Смотритель

Она изучила ритмичные вспышки, пульсирующие из центра структуры, наблюдая как они искрятся и исчезают прочь в дальнем космосе.

“У Вас есть Какие-либо идеи, каков тот импульс, прибывающий из этого, г-н Ким?”

“Массивные взрывы сияющей энергии…” Он обратился к большему количеству данных, и Джейнвей ждала так терпеливо, как текущий хаос позволит ей. Пэрис переместил труп Стади прочь в одну сторону и начал производить манипуляции с пультом руля. “Они, кажется, направляются к соседней звездной системе Типа G”, сообщил наконец Ким.

“Попытайтесь приветствовать их”, сказала ему Джейнвей.

Офицер кивнул в знак понимания и Пэрис, смотревший от руля, как если бы ожидая ее приказов, поскольку Джейнвей пробивалась вокруг мостика, чтобы отодвинуть развалины от любых пультов, которые уже не функционировали. Вы не офицер здесь, думала она с некоторой страстностью. Я не буду давать Вам даже наименьшую ответственность при условиях, таких как эти.

Но это не была та конфронтация, которую она намеревалась иметь прямо сейчас.

Щебет ее значка коммуникации предложил оправдание отвернуться от выжидающего облика Пэриса, определенно не увольняя его. Она нашла свой значок, чтобы ответить на звонок.

“-Разработка, чтобы соединить -” Искажения канала коммуникации и статические помехи, не могли утопить панику, которая управляла голосом Младшего Инженера Кери. “У нас есть серьезные повреждение - мертвые руководители… возможность нарушения основного ядра деформацией…”

“Обеспечьте все технические системы”, приказала Джейнвей. “Я нахожусь на пути к вам”.

Ким доложил, когда она поспешила мимо него к дверям турболифта. “Никакого ответа от них”.

Не то, чтобы она ожидала этого. Это было бы слишком легко.

“Офицер” Она отозвала Кима от его станции. “Перейдите к изолятору, посмотрите что там происходит. Лейтенант Роллинс, мостик Ваш”.

Она нырнула в лифт, в то время как двери были только полуоткрыты, пытаясь проигнорировать внезапный страх скрутивший ее живот, когда ей пришло в голову, что лифты могли бы быть дисфункциональными как и все на мостике, нижних лестницах и чрезвычайных шахт.

Но пульт управления и внутренней системы, засветился при ударе ее руки, звенел спокойным утверждением, когда она приказала, чтобы лифт пошол. Последний быстрый взгляд на мостик, через закрывающиеся двери, снова потряс ее повреждением и смертью, но что потрясло больше всего, это был вид открытого разочарования в облике Пэриса, поскольку он оглядывался назад на нее зная, что она оставила его там бездействующим, тогда когда можно было что то сделать на борту, чтобы кое что исправить.

Когда судно начало дрожать, как если бы в ответ на некий большой внешний удар, доктор Фицджеральд не позволил медсестре подняться на мостик, чтобы узнать то, что произошло. Как технический персонал на большом звездном корабле, он не чувствовал, что это было их место, чтобы обеспокоить команду капитана во времена кризиса, или попытаться сказать команде капитана, что они должны делать.

“Капитаны знают то, что является лучшим для их судов”, он любил это высказывание.

“Мы знаем то, что является лучшим для их команды”. И иногда, что было бы лучшим, сохраняя всех занятыми их обязанностями и назначениями, когда не было ничего более полезного, что они могли делать.

Теперь, Фицджеральду скорее было жаль, что у него не было некоторой идеи, по поводу того, что происходило.

Он пытался заставить T’Прену напряженно трудиться при использовании ее памяти Вулканки вместо примечаний пада, когда он управлял образцами калибрования через клеточную диагностическую программу упорядочения. Обучение Вулканки, в конце концов, было едва легкой задачей, были ли Вы успешны, это полностью другой вопрос. Вулканцы не волновались и не лепетали нервно, когда они были недовольны; они действовали так же само, как они делали всегда. Они даже отрицали, что могли чувствовать себя недовольными. Но большая резиденция в Академии наук Вулкана научила Фицджеральда намного больше чем, как измерить пассивную оптическую сеть фарр гормональным скачком. Он узнал, также, что Вулканцы, которые разными способами чувствуют столько же, сколько люди, сделали так; они просто хотели не позволять тем эмоциям управлять своими действиями и жизнями.

Даже когда они участвовали в таких ситуациях, что можно было бы иначе считать эмоциональными причинами, они удостоверились, что у них было логическое объяснение для этого, чтобы так сделать. Сделало ли это их бесчувственными или просто встревоженными, Фицджеральд никогда не был в состоянии решить. Все равно, понял он, как только изучил, как признать исчезающие тонкие ключи к разгадке чувств Вулкана, он начал ценить преимущество, которое это дало ему как доктора - преимущество знания, точно так же как с человеческими пациентами. Он очень гордился этим умением. Этим обладал редкий доктор, который мог похвастаться, что знал то, что было лучшим для Вулкана, и таким образом, Фицджеральд сделал пунктом, чтобы сделать так всякий раз, когда представлялась такая возможность.

Но не перед Вулканами, конечно.

Я только пытался сделать то, что было лучшим. Это было все, что он когда-либо делал.

Он очень серьезно взял в свои обязанности, в качестве защитника здоровья команды и благосостояния и никогда не будет делать ничего, чтобы причинить вред любому из них. Даже Пэриса, с кем он так грубо говорил только вчера. Ведь требовательный Фицджеральд, должен был защитить любого из молодых людей и женщин на борту Вояджера, от страдания, не допустить той же самой судьбы как у тех трех бедных членов команды на Калдике. Все, что потребовалось бы, было доверием, как впечатлительный молодой мальчик Гарри Ким, верящий Пэрису, когда пожилой человек сказал, что был достаточно ответственен, чтобы сесть на экспресс, укомплектованный оружием с работающими двигателями, и любая из ста пятидесяти невинных жизней на этом судне могла бы быть штрафом.

Та возможность была намного более ужасной Фицджеральду чем любые неприязни, которые Пэрис мог бы предъявить к нему. Доктор даже попытался объяснить это Энсину Киму. “Это для лучшего, Вы знаете”, сказал он спокойно за их завтраком в общественной столовой. “Мужчины как этот никогда не приносят ни какую пользу”. Он только пытался защитить всех.

Так, когда судно бессмысленно покачнулось и погрузило изолятор в темноту, первая мысль, которая пронесется в голове, была то, что он должен был защитить T’Прену. Его первая жена назвала бы его шовинистом4, утверждая, что он не думал о женщине – тем более женщины Вулкана - были способны к тому, чтобы заботиться о себе сами. Но если Фицджеральд когда-либо обращал внимание на то, что думали другие, он вероятно, все еще был бы женат по крайней мере на одной из своих предыдущих супруг. Обвивая свою руку вокруг плеч Т’Прены, он потянул ее за собой и с трудом запихнул их обоих под пульт управления, где они могли использовать установленную стену, чтобы помочь им удержаться на полу, вместо того, чтобы быть брошенными по комнате, чтобы врезаться в любые исследовательские столы, и тумбы, которые летали по отсеку. Доктор гордился своей сообразительностью.

“Я думаю, что было бы лучше, если бы мы попытались прорваться к коридору,” начал кричать он через темноту.

Тогда пульт управления взорвался.

Удар убегающего пламени и перемещенного воздуха очистил большую часть кожи от его черепа и разорвал его барабанные перепонки с хлопком блестящей боли. Он был рад, что шок оставил его онемевшим от боли, не дающим кричать - его первый вдох иссушит и закроет его легкие, оставляя его беспомощным и немым в течении этих пяти - семи минут, которые продлятся достаточно долго, чтобы задушить. Принимая это, он оставался в сознании достаточно долго.

Он упал на палубу в таком чрезвычайном, пугающем состоянии нечувствительности, при котором он знал, что его неврологические системы должны быть строго повреждены, его кровяное давление уже падает ниже семидесяти. Конечно - ожоги третьей степени. Судя по странной смеси боли и нечувствительности, обволакивающей его тело в кокон, он оценил, что перенес по крайней мере испарение сорока процентов поверхности кожи в начальном взрыве. Это не было ободрительной статистической величиной.

Бог, Вы даже начинаете выражать свои диагнозы как Вулканец!

T’Прена.

Фицджеральд помнил ее со специфическим толчком доктора, который так или иначе, потерял сознание в середине медицинской чрезвычайной ситуации.

Она не была только его медсестрой теперь, если она была ранена взрывом пульта управления, она была теперь его пациенткой и он забыл ее. Если она была мертва, если он убил ее…! Он никогда не убивал никого в своей жизни.

Не через несчастный случай, не через ошибку, не даже посредством некоторого собственного бездействия, плохие мысли. Он тянулся вслепую через пол, поскольку дым опускался вниз от огня наверху, и первое предложение Клятвы Гиппократа звенело в эхе к грому в его груди.

Во-первых, не причинить вреда.

“… T’Прена…?”

Она была Вулканкой - если бы она, возможно, ответила ему, она имела бы…

Та мысль обнимала его сердце с болью, когда он искал ее через собирающуюся темноту, которая прибыла из больше чем только накапливающийся дым. “Медсестра…? Это - доктор Фицджеральд…” Он кашлял, и боль от этого почти разрывала его изнутри.

Он нашел ее руками, глаза слишком разъедало дымом, чтобы видеть больше. Перед ее униформы был разорван, открытый, жесткий вдоль краев, где ткань таяла и горела. Он приложил все усилия, чтобы избежать всех тех мест, где его плоть и мускулы будут выставлены - он должен быть грязным, он рассуждал, его руки, невозможно зараженные после ползания через эту кровь и замусоренный развалинами пол. Когда его руки наконец сомкнулись на округленной кнопке ее плеча, он нащупал свой путь вниз по руке в поисках запястья. Это чувствовало себя маленьким и прохладным, пульс, подскакивающий беспорядочно ниже его прикосновения не больше, чем борьба умирающей птицы.

Это не будет моей ошибкой! Я не позволю пациенту умереть!

“… Компьютер…” Фицджеральд услышал, что пульт вяло возвращался к жизни с другой стороны заполненной дымом комнаты.

“… Медицинская чрезвычайная ситуация…” Пульс Т’Прены продолжал трепетать ниже его встряхивающей руки. Он считал это более трудным, желающим это, чтобы усилиться, желающий это, чтобы остаться.

“… скорой медицинской помощи…”

Это трепетало, утолщенное, исчез…

Дыхание Фицджеральда, пойманное мучительно в его груди чувствовало себя холодным почти момент, когда сердце T’Прены прекратило отбивать свой ритм. Никакой пациент, сказал он себе. Никакая причина бороться больше. Он был доктором, и под его рукой умерло живое существо. Опуская свою голову к палубе около нее, Фицджеральд закрыл глаза, чтобы позволить той раздувающейся заключительной темноте забрать его.

Машинное отделение пылало как глубины Ада.

Джейнвей глубоко вздохнул прежде, чем шагнуть из турболифта, пытаясь связать тысячу изображений сразу. Она насчитала трех мертвых на полу только в главных дверях, их тела уменьшились до немного больше чем стертые схемы, ниже савана порванных, обесцвеченных непромокаемых брезентов. Она перенесла внезапное, неудобное беспокойство о том, что они собираются сделать со всеми этими телами.

Это не было чем-то, о чем они говорили в Академии. Небольшая группа инженеров уже помогала идти в коридор некоторым из травмированных, кто-то еще становился на колени около членов команды которые были тяжело ранены. Джейнвей не могла позволить себе полагать, что они фактически выжили бы - даже если бы изолятор был только наполовину функционален. От спикеров с глаз долой в газовых облаках наверху, сухой, грамматически неизменяемый голос компьютера гудел, “Предупреждение. Основной деформацией микроперелом. Неизбежное нарушение… Предупреждение. Ядро деформации…”

Джейнвей продвинулась между двумя подходящими инженерами, чтобы схватить Кери за плечо. “Каково основное давление деформацией?”

Он крутил головой в поиске ее голоса, его лицо исказилось в разбитом страхе. “Две тысячи сто килопаскалей и падает”.

“Захватите вниз магнитные констрикторы”.

“Капитан…” Он следовал за нею в глубину машинного отделения, подзывая тихими командами этих двух инженеров идти за ним.

“Если мы захватываем их вниз, на этих уровнях давления, мы не сможем повторно калибровать дилитиумную реакцию”.

“… Предупреждение. Ядро деформации микроломается…”

“У нас нет выбора”, сказала ему Джейнвей. О том, чтобы быть здесь, о выживании этого, о любом из этого. “Мы должны снизить уровень реакции прежде, чем мы попытаемся запечатать его”.

Иначе остальная часть не имела бы значения.

Будьте проклятыми. Будьте проклятыми, так или иначе! Она смотрела ему прямо в глаза, признала его присутствие рядом с безжизненной формой Стади, и затем исключила его, как если бы он был врагом на ее мостике.

Что думала она, что он сделает? Как ужасно думала она, что он мог ввернуть, по сравнению со всем ущербом, уже нанесенным?

Это - то, как Вы должны измерить теперь себя, Пэрис? Относительно того, насколько Вы можете сделать ситуацию хуже?

И то, какое доказательство у него действительно было от Джейнвей?

“Я вижу огонь внутри”. Голос Кима прервал его размышление, отдергивая Пэриса в темный, загроможденный коридор где-нибудь в пределах изолятора, только вне дверей и от болезненного зловония горящего мяса. Он следовал за Кимом от мостика, из-за отсутствия чего-либо более полезного, чтобы он мог сделать. По крайней мере помог бы другим членам команды, даже если бы Джейнвей не думала, что Пэрис способен так поступить. “Мы должны быть осторожными, когда откроем двери”, сказал Ким.

Принято, они могли получить ожоги. Оставляя энсина, чтобы уставиться на его трикодер, Пэрис барабанил в чрезвычайную пластину слева от входа, пока это не сработало, открывая вниз половину переборки с потрясающим грохотом. Ким отскочил в сторону, борясь с удушьем, и Пэрис протянул ему огнетушитель, освобождая руки. “Возьмите это”, сказал он, обменивая огнетушитель на трикодер Кима с улыбкой, которую он не полностью чувствовал. ” сначала войду я - я несгораемый.”

