Собачий Глаз

1 Все не так, ребята...

Секс у всех человекоподобных рас, населяющих Анарисс, принципиально схож. А его отсутствие одинаково удручающе. Это я к тому, что месячные у эльфийских див не уступают их годовым. Но если последние выражаются в сотнях и тысячах звонких золотых, то первые — в долгих неделях воздержания. Хорошо, что наступает это безобразие раз в полгода, не чаще.

А если сталкиваешься с подобной напастью впервые за недолгое время супружества, возникают неприятные подозрения: не намеренно ли затягивается вынужденный пост? Тем более что причина к подобным размышлениям есть.

Официальный родственный визит — вот как это называется. Эльфийской точной наукой считаться родством я вряд ли когда-нибудь овладею. Поэтому гостя нашего для простоты именую попросту кузеном, не вникая в сложности его кровной связи с женой.

Тем более что не в ее близости или отдаленности суть. У Инорожденных с инцестом просто: родные по обеим линиям братья и сестры могут заключать брак после частичного изменения наследственности, родители с детьми — то же самое плюс магическая операция расторжения родства, меняющая память. Остальные без ограничений.

Так что кузены даже ближайшей степени родства друг для друга — законная добыча. Не говоря уже о столь запутанном. И если бы только это было причиной моих опасений...

Ни разу за все время брака Хирра не прикладывала столь чудовищных усилий к изменению своей внешности. Она у меня вообще довольно аскетична — для эльфи, конечно. То есть все силы и средства применяет лишь для того, чтобы оставаться в рамках раз и навсегда избранного стиля, не отклоняясь ни на шаг. Любой дрейф в сторону воспринимается моей высокородной как преступление. Что сам я навсегда запомнил по истории с костюмчиком для верховой езды цвета лайма...

Другое дело, что стиль этот сам по себе сногсшибателен и для женщины любой иной, не эльфийской, крови обозначения аскетического никак не заслуживал бы. Это уже расовая особенность, так они устроены, первые дети Отца. Если и есть слово, равно характеризующее Инорожденных любого цвета, то это «неудержимость». Во всем, начиная как раз с облика.

Сейчас это свойство получило приложение совершенно в ином направлении, нежели прежде. И оценить пределы, до которых дойдет стремление жены злостно изощряться над собой, я бы не взялся...

Утверждая меня в мрачных мыслях, гулко прозвенел обеденный гонг. Еще одно нововведение, которого прежде слыхом не слыхивал. В буквальном смысле слова.

Теперь успеть бы еще понять, где стрясется очередной прием. Иначе то, что у нас теперь вместо обычных обедов, обозначить не получается. Каждый раз на новом месте, сообразно положению звезд. Равно как и костюмы присутствующих. Во всяком случае, двоих главных действующих лиц того балагана, в который превратился у нас заурядный ритуал принятия пищи. Уразуметь правила, по которым подбираются цвета и фактуры ткани, лично я не в состоянии. Вообще это дело не мужское, а эльфийское. В самом худшем смысле слова. Если вспомнить самого повелителя звезд, Безымянного Бога, так особенно. Тот, помнится, и вовсе изначально не страдал устойчивой принадлежностью к какому-то одному полу, а со временем обрел способность менять его по собственному желанию. Проще сказать, был сам себе противоположного пола.

Так что потворствовать капризам одного из Побежденных Богов нормальному мужику нет никакого резона. Тем более меканскому ветерану, даже возведенному по прихоти Судьбы в эльфийское достоинство. Что, конечно, нисколько не облегчает жизнь. А в выборе тряпок этих переклятых — особенно.

Как мне теперь одеваться, скажите на милость? Как И порожденному? Смешно! С другой стороны, выглядеть, как разбогатевший цеховик или приказчик, не менее глупо. То, что носят ипподромные игроки, шулера и прочий высший класс дорассветных, мне глубоко отвратительно. Магистратская мантия не подлежит обсуждению, а что под ней, я никогда не задумывался.

Так и получается, что я продолжаю ходить в военном. Только во все более качественном и навороченном.

В данном случае это в четыре цвета закамуфлированный комплект капитана-заклинателя рейнджеров, весь в карманах для боевых амулетов и креплениях для прочей сбруи. Круче этого нет уже ничего. Дальше идут эполетно-лампасные варианты для всяких полковников, генералов и маршалов.

Увы, в сравнении с одеянием кузена даже это никак не смотрится...

Гонг пробил во второй раз. Ладно, сейчас выяснится, чем темный принц на пару с моей высокородной на сей раз ошарашат. И кажется, я нашел трапезную, где это должно случиться. Иначе зачем бы тут над дверями гирлянды черных роз и сияющее подобие Полуденной Звезды из бриллианта полуфунтового калибра, подсвеченного кристалликом светосброса и тлеющем режиме?

Угадал. Высокородный родственничек уже на месте, прихорашивается по-бабьи. Даром что ростом семь футов с парой дюймов сверху. Хорошо хоть цвет волос у него серебряный изначально, от рождения, без всяких «ведьминых сливок». Крашеного парня в доме я бы не вынес. И так каждый раз передергиваюсь при виде его платиновой пудреницы с чайное блюдце размером.

Впрочем, это еще не так страшно. Цизальтинцы из Союза Племен тоже физиономии себе разрисовывают. Воины-Жрецы тесайрские, опять же. И оттого хуже не дерутся, наоборот, самые жуткие бойцы. Распаляют они себя подобным образом, словно дают на лице подпись, всякому видную, — не подкачать в решительный момент. Так что Инорожденному Ночи самое дело пепельного цвета кожу серебром да чернью оттенять. Вполне понятный закос.

В остальном темноэльфийский модник сегодня смотрелся подозрительно скромненько. Просто угольно-черный силуэт без единой искры, бездонным провалом под плащом цикламенового цвета. Единственное украшение — фибула, рассыпающая бесчисленные бриллиантовые блики. Стильно, ничего не скажешь...

Но мою женушку и в этом переплюнуть никто не сумеет. С третьим ударом гонга, ни секундой раньше, к трапезе пожаловала Хирра. В таком виде, что я чуть мимо стула не сел, позабыв об этикете. Уж на что она над собой измывалась все это время, но дойти до подобного моей высокородной пока еще не удавалось.

Запредельно изысканное платье из трех разных материалов — плотной синей парчи, облегающей тело бесчисленными складками, черно-муарового жесткого газа, прихотливо собранного в пышные гроздья, и поверх всего — прорезной, тисненной серебром тончайшей пепельной замши, обрисовывающей объемы... Все это великолепие было еще и принципиально асимметричным, от турнюра с разрезом сбоку и шлейфа до рукавов и воротника.

Перерисованное заново лицо превращено в серебряную маску с перламутровым отливом и блестками, на которой глаза, губы и скулы нанесены резкими штрихами. С обладательницей этого лица я незнаком и не горю желанием познакомиться.

Воплощенное безумие на голове, пронизанное росчерками драгоценностей и металлизированных прядей, описать нельзя даже нецензурно. Единственное, что можно сказать, — сие сооружение также было асимметричным, а отдельные локоны спадали на шлейф. Вдобавок эта прическа и каблуки разных по длине высоких сапог из прорезной черно-лаковой кожи с серебром и стразами добавляли еще фута полтора к ее исходным шести с половиной. Что делало мою Инорожденную жену подчеркнуто недоступной. Произведением искусства. Не женщина — башня из слоновой кости...

В общем, непонятно, чего хотелось больше — то ли встать по стойке «смирно» и есть начальство глазами, то ли вылить ей на голову бочку дегтя и поинтересоваться самочувствием. Темноэльфийская дива, Ночная Властительница в масштабе один к одному, демоны всего негодного ее побери!

Рефлекторно я щелкнул каблуками и вытянулся. Гость, напротив, склонился в церемонном поклоне, затем шагнул навстречу невозможной в своем великолепии Хирре и опустился на одно колено, протягивая к ней обе руки ладонями вверх.

На его ладонях крохотным заревом встало сияние, и из ниоткуда проявилась синяя лилия, невыразимо изящная в своей невозможности. Роскошная, как моя жена, и стильная, как этот ее родственничек. Да что там — как весь их род, весь цвет Ночи, вся их раса любимых детей Отца, Перводракона, Повелителя Неосс...

Кузен склонил голову еще ниже, хотя я не думал, что это возможно, поднес лилию Хирре и не вставал, пока та не приняла дар. Место для цветка нашлось в безумной прическе моей высокородной, причем так, что с первого взгляда делалось ясно — только его там и не хватало.

Мне вот ни разу не приходило в голову поднести жене что-то подобное. А у этого экзотические синие цветы — фирменный стиль. Телепосыльные-то чары — фокус простенький, но сами лилии... Блин, откуда он их берет?!

После столь ударного впечатления мне уже не были доступны ни суть застольного разговора, ни вкус самого обеда. Накатило совершенно угнетенное состояние. Ничего не хотелось, и ничто не могло отвлечь от великолепной пары. Глаза бы мои всего этого не видели! Впору пожалеть, что их у меня нынче снова два, и ни один из них не собачий...

Двое совершенных существ синхронно встали, завершая трапезу. Ритуал прощания ничуть не уступал церемонии приветствия, вот только на прощание прекрасную и эфемерную иллюзию из радужной пленки сплела в воздухе уже сама Хирра. Вызвав тем очередной приступ величественного поклонения родича. Оба словно в танце плыли. Как движущаяся картинка в книжке сказок. От хрупкости и изящества всей сцены хотелось взвыть.

Нет, уйду я от них. Нет больше никакого терпения. В подпол, в подвал забьюсь, где мне и место...

А это, кстати, идея!

Не насчет того, где мне место, а насчет подвалов. Оптимальный способ занять себя на время официального родственного визита. Ремонт устрою. Заодно и разберусь, где что, в собственном хозяйстве. А то до сих пор даже в жилых покоях и главных службах с трудом ориентируюсь, и это едва ли треть всех помещений замка...

На следующий день, хотя на грани нарушения клятвы продолжала балансировать Хирра, отправляться ниже земли пришлось мне. Сорвался прямо с официального, как и все в последнее время, завтрака, отговорившись необходимостью, и пошел исполнять принятое с вечера решение — разбирать замковые подвалы.

На них заклятие непыльности наложено не было, так что накануне пришлось заказать два контейнера мелких зеленых гоблинов — для растаскивания завалов и сноса руин, буде таковые накопились за тысячелетия существования замка Стийорр.

Шум на подъемном мосту замка как нельзя вовремя отвлек от раздумий, в последнее время традиционно мрачных. Прибыли фуры с заказанными гоблинами. Неуклюжие экипажи разворачивались во дворике предмостья.

Зеленявки посыпались из плетеных кузовов, словно лущеный горох из ларя. Разве что по брусчатке двора не запрыгали, как те горошины. И куч выше, чем в три своих роста, не образовывали, галдя от любопытства. Поставщики, зная такую их повадку, споро развернулись и, получив оговоренные деньги, лишней минуты не задержались в замке, оставив меня наедине с полуторасотеиной оравой.

Ситуацию следовало немедленно брать в руки. Показать, кто здесь хозяин, покуда орда не расползлась окончательно. А то они, как всякие неквалифицированные работяги, рады заказчику на шею сесть. Опрокинутой пирамидой, наподобие Обратного Зиккурата, жемчужины Заброшенных гробниц Тесайра...

Средства к тому были. Конечно, я и сам мог справиться — армейский опыт не только подчинению учит.

Командно рявкнуть, так, чтобы все само собой разобралось по ранжиру, я умею. Только зачем попусту глотку драть, напрягаться, если у меня для этого Харм есть? Две с небольшим тонны бронированного авторитета с семидюймовыми клыками разведочного кадавра серии МК-IV. Никому мало не покажется!

Все так же неподвижно стоя в дверном проеме со скрещенными на груди руками, я тихонечко свистнул, полагаясь на чуткие уши своего пса-кадорга. Знакомый лязг и стук по полу металлических ног в каучуковых «калошах»-протекторах раздался не более чем полминуты спустя. По прошествии еще полудюжины секунд я ощутил на своем затылке дыхание живого носа Харма. Попутно любуясь естественной и непосредственной реакцией гоблинов, которые увидели то, что увидели, и ни граном меньше.

Зеленявки почти мгновенно смолкли и столь же быстро вернулись к пребыванию на плоскости без дальнейших попыток изобразить океанскую прибойную волну в Хисахе. Уровень звука и высота акробатических построек у них падали синхронно, словно светящийся зеленью кожный узор эквалайзера на шее певчего крикуна.

Уже хорошо. Теперь можно начинать настоящий разговор без излишних затрат на упорядочение шумной оравы.

— Кто у вас колпак носит? Подь сюды! — озвучил я свое первое требование, окинув неровный еще строй максимально тяжелым взглядом.

Колпачник, или тим-лидер — это одновременно максимальный и минимальный, а попросту единственный представитель гоблинской мужской иерархии. Нужен он для того, чтобы держать остальных в узде без лишних усилий и не тратить времени на бесконечные указания каждому отдельному зеленявке. Он у них вроде программного слова у кадавра по сравнению с простейшими кодами заклятия, кои всего лишь фиксированные по времени воздействия избранных стихий и способов их соединения.

Так и гоблины, роевые по сути существа, — лишь овеществленные возможные действия. Без интерпретатора команд здесь не обойдешься. Каковой и был моментально представлен моему вниманию, выдавленный средой из своих рядов.

Передо мной воздвигся исключительный гоблин — полных три фута в высоту и немногим меньше в диаметре. Колпак на нем тоже был преизрядный: поля оного спадали на плечи, и из-под сего выдающегося образца шляпного искусства видны были только уши, нос, брезгливо надутые губы и обвислые щеки.

Вообще-то индивидуальность следует ценить. Особенно в столь однородной массе, какую представляют собой мелкие зеленые гоблины. Но конкретно эту индивидуальность приветствовать как-то не хотелось. А уж когда околпаченный открыл рот, все остатки моей возможной доброжелательности испарились со свистом. Гоблинам и так-то свойственно огрублять гласные. Этот же экземпляр добрых две трети их произносить оказался вообще не способен. Без искажений у него шел только верхний ряд — «и», «ы», «у», а все остальные в произвольном порядке заменялись на «я» или то же «у», но сильно придавленные. На фоне получавшейся звуковой каши особенно дивно звучало излюбленное гоблинское обращение «милый».

— Чяво нудо, милый? Чяво шум пуднимяшь?!

Ага. Это он спрашивает, значит, в чем я нуждаюсь и чем обеспокоен. Самое время, вот только форма малость подкачала. Как-то не хватает в ней уважительности и внимания к требованиям заказчика. Списать на перепуг это не удастся. Скорее на исключительную тупость и самомнение, сквозь которые не может пробиться даже воспитательный эффект присутствия Харма.

Перспектива грядущего сотрудничества с таким вот исполнителем моих сокровенных пожеланий в области домашнего переустройства что-то не вдохновляла. Мне тут еще жить после того, что наработают зеленявки под столь чутким руководством.

Видимо, кое-что из моих размышлений в полную силу отразилось на лице и позе, ибо гоблины, сгрудившись, без команды подались на шаг назад, а пес-кадорг, напротив, глухо заворчал и выдвинулся из-за плеча, встав вровень со мной. Именно в таком порядке все было, не наоборот. Так что собственные способности к обеспечению дисциплины и правопорядка мне недооценивать не следует.

— Да вот, смотрю, годитесь ли вы для серьезной работы... — размеренно, с ленцой пояснил я и так уже понятное всем, кроме колпачника.

Гоблин в ответ только еще пуще надул и без того жирные щеки:

— Ня хучяшь, ня бяри! Никту ня зястявлят, милый! До него не дошло. Что же, подпустим страху, чтобы наверняка пробило.

— Кого я не беру, тот ему, — кивнул я головой на Харма, — достается.

Пес, умница, рыкнул тоном ниже. Вследствие этого трепет рядовой массы зеленявок начал ощущаться прямо через брусчатку. Как град по крыше, только более глухо, поскольку по земле передается, а не по кровле, под которой пусто.

— Кту ж тябя ня угудил? — сделал колпачник с трудом опознаваемую попытку к примирению. — Тяву яму и скурми, ня жялку!

— Да есть тут один...

Его самодовольное непонимание начало прямо-таки умилять. Впрочем, не до такой степени, чтобы спустить все на тормозах. Что ж, если добром не понимает, объясню напрямую. За Меканом не заржавеет, а таким вот свое место знать надобно.

Я навис над ним, грозно возвышаясь во весь свой пяти-с-половиной-футовый рост, словно настоящий эльфийский властитель, и во весь голос осведомился:

— Ты сам-то на что годен, МИЛЫЙ? А то мне затычка для сливной трубы в главном нужнике понадобилась! Как раз подойдешь по диаметру.

Не знаю, что его добило больше — предположение, что кроме главного нужника у меня в хозяйстве сыщутся второстепенные, или заковыристое словечко «диаметр». Но колпачник наконец-то явственно увял и даже попытался несколько сдуться.

Не то чтобы это у него получилось с ходу. Тут тренировка требуется, длительная медитация на отказ от чувства собственной важности. Но само по себе стремление ценное. Если б сие было хоть сколько-нибудь продолжительным.

Пусть не до прежних размеров, но надутый гоблин все же слегка расправился по новой. Настолько даже, что сделал последнюю вялую попытку настоять на своей необходимости.

— Кяк жя уни бяз мяня? Уни бяз мяня ня мугут, ничяву ня мугут!!!

Ага, как же. Не знай я зеленявок накоротке, мог бы и поверить. В их среде всегда кроме явного лидера наличествует неформальный. На то, чтобы выявить его на смену текущему, я и рассчитывал, начиная весь этот базар.

— Харм присмотрит! — снизошел я до ответа.

Поименованный пес-кадорг, будучи обрадован возложенной ответственностью, с лязгом встал, сделал шаг к орде и гавкнул. Гоблины чисто рефлекторно выстроились в каре и вздвоили ряды.

С правого фланга, четко печатая шаг, наконец-то вышел особо морщинистый, даже в чем-то щетинистый экземпляр. Вообще-то зеленявкам шерсти по уставу не положено, но этот, видимо, просто обтрепался до бахромы.

Бахромчатый дошел до колпачника и четким движением, как эполеты с разжалованного, оборвал тому поля колпака, натянув их до самых локтей. Открылись испуганные свинячьи глазки экзекутируемого. В них светилось искреннее непонимание.

Теми же отточенными движениями Махровый развернул Надутого лицом к выходу и дал ему пинка. Несмотря на то что сей жест выглядел так же церемониально, низвергнутый правитель с ходу набрал немалую скорость, а к концу подъемного моста даже закувыркался.

Изъятую тулью колпака Махровый засунул за пояс, тем же парадным шагом проследовал ко мне и отрапортовал, кося глазом на Харма:

— Так что мы все поняли, командир. Рады стараться!

Что примечательно, этот говорил почти без отклонений. Да и в остальном вызывал несомненное доверие. В свете данной кандидатуры грядущий ремонт представлялся все более достоверной затеей.

Теперь справимся.

Сутки спустя правильность принятого решения подтвердилась окончательно. За первый же день разбора многовекового хлама я умотался так, что обращать внимание на родственные антимонии сил уже не осталось. Да и спал в результате безмятежно, как упокоенная душа.

Так что с утра я отправился вгрызаться в завалы исторического мусора с неослабевающим энтузиазмом. Попросту проигнорировав очередной официальный завтрак вместе с очередной синей лилией и очередными Судьба знает какими церемониями.

Насколько все понятнее и лучше тут, внизу! Гоблины снуют, покорно исполняя приказы, подкрепляемые потявкиванием Харма. Грязь и мусор отступают под напором их армии, демонстрируя ясный и вполне измеримый результат предпринимаемых действий. Залы, казематы и кладовые не столь даже мрачного, сколь удручающего вида превращаются во вполне пристойные помещения. Любо-дорого посмотреть!

Закрепить успех до скончания веков были призваны амулеты непыльности, заказанные оптовой партией. Демоны с ними, с деньгами, ушедшими на долгосрочные и недешевые заклятия. Зато не придется переделывать работу через сотню-другую лет. Хотя конечно, какое мое-то дело...

Все одно — оставлять за собой недоделки профессия отучила. Недоклятый кадавр хуже переклятого. В том смысле, что последний — чисто словесное преувеличение, а вот первый вполне реален. И по поведению своему совершенно непредсказуем, что доказал в свое время Берди Передразник, решивший пообедать в середине процесса наведения чар на Косильщика Лужаек. С тех пор среди нас, наладчиков, данное наименование сделалось нарицательным для любого масштабного бунта маготехнологий.

От меня подобного отношения никто не дождется. В конце концов, не для себя, так для потомков своих делаю. Или хотя бы Хирре на долгую память, если не сложится...

Чем все же хорош ремонт, это тем, что подобные мысли выбивает начисто. Остаются только простые и понятные рассуждения, что и как сделать здесь и сейчас, не загадывая на долгие века вперед.

Так бы все и шло к вящему удовольствию, но тут гоблины, по обыкновению, первыми запущенные в следующее помещение, принялись быстренько выбираться обратно с нервным ропотом, беспокойно оглядываясь и сбиваясь в кучки.

— Э, малахольные! Склянок к обеду пока не было!!! — подпустил Махровый в свой окрик небоходское словечко. — Никто вас с работ не снимал!

Суровый тон тим-лидера на подчиненных не подействовал — наоборот, зеленявки закончили эвакуацию с удвоенной торопливостью. Сбились в кучу посреди зала, малость примолкли и принялись тихонечко всей гурьбой отползать к лестнице наверх. Необъяснимая паника нарастала.

Махровый, наскакивая на соплеменников то с одной стороны, то с другой, кое-как сдерживал бегство, ни при этом даже не пытался выяснить его причину. Не до того ему было, болезному, — и так сверх всяких сил надрывался. Словно диванный мопс, в одиночку пытающийся гнать стадо рогачей. Тут настоящих-то овчарок целой своры недостало бы...

Однако хватило и одного настоящего пса. Пусть даже кадавризированного на девять десятых. С лязгом усевшись в створе лестницы, Харм отрезал ораве пути к отступлению, не решив проблему окончательно, но обеспечив мне время для маневра. Пришлось врезаться в толпу, чтобы попытаться сбить накал истерии вопросом: «Что там еще такое?!» Но гоблины в ответ лишь истово мычали, так что добиться толкового ответа не удалось.

Видно, придется выяснять самому. Разумеется, со всей возможной осторожностью, держа наготове мячик тестера магии. Равно как и все недавно обретенные способности.

На первый взгляд в низком продолговатом зале ничего опасного не обнаружилось. Та же пыль и хлам, вроде мебели и портьер, вышедших из моды незадолго до первой меканской войны и при этом не заслуживающих звания антиквариата ни по изначальной ценности, ни по степени сохранности. Труха, в общем.

Найти причину внезапной паники в этом засилье разрухи и запустения было весьма затруднительно. Если бы та сама себя не оказала, вяло зашевелившись.

Скелет это оказался. Не в шкафу, и не в каком-то другом вместилище, более приличествующем останкам, а на самом виду. Незамеченный поначалу лишь оттого, что пыли, грязи и какой-то бурой патины на нем было ничуть не меньше, чем на всем прочем.

Сейчас-то, конечно, некрупный, скорее всего, человеческий костяк не заметить было уже невозможно. Кроме внезапно обретенной подвижности, его отличало еще и серебристо-голубоватое сияние, окутавшее фигуру. Так что с мертвяком, даже почти совсем истлевшим, уже не спутаешь.

Хотя тут, во владении Стийорр, расположенном далеко от города, где я в полную силу задействовал Фиал Света, могли и обычные зомби сохраниться. Реликвия выжгла их лишь в зоне прямой видимости. Тогда ни земля, ни стены не послужили зашитой неупокоенным. Спасало лишь удаление от места действия артефакта... к сожалению.

Так что сейчас мы, скорее всего, имеем дело с обычным привидением. Которое прихватило скелет, исходя из личных извращенных склонностей к черному юмору. Или попросту прибрало костяк, и вовсе того за собой не заметив.

Интересно, кто это? Любопытство пересилило страх даже в гоблинах — зеленявки снова потихоньку просачивались в помещение, но все же из разумных соображений предпочитали держаться позади меня. В отличие от них, Харм замешкался по ту сторону проема не от трусости, а опасаясь причинить вред мелкоте, лезущей в тесноватую арку едва ли не по головам собратьев.

Свечение тем временем оформилось во вполне опознаваемую фигуру. Мужчина-Инорожденный в старомодном кафтане с длинными разрезными рукавами почти до пола, ничем не походящий на покойного моими нечаянными стараниями отца Хирры. Чему я мог только радоваться. Встреча с духом прежнего владельца замка Стийорр в мои планы никак не входила — слишком многое пришлось бы объяснять...

Впрочем, этот, призрачный, вообще не был похож ни на кого из прежде виденных мной Ночных. Наверное, дело было в том впечатлении, которое он производил, несмотря на ужасающий облик, приданный шагом за Последнюю Завесу.

Эльф этот, само собой, был темный, но при этом какой-то наивно-трогательный. Мягкий и по-детски капризный, жеманный до девчачести. Вот же демонов вырожденец, позор Ночи, стыд Побежденных Богов...

В довершение всего скелет был ему ощутимо мал и болтался внутри, не доставая ногами до пола.

Сгустившись в достаточной степени, потузавесный эльф, похоже, и сам обрел возможность видеть присутствующих, что оказало на зеленявок изначально деморализующее воздействие. Но еще более нетривиально воспринял увиденное сам виновник переполоха.

— Вы... кто? Вы... мертвецы?! — истерически завизжал он, уставившись на нас. — Я не люблю мертвецов! Я боюсь мертвецов!!! Уходите! Кыш! Кыш!!! — призрак замахал руками, длинные рукава поплыли по воздуху.

У гоблинов за моей спиной сдали нервы. Как иначе объяснить то, что они ринулись в арку столь синхронно, что накрепко закупорили собой проем? Видны были только дрыгающиеся зеленые пятки. Один из них, впрочем, не струсил. Или просто счел, что у меня за спиной более безопасно. Кто бы это мог быть? Есть только одна кандидатура...

Коротко глянув через плечо, я убедился в своем предположении: это Махровый. Зажмуриться-то он зажмурился, и уши прижал так, что кончики под подбородком сошлись, как платок у фермерской дочки. Но не смылся. Колпак обязывает, даром что при мне он его за поясом прячет.

Остальные гоблины в арке наконец преодолели свое внутреннее сопротивление — или просто догадались одновременно выдохнуть. Так или иначе, со звуком откупориваемой бутылки размером со слона, они вылетели в предыдущий каземат. Харма при этом, видимо, снесло потоком. Дробный стук многочисленных ног отдавался, похоже, не только в пол, но и в стены.

Сильны зеленявки. Если чего покруче показать, то и по потолку забегают, что твои гекопарды...

Призрак угрожающе надвигался, глухо бормоча что-то, напоминающее изгоняющие нечисть заклятия вперемешку с уже знакомым «кыш». Выглядело это не слишком убедительно. На то, чтобы обратить в бегство умертвие не слишком храброй канарейки, задушенной хозяйским дракончиком, его напора, возможно, хватило бы. Можно было не обращать особого внимания. Вот только с эктоплазмой, составляющей любое привидение, во всех случаях дела лучше не иметь. Иногда может сработать, как «ведьмин студень», который, собственно, из растительной эктоплазмы и гонят.

Самым разумным было бы отступить вслед за подчиненными. Но как-то не хотелось делать этого перед столь несерьезным противником. Да и вообще проблемы решать надо, а не откладывать в длинный ящик. Тем более эта проблема как раз из такого ящика. Длинного, белого, с погребальными рунами на крышке — именно такие в ходу у Инорожденных, если я не ошибаюсь.

Что там неупокоенный дух упоминал о своем страхе перед мертвецами? Да сам-то он кто? Или сей усопший эльф вообще не в курсе? Пожалуй, этим стоит воспользоваться...

— У тебя! Внутри! Скелет!!! — ткнул я пальцем в сторону привидения, изо всех сил вытянув руку вперед. Призрак испуганно отшатнулся, неестественно вытянул и изогнул шею, заглядывая внутрь себя. Увиденное, похоже, потрясло его, ибо, выпрямившись снова, этот достойный представитель потузавесного мира закатил глаза под череп и упал в обморок, отхлынув назад облаком голубого тумана.

Простояв долгую секунду, оставшийся без поддержки скелет осыпался грудой костяной трухи. Махровый разожмурился и осторожно выглянул из-за моей спины. Зрелище его не то чтобы ошарашило, но вполне удовлетворило. Обычно привидение можно изгнать или рассеять, но вот чтобы вырубить — об этом современная наука умалчивает. Так что у зеленявки нехилый запас прочности. Или невежества...

— Ну ты здоров, командир. Эк ты его! Скелет у его, вишь, внутри! — Гоблин довольно потер ладони.

— У тебя тоже! — не подумав, буркнул я. Сам не отошел еще...

Махровый посмотрел мне в глаза долгим, невыразимо укоризненным взглядом. И тоже хлопнулся в обморок. Он что, не знал?! Врут, стало быть, что гоблины своих мертвецов подъедают. Все-таки крысам отдают. Или это только городские? Совсем одичали, то есть цивилизовались...

Как бы то ни было, теперь у меня на руках, можно сказать, двое в отключке. И кого из них первым откачивать? Вопрос, конечно, риторический — и так ясно. Хотя с эльфом потузавесным при случае потолковать надо бы.

Подхватив Махрового под мышку, я потопал восвояси, оставляя поле боя за поверженным противником. Прямо как в битве при Усино, когда обе стороны удержали позиции и положили приблизительно поровну своих и врагов, а те, кто догадался первыми смыться под покровом ночи, объявили себя победителями.

Ну, у меня оснований для этого куда больше. К тому же другая сторона в той битве тоже наутро присудила победу себе.

Спустя три зала и одну лестницу вверх мне надоело тащить гоблина. С виду одна кожа да кости, а вот же, увесистый оказался. За счет скелета, кстати, — костяк просторный и тяжелый, словно ртутью внутри залит. Как такое за собой не замечать можно?

Вот сейчас в чувство вернется, заодно и выясним. Хорошо, особых усилий к тому прилагать не придется. По дороге зеленявка уже малость растрясся и пытался ворочаться. Сейчас еще пару раз встряхну, совсем отойдет. Даже оплеухи не понадобятся. Не любитель я бить подневольного.

Махровый и вправду, будучи поставлен на ноги, только пару раз качнулся, головой замотал и тут же выправился. Во взгляде всплыла осмысленность, как пузырь в болоте. И на том спасибо — от мелкого зеленого гоблина редко можно требовать большего. Отпустив зеленявку, я выпрямился, отряхнул ладони и задал вопрос, уже надоевший за недолгое бегство:

— Ты чего отрубился, дурья башка? Раньше про скелет не знал, что ли?

Внутренне я все еще был готов к очередному приступу немотивированной чувствительности зеленокожего. Но тут он меня не подвел.

— Обижаешь, командир. Не дети малые. Хрящи, косточки там... мозговые, — гоблин плотоядно облизнулся.

Рано я радовался за успехи цивилизации в среде городских зеленявок. Все у них с похоронным ритуалом в порядке. Похвальная приверженность традициям, вот только причин поведения подчиненного никак не объясняет.

— Тогда чего же лапами дрыгнул?

— Думал, заклятье у тебя такое. Чтоб раз — и копыта врозь. — Махровый казался донельзя довольным собственной догадливостью. Впрочем, тем, что жив, он был доволен куда больше.

Его можно понять. Мне и самому как-то уже хватит приключений на сегодня. Хотя до заката еще добрых полдня осталось.

Отчасти из-за того, что полезных занятий на сегодня больше не предвиделось, отчасти из-за голода, на который меня пробило после приключений, обедом в отличие от завтрака я не пренебрег, невзирая на всю его официальность и родственность. Если честно, я надеялся, что уж если не жена, так хоть кузен ее осведомлен о привидениях и борьбе с ними побольше моего.

В конце концов, это же их родовой призрак. Темноэльфийский...

К обеду Хирра в очередной раз переменила платье, но отнюдь не общий, до предела вычурный стиль. Да и рассеянная ее невнимательность ко мне никуда не делась. Зато родственничку своему серебряногривому — все, что хочешь. Слово за словом плетет кружева вокруг отвлеченных понятий. Ни смысла, ни чувства, зато красиво и время занимает. Вроде как у купцов городских разговор о погоде.

Ковырять вилкой копченую драконятину под их совместное журчание мне быстро надоело. Деликатес хренов... Не дракон, понятно, а кузен. Хотя ныне закопченный в дыму гинкго змей, некогда ползучий и экзотически безлапый, тоже та еще редкость. К нашему Властительскому столу и то не цельным подается. Только полдюжины фунтов из двадцатиярдового хвоста, что сразу за головой начинается.

С эльфийским ростом и аппетитами это не так уж и много. Так что лучше, конечно, поторопиться. Если других дел нет.

У меня они были. Поэтому, едва перебив одолевший было голод, я отложил в сторону прибор и попытался вклиниться в высокоинтеллектуальный родственный разговор со своей низкой темой. Не то чтобы совсем уж приземленной, но в сравнении с отвлеченностью беседы несколько излишне прикладной.

— А вот в разрезе привидений... — попытался я зайти хотя бы не в лоб, а со стороны, чтобы общий тон не перебить.

Взгляд, которым наградили меня родственные друг другу темноэльфийские души, истолковать было несложно. В смысле: «Оно еще и разговаривает?» Их отлаженный разговор запнулся на ровном месте. Я ощутил себя одновременно донельзя неуместным и до крайности раздраженным.

В некотором замешательстве Хирра попыталась обойти заминку. Подумав долю секунды, она сделала вид, что моя реплика пришлась как нельзя более к месту.

— Очень интересное замечание. Действительно, говоря о понятиях высокого строя обобщений, не упомянуть о призраках просто невозможно...

Кузен кивнул, подмурлыкивая что-то свое сообразно теме. Разговор полился в прежнем направлении, а я мрачно уставился в тарелку. На сей раз с заливной хрюквой. От которой, по сути, сам сейчас мало чем отличался. Орет что-то в камышах дурным голосом, как та птица бесклювая, и пусть себе орет. Существам разумным от этого ни горячо, ни холодно.

Следующую попытку вступить со своей сольной партией в их высокоумственный, истинно академический балаган я сделал, только покончив с хрюквой. Как на тарелке, так и в себе.

— В нашем замке призрак, — заявил я в результате четким твердым голосом.

На сей раз некоторый прогресс все же был достигнут. Состоял он в том, что самостоятельность темы моего заявления была замечена.

— Призрак... — Хирра озабоченно уставилась в пустоту, вся без остатка занятая какой-то совершенно иной мыслью. — Ах да, призрак. Не беспокойся, это нормально. В замках всегда бывают призраки...

Ну да. Как же. Куда ж мы без призраков? Правило хорошего тона — иметь в хозяйстве привидение, соответствующее статусу хозяев дома. Упаси Судьба, если вышедшее из моды или непрестижное, от захудалого поставщика...

— Простите, если навел вас на мысли, столь мрачные для короткоживущего смертного, — истинно по-рыцарски поспешил кузен на подмогу моей высокородной. — Если позволите, мы сменим тему, чтобы не досаждать вам...

Вот так. Воспринять происходящее серьезно кровные родственнички в запале семейного воркования оказались уже попросту неспособны. Кузен с вежливо-высокомерной предупредительностью, а Хирра еще к с оттенком грусти и смутного раздражения. Последнее я научился распознавать в жене давно и стараюсь попусту не вызывать.

Не из боязни последствий для себя. Очень уж ее жалко, когда вконец замотается. А сейчас моя высокородная, как никогда, была близка к крайней степени морального истощения. Это было видно не вооруженным магией глазом. Наверное, душа по равному общению вконец стосковалась, вот и не может вынести ни малейшей ему помехи.

Ладно, не буду ее до предела доводить. Сам как-нибудь справлюсь. Хотя от попыток достучаться до жены остался не слишком приятный осадок. Как-то слишком явственно это показало врожденную разницу между нами, которую не поменяли ни завещание ее отца, сделавшее меня Властителем, ни Меч Повторной Жизни, превративший в Инорожденного почти полностью, кроме срока жизни и расовых признаков.

Да что там Владение и титул, что врожденная магия, если то, что сблизило нас с Хиррой, сыплется сквозь пальцы пылью! Без возможности найти взаимопонимание даже по столь насущной и одновременно сиюминутной теме, как явление семейного, кстати, призрака...

В таком разрезе все дальнейшее тонуло в полной неопределенности. Ясно было одно — опыт темноэльфийского рода в борьбе с привидениями мне сейчас не подмога. У жены найдутся дела поважнее, чем духов по подвалу шваброй гонять.

Кто бы сомневался...

Наутро гоблинов, после вчерашнего, пришлось собирать по всему замку едва ли не чайным ситечком.

Хорошо, Харм постарался, заглаживая давешнее нечаянное бегство. А то его тогда удалось обнаружить лишь на выходе из яруса, с отчаянно виноватым выражением на морде.

Махровый тоже не подкачал, причем по сходной причине. Только он стремился оправдать отсутствие не храбрости, а сообразительности. Ошибка со «скелетным заклятием» уязвляла его самооценку как тим-лидера. Теперь зеленокожий рвался в бой и своих подчиненных гонял, как ураган пылинки.

Настрой такой оказался не лишним. За памятной по вчерашней встрече комнатой открылась целая анфилада помещений, забитых хламом едва ли не до потолка. При этом пыль в них явно не знала покоя, будто неведомая сила только что перебаламутила мусор и обломки. Призрак, несомненно, устраивал завалы на пути отхода.

Кто его надоумил, спрашивается? Подобные познания в тактике как-то не стыковались с темпераментом потузавесного эльфа. Великоват боевой энтузиазм для столь изнеженного создания. Хорошо хоть проявляется в отступлении, а не в атаке.

Ну да нужда и не таких уму-разуму учила. Во всяком случае, на тесайрском фронте, в топях болотных. Бывало, после первого боя некоторые тихони сами себе удивлялись, не говоря уже о прочих, кто рядом с ними случился. Так что теперь от малахольного приходится ждать всего, чего угодно. Любых пакостей.

Галерея явственно заворачивала, выходя на свес, выступающий чуть в сторону от скального основания замка. Стоки в толще пола открывались в никуда, в туманную пустоту, не радуя надежной тьмой канализации. До земли под нами оставалось тысячи полторы ярдов.

Ничего, эльфы строят крепко, хоть и вычурно. Опасаться не приходится. Гоблин в сток не пролезет, даже если решетку выломать, не говоря уже обо мне самом. А иного пути вниз нет и не будет, даже если файрболл восемнадцатифунтовый тут подорвать. Так что завораживающий гул пустоты под ногами — только иллюзия.

В очередном каземате, почти на самом дальнем вылете дуги, даже стоков было не видно из-за того, что пол там был завален какими-то полуистлевшими ширмами, панелями, щитами. Неровный настил напоминал торосистый лед на припое Огротундры с картинки из учебника географии.

Гоблины споро засновали по гнилым подмостьям, с хрустом разъезжавшимся и оседавшим даже под их весом. Зеленявки поминутно скользили и съезжали, как хисахские ездоки на прибойной доске. Скрип, треск, гвалт и смешки не умолкали. То и дело кто-нибудь исчезал из виду, с головой провалившись в завал.

