Смеющаяся Тьма. Книга 3

Глава 5 Мир иной. Начало

— Я дома! — громко сказал я, переступив через порог. Проскользнув между моих ног, Найт протрусил на кухню, и скоро послышалось характерное бульканье: пес пил воду из своей миски. Из кухни мне навстречу вышла Хельга. На ней был передник, испачканный мукой.

— Привет, Рик! Обед будет через несколько минут. Как дела в штабе?

— Все в порядке! — я скинул обувь. — А ты что, что-то готовишь?

— Ну да! Чем не займешься от нечем заняться… — И она, улыбнувшись, удалилась в кухню. Уже оттуда, повышая голос, она добавила: — Еще пару месяцев, и твой питомец будет приносить тебе газету и тапочки, а я — чашечку кофе с печеньем! Тебя это не пугает?

— Нисколько! — я вошел в кухню, умылся под струей воды из кувшина, который подержала для меня Хельга, и растер лицо полотенцем. — А должно?

— Ну… Может! Вот только это, наверное, будет последний день этого мира — и все мы захотим провести его как-то по-особенному, чтобы он запомнился… Иди, передохни немного. Я сейчас накрою на стол, остальные тоже подтянутся…

Я кивнул. В последнее время у меня с Хельгой стали выстраиваться очень трогательные отношения. Такие трогательные, что это уже должно было бы меня насторожить… Но я поленился настораживаться. Не то, чтобы я сильно устал на дежурстве, просто было жарко, а жара утомляла сама по себе.

Я вышел в гостиную и вытянулся в кресле. То же движение на свою манеру на полу повторил Найт. Хельга занимается обедом? Что ж, прекрасно. Пока все не собрались, я могу немного вздремнуть в тишине. Да, пожалуй, газеты и тапочек в самом деле не хватает — чтобы в полной мере ощутить, что жизнь течет в своем привычном русле.

Никто не вспомнил. Ну и черт с ним… Я тоже, считай, уже забыл.

Я уже говорил о том, что редко вижу сны. Но в тот момент, когда я засыпаю, под моими веками часто проползают какие-то странные, несвязанные образы. Потом они обычно растворяются, и становилось темно. На этот раз мне привиделись массивные камни, в квадратный колодец из которых я медленно опускался вместе с креслом, ковром перед ним и Найтом на этом ковре. Найт при этом тоскливо поскуливал. Мы опускались вниз, мне было совсем не страшно, я даже хотел опустить руку, чтобы погладить собаку по загривку и успокоить ее. Как вдруг ножки кресла не одновременно ударились о каменный пол — и я проснулся.

Это было не смешно. Это было совсем не смешно, ибо вокруг меня действительно тянулись мощные каменные стены — с тем лишь отличием от моего сна, что находился я не в ровном колодце, а в прямоугольном. Одну пару противоположных стен я мог бы соединить вытянутыми руками, зато другую разделяло не меньше полсотни шагов. А сверху меня уже бесшумно накрыло сплошной серой плитой.

— Найт?

Пес был здесь: он опасливо принюхивался к воздуху и поглядывал на меня. Видимо, ему передавалось мое волнение. Когда я поднялся, он прижался к моим ногам — это местечко явно не пришлось ему по душе. Я потрепал его за холку.

— Спокойно. Разберемся. Пошли.

Но, откровенно говоря, я его прекрасно понимал. Помещение, которое я сначала принял за колодец, оказалось коридором. Каменный пол и потолок, стены из грубовато отесанного камня. Коридор совсем не вызывал ощущения подземелья, наоборот: мне казалось, что я нахожусь на очень большой высоте. Здесь было достаточно светло, как если бы недалеко друг от друга располагались окна, за которыми стоял серый осенний день. Я не сразу заметил, что этот приглушенный, пасмурный свет испускают сами стены коридора, точнее, их камни, скрепленные более темным раствором. Это уже было похоже на магию. Оставалось только выяснить, насколько для меня опасно положение, в которое я попал, — и как выбраться отсюда.

Я попробовал отправить зов Хельге, потом Колену и остальным. Не отозвался никто… Что ж, это не странно: если это место создано с помощью магии, то оно вполне может поглощать все сигналы. Но ведь ни один каменный лабиринт не может быть бесконечным.

Сначала мне показалось, что коридор с обеих сторон заканчивается тупиками, но я ошибся. Он под прямым углом упирался в другой точно такой же коридор. Воздух здесь не был ни более свежим, ни более затхлым, свет оставался прежним, поэтому определить, приблизился ли я к выходу или, наоборот, отдалился от него, было невозможно. Но я не спешил унывать. Уныние снижает работоспособность и мозга, и тела. Это слишком большая роскошь для кого-то вроде меня.

Через полчаса я почувствовал себя крысой, загнанной в проблемный ящик — с той лишь разницей, что аромата сыра в конце пути я не чувствовал. К этому времени я прошел не менее десятка совершенно одинаковых коридоров. Чтобы не ходить кругами, я чередовал: два поворота направо — два поворота налево. Но толку из этого не получилось. Коридоры никак не хотели заканчиваться. Более того: сделав еще один поворот, я встретился со знакомым креслом и ковриком. Найт, порядком заскучавший, был рад этой встречи. Возможно, ему на секунду показалось, что мы уже вернулись домой.

Или я где-то свернул не туда, или здесь с пространством то же, что и в убежище Хельги. Вот только здесь нет ни одной двери, чтобы это проверить. С простыми поворотами этот прием не срабатывает.

Ладно. Я, в конце, концов, не последний маг на своем рубеже, я кое-что могу. Я даже научился проходить сквозь стены в нашем особняке. Попробуем на проницаемость эти?..

Это не могло понравиться. Я не стал начинать с малого, я попробовал сразу самый эффективный прием, который был мне известен: если стены в принципе непроницаемы, то и он не поможет, а в противном случае хуже не будет. Я прочел заклинание. Но мои пальцы — средний и безымянный на правой руке, сомкнутые вместе, — уперлись в прохладный камень, не продвинувшись в него ни на миллиметр. Я отступил назад, собрался с силами и попробовал снова. Никакого результата. Я отступил снова — и со всей силы шарахнул по стене. Стена осталась непоколебимой. Пожалуй, пора начинать нервничать.

Я огляделся по сторонам. Ничего: только пол-потолок, одинаково серые и монолитные, и стены. Могут ли в этих стенах быть потайные двери? Могут, в этом нет никакого сомнения. Надо только хорошенько их поискать.

Я и сам не заметил, как от вполне человеческих попыток решить свою проблему я перешел к магическим. В моем арсенале было несколько заклинаний, которые могли помочь мне. Я перепробовал все подходящие заклинания подряд и неоднократно: проверял на наличие дверей стены близлежащих коридоров. Но толи в них действительно не было ни одной двери, толи…

От мысли, которая пришла в голову, мне стало по-настоящему нехорошо. И почему я не думал об этом раньше? Я так привык к магии — не мог даже предположить, что в один прекрасный день я останусь без нее…

Я осел на то место, где стоял. Вспомнил и воспроизвел подряд несколько заклинаний. Они были не более действенны, чем детская считалочка.

От приступа отчаяния, внезапно подкатившего к горлу, спасла почти случайная попытка заглянуть в Поток. Честное слово, я не рассчитывал, что у меня получится, и был готов к поражению. Но Поток обманул мои ожидания: он послушно распахнулся подо мной, позволив заглянуть за декорации этой реальности.

В Потоке коридор, в котором я находился, действительно выглядел как колодец. Пол и потолок, превратившись в тоненькие полупрозрачные пленки, почти перестали существовать, камни в стенах, казалось еще более отяжелевших, засветились ярче. Проходы обозначились тонкими красными линиями, похожими на лучи: они повторяли рисунки коридоров и кое-где, проникая сквозь призрачные монолиты перекрытий, тянулись вверх или вниз. Дверей в этом многоэтажном лабиринте не было, но зато, видимо, были люки и лестницы. Я не стал выходить из Потока, чтобы не потерять из вида ближайший поворот красной линии, и направился к тому месту, где она ломалась и исчезала в полу.

Я решил идти вниз, потому что меня не покидало ощущение высоты. Дойдя до точки излома линии, я принялся ощупывать пол в поисках люка, но, сделав неловкое движение, просто провалился вниз. Поток вспыхнул и вытолкнул меня на поверхность, приветствие каменного пола этажом ниже было вполне ощутимым. Немного помедлив и потоптавшись на краю Потока, следом за мной сиганул Найт. В тот день я понял, что этот пес прекрасно ориентируется в Потоке, хотя он ему и не нравится. У хельгиных кошек научился, что ли…

Кое-как поднявшись, я огляделся. Несмотря на то, что стены не двинулись с места, этот коридор был гораздо шире и темнее. Я отправился исследовать его — может, здесь мне повезет больше?

Странно, но, блуждая по этим глубинным лабиринтам, я совершенно не думал о том, кто и зачем мог устроить мне такое приключение. За время работы в особом отряде Стражи я вроде бы еще не нажил себе врагов ни со светлой, ни с темной стороны. Но ведь всегда найдутся те, которым ты ненароком перебежал дорожку. К тому же, во что-то могла ввязаться Хельга, дело могло быть в этом — но в то же время и сама была не прочь оригинально пошутить.

Нет, если это и шутка, то она зашла уже чересчур далеко — подумал я, когда из наиболее темного уголка очередного коридора на меня хлынула стая красноглазых летучих мышей. Я кое-как отбился от них, но, по-моему, Найт со своим звонким лаем произвел на них более сильное впечатление.

Надо было срочно искать следующий люк. Поток почему-то никак не хотел впускать меня — может быть, этот уровень был устроен иначе… Ну и ладно.

— Найт! Вниз — ищи!

Он понял. Он сразу все понял — как мне показалось — и, принюхавшись к воздуху, понесся по коридору. Я побежал за ним.

Уже гораздо позже, когда позади осталось никак не менее дюжины поворотов, я подумал о том, что как-то далековато друг от друга расположены люки на этом уровне лабиринта. Я догнал Найта за очередным поворотом и застал его за вполне собачьим занятием. Пес тщательно обнюхивал угол стены, намереваясь оставить свою роспись на этой собачьей почте.

Хм. А откуда в этом лабиринте собаки?

Найт обернулся и приветливо замахал хвостом, когда, цокая по камню когтями, в коридоре показалась псина, в холке почти достающая до потолка. На Найта она не обратила никакого внимания. Но утробно зарычала, когда недобро шевелящиеся ноздри почуяли мой запах.

Она меня не напугала. Но возможности свои я оценивал трезво: с этим чудовищем мне придется повозиться.

Как же я был благодарен Хельге за то, что однажды она мне сказала: демон опасен уже потому, что он демон, он сам себе оружие. Кроме тех страшных лап, которыми она меня обеспечила, у меня в запасе было и еще кое-что, созданное уже самостоятельно. Не только ногти можно превратить в оружие, надо только знать, как это сделать. И я знал — благо книги об этом в нашей домашней библиотеке нашлись и одним огромным ходячим справочником по таким вещам был Иса. Меня ожидала драка, и не просто драка, а возможность опробовать все, чему я научился. Как же я благодарен Хельге — даже если это она задумала сыграть со мной сию шутку!..

Мы бились долго. Найт, распаленный моими командами и запахом крови, задорно прыгал вокруг нас и лаял. Но никто не победил: чудовище, измученное, израненное, утащилось куда-то вглубь коридора, а я, точно такой же, сполз по стене, будучи не в силах преследовать его. Найту я тоже не позволил броситься за ним, и он, пометавшись по коридору, вдруг сел на одном место и тоненько взвыл. Когда я более-менее подлатал царапины и подошел к нему, выяснилось, что там находится люк на нижний этаж. Самый настоящий люк, с кольцом на крышке и лестницей за ним. Уже на лестнице я понял, что летучие мыши и собакообразное чудовище были только началом…

Никогда еще мне не приходилось столько драться. Даже на тренировках и Хельга, и Лай, и Иса позволяли мне делать небольшие передышки. Кроме того, занятия по рукопашному бою чередовались с занятиями по фехтованию и магии. Тут же мне приходилось рассчитывать только на силы своего собственного тела, которое шло в ход постоянно, не получая ни минуты для отдыха. Я уже начал понимать, что причиной невозможности использования магии являются стены места, в котором я находился, а не я сам или заклинание, наложенное кем-то на меня. Но, вступая в каждый следующий поединок, я все меньше думал об этом и в конце концов вовсе забыл, что могу драться как-то иначе.

Я не считал, сколько этажей я уже прошел. Схема всегда была одна и та же: люк с лестницей (шестом, веревкой, просто люк), снова и снова меняющееся пространство коридоров, противники, битвы. Найт, вовремя предупреждающий об опасности, если собственное чутье отказывается служить. Меркнущий свет — в конце концов факелы, вопреки всем законам физики и химии не греющие и не чадящие…

Исключение составил этаж, в итоге оказавшийся последним. Как только я ступил на его пол, мощенный стенным камнем, сразу понял: сквозь него хода нет. Или выход находиться на этом этаже, или же его не существует в принципе. Думать о втором после стольких поединков было обидно, и я стал проверять правильность первого предположения.

Я шел по коридорам, теперь больше напоминавшим анфилады комнат, но по-прежнему пустым и множащим эхо моих шагов. Я шел уже довольно долго, и меня удивляло то, что до сих пор еще никто не попытался меня убить, порвать, задушить, сожрать, всосать и так далее. Найт тоже вел себя спокойно. Но вдруг позади послышался звук, похожий на чей-то одиночный шаг. Я остановился, насторожился. Но звук не повторился. Найт непонимающе уставился на меня. Мы пошли дальше, и через какое-то время это прозвучало снова — теперь уже ближе. Я никогда не был излишне склонен к панике, но все же решил проверить, что издает этот звук. Или кто.

И я повернулся, и пошел назад, чтобы встретиться с опасностью лицом к лицу, и наткнулся на глухую каменную стену, стоявшую теперь на месте недавнего прохода.

Не буду говорить о том, как я плутал в лабиринте, на этом этаже произвольно менявшим свои направления. Скажу лишь, что, чем дольше я искал выход, тем быстрее с лабиринтом происходили эти метаморфозы. В конце концов, чтобы не оказаться запертым в каменный мешок, я был вынужден бегать из одного коридора в другой, попутно просчитывая вероятности возможного заточения.

Когда впереди замаячила дверь, я подумал, что у меня от усталости начались галлюцинации. Но прежде, чем опустилась последняя стена, я стиснул в своей руке вполне себе настоящую, материальную ручку. Я надавил на дверь, она поддалась, и я, как был, потрепанный, но в боевой форме, перемазанный кровью своих бывших противников — или тем, что у них там вместо крови, очумевший от поединков и всей этой крысиной беготни, словно в дурмане, — и в таком непритягательном виде я ввалился внутрь…

— С-Днем-Рож-де-ни-я!!! — рухнуло на меня откуда-то сверху. Это был просто акустический эффект: куполообразный потолок комнаты отлично отражал звуки. Когда я все-таки сумел разглядеть обступившую меня толпу, то среди незнакомых лиц заметил Колена, Лая, Ису, а также весь особый отряд Стражи во главе с нашим капитаном — верховным светлым магом Лансом Коэном.

