указывал, какие нужно делать записи, путался, возвращался к уже описанным машинам и, вконец измучившись, сдался:

– Ладно, Багги, думаю, ты уже понял, как это нужно делать?

– Так точно, сэр.

– Ну и давай, поработай. А то ведь так ничему и не научишься.

Еще через два часа ценой пропущенного обеда формы на поврежденные истребители были заполнены и Флэшбаг передал их полковнику.

С чувством явного облегчения Эвлиер собрался подписывать бумаги, однако в последний момент пересчитал документы и озабоченно взглянул на сержанта:

– Эй, Багги, а почему их так много? Сколько у нас было заявок на ремонт?

– Шесть, сэр.

– А сколько форм мы заполнили?

– Восемь, сэр.

– Значит, ты, лентяй, все заполнил неправильно…

– Никак нет, сэр, я все заполнял правильно, – не согласился сержант.

– Как же правильно, болван ты сухопутный, если вместо шести мы заполнили восемь форм?

– Первые четыре, сэр, я заполнял по вашему указанию. К тому же мы все время возвращались, чего-то забывали…

– На что это ты намекаешь, сукин сын? – строго спросил Эвлиер.

– Только на то, сэр, что всю работу нужно проделать заново, – невозмутимо ответил сержант.

– М-да… – Эвлиер тяжело вздохнул и почесал за ухом. – А какие еще варианты у нас есть? – спросил он через минуту, зная, что Флэшбаг неплохо соображает.

– Мы можем отправить на ремонт не шесть «ливитов», а восемь. И никто не узнает, что два из них были недостаточно дохлыми, сэр. На авианосце четыреста тридцать бортов, и едва ли адмирал Чифтер будет лично проверять, сколько машин мы отправили в ремонт.

– А ты, пожалуй, прав, Багги, – обрадовался полковник. – И никому от этого плохо не станет. Он расправил на жестком планшете первый документ и размашисто его подписал. Затем то же проделал и с остальными, а сержант Флэшбаг смотрел на него и думал о том, что свою часть задания он честно выполнил. Оставалось только сообщить номера двух неповрежденных машин, а остальное сделают другие люди из команды Колина Дзефирелли.

108

В день, когда было решено провести заседание кабинета министров, весь прилегавший к дворцу правительства район наводнили шпики десятков персональных служб безопасности, а также государственных спецслужб. Люди в черных очках и одинаковых плащах ходили по улицам целыми отрядами, все время подозревая друг друга и находясь в постоянной боевой готовности.

Некоторые из министров, опасаясь покушения со стороны контрразведчиков, высылали вперед пустые лимузины.

Премьер-министр правительства, уважаемый доктор Йохим Моран, прибыл с целой эскадрильей вертолетов, одинаково покрашенных и имевших на бортах один и тот же номер «06-195».

Вся эта воздушная армия приземлилась на крыше дворца правительства. Поднятый ими ветер взметнул листву с крон фруктовых деревьев, составлявших роскошные висячие сады.

Примерно к двенадцати часам – именно на это время было назначено заседание кабинета – суматоха немного улеглась и кортежи членов правительства стали прибывать в установленном порядке. Министры выходили в кольце телохранителей и в сопровождении длинного шлейфа помощников, секретарей и имиджмейкеров.

Чтобы не нервировать всю эту чувствительную публику, Кевиши убрал своих людей подальше, предоставляя членам правительства возможность чувствовать себя в безопасности.

Ровно в двенадцать премьер-министр вошел в круглый зал заседаний и, поздоровавшись со всем составом кабинета, занял место председательствующего.

Затем доктор Моран огласил повестку дня, которая состояла из трех пунктов. Первые два касались каких-то пустяков с долями процента в подоходном налоге с граждан, ну а за ними шел третий, самый главный пункт – назначение нового министра обороны. По виду премьера Кевиши понимал, что Моран настроен решительно и очень рассчитывает на поддержку остальных членов кабинета.

Между тем самого Фердинанда Блау в зале не было, поскольку по замыслу Кевиши кандидат должен был появиться уже после предварительного сообщения, которое Дивар должен был зачитать по предложению директора УПИ Курца Либериа.

А пока что Дивар, как и множество других заместителей министров, скромно сидел позади своего шефа, однако исходившая от него аура хищника не позволяла ни одному из находившихся в зале людей усомниться в том, кто здесь опаснее всех.

На Дивара косились министры, секретари и стоявшие вдоль стен самые приближенные представители охраны.

Пустышка Курц беспокойно поводил плечами, премьер промокал лоб платком, а члены правительства озабоченно поглядывали по сторонам, не понимая, где же он, ставленник рвущегося к власти Дивара Кевиши.

Совместными усилиями своих телохранителей они могли бы уничтожить Дивара и перестрелять всех его людей, однако тот предупредил противников заранее, что в таком случае никто из них не покинет Дворец Правительства живым.

Скажи это кто-то другой, они, может быть, и рискнули бы, однако Кевиши парализовал волю министров, они не были готовы к такой открытой агрессии и фактической охоте на них – пока еще значительных людей государства.

Два пустяковых вопроса повестки пронеслись незамеченными. За них как-то невнятно проголосовали, и все взгляды обратились на сидевшего слева от премьера Морана директора УПИ Курца Либериа. Именно он должен был формально подать предложение.

Либериа поднялся, окинул высокое собрание многозначительным взглядом и произнес:

– Уважаемые члены правительства, уважаемый премьер-министр. Позвольте представить на ваш суд кандидатуру человека, который, в силу своей многоопытности и безупречного поведения, без сомнения, достоин занять пост военного министра… Чуть более подробно о мистере Фердинанде Блау расскажет мой заместитель Дивар Кевиши.

Впервые услышав имя предлагаемого кандидата, члены кабинета оживились и стали переговариваться друг с другом, пока Кевиши не подошел к небольшой трибуне.

Там он развернул папку и, старательно избегая торжественных интонаций, начал монотонно излагать сочиненный за одну ночь послужной список Фердинанда Блау.

Когда Дивар подошел к описанию тяжелых ранений, которые молодой офицер контрразведки получил во время выполнения ответственного задания, публика стала слушать более внимательно. Теперь эти люди, уже сами того не подозревая, начали переживать за человека, которого они еще несколько минут назад считали своим врагом, поскольку его проталкивали именно контрразведчики.

А Кевиши меж тем сухим казенным голосом лаконично рассказывал о нескольких хирургических операциях и долгом восстановительном периоде, которые пришлось пройти Фердинанду Блау.

– Безусловно, мистеру Блау с его нынешней внешностью уже не сделать карьеры артиста, однако мы с вами не артисты, господа. Наша обязанность – верно служить родине…

Кевиши закончил выступление и подал знак охраннику, который тотчас распахнул одну из дверей, впуская в зал Фердинанда.

Головы всех присутствующих повернулись в сторону вошедшего. Все хотели убедиться, так ли сильно ущербен этот несчастный, и тут же соглашались, что Кевиши сказал правду – претендент действительно был уродлив.

В нем уже не видели противника, его жалели.

Дивар посмотрел на премьера и отметил его недовольно поджатые губы. Моран понимал, что сам загнал себя в угол, поставив вопрос о месте военного министра на всеобщее голосование. Теперь никто не поверит ему, что калека может кому-то угрожать. Кто угодно, но только не этот увечный парень.

Фердинанд прошел к трибуне, а Кевиши возвратился на свое место.

Он с интересом наблюдал, как искусно Блау контролирует ситуацию и, отвечая на вопросы, тут же направляет интерес министров в нужную ему сторону.

Дивар был просто поражен совершенной игрой Блау. Он бы и сам непременно поддался на этот обман, если бы не был посвящен во все тонкости дела.

«А так уж ли я посвящен во все тонкости?» – тут же задал он себе резонный вопрос. То, что ставленник урайцев проходил на пост с такой легкостью, ставило под вопрос значение для мистера Козинского самого Дивара Кевиши.

Блау – отменный игрок и теперь в случае необходимости сможет обойтись и без помощи Кевиши.

«Выходит, я обыграл самого себя», – подумал Дивар.