Очередной такой случай не привлек бы внимания, если бы со стороны пропавшей с глаз полудюжины зеленокожих не потянуло сквозняком. Ширма на краю осевшего участка закачалась, встала вертикально, соскальзывая вниз так, что ее дальнее ребро пришлось определенно ниже пола. Долю секунды она еще была видна, а затем и вовсе пропала. Случившийся рядом гоблин заглянул вниз и с горестным взвизгом отпрянул от края.

На непрочном настиле как-то сразу сделалось особенно неуютно. Все застыли, боясь лишний раз пошевелиться. Но растревоженный завал продолжал оседать, сползая к открывшейся прорехе. Целый пласт со сгрудившимися на нем зеленокожими просел и опрокинулся набок, открывая чистый участок пола на краю огромного люка.

В два прыжка я добрался до надежного места, с трудом затормозил у невысокого бортика и ненароком заглянул вниз. Гоблины, чуть отстав от более тяжелого мусора, падали, медленно кружась, как осенние листья, и один за другим скрывались в туманной дымке. Их заунывный вой даже не был похож на предсмертный крик живого существа.

Над проемом материализовался давешний призрак. Усопший эльф размахивал длинными рукавами так, что их полупрозрачная оторочка едва ли не елозила по носу у оказавшихся на краю люка. Вчерашнее избавление от скелета явно придало ему лишнюю порцию подвижности. Хорошо хоть не материальности — пробивающиеся снизу лучи света то и дело обозначали прорехи в полупрозрачной плоти. Шарма зрелищу, понятно, это не добавляло.

Спокойствия от этого явления тоже больше не стало. Зеленявки заметались, оскальзываясь на бортике. Пара сорвалась было снова, но тут же вскарабкалась обратно. Хватит уже жертв на сегодня...

Но и тех оказалось довольно, чтобы полностью и окончательно подорвать наступательный пыл гоблинов, невзирая на их численное превосходство. На сей раз они хотя бы не пытались пройти в дверь разом. Теснились около нее наготове, более, чем страхом, исходя жаждой мести.

К сожалению, для мести у них недоставало ни наличных средств, ни возможности их обрести. Потузавесный эльф победно вился над люком. Ох уж эти высокородные! При жизни от них одна морока, а после смерти — и того хуже.

Своих в мирное время терять — вообще последнее дело. Поэтому зеленокожих я понимал вполне отчетливо. Самого озверение задело краем, но не настолько, чтобы голова кругом шла. Поэтому мне было ясно, что надо не пытаться ответно навредить почти неуязвимому привидению, а сделать как-то так, чтобы оно отстало от нас по своей воле. Хотя бы под ногами не путалось...

До этого во всех раскладах оказалось далековато. Явно сочтя свой триумф недостаточным, призрак вновь перешел к угрозам.

— Убирайтесь! Если вы не уйдете, я... я вызову некроманта!!! — потузавесному эльфу показалось, что он нашел-таки на нас управу.

Кто бы ему объяснил, что этак с ним самим управиться способнее будет! Самоослепление эгоизмом немыслимого порядка не давало Инорожденному проникнуться вполне очевидным фактом собственной смерти. Как бы все-таки донести до него столь нежелательную весть?

Ах, вот оно. Эльф же до крайности внушаем! Этим можно воспользоваться, есть один способ. Конечно, на привидениях и иных духах его вряд ли кто-то пробовал, но раз уж этот малахольный давеча в обморок грохнулся с перепугу, то, может, с ним и сие получится...

В кармане быстро сыскался плоский круглый медальончик полированного серебра с самовертящейся спиралью. Как-никак, профессиональный инструмент — стопорить кадавров с помощью гипнодиска на первых занятиях учат. Не умеешь — ртутный статир тебе цена, как маготехнику. Пусть и не всякого кадавра усыпляющий амулет остановит, но снасть полезная, потому всегда при себе.

Раскрутить в оправе центральную часть медальона — секундное дело. Выставив перед собой руку с амулетом, мерцающим стробонакачкой, я забормотал слова усыпляющего заклятия:

— Сомно... Сомно... Рекреато...

Потузавесный эльф с готовностью уставился на круглую штуковину. Не прошло и полуминуты, как он начал раскачиваться в такт. Все, готово.

Призрак опять, как в прошлый раз, закатил глазки и слегка оплыл, но человеческих очертаний не потерял. И то хорошо — как общаться с облаком светящегося тумана, я не представлял. Хуже было то, что, потеряв сознание, он начал плавно опускаться, грозя исчезнуть в люке. Если бы при этом он вовсе сгинул, ничего еще, но ведь вернется же...

Едва удалось дотянуться, подставляя ветхую ширму. Потузавесный эльф невесомо расположился на ней с явным комфортом, как пирог на противне. Теперь никуда не денется...

Хорошо, что для хождения сквозь стены, пол и потолок нужно волевое усилие, на которое усыпленный призрак сейчас не способен. Упускать его в мои планы никак не входило. Еще неизвестно, какую смертоносную пакость он приготовит на следующий раз. Лови его потом заново!

Понукая гоблинов, не слишком-то довольных моим миролюбием, ширму с привидением удалось оттащить на безопасное расстояние от края люка. Так-то лучше, а то в шаге от бездны серьезный разговор обычно не клеится. А тут надо с полной ответственностью подходить, это вам не кадавр разлаженный, у которого распознающие контуры на простенькую фобию пробило.

Собравшись с мыслями, я начал с обычного:

— Когда я хлопну в ладоши, ты проснешься и будешь все помнить. А сейчас отвечай на все мои вопросы. Без страха и сомнений.

— Да... — вяло отозвался загипнотизированный.

Пошло дело. Теперь главное — правильно сформулировать эти вопросы. Иначе можно до самой Мировой Погибели провозиться без толку. Вот, кстати, вопросик, как раз подходящий для начала...

— Ты знаешь, что умер?

— Да... — отозвался призрак. И еще пояснил, стервец: — Сейчас да, а обычно — нет...

Вот такой пример вытеснения. У кадавров тоже так бывает, когда подпрограмма, не дающая штатного завершения, выдавливается из основного тракта обработки. Память занимает, прокручивается, но результатов не выдает. А если пробьется к ней что-нибудь, помехи на поведение наводит, а то и окончательно крышку с котелка сносит.

Да и живые, естественным образом разумные тем же способом с ума сходят. Так что впрямую тут не получится, надо в обход идти.

— Почему ты остался по эту сторону Последней Завесы?

— Победившие Боти отчего-то недолюбливают самоубийц...— вздохнул призрачный эльф. — Если не можешь принести на их суд надежную историю смерти, и на порог не пустят. А у меня вообще никакой. По их понятиям — полный симулянт...

— А ты действительно убил себя? — удивился я.

Совсем не в духе этого духа, если можно так выразиться. По идее, он, пальчик поцарапав, должен вопить от ужаса и в обморок грохаться. На то, чтобы оказаться способным причинить себе нечто в самом деле смертоубийственное, ему духу бы не хватило, как ни посмотри.

— Нет... не знаю, — подтвердил мои заключения призрак. — Просто не помню...

— Почему? — Похоже, ответ на этот вопрос будет ключом и ко всем бедам самого горе-покойника, и к нашим с ним злоключениям.

— Я боюсь мертвецов... — Сперва показалось, что он завел прежнюю песню, но это было только вступление к довольно осмысленному монологу. — Боюсь смерти, трупов, скелетов, похорон и кладбищ! Привидений и призраков, еженедельных поминальников и Приснодня!

— Приснодеда тоже боишься? — не удержался я от подколки.

— Тоже! — обиженно буркнул потузавесный эльф. — Вдруг он меня с жертвенным поросенком перепутает и скинет с колокольни?! А я высоты боюсь!!!

Не свалиться от смеха в люк удалось с величайшим трудом. Чего он, спрашивается, не боится?! Есть ли такое по ту ли, по эту ли сторону Последней Завесы?

Все же, скорее всего, причиной гибели малахольного послужил не Приснодед. И рухнул он не с колокольни. Хотя шанс, что именно свалился, довольно велик. И мертвецы, чую, здесь не зря столь часто поминаются...

— Ты не помнишь свою смерть потому, что она связана с мертвецами? — безжалостно ударил я в самую точку.

— Да... — удивленно признал призрак и возрадовался. — Да!!!

— Мертвец что-то сделал тебе? — Надо быстро заклинать, пока руны не выгорели.

— Нет... — вновь огорчился тот, но тут же нашел утерянную нить: — Я увидел мертвеца... Увидел скелет и умер!

Кажется, пошло на лад. Прогресс явный. До развязки остался один шаг.

— Что это был за скелет? Где ты его увидел? Что после этого случилось? — рассыпал я вопросы файрболлъной шрапнелью. Хоть один, да накроет попаданием.

— Обычный скелет... На лестнице висел, на шнурке. Его моя маленькая кузина там подвесила, чтобы меня напугать.

Ага. У Хирры, похоже, была достойная предшественница. Равно как и у ее нынешнего гостя. Для самой-то жены рановато — лет на тысячу не дотягивает, если судить по наряду убиенного. Но почерк семейный. А скелет, верно, тот самый, что призрак в себе таскал, — обрывок истлевшей веревочки при нем присутствовал, помню.

Меж тем на злосчастную жертву родственной шутки продолжали нисходить откровения.

— Она меня не любила, всегда дразнила и изводила... А тут ей в хрустальном шаре привиделось что-то жуткое... Даже отец не смог успокоить — совсем сорвалась с цепи... На маскараде при всех назвала меня детским именем... Стало стыдно, и я убежал... Взрослые молчали, а Хирра смеялась вслед...

Вот так номер! Чуть не выронив гипнодиск, я с трудом перевел дух. Значит, не из столь уж давних времен сей неупокоенный рохля, а старинное одеяние — лишь маскарадный костюм. И за Последнюю Завесу этого нюню спровадила собственноручно моя жена, тогда еще только будущая, однако уже в полной мере одержимая Волчьей Жаждой....

После такого, разумеется, гостей, да и слуг в доме в помине не было. Отец остался наедине со смертельно опасной дочуркой — и основал Охотничий Клуб, чтоб хотя бы направить в приемлемое русло растушую активность прирожденной убийцы народов. Причем что, точнее, кого увидала в магическом приборе гадавшая на суженого Хирра, лично мне яснее ясного... Вот как, однако, раскрылся ее Цветок Судьбы!

После столь важной, но лишь для одного человека, подробности призрак наконец-то перешел к действительно серьезным обстоятельствам своей гибели.

— Когда я спускался в подвал... как всегда, поплакать... скелет сорвался прямо мне в лицо! Я очень испугался, отпрянул... — вот она, кульминация! — Оступился... Упал вниз... И умер!

На последних словах я негромко, но очень четко хлопнул в ладони. Поплакать он, видите ли, в подвал ходил регулярно. Здоровенный парень, лет четыреста. Вот до чего распущенность эльфийская доводит...

Ненароком, а может быть, и специально приконченный племянницей зануда-Инорожденный очнулся, имея все необходимые ответы на вопросы Победивших Богов. Осознав это, он пустился в пляс.

— Я упал с лестницы и сломал шею! Ура!!! — призрак запрыгал, воздев руки и кружась. Рукава вились за ним спиралью.

Никогда не видел, чтобы кто-нибудь так радовался подобному событию. Тем более танцевал — это со сломанным-то хребтом! Нет, у потузавесного бытия явно есть и свои положительные стороны. Вот только пробовать их раньше времени что-то не хочется. Как бы ни разорялся по сему поводу партайтодтфарер Нохлис, ныне, кстати, как раз покойный.

Ничуть не менее упокоенный ныне эльф буквально таял от счастья, пропадая на глазах. Его долгий путь по ту сторону Последней Завесы наконец подошел к завершению. Последний шаг длиной более трех сотен лет...

Внезапно в голову мне пришла мысль, проверить которую следовало немедленно, покуда призрак окончательно не покинул мир.

— Слушай, — напоследок запоздало окликнул я исчезающего счастливчика. — А как тут насчет сокровищ? Ты же призрак, должен вроде знать...

Тот на мгновение замешкался, прервав процесс отбытия, задумался и неуверенно проговорил:

— Наверное... Посмотри на нижнем ярусе... На девятнадцатом, кажется, или около того. Там была такая странная штуковина. Я всегда не мог понять, к чему она...

Во всем, что не было его личным капризом, этот Инорожденный не был уверен окончательно. Даже в собственной смерти. Из чего и произрастал корень всех его бед по обе стороны Последней Завесы.

Будем надеяться, что обещанная им «штуковина» окажется сюрпризом иного свойства.

Орда зеленявок, с неодобрением наблюдавшая за сеансом программного анализа призрака, с его изгнанием сочла свою жажду мести утоленной. Энтузиазм вернулся к ним в утроенном размере, так что добраться до указанного яруса оказалось просто.

Собственно, он был следующим, прямо за галереей, и вообще одним из последних неразобранных. Заглянув в очередной, с виду вроде обычный каземат, я присвистнул и отослал гоблинов. Здесь в них нужды не было. Харма же на всякий случай поставил в дверях. Обещанный клад опасений с виду не внушал, но лучше уж подстраховаться.

Перепутать с чем-либо «штуковину» было невозможно. Не припомню, чтобы вообще когда-либо видел нечто подобное. Но под определение сокровища увиденное вполне подходило. Тщательная проверка не показала наличия ловушек, поэтому к трофею я подошел без опаски.

Вот, похоже, и главный приз всей этой генерально-маршальской уборки с маневрами и ретирадами. Здоровенный, в мой рост кристалл горного хрусталя или еще чего-то в том же роде, весь серебрящийся паутиной внутренних трещинок, за которыми в глубине угадывалась какая-то фигура.

Никакой паутины и грязи на кристалле не было и в помине. Заклятие непыльности — единственное на все подвалы, что уже наводит на мысли. Серьезная вещь, похоже. Что-то этот хрусталь призван сохранить чуть ли не до конца времен, до самой Мировой Погибели. Заботливо и надежно. Стийорры на магию никогда не скупились.

Что ж, причин выяснять из дурного любопытства, что да зачем тут хранится, у меня пока нет и впредь не предвидится. Хотя на заметку этот сюрприз взять надо. Жаль, у Хирры сейчас не выяснишь, что же это такое я обнаружил. В свете открывшихся обстоятельств лучше лишний раз не напоминать ей о давнем эпизоде из биографии, чтобы не добить окончательно. И так она вымотана до предела — уж если призрака мимо ушей пропустила...

Одно хорошо: в случае чего, инструмент для распаковки заархивированной фигуры искать не придется. Сбоку к хрустальному монолиту был заботливо привешен здоровенный моргенштерн, на рукояти которого красивой вязью вырезано: «Разбить в случае необходимости».

Как-то пока я особой необходимости не ощущал.

Оставшаяся пара нижних ярусов особого времени не заняла. Собственно, за то время, пока я возился с сокровищем, зеленявки почти уже справились с уборкой и восстановлением. Дальше ремонтировать было нечего. Разве что скальное основание замка. Но оно в починке не нуждалось с самой закладки, когда все трещины, даже намечающиеся, были заплавлены мощным строительным заклятием.

Так что делать мне было больше нечего. И все то, от чего я три дня прятался по подвалам, навалилось по новой всей тяжестью семейных неурядиц и грядущей необходимости объясниться.

Решение исподволь созрело за эти три дня. Хирре я не враг, и если ей так лучше — пусть...

Только слов, чтобы высказать это, у меня пока не было. Так, чтобы прозвучало спокойно, убедительно и, главное, не жалко. Жалости не люблю и боюсь пуще боли телесной. Ту стерпишь, и пройдет, а снисхождение, терпи не терпи, навсегда в памяти останется. И не только в моей, что хуже всего.

Гоблинов я распустил на обед — разом отмечать завершение работ и устраивать поминки по своим. Причем лишь по части тех, кто доселе считался погибшим. Совершенно неожиданно вернулись четверо из провалившихся в ловушку призрака — побитые, покарябанные, у каждого переломано по паре конечностей, но выжили как-то. Видно, им кроны деревьев по дороге попались. Многоярусные, с кустистым подлеском и мягкой травкой понизу. Иначе не объяснишь... А сам решил развеяться после духоты подвальной. Пускай думы злые встречным ветерком выдует. Заодно, может быть, и слова нужные найдутся по дороге. Наедине с собой такое лучше выходит.

Даже скакун тому помехой будет. Да и неохота к стойлам у главных ворот подниматься, еще встречу кого... То есть ясно, кого именно. Но пока к этой встрече я еще не готов.

Так что если уж выбираться из замковых подземелий, то на самый верх. К причалу донжона, где помимо флайбота гостя в крытом ангарчике пребывает похоронная ладья рода Стийорров. С того самого полета над городом в ночь, когда пришел конец Охотничьему Клубу, никак руки не дойдут перегнать ее в нижние ангары...

Уж там-то я точно никого не встречу. Кузен официальный восвояси собираться и не думает, а к прогулкам на воздушных судах не склонен. В отличие от меня, многогрешного, которому именно сейчас не помешает такая прогулка.

Катафалк из ангара я вывел, как и ожидалось, без помех. Летающая погребальная ладья медленно плыла над плитами причального балкона, словно увозя в последний путь первые счастливые месяцы нашего с Хиррой брака. Постепенно разгоняясь, набирая ход, делая прошлое невозвратимым...

— Сто-о-о-ой!!! — разнеслось над каменной гладью пристани.

Оглянувшись через плечо на этот отчаянный вопль, я увидел совершенно неописуемое зрелище: придерживая одной рукой высоченную прическу, а другой подбирая асимметричный подол, за катафалком на немереных каблуках огромными прыжками неслась моя темноэльфийская дива. При этом ей явно не хватало третьей руки, чтобы отбрасывать с лица правый рукав и косую челку ниже подбородка. Да и корсаж, выпустивший на волю левую грудь, тоже не мешало бы поддернуть...

Хотя это уже кому как. Лично мне сие зрелище, при всей его комичности, нравилось. Настигнув летающую лодку у самого края причального балкона, моя высокородная классическим прыжком в высоту перелетела через борт спиной вперед — только шлейф мелькнул в воздухе широкой дутой.

Немилосердно сминая парчу, газ и замшу немыслимого платья, веером рассыпая драгоценности, она прокатилась по палубе между ютом и возвышением для гроба. В последний момент успела — под днищем катафалка открылась тысячеярдовая пропасть, окружающая скалу, на которой стоит замок.

Перед возвышением заднего помоста Хирра выпрямилась во весь свой немалый рост, ухватившись обеими руками за колонку штурвала. Наши лица едва ли не впервые за все время оказались на одном уровне. Набегающий поток воздуха хлестко швырял мне в лицо пряди ее чудовищной прически, так что приходилось жмуриться, как нашкодившему псу под хозяйским веником.

— Нам надо поговорить! — решительно заявила моя высокородная, слегка отдышавшись.

Вот ведь насколько синхронно. Значит, действительно нужда пришла. Ничего не поделаешь...

— Не надо, — надеюсь, горечь в моем голосе была не так уж заметна. — Я все понимаю. Иногда число Низких клятв нуждается в расширении...

— Это ты о чем? — жена непонимающе распахнула темные глаза без белков.

— О твоем кузене... — с растущим недоумением пояснил я.

— Если он так тебе нравится, ты на нем и женись! — Лицо Хирры страдальчески скривилось. — Только живите где-нибудь отдельно!!!

Так. Оказывается, официальный родственник не мне одному надоел хуже горького батата. Настроение стремительно поперло вверх.

— Выстави его из дома, наконец! — жалобно попросила женушка. — Мне, как кровной родственнице, это непозволительно. А ты, как первовладелец собственности, вполне можешь!

— Хоть сейчас! — радостно проорал я, закладывая вираж. — Сию секунду!!!

Хирра отцепила опутавший голову шиньон и с видимым облегчением кинула его за борт катафалка. Туда же полетели отломанные в прыжке каблуки. Похоже, ей этот официоз при всей его эффектности тоже не доставлял удовольствия. Ну и демоны с ним! Главное — мы возвращались в свой дом. Снова вместе!

Никуда нам теперь друг от друга не деться. Беги, не беги, все пути приведут обратно. И это не клятвы эльфийские — сама Судьба связала нас накрепко, так что обе наши нити жизней сплелись по ее воле воедино. В прочный шнур, который никому не порвать!!!

Мысли мои приняли такой высокий строй, что даже самому слегка боязно стало. Как бы на землю вернуться из-под самых небес... Да не в буквальном смысле — катафалк уже подходил к створу ворот ангара. В другом совсем...

Но в этом, как всегда и во всем прочем с момента соклятия, мне помогла жена.

— Кстати, я уже все... — как-то вскользь обронила Хирра, когда летающая лодка вплыла под своды замкового дока.

— Что — все? — не понял я, продолжая парить думами в горних высях. В ответ моя высокородная лишь кокетливо опустила двухдюймовые накладные ресницы. Ах, в этом смысле все...

Похоже, период вынужденного воздержания завершается!

Откладывать проверку этой догадки я не стал. И убедился, что не только дурные мои ожидания сбываются в ошеломляющих размерах.

Далеко ходить не пришлось. Все произошло прямо тут же, в доке, на чехлах от какой-то жутковатой алхимустановки, назначение которой я так и не смог определить. Да и не до того как-то было. Каюсь, чехлы оказались несколько более замасленными, чем я ожидал. Но это уже нас не волновало.

После краткого, но бурного финала нашего примирения Хирра удалилась к себе — сносить под корень остатки официального великолепия вперемешку с машинным маслом. Ушла босиком, неся в руке короткий левый сапожок, а длинный правый перекинув через плечо.

Я же еще некоторое время приходил в себя на вдрызг облюбованных нами чехлах. Шевелиться и даже думать совершенно не хотелось. Но делать было нечего, пора исполнять обещанное. Хотя сейчас выдворение надоевшего родственничка перестало казаться такой уж простой задачей...

Поиски темного принца увенчались успехом довольно быстро, куда скорее, чем мне сейчас хотелось бы. Семь с лишним футов изящной снисходительности трудно не заметить. Даже в гигантских помещениях замка такой не потеряется.

Родственничек обнаружился на выходе из Шестичасовой оранжереи, со своеобычным цветком синей лилии, задумчиво поднесенным к точеному носу под серебряной челкой. Так вот он их откуда берет, оказывается. Просто переносит телепосыльными чарами в нужный момент. А я-то думал...

Помявшись пяток секунд перед высокородным кузеном, я мотнул головой в сторону одного из периферийных баров, как раз подведенного к нам неумолимым вращением замка.

— Пошли, что ли... Поговорить надо.

— Почту за честь, — темноэльфийский принц учтиво кивнул в ответ, пропуская меня, как хозяина, вперед.

Я, не знаю уж, с какого перепуга, попятился, пытаясь выказать гостеприимство. Хорошо, что двери в замке по ширине редко уступают деревенским воротам, а то мы попросту заткнули бы их собой в попытке протиснуться одновременно, как давеча гоблины в подвалах. Но обошлось. Похоже, родственничек не меньше меня хотел попасть в помещение. Только воспитание сдерживало.

Перед стойкой я ненадолго впал в ступор. Разнообразие емкостей, содержащих напитки, немало тому способствовало. Даже жалко, что заклятие непыльности лишало все это великолепие очарования старины.

Что-то владетельные строители замка тут недодумали. Но и без того зрелище открылось потрясающее. Болотные умруны! Здесь были бутылки, кувшины и бочонки даже с хисахскими ярлыками! Да что Хисах — на нескольких бурдюках пламенела треугольная печать Мага-Императора Теса Вечного!!!

Пить вино традиционного противника мы не стали. Мне приглянулся не слишком маленький бочонок поз ярлыка, зато в изобилии снабженный всяческими печатями и пломбами — от восковых и сургучных всех цветов радуги до серых свинцовых. Решительно хлопнув ладонью по соответствующей ему пластине ограждения стойки, я выдвинул избранный бочонок поближе.

Для эльфа, смерив того взглядом, я подобрал хайполл едва ли не в фут высотой. Себе нашел стакашек помельче, но тоже не из самых маленьких. И решительно повернул краник на дне бочонка, кроша печати.

Вид полившейся жидкости лично у меня вызвал сомнения в ее пригодности к питью и принадлежности к опьяняющим напиткам. Нет, с цветом и запахом нее было нормально: при всей темно-вишневости исключительно прозрачное содержимое бочонка пахло тонко, сладко и жгуче. А вот по консистенции это напоминало даже не мед или сироп, а скорее джем. Выползающая из крана колбаска уютно укладывалась на дне стакана и лишь там оплывала, сливаясь с предыдущими витками.

Я опасливо покосился на официального кузена: не покажет ли он хоть взглядом, что избранное угощение неподобающе? Но тот взирал на содержимое стакана с неподдельной заинтересованностью. Я бы даже сказал — с нездоровым интересом.

— Ну, будем... — ничего оригинальнее мне в голову не пришло.

На вкус полутвердое вино оказалось неподражаемо — запах не обманул. Собственно, запах и был вкусом, переносимым по воздуху. Жгуче-сладкое, но при этом не приторное, оно было удивительно легким и при этом перекатывалось во рту так же легко, как будто оставалось жидким. Никакой липкости.

В голове приятно шумнуло. Теперь перспектива неприятного, но необходимого разговора казалась не столь ужасающей. Надо только повод поубедительнее придумать, чтобы не подкопался.

За время, пока я размышлял над мотивировкой отказа от дома, родственничек с изумительной быстротой всосал весь свой стакан и с ходу захорошел, подметая стойку серебряными локонами и глупо улыбаясь. Положим, стакан этот был пообъемнее иной бутылки. Но все равно об устойчивости эльфов к выпивке у меня были совсем другие представления. Во всяком случае, сразу демонстрировать третью стадию алкоголизма они как бы не должны...

Ладно, так даже легче. Любой повод проскочит. Даже самый идиотский.

— Понимаешь, я тут с подвалами закончил, — обстоятельно, как подобает рачительному хозяину, поделился я. — Надо бы к верхним помещениям переходить. Так что извини, но придется съехать. Ремонт — дело хлопотное...

— Понима-аю... Что-о, я-а та-ак ей надое-ел? — В пьяном виде кузен, вместо того чтобы спотыкаться на согласных, тянул гласные.

Конечно, объяснение у меня придумалось так себе, но я искренне надеялся, что оно проканает. Как выяснилось, зря. Даже законченный алкоголик-эльф остается эльфом. Со всей проницательностью Инорожденного.

— Ага, — выдохнул я виновато. Все мои увертки оказались ни к чему. — Прости уж...

— Я-а всех достаю-ю... — обреченно махнул рукой высокородный. — Привы-ык уже-е...

— Да что ты, — довольно вяло попытался я разубедить горе-родственничка.

Тот, ясное дело, не поверил. Все той же проницательности хватило с избытком. Только рукой махнул да сам себе налил по второй без всякого стеснения. Я-то и половины своего бокала не прикончил за то время, пока он опрокидывал первый хайболл, пинты на три с виду...

Однако продолжение речей темноэльфийского неудачника заставило меня махом вбросить в себя остаток выпивки и так же решительно нацедить следующую порцию.

— На-адоеда-аю все-ем, никто-о меня не-е лю-юбит... Одна-а у меня-я на-адежда-а была-а — на-а Хи-ирру... Ду-ума-ал, помо-ожет с это-ой тоско-ой по-око-ончи-ить... — Старые предположения нехорошо шевельнулись на сердце, но следующими же словами кузен прогнал прочь всю мою ревность. — И-и с жи-изнью э-этой... ик!!!

Финал откровения несколько смазала икота, которую мы незамедлительно запили. Осторожно, насколько получалось в достигнутом состоянии, я поинтересовался:

— Ас чего ты решил, что она тебя прикончит? Соображение уже явно изменяло мне. Репутация моей высокородной супруги в глазах прочих Инорожденных должна была подтолкнуть к подобному выводу кого угодно. Или нет... знай кто-то о Волчьей Жажде, Хирру из предосторожности удушили бы в колыбели. В крайнем случае — в той самой детской, памятной мне по внеплановому сеансу связи с Таругской петли...

Что-то я совсем запутался. Это от вина или с обалдения? Впрочем, Инорожденный родственничек сам поспешил развеять мое недоумение. Вольно или невольно, вследствие не единожды помянутой сегодня проницательности — или всего лишь от пьяной склонности к болтовне...

— Не-е бе-еспоко-ойся, об э-этом только-о в се-мье-е зна-али... По-осле-е маскара-ада-а, на-а кото-оро-ом Хи-ирра бра-ата моего-о с ле-естницы-ыыы... — Данную тираду эльф почти пропел, словно арию в академическом балагане.

Так вот в чем дело! Прямо скажем, семейное сходство налицо. Зануда, плакса... И в придачу убийца. Наказала же Судьба потомством род Стийорров! Впрочем, в последнем случае сама же дело и поправила. Посмотрим, как сейчас справится...

— Тут вот какое дело... — попытался подойти я издалека. — Нынче в этом Хирра тебе не в помощь...

— Ка-ак же?! — от удивления кузен даже гласные тянуть перестал. Почти. Зато я чуть не начал делать это сам, подбирая слова.

— Н-нет. — Лишь бы не принял за издевку мои собственные запинки! — Она теперь... не по этой части. Конец Волчьей Жажде пришел. Вместе с Охотничьим Клубом... Я их всех... одним махом! — И только рукой вдогон махнул, показывая, как лихо расправился с величайшим после Меканских Войн бедствием современности.

Высокородного такое несусветное хвастовство проняло. Не знать о финале Охотников он просто не мог. Сопоставив, он проникся, проникшись, уверовал, а уверовав — расстроился окончательно:

— А-а... А-а то-огда-а ка-ак же?! — Темный эльф оборвал конец фразы отзвуком полузадушенной икоты.

— Н-ну... живи! Уж если Хирру попустило, то и тебе всяко облегчение будет. Только не сдавайся... Собой будь... как сейчас. Вот... — Я собрал ускользающие мысли в один несколько неопрятный клубок, решительно вытянув из него за хвост главную: — И пей п-поменыпе!

Пораженный глубиной этого откровения, кузен лишь кивнул бессознательно, в очередной раз прометя по стойке серебром волос. Даже икота прошла сама собой. Не иначе, счел услышанное безошибочным рецептом величайшего целителя эльфийских хворей, справившегося даже с принципиально неизлечимой Волчьей Жаждой...

Чем Судьба не шутит — может быть, и подействует моя микстура, наложенная на такую силу самовнушения. Тоже, кстати, семейную. По крайней мере, по мужской линии.

Сработает так сработает. Лишь бы не прямо сейчас. Хорошо сидим, жаль будет так с ходу обрывать удачное застолье. То есть застоечье, в смысле фуршет. Правда, без закуски, но какое это имеет значение...

— А-а пи-ить меньше-е, что-о, пря-ямо се-ейчас? — опять угадал темный эльф.

— Н-не. Можно завтра, — обнадежил я собутыльника, то есть собочоночника. — Н-но завтра — все!!!

— Все-е, — подтвердил гость семьи. — За-автра-а... То-очно... Все-е!!!

Решимость в этих его словах обнаружилась нехилая. Даже излишне, на мой взгляд. Полегче бы надо.

— Н-ничего. Н-не п-парься... — Мой язык тоже стал изрядно заплетаться — похоже, из солидарности. — Т-ты классный м-мужик!

— Ты-ы тоже-е...

Наверное, хлопать его по плечу все-таки не стоило. Пьяный темноэльфийский принц рухнул от легчайшего толчка. Хорошо, под ним вовремя оказался высокий барный стул. Подо мной тоже. А перед нами обоими — мелкий зеленый гоблин. Причем хороший знакомец — Махровый.

Я насторожился: как-то среагирует высокородный на столь неподобающую компанию? Но тот растянул губы в блаженной улыбке и свободной рукой потрепал гоблина по плешивой макушке.

— О-о! Зеле-ененький! Уже-е! — обрадовался высокородный. — Мне-е они-и всегда-а ка-ажутся, пос-ле-е перво-ого же-е стака-ана!!!

Разочаровывать его я не стал. Но вот Махровый не понял и полез в бутылку. Не в буквальном смысле, конечно — хотя тут нашлась бы парочка баклаг как раз по его размеру.

— Ничего я не кажусь, хай-сэр! — обиделся гоблин.

— А к-как д-докажешь? — поддел я зеленого. Из солидарности с родственником.

— А вы мне налейте. — Глазки Махрового масляно заблестели.

Все-таки и в буквальном смысле в бутылку полез! Ну да нам не жалко для хорошего... э-э... гоблина! Вон, и стакан откуда-то выпорхнул...

Разлили. Хлопнули. Прониклись.

— А в-вот у м-меня они, — поделился я с присутствующими, кивнув на зеленявку, — уж-же д-двоятся!

— У-у меня-я то-оже... — согласился официальный кузен.

Оба гоблина просительно протягивали пустые стаканы. И Махровый, и второй, помельче, со сломанной рукой. Надо было срочно повторить.

— У т-тебя сколько? — поинтересовался я у родственничка, считая гоблинов по головам.

— Четы-ыре... — шевеля губами, подвел итог высокородный.

— У м-меня т-тоже! — обрадовался я. — П-повто-рим — у к-кого больше б-будет!

Еще повторили. Гоблины снова удвоились. Их было то ли восемь, то ли уже тридцать два. Меня замотало разливать, и я поставил на кран Махрового. Его тут же захлестнул девятый вал зеленявок с бурунами пустых стаканов. Пошла попойка...

До самого рассвета мы так и мерялись гоблинами, удваивая раз за разом. Алкоголизм Инорожденных в сочетании с их же устойчивостью к выпивке давал неописуемые результаты: упившись с первого стакана, высокородный оставался в том же состоянии, сколько ни вливай следом. Мне такая роскошь была недоступна. Но на ногах, в отличие от него, я все же удержался.

Командуя оравой настоящих и кажущихся гоблинов, мне удалось организовать отправку восвояси отрубившегося кузена. Флайбот со стандартной функцией кадавра-автопилота он еще сумел вызвать сам. Зеленявки еле ползли и то и дело роняли темного эльфа.

— 3-заноси, зан-носи! Да не н-ногами, г-головой!.. Не к востоку, только не к в-востоку!!!

В целом все это очень напоминало доставку ограми мегалита при постройке Заброшенных гробниц Те-сайра на картинке из школьного учебника. Наконец погрузка родственника успешно завершилась, и флайбот отбыл. Гоблины сгрудились на причале и долго махали ему вслед.

Махровый подошел ко мне и подергал за рукав:

— Как дальше будем, командир?

— Что? — не понял я. — А-а, все. С-свободны... Р-ремонт закончен. Подойди за р-расчетом...

— Уже оплачено. При доставке, — с явным сожалением и душевными муками выдал честный гоблин.

— А-а... Ну, тогда чаевые, — я выудил из кошеля на поясе пару золотых и вложил в морщинистую лапу. — Н-на опохмелку!

Почему-то я предчувствовал, что после сегодняшнего такая нужда возникнет. У меня-то все под боком, а им, бедным, озаботиться придется как следует...

— Спасибо, хозяин, — с неожиданным достоинством поклонился гоблин. — С тобой хоть под смертью ходишь, да не под глупой. Зато сыт и богат, как ни при ком!

Я только мягко махнул рукой в ответ. Махровый неожиданно улыбнулся, пожал протянутую ладонь и растворился среди своих. Гоблины гурьбой поползли вниз, к воротам, а от них прямо к городу, не дожидаясь фур доставки. Наверное, у них были еще какие-то планы на утро.

Мне оставалось лишь доползти до первого же пригодного для сна лежбища. Таковое оказалось в привратницкой. Осквернять собой нашу общую с Хиррой спальню я бы не стал, даже сумей туда добраться. В таком-то состоянии...

2 Пикник на завалинке

Что примечательно, после вчерашнего, против всех ожиданий, похмелья не было принципиально. Ни в одном глазу, в отличие от сна. Провалялся я даже не до полудня, а на добрых пару часов дольше. Да и тогда вряд ли проснулся бы, если б повод не наличествовал. В виде смутно напоминавшего кое-что из прошлого звона гостевого колокола у ворот.

Зря я его тогда починил. С тех пор нужды в звонке как-то не было — кузен, спроваженный вчера, пожаловал к причалу донжона на флайботе, с письменным уведомлением за три дня и многословными согласованиями по раковине дальней связи. Да и то от него, если не неприятностей серьезных, как от первой нашей посетительницы, то уж мороки мало не показалось. При всей предупредительности...

А уж если кто прямиком в ворота ломится, хорошего ждать и вовсе нечего.

Звон повторился. Правда, без дурной нахрапистости, отличавшей хай-леди ау Риер, — скорее, задорно, однако вполне настойчиво. Словно звонивший был готов провести под дверями вечность, занимаясь своими делами, но время от времени все же пробуя на зуб терпение хозяев. Повадка явно эльфийская, вот только чья? Дня или Ночи? Кого еще принесла нелегкая?!

Хоть и зарекся я собственноручно открывать двери перед кем попало, любопытство пересилило. На всякий случай заклятие невидимой стены в проеме между собой и внешними воротами активировал, но тем и ограничился. Благоразумие ко мне не липнет, в отличие от самых нелепых приключений.

Створки ворот разошлись с медлительным достоинством. Совершенно несообразно обнаружившейся за ними посетительнице.

На пороге, лучезарно улыбаясь, стояла дедушкина внучка. Келла, если я правильно запомнил. Правда, узнать ее было трудновато. Медовая грива оказалась заплетена в бесчисленное количество косичек, хвостиков и кисточек, унизанных бусами, бисером и прочим стеклярусом, а кофейная мордашка раскрашена цветными полосами, наподобие боевой росписи тесайрского воина-жреца.

Одета эльфочка оказалась еще примечательнее. Так не высокородной выглядеть пристало, а пацану городскому. Или вернее уж фермерскому. Футболка, выгоревшая едва ли не до белизны, шорты защитные с ремешками и пряжками да сандалии-тесайрки. Пыльные пальцы ног наружу торчат.

Что примечательно, никакого экипажа за ней не просматривалось. Равно как верхового зверя или воздушного корабля. Неужто пешком пришла? Ни за что не поверю, чтобы эльфийская дива по своей воле куда-то без комфорта и церемоний отправилась. С одной только ковровой сумкой через плечо, обшитой понизу истертыми шелковыми кистями.

Хотя тут, конечно, дело другое. Древнейшая Кровь... От нее, похоже, вообще чего угодно ждать можно. Даже без поправки на возраст гостьи.

Эльфь-подросток — самая жуткая комбинация молодой женщины и взбалмошного ребенка, известная природе. Жизненный опыт трех древних старух, полностью созревшее тело взрослой и бешено кипящая кровь малолетки. Плюс отлично усвоенная способность выбирать между этими тремя ролями, так что ни с какой стороны не придерешься.

Ладно, ни к чему раньше времени пустые страхи разводить, как поросят в инкубаторе. Может быть, не пешком пришла Древнейшая, а пожаловала через портал, телепосыльными чарами. На не самое уже безопасное для них расстояние...

