Смотрящий

Глава 17

Пока я занимался обустройством своей роскошной жизни, ситуация в стране все больше и больше напрягалась. Ельцин окончательно вошел в клинч с Верховным советом, те не оставались в долгу и пускали под нож все новые указы и законы президента. А заодно и бюджет страны на следующий год. В один из дней ко мне в кабинет заявился Пашка и начал жирно намекать, что пора смазывать лыжи. Дескать, гражданская война не за горами, а денег мы нарубили уже прилично, будет на что пожить в Европах.

— Прилично?! — возмутился я — Да ты даже рядом не стоял с нормальными бабками! Мы сейчас сидим на огромном золотом прииске, у тебя под жопой килограммовые самородки — только наклонись и возьми.

— Сергей Дмитриевич, так коммуняки к власти придут, все отберут сразу, — робко сказал Пашка.

— Не придут, — отрезал я.

— Откуда такая уверенность?

— Газеты надо читать, — я кинул в Пашку номером «Коммерсанта». — Что там написано?

Директор наморщил лоб, вчитался в передовицу.

— Типа Гайдара хотят снять. Пишут, что вопрос уже решенный.

— Его и снимут. Хитрожопый Ельцин обменял назначение Лужкова мэром сейчас на премьера от верховников когда-нибудь потом, ближе к зиме.

— Так премьер-то поглавней будет! — сумничал Пашка.

— Только его Ельцин в любой момент уволить может. Три раза в Белом доме нового не утвердят — своим указом назначит. А вот мэра поди сковырни. Особенно если его еще и изберут на выборах. И тот, кто контролирует столицу — контролирует страну. У нас никогда регионы ничего не решали.

Пашка повздыхал, достал из портфеля пачку документов.

— Раз вы так верите, что Ельцин усидит, вот, Николай Дмитриевич по своим каналам достал программу приватизации. Там много чего интересного.

Я быстро проглядел документы особиста. Ого! Вся крупная нефтянка должна быть преобразована в АО, выделена из состава Роснефти и частично распродана. ВНК, Сиданко, Юкос, Сургутнефтегаз, Лукойл, Сибнефть…

— Не понимаю, что они так гонят-то? Слышали? Ваучеры раздают уже в сберкассах. Вы свой получили?

Я потер лоб. С этим долбанным Кипром я чуть не упустил мысль.

— Ты вот что. Собери совещание с юристами. Нам нужен свой собственный ЧИФ.

— Чековый фонд?

— Да. Будем скупать ваучеры и поучаствуем в приватизации. А гонят они… понятно почему. «Красные директора» поддерживают Верховный совет. Все эти Чубайсы, Кохи и прочая шваль хотят им пинка дать с предприятий. Чтобы им самим не выписали путевку на кладбище. Нам теперь, Паша, зеленый свет дадут. Везде. Срочно совещание, рассовывайте бабки чиновникам, в октябре у нас должен быть свой фонд. Всосал?

Директор активно закивал, а я посмотрел на программу. Имущество предприятий страны оценили в 1400 миллиардов рублей, и на эту сумму были выпущены ваучеры. Ага, вот откуда стоимость двух «Волг», которыми козырял рыжий в ящике. Если поделить общую стоимость заводов-пароходов на количество ваучеров, то как раз и получится две цены автомобиля. Только вот реальная, рыночная цена бумажек от Чубайса будет сильно ниже той, что себе в головах придумали прихватизаторы. Но вот если распорядиться ваучерами с умом, она может оказаться сильно больше.

— А не замахнуться ли нам, Паша, на Вильяма нашего Шекспира? — я потыкал пальцем в документ по нефтянке. Юкос заберет Ходор. Там ловить нечего. Лукойл — это Алик Первый. Сибнефть — это Береза. Тоже мимо. Сургут? Или ТНК?

Паша аж побледнел.

— Сергей Дмитриевич, нефтяную компанию без войны не забрать. Там же директора себе все гребут!

— А тут типа пацифисты собрались? — я обвел руками офис Геопрома. — Тебе про темную сторону Луны напомнить?

— Не надо! — замотал башкой комсомолец Пашка. — Я готов как пионер. Дядя тоже рвется в бой.

— Что же, трубите сбор, поднимайте знамена. Мы выступаем в поход!

Вопрос с Леной нужно было как-то решать. Что мое, то мое! Как представлю, что ее уже трахает какой-то другой мужик, прямо ревность накатывает. Просто отключается башка, и хочется кого-нибудь отмудохать. Никогда такого не было. Ни в той жизни, ни в этой. Гормоны, что ли, молодые шалят? Я всегда считал, что лучшее лекарство от бабы — это другая баба. А лучше сразу три. Думал, съезжу на Кипр, отпустит. Но нет, почему-то не отпускает. И даже секретарши не помогали. Хотя они очень старались. И я, наконец, решился.