109

В доке стоял оглушительный шум – грохотали вибромолоты, визжали приводы монтажных манипуляторов. Доставленные ночью «ливиты» нуждались в некоторой переделке и потому их опутали паутиной из стальных лесов, по которым, точно рабочие муравьи, неустанно сновали механики.

– Где вы находите столько людей? – поинтересовался Ник. Они с Дзефирелли стояли на балочном мосту, с которого Колин следил за тем, как продвигается работа.

– Во многих местах существует безработица. Даже среди толковых механиков, – пожав плечами, ответил Дзефирелли.

– Это так, но вам ведь нужны верные люди. Те, кто держит язык за зубами.

– Чтобы держали язык за зубами? – Колин улыбнулся. – Это вовсе не обязательно, да и невозможно, по большому счету. Когда в операции принимает участие больше пяти человек, она перестает быть секретной уже через пару месяцев. А если больше десяти, секретность не держится больше недели.

– Но вы же еще живы, сэр, – удивился Ник. – А ведь в ваших операциях задействованы сотни человек в год. Нельзя же их всех ликвидировать?

– Почему же нельзя – можно. Но это нецелесообразно. – Дзефирелли вздохнул и, указав на работавших внизу, пояснил: – Все эти ребята доставлены издалека и вернутся назад, как только сделают свое дело. Может быть, потом ими кто-то заинтересуется и их вызовут для дачи показаний. Однако к тому времени, когда кто-то из любопытных сделает какие-то выводы, я уже буду далеко отсюда, разрабатывая новую операцию и привлекая новых исполнителей.

– Здорово, – покачал головой Ник.

– Да ничего особенного. Большинство свободных агентов погибает из-за своей лени. Им начинает казаться, что они больше не делают ошибок, а стало быть, можно повторять какие-то комбинации и плевать на проверки.

– Но есть же у вас и постоянные люди.

– Какие такие постоянные? – Держась за поручень, Колин с интересом уставился на Ламберта. Он еще не привык к новому облику Ника и продолжал замечать в его поведении все новые, незамеченные прежде черты.

– Помните девушку с Ловиса? Медсестру?

– Лили? Конечно помню.

– Она ведь была вашим штатным сотрудником?

– Она была сотрудником Второго Управления департамента федеральной безопасности. Агентом которого я также числюсь до сих пор.

– Ну, значит, вы работали с постоянными агентами?

– Работал, но недолго. Агенты Управления сгорают, как мотыльки в огне. Не стала исключением и Лили.

– Ее… убили?

– Убили, – с готовностью подтвердил Колин, непонятно чему улыбаясь. – Как сейчас помню – восемь пуль из полицейского пистолета.

– Ее убили полицейские?

– Не знаю. – Дзефирелли, будто потеряв интерес к этой теме, снова оперся руками о перила, наблюдая за работой механиков. – Смотри-смотри! – указал он Нику. – Видишь, краном подвески потащили? Там, где придется работать этим «ливитам», условия очень жесткие. Никаких ракет – только тупые, но надежные бомбы. Не знаю, Ник, кто ее убил, – произнес он, неожиданно возвращаясь к прерванной теме. – Мы нашли ее в подвале, опоздав всего на полчаса, и выглядела Лили так, что эти восемь пуль были для нее самым лучшим на тот момент…

– Ее пытали?

– Да, они хотели, выяснить, что мне известно об одном нашем общем знакомом… Но девчонка ничего не знала.

– Наш общий знакомый это… Хубер? – спросил Ник.

– Твоя голова неплохо соображает.

– Вы сделали все, чтобы я догадался, сэр, – улыбнулся в ответ Ник.

– И ты стал крепким орешком. Я даже теряюсь, пытаясь понять, что происходит у тебя в голове, – признался Колин.

– Просто я закалился на крови. Когда видишь разделанного, словно бензопилой, товарища, с которым разговаривал полчаса назад, поневоле учишься прятать сопли и слезы.

– Да, – согласился Дзефирелли. – А скажи, Ник, та война между хорошими и плохими парнями, она действительно идет в таких огромных масштабах? Сам давно варюсь во всяком дерьме, но это только я один – это мой выбор. А что делать людям, которые обязаны совать башку в это пекло, хотят они этого или нет? Как все это происходит?

– Просто, – пожал плечами Ник. – Они рождаются с этим, и у них не возникает мысли о какой-то другой доле. Война у них повсюду.

– Значит, мы еще счастливчики, – глядя в пространство, произнес Дзефирелли. – Мы счастливчики потому что можем сказать себе: а пошло оно все… И спрятаться… Может, я и сам когда-нибудь спрячусь.

– Это едва ли, сэр, – усмехнулся Ник.

– Почему ты так уверен? – удивился Дзефирелли.

– Потому что вы маньяк.

– Маньяк?! – Колин покачал головой, – Обидные вещи говоришь, Ники. Справедливые, а потому обидные.

110

Ник с интересом смотрел на крупного, немного суетливого человека, который появился в каюте Колина Дзефирелли. Бросив на Ламберта быстрый взгляд, Хубер что-то заподозрил, однако Дзефирелли упорно не представлял Ника, занимая гостя другими разговорами.

– О'кей, Колин, – не выдержал наконец Хубер. – Познакомь меня сначала с этим молодым человеком. Мне кажется, мы с ним где-то уже встречались.

– Едва ли, Эдгар, – возразил Дзефирелли. – Насколько мне известно, вы не встречались с ним никогда. Это Ник Ламберт.

– Ник Ламберт?! – Хубер так сильно выпучил глаза, что, казалось, они уже никогда не вернутся в исходное состояние. – Зачем, Колин? Зачем ты устраиваешь такие представления?!

– А в чем дело, дружище? – Дзефирелли сделал непонимающий вид.

– Но ты должен был предупредить меня. Ты же знаешь, какие у нас с Ником случались обстоятельства! – Сказав это, Хубер смущенно посмотрел на Ника и развел руками: – Простите, если можете, молодой человек. Тогда были совершенно иные условия…

– Не беспокойтесь, мистер Хубер. Это было уже давно, – успокоил его Ник.

– А в чем дело, друзья? Ну подумаешь – Эдгар хотел угробить молодого пилота, чтобы получить приличную прибыль. Не за просто же так? За деньги.

– Прошу тебя, Колин, оставь это. Я чувствую себя подлецом. – Хубер замахал руками и тяжело опустился на узкую койку.

– Ты чувствуешь себя подлецом по отношению к Нику? – продолжал наседать Дзефирелли. – А как насчет меня, старого человека, у которого правое легкое на треть состоит из синтетических альвеол? И все потому, что парень, которому заплатил денежки дорогой Эдгар, всадил в меня разрывную пулю.

– Ты – другое дело, Колин. В те славные времена на тебя охотился каждый уважающий себя человек. При этом никто особенно не надеялся на удачу. Тебе все было нипочем, и ты подбрасывал в прокуратуру все новые материалы. Ты был шилом в заднице, Колин. А Ник – это совершенно другое. Он был сущим ребенком, когда мой пилот Генри Аткинс впутал его в это дело. А у меня не оставалось выбора. – Хубер посмотрел на Ника в упор и, прижав руки к груди, произнес так, словно клялся: – У меня не было другого выхода, Ник.

– Ладно, мистер Хубер, забудьте, – отмахнулся Ламберт. – Как видите, я жив и здоров, хотя вся команда конвоя погибла до последнего человека.

– Вы не поверите, Ник, временами мне эти люди даже снятся… – плаксиво сообщил Хуберт.

– Ну, только не это, Эдгар! – воскликнул Дзефирелли. – Если ты еще начнешь жалеть бездомных детишек, меня сейчас же стошнит, честное слово. Давай лучше о деле.

111

Получив наконец подтверждение того, что Фердинанд Блау назначен министром обороны, резидент урайского разведывательного управления Гумай Эренвой потянулся в кресле и взглянул на часы. Они показывали четверть седьмого.

«Время ранних птиц», – подумал Эренвой. Он вышел из-за стола и, разминая затекшие члены, подошел к окну.