Нет, лучше будем считать, что пешком. Для большего спокойствия. Хотя, чую, чего-чего, а спокойствия ждать с этой вот посетительницей не приходится. Как с горстью файрболльной шрапнели, в костер насыпанной. Когда угли летают, как жуки-фонарники, котелок джигу пляшет, а от частого грохота уши закладывает.

Сейчас, такое ощущение, тоже заложило. Рот эльфочка открывает, а ничего не слышно. Как у немопляса уличного, что без слов изображает кого и что угодно. Только немоплясы лица белят, а не во все цвета радуги раскрашивают.

Ах да! Это же «невидимая стена» в воротах звук не пропускает. Спохватившись, я прошелся пальцами по самоцветам контроля, врезанным в обрамление арки. По воздуху пробежала рябь, истаивая зеркальными искрами, и защита ушла, пропустив только хвостик последней фразы этой Келлы.

— ...погостить немного!

Ага. Так вот, запросто. Интересно, как только многопрадед ее на такую простоту посмотрит? Отчего-то я сомневался в том, что он осведомлен о ее идее погостить у самого одиозного Властителя из Тринадцати Высоких Родов, коими составлен правящий в Анариссе Концерн.

Тем временем Древнейшая эльфочка перешагнула порог, уважительно взглянув на тлеющие остаточным свечением самоцветы контуров защиты.

— Серьезно живете... — хмыкнула она и запоздало осведомилась: — Можно?

В ответ я только плечами пожал да руками развел, как тот же самый немопляс-пантомим. Мол, чего уж спрашивать, заходи, если пожаловала. Не гнать ведь...

Такой формы согласия дедовой внучке вполне хватило. По крайней мере, еще на пару шагов, чтобы поравняться со мной. Попыток самостоятельно пройтись по замку, что примечательно, она не предпринимала — в отличие от первой на моей памяти гостьи. И на том спасибо.

Делать нечего, пришлось отправляться ко входу в покои вместе. Разве что не под ручку. Впрочем, этот недочет эльфочка исправила в парадных дверях. Разница в росте между нами — всего полфута — позволила сделать это, даже не нагибаясь. К чести ее будь сказано, все произошло настолько естественно и незаметно, что я и руку отнять постеснялся. А надо было...

Хотя бы потому, что именно в столь трогательном единении мы и предстали перед глазами моей жены Хирры. Она молча стояла на верхней площадке парадной лестницы, у подножия которой я застыл как вкопанный. Келла, разогнавшись, по инерции аж прокрутилась вокруг, провернув меня на каблуках. Затем закинула голову, глядя прямо в глаза моей высокородной, и заливисто рассмеялась.

Взгляд от лица супруги не мог оторвать и я, даже крутясь на пятках. Еще бы! С вечера загулял, всю ночь пропадал неизвестно где, а продрав глаза, заявился на порог родного дома в обнимку с девчонкой-растрепой!

Любая женщина человеческой крови, увидав такое, с ходу закатила бы грандиозный скандал — не разбираясь, просто в порядке профилактики. Да тут и разбираться не надо особо, все улики налицо. Приговор-то у законных жен скор бывает, и снисходительностью не отличается. Когда попросту дыба семейная, а когда и пожизненное злоключение.

— Ты не подумай... — попытался я объясниться самым глупейшим образом. — Я ничего... То есть мы... То есть между нами...

В общем, обозначил себя виноватым во всех мыслимых и немыслимых прегрешениях сексуального свойства. В корне несовместимых с клятвами — что с Высокой, что даже с не предполагающей подобных строгостей Низкой.

После такого спокойный ответ жены придавил меня на месте, как мухобойка комнатного драконника:

— И очень зря! Мужчине с женщиной лучше знакомиться в постели. Во избежание ненужных иллюзий.

Главное, тон при этом был исключительно доброжелательный, без малейшей иронии или, того хуже, издевки. Скорее с оттенком легкого сожаления: мол, некоторые условности не соблюдены, но вполне простительные. Да и наверстать всегда можно...

После этого в голове у меня завертелось немыслимое количество самых разнообразных вопросов касательно эльфийского семейного устройства и обихода. Из которых наружу прорвался только действительно самый важный, ключевой:

— А как же клятвы?

— Вы же с ней обручены, — пожала плечами Хирра. — А это все равно, что уже сокляты. До официальной церемонии или разрыва помолвки.

Не думал, что меня может прибить больше, чем уже стукнуло. Это что же, слова эльфийского деда-Древнейшего имели силу официального обручения?! Ничего себе... Некоторых вещей лучше не знать — ради более спокойной жизни. Коей впредь, похоже, не предвиделось...

— Ничего, мы исправимся! — безмятежно, совсем походя бросила дедова внучка. — Я надолго...

Что такое «надолго» по меркам Инорожденных, я предпочел не задумываться. Надеюсь, не до ее совершеннолетия, обещающего наступить в ближайшие лет восемьдесят. Только что от одного гостя избавились, и на тебе!

В любом случае теперь основной задачей становилась необходимость достойно обустроить Древнейшую. Похоже, эта мысль пришла нам с женой практически одновременно, потому что вопрос Хирры прозвучал даже раньше, чем сложился у меня.

— Для тебя не будет неподходящим полуденный сектор? — обеспокоено поинтересовалась моя высокородная, с трудом избежав обращения на «вы».

— Не-а, — совершенно беспечно ответила гостья. — Сойдет!

— Дедушку сама известишь, что добралась? — продолжала волноваться жена.

— Лучше ты, — дипломатично попросила эльфочка, очевидно решив не испытывать наше доверие чрезмерно. Или предоставляя иметь дело с сердитым родичем взрослой хозяйке дома. В то, что многопрадед ау Ирийорр осведомлен о начинающемся визите, отчего-то все никак не верилось. Ни насколечко...

Ну вот, вроде утряслось. Хотя лично меня все еще не отпускало изумление по поводу вскрывшейся неспособности эльфей к ревности. Какие причины для замешательства имелись у Хирры, я уразуметь не мог. Но игнорировать их, судя по всему, было трудновато. Едва держалась женушка. Не одна она, впрочем...

Последнему на сей раз испытанию наши нервы подверг Харм. Пес-кадорг притрусил откуда-то, гулко стуча опорными площадками лап, упрятанными для сохранности пола в каучуковые протекторы. Не иначе, любопытство привело: что за шум, а драки нету?

Вот тут у меня сердце захолонуло. За самого Харма-то я был спокоен. Пес воспитанный, порядок знает и на гостей бросаться не приучен. Даром что из семи металлов, движимых пятью стихиями, на девять десятых заново сделан.

Чего я опасался, так это не его реакции на гостью, а наоборот. Как-никак, разведочный кадавр-зооморф — зрелище, не во всякой эльфийской семье настолько привычное, как в нашей с Хиррой. Оттого и боялся, как бы Древнейшая не испугалась да со страху чего не отмочила сообразно своим магическим способностям. Размеры которых, как я помню по их совместному визиту с дедом, Арбитрами и недоброй памяти светлоэльфийской стервой, недооценивать не стоит...

Опасения оказались совершенно напрасными. Завидев кадорга, гостья заулыбалась вовсю восторженно, совсем по-детски, и рванула не от него, чего я боялся, а к нему, навстречу. С радостным воплем: «Ой! Песик! Хороший, ласковый!»

Реакцию Харма я предсказать бы не смог. Не смогу и забыть, хоть придись на мой век Мировая Погибель. В ответ на приветливые слова эльфочки кадорг весом в пару длинных тонн с жутким лязгом грянулся об пол, высекая снопы искр, перевернулся кверху лапами и заскулил довольно, подставляя бронированное брюхо.

Хорошо, конструкция головы у него такова, что боковые выступы защищают хрупкий живой череп. А то тут и пришел бы конец псу, и без того кадавризированному посмертно. То, что окончательно умер бы он в состоянии прямо-таки щенячьего восторга, в расчет брать как-то не хотелось.

Виновница всеобщего замешательства и умиления присела на корточки перед блаженствующим кадоргом, осторожно подсунула руку ему под голову и принялась чесать за ушами. Умница Харм тут же перестал ерзать, подвергая гостью опасности, и застыл неподвижно, онемев от наслаждения. Только лапы, задранные к сводчатому потолку, чуть подрагивали.

В общем, не подвел пес. Внес заключительную ноту во все это благолепие. После чего выяснять, сколько продлится визит и насколько многопрадед Древнейшей осведомлен о нем в действительности, стало как-то совсем невместно. Оставалось только проводить эту самую Келлу в отведенные ей покои полуденного сектора. Всем семейством, под ревнивым присмотром Харма, тут же вставшего на охрану гостьи от всех мыслимых и немыслимых опасностей, доступных собачьему разуму.

На него мы с женой и оставили гостью. В обычном будуаре, снабженном мини-буфетом с сэндвичами под заклятием нетления и прохладительными напитками, и, увы, довольно аскетической купальней — по эльфьим, конечно, меркам. Всего с тремя ваннами и бассейном. Приходить в себя и чистить перышки в ожидании вечернего приема. Который, похоже, если и обещает поразить, то уж никак не официозом и добропорядочностью.. .

К ужину Келла спустилась опять-таки в шортах и футболке. Правда, другой расцветки и не пыльных с дороги, но важен сам факт. Никакими платьями и тем более ритуальными плащами радовать нас она, похоже, не собиралась. И то хорошо. От эльфийских церемоний с протоколами меня при предыдущем госте в рогачий рог скрутило. Дедова внучка попроще будет...

Хирра изначально вполне уразумела это и измываться над собой наподобие выходов к предшествующему визиту не стала. Никакого парада, обычный вариант. Кстати, тоже брючный. Обо мне и говорить нечего. Уж если официального кузена, не меняясь, пережил, то уж девчонку простецкую, без всяких претензий, — и подавно.

Стол, правда, ломился не меньше, чем при темноэльфийском принце. Жена с ног сбивалась, по дюжине раз перепроверяя, все ли подано именно таким образом, как ей представляется нужным, и гоняя кадавро-стюардов так, что один в конце концов сошел с нарезки и врезался в колонну.

Дребезг раскатившейся серебряно-платиновой посуды не утихал добрых полминуты. Мы пребывали в ступоре лишь немногим менее. Точнее, в остолбенении застыли я с Хиррой, а Древнейшая многоправнучка скорее ожидала разрешения броситься в погоню за разбегающимися по полу масленками, солонками, перечницами и прочими приправосодержащими емкостями. Хорошо, что вся наша утварь заклята на непроливаемость. То есть содержимое способно покинуть тару только в штатном режиме. Хотя бы хлопот по подтиранию луж к прочему бедствию не прибавится...

Однако, не дождавшись от нас позволения открыть сезон, Келла сочла возможным проявить самостоятельность.

— Можно-я-помогу!!! — выпалила она скороговоркой уже в броске за убегающим соусником. Совсем без спросу хозяйничать в чужом доме все-таки не решилась.

Волей-неволей жена присоединилась к гостье. В результате та устроила из происшествия целое спортивное состязание типа загонной охоты, носясь по полу с азартными взвизгами и временами на четвереньках. Хирру при этом с ног она сбила всего два раза, и оба — ну совершенно нечаянно. Во всяком случае, если судить непредвзято и верить чрезвычайно искренне звучащим извинениям.

— Ой! — Начиналось каждое из них одинаково, а дальше скороговорка опять сливалась в неразличимое: — Извини-я-ненарочно-случайно-нехотелаболь-шенебуду...

Моя высокородная в каком-то потерянном состоянии раз за разом поднималась, балансируя подобранной утварью в обеих руках. Ее ответные извинения при этом тоже сминались, словно рассыпанные по полу салфетки.

— Конечно-конечно, ничего... страшного... Ой! — Это исконно девчоночье ойканье трогательно объединяло обеих.

Нельзя сказать, что на мою долю досталось меньшее количество хлопот. Ибо аккурат в это же время я усмирял и пытался вразумить сбрендившего кадавра. Раньше эта модель, подобная человеческому облику и размером, и всем сложением, кроме разве что четверорукости, мне не попадалась. Не был я зван в богатые дома таких вот налаживать. Да и семейств, держащих в доме прислугу из семи металлов, движимых пятью стихиями, в Анариссе раз-два и обчелся.

Стюард по очереди заламывал все четыре руки в кажущемся отчаянии и размеренно колотился в колонну медным лбом, а при попытке перезагрузить его на три точки мячом-тестером лишь замирал на десяток секунд. Казалось, что сейчас все поправится, но после автопрогона встроенного теста кадавр начинал дурить сызнова. Разве что колонну менял на другую.

Вдобавок по дороге он еще разок уронил Хирру и под конец сам кувырнулся через подвернувшуюся под ноги дедову внучку. Хорошо хоть ничего не отдавил ни той, ни другой, а то у меня оба раза сердце нехорошо захолонуло...

Келлу происходящее повергло в полный восторг, а мою высокородную окончательно деморализовало. Мысленно плюнув, я смирился с бессилием маготехники перед капризами Судьбы. Не вышло так не вышло. Пришлось вырубить кадавростюарда на месте, после чего за ноги оттащить куда-нибудь в уголок понеприметнее, дабы не мозолил глаза вконец замотанной жене. К счастью, удалось кое-как затолкать его в стенную нишу...

Результатом случившегося было лишь то, что совместными усилиями мы довели хозяйку дома до полного замешательства, так что главное украшение стола она таки позабыла подать загодя. О деликатесе Хирра вспомнила лишь тогда, когда все уселись и даже успели освоить первую перемену блюд — заодно с первой переменой ни к чему не обязывающих светских разговоров, которые Келла поддерживала без труда. Правда, с постоянным легким смешком, выказывающим истинное отношение к этикету. Но эльфь без церемоний — нонсенс, то же самое, что Приснодень без Приснодеда. Так что откровенного выхода за пределы застольных тем пока не было.

Внезапно жена с напряженным лицом осеклась на полуслове, коснулась серебряным коготком челки, чуть не хлопнув себя по лбу, ахнула и обратилась ко мне, почему-то с виноватым видом:

— Дорогой, я не успела распорядиться... Не мог бы ты подогнать сюда одну уникальную вещь? Я хотела отметить нашу встречу по-настоящему редким вином.

Почему бы и не отметить? Особенно если это будет что-то вроде вчерашнего полутвердого муската. Самая подходящая идея...

Нехорошее подозрение с отчетливостью начало проявляться у меня только при следующих словах моей высокородной:

— Стюардам доверить не могу, хотя там целый бочонок. Но он маленький, сервировочный столик выдержит. И недалеко совсем. В утреннем секторе, в девятичасовом баре. Ты его, наверное, и не знаешь еще...

Как раз этот бар я знал. Из личного опыта. Причем весьма свежего...

— Бочоночек такой... с печатями? — осторожно поинтересовался я, еще надеясь, что пронесет.

— Ну да, — кивнула жена. — Как положено, с двадцатью восемью, и с клеймом Хтангской династии.

Не пронесло. Точно помню — печати были. Как раз двадцать восемь, все цвета радуги по четыре раза. Их-то я тогда без труда посчитал, в отличие от мелких зеленых гоблинов. Наверное, оттого, что, в отличие от зеленявок, печати в глазах не мельтешили и не прыгали. Хотя бы поначалу...

— Понимаешь, мы его... того, — обреченно признался я. — С кузеном твоим...

Хирре ответ пришелся, как кистень промеж ушей — те аж вразлет оттопырились от шока или желания получше разобрать прозвучавшее.

— Как, весь?! — переспросила она, видимо еще не веря услышанному.

Оставалось только кивнуть покаянно. Следующий вопрос жены оказался риторическим и был призван несколько оттянуть ужас осознания.

— Вдвоем?!

— Не совсем... — окончательно замялся я. — Там еще гоблины были... Кажется...

Над столом повисла звонкая тишина. Ничем особенным, против моих ожиданий, не завершившаяся. Узнав, бочонок ЧЕГО и в какой компании мы прикончили, Хирра добрую минуту молчала, а потом сказала только: «Всякое вино должно быть когда-нибудь выпито». И перевела разговор на другую тему, быстренько, но с явно видимым усилием.

Сегодня у нее, похоже, вообще день духовных испытаний. В основном на способность к смирению, демонстрируемую в пределах, с трудом представимых для меня самого. Жена при гостье ведет себя не как хозяйка дома, а как сказочная падчерица при мачехе и чужеюродных кузинах заодно!

Что за дракончика, спрашивается, я вывел из гоблинячьего яйца? В смысле притащил в дом за ручку. Неужели оправдались мои давешние предположения насчет того, что Древнейшие как Дню, так и Ночи страшнее, чем те друг другу?!

Да нет вроде бы. На кого-кого, а уж на пугало вселенское Келла эта ничем не смахивает. Разве что прической. А так девчонка как девчонка. Вроде целительской, маговой, или там преподавателя в Высшей Бурсе дочки. В общем, из семьи, что живет небедно, чисто, но не со своих денег, а на заработки от какой-нибудь умственной работы с постоянным контрактом. Таких в Анариссе — пруд пруди.

Тут напряг скорее на личностном уровне. По симвотипу нестыковка. Моя высокородная-то Пэт-Оинт после Меча Повторной Жизни. Не самое сильное сочетание легких аспектов — стойкое, но пассивное. Обратное, к примеру, и то сильнее...

Вот, кажется, причина скованности хозяйки перед гостьей! Потому что та, похоже, как раз Оинт-Пэт.

Везет же мне на эти аспекты. Только данное их сочетание в женском варианте страшнее, чем свечка в муравейнике. Или файрболл в гоблинятнике, что в принципе одно и то же. Правда, в муравейник мне не залезть при всем желании, зато пылающим гоблинятником дедова внучка без труда способна сделать мой собственный замок. В смысле, наш с Хиррой.

Ничего, может быть, еще и обойдется. Не каждый день замки Тринадцати горят, не вдруг Высокий Род рушится. Почитай, с Войны Сил такого не было. И сейчас ждать вселенских бед особо незачем. Совсем тихо, конечно, уже не будет, но ничего выше хулиганства среднего калибра эльфь Древнейшей Крови в самом расцвете переходного возраста, надеюсь, не выдаст.

В конце концов, напустит лягушек нам с Хиррой в постель и успокоится.

— Да не парьтесь вы! — прервала гостья наше общесемейное, но разнопричинное зависание. — Дедушка мне давал хтангское пробовать. Ничего особенного. Вот твердый коньяк последнего урожая поместья Дройн — это да. Там настроение чувствуется...

Познания несовершеннолетней гостьи в алкогольных напитках глубокой древности поразили нас с женой в равной степени, но опять по-разному. Меня — самим фактом, а Хирру — вследствие того, что она, похоже, знала откуда этот «дройнский коньяк». Не с горы же Дройн? Там ничего расти не может с самой Войны Сил, главное сражение которой как раз на нее и приходилось.

Ага. До меня тоже дошло.

Специально усилить впечатление дедова внучка, наверное, не стремилась. Но следующей репликой угодила ровно в точку.

— А вообще я пить не люблю, — первая фраза заставила расслабиться, но вторая возродила худшие предположения: — На трезвую голову больше натворить можно.

На чем разговор как-то окончательно увял по причине полной невозможности одной из сторон поддерживать его. Единой в двух лицах — моем и жены.

Самой же виновнице нашего тотального замешательства это было по фигу. Наоборот, удобно — ничего больше от еды не отвлекало. Лопала без всякого стеснения она так, что за ушами даже не трещало, а попросту звенело. Все вплетенные в гриву колечки и бисеринки пели оду тинейджерскому аппетиту эльфочки.

Не скажу, что мне кусок в горло не лез, но обдумывание способа совладать с темпераментом гостьи уже однозначно занимало меня больше, чем идущий к концу ужин. Хорошо, что способ таковой, похоже, существовал: не пытаться контролировать поведение высокородной стервочки, а просто перенести ее разрушительный порыв вовне. Куда-нибудь подальше от замка, в безопасное место, за сохранность которого отвечает кто угодно, только не Властитель ау Стийорр.

Для начала на пикник какой-нибудь, развеяться. Потом по анарисским лавкам прошвырнуться можно будет. Отдать, так сказать, город на разграбление денька на три. И пусть Магистрат плачет...

А там, может быть, набегается и притихнет. Или домой засобирается. Не на сотню лет же эльфы друг другу в гости ездят!

Разве что на дюжину.

Наутро от странной стеснительности жены и следа не осталось. Не в последнюю очередь из-за тех усилий, что я приложил ночью. Причем не совсем в той области, о которой можно с ходу подумать, хотя и в той тоже... В общем, на следующий день Хирра явно чувствовала себя любимой и единственной настолько, насколько это вообще возможно, и распоряжаться приготовлениями к запланированному мной пикнику могла без сучка и задоринки. Идея вынести разрушительные порывы гостьи вовне замка жене определенно понравилась. В результате она до такой степени разошлась, гоняя нас с Келлой от кухни и кладовок с походным снаряжением до стойл скакунов, что я уже сам предпочел бы втихую смыться. Да только все равно к делу приставили. — Так, всех праздношатающихся кадавров отключить допуста! — деловито распорядилась моя высокородная. — Чтобы ни один суслик тут в наше отсутствие не шелохнулся!!!

Стало быть, не прошло для нее бесследно вчерашнее. Только отдуваться за него придется ни в чем не повинным подобиям живых существ из семи металлов, движимых пятью стихиями. На истинную виновницу сего рука не поднимается...

Если, конечно, мои подозрения верны. А то сами собой кадавростюарды с нарезки так легко не сходят. От противоречивых приказов у них предусмотрена блокировка. Так что распоряжение жены мне только на руку, чтобы не откладывать проверку этого моего предположения на неопределенный срок.

По счастью, дедова внучка оказалась далековато и от обеденного зала, и от кухни — Хирра услала ее подбирать коврики и пледы, чтобы пребывать на природе не прямо на голой земле, а с полным комфортом. Нашла на свой вкус самое безопасное занятие.

Четверорукого, сиротливо коротавшего ночь в нише, под моим руководством оттащили на кухню собратья по ремеслу. Даром, что ли, лишнюю пару конечностей к ним приделывали — задал стюардам программу «переноска крупноразмерного блюда», и отволокли, как миленькие. Едва успел остановить, прежде чем излишне услужливые кадавры пристроили собрата в посудомойку.

Вырубить их своевременно было делом несложным. А остальные кадавры в замке и не активировались. Для надежности я заблокировал их с кухонного терминала и только тогда приступил к серьезному разбирательству. Вчера не до того было как-то, об эльфях куролесящих заботы больше. Что о жене в страдательной позиции, что о гостье — в хулиганской. Чую, что охотой на разбежавшиеся столовые приборы та не ограничилась...

Так и знал! В управляющих цепях — следы внешнего заклятия!!!

Не сильного — с легкого амулета прилетело, куда слабее эльфийского жезла. Келле тот жезл еще по возрасту не положен, до совершеннолетия ей добрых восемь десятков лет. Зато прочей мелкой дребедени у нее вчера в одной только прическе было — на роту кадавров хватит. Цивильных, конечно, без боевого экранирования. Так кто же ставит армейскую опцию защиты на бытовую маготехнику!

Моя высокородная появилась на кухне как нельзя вовремя, дабы ознакомиться с выводами из сего расследования. Выслушав подробный отчет с доказательствами, долгую минуту она молчала и лишь после этого нерешительно вымолвила:

— Я с ней поговорю. Только... ты не мешай, пожалуйста. — И совсем смущенно добавила: — А то девочка застесняется...

Эта?! Застесняется?! Да никогда. Скорей уж сама Хирра остережется высказать гостье претензии. Что в моем присутствии, что в одиночку. Но еще больше расстраивать жену, переча ей, я не стал. Уйти надо — уйду, без обид и лишних поисков причины.

Тем более повод долго искать не пришлось — самому давно хотелось отправиться подбирать оружие для развлекательной пальбы по пустым крынкам и корзинкам от снеди. Или для возможной охоты — угодья-то богатейшие. А то и для самообороны, чем Судьба не шутит. Мало ли что стрястись может, лучше в запасе что-нибудь посерьезнее иметь...

А если честно, то среди диковинок ныне заброшенных арсеналов моей высокородной и ее покойного отца сыскалось несколько таких, что опробовать их в замковых тирах не представлялось возможным. Либо слишком опасно, либо никакого удовольствия при соблюдении всех мер предосторожности.

Среди последних лидировало оружие, не уступавшее печальной памяти хтангскому полутвердому вину ни по редкости, ни по возрасту.

Ручная баллиста верхового строя Священного Воинства Хтангской династии. Назвать эту могучую метательную машину каким-нибудь конным арбалетом было бы явным преуменьшением. Не конный — драконный. В смысле, вполне годный на означенного магического зверя, не говоря уже о каком-нибудь слоне.

Вертикальный лук с асимметричными плечами в два с лишним моих роста. Даже эльфу только для стрельбы с седла. Верхнее плечо легкое и свободное, в дюжину футов, с пристегнутым в месте крепления тетивы вымпелом, нижнее — жесткий и короткий, в ярд, кованый рычаг, поджатый мощной метательной планкой наподобие стрелометной. С вычурно-прорезным, как сечение хисахской морской раковины, эксцентриком на конце, увеличивающим силу натяжения тетивы.

И все это посажено на ложу, предназначенную для того, чтобы класть ее на плечо, а не упирать в него, причем где-то посередине резного древка, так что тетива за спиной оказывается. Хорошо, что как раз перед ней защитный ограничитель поставлен, а то при первом же выстреле может располовинить.

Хотя лук при этом примерно над плечом и оказывается, для уравновешивания натяжной ворот вынесен до предела назад. И для удобства перезарядки тоже, а чтобы упирать передний конец ложи в землю, не сходя с седла, на нем имеется стальная оковка с шипом-шпорой и подобием сошки.

О прицеле и говорить нечего — не на друзе кристаллов базируется, а на цельном хрустальном шаре магического видения, да еще с набором оптических систем из миражных линз, проявляющихся под лучом слабосильного тлеющего светосброса. Который еще и в качестве целеуказателя использовать можно через пару зеркал.

В общем, мобильная аркбаллиста. Шестифутовый дротик с бронебойным наконечником, в небольшой меч размером, за милю закинет. Но вот по файрболлам против армейской ручной — пустяк. Больше, чем полуфунтового калибра, не осилит.

Правда, этой мелочи разом две дюжины в разрезной желоб засыпать можно. Или зарядить набитую ими же тонкостенную трубку с вышибной пружиной и кресалом. Этот снаряд, не в пример рассыпной файрболльной картечи, летит почти так же далеко, как стрела. А хитрый спуск пружины можно выставить на любое время срабатывания, до десяти секунд. От удара-то она в любом случае сорвется, рассыпав зажженную огневую снасть.

Никакой тир полной силы этого драконобоя не покажет. На открытом воздухе стрелять требуется, на всю дальность. Тем более что сохранности он изумительной, не пожалели средств на заклятие вроде нетления, только для изначально неживого...

Еще дольше бы любовался и в дорогу налаживал, да Хирра наконец свою половину сборов закончила. И как будто не ее ждали, вовсю расшумелась по внутризамковому громкому оповещению.

— Ты где?! Все готово! Одного тебя не хватает! — надрывались ее озабоченным голосом раковины ближней связи в руках у демонеток-путти, украшавших стены.

— Иду, иду... — буркнул я не слышащим, по идее, стенам. Однако, видимо, в функции магинтеркома была заложена обратная связь, потому что громогласные понукания жены мгновенно прекратились. Чтобы они не начались заново, я наскоро прихватил еще пару офицерских стрелометов в наплечных кобурах, уже ставшую привычной после меканской инспекции, и быстро-быстро направился в стойла, к верховым зверям. Хорошо, что при своих исполинских размерах хтангская ручная баллиста достаточно легка. Во всяком случае, переносить ее в одиночку можно без особого труда.

Выводя скакунов во двор, моя высокородная имела деловитый и немного растерянный вид. О результатах ее разговора с Древнейшей проказницей приходилось лишь догадываться. Не спрашивать же при виновнице всех треволнений!

Да и был ли тот разговор? Вряд ли...

Ладно, и без того столько хлопот с этим отбытием! Гекопардов, кроме моего Шипучего и Белой, любимицы Хирры, у нас пока так и не появилось, поэтому гостье пришлось удовлетвориться обычным рогачом, разве что породистым. Пока его седлали, верховой зверь косил огромным влажным глазом и нервно переступал изящными ногами,

Никакого неудовольствия выбором дедова внучка не выказала, а в седло вскочила с явной сноровкой, невзирая на свою склонность к пешим прогулкам, действительную или мнимую.

Напротив, я чуть провозился, навьючивая хтангский метатель на гекопарда поверх самоставящегося шатра — серебристого шелка, где-то на четверых эльфов, приятельствующих настолько близко, что друг друга в одном помещении выносить способны. То есть взвод от непогоды укрыть можно. Сам бы куда меньшим обошелся, но положение обязывает. Гостья все-таки...

Догнал обеих я уже у самых ворот, где поджидал в полной готовности Харм. Вот только пришлось его изрядно разочаровать. Нечего псу-кадоргу с телом из семи металлов, движимых пятью стихиями, с нами на пикнике делать. Еще стопчет, разрезвившись ненароком. Да и вообще в лесу две длинных тонны брони и приводных механизмов, движимые бесхитростным собачьим темпераментом, не способствуют особому спокойствию. Это не джунгли меканские, где без такой поддержки от жилья и на пару шагов отойти страшно.

Спутницы мои с таким подходом согласились — жена с облегчением, дедова внучка с некоторым разочарованием, но упрашивать не стала. И то хорошо. Хоть договориться с ней можно.

— Охраняй, Харм! Охраняй! — скомандовал я кадоргу самым строгим голосом, на какой способен.

«Охраняй» — это он понимал. Военной закваски пес. Так и сел в проеме ворот, провожая нас укоризненным взглядом, покуда створки сами собой не закрылись под действием защитного заклятия.

Погода, на первый взгляд, к прогулкам не располагала. Небо с утра сероватой хмарью затянуло. Но уже решили, собрались, не обратно же поворачивать. Да и эльфи наперебой убеждали, что к полудню развиднеется. Не знаю, может быть...

Втроем мы торжественно проехали по замковому мосту. Келла посередине на высоком тонконогом рогаче, мы с Хиррой по бокам на стелющихся, низких гекопардах. Над моим, на самом верху плеча ручной баллисты, возвышающегося за седлом, еще и вымпел вился. Парадный выезд, блин, хоть сейчас на картинку в светском ежегоднике!

Это ли, иное пришло в голову всем одновременно, только, съехав с моста, мы, не сговариваясь, пустили скакунов в карьер. Кто во что горазд. Жена временами на кроны деревьев вымахивала. Мне с неудобным грузом труднее было, но все равно на паре скал Шипучий отметился. А дедова внучка заставляла рогача выделывать такое, что впору только дикой горной породе этих зверей, не ездовой. Всласть покуролесили и на серпантине, ведущем от замка, и въезжая в лес. Лишь отъехав на дюжину миль от дома, мы сбавили аллюр. А там пришла пора подумать о том, чтобы разбить стоянку. Моя высокородная, несколько развеявшись в дороге, все равно с большей готовностью смотрела по сторонам, чем на меня и гостью. Оттого и место для пикника попалось на глаза ей, а не кому-то из нас.

— Смотрите, как уютно! — не сдержала она восторженного возгласа.

Действительно, взгляду открылась исключительно подходящая полянка. С одной стороны скалы от ветра прикрыть стараются, с другой дубовая рощица обещает тень к вечеру. А на проглядывающее солнышко как раз выходит пригорок с плоской вершинкой. Даже если польет дождь, здесь не затопит.

— Ой, здорово как!!! — присоединилась к нашему восхищению Древнейшая. Так искренне, что всякие подозрения захотелось спрятать поглубже и никогда даже не показывать, что они были. Да и помогала в разбивке лагеря она без всякого подвоха. Уж я-то в вопросе разбираюсь — сколько биваков обустроил на своем веку! Правда, эльфийский пикник и тут наособицу вышел.

Самоставящийся шатер полностью оправдал свое наименование — развернулся до рабочего состояния за дюжину секунд. Затем несущие прутья затвердели, слегка пружиня под ветерком. И все — готов для заселения.

С организацией кострища и посадочных мест вокруг него поначалу вышла заминка. Подходящих для сидения коряг поблизости не оказалось, а те, что были, — вековые, и гекопардами с места не стронешь, хоть их парой запряги. Даже с рогачом вместе и нами троими на подхвате. В конце концов, мы не огры на строительстве Заброшенных гробниц, чтобы такие тяжести ворочать.

Выручила моя высокородная, которая предусмотрительно захватила из дому складную мебель. Столик обеденный с хорошую дверь, вчетверо свернутый, три стула и шезлонг. Для чего последний, непонятно, но все равно здорово. На довольно большом гекопарде, да еще в сложенном виде, всего этого раньше было не разобрать.

Тонкие и изящные вещицы смотрелись на траве слегка абсурдно. По качеству выделки им бы стоять на паркете лакированном у городского богатея, цеховика или магистратского. Однако вот же. Для нашего пикника на полянке тоже сойдет.

Место для костра было уже на мне. Саперным тесаком я вырезал круг дерна в ярд и отнес в сторонку, чтобы потом обратно приладить. По краям вбил обухом колышки, рогульки для прута-перекладины. Будет на чем воду вскипятить для чая.

Сучьев для костра Келла набрала. Да все сухих, смолистых, правильных. Это в сыроватом-то утреннем лесу! Далеко, видно, ходила, пока мы возились с распаковкой прочей походной утвари. Ну да костер не к спеху. Еще будет время запалить...

Свалив добычу у будущего кострища, Древнейшая потянулась, да так заразительно, что жена, распрямившись после возни с вещичками, тоже последовала ее примеру. Сам я и то повел плечами, настолько умело дедова внучка послала движение.

Она же и определила план дальнейших действий.

— Ну что, пошли? — кинула она запросто, как само собой разумеющееся. — Пройдемся перед обедом, раз на природу выбрались. Зверей только распрячь надо.

Мы с Хиррой уставились на нее с равным недоумением, хотя и в силу разных причин. Моя высокородная с ее любовью к скакунам и скачкам расставаться с гекопардами вовсе не жаждала. А я и подавно считал изначально странной идею идти куда-то пешком без крайней нужды и цели. На природу, видите ли...

По мне, так лучше на эту самую природу лишний раз без необходимости не попадать. А уж если все-таки угораздило, разбить по-быстрому лагерь, выставить дозоры и затаиться. То есть носа за периметр не показывать. Тихонько распотрошить неприкосновенный запас, а может быть, даже выпить малость, пока не застукали. Однако желание гостьи — закон. Пешком так пешком. Прогуляемся. Сколько уже исхожено, что по меканским фронтовым тропам, что по городским улицам в поисках заработка... Лишних пара-другая часов ног вконец не собьет и спины не переломит.

Тем более что к полудню малость развиднелось, вместо утренней неразрывной, хмурой дымки по небу отдельные облачка плывут. Драные да серые, вроде тесайрской портянки, да что с того? Нам их не на стол к обеду стелить, а на небе и так сойдет...

Гекопардов привязывать не стали — всеядные скакуны этого не любят. Седла сняли только и насыпали на двоих короб сухого корма — пусть похрустят. Рогача тоже расседлали и пустили попастись, но его, правда, при этом стреножили. Травоядную тварь привязанность к хозяину не так держит, как одомашненного хищника. Не дурной нрав, так страх внезапный невесть куда загнать может.

По росе Келле в шортах и сандалиях, понятно, способней было, чем нам с женой в длинномерных штанах. Мы выбирали места, где солнце уже слегка подсушило траву, а она носилась вокруг без устали, сшибая росу коленками. Видимо, и вправду может запросто от замка к замку пешкодралом путешествовать. Привычка к тому видна немалая.

Чем хороша прианарисская природа в отличие от той же меканской — буйства жизни нет. И тут всякое место своим обитателем занято, но без той ярости, что в нижнем течении Анар-реки. Растения и твари живые между собой соседствуют чинно, основательно, как гильдейские лавочники. А не как шлюхи на Площади Дилижансов, где вечно гвалт, визг, а чуть что — всеобщая драка в дорожной грязи.

Здесь совсем иначе. Ветерок в хвойных да лиственных кронах едва шелестит, не сравнить с резким шорохом пальмовых опахал. Мошки кружатся в солнечных лучах опять же без особой назойливости. Это вам не москиты меканские, даже обычного калибра, или неотвязный таежный гнус Нагорья...

Хорошо. Всякую бестолочь, за последнее время накопившуюся, с души тихонько сносит. Вроде как листья и травинки по зеркальной глади лесного ручейка, на который мы вышли ненароком. Уже без малого пару часов незаметно по лесу пробродили, а вот ведь — никакой усталости, наоборот, прилив сил. И аппетита. Что несколько не ко времени...

До стоянки импровизированной, стало быть, обратно столько же переть. Разве что немногим меньше, если быстрым шагом, не отвлекаясь на красоты местности. К тому времени брюхо изрядно подведет. А прихватить с собой чего-нибудь на перекус, понятно, никто не догадался. Мы с Хиррой — от обалдения, услыхав о пешей прогулке, а дедова внучка, скорее всего, про это и не задумывалась.

Оказалось, как раз задумывалась. По-своему, по-девчоночьи, но и на том спасибо. Шоколадные батончики с толстощекими огрятами в хисахских тюрбанах и шальварах на обертке оказались очень кстати. Как раз три, по одному на каждого. Мне даже многовато слегка было — батончики-то на эльфей рассчитаны, с их ростом и аппетитами.

Но все равно орехи в мягкой карамели, шоколадом залитые, — это не еда. Тут посерьезнее чего-то надо, посущественнее. Не говоря уже о том, чтобы горячее. А главное, не сласти легкомысленные. Мясо...

Спалив в пламени с кончиков пальцев обертки своих батончиков, да и моего тоже, эльфи перебрались через ручей. Понятное дело, у обеих Огонь в сильных аспектах симвотипа. У одной в базовом, у другой в рабочем. Но и я не заикой заклят — развеял получившийся пепел одним щелчком пальцев, только гривы обеих женщин взметнуло порывом ветра. Жена сморгнула, убирая спутанные волосы с лица, а гостья лишь рассмеялась, закусив прядку.

Так, потихоньку, перешучиваясь, все втроем взобрались на обрыв более высокого берега. Как раз под раскидистый, старый уже каштан, возвышающийся над прочей растительностью — не столько в силу своих размеров, сколько из-за занимаемого положения. За ним открывалась небольшая лощинка, плотно укрытая листвой орешника и рябин.

Запах, которым тянуло из этого овражка, был совсем не лесной, а скорее приличествовал свиноферме. Равно как и огроменная, в полдюжины ярдов, куча, занимавшая аккурат дальний от нас конец впадины.

— Похоже, сейчас с обедом будем! — воодушевленно порадовал я спутниц.

Обе эльфи брезгливо наморщили носики и воззрились на мой энтузиазм с нескрываемым недоумением. В самом деле, как вид открывшегося нам зрелища, так и его аромат мог вызвать сколько-нибудь положительные чувства разве что у завзятого копрофага. В тенистой лощинке было не просто грязно, а очень грязно, прямо-таки до невозможности загажено.