— Ты чего так долго? Мы уже хотели начинать праздник без тебя! — под всеобщее повизгивание, свист и аплодисменты ко мне подскочила Хельга, обняла за плечи. — Ну, ладно, ничего страшного. Мы поздравляем тебя с днем рождения и в качестве подарка наша маленькая компания преподносит тебе две недели каникул в другом мире!

— Другом… мире? — не понял я. Все это было так неожиданно, что я задал глупый вопрос: — А кто остался на рубеже?

Она рассмеялась.

— Да что с рубежом случиться за сутки!

— Сутки? Но ты же сказала — две недели…

— А, ты уже губы раскатал? Да, две недели. Знаешь, что? Иди-ка ты приведи себя в порядок, а потом мы введем тебя в курс дела. Лидия!

Две девушки, возникшие неизвестно откуда, бросились к Хельге. Она буквально передала меня им с рук на руки, потому что на собственных ногах я держался не очень-то твердо.

— Проводите гостя в его покои, — распорядилась Хельга.

— Найт… — позвал было я, но тут откуда-то вынырнул миловидный полноватый старичок с розовой лысиной и длинными седыми прядками, спускающимися из-за ушей и исчезающими в складках его плаща. Все это я разглядел только потому, что старичок был ниже меня больше, чем на голову. Но, несмотря на маленький рост, здесь к нему все, кажется, относились с большим почтением — по толпе прошелестел благоговейный шепоток.

— Э, нет, молодой человек, — улыбнулся старичок, и к глазам его сбежались глубокие желтоватые морщинки. — Вашего любимца я определяю на псарню. Его будут держать отдельно, как и питомцев других гостей, и я гарантирую ему лучший корм и своевременную прогулку. Вы сможете видеться с ним, когда пожелаете, но в замок я его не пущу. Я все сказал. Теперь можете на меня сердиться.

— Простите, но я не сержусь на вас… — признаться, я был несколько удивлен таким завершением монолога старичка.

— Не сомневаюсь! — он улыбнулся еще шире, и глаза его превратились в маленькие блестящие щелочки. Но, получив мое косвенное согласие, он тут же утратил ко мне всякий интерес и обернулся к кому-то из других гостей.

— Вы понравились Профессору, — заметила одна из девушек.

— Не соблаговолит ли наш дорогой гость проследовать в свои покои? — поблескивая густо-карими глазами, спросила другая.

— Соблаговолю. С удовольствием соблаговолю.

В самом деле, было бы здорово принять ванну после… столь оригинального приема.

Мои «покои» — на самом деле что-то вроде четырехкомнатной квартиры без дверей — располагались в одной из многочисленных башен причудливого замка, в котором я оказался. Для принятия водных процедур была отведена целая комната.

Я безуспешно попытался выяснить, какую из девушек зовут Лидией: они обе откликались на это имя. Они нисколько меня не стеснялись и были готовы выполнить любое мое желание. И обе они, несмотря на несходство обликов, не были людьми. Мне прислуживала какая-то странная, прежде никогда мне не встречавшаяся нежить.

Я забрался в большую круглую ванну, сделанную из цельного камня, но при этом совсем не холодную, а уже такую же теплую, как вода. Девушки, удостоверившись в том, что мне пока ничего не нужно, куда-то улетучились. Об косяк вежливо постучал костяшками пальцев Колен. Я его не видел — нас разделяла большая ширма — но я почувствовал его присутствие.

— Ну и в какое приключение я втянут на этот раз? — поинтересовался я.

— С Днем Рождения, Рик. Не более того.

— Спасибо.

— Ты не против моей компании? А то, я думаю, ты сгораешь от любопытства.

— Разумеется, я не против! Так что происходит? Тебе там удобно, кстати?

— Да, вполне…

По звукам я понял, что Колен устроился в одно из кресел, рядом со столом, на котором стояла большая ваза с фруктами. Собственно, фруктами Колен и хрумкал.

— Рик, это вкуснятина, ты просто должен попробовать… Ну, так вот… Если считать по времени нашего мира, мы отправляемся сюда каждый год и отсутствуем ровно сутки. Так получилось, что День твоего рождения совпал именно с этим днем, и Хельга решила сделать тебе сюрприз.

— Хорошенький сюрприз… Я очутился в таком милом местечке!

— Да не ворчи ты! Знаешь, как мы все за тебя болели…

— Так вы что еще и наблюдали?! Колен, знаешь, мне сейчас очень хочется кого-нибудь побить, ты не сердись, ты просто оказался рядом…

— Я за тобой не наблюдал! То есть, я видел только начало. Потом Хельга отослала меня по делам. И вообще, если ты в голом виде будешь гоняться за мной по замку, это всех несколько шокирует, тебе не кажется?

— Кажется… А жаль. Так где я очутился?

— В Рябиновой башне. Она находится на северной стороне замка, и в ее стены утрамбовано огромное закрытое пространство. Профессор отправляет туда последствия своих неудачных магических экспериментов, и они там обитают в течение сотен лет. Знаешь, живность, неживность, даже заклинания. Долгое время башня была просто такой свалкой, а потом Профессор придумал традицию отправлять туда каждого, кто первый раз приезжает на его фестиваль.

— Профессор? Фестиваль? — я, кажется, запутался окончательно.

— Профессор Вул, он хозяин этого замка и бессменный Хозяин. Такой милый с виду старичок, ты уже виделся с ним.

— Да, виделся. Почему Хозяин?

— Если ты обещаешь не перебивать меня, я объясню, — сказал Колен и снова принялся чем-то сочно хрустеть, очевидно, предлагая мне хорошенько продумать ответ.

— Мы приходим сюда каждый год ровно на две недели, — заговорил наконец Колен. — В это время тут проходит грандиозный фестиваль магии, и проводится он всегда в этом замке. Хозяином и организатором фестиваля является Профессор. На фестиваль съезжаются лучшие маги не только со всего этого мира, но и гости из других миров. Да, забыл сказать: все, кого ты здесь встретишь, за исключением наших Коэна и Гинлава, — темные. В этом мире нет светлой магии. Совсем.

— Ничего себе! Не думал, что так бывает.

— Бывает! Но тут, понимаешь, в чем дело… Темную магию, которая существует в этом мире, никто не называет темной. Она просто магия. Маги здесь живут открыто, не прячась от обыкновенных людей, как в некоторых мирах, и им даже чаще приходится выполнять более опасную или более сложную работу. Нежити тут почти нет. Только оборотни — зато их видов огромное количество. Есть не только те, которые оборачиваются животными, птицами, рыбами, пресмыкающимися. Тут можно встретить оборотней-деревьев, и оборотней-камней. И, знаешь, что самое интересное? Первичной их формной является именно нечеловеческая. Но это все ты потом сам разузнаешь, если захочешь. Наслаждайся отдыхом. Знакомься, заводи интересные связи. В течение еще двух суток гости будут съезжаться, потом открытие фестиваля. Это будет то еще зрелище.

— Мы участвуем?

— Обычно нет. Понимаешь, однажды Профессор прослышал о том, что в нашем мире обитает несколько очень сильных и необычных темных магов и решил их пригласить на свой фестиваль. Это было давно, меня с Хельгой тогда еще не было, мне только пересказывали эту историю. Так вот, Хельга и остальные приехали — и прямиком в Рябиновую башню, как здесь повелось… Профессор тогда, говорят, очень расстроился.

— Почему?

— Потому что все, что обитало в башне и обладало хоть каплей разума, шарахнулось от них прочь, забилось в самые темные уголки и не показывалось, пока они не ушли.

— Испугались, что ли?

Колен усмехнулся.

— Они ведь только притворялись магами, Рик. Ты представь себе пятерых демонов, которых кто-то куда-то притащил и зачем-то поместил в сильно свернутое пространство. Им же сразу очень захотелось поговорить с этим «кто-то». Ты бы не испугался? Хотя, от тебя тоже немало чего спряталось. Ты имел возможность познакомиться примерно с одной десятой частью всех обитателей Рябиновой башни.

— Знаешь, мне хватило.

— Не сомневаюсь, это же были самые сильные и смелые из них. Я свое первое посещение этого дружелюбного мирка тоже без дрожи не вспоминаю. Но зато мы все тут вроде почетных гостей. У нас отличные отношения с Профессором, особенно у Хельги — кто бы сомневался, что она оценит эту шутку… Если захочешь участвовать в фестивале — ну, вызвать на дуэль кого-нибудь, поохотиться на летучие заклинания или еще чего — Хельга не будет против, — по скрипу кресла я понял, что Колен поднялся. — Она сама ближайшие две недели будет развлекаться. В общем, этот День Рождения тебя удивит, обещаю.

— Уже удивил…

— То ли еще будет! Отдохнешь — спускайся к нам, — и он направился к выходу.

— Колен, подожди. Девушки, которые здесь прислуживают.

— Лидия?

— Из всех так зовут? Мне показалось, это нежить.

— Ага. Их здесь называют юмами. Что-то вроде лабораторных демонов. Сильные, понятливые, послушные и привлекательные. Если тебе понадобятся их услуги, просто позови их.

И он ушел. Я опустился в ароматную пену по самые уши, решив понежиться в горячей воде еще минутку, а потом выбраться из ванной. Тратить время на отдых было жалко: каникулы в параллельном мире, где царствует темная магия и ты желанный гость, — это обещает быть интересным!

— Лидия! — позвал я.

Тут же появились девушки-юмы. Сделав по быстрому, забавному книксену, они в один голос спросили:

— Каковы Ваши распоряжения?

После всего произошедшего в Рябиновой башне моя одежда не подходила для фестиваля, и я спросил:

— Как принято одеваться в гостях у Профессора?

Оказалось, этот вопрос был предусмотрительно решен. Для меня были приготовлены белая рубашка и чудаковатый, но удобный черный костюм: что-то вроде лосин и короткого пальто с отложным воротником, который можно было поднять и застегнуть на большую пряжку. Позаботились даже об обуви: рядом с вешалкой, на которой ждала меня одежда, стояли сапожки. Я примерил наряд, и он мне подошел, даже понравился. Можно было отправляться на исследование того места, в котором я оказался. Не каждый же день предоставляется возможность прогуляться по другому миру.

Как можно было понять по видам из окон, замок Профессора Вула стоял на холме и представлял собой скорее небольшой город. Высокие островерхие башни на высоких постаментах, круглоголовые павильоны, внутренние особняки и дворцы, оранжереи и даже стадионы — все это соединялось множеством висячих коридоров, открытых лестниц, прямых или причудливо изгибающихся (иногда ступени сопровождались каменными или веревочными перилами, а иногда просто висели в воздухе), а так же пассажами, переулками и аллеями. Во дворах было много зелени: вечнозеленых плющей, цветущих лоз и розовых кустов. Множество цветов цвело на ухоженных газонах, в вазах и кашпо. Повсюду, частенько нарушая законы физики, выгибали тонкие струи воды фонтаны, и вода розовела, попадая в лучи заходящего солнца. Глядя на все это великолепие, было трудно поверить, что это мир темной магии, а не царство каких-нибудь фей.

Внутри замок удивил бы и самого взыскательного сказочника. Я увидел череду залов, комнат и коридоров, каждый из которых был убран в своем стиле — стиле определенной эпохи, культуры или, может быть, даже мира. Сочетание их было невообразимым и вместе с тем удивительно гармоничным.

Стены замка украшали картины и фрески. Я никогда не заметил бы в них ничего особенного — мимо нескольких десятков я прошел, не заострив на них внимания. Но вдруг среди прочих я заметил воспроизведенную в виде фрески книжную миниатюру, серию которых я видел в книге в своем мире. Эта серия называлась «Пляски смерти» и была довольно зловещей. На фреске, воспроизводящей миниатюру, был изображен Король в алых одеждах и со скипетром в руке, на заднем плане возвышался замок, похожий на декорацию, и тянулись какие-то кустики. Но вместо безглазого скелета, обтянутого коричневой кожей и прикрытого серой материей, который был изображен на оригинале и символизировал саму смерть, здесь стоял довольно симпатичный молодой человек, светлокожий зеленоглазый блондин с аристократичными чертами лица, в подпоясанном балахоне с капюшоном. Я присмотрелся внимательней и понял, что все-таки не ошибся: со фрески улыбался Кальт. Он выглядел гораздо моложе. Но его ехидную улыбочку было ни с чем не спутать. Я понял замысел художника. Кем бы он ни был, ему нельзя было отказать в остроумии.

Побродив еще немного по замку, я обнаружил портрет Исы. Он был изображен необычно: в мешковатых синих брюках, обнаженный до пояса, он сидел, обхватив руками колени, среди алых, как будто бы сделанных из камня цветов и смотрел вправо, себе за спину. Оригинальную картину я не знал, но и эта производила сильное впечатление.

Я понял, что подобный портрет есть у каждого гостя Профессора, и решил во что бы то ни стало отыскать изображения остальных демонов. Но мои поиски не увенчались теми результатами, на которые я рассчитывал. Портреты были развешаны по всему замку, а обойти его за несколько часов не представлялось возможным. Я нашел только Хельгу и Лая: они были изображены на уступе темной скалы. Опустившись на одно колено и придерживая край капюшона, Хельга смотрела куда-то вниз, за край полотна, и на лице ее выражалась не то скука, не то презрение. Красноватый отсвет от чего-то, не попавшего на картину, падал на ее лицо, длинные светлые волосы, перехваченные лентой у самых кончиков, развевались. Над плечами, словно гуттаперчевые крылья, приподнимался плащ. Лай стоял позади Хельги. Он был в боевом облачении, и его правая рука лежала на головке меча, пока еще убранного в ножны. Я не знал этой картины и не понял, что хотел сказать художник. Но замысел его был, безусловно, потрясающим.

В одной из галерей я заметил большие напольные часы и, сверив их со своими карманными, отвел свои назад — они почему-то спешили, хотя раньше я за ними такого не наблюдал.

Я был далеко не единственным, кто прогуливался по замку в этот час. Мне часто встречались другие гости — здесь было принято здороваться кивком головы. Я пока ни с кем не знакомился: большей частью мне попадались люди, занятые разговором друг с другом, и я проходил мимо, делая вид, что куда-то направляюсь. Конечно, я вел себя глуповато, но как иначе вести себя, я пока не придумал. Когда я понял, что уже немного ориентируюсь в замке Профессора, я окликнул Лидию и попросил ее проводить меня туда, где проводили время мои друзья.

