Сокровища зомби

ВИКТОР ПОТАПОВ

СОКРОВИЩЕ ЗОМБИ

Тревожное чувство заставило меня открыть глаза. Вокруг была кромешная тьма и гробовая тишина. Я протянул правую руку, и она наткнулась на стену. Наверное, отлежал... - подумал я. Пальцы ничего не чувствовали, но дальше их не пускала какая-то преграда. Я пошарил слева от себя и замер в недоумении: там тоже была стена и ее я тоже не чувствовал, словно трогал не собственной рукой, а палкой. Я положил онемевшие руки на грудь, сжал пальцы, потянул в них что-то было, поддавшееся чуть-чуть вперед и начавшее затем сопротивляться. Одежда, понял я и сунул правую руку под нее. Грудь была на месте, но когда пальцы спустились до живота, его не оказалось. Вместо живота была бездонная яма. Я с воплем выдернул руку из-под одежды и стал судорожно ощупывать лицо. Вот подбородок, щеки, зубы, нос, лоб, глаза... Глазное яблоко не остановило палец, и он весь ушел внутрь черепа... Я дико закричал и рванулся с постели, но сесть не смог, ударившись лбом о низкий потолок. В панике начал бить в него кулаками, и после нескольких крепких ударов он поддался. Я сел и стал вслепую шарить руками по сторонам. Выше пояса преграды не было. Понемногу осмысливая информация, которую мне давали мои бесчувственные руки, я понял, что лежу в ящике, большом ящике, накрытом крышкой. Ужас пронзил мозг, когда я сложил воедино все, что узнал за последние несколько минут. Отчаянным усилием воли я подавил панику, волной захлестнувшую меня, призывавшую кричать и бежать без оглядки. Нащупав края ящика, я стал подниматься. Встал на колени, но спины до конца распрямить не смог затылок уперся в потолок. Подняв руки, я надавил на него, надеясь, что новую преграду удастся одолеть также легко, как первую, но он не поддался. Зло стиснув зубы, я несколько раз что было силы толкнул его, но тщетно. Потолок был недвижим, как каменная плита. Руки безвольно упали, я тупо смотрел во тьму, в голове были такие же тьма и пустота, как вокруг. Потом руки мои сами поднялись и стали шарить по потолку. Что они искали, не знаю, но некоторое время спустя справа обнаружилась рукоятка. Я потянул за нее и надо мной открылось звездное небо. Одним отчаянным прыжком я вымахнул из глубокой ямы, в которой был заточен, и встал, оглядываясь. Тихо шелестел листвой ветер, вдали слышались шумы оживленной автострады, а вокруг меня, куда не глянь, стояли... могильные ограды и кресты. Я поднес к лицу руки и увидел костяные пальцы скелета. Опустил голову и увидел выглядывавшие из-под истлевшего пиджака ребра. Все закачалось вокруг, земля рванулась навстречу, и я упал. Перевернувшись на спину, душераздирающе закричал. Ни единый звук не вырвался из моих костяных уст. Тем не менее, мой вопль был услышан. Хором завыли испуганные собаки, некоторые совсем близко, видимо, кормившиеся возле кладбища. Некоторые вдалеке, в стоявших на отшибе жилых домах. Затем передо мной в воздухе повис бледно-голубой шар размером с кулак, и в голове прогремел голос: - Заткнись! Возьми себя в руки! Встань и следуй за шаром. Он приведет тебя, куда надо. Там ты получишь необходимые объяснения. А пока не паникуй, все не так ужасно. Держись в тени, чтобы тебя не заметили. Я поднялся с земли. - Поставь на место памятник, а то завтра тут такое начнется... Я послушно нагнулся и потянул каменное основание постамента на себя. - Не так! - раздраженно хлестнул Голос. - Зайди с другой стороны и толкни, он на шарнирах. Я исполнил приказание. Полированная гранитная плита стала на место. Раздался щелчок запирающегося замка. В лунном свете смутно различимо было лицо на овальной фотографии. Я нагнулся и разобрал под нек выбитую и закрашенную золотой краской надпись:

ЮРИЙ ТИМОФЕЕВИЧ ЛАМПАДИН 12.07.1950 - 2.09.1993

- Познакомился?! спросил Голос. В нем слышалась насмешка. Положи на место цветы и иди. Я нащупал в траве засохший букет и положил у надгробия своей могилы. Скрипнув калиткой, вышел за ограду и двинулся следом за шаром. Он быстро летел под черными сводами старых деревьев, и мне вскоре пришлось перейти с шага на бег. Под ногами хрустел гравий, мелькали кресты и плиты, тьма таращилась из боковых аллей. Мы повернули налево, затем направо, кладбище было большим. Внезапно я увидел слева длинный язык бледного пламени, извивавшийся над могилой, и остановился, как вкопанный. Меня сковал ужас. - Не трусь! - подбодрил Голос. - Это свечение безопасно. Просто свежая могилка. Эфирное тело еще не отделилось от своей физической оболочки. Через пару дней оно уничтожится, и астральное тело покинет наш мир. Сейчас ты получил способность видеть то, что не могут увидеть обычные люди. Привыкай. - Веди его вдоль забора вправо, - приказал Голос шару. ТО место надо обойти, нам сегодня не до встреч, нет времени. - Что там?! - спросил я. - То, чего тебе пока не надо знать, - отрезал Голос. Шар устремился вперед. Вскоре он застыл подле дыры в ограде там не хватало двух металлических прутьев. Подождав, пока я догоню его, шар нырнул в дыру, приглашая меня следовать за собой. Я пролез в дыру, встал и ступил дырявыми полуботинками на асфальт. Влево и вправо уходила улица, освещенная редкими тусклыми фонарями. Она разделяла кладбище на две части. Улица была совершенно пустынна, чего и следовало ожидать в столь поздний час. Шар направился влево. Ограда кончилась с обеих сторон, и предо мною раскинулась большая овражистая пустошь. Вдалеке точками светились тысячи огней микрорайона. Растрескавшаяся однорядная шоссейка, отмеченная редкими фонарями, спускалась с пригорка, на котором я стоял, поднималась на другой и исчезала во тьме. Странно, подумал я. Ничего не ощущаю, но вижу и слышу. Как?! Ведь глаз и ушей у меня нет... Шар уверенно устремился вниз. Я побежал следом. Драные, промокшие в сыром гробу полуботинки, громко чавкали и хлюпали на каждом шагу. Впереди раздался шум приближающегося автомобиля, над вершиной холма, на который мы поднимались, разгорелся сияющий нимб. Шар свернул на обочину и скрылся в траве. Я, следуя его примеру, забежал за кусты и присел на корточки. Промчались жигули. Огонек сигареты водителя, контур женской головки рядом, обрывок какой-то мелодии, и все исчезло. Мой провожатый всплыл над землей, и мы помчались дальше. Еще дважды нам приходилось прятаться от проезжающих автомобилей, прежде чем добрались до магистрали. Она была ярко освещена мощными желтыми фонарями, в ту и другую сторону то и дело проносились машины. На противоположной стороне стояло высокое здание в стиле стекло-бетон, над козырьком подъезда светилось табло, показывавшее попеременно то время, то температуру. Половина второго, + 20, прочел я. Поглядел направо на стеклянную коробку метрополитена. Несколько фигур стояло подле нее в ожидании автобуса. Неужели мы пойдем поверху?! - подумал я, глядя на своего проводника. Не колеблясь, он свернул с дороги, и мы стали спускаться в овраг. Под ногами шуршал бумажный мусор, хрустело бутылочное стекло, какая-то железяка зацепила мою штанину и до колена разодрала гнилую материю. В овраге обнаружилась бетонная арка водостока, уходящего под проспект. По дну струился жидкий ручеек воды. Шар нырнул в трубу и остановился, поджидая меня. Я осторожно ступил под своды, нагнув голову. Наверное, он знает, что делает, подумал я без особой уверенности. Туннель вызывал у меня неприятные ощущения. Он ассоциировался с могильной тьмой, которую я недавно покинул. Если бы не шар, освещавший призрачным светом своды, и не жажда узнать у Голоса, что случилось со мною, я ни за что не полез бы в этот туннель. Идти пришлось недолго. Вода местами прибывала и доходила до пояса. Иногда на границе света и тьмы я замечал движенье - это юркали в свои норы крысы. Наконец впереди обозначилось светлое пятно выхода. Мы не стали подниматься наверх, а пошли дальше по берегу ручья, заросшему деревьями и кустарником. Только сейчас я заметил, как чудесен вечер. Возле высокого в человеческий рост куста я остановился, он весь был усыпан белыми цветами. Я помнил аромат этих цветов, но не ощущал его. - Как его?! - подумал я, но не смог вспомнить. Черная земля вокруг корней, словно снегом, была усыпана белыми лепестками. - Как же его?! Шар сделал вокруг моей головы два круга, привлекая мое внимание, словно желая сказать: - Кончай нюхать цветы, пошли. И мы пошли. Места были такие знакомые. Я точно знал, что бывал здесь не раз, но по странности не мог вспомнить ничего. Выбравшись из оврага, мы прошли под железнодорожной насыпью и долго следовали вдоль нее. С другой стороны тянулись глухие облезлые заборы складов. Свернув направо, мы оказались на тихой улочке, застроенной хрущовскими пятиэтажками. Шар тут же нырнул в густые заросли тонкоствольных лип и осин, кустарника, тянувшиеся под окнами. Я шел за ним. Испугав меня, из-под ног с диким мявом метнулась кошка. Животные более чутко, чем люди, реагируют на присутствие потустороннего мира. Я жадно заглядывал в окна: мужчина в тренировочном костюме курит иа кухне; девушка майке и трусах усердно пишет в толстой тетради. Наверное, она писала конспект. Я долго смотрел на ее широкий зад, налитые бедра, видневшуюся под рукой, лежащую на стеле грудь, и в памяти призраком стала прорисовываться другая женщина красивая и желанная. Шар подлетел к моему лицу и заметался перед ним, как рассерженная оса. Несколько раз нам приходилось пересекать открытые пространства, быстро перебегая асфальтовые площадки перед магазинами, проезды между домами. Дважды пришлось затаиваться и ждать подолгу. Первый, когда рядом остановились двое пьяных. Они минут 15 выясняли отношения, курили, матерились, мочились. Потом, наконец, ушли. Второй, когда в проезде между домами повстречали влюблeнныx. Они целовались со всхлипами, она повисала на нем и шумно дышала, когда он лазил... куда он только не лазил. Наконец мы одолели эту улицу и перед нами открылся обширный темный двор многоэтамшого дома, охватывающего его с трех сторон. От дерева к дереву крались мы через двор и очутились, наконец, перед открытой дверью подъезда. Шар застыл впереди, затем, разгоняясь, налетел ко мне и затормозил у самого лица. Он повторил этот маневр несколько раз, и я наконец понял, мне приказывают остановиться. Я спрятался за стволом и стал наблюдать. Шар влетел в подъезд и некоторое время отсутствовал. Минуту или дае спустя он вновь появился и замер у двери. Я подождал немного и перебежал полосу асфальта. Шар нырнул в подъезд, я за ним. В подъезде пахло мочой и мусоропроводом. Особенно возле лестницы, по которой мы стали подниматься. Пятый этаж. Шар свернул направо. Я осторожно высунул голову из-за угла. Длинная лестничная площадка была освещена одной единственной лампой в левом дальнем углу. Шар светился возле двери в правом. Я быстро пошел к двери, она бесшумно отворилась и впустила меня в квартир.