— Тут останови, — сказал я водителю, когда мы как будто невзначай проехали мимо Ленкиного магазина. В третий раз за сегодня, и все время невзначай…

— Добрый день!

Она смотрела на меня холодно и отстраненно. А я от нее глаз оторвать не мог. Ведь она была частью моей искалеченной непростой жизнью души, ее светлой половиной. А без нее я просто сгорю, как свечка. Я улечу в пропасть, погрязнув в бабах и пьянках. Или подсяду на наркоту, как многие из братвы. Ведь иначе для чего жить? Год без малого назад я сюда пришел куртку купить, а сейчас могу купить весь магазин и даже всю улицу со всеми местными точками. Да только зачем он мне?

— Я хотел купить пуховик, — сказал я, глядя прямо в ее прозрачно-голубые глаза. Там плескалась затаенная боль, и я чувствовал ее как свою.

— У нас новое поступление, — ровным голосом сказала она. — Там много интересных моделей. Наталья вам покажет.

— Нет! — я одним движением руки прогнал кинувшуюсю было ко мне тетку. — Ты мне покажешь.

— Хорошо, как скажете. Клиент всегда прав, — равнодушно ответила она и пошла в сторону мужского отдела.

— Что с тобой происходит, Лен? — едва слышно спросил я. — На тебе лица нет.

— Вот этот пуховик вам подойдет, — ответила она, изо всех сил стараясь, чтобы голос не дрожал. — Можете не мерить, он хорошо сядет.

В ее глазах стояли слезы. Она прошептала.

— Уходи! Уходи и не появляйся никогда! Я же просила не делать мне больно. За что, Сережа? За что ты так поступил со мной?

— Да что я сделал-то? — не на шутку удивился я. — Дуру эту прогнал из нашего дома? Так эта крыса тебя с панталыку сбивала. Я же сам слышал!

— Нет! — покачала Ленка головой. — Маша тут ни при чем. Ей просто не везет в жизни, а так она неплохой человек.

— А! — догадался я. — Ты из-за той артистки народной? Ты обиделась, что я ее водителю люлей навешал? Так пусть базар фильтрует. А если тебе сказали, что я обещал ее хату взорвать, не верь! Это всё вранье!

— Ты совсем ненормальный? — у Ленки даже слезы высохли, и она уставилась на меня с таким удивлением, как будто видела в первый раз. — Ты ЕЙ хотел квартиру взорвать? Хлыстов, ты псих! Ты что, не знаешь, кто это? Да моя мама от ее песен с ума сходит!

— Лен, — поморщился я. — Если бы я знал, что она твоей маме нравится, то точно взорвал бы.

Тут я увидел Ленкино выражение лица и попытался исправиться.

— Эй, спокойно! Ты что, шуток не понимаешь? Да хабалка она. Невероятно наглая баба. Да если бы она в приличном обществе так себя повела, ей бы вмиг рога отбили. Помойка у нее вместо рта!

— В приличном обществе — это в каком? — Ленка смотрела на меня с нарастающим недоумением. — Среди уголовников и бандитов?

— Среди людей, которые за свои слова отвечают, Лен, — ответил я. — Ты, может быть, этого не понимаешь пока, но слово — это оружие. Им уметь пользоваться надо. Иначе оно ранить может, или даже убить. Ну ладно, хрен с ней, с этой артисткой! Хочешь, я ей хороший подгон сделаю? Помиримся. Ну чего ты так из-за нее разволновалась-то?

— Да с чего ты взял, что это из-за нее? — на глазах ее снова появились слезы. — Ты ведь себе, Сережа, ни в чем не отказываешь. Деньги, машины, бабы… Тебе меня мало было? Что, недостаточно хороша оказалась?

— Да что ты такое говоришь? — из меня как будто воздух выпустили. — Что за ерунда! Кто тебе это сказал?

— Она не представилась, — ледяным тоном ответила Ленка и показала в сторону выхода. — Касса вон там!

— Кто и что тебе сказал? — прошипел я.

Вторая продавщица вытянула уши так, что они могли поспорить по длине с ослиными. Я повернулся к ней и спокойно сказал.

— Брысь отсюда! Будешь подслушивать — накажу.

Та, видимо, прочитала что-то такое в моих глазах и испарилась со скоростью, достойной спринтера-олимпийца.