Это был небольшой зал с расписанным потолком. За его окнами виднелись лозы плюща с почти черными листьями и большими лиловыми цветами. Стены зала украшали воздушные гирлянды из цветов и шелка, зал освещали парящие в воздухе хрустальные шары, внутри которых были заключены золотистые молнии. Гостей здесь было совсем не много. Компаниями по пять-шесть человек они сидели и лежали на низких диванчиках и подушках, разбросанных по полу, пили вино и лакомились разнообразными угощениями. Раздавались голоса и негромкий смех. В углу, на сцене, оформленной в виде садовой беседки, негромко играл скрипичный дуэт.

— Рик! — окликнула меня Хельга с другого конца зала и помахала рукой, чтобы мне проще было отыскать ее.

Она собрала вокруг себя довольно многочисленную компанию. Здесь были Колен и Лай, Изабелла, Коэн и Кальт, а также и другие гости Профессора — меня представили им, но я не запомнил почти никого. Кстати, сам Профессор Вул тоже был здесь, я заметил его в самую последнюю очередь. Милый старичок по-турецки сидел на большой синей подушке, шитой золотом, и, прихлебывая чай, с явным удовольствием следил за всеми нами.

Чем гости Профессора коротали вечер? Вспоминали общих знакомых, рассказывали друг другу свежие истории, баловались угощениями. Потом музыканты удалились на перерыв, и за размещавшийся в глубине сцены инструмент, чем-то похожий на рояль, сел Кальт. Пока Хельга рассказывала очередную веселую историю из жизни нашего рубежа, он наигрывал легкую мелодию. Звуки были похожи на те, что можно было ожидать от рояля, но каждый из них был как будто бы помещен в хрустальный футляр, который начинал звенеть мгновение спустя после самой струны, отвечая ей трепещущим эхом. Когда Хельга закончила и по кругу зашелестел приятный, дружеский смех, Профессор картинно откашлялся и, как только все почтительно притихли, сказал:

— Пора! Они уже здесь.

Кальт, взглянув на Профессора через плечо, кивнул, сделал небольшой пасс, и скрипки, оставленные музыкантами, взмыли в воздух, замерли с готовыми смычками. В тот же момент свет стал стремительно меркнуть, в конце концов в зале осталось всего две или три лампы, да и в тех молнии померкли, побронзовели. Кальт снова начал играть — но на этот раз мелодия была другая. Дождавшись такта, вступили скрипки, и даже не музыка — а что-то странное, тревожащее стало заполнять зал. Я старался слышать музыку, и я ее слышал — но под ее пеленой плыло, колебалось, трепетало что-то еще…

Я не заметил, когда и как они появились. Просто в какой-то момент среди притихших, завороженных гостей мелькнули два призрака — пронеслись серыми бесплотными тенями, обгоняя и обвивая друг друга, как струйки дыма. Закружившись в центре зала, они вдруг подались навстречу друг друга, прошли сквозь друг друга — и тут же, обретя плоть и облик, ступили на паркет зала и понеслись дальше, не прекращая своего танца. Хотя…

Это трудно было назвать танцем. Само слово «танец» оскорбляло то, что происходило. Эти двое, то сближаясь, то отдаляясь друг от друга, своими точными, выразительными и необыкновенно красивыми движениями творили мир вокруг себя — мир для двоих и для всех, кто полюбит его. Они рассказывали его историю. Молодая женщина — статная темноволосая южанка с огромными синими глазами и прекрасными пропорциями — была облачена в длинное темно-сиреневое платье, струящееся и сверкающее. Мужчина был высоким и широким в плечах. Его длинные, совершенно белые волосы были заплетены в две косы, начинавшиеся от самого лба, а на смуглой шее виднелись страшные шрамы от резаных и рваных ран. Одет он был в черное. Когда он точным движением перехватывал руку своей партнерши и привлекал ее к себе, она казалось послушной куклой в его руках, и в этом было странное очарование. Когда же он, словно забавлялась, отпускал ее, позволяя отдалиться от себя, в этом было столько печали, что душа рвалась из груди и на глаза наворачивались слезы. Где-то в глубине души я понимал, что это лишь игра, столь любимая демонами — игра с чувствами других людей и со своими собственными чувствами. Но эта игра захватила меня — мне хотелось верить ей, мне хотелось ей жить. Она была совершенной… Такой же совершенной, как поединок Лая и Хельги, который мне довелось видеть.

Краем глаза я заметил, что Хельга, сложив ладони лодочкой, что-то шепчет в них. Демоны — а я уже не сомневался в том, что это демоны, — танцевали, а между тем черный плющ стремительно пополз в окна, стал подниматься по стенам и, свиваясь, подобно змеям, под куполом потолка, зацветал. Считанные мгновения — и на гостей посыпались лиловые лепестки его крупных пахучих цветов. Демоны кружилась под этим ласковым дождем… И вдруг я почувствовал, что их движения становятся все резче, все пронзительнее. Страшная мука и наивысшее наслаждение уже не боролись в их танце, а сливались, перерождаясь во что-то третье, неосуществимое, непознаваемое, немыслимое… невозможное. И когда он в последний раз в вихре безумствующей мелодии привлек ее к себе и, обняв, поцеловал ее пальцы, мое сердце на секунду остановилось. Мелодия, оборвавшись, оставила в воздухе длинный след из радужных звуков. Цветы и листья, разом хлынув с потолка, скрыли обе фигуры — и стерли, смыли их обоих, так же превратившихся в лиловые лепестки.

В следующий миг свет померк совершенно, а когда, под аплодисменты гостей, молнии засияли опять, не было ни лепестков, ни прорвавшегося сквозь окна плюща. Только эти двое новых гостей в глубоком поклоне приветствовали Профессора.

— Полагаю, бал можно считать открытым, — улыбнулся Профессор, и по щелчку его пальцев на сцене, неожиданно разросшейся, появился настоящий оркестр. Музыканты совсем не выглядели удивленными и сразу же по команде дирижера принялись за инструменты. Кальт, довольный и, кажется, немного утомившийся, спустился со сцены. Ему навстречу шагнула новая гостья.

— Спасибо, — она протянула ему руку для поцелуя. — Как хорошо, что на тебя всегда можно рассчитывать.

Кальт изысканно поклонился.

— Приятно хоть на что-то сгодиться тебе, Незис. Здравствуй, Немезис.

Демон кивнул и пожал протянутую ему руку. Затем все трое направились к нам.

— Хельга, Лай…

— О, как же я рада вас видеть!

— Мы тоже скучали по тебе, Хельга. Колен, а ты, кажется, подрос! Школу уже закончил?

— Незис, опять ты за свое!

— Ну-ну, не сердись на меня! Мне же нравятся парни постарше…

— Рик, познакомься, это Незис и Немезис, — повернувшись ко мне, сказала Хельга. — Ты слышал о них… — она повернулась к ним. — Это Рик, он теперь один из нас.

— Приятно познакомиться, — протянув мне руку, сказал Немезис… Нет, не сказал. Он улыбался, но не размыкал губ и даже не двигая челюстями — при этом я отчетливо услышал его голос в своей голове. Голос у него был приятный, с хрипотцой, и это совсем не было похоже на зов. Я понял: демон общался при помощи телепатии, его слышал не только я, но и окружающие.

— Мне тоже, — сказал я, ответив на рукопожатие. А потом мне для поцелуя протянула руку Незис. Я постарался сделать это как можно галантнее.

— А ты хорошенький! — хохотнув, заявила Незис. Но не успел я покраснеть, как Хельга заявила:

— Пойдемте танцевать!

Возражений не было. Пока мы переговаривались, зал, под стать сцене, тоже разросся, мебель разбежалась поближе к стенам, двери распахнулись, и, выпущенный из них, бал стал растекаться по замку. Появились другие гости. Начались песни и танцы. Веселая толпа запестрела: каждый считал своим долгом сменить скучный дневной костюм на нечто особенное. Профессор наблюдал за всеми с улыбкой старика, в саду которого резвятся любимые внуки.

Лай сделал неуловимый пасс, сменив дневной костюм на вечерний, шелковый, черного цвета с серебряной отделкой. Свежевыпавшим снегом полыхнул кружевной ворот сорочки. Поклонившись, Лай протянул Хельге руку. Та щелкнула пальцами, и ее одежда сменилась удивительно изящным серым платьем с алыми, казавшимися влажными вставками. На плече распустилась белая хризантема. Сделав книксен, Хельга торжественно вручила Лаю свою руку и тут же, перехватив инициативу, потащила его за собой в самую гущу танцующих.

— Ну, это до утра, — сказал Колен.

— Позвольте нам тоже оставить вас, — сказал Немезис и, поклонившись, подал руку, чтобы позвать танцевать Незис. Но той уже не было рядом. Оглянувшись, мы увидели, как она убегает, оборачиваясь и игриво улыбаясь нам.

— Прости, Немезис! — растерянно крикнул Кальт, которого она увлекал за собой.

— Вот же…

Немезис негромко рассмеялся.

— Пойдем, потанцуем тоже, — предложила ему Изабелла.

— Это нормально? — спросил я Колена, когда и они ушли.

— Ты имеешь в виду Незис? Конечно… Она же суккуб, для нее это обычное поведение, — он поправил очки. — Она может зайти и дальше… Гораздо дальше, Рик. Но не бойся ее. И Немезиса тоже бояться не следует. Ему прекрасно известна эта особенность его избранницы. И потом, это же каникулы, Рик. Не принимай все всерьез.

Я кивнул. Не воспринимать все всерьез… Что ж, я попробую.

— А почему Немезис общается с помощью телепатии? — спроси я Колена.

— Ты заметил шрамы у него на горле? Он получил их, когда другие демоны захотели отнять у него Незис, его создание. Это было еще там, в преисподней. Мне только рассказывали об этом. Говорят, это была жестокая битва. Самое интересное, что демоны не хотели от Незис ничего конкретного — они хотели лишь обладать ей. Сами не понимали, почему. Но сопротивляться этому желанию не могли. В той битве Немезису горло и искалечили.

— Значит, с тех пор он и не может говорить? Я думал, демон может излечить любые свои повреждения.

— Немезис может говорить, Рик. Просто он так привык. Да что там, он даже петь может. Но упаси тебя все боги услышать, как он поет.

Я искоса посмотрел на Колена.

— Это так страшно?

— Это очень страшно, — ответил он. — Страшнее только, когда смеется Лай.

Гости танцевали. Мы пристроились около стены, так, чтобы свободно болтать и при этом никому не мешать. Я заметил танцующих Хельгу и Лая. Они были красивой, привлекающей внимание парой, и танец их был танцем цвета, перемежением и переплетением красок. Черный-серый-алый-белый-черный-серый-алый-белый-черный… Серый — удивительный цвет. Он может скрыть, сделать незаметным, но может и выделить среди прочего. Он может быть и теплым, и холодным, потому что серый — это шерстяной плед в большом уютном кресле, но это и грубо тесаный камень подземелий. Серый — это небо в непогожий день, когда на горизонте вот-вот появится грозовая туча, это цвет и весеннего снега, тяжелого, набухшего, источающего ручьи. Это цвет праха, цвет пыли и стали, дороги и пустоты зеркала… Серый… Это цвет нашей жизни и наших эмоций. У нас нет настоящего света и настоящей тьмы, есть только более серое и менее серое. Все, кто скитается в поисках полноценной безысходности, знают истинную цену этого цвета. Серый — это оттенок тьмы. Один из ее оттенков.

— Эй, а вы почему скучаете? — подскочив к нам, спросила какая-то девчушка. С золотыми кудряшками, в воздушном сиреневом платье, она была раскрасневшаяся и такая довольная, будто бы только что играла с кем-то в догонялки и выиграла. — Я на вас Профессору наябедничаю!

— За что? — удивился Колен.

— За то, что вы скучаете! Сколько времени проходит между Фестивалями в вашем мире?

Я переглянулся с Коленом.

— Год.

— Год! А вы знаете, что здесь ваш год равен дюжине лет? А представьте себе, есть миры, в которых Фестиваль случается раз в сорок три года! Теперь вы понимаете, почему здесь нельзя грустить?

Колен усмехнулся и отвел взгляд.

— Скажи, а есть миры, в которых наш год равен нескольким дням? — спросил я.

— Есть. Только они уже давно необитаемы. Но какая разница? Пойдемте лучше танцевать!

Колен развел руками.

— Я не умею!

— Я тоже! — торопливо сказал я.

Девушка на секунду притворно задумалась.

— Ты врешь! — заявила она мне. Схватив меня за руку, она потянула меня за собой, но остановилась на полушаге, обернулась и сказала Колену: — А тебя я научу танцевать, так и знай!

— Буду весьма признателен! — Колен картинно раскланялся и подмигнул мне.

Я лихорадочно соображал, что мне теперь делать, но девушка вела себя вполне инициативно — и мы закружились в танце.

После танцев настало время шикарного пиршества. Любопытной была традиция чокаясь бить стаканы: тот, кто разбивает свой стакан, берет бутылку. Считалось хорошим тоном разбить стакан своего друга, чтобы он мог пить вино, сколько ему хочется.

Когда небо за кружевами черного плюща посветлело и по полу поползли первые солнечные лучи, гости стали желать друг другу хорошего отдыха и расходиться. Вскоре в снова сузившемся зале не осталось почти никого: удалились музыканты, исчез даже Профессор. Не нужные больше молнии в хрустальных сферах погасли, из-за горизонта торжественно поднялся большой солнечный круг и принялся прогревать каменные стены замка. Пора было и нам отправляться по своим комнатам в башнях, где Профессор обычно размещал своих гостей.

Нас с Коленом поселили рядом, и мы уходили вместе. Где-то пробили часы. Я посмотрел на свои часы — они снова спешили.

— Здесь в сутках двадцать восемь часов, — заметив мое недоумение, объяснил Колен. — Другой мир, как-никак… — он вдруг стал очень серьезным.

— Что-то не так? — спросил я.

Мы шли по длинной гулкой галерее.

— Да нет, просто… Просто этот мир похож на тот, в котором я родился, — ответил он, отвернулся к окну, потом снова посмотрел на меня и улыбнулся. — Все миры чем-то похожи друг на друга, Рик. Это нормально. Просто этот мир… Слишком похож, что ли.

— Но ты же умеешь перемещаться между мирами — или я ошибаюсь? Почему ты тогда не вернешься домой?

Он снова отвернулся.

— Мира, в котором я родился, больше не существует.

Я помедлил, прежде чем спросить… И все же решился.

— Колен, а как ты попал в наш мир?

Ответ его был предсказуем.

— Хельга, — сказал он. — Но это было давно, Рик. Я даже стал забывать, что когда-то жил в другом мире. Только такие путешествия напоминают мне об этом… Понимаешь, есть кое-что, что не дает забыть, даже если хочешь…

— Душа?

Он снова посмотрел на меня — и снова улыбнулся.