Мы взглянули друг другу в глаза. Он был невысок и худощав, с узким смуглым лицом, большими залысинами, тонким острым носом и аккуратной эспаньолкой клинышком, обрамлявшей узкие губы. Мы знали друг друга когда-то... Когда?.. Когда я был жив?.. Мы не только знали друг друга, но были близкими друзьями и партнерами, произнес Голос, он же хозяин квартиры. Я глядел на него в нерешительной задумчивости. Да, он прав, нас связывало многое, но я ничего не мот вспомнить толком. Что-то мелькало в памяти и исчезало, как скользящие тени во мраке. Я вгляделся в его лицо. Улыбка сошла с его губ, и лицо застыло бесстрастной маской. Лишь уголок рта дергался в нервной ухмылке. Неожиданно черты лица его стали нечеткими, сквозь них проступили другие полупризрачные, страшные. Кожа почернела, как у обгоревшего трупа, пошла мелкими пузырями, она все время находилась в движеньи, словно ее покрывал слой копошащихся насекомых. Глаза засветились кровавым огнем, зрачки сжались в точки. Всю голову хозяина квартиры окружала багряная аура отблеск пожара, пронизанная черными извивающимися, как змеи, жгутами. Руки, которыми он опирался о стены узкого длинного коридора, тоже страшно изменились. Из рукавов выползли мохнатые лапы с кривыми смертоносными когтями. Чудовище оторвало лапу от стены, потянулось ею ко мне и что-то проревело. Я невольно отпрянул и, прижавшись спиной к двери, выставил для защиты свои костяные кулаки. Погоди! Дурак! словно колокол ударил в голове разъяренный голос хозяина и видение пропало. Передо мной опять стоял человек. Не произнеся более ни слова, он повернулся ко мне спиной и пошел вглубь квартиры. Два тусклых светильника-фонарика с чередующимися красными и синими стеклами, освещали коридор, свисая на тонких цепях с потолка. У двери в комнату хозяин остановился и поманил меня пальцами. Я подошел. Это была не дверь в комнату, а вход в просторный холл. Из него три обитые черным двери вели в комнаты. В холле стояло старинное зеркало в резной коричневой раме. - Прежде, чем говорить что-либо, посмотри на себя, - сказал хозяин и отворил первую по правую руку дверь. Я посмотрел в зеркало. То, что я там увидел, не испугало, не поразило и не расстроило меня. Там отражалось то, что, как я уже давно догадался, должно было отразиться. Перед зеркалом стоял скелет высокого плечистого мужчины, одетый в истлевший черный костюм. Когда-то белая рубашка стала серой и была покрыта отвратительными темными пятнами. С правой стороны лба, почти у виска, виднелось пулевое отверстие. Заведя руку за голову, я стал нащупывать второе, но не смог найти его своими бесчувственными костяными пальцами. Может его и не было вовсе, а пуля застряла в мозгу и была извлечена врачами или исчезла вместе со сгнившей плотью. - Чуть выше, - сказал Голос. - Еще чуть. И я нащупал его. Повернувшись лицом к хозяину, молча выжидающе посмотрел на него. - Проходи, - он отступил, открывая взгляду большую, ярко освещенную комнату. Слева инкрустированная стенка, в правом дальнем углу - телевизор, чуть ближе по левой стене широкий диван, посредине сервированный хрусталем и серебром журнальный столик, подле него - два мягких кресла, ножки которых утопали в пушистом ковре. Я шагнул вперед, но тут же был остановлен хозяином. - Нет, погоди! Сначала в ванную. Сбрось с себя эту гниль. А то ты мне все перепачкаешь. Да... и зови меня Борисом. Я покорно пошел за ним. Влез в ванну и стал раздеваться. Костяшки пальцев скользили по пуговицам, и мне никак не удавалось расстегнуть их. Рассерженный, я рванул борт пиджака и он с треском расползся на груди. Скинув его, я точно так же поступил с рубашкой, брюками и полуботинками. Борис с отвращением смотрел на груду гнилых тряпок, источавших запах склепа. Я же совершенно безучастно глядел на свою последнюю одежду, на червей, копошащихся в ней. - О! Этого нам не надо! - быстро отодвигаясь от меня, сказал хозяин. - Ты посмотри! Они и по тебе ползают! А я думал... - Он не сообщил мне, что именно он думал, а взял из шкафчика над умывальником флакон с голубой жидкостью и пушистую кисточку. Налив жидкость в маленькую пиалу, Борис обмакнул в нее кисточку и обрызгал меня с головы до ног со всех сторон. Потом очень тщательно еще и еще раз. В его руке неизвестно откуда подвился маленький язычок огня, как у зажигалки, и Борис быстро провел им крест-накрест перед моей грудью. Бледное спиртовое пламя охватило меня с головы до ног. - Не бойся! - прикрикнул он, когда я в испуге отшатнулся. Оно не причинит вреда, только очистит тебя. Затем он заставил меня встать под душ и не разрешал выйти из-под него, пока вода, стекавшая с моих костей не стала совершенно прозрачной. - Теперь вылезай! - скомандовал Борис и дал мне в руки маленький красный фен. - Сушись. Пока я выполнял его приказ, он достал-из шкафчика еще один флакон - с черной жидкостью, смешал ее с голубой и обмакнув в смесь кисточку, обрызгал остатки моей одежды. Махнул рукой, словно бросил что-то поверх костюма, и он занялся сине-багровым бездымным пламенем. Через минуту на дне ванны лежала маленькая кучка сухого серебристого пепла. Борис включил душ и смыл пепел в водосток. - Ну что? спросил он, поворачиваясь ко мне. - Хватит. Теперь тебя можно пустить в дом. Мы прошли в комнату и сели за стол. На нем было все, что мог пожелать человек, и я в том числе. Но сейчас для меня все это было лишь утонченной пыткой. - Погоди делать выводы! Ты, как всегда, торопишься! Борис отошел к резному черного дерева столику на высоких гнутых ножках, с которых ухмылялись жуткие рожи божков, и взял стоявшую на нем большую хрустальную чашу, наполненную темной жидкостью. - Пей! - Он подал ее мне. Я взял чашу в руки, но не решался поднести ко рту. Как пить?! Все прольется сквозь дыру в моей нижней челюсти, стечет по костям на кресло. - Пей! - приказал Борис тоном, не терпящим возражений. И я выпил. Когда я сделал последний глоток, меня уже больше не заботило состояние его мебели. Что-то странное, пугающее происходило со мной. Меня распирало изнутри, корчило, волны пламенного жара накатывались одна за другой. Я вцепился в подлокотники кресла и застонал. - Что ты со мной... начад я и замолчал, поняв ВДРУГ, что говорю не мысленным голосом, а самым настоящим, произнося слова собственными губами. Одновременно я ощутил под пальцами прохладную бархатистую ткань, а под спиной - удобный изгиб мягкого кресла. Я медленно поднял руку и поднес ее к лицу - она не была больше рукой скелета, она была рукой человека! Я вскочил, чуть не опрокинув журнальный столик и бросился вон из комнаты. Встав перед зеркалом, я долго смотрел на свое худощавое мускулистое тело, разглядывал лицо с голубыми глазами, с длинными - до плеч каштановыми волосами, с полными губами. Я снова был человеком Я снова был человеком! Я снова был человеком! Не выдержав потрясения, я упал на колени и, спрятав лицо в ладонях, зарыдал. Борис деликатно держался в стороне, давая мне время прийти в себя. Потом его теплая ладонь - о как чудесно было ощущать легла мне на плечо. - Пойдем, прежде чем сесть за стол, надо залечить рану. Мы вышли из комнаты и вошли в следующую дверь. За ней оказались две смежные комнаты. В дальней, освещенной маленькими свечами, источающими странный, настолько странный, что трудно было сказать, приятный или отвратительный, запах, Борис уложил меня на узкое, как операционный стол, ложе. - Закрой глаза. Я повиновался. Он откинул с моего лба волосы и смочил кожу какой-то жидкостью. Потом прижал что-то к виску, я ощутил слабую боль. - Повернись на правый бок. Ту же процедуру он провел с моим затылком. Борис еще не закончил, когда меня осенило - он заделывал дырки в моем черепе! Все было на самом деле! Никакого наважденья! Я был убит, я был гниющим трупом, скелетом. Был оживлен и теперь мне ремоотировали пробитый пулей череп! Воскресший из Мертвых? Восставший мертвец? Зомби?.. Кто я?!.. Борис чувствовал охватившие меня панику, растерянность, страх, словно любящая женщина. Он сказал мягким, но твердым голосом: - Тебе надо выпить и поесть. Все встанет на свои места. Поверь мне... Пойдем. Я поднялся с ложа. Ощущать свое тело - это прекрасно. Оно пробуждает желания и рождает мысли. У мертвеца нет живого тела, поэтому у него нет ни желаний, ни мыслей, может быть только глухая тоска по ним. Как я теперь понимал своего приятеля... как его?.. Ну да ладно. Который сломав ногу, четыре месяца пролежал в гипсе. Какое наслаждение, говорил он, полежать в ванне, посидеть в туалете. Сначала желания, решил я, и выкинул из головы все мысли. Кроме одной: кто я такой? Но и ее, как непослушного пса, я посадил на цепь и загнал в конуру. До поры до времени. Теперь, обросший плотью, я по достоинству оценил ужин, который приготовил для меня Борис. Все было мне по вкусу. И черная икра, и севрюга горячего копчения, и карбонад, и салями, и маринованные огурчики, и изысканные салаты, и коньяк, и апельсиновый сок, и... многое другое, для описания чего мне потребовалось бы как минимум пять страниц. - Накладывай, - Борис откупорил бутылку и налил мне большую стограммовую рюмку черненного серебра. Себе поменьше. - Будь здоров, - сказал я и, не дожидаясь ответа, опрокинул рюмку в рот. - И ты тоже, - ответил Борис. - Угу, - кивнул я, хрустя солеными груздями. Вслед за ними я стал запихивать в рот все подряд и останавливался только затем, чтобы дать пище провалиться в желудок и освободить место для новой. Я выпил еще два раза по сто грамм, блаженное тепло разлилось внутри. Борис был терпелив, как престарелый дамский угодник, соблазняющий молоденькую девушку. Поймав мой затуманенный взгляд, он сказал: - Поговорим? - Давай! - отозвался я таким тоном, будто мне все, абсолютно все, было безразлично. - Выпей прежде это, - он взял с черного резного столика знакомую мне чашу, вновь полную густой темной жидкости. По цвету она напоминала гранатовый сок. А по вкусу... - Что за гадость?! - воскликнул я, скривившись, после того, как сделал больщой глоток. - Кровь. Обыкновенная донорская консервированная кровь. Первая группа, резус фактор положительный. Я поставил чашу на стол. Слова Бориса почти полностью нейтрализовали мой благородный кайф и я уставился на него трезвыми глазами. - Объяснись. - Выпей сначала. Выпей, выпей, иначе тебе скоро может стать худо. Некоторое время еще я смотрел на него, потом взял чашу и выпил в несколько больших глотков. Противный вкус. Из-за того, что я торопился, кровь выплеснулась и потекла из уголков рта по подбородку, закапала на грудь. - Ты здорово похож на вампира, - усмехнулся Борис. - Утрись. - Ну? - требовательно произнес я и налил себе коньяку. Бутылка была почти пуста. - Пей, пей! У меня есть еще. Я выпил, запил апельсиновым соком, вставшим у меня чуть ли не в самом горле. Во всяком случае, именно там я ощущал его. Однако и он не смог перебить вкуса крови. Я оглядел стол и, придвинув к себе блюдо с севрюгой, стал настырно пожирать ее. Как я любил эту рыбу, просто обожал. Положить ломтик на язык и ощутить восхитительный вкус, медленно начать жевать, делая этот вкус все более ярким. И так раз за разом, пока не кончится рыба. - Рассказывай, - потребовал я с набитым ртом. - Я не помню ничего. Немудрено, если тебе осталась только пустая черепушка. - Мы были с тобой друзьями и деловыми партнерами. У нас был торговый дом. Собственно, он и сейчас существует... Потом, когда мы открывали филиал в Санкт-Петербурге, на нас стали наезжать. Мне возле гостиницы три амбала вручили конверте патроном от Макарова. В магазине побили стекла. У одного из ленинградских партнеров сожгли жигуль. - Мы наняли охрану, но она не уберегла тебя. Ты получил пулю в висок из подворотни. - Давно? - Два месяца назад. - Сколько?! - Два месяца. - Не может быть! Борис понимающе кивнул головой. - Ты не веришь, потому что не можешь понять, каким образом за такое короткое время превратился в то, во что превращаются за 10 15 лет. - Сформулировано очень деликатно. - При помощи колдовства, конечно. Я молча глядел в его темные непроницаемые глаза, и что-то смутное шевелилось в моей бедной опустошенной памяти. Я знал, он говорит правду, и не стал еще раз повторять свое не может быть! Борис воспринял мое молчание, как предложение рассказать все с самого начала. - Со студенческих лет я увлекался магией. Сидел в исторической библиотеке, в Ленинке, но это мало что давало. Большинство авторов - полные профаны и пишут для развлечения или ради заработка. И современные, и старые. - Потом я познакомился кое с кем. Но это тоже было все не то. Одни занимались развитием экстрасенсорных способностей, - другие - использовали - магические формулы для психотерапии, но никто не знал главного - как заставить служить себе потусторонние силы. Тогда я решил идти напролом. К тому времени я раскопал несколько безумно интересных книг, в которых описывались настоящие колдовские обряды. Я решил обратиться к системе Абрамелин. Изо всего, что у меня имелось на руках, она показалась мне наиболее убедительной... В том, как вызывать духов. - Зачем они понадобились тебе? Борис помолчал, остановив на мне свой мрачный взгляд. - Не все ли равно... Надо с чего-то начинать... Решил попробовать заставить одну женщину полюбить меня. - Есть более легкие пути. - Этот был для меня интересней других. Не добиваться чьей-то милости, а подчинить своей воле, своему желанию. Заставить. Это очень приятно. В общем я изготовил нужный талисман и через неделю она была в моей постели, делала все, что я хотел, была моей рабой. Но как вскоре стало ясно, обряд был проведен неверно. Этого и следовало ожидать при тех ограниченных знаниях, которыми я обладал. Сейчас я понимаю, каким был идиотом. Однако тогда... в общем ясно. Через месяц талисман утратил свою силу, но при этом не возвратил в потусторонний мир сущность, которую я призвал на помощь, используя талисман. В книге которой руководствовался я, не объяснялось, как заставить духа покинуть наш план бытия, если он не желает делать этого. Первые признаки беды появились 3 мая. В эту ночь я проснулся от ощущения надвигающегося на меня ужаса. Это был йе просто ночной кошмар, а нечто посланное извне. Так мне показалось. Потребовалось значительное усилие, чтобы прогнать призрак страха. Вскоре я заснул и забыл о кошмаре на целый месяц, пока он не явился вновь. Но и на этот раз я не придал ему большого значения, хотя отметил, что он опять был приурочен к новолунию. Строго говоря, это был даже не сон: меня будило ощущение надвигающегося ужаса. В июне это повторялось достаточно часто, пока не миновало полнолуние. Я слышал голоса, произносившие неразборчивые слова, видел, как с журнального столика падает и разбивается кувшин с водой, который наутро оказывался совершенно целым. Я научился бороться с этим: главным было сохранить контроль над собой, не поддаться панике, и страх быстро отступал, а галлюцинации прекращались. Вторая половина месяца прошла спокойно. Но с 1 июля - дня новолуния кошмары вновь стали одолевать меня. Теперь мне требовалась вся внутренняя сила, чтобы противостоять им. Третьего я впервые увидел существо, которое вызвал своими неумелыми заклинаниями. Очередная волна страха подняла меня с постели, я подошел к окну, отдернул занавеску из черной ночи кто-то быстро приближался ко мне. Вскоре я смог рассмотреть ЕГО. Это было лицо, обрамленное окладистой бородой и развевающимися длинными волосами. Глаза ЕГО были закрыты. Слепая сила, пробуждающаяся к действию, - подумал я. - 30 июля эта сила пробудилась. Стояла жара, и я со своей подружкой жил на даче. Честно говоря, она уже несколько поднадоела мне. Я пресытился ее рабским обожанием и покорностью, и они стали вызывать у меня раздражение. Но я взял ее с собой, надеясь, что она поможет мне одолеть страх, когда он нахлынет на меня. Около двух часов я был разбужен голосом, громко произнесшим: Смотри! Я открыл глаза и, словно мая, куда именно надо смотреть, заглянул под кровать. Там, свивая и развивая кольца, лежала большая светящаяся красным змея. Поначалу в ее поведении не было ничего угрожающего, но потом свилась спиралью и подняла голову, приготовившись к броску. В этот самый миг меня обуял такой ужас, что я выскочил из постели и выпрыгнул через окно в сад. К счастью, я отделался легко - несколькими царапинами на руках и ногах. Конечно, трудно было объяснить перепуганной женщине свой безумный поступок, но все уладилось. Не в этом дело. Теперь я отчетливо понимал, что разбудил силу, которой не могу управлять и которая, чувствовал я, вскоре погубит меня... Я вдруг перестал слышать Бориса, все внимание переключилось на мои внутренние ощущения. Благостный покой резко сменила тревога. Я не мог понять ее причины, но чувствовал, как меня затопляет такой же неконтролируемый страх, что и Бориса в его рассказе. У меня начали неметь кончики пальцев на руках. - Что с тобой?! Борис тряхнул меня за руку: - Вдруг стало нехорошо. - Выпей коньяку, - он налил мне полфужера и сунул в руку. Я залпом опрокинул коньяк в рот, тепло разлилось по телу, пальцы обрели чувствительность. - Порядок? - он внимательно посмотрел мне в глаза. Я кивнул и одновременно подумал, что не верю ему. Его забота была чисто внешней, за ней в его глазах крылись иные мысли. Какие, я не знал. Просто видел, что он со мной и не со мной одновременно. Что ему ведомо больше моего о прошлом, настоящем и будущем. И от этого мне было очень неуютно и неспокойно. - Тогда я закончу свою историю. Я впал в панику и стал искать помощи, но никто из моих знакомых, занимавшихся магией, не мог оказать мне ее. Обещали переговорить с кем-то, но шли дни и моя беда по-прежнему оставалась со мной. После прыжка в сад наступило затишье, длившееся до 30 июля. В эту и следующую ночь события достигли своей кульминации. Существо потустороннего мира вновь явилось мне, причем в облике его и поведении произошли заметные изменения: волосы превратились в извивающихся змей, ОНО стало гораздо более активным. 31 июля я был разбужен страшным шумом, вскочил с постели и застыл подле нее, не смея сделать и шагу. Весь пол был усеян осколками разбитых оконных стекол, острыми щепками. Проломив западную стену и уперевшись верхушкой в восточную, поперек комнаты наклонно лежал огромный красный обелиск. К счастью, он не задел мою кровать и не раздавил меня. Не веря своим глазам, я глядел на картину разгрома. Я понимал, что все это галлюцинация, но тем не менее устрашающие осколки на полу удерживали меня на месте. Но главным было даже не это, а чувство ужаса, которое я не мог побороть. Я готов был закричать и броситься бежать, куда глаза глядят. Наконец мне удалось взять себя в руки и, осторожно ступая, я направился к столу, чтобы зажечь лампу. Я чувствовал - в свете мое спасение. И действительно, когда загорелся свет, обелиск и следы разгрома мгновенно пропали. Через день ко мне пришел учитель Ксанаду. Конечно, по паспорту у него другое имя, но среди избранных он носитэто. Ксаиаду спас меня, и у него я научился всему тому искусству, которым владею сейчас. Которое помогло мне воскресить тебя. Со временем я расскажу тебе... Борис прервался на полуслове. Он мог бы говорить, плясать, стоять на голове, взрывать у меня перед носом гранаты - я все равно не увидел бы и не услышал ничего. Действие коньяка было недолгим и очень скоро странное онемение возобновилось. Когда Борис заканчивал свой рассказ, все мое тело одервенело. Застывшим взглядом смотрел я на кисти рук, лежащие на подлокотниках кресла. Вначале они обрели мраморно-белый оттенок, как у статуи. Затем стали полупрозрачными, словно вода, в которую плеснули молока. Сквозь тело проступили кости. Чем дальше, тем все более ускорялся этот страшный процесс. Ткани совсем обесцветились и начали стекать с кончиков пальцев, обнажая костяные фаланги. Я рванул на себе халат, посыпались пуговицы, по колено мои ноги были уже ногами скелета. Я дико закричал и вскочил. Со стола посыпались тарелки, приборы, рюмки. Я стоял, не зная, что предпринять, взгляд мой метался из стороны в сторону, костяные пальцы скребли обнажившиеся ребра. - Сядь! - рявкнул Голос в моем черепе. Он был так громок, что просто швырнул меня назад в кресло. Но я ту же упрямо вскочил снова. - Юра! Юра! Я невольно повернулся на окрик и уже не смог отвести глаз. В. руке Бориса мерцал большой прозрачный фиолетовый камень. Быстрая тревожная пульсация постепенно замедлилась, камень словно бы успокаивался, и вместе с ним успокаивался я. Камень гипнотизировал, подчинял себе, одурманивал. Некоторое время я стоял, покачиваясь, будто пьяный, затем плюхнулся в кресло, мои костяные руки со стуком упали на колени. Тревога оставила меня, а вместе с ней и воля. Я ни о чем не думал, ничего не хотел, только завороженно смотрел на камень. Вот он вспыхивает, посылая мне свой колдовской сигнал и затухает, говоря, спокойно, спокойно. Разгорается и гаснет, разгорается и гаснет... - Вот и хорошо, - сказал Голос. - Ты должен был пройти через это, чтобы не просто понять, а ПРОЧУВСТВОВАТЬ свое нынешнее положение. Сиди и слушай. После твоих похорон ночью тайно я переоборудовал могилу: превратил ее в склеп, чтобы ты мог поднять крышку гроба, которую я укрепил на петлях. То же самое я проделал с надгробием. В основании его я укрепил талисман, под воздействием которого мертвое тело разложилось без остатка за полтора месяца. Когда процесс закончился, я разбудил тебя. - Зачем? - Мы были друзьями... - Спасибо, - поблагодарил я безжизненным голосом. - Но не только поэтому. Есть дело, которое при всех моих знаниях я не могу выполнить один. Со временем ты узнаешь о нем. Если мой план удастся, мы будем жить вечно. Мы будем всемогущи, все наслажденья будут доступны нам. - Какие наслажденья доступны скелету? - горько сказал я. - Ты будешь иметь тело! Постоянное тело! А пока, чтобы обрести его, тебе необходима кровь. Действие той порции, что я дал тебе, закончилось, нужна новая. Всего-то... Борис замолчал. Камень продолжал мигать ровно и успокаивающе, как ночной светофор. - Почему же ты сразу не сказал? И не дал ее? - спросил я, глядя на Бориса с ненавистью. - Ты должен ионять свое нынешнее положение, чем ты обязан мне. Так у нас будет меньше недоразумений... В жизни ты был упрямым, поступал всегда так, как тебе заблагорассудится. Не думаю, чтобы после смерти твой характер изменился. Ты должен укротить свой нрав, направить свою энергию и разум в том направлении, которое укажу тебе я. - Я готов. Камень исчез и я очнулся. Подняв глаза на Бориса, долго молча смотрел на него. Багровая аура, прошитая черными извивающимися змеями, пылала вокруг его головы. Я обвел взглядом комнату. Она пугающе изменилась. Обои надувались белесыми пузырями, они лопались и из них выглядывали жуткие рожи. Разрывы быстро затягивались и вскоре пузыри начинали набухать в других, местах. Мебель шевелилась и меняла форму, как пластилиновая. У ножек вырастали когти, начинавшие скрести паркет или ковер, на дверцах появлялись похабные надписи, вырезанные ножом, а затем и те части человеческого тела, о которых в них говорилось. С потолка свешивались заросли шевелящихся крысиных хвостов, затянутых паутиной. На столе в хрустальной чаше рубиновой звездой горела кровь. Я схватил чашу и в три глотка осушил ее. Через минуту я вновь был человеком. Борис услужливо подал мне опять полную до краев чашу. - Тебе надо не меньше двух литров в день, - сказал он. - С кровью проблем не будет! - Он мерзко хохотнул. Увидев злые огоньки, зажегшиеся в моих глазах, он добавил: - Я сохранил для тебя Марину. Меня словно обожгло изнутри. - Марина... повторил я тихо. - Да, да, твоя обожаемая жена. Я погрузил ее в волшебный сон, стер воспоминания о твоей смерти. Вы сможете жить, как прежде, будто ничего не произошло. - У нас были дети? - Нет, но вы сможете иметь их. - Где она? - Рядом. Мои пальцы впились в подлокотники, я рванулся вперед. - Спокойней! - Борис со смехом замахал на меня рукой. Спокойней! Когда ты будешь готов к встрече, она произойдет. Сейчас тело твое слишком неустойчиво и в любой момент... - он сделал многозначительную паузу. Окрепни и тогда я отведу тебя к ней или приведу ее к тебе. Как пожелаешь. - Как долго она спит? - Я сделал это сразу после панихиды. Не было полной уверенности, что с тобой все пройдет гладко. За такой короткий срок. Я не знал, как долго она будет горевать по тебе. Зачем лишние проблемы. Я смотрел на него, сузив глаза. - Не злись, на правду жизни бессмысленно злиться. - А как с остальными людьми? - спросил я, игнорируя его нравоучения. Она пропала после моих похорон и появится через какое-то время вместе со мной. - Не беспокойся, как только мы осуществим задуманное, я все улажу при помощи магии. В наших руках будет такая сила. Ты вообразить не можешь, на что мы будем способны. - Покажи мне ее хотя бы спящей, - попросил я. - Нет, - Борис покачал головой. - Твое присутствие может нарушить чары и тогда... я не представляю, что может выйти. Потерпи день-другой. Я скрежетнул зубами. - Скажи тогда, что за дело предстоит нам. - В свое время, - тоном, не допускающим возражений, ответил он. Я внутренне сжался и похолодел от ярости, но внешне ничем не выдал себя. Он мог помыкать мной, как хотел. Я - раб! Моя жена - его заложница! Но я ему нужен, позарез нужен. Сколько с него запросить? Я не знал этого. Я должен был ждать, играть его игру, пока не смогу начать свою. Как мне хотелось вцепиться ему в глаза и вырвать их. Все эти ощущения и мысли стремительной волной прокатились внутри и я безжалостно сравнял их с землей, заморозил. Лед и стылая земля - вот все, что осталось от моей пламенной ярости. Когда я поднял глаза на Бориса, он ответил мне змеиной улыбочкой. Он прекрасно видел и понимал происходящее - посмеивался про себя, глядя, как я укрощаю себя, словно дикого гордого жеребца. Он наслаждался этим зрелищем, пил мои чувства. Это я тоже вписал в счет, который собирался предъявить в будущем. Мгновенье, и его взгляд смягчился. - Просто поверь, это было необходимо, - сказал он проникновенным голосом. Хорошо, я отведу тебя к ней, но будь благоразумен. Мы встали, и он повел меня прочь из гостиной в полумрак холла, в комнату, где латал мой пробитый пулей череп. Встав лицом клевой от двери стене, Борис по-паучьи зашевелил пальцами. Мое внутреннее зрение включилось вновь, позволяя видеть сеть из разноцветных светящихся паутинок, сплетенных в сложный узор, очерчивавший прямоугольник, по размеру и форме точь-в-точь напоминавший дверь. Затаив дыхание, я следил за его манипуляциями. Вскоре я понял, это действительно была дверь, и Борис снимал с нее заклятье. Узелки на паутине вспыхнули звездами, от них в разные стороны побежали по нитям маленькие огоньки и очертили дверь толстой светящейся полосой. Дверь распахнулась и за ней взгляду открылся, длинный коридор. В нем царил полумрак, но тем не менее я разглядел чудище, сторожившее проход. Оно было лохматым и косолапым, а верхние его конечности были вооружены длинными желтыми когтями. Чудище уставилось на нас красными, горящими как фонари, глазами и заворчало. Борис подошел к нему, потрепал по плечу и сунул что-то в пасть. Челюсти щелкнули, и зверюга довольно заворчала. Борис тихим голосом отдал приказ, она неспеша поднялась, почти касаясь макушкой высокого потолка. Шагнув вправо, чудище скрылось в стене. Борис поманил меня рукой и двинулся вперед. Проходя мимо того места, где исчезла охранявшая коридор тварь, я покосился вправо. Чудище никуда не исчезло, оно сидело в глубокой нише и таращилось на меня безумными рубиновыми глазами. Мы дошли до конца коридора, я прикинул, в нем было метров 20 30. По обе стороны шли двери, запечатанные, каждая особым заклятьем. Ни в одной обычной московской квартире, по моему разумению, не могло быть такого коридора, кроме как у власть предержащих. - Его и нет, - отозвался на мои мысли Борис. - Этот коридор и комнаты расположены в ином - магическом пространстве. Я растерянно заморгал - никак не мог привыкнуть к его бесцеремонному вторжению в мое сознание. - Все ли мои мысли он способен читать? - подумал я. Ответа не было. Тогда я поставил возле этого вопроса галочку. Позднее я выясню это. Последняя из дверей распахнулась, когда Борис снял с нее заклятье. И мы вошли в спальню, обставленную как в обычной городской квартире. И это все, что я успел заметить. Мой взгляд устремился к лицу женщины, лежавшей ва постели, и я уже не мог оторвать его от этого лица. Оно было бледным и прекрасным, тени длинных ресниц залегли во впадинах под глазами, по подушке рассыпались русые волосы. Тонкие руки покоились поверх одеяла. Осторожно ступая, я приблизился к кровати. - Будь благоразумен! - прозвучал в моей голове Голос. Я стал рядом с постелью. Не могу описать, что творилось со мной в этот миг. И радость, и боль, и горечь утраты, и вновь обретенное счастье, и страх, и надежда - поочередно сменяли друг друга. Марина беспокойно заворочалась во сне. - Быстрее отсюда! - зашипел Борис и, схватив меня за рукав халата, потащил к двери. Я подчинился, но шел, как во сне, не отводя глаз от любимого лица. Затем я внаглую выхлебал остатки коньяка и отправился спать. Сквозь сонную тупость и пьяную дурь прежде, чем я провалился в забытье, прорвались две важные мысли. Около них тоже пришлось поставить галочки на потом из-за полной неспособности соображать.