Но если грязи не боишься, то и тут с поживой будешь. Такая куча в лесу означает одно — кабанье гнездо. Дикая свинья откладывает яйца в ворох гниющих листьев, да еще обильно удобряет их все время насиживания, так что в отсутствие мамаши перегной греет кладку не хуже инкубатора. Запах, правда, вокруг гнезд стоит соответствующий, и вылупившиеся поросята вид имеют такой, что лучше бы глаза на них не глядели. Оттого и говорят, что свинья из грязи родится.

Зато из кладки даже в полдюжины здоровенных кожистых яиц выходит отличная «взводная» яичница. То есть такая, какой на целый взвод хватит. А если еще подсыпать туда красного перца и травок всяких, да с ржаным огрским хлебом грубого помола, — просто объеденье. Поросячья поджарка из зрелых яиц, «по-фермерски», тоже хороша бывает. Хоть в шкурке скорлупы запекай, хоть на прутиках, хоть на сковородку кроши...

Судя по состоянию этой кучи, поросята вот-вот вылупятся. Свеженькие, сочные и к запаху снаружи не имеющие пока никакого отношения. А яичную шкурку можно отмыть в том же ручье под обрывом.

Выслушав разъяснения, жена с гостьей оценили мое воодушевление, но к кабаньей кладке подходить не стали. Пристроились с наветренной стороны, с любопытством ожидая результата моих действий. И правильно. Нечего им без сноровки в грязюку лезть, только замараются зря. Я-то немалый опыт в разорении свиных гнезд имею...

Спустя десяток минут при помощи пары рогулек и тесака яйца перекочевали в мою полусетчатую бандану. Не пожалел ради предстоящего обеда. Зато в ней добычу и переносить, и промывать удобно. Что и подтвердилось через следующие десять минут, проведенные у ручья наподобие енота-судомойки.

Всякий запах исчез без следа. Можно готовить. Предвкушая жарево, я уже присмотрел местечко для костра. Как раз у поваленного ствола, на котором рядком усесться можно будет. Келлу опять за дровами пошлю, у нее это здорово получается...

Но тут суровая реальность положила финал нашим гастрономическим планам. Внезапно и хотя не окончательно, но с трудом преодолимо.

Возмущенный всхрюк возвестил о явлении нежданной и нежеланной хозяйки разоренного гнезда. Кабаниха, лесная купчиха. Если по размерам судить, так огрской породы, вроде тех дебелых теток из Заанарья, что маслом да сыром торгуют. Супротив домашней свиньи едва ли не вдвое больше. И клыки из пасти торчат, и вверх, и вниз, даром что не самец, а самка. Не помня себя, мы взлетели вверх по обрыву, в три прыжка достигли каштана и, как уранги лесные, вскарабкались вверх по корявому стволу, спиной чуя смрадное дыхание свинищи, отставшей едва ли на пару шагов. Злобное хрюкотанье разносилось кругом, перебивая даже раскаты грома наклевывающейся грозы.

Как ни жаль иногда жертвенного поросенка на Приснодень, а все же хорошо, что свиньи не летают. И по деревьям не лазают заодно. А то не знаю, как бы мы убереглись от гнева лесной матроны. Кабаниха крутилась вокруг ствола, как сбрендившая секундная стрелка в часах, то и дело вспрыгивая на высоту моего роста. Хорошо, что нижние ветви каштана начинались куда выше.

Все равно щетинистое рыло, клыки и злобные глазки, то и дело мелькавшие всего в паре футов от пяток, никак нельзя было назвать приятным зрелищем. И выхода из ситуации в ближайшем будущем не предвиделось. Не знаю, как свинища могла учуять яйца, добросовестно промытые в ручье, но вот факт — чуяла же! Не зря свиней на грибной охоте вместо собак держат. Видно, и вправду способны они даже сквозь слой земли унюхать мускулистый трюфель, отчаянно удирающий по своей норе. Выслеживают, загоняют под корни и сами же отрывают верткий гриб всеми шестью копытами и клыкастым пятачком. Тут уж не зевай, отбирай добычу, чтобы дюжина фунтов деликатесной грибной плоти досталась охотнику, а не хрюшке! Сейчас в роли трюфелей выступали мы трое. Всей разницы, что не под корни, а на ветви загнаны кабанихой. Отсюда хоть рытьем не добудет, зато и не выпустит. Можно бы телепосылом уйти, да соответствующим амулетом никто не озаботился. Симвотипические способности у нас всех тоже не того свойства, чтобы переупрямить свинский темперамент, помноженный на шесть сотен фунтов живого веса.

Впрочем, мысли о подходящих чарах посетили не одного меня. Хирра потащила было из-за пояса магический жезл, но я придержал ее за руку. Еще чего не хватало! Завалит свинищу, что потом с тушей делать? Тут иначе как-то обойтись надо...

Меж тем, вдобавок ко всему прочему, вовсю надвигалась еще одна неприятность. На сей раз не снизу, а сверху, с самых небес, полыхая зарницами и глухо рокоча раскатами общего гнева двоих Победивших Богов — Брата-Грома Тумма и Сестры-Молнии Тиллы. С утра не устоявшаяся в одном состоянии погода окончательно надумала разрешиться грозой.

Выбираться из сложившегося порядка вещей надо было срочно. Каштан, на котором мы нашли убежище от свинского возмущения, оказался самой высокой точкой окрест. Дойди до нас туча, молния его не минует. Если что, все тут спляшем, как лягушачьи лапки на герисском искровом гриле...

Затравленно озираясь, я завертел головой в поисках пути к спасению. Такового не было. Взгляд наталкивался лишь на встревоженные глаза обеих спутниц. Деваться с каштана было принципиально некуда.

Сидели птички на деревьях, как в старой малоприличной считалке про демонову дюжину гномов и одного халфлинга, отправившихся в путь с неким магом. Жаль, нет при себе куска сыра поувесистее, чтобы кинуть вниз. Да и кабаниха — не лиса, а я не эльф-целитель, откупившийся сыром из табакерки от пирата на необитаемом острове.

Что-то потянуло меня на детские сказочки... А мы тут пока засели в положении отнюдь не сказочном, хуже наместнического, причем с каждой минутой становящемся все определеннее. Гроза ковыляла над лесом, как слепец, нащупывая дорогу белой тростью молнии. Удары небесного посоха сыпались все чаще. И все ближе...

А, чему быть, того не миновать. Главное, извлечь из неминуемого побольше выгод, а неприятных сторон того же самого по возможности избежать. Ударит молния в каштан, ладно. Значит, надо, чтобы нас в этот момент на каштане уже не было. А свинища бы в том не препятствовала.

Быстро, насколько мог, я пополз к концу ближней к лощине и дальней от обрыва ветви. Добрался, докуда тяжесть позволяла не сверзиться, и приспособил куль с вымытыми яйцами на обломанный сук, завязав покрепче. И тут же поспешил обратно под первыми каплями начинающегося дождя.

Кабаниха, сопроводившая меня злобным всхрюком на пути туда, обратно не спешила. Яйца интересовали ее явно больше. Так, глазом на нас косила, прыгая под веткой, но больше старалась добраться до потомства, чем до его похитителей.

Жалко, конечно, добычу бросать, но собственные шкуры дороже. Указав эльфям на ветку, ведущую к ручью, я проорал, силясь перекрыть порывы ветра, шум дождя и близкие уже раскаты грома:

— Как рукой махну, прыгайте! Поняли?!

— Поняли! — за обеих ответила Хирра. Келла только головой мотнула утвердительно.

Грохот разрядов звучал все резче, лупя по ушам гигантским бичом. Оглянувшись, я увидел, как молния ударила в ближайшую к нам верхушку скалы, чуть приподнятую над кронами деревьев. Пора!

Махнув рукой, я сам изо всех сил побежал по ветке за обеими спутницами. Едва удержался при прыжках сначала одной, потом другой, и сам спрыгнул на самом размахе. Едва успел.

Под уклон по мягкой земле катиться было не больно, только вот остановиться никак не удавалось. Близился край высокого берега. Еще немного, и все с обрыва в ручей полетим, как Кэт Баттерс-Многомужница из балаганной пьесы. Это мне что, за многоженство потенциальное, что ли, за не своей волей совершенное обручение с Древнейшей?

Слава Судьбе, затормозили, сбившись в кучу на самом краю — аккурат в тот момент, когда молния нащупала крону каштана. Белый огонь оплел ветви, словно разряд гигантского искропривода. Нас, уже прилично откатившихся от дерева, и то тряхнуло, сведя тела недолгой судорогой. Гривы обеих эльфей за мгновение вздыбились взлохмаченными шарами, а у меня по короткому ежику, похоже, искры забегали.

Кабанихе, которая продолжала бесноваться почти у самого ствола, повезло меньше. Разрядом все ее шестьсот фунтов подкинуло в воздух, где и опалило не хуже, чем на кухне. Смрад горящей щетины донесся даже до нас, лишь усиленный влагой дождя. Когда свинища, выпав из воздуха с некоторым запозданием, всей тушей брякнулась о землю, я думал, что уже все. Отхрюкалась...

Но запас жизненных сил у лесной купчихи оказался немалый. Даже удар искрометного гнева Сестры-Молнии — самой несдержанной из Победивших, которые все, как один, отличаются вздорным характером, — ее не прикончил. Очухалась, вскочила, извиваясь в воздухе сарделькообразным телом и нелепо размахивая всеми шестью копытами, однако вместе с большей частью щетины утратила и боевой настрой.

Покуда мы скатывались к ручью, но теперь уже своей волей, перепуганный свинский визг с немалой скоростью удалялся в противоположном направлении, пока вовсе не стих.

Эльфи, как оказалось, не смогли удержаться от того, чтобы не прополоскать свои гривы, никак не оседавшие и явственно отдающие паленым. Я тоже плеснул в физиономию пару пригоршней прохладной водички и растерся ладонями. После всего полезно.

Опомнившись немного, я все же поднялся обратно на обрыв. Опаленный молнией, каштан слабо чадил под последними каплями недолгого дождика. Большая часть листвы и орехов с него облетела, под ногами похрустывал бурый ковер, кое-где источающий хилые дымки.

А с ветви, которая послужила нам недолгим прибежищем, все еще свисал кулек из моей банданы! Обуглившейся до лохмотьев, дымящей, как огрская печь, но все же относительно целой. Изнутри же сетчатого мешка, перебивая запах гари, шел исключительно вкусный дух готового жарева. Похоже, мы и без костра обошлись...

Я подцепил мешок тесаком и на вытянутых руках потащил вниз, к выбранному загодя местечку. Эльфи с восторгом отнеслись к факту сохранности и нечаянной готовности нашего обеда. От всего пережитого на голод пробило уже не только меня.

Келла еще сбегала, набрала на гарнир прожарившихся каштанов. Каюсь, мне это в голову не пришло, да и руки заняты были. Зато Хирра по наитию нашла весьма подходящие в качестве тарелок листья лопуха, промытые от пыли вовремя случившимся дождиком. Вилки-рогульки срезала тоже она. Нет у темных эльфов пиетета перед живыми деревьями...

В общем, спустя полдюжины минут мы уже уписывали вкуснейшую поджарку. Как на лучшем искровом гриле сготовленную. Сидели на толстом бревне, сохли и наслаждались. Пусть не там, где собирались приступать к обеду, не так, как думали, и всяко не после того, на что надеялись, отправляясь на прогулку.

Но от того было не менее здорово.

После обеда посидели еще часок, неспешно болтая обо всем помаленьку. Между нашими семьями оказалось куда больше общего, чем я ожидал. Похоже, Древнейшие с изначальных времен жили так, как по чистой случайности наладили быт мы с женой — слегка суматошно, но весело и без особого напряга. Не в пример прочим Инорожденным, чьи житейские выверты по всему Анариссу служат притчей во языцех.

Обратно мы тоже не торопились. Неспешно брели, едва ли не медленнее, чем к каштану. Добрались, когда окончательно утвердившееся в своих правах солнышко ощутимо перевалило на закат. И лучше бы вообще не возвращались...

В наше отсутствие кто-то потрудился над оставленным без присмотра лагерем покруче, чем мы сами над кабаньим гнездовьем. Картина разрушений впечатляла: что стояло, лежит, что лежало, во все стороны раскидано. В основном кусками и осколками. Шатер на остатках изломанных прутьев висит лохмотьями — только серебряное шитье с разлохмаченных краев искорками вьется по ветру.

Но это все ничего, если бы не главное — истрепанные седла обоих гекопардов и какая-то неопрятная куча за бывшим шатром. Над ней уже начали крутиться с пронзительным жужжанием крупные зеленые мухи-плакальщицы. Запасы жратвы на пикник, что ли? Непохоже...

Присмотревшись, я понял, что это. Полуобглоданная туша рогача Келлы. Со следами ТАКИХ зубов и когтей... Нехилая зверюга потрудилась. Ту же кабаниху за полминуты разделает — все шесть ног врозь и голова на студень.

Все это я успел передумать за какую-то пару секунд, пока стреломет из-под мышки тянул да «козьей ногой» взводителя лязгал. Одновременно с тем тихо, но убедительно бросив короткий приказ спутницам, не менее моего потрясенным зрелищем:

— Ну-ка, девочки, за спину быстро! В «треуголку»!

Коротко обернувшись, я убедился, что меня услышали. Видны были только встрепанные загривки обеих. Хирра, умница еще и свой стреломет вытащила. Но больше всего меня поразило то, что Келла тоже поняла приказ.

Хотя за две сотни лет можно научиться многому. Откуда мне знать, как выглядят детские игры эльфов? Может быть, их «войнушки» включают в себя полевой устав Меканских бригад.

Так или иначе, перегруппировку эльфи отработали как никогда вовремя. Крона здоровенного дуба неподалеку подозрительно затряслась, как будто там завозился кто-то размером с того же рогача. Только желуди посыпались да листья вырезные полетели. Пожалуй, стрелометом дело не обойдется. Если Хирра опять потащит из-за пояса магический жезл, препятствовать не стану. А то и сам попрошу, пока дело до развязки не дошло.

Жезл с запаленным на нем синим пламенем готового к применению заклятия вплыл в поле зрения с правой стороны. Слева проявился стреломет моей высокородной в руках нашей гостьи. К слову, направленный на дуб вполне умело, с необходимым возвышением. До верхушки отсюда, снизу, ярдов полсотни будет, стрела в изрядный уклон пойдет, если что. А тут ствол как раз по уставу задран, чтобы на нижних ветвях зверюгу подсечь. С пониманием сделано...

Из дубовой листвы высунулась оранжево-алая морда Шипучего, а следом, с опаской, изящная снежно-синяя Белой. Гекопарды, нашедшие в кроне дерева убежище от неизвестного агрессора, почуяли хозяев. Слава Судьбе, обошлось. Пока что.

Добрую дюжину минут Хирре, прилагая весь свой родовой талант обращения с животными, пришлось уговаривать скакунов спуститься. Отчего-то мы больше не внушали им доверия в качестве защитников. Отходя от страха, не маленькие и сами от рождения не то чтобы травоядные, звери тряслись так, что с дуба не просто листья с желудями — веточки сыпались. Однако слезать все равно не торопились.

Теперь мы с Келлой занимали страхующие углы «треуголки» со стрелометами на изготовку и, сторожко водя стволами, оглядывали разоренный лагерь и опушку, с которой только что вышли. Не знаю, как дедову внучку, а меня при этом занимала одна-единственная мысль. О гекопардах, конечно же. Почему ненадежные ветки показались им более удачным убежищем, нежели высокие скалы, недоступные обычному хищнику?

Ответа не было. По крайней мере, на данный вопрос. А вот прояснить источник неожиданных для эльфийской янгледи Древнейшей Крови воинских умений между делом можно. Как раз самое время, а то от излишнего мандража мы сейчас на пару начнем поливать округу стрелами из всех четырнадцати стволов моей офицерской и Хирриной эльфийской машинок.

— Слушай, ты отчего так со стрелометом привычно, прямо по уставу? И строй держишь, как сверхсрочник...

На лесть взрослого Древнейшая эльфочка повелась с готовностью любого подростка. Или причин запираться у нее не было, опыт еще не подсказывал свои секреты, большие ли, малые, при себе держать.

— С нами так дедушка играл в лесу. Со мной и сыновьями арендаторов. Гонял всех, — Келла сжала кулачок и потрясла им. — У-ух как!

Понятно. Предположение о детских играх оправдывается. Что же до участия в таковых арендаторских сынков... Тоже верное решение. Чем без толку шляться, все при деле будут. Заодно и гвардия для наследницы подрастает, хотя бы на первое время. А дедушка этот не то что Меканский полевой устав, а и кодекс Священного Воинства Хтангской династии может знать наизусть. Причем последний на собственном опыте.

Так что арендаторам семейства Ирийорр можно лишь позавидовать. Малолетняя эльфь — идеальная подружка для игр, передаваемая по наследству от поколения к поколению. В детстве она играет с тобой самим, потом с твоими детьми — может быть, на год постарше, а следом и с детьми детей. Ну, а с правнуками, наверное, будет уже целоваться в стогу. Правнукам потяжелее придется.

Триста лет детства и юности, до самого совершеннолетия, можно провести на редкость разнообразно, исподволь приучая краткоживущую челядь к будущей хозяйке владения. При соответствующем воспитании, конечно.

У дедовой внучки воспитание как раз соответствующее. Как будто и не Инорожденная совсем, не элъфийская дива — нормальная девчонка из безбедной семьи. А закидоны, вроде пикника этого, на возраст списать можно. Сестренки Джинго покойного, помнится, еще почище дурили. Ну да и сам он с изрядной придурью был...

Жена наконец сумела успокоить и оседлать скакунов. Пока она страховала всех, держа в одной руке магический жезл, а в другой оба повода, мы с гостьей собирали то, что уцелело после налета неизвестного разорителя на лагерь.

Все съестное, включая гекопардий сухой корм, было если не истреблено на корню, то попорчено, разбросано и затоптано. К счастью, ручная баллиста и припас к ней голодного, судя по всему, хищника не заинтересовали. Три складных стула тоже. А вот от стола и шезлонга почти ничего не осталось — раздавлены в блин, да еще когтями подраны в порядке выражения недовольства надежностью. Не иначе, отобедав, разбойник хотел с комфортом расположиться на отдых. Как трансальтийка Марьхен в пещере трех горных медведей из тамошней народной сказки...

Чем ему шатер не угодил, уже не так понятно. Напорное, просто большая штуковина, вяло шевелящаяся под ветром, показалась опасной. Вот и разнес в клочья.

Так что собирать было особо нечего. Перед тем как отбыть с места неудавшегося пикника, я отдал Древнейшей один из своих стрелометов и половину пачек стрел. Ей по руке больше подойдет, чем здоровенная машина моей высокородной. Да и вообще оружие хозяина любит. Эльфочка приняла обмен с пониманием и умело приспособила метатель в одну из петель на поясе.

Образовавшийся мусор спалили в кострище, а остатки туши рогача кинули так. Не стоит оставлять без работы лесных падалыциков. В мертвой плоти животного ничего неестественного нет, так что и прибирать за собой ее особо не надо.

Напоследок Келла, покопавшись в седельной сумке, извлекла довольно большую разборную флейту, серебряную со слоновой костью. Соединила части на щелчке с поворотом, продула и заиграла что-то печальное, зовущее, наподобие «Дальнезападных Снов» или «Полета Дактиля». Не знал, что среди ее талантов и музыкальному место нашлось. Красиво. К чему бы только?

Хирра посмотрела на гостью неодобрительно. Понимаю жену — сейчас не до музыки. Завершив короткую мелодию и отняв от губ флейту, гостья только плечами пожала, чуть виновато улыбнувшись, когда вешала инструмент на цепочке через плечо.

После этих импровизированных поминок по одному из наших скакунов делать на месте его внезапного упокоения было уже нечего. Мы, особо не торопясь, но и не ослабляя внимания к обстановке, вскочили на гекопардов — я на Шипучего с ручной баллистой на изготовку, эльфи вдвоем на Белую.

Вечерело, солнце едва прогревало воздух нежаркими закатными лучами. В тени так совсем уже прохладно стало. Эльфи извлекли из седельных сумок куртки — жена лаковую черную, гостья песочную замшевую в бахроме, наподобие цизальтинской. А мне и в рейнджерской камуфлированной не холодно было. Тем более после того, как прокрутил ворот хтангского метателя, взводя колоссальный лук.

Дурное это предчувствие или хорошее, а в дело его пустить, похоже, придется.

Парой миль спустя путь оказался ненадолго зажат между двумя круто вздымающимися скальными стенами — извилистыми, с двойным изломом, словно руна предопределения. Гнать скакунов поверху никакого резона не было, тем более что у меня в руках тяжелый и неудобный груз, а у Хирры так и вовсе непристегнутый седок за седлом. У гекопардов вообще рефлекс — при незатянутых ремнях безопасности самым тихим шагом идти, а то и вовсе с места не трогаться.

Тень затянула ущелье почти до самых краев, лишь каменные зубцы гребней еще озарены оранжевым вечерним светом. Смотрится здорово, только беспокойно на сердце от всей этой красоты. Самое подходящее место для засады...

Камни дороги гулко стукнули под резким ударом. Стремительный и гибкий блик разорвал тень прямо перед нами. Глухое рычание заставило гекопардов с дрожью прянуть назад. Лишь потом прозвучал окрик моей высокородной:

— Стой!!!

Она натянула повод одной рукой, другую заведя за спину, чтобы поддержать гостью.

— Берегись! — Мой отзыв, едва ли не в унисон, тоже запоздал. Руки уже сами собой тянулись к оружию.

Силуэт крупного животного проступил из тени, как иллюзия из глубин хрустального шара. Жутковатый в своих текучих движениях, абсолютно уверенный в себе. Эта его повадка мне особенно не нравилась. Хищник — а кем еще мог оказаться столь решительный зверь? — обещал оказаться хуже всех моих опасений...

И ведь накаркал, как предвыборный крикун кандидата. Тут тебе разом и засада, и ответ на вопрос, кто разгромил брошенный нами лагерь.

Дорога оказалась перекрыта самым решительным образом. Недавний разоритель нашей стоянки явился во плоти — чешуйчато-перламутровой, поджарой и мускулистой, снабженной всем необходимым: когтями на пружинистых лапах, зубами в пасти округлой морды засадного хищника, изящным хвостом в грозных шипах и вдобавок крыльями. Вот, стало быть, кто это...

Дракон. Кошачьего рода, хоть и летающий. Дракот, стало быть. Дюжина футов, не меньше, от носа до хвоста, и раза в полтора больше в размахе крыльев.

Способность к полету не всякому дракону от общего на всех них отца передается. Эта примета Перводракона наследуется только отпрысками зверюг, что сами собой на подъем легки, в воздухе и без крыльев уверенно себя чувствуют - Кошки почти все таковы, кроме львов и манулов, конечно. А леопарды всякие, пумы, рыси... Так что правильно.

В присутствии хозяев верховые звери вели себя похрабрее. Дрожали только. Однако разошлись к обочинам, повинуясь легкому движению поводьев, чтобы в случае броска дракота не сбиться в кучу. Но на скальные стены лезть не торопились...

Теперь понятно, отчего гекопарды давеча в дубовые сучья поглубже забились. На скале-то дракот их мигом мог сцапать. Как изголодавшийся крикун суслика. Хоть и поменьше будет ростом и весом, да хищник прирожденный, а те-то домашние, всеядные. Из всякоедов только человек опаснее любого хищника.

Что, похоже, придется подтвердить в самое ближайшее время, посредством предусмотрительно, как теперь выходит, прихваченной на пикник ручной баллисты. А я-то думал — потешу эльфей фейерверком из мелких файрболлов...

Вот и потешатся. Особенно Келла. Дедова внучка аж со спины гекопарда за седлом жены спрыгнула, чтобы ничего не пропустить. И то хорошо, Хирре маневр стеснять не будет. Словно того и дожидаясь, я перекинул хтангский метатель из-за седла на плечо. Защелкали предохранители, освобождая боеприпас и отпирая спусковой механизм.

Жена тоже привела в готовность памятный мне шестиствольный стреломет. Теперь оба были готовы к поединку со зверем драконьей крови. Все внимание было обращено к нему, и нашу гостью мы как-то упустили из вида, полагаясь на ее способность позаботиться о себе. Как выяснилось, совершенно напрасно. Вместо того чтобы держаться подальше, несмышленая эльфь медленно шла между гекопардами вперед, к зверю, шажок за шажком приближаясь к тому опасному пределу, когда ни один из нас не сможет прикрыть ее. Да еще руки расставила, словно балансируя, в успокаивающем жесте, обращенном почему-то к нам, а не к дракону кошачьей породы...

Что-то уж слишком она вперед вылезла, не к добру это. И так зрелище не уйдет. Надо бы одернуть, пока не поздно...

Я успел только открыть рот. Сверкающей молнией дракот метнулся прямо к зарвавшейся Древнейшей, ухватил за шкирку, как котенка, и тут же метнулся прочь. Цап — как и не было. Только хлопанье крыльев от каменных склонов отдается, да листва, ветром сорванная, медленно кружит.

Пара стрел, выпущенная моей высокородной, дрожала в земле между нами. Сам я, к счастью, выстрелить так и не успел. Файрболльная шрапнель таких дел могла наделать в замкнутом пространстве ущелья!

— За ней! — озвучила общую мысль Хирра.

Свою реплику, ничем не отличающуюся, и набор скоропалительно скопившихся ругательств я проглотил вместе с порывом ветра, хлестнувшего по лицу. Мы бросились в погоню, не задумываясь, без страха и размышлений.

Испугаться толком просто не получилось. Скорее разозлился мгновенно, следом кинувшись. Моя высокородная не отставала, и, ненароком бросив на нее взгляд, я узнал давно не виданный оскал охотницы, вставшей на тропу. Я, похоже, выглядел ничуть не лучше. Охотничий Клуб никому даром не проходит...

Гекопарды стелились по склонам, то и дело выхлестывая на гребень, чтобы дать седокам осмотреться. Похоже, наше с женой настроение передалось и им, заглушив страх перед магическим хищником. Однако дракот уже скрылся из виду.

Ничего, далеко не уйдет. Его крыльев только на свой вес с избытком хватает, а с такой добычей и вовсе быстро выдохнется. Эльфь-подросток будет помассивнее почти любой взрослой женщины человеческой крови. Кроме совсем толстух, да те редко такого роста бывают.

Тем не менее зверь, похоже, оторвался. Придержав гекопарда, я поднял руку, предостерегая Хирру от продолжения незадавшейся погони. Долгую дюжину минут мы отходили от преследовательского пыла, дожидаясь, пока гекопарды прекратят взволнованно поводить боками, а у самих перестанет стучать в ушах кровь.

Эх, стемнеет скоро. Без света на след сложновато встать будет. Ничего, по иным приметам пойдем. По запаху. Или... Или на звук?

Откуда-то издалека донеслись знакомые трели. Странный способ подать весть о себе, да и не должен бы тихий звук так далеко разноситься. Видно, вещица не простая, под заклятием.

Впрочем, сейчас не время задумываться над такими тонкостями. Главное, настичь хищника, пока тот торопится и еще не причинил дедовой внучке ничего непоправимого. Что после этого снимет с нас ее многопрадед, кроме головы, шкуры и стружки в тысячу слоев, тоже лучше не думать. Если уж у обычных эльфов, Дня и Ночи, для этого способов немеряно, то Древнейшие, с их на порядок превышающим опытом, должны быть экспертами в этом вопросе.

Меня другое заботило. Почему Келла оружие в ход не пускает? Боится, что ли? Непохоже — умения для этого ей хватит, если по уже проявленному судить. Впрочем, одно дело тренировки, хотя бы и столетние, а другое — реальный страх, когда смерть и увечье — вот они, уже стиснули тело отточенными зубами.

Хотя, конечно, бронированную шкуру дракота обычный офицерский стреломет тоже не факт, что пробьет. Тут разве что мой метатель с гарантией одолеет чешую шестифутовым гарпуном. Впервые с отбытия из дому я пожалел, что мы не взяли с собой Харма. Пес-кадорг заломал бы дракона без труда, если б на земле застиг...

Определив направление по повороту морд гекопардов, отличавшихся чутким слухом, мы с женой, не сговариваясь, послали зверей вдогонку, держа на острый каменный клык, возвышающийся над всхолмленным ковром крон.

Будь я дракотом, только там бы гнездо и устраивал. Еще раза в полтора повыше был бы скальный выход, и запросто можно на нем замок Властителя строить. Что по удобству, что по расположению.

Так дракон и есть Властитель, только не полноразумный. Округу держит не хуже любого высокородного, либо дорассветного бугра, если на городские реалии перекладывать. По отцу, Повелителю Небес, всякий дракон не только шести разумным расам кровный родич, но и богам эльфийским. Аристократ среди живого, которому и разум-то полный, не унаследованный от родителя, без особой нужды.

У подножия каменного столба мы придержали скакунов. Вполголоса, словно похититель Древнейшей мог затаиться поблизости, я вдруг, демоны его знают, почему, спросил Хирру:

— Ты как, не поговорила с ней насчет заклятия на кадавре?

С кем именно, было и так понятно. Не с дракотом же — он, судя по всему, мужского рода.

Моя высокородная разом перестала озираться по-звериному и раздувать ноздри. Вот и ладно, а то чересчур сильна в ней Охотница — погоня горячит кровь не на пользу делу. Сам-то едва держусь, а у жены, понятно, такого печального опыта куда больше. Лет на сто с лишним, если точнее. Так что самое время опомниться и действовать обдуманно...

— Да... Как-то не получилось, — чуть виновато кивнула темноэльфийская дива, словно ее поймали на детской шалости. — Но я постараюсь...

— Ладно, не бери в голову, — успокоил я ее. — Не до того теперь...

Граница тени, стирая неровности рельефа, стремительно ползла вверх по склону, подгоняемая солнцем, которое готовилось провалиться за горизонт. Здесь, внизу, уже совсем стемнело. Куда лезть в поисках гнездовища, с ходу и не видно. Тут надо бы какого-то указания дождаться, прежде чем напролом переть. Или все же самим раньше себя обозначить...

Приняв решение, я натянул повод, сажая гекопарда, чтобы седло на холке поднялось повыше. Затем задрал лоток метателя на пол-отвеса к горизонту, над самой вершиной когтя, и выжал долгий, под эльфийскую руку, тугой спуск, чтобы разом сменить боеприпас на более пригодный, осветить местность и подать знак о своем присутствии. Держись, мол, помощь близка.

Тетива ударила резко, с басовым звоном. Эксцентрик на нижнем роге прокрутился, срезая траву не хуже отточенного серпа, вымпел на верхнем стегнул небо прихотливым зигзагом. Огневая трубка ушла вверх по крутой дуге и над самым изломом вершины сработала, выпустив рой разгорающихся точек файрболльной шрапнели. Медленно, по сравнению с жестяным корпусом снаряда, падающие огни разорвались один за другим, с частым грохотом вспухая раскаленными шарами.

Никакой герольд не сумел бы лучше объявить наш выход и передать вызов. Не одни Инорожденные здоровы понты кидать...

В ответ донесся знакомый пересвист успокаивающей, тягучей мелодии. Та же флейта, что и в самом начале. Ну дает дедова внучка! Нашла время музицировать!

Приметив, откуда примерно исходят неуместные вроде звуки, я упер шпору ручной баллисты в каменистую осыпь перед собой и бешено закрутил рукоять взводящего ворота. Жена тоже пару раз с лязгом качнула «козьей ногой» своего стреломета, сжимая спущенные при предыдущих выстрелах пружины. Снаряды в наши метатели мы вложили почти одновременно. Только у нее это были обычные шестидюймовые кованые болты для эльфийского стреломета, а у меня — пресловутый бронебойный гарпун в дюжину раз длиннее, от которого и неживому шасси Харма не поздоровилось бы.

Вот теперь готовы. Едва заметными шенкелями мы послали скакунов вперед. Те пошли легкой иноходью, без видимого труда ускоряясь по все более крутому откосу. Как тесайрские кавалеристы на эпиорнисах в атаку по трясине, разве что не с шашками наголо, а только с метательным оружием.

Не знаю, как мы обошлись бы без гекопардов, с обычными скакунами, вроде тех же рогачей. Но даже вездеходные верховые звери не всемогущи. Обогнать закат им было не под силу. Когда мы вымахнули на последний перед вершиной крупный уступ, солнце вспыхнуло прощальным лучом и скрылось до следующего дня. Только острие каменного клыка сверкнуло напоследок.

Демонясь, я зашарил по карманам в поисках источника света. Жук-фонарник хорош в замкнутом пространстве, а на открытом, выхватывая из сумрака ограниченный кусок, все прочее погружает в непроглядную темь.

Вот, нашел, кажется. Мячик тестера магии. Если его настроить на постоянное излучение света и отсутствие веса, сработает не хуже фронтового осветителя — такой штуковины вроде файрболла с мелкой легкометаллической пылью в составе огневого тумана, которая в тлеющем режиме может висеть над позициями до часа, заливая все яростным, резче дневного, сиянием.

Ну, такого нам не надо. Я заклял тестер на неяркий синий свет, ничуть не слепящий, но зато озаряющий призрачным голубоватым мерцанием все на долгие десятки ярдов вокруг. Да еще добавил функцию следования, чтобы в суматохе не потерять невесомый ныне источник света.

Флейта запела вновь, как-то особенно требовательно и настойчиво. Совсем вблизи, где-то слева по грани карниза. Ничего, мы уже спешим на выручку.

Звук, вновь оборвавшийся спустя недолгое время, исходил из устья изрядной пещеры. Разделившись, мы зашли с двух сторон — я по ближней стене, Хирра по своду напротив. На счастье, условные знаки штурмовых команд мы оба знаем назубок, так что переговорами зверя не спугнем.

«Вперед до контакта в прямой видимости», — означало движение моих рук над холкой гекопарда. «Принято-подтверждено», — коротко отмахнула в ответ жена.

«Исполняй!» — завершил я наш немой диалог вроде бы правильным знаком. Нов ответ дождался довольно сложного и вдобавок не совсем приличного жеста: «Не болтай... ничем попусту!!!»

Откуда эльфи знать фронтовой жаргон? Хотя... у городских наемников, работавших загонщиками в Охотничьем Клубе, вряд ли в ходу какой-то иной. Вот и нахваталась. Интересно, а смысл выражения-то ей знаком?

Ладно, это и потом выяснить можно. Если вообще нужно будет.

Легким тычком длинного плеча баллисты удалось послать светильник прямиком внутрь расселины, как шар для пик-пока в дыру сетки. Уходя вглубь, он словно нанизывал арку за аркой на светящийся след, покуда не выплыл в обширный зал. Сталактиты, сталагмиты, прихотливые промоины в стенах — все засверкало бликами, приняв неестественно-синий оттенок освещения.

Гекопарды разом встали, вырвавшись на оперативный простор. Погоня закончена, перед схваткой неплохо бы оглядеться и отдышаться. Хорошо хоть более подробная разведка перед боем не нужна — цель поисков и так отлично видно. В тупике дальнего угла наконец-то обнаружились и похититель, и его жертва. Причем последняя — в полной сохранности, если не считать замшевой куртки, изрядно пострадавшей от зубов дракота. По большому счету, от той уцелели лишь манжеты, воротник и пояс, все остальное висело полосами, неотличимо от прежней бахромы. Да флейта по-прежнему оставалась в руках дедовой внучки, словно у хисахского заклинателя домашних дракончиков.

Вот только двенадцатифутовый хищник — это вам не запросто приручаемая факирами зверушка, а кровь от крови Повелителя Небес. Завидя нас, дракот, который до сего времени лежал в ногах пристроившейся на камне эльфочки, приподнялся и утробно заурчал, не подпуская к добыче. Ничего, недолго ему куражиться...

Сдвинув последний предохранитель со спусковой скобы, я навел хтангскую ручную баллисту на трофей достойный уникального оружия, и на мгновение кинул взгляд вверх, желая убедиться, что плечо лука, распрямляясь, не заденет свод. В дюжине ярдов выше моя высокородная прикрывала верхний сектор своим стрелометом. Только угольная грива колыхалась на весу.

Оттого, наверное, я и не уловил, когда Келла кинулась между мной и драконом, обхватив того за шею.

— Не тронь котика! Он теперь мой! Не дам! — заорала Древнейшая, прикрывая зверя своим телом, и напоследок выпалила совсем уж несообразное: — Я сама поймала!!!

Ага. Это кто кого поймал, если припомнить. Но мнение моей жены, мягко соскочившей вниз на своей Белой, совпадало с капризом гостьи.

— На драконью флейту? — прозвучало скорее утверждением, чем вопросом.

Дедова внучка в ответ лишь кивнула и ухмыльнулась во весь рот совершенно обезоруживающе. Во всяком случае, я опустил баллисту, когда увидел, что на подобное панибратство с ее стороны дракот реагирует полной покорностью. Не добычу — хозяйку новую защищать кинулся. Только мурлыкнул при этом глухо и уперся широким лбом в плечо.

Драконья флейта... Значит, серебряный инструмент и вправду заклят. Только не на одну лишь сверхдальнюю слышимость, а еще и на резонансную сонастройку телесных ритмов определенного вида живых существ с таковыми у исполнителя несложных мелодий. Проще говоря, обрекает злосчастных драконов на зависимость от присутствия, самочувствия и настроения потенциальной владелицы.

Надеюсь, во всяком случае, что только драконов. А то у меня при серебристых переливах флейты, помнится, тоже кое-что в душе шевельнулось.

Будем надеяться, что это был лишь музыкальный вкус. Подсесть на зависимость от сумасбродной девчонки Древнейшей Крови в мои планы как-то не входило.

Будь мы хоть дюжину раз обручены прихотью ее странноватого многопрадеда.

Хотя чего-чего, а музыкального вкуса в себе я никогда не замечал...

За мрачными размышлениями оказался упущен момент, когда Келла подняла зверя и без седла уселась ему на жесткий загривок. Что ж, разумно. Ее скакуна как раз новый любимец задрал, так пусть теперь и отдувается. Во всяком случае, я, как никогда, готов был снять с себя всякую ответственность за эльфь, взбалмошную выше всякого мыслимого предела.

Наверное, почуяв это, вслед за нами из пещеры она выехала тихонько-тихонько. А может быть, просто не хотела пугать наших гекопардов, и так натерпевшихся страха от ее нового скакуна. Или не была еще полностью уверена в своей власти над ним.

Так или иначе, весь путь обратно до замка, до самого рассвета, эта странноватая парочка вела себя тише смерти, незаметней времени. Лишь в прямой видимости дома эльфочка подъехала поближе с попыткой подластиться.

— Ты Харма придержишь, пока я их знакомить буду, а? — заискивающе заглянула мне в глаза Древнейшая.

Представляю себе это знакомство... В ответ я только кивнул насуплено. Что уж теперь делать, разумеется, придержу.

— Прости, что доставила такое беспокойство, — продолжала подлизываться хитрюга. Ей это отчаянно не шло. Поэтому, чтобы прекратить неуместное поведение дедовой внучки, пришлось снизойти до шутливого в корне ответа:

— Вы, Инорожденные, сами по себе — одно довольно большое беспокойство.

Реакция Келлы потрясла меня. Куда делась вся предупредительность и жажда понравиться!

— Мы не Инорожденные! Мы Рожденные, как вы, люди, и прочие расы!!! — перебила меня эльфочка, не дослушав безобидной шутки, хлестко, как пощечиной, оборвала.

— Эльфы?! — не понял я. — А как же...