— Поток, Рик. Поток каждого мира вливается в общий Поток миров, и он-то как раз и приносит из одного мира в другой запахи, звуки, образы, даже если одного мира уже давно нет. В Потоке миров сохраняется Память исчезнувших цивилизаций. Он может сотни веков хранить ее после того, как умрет последний человек в целом мире.

— Колен, как это случилось? Ты можешь рассказать?

Он пожал плечами.

— Могу, если тебе интересно.

— Тогда расскажи.

— Хорошо…

И он рассказал мне свою историю. Когда он закончил, мне оставалось только подивиться: и как только такое могло случиться?..

— Колен, да про тебя книгу можно писать, — попытался пошутить я.

— А она написана, — серьезно ответил он. — Помню, я тогда рассердился на Хельгу.

— За что?

Колен картинно откашлялся.

— За достоверность.

Глава 6 Мир иной. Продолжение

К следующей ночи собрались почти все гости. Всем им не терпелось повидать друг друга и обменяться свежими новостями миров, но над стенами замка взвились фонтаны радужного света, еще выше, опаляя крупные звезды, поднялись фейерверки — настало время открытия Фестиваля. Между противоположными галереями, крышами, окнами и балконами башенок протянулись и выгнулись крутыми дугами хрустальные мостики, так что весь замок словно накрыло сияющей паутиной. На этих мостиках выросли тончайшие фонари со светящимися головками, вниз заструились плети живых цветов. С таких мостов был прекрасный обзор всего, что творилось на площадях и газонах замка, и гости, прогуливаясь по ним, часто останавливались, чтобы посмотреть вниз. Мимо них то и дело пролетали стайки пушистых розовых существ, у которых ничего не было видно, кроме длинного хвоста с кисточкой на конце, огромных выпуклых глаз и мягких кроличьих ушей, полоскавшихся на ветру. Длинный рубиновый дракон катал на своей спине самых маленьких гостей Профессора и всех остальных, кто не видел ничего зазорного в том, чтобы присоединиться к ним. Маги меняли личины и подшучивали друг над другом. От пестроты нарядов рябило в глазах. Магия была повсюду: по воле одного романтично настроенного мага луна превратилась в бутон желтой лилии, а потом и вовсе распустилась, среди гостей сновали мерцающие стрекозы. Не сразу, но я заметил, что эти стрекозы под всеобщий хохот приобретают шаржевые сходства с портретами тех, кто попадается им на глаза. Закуски и напитки разносили большие летающие черепахи с плоскими перламутровыми панцирями и большими белыми боа. Обязательным атрибутом на этих подвижных столиках были длинные тонкие вазы с веткой акации — я так и не узнал, почему, но именно акация была символом Фестиваля.

К полуночи стены замка стали истончаться и таять, превращаясь в полупрозрачное лазоревое кружево, и танцующие пары могли беспрепятственно перемещаться из зала в зал, подчиняясь общему движению. Музыка струилась, не иссякая, но она совсем не мешала разговаривать. Танцевать в тот вечер было совсем непросто: среди танцующих сновали дети, которых взрослые маги взяли с собой на Фестиваль.

Мне нравилось наблюдать за праздником. Его грандиозность лежала за рамками моих представлений о возможном, несмотря на то, что они существенно расширились со времени моего знакомства с Хельгой. Все было так… так, что на глаза наворачивались слезы. Я смотрел на гостей и видел, что они получают огромное удовольствие и заряд энергии оттого, что проводят время вместе. Здесь были закадычные друзья и те, что даже не знали имен друг друга, здесь были устоявшиеся семейные пары и случайные любовники, маги, открыто властвующие в своих мирах, и философы-отшельники. Молодежь веселилась вместе со старшим поколением, еще не превратившимся в сообщество отягощенных мудростью зануд. Большинство магов, конечно же, выглядели не на свой возраст, но какое это имело значение! Все было прекрасно… И в то же время я чувствовал, что этот сияющий мир — совсем не то, чего мне хотелось бы. Я согласен попадать в него раз в год, но постоянно вращаться в нем, как бы он ни манил меня к себе, напоминая волшебные детские сны, я не смогу. Я не смогу принять его. Что-то во мне стало слишком взрослым для всего этого. А вот Хельга, как и предсказывал Колен, развлекалась, и даже Лидии не всегда могли с точностью сказать, где она в данную минуту.

После бурного открытия Фестиваль и не собирался сбавлять набранные обороты, но движение его приняло другое направление. Оказалось, что гости приезжают к Профессору не только веселиться, но и… учиться. В последующие дни я побывал на многих встречах и семинарах, посвященных темной магии. Их участники делились опытом, обсуждали интересные случаи, рассказывали забавные истории. Часто такие собрания разнообразили демонстрационные опыты и споры. Первые нередко заканчивались всеобщим хохотом и оттиранием черной копоти от щек, а вторые — магической дуэлью. И никто ни на кого не обижался.

На второй или третий день я оказался на семинаре молодых исследователей Потока. Среди прочих докладчиков выступал один забавный парень, молодой темный маг. Он вдохновенно изложил гипотезу, согласно которой Поток имеет непосредственные взаимоотношения с неодушевленной реальностью, а именно — с прямыми углами. Поток концентрируется вокруг них и, используя составляющие угол стены, поглощает силу из одушевленной реальности. Это, разумеется, не относится к магам, потому что они сами контролируют потоки текущей через них силы. А вот, скажем, обыкновенным людям приходится несладко, потому что такие вещи, как здоровье, удача, материальное благополучие и прочие не поддающиеся направленному контролю со стороны обыкновенного человека вещи зависят именно от притока к нему силы. Прямые углы, согласно этой теории, оттягивают силу в себя и направляют ее в Поток мира. Таким образом, прямые углы оказываются чуть ли не главной причиной всех несчастий человека.

— Если подумать масштабно, люди страдают от ими же создаваемой реальности. Человек практически не создает ничего цельного, все, что покидает его руки, представляет собой комплекс разнородных элементов, насильственно соединенных между собой, так, как они никогда не соединились бы в природе. Это соединение порождает в элементах враждебность по отношению друг к другу и, главное, к тому, кто их соединил. С этой точки зрения прямые углы представляют собой идеальный враждебный человеку объект. Стены состоят из элементов, в природе не существующих вместе… Я не говорю сейчас о цельных каменных стенах, но, вероятно, люди были бы гораздо счастливее, если до сих пор жили бы в подобных постройках. Так вот, кроме того, что стены по своей сути враждебно настроены к человеку, они еще и соединены идеальным для поглощения силы образом, с точки зрения магии…

— Простите, правильно ли я поняла, что любой объект, созданный человеком, согласно вашей теории, враждебен ему? — подняла руку миловидная девушка в зале. Докладчик кивнул. — И враждебность эта проистекает именно от противоестественного соединения элементов?

— Да. Грубо говоря, человек сам является соединением разнородных элементов, но это соединение естественно, поэтому оно существует весьма продолжительный срок.

— А как насчет пищи? — не унималась девушка. — Она ведь часто является…

— Да, да. Я понял вас. Это очень интересный вопрос! Не лишним сегодня будет предположить, что не только окружение себя искусственно созданными вещами, но и потребление их в процессе жизнедеятельности обратнопропорционально влияет на продолжительность жизни человека. Прямые углы только наиболее активны в этом отношении.

— Позвольте вопрос? — подхватил еще один слушатель. — Вы считаете, что на человека негативно влияют только им лично созданные предметы или все искусственные объекты вообще?

— Все искусственные объекты.

— То есть, даже тот человек, который никогда в жизни не создал ни одного противоестественного комплекса разнородных элементов, не носил одежды и употреблял только природную пищу, но живет среди созданной другими людьми реальности, подвергается ее негативному влиянию?

— Получается, что так, — виновато пожал плечами докладчик.

Этот семинар закончился вызовом на поединок, но ни к докладу о прямых углах, ни к его автору он не имел никакого отношения. К той девушке, которая задавала вопросы, подсела другая, они познакомились, разговорились и решили узнать друг друга получше. Среди магов поединок в данном случае был самым обычным явлением.

Мероприятия в рамках Фестиваля, подразумевающие состязания магов, подразделялись на несколько категорий. Во-первых, это были запланированные соревнования, в которых участвовали одиночки, пары или команды. Их проводил сам Профессор, за победу в них маг получал символический приз и море удовольствия. Во-вторых, это были частные соревнования, устраиваемые самими гостями для своих друзей, знакомых и всех желающих. Многие из них, придуманные однажды, становились традицией Фестиваля, и чем причудливее была выдумка, тем больше у нее было на это шансов. Одним из таких соревнований был чемпионат по киданию кошек. Использовать левитацию строго запрещалось.

— Весь секрет в том, что кошку нужно сажать на ладонь пятой точкой, придерживать ее за шею — и ни в коем случае не давать ей вцепиться когтями в мантию! — поделился со мной один из мастеров этого вида спорта перед очередным раундом.

— А в чем суть забавы? По-моему, кинуть кошку не так уж и трудно, к тому же она сумеет приземлиться на лапы.

— Сначала кошку нужно поймать, — лукаво улыбнулся мастер, и я подумал, что кошки наверняка не в восторге от подобного обращения. — Некоторые профессионалы заранее готовят кошек дома, — продолжал он. — С детства дрессируют их, учат правильно вытягиваться во время полета и приземляться. Знаешь, еще пару Фестивалей назад кошка, принесенная с собой, была серьезнейшим нарушением правил, за это дисквалифицировали. А теперь — гляди-ка! — у каждого третьего уже своя летчица!

В-третьих, между гостями Профессора постоянно происходили спонтанные поединки и показательные бои. В первом случае, какая бы причина не лежала в основе дуэли, победитель традиционно спрашивал побежденного противника:

— Желание или смерть?

На это побежденный, как правило, отвечал: «Желание!» и выполнял любое желание победителя, что бы тот ни захотел. Но некоторые маги (самые молодые и, наоборот, самые зрелые) корчили ехидную рожу и, заявляя: «Смерть! Но сначала попробуй догони!», и бросались наутек. Победителю не оставалось ничего, как выругаться и немедленно отправиться в погоню. Я участвовал в таких поединках. Было весело. А еще это помогало понять, что магия не являет собой профессию или ремесло. Это искусство, к которому нужно иметь определенный и не так уж часто встречающийся среди людей талант.

По вечерам, утомленные дневными свершениями, величайшие из великих темных проводили мастер-классы для подрастающей смены. Происходило это в лучшем случае за столом, уставленным редчайшим вином и не уступающими ему закусками, но иногда и в иной обстановке. Под столом, например.

Из замка Профессора я выбрался на четвертый или пятый день. Мне, конечно, было жаль пропускать какие-то события Фестиваля, но и посмотреть на новый мир мне хотелось, да и Найт заскучал на псарне Профессора. Так что я, предупредив зовом Хельгу, забрал его и отравился исследовать окрестности.

Мир за стенами замка был очень похож на тот, который я знал с детства. Миновав небольшую долину, раскинувшуюся под холмом, на котором возвышался замок, я попал в обычную деревню, лежащую между холмами. Пасторальные пейзажи с деревенскими домиками, старые телеги у ворот, заросшие мхом бревенчатые борта колодцев, тощие и веселые собаки, мельницы с осиными крыльями, бабушки с избалованными, неповоротливыми гусями, мальчишки, коричневые от загара… Все, как дома. На окраине деревни был выкопан квадратный пруд, издалека его поверхность казалась выкрашенной зеленой краской. Подойдя поближе, я разглядел мелкие трехлистные водоросли. Они покрывали весь пруд, не оставляя ни одного просвета в глади воды. Только кое-где темнели глянцевые листья кувшинок, но цветов видно не было. Серые дощатые мостки, заваливаясь на бок, уходили в воду. Накренившись над прудом, рос раскидистый вяз, к одной из его ветвей были привязаны самодельные качели, пустовавшие в этот час.

На окраине деревни из куста репейника зарычал лохматый пес, очевидно, страдающий от жары внутри своей огромной шкуры. Он виновато сглотнул свой рык, когда мы с Найтом одновременно взглянули в его сторону. Найт не стал отвлекаться на то, чтобы пойти и перенюхаться с ним. Его диковатый характер давал о себе знать: Найт с детства держался в стороне от других собак и почти никого к себе не подпускал. Эта его повадка сохранилась, несмотря на то, что Найт уже мало походил на того пса, которого подарил мне Кир. Он заметно вырос — раздался в боках и вытянулся в холке, отлично развился и каким-то образом научился бродить вместе со мной в Потоке. Кроме этого, Найт постепенно линял: его белая в черных пятнах шкура постепенно становилась полностью черной. Меня это не беспокоило — пес стал мне верным другом, и это было главным.

Миновав деревню, я вышел на берег мелкой илистой речушки, а потом забрел в какие-то поля. Я шел вверх по течению, и прикосновения к ладоням колосков сорного сухостоя были совсем-совсем знакомыми. Только я не мог вспомнить, когда в последний раз я ощущал что-то подобное в своем родном мире. Наверное, очень давно. А Найт радостно наматывал круги, и его уши мелькали то где-то сбоку, то далеко впереди меня. Потом он вовсе пропал из вида, но я не беспокоился: что здесь может случиться?..

Неторопливо прогуливаясь по берегу, я нагнал стадо коров и овец, довольно большое для одной деревни. Может, пастух изо дня в день собирал его по нескольким окрестным селениям или где-то поблизости была ферма.

— Эй, милок! — окликнул меня старичок, коричневый и сморщенный, как сушеная груша. На нем были здоровенные рыбацкие сапоги, синие штаны, рубаха с засаленными заплатками на локтях и овечья безрукавка. Через плечо старик волочил длиннющий кнут. — Это твоя псина? — он кивнул в сторону берега. Там, под откосом, виднелась пара хвостов, и один определенно принадлежал Найту. Он помахивал.

— Одна — да.

— Ясен пень! Вторая-то моя! Ты смотри за своим, Аришка — барышня приличная.

Я еще раз посмотрел на хвосты. Трудно было ошибиться, хотя собаки находились на довольно большом расстоянии.

— Сука — она и есть сука.

— Э-эх! А ты крепкий парень! Ну-ка, держи, — он сунул мне в руки кнут. — Я вернусь через полчасика.

— А что делать-то?

— А ничего! Знай себе иди с ними вдоль бережка, они смирные, дорогу знают. Да следи, чтобы никто не отбился, — он уже булькал в своих огромных сапогах прочь от реки.

Полчаса? Ладно. Значит, было что-то располагающее к доверию в личине, которую я набросил на себя. Впрочем, не велика расплата. К ароматам стада я принюхался быстро, тем более что ветер относил их на реку.

Старичок вернулся минут через сорок. С крынкой молока, округлым куском белого хлеба и сыром.

— К старухе своей забежал, — как будто бы кто-то вдруг ударил его под колени, он шлепнулся на землю там же, где и стоял. Улыбаясь, расстелил на траве цветастый женский платок и разложил на нем еду. — Угостись, не стесняйся.