НАМ НЕ ВИДАТЬ СЧАСТЬЯ, ЕСЛИ Я НЕ ОДОЛЕЮ ЕГО. ЕСЛИ ОН ТАКОЙ КОЛДУН, ОН МОГ СДЕЛАТЬ С НЕЙ ВСЕ, ЧТО ХОТЕЛ, ПОКА Я ЛЕЖАЛ В МОГИЛЕ... Я был так пьян, что даже на ревность не хватило запала. Следующие два дня я наслаждался жизнью: ел, пил, набирался сил, смаковал ощущения своего вновь обретенного тела. На третий, когда я собрался уже всерьез подступить к Борису с требованием разбудить Марину, меня неожиданно охватила апатия, потом начал бить озноб. Я хлебнул из хрустальной чаши, которая теперь всегда напонненная до краев стояла в гостиной, но это почти не помогло. Дождавшись Бориса, ушедшего по делам в город, я кинулся к нему. Оя выслушал меня и сказал: - Ты созрел для свежатинки. Полчаса спустя о принес двух живых кур и зарезал их на кухне. Когда кровь перестала капать из перерубленный шей, он бросил мертвых птиц в ящик, похожий на большую стиральную машину, прикрутил к стенке прозрачный шланг и нажал на кнопку. Машина загудела, кровь толчками потекла по трубке прямо в чашу. Я попробовал свежатинки и едва не свалился в обморок это было подобно взрыву. Опаленный им изнутри, шатаясь, я наощупь нашел стену и прислонился к ней, закрыв глаза. Голова кружилась, сердце выбивало пулеметную дробь, тело сотрясала дрожь. Я застонал. - Борис! - крикнул я в испуге. - Обожди чуток. Первый раз всегда так. Я подчинился. Страх не отпускал меня до тех пор, пока я не почувствовал себя нормально. Протяжно вздохнув, я открыл глаза. Сила и сияющая радость переполняли меня. Я чувствовал себя, как только что заряженный аккумулятор. Переполнявшая меня энергия требовала выхода. Борис с ухмылкой наблюдал за мной. - Теперь мы можем пойти прогуляться. Этой порции тебе хватит по меньшей мере на сутки. Завтра у меня много дел. Я оставлю тебе деньги, пойдешь сам на птицефабрику, спросишь на проходной Володю-хромого, он сделает тебе курочек. Бери три пары, чтобы хватило на выходные. Мы их тут кое-чем подкормим, подзарядишься от каждой на сутки. А потом... - Он сделал многозначительную паузу. - На той неделе сможешь повидаться с женой. Но учти! Некоторое время я смогу прерывать магический сон только на вечер и ночь. Утром она вновь должна будет заснуть. Только так удастся пока заблокировать нежелательные воспоминания. Жизнь ваша будет идти как прежде, все неприятные события последних месяцев сотрутся из ее памяти, а в дневное время Марина будет проживать во сие свою дневную жизнь, не ведая о том, что это только сон. Когда мы осуществим задуманное мною, не нужны станут ни куры, ни этот неудобный обман. Борис замолчал и устремил на меня тяжелый пронизывающий взгляд. Он был таким властным, требующим покорности и полной откровенности, что в первый момент я спасовал, но в следующий мою слабость сменила вспышка гнева и возмущения и я вернул ему точно такой же взгляд. Борис хмыкнул и отвел глаза. - Быстро осваиваешься, - бросил он и вышел. - Собирайся! - донесся из коридора его голос. Некоторое время я стоял в задумчивости, размышляя над первой его фразой. В чем я осваиваюсь быстро?.. И понял: ОН ХОТЕЛ ПРОЧЕСТЬ МОИ МЫСЛИ И НЕ СМОГ!!! Таков был ответ и такова была причина недовольства Бориса. Надо научиться скрывать свои мысли, не давать ему руководить мною, как марионеткой. - Долго мне тебя ждать! Его окрик заставил меня испуганно вздрогнуть. Я шагнул к двери, но тут же повернул назад к столу. Схватив тушку курицы, я припал к перерубленной шее и с преувеличенной жадностью стал сосать из нее кровь. Вошел Борис. Я бросил на него отсутствующий взгляд и схватил вторую курицу. - Но, но! Не переусердствуй! Борис небольно шлепнул меня по руке. - Надо меру знать. Ты получил достаточно. А будешь излишествовать, станешь алкоголиком. Принимая во внимание то, к какому напитку ты питаешь пристрастие, это доставит нам массу хлопот. Мы сидели на скамье в парке. Хотя солнце уже опустилось за верхушки деревьев, воздух, земля, доски скамьи источали пропитавшее их за день тепло. Было пустынно. Неторопливо прохаживались по аллеям парочки пенсионеров да на противоположной стороне пруда, возле которого расположились мы, материлась компания с пивом. - Красота, - тихо сказал Борис, глядя, как легкая волна баюкает отражающийся в ней мир. - Жизнь стоит того, чтобы цепляться за нее зубами и когтями. - Слишком назойливо ты втолковываешь мне это, с раздражением подумал я. - Это было сказано не для тебя, - мысленно отозвался Борис. - Я сказал это самому себе. Я криво ухмыльнулся и приступил к задуманному. Отгородившись от своего благодетеля глухой стеной, позволил себе представить очень простые вещи, которые, однако, должны были задеть его самолюбие. Прошли минуты. - Представляю, как остро и жадно чувствуешь ты развоплотившийся и воплотившийся вновь, сказал Борис. - В мире много незабываемых ощущений, которые тебе неведомы и которые испытал я. Но то, что пережил ты, ПОКА недоступно мне. - Юрий, надо обсудить одну деликатную проблему, сказал он безо всякого перехода. - Пошел ты! - отозвался я, поставив мысленный блок. Мне нужно было наверняка знать, насколько велики его способности проникать в мое сознание. Борис никак не отреагировал на мой мат. Это одновременно обнадежило и вселило подозрение в меня. Не притворяется ли он? Моя игра так примитивна, что стоит ему переиграть меня? Чтобы узнать наверняка правду, мне нужно сделать нечто такое... Да! Направленное против него. Такое... что он не сможет не отреагировать. Может быть все это плохо кончится, но мне не нравится роль подопытного кролика. Мне не нравится роль пса, который по первому же приказу фас должен, не задумываясь, бросаться на кого-то, кто не сделал ему ничего плохого. Мне не нравится быть послушным орудием в руках человека, использующего любую возможность, чтобы показать, насколько я зависим от него. И я, и моя жена... - Ты - первый, над кем я провел этот эксперимент. Не знаю, до конца ли он удался. Иногда колдовство вытворяет с нами странные вещи. Я тебе рассказывал немного об этом. - К чему ты клонишь? - К тому..., Борис сделал многозначительную паузу. - Оставь эти дешевые штучки. Прежде, чем я разбужу Марину, ты должен убедиться в своей полноценности. - Что?! - Насколько ты мужчина. Я расхохотался. Во мне играла такая сила. - Пусть это тебя не тревожит. - Это встревожит тебя в самый неподходящий момент. Ты слишком возомнил о себе. Не забывай, ты не обыкновенный человек. Ты нестабилен. И если у тебя сейчас штаны трещат, вовсе не значит, что ты гигант секса. На женщин уходит уйма энергии, а твоя возобновляется только за счет крови. Ты можешь развоплотиться в самый неподходящий момент. Мне трудно будет заставить Марину забыть еще и ЭТО. Когда она увидит, что лежит в объятиях скелета. - Сволочь! - сказал я, словно выплюнул. - Выкладывай, что ты задумал. - Я дам тебе адресок одной дамы, чтобы ты не рыскал по панели и не подвергал себя опасности подцепить дурную болезнь. После смерти это совершенно ни к чему. Борис заржал самовлюбленно. Я холодно и брезгливо глядел на него. Отсмеявшись, приятель посмотрел на меня. Выражение моего лица ничуть не испортило ему настроения. Самоуверенность и чувство превосходства его были так велики, что я не скажи или не сделай, это никак не повлияло бы на него. - Запоминай, - сказал он, облизывая мокрые губы.