Ким посмотрел на него ошеломленным взглядом, но только безмолвно кивнул и стал размахивать огнетушителем как фазеромi, когда Пэрис пошел к двери.

Дым изрыгнул по ним гнилым образом пахнущей волны, Пэрис мгновенно запер на ключ двери в стороне. Кашляя в руку, Пэрис шагнул в темноту с трикодером выставленным перед ним в поисках жизни. Яркие, толстые искры капали как литое золото от пульта в дальней стене изолятора. Ким бросился через отсек, чтобы задушить огонь в химикатах, в то время как Пэрис пробивался к двум телам, запутанным друг вокруг друга в основе пульта. Он знал, что Фицджеральд и медсестра были мертвы, даже прежде, чем трикодер подтвердил его опасения.

“Они, должно быть, были совсем рядом с пультом, когда он взорвался”.

Он закрыл трикодер, чтобы заставить это замолчать.

Верхние воздуховоды ревели давая жизнь, верхние огни, проясняющиеся как звезды, начали вяло пробуждаться поврежденные пульты. Таща лист от одной из таблиц исследования, Пэрис торопливо пытался накрыть эти два тела. Эхо уже приближающихся голосов звучало в коридоре снаружи - без сомнения прибывали раненные и еще многие должны прибыть.

Пэрис мог вообразить немного вещей менее радостными, чем спотыкание через двери изолятора только для того, чтобы найти Вашего доктора, лежащего мертвым.

“Компьютер!” Ким бежал, чтобы встретить первую группу прибывших, сожженную, избитую группу в техническом золоте. “Начните голографическую программу скорой медицинской помощи!”

Столб искр того, что Пэрис принял сначала за луч транспортатора ii, проплыло через поврежденную комнату. Тогда, ожидая спокойно за одним из столов исследования, неописуемый человек в синей форме Звездного флота, внезапно появился возле локтя Кима, поскольку энсин изо всех сил пытался положить бессознательного инженера на кровать. Пэрис избавился от наваждения и заторопился помогать.

“Пожалуйста, заявите природу медицинской чрезвычайной ситуации.” Только что прибывший остро всматривался в растущее наводнение пациентов снаружи коридора.

“Множественные ударные раны”, сказал голограмме Ким, высвеченной в действие как если бы активизированной выключателем. Скорее чем Пэрис смог вытереть струйки пота с глаз, псевдодоктор появился с другой стороны изолятора, склоняясь над раной ноги, чтобы отогнуть сожженную ткань.

Что-то похожее на регистрацию информации мерцало в глазах голограммы, но никакое выражение не тронуло его лица. “Статус Вашего доктора?” спросил он, поскольку его руки продвинули пациента.

Пэрис только пожал плечами, когда Ким поглядел на него. Как Вы объясните компьютерной программе, что торец всего судна был в очень неосновательной петле?

“Он мертв”, наконец ответил Ким и голограмма в свою очередь ответила быстро, “Укажите четыре кубика trianoline.”

Ким сделал несколько неуверенных шагов. “Trianoline?”

Доктор поднял голову, уставившись на Кима с выражением холодного нетерпения, так что Пэрис мог только представить, как был запрограммирован доктор - случайно, или иначе - от любого настоящего врача был шаблон для этого АЙ. Взгляд, конечно имел тот же самый эффект на Пэриса, который всегда делали умные циничные доктора, он чувствовал себя глупым и больше чем немного обиженным, когда он добровольно вызвался, “Мы потеряли также нашу медсестру”.

Этот ответ был достаточно очевидным, хотя он не делал ничего, чтобы ослабить злое выражение голограммы. Моментально доктор был в одном из разбитых медицинских кабинетов, выбирая гипоспрей

3

и набор ампул. “Как скоро ожидается замена медперсонала?”

“Это быть большой проблемой…” Ким должен был повернуться почти в полном кругу, чтобы следовать за молниеносным возвращением голограммы к месту у кровати пациента. “Мы довольно далеко от замен прямо сейчас”.

Доктор со скоростью и тщательностью промыл и запечатал рану ноги. Пилот не мог не отметить, что это была хорошая работа, инженер был без сознания. Не было похоже, что обрабатывая ногу Доктор - голодек брал во внимание такие небольшие вещи как дискомфорт или врачебный такт.

“Трикодер”. Он был около другой кровати немедленно, когда исследовал мертвенно бледный ушиб на лбу нового пациента, несмотря на протест и шипение молодой женщины.

Не уверенный, что еще сделать, Пэрис бросил трикодер Киму, и позволил ему передать устройство доктору голограмме. Энсин отдернул руку от прикосновения доктора. Пэрис предположил, что руки голограммы точно не восполняли чувство реальной человеческой кожи, прижатой к вашему телу. Он дал клятву себе, чтобы никогда не будет ранен в этой миссии, если он сможет этого избегать.

Доктор посмотрел на трикодер, затем бесцеремонно отдал его обратно Киму. “Медицинский трикодер.”

Энсин покраснев кивнул и бросился между полудюжиной других ждущих пациентов, чтобы найти правильное устройство.

Голограмма взяла от него устройство, на сей раз без особого признака благодарности.

“Как можно скорее нужно требовать замену. Я запрограммирован только как краткосрочное чрезвычайное дополнение бригаде врачей”.

Пэрис немного посмеялся над мыслью, сколько еще из них на этом судне должны будут служить чрезвычайными дополнениями друг для друга в следующие несколько дней. “Ну, Мы можем застрять с Вами некоторое время, Доктор”.

Голограмма посмотрела на него так, что Пэрис почти принял за оскорбленное удивление. Но это было его собственными спроектированными чувствами несоответствия от того, что он столкнулся с нефизической программой, которая несла больше ответственности, чем он. Классический вид, “что было миром, прибывающим в вещи”.

Доктор снова отвел взгляд, чтобы закончить применять легкие болеутоляющие брызги к темнеющему ушибу. “Нет никакой потребности в беспокойстве”, заметил он Пэрису, закрывая трикодер. “Я способен к рассмотрению любой раны или болезни”. Он встретил взволнованный и пристальный взгляд пациента без теплоты или убеждения в голосе. “Никакого сотрясения. Вы будете здоровы.” Тогда, резко Киму, ” Освободте его.”

Да Доктор, Вы можете лечить заболевания и раны, думал Пэрис поскольку он наблюдал, что изображение доктора вновь появилось с другой стороны блока с раненными, отдавая бесчувственные команды любому несчастному члену команды стоящему поблизости, когда он принимался за работу. Это - только рассмотрение терпеливой вещи, Вы должны теперь продолжить работать.

Джейнвей не допускала рассудительности в путь как Кери и одного из его помощников, активизировавших основную печать на большой трещине главного реактора. Казалось, озон цвел как огонь в воздухе, повсюду в машинном отделении. В течение одного страшного момента Джейнвей предполагала, что утечка из основного ядра деформации разрослась, поглощая судно, команду, каждую яркую надежду на все их блестящее будущее, в единственной вспышке атомного пламени. Тогда начальная область разгрузки обосновалась в глубокий, устойчивый жар и азот, затуманивающийся со стороны ядра, зажимаемого прочь ни к чему. Она уставилась на Кери через внезапную странную, напевающую тишину.

“Отоприте магнитные констрикторы”, сказала она ему спокойно.

Кери кивнул и вокруг достиг своего командного пульта управления.

“Констрикторы открыты.”

Независимо от того, что смысл воли бежал через вены живущего судна, раздутого в жизнь снова. Их жизни и смертельные случаи, все обернутые в одном пакете антивещества. Джейнвей сжимала один кулак за спиной с молитвой капитана. “Давление?”

“Две тысячи пятьсот килопаскалей…”, Инженер с улыбкой оторвался от своих инструментов. “И нормализуется”.

Слава Богу, Бог благодарности! Облегчение нахлынуло на нее в почти утомительной волне. Джейнвей показала Кери большие пальцы, в знак благодарности, но ее прервал вызов от значка коммуникации.

“Мостик к Джейнвей.” Голос по коммуникации казался хрупким и пропитанным паникой. “Мы просматриваемся Множеством, Капитан - оно проникло сквозь наши щиты…”. Джейнвей повернулись спиной к суматохе машинного отделения, пытаясь сконцентрироваться на исчезающем сигнале. “Какой просмотр?”.

Она слушала чистый воздух в течение почти десяти секунд прежде, чем понять, что это была тишина, которую она услышала, не пауза.

“Мостик? Джейнвей требует соединения! Ответьте!”

В холодном, тихом, которое последовало за всем этим, пении искр транспортера, закружившего вокруг нее как змея, Джейнвей обернулась и нашла испуганные глаза Кери сквозь исчезающий силуэт молодого инженера. Мальчик был заморожен во взгляде унылого изумления, как и его атомы рассеянные ни во что.

“Принята чрезвычайная ситуация!”.

Без дальнейшего предупреждения чужой луч транспортера поймал ее, задушил энергичное дыхание, поглотив ее слова. Джейнвей могла только бушевать в разбитой тишине машинного отделения, угасающего вокруг нее, и затем исчезнувшего.

Датчики указали на контузии, отек, и развитие местной подкожной гематомы. Предложенное лечение: болеутоляющий/антиподстрекательский режим, в соединении с применением холодных компрессов, как только судно возвратится к не боевому статусу.

“Вам не причинят серьезную боль”, сообщили пациенту согласно пункту инструкции Номер 30. “Вы можете возвратиться к своей станции.”

Немедленно, транспортер взял и удалил пациента из изолятора.

На запрос проверки датчики показали, что никакая органическая жизнь высокого уровня не оставалась в пределах изолятора. Пункт инструкции Номер 1047 начал манипуляцию голографического интерфейса. Канал к мостику был открыт, и подпрограмма локализации сообщила, “Это - чрезвычайный голографический доктор. Докладываю, я не давал любого разрешения для транспортировки из изолятора”. Четыреста тысяч наносекунд протекали без заметной деятельности по каналу интеркома. “Привет, Изолятор?, с кем соединить”.

Случайная подпрограмма отказа самоактивизировалась один миллион семь тысяч пятьсот двадцать наносекунд спустя.

“Я полагаю, что кто-то был не в состоянии закончить мою программу”, подпрограмма локализации сообщала пустому звездолету. “Пожалуйста, ответьте…”.

Глава 7

Солнечный свет искрился на поверхности небольшого, ясного водоема, возвращаясь назад через плачущие ивы, чтобы танцевать вокруг летнего неба столь же гладкого и синего как фарфоровый шар. На крупном, растягивающемся Белом доме когда-то давно ставни и подъездная дорожка были разукрашены в тот же самый цвет.

В течение многих лет солнце, ветер и наконец дождь истрепали краску ближе к оттенку как яйца малиновок, чем сапфиры. Это был все еще симпатичный эффект, решил Пэрис, даже если у этого не было здесь никакого места, семьдесят тысяч световых лет от самого Земного Среднего Запада, это как жуткое напоминание.

“Подойдите здесь… продвигаются теперь…”.

Пэрис дергался вокруг, пораженный незнакомым голосом и почти столкнулся с Гарри Кимом, поскольку энсин подскочил в равном удивлении, пытаясь тщательно высвободить себя из необузданного цветника.

Вся команда была вокруг них, понял Пэрис, когда он протянул руку, чтобы стабилизировать Кима. Некоторые из них рассеялись дальше к сараю и линии деревьев, но все очевидно невредимы и умиротворенны. В конце длинной подъездной дорожки возле дома стояла Джейнвей и группа дезориентированных инженеров в полном непонимании, в то время как улыбающаяся седая женщина в домашнем платье в цветочек и переднике, махала им от вершины лестницы.

“У меня есть кувшин лимонада и немного сахарного печенья,” сказала она бодро.

Взяв Кима за локоть, как сигнал следовать, Пэрис подтолкнул его вперед, чтобы присоединиться к малочисленной группой Джейнвей. “Капитан…?”, начал он, затем остановил себя, “Кто эта леди?”, “Что мы делаем здесь?”. Она - капитан, напомнил он себе, не всезнающая.

Хотя иногда, хорошим капитанам, почти удавалось быть обоими.

“Не верьте глазам, г-н Пэрис”. Ее собственные глаза посмотрели на показания трикодера, поскольку старуха на подъезде ждала с улыбчивым терпением. “Мы только были транспортированы, сто километров” Джейнвей посмотрела на старуху, затем подняла голову вверх, с вдумчивым хмурым взглядом. “Мы во Множестве”.

Около нее Ким перевел свой собственный трикодер на лестницу подъезда, окаймленную аккуратно подстриженной травой. “Нет никакого признака устойчивой материи. Все это должно быть некоторым голографическим проектированием”.

Джейнвей кивнула и повесила свой трикодер назад на пояс.

Выше их, полый тяжёлый удар звона льда, заскакивающего в высокие бокалы, поймал внимание Пэриса. Старуха кудахтнула, когда наливала жидкость цвета солнца из графина, которого не было в ее руках за момент до этого. “Вы бедняжки!

Вы должно быть устали. Сядьте и отдохните, некоторое время… попробуйте холодный напиток…”. Она протягивала одни из высоких, морозных бокалов никому в частности подворачивая горку желтых фруктов на подносе.

Джейнвей поднял обе руки, чтобы вежливо отказаться от предложения. “Нет, Спасибо. Меня зовут Кэтрин Джейнвей, капитан Вояджера из Звездной Федерации”. Все еще улыбаясь, старуха подала стакан в руки одного из тихих инженеров, затем вытерла пальцы об свой передник. “Соседи должны быть здесь в любую минуту”. Что-то, казалось, поймало ее внимание позади них, и ее улыбка расширилась. “Да ведь они теперь здесь”.