Внизу, подсвеченная первыми лучами оранжевого солнца, расстилалась равнина. С такой огромной высоты пригородов Лидсбурга видно не было – они оставались где-то внизу, и казалось, будто небоскреб стоит среди нетронутых природных красот.

Итак, дело сделано. Фердинанд прошел на ключевой пост в правительстве, и это немало. Кевиши, конечно, уже понял, что допустил ошибку, однако Эренвой был уверен – этот маленький тиран подстраховался.

Когда Фердинанд разберется с своими полномочиями, он доложит более подробно, какие на него наложены ограничения.

Теперь Фердинанд. Появление его на Дижанейро здорово потрясло полковника Эренвоя. Он и не предполагал, что когда-то встретится с «этими». По-другому он не мог их называть, поскольку знал об этих существах очень мало.

Поначалу считалось, что это выращенные из пробирок дети от урайцев и янычар. Однако позднее появилась информация о каких-то мутациях в пределах урайских популяций. Они происходили в глубоком тылу Урайи, в местах, которые называли Неизученным Пограничьем. Еще будучи слушателем специализированного колледжа, Эренвой знал об отделах в развел управлении, которые работали именно в Пограничье.

Оставив живописную панораму, полковник вернулся за стол и позвонил Маленкову, который также прибыл сюда с Онслейма ввиду происходящих здесь чрезвычайно важных событий.

Маленков явился спустя минуту.

– Какие-нибудь вести от Фердинанда, сэр? – спросил он, проходя к свободному креслу и осторожно в него садясь.

– Да, он принимает дела, – кивнул Эренвой, глядя на Маленкова. Несмотря на бессонную ночь, тот выглядел довольно бодро. Леонард вообще был хорошим работником.

– Что ты о нем думаешь, Лео? – неожиданно спросил Эренвой.

– Я о нем ничего не знаю, – пожал плечами Маленков.

– И это плохо, – вздохнул полковник. – Они приходят нам на смену, а мы не знаем, чего от них ожидать.

– Вы не доверяете Фердинанду, сэр?

– Я не доверяю всему, что не в состоянии понять до конца. – Полковник выдвинул и задвинул несколько письменных ящиков.

– Что вы ищете, сэр?

– Сигареты. Фарбиндер наверняка хранит где-то пачку «Ченка». Он во всем подражает мне, а стало быть, держит в столе сигареты.

Наконец поиски увенчались успехом, и довольный Эренвой показал Маленкову желтую пачку….

– Хочешь? – спросил он.

– Нет, спасибо.

Полковник достал сигарету и прикурил от зажигалки, вмонтированной в старое пресс-папье.

Втянув в себя ароматный дым, Эренвой выпустил его к потолку и, посмотрев на Маленкова, спросил:

– Что предпримут примары, узнав о нашей победе?

– Первое, что приходит в голову, сэр, – это убийство Фердинанда.

– А второе?

– Убийство Фердинанда и Кевиши.

– Боюсь, это похоже на правду. – Эренвой снова выпустил к потолку дым и проследил, как сизую струйку затянуло в кондиционер. – Западнее Лидсбурга, в лесном массиве были замечены какие-то люди, сопровождавшие ракетную установку типа «риппайд». Думаю, они попытаются прихлопнуть Фердинанда прямо в его новом кабинете.

– Можно ли как-то остановить их?

– Конечно можно. На Дижанейро к каждому деревцу приставлен лесничий, а значит, можно подобраться к ним в любой момент. Но нужно ли это делать? Проще предупредить Фердинанда.

– Вы не против помутить здешнюю воду, сэр? – догадался Маленков.

– Не против, – согласился Эренвой. – Я выполню соглашение с Кевиши и дам ему средства «невидимой связи», как он сам изволит выражаться. Пускай схватится с примарами, а мы тем временем подготовим ему замену.

На столе зазвонил телефон. Эренвой снял трубку и в первую секунду не понял, с кем говорит.

– Этот номер дал мне Дивар Кевиши… – произнес мелодичный женский голосок, насыщенный чувственным придыханием.

– О! – только и сумел произнести Эренвой и, быстро выпрямившись в кресле, затушил сигарету о подставку для календаря.

– Мисс, я слушаю вас. Меня зовут Джо Козинский, и я большой друг Дивара.

– Дивар говорил мне, – прочирикала телефонная трубка, и закаленный полковник Эренвой почувствовал на затылке приятное покалывающее тепло, которое волной мурашек побежало вниз по спине.

– Брат говорил мне, что вы… – девушка говорила немножко заторможенно, но это только добавляло очарования ее нежному голоску, – что вы дадите мне денег… компенсацию…

– Сущая правда, мисс Кевиши. Сущая правда, – поспешил заверить Эренвой, невольно представляя полуоткрытый ротик Лайлы и ее полные сочные губы.

– Тогда, может быть, вы приедете к нам с братом… В лес, как я это называю… – Лайла позволила себе засмеяться, и Эренвой, сам того не замечая, расплылся в умильной улыбке.

Маленков наблюдал за ним с нескрываемым удивлением.

– Часиков в пять вечера вас устроит? – спросил Эренвой и, взглянув на Маленкова, добавил: – Я приеду со своим другом Лео.

– Э-э… Лео?! – переспросила Лайла, и полковник Эренвой услышал, как громко бухает его сердце.

– Да, мисс. – Голос Эренвоя прозвучал хрипло, и это также не ускользнуло от внимания Маленкова.

«А старик-то – того, сдает позиции, – сказал себе Леонард. – Эта баба плавит его, как рамштадский сыр».

– О да, мисс, мы обязательно будем… И вам того же!

С этими словами Эренвой положил трубку, но идиотская улыбка еще целую минуту не сходила с его лица.

– Кто это, сэр? – ради приличия поинтересовался Лео.

– Кто это? – Полковник хохотнул и, достав из пачки еще одну сигарету, с наслаждением закурил. – Это одна из самых опасных сучек на всем Дижанейро, дорогой Леонард! Умницу Фарбиндера она сожрала играючи.

– Кто Фарбиндер и кто вы, сэр, – бросил Лео пробный шар.

– Я тебя понимаю, – согласился Эренвой, делая частые глубокие затяжки, – но если честно, я тоже ее боюсь. Поэтому и сказал, что приеду с тобой…

Снова позвонил телефон. Эренвой сложил губы трубочкой и ответил:

– Алле-о-у…

Однако это было очередное тревожное сообщение. Лицо полковника тотчас приобрело замкнутое выражение.

– Так… Так… Так… Где? Понял.

Положив трубку, он посмотрел на Маленкова:

– На востоке, возле глиняного карьера, заметили еще один ракетный расчет.

– А скольких еще не заметили, – добавил Лео.

– Вот именно, – согласился Эренвой и со значением поднял кверху палец. – Какой из этого следует вывод, Леонард?

– Не знаю, сэр, – честно признался тот.

– Что в семнадцать-ноль-ноль мы с тобой в любом случае отправимся в гости к мистеру Кевиши.

– О-о, – вырвалось у Лео. Поведение начальника вызывало у него явные опасения. – Но заметьте, сэр, когда она вам позвонила, еще не было семи! Где вы видели шлюх, которые так рано встают?

– Нигде, – просто ответил Эренвой. – Но я знал немало особ, которые не ложатся раньше восьми. Эта пигалица одержима игрой в рулетку. Для нее не существует ночи или дня.

112

Судно повернулось вокруг своей оси, и свет фиолетового Ихтиоса полоснул по кабинам прилепившихся к подвескам «ливитов».

Пилот номера «38975» поморщился и опустил на глаза фильтр. Его напарник из номера «38920» негромко выругался в эфир, не понимая причин такого странного маневра.

– "Омега-девять", до контрольной точки четыре минуты. Приготовьтесь…

«Ясен хрен, что четыре минуты, – пробурчал Чарли Эванс себе под нос. – Раз Ихтиос рядом, значит, до Онслейма рукой подать».

– Лун, мы приехали, – сообщил он своему товарищу, который пару минут назад ругался в эфире.

– Я понял, Чарли, – послышалось в ответ.

Желтоватый шар Онслейма становился все отчетливее, на нем стали различаться «мраморные прожилки» – так выглядели вязкие облака, находившиеся в верхних слоях атмосферы.