Из динамика домофона ответил приятный молодой голос. Я назвался и замок щелкнул, открывая мне дорогу к удовольствиям. Надо признаться, я немного нервничал. Очень мило. Переживать о том, сколько раз подряд сможешь трахнуть бабу спустя два месяца после смерти, попытался пошутить я. Но мне было не смешно. Этот вопрос действительно волновал меня. Я сел в низкое кресло и закурил, невзирая на предупреждение Минздрава. Мертвецу рак не страшен. Рука моя нервно потянулась к карману, где лежали деньги, данные Борисом. Я прислушался: шумела вода, играла музыка. - Эй! Мне долго еще ждать? Шум воды прекратился и после паузы на пороге гостиной появилась высокая стройвая блондинка с распущенными по плечам волосами. У нее были серые глаза и вызывающе торчащая грудь. - Здравствуйте, - она подошла ко мне и протянула тонкие пальцы. Я сжал их. - Я здесь уже давно сижу. - Я была в ванной... - женщина попыталась высвободить руку, но я не отпускал. - Какой вы сильный. Я притянул ее к себе и обнял за талию, - О, ты деловой! Боря сказал, ты на всю ночь? - Она выжидающе замолчала и, положив руки мне на грудь, попыталась оттолкнуть меня. Я усмехнулся и достал деньги. Хозяйка пересчитала их и удовлетворенно кивнула. - Подождите, пока я переоденусь. - Это ни к чему. Тем более, что ты нс сможешь сделать этого, на тебе ничего нет. - Обещаю, вам понравится. - Нет! - я покачал годовой. - Ну тогда может быть хотите вначале выпить? - Лучше потом. - Она коротко рассмеялась. - Какой нетерпеливый. - Если бы ты знала, какой я нетерпеливый на самом деле. - Я сейчас это узнаю. - Она подала мне руку и повела за собой. Надо признать, спальня у нее была шикарная - настоящий будуар жрицы любви. Я подошел к туалетному столику, заставленвому косметикой, взял первый попавшийся флакон, понюхал. - Давно знаешь Борю? Я поставил флакон на место и посмотрел на проститутку. Она стояла, прислонившись к платяному .шкафу. Чуть сдвинув брови, она ответила: - Это к делу не относится. - Относится. Ты ответишь мне на все вопросы, какие я задам. А что относится к делу или не относится, решать буду я. Я шагнул к ней. Она попыталась улизнуть, но я ловко схватил ее одной рукой за плечо, другой за запястье. - Садись-ка со мной рядом. Поговорим. Проститутка попыталась вырваться, но силы были явно неравными. - Как ты смеешь! - в бешенстве закричала проститутка. - Сука рваная! - Ты сама напросилась. У меня всего-то пара невинных вопросиков, а ты взбесилась, как дикая кошка. - Отпусти! - Она попыталась ударить меня по лицу, но я перехватил ее руку. - Ну вот, еще и драться? - укоризненяе воскликнул я. Я же сильнее и к тому же совершенно бессовестный тип. У тебе безнадежное положение. - Мне больно! Отпусти немедленно, не то я закричу. - Может быть это научит тебя не устраивать глупых сцен. Кричать? Начинай. Кто-нибудь услышит, если заорать как следует. Я схватил ее за запястья и толкнул так, что она упала на спину поперек кровати. Навалившись сверху, стал тискать - грубо и больно - горячее упругое тело. Это ей было знакомо и привычно, она сразу успокоилась. - Кричи, сказал я, кусая ее сосок. Пока не поздно. - Заткнись! - Раздвинув ноги, она прижала меня к себе. - Садист недоделанный. Она сама даже не подозревала, насколько была права насчет недоделанного. И еще - она зря надеялась, что секс отобьет у меня окоту задавать вопросы. По воле или против воли ей все равно придется ответить на них. - Неплохо бы чего-нибудь пожевать, а? сказал я, приподнимаясь иа локте. Сквозь открытое окно лился свежий прохладный воздух и чистый лунный свет. - Четыре раза, - с удовлетворением подвел я итоги. Прислушался к своим ощущениям и не обнаружил ничего угрожающего. - Потерпишь, - лениво ответила Лена. Я только что узнал ее имя. Она закурила, огонек зажигалки осветил сосок и я тут же накрыл его ладонью. Поглаживая ее грудь, я насчитал тринадцать жадных затяжек и Лена расправилась с сигаретой. Видимо так она обычно расслаблялась после работы. Она была хороша в постели, я был доволен собой, все было хорошо и поэтому мне не хотелось сейчас думать об отношениях, связывающих ее с Борисом. Чуть позже, сказал я себе и встал. Взяв со стула рубашку, накинул ее на плечи. - Ради бога, сними ее! Не думала, что ты такой стыдливый, Лена рассмеялась, вскочила и вышла из комнаты. Немного погодя она вернулась с подносом. Я придирчиво осмотрел его содержимое и остался доволен. - На, дьявольское отродье, лопай! - Лена присела на край постели. - Дьявольское?.. повторил я, насторожившись. Что ты имеешь в виду? Я налил себе виски. - Ты меня трахал, как врага народа. Если ты, подкрепившись, пристанешь снова, я потребую дополнительную плату. Ты меня эксплуатируешь. - Ничего, ты выдержишь. Я знаю. - Но за отдельную плату. - Хорошо, - согласился я. Нужно было определить предел моих возможностей, именно за этим я сюда пришел. А за-то, что она могла увидеть в конце, не грех было и заплатить. К счастью ничего не произошло. Я лишь возгордился своими мужскими способностями. Враг народа была мокрой от пота, когда я оставил ее в покое. Когда Лена заснула, я тихонько встал и вышел из спальни. Желания мои в основном были удовлетворены, разве что хотелось еще немного выпить. Ее бар не уступал богатой кооперативной палатке, предлагая широкий выбор импортных напитков. Я положил руку на приглянувшуюся мне бутылку, да так и застыл. В углу, притиснутый толпой искрящихся бутылок с разноцветным содержимым, стоял старинный подсвечник с черной наполовину обгоревшей свечой. Такие я видел у Бориса. Вот почему она так бурно реагировала на мои вопросы о нем. Лена - не обыкновенная проститутка, она его приспешница. Что ж, придется оставить свои вопросы при себе. Борис встретил меня похабной улыбочкой. - Ну как, отдуплился? Сколько? Я изобразил итальянский жест, ударив ребром ладони по сгибу руки и показав ему кулак. - Понятно. По самый локоть. Как чувствуешь себя? - Вполне. Давай на этом закончим диспансеризацию. Все ясно. Когда я смогу увидеть Марину? - Так не терпится? - Пауза, сопровождаемая гаденькой улыбочкой. - Так не терпится. Когда? Борис пожал плечами. - Когда пожелаешь. - Сегодня. - Хорошо. Вечером. До этого мне придется потрудиться перекроить магическое пространство. Спальня - точная копия вашей. Теперь нужно создать всю остальную квартиру. - И она ничего не заметит? - Ничего. Гарантирую. - И как я явлюсь? - Ты придешь с работы. Сядешь на кровать, наклонишься и поцелуешь ее. Она проснется и спросит: Который час? Ты ответить. Она сладко потянется и скажет: Что-то я разленилась. Легла после обеда вздремнуть на полчасика и вот... Затем обовьет твою шею руками и притянет к себе... - Достаточно! Ты собрался расписать нашу встречу, как пьесу? - Ни в коем разе! - Борис картинно замахал на меня руками. - Я только объясняю тебе, как вести себя, и что будет казаться ей. - Твои возможности так велики, что мне трудно будет избавиться от мысли, не подглядываешь ли ты все время за нами. Борис сжал губы ниточкой. - У тебя есть выбор. Откажись. У меня закаменело лицо, но я стерпел. Как собака на коротком поводке, я рванулся, вообразив, что свободен, но ошейник тут же удавкой перехватил горло. Ладно, твоя взяла, колдун. ПОКА. - Нет, - сказал я. - В котором часу? - В семь ровно. - Когда подзарядка? - За час до свидания. - Благодарю тебя за все. Сейчас я хотел бы отдохнуть. - Конечно, конечно!

Я тихо вошел и сел на край постели. Я намеревался некоторое время полюбоваться ею спящей, освоиться, чувствуя себя несколько неуверенно. Мне казалось, хоть я и знал, что только казалось - она может заметить во мне какую-нибудь противоестественность. Испугаться, отвергнуть меня. А я не мог позвоаить себе такую роскошь, кровь жертвы отсчитывала время в моих жилах. Золушке было несравненно легче, чем мне. Она точно знала, когда нужно убегать, чтобы не превратиться на глазах принца из прекрасной незнакомки в замарашку. Я же знал отпущенное мне время очень приблиэительно. И кроме всего прочего, я совершенлио не доверял Борису. Ждал него какой угодно каверэы, какого угодно сюрприза. Хотя я был тих и осторожен, Марина сразу проснулась, как только я вошел в спальню. Приподнялась на локтях, одеяло сползло с ее груди, тонкую ткань ночной рубашки натянули полные груди с большими острыми сосками. В моем воображении вспыхнула картина: я увидел эти груди обнаженными, целовал упругие соски, голова Марины была запрокинута, длинная прекрасная шея казалась еще длинней, волосы размегадись по великолепным плечам. Она прерывисто дышала. Я рывком откинул одеяло. Ее ночнушка сбилась до самого живота. Ноги были полусогнуты и раздвинуты. Между полных белых бедер темнел треугольник волос, переходящий в полоску, скрывавшую то, о чем я мечтал и ради чего готов был на любые преступления. Марина инстинктивно сдвинула ноги и прикрылась рукой. Но рубашку одергивать не стала. Моя женщина, моя ЖЕНЩИНА, моя единственная радость. Как ты чудесна в такой позе: приподнявшаяся на локтях с полураздвинутыми ногами, волосами, упавшими на гибкую спину. Как прекрасны и нежны твои бедра, как упруги трепетны груди. Ты мое сокровище, моя страсть, моя любовь, моя собственность? Марина села и обвила руками мою шею, как в сценарии Бориса. - Надо будет сходить с проверкой к тебе в офис, промурлыкала она мне на ухо. - Раньше ты не приходил таким возбужденным. Не слишком ли много стало у тебя молодых длинноногих секретарш и сотрудниц? Я не ответил ей и опрокинул на спину. - Ну-у! - притворно-протестующим тоном воскликнула Марина и замолчала. Потом судорожно вздохнула. Я поцеловал ее между ног, сначала нежно, а дальше, вкладывая всю накопившуюся во мае страсть. Минуту, другую она наслаждалась моими ласками, потом сказала слабым голосом: - Переоденься, прими душ, я подожду тебя. Я исполнил ее просьбу, чтобы не нарушать естественного хода событии. Час назад я обрел тело, полчаса назад вышел из ванной, десять минут назад надел этот костюм. Но для Марины я целый день был в делах и в бегах, пропотел и пропах сигаретным дымом. Когда я вошел в спальню, Марина лежала на левом боку лицом к двери, укрытая одеялом. Встретив мой взгляд, она быстро опустила глаза, убедившись в том, в чем хотела убедиться, и с улыбкой протянула мне навстречу руки. Я лег рядом и, откинув одеяло, прижался к ней. Теплая и прекрасная, твердая и мягкая, робкая и бесстыдная, мучительно желанная, она послушно прильнула ко мне. Я перевернул Марину на спину и лег сверху, крепко вжавшись между плотно сжатых напряженных бедер. В треугольную впадинку между лобком и бедрами я уложил свои бубенчики, а самое главное, большое и горячее - на ее атласный прохладный живот. Я переплел свои пальцы с ее пальцами и вытянул руки вверх, глядя, как поднимаются следом груди, как натягивается на них кожа, как встают острия сосков. Глаза Марины были закрыты, ресницы трепетали, из приоткрытых сладких губ вырывалось частое дыхание. Она была готова к безумию. Сначала я поцеловал ее - ВСЮ. От лба и мочек ушей до пяток. Потом попросил встать. Не отзывая глаз, как сомнамбула, Марина поднялась. Недаром на Востоке сравнивают женщину с трепетной ланью. В них обеих - божественное проявление красоты, гармония, которую нельзя измерить и описать, которой можно только поклоняться. Женщина - это морские волны, взлеты и паденья, крутые изгибы и плавные впадинки. Волна волос, скольженье шеи, взлет грудей, покой живота, изгиб спины, упругие холмики ягодиц, плеск накатившейся на берег, теряющей силу ласковой изнемогающей волны - длинных прекрасных ног. Она стояла предо мною с закрытыми глазами, откинутой головой в ожиданьи. Я положил левую руку на живот, правую - на поясницу и стал медленно нежно гладить ее, опускаясь ниже и ниже. Марина раздвинула ноги и мои руки сомкнулись, ощутив жар ее лона. Волосы на нем были шелковистыми, но гораздо грубее ее нежной прохладной кожи. Это так возбуждало. Они предупреждали, мы охраняем тайну тайн, сад радостей земных, будь страстен, но нежен. Мои пальцы скользнули в желанный сад, он был бархатист и влажен. Я взял Марину за бедра и повернул к себе спиной. Мои горячие ладони легли на ее ягодицы. Я раздвинул их и приник губами к началу ложбинки. Короткий поцелуй и долгое движенье языка. Укус, другой в левую половинку, в правую. Она тонко вскрикивала от моей ласки. - Нагнись! Марина нагнулась. Ее ягодицы разошлись, и я двинулся сверху вниз, ие оставляя ни одного сантиметра, где бы не побывай мой язык. Я добрался до ануса, она судорожно задышала и сжала ягодицы. - Не надо, - выдохнула она прерывистым полушепотом. - Надо, я люблю тебя всю! И она подчинилась, позволяя мне делать все, что взбредет в мою безумную голову. - Я не могу больше, - охрипшим голосом произнес я чуть погодя. Ее руки, крепко сжимавшие мою голову, отпустили меня. - Как ты хочешь? - Вот как, - сказал я, опрокидывая ее на спину. Марина раздвинула ноги... О, как описать то, что изведали все, но что необыкновенно и сокровенно для каждого?! Я вошел в нее яростно и глубоко. Ее груди запрыгали от моих неистовых толчков. Я пронзал ее тело своей необузданной страстью, и оно подчинялось ее грубой покоряющей силе. Я обожал овладевать ею в такой позе. Она была вся раскрыта, вся видна мне. Ее раздвинутые ноги означали не только желание, но и покорность. Я был ее хозяином. Она была дикой лошадью, которую я объезжал, каждый раз доказывая, кто ее господин. - Я долго не продержусь, выдохнул я, чувствуя, как быстро накатывается сладкая волна оргазма. - Давай! Давай! Не жди меня, я успею вместе с тобой! И я не стал ждать. Я больше не был ласков, я был груб - крутил соски, насиловал яростно. Конец никогда не походит на начало и все, что я делал, было именно тем, чего желала Марина. - Я уже больше не могу. Сейчас! Сейчас! Я наполню тебя, наполню тебя! шептал я ей на ухо. Марина задышала часто-часто, стала извиваться подо мной. Лицо ее исказилось и она закричала. И тогда я наполнил ее. Потом мы лежали - она на спине, я на боку. Расслабленные и удовлетворенные. - Погладь попку, - попросила она, и я исполнил ее просьбу. Она подставляла мне свои разгоряченные влажные ягодицы, изгибаясь, как кошка. Я перевернул кошку на спину. Она раскинула руки, груди торчали, дразня, полусогнутые раздвинутые ноги словно приглашали: загляни, узнай, что там. Там было очень мокро и гораздо больше места, чем 20 минут назад. - Западные колдуны говорят, что в тебя надо обмакнуть два листочка. Потом, когда они высохнут, зашить в шелк. Получатся могучие талисманы, которые будут хранить нас от всяких бед. - Ты хочешь ободрать мои цветы? - со смехом спросила Марина. - Когда вокруг будут деревья, тогда мы это и сделаем. Надеюсь, мы делаем это не в последний раз? - Не в последний, - ответил я и взял ее снова. В эту ночь я был чемпионом по сексу. Горд собой, счастлив, любим. Так часто, как мог, я клал свою руку между ее бедер, и Марина ни разу не сказала: Чуть-чуть попозже. А я со своей стороны открыл ей тайну: наша близость не только удовольствие, она - право и власть. Каждый раз я доказываю свое право обладать ею и свою власть над ней. Я - ее хозяин, и она должна подчиняться мне. И если вначале она может быть строптивой и капризной, то потом она всегда становится покорной и мягкой, как шелк, как воск. - Я твой господин, - шептал я страстно, кусая ее ухо и раскидывая ноги. Я твой господин! - говорил я, стискивая зубы и сжимая ее груди. Она молча кивала с закрытыми глазами, обхватив меня за поясницу сильными дрожащими руками. Под утро я был бесконечно устал и бесконечно радостен. Я знал, скоро пробьет час Золушки, но в данный момент это мне было безразлично. В этот момент я жил и жил так, как не живут многие по-настоящему живые. - Ты - половой террорист, сексуальный разбойник, ты взял меня в рабство, - шептала Марина, прижимаясь ко мне. - Я буду тебе хорошим господином. - Докажи! - Она сжала меня так, что у меня перехватило дыханье. И я доказал. Потом я налил два бокала шампанского и мы выпили. Вскоре глаза Марины затуманились - начало действовать зелье, подмешанное мною в вино. Я смотрел на нее с грустью, думая, когда теперь вновь увижу ее. - Что-то я спать хочу, - проговорила жена, прижимаясь щекой к моей руке. Поцеловала ее и заснула. Я укрыл ее одеялом и вышел из спальни, прихватив одежду. Тело мое уже стало прозрачно-белым.