Рой болтающих людей несся к ним без предупреждения, продвигаясь между членами команды, пожимая руки, целуя щеки. Было похоже на своего рода смехотворную семейную встречу, где ни один из участников действительно не знал друг друга. Пэрис нашел себя зажатым между Кимом и молодой женщиной в синем и белом набивном ситце с волосами цвет угля. “Мы рады, что Вы зашли”, сказала она им с застенчивой улыбкой. Но глаза, которые она скромно опустила, казалось, подразумевали, что она была совсем не застенчива. Ким ничего не ответил, и Пэрис чувствовал, что возвратил улыбку девочки со своего рода глупой неуверенностью, которая не имела никакого отношения к удовольствию.

“Теперь мы можем начать”, объявила старуха, хлопнув руками. “Вы все приглашены к радушной пчеле!”

Склонившись, редкозубый старик с пучком хилых седых волос, кудахтнул и поднял банджо. “Давайте послушаем немного музыки!”

Прошагав один метр деревянной походкой, старик топнул и четыре раза ударил пяткой, затем начал играть на банджо, пока оно не запело как живое существо. Стоя плечом к плечу с Джейнвей и Кимом, Пэрис наблюдал, как сельское население танцевало, хлопало и смеялось, не чувствуя убеждения пригласить их участвовать в празднествах.

Ну, думал он с циничным юмором, который поуменьшился за прошлый год, похоже, что мы не находимся больше в Канзасе.

Джейнвей шагнула к углу длинной дорожки и назад, решив, что ей не нравилась нервозность, которую это могло бы подразумевать. Кто бы не сидел и смотрел на них, без сомнения, на широких ступенях лестницы, с сложенными вместе руками в единый кулак между коленями. На невозможно прекрасной лужайке, их “хозяева” расстелили стеганое одеяло посреди такой же путаницы цветных одеял. Теперь они блуждали спокойно среди команды с шарами и блюдами еды, уравновешенной на их руках, приглашая всех присоединиться к ним, как будто они были всем старыми друзьями. Джейнвей уже проинструктировала всех ничего не есть, ничего не пить, даже при том, что Ким все же настоял, что трикодер показал, что все было голограммой и не могло повредить им.

Возможно так. Но она не намеревалась рисковать.

Пэрис вновь появлялся с дальнего конца большого красно-зеленого сарая, бегая легкой трусцой через инфантильных участников пикника. В тот мимолетный момент ожидания, что необходим между его появлениями, Джейнвей почти забыла, что он не был никаким другим членом команды, назначенным на Вояджер с любого другого судна. Это было отсутствие его умной и циничной улыбки, решила она. Внезапно, он делал и думал и был точно таким же как любой другой ответственный взрослый, и это не было что-то, что Джейнвей когда-либо ожидала видеть от него.

Вы знаете, какова Ваша проблема, г-н Пэрис? думала она, когда он замедлился, чтобы позволить Киму подстроиться и приблизиться к капитану вместе с ним. Вы не очень готовы продолжать, Вы можете принимать правильные решения, таким образом, Вы набросились на всех, кто настаивает, чтобы Вы работали вне команды. Как Звездный флот, как его отец или Джейнвей.

Она должна была признать, Пэрис вел себя превосходно на мостике, после начала несчастного случая, когда необходимое выполнение было очевидным и немедленным.

Он шел к Стади, сообщил о своих результатах, держал рот на замке, и держался в стороне. Аналогично, заверение прямых команд следующих от Джейнвей прямо сейчас, казалось успокаивало его так или иначе - как если бы он был уверен, что мог достигнуть того, что она ожидала, и он стремился доказать это ей так же как и себе. Она поняла с кривой улыбкой, что маркировать Пэриса как непослушного было самой большой ошибкой, которую Звездный флот сделал в его официальном документе. Он не был непослушным, он был неуверен, и они освободили его и сделали слишком скоро его офицером. Если бы они держали его вокруг как в коконе, в течении только еще двух лет, то он, вероятно не был бы здесь прямо сейчас.

Что означает, что ни один из нас не был бы здесь прямо сейчас. Джейнвей далеко встряхнула мысли и с раздражительным вздохом пододвинулась к его ногам.

Никакого смысла останавливаться на любом из могло ли быть теперь. Точно так же как Пэрис она оказалась перед необходимостью уметь обойтись тем способом, которым вещи были теперь, и не беспокоиться о том как их возможно избежать, “если только.”

Пэрис и Ким присоединились к ней в основании лестницы, ставши в близкий круг, таким образом, их голоса не будут слышны другим.

“Команда рассеялась вокруг этой фермы, Капитан”, сообщил Пэрис, “но они все в поле видимости”.

Это было по крайней мере чем-то. Джейнвей кивнула и посмотрела вокруг, чтобы быстро увидеть того, кто был в поле зрения. “Передвигайтесь”, сказала она Пэрису и Киму. “Осмотрите периметр. Посмотрите, сможете ли Вы найти что-нибудь, что могло бы быть голографическим проектором”.

“Имейте некоторую новую отварную кукурузу в початках”.

Она дернула головой, посмотрев через плечо, пораженная близостью голоса старухи. Абсурд, поскольку она не могла ожидать, что услышит прибытие голограммы. Джейнвей все еще не нравилась мысль о том, чтобы быть настолько уязвимой вокруг любой группы людей, в разновидности которых она не была даже уверена. Она отодвинула Кима и Пэриса подальше от себя, махая им идти, и повернулась, чтобы занять место перед старухой, как будто это могло препятствовать тому, чтобы голограмма следовала за младшими офицерами, если бы хотело. Старые привычки трудно умирали.

“Вы можете сказать мне, почему мы здесь?”, спросила она, игнорируя предложенный початок зерна.

Старуха подняла голову, со своей несоответственной улыбкой, которая никогда не исчезала. “Мы не хотим причинить любой вред Вам - жаль, если мы расстроили Вас. Только разуйте ноги и станьте удобней, в то время как Вы ждете”.

Она снова пододвинула кукурузный початок к Джейнвей, и капитан мягко отодвинул это, пытаясь сохранять расстояние до сморщенной старушки.

“Ждите чего?”

“Разве кто-либо не голоден?” старуха ни к кому в частности не обращалась.

Она ступила вокруг Джейнвей и поддержала свой початок на вытянутой руке.

“Ну-ка, сделайте Вас дома. Жаль расстроить Вас…”.

Очевидно, программа или безотносительно не была оборудована, чтобы иметь дело с хорошо поставленными прямыми вопросами. Джейнвей отстегнула трикодер от пояса, чтобы просмотреть уход женщины. Ничто нового, но также нечто полезное. Она со вздохом закрыла устройство.

Выскакивая из толпы, с шаром шелковистой шерсти, плавающей вокруг как облако с каждым прыжком, большая собака скакала через двор, чтобы упасть к ногам перед Джейнвей. Она не была уверена, что прельстило ее больше - шерсть, “серое и золотое” или смешные глаза, которые напомнили ей большей частью Медведя, или неаккуратный влажный язык, собака счастливо потянулась. Внезапная пульсация ностальгии поймала ее врасплох. Мысль, никогда не увидеть Медведя, или Марка, или Землю снова упала в ее сердце как глыба черного метеорита, и напомнила ей с язвительной силой, что эта собака, это место, эти люди, не были даже реальны. В отличие от тех, которых она оставила за семьдесят тысяч световых лет позади.

Подняв маленький мяч, она бросила его к пятну открытой лужайки, не потрудившись посмотреть, где он приземлится. Собака с волнением залаяла, затем счастливо рванула за любимой игрушкой.

Джейнвей повернулась спиной к собаке, хотя вместо этого ее сердце и ум удерживали ее, в то время как она рассматривала собственных людей, забота о них главное сейчас.

Собака неслась мимо них в хаосе ног, шерсти и хвоста, почти опрокидывая Пэриса, поскольку это скользило отчаянно перед ним в преследовании чего-то особого, которое он мог видеть. Он наблюдал, что это упало и остановилось в дюжине метров от него, глупо усмехаясь ему через морду, полную шерсти, собака подняла кожаный шар, столь же влажный и неаккуратный, он даже не подпрыгивал. Пэрис, полностью отсюда, почти мог чувствовать запах острого аромата плотоядного животного.

Почему беспокойно? задавался он вопросом, когда смотрел на все детали, включенные в движения искусственного животного, запахи, и звуки, даже отдельные волосы в его ушах шевелились как если бы дул крылатый бриз, предложенный голограммой. Инопланетное голографическое оборудование должно быть разграничено точно так же как построенный человеком вид - сдержанный чистым объемом данных, требуемых чтобы построить даже самое простое моделирование. Почему беспокойство, расходуя память и обрабатывая способность, должно было воспроизвести такие мелкие детали в некоммуникативном элементе, которые возможно так же, были упущены из моделирования в целом. Собака встала в взволнованную позу, затем схватила свой мяч и снова убежала прочь. Пэрис после этого покачал головой. Целый пункт запроса от инопланетян, напомнил он себе, так мы пытаемся понять и судить их по строго человеческим стандартам. Если это не было верно для инопланетян из противоположного конца Млечного пути, то к кому еще это могло относиться? Он потянул свой трикодер от пояса и поспешил за Кимом, поскольку энсин завернул за угол дома сразу перед ним.

Ким не был единственным, ждущим Пэриса с другой стороны.

“Подвал прямо там”, добровольно вызвалась девушка с улыбкой. Она указала на то, что было похоже на наклонную коробку на земле, сделанную из двух деревянных дверей, на расстоянии в несколько метров.

Ким немедленно нацелил свой трикодер в направлении, на которое она указала.

“Что там?”. Пришло в голову Пэриса, что наивность Кима была удивительна.

“Картофель… лук…”, девушка опустила руку на плечо Пэриса и близко прижалась к его голове.

“Но это реально интимный…”.

Я буду только держать пари, что это. В конце концов, это могло быть что-либо, что решил программист голограммы, как это будет. Девушка улыбнулась ему, реальная как жизнь, и Пэрис должен был признать, что всплеск гормонов, прыгающих через его систему, ответил на ее внимание, он чувствовал себя одинаково опрометчивым и нереальным.

Ким вздохнул и повернулся к ним обоим. “Пэрис, она - только голограмма”.

Он пожал плечами, игнорируя румянец, чувствуя прикосновения к щеке.

“Нет никакой причины быть грубым”. Было трудно не возвратить столь солнечную улыбку.

Рассматривая, сколько много деталей инопланетяне вложили во что-то столь же тривиальное как собака, Пэрис не мог сдержать удивление, если они были столь дотошны с каждым аспектом их созданий…

Небольшая толика удивления Кима отвлекала Пэриса от его размышлений.

Он разделил свое внимание с определенным усилием. “Что?”

“Жизненные показатели исчезают…”, Ким просмотрел ряд показаний его трикодера, охватывая область, пока наконец не замедлился, чтобы указать на ослабевающий сарай около задней части дома. “Что находится в сарае?”, спросил он девушку, когда начал идти вперед.

“Ничто”. Ответила она с немного большим количеством безотлагательности, чем ожидал Пэрис. “Только большая старая груда сена”. Он почувствовал, что ее пальцы напряглись на его руке, но поторопить ли ее или попытаться помешать следовать за ними, Пэрис не мог сказать.

“За мной…”, задобрила она. “Давайте пойдем, посмотрим пруд для уток”.

Почему беспокойство? Пруд для уток не был больше реален чем сарай, или собака, или девушка. Показания Кима были вероятно самой материальной вещью в настоящее время. Внезапно, ее прикосновение и голос не сделали подношения Пэрису с вполне теми же самыми острыми ощущениями. Он расцепил руку, освобождаясь от ее захвата, и продвинулся ближе к Киму, чтобы посмотреть на экран со вспышками и вспышками, мчащимися в трикодере энсина.

“Есть не тонкий в там”, сказала девушка из-за них.

“Это - только темный, вонючий сарай”.

Сарай, который пахнул больше как озон чем животными, и чья широко открытая дверь, казалось, высасывала свет как хищная черная дыра.

Как раз когда Пэрис смотрел, линии укрепленного здания втягивались в себя, в узел угрозы, обостряя изображение, которое только скрылось в форме сарая. Показания на оборудовании Кима стреляли ввысь.

“Вы хотите некоторые приготовленные с пряностями яйца?”

Пэрис ступил в пещеристое здание, не отвечая ей.

Здесь было холоднее чем снаружи и столь же темно как в могиле, несмотря на длинные лучи солнечного света, проникающего между щелями в стенах.

Что-то рекурсивное и пыльное скрывалось в огромной насыпи около центра структуры, приостанавливая блеск тумана в теневом полосатом воздухе выше этого. Сено, понял Пэрис, с нечетким небольшим смехом. И девушка с фермы была права - это не очень хорошо пахнуло.

Он почувствовал, что Ким подсознательно подвинулся ближе, и Пэрис посмотрел искоса на трикодер энсина, поскольку девушка тащила сзади за рукав.

“Смотри? Не тонкий, но сено.”

Пэрис ничего не сказал. Около него Ким убрал трикодер и поднял голову с хмурым взглядом.

“Здесь есть форма жизни”, моментально сообщил энсин.

“Только одна”

Пэрис сэкономил взгляд для “формы жизни” позади них. “Где?”

Ким медленно поворачивался, его глаза внимательно следили за прибором, когда он охватывал маленькую единицу датчика через девушку фермы, насыпь сена возле стены.

“Это всюду”, сказал он спокойно. Трикодер пел, когда он нацелил его вне груды сена. “Я также считываю некоторые обрабатывающие матрицу устройство. Это может быть голографический генератор - Пэрис!”

Ким вращался, тянув за руку Пэриса, он замахал трикодером к задней стенке сарая. “Гуманоидные жизненные знаки там!

Здесь!”

Вспышка молнии, казалось, взорвалась посреди здания, разбиваясь сквозь искривленные тени. Пэрис нырнул далеко от вспышки, ограждая глаза ладонями рук, и почувствовал, что Ким наткнулся сзади прямо на него. На хвосте пламени, нечто, столь же тяжелое как грозовые тучи, раздулось в то, что возникло перед ними.