«И учти, если проколетесь, я вам не помощник», – вспомнил Чарли напутственные слова Дзефирелли.

«Он нам не помощник, а на подвесках шаром покати – ни одной бомбы», – в который раз посетовал Чарли. Он терпеть не мог кататься впустую, когда истребитель не имеет в пушках ни одного снаряда, не говоря уже о каскадных ракетах.

«Как будто голый на городской площади», – нашел Чарли подходящее сравнение. Ему часто снился этот дурацкий сон, когда он идет по Бринской плошади безо всякой одежды, а вокруг полно туристов, которые его фотографируют и кричат… Что они кричали, Чарли уже не помнил.

– Контрольная точка, парни. Счастливого пути… – прозвучал голос учетчика. Щелкнули убравшиеся внутрь судна стойки, пружины компенсаторов оттолкнули «ливиты» от судна-носителя.

– И вам того же, – машинально ответил Эванс и дал тяги дремлющим движкам.

Хорошо отлаженный «ливит» рванул вперед, и следом за Чарли погнал свою машину Луц Мейерхольд.

Онслейм стремительно приближался. Опоясывающие планету сети безопасности предупреждали потенциальных нарушителей разноцветными проблесковыми маячками.

– Как на День Независимости, Чарли, – сказал Мейерхольд.

– Да ну их в задницу, такие празднички, – буркнул в ответ Эванс и, переключив волну, уже совершенно другим голосом, пробубнил: – «Омега-девять» – на базу Коронтадос… Как слышите, застава?

– Слышим хорошо, – отозвалась «застава». – Красный код подтверждаю, однако мне о вас ничего не известно, ребята.

– Неизвестно? – переспросил Чарли, представляя себе лысоватого парня в расстегнутом кителе. По виду он, конечно, тупой мерзавец, но стоит ему не отключить автоматику, и привет – собирайте нас частями.

– Да, неизвестно, – подтвердил пограничник.

– Ну тогда мы подождем, пока командиры с вами свяжутся… Давай координаты «отстойника», – потребовал Чарли.

Он прекрасно знал о проблемах пограничных застав и давил на их самые больные места. Ведь чтобы предоставить «ливитам» персональные траектории, требовалось произвести нешуточные расчеты. Теоретически пограничные станции должны были делать их сами, однако реально подобные расчеты производились в специальных центрах. Да и не так часто требовалось предоставить «отстойник».

– Чего замолчал, «застава»? – поинтересовался Чарли.

– Да подожди ты!

Эванс улыбнулся. Он примерно догадывался, что сейчас происходит на специальных линиях связи.

– Прошу прощения, сэр! – кричал неумытый парень в расстегнутом мундире. – Два «ливита» требуют «отстойник» – что мне делать?

– Ну так дай им «отстойник», – недовольно проскрипел лейтенант, которого оторвали от карточной игры.

– Так его же еще считать нужно! Тут на орбитах двадцать тысяч спутников! Одна ошибка, и мы с вами на двадцать лет за решетку!

– Ты что мелешь, придурок?! – возмутился лейтенант.

– Ну так что же мне делать?

– Неужели никакой сопроводительной информации на них нет?

– Нет информации. «Красный пропуск» прошит, а информации никакой.

– Чего им надо?

– В Коронтадос хотят.

– Ну и пусть валят в свой Коронтадос. Посмотри у них «пузо», если пустые, пусть идут…

– А если нет?

– Если нет, связывайся со мной, – тяжело вздохнув, ответил лейтенант. – Будем принимать решение.

113

Получив распоряжение пройти на малом ходу возле иллюминаторов пограничной станции, Чарли и Луц не заставили себя долго упрашивать.

Истребители продемонстрировали пустые подвески, и на этом пограничный контроль был пройден.

Выбрав одно из свободных от спутников «окон», машины скользнули вниз, оставляя за собой прозрачно-серебристые полосы выхлопов.

– Давно я не делал ничего подобного, – признался Луц, используя ближнюю линию связи.

– Правда? А внизу океан, – напомнил Чарли. – На Онслейме водятся самые поганые из ракушечных акул.

– Ну и скотина ты, Чарли.

– О да, дружище! – перекошенное от старых ожогов лицо Чарли расплылось в довольной улыбке. Он любил поддевать товарища разговорами об акулах. Луц болезненно на это реагировал, поскольку однажды на Лензбере во время маневров горел и катапультировался в морской канал, кишевший настоящими полосатыми мамбами.

Когда подоспел спасательный катер, несчастный Мейерхольд имел десяток рваных ран, однако продолжал отбиваться коротким ножом.

И тем не менее Чарли шутил на эту тему, потому что они с Луцем жили в ином мире с собственной этикой.

– "Мелисса", ответьте «Омеге-девять»… – позвал Чарли, но ему никто не ответил. До наводящего пункта было слишком далеко.

– Еще на три тысячи вниз, Луц, – сообщил Эванс, и обе машины начали спускаться, пробивая слой фиолетового тумана, который, по странной прихоти природы, повторял поверхность морского дна.

– Тридцать градусов влево – аэробус «Фриддок»! – сообщил Луц.

– Ты меня дразнишь, Мейерхольд, – отозвался Эванс и положил руку на бесполезный сейчас пусковой джойстик. Они с Луцем летали в паре очень давно, и им случалось выполнять всякие задания. Был среди них и один набитый пассажирами «Фриддок». Аэробус продолжал следовать своим коридором, и Чарли лениво подмигнул его пузатому силуэту.

– Я «Мелисса»… Вижу вас.

– О'кей, «Мелисса». Мы готовы наводиться…

Через три часа сложной проводки в обход самых оживленных частей воздушного пространства «ливиты» зависли над почерневшими остовами зданий, некогда составлявших производственный комплекс.

Вертикальная посадка была не самым любимым видом приземления истребителя, поэтому машины «нервничали», норовя сорваться с посадочных струй. Впрочем, опыт пилотов сделал свое дело, и «ливиты» исчезли в глубоких колодцах, которые тотчас были перекрыты надежными створками.

– Почему так темно, Чарли? – пожаловался Луц, когда машины встали на бетон.

– Секретность, парень. Сейчас они удостоверятся, что все щели заткнуты, и только тогда дадут свет.

Говоря это, Эвансе вовсе не надеялся, что это случится, однако свет действительно загорелся и стал виден весь подземный ангар.

Словно на борту штатного авианосца, к истребителям тотчас подкатили тележки с тестовым оборудованием, а для удобства пилотов установили эвакуационные лесенки.

Однако Эванс лесенкой не воспользовался. Как заправский профессионал, он выбрался на плоскость и прошел по ней до самого излучателя системы наведения, установленного на конце крыла. Там Чарли сел, свесив ноги, а затем спрыгнул на вылизанный до последней пылинки бетонный пол.

– А я думая, ты по лесенке спустишься, – сказал подошедший Мейерхольд.

– Отвали, – коротко бросил Чарли, глядя на приближающегося сержанта-механика в потертом комбинезоне.

– Майоры Зинвольд и Фурье? – спросил сержант, помечая что-то в планшете.

– Ну да, – кивнул Чарли, переглянувшись с Луцем. В очередной заварушке Дзефирелли они участвовали именно под этими именами.

– Прошу вас пройти за мной к арсенальной таре. Это вон там – в углу. Координатор предупредил меня, что вы должны лично проконтролировать все изделия.

– Да, это он правильно сказал, – согласился Эванс. – А то, случается, такого дерьма подсунут, что даже стыдно перед теми, кто внизу…

– Прошу вас, – еще раз произнес сержант и пошел вперед, мимо суетившихся возле истребителей механиков.

Вместе с ним пилоты подошли к веренице уложенных на тележки авиационных бомб. Согласно договоренности с Дзефирелли, это были обычные «ADX-250» с красными и синими ободками на головных частях.

Каждый истребитель должен был взять по восемь бомб – четыре бетонобойных и четыре зажигательных. Всего две тонны, а стало быть, «ливиты» отправлялись с половинной нагрузкой.