Была суббота, 11.30 вечера. У подземного перехода курили двое пьяных. На противоположной стороне улицы виднелись несколько удаляющихся фигур люди спешили домой. Сидя в густом кустарнике, буйно разросшемся перед хрущевской пятиэтажкой, я с нарастающим раздражением наблюдал за алкашами. Из-за них могла сорваться моя первая охота. Я прислушивался к их бестолковому пустому разговору, пытаясь понять, когда же черт спровадит их прочь, но проносившиеся мимо автомобили заглушали каждое пятое слово. Неожиданно разговор прервался и один из мужчин направился в сторону зарослей, в которых скрывался я. Я плотнее прижался к земле, готовый броситься на него, если он вынудит меня сделать это. Но ему, конечно же, не было до меня никакого дела. Расстегнув молнию, мужчина начал шумно мочиться, кряхтя и отдуваясь. - Пиво, - сказал он сам себе и выматерился. Застегнувшись, пьяный нетвердой походкой побрел назад к приятелю. Разговор возобновился. Их головы окружала черно-багровая аура. Если бы я мог, как Борис, включать на полную силу астральное зрение, то наверняка увидел бы всяких тварей, слетевшихся пить дармовую энергию. Но я не умел этого, к тому же думая совсем о другом: лишь бы они поскорее умотали прочь. Вскоре они вняли моим настойчивым заклинаньям. Прошло несколько минут. Из подземного перехода послышались голоса. Я привстал. ОН и ОНА. В обнимку. Чистые цвета над головами. Тихий говор. Влюбленные. Кого-кого, а их я сегодня совсем не желал видеть. Влюбленные сегодня мне были противопоказаны. Расслабляли, лишали силы и уверенности. Их вид был для меня, словно острый нож в сердце. Я усмехнулся: какое сердце, парень? Его у тебя нет - только пустота под голыми ребрами. Да и смеяться тебе нечем, разве что щелкать зубами... Со стороны я сейчас, наверное, походил на уэллсовского человека-невидимку, когда он впервые вошел в гостиницу, где разыгрались главные события романа. Весь закутанный и замотанный. На мне был костюм, поверх него плащ. На ногах - ботинки, на руках перчатки, на голове - шляпа. Костяное лицо маскировали клоунский нос и дедморозовская борода. Для позднего вечера это было неплохой маскарад. Некоторое сомнение вызывали у меня плащ и шляпа - кто носит их в июне? Но Борис убедил меня, что они не создадут проблем - в большом городе много чудаков. Остановившись неподалеку от меня, влюбленные стали страстно целоваться. Только этого мне и не хватало! Но я стерпел, проводил их грустным взглядом и снова стал ждать. Машин стало меньше, и временами воцарялась редкая для столичного города тишина. В эти мгновенья я слышал музыку и голоса, долетавшие из окон дома, подле которого я устроил засаду. Вот рядом упал окурок и долго мигал, как уголек. Немного погодя листву пробило что-то тяжелое. По звуку я сразу определил - бутылка - и скоренько перебрался на другое место. Еще попадут в голову, и Борису снова придется латать мой череп. Торопливый стук каблуков заставил меня насторожиться. Из перехода показалась девушка в мини, открывавшем стройные ноги, и маечке, обрисовывавшей высокую грудь. Волосы до плеч. Я бесшумно поднялся на ноги. Это была прекрасная добыча. Чистые цвета играли в ее ауре. Она была очень молода, свежа, полна энергии. Девушка быстро удалялась, как видно, торопилась домой. Сейчас придет и ее начнет отчитывать мама за то, что гуляет поздно, станет жаловаться, что у нее сердце когда-нибудь разорвется, что дочь такая бессердечная. А та будет огрызаться или молча терпеть, вспоминая про себя того, из-за которого опоздала и получила нагоняй. Наверное, он стоит этого. - Никуда она не придет, - сказал я себе и стал выбираться из кустов. На ходу я несколько раз быстро оглянулся. Вокруг было пустынно. Если кто-то и наблюдал за нами из окон, что он сможет потом рассказать? Чтобы заставить вспомнить ИМ нужно иметь тело, а тела не будет. Оно исчезнет. Дойдя-до ближайшего перекрестка, девушка свернула в переулок. Скрываться больше не было нужды, и я побежал, на ходу расстегивая плащ. У перекрестка я притормозил и осторожно выглянул из-за деревьев. Сразу стало спокойнее чистый светлячок ее ауры маячил впереди. Я отколол обмотанный вокруг пояса мешок и перекинул его через плечо. Достал из кармана флакон с дурманящим зельем, которое дал мне Борис, и смочил им платок. Все готово. Теперь остается только догнать ее и не дать закричать. Я сорвал с головы шляпу и, смяв, сунул в карман, мой нелепый вид мог насторожить жертву раньше времени. Длинными бесшумными скачками я стал нагонять ее. Еще минута и девушка забьется в моих костяных руках. Но я не почувствую ничего, кроме движений, которые будут держать мои руки, кроме толчков в грудь. Я не ощущу ее нежного тела, не услышу жалобных стонов, ведь я всего-навсего ходячий скелет, оживший мертвец. Меня отделяло от нее сорок метров, тридцать... и тогда случилось ЭТО. Словно молния ударила мне под ноги, ослепив и отшвырнув назад. Оглушенный я попытался идти вперед - меня вела мысль: я не должен упустить жертву. Но это плохо у меня получалось, как будто я пытался бежать под водой. Движения мои были замедленными и неуклюжими. Я напрягал силы, но тщетно. Светлячок ауры мелькнул за деревьями и скрылся за поворотом. И сразу же все вернулось к норме. Я мог опять свободно двигаться. Мгновенье я стояла нерешительности, а в следующее бросился вперед ее можно было еще догнать. И тут же воздух вновь загустел, превратившись на этот раз в настоящее желе, а я в беспомощно барахтающуюся в нем муху. Сделав два шага, я сдался, поняв, ее трогать нельзя. Это запрещено. Кем?.. Пусть на этот вопрос ответит Борис. Я же должен просто покориться, чтобы не быть уничтоженным. Повернувшись, я побрел назад к подземному переходу. Вспомнив о своем обнаженном черепе, достал из кармана шляпу и нахлобучил ее. Странно, но я не чувствовал ни досады, ни злобы. Напротив, я испытал облегчение. Жаль было бы убивать такое юное чистое создание. Жаль... Но кого-то я все равно должен сегодня убить. Если не сегодня, то завтра, послезавтра. Когда-нибудь. И чем позднее я сделаю это, тем дольше пробуду в своем ужасном обличьи. Я вернулся к подземному переходу и спрятался в кустах. Неумолимо шло время, мелькали лица, по разным причинам все они не подходили на роль жертвы. Ближе к часу люди стали появляться реже и реже, и я уже почти смирился с мыслью, что моя первая охота окончится неудачей. Именно тогда послышались легкие шаркающие шаги, и из перехода вышла старуха. Даже не старуха, а старушонка - маленькая, сухонькая, закутанная в платок и старый грязный плащ. Огонек ее ауры еле теплился вокруг головы и был он всех цветов радуги. Видно многое пришлось пережить, многое было намешано в этой душе. Жалкая жертва... Тебе есть из чего выбирать? Ей пора в могилу, ты окажешь ей благодеяние, прервав бессмысленное полное тоски и болезней существование, возразил я себе и сжал в кармане флакончик... Борис долго издевательски смеялся надо мной, увидев, какую добычу я принес. Потом резко оборвал смех и велел следовать за ним. Мы прошли в комнату, где он латал мой череп, и я положил старуху на ложе, на котором недавно лежал сам. - Раздень ее! - приказал Борис. Я недолго колебался, прежде чем исполнить его приказ. Назад пути не было. С мясом выдирая пуговицы, я торопливо содрал со старухи одежду. - Фу! - поморщился Борис, когда я добрался до белья. Видимо оно дурно пахло. - Так тебе и надо! - злорадно ухмыльнулся я про себя. Жалкое тощее тело с высохшими руками и рудями, с отвислым животом, синими от вздувшихся вен ногами, распростерлось на столе. Борис отворил ткафчик на стене и достал лежавший на черной бархатной подушке кривой тонкий кинжал. Костяная рукоять его была украшена налитым кровью камнем. Борис стал в ногах ложа лицом к изголовью и медлевяо, держа кинжал на ладонях, поднял его вверх. Затем произнес нараспев несколько слов на незнакомом мне языке. Он повторил их еще шесть раз и в воздухе возникла чаша. Еще шесть раз и в изголовье появился алтарь, покрытый черным сукном, испещренным серебряными магическими знаками. Еще шесть раз и по бокам алтаря зажглись две черные свечи. - Пора! - воскликнул колдун и взял старуху за безвольную руку. - Держи чашу, - приказал он. Я, повинуясь, обошел его со спины и взял в руки чашу. Каменной тяжестью легла она на ладони. - Поднеси к запястью! Я исполнил приказ. Борис взял руку за указательный палец и аккуратно надрезал синюю жилу. Кровь струйкой потекла в чашу. Очень скупной струйкой. Я жадно глядев на нее и проклинал свои нерешительность и жалостливость. В этой крови была моя жизнь. Я жаждал ее, представляя, как обретаю тело, радости жизни и главное - возможность любить. - Встань в изголовьи! - приказал Борис. - Здесь уже все. Опустись на колени и держи чашу вон там, - он указал кинжалом место справа от изголовья. Затем взял старуху за волосы и потянул на себя. Тело сдвинулось и голова запрокинулась, открыв тонкое цыплячье горло. Борис намотал волосы на кулак, повернул голову набок и быстрым сильным движением вскрыл вену. Кровь брызнула в чашу. Я зачарованно глядел, как наполняется она густой, кажущейся черной при тусклом свете свечей, жидкостью. Я с трудом сдерживался, чтобы тут же не осушить всю чашу. Останавливала лишь боязнь потерять часть драгоценной влаги. Вскоре ручеек крови стал иссякать, она уже не текла, а капала, во я не опускал чаши, готовый ждать столько, сколько потребуется, чтобы увидеть последнюю каплю. - Ладно, хватит? - сказал Борис. Я поднял на него взгляд и увидел в его гдазах торжество. У него были основания для этого. Уже четвертой цепью приковал он меня к себе: вначале подарив призрачную жизнь скелета, затем кровью, женой, теперь охотой на людей. Видимо то, что предстоит мне исполнить, чем придется платить за благодеяния, опасное и крайве нужное ему дело. Иначе, к чему столько предосторожностей: оживление, взятие жены в заложницы, а нынче меня и вовсе посадили на иглу. Что я без крови? Ходячий остов! Будь ты проклят! Я поднял чашу и несколькими глотками осушил ее. - Она хочет на дачу! - сказал я Борису и вызывающе посмотрел на него. - Ну что ж, - он погладил бородку, - соорудим дачу. - А настоящей нельзя? - Можно, но с охраной. Я напрягся. - Не обижайся. - Я не обижаюсь. Покажи. Колдун произнес заклинанье и взмахнул руками. Из рукавов его выпорхнули два демона - черный и красный. Черный держал в руке большой кинжал. Его оскал был подобен смерти. Вид красного возмутил меня. Демон был маленьким, но член имел, как у слона. - Унижение и Кара, так их зовут, - сказал Борис. Я в ярости сжал кулаки. Борис положил мне руку на плечо. Я стряхнул ее. - Извини, - сказал он ласково, - но дело слишком важное, чтобы я рисковал. И я покорился.

Мы купались, загорали, собирали грибы. Чистили, жарили их со сметаной. Пили сухое вино. День был прекрасным. Я провел пальцами по щеке Марины. Она повернулась ко мне и, касаясь одной грудью, начала расстегивать мою рубашку. Просунув руку под нее стала гладить грудь, живот. Я прижал Марину к себе. Поднял на руки и бросил на постель. Сел сверху. Она вырвала полы моей рубашки из брюк. Расстегнула блузку, сняла ее и швырнула на пол. За ней последовал бюстгальтер. Я схватил ее прохладные тугие груди. - Подожди! - она извернулась и скинула меня. Сев на краю постели, расстегнула джинсы и она упали на блузку. На Марине остались только трусики, тонкие, просвечивающие, позволяющие видеть все, что я хотел видеть. Марина сняла и их прежде, чем я успел поднять руки. Я стал лихорадочно расстегивать последние пуговицы на рубашке. Они были ужасно непослушными. Пока я сражался с ними, Марина сняла с меня джинсы вместе с трусами. Я отбросил в сторону назойливую рубаху и оказался совершенно обнаженным. Марина встала на колени и провела языком от начала до конца. - Отсюда и досюда будет мое, - сказала она. Я застонал. Обхватив ладонями затылок, прижал ее голову к себе. Она высвободилась рывком. - Ты что! Задушишь! - Давай ляжем, - сказал я в ответ. И мы легли. Мои губы раскрывали ее лоно, ее же заставляли мое желание расти и расти до бесконечности. - Я хочу лечь на тебя! - прохрипел я, чувствуя, что долго не выдержу таких ласк. - Нет! - выдохнула Марина, выпуская меня изо рта. - Хочу всадить тебе! - Нет! - произнесла она и еще яростнее набросилась на меня. И я подчинился. Мы почти достигли вершины, когда я осознал, что начинаю таять. - Нет! - завопил я. Марина в испуге взглянула на меня и увидела, как сквозь бледнеющую истончающуюся плоть проступают черты страшного скелета. Она закричала. Обезумев, я схватил ее руку и прокусил запястье. Кровь брызнула мне в рот. Марина дважды вскрикнула и потеряла сознание. Я не отрывался от ее вены, пока не ощутил, что развоплощение прекратилось. Потом отодрал от простыни лоскут и перевязал ее кровоточащую руку. Вскочив, бросился к Борису. Только он мог помочь мне. - Она ничего не помнит! Ничего! - повторял я про себя, как заклинание, стоя в темном углу на лестничной площадке старого семиэтажного дома. Борис очистил память Марины от ужасных воспоминаний. Появилась еще одна цепочка, приковавшая меня к нему.