Пэрис отодвинул Кима и ста впереди него, смотря искоса на девушку фермы, когда она материализовалась на их пути, глаза в огне. “Я еще не готов к Вам”, объявила она в состоящем из гравия старчиском баритоне.

Порочный клубок собаки подчеркнул ее слова, заполняя темноту позади них. Пэрис услышал визг удивления Кима, когда он закружился, чтобы стоять перед собакой, и он ударил в свой значок коммуникации прежде, чем его рассудок соединил все изображения.

“Пэрис к Джейнвей!”

Он не почувствовал удар, который запустил его - только услышал взрыв боли в черепе, когда женский кулак, девушки с фермы, вступил в контакт с его головой, и увидел волну темноты, которая потерпела крах встречая его, когда он упал.

Она обнаружила свой значок коммуникации в ответ на неудавшийся крик.

“Джейнвей здесь.” Танцоры и участники пикника толпились вокруг нее, хлопая вовремя острой игры человека на банджо. Она повернулась спиной к ним, пытаясь обнаружить некоторый минимально тихий островок посреди всего этого искусственного кутежа. “Пэрис?”

Джейнвей даже не позволила тишине продлиться больше минуты прежде, чем махнуть группе инженеров, все еще собранных около начала длинной дорожки. “Продвиньтесь!”

Огибая угол дома, она сначала услышала собаку, ее басистый рев лился каскадом сквозь открытые двери сарая, как голос демона, случайно выпущенного из Ада. Это напомнило ей нелепые, бессмысленные припадки Медведя, всякий раз когда экспедитор проходил слишком близко от дома, и она была ужалена с нечеткой смесью сожаления и страха. Когда голос Кима присоединился к собаке, острый и с тревогой, Джейнвей сигнализировала инженерам, чтобы они рассеялись, поскольку они врываются через двери сарая в неизвестное помещение.

На мгновение, ее глаза отказались приспособиться к темноте. Клубки и стук перевернули ее, бесцельный, и затем мир, казалось, хватал в центр. Она бросала взгляд, Ким закрывался руками, напротив пустой клетки от собаки, оскалившей зубы.

И Пэрис, раздавленный в женских ногах фермерши и только начинающий бороться с ее коленями. Джейнвей достигла центра и выпрямилась, чтобы размахивать своим фазером - глотая горькое расстройство, когда вспомнила, что они были все безоружны, бессильны, захвачены. Бум! двери сарая, хлопнули позади них, укрепляя беспомощность их положения.

“Очень хорошо. Так как никто, кажется, не заботится ни о каком зерне…”

Голос принадлежал стареющему человеку банджо, но это была пожилая женщина из дома, которая вспыхнула в существовании, только медленно двигается от лица Джейнвея. Позади нее, вокруг нее, всюду, остальная часть народа фермы-сценария появилась в том же самом феерическом мерцании, и сарай был внезапно переполнен ими.

В руках вилы и сердитые лица, Джейнвей перенесла внезапное убеждение смеяться над усталым клише. Вид этих сердитых крестьян уже оказался слишком опасным, чтобы отнестись к этому так слегка.

“Мы должны будем продолжить двигаться раньше срока”, объявила старуха голосом старика.

Джейнвей открыла рот, чтобы выступить с вопросом, но слова застряли в ее замороженном горле. Позади кольца фермеров низкий, пульсирующий гул простирался как волна, расторгая заднюю стенку сарая, как если бы это было масло на зерне старухи. Ким задыхался и отводил взгляд, но Джейнвей заставила себя уставиться на ужас не мигая, когда она боролась, чтобы запомнить каждую деталь на всякий случай, любой из них жил достаточно долго, чтобы счесть информацию полезной.

Комната длиннее, чем самый длинный коридор Вояджера, простиралась мимо дальнего конца сарая в невидимое расстояние. Плиты колебались в точном ритме, даже ряды вдоль любой стены, как исследование столов в чудовищной мертвецкой, каждый держащий голое гуманоидное тело. Трубы и провода и исследования зависели от металлического потолка, чтобы проникнуть в тела ниже в большем количестве мест, чем Джейнвей могла рассчитать - как система жизнеобеспечения, но без жизни, остающейся в предметах.

Джейнвей попыталась увидеть, какие жидкости или газы проходили через трубы, но только смогла сосредоточиться на гладком, темном лице Вулканца через три кровати дальше от нее.

Свет, столь же белый и ослепляющий как солнце, взорвался направленный наружу от голографического народа фермы. Они разрушались в тишину и ничто, охватывая весь вид и звук, уничтожая сарай и все в этом, пока Джейнвей не почувствовала себя приостановленной, замороженной, одеревеневшей, падающей на спину. В палате.

Взгляд вверх на множество исследовательских приспособлений и игл. Джейнвей, которую судят, чтобы бороться, попыталась отвернуться в сторону, поскольку первое из длинных приспособлений скользило вниз к ее голому телу с преднамеренностью, которая казалась, так или иначе и живой и пугающе механической. Где-нибудь с левой стороны от неё, Ким кричал. Нет! Я не буду позволять это! Они не могут сделать этого с моей командой!

Опустившееся приспособление установило свой непреклонный контакт, холодный металл против теплой плоти, проникнув манипулятором в ее грудь, несмотря на всю ее боль и страх и гнев. Она не хотела умирать, не хотел давать, кто бы ни управлял этим ужасным, забавным домом удовлетворения и наблюдения, потому что это могло причинить ей боль. Но когда второй манипулятор спрятался в соседней кости и мускуле, чтобы присоединиться к его компаньону, она поняла, что ее тело не дало ей выбора. Ее ум потерпел крах опускаясь вниз в тишину, как раз тогда, когда ее душа все еще проклинала их мучителя каждым доступным способом, которым знала.

Глава 8

Она просыпалась аккуратно - без фанфар, без боли. Как будто кто-то щелкнул выключателем в ее мозге. Один момент она не знала ни о чем, и в следующем ее глаза были открыты, и огни шли и не было никакого толчка или страха или мучения между двумя мирами.

Ставши на колени, Джейнвей подняла голову и огляделась.

Она была в машинном отделении. Кери и остальная часть его команды лежат рассеянные вокруг ядра, примерно в тех же самых позах, в которых они были захвачены, некоторые из них сидели и ждали, как если бы были неуверенны, что надо делать, другие натянуто ползали, как будто только проснулись от некоторого неудобного сна. Около Джейнвей основная печать, окутывающая ядро деформации, жужжала и пылала в спокойном забвении. Так же, как если бы они вовсе не уходили.

Но Джейнвей знала, что это не верно.

Поднимаясь на ноги и помогая Кери встать, она притронулась к своему значку коммуникации. “Джейнвей на связи. Кто-либо там?”

“Да, Капитан”. Голос компьютера казался шатким, отвлеченным.

“Мы здесь”.

“Сколько времени мы там были?”.

Была задержка, во время которой Джейнвей предположила, что он проверял показания своих приборов. Она использовала время, чтобы посчитать инженеров в поле зрения и сравнить то число с ее памятью. “Почти три дня,” сказал компьютер, так же она решила, что очевидно все с нею возвратились в один момент. “Капитан, судно Маквиса приводит в действие свои двигатели.”

“Чтоб их!” Взорвалась Джейнвей, кивнув Кери головой, она побежала к турболифту, давая сигнал к каждому значку коммуникации по всему судну, “Все высокопоставленные офицеры, отчет мостику немедленно!”

Когда Пэрис открыл глаза, он моментально признал изолятор. Члены команды подымались на ноги с автоматизированных медицинских кроватей. Медицинские драпы, которые покрывали Фицджеральда и мертвую медсестру, были аккуратно свернуты на столе, но сами тела исчезли. Голографический доктор, подумал он. Единственный кто оставался здесь, когда инопланетное Множество эвакуировало Вояджер. Поворачиваясь, Пэрис осмотрел переполненную комнату в поисках Кима, доктор отвлек внимание от пациента и переместился, чтобы возникнуть перед Пэрисом. “Вы можете объяснить, что выяснилось?”

Никакого Кима. Ни где. Пэрис поворачивался, чтобы как можно быстрее ответить доктору, затем вспомнил, что он имеет дело с ненастоящим существом, когда голограмма мерцала в стороне в ответ на вызов пациентов со всех концов комнаты. У него было достаточно много контактов с голограммами, чтобы хватило на несколько дюжин сроков службы. Поворачиваясь спиной к доктору, когда тот возвратился, Пэрис обратился к компьютерному терминалу в самом близком автоматизированном рабочем месте. “Компьютер, определите местонахождение энсина Кима.”

“Энсина Кима на борту нет.”

Компьютер не должен был даже колебаться и искать прежде, чем дать ответ.

Пэрис нажал значок коммуникации с растущим чувством паники. “Пэрис Капитану Джейнвей.”

Она ответила почти так же быстро как компьютер. ” Джейнвей слушает.”

“Ким не возвращался с нами. Он должен быть все еще там.”

“Пропавший”. Что-то мягко шипело ниже его строгого голоса, и Пэрис запоздало признал в этом звук дверей турболифта, когда шум уборки нарушил его следующую команду.

“Компьютер, сколько членов команды числятся без вести пропавшими?”

“Один”, ответил холодный голос машины. Пэрис уже выбегал из двери изолятора по пути на мостик, когда компьютер уточнил, “Энсин Гарри Ким.”

“Приветствуйте Маквис.”

Джейнвей попыталась не волноваться, поскольку компьютеры боролись с поврежденными системами Вояджера, заодно приводя систему коммуникации в рабочее состояние. Даже в этом случае, она должна была шагнуть вниз к главному уровню командной палубы, став непосредственно перед командирским креслом, чтобы меньше было заметно ее расстроенный вид, удерживаясь от оскорблений на крупного коренного американца, который появился на экране.

“Командующий Чакотай, я - Капитан Кэтрин Джейнвей.”

Его глаза сузились. “Откуда Вы знаете мое имя?” Позади него его собственный мостик был в плачевном состоянии, стена пультов, мертвых и сожженных, столь же черных как бездонный космос. Темнокожий офицер, который склонился над одним из все еще освещенных пультов, обернулся на звук голоса Джейнвей, и она узнала нежную мудрость его глаз даже прежде, чем он ступил в свет, чтобы показать свои особенности Вулканца.

“Мы были в поисковой миссии, чтобы найти Вас, тогда мы были перенесены сюда Множеством,” сказал Джейнвей Чакотаю, стараясь не замечать Вулканца позади него. “Один из наших членов команды отсутствует.” Она была рада, что голос не подвел ее, скрывая раздражение. Он не враг, напомнила она себе о Чакотае. Не больше, не здесь. Было легче принять все это теперь, когда она знала, что Тувок был среди команды Маквиса живой и не ранен. “Он транспортировался назад на Ваше судно, случайно?”

Чакотай медленно покачал головой. “Нет”. Что-то очень похожее на подозрение смешанное с неуверенностью появилось на его лице; тогда командующий Маквиса с разочарованием признал, “Член нашей команды также отсутствует. Белана Торрес, мой инженер.”

Джейнвей попытался вообразить то, что мог бы хотеть инопланетянин от зеленого энсина Звездного флота и инженера Маквиса, но ни чего не смогла придумать. “Командующий”, сказала наконец она, “у Вас и у меня есть та же самая проблема. Я думаю, что имеет смысл попытаться решить это вместе, не так ли?”

Чакотай фыркнул. “Как можем мы…” Он покачал головой, даже не пытаясь закончить мысль.

“Я полностью осведомлена, что Ваша команда преследуется за преступления, совершенные в Демилитаризированной Зоне,” сказала ему Джейнвей, ее раздражение набирало силу. “Но Чакотай, Демилитаризированная Зона – за тысячи световых лет отсюда. Я не думаю, что это имеет значение прямо сейчас, не так ли?”

Он уставился на нее в течение долгой минуты, затем поглядел в сторону на Тувока, как если бы прежде чем говорить вслух, согласовывал ответ с Вулканцем.

Тувок только поднял одну бровь посмотрев на командующего Маквиса, и Джейнвей почти улыбнулась дружественным отношениям этого жеста. Когда Чакотай повернулся опять к ней, он только коротко кивнул. “Трое из нас транспортируются на Ваше судно.” Тогда он прервал передачу прежде, чем она смогла возразить.

Точно также, Джейнвей думал. Это держит все под моим контролем.

Она перешла от центра мостика, коротко кивнув Пэрису, когда он торопливо выходил из турболифта, присоединяясь к ней около операционного пульта. Он выглядел прямо подчиненным, отметила она с некоторым удивлением. Возможно вся эта суматоха была бы хороша для него в конце концов.

“Они приводят в действие свои двигатели,” сообщил компьютер.

“Опускают все щиты.”

Джейнвей остановила себя только за исключением того, чтобы приказать, чтобы компьютер сделал то же самое. Проблема, которая беспокоила ее гораздо больше, если судно Чакотая было в намного лучшем состоянии. Поворачиваясь лицом к центру мостика, Джейнвей облокотилась руками на поручни и стала ждать.

Зудящее покалывание луча транспортера тихо распространялось на мостике, затем переросло в ужасное хныканье. Поскольку первый свет материализации роился в воздухе перед разрушенным рулем, Джейнвей ушла от командирского кресла ожидая, когда атомы Маквиса стабилизируются, чтобы формально обратиться к ним.

Они стабилизировались в три отдельных фигуры, Чакотай в середине с поднятым фазером, ожидая столкновения. Тувок опустил свое оружие в тот момент когда луч транспортера освободил его, но Джейнвей все же услышала, как Пэрис и полдюжины членов команды Вояджера, отошедших от своих станций, спокойно подняли свои фазеры.

Она повернулась к ним, поскольку лейтенант начал спускаться вниз к ее уровню.

“Опустите свое оружие!” Он колебался, затем вспыхнул понимая, что он не повиновался прямому приказу, и засунул свой фазер назад за пояс. Позади него Джейнвей могла услышать Пэриса, инструктирующего остальную часть команды поступить также, поскольку им приказали.

“Вы не будете нуждаться в них здесь.” Она махала на фазер Чакотая, затем начала ждала.