Старик не был многословен. Он со вкусом человека, целыми днями находящегося на свежем воздухе, уминал свой нехитрый обед, лишь изредка поглядывая на небо, точнее — на сизые облачка, потянувшиеся по западному горизонту.

— Будет дождь? — спросил его я.

— Не. Сегодня не будет. Завтра, до рассвета. Пока еще дойдет… Сказать старухе, чтобы огурцы сегодня в ночь не поливала.

— А кто обычно остается со стадом, когда вы уходите?

— Как — кто, а вот она… Иди сюда, моя хорошая, — он привлек к себе рыжую собаку, с ленивым и немного смущенным видом выползшую из-под откоса. Найт предпочел вовсе не показываться. — Она же, дрянь такая, никого чужого не подпустит. Не подпустишь же, а, Аришка?

Я улыбнулся — речь, наверное, шла о людях, а не о кабелях.

— А ты, никак, в Русино шел? — спросил старик, когда последние крошки с платка были тщательно собраны в горсть и заброшены в рот. Я покивал. — Так ты не ходи по берегу, тут далеко. Крюк полторы версты получится. Ты лучше сейчас через лощинку, а потом вдоль поля, там дорожка есть. Хорошая, проезжая дорожка. Ты не боись, не заблудишься.

— Спасибо.

Чего-чего, а заблудиться я боялся меньше всего. Очень трудно заблудиться, если никуда не идешь. Я окликнул Найта, и мы продолжили нашу прогулку по чужому и такому знакомому миру.

Русино было большим селом с мощеной дорогой, храмом и кладбищем. Здесь даже были милые маленькие лавочки. Резные, но потемневшие от времени вывески покачивались на цепях (кое-где звенья были связаны между собой веревками), раздавался приглушенный деревянными стенами говор, по деревянным тротуарам расхаживали деловые старушки и серогрудые голуби. В прорехах между домами росла бузина и лебеда, по покосившимся изгородям с цирковой сноровкой и полным безразличием к окружающему миру прогуливались кошки. На углу бабулька торговала мочеными яблоками и малосолеными огурцами, и те, и другие источали восхитительный аромат. Где-то неподалеку раздавались звуки удара молота по наковальне.

Найту, наверное, понравилось бы обилие запахов, но он потратил немало сил во время первой половины нашей прогулки и с тоской заглядывал в тени под навесами у лавок. Мы зашли в большое покосившееся здание с надписью «Трактир», я заказал еды для себя и Найта — никто не возражал против его присутствия под столом. Перекусив и отдохнув, я представил в голове сегодняшний маршрут и нарисовал путь обратно в замок. Хотелось бы возвратиться до наступления темноты. Но я не расстроюсь, если не получится. В этом мире красивые, сочные ночи.

Возвращаясь в замок к вечеру, я набрел на остов огромного старинного особняка, который, словно коралловый риф, скалился из лохматых волн лениво колышущейся, перекатывающейся под ветром рощи. Возможно, я прошел бы мимо — мало ли заброшенных домов скучает в разных уголках вселенной! — но Найт замер, приняв особую стойку. Он почуял магию… Столкнуться с магией за пределами замка Профессора? Это должно быть интересным!

Я раздвинул жесткие, неподатливые кусты и наткнулся руками на желтоватую каменную кладку. Мы шли вдоль нее, пока Найт, совавший нос во все просветы, не возвестил победным лаем, что вход найден.

Это были широкие ворота, заваленные кусками арки, которая не выдержала собственной тяжести. Толстая кованая решетка давно не двигалась на проржавевших петлях, но так глубоко вросла в землю, что не падала в течение уже очень многих лет. Между половинками решетки был довольно большой зазор.

Когда-то по этим камням наверняка грохотали колеса изящных экипажей, и розовощекие форейторы перекрикивались друг с другом, требуя дорогу, а из окошек, затянутых слюдой, делали условные знаки друг другу кавалеры и дамы. В глубине парка горели фонари, опутанные плющом мраморные статуи в сумерках казались подвижными призраками, а из стройных окон впереди лился мягкий желтый свет и доносилась музыка. На плоских ступенях крыльца стояли привратники в шитых золотом ливреях, а от корзин с цветами, подвешенных к карнизам, шел такой густой аромат, что, казалось, его легче было переплыть, чем перейти вброд. Когда-то хозяин этого особняка слыл самым добродушным и гостеприимным в округе, и все окрестности собирались на его званые вечера — и многие, очень многие дамы, ставя ножку в крохотной туфельке на первую ступень крыльца, задумывались о способе задержаться здесь подольше…

Аллею, мощенную желтыми булыжниками, трава затянула почти полностью. Она пробивалась в щели между камнями, селилась в случайных выбоинах, ложилась сверху длинными стелющимися плетями. Парк давно превратился в дикую рощу. Крыльцо особняка угадывалось только по раскрошившимся ступеням: несколько передних комнат обрушилось, оставив лишь нагромождение обломков кладки и несколько колонн, бессмысленно подпирающих пустоту. Но, как ни странно, сердце особняка временем было почти не тронуто. На карнизах поднялись деревья, контуры окон обкрошились, потрескалась блестящая, кварцево-зеленая отделка стен, но в целом здание еще можно было реставрировать. При необходимости в нем, наверное, можно было бы даже жить…

Найт скользил, гоняя по гладкому полу сухие листья и какой-то мусор. Он потерял интерес ко всякой магии — или, по крайней мере, делал вид, что потерял. Я решил обследовать особняк и, может быть, так немного развлечься.

Внутри интересного было еще меньше, чем снаружи. Древняя мебель, не изломанная, но тлеющая на своих местах и выглядящая так, будто бы прикосновение к ней способно было обратить ее с труху, утратившие цвет портьеры и гардины, поеденные насекомыми, масляные картины в облупившихся рамках, запыленные до полной невозможности разобрать сюжет, затянутые паутиной зеркала — все это навевало тоску по тому, чего уже никогда не будет. Если здесь когда-то и обитала темная магия, она наверняка давно покинула это место, оставив лишь случайные, спонтанно проявляющиеся следы… Стоило мне так подумать, как в дверном проеме проплыло что-то белесое и бесшумное. Я заметил это краем глаза и когда обернулся, оно уже исчезло. Все, что я успел уловить, — импульс темной магии, но какой-то странный… Вторичный? Возможно. То есть, я мог увидеть блуждающее по особняку привидение мага (он был не очень могущественным магом, иначе не был бы сейчас своим собственным привидением) или заклинание.

Я направился в ту сторону, где видел это нечто, и попытался на ходу уловить его след. След был, причем достаточно четкий, но тянулся он не долго. Проведя меня через несколько комнат, он исчез, как исчезло то, что его оставляло. Ну, что ж… Если оно появилось один раз — появится и второй. Не думаю, что здесь так часто бывают гости, чтобы ему было совсем неинтересно поближе познакомиться со мной. Чем бы оно ни было.

Я не ошибся. Меньше, чем через четверть часа, обитатель особняка появился снова. На этот раз облачко тумана заколыхалось у окна, и на свету разглядеть его было почти невозможно. И все же я смог различить призрака. Сначала он был просто белесым коконом. Повернувшись ко мне ко мне той стороной, где у него могли бы быть глаза, он смотрел на меня. А потом призрак стал приобретать более ясные очертания. Он оказался девушкой с толстой косой, обернутой вокруг головы, в длинном платье с множеством струящихся лент. Девушка покачивалась в полуметре над полом, и тени рябин за окном, прежде чем лечь на пол зала, проникали сквозь нее, не встречая никакого сопротивления и даже не искажаясь.

Девушка выглядела грустной. Я аккуратно поймал ее магический след, потянул к себе, словно за ниточку. Призрак сначала подался, но потом, резко рванувшись в сторону, провалился за стену и понесся куда-то… За стеной была узкая лестница, похожая на ход для прислуги. В конце нее меня ожидала окованная серебром дверь.

Внизу было холодно. Пыльный свет попадал в подземный этаж по колодцам в потолке, снабженным системой зеркал наподобие телескопа, — в верхних этажах эти колодцы наверняка проходили внутри стен. Под каждым из них пол был темный и растрескавшийся. В трещинах зеленела трава.

Я обошел подземный зал. Здесь не было ничего особенного, отсутствовала даже мебель. Вдоль стен чернели тонкие силуэты подсвечников в обрывках бумажных гирлянд и паутины. В нескольких нишах тускло и ржаво поблескивало оружие, бывшее грозным никак не меньше сотни лет назад. Темные полотна за ними когда-то, наверное, были знаменами разгромленных армий или гобеленами с изображением славных битв прошлых веков, но сейчас это было не более чем никуда не годная ветошь.

Я уже собрался вернуться наверх, как вдруг молчаливые стены особняка огласились оглушительным девичьим визгом. Тут же эхом от квадратного колеса по ним прокатился собачий лай.

Эта какофония раздавалась из соседнего зала. Вбежав туда, я оказался свидетелем забавной сцены. В самом дальнем углу, цепляясь за фигурную лепнину под потолком, висела та девушка, которую я уже видел на верхнем этаже. Здесь, в темноте, она, как и ее одежда, выглядела более материальной, и трудно было не заметить, что под подолом ее платья скрываются милые кружевные панталончики. Хм… Слово «скрываются» в данном случае не очень подходит. А прямо под девушкой, заливаясь звонким лаем, стоял Найт. Не утративший привычки лазить по самым запущенным местам, он был весь в паутине. Девушка визжала.

— Отзови его немедленно!!!

— Найт, ко мне.

Пес замолчал и, бросив на привидение раздосадованный взгляд, подбежал ко мне. Я потрепал его загривок. Девушка немного успокоилась, но спускаться из-под потолка не торопилась.

— Ты кто такой?

— Никто. Я просто гуляю.

— Здесь?!

— Я никогда еще не был здесь, мой дом далеко отсюда. Мне было интересно, что это за здание. Я не думал, что здесь кто-то живет. Извини. А ты не хочешь спуститься?

— А ты его удержишь? Я до смерти боюсь собак.

— До смерти? А разве ты не призрак?

— Я не призрак! Держи свое чудовище, — и девушка, отпустив лепнину, осторожно поплыла вниз. — Держи его, я тебе говорю!

— Он тебя не тронет. Спускайся.

— Ни шагу более, пока ты не возьмешь его на поводок!

— У меня нет с собой поводка. Если он уйдет, это тебя устроит?

Девушка подумала, затем кивнула.

— Найт, иди наверх. Я скоро приду.

Пес, устроившийся было на полу, понятливо встал и затрусил к лестнице… Не знаю, можно ли так сказать — выражение спины, тем более применительно к собаке. Если можно, то выражение спины Найта было такое, как будто бы он фантазировал на тему, чем мы с этой призрачной девушкой будем заниматься, когда останемся наедине. Фантазировал — и хихикал, совсем как Хельга.

— Кто ты?

— Меня зовут Рик.

— Я Титла, — она протянула белую, слегка искрящуюся ладонь. — Если ты что-нибудь в этом смыслишь, то я протоплазматический концентрант.

— Ментальная сущность, отделенная от тела с сохранением проекционных связей и функционирования физической оболочки.

— Ты разбираешься в магии… — произнесла она скорее утвердительно, чем с интонацией вопроса. Казалось, моя компетенция ее расстроила.

— Ну да, кое-как разбираюсь. А что такое?

— Да ничего, просто так… А ты долго тут собираешься пробыть? Твой пес, наверное, уже скучает по тебе.

— Он может позаботиться о себе. А я не уйду отсюда, пока ты мне не скажешь, почему ты так расстроилась.

— Не уйдешь, да? Ладненько. Значит, чтобы ты ушел, мне всего лишь нужно насочинять с три короба каких-нибудь небылиц?

Я пожал плечами.

— Можешь. А ты и вправду так хочешь, чтобы я ушел?

Она задумалась. В подземных залах не было сквозняков, но ленты на ее платье непрерывно колыхались в лучших традициях историй о привидениях. Протоплазматический концентрант — это означало, что, в отличие от тела привидения, которое похоронено (или не похоронено, что бывает чаще) в земле, ее телесная оболочка где-то храниться и в ней посредством магии поддерживается жизнь. Но внешне призраки и протоплазматические концентранты практически не отличаются.

— Пошли, — наконец решила Титла. — Я тебе кое-что покажу.

Она провела меня через несколько залов, потом был коридор с множеством дверей и маленькая комнатка, похожая на будуар. Посередине нее белело что-то большое, похожее на призрак, как и сама Титла. Это был мольберт, накрытый белой тканью. Титла потянула за ее краешек, тяжелые складки начали опадать на пол, в воздух поднялась пыль, такая густая, что я закашлялся.

— Свечи на комоде.

Я зажег свечи (тут же запахло паленым, потому что пыль еще не осела) и при их свете увидел потрет совсем юной девушки в бирюзовом платье. Она была светловолосая и голубоглазая. Улыбаясь, она держала в руках ветку белой лилии.

— Она тебе нравится? — спросила Титла с дрожью в голосе. — Красивая, правда?

Я кивнул.

— А как ты думаешь, ты мог бы влюбиться с эту девушку?

— Возможно.

— А теперь представь себе, это я, — она вспорхнула за портрет и, устроив локти на раме, положила на них подбородок. — Ты не узнал бы меня, правда?

— Да. Вы не очень похожи… Я не хочу сказать, что ты не симпатичная! И то, что ты похожа на призрак, совсем ни при чем. Просто ты выглядишь старше. И в этом есть свои преимущества.

— Например? — нахмурилась она.

— Ну… Достаточно сравнить ваши корсажи.

Вы когда-нибудь видели покрасневшего призрака? Как вообще может покраснеть то, в чем нет крови? И тем не менее, на щеках Титлы показался призрачный румянец. Она вынырнула из-за портрета, замерла напротив него. От ее движения пыль снова поднялась в воздух, и призрак показался огромной медузой, дрейфующей в сухих волнах давно исчезнувшего океана.

— Мои связи с телом слабнут. Я не отражаюсь в зеркалах и забываю, как я когда-то выглядела. Поэтому я прихожу сюда, чтобы вспомнить. Я смотрю на портрет, как на отражение, и постепенно становлюсь похожей на себя. На ту, какой я была.

— А что с тобой случилось?

Титла вздохнула.

— Присаживайся куда-нибудь.

Как ни странно, обитое бархатом кресло, с виду дышавшее на ладан в течение последних десятилетий, проверку моим весом выдержало.

— Со мной случилась неприятность. В меня влюбился самый красивый и самый богатый молодой человек на ближайшую тысячу верст вокруг.

— Так что же в этом плохого?

— Молодой человек оказался магом.