Эванс пытался уговорить Дзефирелли взять полную нагрузку и никак не мог взять в толк, почему четыре тонны бомб не лучше, чем две. Однако Колин остался при своем мнении и Эвансу пришлось согласиться.

– Ну что, этого достаточно или проверять будете? – спросил механик-сержант.

– Проверять будем, – заявил Луц и стал переходить от тележки к тележке, тщательно разбирая прописанные на бирках даты хранения.

Пока он это делал, к ним подошел какой-то взъерошенный человек с сумасшедшими глазами.

– Уйди отсюда, Квентин, – попросил его сержант, однако взъерошенный и не подумал никуда уходить. Он заглянул Эвансу в лицо и, поймав его колючий взгляд, произнес:

– Я Квентин Поттер, сэр. Хочу сделать вам отличное предложение!

– Делай, – согласился Чарли, понимая, что по-другому от незнакомца не избавиться.

– Сэр, я предлагаю увеличить мощность вашей пушки почти вдвое!

– Это как же? – удивился Чарли.

– А очень просто! – обрадовался Квентин Поттер. – Во-первых, убирается пылевая заслонка – совершенно никчемная деталь, а во-вторых, заливается нештатная смазочная жидкость для роторных узлов. В результате скорострельность повышается практически вдвое.

– Здорово. Только мне это не подойдет.

– Почему же, сэр?

– Потому что пушка должна стрелять не быстро, а толково. Понял?

– Да.

– Ну тогда иди.

– Кто это был? – спросил закончивший инспекцию Мейерхольд. – Этот парень выглядит очень грустным.

– Он предлагал нам пойти на эксперимент.

– Ну нет, я против.

– Как вам наши изделия, сэр? – спросил у Луца сержант-механик.

– С ними все в порядке.

– Можем загружать?

– Загружайте.

114

Уже целый час Джо Козински и Лео Маленков гостили в доме у Дивара Кевиши. Эта встреча мало напоминала празднование общей победы, поскольку обе стороны считали, что тайная война с союзниками еще впереди.

За этот час и хозяин, и гости уже успели выпить достаточно, чтобы почувствовать взаимную неприязнь, однако продолжали невпопад говорить другу другу любезности и под внимательным взглядом лопоухого Губица торговались за будущее влияние в Стране Варваров.

– Ну посмотрите, Дивар, – продолжал Джо Козинский, он же полковник Эренвой. – Посмотрите, вы получаете восемь единиц установок «Буффат-18» и двадцать блоков гамма-перехвата. Теперь вы не будете пропускать ни одного разговора примаров на любой из интересующих вас планет. Само собой разумеется, мы предоставим вам инструкторов, чтобы ваши люди освоили эту аппаратуру в кратчайшие сроки.

– Но этого мало, дорогой Джо, – натянуто улыбался Дивар, дыша на гостя запахом горчичного виски. – Не нужно думать, что мы здесь мало чего понимаем… – Кевиши бросил взгляд на напряженного, словно заряженный пистолет, Губица и снова вернулся к Козинскому. – Я хочу станцию, дорогой мой. Настоящую станцию, которая могла бы координировать работу всех передатчиков примаров в масштабе ОАМ. Только не нужно говорить, что таких станций у вас нет…

– Станции есть, Дивар, – прижимая руку к груди, отвечал Козинский. – Но поймите правильно, если вы будете владеть станцией, вы, сами того не желая, станете контролировать и наши переговоры. Скажите, мне это надо?

«Есть станция, нет станции – какая разница», – лениво рассуждал Лео Маленков, следя за подносившей напитки служанкой и пытаясь определить, носит она трусики или нет. Собственно, Маленкова это не особенно интересовало, однако речь шла о его репутации разведчика, а к вопросам, имевшим отношение к репутации и профессиональному соответствию, Леонард относился весьма щепетильно.

Пару раз, когда девушка приносила новые напитки, он ронял зажигалку и подбирался к разгадке вплотную, однако в последний момент служанка резко распрямлялась, тем самым сужая сектор наблюдения, и Маленков оставался ни с чем.

– А вот если мы сделаем так… – предлагал Козинский новый вариант, и снова начиналась дискуссия, – …а вы, заметьте, сильно сократили полномочия нашего… прошу прощения, вашего министра обороны. И что это за «согласование специальной комиссии»? Что это за министр без права принятия решений?

– Ладно, обо всем этом чуть позже, господа, – внезапно сказал Кевиши и поднялся. – Мне нужно отлучиться по делу.

– Э-э… Мистер Кевиши, а где же ваша сестра? Может, хотя бы она, на правах хозяйки, составит нам компанию? – предложил Маленков, распаленный тайной длинноногой служанки.

– Да! – тут же поддержал его Козинский. – Мы договорились с мисс Кевиши обсудить вопрос компенсации.

– Хорошо, господа. Если Лайла уже встала, она обязательно спустится к вам…

С этими словами Кевиши покинул гостиную, и вслед за ним ушел Губиц, бросив на гостей недобрый взгляд.

– Лайла… – невольно повторил Эренвой заветное имя и, поймав на себе взгляд Маленкова, неловко откашлялся: – Очень гармоничное имя в смысле произношения…

– Да, – согласился Лео. Он привык соглашаться с начальством, тем более с Эренвоем, который слыл резидентом, не допускавшим ошибок. Впрочем, длительное пребывание в атмосфере Страны Варваров действовало на выдержку урайских разведчиков не лучшим образом. Аборигены умели увлечь, и Лео Маленков, прежде считавший себя безупречным и предельно устойчивым ко всяческим соблазнам, с некоторых пор стал ощущать в себе некую слабину.

– Надеюсь, я не опоздала?.. – опьяняющим колокольчиком прозвучал голос долгожданной Лайлы.

– Лайла! – воскликнул Эренвой, вскакивая.

– Лайла! – эхом повторил Маленков, не боясь показаться полнейшим идиотом.

Девушка спускалась по лестнице, озорно сверкая черными глазами, и очаровательные ямочки на щеках выдавали ее тайную улыбку.

– Мистер Козинский? – произнесла она, касаясь руки полковника Эренвоя.

– О да, мисс. – Урайский резидент склонился в полупоклоне, одновременно пытаясь вспомнить, были ли ямочки на щеках у брата мисс Кевиши. В том, что они брат и сестра, то есть два отдельных человека, он уже не сомневался.

– А это ваш помощник, мистер Козинский? – Грациозным и не лишенным сексуальности жестом Лайла указала на Маленкова.

Попав под волну расслабляющей неги, усиленной тонким ароматом духов, Лео засучил ногами, словно подстреленное животное. Он склонил голову набок и стал покорно ожидать, когда это прекрасное чудовище сожрет его вместе с костюмом за полторы тысячи кредитов и весьма ценимой им репутацией разведчика.

– Садитесь, господа, – предложила Лайла со свойственным подобным женщинам томным придыханием. – И я тоже сяду. Давайте будем беседовать – вы не против? Совсем не было времени одеться, – сообщила она между прочим, усаживаясь так, чтобы ни Эренвой, ни Маленков ничего не пропустили. – Встаю я поздно, а тут брат сказал – гости. Пришлось накинуть на себя то, что было под рукой…

Легким движением рук Лайла поправила тонкие бретельки, на которых держалось черное платьице. При этом одна из них соскочила с плеча, да так и осталась «незамеченной».

– Но-о… Но где же Зигму-унд? – протянула Лайла.

– Он работает, – пренебрежительно махнув рукой, пояснил Козинский. – У него навалом работы…

– Вы все такие, занятые, – покачала головой девушка. – Я обожаю занятых мужчин. У них всегда водятся деньги…

– Ах да, – вспомнил Козинский и достал из кармана чековую книжку. – Компенсация в три миллиона кредитов вас устроит, мисс?

– Конечно устроит. Меня бы устроила компенсация даже в пять миллионов…

– Ну и отлично. Пусть будет пять.

– А как зовут вашего помощника? – поинтересовалась Лайла, пряча на груди чек, в который даже не заглянула.

– Зачем вам знать, как его зовут? – насторожился Козинский.

– Просто хочу, чтобы он сел… С ним все в порядке?