На этот раз я подготовился к охоте гораздо основательнее, чем в первый. Ничто ни возраст, ни пол - не могло сдержать меня после случившегося, когда, теряя тело, я в панике впился зубами в запястье жены. Подобное не должно было повториться, чего бы это ни стоило. - Кому на пользу пошла эта дурацкая жалость? - говорил я себе. Мне? Марине?.. Я загубил человеческую душу и теперь вынужден загубить еще одну раньше времени. Если бы тогда я был внутренне готов, на моей совести было бы одним тяжким грехом меньше. Накануне ночью я тщательно обследовал облюбованный мною дом. Пять подъездов. В одном лифт не работал и я исключил его. Обойдя остальные, я выбрал тот, где у двери на чердак был сломан замок. В трех других двери тоже были отперты, но существовала вероятность, что их запрут, и в моем безупречном плане появится брешь. Судя по неухоженности и запустению, царивших в подъездах, администрация вряд ли соберется скоро чинить замок. И все же я проверил дверь перед тем, как встать в засаду. Спустившись с чердака, я вывиитил лампочку на площадке между первым и вторым этажами и спрятался в темном углу. Отсюда мне хорошо был виден вестибюль перед лифтом, где должна была появиться жертва. Чтобы принять решение, в моем распоряжении было ровно столько времени, сколько потребуется, чтобы лифт спустился с одного иэ верхних этажей на нижний. Роль лифтера, который должен был загонять его обратно наверх, - тоже отводилась мне. Уже восемь раз прокрадывался я к лифту и отправлял его то на шестой, то на седьмой, кляня беспокойвых жильцов, на ночь глядя собравшихся куда-то из дому. Вот вновь завизжала тугая пружина и громко хлопнула входная дверь; звук взлетел под гулкими тихими сводами до последнего этажа и затих там. Мягкие шаги. Перед лифтом появляется девушка лет 20, в пиджачке, джинсах и кроссовках. Широкие бедра, высокая грудь, здоровая сильная аура окружает все тело. - Внимание, - сказал я себе, ожидая, пока она войдет в кабину лифта. Старт! - И мы понеслись наперегонки: она в лифте, я по лестнице. Второй этаж, третий, четвертый, пятый . Я отставал совсем чуть-чуть, ровно настолько, чтобы она не увидела меня, пробегающим перед лифтом, когда он миновал площадки, и не насторожилась. Девушка только успела захлопнуть дверь, как я набросился на нее и прижал платок к лицу. Дело сделано! Но не тут-то было! Неуловимым профессиональным движением она двинула меня под ребра и я отлетел в сторону. Быстро поднявшись, я ринулся на нее снова. Схватив девушку за руки, я притиснул ее к стене. Она попыталась вырваться, но я был сильнее. Тогда я получил сильнейший удар коленом между ног. Любого другого мужчину он вырубил он надолго, но только не меня. Я сильнее притиснул ее к стене и правым локтем попытался прижать ее горло. Но это мне тоже не удалось. Приходилось одновременно держать другую руку и не давать ей вырваться. А это было очень нелегко: она извивалась всем телом, вывертываясь с необычайной силой. В какой-то момент я не удержал ее руку, она вырвалась и вцепилась мне в лицо. Секунды потребовались, чтобы сорвать с него клоунский иос и бороду, и я предстал перед девушкой в своем истинном обличьи. Она обмякла и впервые подала голос. Это была настоящая сирена, сзывавшая всех и вся. Я страшно защелкал перед глазами девушки зубами и протянул к ним свои костяные пальцы. Глаза жертвы закатились и она сползла по стене на пол. Одновременно в двух концах площадки открылись двери. Из одной выглянула пожилая женщина, по увидав мое страшное лицо сразу же скрылась. В дверях другой квартиры появился крепкий мужчина с железякой в руке. Он не испугался моего вида. - Придурок! Щас я с тебя маску сниму! Я молча пошел на него. Он поднял железяку для удара, я продолжал приближаться. У него первого сдали нервы и он ретировался. Я вернулся к девушке, поднял ее на плечо и понес к лифту. Распахнул дверь и замер: снизу послышались громкие уверенные голоса. На лестнице раздался быстрый топот. Я скинул бесчувственное тело внутрь кабины лифта и бросился вверх по лестнице. Интуиция подсказала мне, это не просто смелые жильцы, это милиция. Когда я выбегал на чердак с улицы донеслась слабая трель свистка, потом заухала милицейская машина. Выскочив на крышу, я огляделся. В ярком лунном сеете она просматривалась вся, от края до края. Я подбежая к тому, что выходил во двор. Внизу стояли две машины с мигалками. Черные силуэты бежали к другим подъездам. Так... Быстро, черт побери. Перекрывают все выходы. Вот тебе и наши боязливые граждане, не осмеливающиеся носа за дверь высунуть. Я бросился к противоположному краю, выходившему иа улицу. Здесь стояла одна машина, зато было много зрителей. Я мгновенно принял решение и побежал влево, туда, где к моему дому примыкал другой. Он был на два этажа ниже, но это пустяк, два этажа я как-нибудь одолею. Добежать до цели без помех мне все же не удалось. Когда я был возле скворечника, обозначающего выход на крышу из пятого подъезда, сзади раздался шум. Я оглянулся: подле выхода, который я только что миновал, возникли два силуэта. Прижавшись к стене, я замер. - Поищем этого ублюдка, - донесся тихий голос. Ему ответил пьяный смешок. - Пока мы вкалываем, он наших баб трахает. Сукин кот! За яйца подвешу! Серегину Наталью прямо у квартиры хотел разложить. А Серега - в ночь. Повезло - соседи менты. - Не болтай! - оборвал его приятель. - Стой здесь, чтоб он, курва, не съе...ся, а я пройдусь, посмотрю. - Ладно. - Один силуэт двинулся в мою сторону. Я приготовился. Он подошел, но осматривать всерьез мой выход не стал. То ли счел, что я вряд ли могу находиться так близко, то ли еще почему. В данный момент меня не интересовала его логика. Только путь на другую крышу. Придурок повернул назад и, пройдя мимо приятеля, двинул к третьему подъезду. А я к его пьяному напарнику. Тот не смотрел в мою сторону. Логично. Здесь за безопасность отвечал его напарник, а ему самому оставались еще целых три стороны света. Лишь в последний момент он услышал меня, выдал ржавый лист железа, предательски заскрипевший под ногой. Не дав ему открыть рот, я вцепился придурку в горло. Он судорожно вздохнул и взмахнул руками. Продолжая сжимать его горло так, чтобы он не мог пикнуть, я ударил его лбом в лицо. Придурок всхрапнул и обмяк, я осторожно опустил его на крышу. До края было совсем недалеко, а там меня ждал приятный сюрприз - лесенка, ведущая на соседнюю крышу. Я быстро спустился и огляделся. На этой крыше было пусто. Все правильно, будь я матерым рецедивистом, они бы оцепили весь квартал и взяли бы меня. Но я был в их глазах лишь насильником-любителем, и поэтому меня обкладывали по "квадратам", что давало мне немалые преимущества. Четыре подъезда - четыре скворечни. В какую войти? Во вторую, в третью?.. Во вторую! Если открыто... Открыто. Я отворил дверь и прислушался... Полная тишина. Начал быстро спускаться и на площадке верхнего этажа нос к носу столкнулся с толстым здоровенным типом. - Приветик! - ухмыльнулся он, обнажая кривые прокуренные зубы. Стой, где стоишь. Иначе сверну шею. Попробуй, - подумал я и двинулся на него. Сделав ложный выпад правой, я ударил типа левой в лицо, но толстяк умело ушел и ответил ударом справа. Я едва успел отреагировать, но все же получил толчок в плечо и отлетел к стене. Толстяк захихикал. Мы оба были профанами в кулачном бою, но он был сильнее, и я понял, просто так с ним не справиться. И все же я сделал еще попытку: врезал толстяку дважды по ребрам. Это ничем мне не помогло. Улучив момент, противник бросился на меня. Обхватив, он прижал меня к себе. Силы ему было не занимать. Не будь я развоплощенным, наверняка застонал бы от боли. Мы боролись, передвигаясь взад и вперед по площадке. И тут меня осенила идея. Когда мы оказались под лампой, я хлопнул толстяка по макушке. Он задрал голову и увидел мое страшное лицо. Хватка его ослабла, глаза выражали недоумение и растерянность. В один из них я ткнул безжалостно своим костяным пальцем. Толстяк откинул голову, и я с жестоким удовольствием рубанул его ребром ладони по кадыку. Хрюкнув, он разжал руки, выпустив меня совсем, и упал навзничь. Затылок его смачно врезался в грязный кафель. Несколькими минутами спустя я несся задворками все дальше и дальше от места происшествия. Нужно было искать новую жертву. Хотелось жить, хоть вой. Гнусы! Гнусы! Гнусы!

Первые две охоты научили меня кое-чему, а кроме того, Борис снабдил меня всякими колдовскими штучками. - Я не хочу, - сказал он, - чтобы однажды ко мне заявился немой скелет в сопровождении ментов. Так что договоримся о мерах безопасности. Надо было предусмотреть все с самого начала, балда я, но мне все это тоже внове. Первое. Когда ты на охоте, я страхую тебя. Ты надеваешь на запястья вот эти черные кожаные браслеты, а на макушку я приклеиваю тебе вот этот кружок с металлической шишкой. Это усилитель. С помощью его ты сможешь мысленно обращаться ко мне или настроиться на волну жертвы, понять, как к ней лучше подступиться. Второе. Вот этот шарик - граната-вспышка. Если окажешься в трудной ситуации, пользуйся смело, следов никаких, это колдовское оружие. Вот этот оранжевый шар побольше - с дурманящим газом. Его надо раздавить в ладони и через мгновенья твои преследователи попадают, как подрубленные. Запомнил? Маленький коричневый шар - граната, большой оранжевый - газ. Вот этой толстой палочкой, - Борис показал мне фиолетовую с черными прожилками сосиску, ты воспользуешься в том случае, если тебя задержат с жертвой. Уронишь ее на землю и наступишь, подождешь 5 секунд и пойдешь прочь. Менты будут видеть галлюцинации. Какие, не знаю. Мажет быть побегут догонять твоего призрачного двойника. Может быть начнут оттаскивать тебя, тоже ненастоящего, от жертвы, на которую ты в приступе ярости якобы набросишься и начнешь душить. Не знаю, это их проблемы, что за чушь у них в башке. Третье. Во всех экстраординарных ситуациях вызывай меня. Не паникуй, действуй хладнокровно, логично. Я в любой момент, в любой ситуации помогу. Четвертое. Тела будешь приносить к соседней пятиэтажке. - Борис подошел к окну и отдернул занавеску. Вон к той. Видишь, слева к ней вплотную подступают кусты, деревья. Там есть спуск в подвал. Знаешь, такая крыша-козырек, металлическая ограда углом и ступени вниз. Там один подвал, не перепутаешь. Принесешь жертву и, положив мешок у порога, мысленно произнесешь: - Именем Зу-Ар-Ду-Зага и Арти-Хош-Шок-Мелин... Выучи! Иначе утром твоя жертва очнется и убежит. Без заклятья дверь не откроется. Сюда, в квартиру, добыча будет попадать без твоей помощи. - Пожалуй, все... Да, вот еще что. Запомни, нужна только молодая кровь. По моим наблюдениям у тебя происходит привыкание. Со временем тебе будет требоваться все больше крови, все более молодой, но она станет давать все более краткие периоды воплощения... Но это произойдет еще нескоро. - Как нескоро? - схватив его за лацканы пиджака, я притянул колдуна к себе. - Не знаю, - ответил он, вырываясь. - Не психуй, выход всегда есть. Я знаю один источник энергии, которого тебе хватит навечно. Но его надо еще заполучить... Что это за источник энергии, Борис мне сказать пока отказался. Перспектива! Убивать все чаще и чаще, все моложе и моложе. Так я скоро доберусь до невинных младенцев. Полученную энергию экономить, как нищему, свои жалкие гроши. Ради такой жизни не стоило воскресать!

