Сокровища Тантала

ГЛАВА III. Война с тайнами

2 января 2000 года н.э. началась знаменитая война профессора Флекнера с тайнами. Был очень холодный зимний день, и тротуары метро были запружены толпами людей, которые по возможности избегали открытого воздуха. С момента завершения строительства нашей универсальной двухэтажной системы метро под всеми улицами Нью-Йорка десять лет назад городская администрация перестала утруждать себя расчисткой снега, поскольку зимой наземные уровни были практически безлюдны. Вот уже несколько дней они были совершенно непроходимы.

Однако даже в метро на этот раз было холодно и продувало сквозняками, и, направляясь к лаборатории Флекнера, я помню чувство непередаваемого превосходства при мысли о том, что через несколько минут я буду наслаждаться привилегией посетить практически любую часть города, которую пожелаю, при этом сидя в теплой и уютном помещении.

Я был вызван туда Томом Пристли совершенно неожиданным для меня способом, несмотря на мое предыдущее знакомство с новой технологией.

Я проспал допоздна, как обычно и бывает у утренних газетчиков. Мои комнаты с окнами во внутренний дворик на шестьдесят первом этаже апарт-отеля "Ривердейл", как вы понимаете, были достаточно недоступны для посторонних. Я запер свою дверь и фрамугу с обычной осторожностью. Оконный проем на пожарной лестнице как обычно оставался надежно запертым.

И все же я был внезапно разбужен от крепкого сна голосом у самой моей постели, резко окликнувшим меня по имени. Я резко сел, мгновенно проснувшись и в изумлении оглядываясь по сторонам. В комнате никого не было. Двери и окна, на первый взгляд, были нетронуты.

Я сразу же решил, что мне приснился необычайно яркий сон, и поворчав снова лег, взглянув на настенные часы и отметив, что мне предстоит еще два часа крепкого сна.

– Блэр! Блэр! Проснись! – снова раздался голос.

Я снова сел, протер глаза и ущипнул себя, чтобы убедиться, что я действительно в сознании. Казалось, в этом не было никаких сомнений. Комната выглядела совершенно обыденно, и я был абсолютно один.

И тогда я чуть не выпрыгнул из постели от изумления. Том Пристли внезапно встал рядом со мной, ухмыляясь мне сверху вниз.

– Ты выглядишь удивленным, старина, – засмеялся он.

– Удивленным! – удалось пробормотать мне. – Ты чуть не напугал меня до смерти! Как тебе удалось попасть сюда, и где ты прятался, когда я проснулся в первый раз?

– Меня здесь вообще нет, – был его ответ. – Я нахожусь в лаборатории профессора Флекнера, примерно в пяти милях отсюда. Я просто даю вам небольшой урок тщетности уединения со времени изобретения телефоноскопа. Я хотел, чтобы вы увидели, как это выглядит на другом конце прибора. Я очень извиняюсь за вторжение, но я хотел спросить вас, не могли бы вы забежать к нам примерно через час. Мы собираемся провести наш первый эксперимент в нашей войне с тайнами, и нам нужны ваши советы.

– Я прибуду немедленно, – ответила я, выпрыгивая из кровати и хватая свою одежду.

В то же мгновение образ Пристли исчез, и я впервые осознал, что дрожу от нервного потрясения.

– Им придется быть осторожными с тем, как они воздействуют этой штукой на людей со слабым сердцем, – подумала я, натягивая одежду, не отвлекаясь на то, чтобы принять ванну.

Профессор Флекнер сердечно приветствовал меня, когда я приехал. Старик стоял на стремянке в центре восьмиугольной комнаты, в которой размещался его сложный прибор, и усердно возился с сетью проводов и катушек, прикрепленных к потолку. Пристли сел на высокий табурет рядом с ним, протягивая ему инструменты.

Когда старик повернул ко мне свою огромную куполообразную голову и уставился на меня из-под своих больших очков, его длинные ноги были расставлены, чтобы сохранить равновесие, а длинные руки вытянуты к потолку, он напомнил мне большого паука с играющим роль мухи Пристли.