— А-а… — я постарался изобразить на лице сочувствие, но на самом деле пока ничего грустного в истории не находил. Мне вот вообще однажды демон встретился… Даже два. К которым позже прибавились остальные. И ничего, живой…

— Терис ничем с виду не отличался от остальных. Ну, кроме того, что был богат и красив. А так — обыкновенный молодой человек. Он очень любил бывать среди людей, у него всегда был полон дом гостей, и он очень дорожил обществом. Он сделал мне предложение, но прежде, чем спросить с меня окончательный ответ, он раскрыл мне свою тайну. А я не удержалась и рассказала своей маме и лучшей подруге. На следующий день про Териса знала вся округа.

Попадая на язычки пламени, пылинки с треском сгорали, оставляя в воздухе над свечами голубоватый дымок.

— Все, кого он считал своими друзьями, оставили его, — продолжала Титла. — Знакомые стали делать вид, что никогда в жизни его не знали. Дом опустел в считанные дни, ушла даже прислуга. Несмотря на то, что Терис оставался обеспеченным и привлекательным мужем, я больше не хотела выходить за него, и все поддерживали меня. Терис рассердился и как-то раз, подкараулив у храма, заколдовал меня. Он разделил меня и сказал, что мой призрак будет жить в стенах этого дома и я не смогу покинуть его до тех пор, пока кто-нибудь не освободит меня. Ну, кто-то вроде принца или хотя бы князя…

— И сколько ты уже живешь здесь?

— Около полутораста лет. Если честно, я не помню. Первые лет тридцать я считала дни, я каждый день ждала, что кто-нибудь придет и освободит меня. А потом я просто сбилась со счета и перестала думать о таких глупостях.

— Почему ты думаешь, что никто не освободит тебя?

— А кому это нужно? Ты когда в последний раз видел принца, странствующего по миру в поисках, кого бы спасти? Всех принцев женят еще в колыбели, а иногда и раньше. За все время, пока я здесь живу, сюда пару раз пытались забраться воры — мне пришлось немного напугать их, хотя воровать тут особенно нечего, все это вышло из моды и превратилось в рухлядь целую вечность назад. Как-то зашел молодой маг, я рассказала ему все, и он захотел меня спасти. Но магия, к сожалению, ничем не сможет помочь мне. Терис и сам рад был бы снять заклятье, но он не может.

— Почему?

— Чтобы спасти меня, нужно выполнить задание, которое придумает сам Терис. А он не станет давать его другому магу, это против правил заклятья, да и неприлично как-то.

— Титла, я не маг.

— Постой, но ты же разбираешься в магии?

— Да. Но я не маг. Если ты хочешь, я попробую помочь тебе. Где найти этого Териса?

Титла не торопилась отвечать на вопрос.

— Ты что, вот так прямо и собираешься пойти к нему?

Я пожал плечами.

— А почему бы и нет.

— Ради меня?!

— Если ты все еще хочешь выбраться из этих стен до того, как они окончательно рухнут…

— Даже когда стены рухнут, я останусь привязанной к этому месту, — машинально ответила Титла. — Так ты это серьезно…

— Серьезно.

— Странно. Я думала, когда меня придут спасать, все будет совсем не так. Более… романтично, что ли. Хотя, чего это я? Конечно, я согласна!

— Давно бы так. Где я могу найти Териса? Имей в виду, у меня не так много времени, чтобы отправляться куда-нибудь на край света.

— Надо отправиться всего лишь в подземелья под особняком.

— Что, есть помещения еще глубже?

— А как же! Терис не выходит оттуда с тех пор, как сделал меня такой. Я часто спускаюсь к нему: убираю в комнатах, готовлю еду. Стираю его дурацкие черные балахоны…

Особняк колдуна был подобен айсбергу: два полуразрушенных этажа сверху — и целая крепость под землей. Освещение и вентиляция здесь были уже магические, и чем глубже мы спускались, тем гуще становилась темная магическая атмосфера. Пожалуй, этот добровольный затворник Терис не одряхлел за полторы сотни лет, а наоборот, нарастил силу и отточил мастерство.

— В это время суток он обычно в лаборатории, — сообщила Титла. Я шел следом за ней по длинному узкому коридору, из-под темного потолка которого на меня косились недобрые пары зеленых глаз. А иногда и тройки. Пахло серой и тленом, впереди и сзади нас стены будто смыкались. Наконец мы дошли до высокой двери, на которой не было ни одного замка. Впрочем, она не была закрыта. Я толкнул дверь, но пол по другую сторону порога был чем-то завален, поэтому пришлось протискиваться в щель, получившуюся совсем небольшой.

В лаборатории было сумрачно и душно. С потолка свисали чучела животных и птиц, стены были уставлены шкафами с книгами и препаратами, горы использованной и более непригодной химической посуды лежали на полу. На узких длинных столах громоздилось алхимическое оборудование. На распахнутых рукописных справочниках желтели пятна и ожоги.

— Хозяин! — поднимая подсвечник над головой, позвала в темноту Титла.

Вместо ответа в дальнем конце лаборатории зажегся холодный зеленый свет.

Может, когда-то Терис и был молодым и красивым магом. Может, когда-то он одевался изысканно и со вкусом и принимал гостей в шикарно меблированных комнатах. Но не думаю, что от того Териса что-нибудь осталось. Меня встретил древний старик, седой с глубокими залысинами, с запыленной и серой, как извлеченный из гробницы пергамент, кожей и большими, красными, воспаленными глазами. Он был одет в ветхую черную рясу с откинутым назад капюшоном и подогнутыми рукавами. Он сидел за столом, заставленным химическими препаратами и остатками от обеда. По правую руку от него располагался череп, засыпанный табачным пеплом, на спинке его кресла сидело лысеющее чучело совы. Маг сплел свои пальцы поверх большого кислотного пятна на крышке стола и тяжелым, неподвижным взглядом смотрел на меня.

— Хозяин?..

— Подай нашему гостю стул, Титла. — Медленно, как будто бы проверяя на прочность свой речевой аппарат, произнес маг. — И иди сюда.

Титла по-хозяйски поставила подсвечник на стол Териса, вытащила откуда-то скрипучий табурет и, грохнув его ножками о половицы рядом со мной, проследовала к колдуну. Она встала по другую сторону от чучела совы и приготовилась сделать умоляющее выражение лица. Я присел.

— Как я вижу, ты не побоялся спуститься в эти мрачные подземелья ради нее, — он кивнул в сторону Титлы. Та театрально вздохнула. Мне очень хотелось сказать, что эти подземелья кажутся мне вполне безопасными по сравнению с квартирой некой Хельги, где никогда не знаешь, что кинется на тебя из-за следующей двери, даже если это дверь в твою собственную комнату. Но я промолчал — я же все-таки был в гостях.

— Ты хочешь освободить ее? — продолжал между тем маг. — Ну, что же. Думаю, Титла сообщила тебе условия. Не так ли?

— Да. Я должен выполнить то, что вы мне прикажете. И тогда вы отпустите ее.

— Хорошо. Ты… ты должен сыграть со мной в карты.

— Сыграть в карты?

А я думал, мне всего лишь придется достать для него какой-нибудь меч или зуб давно вымершего дракона. А он — карты. Смешно признаться: я никогда не держал в руке колоды. Я даже не знаю, как называются масти.

— Не просто сыграть. Ты должен выиграть у меня три партии подряд. Тогда я отпущу Титлу. Ну что, ты согласен?

— Согласен. Только объясните мне правила игры, если вам не трудно, — я неловко улыбнулся. — Это будет моя первая партия.

Маг потянулся к одному из ящиков стола и достал толстую, старую колоду. Но прежде, чем заново перетасовать ее, он вдруг замер и исподлобья взглянул на меня.

— Ты так уверен в себе, юноша? А не маг ли ты? Отвечай мне. Учти: я сразу узнаю ложь.

— Нет, я не маг.

Он долго сверлил меня своими больными, слезящимися глазами… И, разумеется, ничего не увидел. Я позаботился о том, чтобы скрыть свою силу, еще когда покинул замок Профессора — теперь я хорошо умел это делать. А прежде, чем спуститься под особняк, я проверил все еще раз.

Терис отвел взгляд и принялся сдавать карты. Я следил за его руками. То, что я ни разу сам не играл в карты, еще не означало, что я никогда не наблюдал за игрой.

Маг объяснил мне правила. Игра была простой, что-то вроде «подкидного дурака», но требовала определенной стратегии. Сначала я брал у мага одну карту за другой, но колода не дошла и до середины, как я начал отыгрываться. Когда все карты в моих руках были заменены, а до дна колоды осталось совсем немного, Терис стал жульничать. Он пытался просмотреть мои карты сквозь рубашки. У меня в ответном действии не было необходимости: я просто вычислил, что осталось у него на руках. Но проигрывать я не собирался. Пришлось взять карты по-другому, так, что мои ладони закрыли их почти полностью. Вряд ли каменная стена против солнечных лучей была бы лучшей защитой. Маг отвлекся на это и пропустил хороший ход. Я выиграл красиво, избавившись от своей последней карты, когда у Териса оставалось еще две.

И только выиграв я взглянул на Титлу. Та, старательно сжимая губы, светилась от счастья. Маг нервно тасовал колоду.

— Играем дальше?

— Нет! В следующий раз, — мягко и как-то зловеще он опустил карты на стол. — Приходи сюда ровно через три дня. Я буду ждать тебя. Титла, проводи гостя.

Намек был очевиден. Пришлось встать, кивнуть магу в знак прощания и направиться к двери. Терис провожал меня таким взглядом, что очень хотелось хотя бы чуть-чуть показать ему и свою силу. Но я сдержался.

— Как это тебе удалось? — почти по слогам спросила Титла, когда мы вышли на первый подземный этаж. — Ты точно не маг? Если маг, Терис тебе не простит обмана. Он тебя убьет.

— Не беспокойся за меня. Я не маг, а Терис не убьет меня. Жди, я приду через три дня. Скоро ты будешь свободна.

Она как-то резко погрустнела.

— Рик…

— Да?

— Пока ты играл… Ты ни разу не взглянул на меня. Скажи, ты боялся отвлечься?

Как я мог сказать ей, что даже не вспомнил о ней, когда играл с Терисом?..

— Конечно.

И тогда Титла, приподнявшись в воздухе, по-детски чмокнула меня в щеку — а потом порывисто обняла и исчезла.

Найта я нашел под крыльцом. Утомленный долгим днем, он спал, уткнувшись мордой между передних лап.

Глава 7 Мир иной. НЕ окончание

Ровно через три дня, пролетевших, как одно мгновение, я снова пришел в особняк. Титла уже ждала меня около оконного проема, выходившего на аллею. Кажется, готовясь к моему приходу, она посетила ту комнатку с портретом, потому что была очень похожа на себя прежнюю. Она сильно волновалась. Пока мы спускались в подземелье, она то смеялась, то принималась философствовать, то едва не плакала. Титла как будто бы не могла решить, хорошо ли то, что я появился и нарушил покой особняка, или все-таки нет.

Как и в первый раз, Терис сидел за своим столом. За те дни, что меня тут не было, лаборатория преобразилась. Из нее вынесли весь хлам, перемыли и расставили по полкам посуду, убрались на столе колдуна, со спинки его кресла исчезла лысая сова. Но несмотря на это преображение сам хозяин выглядел дружелюбно еще меньше, чем в первый раз. Теперь его глаза были готовы испепелить меня на месте, если я сделаю одно неверное движение. А воздух был расчерчен невидимыми нитями заклинаний, нейтрализующих действие всевозможных амулетов и талисманов человека, если таковые у него имелись, а так же чужих заклинаний, наложенных на него раньше. Я с трудом не улыбнулся, заметив эту линию обороны.

— В прошлый раз мы играли без ставок, — заявил Терис. — Но на этот раз будет иначе.

Я только пожал плечами. Ставки так ставки… В качестве ставки он потребовал все золото, которое было у меня с собой. Смешно признаться — у меня оказалось всего несколько монет. Но Териса это устроило. Я не знал, что он задумал, поэтому играл очень сосредоточенно… На этот раз Терис предпочел не смотреть мне в след, а Титла, пробормотав что-то вроде «ты сам знаешь, где выход», осталась в лаборатории. Она выглядела испуганной.

Когда я пришел в особняк в третий раз, Титла показалась мне настроившейся на серьезный разговор.

— Пойдем. Думаю, ты должен кое-что увидеть, прежде чем сядешь сегодня за карты.

Она больше не парила в воздухе, порхая вокруг меня, как призрачная бабочка. Она скользила над самым полом, и ей почти удавалось имитировать шаги.

Мы поднялись по остаткам парадной лестницы. Я считал, что второго этажа особняка уже не существует, разве только что обломки стен и рухнувшей крыши, но здесь оказалось несколько коридоров и комнат, выглядевших даже жилыми, несмотря на то, что тут и там проглядывала пустота на месте обвалившихся перекрытий и балконов.

— Сюда, — скомандовала Титла, пропуская меня вперед.

Я вошел в помещение, похожее на домашний храм. Куполообразный потолок был расписан под небо, по которому порхали ангелы и на облаках которого вели целомудренные беседы праведники. Стены драпировали темные портьеры с золотым шитьем, узкие высокие окна закрывали яркие витражи. Повсюду стояли свечи: в ювелирной работы подсвечниках, на железных блюдцах и фарфоровых тарелочках, даже просто на полу. Свечей, высоких, уже оплавленных и огарков, было здесь сотни — и ни одна из них не горела. А место алтаря на каменной подставке, как в старой сказке, стоял стеклянный гроб.

— Здесь нет башни, поэтому я хранюсь здесь, — произнесла Титла, подойдя ко мне сзади. Голос ее звучал в этих стенах, как эхо от хрустального бокала, разбившегося о каменный пол несколько сот лет назад.

Под крышкой гроба покоилась та самая девушка, портрет которой показывала мне Титла. Она была такой же юной, такой же свежей — и такой же безжизненной. Белые руки как будто невзначай сжимали невянущую ветку лилии, символизирующую готовность девушки проснуться от одного прикосновения.

— Ты думаешь, Терис вернет мне тело, если ты выиграешь? — спросила Титла.

— Это условие договора.

Она покачала головой.

— Посмотри на эту девушку. Она хорошо выглядит, правда?

— Да.

— А внутри нее все уже съедено пауками. Терис не смог создать заклинание, которое действовало бы в течение такого длительного срока. Он сумел сохранить только красивый внешний облик, но не более. Он думает, что я не знаю об этом. Рик… Я не хочу, чтобы ты рисковал. Это бессмысленно.

— Рисковал?

— Ты все равно не сможешь… воспользоваться своим правом победителя. Тебе незачем пытаться спасти меня. Ты знаешь, какую ставку потребует от тебя Терис на этот раз?

— Надеюсь, не душу. Я ее уже проиграл, причем довольно давно.

Она посмотрела на меня так, как будто бы давно догадывалась о чем-то подобном и ничуть не удивилась, услышав мои слова. Она лишь повторила:

— Рик, это бессмысленно.