Джейнвей, которой пришло в голову, что причина для доверия должна быть очень повреждена в любом действительно посвященном тому, чтобы быть Маквисом. Быть, что бы Вы чувствовали как быть оставленными Федерацией, на которых затем охотится Звездный флот, и наконец лгали и поворачивались спиной сами люди, которые боролись около Вас, всякий раз когда судебная сделка о признании вины, была сделана доступной. Это подняло ее мнение о Чакотае, с момента изучения его и окружающей команды, он медленно опустил свой фазер и приказал своим колегам сделать то же самое.

И это было еще тяжелее, чтобы улыбнуться приветствуя Вулканца, не чувствуя, что она разрушала то, что было хорошего у него с лидером Маквиса. “Хорошо вернуть Вас назад, Тувок.”

Чакотай дернулся как от нанесенного удара, уставившись на Вулканца. Соединяя руки за спиной, Тувок повернулся к капитану Маквиса и вежливо заявил, “Должен сообщить Вам, что мне поручили захватить Вашу команду, сэр. Я - руководитель безопасности Капитана Джейнвей.”

Чакотай смотрел, как если бы не мог решить, сердится ли на Вулканца или на себя. “Вы собирались доставить нас в их ждущие руки, Вулканец?”

“Моя миссия состояла в том, чтобы накопить информацию о действиях Маквиса.”

Но Тувок немного наклонил голову в признании заявления Маквиса. “И затем доставить Вас в их ждущие руки.” Это правильно.”

Чакотай сжал челюсть и кулаки, и Джейнвей не смогла сдержать удивление, когда он попрепятствовал тому, чтобы закричать, когда отворачивался с сердитым рычанием от Тувока. Его темные глаза, завещанные кем-то из предков Джейнвея, и сердитое выражение лица, уступили холодной ненависти. “Я вижу, что у Вас была помощь.”

“Я также рад видеть Вас, Чакотай.” Пэрис казался бойким и достаточно самодовольным, чтобы хохотнуть.

“По крайней мере, Вулканец выполнял свои обязанности как офицер Звездного флота,” Маквис плюнул. “Но Вы…!” Он показал пальцем в Пэриса с явной ненавистью. “Вы предали нас для чего? Свобода от тюрьмы? Латина?

Какова была Ваша цена на сей раз, дворовой пес?”

Джейнвей не ждала, чтобы увидеть какой эфект слова Чакотая будут иметь на новооткрытом чувстве собственного достоинства Пэриса. Ступая целеустремленно к другому командующему, она приложила руку к его груди, чтобы предупредить перемещения немного дальше. “Вы говорите с членом моей команды,” сказала она ему мягко, равномерно. “Я ожидаю, что Вы будете рассматривать его с тем же самым уважением, как и всех остальных, также как и я рассматриваю ваших подчиненых.”

Когда Чакотай сделал сдержанный шаг назад, она опустила руку, и позволила ему держать дистанцию. Он оказался неспособным отвести пристальный взгляд от Пэриса, тем не менее, чистую ненависть, которую Джейнвей видела в глазах, тревожила ее, но не очень удивляла.

“Теперь”, сказала она, пытаясь привлеч внимание Маквиса к тому, что имело значение. “У нас есть достаточно дел, которые надо решать и я предлагаю, чтобы мы все сконцентрировались на обнаружении наших людей и возвращении их назад домой.”

Тувок сделал жест преданности офицера, отходя от Чакотая, чтобы стать около Джейнвей. “Вывод основанный на моей начальной разведке, Капитан я убежден, что мы имеем дело с единственным юридическим лицом во Множестве. Я предположил бы, что он просмотрел наши компьютеры, чтобы выбрать удобную голографическую окружающую среду. В действительности приемлемая - чтобы умиротворить нас, до биометрической оценки.”

“Экспертиза?” спросил Пэрис.

Тувок отпустил единственный кивок головы - но к Джейнвей, не этому новому члену команды, у которого не было никакого функционального звания. Джейнвей напомнила себе проинформировать Тувока о ситуации позже. “Это - самое логическое объяснение,” сказал Вулканец. “Почему еще мы были бы освобождены целыми и невредимыми?”

Пэрис презрительно фыркнул. “Не все мы были.”

Вопрос, который возвращал их к настоящей причине их неустойчивого союза.

” Джейнвей, включите работоспособность фазерного оружия,” попросил Тувок.

“Встретите нас в Комнате Транспортера Два. Мы возвращаемся. Мы разделимся на две команды. Г-н Тувок, в то время как Чакотай и я ищем Кима и Торрес, Ваша задача, узнать так много об этом Множестве, как можете только Вы.” Прищурившись она отважилась бросить взгляд на облачный главный экран и инопланетную структуру, которая все еще доминировала над ними. “Это принесло нас сюда; мы должны предположить, что это сможет отослать нас домой.”

Поскольку Тувок повел Чакотаяя и других Маквис к турболифту, Джейнвей, вернулась к компьютерам и остальной части ждущей ее команды мостика.

“Г-н Роллинс, поддерживайте боевую готовность. Держите нас на постоянном захвате транспортера”

“Капитан?”

Она остановилась на следующем шаге, раздраженная пререканием Пэриса. Но когда она повернулась, чтобы оглянуться назад на него, простая храбрость, показанная на лице молодого человека, застала ее врасплох.

“Я хотел бы пойти с Вами,” заявил он просто.

Вспышка внутреннего аргумента за наносекунды уничтожила себя позади ее мозга. “Если это имеет некоторое отношение к тому, что сказал Чакотай”, “Это не делает.” Пэрис подошел на шаг, чтобы стать рядом с нею, его голос был обезоруживающе искренний. “Я был бы только…” Что-то, что было почти румянцем, преодолевало его особенности. “… ненависть, чтобы видеть, что что-либо происходит с Гарри,” закончил он неловко. Но он встретил ее взгляд устойчиво, и не было ни одной легкомысленности, обычной в его глазах.

Возможно не все потеряно, в конце концов. Джейнвей похлопала его по плечу, кивая в сторону дверей, когда снова направилась к турболифту. “Поторапливайтесь”.

Глава 9

Утки все еще спокойно дрейфовали на яркой, зеркальной поверхности голографического озера. Ивы, затихшие в теплом летнем бризе, и солнце, повесили точно сорок пять градусов выше фронтонов сине-белого сельского дома. Вечно июньский полдень, такой же, как когда они были здесь в прошлый раз, только без подвижной собаки или народных фермерских гуляк. Только остался играющий на банджо фермер, взгромоздившийся на ступенях большой лестницы, с закрытыми глазами, когда он щипнул струны банджо извлекая, что-то устрашающе задумчивое.

Джейнвей задавалась вопросом, идентифицировали ли инопланетяне, так или иначе отвечающие за это моделирование, этого человека и этот дом как оптимальные успокоительные изображения для текущих посетителей, или голографическое вовлеченное оборудование было ограничено в конце концов в том, сколько образцов могло сохранить и повторно объединить для каждого нового посещения.

Тувок открыл трикодер и повысил голос, чтобы заглушить песню игрока банджо. “Нет никаких гуманоидных обозначенных форм жизни, Капитан”. Он снова закрыл устройство. “Ким и Торрес не в пределах диапазона трикодера. Они, возможно, не находятся на Множестве”.

Чакотай двинулся к игроку банджо с направленным на него фазером.

“Он может сказать нам, где они”.

Да, очень вероятно мог. Но Джейнвей не была настолько уверена, что они убедят его рассказать им. Перекладывая свой собственный фазер в левую руку, она коснулась Маквис стоящего рядом с нею, и показала жестом, чтобы он присоединился к Тувоку. Она не хотела потерять Вулканца, блуждающего без вооруженной охраны. “Поддерживайте связь по коммуникаторам”, сказала она Тувоку. “Я не хочу терять кого-либо еще”.

Вулканец кивнул, затем заинтересовался трикодером, снова открытым в его руке, его голова склонилась над чтениями, как если бы он был заинтересован тем, куда его ноги могли бы пойти. Махая Пэрису и Чакотаю, чтобы подошли, Джейнвей тихо сняла с предохранителя свой фазер и начала продвигаться к дому. У нее не было никакого намерения использовать оружие, но она не собиралась снова быть захваченной врасплох.

Голограмма, в нескольких шагах от крыльца, открыла свои глаза и прекратила играть свою полубессмысленную мелодию, затем спросила, “Почему Вы возвратились? Вы не имеете то, в чем я нуждаюсь”.

Джейнвей подавила желание вырвать банджо из рук голограммы. “Я не знаю то, в чем Вы нуждаетесь. И откровенно говоря мне наплевать.

Я только хочу наших людей назад, и я хочу, чтобы мы все были отосланы домой”.

“Ну, теперь…” Голограмма закрывала глаза и улыбнулась ей тонкой, покровительственной улыбкой старика. “Разве Вы не спорны для незначительной двуногой разновидности?”

“Эта незначительная двуногая разновидность”, вспылила Джейнвей, “не обладает любезностью к тому, чтобы быть похищенным.”

Это пожало плечами, возвращаясь к игре на банджо. “Это было необходимо”.

Она почувствовала, что Чакотай начал перемещаться, и остановила выпад индийца локтем. К ее удивлению, он повиновался тихой команде, но захватил ее руку в не осознанном расстройстве, когда закричал на голограмму, “Где наши люди?”

Его крик не оказал никакого воздействия. “Они больше не здесь”.

“Что Вы сделали им?” нажимала Джейнвей.

“Вы не имеете то, в чем я нуждаюсь”, ответила голограмма, как если бы отвечая на некоторый другой вопрос, или только отказываясь ответить. “Они могли бы”. Аккорды на его инструменте пели неприятно, как если бы нестройно деформируясь, но голограмма, казалось, не замечала этого. “Вы должны будете оставить их”.

Чакотай покачал головой. “Мы не будем делать этого”.

Мелодия, искривлялась вокруг себя, чтобы подобраться и почти походить на музыку. Кивая головой в ритм, голограмма ничего не сказала.

Джейнвей вздохнула и показала рукой на Чакотая.

“Мы - их командный состав”, объяснила она. “Мы беспокоимся за их безопасность. Они - наша ответственность.

Это может быть понятием, которое Вы не понимаете. “Нет”. Впервые глаза старика посмотрели на Джейнвей и выглядели они абсолютно живыми.

Не проектирование, не изображение, а реальное живое существо, которое внезапно выставило себя через облик этого старого человека. Джейнвей хотел сделать выпад вперед и захватить, кем бы ни было это, прежде чем это исчезнет.

“Я действительно понимаю”, сказал ей инопланетянин. “Но у меня нет никакого выбора. Только есть так мало оставшегося времени”.

Джейнвей задержала дыхание из страха разрушить связь.

“Оставшегося, чего?”

“Я должен соблюдать долг, который никогда не будет возмещен”. Это смотрело на Джейнвей холодным взглядом. “Но мой поиск не завершен”.

Она оглянулась на Пэриса и Чакотая и увидела тот же самый беспорядок в их глазах. “Скажите нам, что Вы ищете”. Она снова повернулась к голограмме лицом, как она надеялась, с выражением открытой честности. Или по крайней мере, копией того же самого.

“Возможно, мы сможем Вам помочь найти это”.

“Вы?” Фыркнуло Это в удивленном высмеивании - пугающе человеческий звук.

“Я искал по галактикам, методами вне Вашего понимания.

Нет ничего, что Вы можете сделать.” Вздыхая, это посмотрело вниз на свое банджо, и Джейнвей сразу заметила, что все лады были сломаны.

“Вы свободны уйти. Если когда-либо будет возможность возвратить Ваших людей, я обещаю Вам, что сделаю это”.

“Это не достаточно хорошо”, прорычал Чакотай, и Джейнвей сказала расстроенным голосом.

“Вы взяли нас за семьдесят тысяч световых лет из нашего дома! У нас нет никакого другого пути назад, если Вы не вернете нас, и мы не уйдем без друзей”.

Голограмма ласково прижала свое банджо к груди, смотря прочь к пруду для уток и раздутому солнцу над ним. “Отсылание Вас назад является ужасно сложным”, вздыхало оно. “Разве Вы не понимаете? У меня нет времени…” Яркий водоем исчез, глотая деревья позади, садящееся солнце, небо. “… не хватает времени…”

Тогда прежде чем Джейнвей полностью осознала исчезновение света или распад пейзажа, вспыхнула яркая вспышка, где искусственный мир больше не существовал, она вернулась на мостик Вояджера, столкнувшись с другими четырьмя членами своего десантного отряда, не зная что сказать им, не зная, что перенесло их сюда.

Нет никакой идеи, что делать дальше.

Он не слышал их голоса, он чувствовал их.

“Он приходит в сознание…”

Тогда крайне яркий свет вспыхнул перед его глазами, и Ким понял, что видел это через свои веки, он горел через розовую ткань и черные мечты. Моргнув, он открыл глаза, только чтобы немедленно пожалеть, когда блеск вернул прошлую боль и иссушил заднюю часть черепа. Он хотел сказать им, уберите свет, но не смог издать больше чем хриплый стон, сорвавшийся с его губ.

Однако, яркость отступала по пятам его мыслей и боли, вымытой в сторону, когда он моргал.

Лицо внезапно вплыло в центр выше его. Выше меня? Он лежал на спине. Понимание пришло резко, как вспышка молнии. Он лежал на спине, на кровати и ему было холодно. И теплое лицо, склоняющееся над ним, принадлежало человеку которого он не знал. Мягкий, красивый человек, который возможно был молод или стар, если бы не богатство мудрости в его больших глазах. Он улыбнулся Киму, и спросил мягко, (Как Вы себя чувствуете?)

Ужасно, подумал Ким. Я даже не могу увидеть как шевелятся Ваши губы. Но он заставил себя выронить дыхание и сказать, “Что я здесь делаю? Где я?”

Что-то очень похожее на несчастье вспыхнуло на лице человека и он отвел взгляд к кому-то с правой стороны от него. Ким проследил за его пристальным взглядом и увидел женщину, с теми же самыми неопределенно красивыми чертами.

Она взяла плечи человека и отвела его дальше, чтобы стать около края кровати Кима.