Я выбрал глухой район, но все же такой, в котором обитали люди. Здесь было меньше милиции, люди были более тупыми, часто пьяными или обкурившимися анаши, к тому приученными не лезть в чужие дела и не замечать ничего постороннего, что не касается их лично. Мрачные кирпичные дома шли по левой стороне улицы. В них редко светились окна. Справа полуразрушенные двух-трехэтажные хибары дореволюционной поры, между ними поднимались первые этажи современных блочных многоэтажек. В лунном свете на кучах мусора блестели осколки стекла. На помойках шуршали крысы. Все стены были исписаны с помощью аэрозольных балоичиков: Жидомания-93, Лена дает Сереге, Все мы братья, Спартак - класс!, Русский народ не сдавайся. Была здесь и наскальная живопись, сводившаяся в основном к неумелым изображениям мужских половых органов и порносцен. Местечко, что надо. Над парком за три улицы от местечка светилось зарево, оттуда доносилась музыка. Свет и музыка создавали иллюзию, что здесь не глухие задворки, а почти центр. Я надеялся, что жертве передастся это ощущение, и она не будет слишком настороженна. И вот я уловил сигнал. Вначале слабый писк отчаянья и беспомощной девичьей ненависти, затем слова. - Что теперь делать? Что делать?.. Сказать маме... Она меня убьет. Ей так не нравится Виктор. Она это говорит всем подряд. А если я скажу, что беременна, она с ума сойдет. Она натравит на него брата и милицию, кого угодно. Чтобы уничтожить... Ну и пусть уничтожает! Подлец! Он спросил, уверена ли я, что это его ребенок. Сволочь! У меня могло быть столько парней, ему столько девок за всю жизнь не перетрахать. Но я ведь ни с кем, кроме него, потому что люблю его. Не могу с тем, кого не люблю. Пусть изнасилуют, а сама - нет! Интересные мысли, - подумал я. - Глупышка не знает, что бывают вещи похуже изнасилования . Подул неожиданно сильный и холодный ветер. Девушка съежилась и нервно огляделась по сторонам. В душу ее закрался страх. Она оглянулась и увидела зарево над парком, услышала успокаивающий грохот бас-гитары и ударника. - Всего несколько кварталов... мама ждет. Что ей скажу, почему у меня красные глаза... И губы небось опухли... Всегда я их кусаю... А-а, все равно... Сзади послышался шорох. Девушка обернулась, чтото большое белое промелькнуло в развалинах сносимых домов. Я видел себя ее глазами, я почувствовал ее испугледяную волну, окатившую тело. Черт! Как я неуклюж. Стоп! Не шевелись! Она стоит и смотрит в твою сторону. Щурится, чтобы лучше видеть. Ну вот, наконец успокоилась... О-о! Опять эти мысли. Глупышка! Девушка стремительно шагала по улице, чувствуя, как громко стучит ее сердце. Она вспоминала мамины слова - будешь шляться, тебя обязательно изнасилуют или сделают что-нибудь ЕЩЕ ХУЖЕ . После этих слов она пошла еще быстрее и на перекрестке повернула направо. Оглянувшись, она увидела снова белый силуэт, метнувшийся под прикрытие тьмы у стены. Черт! Она опять засекла меня! Как я неуклюж! Девушка бросилась бежать. Когда она осмелилась посмотреть через плечо, то в лунном свете увидела меня: скелет с оскаленным ртом, жаждущий ее крови. Девушка споткнулась, вскрикнула и едва не упала. Но чудом удержалась на ногах и помчалась дальше, еще быстрее, потому что расстояние между нами сокращалось. Еще раз обернувшись, она истошно завопила, не надеясь уже, что удастся убежать от меня. Но люди в домах были глухи к ее мольбам о помощи. Я настиг девушку, схватил за волосы и рванул назад. Взмахнув руками, она опрокинулась мне на грудь. Извернувшись, уперлась ладонями в ребра, рвалась и брыкалась отчаянно. Ногти ее проскребли по моим костяным щекам, один сломался о край пустой глазницы, глаза девушки метнулись к моему лицу, и она замерла, как кролик перед удавом. - Хватит бегать, милая, хватить бегать, - подумал я и мне показалось, она услышала. Руки ее упали, ноги стали подкашиваться, глаза закатываться. Костлявой рукой я зажал девушке рот, другой подхватил ее под спину и, подняв на руки, понес к ближайшему полуразрушенному дому. Этой же ночью в квартире Бориса на жертвенном столе она узнала, что мама была права, на свете бывают вещи похуже, чем изнасилование. - Господи! - вскричал я, стиснув рукою грудь. Казалось, сердце сейчас разорвется от муки. - Никогда я не верил в тебя и не просил ни о чем! Но если ты есть, приди! Помоги мне! Я не могу больше так жить! Не могу! Я убийца, кровосос, живой мертвец! И моя жена ждет от меня ребенка. А кто он?.. Порождение крови убитых мною людей. Несчастное дитя ожившего мертвеца. Кем он станет?! Чудовищем?! Я бы оборвал эту никчемную страшную жизнь, но я не знаю как. Борис не отпустит меня. Я нужен ему, зачем, я не знаю. - Господи! - снова позвал я его и зарыдал, закрыв лицо ладонями. - Я здесь. Перестань лить слезы. Будь мужчиной... Услышав ЕГО голос, я отдернул руки от лица и сквозь туман слез взглянул на НЕГО. ОН выглядел усталым и печальным. Темные волосы тяжелыми прядями обрамляли лицо. Одежды были измяты, а сандалии в пыли. Ему много пришлось потрудиться сегодня, - подумал я. - Много, - кивнул ОН. И много еще надо сделать. Я пришел, потому что ты особенный случай. Есть злодеи, по сравнению с которыми ты - невинный ребенок. Но и твоя ноша велика. Не ищи всех своих грехов в этой ЖИЗНИ. Люди часто вопрошают у меня: Господи, за что?! За все грехи, совершаемые в предыдущих жизнях. По мере вины и судьба. - Что же я такого натворил? - Ты не узнаешь этого никогда. Таков закон. Предыдущие жизни должны быть скрыты от людей, чтобы у них хватало мужества жить. Если бы они помнили все свои грехи, все муки, все ужасы предыдущих жизней, многие убивали бы себя по малодушию. Убивали бы, когда узнали бы, какую бездну подлостей и жестокостей совершили и как долго и тяжко придется искупать грехи. Но другого пути нет и не будет. Люди должны жить, должны использовать возможность очиститься, либо окончательно загубить свою душу и пойти в услужение Князя Тьмы, как Борис. - Значит, все, чему учит церковь - ложь? - Не ложь, а милосердие. Все будет - и рай, и ад, но не так скоро, не за чертой одной жизни. Но только немногие видят дальше большинство - нет. Поэтому награда и кара должны быть рядом. Я приоткрываю перед тобой завесу, ибо ты должен с ясным пониманием, твердыми волей и верой исполнить свою миссию. Но не надейся на чудесное искупление грехов, его не будет. Зачтется только содеянное, не более. Но это единственный шанс для тебя улучшить свою будущую судьбу и встретить в новой жизни тех, кого любишь. Не знаю, кем предстанет в ней Марина - женой, матерью, отцом, братом, ребенком, другом она может быть, кем угодно, но знаю, что близкие души находят друг друга. - Отцом? Братом?.. - растерянно повторил я. - А как же моя любовь? Я хочу, чтобы мы вновь любили, чтобы у нас были дети! - Может быть... - ОН покачал головой. Но не тешь себя пустой надеждой, это не бывает почти никогда. - Тогда зачем все это?! вскричал я. Ты говоришь, откажись от того малого, что имеешь, ради того, чтобы ничего и никогда не было! - Не об удовольствии следует думать тебе! - оборвал меня ОН. А о спасении! Ты не помнишь ничего о своей последней жизни, к которой вернул тебя колдун. Она была не так чиста и красива, как убеждает тебя он. У Бориса свои мотивы, свои черные интересы. Но о них позже. У тебя была девушка. Да, - кивнул ОН, - подтверждая свои слова, - не так прекрасна была твоя любовь к Марине. Ты нанял девушку иа работу в вашу с Борисом фирму, она была очень хороша и вскоре забеременела от тебя. Ты дал ей денег и отправил делать аборт. Она любила тебя и не знала, как поступить: послушаться или подчиниться естественному желанию родить дитя. Она бежала в Моршанск, откуда приехала в Москву, бежала искать поддержки у родителей, но не нашла ее. Для них главным было то, что скажут соседи, когда их дочь принесет в подоле. Для них главным было то, что они могут стать позорищем в глазах всего города. Они выгнали ее... Твои деньги кончились, на ее отчаянные письма ты не отвечал... Девушка опустилась, попрошайничала, воровала, спала со всякой дрянью за деньги. А потом ее зарезали в пьяной драке... Случайно... Эти две смерти - матери и неродившегося дитя - на тебе. Они переполнили чашу твоей судьбы и ты вопал в рабствок колдуну. На душе было пусто и тяжко, надежда растаяла, осталось понимание неизбежной муки, которую мне предстояло вынести. Я посмотрел на НЕГО. - Что я должен сделать, чтобы вырваться? - Ты этого действительно желаешь? спросил он. - Ты же знаешь! Ты читаешь мои мысли, мою душу! Зачем эти вопросы! - Знаю... И даже больше, чем ты сам. Знаю все, на что ты можешь решиться - от самого низкого и до самого высокого. Но ты должен принять решение сам и изречь его. Не надеяться, что я выберу что-то среди твоих мыслей и помогу тебе. Прежде чем ты ответишь, узнай еще одно... - Что?! - Ты должен пожертвовать свое нерожденное дитя... Я рванулся вперед, вцепихшись в подлокотники кресла. Чуть не бросился на НЕГО в приступе слепой ярости. ОН потребовал МОЕГО РЕБЕНКА! МОЕГО РЕБЕНКА! ЕДИНСТВЕННОЕ, что останется после меня. - Это в ваших традициях, - сказал я холодно. - Твоих и твоего отца. Требовать в жертву невинных детей. Губить детей - это высшее милосердие? Добро с большой буквы?.. - Не слишком ли много ты требуешь?.. И что останется Марине? Не будет меня, не будет ребенка, она не переживет... - Переживет, - грустно кивнув ОН. Кивнул так, что я сразу понял, ЕМУ все известно наперед. - Переживет и найдет нового мужа и родит. - А я?! закричал я, впиваясь взглядом в его бездонные глаза. - О тебе она сохранит прекрасные воспоминания, будет приходить на твою могилу, и пока она будет смотреть на твою фотографию на плите, будет безраздельно твоей. А ты в новом рождены* стаяешь испытывать в такие минуты необъяснимую светлую радость. Когда придет срок, ты встретишь ее снова. Я закрыл лицо руками, чтобы ОН не видел моих слез. Жизнь! Людям остается жизнь! А мне?! Только смерть! ОН подошел и положил руку мне на плечо. - Я буду помогать тебе в самые трудные минуты. Такие, как эта. Твое дитя - ему нельзя родиться. Это противоестественное дитя. Силы зла приняли слишком много участия в его появлении. Я опасаюсь за его душу. Она может погибнуть. Твой сын способен стать ужасом для людей. Лучше ему не быть вовсе. Я безучастно кивал, слушая Его. Моя последняя надежда. Мое единственное доброе дело после смерти. Оно обратилось злом. Не будет ни сына, ни дочери, которым Марина смогла бы рассказать обо мне, для которых я был бы живым всю их жизнь. Я останусь только в тайниках ее памяти, откуда она иногда украдкой от нового мужа будет выпускать меня. - Бери мое дитя! - прошептал я и поднялся. Мы стояли напротив друг друга, глядя друг другу в глаза. Наши взгляды словно срослись. - Какое оружие против Бориса ты мне дашь взамей? - Не взамен, - мягко возразил ОН. - Не взамен... Оружие добудешь сам. То, которое колдун так жаждет заполучить. Кровавый камень зомби. Здесь в подземельях Москвы прячутся пять порождений Тьмы. Пять полуразложившихся мертвецов. Их существование поддерживает волшебный камень - кроваво-красный авдрагот. Последний на Земле. Остальные я уничтожил. Колдун знает его силу. Андрагот дает великую мощь. С ним ты мог бы обойтись без крови и жить во плоти столетия. Это плата, которую он собирается предложить тебе за услуги. Он сам получит неизмеримую власть над силами Тьмы и с их помощью станет творить свои черные дела. Ты непредставляешь какими гнусными замыслами полон он. Замыслами Сатаны! Только развоплощенный способен похитить камень у зомби. Если не получится у тебя, колдун найдет другого слугу, попробует еще раз, еще... Пока не заполучит кровавый камень. - И ты не можешь воспрепятствовать ему? - Сейчас не могу. Ты можешь... - Положим, я получу камень, что дальше? - Когда он поймет, что ты не с ним, а против него, колдун попытается убить жену твою, оградит себя за. клятьями. Но андрагот поможет тебе одолеть его. Уничтожить колдуна. - Убить? - Убить. - Уби-ить... - протянул я. - Да. И спасти многих, многие души. Нанести Тьме жестокий удар. Развоплощенный, ты будешь невидим для зомби, чувствующих только живую плоть. Ты спустишься в подземелье, колдун расскажет, куда идти и снарядит тебя. И возьмешь андрагот. Вернувшись, уничтожишь колдуна, а камень сожжешь в огне. Как только он умрет, твое нынешнее противоестественное состояние прекратится и ты вернешься в могилу. Душа твоя успокоится и возвратится на Великий Круг. - Это - единственное, что ты даруешь мне? Единственное милосердие? - Единственное, Я хочу спасти тебя. Будь мужествен, быстр, хитер, не дай силам Зла одолеть себя и обречь на долгие муки. ОН прикоснулся пальцами к моему лбу, и я ощутил необыкновенные блаженство и покой. Свет вспыхнул у меня в глазах, и Христос исчез.