— Только Древнейшие, — снизошла до объяснения она. — Те, кто не отрекся от Породителей. От Отца и Матери, Перводракона и Первофеникса.

— Ну извини... — Промашка дошла с опозданием.

— Ничего. При дедушке смотри не перепутай. — Сменив гнев на милость, Келла коротко отвернулась и добавила: — Я не хочу, чтобы он на тебя обижался...

Это уже что-то новенькое. Причем не только в области титулования эльфийских родов. Дедушкина внучка выглядела слегка смущенной. Аж целых десять секунд.

Впрочем, ничто прекрасное не длится вечно. Келла пронзительно свистнула, пришпорила голыми пятками бронированные бока дракота и унеслась вверх по склону, к замку, оставив потенциального мужа и господина в традиционном замешательстве.

Не скажу, что на сей раз удалось справиться с ним легче, чем в любой из прошлых. Привычка нарабатывалась не в том, чтобы меньше страдать от закидонов Древнейшей, а в том, чтобы скорее находить на них собственные нестандартные реакции. Временами диковатые, а временами даже полезные. Как на сей раз, надеюсь.

Глядя вслед удаляющемуся дракоту с его всадницей, я дал зарок по возвращении заказать летающий бот. И нам безопаснее, и загрызть его трудновато. Хотя неизвестно, кого Келла приманит на следующей прогулке. Не исключено, что исполинскую землекройку.

Эта и замок загрызет, не подавится...

3 Цена и ценность

Сутки с лишним после пикника с громом, молнией, а также стрельбой, погонями и одомашниванием магических животных мы отсыпались. С рассвета, когда приехали, и почти до следующего полудня. Я с Хиррой — вповалку в супружеской постели, а Келла — у себя в обнимку с новообретенным домашним любимцем. Дракот хоть и не пушистый, но все же кошачий, и вольготному сну весьма способствует. Как диванчик из змеиной кожи с подогревом. Да еще со встроенным мурлыкателем для низкочастотного массажа...

Очередные беспокойства начались только на следующее утро. Отоспались ненаглядные наши, что кот драконий, что его хозяюшка. Не на беду, так на полное изматывание нервов. Сразу же после завтрака Древнейшая и ее зверюга на пару принялись осваивать владение Стийорр. Проще говоря — играть по коридорам в догонялки да устраивать в залах пробные полеты. Сколько всего они перебили, я предпочел не задумываться. Просто запустил программу самоочистки помещений на обновление всей утвари раз в полчаса, а антикварные вещи поставил под «защиту от нежелательного вторжения». Ползамка с ходу озарилось свечением сберегающих куполов. Стандартная мера при осаде серьезным противником.

Однако лучше после этого не стало. Скорее наоборот. Теперь мы с женой вздрагивали на пару, услышав очередной звук срабатывания магической защиты: «Бз-з-здуммм!!!» — низкий, басовый гул охранного купола, и лишь потом восторженно-звонкий возглас Келлы: «Ой! Ух ты!!!» И в довершение всего — громовой мяв дракота и чирканье крыльев по стенам, стремительно перемещающиеся по галерее из конца в конец замка. Примерно раз на двадцатый моя древнейшая, страдальчески прижав пальцы к вискам, поинтересовалась:

— Нельзя их куда-нибудь отправить? Подальше... Жалко ее при этом было до крайности.

— Куда?! — В ответ я мог лишь пожать плечами. — Они и на глазах-то что угодно сотворить способны, а без присмотра... Сама понимаешь.

— Куда хочешь!!! — На Хирру в этом состоянии доводы разума уже не действовали. — Во двор! На улицу! Гулять!!!

Как ни странно, желанья гостьи и хозяйки дома в этом совпали. После обеда, видимо поняв, что в доме больше ничего капитально не разнесешь, дедова внучка вырвалась на оперативный простор — разведывать предмостный дворик, внутренний сад и далее вплоть до шпиля донжона.

Очень скоро сделалось ясно, что снадобье здесь оказалось хуже самой хвори. Приблизительно в тот момент, когда мимо окна кабинета, где я скрывался от ответственности, вниз пролетело нечто массивное, странной формы, и с далеким грохотом разлетелось в куски на уступах пика, который венчал собой замок.

Сбить кровлю, башенку или скульптуру дракот никак не мог. Темноэлъфийские строения тем и знамениты, что после наложения заклятий окончательной сборки срастаются в монолит. Из разных материалов и конструкций — в единое целое. Осадный кадавр, с его многотонным усилием приводных цепей, еще смог бы отломить кусочек, но уж никак не существо из плоти и крови. Кроме исполинской землеройки, конечно...

Ни на самого зверя драконьей крови, ни на его всадницу куски, сыпавшиеся вниз с завидной регулярностью, тоже никак не походили. Как формой, так и размером. Кроме того, судя по грохоту когтей по кровле и восторженным взвизгам, ни тот, ни другая никакого вреда не потерпели.

Спасибо Судьбе, после всех прежних приключений я обзавелся амулетом защитного заклятия наподобие тех, что нынче спасали антиквариат внутри замка. Так что показать нос из окна, чтобы поинтересоваться ходом дел у гостьи, можно было без особой опаски. В крайнем случае, услышу очередное «Бздуммм!» да отчасти увижу вспышку энергии удара, сброшенной в виде света — выше безопасного предела заклятие и ее отсекает.

На мою удачу, Древнейшая как раз перебралась на соседнюю башню. Дракот тут же деловито принялся что-то скрести и разбрасывать лапами. Очень скоро и оттуда полетел тот же мусор.

— Что вы там громите?! — проорал я во всю мощь легких.

Стесняться в выражениях уже как-то не получалось. Но Келла отнеслась к моему раздраженному любопытству с пониманием. Или расстояние сгладило истеричную интонацию моих слов. Так или иначе, отозвалась многоправнучка в высшей степени дружелюбно и радостно:

— Крикуньи гнезда-а!!! Котику их отколупывать нравится-я-я!!!

Нуда, конечно. Что еще могло остаться на крышах, регулярно очищаемых заклятиями? Только эти сооружения из слюны и помета голосистых тварей, что держатся на любой поверхности крепче всякого цемента. Обычная магия их не берет, а от специального заклятия «Жабьей Песни» у всех обитателей жилища неделю зубы болят и молоко во всем доме киснет...

Так что, по идее, я должен еще и благодарен быть дедовой внучке за развлечение, совмещенное с работой. Сколько труда и терпения сберегла... Вот только почему-то не получалось испытывать эту благодарность.

Скрипнув зубами, я захлопнул ставни стрельчатого окна. Но даже сквозь рассеченное декоративным переплетом огромное стекло было видно, как дракон с отчаянной всадницей перескакивают с башенки на башенку оборонного контура и вьются вокруг крыш, с упоением очищая их от следов времени. От такого зрелища даже голова закружилась слегка. Впору самому заскулить, как Харм.

Пес-кадорг во всех этих играх участия не принимал, опасливо жался поближе к нам с женой, особо не доверяя дракоту. И зря, по-моему. С Хармом новый обитатель замка изначально установил вооруженный нейтралитет — слишком уж явственно тот ревновал гостью к новому любимцу, занявшему все ее время.

Особенно это было видно за ужином, когда Древнейшая без стеснения лупила по носу драконьей флейтой лезущего на стол зверя. Без малейших последствий для себя. А тот уже достиг полной кондиции — обожал и слушался одну лишь хозяйку. Хирра сумела найти с ним хоть какой-то общий язык лишь в силу родового таланта. Меня же дракот подчеркнуто игнорировал. Видимо, никак не мог простить хтангскую баллисту. Так я же ее в ход не пустил, чего тут обижаться...

Наутро нам с женой стало ясно, что еще одного такого денька мы не переживем — опустеет замок, прервется династия. Поцеловав Хирру перед тем, как одеться, я невесть отчего виновато прошептал:

— Похоже, пора переходить к плану «Бет»...

— Какому еще плану? — изумилась моя высокородная, от непрерывного нервного напряжения слегка утратившая четкость мыслей.

Пришлось пояснить подробнее. Всего сутки спустя после успешного, слава Судьбе, завершения пикника настало время реализовать вторую идею по организации времяпровождения дедовой внучки — насчет похода по городским лавкам. Чем с новым любимцем наперегонки по коридорам носиться, пускай тот же энтузиазм к торговым рядам прилагает. Там хоть заплатишь, и больше никакого беспокойства. Не свое ведь пострадало...

Как раз и заказанный флайбот с верфи воздушных яхт пригнали. Откладывать задуманное приобретение в длинный ящик я не стал и, пока гостья громила замок верхом на летучем магическом звере, для спокойствия обложился каталогами.

Выбор мой пал на спортивно-охотничью модель повышенной надежности. Вроде армейского штабного ялика с откидным тентом над кокпитом, объемистыми рундуками на юте и крохотной баковой каюткой с резервным терминалом управления для совсем скверной погоды. Чуть тяжелее прочих представителей своего модельного ряда, зато для пассажиров опасности меньше — дуги тента стальные, так что хоть голову не снесет при нештатной посадке. Опять же кадавр-автопилот встроен в корпус незаметной функцией, а не отдельной фигурой, наподобие автокучера в навороченном экипаже. Ничего излишнего...

Конечно, новый флайбот не такой стильный, как похоронная ладья и фамильный крейсер Стийорров. Но для повседневных нужд — лучше не придумаешь. Жена, во всяком случае, одобрила. А гостья так и вовсе пришла в восторг, сразу же запрыгнула на борт и до самого отлета вылезать не хотела. В результате с последним пришлось поторопиться. Так что и получаса не прошло, как мы торжественно отбыли на завоевание Анарисса.

Более всего я опасался, что крылатый зверь увяжется за нами. Но Келла пошептала ему что-то в зубчатые кожистые уши, подула в нос и, почесав переносицу, бросила напоследок — уже в повороте прочь, будучи полностью уверена в послушании:

— Жди, котя!!!

Без малейшего протеста дракон кошачьей породы тут же улегся, свернувшись калачиком на брусчатке двора и утратив весь свой исследовательский пыл. Остался, видимо, налаживать отношения с псом-кадоргом, также выставленным за пределы жилых помещений. Им обоим будет полезно пообщаться без лишних глаз, не слишком выделываясь перед хозяевами.

Да и во время отлета дракот только проводил немного в воздухе взлетающий флайбот и тут же вернулся обратно. Правду про кошек говорят — похоже, к месту он привязался не менее, чем к хозяйке. Или то, что оная вчера учудила в замке, и было актом привязки к местности?

Зачем только? Неужели и вправду надолго решила осесть?! Впрочем, под впечатлением от приобретения и в предвкушении охоты обеих эльфей за покупками особо задумываться не хотелось. Свои умения дедова внучка доказала с избытком. Захочет, так же переформатирует звериную привязанность под другое местообитание.

Задумываться о чем-либо серьезном сегодня вообще было трудно. Предстоящий день обещал быть исключительно лучезарным, никаких дурных предчувствий. Да и откуда бы им взяться? Последствия пикника меня как-то не насторожили. Одно дело природа дикая, которой я изначально не доверяю, и совсем другое — обжитой, вдоль, поперек и наискось исхоженный Анарисс.

Действительно, ну что может статься с нами в городе?

Торговые ряды подверглись нашему нашествию внезапно и неотвратимо, как Тесайр во Вторую Меканскую. Попомнят лавочники сегодняшний день, славная вышла охота. И без скакунов обе эльфи кидались к прилавкам верховой лавой, едва ли не с визгом и гиканьем — что Древнейшая, что моя высокородная. Видимо, решила оттянуться без оглядки за все переживания минувших дней. Следом продвигался я, словно егерь, добивая измочаленную добычу денежными ударами милосердия. Порой меткий выстрел из кошелька просто чудеса творит...

Охота за покупками получилась то ли облавная, то ли вовсе загонная. Во всяком случае, приказчиков и курьеров мы загоняли порядочно. От прилавков к причалам воздушных кораблей и обратно, за новыми порциями свертков, коробок и футляров.

Кое-что должны были доставить прямо в замок. Не все из закупленного могло влезть к нам на борт просто по размерам. Я уже и без того опасался, что от очередного парковочного места на крыше какой-нибудь универлавки воздушный кораблик возьмет и не оторвется. Под весом многочисленных трофеев...

За кошелек опасаться мне особо не стоило, да уже и поздно было. С лимитом отведенных на торговое буйство финансов я обошелся просто: стоимость флайбота каждой, поровну. Что себе, то и им. Можно было насыпать и больше — доходы Концерна Тринадцати все покроют. Но надо же и другим покупателям что-то оставить — женщины эльфийской крови оставляли за собой ужасающее опустошение в торговых рядах.

Признаков насыщения они не демонстрировали, даже отбегав по универлавкам и бутикам полную рабочую смену. Во всяком случае, Келла — точно. Хирра то из подросткового возраста как-никак вышла достаточно давно и до бесконечности поддерживать сумасшедший темп дедовой внучки не могла. Обо мне и говорить нечего.

Та, почувствовав это, предложила разделиться. То ли из сострадания, то ли из нежелания обременять себя балластом. Во всяком случае, повод был подобран вполне нейтральный.

— У меня через неделю день рождения! — заявила эльфочка с совершенно блаженной, доверчивой улыбкой на золотисто-кофейной физиономии.

— И сколько? — совершенно автоматически спросил я. Но пожалеть о вопросе в духе «у женщин возраст не спрашивают» просто не успел.

— Двести двенадцать!!! — добила меня дедова внучка совершенно обезоруживающей откровенностью.

Ну да, она же еще не столько «женщины», сколько «дети». До совершеннолетия, до трехсот лет, осталось немногим меньше восьми десятилетий. Сущий пустяк — два раза по остатку моей человеческой жизни. Лишь тогда эльфь Древнейшей Крови получит собственный магический жезл и полные имущественные права, в принципе возможные для женщины ее расы.

— Надо подарки подобрать! — несколько вяловато, но все же воспряла жена.

— Ага! — кивнула эльфочка, и тут же хитро прищурилась: — Только это поодиночке делать надо. А то сюрприза не будет.

На том и порешили. Однако выпустить ее из поля зрения после всего, имевшего место на пикнике, было просто физически трудно. Как дракоту, на магическую флейту заклятому немилосердно. Будто с кровью от сердца отрывал сумасбродную девчонку. С чего бы это?

Впрочем, нет худа без добра. Как-то впервые за время не обременительного, но исключительно суматошного визита мы с женой остались наедине. Ночи не в счет, да и в супружеской постели я все-таки избегал касаться темы присутствия гостьи в доме. Хоть и убедился уже в удивительном для человека полном отсутствии ревности у женщин эльфийской крови.

Старую мужскую привычку шифроваться враз не переупрямишь, тут столетия нужны, наверное. Да и то неизвестно, переменится ли...

Так что и сейчас Хирра первая начала разговор, который мне самому завести было бы затруднительно. Не с того, с чего я сам начал бы речь, но оттого не менее вовремя. Видимо, так она истолковала мой затравленный взгляд вослед дедовой внучке, беззаботно удалявшейся вдоль торговых рядов.

С сочувственным вздохом моя высокородная взяла меня за руку, успокаивая, и будничным тоном, как само собой разумеющееся, заявила:

— Перестань трястись над Келлой! Ты ей не папочка, а будущий муж.

От такого откровения я чуть под прилавок не сел. Пуще хвори снадобье подобрала женушка, ничего не скажешь. Отшутиться бы, да никакая шутка на ум не идет. Хотя мой ответный вопрос тоже было сложновато назвать серьезным.

— Ты сама-то ей тогда кто?!

Похоже, Хирру на несколько мгновений удалось загнать им в тупик. Однако эльфийская привычка считаться родством помогла подобрать осмысленный ответ.

— Старшая Сестра. Ночная... — перед последним словом она все-таки запнулась. Уж больно непривычно складывалась формулировка, подразумевающая смешение цветов в одной семье. С самой Войны Сил, после драмы уарса Дройн, такого не было. Это я попутно выяснил, когда про твердый коньяк в энциклопедии смотрел. А тут даже не День с Ночью...

— Ага. Сестра-сиделка, — безжалостно усилил я напор. — Сколько ей сейчас на человеческий счет?

— Точно не знаю... Где-то шестнадцать. Может быть, даже пятнадцать еще. Но уж не меньше!

Я обреченно вздохнул. Оставалась надежда, что даже последний Властитель Древнейшей Крови не всегда обязан быть прав и есть еще шанс избегнуть такого счастья. В конце концов, пока что оснований прожить лишнюю сотню лет до предполагаемого замужества дедовой внучки мне никто не гарантировал.

— Может, обойдется еще? Не одни люди ошибаются...

— За пять тысяч лет он ошибался только два раза, — развеял мои хрупкие надежды неожиданно холодный ответ Хирры. — Кто ты такой, чтобы претендовать на третью ошибку? Обычный Ночной Властитель, каких всегда по шесть, всю эту эпоху. Разве что человеческой крови...

Да уж. Уела так уела. Куда уж нам... Оставалось только сменить тему.

— Где, кстати, моя нареченная? Что-то не видать ее...

Хирра завертела головой в поисках подопечной. Тщетно — дедушкина внучка как в воду канула. Тот же результат дал и мой непредвзятый взгляд. И прочесывание пассажа вместе и по отдельности. И даже объявление по громкой связи местного оповещения с просьбой подойти к главному выходу.

Спустя где-то полчаса стало ясно, что проказница Древнейшей Крови пропала окончательно. Оставалась только слабо тлеющая надежда, что дедова внучка в конце концов тоже устала и решила отправиться домой, не дожидаясь нас с женой. Своим таинственным способом, ибо ни у флайбота, ни внутри него она не обнаружилась. Даже в каютке или в рундуках. Причал-то мы проверили первым делом.

Да и вообще вроде бы не в привычках Келлы быть невнимательной к другим. Не достигшая совершеннолетия эльфь любит ставить всех впросак и откровенно хулиганиста. Но не безответственна. К тому же без причины ничего не делает, а для своих шуточек отчаянно нуждается в зрителях и участниках.

Оставался последний шанс поменять это мнение о дедовой внучке. Проверить замок — вдруг все же вернулась? Причем проверить непосредственно, личным присутствием, не доверяя раковинам дальней связи. На них можно повесить хитрое заклятие автоответчика, а самому при том невесть где быть. Или наоборот, поблизости спрятаться...

Обратный путь по воздуху не принес такой радости, как первый полет. И дело было не в бесчисленных покупках, стремящихся погрести под собой все, включая пилотское место. Неприятные предчувствия, мирно дремавшие всю первую половину дня, пробудились и жаждали крови. И не только моей, если судить по отрешенно вытянувшемуся лицу жены. Что-то подсказывало, что дедовой внучки мы по возвращении не найдем — и это еще не самое худшее...

Предчувствия разом оправдались и не оправдались. Келлы в замке, разумеется, не было, кто бы сомневался. Но Древнейшая Кровь в твердыне Стийорр все же присутствовала — в лице второго и предпоследнего своего представителя.

Многопрадед. Легок на помине. Хуже этого могла быть разве что немедленная Мировая Погибель. Странно, что обычно не отпускающие меня дурные предчувствия именно о нем-то и не предупредили. Не верю, что для нас "с моей высокородной нет никакой угрозы от самого древнего в мире эльфа. Или у старшего носителя магия Древнейшей Крови настолько мощна, что обычную интуицию не просто силой переломила, как Венец Доказательств, а вовсе без следа обошла?!

Так или иначе, эльфийский дед уже здесь. Рослая фигура в светлом просторном костюме была заметна издалека. Из вежливости или по какой-то другой причине, но единственный мужчина рода Ирийорр ожидал нас прямо во дворе, не заходя во внутренние помещения. Хотя я с трудом верю, что оборонная система замка не впустила бы его. В конце концов, гостевой статус Древнейшей Крови никто не отменял. Да и во врожденных способностях этой расы я никогда не сомневался — а после сегодняшнего особенно...

Делать нечего, пришлось сажать флайбот тут же. Иначе невежливо получится —мелькнули хозяева в небе, и по своим делам. Сразу на подозрения наводит.

Я едва притер летающую лодку к брусчатке, у самых ворот затормозил. Мне на пилотском месте еще ничего, а Хирру чуть не завалило стронувшейся с места горой фирменных пакетов. Но тихонько задемонилась сквозь зубы она, понятное дело, не от этого.

— Признаваться сразу будем? — обреченно поинтересовалась жена, малость облегчив душу.

— Нет, — подумав, вздохнул я. — Не раньше, чем спросит. Может, обойдется еще...

Темноэльфийская дива не разделяла моего оптимизма, но кивнула, молчаливо соглашаясь поддерживать игру при столь плохой мине. Из многоправнучки, однако, хороший минер выйдет, раз такую «герисскую банку» под наше семейство с ходу подвела...

Дальше тянуть время было глупо, поэтому мы, кое-как проложив дорогу сквозь полуобрушившиеся завалы покупок, выбрались из флайбота. Не припомню, когда еще пара дюжин шагов давалась так трудно, как сегодня. Шли, нервно держась за руки, и только подойдя к гостю вплотную, стали порознь.

Старик эльфийской крови сидел на пороге, прислонившись спиной к притолоке. Под левой рукой у него затих Харм, под правой прикорнул дракот. Прямо идиллия.

Глаза на темном лице, изрезанном морщинами, как древесная кора, были закрыты. Древнейший банально дремал. Похоже, разморило его в ожидании загулявших хозяев и многоправнучки.

Видно, не хотелось ему упускать мягкого закатного света и тепла, исходящего от нагретой за день брусчатки. Все-таки все эти восемь футов роста, врожденная магия, сильнее, чем у любого Инорожденного, мудрость и опыт не в силах отменить неумолимого бега времени. Старость не радость, даже если настигает на исходе пятого тысячелетия долгой и успешной жизни. Сейчас это было как-то особенно видно.

Моя высокородная подошла к нечаянному гостю и мягко тронула его за плечо. Долю секунды ничего не происходило, и лишь затем многопрадед встрепенулся и открыл глаза.

— Простите, ребятки... Разморило старика, — произнес Древнейший эльф, словно продолжил добродушной репликой ненароком прерванный разговор.

— Ничего, хай-сэр! — с готовностью отозвался я. — Добрый день!

Как всегда, это прозвучало несколько неуместно. Хирра, та только шаг назад сделала и присела в глубоком реверансе, изящно склонив голову. Но ей такое от роду прививали, несмотря на все ограничения общения, накладываемые «волчьей жаждой». Среда, как ни посмотри...

Многопрадед одним махом ответил нам обоим в сообразном каждому стиле — царственно кивнул моей жене и, улыбнувшись, бросил мне самому:

— И то, день добрый...

Вставая, он слегка запнулся и на мгновение вынужден был опереться на двери. Понятно, конечно, закостенел слегка, не враз разогнешься. На мой взгляд, вполне приличествующая уступка возрасту. Однако моя высокородная тревожно вскинулась, распахнув глаза в немом до поры удивлении.

С чего бы? Иные в этом возрасте и праха не соберут, а Древнейший — вот, вполне еще крепок. Визиты внезапные наносит...

Повод к визиту напомнил о себе не слишком приятным образом. Церемонии церемониями, точнее, полное их отсутствие — отсутствием. А ответ держать, куда его многоправнучка запропастилась, придется. Никуда не денешься.

Еще полдюжины минут, пока все мы заходили внутрь и одолевали парадную лестницу, удавалось без труда делать вид, что все нормально. На ее вершине эльфийский дед остановился передохнуть, вызвав у жены очередной приступ беспокойства, но быстро оклемался и, к нашему общему удивлению, для дальнейшего движения избрал не путь к главной трапезной и предваряющему ее холлу, а к подъемнику донжона, ведущему в парадный зал с алтарем.

Хорошо, что там имелись не только по определению неудобные предметы обстановки ритуально-магического назначения. Несколько мягких кресел, подходящих по размеру даже Древнейшему, оказались весьма не лишними.

Многопрадед занял самое большое из них, а Хирра внезапно сбросила с другого подушку поближе к подлокотнику уже занятого, и присела на нее. Очень изящно, естественным жестом она взяла старика за руку.

Тот улыбнулся, свободной рукой погладил темноэльфийскую диву по блестящим черным волосам. И доверительно сказал давно ожидаемое, но от того не менее тяжкое, а в чем-то и не совсем понятное:

— Мне бы Келлу повидать... Пора пришла. Вздохнув, он снова закрыл глаза. Пора? Какая пора?!

Если он о дне рождения, так тот только через неделю. А для чего еще могло подойти время?

Все равно грех было не воспользоваться передышкой, обеспеченной старческим сном. Тихонько подергав жену за рукав, я кивнул ей, предлагая отойти в сторонку для обсуждения того, как излагать историю с пропажей многоправнучки и предпринимать дальнейшие действия по ее розыску.

— Слушай, как быть? Искать надо...

Моя высокородная двигаться с места решительно отказалась. Сделала страшные глаза, замотала головой, рассыпая гриву, и не сделала ни шагу. А на словах только отрывисто кинула:

— Ты ищи. Один.

Это как же? Конечно, если она решилась взять на себя объяснение с Древнейшим, спасибо. Но странно что-то. И у кресла засела как привязанная...

— Почему? — спросил я, не понимая, и добавил еще, не сдержав промелькнувшего удивления: — Чего ты руку-то его не отпускаешь?

— Если я отпущу его руку, он умрет. В ту же секунду, — ровным и каким-то чужим голосом сказала Хирра, отвечая на оба моих вопроса разом.

— Как же... — оторопело начал было я, но жена оборвала меня, отсылая настойчиво, как будто дело было уже решенное:

— А ты иди. Можешь особенно не торопиться. На трое суток меня хватит без вреда.

Ага. В переводе на общедоступный — два дня в обрез. Насколько я знаю мою высокородную, свою хваленую эльфийскую выносливость она склонна завышать. Да и то, поддерживать ускользающую жизнь — не просто здоровьем делиться, на что любой Инорожденный годен. Значит, придется поторопиться...

Дело и вправду решенное, без лишних слов. Если уж в таком смысле «пора».. найду многоправнучку, где бы ни была. С неба стрясу. С улиц самого Небесного Города Итархина!

Моего соображения еще хватило на то, чтобы перед срочным отправлением притащить жене поднос с сухофруктами, кувшины с водой и вином, таз, полотенца и, пардон, ночной горшок. А, главное чуть не забыл — раковину дальней связи.

Сам тоже подобрал снаряжение по-быстрому, немногим менее основательно, чем на пикник или в недоброй памяти меканскую инспекцию. То есть без хтангской ручной баллисты и арбалета, а так точь-в-точь. Магподдержкой тоже озаботился, рассовав по карманам разные пользительные амулеты. В том числе и заведенный с некоторых пор мобильный портал аварийного покидания и возврата в замок.

Эх, жаль, что сейчас нельзя так время сэкономить! Это на крайний случай, который дороже жизни встать может. Квадрат расстояния, будь он неладен. Внутригородское сообщение телепосыльными чарами оправдано и экономически, и по безопасности. Достающий же до замка амулет уже обошелся в два десятка раз дороже, и я не решился бы пользоваться им каждый день.

А при попытке катапультироваться откуда-нибудь из Хисаха любого со стопроцентной гарантией размажет по всей протяженности пути, сколько магпойнтов ни вбей в сверхмощный амулет телепосыла.

Придется флайботом обойтись. Едва не взорвался от нетерпения, как файрболл перегретый, покуда срочно активированные кадавры без всякой жалости выкидывали покупки из летающего ялика прямо на брусчатку. Что-то жалобно зазвенело, что-то хрупнуло — демоны с ним, не жалко. Если все обойдется, по новой закупимся...

После разгрузки флайбот заметно прибавил подвижности, но мне все казалось мало. Повод пожалеть, что взял не гоночную модель. И то так со старта рванул, что внутри все просело едва ли не до самых пяток. Замок стремительно проваливался вниз и назад, видимый словно с выпущенной из аркбаллисты «зрячей стрелы» — разведочного спецбоеприпаса с небольшим хрустальным шаром вместо наконечника. Прямое видение магией не замутить, не то что шпионские чары...

Мне бы сейчас такое же свойство! Сразу в корень все увидать, побыстрее разобраться и безошибочным взглядом найти свою цель.

Древнейшую Кровь.

Покуда я одолевал недолгие по воздуху мили до городских стен, в голове малость развиднелось от лихорадки внезапно навалившихся событий. Вернулось какое-никакое соображение, и план предстоящих действий начал обрисовываться. Пусть не в деталях, в общих чертах, но и это уже кое-что.

Основных путей поисков должно быть не более трех. Во-первых, подростковая дурь, во-вторых, месть кого-то лично мне, и в-третьих, свои, эльфийские дела между семейством Ирийорр и всеми остальными, уже Инорожденными. За три с лишним тысячи лет счетов между единственным верным и всеми предавшими себя семействами, наверное, скопилось немало. Последняя в роду Древнейшая эльфь могла оказаться подходящей ценой для расплаты.

Вот только если это и в самом деле эльфийские разборки, то с ними я даже за три тысячи лет, вроде тех, что отделяют наши дни от Войны Сил, не разберусь. Да и моя высокородная предупредила бы, если что. При всей их симпатичности Древнейшие сумели крепко себя поставить среди прочих детей Отца. Связываться с ними в здравом уме не станет ни один эльф, равно принадлежи он Дню или Ночи.

Поэтому пойдем по пути, доступному моему пониманию и способностям. То есть по делам человеческим. Не исключая, впрочем, и вполне допустимого случая самодурства дедовой внучки. Переходный возраст, как ни крути, у эльфов он добрую сотню лет длится.

Проще всего было бы, конечно, поставить на след профессиональных сыскарей. Все равно, по какую сторону закона они Судьбой определены. Дело и у тех, и у других четко налажено. Жаль только, что эта, самая легкая, дорога мне заказана. И в одном, и в другом направлении.

Стражи закона по его букве вроде бы обязаны предпринять все усилия к розыску, уж если к ним обратился один из Тринадцати, правящих городом. Вопрос в том, кто конкретно.

Не то чтобы полиция имела против меня что-то определенное после истории с Лансом и Охотниками. Но связываться с этой почтенной организацией по любому поводу с тех пор как-то самому не хочется. Будь я теперь хоть трижды Ночным Властителем.

Да и хорош был бы новоиспеченный Властитель с заявлением типа: «У меня тут эльфь потерялась. Да нет, не темная, как в прошлый раз, а Древнейшая, единственная в своем роде. То есть последняя в роду...» Перед многопрадедом, само собой, позор на все пять тысяч лет. А перед городскими властями — и вовсе навечно.

Так что легальный путь поисков, почитай, перекрыт крепче, чем лесной засекой. У нелегального же, при всей доступности и кофиденциальности, свои недостатки. Организованная преступность Анарисса именно своей организацией крепка и опасна. Да еще тем, что ставит себя выше всех и всякого.

Дорассветные склонны переназначать цену услуги в одностороннем порядке, наведя собственные справки о предмете торга. Оценщики же у них лучшие, и стоимость столь уникального заказа, боюсь, поднимется вровень со шпилями нашего с Хиррой замка. А то и перехлестнет их, чего доброго. Кроме того, дорассветные склонны выискивать в любой ситуации собственный интерес и следовать только ему, невзирая на договоренности.

Поэтому чем меньше они знают о пропавшей Древнейшей, тем лучше. А то ведь и вправду найдут — быстро, не стесняясь в средствах. И предъявят собственные условия, которые могут оказаться похуже всех страхов, порождаемых моим разбушевавшимся родительским инстинктом.

Остаются только наши. Меканские ветераны. Охотников-то они знатно выкосили, с полным вниканием в вопрос. И здесь не подведут. Жаль, конечно, парней по такому пустяковому поводу теребить, но больше некого. Да и повод может оказаться не таким уж пустяковым...

Решено. Первым делом, как припаркую флайбот, — к Костлявому Патерсону. У него и поспать до рассвета упаду, если не повезет сразу на след выйти. Это здесь, на высоте, вечер еще прощается со стремительно темнеющим небом.

Внизу же, на земле, ночь уже окончательно вступила в свои права. Над стремительно приближающимся Анариссом встало извечное зарево, что не гаснет до самого рассвета.. Реклама, яркое освещение домов и заведений, а в тех кварталах, где жители могли себе это позволить, и уличные фонари. Словно куча переливчатых самоцветов в когтистой пригоршне городских стен.

На мое счастье, посадочные огни платных стоянок для летающих судов выделялись на фоне всеобщего света не только ритмичным мерцанием, но и законодательно закрепленным набором цветов — красно-бело-оранжевую гамму не смела повторить ни одна реклама и ни один частный дом.

Да и без столь явного отличия к любой из площадок вел магический маячок. В зеленоватых глубинах штурманского хрустального шара силуэт города оказался щедро осыпан подмигивающими метками. На что, откуда столько? Не поверю, что в Анариссе найдется столько высокородных, гильдейских и магистратских толстосумов, чтобы заполнить воздушными экипажами все эти стоянки.

Однако же понастроили. Выгодно, не иначе, — одна парковка богатея приносит столько же, сколько квартальная подать бедняка. Вот и строят не дома да городские службы, а охраняемые загончики для ценной собственности. Опять же каждая универлавка подороже норовит устроить стоянку на крыше для привлечения выгодных клиентов. Несколько часов назад мы, еще все вместе, отметились вот так не на одной торговой площадке, наряду с иными богатыми бездельниками. Что уж теперь злобиться, нынче я сам из таких...

Однако сейчас все же стоит выбрать платную парковку подальше от людных мест, на случай нештатного отступления. Не совсем, правда, на отшибе — поближе к торговым кварталам, где на призовые деньги за истребление Охотничьего Клуба обосновались четверо уцелевших в этом деле.

Дьякон Джек после всего вошел в немалый авторитет у жрецов и в результате подмял под себя все лавки, где продается или сдается в аренду всякая храмовая утварь — амулеты, коврики, накидки кающихся. Прибрал к рукам традиционно торговавших там огрих и сделался у них цеховым головой. Что-то наподобие святого сутенера божьими милостями. Как-то всегда это выглядит очень похоже — сочетание страсти и расчетливости в служении что богам, что порокам...

Берт Коровий Дядюшка долго колебался между собственной фермой в родной деревне и другими прибыльными занятиями, позволяющими остаться в городе, но в конце концов купил место посредника на Сельском рынке. Чтобы, значит, и своих, деревенских, в обиду не давать, и самому при хлебном месте быть. Анарисс не отпускает так просто тех, кто попробовал яд его улиц...

Мортимер Четыре Фаланги, вернув рукам прежний вид, остаток вложил взносом в гильдейский цех тонко-магического кадавростроения и, по слухам, недюжинными темпами продвигается к должности мастера.

А Костлявый Патерсон открыл оружейную лавку и торгует всяким иным полезным снаряжением. У него я затаривался перед меканской инспекцией, да и без причины иногда захаживаю. Так что со стороны нет ничего подозрительного в том, что к ночи завалился погулять со старыми друзьями, будучи вконец измучен семейным счастьем... Впрочем, кому тут за мной следить? Это уже перестраховка, чушь всякая в голову лезет.

Решительно встряхнувшись, я постучал в крепкую дубовую дверь заднего хода лавки Патерсона. Как раз дошел за неспешным перебором судеб и занятий остальных.

— Кого демоны на ночь глядя принесли? — несколько сварливо поинтересовался из-за двери знакомый голос.

Что-то коротко лязгнуло. Обольщаться не стоит — не засов. Так, запросто, старый меканец кому попало дверь не откроет. Даже в более-менее зажиточном квартале, где фонари на улицах. Придется назваться, да поубедительнее, если не хочу схлопотать болт между глаз.

— Пойнтер это... Собачий Глаз. Открывай, дело есть. В отличие от «козьей ноги» стреломета, запоры в трехдюймовой толще дубового бруса, окованного сталью, двигались совершенно бесшумно. Как и защелки глазков — для стрелы и обзорного, замаскированных под сучки.

По тому, как медленно отходила створка двери, было ясно, что она на инерционном тормозе. Пинком не вышибешь — встанет как каменная, зато закрывается быстро. Только так с ней и можно, вежливо да уважительно. Костлявый во всем основателен, это тебе не маг из поговорки, который на себе заклятья экономил...

Против ожидания, старый приятель оказался хоть и при оружии — чему удивляться сложно, — зато не то чтобы совсем одет. Спать рановато, едва-едва стемнело... Что же я его, совсем не вовремя застал?

Видно, вопрос этот слишком явственно отразился на моей физиономии, поскольку Паттерсон усмехнулся и сам сказал:

— Не трепыхайся попусту. Особо ты не помешал, — и, обернувшись к открытой двери на антресоли, крикнул: — Не жди, Ханна! Тут дела...

В ответ в проеме обиженно, как мне показалось, хлопнул фиолетовый огонь телепосыльных чар. Как-то не ожидал я увидеть в доме своего бывшего командира, известного строгими правилами, девицу по вызову. Да еще дорогую, именную, не под обезличивающим заклятием...

Это непонимание тоже было развеяно без лишних вопросов с моей стороны:

— Ханна у меня бабенка солидная. Амулеты телепосыла дешевы, вот и ходим друг к другу без опаски. Нечего зря по улицам таскаться, сплетников тешить...

Значит, правильно я его характер понимал, ничего не поменялось. Что ж, только легче говорить будет. Тем более, что на разговор Костлявый шел охотно, сам реплики подавал.

— Чего пожаловал? Замучила твоя высокородная?

— Если б только она... — вздохнул я, усаживаясь без приглашения на табурет. — Они уже вдвоем за меня взялись!

— Кто?! — удивился Патерсон.

— Да эльфи эти! У нас тут еще одна гостит. Гостила... То есть, надеюсь, еще вернется. Хотя возни с ней — не приведи Судьба и все боги...

— Это как же? — усмехнулся он. — И есть, и нету, с глаз долой — не хорошо, порознь — тоже худо... Так, что ли? Давай-ка излагай по порядку...

По порядку вышло недолго. Даже не так чтобы страшненько, скорее просто смешно — и призрак, и дракот. И нынешняя проблема...

Но Патерсона проняло. Он выбил раскуренную за время рассказа трубку, пожевал губами, на долгую минуту замолчал. И лишь потом сказал:

— Значит, опять всех собираем?

— Выходит так, — уже уверенно подтвердил я.

— Тогда идем-ка в лавку, — Костлявый отлип от стены, которую подпирал все это время. — Незачем в прихожей толпиться...

Пока что здесь толпились только мы двое, но похоже, скоро действительно будет не протолкнуться. По дороге он прихватил с тумбочки раковину дальней связи, набрал четыре кода вызова одновременно, а когда все четыре огонька на врезанных в перламутр самоцветах загорелись зеленью отзыва и послышался разнобой голосов, коротко бросил:

— Топи Мекана зовут!!!

Значит, по полной форме. Как в прошлый раз. Надеюсь, без потерь — все-таки не тот калибр беды. Да и мы не те уже. Вон, ракушками обросли и прочим полезным хламом. Отъелись.

Но по-прежнему готовы отозваться на старый пароль, слова, ставшие главными в нашей прошлой и нынешней жизни:

«Топи Мекана зовут».

Рассвет я все-таки пропустил — сказалось вчерашнее перенапряжение. Но к моменту закрытия Речного Рынка и начала рабочего дня уже был на ногах и в полной готовности. Самое время самому за дело браться. Иное, что от меня зависело, уже запущено — не остановишь. Меканские парни не подведут.