Ему пришло в голову, что он был в некой больнице. Антисептический запах и цвет - бессердечный и серый, выдали место столько же, сколько чрезмерно спокойное и опытное поведение этой женщины и всего другого в этой большой комнате.

“Пожалуйста, все же не пытайтесь двигаться”. Ее голос приятно мурлыкал, но интонации казались так или иначе ложными, не совсем правильными. “Вы очень больны”.

“Больным?” Он не чувствовал себя больным. Запутанным, возможно. Напуганным, да.

Он привстал на локти и попытался сбросить с себя, свободные и голубые как лед простыни, закрывающие его на кровати. “Есть некоторая ошибка”, попытался он слабо объяснить. “Я не…” Тогда он увидел толстые узлы плоти, искажающие его руку, и его голос, сжался в крошечный крик.

Что со мной произошло? Ким никогда не видел такие гротескные массы на чем-либо, все еще подразумевавшие жизнь. Он резко распахнул ворот своей униформы и нашел там еще более толстые опухоли, он должен был закрыть глаза против циркулирующей темноты шока, когда это начало доходить до него.

Что случилось со мной, что случилось со мной, что случилось?!

“Нет!”

Крик оказался достаточно человеческим, хотя звук не был чем-то, что Ким когда-либо слышал прежде. Он дергался к болезненному звуку так же, как один из тихих медработников врезается в стол, заполненный оборудованием, и разрушает его. Кипение движения взорвалось от того, где был доктор, и значительная фигура прыгнула по побежденному человеку без большего усилия, чем Ким израсходует в ударе для мухи. Он не мог полагать, что любой мог выглядеть настолько изящным в больничном халате длиной до бедер.

Она кружилась, как будто ощущая его, и их глаза на мгновение встретились.

Я знаю Вас! Подумал Ким в абсолютном удивлении. Он помнил ее лицо - темное, ширококостное и размышляющее, на одной из плит позади голографического сарая. О, Бог, который походил столетие назад. Она должна быть одним из Маквиса. Это означало, что он не был здесь один.

Или возможно все остальные, но два из них ушли….

У Кима не было шанса обдумать детали. Санитары внезапно заполнили комнату, и женщина Маквиса почти убила двух из них, пробиваясь к двери. Она почти сделала это. Но дежурный, который сначала улыбнулся Киму и сказал, сначала, собирая борющихся в узел тел похожих на клубок червей, некоторым неузнаваемым устройством, зажатым в его руке.

(Держите ее крепче!)

Она выла как животное, взбрыкивая под объединенным весом очень многих врагов. Тогда улыбающийся дежурный - не улыбающийся теперь отметил Ким мрачно, достигнул стену санитаров. И Ким услышал безошибочное шипение гипоспрея, непосредственно перед тем, как Маквис тихо упала у основания толпы санитаров.

Дежурный издал стонущий вздох и шлепнулся назад на землю в очевидном облегчении. (Принесите ее сюда), проинструктировал он когда устало поднялся на ноги.

Ким обнимал простыни против воли, поскольку наблюдал, как санитары забрали бессознательную женщину с мягкостью, которая была почти причудлива. Это не была их мягкость, которая считалась покровительственной или даже почтительной заботой с которой они теперь обращались с кем-то, кого они так беспощадно прижимали к земле только за момент до этого. Это были грубые, тягучие движения, обесцвечивающие руки и шею Маквиса, которая заманила его внимание в ловушку.

Это очень реальное знание, которое независимо от того, что было неправильным с ними, могло бы очень хорошо объяснить, что произошло с остальной частью команды. Которое означало, что их возможности выживания были не очень высоки.

Он прозвал их похитителей - смотрители? Еще думал о смерти здесь, около него, Ким внезапно нашел эту унылую инопланетную больницу невыносимо холодной.

Глава 10

“Регистрационная запись капитана, звездная дата 48315.6…”

Джейнвей водила стилусом по изображению данных пада, который лежал на ее столе. Поднимая его, казалось с слишком большим усилием в такой поздний час. Кроме того, это потребовало бы усилий для отрывания ее головы от руки на которую она опиралась, и фактически сесть вертикально, и это не было частью той сделки, которую она заключила со своим телом сегодня вечером. Пока она не требовала, чтобы тело было энергичным и надлежащим, ее мозгу было позволено оставаться функциональным достаточно долго, чтобы подать ее последние отчеты, рассмотреть повреждения и списки погибших и пострадавших, и решить общую роль для уборки и команд ремонта завтра. До сих пор, использование одной руки, чтобы выявить нарушения в средствах управления, было удобным, но она не была вполне уверенна, что любое движение, изменившее ее положение в кресле, не приведет к тому, что она отключится. Протирая глаза, она вынудила свое внимание снова разделиться таким образом, что она смогла одновременно закончить регистрацию и организовать детали ремонта.

“Мы проследили энергетический импульс от Множества до пятой планеты соседней системы, и полагаем, что возможно они, использовали некоторый способ транспортировать Кима и Торрес на поверхность планеты”.

Компьютер очень вежливо зазвенел и она была вынуждена, так или иначе поднять свою голову, таким образом она смогла смотреть на монитор ища признаки того, что она сделала неправильно. Все строчки спокойно мигали на экране. Джейнвей уставилась на них в течение почти десяти секунд, прежде чем понять, что то, что она услышала, было сигналом в дверь ее каюты, говоря ей, что кто-то хотел войти. Вздыхая, она откинулась назад на своем месте и приложила усилие, чтобы расправить плечи, когда повернулась к входу лицом. “Войдите”.

Тувок прошел четыре шаги в комнату и остановился, его руки сплелись в тугой узел за спиной. Позади его плеча Джейнвей мельком увидела затемненный, поврежденный мостик прежде, чем двери тихо закрылись и скрыли изображение. Он работал там в полном одиночестве? Поздно вечером? Она иногда задавалась вопросом, спали ли Вулканцы когда-либо.

“Капитан”, сообщил он формально, “Я наблюдал что-то специфическое в пульсациях. Они становятся быстрее”.

Она села немного более прямо. “Быстрее?”

Тувок отпустил единственный кивок головы. “Интервал между каждым пульсом уменьшился до секунды, “указывают четыре семь”, после нашего прибытия. Я не могу предложить объяснение”.

Она негромко рассмеялась - темным, разбитым смехом и махнула Тувоку, чтобы он приблизился к ней.

“Это - только одна из тайн, с которой мы имеем дело, г-н Тувок.

Посмотрите на это. Она повернула монитор, увеличивая обзор для двоих, наклоняясь осторожно к одной стороне так, чтобы Тувок мог склониться над ее плечом, не рискуя непристойной возможностью физического контакта. Джейнвей слышала слухи во время карьеры о том, почему Вулканцы сторонились даже небрежно касаться людей, но никогда не была вполне уверена, можно ли этому верить. Все, что она знала, было то, что Тувок был всегда спокойно последователен в поддержании соответствующего расстояния, и у нее не было никакого намерения нарушать это.

Он наблюдал, что планетарная диаграмма вращалась ниже пылающей линии ее слов, драматические вспышки Множества, уменьшенные уравнениями до немного большего, чем серия коротких линий, проходящих между настоящим положением Вояджера и поверхностью планеты. Джейнвей вывела данные, чтобы увидеть статистику планеты. ” Целая планета это фактически пустыня. Ни одного океана, ни одной реки”. Она снова расслабилась, покачивая головой. “У этого есть все основные особенности планеты М.класса, кроме…” На сей раз, она выбрала особую последовательность чисел из описания планеты, и развернула их, чтобы заполнить почти половину экрана.

“… в атмосфере нет никаких углеродных частиц.”

Тувок мельком взглянул на нее, выгнув одну бровь. “Это значит, что планета неспособна к производству облаков и дождя”.

Джейнвей кивнула, жуя губу. “Я изучила тысячи планет М. класса и никогда не видела атмосферу без углеродных частиц. Должно быть, была некоторая экстраординарная экологическая катастрофа”. Зевок внезапно застиг ее, и она скрыла его за энергичным вытиранием лица. “Как только ремонт закончится”, продолжала она, когда вернулся ее голос, “мы установим курс к пятой планете.”

“Капитан, Вам необходимо выспаться”.

Она почувствовала как покраснело ее лицо - затруднение, будучи изобличенным во лжи, расстройство, будучи пойманным в слабости, и добралась до своих ждущих данных пада, не ища поддержки в спокойном лице Вулканца. “Мать Кима назвала меня, сразу после того как он оставил Землю… восхитительной женщиной…”

Она пронумеровала страницы данных вслепую. “Ее единственный сын”.

Слова было вымолвить, еще более труднее, чем думать. “Он оставил свой кларнет и она хотела знать, было ли у нее время, чтобы выслать его.

… Я должна была сказать ей нет.” Она как бы невзначай посмотрела на Тувока.

“Вы знали, что он играл на кларнете в Молодежной Симфонии Джулиард?”

Тувок ничего не сказал. Тогда, “У меня не было возможности знать г-на Кима.”

Это казалось настолько заключительным, когда он сказал это, как будто это все. Как если бы он знал, что у него никогда не будет теперь шанса. “Я только узнала его”, призналась Джейнвей. “У меня кажется никогда не будет шанса узнать любого из них. Я должна уделять больше времени, чтобы сделать это”. Это было хорошее обещание, она знала, что давала его себе перед этим, на других судах, с другой командой. “Это - прекрасная команда”, сказала она вслух, защищаясь. “Я должна вернуть их домой.”

“Команда не будет извлекать выгоду из лидерства опустошенного капитана”, сказал Тувок с его традиционным терпением.

Джейнвей не могла не улыбнуться, только немного. “Вы правы.

Как обычно”. Она откинулась назад в своем кресле и вздохнула. “Я скучала по Вашей защите, Тувок.”

Он наклонил свою голову в признании. “Я удовлетворен, что Вы признали меня и я могу предложить это еще раз.”

Это было так близко к излиянию чувств Вулканца, что Джейнвей не была полностью уверена, что надо ответить. Она когда-то прочитала цитату от известного адмирала, который сказал, “Дружба с Вулканцем похожа на работу с радиоизотопами. Очень немного людей когда-либо пробуют это. И те, кому действительно это удалось, нелегко объяснить другим, как миллисекунды близости, когда все это объединяется, могут сделать такой эксперимент стоящим”. Иногда, смотря в темноту спокойного выражения глаз Тувока, Джейнвей думала, что адмирал должен был предупредить ее, что те немногие которые отваживаются поддерживать дружбу с Вулканцами точно не хотели следовать этим путем - это происходит без Вашего планирования в первой миллисекунде вспышки, когда Вы изучили глаза Вулканца и поняли, что он понял, что у Вас были чувства, и наоборот.

Пойманная своей собственной слишком долгой тишиной, Джейнвей сказала, “Я говорила с Вашей семьей прежде, чем я уйти в поход”.

Человек отреагировал бы. Тувок только спросил, “Они хорошо?”

“Хорошо”, сказала ему Джейнвей. “Но волновались по поводу Вас.”

Одно из немногих выражений Вулканца – большинство из которых подходило для более человеческих показов раздражения, отвращения, или нетерпения - протекло через лицо Тувока. “Это не было бы точным восприятием, Капитан.

Вулканцы не волнуются”. “Или проявляют чувство благодарности”. “Они скучают за Вами”, поправила она.

Это казалось подходит ему лучше, хотя то, что проходило в его глазах было простой нежностью, Джейнвей не была готова к наблюдению этого.

“Я верну Вас им.” Заявление, вырвалось из нее, столь же неожиданно и честно как дружба Вулканца и Джейнвей, чувствовалось, что слова прятались и вырвались, как раз когда она говорила их. “Это - обещание, Тувок”.

Он принял это так стоически, как любую другую правду. Джейнвей устало улыбнулась, и смотрела как Вулканец выходит через дверь ее каюты, кивнув и пожелав доброй ночи. Теперь, только если она смогла бы поверить себе так же легко.

Глава 11

Пять часов спустя, она была не ближе к вере или сну, чем тогда, когда Тувок покинул ее каюту.

Я, вероятно должна была вернуться в свою спальню. Даже койка Звездного флота была более удобной чем кушетка, как подозревала Джейнвей, была больше построена ради ее внешности чем для удобства. Но ее спальня была завалена тем, что осталось от ее распакованного багажа, двух чемоданов одежды гражданского лица, которую она принесла, чтобы напоминать ей об осени проведенной дома, картинах Марка и дорогого Медведя.

Она давно узнала, что в то время как вина может быть большим фактором мотивации, она также может быть великим разрушителем.

Врожденное понимание этого факта без сомнения имело некоторое отношение к тому, что где-нибудь между закрытием экранов и убийством огней вчера вечером, возвращение в спальню, так или иначе, подтверждает сдачу. Ложиться спать, это то что она могла бы делать в любой другой день ее карьеры, призналась она себе. Она не знала как она будет ложиться спать с этого времени, где она будет ложиться спать, без надежды когда-либо увидеть снова свой дом.

Таким образом, она растянулась на твердой, эстетически приятной серой кушетке, закрыв одной рукой глаза и сказав себе, что это будет эффективней, спать так близко к мостику.

В случае, если она будет необходима.

Пять часов в ее бессменной вахте, она знала, что было семь основных сварок в потолке, и что система воздушной рециркуляции мостика включалась в среднем дважды в час.

Я должна была спуститься в изолятор и попросить ту голографическую медицинскую программу, дать мне успокоительное.

Она должна была удостовериться, что Марк понял, что каждая миссия означала шанс, капитан не мог прийти домой когда он попросил, он должен был наблюдать за Медведем, в то время как она ушла.

Она должна была сказать нет, когда Звездный флот попросил возглавить эту миссию.

Ворча с расстройством, она повернулась на другой бок и закрыла лицо руками, пытаясь втолкнуть коварные должен и имеет, давлением кулаков в глаза.

Ее значок коммуникации защебетал и спас ее от дальнейшего самобичевания.

“Мостик Капитану Джейнвей.”