— Кто и что тебе сказал, Лена? — еще раз спросил я. — Тут дело не в тебе или во мне. Дело в бизнесе. Люди по-разному воюют с конкурентами. Вот так они воюют тоже. Ты этого не знала?

— Я тебе больше не верю, — спокойно ответила она. — Она сказала, чтобы я отвалила по-хорошему. И что ты теперь с ней. Ей я поверила. Много людей знает про твои татуировки? Она вот знает.

— Достаточно людей знает, поверь, — усмехнулся я. — Многие вопросы решаются в бане. На голом теле микрофон сразу виден. А жучки в парилке дохнут от влажности. Так что мой ответ: да! Про мои татуировки и шрамы знает много людей. И далеко не все эти люди мне друзья.

— Но звонила женщина! — она обвинительно ткнула в меня пальцем, но уверенность на ее лице сменилась задумчивостью.

— И это все, на чем строится обвинение? — усмехнулся я. — Да я даже адвоката звать не буду. Лен! Тебе самой не смешно? Ну, подумаешь, баба позвонила! Давай я заплачу твоей подружке — как ее там? Маша? — десять баксов, и она тоже кому-нибудь позвонит. Хочешь, прямо сейчас?

— У нее голос был такой, что я поверила, Сережа, — покачала головой она. — Женщина такое сразу чует.

— Если я ее найду и она тебе сама все расскажет, ты мне поверишь? — спросил я. — Расскажет, кто ее нанял, когда нанял, и сколько заплатил.

— Что? — растерялась Ленка. — Не поверю, конечно! Ты тоже наймешь кого-нибудь! За десять баксов.

— Она повторит тот разговор слово в слово, — пообещал я. — Ну?

— Не знаю, — прикусила она губу. — Уходи, Сережа.

— Сколько с меня? — до боли сжав руки в кулаки, спросил я.

— Пятьдесят пять долларов по курсу, — ответила Ленка. — А он каждый день новый. Спасибо за покупку, приходите к нам еще. А лучше не приходите…

— Совсем охренели, кооператоры хреновы! — возмутился я, увидев цену в рублях. — Сталина на вас нет!

Всю дорогу до офиса я размышлял. Эту пакость мог сотворить только кто-то из моих секретарш. Но кто? Настя? Юля? Я никого не обижал, дарил подарки… Ну разве что спал со всеми ними, так это было оговорено молчаливым контрактом. Я им плачу, а они не делают мне голову, оттягивая из нее излишнюю кровь. Они для меня не женщины — они сотрудницы, пусть и с несколько специфическими обязанностями. Кто-то захотел большего? Возможно. Но кто? Вот в приемной сидит Юля и улыбается мне. Неужели она? Неужели она умеет улыбаться, делая подлость? А ведь я считал до этого времени, что хорошо понимаю людей. Значит, не так уж и хорошо…

А может это Любка? Ей бы тоже хотелось запрыгнуть ко мне в койку. Но «крыску» мы пока не допускали ни до чего важного. Она просто не имела доступа ни к моему расписанию, ни к документам…

Войдя в кабинет, я вызвал особиста. Бывший подполковник сильно изменился. Человек, который полгода назад жил как нищий, теперь смотрел уверенно, и даже с некоторой вальяжностью. Так смотрят люди, не боящиеся завтрашнего дня. И с чего бы это, интересно? Оптимизм на грани идиотизма? Или и у этого крыша слегка поехала от наших успехов. Ладно, будем на место ставить. Ведь самые веселые времена еще впереди.

— Мне, Николай Дмитриевич, — сказал я, показывая ему на стул напротив, — нужны все распечатки звонков из нашей конторы за август. Все номера, на которые звонили.

— Это сделать можно, — кивнул особист. — Через телефонную станцию. Могу я поинтересоваться, зачем вам это понадобилось.

— Можете, — зло сказал я. — Тут крыса завелась, а вы ушами хлопаете.

— Почему это хлопаем? — спокойно возразил наш комитетчик. — Крыса завелась, тут вы правы. И мы ее очень аккуратно пасем. Выявляем контакты и способы связи.

— А мне, почему ничего не сказали? — внезапно пересохшим горлом просипел я.

— Чтобы вы дров не наломали, — ответил Николай Дмитриевич. — У вас подготовки нужной нет. Спугнете.

— Все равно мне распечатка нужна, — упрямо сказал я.