— Но почему? Пусть ты не станешь прежней — ты будешь свободна. Ты сможешь отправиться, куда захочешь. Сможешь повидать мир. А еще я открою тебе одну тайну. Портрет той девушки, которой ты была, — далеко не единственное изображение, которое ты можешь копировать. Тебе лишь стоит посмотреть на любой потрет или на любого человека, как в зеркало, и ты будешь выглядеть, как он. А когда твоя связь с телом оборвется окончательно, ты сможешь покинуть особняк. Если какой-нибудь маг немного поможет тебе, ты сможешь казаться такой же, как люди. Тебе, конечно, вряд ли понадобятся пища и новые наряды. Но зато ты сможешь подняться к звездам, когда тебе вздумается.

Титла кривовато улыбнулась.

— Подняться к звездам? Было бы здорово… — она вдруг прямо взглянула на меня. — Откуда ты столько знаешь? Ты точно не маг?

— Я не маг, и хватит уже об этом. Идем. Терис уже наверняка заждался нас.

Лаборатория мага звенела от заполнившей ее магии. Я продирался сквозь нее, как сквозь кладбищенские заросли. На этот раз Терис, как и подобает темному магу, решил использовать все средства, чтобы не проиграть… Он стиснул голову руками, словно внезапно почувствовал сильнейшую боль, когда я положил поверх его карты последнюю свою. Терис испытывал целый шквал чувств, стихийно сменявших друг друга, и только одно из них оставалось неизменным. Это была растерянность.

— Этого не может быть, — прошептал он, кое-как взяв себя в руки. — Ты солгал мне. Ты маг… И ты могущественнее меня.

Я поднялся. Я не солгал тебе, Терис. Я не маг. Я даже не человек. Я демон из другого мира, прибывший на Фестиваль темной магии, который в своем замке устраивает каждые двенадцать лет Профессор Вул. Но я действительно сильнее. Извини.

— Титла теперь свободна, не так ли?

— Да. Но…

— Я знаю. Она тоже знает обо всем. Я надеюсь, мы еще встретимся… в более приятной обстановке. Может быть, сыграем как-нибудь еще. Что ты думаешь об этом, Терис? — и я протянул ему руку.

Он встал. И, секунду подумав, ответил на рукопожатие. Титла виновато улыбнулась, помахав мне вслед одной из своих бесчисленных ленточек.

Когда ровно через год, прожитый в родном мире, я снова оказался в гостях у Профессора, мне захотелось проведать убежище старого мага и его призрачной невесты, при жизни так и не ставшей законной супругой. Я почти не удивился, когда вместо него я увидел заново отстроенный особняк в три этажа со стройными башнями, каменными химерами на карнизах, плющом на балконных решетках и новыми витражами в окнах. Вокруг особняка раскинулся огромный сад с прудами, клумбами и скульптурами, опутанными плетущимися розами. Перед крыльцом поднялся фонтан. Все это было отлично видно из-за окружающей особняк кованой решетки, которую установили вместо почти разрушившейся каменной стены.

Прежде чем войти в особняк, я расспросил у местных жителей, что здесь произошло, и одна словоохотливая старушка рассказала мне об этом. Вот что случилось: спустя несколько месяцев поле того, как я покинул этот мир, руины особняка и прилегающие земли выкупил какой-то молодой господин. Пока он со своей очаровательной супругой путешествовал за границей, нанятые рабочие отстроили дом и привели в порядок парк, так что молодожены въехали в уже полностью приготовленное для них гнездышко. О новом хозяине особняка поговаривали, что он несметно богат — так богат, что у самого дьявола купил секрет вечной молодости, а его жена превосходит красотой любую девушку, танцует, словно не касаясь пола, и, без сомнения, является этим самым дьяволом. Тем не менее, супругов любили и уважали за хлебосольность и добрый нрав и дружно желали им пополнения семейства.

— Мы работаем над этим, — подмигнув Терису, улыбнулась Титла. Маг откупоривал бутылку с шикарным красным вином. — В саду пустовато. Там будет гораздо уютнее, когда на яблонях начнет виснуть дюжина-другая ребятишек.

— О, да. Мне придется вывести новый сорт яблонь — с особенно крепкими ветками… Прошу, Рик. За встречу? Я очень рад, что ты не забыл нас.

— За встречу. Если не секрет, как вы пришли к такому решению?

— Ах, это было решено еще столько времени назад! Терис же ничего без меня не может. Ничегошеньки!

— Да. Особенно жить, милая. Без тебя никак не получается.

— Хм, значит, если я вдруг захочу стать вдовой, мне просто нужно куда-нибудь ненадолго исчезнуть?

Терис задумался.

— Как ты считаешь, солнышко, во что я тебя превращу на этот раз?

— Ну и пожалуйста! — она демонстративно отвернулась. Но она не обиделась. Нисколько. Терис разлил вино.

— А что вы сделали с телом?

— Оно окаменело. Титла не захотела его выбрасывать, мы поставили его на заднем дворе, там клумба с гиацинтами, ты, наверное, видел.

— Сильно переживаешь, Титла?

— Может ли переживать о таких мелочах женщина, которой не нужно думать о морщинках вокруг глаз и лишних сантиметрах в талии? — ответил за нее Терис. — Единственное, из-за чего она переживает, так это из-за того, что ее организм пока не во всем соответствует человеческому. Но, как она правильно сказала, мы над этим работаем. Попробуй кексы, она сама печет. Ни один повар не готовит так, как это делает она. Впрочем, у какого повара практика в полторы сотни лет…

Я отлично провел время в кампании «молодой» четы, а потом вернулся в замок к Профессору. Там было кратковременное затишье перед вечерней праздничной бурей, к которой готовились все гости, поэтому в просторных коридорах и анфиладах комнат было не людно. Я случайно вошел в какой-то странный зал: искусственного света в нем не было вовсе, а свет естественный, проникавший сюда сквозь не окна — тонкие длинные прорези в одной из округлых стен, был уже слишком слабым. Но моего зрения было достаточно, чтобы увидеть: зал пуст. В нем не было ни мебели, ни украшений. Более того: от всех помещений, виденных мною раньше в замке Профессора, его отличало то, что стены его и потолок были покрыты простой побелкой, а пол был не застланный паркетом или мозаикой, а обыкновенный, каменный.

Этот зал был похож на холст, на котором еще ничего не написали. Возможно, никто, кроме Бога, даже сам художник не знает, что будет здесь написано. Возможно, этот художник еще и не родился даже… И тут мне представилось: в конце времен среди руин Вселенной лежат обломки одного особенно прекрасного мира. В их числе не только фигуры богов и слова людей, но и неплохо сохранившийся дворец владыки этого мира.

Дворец огромен. Это и величественные здания с галереями, и башни, когда-то подпиравшие небо, а ныне устремленные уже в никуда, это и мосты, соединяющие верхние этажи и крыши зданий, это просторные павильоны, опустевшие оранжереи. Стены дворца покрыты снаружи пылью сгоревшего солнца, изнутри — прекрасными фресками. Одна из этих фресок, занимающая всю стену, представляет собой групповой портрет тех, кто жил, правил и просто гостил здесь когда-то.

Владыки разных времен и миров и их приближенные стоят на ступенях тронного зала. Несколько юношей и взрослых мужчин — кто-то в боевом обмундировании, кто-то в светском костюме — свободно сидят у их ног. Среди персонажей есть и женщины; их немного, но одна очень красива, и мужчина, стоящий рядом с ней, тоже очень красив, несмотря на ужасные шрамы на лице и шее. Вместе с ними стоит девочка-подросток, но ее лица почти не различить.

В центре фрески изображен трон Извечного Владыки, но сам Он стоит рядом, вместе со зрелым, седеющим мужчиной, положившим руку на плечо ближайшего юноши. На троне же, закинув ногу на ногу, сидит белокурая девушка с открытым, немного детским лицом, левой рукой она подпирает подбородок. Девушка, вероятно, небольшого роста и кажется хрупкой: трон ей велик. За троном, опираясь на его спинку, стоит еще один мужчина, рослый и хорошо сложенный. Между ним и девушкой не видно фамильного сходства, но художнику удалось передать ощущение сильной, нерушимой связи. Рядом с этим мужчиной — еще двое: оба, кажется, помладше; один единственный на фреске в очках, выглядит он немного нахально, второй как будто бы так и не разобрался, какое выражение лица стоит предоставить художнику для запечатления. У подножья трона сидит еще один юноша, очень красивый, свежий, но улыбающийся хищно, страшно. Впрочем, он, может быть, просто скорчил такую рожу.

Портрет выглядит удачным. Но это не наш мир, и большинство изображенных на фреске нам известны. Ответ на вопрос, кто они такие, находится по другую сторону бытия. Хотите узнать его? Значит, вам придется туда отправиться!..

— Возможно, именно так все и будет, — произнес Профессор, стоя в темноте рядом со мной.

— А возможно, и нет?

— Возможно и нет. Но мы же этого никогда не узнаем: мы будем где-нибудь очень далеко отсюда, — сказал он. И добродушно добавил: — Но зачем рассуждать о таких вещах? Пойдем-ка лучше к гостям, Рик.

Во время своего следующего визита в замок Профессора я нашел в его галерее и свой портрет. Он заставил меня улыбнуться.

Задолго до (4) История Колена Малкольма

Керон был он главарем разбойничье банды. Двенадцатилетний мальчишка, которого он называл своим сыном (может, по праву, а может, и нет), в большей степени был для него телохранителем и исполнителем личных приказов, чаще всего связанных с убийством недоброжелателей, кем бы они ни были. Мальчишку звали Колен, и был он молчаливый, выносливый и очень жестокий, каким может быть только ребенок. Керона он не любил, но был ему предан и слушался безоговорочно. О будущем не думал. Но так случилось, что будущее задумалось о нем.

Однажды жизнь Колена круто переменилась. Банда пришла в небольшую деревушку и принялась заниматься тем, чем обычно в таких случаях занимаются разбойники: грабили, дрались и пили. Местные жители, привычные ко всему, переносили визит непрошеных гостей стоически… Пожалуй, все, кроме одного старика. Он был высок ростом и сухощав, седые космы почти скрывали плечи и грудь, но лицо казалось моложавым. Не то чтобы он в открытую возмущался или призывал немногих здоровых мужиков прогнать разбойников — нет. Погруженный в собственные размышления, он попросту не обращал на происходящее никакого внимания. Конечно, не оказывал гостям должного подчинения. Даже мимо Керона проходил, как мимо пустого места.

Главарю старик не нравился. Он словно нарочно напрашивался — ну, мало ли, надоело жить, бывает. Только вот было в нем что-то… настораживающее. Поэтому прежде, чем связаться с этим стариком, Керон позвал своего колдуна. Но тот заверил его, что у старика нет ни капли магической силы. И Керон приступил к действиям…

— Ты хочешь драки? Будет тебе драка, — поднимаясь с пыльного перекрестка посреди деревни, пробормотал себе под нос старик, как будто бы случайно сбитый с ног. — Но ты б хоть сказал, кто ты такой и какое тебе до меня дело.

От подобного обращения Керон несколько опешил, но быстро взял себя в руки.

— Я Керон, Несущий беду! Я здесь хозяин, и ты обязан оказывать мне почтение!

Старик пожевал во рту какую-то былинку и сплюнул, вытер рот тыльной стороной ладони. Колен, бывший свидетелем этой сцены, внимательно следил за каждым его движением. Это было его обязанностью.

— Ладно, Керон, которого пронесло, вот беда… — сказал наконец старик. Послышались сдержанные смешки, но Керон стиснул зубы и решил, что не ответит на насмешку — но и не забудет о ней. Старик вздохнул.

— Похоже, мы будем драться… Тебе не стыдно?

Ничего не ответив, главарь сделал знак одному из своих приближенных, и под ноги старика звякнул меч.

— Я не бью безоружных.

Старик равнодушно посмотрел на оружие.

— Я тоже.

Пока они молча сверлили друг друга глазами, собралось немало любопытных.

— Но и это не оружие. Дай-ка мне одного из своих молодчиков. Надо сходить домой. Подожди меня здесь.

Наглость старика была такой неожиданной, что Керон уступил. Но, спохватившись, решил, что игра в благородство будет только на пользу его репутации среди своих.

— Хорошо, старик. Я буду ждать тебя здесь. Иди.

Он отправил с ним Безгама, одного из своих помощников, и… Впрочем, Колен сам пошел следом за стариком. Было что-то необычное в том, как он смотрел на окруживших его людей. В такой ситуации его точно не стоило оставлять без надзора ни на секунду. Вот только почему? Колен и сам толком не знал.

Старик неторопливо шел к своему домику на окраине деревни. Дом был бревенчатый, необитый, покосившийся, но еще, кажется, крепкий, как и сам старик.

— Берите лопаты, — кивнул он гостям в сторону сарая, к которому был прислонен всякий сельскохозяйственный инструмент. — Давайте за мной.

Они недолго шли между грядок редиски и клубники, огурцов и помидоров. По пути старик наклонился и отбросил в сторону тяпку, оставшуюся на междугрядье. Как только он потянулся к ней, Колен схватился за рукоять своего меча, чтобы опередить, — и не выпустил ее даже тогда, когда старик, убрав с дороги инструмент, выпрямился и продолжил свой путь.

Наконец он остановился у кустов крыжовника и черной смородины.

— Копайте, — указал он на притоптанную землю под одним из них.

Солнце стояло в зените, пот катился градом. На руках, привыкших к рукояти меча, а не к черенку лопаты, моментально появились мозоли. Старик стоял рядом и щурился на свет. Он и не думал нападать.

К счастью, копать пришлось не долго. Острие лопат ударилось обо что-то деревянное, и вскоре приближенные Керона вытащили из ямы длинный деревянный ящик. Как только они поставили его на землю, старик деловито отогнал их в сторону, а сам, сняв толстую крышку, вынул нечто, обернутое в ветхую серую материю. От материи пахнуло резким и незнакомым, тогда Колен еще не знал, что это и есть магия. Темная магия другого мира. Именно она не давала похороненному в земле оружию заржаветь или хотя бы немного подпортиться.

— Пошли назад, — скомандовал старик, перехватив свой сверток посередине. — Яму потом вернетесь и закидаете, — обращался он преимущественно к Безгаму. Колен как будто бы не существовал для него, но чувствовалось, что старик все время наблюдает за ним.

Керон ждал их не на перекрестке, а у обочины, на бревнах под раскидистыми липами. Кто-то уже позаботился о том, чтобы главарь банды мог скоротать время за кружкой холодного пива.

— А я думал, ты помер со страха, старик, — усмехнулся он, стерев с губ желтоватую пену. — И мои ребята пошли тебя закапывать!

Ближайшее окружение ответило нестройным хохотом. Главарь поднялся, сунул кому-то пустую кружку, вытащил из ножен меч, видавший многие схватки. Старик перевернул свой кулек, и серая ткань, извиваясь, словно пыльный змей, соскользнула с лезвия.