– О, а я и не заметил, – спохватился Козинский. – Лео, с тобой все в порядке?! Ты можешь сесть, Лео!

– Спасибо, сэр! – оттаял Маленков. – И вам тоже спасибо, мисс.

Реакции Леонарда выглядели такими заторможенными, что у полковника Эренвоя возникло беспокойство и за собственную безопасность. Однако единственного взгляда на Лайлу хватило, чтобы забыть о всяческих угрозах.

– Джо-о, – тихо произнесла она, поводя плечами и всем видом показывая, что чувствует себя неуютно на жестком диванчике. – Джо-о, вы не могли бы помочь мне…

– Все, что угодно, – хрипло произнес полковник и едва не щелкнул каблуками в сидячем положении.

– Служанка-а… она отошла… – стала объяснять Лайла, и от волнения ее грудь вздымалась, словно тяжелая океаническая волна. – А я бы хотела сварить кофе…

– Я сварю его вместе с вами, мисс, – угадал полковник, опираясь на интуицию разведчика.

Он резко поднялся и, чувствуя, что не может больше ждать, произнес:

– Идемте же скорее варить этот напиток, мисс…

– Идемте, – уронив взгляд на пол, произнесла Лайла и, встав с диванчика, в сопровождении Эренвоя пошла к выходу.

– Куда же вы?! – воскликнул Маленков, не в состоянии отвести взгляд от ее полных ног.

– Мы идем варить кофе, – ответил за Лайлу Эренвой.

– Но я тоже хочу… варить! – потребовал Маленков.

– Ну-ка прекрати, Лео. – Эренвой остановился и погрозил Маленкову пальцем. – Где ты видел, чтобы подчиненные варили кофе раньше начальства? Так что сиди и жди.

115

Объяснения на большой, декорированной начищенными кастрюлями кухне происходили очень бурно и довольно долго. Эренвой никак не хотел отпускать Лайлу, повторяя снова и снова:

– Это еще не все, крошка! Это еще не все! Наконец он иссяк и едва не свалился с холодной плиты, запутавшись ногами в брючных подтяжках.

– А кофе, между прочим, мы так и не сварили, – с нравоучительной интонацией в голосе заметила Лайла, одергивая свое платьице.

– Я… сейчас сварю, – пообещал полковник, по-военному быстро заправляя пиджак в брюки.

– Вот и отлично, а я пойду приведу себя в порядок, – улыбнулась неутомимая Лайла и выскользнула из кухни.

Маленкова она застала перед опустевшей бутылкой, которой он рассказывал про свою нелегкую, полную невзгод жизнь.

Увидев появившуюся вдруг девушку, он замотал головой, словно не веря, что это именно она, затем поднялся на ноги и торжественно произнес:

– Лайла, я люблю вас! Выходите за меня замуж, Лайла!

– Так сразу, Лео? – улыбнулась девушка, медлен но приближаясь к Маленкову. – Мы ведь с вами даже не знакомы как следует…

– Я готов…

– Ничуть в этом не сомневаюсь, – проворковала Лайла, поблескивая своими черными глазами.

Они знакомились не больше четверти часа, а затем их испугал громкий голос полковника Эренвоя, похожий на приближавшийся гудок рельсового локомотива:

– А вот кофейку-у-у! Кому кофейку-у-у? – кричал полковник и громко топал ногами.

Выскочив с подносом в гостиную, он несколько секунд смотрел на ничего не замечавшую парочку, потом строго произнес:

– Это что за бардак такой, мистер Маленков?

– А наплевать, – дерзко ответил Леонард, однако все же остановился, поднял с пола брюки и накинул галстук на голое тело. – Лайла выходит за меня замуж, а значит, я имею полное право…

– Да вы на службе, Маленков! А вы, Лайла… – голос Эренвоя сорвался. – Я вам кофе, а вы с этим молокососом…

– Попрошу без оскорблений, полковник Эренвой! – закричал Маленков.

– Какой я тебе «полковник Эренвой», болван? Я – Джо Козинский!

– Прошу без оскорблений, Джо Козинский! – машинально поправился Лео, начиная понимать, что они с начальником крепко влипли.

Казалось, Эренвой тоже уловил мысли своего подчиненного. Он медленно поставил поднос на стол и, откашлявшись, произнес медовым голосом:

– К сожалению, нам пора, мисс Кевиши.

– О да, мисс Кевиши, – тотчас подхватил Маленков, собирая с пола свои вещи.

И уже не ожидая, что скажет им Лайла, урайские разведчики почти бегом выскочили через парадный вход и громко хлопнули дверью.

– Свиньи, – сказала Лайла им вслед и, вздохнув, направилась к лестнице.

Поднявшись в гостевые апартаменты, она достала полученный чек и спрятала его в потайной ящик. Затем сбросила с себя платье и, чуть помедлив возле огромного зеркала, сняла парик с длинными волосами и швырнула на широкую кровать.

Оказавшись в душе, Лайла пустила сильную струю горячей воды и принялась тереть мочалкой свое тело, избавляясь от следов быстрой любви.

Спустя полчаса Дивар Кевиши вышел в гостевую спальню в пушистом банном халате и, подняв с пола оброненное Лайлой платье, произнес:

– Свиньи…

Затем бросил платье в ящик для грязного белья и убрал в шкаф черный парик.

Оставалось лишь зайти в дежурную комнатку, чтобы просмотреть записи того, что позволила себе Лайла. Дивар догадывался, что не увидит там ничего нового, однако в поисках компромата на своих союзников приходилось не брезговать ничем.

Пройдя по тихому коридору, Кевиши бесшумно приблизился к узенькой двери и прислушался. В дежурном помещении кто-то был – кто-то, кому входить туда было категорически запрещено.

Дивар вытащил из кармана халата короткоствольный пистолет и резко толкнул дверь, при этом сильно ударив замершего перед монитором Губица.

– Сэр… Сэр… – Губиц хотел оправдаться, но его язык путался, а разум цепенел. – Но, сэр, эта женщина… Откуда она – я не понимаю…

– А ты и не должен ничего понимать, скотина. Ты не за этим мне нужен, чтобы понимать. Ты служить мне должен…

– Конечно, сэр… – на побледневшем лице Губица появилась глупая улыбка. Он решил, что шанс выжить у него есть. – Я клянусь вам, сэр, что… – начал было он, но договорить ему не дали. Раздался выстрел, и хозяйский пес повалился на пол.

«Лайла, я люблю вас! Выходите за меня замуж, Лайла!» – прокричал с экрана один из недавних гостей.

– Э-э, да там было весело, – криво усмехнулся Дивар и включил запись с самого начала.

116

Выйдя из потайных ангаров, «ливиты», не поднимаясь выше пятидесяти метров, тут же скользнули в русло высохшей реки и начали стремительный разгон.

Доверив управление полученной от штурманов специально рассчитанной карте, пилоты могли сэкономить силы.

– В течение двух с половиной часов вы не должны подниматься выше сотни метров, – сказал им человек, который составлял эту карту. – Исключение сделано только здесь и здесь, – Штурман ткнул пальцем в расстеленную на столе пластиковую копию. – Только в этих местах вы подниметесь на несколько метров выше, потому что огибать эти холмы слишком опасно.

– А где будет цель? В городе? – поинтересовался Луц.

– Возможно. Но большего я вам сказать не могу, – ушел от ответа штурман. – Через два с половиной часа бортовые компьютеры сами зарядят вам боевые карты.

И вот теперь под крыльями истребителей проносились крыши сельских домов, голубые блюдца озер и грунтовые дороги, то и дело пересекавшие засохшее русло.

– А куда же река подевалась? – спросил по внутренней связи Луц через десять минут после старта.

– Выпили все, – меланхолично ответил Чарли. – Или в сортир спустили…

– Сначала выпили – потом спустили, – предположил Мейерхольд. – Ты когда-нибудь бомбил город, Чарли?

– Вместе с тобой на Зуфаре. Забыл? Акция возмездия.

Русло сделало поворот, и «ливиты» тотчас легли на крыло, точно повторяя плавный изгиб рельефа. На секунду Эванс заметил небольшую яму с водой, на краю которой удили рыбу двое мальчишек.