Что ж, за тылы я теперь спокоен. Если Древнейшая хоть как-то сама проявится, ребята ее не упустят. Со всем тщанием проводят, не теряя уважения. Может даже не заметить. Хотя с умениями, преподанными ей многопрадедом, ручаться за это не стоит.

А самому не худо бы старый след проверить. От Нохлиса-Мертвовода. Потому что если и есть у меня по эту сторону Последней Завесы враги человеческой крови, то искать их надо среди его земляков. В трансальтийских землячествах.

Самое авторитетное среди них — «Фольксдранг», «Народный Порыв». Правда, тут еще как посмотреть — фольксдранговцы морталистов на дух не переносили, хотя Нохлис, покойник, из тех же краев был. Слишком уж разное в жизни или смерти ценится последователями Мертвовода и сторонниками Народного Порыва.

Но это и к лучшему. Совсем ничего не знать про какого-никакого, а своего, альтийца, они попросту не могут. Да и причин скрывать известное у горячих горных парней нет и не будет. Где расположен их курень, я отлично знаю. Недалеко, кстати.

Здание это, похоже, раньше служило гоблинятником. Но даже гоблины уходят оттуда, куда приходят альтийские горцы.

У порога куреня отирался малый в традиционном трансальтийском костюме. То есть в коротеньких штанишках на помочах и пледе через плечо. Из уважения к общественной морали на нем была еще и рубаха, что для тамошних уроженцев нетипично. Молодой еще, стало быть, глуздырь, у «дядек» на побегушках. Значит, и мне с ним церемониться нечего. Сразу обламывать надо, покуда хвост не распустил.

Парень меж тем во весь голос распевал «Выше нет Альтийских гор» с упорством, достойным лучшего применения. Национальный патриотизм окраин можно ценить, но желательно в несколько более удачном исполнении.

— Эй, салага! — Обращение не тамошнее, хотя для него должно быть понятно.

— Чего тебе, дядя? — отозвался поименованный, подтверждая тем правильность обращения. На что откликнулся, то и есть. Причем сам начал это понимать лишь к середине моей следующей реплики.

— Позови кого постарше. Или к самому главному проводи, кто у вас там... Троммельледер, кажется, — изложил я суть, не тратя лишнего времени.

Малый тем временем набычился и попытался смерить меня взглядом, первым делом наткнувшись на тесак и рукоятки офицерских стрелометов под мышками. То, что болталось на поясе помимо них, он и опознать-то не сумел. Для этого опыт нужен, а у него нету.

— Ты кто такой ващще?! — Не понял с ходу, что надо исполнять, а не пререкаться.

— Собачий Глаз Пойнтер. Тот, кто Мертвовода Нохлиса отправил на встречу с избирателями. — Действительно, представиться стоит, впрочем, как и подстегнуть тормозного парня к активности. — И тебя могу следом наладить, чтоб дорогу освещал!

— Чем? — не врубился салага.

— Фонарем! — я показал ему кулак.

Склонность при наличии полного штурмового арсенала угрожать голыми руками глуздырь оценил. Или общий смысл послания до него дошел в конце концов. Так или иначе малый сглотнул, кивнул, подтверждая согласие, и наконец-то направился в глубь куреня. Правда, отойдя всего лишь на полдюжины шагов, он заорал с прежним энтузиазмом:

— Выше нет Альтийских го-о-ор! Выше чести трансальти-и-ийца!

Не имея возможности заткнуть уши, я лишь тяжко вздохнул. Заклятого Лунная Богиня исправит. Но этого и все прелести ее не отвратят от исполнения гимна при полном отсутствии слуха и голоса.

Вернулся этот горе-певец молча, быстро, мелкой трусцой и с обещанным мной фонарем под глазом. В курене не поскупились оплатить этот аванс. Добрый знак. Так бы и все прочее прошло...

— Герр бергфебель просят! — со всей возможной предупредительностью склонился глуздырь. — Позвольте проводить?!

Я лишь кивнул коротко. Раз уж просят... Путь по коридорам, тщательно подготовленным для организации непроходимых завалов, оказался недолгим. А квадратное в плане помещение, служившее целью похода, напротив, очень чистым и пустоватым. Кроме стола, стула и кланового штандарта, в нем находился только сам глава землячества.

Бергфебель фольксдранга Дитрих Троммельледер по прозвищу «Плюс-минус».

При взгляде на него в голову лезла пара созвучных определений: «рыжий» и «ражий». Причем больше второе, чем первое. От природной огненной растительности недрогнувшая бритва оставила первозданными только лохматые брови. Видно, устрашилась трех золотых колец в каждой из них, пронизывающих мохнатое буйство в попытке хоть как-то сдержать. Все остальное было сведено к двум нешироким полосам: шкиперской бородке, окаймляющей массивную челюсть, нечувствительно переходящую в широкую глотку, и альтийскому гребню вдоль всего черепа, от низкого лба до затылка. Спереди концы жестких, как щетка, волос свешивались едва ли не до конца носа, отчего кличка «Плюс-минус» получала явно видимое подтверждение.

Обильно-мускулистую, веснушчатую плоть, в отличие от растительности на ней, ничего не сдерживало и не слишком многое прикрывало. Татуировки землячества и традиционно короткие трансальтийские штаны на помочах не в счет. Из вооружения при фольксдранговце тоже ничего особенного не было: столь же традиционная для трансальтийцев праща, обмотанная вокруг пояса чашкой вперед, и богато украшенный бергфебельский клевец-кайло, привешенный к широкому проклепанному ремню в массивных медных оковках.

Может быть, в родных его Альтийских горах все это великолепие и выглядело уместным. Но здесь, в столичном Анариссе, далеком от нагорно-подгорных разборок, смотрелось несколько игрушечно, карнавально. Словно у ряженого, с похмелья не понявшего, что Приснодень уже прошел и гулянка кончилась.

Однако впечатление это пропадало от первого же взгляда в глаза Троммельледеру. Оч-чень серьезный взгляд был у замиренного трансальтийца. И неожиданно умный для остальной внешности. Да и держался бергфебель так, что было видно — все инструменты на поясе в ход он пускал не раз. А при случае и без них обходился, голыми руками.

Ничего, я тоже не заикой заклят. Меканские топи многому учат, и еще неизвестно, кто из нас двоих верх бы взял, доведись всерьез на узкой дорожке сойтись. Маготехник, конечно, не рейнджер под заклятием, да только на фронте разные обстоятельства бывают. Своими руками тоже приходилось, а на подлые приемчики война куда как способнее, чем клановые или межплеменные разборки с их особым кодексом чести...

Так что с альтийцем мы друг друга стоим. Вот только он воин, а я солдат. Умения одни и те же, разница в другом: по своей воле в драку я не полезу, а Дитрих и такие, как он, — запросто. Без шума, гама и потасовки жизни не мыслят. Если не драку с попойкой, так процессию с факелами подавай. Вообще фольксдранговцев пивом не пои, дай только факельное шествие устроить.

Бергфебель не постеснялся уважительно подняться мне навстречу. Это зрелище настолько поразило и так уже затюканного малого на посылках, что он без писка поспешил убраться. И просить не пришлось.

— Здравствуй, Дитрих. — Тонкости уличного этикета требовали, чтобы я первым поприветствовал хозяина в ответ на оказанную честь.

— И тебе здорово, коль не шутишь, — ощерился трансальтиец в ответ. — Что не заходишь?

Как будто раньше я у них каждый день гостевал. Безвылазно. В переводе радушие альтийское означает вполне понятный вопрос: «Чего пришел?» Хорошо, что ответ на него у меня есть.

— Сам знаешь, с кем мне теперь дело иметь приходится. Мороки немало...

— И то верно, — Дитрих понимающе кивнул. — Я вот тоже никак не найду времени забежать, за Нохлиса спасибо сказать.

Ага. Это значит, что право на визит и возможные вопросы землячество признает. Можно и к делу переходить.

— Вот и я о том. Сейчас тоже не своей волей в город выбрался, а то бы не свиделись. — Я помолчал, ожидая вопроса, но бергфебель молчал, и пришлось продолжить: — Знакомка у меня одна загуляла, так родичи послали ее найти. Из этих, сам понимаешь... Словом, эльфь Древнейшая...

Фольксдранговца последние слова настроили совсем иначе, чем я предполагал. Давно усевшийся за стол трансальтиец заворочался, переваливаясь с боку на бок, сцепил перед собой могучие лапы, явственно насупился и смерил меня неприязненным взглядом.

— Что-то всем стала нужна эльфь Древней Крови... Тоже, что ли, из этих?

— Каких? — жадно вцепился я в нить подсказки, игнорируя холодность собеседника.

— «Община Сообразного Воздаяния». — Поняв мою неосведомленность в вопросе, Дитрих отошел малость. — Сектанты переклятые...

— Что, хуже морталистов? — не сдержался я пройтись по больному.

— Зануднее не в пример! — усмехнулся Троммельледер. — Толкуют, что в мире всему своя цена назначена. Новым богом пугают, что с каждого по векселям спросит...

Да, нохлисовская братия в сравнении с такими и то живей смотрелась. Даром что мертвяки. Какой-то невыразимой затхлостью несло от подобного подхода, мелочностью трухлявой. Уж если меня с неведомых сектантов так своротило, то уж фольксдранговца с его порывистой натурой вовсе омерзение с ног валить должно.

— Где хоть их сыскать, если иного не присоветуешь? — Уже ясно, что Дитрих мне не в помощь, но хоть что-то, может быть, полезное кинет.

— На углу Брусовой и Тризуба посмотри, — сочувственно подсказал тот. — Там приметный домик с солнышками на воротах, в нем вроде они и хороводятся...

Это, стало быть, в квартале, на который до Концерна еще, почитай, после самой Войны Сил, центр города приходился. Немеряно богатый когда-то, а сейчас, пару с лишним тысяч лет спустя, слегка запустелый. И на том спасибо...

Поняв, что цель визита на высоком уровне достигнута, формальные благодарности и прощание мы с бергфебелем слегка смяли. Оба люди занятые, серьезные. Нам позволительно.

Да и лишнюю минуту смущать друг друга высокоавторитетным присутствием не стоит.

Угол Тимберлейн и Трайдент долго искать не пришлось, хотя раньше бывать тут мне не приходилось. Вот и «домик приметный», точнее, особняк, по указанному адресу. Да что там особняк — палаццо в лучших традициях Хтангской династии. И с тех же времен, на первый взгляд, заброшенное. Иначе чем объяснить отсутствие ярких красок на специально для того созданных стенах, ныне серых и расцвеченных лишь диким виноградом?

Ни в одном окне ни стеклышка. Ставен или хоть деревянных щитов, прикрывающих внутренность здания от непогоды, и то нет. Хорошо хоть кровля сохранилась. Да еще двустворчатые двери, прямо ворота, как у меня в замке, только другого стиля — массивные, потемневшего дерева, окованные бронзовым узором из солнц, их лучей и бликов под толстым слоем позолоты. За без малого три тысячи лет целиком не вытерлись.

Да нет, не заброшен, выходит, городской замок, раз двери в исправности, ухожены и посетителями не забыты. Оборонные контуры тоже все в целости. Ясно, хоть мяч-тестер магии не кидай. Иные приметы обитаемости становились заметны на второй, более пристальный взгляд — в высоких проемах окон дрожало горячее марево, на проглядывающие сквозь них участки сводов отбрасывали дрожащие ало-оранжевые блики невидимые светильники. Значит, точно есть внутри кто-то. Без жильцов огонь только в горе Дройн горит. Те же тридцать столетий, кстати...

У входа сыскался дверной молоток с бронзовой пластинкой, стертой чуть ли не до дыры, да и сам едва ли не до голой рукояти изработанный. Даже жалко добивать. Но надо. Скрепя сердце я употребил-таки его по назначению и принялся ждать реакции, поочередно разглядывая то хрустальный шарик, врезанный в одну из створок, то раковину ближней связи, вмурованную над входом.

От последней ответа дождался, разумеется, раньше. Перламутровый резонатор внушительно прокашлялся и осведомился баском, важным, но без особого нахальства:

— Как прикажете доложить?

— Собачий Глаз Пойнтер, Властитель ау Стийорр. — И добавил, надеясь вызвать интерес: — В жажде духовных познаний.

Теперь, конечно, придется выслушивать проповедь обезумевшего от собственной богоизбранности духовного вождя сектантов. Но тут главное — вообще прорваться внутрь, что, учитывая время постройки здания, вопреки воле хозяев сделать затруднительно. Даже с моим арсеналом не факт, что это возможно. А разговорить самоупоенного проповедника — задача более реалистичная.

— Пройдите. Хай-леди доложено. Вас примут, —.после недолгой заминки елеем в уши пролился ответ.

Вот как! Впереди, значит, сеанс духовной обжираловки не от пергаментного старикана с глазами, горящими фанатизмом, а от не менее, а то и более жуткой старушенции. К тому же косящей под эльфь, если судить по обращению. Что ж, если это хоть на шаг приблизит меня к пропавшей дедовой внучке — пускай.

Тяжеленные двери медленно разошлись, пропуская меня внутрь. Чуть склонив голову в мнимом благоговении, я решительно шагнул вперед. В лицо пахнуло жаром, как из кузницы.

Вопреки впечатлению заброшенности, внутри палаццо было сильно натоплено. Это летом-то! Согревающее заклятие чувствовалось всей поверхностью кожи, да и без него жару хватало в избытке: всюду открытым пламенем горели архаичные светильники — ни одной гнилушки или жука-фонарника. Но гари и копоти не чувствовалось, а по просторным анфиладам свободно ходил горячий влажный ветер.

Сразу отчего-то вспомнились южномеканские топи на самом краю левого фланга Тесайрского фронта. Только там не было столько камня, и шаги по трясинам никогда не отдавались так гулко, как, например, походка степенно приближающегося дворецкого-халфлинга.

Что там говорилось о склонности набожных натур к скромности? Хозяйка дома вряд ли сумеет явить пример в этой области, если судить по слуге. Для своих четырех футов тот выглядел не просто основательно, а прямо-таки монументально!

Ливрея вся в алом и золотом блеске, с прорезными буфами штанин и рукавов, на груди — цепь с огненным камнем. Бакенбарды в косы заплетены и за уши заложены. Прямо-таки Приснодед, только черных очков и дубинки не хватает. Вместо нее в руках мажордомский посох с факелом наверху, выше меня, не то что самого дворецкого. Не дубина — рогатина, с какой на дракона ходить.

Халфлинг поклонился с неподдельным достоинством и величавым знаком пригласил следовать за собой. Недалеко, к счастью — на второй этаж, в галерею сбоку от центрального зала палаццо. Тем не менее это был не коридор, а вполне самостоятельное помещение, подходящее как для приема, так и просто для весьма жизнерадостного времяпрепровождения.

Ни с образом мрачного фанатизма, ни с иллюзией роскоши, сложившимися в моем воображении, обстановка как-то не вязалась. Пусть мебель аскетична, ковры просты — но меньше двух тысячелетий под заклятием сохранности ни одна здешняя вещь не прослужила. Любой ценитель с ходу отвалил бы за каждую из них целое состояние.

Дикий виноград вился по всем углам и снаружи широкого оконного проема, перегороженного лишь колоннами — как и прочие, без рам, стекол и ставней. Света, воздуха и простоты вообще было слишком много. А про тепло и говорить нечего. Веселое место и спокойное...

Остановившись у дальней двери и трижды стукнув об пол своей опасно выглядящей регалией — только искры взвились столбом, — дворецкий объявил:

— Хай-леди Мирей, высокородная ау Рийнаорр, уарени Хтанг!

Взаправду эльфью оказалась... Даже это было бы еще ничего, но последняя часть титула меня добила. Это что же, сумасшедшая сектантка-затворница в прямом родстве с Предвечными Королями? В переводе с кеннэ окончание притязания «уарени» означает «не занявшая престола». В ее случае — королевского. Мое уарство пониже будет — всего лишь один из Тринадцати, да и то со стороны родов Ночи, сторонников Побежденных Богов. Тогда как род Рийнаорр привел к победе в Войне Сил противоположную сторону, богов Дня. Интересно, кстати, как вообще смотрит Концерн Тринадцати на существование наследной хтангской принцессы?

Видимо, никак, пока та удовлетворяется властью духовной. Или ее подобием — у Инорожденных в ходу и не такие игрушки.

Представив хозяйку, дворецкий счел свою миссию выполненной и удалился не менее величественно, чем делал все иное. Явления же поименованной наследницы Предвечных Королей пришлось дожидаться еще с полминуты.

Наконец рассохшаяся от тепла дверь скрипнула, пропуская вошедшую. На какой-то миг мне показалось, что поиски окончены — настолько явившаяся взору эльфь походила на Келлу сложением, повадкой, да и всеми манерами.

Но в то же время отличия были столь ужасающими, что радость от ложного узнавания в следующий миг сменилась ужасом от перемен, произошедших, казалось, за одну ночь. А еще через миг — облегчением от того, что это все же была не Древнейшая. Прежде всего потому, что все приметы расы недвусмысленно указывали на принадлежность Дню явившейся женщины эльфийской крови, как и следовало из родового имени и титулования. А во-вторых...

Приметы эти терялись в следах столь обширного увечья, какое для долгоживущих смертных с их жизненной силой и способностями к регенерации лично я полагал невозможным. Большая часть тела уарени Хтанг давно — невесть сколько сотен лет назад — была искалечена гигантским ожогом.

Когда-то она, наверное, была невыразимо прекрасна. Во всяком случае, стоило отвести глаза, и память, не желающая принять увиденного, складывала из уцелевших деталей совершенный в своей притягательности образ. Текучие и ломкие одновременно движения изящной фигуры, прозрачно-сияющий взгляд, бархатистая кожа и шелк волос, сияющий бледным золотом пшеничной соломы.

Вот только всего этого ей было отпущено не в той мере, в какой положено от рождения. Глаз и ушей — по одному, пальцев, не укороченных на фалангу-другую и не сросшихся вместе, — и того меньше. Бархат неповрежденной кожи лишь на четверть обтягивал фигуру, полуобнаженную легким саронгом и топом, остальное поблескивало глянцем сплошного шрама. Да и волос хватало лишь на одну забавную прядку-челку наподобие цизальтинского скальпа-оселедца.

Притом ничто из этого так и не смогло сделать ее уродливой или отталкивающей. Как и Келла, на прямой взгляд хтангская принцесса была более способна казаться смешной, нежели величественной или страшной, какой и была без единой скидки на милосердие времени.

Ей с равной вероятностью могло оказаться под полторы тысячи лет или всего-то полтораста. Не случайно я ее за дедову внучку с перепугу принял — симвотип тот же, только перевес на рабочий аспект, не на базовый. Такие не старятся, сохнут только. А эту уже до края огонь высушил.

Как только такое случиться могло? Своя же стихия так покалечила! Это надо было в кратер горы Дройн сунуться, в самое жерло, чтобы огонь переломил врожденную силу управлять им...

Заметив произведенное впечатление, хай-леди ау Рийнаорр криво усмехнулась. Прямо бы не получилось при всем желании — из-за иссеченных рубцами и стянутых на сторону губ. Подошла поближе непредставимо пританцовывающей походкой и бесцеремонно осмотрела всего меня в ответ, нависнув с высоты традиционного для Инорожденной Дня без малого семифутового роста. И усмехнулась еще разок, изрекая вердикт тому, что видела, низким, хрипловатым голосом с отчаянным тесайрским акцентом:

— А-а, солдатик. Герой-солдатик... У Мирей тоже был герой-солдатик... — Неожиданно она жалобно пропела: — Он пришел с войны, с орденом Луны. Он пришел домой, так хорош собой... — в этом месте она, еще более внезапно, склонилась надо мной и поцеловала в губы.

Не успев отстраниться, я напрягся, ожидая худшего. Но оказалось вполне сносно. Искалеченная эльфь только вела себя как сумасшедшая старая ведьма. На самом деле ей было всего-то лет шестьсот. Чуть постарше меня на человеческий счет.

Вот только Золотая Луна — высший орден Тесайра. Мирей — тоже имечко с той стороны, да и всей одеждой, разговором и повадкой наследница Хтангской династии больше всего Напоминала крестьянку из свайной деревни с низовьев Анара, из Мангровой дельты. Как-то пришлось нам стоять у такого болотного поселения во время знаменитого сезонного прорыва под Суфанх-Аном. Потом, конечно, вышибли нас доблестные войска Мага-Императора обратно со священной Тесайрской земли. То есть воды. В смысле, топи болотной...

— Не испугался. — Хтангская принцесса заметила мое замешательство. — Храбрый солдатик, хоть и без орденов-медалей...

На это я мог лишь неуверенно пожать плечами. Вот уж припечатала так припечатала, в самую точку, без предшествующего долгого знакомства. Мне в ответ крыть нечем. Ибо все первые впечатления в рамки приличий не укладываются. Ни с какой стороны не лезут, и озвучить их, не ударив горелую эльфь побольнее, не выйдет.

— Что, прикидываешь, в какой печи меня не дожарили? — Юродивая угадала и эти мои мысли, как раньше суть и биографию.

— Да нет... — Вставить в ее монолог хоть слово было просто необходимо, иначе Судьба знает, до чего она договорится. — Скорее, каким было Сообразное Воздаяние за это вот...

— Чрезмерное, — одним словом ответила сектантка-фанатичка. И пояснила: — Пресекать совершаемое необходимо, мстить за совершенное бессмысленно. Я по молодости того еще не знала...

Ясно. Что такое «чрезмерное» по понятиям наследницы рода сторонников Победивших Богов, славившегося нетерпимостью к противнику, представить было трудновато. Но возможно. Отчего-то, ответным озарением, виделась земля, опустошенная на долгие мили окрест...

На самом деле меня интересовало другое. И лучше уж самому об этом спросить, не дожидаясь, пока провидица хтангской выделки выдаст вариант пожестче.

— А почему не лечилась? Чтобы крутость показать или сочувствие вызвать? — Уже выпалив это, я запоздало повинился в излишней прямоте: — Извини за вопрос, если что.

Эльфь ответила четко и исчерпывающе, тремя короткими фразами, исключающими уточнения:

— Не для форса. Не для жалости. Могла бы — залечила.

— Как же... — все еще не понимал я. — Регенерация там, подсадка...

— Регенерация доступна только первые сто двадцать лет. Потом тело забывает себя. А пересадка... Что мне подсаживать? И от кого? — Мирей грустно усмехнулась. — Вот так-то, солдатик...

Да уж, уела. Хотя остается еще одна возможность. Лично мной опробованная. Осторожно и в то же время стараясь подстроиться под нарочитую грубость горелой эльфи, я попробовал намекнуть.

— Ну, у меня с год назад рожа покривей твоей была, — начал я издалека. — Только на другую сторону. Знаешь, как ее поправили?

— Кто ж тебя не знает, Пойнтер? — неожиданно рассмеялась хтангская принцесса. — Ты нынче самый ходовой анекдот! Как я в свое время...

Ничего себе новость! Анекдот, значит. Хорошо хоть не похабная частушка. Впрочем, следовало ожидать чего-то в этом роде. История моя, как ни посмотри, обречена была стать расхожей. Хоть объяснять ничего не нужно. И то дело.

— Так устрой себе то же лечение! — продолжил я уже увереннее. — С твоими средствами и древностью рода Меч на алой подушке поднесут, да с поклоном! — Тут я запнулся, вспомнив о втором условии исцеления, совершаемого Реликвией. — Ну, и...

— Не для меня та цена, солдатик, — заметив мою неловкость, понимающе кивнула эльфь, перебив назревающую паузу. — Я свой счет чужими жизнями уже сполна оплатила, ни одной в запасе не осталось.

В этот миг чем-то неуловимым она напомнила мне Костлявого Патерсона. И еще стало понятно, почему люди идут за эльфью высшего из родов Дня, разделяя ее странную веру.

А кроме того, ясно, что о моем деле Мирей надо спрашивать впрямую. Без вывертов и уловок, раз понятие личной выгоды давно покинуло хтангскую принцессу, которой почти все было дано и у которой почти все было отнято одной и той же жизнью. Говорить начистоту.

Словом, выложил я всю историю с Древнейшей, как на исповеди. Вот в таком разрезе духовных исканий разговор вышел... Высказал, между прочим, и то, как ее веру в народе понимают, в ответ получив лишь грустную усмешку, невесть как переданную изувеченным ртом.

— Были тут такие, да только не пришлись ко двору. Все навыворот переделать хотели, неспокойные... Может, про них речь?

— Кто хоть? — похоже, посторонняя оговорка выведет на след даже лучше, чем крайняя откровенность.

— Горожане из обеспеченных. Они все говорили, что без нового бога ничего не выйдет. Пожилая пара, очень трогательная...

Я вцепился в услышанное, что твой пес в деревянную тарелку. Приметы двоих на удивление совпали с образами сектантов, сложившимися в моем воображении. А еще, если припомнить, точка в точку сошлись с обликом тех двоих, что в день памятного мне истребления мертвяков стояли на трибуне Военного Мемориала рядом с Нохлисом. Те самые — сухопарый дедок в кургузом мундирчике и престарелая дама-болонка.

Вот уж кого снова повстречать не думал. А так все сходится — и сектантство, и Нохлиса след. Одна беда — кто такие, неведомо. Конечно, и по приметам сыщутся, но так-то вернее...

— А как зовут, не знаешь? — кинул я вопрос наудачу.

— Отчего же, знаю, пожалуйста. — Удача явила себя хорошей памятью горелой эльфи. — Реймонд Ван Даген и Клодетта Кюссенборгер. Кто такие, не знаю точно...

Ничего себе! Меня словно доской по физиономии хлопнуло. Разве что Мирей, невесть сколько сотен лет как отрешившейся от мирских соблазнов, того не знать позволительно. Имена эти в Анариссе настолько известные, что ими никто и не пользуется. Двоих самых богатых — на деле, а не по налоговым спискам — горожан величают по должностям или, вернее, титулам.

Это же Хозяин Нищих и ГранМадам всея борделей города! Вот уж действительно трогательная парочка...

Внешность безобидных рантье никак не хотела увязаться с репутацией чудовищ похуже исполинской землекройки. Вот на какие денежки партайтодт-фарер мертвяков из могил поднимал! Удивительно, что при такой поддержке он весь Анарисс за Последнюю Завесу не загнал. Оттого лишь, наверное, чтобы спонсорам гешефт не нарушать.

Состояние этих двоих на пару сравнимо с моим собственным. Вровень почти с майоратом Стийорр, да и с любым из Тринадцати. А значит, схватка как минимум на равных пойти может, если только консерватизм и отсутствие фантазии не сыграют с дорассветными воротилами дурную шутку.

Только тогда и мне не всеми силами на них двигаться надо, а в одиночку, потихоньку. Как сейчас стою, так и, приступать.

Уарени Хтанг почуяла мой охотничий азарт не хуже, чем все остальное, и задерживать не собиралась. Но я сам скакунов придержал, потому что за это время появился еще один вопрос к Инорожденной Дня — как ни странно, касательно ее веры. Совсем по-иному показалась она мне. при личном разговоре, чем в пересказе.

— Слушай, а все-таки в чем суть насчет Сообразного Воздаяния?

— Что, зацепило? — светло и бесхитростно улыбнулась хтангская принцесса.

В ответ я только кивнул. Да еще покраснел, словно был пойман взрослой женщиной на детской шалости. Она замолчала надолго, затихла. Я уже решил, что больше она ничего не скажет. Но все же услышал:

— Для меня — в том, что нельзя позволять себе платить цену, о которой придется сожалеть. А для тебя... Сам подумай.

На этом аудиенция как-то естественно подошла к концу. Меня ждала моя погоня. И пуще вопросов о цене и ценности донимала мысль о сладкой парочке богоискателей.

Зачем им сдалась Древнейшая Кровь?

Найти место, где вершат свои подзаконные делишки двое властелинов порока, на старости лет сбрендивших на религии, было не в пример легче, чем все предыдущие звенья той же цепи. Странным оказалось лишь то, что помимо общего жилья их объединяет еще нечто. Раньше я думал, что поселиться рядом их заставила только одна на двоих тяга к показухе и пустой экономии.

Не знал бы точно, где искать, так сочетание хвастливого богатства с мелочной прижимистостью указало бы. Эти по заброшенным кварталам не прятались, хотя в богатом выбрали самое дешевое местечко. В самом конце улицы, рядом с участком, пустующим совсем уж невесть отчего.

Даже в небедной местности область занятий хозяев наложила отпечаток на обиталище. Зачем-то ресторацию устроили на первом этаже своего даже не особняка, а скорее доходного дома. Да и все вокруг гляделось как-то замусоренно, крикливо, с базарным оттенком.

Подтверждая выводы, навстречу попалась огрская арба, груженная здоровенной клеткой наподобие тех, что в зоосаду для мантикор и прочих редких тварей пользуют. Только не сей раз в ней не магическое зверье было, а самая простецкая уличная животина. Не из полезных, для забавы разводимая порода.

Клоуны — зверье, схожее с разумными существами хуже обезьянского отродья. Набили их в решетчатую тару туго, так что от тесноты те совсем сбесились. Только верещали и щелкали зубами, пытаясь высунуть хари наружу. Вот же твари!

Человекоподобные без разума, не похожие ни на одну из рас мира. И в то же время сходные одновременно со всеми. Как такое может быть, не понимаю...

Откуда вообще их столько взялось? Раньше клоунов держали только при балаганах, да еще на ипподроме, для родео. Еще, говорят, в богатых семьях была такая мода — приводить клоунов на детские праздники, чтобы те забавляли сыночков и дочек ужимками и прыжками. А теперь кривляющиеся фигуры в нелепых балахонах, с разноцветными харями и насаженными на них шарами искусственных носов кривляются под звуки дудок чуть ли не на каждом углу.

А откуда вообще берутся клоуны? Раньше никогда не задумывался. Так или иначе, сейчас там явный кризис перепроизводства. Если уже до предела набитыми клетками вывозят...

Ладно. Не до того сейчас. Надо прикинуть, как на разведку в дом проникнуть.

На первый взгляд, проще всего в ресторацию зайти. Чтобы у таких хозяев заведение было без номеров наверху, никогда не поверю. Вот только, если клиентам есть ход с первого этажа, то есть и кордоны, страхующие их от несанкционированного проникновения куда не надо. И обойти их без шума ой как непросто...

Куда выгоднее было бы с соседнего дома на крышу зайти, да вот беда — нет соседних домов. С одной стороны проспект, с другой — участок заброшенный. Что-то везет мне сегодня на крайние в ряду строения. Так и хожу с угла на угол...

А вот насчет пустого участка — это мысль. Там и контур магической защиты может быть поставлен послабее. По старой памяти, на бывшую когда-то застройку заведен. Стоит попытаться. Правда, надо бы еще и задуматься, почему недешевая земля в престижном квартале пустует.

Но вполне может быть, что как раз из-за соседей...

Поначалу ничто не настораживало ни снаружи ограды, глухо заколоченной деревянными щитами, ни внутри нее. Разве что ощущение покинутости, заброшенности, окончательной какой-то пустоты. С тем, что за забором осталось, не сравнить.

Здесь все иначе было. Не так даже, как в старом центре. Там лишь призрак запустения витал, отголосок, не в полную силу звучащий. А здесь, всего в двух шагах от шумного богатства и крикливых попыток ему подражать, забвение давно и надолго вступило в свои права.

Казалось, ни звука, ни шелеста не пробивается извне за забитую досками узорчатую кованую ограду. Как отрезало все вокруг, будто вовсе не окраина это, а совсем дальняя, заброшенная сторона, до которой от любых обитаемых мест даже воздушным кораблем долгие дни пути.

Тишина и спокойствие, лишенные всякого признака жизни. Даже травинки-былинки не шелохнутся, иссохнув до призрачной легкости. Тронь — распадутся трухой, словно не жили, не зеленели никогда, радуясь солнцу.

Да еще руины, невидимые с улицы...

Остаток дальней стены, острия углов, зубья оконных и дверных проемов, проступающие из кургана песка и щебенки, в которые обратилось все прочее. Все ветхое, дряхлое до предела, и если еще стоит, значит, просто не в силах рухнуть.

А между огрызками стен холодным блеском, словно разлившаяся неотвержденная ртуть, сверкала какая-то ровная гладь. Светившаяся сиюсекундной новизной и презрением к вечности в противовес всему виденному здесь прежде.

Наверное, не лучшей идеей было подходить поближе и заглядывать внутрь развалин через дверной проем. Но отчего-то я не мог удержаться. Да и не ощущалось опасности в чуждом сиянии. Скорее тайна какая-то.

С приближением блеск глади угасал, видимый лишь под небольшим углом. Поверхность наливалась глубиной, пусть теплого тона, но все же слишком темной, неподобающей яркому дню. Будто в руинах открывался бездонный колодец, затянутый тончайшей пленкой или залитый очень прозрачной водой...

Вот только это был не колодец. Да и откуда ему здесь взяться, бездонному-то, в городе, на сотню ярдов вниз изрытому ходами канализации и прочих катакомб? Еще пара примет указывала, что теряющиеся в глубокой коричневой тьме бесконечные стены мелкокаменной кладки не вниз уходят. Или, вернее, не уходили когда-то.

Судя по тому, что полустершийся декор на остатках стен в пленке выглядел опрокинутым, как и марши опоясывающей их изнутри лестницы, не колодец — башню отражала она. Бесконечно устремившуюся ввысь башню, непредставимо высокую даже для полутора-ярдовой толщи стен у разрушенного основания. Магическое строение, призванное достигнуть неизмеримых высот, быть может, самого Небесного Города Итархина...

Очень осторожно, едва переставляя ноги, я попятился прочь, вплоть до самой стены доходного ресторационного дома. Все казалось, что, оборачиваясь, оступлюсь, не удержусь и буду обречен вечно падать в призрачную высь...

Как и предполагалось, защита на глухой стене, выходившей сюда, отсутствовала почти начисто. А на самом верху виднелось вполне приличных размеров окошко, ведущее на чердак. Что стена глухая — одно название. Карнизиков, дыр от вынутых балок, полузаделанных проемов и просто неровностей кому-кому, а мне с избытком хватит, чтобы до того окошка долезть. Тем более с тесаком.

Сказано — сделано. Полдюжины минут спустя, отжав клинком жалюзи, я осторожно, постепенно привыкая к полутьме, перенес тяжесть тела на ногу, уже стоящую на скрипучем чердачном настиле. В огромном пространстве под высокой кровлей смутно проглядывали какие-то донельзя странные, переплетенные и переходящие друг в друга формы.

Распознать их с ходу я не сумел, а потому перенес внимание на нечто знакомое, легко понятное — вот только здесь совершенно неуместное. Не будь это новый центр города, один из его престижных районов, я решил бы, что попал на свиноферму. Во всяком случае, в ее инкубатор. Та же духота, те же ровные ряды деревянных полок, где в корзинах с мочалом зреют кожистые свиные яйца. Не узнать трудно — был грех, таскали мы, новобранцы, у фермеров не вылупившихся яичных поросят...

Вот так хозяйственность! Неужто свежатинку к столу прямо здесь выращивают? Чтобы, значит, подать поросенка спустя полчаса после того, как он испустил свой первый и последний в жизни писк. А то и вовсе для уверенности забить на виду привередливого клиента. Бывают такие любители жрать только что живое...

Из любопытства я подобрался поближе и тут заметил следующую несообразность: над яйцами широко раскрыли свои глотки медные раструбы. Такие же вылезали из пола, пронизывая собой все этажи до ресторанного зала, с ответвлениями на каждом этаже. Это было отлично видно, если глянуть в незаделанную щель в чердачном настиле.

Вроде как вытяжка на кухне. Только зачем она здесь, где жар, наоборот, сохранять надо? Я попробовал проследить взглядом направления вытяжных продухов от инкубатора и тут же запутался. Под самой кровлей и везде по чердаку извивались в противоестественном соитии десятки медных труб и стержней. Словно клубок безногих ящериц по весне. Или храмовый орган, в который кинули магическую мину-мясорубку.

Если бы не размеры, давно уже мог понять, что это такое. А тут словно в глазах скакнуло: учебка, лаборатория наложения, бесконечная возня с цыплятами контрольных серий — многолапыми, многокрылыми. У некоторых и хоботы были...

Ретранслятор наследственности. Вон оно как...

Волноводы — медные, с расчетом длины волны, интерфераторами и дифракторами, больше похожими на тюремные решетки и ножи гильотин. А это что еще? Многослойный фильтр из медной сетки с подвижными решетками... Поляризационными, наверное.

Только что на что они тут накладывают? Свинскую жадность и неразборчивость на едоков? Непохоже. В зале вводные раструбы, а в инкубаторе выводные. Не наоборот — тут не спутаешь.

Значит, на входе посетители ресторана, клиенты в номерах, клерки в конторах. И даже сами хозяева в своих покоях. А на выходе...

Я склонился над корзинками, силясь рассмотреть, что не так с кладкой. Даже извлек и разбудил щедро насыпанным сахаром жука-фонарника, давно уже ставшего моим талисманом. Поднес его поближе...

И чуть не отпрыгнул, когда рассмотрел, чьи лица смотрят на меня слеподырыми еще глазами изнутри зрелых яиц. Лица, не рыла или морды, что уж совсем ничему не сообразно было. Из разумных яйца откладывают только мелкие зеленые гоблины и хисахские дракониды. Но эти были точь-в-точь свиные.

Вот только сквозь кожистую скорлупу проглядывали готовые вылупиться клоуны.

Загадки перепроизводства уличных забавников, лишенных разума, и странной чердачной фабрики наложения наследственности имели общий ответ. Ясно теперь, что за продукция валом валит, затопляя Анарисс.

На выходе здесь клоуны!

Теперь понятно, почему они похожи на всех разом. Пятна кожи любых цветов, карикатурные признаки рас. Пропорции годовалого младенца — это уже от исходных поросят. Огромная голова на длинном туловище, хилые ручки, вторая пара которых упрятана под широкий балахон. Искусственные носы, прикрывающие рудиментарный пятачок, и ножки, упрятанные в гигантские ботинки для устойчивости...

Зачем только? Кому они нужны оказались, уродцы эти? И так уже больше, чем надо. По мне, и вовсе бы их не было. Свиней в человеческом облике и так хватает. Среди иных рас тоже...

Нет, клоуны — это, так сказать, побочный продукт. Что же тогда основной? Вопрос...

На него, похоже, уже не ответит никто, кроме хозяев. Мое счастье, что они сами дали мне инструмент для незаметных поисков — систему волноводов, пронизывающую все здание, с выходами на каждом этаже, смотровыми лючками, техническими разъемами и даже ступеньками внутри, для чистки и ремонта. В этом я убедился, откинув крышку на одном из не самых широких каналов.

Конечно, там все, почитай, рассчитано на мелких зеленых гоблинов или тварей, подобных им по размеру. Но и я не огр, горным сыром да маслом откормленный. Пролезу как-нибудь. А если кого внутри встречу, ему же хуже. У меня найдется, о чем такого спросить...

Дожидаться «языка» даже и не пришлось. Лестница внизу заскрипела, чердачный люк приподнялся, впуская узкую полосу света. Шагнув за волновод, я смотрел, как крохотное, наподобие гоблина, создание в балахоне, полностью скрывающем фигуру, деловито засеменило вдоль полок, осматривая и переворачивая яйца. На клоуна не похоже, на человека тоже. Даже на зеленявку с изрядным натягом.