Очевидно, Тувок действительно не спал. “Разрешаю”. Она попыталась казаться отдохнувшей и готовой к действиям, но знала, что потерпела неудачу.

“Жаль беспокоить Вас, Капитан”. Красноречивый способ Тувока интерпретировать человеческий тон голоса, даже если бы Вулканцы не хотели подражать им. “Но мы столкнулись с судном в области развалин. Мы отмечаем гуманоидную форму жизни на борту”.

“На моем пути”. Она встала на ноги и поправила руками назад волосы. Я возможно не выгляжу презентабельно, но по крайней мере я могу выглядеть как командир. Она проскользнула через дверь на мостик, в то время как она еще только на половину открылась. “Приветствуйте их”.

Офицер повернулся к станции связи, и Джейнвей подошла ближе к командирскому пульту, чтобы изучить изображение на главном экране. Обширная область различных кораблей блестела и утопала среди того, что могло быть только спутниковыми развалинами и остатками разрушенных исследовательских станций.

Приземистый, украшенный блюдом цилиндр, который ни на что не был похож, как на самый ранний этап Марсианских исследований Земли, дрейфовал позади скелетных остатков грузового судна Эксиэн, груз которого давно нашел свой путь через корпус корабля. Мысль о том, что здесь есть любой вид гуманоидной жизни, все еще живущей в этой темной, тихой саргассовой водоросли, казалась неимоверной.

Экран резко прояснялся, и маленький инопланетянин с купольной головой и глазами поразительно шоколадно-коричневого цвета, коротко объявил, “Кто бы ни Вы, сначала я нашел эту ненужную зону”.

Джейнвей позволила себе небольшую улыбку. Судя по его наклоненным плечам и неловко поднятому подбородку, в котором было такое большое достоинство, можно было принять за высокого и самостоятельного индивидуума, если бы это не было сжато в маленькую каюту.

“Мы не интересуемся этими развалинами, Господин…”

Он, казалось, понял ее выжидающую паузу. “Ниликс”. Он развел руки в стороны, которые сразу уперлись в противоположные стены каюты. “И так как Вы не интересуетесь моими развалинами”, Восхитительная улыбка, расцвела на его лысой голове.

“Я рад встретить Вас”.

“Капитан Кэтрин Джейнвей”, ответила она более формально, ” Вояджер из Федерации Звездного флота”.

Ниликс предоставил ей изысканный поклон. “Очень внушительное название. Я понятия не имею, что это означает, но это кажется очень внушительным”. Он снова улыбнулся, и Джейнвей задалась вопросом, прилагал ли он усилие, чтобы казаться настолько нетерпеливым и забавным, или же каждая из его манер являла миру с энтузиазмом щенка.

Если бы у нее была дорога домой, то Вояджер не был бы в этом конце вселенной достаточно долго, чтобы изучить ответ.

“Вы хорошо знаете эту область пространства, г-н Ниликс?”

“Я известен хорошим знанием этого квадранта” уверил он ее гордо. “Как я могу быть полезным?”

Она избегала расширять определенный вопрос в настоящий момент. “Вы знаете что-нибудь о Множестве, которое посылает этот энергетический импульс на пятую планету?”

Негромко хихикнув он искоса посмотрел через прищуренные глаза. “Я знаю достаточно, чтобы остаться так далеко от этого насколько возможно”. Успокаивая себя, он быстро заморгал, как если бы очистил всю радость от видения, затем сказал вкрадчиво, “Ждать. Позвольте мне предполагать”. Так или иначе, мягкость казалось никогда полностью не оставляла его тон и глаза.

“Вы обитаете далеко, где-то в другом месте в галактики и принесены сюда против Вашего желания”.

Джейнвей почувствовала странное шевеление страха глубоко в себе. “Это звучит, как если бы Вы прежде слышали эту историю”.

“К сожалению, да”, вздохнул Ниликс. “Тысячи раз”. Тогда он пожал плечами и признал, “Ну, сотни, возможно пятьдесят раз”. Его озабоченность точностью рассеивалась с волнообразными движениями руки.

“Смотритель приносил суда сюда в течение многих месяцев подряд”.

Тувок не издал ни звука, но Джейнвей ощутила обострение его любопытства и махнула ему, чтобы оставался тихим. “Смотритель?”

“Это - то, как Окампа называют его. Они живут на пятой планете”.

Ниликс наклонился вперед, как если бы пытаясь сползти через главный экран, но только переместился на полу, поняла Джейнвей. Она придержала мимолетную мысль о том, кто или что первоначально вел это крошечное судно. “Он похищал членов Вашей команды?” спросил Ниликс.

Она подавила циничный смех. “Фактически да, он сделал это”.

Ниликс слегка наклонил голову в сочувствии. “Это не первый раз”.

“Вы знаете где он возможно держит их?”

“Я слышал, что их посылают к Окампа”, сказал ей Ниликс.

“Больше ничего”.

Это было больше, чем они имели прежде. “Мы оценили бы любую помощь, которую Вы смогли предоставить нам в обнаружении этих Окампа”.

Ниликс поднял голову, как если бы прислушивался к кому-то, кто не был действительно там, печаль в его глазах, враждующая с любопытством рук на безжизненном оборудовании перед ним. “Мне жаль, что я не могу помочь”, вздохнул он, “но как Вы можете видеть, есть так много развалин, чтобы заняться расследованиями уже сегодня”. Он снова наклонился вперед, на сей раз в дружественной уверенности.

“Вы были бы удивлены ценности вещей и энергии некоторых людей.”

Если бы он был Ференги, то она была бы более уверенной, что дикое мерцание в глазах было полностью мотивировано жадностью. Потакая его инстинктам она предложила сладко, “Конечно, мы будем рады дать Вам компенсацию за Вашу помощ”.

Выражение чрезвычайной невиновности, которая вспыхнула на его лице, убедила ее еще больше, что в мир откуда родом Ниликс и его люди, очевидно несколько поколений назад, сбежали более умеренные Ференги.

“Есть очень немного того, что Вы могли бы предложить мне”, уверил он ее искренне.

“Если…”

Он сделал хорошо наигранную паузу. “Да?”, побуждала его Джейнвей.

“Если”, он повторился в том же самом спекулятивным тоном, “конечно, Вы имели…” Темные глаза прояснялись нетерпеливо. “Вода”.

Она знала, что удивление отразилось на ее лице, оставленное тем фактом, что момент спустя она не знала, почему такой запрос поразил ее. Самая близкая пригодная для жилья планета конечно была очень далеко. Вода очень быстро исчезала в любой из гнивших громадин вокруг них, даже не имея достаточного количества поверхностной воды, чтобы поддержать маломальское существование. Это означало то, что она считала само собой разумеющимся каждое утро в ее кофе, было вероятно, самым ценным способом получения уступок при переговорах, на которые она возможно надеялась. “Если Вы поможете нам найти наших недостающих членов команды, у Вас может быть вся вода, которую Вы пожелаете”.

У Ниликса отвисла челюсть в немом изумлении, затем он попытался закрыть ее, но слишком поздно, чтобы замаскировать реакцию. “Это походит на a…” Он запинался, пытаясь найти слова. “… разумная договоренность”.

Более чем разумная, и Джейнвей имела преимущество зная это.

“Хорошо. Мы телепортируем Вас и отбуксируем Ваше судно в наш стояночный док”.

У нее было чувство, что небольшая авария не будет мешать напряжению луча транспортера, не унося каждый атом в атмосферу.

“Г-н Тувок, пройдите в Комнату Транспортера Два и встретьте нашего гостя”.

Ниликс переводил неуверенный взгляд между Джейнвей и уходящим без комментариев к турболифту Вулканцем.

“Луч?” Пропищал неопределенно Ниликс.

Джейнвей подняла бровь. Таким образом, технология транспортера не была нормой среди инопланетных миров на этой стороне галактики. Это было чем-то, что стоит запомнить. “У нас есть технология, которая может взять Вас немедленно с Вашего судна и переправить к нам. Это довольно безопасно”, поторопила заверить его Джейнвей, когда что-то похожее на испуг или волнение отразилось на его лице”. Мы можем начинать?”

Он поднял руки в удивлении, все еще зависшем на его лице, поскольку транспортер уменьшал его до сверкающих атомов и переносил далеко через пространство.

Первой вещью, замеченной Тувоком в их госте, был его запах.

Он возможно принимал, что люди Ниликса источали защитный мускус, как жабы на Рудолфе IV. Или даже что железистые выделения от репродуктивного эндокринного цикла Ниликса только воспринимались как неприятный запах, для сверхчувствительного носа Вулканца, ни так как пахли положительно чувственные члены его собственных разновидностей. Как Клингоны, или определенные люди в определенные моменты в их развитии. Тувок, возможно даже был готов принять ту специфическую человеческую Презумпцию невиновности и построить рабочую гипотезу, основанную на недавнем подвергании Ниликса воздействию атмосферы оставленных кораблей неизвестного происхождения и с сомнительной вентиляцией. Но тогда Ниликс выпрямился из своего возбужденного наклона и шагнул вниз, чтобы стать на расстояние меньше чем длина руки от Тувока. Вулканец был вынужден признать, что каждая последняя молекула зловония, выделяемого непосредственно от Ниликса и его стремительного движения, воняет - пропитыая одежду.

Тувок вежливо кашлянул в ладонь.

“Удивительный!” Обегая вокруг Тувока, Ниликс выскакочил на его пальцы ноги, чтобы радостно помахать технику транспортера, стоящего позади прозрачного защитного барьера. “Вы в Федерации являетесь очевидно продвинутой культурой.”

Тувок повернулся, чтобы понаблюдать за любопытным продвижением маленького существа вокруг комнаты транспортера, но не нашел в себе силы охотно подступить немного ближе. “Федерация составлена из многих культур. Я - Вулканец”.

“Ниликс”. Инопланетянин вращался, протягивая руку в обильном предложении дружбы. “Хорошо, я рад встретить Вас.”

Одна только мысль потрогать его кожу, как и источаемый им запах, вызвала еще небольшой приступ кашля из Тувока. То крошечное нарушение в дисциплине Вулканца очень поразила его - еще одна несоответствующая реакция, его прохладный внутренний голос сообщал ему - что у него даже не было времени, чтобы выразить благодарность, но Ниликс был слишком быстро отвлечен, чтобы настоять, на обмене рукопожатием с Тувоком. Тувок стоял на своем, вспоминая каждую строфу успокаивающегося Pok’Tow в своей голове, поскольку Ниликс снова несся через комнату, чтобы ткнуть в пульт интеркома одним грязным пальцем.

“Интересно. Что точно все это делает?”

“Я уверяю Вас”. Это забрало каждую унцию его контроля Вулканца. Тувок вежливо выступил вперед и жестом позвал Ниликса к двери комнаты транспортера.

“У всего в этой комнате есть своя определенная функция. Однако, потребовалось бы несколько часов, чтобы объяснить все это. Я предлагаю, чтобы мы продолжили двигаться к Вашей каюте”. Он был настолько доволен готовностью Ниликса выйти первому в коридор, что добавил мягко, “Возможно, Вы не против будете принять ванну.”

Ниликс заморгал в искреннем удивлении. “Принять что…?”

Впервые, Тувок испытал что-то близко к сожалению, что Джейнвей успешно спасла его от Маквиса.

Глава 12

Ким проснулся тем утром, чувствуя себя холодным, одиноким, и только немного больным. Первые два чувства, он приписывал тому, что был заложником в бесцветной инопланетной больнице, в легкой хлопчатобумажной одежде, и никого которого бы он знал, чтобы хотя бы поговорить.

Еще в детстве он был госпитализирован - для подтверждения Регилианской лихорадки, после игры в исследователя Звездного флота с толпой раздражительных зеленых детей из окружения дипломата от Ориона. Его мать и отец, все время беспокоились о его здоровье, пока он был в карантине. Он даже не чувствовал себя больным тогда (он никогда не находил время для проявления симптомов), но у него все еще были все те книги и фильмы. Как любой мальчик он хотел отогнать скуку, и Мать даже принесла ему кларнет, на случай, если его пребывание затянется дольше чем на неделю. Ему разрешили пойти домой после трех дней, и его мать устроила праздник, пригласив всех его друзей.

Воспоминания того времени, счастливые лица по сравнению со всем этим тупоумием, взорвало новый комок одиночества в его сердце, и Ким перевернулся на своей холодной инопланетной раскладушке и спокойно кричал себе, пока худшее не ушло из него.

Теперь, тишина тусклой больницы только усиливала больную слабость в его животе. Как старые аналоговые часы, тиканье которых не давало спать, насильственно напомнила Вам о подмигиваниях, которые Вы пропускали.

Сидя, он попытался принять позу профессионального спокойствия, когда стащил широкий воротник своего халата и посмотрел вниз, чтобы осмотреть узловатый нарост, который он уже исследовал приблизительно пять или шесть раз, начиная с первого пробуждения в этом странном заведении. Шаткий небольшой вздох вырвался из него.

“Все еще там”, прошептал он искаженно. Остальная часть его, могло показаться, не продумала умный ответ.

Сыпь на теле и бородавки, казалось не распространялась, но раньше Ким не был в состоянии провести любой вид систематического исследования, только случайные, быстрые взгляды время от времени. Этот осмотр попадал в категорию, “не хотел знать”. Он чувствовал себя немного виновным в этом. Не мог понять как Пэрису удается честно признаваться в каждой унции неприятностей, и даже подшучивать над этим, чтобы забыть или исправить. Но Ким мог только перебирать эти незнакомые дополнения к рукам и груди и шее, и вопить где-нибудь глубоко внутри себя, я - только энсин! Я, как предполагается, не умираю - еще! Честный, возможно, но не очень полезный.

Любящий вопить клубок с другой стороны больницы привлек его внимание, и Ким замер со своим халатом зажатым в кулак, нервно повернувшись к звуку. Он мгновение слушал напряженно, затем расслабился с тихим смехом, когда сломанный крик зазвучал снова. И он признал голос принадлежащий смуглой Маквис, которая так отчаянно пыталась сбежать прошлой ночью. Черт я даже не знаю на что она похожа, фактически говорит ли она! Она конечно была достаточно красноречива до сих пор, хотя точно не общительна.