– Я немного притормозил процесс, – объяснил он, когда мгновение спустя слез со своего насеста и испытал рычаги панели управления, стоявшей напротив экрана. – Вы помните, у нас были небольшие проблемы с этим в канун Нового года, и на этот раз мы не можем позволить себе никакого провала. Инструмент пока еще не является абсолютно надежным.

– Нам нужна ваша помощь, мистер Блэр, – продолжил он. – Сначала мы собираемся заняться нашими неуловимыми преступными элементами, и мистер Пристли сказал мне, что как журналист вы хорошо изучили криминальный мир. Какова ситуация в Нью-Йорке на сегодня и с чего нам начать? В последнее время у нас было несколько довольно серьезных преступлений, несмотря на хвастовство профессора Дональда, нашего комиссара полиции, что все известные преступники в стране заключены на исправительных фермах.

– Что ж, – сказал я, – то, что я должен вам сказать, частично основано на наблюдениях и изучении, а частично на догадках. Однако я надеюсь, что ваш чудесный инструмент даст мне шанс превратить мои догадки в знание.

– Профессор Дональд, несомненно, прав, или почти прав. За последние сто лет мы доказали, что преступник – это мужчина или женщина с дефектным типом мышления. Мы прекратили глупую практику наказания, запирая его в отвратительных камерах на длительный или короткий срок, в зависимости от его преступления, и отделили его от нормального общества на наших исправительных фермах, где он сам зарабатывает себе на жизнь и живет настолько нормально, насколько это возможно. Если он вылечится, его отпустят. Если нет, он остается там на всю жизнь.

– Проблема, однако, в том, что тест на нормальность не является безошибочным. Есть остатки высококлассных дефективных людей, настолько хорошо образованных и умных, что они не раскрыли своих преступных наклонностей. К этому добавляется группа, объявленная излеченной, но которая склонна снова вступить на скользкий путь, когда находится под неправильным влиянием.

– Итак, вещь, которую я заметил в течение многих лет исследований, сравнивая нынешние условия с историческими, заключается в том, что тысяча и одно незначительное преступление и многие более серьезные преступления, которые раньше были связаны с отдельными лицами, почти полностью исчезли, вместе со старым низколобым полицейским и его дубинкой. Преступления, которые я изучал в течение последних десяти лет, были исключительно случаями крупных махинаций, крупных ограблений, совершенно загадочных убийств и тому подобным. И ни один подобный случай не был раскрыт.

– Конечно, мы покончили с мотивами и причинами большинства мелких преступлений. Наша современная экономическая система в значительной степени уничтожила бедность среди обычных людей и ее тенденцию поощрять воровство. Контроль над алкоголем и наркотиками и создание повсеместно здоровых условий жизни привели к пресечению преступлений, связанных с насилием, и так далее. Но эти современные преступления, похоже, инспирируются людьми, чья личность остается скрытой, но которые контролируют определенные группы.

– Я считаю, что точно так же, как современный бизнес управляется огромными корпорациями, хотя и должным образом контролируемыми народом через государство, современная преступность превратилась в узкоспециализированное предприятие, объединенное в большой трест, контролируемое небольшой группой криминальных авторитетов, возможно, с одним супер-преступником во главе. Поверьте, если мы в любой момент проникнем в тайну этого преступного мира с помощью телефоноскопа и проследим за его деятельностью, мы раскроем и уничтожим всю систему.

– Такая система должна иметь штаб-квартиру и различные места для встреч, частные дома, невинно выглядящие деловые офисы, рестораны или другие неожиданные места. Я не сомневаюсь, что игорные дома и другие места беспорядков все еще существуют, но за все двадцать лет ни в одном конкретном населенном пункте не было выдвинуто даже подозрения на этот счет. Найдите такое место, и мы, несомненно, найдем его также местом встречи членов криминального треста.

– Это не только догадки. Вы помните знаменитое неполное признание Роблинга, человека, осужденного за ограбление Нортсайд Траст Компани двенадцать лет назад. Он настаивал на том, что передал свою добычу в целости и сохранности кому-то, чьего имени он не знал, и что он получал годовое жалованье и небольшой процент от своих краж за свою обычную работу взломщика сейфов. Это все, что они добились от него за все время, поскольку он умер вскоре после вынесения приговора. С тех пор полиция и журналисты разыскивают людей стоящих повыше, на которых он намекал.