Колен никогда не видел такого красивого оружия. Не подержав его в руке, он не мог сказать, хорошо ли оно, но сама мысль сражаться им казалась кощунственной. Старик держал не меч, а произведение искусства. И он напал первым.

Схватка завершилась быстро и не так, как все ожидали. После нескольких приемов, которыми обменялись соперники, Керон отскочил назад и приказал:

— Взять его! В подвал! Колен, принеси мне его меч.

По лицу главаря стекала струйка крови. Старик мог располовинить ему череп — но словно в насмешку только разрубил бровь.

Старик сдался без сопротивления. Это не насторожило главаря: тот же вечер он, изрыгая пары алкоголя, лежал рядом с похрапывающей гостеприимной девицей и замутненными глазами рассматривал рисунок, выгравированный на лезвии трофея ближе к рукояти. Это был профильный портрет девушки, обрамленные какими-то узорами. Керон никогда раньше не видел таких клинков.

Он не поверил собственному взору, когда перед ним полыхнул и остановился темный призрак, похожий на старика. Точнее, старик, похожий на темного призрака.

Керон не успел приподняться, как почувствовал на груди длинное прикосновение холодной стали — это был его собственный меч, который он оставил в ногах постели. Старик протянул руку, за лезвие выдернул свой меч из обмякшей ладони Кенрона и, подбросив его в воздухе, метким движением убрал за пояс. При этом он даже не взглянул на оружие. Все это время старик неотрывно смотрел на главаря.

— Ты же сказал, что тоже не дерешься с безоружными, — пробормотал тот, заползая на подушки и одновременно нащупывая кинжал, как назло запутавшийся в мятых простынях.

— Угу, — кивнул старик, лукаво поблескивая щелочками глаз. — Не дерусь. Они скучны. Я их просто убиваю.

Колену не нужно было никаких слов вроде «Не смей!» или «Остановись!», чтобы привлечь к себе внимание старика. Скользнув в спальню через окно, он прокатился по полу и, вскочив на ноги, встал перед мечом старика. Тот внимательно посмотрел на него, и в его седых усах показалась улыбка.

— Малыш, ты действительно готов отдать жизнь за этого человека?

Не ослабляя внимания, Колен кивнул.

В тот же миг его волосы под самым ухом колыхнул стремительный порыв тонкого ветра. Кинжал, брошенный Кероном, впился в грудь старика, ровно между ребрами. Тот пошатнулся, но не упал. Он словно удивился тому, что пьяный человек может так метко метать оружие. Потом он выдернул клинок из своей груди, взглянул на Керона.

— Хочешь, я верну его тебе? — спросил он. Голос его был спокойный, ровный, совсем не похожий на голос человека, который должен был бы сейчас истекать кровью, лежа на полу. На кинжале действительно была кровь — если можно назвать кровью нечто вязкое, черное с остро-горьким запахом.

Керон нервно сглотнул. Во рту было сухо и горячо. Ему приходилось испытывать страх за свою жизнь, но никогда он не боялся какого-то старика… Старика, которого он не мог убить.

— Нет, — пискнул Колен, и старик перевел взгляд на него.

— Так ты готов отдать жизнь за него?

— Да.

— Хорошо, — старик опустил меч, а потом, вспомнив, что держит в руках не свое оружие, вовсе бросил его в теплые простыни на постели.

— Пошли, — скомандовал он Колену. — Теперь твоя жизнь принадлежит мне.

И повернулся спиной.

Керон сделал ему знак, чтобы он убил старика. Но Колен вложил меч в ножны и последовал за стариком.

— Вы не убьете меня? — спросил он, когда оба они вышли во двор.

Старик поднял с земли холщовую торбу, сунул ее в руки Колену.

— От мертвого тебя будет больше пользы? Что ж, тогда я подумаю.

К тому времени, как Керон, опомнившись, собрал своих людей и отправил их искать старика и своего сына (не важно, по праву так называемого или нет), оба они были уже далеко.

Они шли сумрачным, недобрым лесом, начинавшимся сразу за деревенскими полями. По сырой, расползшейся после дождя, разбитой широкими колесами дороге Колен шагал следом за стариком.

— Если нас преследуют, найдут по следам, — тихо сказал он. Старик обернулся и спросил через плечо:

— А мы что, оставляем следы?

Колен посмотрел под ноги. Следов и в самом деле не было. Более того: капли дождя на листьях не падали, когда они проходили мимо и задевали ветви.

Колену стало не по себе. Сейчас, вот именно сейчас он начал понимать, что что-то произошло… То есть, что произошло и почему, он пока не понимал. Просто чувствовал, что случилось что-то, не страшное — да, наверное, все-таки не страшное — но непоправимое… Он сразу как-то съежился, словно стало холодней.

— Куда мы идем? — спросил он старика.

— Куда-нибудь. Я еще не решил. Нам подойдет любое место, где мы сможем провести несколько ближайших лет.

— Вы хотите, чтобы я остался с Вами?

Старик усмехнулся.

— Ты же сам отдал мне свою жизнь, разве ты забыл?

— Нет… Не забыл, — ответил Колен, и ответ его прозвучал не громче вздоха.

— Уже жалеешь? — удивился старик.

— Нет. Только…

Старик резко остановился, повернулся, сверху вниз посмотрел на подростка. В темном лесу, стоя на темной дороге, Колен смотрел на старика и ненормально четко, ясно различал черты его лица. В темном лесу, стоя на темной дороге, Колен увидел в его глазах прямо за реденькими седыми ресницами странную, непостижимую даль. Эта даль не имела ни цвета, ни образа, в ней не светилось жизни, но из нее не смотрела и смерть. Даль была она хищной и все же таинственно-притягательной — такую можно увидеть в глубине зеркала.

— Только что? — переспросил старик.

— Если я остаюсь в живых, я хотел бы знать, что меня ждет.

Старик прикрыл глаза, улыбнулся и хлопнул Колена по плечу.

— Пойдем… Ближайшие несколько лет ты будешь учиться.

Колен удивился.

— Учиться? И все?

— Ты будешь очень много учиться.

И они пошли дальше.

Шли долго. К рассвету лес кончился и показалась какая-то деревушка. В ней путники остановились на отдых. Колен решительно отогнал мысль о побеге, посещавшую его пару раз, забросил в угол свое оружие и старикову торбу, забрался на печь и мгновенно уснул. Потом путь продолжился.

Они шли много дней, минуя деревни и городки. Иногда их подвозили на телегах, иногда они сплавлялись по рекам на баржах. За это время Колен привык к старику и к тому, что он подолгу говорит странные, непривычные, но очень притягательные вещи. Например, о том, что в мире, где он живет, процветает магия, но мир этот обречен и скоро разрушится, и нет ничего, что могло бы предотвратить его крах. О том, что существуют другие миры и такие, как он, старик, могут ходить между мирами… В общем-то, они пришли сюда ненадолго и у них нет причин оставаться здесь, но время еще есть, поэтому он, старик, может рассказать ему, Колену, кое-что еще… о том, что такое мир на самом деле и как можно влиять на него. Это может ему пригодиться. Если он захочет выжить, когда его мир начнет рушится.

Наконец они прибыли в предгорье, густо заросшее лесом, в котором был что ни шаг, то через чистый ледяной ручей. Старик вывел Колена к добротному срубу.

— Мы будем жить здесь? — спросил Колен.

— Да, — ответил старик. И быстро-быстро, словно струи ручья с горного склона, понеслись дни, насыщенные магической практикой. Все вместе они оставили четыре года. Колен был готов и дальше оставаться рядом со стариком, но тот однажды сказал:

— Мне больше некогда заниматься тобой. Слушай, что ты должен сделать. Сегодня мы расстанемся, и ты пойдешь в город. Там ты отыщешь особняк ордена Алмазной Гиены. Запомнил?

Колен кивнул.

— Так… Да, Алмазная Гиена подойдет. Проберешься на территорию ордена, войдешь в замок. Это считается чем-то вроде вступительного экзамена. Если сумеешь добраться до кабинета главы ордена, считай, что ты принят.

— Вы хотите, чтобы я продолжил заниматься магией?

Старик улыбнулся.

— А сам ты этого хочешь? Ты ведь теперь можешь жить так, как тебе вздумается.

Колен не ответил.

— Ты не встретишь у Алмазной Гиены ничего, с чем бы ты не был знаком, — продолжил старик. — Верь в себя, и ты справишься. А вот в городе будь осторожнее. Там темных магов не очень-то жалуют, так что не забывай о маскировке.

Колен уходил от старика с неспокойной душой. Он чувствовал, что может уйти — вообще уйти, сбежать, как угодно. В течение прошлых лет мысль о побеге несколько раз посещала его, но тогда он, словно привязанный, не мог и шага ступить прочь от их лесного жилища. Теперь же он мог уйти. Он был свободен. Вот только теперь бросать дорогу, по которой он двигался все это время, он не хотел. Что-то переменилось… Что-то странное, необычное, что он однажды заметил в старике, было теперь и в нем самом. Так что, сверившись с направлением, Колен отправился в орден темных магов под названием Алмазная Гиена.

Спровадив случайного ученика, старик углубился в лес. Он не возлагал на него больших надежд, но преданность, исполнительность и жестокость мальчишки нравились ему. Его врожденный магический дар при таких чертах характера мог развиться очень сильно.

Старик шел, пока не отыскал небольшое озеро, которое наполнялось за счет множества ручейков и водопада. Старик оставил на берегу свой великолепный меч и, не снимая одежды, ввел ладонь под кожу на шее, потянул ее, разорвал. По морщинистым пальцам потекла резко пахнущая желтоватая жидкость.

Следом за одной рукой старик запустил вторую, и косматая маска, словно капюшон, откинулась за плечи. Потом оболочка сползла на землю. Вместе с одеждой она представляла собой кучу вонючих отходов, смесь магии и органики. Ничего привлекательного в них не было, более того: сброшенная шкура выглядела отвратительно. Лайгерт щелкнул пальцами, и обличие вспыхнуло ярким желтым пламенем.

Пока оно догорало, демон спустился с берега, вошел в воду, глубоко нырнул и поплыл под водой, с силой вдаваясь в плоть озера. Вынырнув только под водопадом, он долго стоял под его струями, запрокинув голову.

Колен и в самом деле не встретил на территории ордена Алмазной Гиены ничего незнакомого. Он узнавал, как были смоделированы заклинания, еще до того, как они срабатывали. Но зато после того, как это происходило, его обычно ожидал целый букет сюрпризов. Например, что вместо иллюзорной кошки на него накинулся здоровенный дракон… Но он справился. Прошел все уровни защиты территории особняка и самого здания — и вломился в кабинет главы ордена.

— Я же говорила, что любой средне подготовленный мальчишка справиться с вашей защитой без труда, — заметила престарелому серокожему магу девица лет шестнадцати, худенькая и светловолосая. Она сидела на краю стола мага, заложив одну на другую босые загорелые ноги. Рядом в глубоком кресле сидел темноволосый юноша со строгим красивым лицом.

— Поздравляю, — сказал он Колену и, поднявшись, шагнул ему навстречу.

Колен отшатнулся. Темную, недобрую темную силу, струящуюся от этого юноши, он чувствовал отлично.

— Кто ты такой? — спросил Колен, хмуро глядя на него.

— Я? Ах, да… — Юноша было удивился, но тут же понял, в чем дело… И вытащил из ножен прекрасный меч с выгравированным на нем портретом. — Узнаешь?

Лицо Колена потемнело. Между пальцев, несмотря на усталость, пробежали фиолетовые искры.

— Что ты с ним сделал?

— С кем?

— Ты знаешь, с кем… Что ты с ним сделал?! Отвечай сейчас же!

Лицо юноши странно растянулось, словно превратившись в восковую маску.

— А если я скажу, что убил его, что ты будешь делать? Попытаешься отомстить?

Колен медленно и серьезно кивнул.

— Неужели и вправду убьешь меня? Не испугаешься?

— Я попробую… — прошептал Колен и приготовился броситься в атаку. Но тут послышался звонкий девичий смех.

— Лай, прекрати! Смотри, до чего ты его довел!

Юноша опустил острие меча и улыбнулся.

— Прости. Мне просто было интересно. На самом деле я не убивал старика, с которым ты жил все это время, Колен. Дело в том, что я и есть этот старик.

Колен нахмурился: он не понимал. Впрочем, не понимать поначалу ему предстояло еще очень многое.

Когда Отступники покинули и этот мир, чтобы отправиться дальше на поиски силы, Колен еще находился в ордене. Но они пообещали вернуться за ним на обратном пути — если у них вообще будет обратный путь…

Однажды они вернулись. Гораздо скорее, чем могли предположить даже они сами. Но к тому времени в живых в этом мире остался только один — и это был темный маг Колен. Ему многое пришлось пережить. Были жестокие сражения со стихиями, вышедшими из-под контроля, и другими магами, потерявшими рассудок и решившими поиграть в богов. Были ледяные ночи и испепеляющие дни. Было множество простых людей, гибнущих в катастрофах и от страшных эпидемий, потому что лекарская магия перестала действовать. Колен не знал, как и, главное, зачем он выдержал это все — ведь его участь была предрешена. Но вернулись Отступники — и на этот раз забрали его с собой. К тому времени он уже не разговаривал и почти не понимал, что творилось вокруг него. Он просто сидел на руинах некогда прекрасного мира, закинув за плечо свое верное оружие — длинную костяную косу. Если бы Хельге вздумалось задержаться в каком-нибудь мире подольше, Колен утратил бы разум безвозвратно. Но потом, когда Отступники забрали его, рассудок его восстановился и в него влилось новое, осознанное желание жить.

Поначалу он, потерявший все, мечтал отомстить Отступникам. Но, когда он прижился, притеплился в их компании, он понял, что все его прежние замыслы, в сущности, ерунда по сравнению с тем, что он способен совершить теперь. Можно было ощущать свое могущество, ничего не делая. Но даже не в могуществе было счастье его существования, а в самом существовании.

— Я не могу всего объяснить тебе, Рик, — сказал мне Колен, заканчивая свою историю. — Я сам не до конца все это понимаю. Но я больше почему-то не злюсь на Хельгу — а ведь когда-то злился так, что сходил с ума… Знаешь, как будто бы тот, с кем произошли все те страшные события, был не я, а другой человек. Я хорошо помню его, но не чувствую никакой связи с ним, никакой общности. Поэтому меня больше не мучают мысли о мести. Тьма — она меняет… Немного грустно только, что нет такого места, которое я могу назвать своим настоящим домом. Разве что особняк Хельги.

— А что особняк Хельги? — спросил я.

— Там собрано и сохранено все пространство, которое осталось от моего мира, оно даже сохранило свой особенный аромат, — ответил Колен и улыбнулся. — Знаешь, это одна из лучших ее идей.