Когда мелочь поравнялась со мной, я не слишком сильно, но все же крепко, чтобы с гарантией, двинул ее кулаком сверху по капюшону. Странно всхлипнув, скорее всхрюкнув, создание завалилось на бок, напоследок еще и дрыгнув ножками. Кажется, перестарался...

Оттащив увесистое для своего размера тельце с прохода в место потише, я распутал балахон — и вздохнул одновременно с сожалением и облегчением. Этого «языка» уже не расспросишь — кровь ручьями струилась из ноздрей. Слабоват он оказался на черепушку, толком не заросшую, как у ребенка. Правда, и при жизни создание вряд ли смогло бы что-то сказать, ибо кровавые сопли текли из самого что ни на есть обычного свиного пятачка.

Хотя тут еще неизвестно, как повернулось бы. Уж больно осмысленно вел себя свиненок, непохоже на дрессировку. Разве что на действия животного под вразумляющим заклятием. Но такое заклятие сразу видно, а спешно извлеченный тестер магии ничего не показал.

От тычка мячиком тестера свиненок ненадолго очнулся, посмотрев на меня мутным, полным страдания взглядом.

— Ой, мамочка... Больно... — совершенно отчетливо проговорил он, подтвердив мои худшие предположения, и только после того издох.

Вот, значит, кто еще выходит из здешнего инкубатора, кроме клоунов. И если те наследуют подобие облика разумных, то эти, не меняясь внешне, получают главное — разум. И все-таки на главное, на цель всего проекта, не тянут даже эти уникумы, вставшие вровень с творениями Породителей.

Что же тогда? И при чем здесь все-таки Древнейшая Кровь?!

Этаж за этажом был тщательно осмотрен на предмет производств или сборищ, соотносимых с виденным на чердаке. А главное, владельцев всего вышеперечисленного, таинственных сектантов, божьих одуванчиков — Хозяина Нищих и ГранМадам. Но Судьба, улыбнувшаяся поначалу, теперь настойчиво отказывала в легком успехе.

Раз за разом открывались однотипные картины жилых покоев, иногда занятых лакеями и горничными, иногда пустующих; контор, чью нищебордельную специфику никак не выдавал вид стандартных, словно в одной форме отлитых клерков; номеров с клиентами и проститутками, изощряющимися, дабы угодить им — иногда весьма странным образом. И разумеется, ресторационных залов и кухонь, переполненных всеми, помянутыми ранее, и еще многими, не нашедшими себе места выше.

Уже, почитай, до самого низа спустился, а хозяев и следов их религиозной или производственной деятельности все нет. Причем вне дома в это время они пребывать не должны. Все главные конторы и делопроизводства — здесь, а для того, чтобы по точкам ходить, приказчики найдутся. Не хозяйское это дело — при каждом нищеброде и каждой шлюхе лично стоять. Да и лета уже не те...

Остаются подвалы, больше негде. Значит, и верно что-то совсем уж нехорошее задумали двое сектантов, даже обычного их злотворства страшнее, раз до самой глубины падения дошли.

Тут один странный закон Судьбы работает: если ты подпольщик, то и место тебе в подполе. В лучшем случае в подвале. А в худшем — вообще в катакомбах каких-нибудь. И еще хорошо, если не самому же их рыть придется.

Не держит отчего-то земля на себе всяких бунтарей и инсургентов, при жизни ввергает в небольшую личную преисподнюю. Чаще всего по заслугам.

С девятой попытки вместо обычного бардака кухонных кладовых и прачечных открылся совершенный бедлам. Стараясь двигаться потише, я пристроился на перегораживающей трубу решетке у люка и вновь выглянул в смотровую дверцу.

Все здесь. И главные подельники, и их подручные, без права возведенные в полный разум. Десятки свинят суетились в огромном подвале, превращенном в смесь алхимической и наследственно-меняющей лабораторий, держа в руках... в копытах... в общем, в рукопытах умело приспособленные для них инструменты.

Как ни поразительны были успехи тварей, измененных странной магией, меня интересовали не они.

Изо всех сил прислушиваясь, я пытался разобрать разговор тех, кто вызвал эти создания к жизни, а может, отчасти и вправду произвел на свет отголоском своей плоти, посланным через волновод ретранслятора. Здесь-то тоже имелся в наличии полный комплект выходных раструбов. Вот, значит, какую «мамочку» звал свиненок. А тут еще и «папочка» имеется...

К сожалению, попал я не на самое начало разговора, поэтому о многом приходилось догадываться. Во всяком случае, перечисление готовности каких-то странных составляющих ничего мне не говорило.

— Ускорители? — деловито осведомилась Гран-Мадам.

— Что им сделается, — ворчливо отозвался Хозяин Нищих. — Как на кухне над фастфудом крутились, так и крутятся. Волновод от них кинуть сюда не проблема, сколько раз уже делали...

— Перводракон? — продолжила старуха.

— За этим не пропадет! — усмехнулся ее подельник. — Свое дело справил, и поминай как звали, охальник крылатый. Охотники рогачиху тут же завалили и все, что надо, забрали в достаточном количестве... — Жутковатый дедок меленько захихикал.

Непонятно, что может свести воедино промышленных масштабов кухонную утварь из недорогих ресторанов, используемую, чтобы блюда до готовности за минуту доводить, и одного из Породителей, Перводракона. Да еще какую-то рогачиху...

Или правда, что Повелитель Небес и поныне плодит драконов от любых подходящих и неподходящих неразумных тварей?

Меж тем перечень пополнился совсем уж несусветным ингредиентом.

— Престол Спокойствия? — так же просто, как и по прочим бытовым и мифологическим составляющим, затребовала отчета ГранМадам.

Это же Вторая Реликвия Храма Победивших Богов! Тут уже, в отличие от реплики о Перводраконе, я масштаб с ходу распознал, ибо сам имею опыт обращения с теми магическими артефактами. Потому и прослушал начало ответных слов отставного вида старикана. Но общий смысл уловил — заказ будет исполнен, причем так, что одной стрелой двух сусликов прибьет. С какого края здесь еще и суслики, я так окончательно и не понял, потому что если с рогачихой Перводракона представить еще можно, то с сусликами, да еще сразу двумя...

Оттого и еще какая-то важная фраза ускользнула. Связка между предыдущей темой и той, что заставила меня напрячься до судороги.

— Значит, можно считать, что Древнейшая, наследница ау Ирийорр, у нас в кармане? — Впервые за все время жуткая старуха довольно улыбнулась.

Лучше бы ей этого не делать...

— Именно так, моя сладенькая, — столь же игриво усмехнулся в ответ Хозяин Нищих. — Сама придет, можно считать!

С этого момента я слушал не отрываясь, до звона в ушах. Хотя главное уже прозвучало — дедову внучку надо перехватить на подходе к этому демонскому гнезду!

— Тогда и вправду все в порядке, — с сомнением, недоверчиво поджав губы, признала ГранМадам. — Кровь, что сильнее крови, породившей нынешних богов, даст мощь призвать их к ответу... И всякому смертному сообразно воздать... не тратя лишнего времени. Слишком долго мы ждали!

— Эт-точно, пампушечка, все в ажуре — ускорители, ретрансляторы, стабилизатор процесса, наследственный материал, — жизнерадостно заверил подельницу старик. — А уж эта ягодка демонову дюжину очков вперед любой другой эльфи даст!!!

«Что бы ни могла дать Келла, все одно это не про ваши гнилые души!» — чуть не выпалил я. Рвущийся окрик удержала лишь привычка молчать вблизи от противника, хоть тебя живожорка ешь. Что и как, кроме уже порожденного, надеялись вывести эти двое, понять пока не получалось, но мне и этого было достаточно.

Одно ясно: планы спонсоров Мертвовода, похоже, оказались помасштабнее его собственных. Тот хоть не лез в дела богов, от которых при любом раскладе толку не добьешься — Война Сил тому примером. А в исполнении подобных ревнителей веры все рискует выйти особенно жутко...

Дальнейшее только укрепляло в таком выводе да немного добавляло красок к образу сладкой парочки, особенно хозяйки всея борделей.

— Не о том думаешь, кобелище, — одернула она подельника. — Потом с ней что?

— Ну, память затрем, и пусть гуляет... — неуверенно протянул старикан. — Как обычно с клиентом, который не туда заглянул...

— Это Древнейшей-то? — фыркнула ГранМадам. — Не смеши клоунов! С обычными-то эльфями не всякий раз срабатывало!

— Тогда что? В мешок да в котел? — насупился Хозяин Нищих. — Как-то...

— Еще скажи — в мясокрутку, твоим клоунам на фарш! — сварливо передразнила старуха.

— Что ты заладила: «твоим» да «твоим»! Нашим! — огрызнулся тот. — Свинята тоже не сплошь твои...

— Деточек не трожь! — сурово оборвала подельника ГранМадам. — Я о деле, пустобрех!

— О деле... — старикан притух. — Если о деле, скажи тогда сама, куда ее все-таки!

— В ускоритель! — зловеще прошипела ведьма. — За неделю дойдет, маразмом память надежнее выкосит. Да и кто ее тогда признает? Многопрадед за свою мамашу примет в лучшем случае! А нам как раз оттока хватит лет до сорока подняться. На обычных-то девках едва по эту сторону Завесы держимся. Хорошо, если месяц с каждой выходит...

Оп-па... Ну, сволочь, она у меня дождется в свое время! С удовольствием прирезал бы эту парочку и всех прочих участников проекта. А еще лучше — расколотил бы в сектантском подвале колбу ведьминого студня на пару галлонов. Но нельзя. Через них идет единственная веревочка к Келле.

А значит, придется потерпеть немного.

Тихо-тихо я пополз к примеченному заранее выходу уже прямо на улицу, стараясь не спугнуть заговорщиков и свою удачу, а заодно перебирая про себя услышанное, чтобы не упустить ничего важного. Но вроде все понял точно. Одно только совсем иначе повернулось в сравнении с прежним.

Зря я полагал Хозяина Нищих средоточием зла в городе. На поверку при всей своей безжалостности старикан оказался не чужд сентиментальности.

Во всяком случае, от некоторых идей подельницы его явственно коробило.

4 Утраты и приобретения

Спрыгнув с цоколя особняка, я уже привычно оглянулся вправо-влево, засекая возможную слежку. Вверх тоже не поленился посмотреть. А под ноги глянул еще перед тем, как прыгать.

Ничего, обошлось вроде. Ни пятачка, ни копытца, ни свинячьего хвостика. Соглядатаев из потомства «сладкой парочки» не видно, иной какой расы шпионов — тоже. Чисто ушел.

Впрочем, пара-другая цепких глаз и ушей, прорастающих сквозь любые стены, поблизости от этого семейного гнездышка мне бы самому теперь пригодилась. На случай, если не удастся перехватить дедову внучку до времени и придется подлавливать ее непосредственно у ворот заказчика. Конечно, лучше бы до такого не доводить и выйти на нее в городе. Но предусмотреть надо все варианты — слишком высока ставка.

Вот только кого бы к делу пристроить... Для меканских парней калибр мелковат, по такому делу и просить-то стыдно. Да и самих ребят мало, а тут стоило бы для надежности сеть пошире раскинуть. Снять пару-другую артелей «разменных» у дорассветных бугров... Выход, конечно. Но не хочется. По тем же причинам, что и раньше.

А если не дорассветных, то кого тогда? Спамеров?

Да нет, мальцы не хуже взрослых конкурентов натренированы перепродавать клиентов друг другу, накручивая цену. Монополизированный рынок не особо тяготеет к разнообразию услуг и соблюдению договоров. Тут бы подобрать исполнителей столь же массовых и поодиночке дешевых, но не особо склонных задумываться над собственной долей в любой прибыли...

Подростковые банды. Этих на сворку взять трудновато будет, зато по следу пойдут без особых раздумий и торопливой жажды перепродать. Банд много, значит, конкуренция и боевой дух на уровне. В контракт зубами вцепятся. Словом, лучший вариант.

Одна загвоздка — не знаю, как в иных городах, а в Анариссе эту нишу занимают девчонки от восьми до пятнадцати, чаще всего человеческой крови, которым и дома уже не сидится, и на панель еще не хочется. Позже-то таким все одно либо туда, либо за Последнюю Завесу. Не в белошвейки же!

Солидарность дорассветных и спамеров, несмотря на разницу в поколение, выражается в общем отношении к малолетним оторвам: не мужское, мол, это дело! Девчачья забава — по улицам лохов трясти и рожи друг другу бритвами полосовать. Оттого, наверное, что в здравом уме ни те, ни другие не станут связываться с отмороженными нимфетками. Как правило, у каждой старт карьеры сопровождался изнасилованием, частенько вперемешку с инцестом, и потому отношение к противоположному полу у них соответствующее.

Ну да выбирать не приходится. А на героя и дракон летит. Пары кварталов за спиной не оставил, как в виду замаячили первые девичьи силуэты, одетые и причесанные на один и тот же агрессивно-нелепый манер.

Разрезные почти до пояса юбки с бронзовыми кольцами-утяжелителями на конце каждой из полос, кожаные жилетки на голое тело. Волосы переплетены бисером, стеклярусом и взбиты вороньим гнездом с обязательными цветными прядями, указывающими на принадлежность к конкретной шайке. У этих — алый, желтый и медь «ведьминого меда». Мордочки от кончика носа к вискам тоже разлинованы извилистыми цветными полосами. «Гекопардовые Орхидеи», не первой лиги банда. На столь дорогой улице им и делать-то вроде бы нечего. Во всяком случае, так было, пока я еще жил в городе. Теперь, похоже, ситуация в корне изменилась.

Для проверки я еще прошелся вниз, к воротам Надежды, высматривая цветастых девах. Перемены обозначились еще более четко. Раньше малолетние бандитки шлялись поодиночке или всей стаей, теперь же на каждом перекрестке отсвечивали парочки расфуфыренных уголовниц. Время от времени к ним присоединялась третья, но ненадолго — одна из прежних гут же снималась с места и исчезала, чтобы объявиться в следующей паре. Чем-то мне такой порядок был знаком. Ну да, точно! Это же «скользящая сеть» — прием патрулирования рейнджеров под заклятием.

Да и многовато их как-то, причем не только за счет новых. Кое-кого я помню в цветах других банд. Плюс еще одна закономерность: чем мельче девицы, тем довольнее их мордочки. У некоторых даже глаза восторженно светятся. Соответственно, наоборот — чем крупнее бандитки, тем мрачнее и покарябаннее их физиономии.

Похоже, «Орхидеи» пережили переворот с последующей реорганизацией. Кто-то у них там завелся, причем одновременно с головой, коготками и здоровенной харизмой. У меня промелькнуло некое предчувствие, но оно не было настолько неприятным, чтобы обратить на него внимание.

Пора уже наметить кого-нибудь, чтобы выйти на контакт. Если есть дозор, должен быть и разводящий. И похоже, как раз его, то есть ее, Судьба мне и послала. Этакую светлогривую пышечку, споро притрусившую к только что обновленной двойке, обменявшуюся с рядовыми парой фраз и явно собравшуюся дальше. Судя по длине полос разрезной юбки — ниже колена, — блондинка состояла в банде в немалых чинах. Не сама бандерша, но уж унтер-офицерский состав — точно. Из ключевых, а то и доверенная...

Догнав ее лишь через квартал, я по привычке окликнул девчонку: «Эй, малышка!», но тут же осознал свою ошибку.

Это поначалу, со спины, я принял унтер-бандершу за совсем уж малолетку. Даже мне она была всего лишь по плечо — до пяти футов не хватало пары дюймов. Но округлый полный задик и крутые бедра наводили на размышления, а когда девчонка повернулась, все сомнения рассеялись: спереди она была одарена еще круче, чем сзади. Во всяком случае, любую из ее дынек одной ладонью мне было не охватить. Обеими пришлось бы, и то полная пригоршня с горкой получится...

Впрочем, об этом лучше лишний раз не думать. Мне еще дела с ней вести, а на пристальный взгляд на свои прелести такие реагируют быстро и незатейливо — либо свинчаткой в лоб, либо бритвой по яйцам. Ничего, что оружия на первый взгляд не видно, стандартный комплект на месте: кастень — две шипастые отливки из свинца или латуни с дырками для пальцев, соединенные цепью в пару футов, — вокруг пояса под юбкой, дюжина заточенных спиц в корсетных швах жилетки, бритва или нож сзади, в кармане-ножнах между лопатками

Так и я не кадавр, заикой заклятый. Только у меня все на виду — к чему скрывать. Мужчина, по своей воле решивший заговорить с одной из «Орхидей», уже достоин пристального внимания. Особенно если у него под мышками торчат рукоятки офицерских восьмиствольников, а на ремнях армейского сетчатого жилета удобно устроились «осиные гнезда», для сохранности обернутые восковой бумагой.

На этот раз я не пренебрег пружинными бомбами. Правда, взял только те, что с парализующим ядом на иглах «снежинок». А вот файрболлы совсем на виду развешивать не стал — но ими тоже озаботился. Всего полдюжины, в городе больше не понадобится. Тяжелого кадавра попросту в улицу не протолкнешь, а все остальное таким образом снесет вместе с парой стен в придачу.

Еще одна меченая кость у меня в запасе тоже с ходу не просматривалась. Это из тех способностей, что прорезались после общения с Мечом Повторной Жизни и только усиливались от каждой новой попадавшейся на пути Реликвии. Ощутив вблизи поток одной из подвластных теперь сил, я слегка напрягся, подзывая аспект поближе.

Тем временем, оценив мой арсенал в сравнении с собственным, пышечка решила на «малышку» не обижаться. Только смерила взглядом подчеркнуто и присвистнула.

— Чего надо, дядя?

— Да так, дело есть, — зашел я издалека, как тесайрский перехватчик на наш флайбот.

— На сколько? — Мышление у опасной куколки оказалось вполне конкретное.

— Золотых на дюжину. — Насколько я еще помню по собственному городскому житью, такая сумма вполне обеспечит работой на день вдвое большее число исполнителей.

Блондиночка задумчиво кивнула, соглашаясь, что, таки да, повод к разговору есть. Уже хорошо. Теперь главное — правильно выстроить задачу. Но сие попроще будет: в отличие от спамеров, ограничение контракта которых звучит как «без грязи и мокрятины», малолетние уголовницы на вторую часть этой формулировки плевали с набережной небесного города Итархина. А к первой моя нужда в них не сводилась. Упаси Судьба...

— Присмотреть надо за одним домом и за товаром, что в этот дом попасть должен, — следом за наживкой пошел крючок. — Возьметесь?

— Смотря за каким... — протянула девчонка. — Ты-то сам кто такой? Из «хватов», что ли, такой любопытный?

Это уже лишнее. До расспросов дела доводить не стоит. Пора ошарашить блондинку по полной, чтобы впредь не задумывалась. Лучше всего — правдой, поскольку я уже убедился, что в городе моя популярность разрослась едва ли не до размеров славы Хогохи Неправедного.

— Подымай хуже! — Я оскалился во весь рот. — Я Потрошитель Пойнтер!

— Да ну! Врешь ведь! — с насмешливым недоверием покачала головой мелкая бандитка.

— Под ноги посмотри, — доброжелательно посоветовал я в ответ.

Травка, пробившаяся между камнями мостовой при моих первых словах, уже вытянулась до колен пигалицы. Бандитка стояла в центре небольшой зеленой кочки.

— Силен мужик! — восхищенно выдохнула блондиночка, осторожно выпутывая сапожки из переплетения стеблей. — Ты же не эльф, чтоб такие фокусы откалывать!

— Ну так! — опять растянул губы я. — В некотором роде...

— И на мага не похож, даже на деревенского колдуна, — продолжала развивать интеллектуальные усилия девчонка.

Много она деревенских колдунов видела, надо думать. Хотя чем судьба не шутит, не исключено, что малявка из заблудших фермерских дочек. Скорость соображения у нее как раз сойдет для сельской местности. Как и фигура...

Плоды упорных рассуждений как раз дозрели в глубинах сознания куколки.

— Ты ж Потрошитель Пойнтер! — Глаза ее восторженно округлились.

— А я тебе о чем! — Мне оставалось только согласиться.

— Тот самый! Знаменитый похититель реликвий! Ты ж, наверное, тоже за Второй пришел! — продолжала восхищенно сыпать белобрысая, пока не осеклась: - Ой!!!

После этого возгласа малолетняя уголовница замолчала, потупившись и смущенно водя носком сапожка по краю травяной кочки. Похоже, она сказала куда больше, чем нужно, и теперь боролась с непреодолимым желанием сунуть указательный палец в рот и вцепиться зубами в длинный ноготь. Хорошо хоть бежать не кинулась. Видно, решила, что от такого не убежишь...

— А кто еще, кроме меня? — строго спросил Великий и Ужасный Пойнтер.

— Ну... Мы вот... тоже... — Теперь слова у бандиточки шли с неохотой. — Но ты ж не будешь... То есть...

Это уже даже не дракон на героя, это прямо-таки второй файрболл в одну воронку. Совпаденьице, однако. Теперь только бы не спугнуть, не упустить удачу. А это трудновато будет — в глазах блондиночки чуть ли не слезы заблестели.

— Это мой контракт! — сорвалась она на обиженный писк. — Я нашла заказчика, и аванс уже...

— Утихни! — прикрикнул в ответ я. — Никто не собирается контракт твой драгоценный перехватывать!

Внезапно снизошло вдохновение, которое, в отличие от дурных предчувствий, посещает меня куда реже. Складно врать, исходя из правды, у меня получается обычно с трудом. Но сейчас слова сами вязались одно за другое.

— Я как раз от заказчика. Проследить за доставкой. Кто исполняет заказ?

— На дело Сама пошла. — Деваха округлила глаза. — Заглавная Сестрица!

Заглавная, значит. Хорошо хоть не прописная... Час от часу не легче. Похоже, придется схлестнуться с предполагаемой реформаторшей девичьей банды. А ей, судя по всему, не вкрутишь мозги так легко, как этой... строчной.

— Слушай... — я изобразил задумчивость. — Как тебя, кстати?

— Пемси! — с готовностью отозвалась белобрысая. — То есть Памела, хай-сэр!

— Отставить, Пемси, — последнее обращение настроило меня на военный лад. — Без чинов!

— Ясно! — Новоявленная подчиненная исправно ела начальство глазами. Без приказа по всей форме она теперь не успокоится. Что мне как раз на руку. Что ж, за нами не заржавеет.

— Проводи на место, — деловитым тоном отдал я необходимое распоряжение, дополнив не менее важным: — Подробности по пути.

Блондиночка не вытянулась по стойке «смирно» только оттого, что с ходу развернулась, готовая затрусить в сторону Храма, вверх по улице, но от сугубо армейского ответа не удержалась:

— А-йе, хай-сэр!!!

Ну точно как в строю. Умилительно, конечно, но менее опасной унтер-бандершу такая услужливость не делает. Так что теперь одновременно требуется не снижать напора, чтобы не дать куколке задуматься, и разузнать побольше о предполагаемой операции.

В разрезе «что/кто-где-когда?». Точнее, уже толькс «когда» — «что» было ясно с самого начала, «кто» только что вскрылось, хотя от подробностей по данному вопросу я бы не отказался. Ну а насчет «где».. Похищать любую из Реликвий где-либо, кроме Храма Победивших Богов, в котором все они хранятся чуть ли не с самой Войны Сил, было бы особо затруднительно. Не в Огрские же горы отправляться за какой-нибудь из них...

Оставалась еще одна загвоздка, в стандартном перечне вопросов не помянутая. Как? Каким образом непрофессиональная мелкота будет преодолевать толстые стены, многочисленную стражу и охранные заклятия? Штурмом, что ли, оторвы малолетние брат! Храм собрались?! Атакой психической в полный рост под волынки?!

Нет, это раньше у них не хватило бы фантазии на что большее. Теперь-то, после «скользящей сети» от бандиток всего ожидать можно. Вплоть до воздушного налета с разборкой кровли. Чую, что эта их новая «Буквица», то есть Заглавная, и не на такое способна...

Спустя дюжину минут, не больше, мы остановились перед воротами... нет, не храмовой ограды. Сарая Здоровенного такого курятника в самом низу откоса над которым сам Храм возвышался нагромождением плетеных ульев. Жрец, как известно, недаром так зовется — пожрать они всегда здоровы были, а курятина у них — излюбленное блюдо. Оттого весь этот откос уставлен птичниками так плотно, будто сами птицы его и застраивали. Только не куры, а ласточки какие-нибудь или дикие крикуны, речные.

Помнится, не так давно я сам нанес некоторый урон этим строениям, предварительно пробив заалтарный витраж — когда ноги из Храма уносил после первого в жизни близкого знакомства с Реликвией. С неоформившимся, не настоявшимся еще подобием ностальгии я глянул на обновленную панель из цветного стекла в свинцовом переплете. Теперь, похоже, этот путь придется преодолеть в обратном направлении и, надеюсь, уже без вреда витражу.

Что я там о налетах и прочих мэд-джампах рассуждал? На деле все оказалось проще и тривиальнее. Подкоп. Недорогое безумное решение вполне в духе сумасшедшей дешевки — самих малолетних уголовниц, однако требующее весьма точного расчета от их гениальной новой бандерши, в способностях которой лично я почему-то сомневаться уже не мог.

Проблемы с доступом, заклятиями и стражей, таким образом, снимаются изначально. А кадров под такую задачу банде, теперь самой большой и влиятельной в городе, не занимать. Ограниченный срок исполнения тут уже не помеха, а лишний стимул. Стать вровень с самим Потрошителем Пойнтером — чем не приманка для неокрепшего подросткового самолюбия мелких бандиток!

На входе в сарай обнаружилась парочка таковых, довольно убедительно закамуфлированная под птичниц. А что, удобно. Девчонки-гусятницы и так суетятся здесь в изобилии, пара-другая дюжин лишних подозрений не вызовет.

На меня малолетки попытались вызвериться, невзирая на присутствие Пемси. Та, впрочем, живо загасила их пыл выражениями малость попроще тех, что доводилось слышать от моей высокородной и прочих эльфей. Человеческая кровь дает себя знать — у Памелы нецензурщина носила скорее бытовой, кухонный оттенок. Еще и в том плане, что унтер-бандерша так не ругалась. Она так разговаривала, со всем спектром интонаций, вплоть до самых ласковых и уважительных.

Оставалось только удивляться, как это в обхождении со мной блондиночка так долго сдерживалась от привычного образа изложения мыслей. Наверное, авторитет давил. Или то, что как раз для изложения мыслей говорок сей никак не годился. Лишь для передачи настроений и побуждения к прямому действию. А может быть, привыкла она уже, что это только для своих, которые и так поймут, что и куда приспособить в привычном круге понятий...

Под такие вот отвлеченные рассуждения мы зашли внутрь и добрались до непосредственного места действия — задней стены курятника, уходившего в глубь склона едва ли на треть. Насесты и кормушки тут были как попало выломаны, а посреди сарая высился внушающий уважение отвал грунта. Куда подевались куры, я особо не задумывался — всю эту ораву, занятую тяжелым физическим трудом, еще и прокормить надо было.

То, что потрудилась банда на совесть, видно было и не вооруженным магией глазом. За кучей земли, перемешанной с соломенной сечкой подстилок и птичьим пухом, открылись исполнительницы титанического саперно-строительного проекта.

Гривы, обычно вздыбленные, у этой компании были забиты землей и слиплись в комья, утыканные куриными перьями. Тряпье было не в лучшем состоянии, а угадать цвет кожи оказалось уже невозможно. Чумазые мордашки выражали крайнюю степень усталости. Во всяком случае, на мое появление вымотанные до предела девицы среагировали чрезвычайно вяло. А своеобычные разъяснения Памелы отвратили их и от этих жалких попыток разобраться с нежданным гостем.

Позади, за спинами копательниц, зиял провал подземного хода. Не такого уж и маленького, как я опасался. Не иначе Заглавная Сестрица отличается изрядным ростом. Или чистоплотностью, не позволяющей протискиваться сквозь узкий лаз, доводя себя до такого же состояния, что и строительницы туннеля.

Но скорее всего, ход был рассчитан на размеры предполагаемой добычи. Помнится, Пятая Реликвия оказалась столь здорова, что ее катить приходилось...

На счастье, жук-фонарник в кармане еще даже толком не уснул. На крупинки сахара, щедро брошенные внутрь, он среагировал тут же — завозился, зашуршал и засветился сиянием, вдесятеро усиленным заклятием.

Единственный предлог не лезть в грязную дыру, таким образом, отпал. Делать нечего — окрыленный удачей, я решительно нырнул в лаз.

Да уж, малолетним уголовницам оказалось далеко до речных саперов. Тем, чтобы как-то закрепить стены туннеля, они и не подумали озаботиться. Спустя пять минут пыхтения, холодных капель за шиворот и метания луча по неровным стенам с выступающими корнями и булыжниками впереди показался слабый свет.

Подземный ход вывел не в привычную уже мне сокровищницу, а в крохотное помещение под самым алтарем! Точнее, пустотелый алтарь и содержал внутри себя эту каморку. И как теперь было видно, мог раскрываться изнутри. Ничего себе...

Почти все пространство было занято самой Реликвией и ее потенциальной похитительницей. Престол Спокойствия представлял собой то ли очень узкий стол, то ли непомерно высокую скамью на четырех когтистых лапах с неровно горбатым гребнем посреди, зацело отлитую из потемневшей ныне бронзы. В общем, солидный артефакт, на длинную тонну вполне потянет.

Присевшая перед ним на корточки Заглавная Сестрица и вправду была не так грязна, как остальные участницы грандиозного похищения. Всего-то пара-другая мазков глины на плечах и икрах, да несколько склеенных грязью прядок в безумном вороньем гнезде прически. Длинные полосы разрезной алой юбки для удобства обмотаны вокруг бедер и заткнуты за пояс. Разумно. А то у меня эта часть экипировки уличных хулиганок всегда вызывала сомнения, в отличие от их же жилеток на голое тело — цепляться хвосты, да еще € кольцами, должны за все что ни попадя.

На шорох и сопение за спиной рослая и как-то сливающаяся с подалтарным сумраком бандитка среагировала закономерно, не предполагая подвоха. Еще бы — без дикого шума ее гвардию повязать никто бы не смог, так что опасности не предполагалось.

— Чего тебе, Пемси? — обернулась орудовавшая у Реликвии.

Вот тут уже мне мало не показалось. Что угодно, но только не это...Так вот она, таинственная новая предводительница «Гекопардовых Орхидей»! Гениальная бандерша малолеток не обманула моих ожиданий.

Сумасбродная девчонка-подросток, одетая и причесанная по последней моде уличных девичьих банд. Двухсотдвенадцатилетняя — всего-то — эльфь Древнейшей Крови. Еще до разделения Инорожденных на Ночных и Дневных. Последняя в роду, кстати.

Везет мне на последних в роду...

— Ой!!!

Разнообразием девчоночьи реакции не отличаются. Уж если поймали на запретном, то испуганное ойканье, можно сказать, обеспечено. Только эльфь пришла в себя куда быстрее своей доверенной адъютантши.

— А, это ты...

— Как видишь. — Пожать плечами в этой тесноте было и то затруднительно.

— Зачем пришел? — Дедова внучка обиженно надула губки.

Так все хорошо было, пока глупые взрослые не помешали. Очень знакомая реакция. И ведь теперь еще попробует отвертеться, так что не приструнишь.

А говорить, что ее единственный родич и опекун при смерти, в мои планы не входит.

— За тобой, конечно...

— А-а... Дай я быстренько доворую Реликвию, и уже тогда... Совсем немного осталось! Тебе можно, а мне...

Ага. Как я и ожидал. Будто я ее спать на середине вечерней сказки отправляю. Придется пускать в ход тяжелую файрболлерию.

— Тебя дедушка зовет. Срочно.

Аргумент подействовал куда сильнее, чем я ожидал — пробил все слои защиты, включая бронепалубу, и разорвался в глубинах магпойнт-камеры. Келла тяжело вздохнула и убрала руки с бронзовых завитушек Престола Спокойствия. Дедово слово непререкаемо. Завидую.

Мне даже стало жалко незадачливую похитительницу Реликвии. Столько усилий за такое короткое время — и все впустую. Мое дело сделано, а ей обидно будет. Еще снова заартачится или отчудит что-нибудь... Надо хоть как-то поддержать самоуважение смуглянки.

— Ты круто за дело взялась. Это я тебе как специалист говорю, — начал я в похвальном тоне, но тут заметил несообразность и не смог промолчать: — Вот только как ты собиралась уволочь из храма эту громадину?

— А ее не надо волочь. Сама пойдет, только сказать надо...

Звонким шлепком ладони я запечатал Келле рот. Не хватало еще, чтобы Реликвия ожила теперь, когда она нам задаром не сдалась!

— Надо будет — скажешь, — свирепым шепотом рявкнул я. — Поняла?

Бандитствующая эльфь хлопнула ресницами и кивнула. Я убрал ладонь.

— Кто тебе выдал слова?

— Заказчик через Пемси передал. Вместе с авансом. — Она искренне не понимала причины моих опасений.

— Напиши их, — потребовал я.

— Где? — Келла удивленно вскинула брови.

— Здесь! — я ткнул пальцем в стену. В вековой пыли отпечатался явственный след.

Поняв, что от нее требуется, дедова внучка сосредоточенно принялась водить кофейным пальчиком по стенке. Ага, так я и думал. Первое и третье слова действительно способны превратить в скакуна любое отродье шкафа и табуретки. А вот второе и все остальные сделали бы пленницей произнесшую их наездницу и указали Реликвии цель движения — памятный навсегда особняк заговорщиков.

— Вот это — забудь! — Моя рука смахнула со стены опасные элементы заклятия.

От поднятой пыли эльфийская дива чихнула — тихо, как кошка. Не думаю, чтобы это послужило причиной дальнейшего. Но совпадение получилось просто оглушительное.

В ответ на тихий звук зияющее жерло лаза выдохнуло раскатистый рокот близкого обвала вместе с упругим толчком воздуха и облаком пыли и брызг. Все подалтарное пространство заполнилось плотной взвесью пыли и праха. Из щелей сквозных узоров, по которым проникал слабый свет, эта дрянь струями хлынула наружу.

Первую дюжину секунд мы не чихали, ибо от обалдения забыли дышать. А уж потом, зажимая носы ладонями, разразились прямо-таки очередями полузадушенных звуков в темпе колесного стреломета. Точнее, двух колесных стрелометов. С полностью сбрендившими стрелометчиками.

На жрецов Победивших, как раз приступавших к шестичасовой службе, все вышеперечисленное произвело неизгладимое впечатление. А уж как понравится наше с Древнейшей местопребывание храмовой страже!

Дорога наружу осталась одна. Совместная с Престолом Спокойствия. Точнее, посредством его. А чтобы грядущее бегство не сделалось фатальным для наших филейных частей, надо было принимать срочные меры.

На счастье, под алтарем сыскались запасные подушки для выноса более мелких реликвий и какие-то длинные, футов на дюжину, полотенца, расшитые золотыми солнышками. Епитрахили, кажется.

Вот этими-то епитрахилями, спешно пробрасывая их под «брюхом» Реликвии, я буквально за несколько секунд и прикрутил пару означенных подушек аккурат к паре впадин на горбатом «загривке», при этом стараясь не дышать. Закончив приготовления, я рванул рычаг, открывающий алтарь, и лишь после этого запрыгнул на место, которому суждено было стать передним, затащив Келлу себе за спину. Как ни странно, при этом в бронзе обнаружились вполне удобные углубления для поджатых ног, как будто неведомый мне создатель изначально предусмотрел возможность парной езды на своем творении. Свободными концами шитых золотом шарфов я быстро прихватил нас обоих за пояса, и только тогда произнес главные слова заклятия, обращенные к нашему будущему скакуну:

— Мутато мотем!!!

Темная бронза под нами встрепенулась, пробуждаясь.

Как раз к этому моменту до жрецов дошло, что именно не так в затверженном за тысячелетия порядке службы. В смысле, поперечно-полосатые осознали наше присутствие и загудели, зароились, как пчелы, на которых до изумления походили в своих оранжево-золотых ризах.

Но мне это все уже не казалось особо важным, потому что на всякий случай за полудюжину секунд до того я попробовал простучать бронзовый загривок перед собой тестером магии. Открывшееся потрясало — после попытки прогнать базовые тесты я понял, что судьба столкнула меня с легендой. С ужасом многих поколений программистов и наладчиков.

Это не кадавр! Это живая вещь!!!

Управлять им, словно санями на спуске с огрских гор, не выйдет. Скорее, придется объезжать его, как норовистого скакуна, приноравливаться, как к живому существу. Здесь и сейчас. На глазах у жрецов, служек, храмовой стражи и остатков паствы, которая, на свое счастье, достаточно быстро разбегалась.

С тех пор, как Собачий Глаз Пойнтер зачастил в храм, у прочих его посетителей это вошло в разряд самых полезных навыков...

Не знаю, как бы я справился, если б не дедова внучка. Покуда Престол Спокойствия нервно гарцевал под нами, разминаясь на алтарном возвышении, она шептала ему какие-то ласковые глупости, понятные только детям и животным, и углаживала ладошками темную бронзу. Оказывается, дракоту можно только позавидовать...

Наконец, когда шипастые посохи храмовой стражи уже были недвусмысленно наставлены на нас, Древнейшая громогласным шепотом сообщила мне на ухо:

— Готово!

Сам я тоже почуял, что бронзовый скакун уже покорно отзывается на движения ног, сжимающих его гребень. Для пробы я послал его в круг по залу, а убедившись в покорности живой вещи, отбарабанил на одном выдохе текст привязки к цели движения — зачем добру пропадать. Чем искать путь к гнезду злобной парочки по всему городу, пусть самонаведение работает...

Служки перед нами разбегались двумя волнами, словно от форштевня хисахской морской фелуки. Перед глазами сменялись немые картины изумления и ужаса — распахнутые в крике рты, вздыбленные бороды, воздетые руки и задранные ризы. Однообразно слегка и не в меру попахивает сумасшествием.

Различить что-то в беснующемся хороводе было все труднее, однако взгляд выхватил еще одну картину из общего безумия. Ветхий храмовый стражник пояснял происходящее кучке малолетних певчих, опасливо сгрудившихся вокруг него:

— Это Похититель Пойнтер. Опять за Реликвией пришел. Не бойтесь, он всегда все возвращает...

Конечно. А как же. Вот только прежде, чем задумываться о возврате, неплохо бы для начала ноги унести. И свои, и бронзовые лапы Реликвии, которой я пока что предоставил свободу следовать по заданному в заклятье маршруту. Для чего было необходимо хотя бы обнаружить выход, причем несколько более годный к бегству, чем традиционное для меня заднее окно.

Впрочем, для этого способа покинуть храм все уже было готово: наученные неоднократным горьким опытом, жрецы сделали главный витраж раздвижным! Причем не просто раздвижным, а срочно, аварийно убирающимся. Стоило повернуть рукоятку у алтаря или сокровищницы, как рычаги с противовесами мгновенно раздернули в стороны огромные створки!