– В старые времена, семьдесят пять или даже пятьдесят лет назад, когда мы следовали нелепому обычаю позволять известным преступникам разгуливать на свободе после того как тюремный срок истек, а фактических доказательств нового преступления не существовало, было бы легко с помощью вашего телефоноскопа выследить преступников в их убежищах, прослушать их разговоры с приятелями и в кратчайшие сроки раскрыть новый заговор и привлечь к ответственности всю банду.

– Теперь все известные преступники заперты, и ни одно место в городе не находится под даже самым смутным подозрением в том, что оно является пристанищем неизвестных людей, которые время от времени выполняют криминальную работу. Так что, как видите, мы скорее просто не готовы, чтобы начать.

Таким образом, я размышлял вслух, надеясь, что мои мысли приведут к какому-нибудь практическому предложению, но я дошел до конца своей маленькой цепочки мыслей, не приблизившись к идее реализации больше, чем когда я начал. Несколько минут мы все сидели в задумчивом молчании.

– Вы полагаете, что этот преступный синдикат может завербовать случайного преступника которого объявили вылеченным и отпустили, и у которого с тех пор случился рецидив? – спросил Пристли.

– Да. Я утверждаю это потому, что история с Роблингом, обвиняемым в ограблении трастовой компании "Норт-Сайд", был именно таким случаем. Конечно, в последние годы было очень мало известных подобных случаев, но, к счастью, несколько выпускников фермы Оссининг были отправлены обратно до того, как они совершили какое-либо серьезное правонарушение. Суперинтендант, доктор Зиглер, как правило, немного небрежен в передаче выписок. По-моему, он слишком сентиментален для своей работы.

– Почему бы не выбрать оттуда нескольких выпущенных и не проследить за ними? – предложил Пристли.

– Прекрасно! – воскликнул я. – Это и есть выход. Мы начнем с просмотра последних выпущенных с фермы Оссининг. Могут ли ваши приборы получить доступ к таким записям, как картотеки и закрытые книги, профессор Флекнер?

– Конечно, – ответил он. – Я экспериментировал с этим трюком. Требуется хорошая регулировка лучей, чтобы выделить одну страницу книги, но я стал довольно искусен в этом.

– Тогда давайте включим его в административном офисе в Оссининге, для поиска некоторых недавно выпущенных.

Флекнер подошел к пульту управления, включил ток, и вскоре северная часть Вестчестерского района начала панорамой пролетать по экрану. Ряды высотных домов с садами на крышах и широкими бульварами уступили место отдельно стоящим пригородным домам и через мгновение закончились широким бульваром немного дальше того места, где когда-то находился исторический город Синг-Синг, прежде чем весь этот район стал частью Большого Нью-Йорка.

Другая сторона этого бульвара, который тянулся вглубь страны на несколько миль от реки Гудзон, была обнесена высоким забором из стальных прутьев с часовыми вышками через равные промежутки. За ним простиралась широкая полоса красивой открытой местности, парковая зона, из которой выглядывали привлекательные коттеджи и интенсивно возделываемые поля. Тут и там в центре сада стояли большие здания простой, изящной архитектуры – одна из фабрик Оссининг Фарм.

Мы смотрели на одно из самых современных мест содержания под стражей в мире – разительный контраст с мрачной серой тюрьмой, которая когда-то портила пейзаж красивой речной долины недалеко от этого места.

Мгновение спустя на нашем экране появилась внутренняя часть картотеки административных офисов, и пока клерки работали над тщательно охраняемыми личными делами заключенных учреждения, не подозревая о наших всевидящих глазах, мы высвечивали на экране содержимое дела за делом, пока не нашли раздел, который мы хотели, тот, который содержал папки с фотографиями и историями освобожденных заключенных. В течение двух или более часов мы корпели над этими жалкими историями о сломанных и исправленных жизнях, время от времени делая заметки о случаях, которые, возможно, стоило бы рассмотреть. Внезапно мы наткнулись на фотографию лица, которое было поразительно знакомым. Я наклонился, чтобы запомнить имя, и громко вскрикнул от изумления.

Это был судья Терон Б. Таннер, один из ведущих и наиболее уважаемых членов коллегии судей в Нью-Йорке.