«Ни хрена они здесь не поймают, – подумал он. – Разве что пару головастиков».

– Нет, Зуфар не считается, – продолжал Луц. – Тамошние города не настоящие. Самое большое здание, что мы снесли, был сорокаэтажный партийный отель. Байберра совсем другое дело…

– С чего ты взял, что это будет Байберра? – разозлился Эванс.

– Прочисть ухи, парень. Открой глаза. Мы идем на восток, дальше будут горы – хребет в сторону северо-запада. И так до самой Байберры…

– Не хочу об этом думать раньше времени.

– Ну извини. Опа-на, Чарли!

Эванс понял, что так встревожило напарника. Впереди показался высокий мост. Могло так случиться, что штурманы про него забыли.

– Внимание, Луц, – сказал Чарли, осторожно кладя руки на штурвал.

Однако опасения были напрасными. Следуя программе, «ливиты» вписались точно под центральный пролет и понеслись дальше, оставив удивляться водителей авто, неспешно переползавших мост.

– Интересно, что они подумали? – тут же спросил неугомонный Луц.

– Держу пари, они решили, что им все это показалось…

«Ливиты» продолжали двигаться по установленному маршруту, и это подтвердил один из находившихся у моста наблюдателей. Информация пошла на спутник и скоро оказалась у Дзефирелли.

– Ну вот, – произнес Колин, поглядев на экран портативного приемника. – От авиаторов приходят хорошие вести.

– Все на местах? – наобум спросил Ник, примеряя широкую пожарную маску из жаропрочной ткани. Надевать серебристую робу приходилось прямо поверх штурмовой амуниции «корсаров», а потому Нику помогал Риппс.

– Знаете, ребята, даже для пожарных вы будете выглядеть слишком монументально, – отметил Дзефирелли. – С другой стороны, нам важно только первое впечатление.

Чуть в стороне в такие же жаропрочные робы наряжались еще двадцать боевиков. Все они должны были прибыть к месту предстоящего пожара на большом красном автомобиле с настоящими мигалками и сиреной, со сложенным на крыше манипулятором для тушения пенной жидкостью.

– Ты не вспоминаешь о доме, Ник? – неожиданно спросил Дзефирелли.

– Если честно, то нет, сэр, – признался тот, стягивая тугую обновку и снимая шлем. – Теперь я живу какой-то другой жизнью. У меня даже воспоминания как будто подменились. А что вы надеетесь получить от этого удара?

– Я хочу лишить их управления, а если повезет, то и большой части базы данных… Какие-то архивы они, конечно, спрятали, но всегда есть самая свежая оперативная информация, которая находится в работе. Вот ее-то я и хочу уничтожить. Большая ее часть здесь, на Онслейме, а другая – на Дижанейро, в столице.

– Там тоже что-то готовится?

– Да, но там все намного скромнее, хотя цели определены очень точно.

– У вас есть толковые помощники?

– Скоро будет ясно, насколько они толковые, – усмехнулся Колин. – Но, признаюсь, определенные надежды я на них возлагаю, хотя и подставляю их немножко… Разумеется, для пользы дела.

– Ну все, мы готовы, сэр, – сообщил Риппс, на ходу проверяя исправность спеллера.

– Значит, остается только ждать, – развел руками Колин. – Как схемы, не очень сложные?

– Нет, сэр, нам приходилось запоминать лабиринты и посложнее. Надеюсь, эти планы достаточно свежие?

– Им всего два месяца, – по привычке солгал Дзефирелли. – Не думаю, что за это время там произведены какие-то перепланировки… Ой, осторожнее! – воскликнул Колин, отстраняясь от Риппса.

– Не волнуйтесь, сэр, спеллер на предохранителе.

– Да уж, не хотелось бы получить в башку эдакую иголку.

117

Еще не закончилась гряда невысоких, изъеденных ветровой эрозией гор, когда в компьютерах «ливитов» развернулись файлы с боевыми картами.

На экране высветилась подробная схема Байберры с ярко-желтой линией, обозначавшей трассу движения до цели.

– Ну, что я говорил? – торжествующе заметил Луц.

– Да, ты говорил не затыкаясь. Я уже и не помню о чем… Поворот не прозевай, юнга.

– Есть, сэр.

Согласно указаниям, на ручное управление следовало перейти перед поворотом на запад – как раз над прорезанным в горах каньоном, по которому в обе стороны двигались бесконечные потоки автомобилей.

На такой малой высоте было бы надежнее идти на автопилоте, однако системы безопасности города выводили из строя любую систему наводящих импульсов. Именно поэтому для выполнения задания были выбраны бомбы, а не умные ракеты.

«Ливиты» снова легли на крыло, и Чарли даже покачал головой, до того пестрой была картина двадцатирядного шоссе: красные фургончики, голубые, зеленые и полосатые трейлеры, сверкающие полировкой авто престижных классов, спортивные родстеры…

– Я бы пару штук засадил прямо в это шоссе, – признался Мейерхольд.

– Зачем?

– Ради искусства. Хотелось бы посмотреть, как вся эта красота поднимется в воздух – получилось бы что-то вроде букета.

– Вот поэтому поэтам доверяют только карандашик и бумагу. Всякий поэт – потенциальный маньяк.

Чарли выровнял машину и почувствовал, что за два часа автоматического полета соскучился по реальной, послушной рукам стихии.

Тронув экран, Эванс развернул метку цели покрупнее, и сразу стали видны точки удара – те места в офисном центре, куда следовало уложить бомбы.

Нетрудно было догадаться, что все цели находятся в нижних этажах и в подвалах…

«Не иначе там какие-то хранилища», – решил Эванс, глядя на поднимавшиеся навстречу гигантские строения исполинского города.

Солнечные зайчики брызнули от тысяч окон, и Эванс повел машину вверх – расчетная высота бомбометания была установлена в пятьсот метров. Подниматься выше не следовало из-за опасности попасть под огонь полицейских пушек, но и опускаться было тоже нельзя – не подходил угол бомбометания.

– Луц, ты здесь? – спросил Чарли, продолжая подниматься над бескрайним, как море, городом.

– Конечно, я же на привязи…

– Вижу цель визуально.

– Аналогично, доктор.

– Скорость – четыреста, сброс по расчету, – скомандовал Чарли, включая программу баллистики. Больше от него ничего не зависело, захваты на бомбах должен был расцепить компьютер.

– Отлично, командир, я все повторил, – доложил Луц.

Теперь «ливиты» шли на городом ровно, словно по натянутой ниточке. Должно быть, кто-то снизу любовался ими, решив, что это какие-то учения. Другие ничего не знали, сидя в офисах, кафе или в скверике ярусе эдак на тридцатом. И вдруг на тебе – грохот, дым, звон стекла.

«Примерно так все и происходит», – подумалось Эвансу, который за длинную карьеру пилота не часто видел подобные картины. К тому времени, когда бомбы или ракеты ложились в цель, пилоты находились уже очень далеко. Специфика работы.

Вот и теперь Чарли заранее обдумывал пути ухода в безопасную парковую зону, где они с Луцем должны были покинуть истребители, отправив машины в самостоятельный полет.

«Восемь, семь, шесть…» – отсчитывал дистанцию индикационный датчик. И наконец такой знакомый толчок – первые четыре бомбы пошли вниз; через мгновение – еще один толчок, им вдогонку понеслись еще четыре.

– Луц, у меня – все.

– Аналогично, доктор, – повторил Луц свою излюбленную фразу.

– Тогда смываемся! – крикнул ему Чарли, давая выход своим эмоциям. Затем бросил машину вниз, одновременно поддавая двигателям тяги. Таким образом он намеревался сорваться с полицейских радаров, которые их, без сомнения, уже нащупали.

118

Соревнуясь друг с другом в пронзительности сирен, к месту происшествия, обозначенному высокими столбами дыма, мчались десятки пожарных машин, карет «скорой помощи» и полицейских патрулей. Однако пожарная машина команды Дзефирелли значительно опережала других, поскольку выехала к месту предполагаемого пожара заранее.

– Дави на сигнал, Свип! – кричал представлявший Дзефирелли Дюи Рассел. – Не видишь разве, эта сволочь не дает нам проехать!