Что-то они все-таки при этом недодумали. Потому что, достигнув крайней точки, створки так треснулись о стопорные упоры, что цветные стекла разлетелись вдребезги. Осколки дождем засыпали полхрама. Я рефлекторно зажмурился, хотя теперь мог хоть каждый день позволить себе срочную регенерацию глаз. Но старый страх так просто не избыть, да и сейчас это особенно не ко времени...

Престол Спокойствия не возжелал размениваться на столь простой выход. Мы легких путей не ищем... И правильно. Курятники, да еще изрядно подрытые горе-похитительницами Реликвий, — дорога к отступлению не из самых надежных. Во всяком случае, не для бронзового самодвижущегося амулета поболее длинной тонны весом.

Примерившись от самого алтаря, Реликвия начала разгоняться, клацая массивными когтями по плитам пола. За нами вздымались фонтаны искр. Нацелилась она, как становилось ясно, прямиком на храмовые врата.

Едва я успел пригнуться, закрывая руками голову, как Престол вышиб створки передними лапами. Спасибо, при этом он привстал на дыбы, оберегая седоков. Келла у меня за спиной только взвизгнула и вцепилась крепче в мою рейнджерскую куртку. Щепа разнесенных вдребезги ворот осыпала нас, попадая за шиворот.

Впрочем, галоп по ступеням Храма Победивших Богов вытряс не только ее — весь мусор из карманов. Едва души из обоих не вылетели, даром что место изрядно святое, а скакун и того пуще.

Вырвавшись на оперативный простор, Престол Спокойствия развернулся вовсю. Любой гекопард позавидует. Теплокровному ящеру на стену дома все-таки влезать надо, а живой сверх-амулет прямо с улицы на карниз вспорхнул. Одним прыжком.

Точнее, не совсем с улицы — со столба храмовой ограды через весь проезд. И далее распрыгался ничуть не менее — с крыши на крышу, с конька на конек, только балки под тяжестью трещат. Пока что Судьба миловала — ни одна не подломилась.

Направление столь скорого продвижения тоже вполне подходило нам. Реликвия уверенно шла на магический маячок в особняке пары заговорщиков, но была готова в любой момент отрешиться от его зова по первому моему приказу. Не раньше и не позже. Я мстительно ухмыльнулся. Сами накликали меня в данном расположении духа на свою шею. Так или иначе, стоит навестить ГранМадам с Хозяином Нищих в их семейном гнездышке. Только уже на своих условиях...

На памятную мне высокую кровлю Вторая Реликвия пришла, перемахнув проспект, без какой-либо попытки затормозить. Просто растопырила лапы, как падающая кошка, доворачивая в полете, затем поджала их и грянулась в черепицу всем весом, как камень в болотную лужу, — только осколки фонтаном взметнулись. Квадрат массы — закон магический, но иногда и без заклятия, сам собой срабатывает!

Настил чердака ощутимо просел, но удар, смягченный пробитой кровлей, выдержал. Перешибленные балки закачались у нас над головами. В полутьме перед глазами постепенно проступал сложный узор медных волноводов и прочего ретрансляционно-инкубаторного хозяйства.

И не только он. В чердачном сумраке парными алыми искрами разгорались не по-хорошему осмысленно-злобные свинячьи глазки. Лучи света, падая наискось из прорех изрядно разошедшейся крыши, выхватывали из клубящейся пыли рыло за рылом.

Сколько же их! Как торжественную встречу готовили. Вот только по отношению к нам свинята оказались настроены не слишком празднично. Скорее для хорошей драки. Вон как щерятся и глазки шильцами щурят...

В рукопытах встречающих отчетливо проявились сети, багры и арканы, сводить с которыми более близкое знакомство никак не хотелось. Наступая и перестраиваясь, свиновоинство старательно прикрывало своими массами люки, ведущие с чердака вниз.

— Это кто?! — в безмерном удивлении пискнула из-за спины Древнейшая.

— Представители заказчика, — охотно пояснил я эльфочке — на будущее, чтобы в своих делах не связывалась с кем попало. — Они с тобой и с Реликвией работать собирались. В плане улучшения породы...

Та только ойкнула пришибленно. Ответом послужил злобный всхрюк и визг десятков глоток.

Ладно. Раз так распоросились, то сами напросились. Если уж незамеченными войти не удалось, придется заявить о своем присутствии погромче. За нами пролом в крыше, так что можно себе позволить.

Вновь полностью послушный Престол Спокойствия я повалил на бок, как кавалерист скакуна при обстреле, только брюхом к противнику. Оно у него бронзовое, ничего не сделается. Голову Келлы я зажал под мышкой, чтобы не высовывалась. Самое время...

Туманный шар файрболла заискрил о кресало на плечевом ремне и прицельно отправился в самое сплетение труб ретранслятора наследственности. Разгораясь на лету, он влип в узел интерфераторов, разошелся огненным облаком, заполняя почти весь объем помещения, и грохнул.

Чердак сложился, как карточный домик. Черепица ушла в небо, чтобы в следующие полминуты оросить весь квартал глиняным крошевом. Судя по удаляющемуся визгу, завершавшемуся глухими всхлюпами, немалая часть свиновоинства и яиц последовала ее примеру. Взрывная волна посшибала с труб праздных крикунов — твари загалдели. Некоторые со страху принялись орать лозунги прошлых выборов. А говорят, у них всей-то памяти на неделю...

Реликвию, вместе с нами, лишь проволокло слегка по настилу. Престол Спокойствия поднялся на лапы, отряхиваясь, как оглушенный скакун. Хорошо, я успел уши заткнуть и рот открыть. Дедова внучка его и не закрывала, а уши я ей локтем и боком зажал. Все равно чувствительно вышло.

Далеко внизу медные трубы прокашлялись пламенем, выплевывая остатки дифракторов и интерфераторов, и взвыли обратной тягой. Зато теперь вышибло чердачные люки, проемы разошлись. Пройдем, не спешиваясь. Расплавленная и покореженная медь волноводов заново застывала прихотливыми потеками и лужами. Едкое облако дыма от тлеюших балок густо пахло жареной свининой.

Оставшиеся в живых и не до конца пропеченные свинята не собирались уступать так просто. А я не собирался дать им ни единого шанса — ни на сопротивление, ни на продолжение жизни. Стреломет в руке залязгал, вбивая болты в опаленные и целые свинские хари, бока и спины. Отработанную машинку я кинул за спину Келле вместе с пачкой стрел, а сам принялся опустошать стволы второго стреломета.

Престол Спокойствия съезжал вниз по лестницам, оскальзываясь на бьющихся в агонии тушах. Позади меня Древнейшая деловито работала «козьей ногой», поочередно взводя разряженные метатели. Когда ни одного работоспособного под рукой не оказывалось, я рубил врага тесаком.

На этажах из покоев и контор высовывались перепуганные физиономии слуг и нищенских старшин, из номеров над ресторацией — проституток и клиентов. Вот ведь что с хозяевами бизнес делает — и сюда, домой притащили источник доходов...

Кто бы ни видел являемую нами аллегорию буйства смерти, всяк торопился убраться с дороги. Только клоуны по дурости продолжали, пошатываясь и хихикая, подворачиваться под ноги Реликвии. О нашем приближении оповещали неумолчный визг, хруст костей под металлическими лапами, тупые удары стрел и смачные — тесака.

Разумным от природы я бежать не препятствовал. Свинята же и не делали попыток к бегству, погибая десятками в неистребимой жажде добраться до нас. Не будь наш скакун бронзовым, давно завалили бы его и погребли под тушами...

Сквозь ресторанный ярус прорваться оказалось легче всего. Мы низверглись по парадной лестнице, круша ступеньки и распугивая клиентов. Особо чувствительные выпали в обморок при виде нашпигованных стрелами свинят, катящихся вниз с предсмертным визгом и при этом не выпускающих оружия из рукопыт. Не оставлять ни одной твари в живых — этого правила я придерживался неукоснительно.

Скрежеща лапами по кафельной плитке, Престол Спокойствия тяжеловесно довернул в сторону кухонь, словно штурмовой кадавр-зооморф, прокручивающийся на окопе, чтобы завалить укрывшихся в нем. Жаль, своды подвала крепки, так запросто его не завалишь. А то я и попрыгать Реликвию попросил бы ради такого случая.

Пришлось все же последовать более традиционным путем — через подсобки, из которых до подвалов всяко ход проложен. Самим кухням в свете памятного разговора тоже следовало уделить внимание.

Все замеченные котлы размером больше армейской манерки я потоптал бронзовым скакуном, а промышленную мясокрутку с кадавроприводом посредством бронзовых лап Реликвии старательно запинал до состояния груды металлолома. Только приводная кадавренная лапа продолжала дрыгаться в воздухе, немелодично лязгая.

Среди всего этого разгрома, как тараканы, разбегались официанты, повара и поварята. Некоторые бросались в окна, а минимум трое — в мусоропровод. Убедившись, что персонал эвакуировался, я с особым удовольствием засадил по файрболлу в каждый кухонный ускоритель времени. Ничего, обойдутся как-нибудь без фастфуда. Здесь он никому не впрок...

В ближайших к кухне помещениях подвала был оборудован ледник со стационарными морозометами. В них бы я не увидел особой беды, если бы не мерзлые туши клоунов, висящие вперемешку со свиными и бараньими. Может быть, показалось, но пара трупов принадлежала когда-то разумным. Поэтому пришлось поработать и над сей разновидностью бытовой техники, обращенной во зло.

Файрболлы на этом кончились. Знал бы — больше захватил. И в придачу столько же «герисских банок», изрядное количество мертвящего зелья-дефера и переносной светосброс. Ах да, и еще сорокагалонный баллон «ведьминого студня» вместо соуса ко всему перечисленному.

Очень уж мне местная кухня не по нраву пришлась.

Вышибив дальние, словно в морге, обитые свинцом двери, мы наконец ворвались в желанный подвал. Тот самый, что я видел из вентиляционного канала. Ракурс, конечно, другой, но спутать невозможно. Да и те, кого я жаждал найти, здесь присутствовали.

Хозяин Нищих замешкался в поисках оружия, но ГранМадам среагировала мгновенно. Ухватив со стола какую-то стеклянную колбу, наполненную опалесцирующей янтарной жидкостью, она метнула ее в нас. Рефлекторно я прикрылся рукой, и тонкое алхимическое стекло разбилось о костяшку запястья.

По коже протекло неожиданно горячим, хотя зажженной горелки нигде поблизости не было. Я торопливо потянулся обтереться, но на руке уже не было ни следа какой-либо влаги. Видимо, скатилась мгновенно. Кожа и рукав на первый взгляд не пострадали, а дольше разбираться времени не было. Пора уже приструнить сладкую парочку, а то еще навредят посерьезнее, дай им шанс.

Не скупясь, я швырнул вперед сразу два «осиных гнезда» и поднял Реликвию на дыбы, сжав ногами возвышение. Отравленные «снежинки» прозвенели по оборотной стороне сиденья-столешницы. У Келлы хватило ума последовать моему примеру. А то что бы я делал с бесчувственным телом...

Когда с тяжким звоном Престол Спокойствия вновь опустился на все четыре, таковыми телами были уже оба злодея, способные теперь лишь ворочать глазами да ругаться. Чем и пользовались вовсю, разделив возможности по-семейному: Хозяин Нищих больше зубами скрежетал да буркалами вертел, зато ГранМадам разорялась вовсю, хуже торговки с Речного Рынка. В основном в мой адрес, хотя перепало и многоправнучке, и Реликвии с Храмом и всеми нынешними богами, и идиоту-подельнику. Без фантазии и изящества, зато до невозможности грязно. У Леах и то лучше получалось. Словесный понос старой ведьмы быстро утомил меня, поэтому я лишь сказал устало:

— Замолчи, грымза, а то пасть заткну. Тоже, нашлась селекционерка хренова...

Как ни странно, это настроило ее на более конструктивный, хотя и столь же оскорбительный лад.

— Ты, жалкий возвышенец, разве тебе дано понять?! Мы тщились создать сверхсущество, нового бога, рожденного Древнейшей эльфью от семени Перводракона!

Вот как, стало быть. И ненароком оказаться ему папочкой и мамочкой. Расчет нехилый. Да и сами замашки не из слабеньких. Им что, Победивших Богов мало — хотят еще нового на шею посадить? Или очередная Война Сил так мила, что невтерпеж ее дожидаться стало?

— Лучше бы вместо уродцев ваших хоть одного ребеночка нормального вовремя завели! — казалось, неоспоримо припечатал я эту пародию на Породителей разумных рас.

— Могли бы, так и завели, — неожиданно ответил мне молчавший прежде подельник. — А то, когда могли еще, меня на позапрошлую меканскую, а ее вот в бордель продали. Как снова встретились, годны на то уже оба не были — у меня полживота вырезали да что пониже в полную негодность привели, а Клоди абортами вычистили допуста...

— С кем ты говоришь, Рэй!!! — прервала его Гран-Мадам, прошедшая, как выходит, все ступени своего ремесла с самого низа. — Разве эти поймут...

Вот тут как раз она промашку дала. Пожалеть — не пожалею, не умею я толком жалеть. А вот понять очень даже понимаю.

Келла сзади сжала мои плечи. Полуобернувшись, я увидел, что в глазах эльфийской дивы Древнейшей Крови стоят крупные слезы. С ней обратный коленкор, стало быть, вышел. Понять, может, и не способна, а вот пожалеть — очень даже. Несмотря на то, как эти двое свои дела за ее счет поправить собирались.

Ну да я им не судья. И она тоже, и все эльфийские боги, как ни посмотри. Разве что грядущий Бог Людей, пришествие которого они пытались подделать так по-свински...

От этой прикладной теологии меня отвлек еще один, видно, последний свиненок, с младенческим хрюко-хныканьем полезший из-под стола. Судя по тому, что на вид он от обычной свиньи почти не отличался, разумом должен был, напротив, сравняться с человеком. Или чей там на него образ наложен был при зачатии...

По привычке я вскинул было стреломет. И тут же опустил, увидев, как сквозь паралич от зелья, сквозь полную невозможность двигаться и изначальную дряхлость Хозяин Нищих и ГранМадам попытались сползтись, прикрывая последыша. Свиненок повизгивал и жался в ногах у своих породителей. Человеческого в этот момент в нем вовсе не было. А вот не мог я отчего-то убить твареныша...

— Ладно, этого вам... — буркнул я грубо, отвернув лицо в сторону. — На расплод оставлю!

А чтобы уж совсем увериться в правильности своего решения, принялся крушить оборудование лаборатории, как тесаком, так и ногами бронзового скакуна, покуда не превратил в осколки последнюю склянку и не привел в негодность последний магический прибор.

Завершив разгром, удовлетворенным я себя не почувствовал, но больше сделать ничего не мог. Разве что бросить подельникам на прощание:

— Еще раз попробуете — не помилую. И вас, — я перевел взгляд на трясущегося свиненка, — и его! Поняли?!

Ответа дожидаться не стал. И так ясно.

После всего этого с дедовой внучкой требовалось, не откладывая в долгий ящик, провести разъяснительную беседу. Чтобы уж совсем за кровожадное чудовище меня не посчитала, а себя за героиню безупречную.

С первым оказалось просто. Достаточно было вкратце пересказать события, участником которых мне довелось быть с сегодняшнего утра. Не раньше — пугать эльфочку и расстраивать ее раньше времени в мои планы не входило. Да еще и чисто человеческая надежда, что, может быть, все еще обойдется, промолчать заставила.

На прямой вопрос: «А как дедушка?» я ответил только:

— Сама скоро узнаешь. Он у нас, тебя ждет.

Как Древнейшая, наделенная особым чутьем, что расовым, что симвотипическим, среагировала на мою полуправду, я так и не узнал. Обернуться на полном скаку Престола Спокойствия, чтобы увидеть ее лицо, было просто невозможно.

— Ты лучше подумай, что о своих подвигах докладывать будешь, — с помощью этой реплики я более-менее справился и со второй задачей. — Про пикник с дракотом, про шоппинг с побегом и про банду эту твою сопливую...

Заострять внимание на том, что главенство даже в самой сопливой женской банде подразумевает еще и абсолютное сексуальное доминирование, я не стал. И без того понятно, что дедушкина скромница за сутки в буквальном смысле поимела едва ли не всю ораву. Уж ключевых-то точно. Причем, судя по внешнему виду некоторых бандиток, не все они оказались в той роли, на которую претендовали. Шестифутовой эльфи Древнейшей Крови с многопрадедовой военной выучкой не составило труда поставить их на место, а женская однополая любовь, в отличие от мужской, безвредна. Символометрия учит, что мужская натура подобна клинку, а женская — чаше. Два клинка тупят и ломают друг друга, а две или более чаши без труда и вреда вмещают одна другую. Одинаковых-то нет. Даже если какие-нибудь из них не столь чисты, как хотелось бы. Я мысленно благословил физиологию Первых Детей Отца, смертельную для любой заразы.

Собственно, любая эльфь — идеальное лекарство от всего на свете, включая костяную чуму и медную горячку. Но только живая. Те, кто в древности убивал эльфов ради их целебной крови, об этом не догадывались. А так иногда хватает одного прикосновения, не говоря уже о более плотном телесном общении...

Так что, по крайней мере, одно доброе дело малолетним уголовницам Келла сделала. А синяки и ссадины у недовольных скоро пройдут. Куда быстрее, чем обычно...

Как-то там Хирра? Надо бы поторопиться домой, пока ее целительная сила не истощилась. Удерживать среди живых пятитысячелетнего соплеменника — непосильный труд даже для моей высокородной.

Конечно, Вторая Реликвия — далеко не гекопард. На отвесной стене, к примеру, удержаться не может. Зато прыгает, что тесайрская каучуковая бомба, заклятая на тысячу ударов. Или дикий рогач горной породы. Так что из города мы и на этот раз выбрались без проблем. Стража на городских стенах только проводила взглядами нашего скакуна, перепрыгивающего через стену в не самом высоком месте. Да и что еще, спрашивается, они могли бы сделать, даже если из Храма уже пришла ориентировка на нас?

Вырвавшись на оперативный простор, я первым делом потянул с пояса раковину дальней связи. Дела в городе закончены, значит, меканские парни нам теперь на подмогу не нужны. Надо поскорей отмашку дать, чтоб попусту время и нервы не тратили.

Так же, как Паттерсон чуть меньше суток назад, я набрал коды одновременного вызова и, перекрывая свист ветра в ушах, проорал в ракушку все необходимое. Сам справился, стало быть. Однако внакладе ребята не останутся.

Вот теперь и в самом деле все. Анарисс скрылся из виду, все, что в нем заключено, можно выкинуть из головы — и задуматься над тем, что ожидает нас впереди. А напоследок посвятить немного времени закреплению у Келлы воспитательного эффекта.

— Ты хоть придумала уже, как многопрадеду все объяснишь?

— А никак! — задорно отозвалась на очередном прыжке Престола Спокойствия эльфочка.

— Это почему же?! — Я более удивился ее беспечности, чем рассердился. И в награду за это дождался нехилого откровения:

— Дедушка сказал, что у вас можно чудить как угодно. Даже нужно будет...

Ну, спасибо, старый, на добром слове. Припомнил бы, не будь ты одной ногой за Последней Завесой...

Зачем вообще, спрашивается, надо было проверять нас на прочность, подвергая такому стихийному бедствию, как его многоправнучка в форс-мажорном режиме?

Разве... Именно что проверяя на прочность.

За неспешным разговором и не заметили, как под бронзовыми лапами Реликвии гулко застучал настил замкового моста владения Стийорр. Ворота распахнулись перед необычным скакуном, опознав хозяина замка. Бронза зазвенела о брусчатку двора.

На пороге нас снова ждали. Но это не были оклемавшийся многопрадед-Древнейший, как я втайне надеялся, и сопровождающая его Хирра, хотя перед парадным входом застыли именно две фигуры, темная и светлая. Вот только обе принадлежали мужчинам. Опять Арбитры. Им-то что здесь делать?

Видно, есть что. Похоже, все серьезно и неотвратимо, если высшие чиновники Концерна Тринадцати явились, чтобы сопроводить переход владений и голоса Тринадцатого Высокого Рода от текущего носителя к следующему. То есть следующей...

Остановив гарцующую Реликвию посреди двора, я соскочил с этого скакуна сам и подал руку дедовой внучке. Она сошла с бронзового загривка, величественно придерживая лохмотья разрезной юбки, словно королевский шлейф.

Не знаю, кто из нас троих более поразил Светлого и Темного блюстителей Устава Концерна. Я ли, вооруженный до зубов, забрызганный свиной кровью, грязный и закопченный, как из жерла горы Дройн, Древнейшая в том же состоянии, одетая и причесанная на манер малолетней уголовницы, или Вторая Реликвия Храма Победивших Богов, переминающаяся с ноги на ногу в мало чем отличающемся от нас двоих виде.

Во всяком случае, именно бронзовый скакун был здесь и сейчас лишним. К тому же «Похититель Пойнтер всегда все возвращает». Доброе мнение о себе подрывать не следует. Осознав, что наступило самое время, я обернулся к Престолу Спокойствия, хлопнул ладонью по столешнице и скомандовал, как верховому зверю:

— Домой!

Тому явно не хотелось обратно под алтарь храма Победивших Богов, но я нахмурил брови и сказал серьезнее:

— Домой, домой! — И уже совсем сердито: — Ну, пошел!

Вторая Реликвия нехотя развернулась и затрусила обратно по замковому мосту. Расфуфыренная под городскую бандитку, перемазанная глиной Келла хвастливо взяла меня под руку и прижалась бедром к боку.

Арбитры синхронно, как заводные, расступились в стороны от дверей, пропуская нас внутрь. Оба являли собой аллегорию немого потрясения.

В замке витал неуловимо печальный дух. Даже неутомимая на проказы эльфочка притихла, почуяв растворенное в воздухе ожидание непоправимого. Звери и те что-то такое поняли — Харм молча мелькнул в коридоре и скрылся, не желая попадаться под ноги, дракот вовсе куда-то забился и носа не казал. Видимо, осознавал важность момента.

Путь до парадного зала окончательно настроил нас на невеселый лад.

Поэтому зрелище многопрадеда, мило болтающего с моей высокородной, расположившейся уже на невысокой кушетке рядом с тем же креслом, подействовало отрезвляюще. Можно было бы совсем расслабиться, если бы не две вещи. Во-первых, Древнейший все так же держал ее за руку, а во-вторых, сам он при этом был абсолютно неподвижен. Настолько, что ветерок, долетавший из распахнутого настежь высокого окна, шевелил его одежду и седые волосы бесцеремонно, как уже у неживого.

Келла, выдернув руку, кинулась к старику. Я боялся, что тот ее не узнает в таком виде и в своем состоянии. Однако признал...

Стоя на коленях и уткнувшись взлохмаченной головой ему в свободную руку, многоправнучка на долгих несколько минут застыла в неудобной позе. Я не пытался прислушаться к тому, о чем они говорили, поэтому был слегка удивлен, когда, поднявшись, Келла напряженно, с сухими глазами вернулась ко мне.

— Подойди. Он хочет говорить с тобой, — сказала она и, обращаясь через мою голову к подоспевшим Арбитрам, добавила: — Вы тоже. Будете свидетельствовать.

Что свидетельствовать? Что такого должен сказать мне Древнейший, что это должно быть признано высшими чиновниками Концерна?

Кажется, я понимал, что именно.

— Изрекая свою последнюю при жизни волю, — непривычно официальным тоном начал Властитель ау Ирийорр, — я прошу, требую и душой заклинаю о свершении Низкой клятвы между моей шестнадцатикратной правнучкой Келлой ау Ирийорр, уарени Итархин, и Собачьим Глазом Пойнтером, Властителем ау Стийорр, уарсом Фусс на пяти Реликвиях.

Ну вот, и ста лет дожидаться не пришлось. Хотя я предпочел бы ждать сколько угодно, если такой ценой можно было бы продлить пребывание по эту сторону Последней Завесы столь уникального творения Перводракона и Первофеникса, как эльфийский дед Древнейшей Крови...

Однако придется удовольствоваться чем Судьба наделила. Тем более что к этой вести она решила порадовать нежданным довеском.

— В случае, если поименованный Властитель исполнит эту мою волю, он унаследует по моей смерти Восьмую Реликвию, Зерна Истины... — Под конец выдоха у старика уже явно не хватало.

Это совсем другое дело. С таким приданым некоторые бы и на дракоте женились, не то что на эльфийской диве Древнейшей Крови. Однако у меня еще остается шанс избежать многопрадедова благодеяния. Выяснением его и следует заняться немедленно, чтобы не тратить зря драгоценные последние секунды Древнейшего.

Молча поклонившись, я взял Келлу за руку и отвел в сторонку. Оставался один, самый главный и единственный вопрос. И задать его я должен был девчонке, которой иначе предстояло не позднее исхода этого дня остаться на свете одной-одинешенькой. Задать наедине, всеми силами пытаясь отстраниться от этого и всего прочего, что может замешаться между нами и сбить тонкий настрой момента.

— Ты-то сама как? Хочешь?

Она удивленно подняла на меня глаза. Мол, как можно перечить дедушке, да еще в такой момент? Да еще с подобным приданым?! Но вдруг поняла. Задумалась, отвела взгляд, прислушиваясь к внутреннему ощущению, и тихо-тихо, словно сама себе удивляясь, сказала:

—Да...

Она подняла на меня по-прежнему задорный и доверчивый взгляд. Только теперь это были глаза взрослой женщины, принявшей первое в своей жизни полностью осознанное решение и готовой отвечать за него перед Судьбой, богами и всеми шестью расами разумных. Уже не дедова внучка. Моя... Моя Древнейшая.

Теперь мы оба были готовы и, взявшись за руки, вернулись к прочим, сгрудившимся вокруг кресла, в котором терпеливо ждал своей судьбы ее многопрадед.

У него еще хватило сил улыбнуться, увидев наше согласие. Затем умирающий прикрыл глаза и лишь отдавал короткие указания, как, не тревожа его, забрать Восьмую Реликвию для совершения обряда.

Правило было соблюдено, Низкую клятву предложил род жены — все равно что сама женщина. Алтарная ниша как раз подошла к девятичасовой, последней перед закатом ветви Семейного Древа Стийорр. Все было готово.

Я протянул руки с зажатыми в них Зернами Истины стоящей у семейного алтаря Келле. Та накрыла мои ладони своими. Тогда я начал читать памятный мне навсегда текст Низкой клятвы.

Древнейшая вторила мне спокойно и четко. Словно не было бывшего и не предстояло предстоящее. Спустя положенное число ударов сердца мы были признаны мужем и женой и уже в таком качестве явились виновнику сего события.

Попытавшись было до наступления неотвратимого мига вернуть Реликвию владельцу, я был остановлен его взглядом. Кроме того, напоследок Древнейшим оказалось припасено для меня еще что-то. Убрав камни в опустевший подсумок из-под файрболлов на поясе, мне пришлось склониться как можно ближе, чтобы расслышать:

— Владения Тринадцати нельзя соединять... Поэтому вам с Келлой придется обойтись без Высокой клятвы... Ваш с ней сын унаследует Ирийорр... Он будет Древнейшей Крови... Ему и передашь Зерна Истины... Или его потомку, если долго жить понравится... — Улыбка изогнула края губ умирающего. — Мне вот нравилось...

Это были его последние слова.

Мы застыли вокруг, онемев на долгие минуты. Солнце ушло за стену замка, сумерки сгустились в зале. Во всех остальных помещениях сами собой загорелись гнилушки и кристаллы минимального освещения. И лишь здесь, почтительная к нашей воле или ее временному отсутствию, система управления замка не зажигала светильников. Лишь из коридора прорывались неверные блики, да вышедшая луна расчертила пол узором оконного переплета.

Первой нарушила оцепенение Хирра. Она выпустила руку умершего и встала, пошатываясь. Келла бросилась к ней раньше меня. Устоять им обеим было трудновато, но помощь, что мою, что Арбитров, эльфи отвергли. Была еще одна обязанность, которую они, и я заодно, должны были исполнить самостоятельно. Во всяком случае, по смерти отца моей высокородной я запомнил объявление траура именно так.

Покуда Арбитры бережно укладывали тело на возвышение погребальной ладьи, загнанной через балкон прямо в зал, мы трое встали в круг, соединив руки.

— Этот день будет траурным тысячу лет — каждый год, — начала ритуал Келла по праву ближайшей родственницы.

— Этот день будет траурным сто лет — каждый месяц, — продолжила Хирра по праву соплеменницы.

— Этот день будет траурным год — каждую неделю, — я уже знал, что завершать ритуал придется мне.

Надеюсь, завершил правильно. Инорожденные забывают слишком медленно, чтобы пережить свою печаль, оставляя ее в прошлом, как люди и иные короткоживущие. Но даже они не живут так долго, чтобы уделять печали все необходимое ей время. Оттого траур Инорожденных рваный, дискретный — отнимает лишь день за один раз. Зато длится столетия...

Перед отбытием Арбитры подошли ко мне откланяться. Теперь они были уважительно-сдержанны. Наверное, от осторожности. Не каждый день видишь Властителя человеческой крови, приезжающего верхом на одной Реликвии, чтобы получить другую, еще сокровеннее, исполнить последнюю волю умирающего и заключить брак. Даже имея долгую эльфийскую жизнь...

Еще до полуночи летающий катафалк замка Стийорр отбыл с Арбитрами и заклятым на нетление телом Властителя Ирийорр в его замок, чтобы приготовить все к похоронам последнего из Древнейших. Хотя нет, предпоследнего...

Последняя в роду Древнейшая эльфь, величайшее сокровище мира, ждала меня в темном зале невдалеке от парадного, где теперь еще долго не сможет оставаться никто из нас.

Тяжело волоча ноги после всего навалившегося за день, я дотащился до дивана, или как там назывался этот мебельный монстр, рассчитанный будто на целое отделение огров, и плюхнулся без сил на кожаную обивку. Жены молча перебрались поближе ко мне из углов, которые занимали до того, прижались и затихли. Поначалу никто не находил ни слов, ни слез. Но час за часом уносил немое напряжение, и скоро они смогли раскрыться.

Мои эльфочки горевали. Устроившись на гигантском диване по обе стороны от меня, обе сначала всхлипывали в плечо, каждая в свое, но постепенно затихли и до рассвета сквозь слезы шептали что-то малопонятное на кеннэ, положив головы мне на колени. Так и забылись, уткнувшись лбами друг в дружку, так что я боялся отпустить руки, ерошившие волосы бедных девчонок.

А когда они проснулись, траур закончился. До следующей недели, месяца, года — и так далее. На всю предстоящую нам теперь совместно тысячу лет.

Это я обнаружил, продрав глаза получасом позже и найдя обеих пьющими кофе с водой по-хисахски за столиком в другом конце библиотечного зала. На сей раз и мне удалось распробовать классический рецепт, не рискуя получить воды в физиономию. Видимо, Келла все-таки помягче Хирры, несмотря на обратное впечатление. Или просто обстоятельства теперь иные...

Утренний ритуал совместного завтрака — самое подходящее место и время для обсуждения планов на день. Во всяком случае, именно так, судя по всему, считала Келла, обращаясь ко мне с вопросом:

— Может, теперь мы опять в город прогуляемся? Мне бы девчонок проведать надо...

Прошлого раза ей, стало быть, мало. Приключения зовут, куда не надо. Темперамент играет под шкуркой, все еще размалеванной в четыре цвета банды «Гекопардовых Орхидей» и изрядно запачканной, выхода ищет. Ничего, сейчас он получит себе приложение сообразно размерам и силе. В целях на порядок более полезных.

— Ну нет! Теперь «мы» будем мыться!

А то так и не удосужилась со вчерашнего. Как кофе пить, так пожалуйста. А как копоть, кровь, глину, краску и металл с себя спросонья снести, так кто, спрашивается, должен? И самому бы тоже не помешало...

К сожалению, мое «мы» младшая жена, как раз не забыв об общности сей нужды, поняла совершенно своеобразно и несколько неожиданно для меня самого.

— Все втроем? — провокационно мурлыкнула маленькая бандитка.

— Ага! Именно! — выведенный из себя ее попыткой увильнуть от темы, взорвался я, кивнув на старшую жену: — Вот она тебя держать будет, а я отскребать! Хирра, тащи «ведьмин самогон»!

Сказано — сделано. Даже самая маленькая ванна в Южной Купальне была более чем избыточна для нашей задачи и вдобавок разделена на три емкости, соединенные невысоким каскадом. Верхнюю мы наполнили густой пеной, среднюю горячей водой, а в нижнюю слили понемногу того и другого, после чего поместили в получившуюся смесь отчаянно вырывающуюся Келлу. С ней я пока еще мог справиться даже в одиночку, но и помощь моей высокородной лишней не была. Жуткое городское тряпье мы порвали в клочья прямо на нашей жертве, а сами так и не успели сбросить одежду прежде, чем окунулись пару раз.

Эльфь Древнейшей Крови пищала, фыркала и трясла ушами, как кошка, попавшая в воду. И при этом умудрялась незаметно раздевать нас с Хиррой. Так что началось-то все по-нашему: металлизаторы и прочую краску с ее волос и тела мы таки ободрали. А закончилось в соответствии с ее планами. В верхней ванне с белоснежной пеной, из которой можно было лепить, как из пуха...

Часом спустя в совершенно довольном и безукоризненно чистом виде мы отдыхали в одном из покоев поблизости. Моя высокородная с моей Древнейшей, в банных халатах, усевшись вдвоем у одного трюмо на полстены, лениво экспериментировали с прическами и гримом друг друга. Харм возвышался у них за спинами, раззявив стальную пасть, и с умилением взирал на это зрелище. Хорошо, что слюнные железы у пса-кадорга отсутствуют.

Дракот, любимец Келлы, обрадованный возвращением хозяйки, носился по коридорам, задрав хвост и отталкиваясь лапами от стен. Полураскрытые крылья сшибали с колонн вазы времен Хтангской династии из твердой воды. Плеск, брызги и лужи отмечали траекторию резвящегося зверя. Хорошо, что на каждой колонне было записано заклятие, восстанавливающее вазу...

Впрочем, мне это было как-то все равно. Состояние приятно звенящей расслабленности отпускать не собиралось. В голове слегка шумело, и настоятельно требовалось поделиться с кем-то сторонним сложившейся ситуацией. Если это не пресловутая «необходимость», то я уже не знаю, что она такое...

Решительным, насколько это было возможно в моем состоянии, шагом я направился к расчищенным так недавно подвалам.

За дни, прошедшие с момента обнаружения, сокровище, завещанное потузавесным эльфом, разумеется, никуда не делось. Это же не Бродячая Ухоронка, что от одного взгляда на новое место перебирается. В полном комплекте наличествует — и само, и моргенштерн с надписью.

Задумчиво повертев в руках древко, окованное темной сталью, я примерился к кристаллу, чтобы удар пришел не в лицо и не в другое уязвимое место скрытой в нем фигуре, но передал хрусталю всю силу. Раскрутил было шипастый шар, потом передумал и просто врезал по кристаллу с широкого размаха.

Раздался тонкий музыкальный звон. По бесчисленным трещинкам хрусталя от места удара поползли, змеясь, шнуры бирюзового сияния. Сплелись, слились, наполнили кристалл ровным светом...

И взорвали не хуже хорошего файрболла. Я успел лишь рефлекторно прикрыть глаза рукой. Но перед самым лицом куски хрусталя отклонились вверх и исчезли из поля зрения. Удивляясь, я задрал голову. Осколки дождем сыпались на потолок, отскакивая от свода при ударе и снова падая вверх. Собравшись наконец у самого верха, они закружились там ленивым хороводом, словно мусор в уличной луже у слива канализации, только драгоценный и магический. Заглядевшись на них, я пропустил момент, когда фигура, доселе скрытая в кристалле, ожила, зашевелилась и соскочила с постамента на пол.

Это оказался халфлинг. Маленький, чуть больше крупного зеленого гоблина — три с половиной фута в высоту. Пожилой, серьезный и обстоятельный, в приличном темно-сером костюме-тройке с многочисленными цепочками для ключей и всякой полезной мелочи у каждого кармана, но при этом совершенно безо всякой обуви.

Впрочем, он в ней и не нуждался. В противовес гоблинам, этот халфлинг был не обижен шерсткой — от буйной шевелюры и объемистых бакенбард до пальцев босых ног. Помянутые пальцы с ухоженными коготками я и разглядывал в полном остолбенении, что позволило мохноногому, поклонившись, завязать разговор первым.

— Разрешите представиться: Фроххарт Андеркастлс, — предельно вежливо, с достоинством заявил он и лишь затем спросил: — В свою очередь осмелюсь поинтересоваться, кто вы такой.

Собственно, поинтересоваться именем нового — или, точнее, очень старого — обитателя замка первым надо было мне, как хозяину. Но что поделаешь, наверстаю упущенное собственным представлением.

— Собачий Глаз Пойнтер, Властитель ау Стийорр, ау Хройх, уарс Фусс на пяти реликвиях, к вашим услугам, — поклонился в ответ я и с вызовом добавил: — Инорожденный в Мече, Ночной Властитель человеческой крови!

— Если мне будет позволено заметить, достоинство Властителя не в родовитости, а в воспитании, — мягко уточнил мохноногий. — Вы подающий надежды молодой джентльмен, но вам надо еще трудиться и трудиться, чтобы достигнуть известных успехов.

Возразить на это мне было совершенно нечего. Фроххарт, как мне показалось, недовольно огляделся и с явным сожалением заявил:

— Впрочем, это не столь срочно. Простите, но я должен удалиться, чтобы осмотреть замок и составить представление о его нынешнем состоянии...

Отвесив еще один поклон, он направился куда-то наверх, бубня что-то под нос и делая пометки в извлеченном из жилетного кармана блокнотике на золотой цепи. Я остался совершенно один со своим дурацким моргенштерном, шар которого еще покачивался. Если, конечно, грохот и сопутствующие эффекты не дошли до верхних покоев...

Из-за противоположной двери выглянули встревоженные личики моих эльфийских див. Капюшоны пушистых банных халатов были накинуты на головы обеих поверх вороха огромных, но легких металлических бигуди, на которые были накручены их гривы. Расталкивая моих женушек боками, между ними с лязгом протиснулся пес.

Келла не понимала ничего, но ее восторженного любопытства хватило бы на всех присутствующих. Хирра, напротив, с некоторым узнаванием (впрочем, слегка недоверчивым) переводила глаза с осколков хрустального саркофага, лениво кружащихся под потолком, на моргенштерн в моих руках. Она вошла в комнату первой, продолжая разглядывать артефакты. За ней втянулись остальные.

— Ты нашел его! — наконец изрекла свой вердикт моя высокородная. — Легендарного первого дворецкого Стийорров! Говорили, что он спит глубоко под замком и восстанет от сна, когда его услуги понадобятся больше всего.

У меня услышанное вызвало одну-единственную мысль, которая и вылетела без всякой задержки:

— Стало быть, настали последние времена?

Только замолчав, я понял, насколько угадал с последним предположением. Обвел взглядом присутствующих: темного серебра лицо Хирры кофейная мордашка Келлы, дружелюбный оскал Харма, моего пса-кадорга. И любопытный нос все еще безымянного дракота, невзначай просунутый в дверь. Все так и есть. Последние времена настали.

Не знаю, как для всего мира, а для меня уж точно!!!