Я быстро огляделся по сторонам никого и спустился по стуненькам к двери подвала. Негромко заскрипев, она легко поддалась нажиму моей ладони. На короткое мгновенье страх заставил меня замереть на пороге, но я тут же безжалостно подавил его и, ступив вперед, захлопнул за собой дверь. Тьма и ничего, кроме тьмы. Я стоял и ждал. Вскоре проступили очертания помещения, предметов, находящихся в нем. Тонкая цепочка охватывала мой череп, между бровей с нее свисал молочно-белый шарик. По заверениям Бориса он должен был дать мне возможность видеть в темноте. Колдун не обманул: я двинулся вперед и тьма тоже двинулась, отступая, словно я шел со свечой в руке. Я и свеча против ужасов подземелья зомби. - Вначале ты вряд ли кого-нибудь встретишь, - говорил Борис перед моим уходом. - Этот подвал обходят стороной и люди, и животные. Там все насыщено флюидами зла, и живые существа, чувствуя это, инстинктивно избегают лабиринта зомби. Разве что заберется пьяный бомжик, ну так его никто не спохватится. Зомби придут и утащат его в свою нору. И никаких следов. Но тебе не надо бояться ни их самих, ни их прислужников: мертвецы чуют только живую плоть. Я кивнул, вспоминая слова Иисуса. Под ноги попадался разный хлам тряпки, драные башмаки, строительный мусор. Я тщательно обходил его, чтобы произведенный мною шум не потревожил кого-нибудь там в глубине. Я не ожидал, что окажусь в таком подвале. Думал все они похожи клетушки, двери, коридоры, текущие трубы, вонючий хлам, крысы, дерьмо. В общем закоулки, коммуникации и всякая дрянь. А этот был огромен, как пещера, с мощными арочными сводами, с колоннамиподпорками. Камень Бориса позволял мне видеть все вокруг. На колоннах серебрилась влага, по полу шустро шмыгали крысы, ничего более. Прешло минут 20, прежде чем я достиг конца подвала и остановился, разглядывая пять черных дыр тоннелей, начинавшихся прямо передо мной и ведших во тьму и дьявольскую бездну. Кирпичной кладки здесь уже не было, дальняя стена подвала была из сплошного камня. Откуда под Москвой скальные породы?, подумал я несколько неуверенно, вспомнив о тройке но географии. Выбрав крайний левый тоннель, я ступил под его своды. Волшебный шарик позволял видать не более чем на 10 метров вперед и я постоянно чувствовал себя заложником чудовищ, которые могли в любой момент выпрыгнуть из тьмы и покончить со мной самым ужасным противоестественным образом. Но что мне еще оставалось, кроме как идти вперед. И я шел, приняв все возможные меры предосторожности. Снял с предохраяителя узи, висевший на правом боку, и магнум-44 (где только Борис достал его). Да, я был не только невидим для обитавших здесь тварей, но и вооружен до зубов. На поясе у меня висели пять гранат, нож типа мачете, который в сильной руке не уступит гильотине, три пары наручников, сумка с десятью балончиками нервно-паралитического газа, вторая - с разными колдовскими штучками, респиратор. Зачем он мертвецу? Борис объяснил, что кaк только я возьму в руки андрагот, то сразу обрету плоть. И значит твари учуют меня. Тогда все они, все, что обитают в этих катакомбах, потянутся ко мне. Борис клятвенно заверил, что андрагог защитит меня, но, видимо, не до конца был в этом уверен, так как на всякий случай снарядил меня как Шварценнегера. Ну что ж, я знал, в какую игру играю. Чтобы выиграть ее, я взял бы с собой и ядерную бомбу. Я шел и шел. Первый тоннель закончился, разветвившись на три новых. Я снова выбрал левый. Здесь все равно, куда было идти. Главное - идти и дойти. Каждые три минуты из небольшой полусферы, укрепленной на моем левом плече, вылетал светлячок и приклеевлся к стене. Это была моя нить Ариадны. Я думал о Марине и ее ребенке, который ниногда не родится. Это было единственное, о чем я мог думать сейчас, кроме мести. Я представлял ее волосы, глаза, губы, объятья. Я вредставлял себя с ней в поспели: запрокинутое в страсти лицо, разметавшиеся волосы, прохладные упругие ягодицы на моих ладонях, обхватившие мои беяра ноги... Внезапно и грубо я был вырван из своих грез - чья-то цепкая лапа ухватила меня за лодыжку. - Неживое, а движется, - послышался скрипучий голос справа. Выхватив из-за пояса магвум, я стремительно обернулся. Снизу на меня глядело лицо. Глаза стекали студнем по гниющим щекам, черви копошились в свалявшихся волосах. Я дернул ногой, но пальцы мертвеца не отпускали. Я дернул сильнее, но кавкан держал крепко, только из-под синих ногтей выступили желтые капли. Тогда я ударил его свободной ногой в лицо. Кусок мяса отвалился от скулы, обважив череп. Тварь дернула головой, вернула ее в прежнее положение и сказала: - Неживое может идти... Нет живой плоти, можно пропустить. Так приказали ОНИ, и отпустила мою ногу. Я облегченно вздохнул и сунул пистолет за пояс. Хорошо, я сдержался, звук далеко бы разнесся по подземелью. Бог знает кого встревожил бы он... Бог знает, кто бы отправился выяснять причину шума и встретился бы со мной. - Неживое можно отпустить, повторила тварь за моей спиной и затихла. Теперь я был начеку и готов ко всему. Я понял: это был страж границ царства зомби. Коридоры, коридоры, то извилистые и узкие с низкими сводами, то широкие и прямые с высокими потолками, словно прорытые гигантскими червями, вели меня вглубь, в страшную неизвестность. Минут через десять после того, как я миновал первого стража, цепкая рука опять схватила меня за ногу. Мертвец-охранник выполз из своей норы - он был еще омерзительнее предыдущего. Пальцы с черными остатками плоти поднялись ощупью вверх по моей ноге и вцепились в пояс. Я напрягся. Мертвец пошарил по поясу, поскреб костяшками сумки и отпустил меня. Вялыми движеньями он начал пятиться на карачках назад в свою нору. - Живого нет, живого нет, можно пропустить. Пронесло. Я двинулся дальше неторопливыми шагами, хотя мне хотелось броситься бежать, так были напряжены нервы. Ведь в потайном кармашке моего пояса лежало пять приманок - маленьких шариков. Если сжать их в руке и бросить, они превратятся в живых кроликов. Приманки предназначались для тех, кто охранял андрагот. Как не уверены зомби в неприступности своего царства, у камня наверняка есть страж, возможно, не один. Я так боялся, что прислужники зомби учуют живое под заколдованной оболочкой. Тоннель снова разветвился, и я, недолго постояв на перекрестке, как и прежде выбрал левый. Вскоре дорога пошла под уклон и под ногами зачавкала грязь. Я стал проваливаться по колено, и каждый шаг давался мне с большим трудом. По стенам тихо струилась вода. Какие-то бледные созданья, похожие на огромных гусениц ползали по ним, срывались с потолка и, словно камешки, шлепались в грязь. Затем стены тоннеля разошлись так широко, что я едва видел их, а противоположная сторона пещеры вовсе скрывалась в темноте. Пол был залит черной водой. В тоннеле царила тишина, нарушаемая призрачными звуками тихой капели, чавканьем моих кроссовок, с трудом выдираемых из грязи. Боясь провалиться в, какую-нибудь яму, я шел по самому краю пещеры там, где у стены не было воды. Неожиданно я поскользнулся, и моя левая нога с громким плеском погрузилась по колено в воду. Я упал на правое колено и вонзил пальцы в грязь, но все равно продолжал съезжать в черную яму. Ужас наполнил меня, нога не нащупывала дна, сразу за грязевой кромкой была бездна. Выдернув руку из грязи, я лихорадочно сталь искать, за что уцепиться. Наконец пальцы мои скользнули в небольшую трещину и я буквально вбил их в нее, как клин. Восстановив равновесие, осторожно поднялся на ноги. Несколько секунд стояла полная тишина. Только по поверхности воды у моих ног медленно расходились во все стороны круги. Затем, подняв фонтан брызг, что-то молниеносно метнулось к моим ногам и вцепилось в них. Это были руки скелетов, как кандалы, сковавшие меня. Я стоял, не шевелясь, положив правую руку на рукоятку узи. Вода снова заволновалась и из нее змеями поползли длинные толстые щупальца. Они неторопливо обвили ноги, пошарили под ребрами, извиваясь заскользили вверх, опутали щею, череп... Господи! Какое счастье, что я ничего не чувствую. Иначе я бы не выдержал, я был уверен, их прикосновение омерзительно, я был уверен, эта черная вода источает зловонье трупов, сотнями, тысячами копившихся и гнивших на дне подземной ямы. Удостоверившись в отсутствии живого, щупальца убрались обратно под воду. Следом за ними также стремительно, как появились, исчезли руки скелетов. Понемногу приходя в себя, я ждал, не вернутся ли назад стражи черного водоема. Но все было тихо, и я двинулся дальше. Некоторое время спустя коридор полого пошел вверх и в нем стало сухо. Дважды я миновал развилки, тоннели становились все шире и выше. Голубая плесень причудливыми узорами исчертила стены. Неожиданно включилось астральное зрение, и я увидел, как рядом над самой головой снуют в потустороннем мире десятки мерзких мелких тварей. За ними во мраке плавали гигантские силуэты, шевелящие длинными щупальцами. Жуткие глаза чудовищ смотрели на меня, кровавые рты жаждали. Я понял, что приближаюсь к центру владений зомби. Действительно, коридор вскоре кончился, открыв моему взору пещеру. Застыв у стены, я оглядел ее. Ни движенья, ни звука. Шагнул вперед и замер под ногой что-то хрустнуло. Это были тонкие сухие кости. Перебарывая страх, я пошел по кругу вдоль стены. Из тьмы выступили прибитые к камню ржавые кандалы. Я прикинул, если заковать в них человека, он будет висеть распятый, как Иисус. На полу под кандалами застыла густая лужица крови. Застыла, но не засохла. Зомби недавно мучали здесь кого-то. Я двинулся дальше. Слева метрах в десяти от кандалов обнаружилась куча гниющих человеческих останков. Кости с клочьями мяса, разломанные грудные клетки, головы с объеденными носами, щеками, губами. В этой ужасной груде был спрятан андрагот. Осторожно приблизившись к ней, я стал внимательно сантиметр за сантиметром оглядывать эту мерзость, пол и стены вокруг. Ничего, что могло бы возбудить подозрение. Но это не успокоило меня. Зомби способны придумать любую колдовскую ловушку, которую не увидишь простыми глазами. - Что бы это могло быть? - стал размышлять я. - Судя по предыдущим встречам, сторож или сторожа... Опять живое-неживое? Не-ет... ЭТО должно задержать любого вора. А значит, хватать каждого, кто притронется к камню или этой куче. Достав первую приманку, я бросил ее на кучу гнилья. Справа из мрака со свистом хлестнули тонкие белесые щупальца - не менее десятка - схватили приманку и разорвали тушку в клочья. Я задумался. Мои предположения оказались верными зомби действовали по шаблону. Но что из этого следовало?.. Щупальца схватили кролика, когда он упал на кучу. Значит дотрагиваться до нее нельзя. Стоп! Живому или неживому тоже? Проверим... Я поискал вокруг себя глазами. Вот эта, пожалуй, подойдет. В нескольких шагах от места, на котором я стоял, валялся обломок берцовой кости. Я поднял его и швырнул на кучу. Свистнули щупальца, и кости не стало. Я подобрал еще две кости и бросил их одновременно. Вторую щупальца не заметили. Что мне это давало? Практически ничего. Ведь я вынужден буду рыться в куче, ИСКАТЬ андрагот, и пока сделаю это, сам буду измолот в костяную муку и фарш. Очень не хотелось раньше времени прибегать к помощи огнестрельного оружия, но что поделаешь. Я приготовил узи и приманку. Оп-ля! Очередь гулко и невероятно громко прозвучала в подземелье. Изорванные пулями щупальца забились на полу. Не теряя времени, я послал еще одну длинную-предлинную очередь в то место, откуда они появлялись. Потом бросил третью приманку. Из тьмы неуверенно выплыло одно единственное щупальце и зашарило по куче. Я расстрелял его одной точной короткой очередью. Сменил магазин и, подобрав с пола кость, кинул на гнилье... Никакого движенья. Тогда за дело. Надо торопиться. Зомби или их слуги могли услышать выстрелы, учуять приближение вора к их драгоценности. Андрагот поддерживал их жизнь. Не станет его, и зомби обратятся-в прах. Все здесь исчезнет, все это царство древней мерзко копошащейся мертвечины. Поспешно я стал расшвыривать ногой тошнотворную кучу. Побежали в сторону крысы, засуетились большие белые черви. Где же он?! Что-то засветилось в глубине, словно уголь. Я отпихнул ногой остов, отфутболил оскаленный череп. Он покатился, открыв моему взору другой его глазницы и ощерившийся рот горели кровавым огнем. Я взял череп в руки, и он сразу потух. Андрагот выпал из него и мягко шлепнулся на кучу гнилых останков. Я вцепился в камень, как коршун, и тут же вспышка пламени ослепила меня. Я зашатался жизнь насиловала мои проклятые кости, жестоко, как никогда. Я застонал и услышал свой голос. Свершилось! Расправив плечи, вздохнул, и тут же невыносимое зловоние оглушило меня. Я согнулся, и меня стало неудержимо рвать. Чем может рвать ожившего минуту назад мертвеца? Оказывается, есть чем. Изрыгая желтую жижу на гниющие кости и трупных червей, я судорожно шарил по боку. Нащупав маску, схватил ее и надел. Некоторое время стоял, приходя в себя. Предстояло главное - выйти отсюда. Я спрятал андрагот в специальный кармашек на поясе, взял в правую руку узи, в левую - мачете и зашагал к выходу из пещеры. Теперь я был меченый. Я был дичью, на которую вотвот начнется охота. А может уже началась. Не успел я дойти до выхода, как звуки за спиной заставили меня обернуться. Увиденное буквально приковало меня к месту. - Куча уже не была кучей. Кошмарное существо с поразительной быстротой формировалось из человеческих останков. Десяток ног полукругом, впереди пять грудных клеток с нахлобученными сверху черепами. Оно на глазах вырастало из зловонной кучи. Чудище подпрыгнуло и встало на задние лапы, стряхивая с себя ненужные лохмотья гнилья. Оно стояло, покачиваясь, позволяя мне оценить противника. У монстра был хребет метра в три длиной, четыре задних ноги и загнутый, как у скорпиона, хвост. Притягиваемые зверем останки ползли к нему, облепляли кости узлами мышц. В передней части туловища, где ноги скреплялись с торсами, стали расти две гигантские руки. Пальцами им служили половины грудных клеток - одна сверху, другая снизу. Чудовище пошевелило рукой, и ребра-когти заскрежетали друг о друга. Взвыв пятью мертвыми глотками, оно двинулось на меня. Не раздумывая, я нажал курок. Очередь снесла один из черепов, посыпались обломки ребер. Я опустил ствол ниже и стал бить по ногам. Пули оторвали и отбросили в сторону одну из них, переломили в колене другую, подбили третью, четвертую. Чудовище захромало. Я вставил новый магазин, но так и не нажал на спусковой крючок. За те мгновенья, что я оставил зверя в покое, у него выросли новые ноги. То ли оно-срастило поломанные, то ли сделало себе новые, черт его знает. Мгновенья ошеломленный смотрел я, как восстанавливается все, что разнесли мои пули, потом тряхнул головой и нажал на гашетку, щедро поливая свинцом тварь. Вместе с сухим щелчком автомата, дававшего мне знать, что в магазине больше нет патронов, пришла ясная и страшная мысль: мне не одолеть эту гадину, она неуязвима. Пока я наношу ей новую рану, старые зарастают. Мне удастся только сдерживать ее, до тех пор, пока не кончатся патроны. А потом она все равно доберется до меня. Надо бежать! Словно прочитав мои мысли, чудовище сделало прыжок и закрыло собой выход из пещеры. Отрезав путь к отступлению, оно повернулось ко мне передом и стало наступать, щелкая клешнями. Отбежав к дальней стене, я бросился на пол и метнул монстру под брюхо гранату. Ослепительная вспышка, грохот, и его не стало. Я вскочил и ринулся вперед. Мощный удар отшвырнул меня назад. Что за черт! Я поднялся на ноги. Предо мной стояла задняя часть чудовища, угрожающе размахивая шипастым хвостом. Со всех сторон по полу к ней скользили костные обломки и клочья гнилого мяса. Тварь возрождалась с фантастической быстротой. Не дожидаясь, пока оно закончит свою работу, я метнул в него вторую гранату. Монстр резво скакнул в сторону, и взрыв почти не повредил ему. Затем он напал на меня. Я едва успел посторониться, и зверь пронесся мимо, как бык на корриде. Не тратя времени даром, я рванул к выходу. Но выхода не было. Его загородило еще одно чудище, готовое лишь наполовину, но уже яростно щелкавшее такими же страшными как и у первого клешнями. Показывая чудеса ловкости, я еще раз увернулся от несущегося на меня монстра. Промахнувшись, он не стал сразу атаковать меня, а подбежав у своему собрату, стал рядом, загораживая выход и охраняя напарника, видимо, дожидаясь, пока он не закончит сборку. Но дав время ему, чудище дало его и мне. Лихорадочно ища выход, я взывал к Господу, к Борису - sos!, sos! - но оба молчали. Мое время истекло, второй монстр закончил сборку, и они, как два волка, стали подкрадываться ко мне с боков. - Прикажи камню, он уничтожит их..., - послышался слабый шепот. Не задумываясь, кто пришел мне на подмогу, я выхватил андрагот из кармашка и направил его на правую тварь. - Сожги его в прах!, - приказал я камню. Он отреагировал мгновенно и сделал даже больше, чем требовал я. Два луча стрелами метнулись к чудовищам и они оказались окутанными полупрозрачными розовыми оболочками. Монстры отчаянно замолотили по коконам ногами и клешнями, но не в силах были освободиться. Коконы вспыхнули яркими светом и пропали. Черный пепел медленно опускался на пол. Я спрятал андрагот в кармашек и выбежал из пещеры. В коридоре сразу перешел на шаг. Молочный шарик не позволял мне видеть далеко, кроме того я боялся угодить в ловушку. Глупо было рассчитывать, что такое побоище осталось незамеченным другими обитателями подземелья.. Их появления надо было ожидать с минуты на минуту. Я шел, шел, шел. Что-то поскребло по кроссовкам. Отпрыгнув, я нацелил во тьму ствол автомата. Это была скрюченная рука. Заглянув в тупичок, я увидел труп молодой женщины. Растрепанные волосы, широко раскрытые глаза, изуродованные голые плечи, окровавленная обкусанная грудь. Изглоданные доверху ноги вяло шевелились. Меня замутило. Я сорвал маску, и меня вырвало прямо на труп. Вытерев губы, я натянул респиратор - вонь была ужасной - и торопливо пошел дальше. Я безнадежно заблудился. Мои светлячки на стенах исчезли, а колдовская машинка, создававшая их, пропала во время боя в пещере андрагота. Я брел, придерживаясь все время строго правой стороны, сюда я шел по левой надеясь, что правило лабиринта поможет мне выбраться. Присутствие мощных злых сил я почувствовал на расстоянии - по внезапному страху, охватившему меня. Я остановился, проверил гранаты, взял наизготовку в правую руку узи, в левую - магнум и заскользил вдоль стены. Идти было нелегко - то и дело дорогу преграждали зверски изломанные скелеты, обглоданные трупы. Вот из-за поворота пробилось бледное голубоватое свечение и, заглянув за угол, я увидел, что оно идет из небольшой пещеры. Посреди нее пять темных тварей копошились вокруг белого женского тела. Они поворачивали его и довольно мычали, тиская груди и бедра. Женщина была мертва, я понял это по безвольному неестественному движению конечностей. Один из зомби сунул трупу в рот светящуюся синим гнилушку и отступил. Мгновенье спустя труп зашевелился. Зомби заухали и подступили к нему. Их члены торчали вперед. Они снова стали поворачивать жертву так и эдак, соображая, как им пристроиться всем сразу. Один лег на пол и вонзил трупу член в анус. Второй овладел влагалищем. Третий и четвертый направили свои гнилые обрубки в послушно открытый рот. Пятый присел между грудей. Прижавшись к стене, я лихорадочно соображал, как мне проскочить мимо незамеченным. Убедившись, что зомби целиком поглощены своим чудовищным делом, я потихоньку шаг за шагом стал продвигаться вперед. Уханье и сладострастные стоны были единственными звуками, нарушавшими влажную душную тишину подземелья. Как только я показался в проеме входа в пещеру, двое, насиловавших труп в рот - они стояли ко мне лицом, подняли головы и заревели тревожно и негодующе. Я вскинул узи и дал очередь. Одно из чудовищ вскрикнуло, пули снесли ему полголовы. Зомби откинулся назад, вырвав свой гнилой обрубок изо рта женщины и, обдав темным семенем ее грудь и сидевшего на ней другого ублюдка, опрокинулся на спину. Второго зомби я буквально разрезал пополам. Но он оказался живуч и продолжал шевелиться, царапая пальцами пол. Стоявший на коленях спиной ко мне мертвец успел только повернуть голову, и я всадил очередь ему прямо в левый глаз. Зомби грузно повалился на тело женщины, суча руками и ногами, как раздавленный таракан. Четвертого, пристроившегося между грудей трупа, я перекрестил двумя длинными очередями, и он, сброшенный вниз, застыл поперек тела своего соплеменника. Последнего ублюдка, лежавшего под телом, я прикончил в упор: вставив новую обойму, подошел и всадил очередь в живот мертвой женщине. Пули пробили в нем дыру и пригвоздили зомби к полу. Он конвульсивно дернулся и скинул с себя тело. Я посмотрел на его отвратительно торчащий член и срезал его еще одной очередью. Тварь взревела, как кастрированный бык, но я уже уходил. Дело было сделано. Мерзкое дело, но гораздо более простое, чем я ожидал. Теперь я думал о Борисе, я жаждал его смерти, жаждал освобождения от этой гнусной нечеловеческой жизни. Но как оказалось, я слишком рано счел себя победителем. Из бокового тоннеля с ревом на меня бросился зомби с размозженной головой. Я успел поднять узи, но не успел выстрелить, получив мощный удар когтями по запястью, выбивший автомат из руки. Монстр опрокинул меня на спину, навалившись сверху. Его одинокий глаз дико таращился с забрызганного мозгами лица, зубы тянулись к моему горлу. Вспомнив про магнум, который сжимал в левой руке, я приставил ствол к виску ублюдка и нажал курок. Выстрел снес ему голову и отбросил тело к стене. Подобрав автомат, я заглянул в проход, откуда появился напавший на меня мертвец. Еще один ублюдок, перерезанный моей очередью, полз по нему, извиваясь, как червяк. Я сунул магнум за пояс, выхватил мачете и направился к зомби. Одним ударом я снес с плеч его поганую голову. Выпрямившись, перевел дух. И в этот миг сильные руки, как тиски, сковали меня. Я яростно стал вырываться, но два мертвеца, взявшихся невесть откуда, держали меня железной хваткой. Нечленораздельно мыча, они посовещались. Подошел третий с простреленным брюхом, прокаркал что-то и призывно махнул рукой. Сжав еще крепче мои руки, зомби поволокли меня. Как я вскоре убедился, поволокли в пещеру, где творили свои гнусности. - Помогите! Помогите! - орал я в панике, не зная, к кому обращаюсь, к Богу или колдуну. И помощь пришла. Из тьмы вынырнула старуха моя первая жертва, девушка с перерезанным от уха до уха горлом, другие мужчины и женщины с синей кожей и пылающими глазами. Я зажмурился и приготовился к худшему, ожидая, когда мои жертвы растерзают меня. Удар, еще удар, вопли. Меня бросили на пол, и я откатился к стене. Инстинктивно заслонился рукой, но никто не терзал меня. Я открыл глаза мои жертвы, словно голодные волки пожирали корчащихся на полу зомби. Встав на четвереньки, я потихоньку отполз в сторону. Нащупал пояс андрагот лежал в застегнутом на молнию кармашке. Я подумал было, что меня спас Христос, но сразу же отмел эту мысль - он не мог оказать помощь столь мерзким способом. Это Борис. Ну что ж. Зло промахнулось здесь, ослепленное жаждой обладать колдовским камнем. Я воспользуюсь его помощью, как оно воспользовалось мной.