— Если вам нужно знать, кто звонил Елене Геннадьевне, — все так же спокойно возразил особист, — то это тот самый человек и сделал. Звонила она из своей квартиры на домашний адрес по улице Тверской. Она непрофессиональна, работает грязновато. То ли задание такое получила, чтобы вас расшатать, то ли по собственной инициативе, чтобы занять чужое место. То ли вообще, она сдаст вас там, где вы будете беззащитны. Например, в постели без штанов. Или утром, на выходе из какого-нибудь подъезда. Пока что мы можем только гадать, вариантов масса.

— Кто? — прорычал я. — Голову оторву суке!

— Не скажу пока, — поморщился наш особист. — Вы все только испортите. Не нужно никому ничего отрывать. Нужно работу сделать. И поверьте, мы ее уже делаем. Возьмите себя в руки, Сергей Дмитриевич.

— Почему не хотите сказать? — уперся я. — Возьмем ее в оборот, все расскажет как миленькая.

— Потому что она звонила человеку, который известен нам с вами как Босой, — ответил безопасник. — Вам такой знаком? Был всего один звонок, в Сакуру. Она договаривалась о встрече. Так что никаких глупостей, Сергей Дмитриевич! Мы ходим по лезвию ножа. А особенно вы.

— Босой, значит, — задумчиво пробарабанил я по столу нечто, напоминающее похоронный марш. — Как узнали, что это он?

— Он всегда бывает там в это время, — ответил подполковник. — А мы контролируем все исходящие. И после этого звонка никакой подозрительной активности не замечено. Видимо, ей объяснили про способы связи.

— Думаете, сливает мое расписание и маршруты? — в моей голове начала выстраиваться логическая цепочка.

— Думаю, да, — кивнул особист. — И получает вводные при личных встречах. Я, собственно, сам уже хотел с вами говорить на эту тему. Вся информация проверена и подтверждена. Думаю, если мы не предпримем необходимых мер, вас с ближайшее время ликвидируют.

— Контакты Андрея установили? — я продолжал барабанить по столу.

— Нет, — покачал головой Николай Дмитриевич. — Он прописан в Иркутской области, а фактический адрес неизвестен. Человек он крайне непубличный. Я вообще допускаю, что он живет не в Москве, и приезжает сюда только по делу. Думаю, ближнее Подмосковье… Юг. Там их бригада чувствует себя уверенно.

— Хорошо, — кивнул я. — Ищите его. Думаю, мне в ближайшее время ничего не грозит. Меня захотят убить сразу после того, как мы откроем казино.

— Как вы относитесь к тому, чтобы поиграть с ними в их же игру, Сергей Дмитриевич? — спросил меня особист.

— Вербануть кого-нибудь хотите? — хмыкнул я.

— Конечно, — с каменным лицом ответил тот. — Но пока подробностей не будет. Я принесу вам план, как только он будет готов.

— Юля! — нажал я селектор, когда особист вышел. — Пахома Вениаминовича найди. Пусть сразу ко мне… И Гришу Копченого.

Совещание с бригадирами надолго не затянулось. Я обозначил новую угрозу, спросил Гришу, имел ли он дела с фугасами во время службы в армии.

— Сам нет, но знаю людей, которые могут установить. Из молодых Рома Сержант. Как раз сапером служил. А чего, кстати, Карася нет? И Китайца.

Мы прогуливались втроем рядом с памятником Гагарину. В последнее время я перестал доверять офису на Ленинском — а вдруг прослушку в кабинет все-таки смогли зарядить?

— Карась темой казино плотно занялся, в Штатах сейчас. А Димона мы привлечем на финальной стадии, когда все будет готово, — ответил я и посмотрел в небо. Осень вступила окончательно в свои права, с утра нагнало туч, вот-вот может начаться дождик. А зонтиков-то мы и не взяли.

— Может дождаться, пока особист прокрутит свою схему с вербовкой? — спросил Копченый.

— Не люблю я эти игры! — мне пришлось раскрыть свои карты. — А если что-то пойдет не так? Гэбэшники живут своими схематозами, двойной агент, тройной, четверной… Чем сложнее операция, тем выше их ценность в организации. А оно нам надо? Хочу с шадринскими решить все быстро и просто. Как только они передают бабки — Сакура должна взлететь на воздух. Хотя бы вип-комната.

— Это можно устроить, — Пахом задумался, наморщил лоб. — Ночью аккуратно вскроем кабак, заложим тротил… В пол или стену. По радиосигналу потом взорвем.

Копченый сел на скамейку, вытянув ноги.

— И нужно установить наблюдение за рестораном, чтобы понять, по каким дням они там бывают.

— Короче, — сказал я, — подключайте Сержанта и начинайте монтировать взрывное устройство. На все про все у вас месяц. Максимум два. Не больше.