– Он прекрасно слышит наши сирены, Рас! Просто слишком перепугался.

Мешавший проезду тихоходный автобус наконец качнулся в сторону и стал освобождать полосу, на которую тотчас втиснулся пожарный автомобиль. Следом за ним, прижимаясь к обочине, городской транспорт обогнали два полицейских автомобиля. Когда они со свистом обошли бригаду лжепожарных, один из полицейских жестом показал Свипу, что нужно поторапливаться.

– Эй, Ник, я думаю, вам с Тони не следует выскакивать сразу. Первыми выберемся мы и выясним обстановку…

– Хорошо, – согласился Ник. Риппс тоже кивнул головой. Оба они были одеты в серебристые балахоны, и только на головах оставались привычные черные шлемы.

Наконец промелькнули нужные указатели, и машина, спустившись со скоростного яруса и перепрыгнув через пышную клумбу, выскочила на небольшую площадь перед комплексом высотных башен.

Некоторые помещения на нижних этажах уже были охвачены пламенем, из окон валил черный дым, и временами это существенно ухудшало видимость. Обломки поврежденных бомбами зданий усеивали все ступени и площадь, отчего пожарные, а также выбегавшие из зданий люди то и дело спотыкались и падали.

В небе над пожаром кружили полицейские вертолеты, привнося свой вклад в царивший на земле беспорядок.

Впрочем, несколько пожарных расчетов уже развернули шланги и начади заливать воду в окна, однако выскочившие из здания вооруженные люди стали требовать, чтобы те немедленно убрались.

– Мы сами справимся! – орал какой-то здоровяк с дробовиком в руке. – Пошли вон, мы вас не вызывали!

На помощь пожарным побежали патрульные, но и их секьюрити погнали прочь. Когда один из полицейских выхватил пистолет, его застрелили без колебаний. Остальных разоружили и заставили лечь на ступеньки.

– Ты понял, почему они воды боятся? – спросил Ник у Дюи Рассела.

– Спасают архивы. Теперь мы знаем, где нужно искать… Ну, пошли, ребята.

Боевики Дзефирелли стали высаживаться на площади, на ходу проверяя оружие и уже не скрывая своих намерений. Тем временем полицейские, которых прибыло не менее сотни, попытались атаковать отряд секьюрити, однако были встречены таким шквальным огнем, что всем на площади пришлось быстро лечь на бетон и искать укрытия за колесами автомобилей.

– Да что же это за скотство такое?! – прокричал какой-то лейтенант, выскакивая из только что подъехавшей патрульной машины. Пули щелкали по бетону и машинам, и ему пришлось спрятаться за колесом пожарного автомобиля.

Неожиданно прямо над ним открылась дверь кабины, и оттуда выпрыгнул какой-то здоровяк в амуниции, больше похожей на доспехи саперов.

«Откуда здесь саперы?» – пронеслось в голове лейтенанта. В это время снова зазвучали выстрелы, и несколько пуль прошили полированные бока пожарного грузовика.

– Думаю, в этом маскараде больше нет никакого смысла, Дюи! – сказал один «сапер» и бросил на бетон остатки жаропрочной «серебрянки».

Вскоре появился еще один гигант, как и первый, оснащенный словно шагающий танк.

– Эй, – несмело обратился к ним лейтенант. – А вы кто такие, ребята?

– Мы? – Один из «саперов» посмотрел вниз, на распластавшегося возле колеса полицейского. – Мы пожарный спецназ, дружок.

– Пожарный спецназ? – удивленно переспросил лейтенант. – А разве такой бывает?

– Но мы же здесь – сам видишь, – доброжелательно произнес незнакомец и передернул затвор неизвестного оружия, похожего на обрез авиационной пушки.

«Ладно, полежу пока здесь до выяснения обстановки», – решил лейтенант и зажал уши ладонями, когда совсем рядом загремели очереди штурмовых «спайдеров».

Двое «корсаров» начали свое наступление, и мощь их атаки оказалась для секьюрити полной неожиданностью. За пушечными ударами «спайдеров» последовали залпы фаеркопов, которые опрокинули сопротивление и заставили уцелевших отступить внутрь здания.

Поначалу «корсаров» поддерживали лишь боевики Дзефирелли, однако вскоре и полицейские снайперы стали успешно выбивать стрелков, засевших внутри горящих небоскребов. Они еще толком не разобрались, кто выступал на их стороне, однако сразу усвоили, где «свои», а где «чужие».

Уже через четверть часа бой переместился внутрь здания. Появление практически неуязвимых для пуль «корсаров», их огневая мощь и внешний вид делали свое дело, и напуганные секьюрити сдавали свои позиции одну за другой. Впрочем, на верхние этажи «корсары» и люди Дюи подниматься не стали, оставив всю славу полицейским отрядам.

Они занимались только уничтожением найденных архивных хранилищ, а затем без проблем вышли из здания, воспользовавшись суматохой, созданной пожарными и спасательными командами.

Напоследок Ник подошел к одной из камер слежения и, сняв шлем, несколько секунд смотрел в ее зрачок. Затем поднял «спайдер» и разнес объектив вдребезги.

– Зачем ты это сделал? – спросил его Риппс.

– Не знаю. Захотелось, – пожал плечами Ник.

– Давайте скорее, ребята, – подгонял их Дюи. – На орбите вас уже ждет корабль. Босс приказал не задерживаться – теперь вам прямая дорога домой.

119

Полковнику Эренвою и его помощнику Леонарду Маленкову здорово повезло. Ракеты ударили в нижние этажи «Слоу Энд Викториум» в тот момент, когда их машина только к нему подъезжала.

Взрывы были такой силы, что у автомобиля вылетели все стекла и пассажиры получили порезы, однако они остались живы, а прибывшие врачи оказали им помощь.

Раненых хотели госпитализировать, однако они отказались и принялись организовывать спасение того, что еще можно было спасти.

Пришлось выдержать натиск пожарных, пока Эренвой не отогнал их от зданий с помощью Динара Кевиши. Своей водой и пеной пожарные нанесли архивам вреда не меньше, чем ракетная атака.

Вскоре пришло сообщение с Онслейма. Когда связист с перевязанной головой вынес на улицу листок с шифровкой, Эренвой уже понял, что на сегодняшний день неприятности еще не закончились.

– Они неплохо это организовали, – сказал Маленков, ознакомившись, как и полковник, с шифровкой.

Эренвой молча кивнул. В изодранных костюмах, они сидели на ступеньках и наблюдали за суетой муниципальных спасательных команд и своих секьюрити.

– Мы ждали удара по министру обороны, а они шарахнули по нашим обоим филиалам… Какой же итог, сэр? – спросил полковника Маленков.

– Мы отброшены на полгода назад, а то и на год. Судя по всему, архивы на Онслейме уничтожены полностью… – Эренвой сокрушенно вздохнул и дотронулся рукой до заклеенной пластырем щеки.

– Сэр! – донеслось до него. – Сэр! – Это снова был связист, который тащил с собой портативный приемник. – Видеофайл, сэр! Очень важный! Только что прислан с Онслейма, – сообщил запыхавшийся связист и, передав Эренвою приемник, отступил назад.

Полковник нажал кнопку и сразу узнал фрагмент комплекса зданий в Онслейме. Все было в сизом дыму, на ступенях валялись куски бетона.

Затем в кадре появился «корсар». Эренвой чуть не вскрикнул от удивления. Самый настоящий «корсар» в полном обмундировании подошел к камере и снял шлем.

– Да ведь это же наш пленник! – первым воскликнул Маленков.

– Ты прав, – согласился Эренвой, понимая, что сюрпризы на сегодня еще не исчерпаны. – Только мальчик значительно подрос.

– Значительно, – согласился пораженный Маленков.

Корсар поднял оружие и выстрелом оборвал запись. Эренвой и Маленков невольно вздрогнули.

– Как вы думаете, что он хотел этим сказать, сэр? – спросил Маленков.

– Видимо, намекнул, что еще не прощается. – Полковник невесело усмехнулся и добавил: – Что у него еще есть к нам дела.

Загрузка...