Сидя и покачивая ногами на краю кровати, Ким бросил быстрый взгляд к закрытой двери больницы прежде, чем пройти босиком через холодный пол к единственной другой занятой кровати в комнате.

Она лежит как натянутая струна, как будто она боролась с инопланетным наркотическим препаратом, все еще привязывающим ее к нереальности. Ким благодарил свои лучшие собственные инстинкты, которые его не подвели, на первый взгляд, а не то они оба боролись бы с их путем к сознанию. Он изучил ее темное лицо и остроконечную бровь, и задался вопросом, какие родословные вырезали такую постоянную ярость на ее лице, нарисовали такой темный блеск в ее иссиня-черных волосах.

“Это хорошо…” Порыв холодного воздуха подтянул заднюю часть его халата и Ким отошел назад, чтобы ненароком не задеть ее, когда он украдкой проходил немного ближе к ее плечу. “Это хорошо”, успокаивающе прошептал он.

Маквис дернулась с испуганным удушьем. Ким отскочил назад довольный, что не попытался притронуться к ней и встретил ее осуждающий яркий взгляд ошеломленной чрезвычайной невиновности. “Кто Вы?” прошипела она, пиная одеяла в разные стороны.

“Что это за место?” Наросты на ее руках и шее были более мертвенно бледными и обширными чем его собственное.

Ким, его руки все еще были сплетены узлом за спиной, пожал плечами и предложил то, что как он надеялся, было улыбкой заверения. “Меня зовут Ким - Гарри Ким. Я - энсин на Вояджере, корабле Звездного флота. Я был похищен Множеством, точно так же как и Вы”. Он посмотрел вокруг на примитивную комнату. “Я не знаю, где мы”, признался Ким.

Она встала из своей кровати с волей молодого льва, и отправлялась через комнату, как если бы видела конкретную цель, подумал Ким.

“Что Звездный флот делал во Множестве?” потребовала она, когда освобождала от завала самый близкий стол.

” Фактически, Мы искали Вас”. Ким наблюдал ее рысканье от кровати до стола, от стола к стене и понял, что это было не чем иным как расстройством, ищущим способ выйти. “Одна минута, мы были в Бесплодных землях. Следующая…” Он широко расставил руки, из-за отсутствия лучшего способа выразить их затруднительное положение, и его халат колеблясь снова распахнулся.

Так неизящно украшенный Ким, Маквис казалось не интересуется его полуодетым видом. Она распотрошила ящик, стоящий на полпути от стены и взглянула на беспорядок внутри. “Вы подразумеваете, что пытались захватить нас”.

“Да”. Рассматривая результаты, Ким не мог сдержать улыбку сухой иронии. “Считайте себя захваченными”. Он сделал демонстрационный жест вокруг, в своем откровенном наряде. “Я знаю, что у меня есть фазер где-нибудь здесь”.

Маквис впилась в него взглядом, переводя его от единственной двери. “Я не считаю это вообще забавным, федерал”.

У него было чувство, что она вообще не считала ничего забавным. Слишком плохо. Она могла бы быть почти симпатичной, если бы хоть изредка улыбалась.

“Нет никакого смысла”, сказал Ким, когда она начала тянуть за ручку двери обеими руками. “Заперто”. Он уже проверил это дважды, раньше во время одной из других бодрствующих фаз.

Она отодвинула его, когда он попытался встать перед нею и Ким мог сказать по нагромождению мускулов вокруг ее челюсти, что у нее не было никакого намерения позволить чему-то, как запертая дверь, или немного странных опухолей, удержать ее в заключении. “Эй…” Он ухватился за ее запястье, когда она уперлась сначала руками, затем локтями и ногами против двери с увеличивающимся усилием. “Эй! Чего ты собираешься этим достигнуть?”

Она была более сильной, чем он ожидал, и почти уронила его на землю, когда он только хотел немного придержать ее руку. Ее сжатые кулаки побелели в суставах, когда она набросилась на дверь с громом ударов. “Что они делают с нами?! Что за вещи они выращивают на нас?!”

Ким все еще оставался на земле, немного боящийся противостоять ей.

“Вы хотите, чтобы они успокоили Вас снова?” спросил он, очень рассудительно.

К его удивлению, она перевела на него взгляд, как если бы не понимала, что он все еще был там. Тогда гнев, затруднение, и снова гнев сменили друг друга на ее потемневшем лице, и она унеслась от двери, чтобы шагать с рычащими дыханием. “Вы правы флотский”, признала она в более низком но не менее горьком тоне. “Это моя клингонская половина. Я не могу иногда управлять этим”.

Клингонка. Грация и сила и ее экзотически затемненные особенности. Ким поднялся на его ноги, чтобы следовать за нею через больницу. “Как вас зовут, Маквис?”

Она посмотрела на него недоверчивым взглядом, как если бы не была уверена смеется ли он над ней, затем, казалось отбросила эту мысль с кивком головы. Но ответила, “Белана. Белана Торрес”, произнесла она почти гражданским голосом. Она остановилась, чтобы разорвать руками одежду. “Они сказали Вам что-нибудь?”

Ким думал о том, что его одежда пока еще цела, решив пусть лучше рвет свою. “Только то, что их называют Окампа. Я могу сказать Вам одну вещь - их медицина из средневековья”. Он умастил себя на кровать напротив нее. “Медсестра фактически попыталась отобрать это у меня утром.”

Это, по крайней мере, заставило ее улыбнуться. Необычный вид его вещей клингонка сочла забавным. Он ответил ей своей дружественной улыбкой, и позволил дикарке посидеть в течение еще нескольких минут в общительной тишине.

Сначала, подсознание Кима не признавало мягкий тяжёлый удар позади него, как звук который должен встревожить его. Он слишком привык к дверям Звездного флота которые открытием смахивали на вздох, чтобы услышать тонкое движение замков и стержней. Торрес, однако, напрягался как животное в первом тихом прыжке! Она откинула простынь в сторону и Ким спрыгнул с кровати, чтобы поймать ее локоть, когда она напрягалась в готовности бежать. Не делайте! Он отчаянно желал, прося, чтоб ее клингонская половина остановилась и послушала его по человечески-вдохновленную причину. Бог знал, что он не мог остановить ее, если бы она решила бежать.

Тяжело дыша через сжатые зубы, Торрес натянуто кивнула не отводя взгляд от двери. Незначительная победа, но достаточно.

Сжимая свои пальцы вокруг ее руки, в объединенной поддержке и предупреждении, Ким медленно поворачивался, чтобы проследить за ее пристальным взглядом.

В дверном проеме стоял Окампа, с руками обвитыми вокруг связки серо-зеленой ткани, его тонкие губы растянулись в теплой но все же так или иначе приводящей в бешенство улыбке. Доктор, вспомнил Ким.

Или по крайней мере дежурный медбрат, нежный голос которого сначала достиг беспорядка из прошлого Кима, чтобы успокоить его неуверенными словами и неестественными предложениями. Как если бы слыша мысли Кима через напряженное расстояние, доктор нашел глаза энсина и явно расслабившись кивнул в теплом признании. “Я надеюсь, что Вы чувствуете себя лучше”, сказал он громко, его голос был медленным и странно склоняемым. “Я знаю, как страшно это должно быть для вас обоих. Я принес Вам некоторую одежду, если Вы захотите переодеться”. Он раскрыл связку ткани в своих руках, как если бы только что вспоминая, что у него было там.

Торрес дрожала в руках Кима. “Почему Вы держите нас здесь?”

Глаза Окампы широко и с удивлением расширились. “Вы не заключенные. Фактически”. Он осторожно двинулся вперед, все еще протягивая одежду. “мы полагаем, что Вы почетные гости. Смотритель послал Вас к нам”. Он смотрел внимательно на Торрес, когда передавал новую одежду через кровать между ними. “Пока Вы не являетесь жестокими, Вы свободны покинуть свои апартаменты”.

Апартаменты. Какое интересное исследование в игре языка, когда комната может переходить от больницы до клетки сдерживания к апартаментам в течении единственного дня. Ким протянул руку, чтобы показать обесцвеченный нарост, замусоривший кожу. “Что случилось с нами? Каковы эти вещи?”

“Мы действительно не знаем”, признался доктор, очевидно смущенный вопросом. Делая над собой некоторое усилие он продолжал, “Вы должны быть проголодались. Вы хотели бы присоединиться ко мне во внутреннем дворе для трапезы?”

Само упоминание о еде ухватилось за живот Кима с голодным рычанием.

Он не ел довольно долгое время, последний раз он только нюхал голографический кукурузный хлеб на семейном пикнике Множества. Взглянув украдкой на Торрес, он увидел ее немного задумчивый и предлагающий взгляд. “Дайте нам минуту, чтобы переодеться”, сказал он доктору.

Окампа приятно кивнул, и отошел назад к двери.

“Я думаю, что он лжет”, сказала Торрес, когда они снова остались одни.

Ким криво усмехнулся, при этом вытряхивая пару свободных брюк и оценивая их размер. “Врет? О чем? Он ничего еще даже не сказал нам”.

“О том, что мы свободны уйти”. Ей удалось сделать это простое заявление похожим на эпитет. Возвращая улыбку Киму, она взяла свою одежду и начала втискивать плечи в длинную тунику.

“Они не знают, что случилось с нами”. Она сделала паузу, чтобы оценить себя строгим взглядом. “Если они не делали этого нам, тогда кто сделал?”

“Возможно никто”. Ким передал ей вторую пару брюк и ждал, в то время как она пыталась их одеть. “Возможно, мы только подцепили что-то”.

Торрес заворчала, что было похоже на рычание клубка животных. “Мне он не нравится”.

Я никогда не говорил, что мне он понравился, подумал Ким. Но он оставил Торрес с ее личными мыслями, когда направился вперед в зал.

Доктор приветствовал их с широкой ухмылкой, но остановил себя не пытаясь прикоснуться к ним. Во вспышке бессмысленной памяти Ким знал, что руки Окампы будут теплыми, и чрезвычайно нежными.

Он с усилием избавился от изображения.

“Я очень счастлив видеть Вас здесь”, уверил их доктор.

Он махал ими вниз на тусклую, неукрашенную прихожею, затем пошел в ногу рядом с Кимом. “Прием посетителей всегда является трудным, независимо от того какими осторожными и умными мы пытаемся быть”.

Ким обменял взгляд с Торрес. Она гримасничала, очевидно, помня то же самое архаичное обращение его к ней. “Если мы не заключенные”, сказал Ким доктору столь дружественным тоном насколько возможно, “мы хотели бы возвратиться к нашим судам и нашим собственным докторам”.

Печальное выражение появилось на лице доктора. “Это не возможно. Вы видите, нет никакого способа добраться до поверхности”.

Торрес сверлила его темным злым взглядом. “Что Вы имеете в виду, на поверхность?” Но Ким видел ответ, как раз когда слова вышли из ее рта, и доктор остался мудро тихим, когда они ступили из тоскливого туннеля в больший свет искусственного дня.

Город протянулся дальше чем Ким мог видеть, изгибаясь постепенно вниз, пока не исчезал за горизонтом, ближе чем поверхностный планетарный горизонт который когда-либо видел Ким. Проходы и аллеи, механизированные лестницы, блестели сзади и впереди между запасными зданиями - как сети, которые прядет паук, антигравитационные платформы, чтобы скрепить утомленное место большого веса камня и земли, которые сформировали небо выше этого. Даже люди, усеивающие сцену, казались усталыми и износившимися.

Они проезжали на скользящих дорожках, как если бы не заинтересованные куда ведут их собственные пути к местам назначения, однородный цвет их одежды, на нечетком контрасте по отношению ко всему остальному городу, тщательно встраивал их в каждое место где либо. Ким задавался вопросом, поможет ли добавление птиц, или деревьев, или травы, или цветов, городу выглядеть более живым.

Вероятно нет. Нехватка духа покоилась в тихом соответствии, с которым Окампа вел об их маленький отряд, выполняя унылые обязанности.

Кроме того, независимо от того, что рисовал бледный, синеватый свет через этот подобный пещере мир, он не был исключительным источником энергии, он вероятно не производил достаточно сияющей энергии, чтобы поддержать рост морских водорослей.

“Мы в метрополитене…” Ким хотел сказать что-то более значащее, но не смог помешать выскочить пораженному восклицанию.

Доктор кивал, очевидно понимание удивления энсина.

“Наше общество является подземным. Мы живем здесь более чем пятьсот поколений.”

“Но перед тем…” Торрес должно быть, услышала ту же самую незаконченную тоску в тоне доктора. “Вы жили на поверхности?”

Он кивнул. “Пока не началось нагревание”.

“Нагревание?” переспросил Ким.

“Когда поверхность превратилась в пустыню, и пришел Смотритель, чтобы защитить нас”. Замыкаясь в себя, доктор ушел к одному из многих движущихся проходов, но остановился поджидая гостей

Он оглянулся, как если бы ожидая, что они будут следовать за ним, и Ким нетерпеливо потянул Торрес за руку. Он жаждал ответов даже больше чем еды, и был рад, когда Маквис пошла без протестов. Доктор улыбнулся, когда они приблизились к нему, затем пошел вперед, глубже в бесплодный город.

“Наши древние книги говорят нам, что он открыл глубокую пропасть в земле”, объяснял он смотря на Окампа расступающихся непосредственно перед его пациентами, “и привел наших предков к этому месту. Он предусмотрел с тех пор все наши потребности”.

Который не включил в это все, больше количества яркости или цвета, подумал Ким. И если бы в городе было больше тишины, то это заставило бы Кима кричать. Наклоняясь мимо Торрес, он попытался заглянуть за самый близкий сводчатый проход, ища некоторые признаки людей, собирающихся, социализирующих, говорящих, и увидел малочисленную толпу Окампа, которая смотрела назад на него с откровенным любопытством. Они прикасались друг к другу и обменивались взглядами между собой, как если бы смакуя ту же самую сплетню и тонкости как любой другой социальный индивид, только тихо. Очень тихо.